Цирк под звездами

Впервые за очень долгое время, Женевьев была по-настоящему счастлива: так, наверное, чувствует себя бездомный котёнок, которого вдруг подобрали на улице, принесли домой, отогрели и приласкали. Она уже почти перестала мечтать о своей семье и доме, а теперь всё это могло воплотиться в жизнь.
- Я люблю тебя, - шепнула Женевьев, вслушиваясь в незнакомые слова и решила, что непременно попросит Мирко научить её говорить по-цыгански.
Но их уединение было бесцеремонно нарушено пылающей гневом Радой:

Женевьев вздрогнула и прикусила губу: цыганка ударила точно в больное место. Всё, что произошло дальше – мольбы Рады и её уход - женщина восприняла как в тумане, занятая одной-единственной мыслью.
Из оцепенения её вывел голос Мирко:



- Она может быть права, - с трудом выговорила Женевьев, отодвинувшись от мужчины. – Ты уверен, что хочешь рискнуть и связать свою жизнь со мной? А если у нас не будет детей?
_________________

Ты только не бойся.
С тобой никогда ничего не случится, потому что у тебя два сердца. Если на секунду замрет одно, то рядом забьется второе.
Одно из них дала тебе твоя мать.
А второе - цирк.




Я расправляю платьице из цветных лоскутов и, оттолкнувшись от земли, делаю двойное сальто.
Все мы учимся друг у друга. Но сейчас смешить не хочется.

Короткое время, что нахожусь в воздухе, представляю, что я птица. Большая белая птица, которая сейчас улетит к самому Солнцу, к теплу.

Малыш, изумленно ахнув, смотрит на меня, ожидая продолжения номера.
Протягиваю свою худенькую руку к посыпанному белой подрой калачу, провожу пальцами по нему, отчего сдоба пропадает. Сразу же, опережая поток слез из подернувшихся влажностью глаз, из-за уха вытаскиваю бумажный самолетик.

Рядом со мной собирается толпа зрителей.
Я плюхаюсь на попу и заливаюсь горькими слезами, и сразу же смеюсь. Контраст эмоций смешит.

Распахиваю верх платьица и стая белых голубей вылетает из сердца.
Спасибо Вам, месье Иллюзионист, за науку.

Ко мне летят несколько мелких монет. Подхватываю их с пыльной дороги и, взяв свою одежду, переулком ухожу.

- Деточка, куда же ты так спешишь? - холодная рука хватает меня за запястье, заставляя вскрикнуть от страха и неожиданности - недоеденный калач летит на землю. Старуха со сморщенным лицом, выжженным солнцем и ветром, внимательно смотрит на меня карими глазами, в которых я вижу свое отражение.

Но я молчу.
- Я знаю куда ты идешь и что ищешь! За монетку поведаю тебе судьбу.
- Мне это, бабушка, не к чему. Обе мы знаем что мне нужно, а судьба откроется и за бесплатно, стоит только подождать.
- Умна ты, Ди. Найдешь ты, что разыскиваешь. Ведь и оно тебя хочет обрести. Совсем рядом с тобою.

Пораженная смотрю, как старуха, тяжело опираясь на палку, уходит. Я знаю, что ты забрала свою плату, но почему-то мне не жаль.
Только сердцу понятными тропами ухожу на окраину города - туда, где на зеленых полях мирно пасется скот, а в голубизне реки плещется рыба.

Достаю из кармашка голубой кусочек ткани. От времени ты, малыш, совсем потерял свои краски, но ты единственный, кто знает обо мне все.

Солнце уже начинает клониться к земле - пора возвращаться.
_________________

Мирко обнял Женевьев, пытаясь успокоить, сгладить слова Рады, но по ее лицу понял, что ядовитая стрела достигла ее сердца.

Мужчина поднял ее лицо за подбородок и очень серьезно сказал:
- Пожалуй, мы мало знаем о прошлом друг друга. Я больше боюсь, что ты не захочешь связать со мной свою жизнь - слишком много тайн оказалось в моей истории. Я не знаю, кто мои настоящие родители и не уверен, что когда-нибудь узнаю это. Но одно я знаю точно - я люблю тебя и хочу быть с тобой. Если ты подаришь мне детей - я буду счастлив. Если нет - не беда. У нас есть большая цирковая семья.
Мирко прижал Женевьев к себе, слыша стук ее сердца, ощущая дрожь ее тела. Она была для него самой желанной женщиной на свете!
_________________

- Прекрати говорить глупости, - нахмурилась Женевьев. – Я тебя люблю и мне совершенно всё равно, кто твои родители. Но если ты это узнаешь, я обязательно скажу им «спасибо» за то, что благодаря им, есть ты. И потом, - женщина помедлила, но всё-таки, почти неслышно произнесла, - если бы тебя не украли, мы бы, наверное, никогда не встретились.
Представив, что их с Мирко пути могли бы никогда не скреститься, Женьвьев вздрогнула и сплела руки у него на шее:
- Я знаю только одно – кем бы ты ни был, я без тебя не смогу. Ты – моя жизнь, любимый.
_________________

Вот это наглость! Ах ты наглец!!!
- Самодовольный хам!!! Я уже представляю себе свой новый костюм... в полосочку!!!
Слежу сверху за неспешными движениями дрессировщика. Как только животные были привязаны я спустилась вниз с зависшей наверху трапеции.

Стремительно подойдя в дрессировщику размашисто ударила по высокомерной роже.

Не выношу хамов и еще более всего тех мужчин, которые считают себя самыми умными. Эдакими хозяевами мира, для которых все вокруг являются просто массовкой. Несомненно этот носатый был из таких. И если позволил себя оскорбить меня, то одна оплеуха меньшее, что он заслуживает. Надеюсь в скором времени не придется встретится.
Быстро шагая направилась к своему шатру. Нужно было привести себя в порядок и готовится к вечернему выступлению.

Час Х.Манеж.
Металлические пластины защиты тонким слоем облепляют тело под шелковой сорочкой и костюмом. Впиваются в кожу, несмотря на хлопковую прокладку. И тисками сжимают грудь и живот - напоминают, что я смертный. От того спина пряма как доска. Шаги даются с трудом, но со стороны кажется, что это лишь осанка победителя. Бьется тонкий хвост хлыст, что скрючен змеей на поясе, о сапог.
Ладони протираются друг о друга. Проверяю, не вспотели ли от волнения. Боюсь ли? ... Да. Глупо заходить в клетку к тем кто может разорвать тебя, за пару минут превратить твое тело в кусок мяса - и льстить себе бесстрашием. Нельзя играть со смертью, не отдавая себе отчет, что можешь сгинуть в ее гиене. Я видел такое однажды. Тогда, в чертах несчастного с трудом мог узнать лицо близкого человека - отца.
Я молюсь...
С каждым шагом к манежу, что огородили для моего представления, я читаю молитву, ее выучил со слов матери. Шепчу губами своими, прося Господа простить мне грехи, если таковые были. Не прошу защиты. Мать считала это кощунством - просить защиты тогда, когда идешь на сметь для услады толпы. Или из жажды наживы. Нет ... Творец не защищает тех, кто играет со смертью. Отец мой говорил что защищает - наглость и случай. Я же думаю, что меня защищает уважение к тем, кому я отдаю приказы.
А толпа ревет. Кричит. Ждет... Всегда было интересно, чего же они ждут... Того, как человек победить зверя? Или того, как зверь сожрет человека? Но в любом случае - толпа жаждет, и я, кивая рабочим, жду, когда они поднимут дверь решетки и тигры один за другим выйдут на манеж.
И толпа заминает...
Тигры бродят по кругу без хозяина, подходят к краям решетки, рычат, показывая пасть свою. И толпа охает. Понимая настолько огромно величие животных. И я горжусь тем, как мои ребята прекрасны. Каждым зверем горжусь. Покажите себя, мои звери. Покажите, какая мощь кроется в ваших телах. Покажите мне … мне покажите шоу.
Меня не замечают сразу. Только, когда вспыхивает огонь, по кругу рисуя свой узор яркими языками. Только тогда замечают мою фигуру по центру арены.
И так и должно быть. Главные артисты здесь они - мои тигры. Я всего лишь Дирижёр.
Плеть со свистом рассекает воздух, ударяется о песок манежа, и тигры медленно расходятся по своим местам.
Где-то слышу, как громогласно объявляют мое имя.
А я представляю каждого моего артиста.
Самсон, Аид, Софокл, - каждый нехотя вальяжно качает полосатой головой. Слышен смех детей и шум аплодисментов.
По куску мяса в каждую пасть. Поглаживая шершавый язык.

***
За час до выступления.
- Какая к дьяволу новая особая программа? - стараюсь не повышать голос, хотя это с трудом выходит.
- Так распорядился распорядитель этого цирка - оправдывается покрасневший Карл. - Надо показать историю любви.
- Распорядитель? - уточняю
- мадам...
- Все ясно... Чего еще ждать от женщины. Любовь. Интересно, как она себе это представляет... - Пытаюсь завязать бабочку, но кажется, еще одно раздраженное движение, и я удушу сам себя. Выбрасываю заклятый кусок шелка в сторону.
С щеки все еще не сошел след от пощечины, что поставила мне днем худощавая, но не без очарования мадемуазель. .
- Кошка бешеная, - говорю вслух рассматривая свое лицо в зеркале.
- Ну она не настолько плоха, - говорит Карл. Хмурясь, думаю, где он мог пересечься с блондиночкой, и тут же понимаю, что Карл как-то мечтательно говорит о распорядительнице цирка. - Мадам Марта может быть и своенравная дама. Но компот варит отличный.
Наливаю себе кружечку доброго индийского чая (откуда-то в вещах был обнаружен странного вида сундук, там нашли пару соломенных кукол, арбалет, осиновый кол и прекрасный на вид и запах чай). Наслаждаюсь вкусом и слышу.
- У нас еще есть небольшая проблема... - поднимаю бровь, смотря на Карла - У Розочки началась течка... ее не стоит выпускать на арену хотя бы пару дней.
Ставлю чашку на блюдце...
- Не надо. Выпустите ее на манеж... сразу же, как я отыграю основную программу.
Карл сморит как на меня, как на умалишенного. А я допиваю последние капли прекрасного чая.
- Мадам Марта... или как там ее... Хотела любви? Она ее получит.

***
На манеже.
Красавцы. Они красавцы. Каждый по-своему.
Стать сила. Все это можно описать, когда смотришь на животных.
А они работают в угоду публики. Каждый раз, когда моя рука касается их пасти - толпа замирает.
Кто-то думает, что самое важное в выступлении это овации. Крики браво и аплодисменты.
Не-е-е-ет. Самое важное это ...тишина. Когда их дыхание спирает в горле. Когда они не смеют шелохнуться на своих местах. Когда слышишь вскрик ужаса или выход облегчения. Это …это самое важно.
Я слушаю тишину, когда Софокл перепрыгивает через огненный обруч.
Я слышу вскрик ужаса, когда моя руку сжимает клыки Аида. И отпускают ее тут же по приказу.
Вот оно признание... тишина.
И как точка за звук решетки, которая закрывается за мной, когда выхожу с глаз публики....

Слышу рык Розочки... ее выпустили.
Сомсон явно рад... очень рад... смотрю, как тигры начинают предаваться страсти.
Вижу, как кто-то закрывает глаза детям.
Зато страсть и любовь на манеже бурлят полным ходом....
- Вы не хотите их остановить? - спрашивает Карл...
- Карл, налей-ка мне еще того чайка, что нашли сегодня. Будем ждать мадам Марту....

_________________

Номер рушится на глазах. Или не рушится. Взрослые закрывают глаза детям, но уходить не спешат. Значит, все еще можно спасти, но действовать надо быстро.
Как такое могло случиться?! Он знал. И как только эта мысль ясно отделяется от других, рассеянность сменяется яростью.
Этот заезжий самодовольный...Зорг...пытается испортить представление!
Марта срывается с места, пробежав по коридору лесов за сценой, резко распахивает дверь Его гримерки.
- Вы...вы, - Марта задыхается. Укротитель с невозмутимым видом ставит крохотную чашку на блюдце в своей руке и отвечает ей вежливо-удивленным взглядом. - Да я убью вас!! Немедленно уберите зверей со сцены!!
_________________

Я волновалась... предвкушала. Арена, зрители, свет прожекторов. И только я и воздух. Купол цирка и музыка.
Мой костюм украсили множеством страз. На голове красовался полумесяц сверкающий всеми гранями камней. Мой номер как пик романтики и красоты сегодняшнего представления. Все было идеально... до тех пор пока я не вышла из-за кулис на арену.
- Как это понимать!!!!- Я почувствовала как в миг мое лицо становится пунцовым.
Возмущению моему не было предела. Боже!!! Опять носатый со своими кошками... Конечно!!! Нужно было ожидать чего-то в этом духе. Прямо перед моим выступлением его номер. Убью. Мимо меня со скоростью ядра пробегаем распорядительница, мадам Марта. Ноги сами собой ведут меня за ней. Поджимаю зло губы и стараюсь не говорить, что я думаю по поводу организации представления. К тому же яд надо поберечь. Своего негодования мадам сдерживать не стала.
Однако можно было быть и более красноречивой.
- Нет уж, погодите, мадам Марта!! Я первая! Сейчас мой номер! Я что непонятно объяснила, чтобы этих кошек на сцене не было!
Вышла вперед, обойдя распорядительницу, и нацелила пальчик на дрессировщика. Он сидел перед низким столиком и попивал чай в ленивой манере так свойственной его тиграм. Однако сейчас они выказывали небывалую активность.
- Вы слишком много себе позволяете!!! Посоветовала бы поскорее убрать со сцены ваших животных, если они вам дороги!!!

Тихо посвистывая с интересом наблюдал за происходящим, нет, я многое видел, а тигров вот не видел. С чувством к делу подходят. Марта и Мариана брали гримерку Укротителя осадой. И что им не нравится, зритель же доволен, в общем-то.
Не знаю, удалось ли бы женщинам хоть что-то. Грешен, всегда был по натуре слишком добросердечным. С ленцой прошагав до порога гримерки Зорга, присвистнул погромче:
- Мсье Зорг, там ваши тигры в пылу расшатали столб с факелами. А вы сильно расстроитесь, если им хвосты подпалит?
Вовремя отошел в сторону опасаясь, что Зорг сметет и меня заодно с женщинами.
Очевидная ложь, но тигров, возможно, уберут.
_________________

Мирко кожей почувствовал, что на манеже что-то происходит. Он попросил Женевьев подождать его, а сам направился к манежу - насколько он помнил, сейчас там должен был выступать дрессировщик со своими тиграми. Подойдя ближе, он обнаружил Марту и Марианну, обе о чем-то говорили на повышенных тонах. Краем глаза он отметил, что здесь же Шарль Бернье.
- Что-то случилось? - встревоженно спросил он.
Он надеялся, что самого худшего - тигры напали на людей - не произошло.
_________________

- Нет, пока что тигры напали только друг на друга, - отвечаю подоспевшему Мирко, понимаю, что надо бы прекращать веселиться, а то мадам Марта прибьет и меня до кучи. - Но все достаточно позитивно, я бы даже сказал, на благо здоровью тигров.
Черт, подзатыльник мне все же отвесили.
_________________

Ответ Шарля немного успокоил Мирко, но все же он выглянул в зал. Публика восприняла неожиданное развлечение о-разному: кто-то откровенно улыбался, кто-то стыдливо отвел глаза.
- Если после сегодняшнего вечера тигры дадут потомство, я этому не удивлюсь, - ухмыльнулся Мирко. Черт возьми, он пропустил много интересного, но еще более интересное ожидало зрителей - перед ними должна была выступить Мариана Каррингтон!
Женевьев неслышно подошла к нему и молча прижалась к плечу.
- Все хорошо, - улыбнулся Мирко. - давай посмотрим номер Марианы.
И он обнял ее за плечи.
_________________

Гримерка.
Цоканье каблуков я услышал загодя. Какая шумная эта мисс Марта - думаю попивая уже третью кружку чая. А во всем теле легкость непередаваемая. Легко, спокойно. Чувствую как даже начинаю улыбаться. Жить-то как хорошо!



О! да их еще и две. Какая страсть. Какой пассаж. Сижу в кресле ( его вожу с собой, поговаривали на нем сидел сам Людовик XIV. ) Поверх моего костюма, накинут бордового цвета, бархатных халат с широкими лацканами и золой отсрочкой - скромно и со вкусом. Чай допит. вздыхаю устало когда поток криков стихает. И ко мне подбегает разъяренная блондинка. Рассматриваю ее костюм. Точней отсутствие оного. Вот что всегда любил в цирке это наряды красивых женщин.
- Дамы! Что за крики. Что вы мне прикажете? Разлучить влюбленных? Софокл между прочим три месяца ждал этого пика любви. А вы... думаю знаете, что будет если оторвать мужчину от своей женщины. Или показать? - говорю смотря на вываливающийся боюсь из декольте блондинки.
Не дожидаясь ответа смотрю на часы: 
- Я думаю минут 5 и можно будет выводить тигров с глаз приличной публики. Но раньше ... Не пойду. Я укротитель, а не самоубийца. Но если хотите можете потыкать в меня своей... шпилькой.
Мне кажется, на моем лице просто написано самолюбование граничащее с самодовольством. Смотрю как в глазах блондинки загорается огонь негодования. . Мадам Марта делает шаг в примерку ее пальцы кажется нацелены мне в шею. Удушит?
- Мадам, Марта. Может чаю? Предлагаю протягивая кружку в ее сторону. Вы знаете, такой дивный чай. Так чакры раскрывает. Так раскрывает. Я когда в Индии бывал, молился с монахами Шаолиня, даже там так спокойно и радостно на душе не было.




Говорят из-за плеча Мадам Марты и быстро смываются. Тигры? Мои? Подпалить хвосты? Выскочил я на манеж со скоростью пули. С тиграми все в порядке. Слава Творцу. Софокл, прости меня друг мой милый. Был разлучен с Розочкой. Розочка тоже видимо на меня обиделась. Но что поделать. Успокаиваю ее, что мы найдем для влюбленных более благоприятную обстановку. Пару шутливых фраз для публики. Поклон.
- Чтобы вы знали, мадам - говорю администраторше, уже за сценой - У бедного Тигра теперь будут болеть... яички. И все это по вашей вине. Нельзя... нельзя разрывать тигров в таком бурном процессе слияния. Это портит их здоровье. - Со всем тоном назидательности и осуждения. 

Смотрю как к выходу готовится Блондиночка. Та кажется, не обращает внимание на меня. Только один пренебрежительный взгляд и то бегло. Не верю хоть убей, что ее не впечатлил мой нос. Таких женщин просто не бывает. Вон даже Мадам Марта на него и то засматривается. Знаю, чувствую.
Слежу как скрывается фигурка Блондинки в овациях зала. Интересно какое шоу теперь покажет она...
_________________

На арене приглушен свет и весь зал погружен с темноту. Лишь одинокий луч прожектора освещает мою фигуру в центре арены, отражаясь в зеркальных гранях кристаллов и страз на костюме, рассеиваясь мелкими звездочками по зрительному залу.
Света становилось все больше, пока не он не стал освещать всю арену.
Сидя на трапеции взлетаю почти под самый купол, свет внизу вновь гаснет и я остаюсь будто один на один сама с собой. Дух захватывает от высоты и адреналина. Вот мое место, мое призвание. Летать. То где я живу. Когда летаю и чувствую, что я абсолютно свободна. Элементы сменяют один другой. Привычные движения, привычные ощущения. Не хочу даже думать, что когда-то могла лишится всего этого навсегда. Пальцы рефлекторно сжимаются сильнее. Очередное па вызывает вздох восхищения у невидимой публики. Потом уже, там внизу я буду упиваться своим триумфом и восторгом зрителей, сейчас не могу себе это позволить не на миг.
Финал номера и трапеция взмывает под самый купол цирка. Одинокий луч прожектора гаснет.

Смотрю представление. Заворожена пламенем – мне всегда нравился этот номер Женевьев. Вижу, какой восторг в глазах Клодин. Да, малышка, это настоящее искусство. Хоть папа всегда и говорил, что цирк – не то, что театр, в цирке нет настоящего искусства, это не храм Мельпомены, но придя сюда, я поняла – есть. Вот оно – настоящее. И не только в этом номере – во многих. Самое настоящее искусство. Странно, что актеры театра так пренебрежительны к цирковым. Тут царит дух дружбы и взаимопонимания – вспомнилась антреприза на площади, ужин – или это мне так повезло.
Краем глаза отмечаю, как Мирко обнимает Жен и улыбаюсь.
Из мыслей вырывает следующий номер – тигры.
С напряжением слежу за моим вчерашним знакомцем. Нет, не за укротителем, за Самсоном. Сердце замирает, когда он прыгает через огненное кольцо, и начинает стучать быстрее, когда мужчина кладет руку в пасть тигру. Да, это страшно…
А потом начинается нечто. Тигры вдруг устремляются за тигрицей и… я закрываю Клодин глаза и увожу ее в вагончик…
Слышу, как разводят животных, начинается новый номер, но я так и сижу у себя, обняв Кло и убаюкивая ее. Малышка испугалась. Она не поняла, что случилось, и почему мы ушли.
– Арлетт, – тихонько спрашивает Кло, – с ними все хорошо?
– С кем, малыш? Укротитель же ушел, ты видела.
– С кисами? Им не сделают больно?
– Нет, не думаю. С чего бы? – отвечаю, хотя сама не представляю, что происходило на арене. Звери рычали – но на кого, и чем все закончилось? Надеюсь, он их не бил.

Сестренка засыпает, а я тихонько выбираюсь из фургончика и, кутаясь в шаль, иду по лагерю. Вот и клетки. Самсон тихо лежит на соломе, но он так далеко от стенок, что, просунув руку, не достать. А почему-то так хочется его погладить. Сажусь невдалеке и смотрю на него. Какой он сильный и мощный был на арене и каким беззащитным кажется сейчас…
_________________