Урод (СЛР)

Спасибо за продолжение.
Даже как-то жаль Римму стало - муж мудак (если я правильно все поняла), начальница редкостная стерва с замашками на повелительницу мира, ну для полной картины еще и этот пациен, строящий из себя короля. Веселая компашка, ничего не скажешь..
_________________

Спасибо

Привет, девушки!
Наташа, написано очень хорошо, поэтому мало. Хочется ещё. Только я не поняла. События в первой части главы происходят в одно временном отрезке или в разных? Например спустя несколько месяцев? Так наверное задумано, чтобы запутать читателя.
Дима (тот который был в Гинекологической клинике) и впрямь урод иначе не скажешь. А ведь поначалу он мне всё же понравился чуть больше Алекса, казалось он задумывается иногда о жизни вне золотых стен в перерывах между кутежами. А теперь... Никакие деньги не стоят того, чтобы быть рядом с таким человеком. Зря Рима, давясь проглатывает оскорбление.
Дима, тот что познакомился с Элей нравиться мне не больше. Кажется, что память он не потерял и предполагает, кто его и за что. Собрался мстить и самое ужасное героиня как-то в эти его планы вписывается... Жалко её итак по жизни досталось. А ещё по милости этого хлыща окажется в подвале.
Всё весьма загадочно и напряжённо. Роман в самом начале а меня уже беспокоит будет ли жизнеутверждающий конец...
_________________

Наташа, спасибо за продолжение
_________________

Я тоже в читателях

Наташа спасибо большое за продолжение!
_________________

Наташа, спасибо за продолжение )
Дима - гад ползучий. Я не кровожадная, но.... в общем, поделом ему. Вот только Элю жалко.
___________________________________

Привет всем!
Наташа, большое спасибо за продолжение! Очень интересно и очень интригующе!
Вот и у меня такое же впечатление было. А теперь от общения Димы в с гинекологом и Риммой как-то не по себе. Сколько же в нем высокомерия, нетерпения, безразличия и равнодушия к людям! Но Римма еще умудрялась его как-то осаждать. Они с Алексом действительно - моральные уроды. Но такие, к сожалению, в нашей жизни не редкость. Власть денег многих портит. Наташа, но как приятно читать, какие образные сравнения - мне нравится очень, спасибо!
Но все же я пока не уверена, этот ли Дима - потерявший память пациент в больнице Элины. Хотя и кажется, что что-то о себе он знает.
А Элину жалко. Чувствуется, что произошла какая-то трагедия, изменившая ее жизнь. И связана она с работой. Она считает, что она не смогла подняться, но она мне кажется все же сильной женщиной. Не каждый сможет так хладнокровно внешне сносить унижение от начальницы, которую она, по-моему, совсем и не уважает.
Наташа, вдохновения, времени и удачи! Жду продолжение!
___________________________________

спасибо за главу!
_________________

Наташа, большое спасибо за продолжение.
Мужчина видит в женщине то, что прежде всего она сама видит в себе.

Очень понравилась эта фраза.


_________________

Дорогие читатели, добрый день всем! Смею надеяться, что вы меня не забыли)))
Выдалось свободное время - и я сразу к вам. После ответов ждите новую главу.

Так и есть. Если женщина позиционирует себя глупой вешалкой, на которую нужно навешать побольше дорогих тряпок - таковой она и является. Если прощает измены в угоду собственных интересов - как можно такую женщину уважать? Вот каждая и может судить о себе по отношению своего мужчины.

Не принимайте ничьи стороны до самого конца, не делайте 100% ставки. Все может повернуться на 360 градусов в один миг. Человеческая душа - тонкое дело, тут так сразу и не разберешь ху из ху.

Да мужики почти все такие. Только те, у кого есть большие деньги, могут выражать свое скотство публично, а бедняки тюкают жен дома, не имея влияния денег.

Благодарю. Пишу для таких читателей, как вы, кто не принимает дешевку, а выбирает красоту и образность.

Она все же слабая, так как признает свои ошибки и поражения, но не стремится что-либо исправить. Пока что.

Начальство... Как хорошо это знакомо. Все мы внешне спокойно сносим подобное отношение, а, отойдя на пару шагов, можем проклинать человека. В этом тоже ее слабость - в молчании и безропотном подчинении.

Я бы не сказала, что цель - путать читателя. Целью является раскрытие характеров героев и последующее соединение воедино прошлого и настоящего в лице определенных людей. Но и некоторая степень интриги, конечно, присутствует. Происходящее в начале каждой главы - это прошлое, а конкретные даты не указаны, да это и не нужно.

Вы еще узнаете каждого из них ближе, мы рассмотрим их под лупой. Думаю, только в самом конце можно будет дать точный ответ, как мы к кому относимся.

Она представляет собой тип девушек, сожительствующих с мужчиной из-за денег. Я таких женщин не уважаю. Уж если сразу сказала, что ты коврик под его ногами, только деньгами осыпай, будь добра не строить из себя целомудренную девственницу с претензией на любовь.

Память он потерял частично, точнее у него в голове путаница из всего и вся.

Не могу ответить на этот вопрос, ибо каждый судит со своей колокольни. С моей - да, будет жизнеутверждающий конец. Как отнесется к нему каждый из читателей - вопрос, не имеющий сейчас ответа.

Римма и Эля разные абсолютно разные герои. Вы перепутали их.

Да, это будет отдельная линия в судьбе Элины.

Уважаемые читательницы, простите, что кратко, но как всегда... времени нет. Очень вас благодарю за внимание.
___________________________________

 » Глава третья

Глава третья.

Он многое давал мне, а я — ему. Он мне деньги, я ему — эрекцию.
Джон Апдайк «Иствикские вдовы»

Берлинская лазурь распевала нетленные песни, кружась нотами вечера, наступающего на пятки солнечного дня. Римма прижалась к Туманову, который неотрывно следил за матчем на плазменном экране. Мужское и женское. Его взгляд ни на секунду не отрывается от таких далеких, словно искусственных, людей в форме, пинающих мяч. Ее — не может перестать следить за маленькими, пухлыми тучками на небе, что несут на своих спинах скорую ночь. И объединяет их только кожаный, цвета топленого молока диван.
— Как прошел твой день, милый? — прошептала девушка и поцеловала его за ушком. — Все удалось, что задумывал?
— Разве бывает иначе, Риммуль? — на автомате откликнулся Дмитрий, больше увлеченный происходящим на поле, нежели поцелуями в шею, которые сыпались на него отчаянным градом. — У нас с Алексом всегда все получается.
— А без Алекса тебе что-то удается? Без него ты хоть что-то можешь?
Эта ее реплика, словно кинутый в лицо булыжник, не могла остаться без внимания. Отложив пульт, Туманов развернулся к Римме. На ее лице призраком скользнула тень страха, но она вся подобралась, чтобы он видел, что она не его куколка с заводным ключиком сзади.
— Поясни свои слова, дорогая. Но поясни так, чтобы я зря не размазывал твое самолюбие по полу следующие пять минут, — голос мужчины звучал настолько твердо, что, казалось, пол под его ногами вибрировал.
Римма сглотнула. Видимо, когда мужчине нужен от тебя только секс, твое самолюбие для него не больше, чем жвачка, которую можно размазать по полу.
— Я просто хотела сказать… Ты все время с ним. Я ревную.
— Мы с Алексом выросли вместе. Он — моя тень. Причем, не вторая, а первая. Мы мыслим одинаково, хотим одного и того же.
— Может, и так, но постоянной пассии у него до сих пор нет. А у тебя есть.
— Почему нет? А Алиса?
— Все знают, что она рогами цепляется за потолок в их доме. Какая же это тогда девушка? Смахивает на резиновый коврик у порога.
Его взгляд всегда смотрел больше, чем сквозь нее, больше, чем прожигая и больше, чем выворачивая наизнанку. Этот мужчина умел сказать самые важные слова, не открывая рта. И сейчас глаза Туманова проникали в каждую ее клеточку перламутровыми клубами ночи, вились в ней дымящимся пламенем. Он точно раздевал ее до костей для последующей разделки на мясной доске.
— Возможно, у них есть договоренность на этот счет, — в конце концов, пожал плечами он.
— Договоренность? Вы что, все в этой жизни меряете контрактами? Поставил подпись — и можно изменять? Может, и отдельный пункт про сифилис есть?
Дмитрий, не выносивший долгих бесед с Риммой и уже решивший вернуться к футболу, резко крутанул голову в ее сторону. Что за чушь она несет? И с чего вдруг им говорить о похотливом кобеле Алексе? Неужто копает подземные траншеи, чтобы подобраться с этой темой к нему?
— При чем тут сифилис?
— Ну он же обязательно притащит своей «любимой», — кривлялась девушка, — какую-нибудь заразу.
— Римма, что ты хочешь от меня? Думаешь, я все повторяю за Алексом? Даже с теми же шлюшками мотаюсь?
— Ах, ты с другими!
Вокруг Туманова уже плевались искрами завитки злости. Его аура, если и была когда-то светлой, точно почернела. Он-то думал, что с женщинами просто. Дом, машина, даже не одна, курорты, дорогие шмотки — и ее рот заклеен скотчем. Однако эти капризные игрушки собирают на каком-то некачественном заводе: они все равно требуют любви и внимания.
— Давай закончим сейчас, пока ты меня не вывела из себя.
— Запугиваешь?
— Зачем мне запугивать свою любимую? Я же люблю тебя, поэтому просто предупреждаю, чтобы ты не наступала на мину с оторванной чекой. Мне не хочется потом собирать тебя по кусочкам, если можно предотвратить беду.
Ультрамариновое небо отныне не казалось ей нежно-синим, налет романтических сказок был стерт щеткой с грубыми волокнами. От этого его «Я люблю тебя» хотелось вскрыть себе вены. От его «Моя любимая» нестерпимо зудело в кулаках. Умел Туманов окрашивать даже сладко-розовые слова алым цветом.
— Дим, — решила зайти с другой стороны девушка, — я хочу быть твоей любимой, а не «любимой». Понимаешь?
— Понимаю. Вы все этого хотите. Только что для тебя любовь, Римма? По-моему, вопрос любви — это то же самое, что и вопрос Бога. Что это, мать твою? Во что ты мне предлагаешь верить и чего желать? Ты обеспечена деньгами под завязку, они лезут у тебя изо всех карманов, все карты платиновые и золотые. Что еще нужно?
— Это не любовь, Дима. Это деньги.
— Не вижу разницы.
— Ты счастлив?
— Абсолютно. Иметь регулярный секс — что еще нормальному мужику нужно?
А мужику с деньгами и подавно. Купить можно все. И завтраки, обеды, ужины в самом дорогом ресторане страны. И домработницу, садовника, няню. Но возвращаться хотелось всегда в одну постель, пусть он и позволял себе иногда захаживать в чужие. Но ведь разнообразие никто не отменял? Он купил Римму, как живую резиновую куклу, чтобы она ждала его в этой самой постели каждый день. Взамен отдал в ее распоряжение все свои купюры и карты. Туманов не мог никак понять, чего она хотела от него добиться.
— А ребенок? — робко спросила Римма.
— Риммуль, ну мы же молодые. Тебе самой-то хочется возиться с памперсами и стирать свои дорогущие блузки от отрыжки? А делать все это будешь ты.
— То есть ты не в счет?
— С меня финансовое обеспечение, а вонючие подгузники — твоя забота.
Девушка задохнулась. Иногда она мечтала встречаться с мужчиной другого склада ума. С человеком, который будет заботиться о ее чувствах, а не плевать (нет, харкать!) на них с высоты птичьего полета. Ждать, что Туманов начнет думать, прежде чем говорить — глупо. Он запросто мог сказать ей, что она потолстела и неплохо было бы снова стать красивой, а не расползающимся во все стороны пончиком в масле.
— Я поняла тебя.
— Ну наконец-то!
Плазменный экран снова ожил громкими командами рефери и комментариями ведущих. Он переключил каналы: с нее на футбол. С менее значительного на более.
Римма отодвинулась от Туманова на другой край дивана и положила голову на подлокотник, вздыхая. Она прекрасно знала о том, что ее рога были ничуть не меньше Алискиных. Просто делала вид, что ей удобно проходить в помещения с низкими потолками. Она сама выбрала такого мужчину, подписала с ним устный контракт в тот день, когда без уговоров легла в его койку. И повторила эту глупость не раз позже.

***

Не только Евгений не мог никого любить, потому что не было на свете женщин, достойных его, но и ни одна женщина поэтому не могла сметь любить его.
Лев Толстой «Дьявол»

Весна выкрикивала свои задушевные лозунги, призывающие к любви и миру, голосами десятков пышногрудых птичек, слетавших с ветки на ветку. Весна играла на губной гармошке, сопровождая каждый шаг прохожих. Кажется, даже небо, сине-алое, со вшитыми силковыми нитями узорами, открывало свой не в меру широкий, неуклюжий, рваный рот, дружелюбно напевая мелодию доброты.
Голоса птиц и редкие движения головок цветов, шелест травы и тайные переговоры ветра с самим собой стихли, когда дверь квартиры номер пять захлопнулась.
— Ну, вот такое жилье, — показала Дмитрию довольно скромную квартиру Элина. — Это лучшее, что я нашла за твои деньги. Очень даже тут приятно, чистенько, уютно.
Она об уюте знала самую малость. Наверное, уют ее жизни остался там же, где и любимый постер с рок-звездой, книжка Филипа Пулмана, воскресные шарлотки мамы — далеко-далеко, в стране, куда ей уже не вернуться — дома. За многие километры от Москвы, за долгие годы от нее, когда ее жизнь только начиналась и она не знала, что череда судьбоносных событий приведет ее туда, где она находится сейчас. Элина качнула головой, словно заклеивая невидимой марионетке в своей голове рот скотчем. Наверное, только мы сами и являемся собственными компасами: мы там, где заслужили быть; там, куда привели себя мы сами; там, на что у нас хватило сил и терпения.
— Да, — недовольно протянул Дмитрий, про себя оплевывая стены этой хибарки, — прикольно.
— Ты, должно быть, в такой же жил до случившегося.
— Конечно, куда мне до хором. Я же работяга обычный.
— Что-то вспомнил? — встрепенулась девушка. — Твои воспоминания нам очень помогут.
Мужчина рассеяно кивнул, не обращая на нее внимания. Эта медсестра была для него олицетворением назойливой мухи на стене, которую рука так и тянется прихлопнуть газетой, но пока она была ему нужна. Ладонь Дмитрия против воли дотронулась до щеки, и в сознании пронеслись, сталкивая кометы и обрушивая плотины, наводняя мегаполисы водой и поджигая всемирные заповедные леса, вспышки воспоминаний. Она дает ему пощечину, она же разговаривает с ним в совершенно неуважительном тоне. Она ответит за это сполна.
Кривая ухмылка, играющая резкими фальшивыми нотами, исказила его губы. Он не мог смотреть на нее спокойно, не точа ножи и не полируя пилы. Она возбуждала в его мужском эго катастрофические цунами, что требовали мести, рвались наружу из сдерживающих заграждений, лишь бы только затопить этот маленький, незначительный, никому не нужный городок — Элину.
— А, — опомнился Дима, — нет, ничего особенного. Просто думаю, что я был обычным парнем. Ну и остался таким, — пожал плечами на манер «Да я же дурачок, по мне видно».
— Не переживай, все будет хорошо. Память в любом случае вернется, мы будем помогать ей. Обживайся тогда, а я пойду?
— Стой! Не уходи. Можем чай выпить и поболтать. Попробуем познакомиться заново.
Щеки Элины полыхали пожарами, разгораясь сильнее от каждого взгляда на мужчину. Знакомство с ним, все эти новые эмоции, которые буквально встряхнули ее ничтожную жизнь, как бутылек с каким-нибудь раствором. Бывает так, что жизнь застывает в одной точке, и твой день сурка длится вечность. Он начинается в понедельник утром и заканчивается в воскресенье после одиннадцати. Тогда-то мы наиболее уязвимы — любой проходимец, искусный шарлатан, умеющий спекулировать на тончайших чувствах души, может смять твою жизнь, как клочок бумаги и отправить в коллекцию мусорщика.
— Ладо, я… могу сделать нам чай, — робко предложила Элина, пряча руки за спиной и стараясь не переминаться с ноги на ногу, как глупая школьница на первом свидании.
— Давай, а я пока посещу ванную, — подмигнул ей Дима и скрылся.
Наконец-то можно выдохнуть. Голова немного кружилась, и в ней, как в пылесборнике пылесоса, водили хоровод пыль и различный мусор. Прошлое смешалось с настоящим, откуда-то из-за угла подглядывало будущее… Он не мог провести границы в этом хаосе, вспомнить кто он точно и откуда.
Мужчина встретился со своим отражением в зеркале и презрительно прищурился. Превратили его в урода, под стать этой медсестричке. Если бы такой, как он, и мог ей достаться, то только в подобном виде — побитый, исхудалый, по-армейски бритый. Одним словом, максимум этой Элины, по его экспертному мнению, он сам же, но в версии «бывший в употреблении». На оригинал у нее не хватает средств на банковской карте красоты и соблазнительности. Он был абсолютно уверен, что его руки знавали неписанных красавиц, пальцы перебирали пышные блестящие локоны, губы целовали первых красоток страны. Дмитрий схватился за голову: он просто чувствовал это, знал, что женщины были для него красной ковровой дорожкой в прошлом, по которому он величественно ступал своими дорогими ботинками.
Без лишней скромности, которая, как и совесть, не входила в обязательный набор джентльмена, и без зазрения совести, он признавался сам себе, как был хорош. Но этот вопрос мог подождать до лучших времен. Сейчас на повестке дня (почему же ему так упорно кажется, что когда-то его день стоил гораздо дороже, чем просиживание задницы в дешевой каморке?) стоял вопрос о будущем. В режиме ожидания все еще находился весь мир, который посмел бросить ему в лицо перчатку. Губа разбита, пара костей сломана, но скоро он сможет нанести ответный удар.
— С тобой все хорошо? — в его скученные и нестройные мысли затесался голосок той самой мушки, которая своими руками строит его пирамидку мести во взрослой песочнице.
Взрослый мир он такой: мозговитые пачкают кровью не свои руки.
— Пытаюсь прийти в себя и осознать тот факт, что больше я не в стенах больницы, — ответил Дмитрий и вышел.
— В больнице несладко и скучно, — скривилась Элина, которая ненавидела больницу всей своей душой. — Небо затянуло. Неужели ливень будет?
Природа будто имела собственное радио, настроенное на каждого отдельного человека. И вот сейчас, точно подслушав ее слова, синий лоб скрючился в темных морщинках — предвестниках дождя. Скоро небосвод затянет этой пеленой полностью — и можно будет умыться под весенней небесной росой. Девушка грустно вздохнула.
— Грустишь? — красивое, жизнерадостное лицо молодого человека было тут как тут перед ней.
— Нет, — смущенно улыбнулась она и поспешила прикрыть часть лица чашкой с чаем, — просто дождь создан для депрессии.
— По-моему, он, наоборот, смывает печаль. Дождь двуликий: смывает пыль и устраивает грязные хляби на дороге.
Его слова прозвучали в ее голове в усиленном стереорежиме, опасной трелью тревоги пощекотали барабанные перепонки и сгинули в глубине души, похороненные под завалами личных переживаний. Дождь двуликий…
— Элина, — ее имя прозвучало неожиданно мягко и так расслабляюще, словно бы ей сделали массаж, — ты бы не могла мне еще помочь?
— Я постараюсь, если это в моих силах.
Внимание девушки было полностью сосредоточено на Дмитрии. Она смотрела на него с жаждой путника в пустыне — он был для нее манящим стаканом с прохладной родниковой водой. Она смотрела на него с жадностью шулера — он был для нее потайным тузом, которого так и хотелось запрятать в рукав. Она смотрела на него с желанием женщины — он был для нее мужчиной в том первозданном смысле этого слова, когда сила притяжения работает только на двоих. Элина пожурила себя мысленно, стыдясь слишком откровенно его разглядывать, когда дома ждет муж и не вынесенный пакет упреков, обид и требований.
— Сходишь в полицию? Было бы интересно узнать подробности дела.
— Я? Избили же тебя, зачем я там нужна?
— Со мной поговорили два каких-то бугая, чьи лица не светились интеллектом, и дело закрыли. Я помню, что я Дмитрий. Они сказали, что этого мало, чтобы со мной возиться. По свету же ходят отъявленные убийцы, а тут всего лишь я. А вдруг я и есть сбежавший маньяк?
Элина рефлекторно вздрогнула и с опаской посмотрела на него. Что-то дьявольское было в нем, опасное, щекочущее нервы кончиком японского ножа, гладящее сонную артерию тыльной стороной катаны. Ее чутье находилось в длительной спячке и было погребено под сугробами тревог различного характера (в основном, личного и рабочего), поэтому оно не могло уберечь ее от сделки с дьяволом.
— Ты не похож на маньяка, — улыбнулась она. — Они обычно страшные.
— А я красивый, по-твоему? — безжалостно давил на нее он, как на расплавленное масло, не прилагая усилий.
— Да.
Вытерев потные ладони о штанины брюк под столом и сцепив их вместе, она попыталась взять эмоции под контроль. В свои трясущиеся, как у алкоголички, бледные, худые руки. Не хватало еще упасть перед ним в обморок.
— Хорошо, я завтра зайду в полицию. Отзвонюсь сразу же. Но почему ты думаешь, что они мне что-то скажут?
— Таким прехорошеньким женщинам ни один офицер не откажет.
Лесть сработала на все сто, и Элина совсем потерялась в дебрях иллюзий и великолепно выполненных трюков. Во взгляде Димы сквозило равнодушие, приправленное для остроты вкуса любопытством легкой степени. Он всегда знал, какие кнопки нажимать, за какие рычаги тянуть, чтобы женщины сами отдавали себя в его власть. И для этого не нужны контракты и кабала, закрепленная подписями. То, что женщина может отдать тебе добровольно в рабство, стократ дороже полученного прямым шантажом и выманиванием.
Когда через руки мужчины проходит слишком много женщин, он перестает относиться к ним, как к чему-то сокровенному. Они становятся дешевыми рыночными стразами.
— Что именно нужно узнать?
— Любые подробности этого дела. Возможно, нашли нападавших. Кто-то же должен возместить мне причиненный ущерб и сказать, кто я такой, черт побери!
— Даже не представляю, как ты чувствуешь себя. Не знать, кто ты, откуда ты, почему с тобой так жестоко поступили… Мрак.
Мужчина не успевал про себя закатывать глаза и фыркать. Эта милая девочка с претензией на роковую женщину даже не имела представления, с кем сейчас делит обшарпанный стол из светлого дерева, с кем дышит душным воздухом в этой квартире, в которой ему раньше даже сфотографироваться было бы стыдно. Он и сам не имеет представления, но ему не дает покоя навязчивая мысль о том, что раньше он не жил в подобных картонных ящиках с окнами и дверью. Память, словно стесняющийся залетный гость, стояла за дверью его подсознания, не решаясь постучать. Он ощущал щекотку в извилинах, почти удавалось нащупать эту нить, за которую можно было бы вытянуть истину, но как только он начинал прилагать больше усилий, голова буквально разваливалась осколками на части.
И навряд ли дерзость Элины сошла бы ей с рук в его прошлом. И наказание не было бы отсрочено. Мужчина чуть ли не сжимал пальцами воздух, пытаясь нащупать этот нарост памяти, что таит в себе всю его жизнь. Он помнил женщин, много женщин, помнил, что они никогда не значили для него много. Просто куклы в ящике, и иногда он открывал дверцы и доставал одну поиграться.
— Надо расслабиться, — находясь на своей волне, произнес он. Мысли о прошлом, о мести, об Элине его достали.
— Еще чая?
Дима беззлобно улыбнулся. Травки бы. Лежа в гамаке на частном острове. Но ладно, сойдет и чай в квартирке номер пять по улочке «Безызвестной», в городе, где ты никто, в жизни, откуда тебя за шкирку выкинули, как шкодливого щенка.
— Нет. Расскажи о себе. Обо мне ты все знаешь. Жду от тебя такое же полное досье.
Элина усмехнулась, снова положив руки на стол. Уже меньше дрожат. Редко ей приходится бывать в компании таких мужчин. Слишком он хорош для обычного работяги.
— Да у меня ничего особенного в жизни нет… — начала она, но ее прервал звонок мобильного. — Я буду через час. Не позже. Приду я скоро!
— Проблемы?
— Ничего серьезного, все по плану. Но мне нужно идти. Меня ждут.
— Парень?
Дмитрий вальяжно раскачивался на стуле, так что тот заунывно скрипел и жаловался на свою старость. Он и не ждал от медсестрички никаких откровений, достойных первых полос мировых журналов. Что в ее жизни может быть выдающегося?
— Муж, — твердо ответила Элина, но отчего-то стало так невыносимо стыдно от того, что у нее есть муж.
Глаза мужчины сузились, затем быстро пришли в норму. Хм, он ставил на то, что дурнушка с нереализованным потенциалом кукует одна. Так даже интереснее.
— Я позвоню завтра. Пока!
Дверь за девушкой закрылась, и в квартире на пару градусов упала температура. Он заметил, что она унесла, нет, украла из его нового вынужденного жилья тепло! Прихватила его, как ценную статуэтку, и умыкнула, а ему оставила эти советские обои, холодное солнце и неразговорчивые батареи.
А в голове легким шепотом напевала свою песнь стерва — память. Он мог помнить духи десятков женщин, их стоны, их касания, но одно имя непрерывно крутилось в его голове, заставляя мурашки перескакивать через друг друга дабы спастись бегством. Римма. Но кто это и почему именно ее имя?
Он опустился на стул и потер веки. Предстоит тяжелый бой за право вернуться в строй. Предстоит закрывать глаза на жертвы и кидать милых девушек под колеса этой машины мести. Дмитрий перевел взгляд на входную дверь. Элина Стриженова. Чем-то, каким-то легким, ароматным шармом, она точно обладала. Жаль ее так нагло использовать. Но кукловоды редко говорят своим марионеткам, что они их куклы.

***

Его скорбящее величество страдал, ибо кто других терзает, тот сам покоя не знает.
Шарль де Костер «Легенда об Уленшпигеле…»

Элина возвращалась домой, попинывая попадающиеся под ноги камешки и заодно свои ленивые мысли. А были они все об одном — о нем. И нет, не о муже, как ни прискорбно. Небо окончательно разозлилось на что-то и взирало на людей недовольно, ему вторили карканьем вороны.
Дмитрий точно был не лучшей для нее компанией. Самая правильная компания для нее — книжки по медицине, бинты, физраствор, сплетни с медсестрами. Это ее потолок в обширном, многокомнатном особняке жизни. Жизнь всегда такая: кому-то незаслуженно дарит хоромы, а кого-то вопреки всем достижениям запихивает в каморку и забирает ключ от двери.
Девушка глянула вниз и заметила, как возле нее важно ходят небольшой стайкой пузатые голуби. Вспомнив о завалявшемся в сумке хлебе, она достала его и прекратила свой путь, чтобы накормить птиц.
— Кушайте, мои хорошие. А я заодно задержусь и выслушаю о том, какая я плохая, на десять минут позже.
Если бы не врачебная стрессоустойчивость, без которой не допускали к лечению людей, она бы уже давно треснула от попытки улыбнуться, как застывшая глиняная маска на угрюмом лице. Эмоциональный интеллект был выдрессирован в ней, закален, избит палками до обильной кровопотери, но больше она не была нюней с виду. Хотя так и тянуло разреветься у всех на глазах и проситься назад. В детство. Под бок к маме. И не знать ничего о взрослой жизни.
О муже. О том, как родной дом может быть родным только на словах. О холоде, когда тебе в лицо бьет солнце.
— Эля? — резкий голос Миши ошпарил ее кипятком, заставляя нервно сжаться.
— Я!
Муж появился в коридоре с лицом, напоминавшим гримасу человека, заказавшего в дорогущем ресторане суп и нашедшем в нем таракана. Она и была для него тараканом.
— Почему ты опять так поздно? Я знаю, во сколько у тебя закончилась смена.
— Я просто гуляла. Что мне здесь делать? Детей у нас нет, возиться не с кем.
— А муж уже не в счет? В холодильнике мышь повесилась и для верности еще себе глотку консервным ножом перерезала.
Элина вздохнула, зная, что холодильник полон. Всегда. Вещи постираны. Рубашки выглажены. На мебельной поверхности ни пылинки. Но он должен находить эти формальные поводы, чтобы прицепить ее поводок к кухонному столу и не выпускать из дома. Только зачем она нужна ему тут?
— Сейчас я приготовлю что-нибудь, не злись, Миш.
— Никто и не злится. Я не понимаю, что с тобой происходит в последнее время. Ты явно носишь в себе какие-то тайны. Я хочу знать о них.
— На то они и тайны, чтобы ты о них не знал, — монотонно отчеканила она, предвидя запланированный скандал и надевая фартук. — Я всего-то домой не хочу идти сразу после работы.
— Перестала уставать, как раньше?
— Перестала.
— А может, что-то еще, а?
Он смотрел на нее с притворным удивлением. Он знал, что вся ее жизнь — это он и работа.
— Неужели ты ревнуешь?
Глаза мужа скривились в ухмылке так, как это делает рот. И стало больно, по-женски, в груди, в самой душе. Ну конечно, как он может ее ревновать. Он же знает, что она без косметики даже мусор не выбрасывает. Знает, что вблизи невозможно не понять, сколько всего нанесено на ее лицо.
— Давай побыстрее с ужином. И вообще, Эля, ты не даешь мне никакого покоя! Вечно я должен тебе обо всем напоминать, следить за тобой! — пробормотал Михаил и отправился досматривать сериал.
Глаза Элины защипало от слез, словно она яростно нарезала килограммы невидимого лука. Он не знает покоя! Он устал от нее! Как она ненавидела эту непроглядно черную жизнь. Жизнь с армейским уставом, жизнь в постоянной ложной благодарности за то, что ее подобрали, как облезшего котенка, у которого был шанс стать породистым красавчиком. Но тот день навсегда поставил крест на ее лице и жизни.
Девушка тихо плакала и глотала соленые слезы, которые заменили ей этим вечером ужин. Она и думать забыла про своего беспамятного пациента. Если родной муж между строк называет ее уродиной и буквально убивает женщину в ней, то как она может понравиться незнакомому мужчине?
Дико жаль, что она не смогла быть сильной, что стала одной из типичных женщин. Женщины сами заточают себе в кухне, выбирают компанию из грязных тарелок и сплетен с подружкой по телефону. Женщины сами делают выбор в пользу угнетающего замужества и роли поломойки, вместо того чтобы покорять этот бескрайний мир, осваивать новые области и доказывать всем и каждому, что мир не сосредоточен в мытье полов и приготовлении котлет. Женщины сами делают выбор в пользу мужского господства, становясь на колени сразу же, как только господин поманит заветным штампом.
___________________________________

Привет Наташа. Спасибо за продолжение. Димка как был гадом так им и остался. Ни во что не ставит женщин. Опять Эле понравился мужчина, который хочет ее использовать в своих целях. Ох и не везет же ей. Надеюсь, Дима все таки сможет понять тонкую натуру девушки. Только как бы не оказалось поздно. С нетерпением жду продолжение.
_________________

Спасибо!!!Тихо читаю,что-то не комментируется или ступор от сюжета ,никак не въеду...
_________________

Наташа, спасибо за продолжение!
___________________________________