Февраль (исторический детектив + ИЛР)

Так кто же, всё-таки, убийца?
Арсен		0%	[ 0 ]
Габриель		12%	[ 1 ]
Гринберг		0%	[ 0 ]
Комиссар де Бриньон		0%	[ 0 ]
Нана		12%	[ 1 ]
Томас		12%	[ 1 ]
Франсуаза		62%	[ 5 ]

Всего голосов: 8 Опрос завершён. Как создать в теме новый опрос?

Anastazia:

Так еще ведь половина книжки впереди - будем тогда думать


Вот-вот...
И еще, глав с де Бриньоном не так много, но что-то у меня не сложилось впечатление, что он женат - а Жозефина уверена в обратном Непонятка, однако.



Уф... ну каждый думает в меру своей испорченности, да. Про плечо Настя в последнюю очередь подумала

...

Irenie:

А вдруг правильно подумала, а?


....блииин, девчата, следующая глава раскрывает практически все секреты....! А я так хотела ещё немного вас помучить!

Но, деваться некуда, раз уж обещала...

...

Irenie:

 » V

V

- Какого чёрта?! – Вне себя от возмущения, собралась, было, воскликнуть я. Но не рассчитала сил, и, опять же, томно выдохнула. Гранье резко развернулся на сто восемьдесят градусов, нервно провёл рукой по волосам, и сказал:
- Правила приличия, похоже, не распространяются на полицейских!
- И в особенности на французов, - не остался в долгу де Бриньон. – Что вы здесь делаете в такое время?
- Это совершенно не твоё дело, - сквозь зубы произнесла я. Габриель повернулся теперь уже ко мне, сказочно удивлённый тем, что я на «ты» с комиссаром парижской полиции. – Убирайтесь вон из моего номера, оба!
Сказать, что я была в ярости, не сказать ничего.
- Вы слышали, Гранье? – Лениво полюбопытствовал де Бриньон.
- Я сказала – оба! – Воскликнула я, повысив голос. Нервы мои были на пределе.
- О-о, нет, я, всё же, останусь! – Нахально сказал де Бриньон. – Мы с вами не договорили, мадам Жозефина. А вот вам, Гранье, действительно, лучше уйти. Сразу двое мужчин в спальне одной женщины – это слишком даже для мадам Лавиолетт!
Ах он мерзавец! Ещё острить смел!
- Проваливай к чёртовой матери вместе с ним, де Бриньон, мне не о чем с тобой разговаривать! – Сквозь зубы процедила я, но его мой настрой, конечно же, не впечатлил.
- Гранье, силой прикажете вас уводить? – Как ни в чём не бывало, поинтересовался он. А Габриель вдруг вскинул голову, и посмотрел на де Бриньона с такой ненавистью, что я невольно испугалась. Габриель всегда представлялся мне таким спокойным и сдержанным, а, выходит, и он тоже умел ненавидеть?
Постойте-ка, а чему я удивляюсь? Я и сама ненавидела де Бриньона куда больше, чем кто бы то ни было!
- По-моему, - тихо, но с вызовом, произнёс Габриель, - вы превышаете свои полномочия, комиссар!
- По-моему, - ответил де Бриньон равнодушно, - вашего мнения никто не спрашивал, Гранье! Вы, что же, забыли, что являетесь главным подозреваемым? После мадам Лавиолетт, разумеется.
- Господи боже, - простонала я. По-моему, Габриелю крупно не повезло. Теперь к нему будут придираться как минимум потому, что он посмел встать на мою защиту. Не нужно было ему вообще со мной связываться, от меня же одни неприятности!
Ох, боже, что же делать?
Нервно облизнув губы, я посмотрела на Габриеля с мольбой, и попросила:
- Габриель, пожалуйста, оставь нас.
- Что?! Ты же не собираешься оставаться с ним наедине, здесь?! – С таким возмущённым видом спросил Гранье, будто не он сам уединился со мной здесь же минутами ранее. То есть, в этом он ничего предосудительного не видел, а с господином комиссаром оставаться наедине в своей спальне мне было ни в коем случае нельзя!
Восемь лет назад – может быть.
Но не теперь.
- Габриель, - собрав всю свою волю в кулак, я как можно мягче произнесла: - Пожалуйста, прошу тебя, уходи. Господин комиссар наверняка желает обсудить со мной некоторые формальности.
- У тебя в спальне?!
- Габриель, я умоляю тебя! – Застонала я, едва ли не притопнув ногой от отчаяния. Боже, ну почему он такой упрямый? Неужели не понимает, что сам же наживает себе неприятностей в эту самую минуту? Если не понимал, то де Бриньон решил объяснить ему простые истины:
- Даю вам пять секунд на то, чтобы уйти по-хорошему, - сказал он Габриелю, - в противном случае я уведу вас отсюда под конвоем и посажу под арест по подозрению в убийстве Селины Фишер и Виттории Фальконе.
- Фальконе?! – Габриель изумлённо взглянул на де Бриньона, позабыв о нашей непростой ситуации в одночасье. – Виттория мертва?! Но она же… ещё этим утром…
- Четыре секунды, - безжалостно продолжил де Бриньон. - Три, две...
- Бог ты мой, Габриель! – Воскликнула я, и, поняв, что дело с мёртвой точки не сдвинется, взяла его за плечи и едва ли не силой подтолкнула к выходу.
- Жозефина, я не оставлю тебя с ним наедине! Это неприлично! – Не унимался Гранье, глядя поверх моей головы на де Бриньона с неприкрытой ненавистью. – Врывается к тебе без стука, хамит! Да разве так ведут себя полицейские? Нет, Жозефина, и не проси, я не уйду, я…
- Габриель, он мой старый… знакомый, - пересилив себя, я всё же вынуждена была признать это. Не сомневаюсь, де Бриньон усмехнулся, услышав, как я охарактеризовала наши с ним прошлые отношения. – Он ничего мне не сделает, клянусь тебе. Мы просто поговорим, вот и всё. Пожалуйста, уходи, не наживай себе врагов, они и так подозревают тебя! Я прошу тебя, - я понизила голос, искренне надеясь, что у де Бриньона хватит такта не подслушивать, но, не сомневаюсь, именно в этот момент слух-то он напряг, - Габриель, сделай это ради меня. Считай это моей личной просьбой. Пожалуйста! Просто оставь нас.
Подействовало, вы не поверите! На ум пришли поэтичные слова Габриэллы Вермаллен, начитавшейся женских романов о любви. «Он будет счастлив стать вашим рабом», так она сказала? Получается, восемнадцатилетняя девочка оказалась проницательнее меня – Гранье, действительно, ушёл. Не забыв подарить мне ну очень недовольный взгляд на прощанье, и точно такой же, но с нотками ненависти – де Бриньону.
Я закрыла за Габриелем дверь, и, прижавшись к ней спиной, на несколько секунд прикрыла глаза. Уф, хоть от одного удалось избавиться! Посмотрим, как обстоят дела со вторым…
Ясное дело, что хуже. Неизменно хуже.
Но чтоб настолько… Я, кажется, только теперь начала понимать, почему Габриель не хотел оставлять нас вдвоём. Когда я заметила, каким взглядом на меня смотрит этот мерзавец, мне сделалось поистине жутко.
Похоть, господи! Животная страсть, самая настоящая похоть, и плохо скрываемое вожделение! Совсем как тогда, восемь лет назад. Я с некоторой растерянностью посмотрела на Эрнеста, и спросила:
- Доволен?
Он усмехнулся в ответ, и, встав напротив, облокотился о подоконник, и вновь принялся меня рассматривать. Сказать, что под его взглядом мне стало не по себе – не сказать ничего. Мне захотелось обнять себя за плечи и поёжиться, но я не сделала этого, вовремя вспомнив, что мой муж научил меня блестящему самообладанию.
- Мы не с того начали, Жозефина, - сказал де Бриньон, устав молчать. – Для начала – здравствуй.
- Что ж, и тебе не хворать! – Я решила не оставаться в долгу, раз этот ублюдок хотел играть со мной – пускай играет по правилам! – Как жена? Как дочка? Я слышала, подаёт большие успехи в музыке! На твоём месте я наняла бы ей хорошего учителя-итальянца. Эти ребята знают в музыке толк, если верить моей Франсуазе.
Он слушал мои язвительные речи с той же самой усмешкой, что и вначале, и не переставал меня разглядывать. А потом сказал зачем-то:
- Я настоял, чтобы её назвали Луизой. В честь моей сестры.
- Это… трогательно. – Отозвалась я, не понимая, с какой стати он обсуждает со мной всё это спустя восемь лет. Ситуация, согласитесь, не располагала к задушевным беседам о семье. Или это я снова вредничаю?
- Жозефина, ты не хочешь поговорить начистоту? – Спросил он меня вдруг. Без малейшего перехода, и до того неожиданно это прозвучало, что я растерялась на пару секунд. Но лишь на пару. Думаю, он этого и не заметил.
Начистоту, да? А это смотря что он имел в виду.
Я так и сказала:
- Смотря что ты имеешь в виду.
- Для начала, все эти убийства, - сказал де Бриньон, кивнув мне. – Пятеро из десяти, или, теперь уже из двенадцати жертв были прямо или косвенно связаны с твоим мужем. А покойный Этьен де Лакруа вовсе не был его любовником, как ты предположила. То есть, я, конечно, не могу утверждать наверняка, но одно известно точно – он был его деловым партнёром.
- Что, серьёзно?
- Жозефина, не ломай комедию, чёрт возьми! – Зло произнёс он. – Ты не могла этого не знать!
- Я, по-твоему, знаю по именам всех его компаньонов?! Да у него их были сотни! Шутка ли: известный во всей Франции банкир! Ты сказал, пятеро из десяти? Поищи получше, Эрнест, с такими связями, как у моего мужа, не сомневаюсь, он и остальных жертв знал, через одного-двух человек!
- Хорошо, давай я спрошу по-другому, напрямую, раз ты упрямо делаешь вид, что не понимаешь…
- Да я, действительно, не понимаю! – Воскликнула я, и тотчас же замолчала, потому что он спросил:
- Это ты убила их всех?!
Чёртов сукин сын.
Я едва сдержалась, чтобы не всхлипнуть, но это было бы совсем уж из рук вон. Потому, тяжело вздохнув, я набрала в грудь побольше воздуха, но вместо ругательств спросила лишь короткое:
- Что?
- А что ещё я должен думать?! – Будто в своё оправдание, спросил он яростно. – Четверо, на тот момент, жертв были так или иначе связаны с твоим мужем! А потом я приезжаю сюда, и возле трупа Селины Фишер нахожу твою шляпку! Не слишком ли много совпадений, Жозефина? Четверо жертв, чёрт возьми, четверо, включая Иветту, а уж после её смерти, согласись, я первым делом должен был вспомнить о тебе!
- Это так мило, Эрнест, что для того, чтобы ты обо мне вспомнил, кому-то пришлось умереть! Как трогательно, боже мой! – Прижав руки к груди, произнесла я, с нескрываемым презрением. Господи, как я его ненавидела!
- Она помогала Рене Бланшару оформлять ваш развод, ведь так? Чтобы он потом беспрепятственно мог жениться на Марии Лоран. И не делай вид, что ты этого не знала.
Знала, разумеется. Я просто понятия не имела, как звали ту «счастливицу», на которую пал выбор моего мужа. И то, что бедняжка Мария стала жертвой Февраля не больше, чем совпадение. Интересное такое совпадение…
- А потом Иветта неожиданно умирает! – Продолжил де Бриньон с усмешкой. – И ваш развод, после которого ты должна была остаться без гроша в кармане, сам собой повисает в воздухе. И пока Рене ищет новых специалистов, ненавидящих тебя так же сильно, как Иветта, пока он цепляется за малейшие попытки выставить тебя на улицу…
- …он теряет драгоценное время, и не замечает, как разоряется сам, - договорила я за него, с точно такой же лёгкой усмешкой на лице. – Как опрометчиво с его стороны! Бедняга понимает, что разорён, но слишком поздно. Не придумав ничего лучше, он пускает себе пулю в висок, не желая мириться с нищетой. Предсмертная записка прилагается.
- Как ты всё это провернула? – Тихо спросил де Бриньон. Что это там, кроется за твоим любопытством? Уж не искреннее ли восхищение моим коварством? Я опять усмехнулась.
- Провернула что? Записка, действительно, была. Он сам написал её.
- Значит, ты его не убивала?
- А ты не читаешь газет? Разве ты не знаешь, что суд оправдал меня, признав невиновной?
- Жозефина, это ты убила его или нет?
Ну вот, так всегда. Сначала: «Ах, Жозефина, какое приятное знакомство!», а потом – «Это ты убила своего мужа, Жозефина?» До чего же вы все предсказуемы!
- Это имеет отношение к делу Февраля? – Лениво поведя бровью, поинтересовалась я.
- Непосредственное.
- Если ты всерьёз думаешь, что я, озлобившись на своего мужа, стала убивать всех его любовниц, прячась за именем манька-убийцы, то ты глупее, чем я думала, Эрнест, - недрогнувшим голосом ответила я.
Вот только он был совсем не глуп.
- В том-то и дело, Жозефина! – Воскликнул де Бриньон, подняв указательный палец. – Не всех, в том и дело, что не всех! Некоторых. Ибо Поль Февраль действительно существует, и убивает своих жертв независимо от тебя.
- Это утешает, - с сарказмом сказала я. Бриньон невесело улыбнулся мне, и продолжил:
- Возьмём, к примеру, Марию Лоран, на которой Рене Бланшар хотел жениться после развода с тобой. Я ведь едва не поймал убийцу в ту ночь, прямо на месте преступления! Знаешь, что поразило меня тогда? Запах фиалок! Запах чёртовых пармских фиалок был там повсюду! Твой запах, Жозефина. Я бы его никогда не забыл.
И что мне предложите? Выругаться по поводу того, как меня в очередной раз удачно подставили? Или умилиться тому, что этот ублюдок помнил, как пахла Жозефина Лавиолетт в его объятиях когда-то много лет назад?
- И тогда-то ты окончательно убедился, что это я? – Спросила я с насмешкой, никак не отреагировав на его слова. Он ждал, что меня тронет это его признание, но просчитался. Мне было наплевать.
- Я не хотел верить в твою вину до последнего. Но вот, я приезжаю сюда, и Витген говорит мне, что на данный момент главная его главная подозреваемая – это ты. Твоя шляпка была найдена на месте преступления.
- Эрнест, - с самой что ни на есть искренней улыбкой произнесла я, - посмотри на меня и скажи, я, по-твоему, настолько глупа? Я, провернувшая эту блестящую аферу с Рене Бланшаром, свергнувшая его с золотого трона, я – и попалась бы на такой дурацкой мелочи? Неужели ты думаешь, что я не просчитала бы эту возможность, если бы, действительно, убила Селину Фишер?
- Ты удивишься, но вот именно это и заставляет меня верить в твою невиновность, - с усмешкой ответил де Бриньон. Мне стало приятно, что он признаёт мои заслуги, и я благосклонно улыбнулась ему в ответ. Но всё равно – с ноткой презрения, и собственного превосходства. Тогда он продолжил: - Признаться, я и в этом нахожу некий умысел. Ты могла сделать это нарочно. Дескать, всё настолько очевидно, что было бы слишком глупо, если бы это оказалась я.
- А ты не переигрываешь? – Изогнув бровь, поинтересовалась я.
- А ты не переигрываешь, Жозефина?
- Я – нет, - ответила я искренне. – Если бы я хотела убить Селину Фишер, уж поверь мне, я бы сделала это так, что никто, никогда и ни при каких обстоятельствах не смог бы выйти на меня. Как в случае с Иветтой, - тут я снова улыбнулась, и протестующее взмахнула рукой, предвидя возможный вопрос, - но сразу спешу заметить – я её не убивала. Это сделал её муж. С моей подачи, разумеется, если тебе так уж хочется знать. Но, надо ли говорить, что ты никогда этого не докажешь?
- Чёрт возьми, так я и думал, что ты рано или поздно до неё доберёшься, - произнёс де Бриньон, качая головой. – Жозефина, ну зачем? Не нужно было! Хотя, признаться, я вздохнул с облегчением, когда узнал о её смерти. Я до сих пор не могу простить ей гибель моей сестры…
- Дело было не только в твоей сестре, Эрнест, - ответила я невозмутимо. – Ты совершенно правильно сказал, эта шлюха помогала Рене оформлять бракоразводный процесс, используя свои связи в адвокатских кругах. Она сделала так, чтобы уволили моего отца, ты в курсе? Он хотел помешать им оставить меня на улице без гроша в кармане. Теперь сидит у себя в поместье, в полнейшей нищете, став жертвой своих же собственных интриг, и распродаёт мебель потихоньку, чтобы было, на что купить еду! Бедный папочка! Слышал бы ты, как убедительно когда-то он говорил, что Рене Бланшар лучший кандидат в мужья! – Тут я невольно позлорадствовала, представив, как плохо, должно быть, ему теперь, и как он сожалеет о содеянном. – Что касается Иветты, с ней в любом случае нужно было что-то решать, и неважно, разведусь я с Рене или нет. Эта шлюха спала с моим мужем, и не стеснялась говорить мне об этом в лицо. Нет, а почему только мне? Разве Дэвид не заслуживал правды? А вот тут, ты прав, Эрнест, я переиграла. Слегка. Я не думала, что он её убьёт, клянусь тебе. Я не учла тот факт, что Дэвид Симонс на самом деле Давид Симон-ад-Фархади, иранец, хозяин крупной компании по добыче нефти в Керманшахе. У мусульман не в почёте измены. Тем более, такие грязные.
- О, господи, - только и сказал Эрнест.
- Я, правда, думала, что он просто урезонит её, и всё. Побьёт, может быть, или посадит под домашний арест? Когда я шла к нему, я не подозревала, во что это выльется, а если бы и подозревала… что ж, да. Всё равно бы пошла. Если учесть то, что я-то, в конце концов, единственная осталась в выигрыше.
- И вы решили свалить всё на Февраля?
- Кто это «мы»? – Я покачала головой. – Как бы ты не хотел считать меня виновной, но я не причастна к смерти Иветты. Разве что, косвенно? Ведь если бы я не открыла Дэвиду глаза на истинную сущность его жены, так бы он и жил иллюзиями и по сей день, бедняжка!
- А Марию Лоран за что было убивать? Жозефина, ей было восемнадцать лет, и я держал на руках её остывающее тело! Она была совсем ещё девочка.
О, да, Рене любил таких. И я когда-то была такой же, и привлекла его внимание. На свою голову. Или, правильнее будет сказать, это он увлёкся мной на свою голову, если вспомнить о том, что он гниёт на кладбище Пер-Лашез, а я сделалась наследницей всего его состояния. Так что, кому с кем не повезло – это ещё вопрос!
Однако одной истины это не меняло:
- Я не убивала Марию Лоран, Эрнест. Я и не знала, что его новую избранницу звали именно так.
- А фиалки – это, конечно, совпадение?
- Не такой уж редкий аромат, - я, как ни в чём не бывало, пожала плечами.
- Не ври мне, Жозефина! – То ли с угрозой, то ли с предупреждением в голосе произнёс де Бриньон.
- К чему мне врать? – Я безразлично пожала плечами. – Я и так рассказала тебе, кажется, больше, чем должна была. Если бы я убила Марию Лоран, я бы не стала этого скрывать, потому что у тебя в любом случае не нашлось бы доказательств. А какой-то там фиалковый аромат… тебе самому-то не смешно? Не говоря уж о том, что я уж наверняка не стала бы выливать на себя флакон духов, прежде чем идти душить свою потенциальную соперницу. Которая, по сути-то, давно уже и не соперница мне, ведь Рене умер два месяца назад, а Мария Лоран – четырнадцатого июля.
- Есть один способ проверить твои слова, - ответил Эрнест, глядя на меня с таким видом, будто заранее уже знал о моей безусловной виновности. – Сними рубашку.
- Что?! – Я рассмеялась в голос. – Бриньон, в своём ли ты уме?
- Я ранил убийцу, когда гнался за ним. Сними рубашку, Жозефина, дай взглянуть на твоё плечо, и докажи мне, что это была не ты. Тогда я успокоюсь.
Ах, вот оно что!
- То есть, моего честного слова тебе недостаточно? – С вызовом спросила я, прикидывая в уме – что лучше, раздеться сейчас здесь, перед ним одним, или завтра – перед всей честной компанией его помощников и Витгеном заодно?
- Разумеется, нет. Я должен убедиться воочию.
- Стало быть, считаешь меня способной на эти чудовищные преступления? Думаешь, я могла задушить юную, невинную девушку? – Пока я искала пути к отступлению, Эрнест сдвинулся со своего места и неспешно подошёл ко мне.
- А это зависит от того, кто убил твоего мужа. Знаешь, говорят, это затягивает. Убьёшь одного, а потом не можешь остановиться.
- Это ты у доктора Фрейда вычитал? – Спросила я, глядя на него снизу вверх, когда он остановился совсем рядом со мной, такой высокий, такой сильный, такой… красивый.
- Что? – Он улыбнулся. – Нет. Это я наслушался от людей, подобных вам с Февралем, когда перед казнью спрашивал их, зачем они убивали невинных?
- Подобных нам с Февралем, - повторила я, искренне надеясь, что он не заметил моей обиды. – Вот как? Стало быть, ты приравниваешь меня к нему? К маньяку-убийце? Считаешь, что я такая же?
Он устал от моих вопросов, и тихо, но твёрдо повторил:
- Жозефина, покажи мне своё плечо.
А больше тебе ничего не показать?!
Ублюдок! Какой же ты ублюдок, Эрнест де Бриньон! Да как ты смеешь так думать обо мне…! Ты, которого я любила! Ты, которому я отдала своё сердце, свою душу! Ты, который предал меня! И почему-то грязным ничтожеством в итоге оказываюсь я, такая же как психопат Февраль, а ты – чистенький и благородный, действуешь на стороне закона!
Да что ты знал о Рене Бланшаре, моём муже? Что ты вообще знал о семи годах ежедневного ночного кошмара, в который превратился мой брак? Думаешь, он не заслуживал смерти? Думаешь, эта его шлюха Иветта не заслуживала смерти? Заслуживали, и ещё как! Я осознала это впервые, когда лежала в гостиной на первом этаже, а Франсуаза прикладывала холодный компресс к моей разбитой голове, после того, как этот ублюдок толкнул меня с лестницы. И пока я мучилась с сотрясением мозга, эти двое – Рене и Иветта – забавлялись на втором этаже, мы с Франсуазой слышали их стоны внизу, слышали, как скрипела кровать от их монотонных усилий.
А потом он решил, что я ему больше не нужна. Он встретил другую, моложе. И я очень сомневаюсь, по правде говоря, это эта девушка согласилась на брак с ним добровольно. Очень вряд ли. Куда охотнее я поверила бы в то, что её, юную восемнадцатилетнюю барышню, просто продали Бланшару для его утех, как и меня саму когда-то. И Иветта ему в этом помогала, она всегда и во всём ему помогала, она любила его. А меня ненавидела. И на эту девочку, как её там? – Марию Лоран – Иветте было наплевать. Она, возможно, и хотела, чтобы Рене женился на ней. Почему? Потому, что эта Мария Лоран была юна, и не столь опасна, как я. А меня нужно было как можно скорее устранить, оставить без средств к существованию, а если не получится – то и убить. Думаю, эта парочка ни перед чем не остановилась бы, в случае крайней нужды.
Вот только я их опередила. Мы с Дэвидом их опередили. А Рене так и не понял, с кем его угораздило связаться однажды. Он видел во мне всё ту же потерянную деревенскую девчонку, с заплаканными глазами и разбитым сердцем – бедный мой Рене, он по беспечности упустил тот момент, когда юное пугливое создание превратилось из ребёнка в настоящую дьяволицу.
За что и поплатился.
А теперь скажи мне, Эрнест де Бриньон, сукин ты сын, неужели эти двое не заслуживали своего наказания?! Чёрт с ним, с Рене – неужели Иветта не заслуживала смерти? После того как она сама, фактически своими руками столкнула твою родную сестру с обрыва в ледяную реку? Думаешь, такой поступок можно легко простить и забыть? Смириться и жить дальше? И ждать, пока Иветта и Рене, обезумев от своей безнаказанности, рано или поздно придут за мной?
О, нет. Рене научил меня бороться. Вот я и боролась. И перегрызла ему горло в конечном итоге. А для начала – ей. А ты ещё смеешь упрекать меня, жалкий ублюдок, в том, что я – такая же как Февраль?! Неужели у тебя ни на секунду не возникло мысли, что я не ради собственного удовольствия это делала? Неужели ты так и не понял, что я просто защищалась?!
Всё это краше всяких слов говорили ему мои горящие ненавистью глаза. И, я думаю, он меня понимал. Он всегда меня понимал. Раньше. Ещё до того, как бросил, вдоволь наигравшись мною.
- Жозефина, - хрипло произнёс он, но, почему-то, больше ничего не сказал. Я боялась поднять взгляд, я до дрожи в коленях боялась увидеть ту животную страсть и похоть в его голубых глазах. Я, действительно, этого боялась.
И поэтому отвернулась, чтобы не видеть его лица, не чувствовать на себе его тяжёлый, невыносимый взгляд. Отвернулась, но не ушла. Не бегать же мне от него, в самом деле!
- Жозефина, сними эту чёртову рубашку, пока я не сделал этого сам! – Произнёс Эрнест надломленным голосом. Боже, я оказалась права. Он хотел меня. Он, действительно, меня хотел! В другой ситуации это заставило бы меня рассмеяться в голос, но не теперь.
Теперь я лишь закусила губу – больно, едва ли не до крови, да так и осталась стоять, неподвижная, глядя в сторону. Не собиралась я перед ним раздеваться! Хватит, нараздевалась уже!
- Жозефина, не вынуждай меня, - в последний раз попросил де Бриньон. Я опять усмехнулась, и опять не отреагировала на его угрозы – никак. Вообще никак. Я просто стояла, смотрела в сторону, и считала удары собственного сердца, которое быстро-быстро колотилось где-то у самого горла. Вот-вот наружу высочит, право слово!
Ещё пару секунд мы стояли в молчании, а потом он, наконец, сделал это. Подошёл ко мне вплотную, и рывком сорвал с меня тонкую атласную рубашку. Затрещала ткань, пуговицы рассыпались по полу, а я прикрыла глаза на секунду, и поёжилась. То ли от холода, охватившего меня, когда я осталась без верхней одежды, то ли от того, что этот грубый жест напомнил мне Рене. Он всегда набрасывался на меня с такой же несдержанностью, разрывая на мне дорогие платья. Боже, как же это было ужасно, и как хорошо, что не повторится впредь!
Де Бриньон, тем временем, резко взял меня за правую руку, развернул к себе и взглянул на моё плечо. Затем застонал, и, выпустив меня, отошёл на два шага назад, и взялся за голову.
А я по-прежнему стояла, глядя в сторону, и чувствовала себя униженной, раздавленной и бессильной. Я ненавидела эти ощущения. Нечасто они появлялись, но всякий раз их вызывал именно вот этот человек. Который, с тоской посмотрев на меня, сказал мне со всей возможной искренностью:
- Ты не представляешь, как я счастлив, что это не ты!
Плечо моё было чистым, гладким, почти идеальным. Пара тёмных родинок, совсем маленьких, общую картину не портило. Я надеюсь. Как бы там ни было, никаких чудовищных следов от пулевого ранения на мне не имелось, ни на плече, ни где-то ещё, и у де Бриньона была отменная возможность в этом убедиться, так как я всё ещё стояла перед ним, обнажённая по пояс. Мой чёрный бюстгальтер открывал гораздо больше, чем скрывал, так что сомневаться Эрнесту не пришлось – это не я задушила Марию Лоран в ночь на четырнадцатое июля. Не я, несмотря на запах фиалок в её комнате.
А, знаете, наверное это было странно, что он мне поверил! Я бы не удивилась, если б он взял мой лорнет и принялся разглядывать эту нежнейшую белую кожу под десятикратным увеличением, недоумевая, как же это мне удалось бесследно спрятать столь уродливый шрам?!
Но Эрнест этого не сделал. Понял, наверное, наконец-то, что я и Поль Февраль – всё же не одно лицо, а два совершенно разных человека. Неужели?! И года не прошло! Браво, мсье де Бриньон, преклоняюсь перед вашей сообразительностью…
Правда, найдя в себе смелости поднять взгляд, я слегка разочаровалась. Ничего он не понял, а просто смотрел на моё полуобнажённое тело, и отчаянно пытался совладать с собой. Заведомо проигрышное занятие, скажу я вам, если в дело вступает чёрное версальское кружево! Хорошее бельё у любого здорового мужчины способно вызвать приступ нестерпимого сексуального желания, а плохого белья я никогда не носила.
- Жозефина, - простонал де Бриньон, и, сглотнув, поднял взгляд от моей груди к моим глазам. К моим горящим всё той же ненавистью глазам. Но его это не остановило ни на секунду. Мой огненный взгляд всухую проиграл силе версальского кружева! Какой позор. – О, господи, Жозефина! – Прошептал Эрнест, и, сделав два шага в мою сторону, притянул меня к себе, и принялся целовать так горячо и страстно, что у меня закружилась голова. Совсем как тогда, когда мне было семнадцать.

...

натаниэлла:

Ирина, спасибо, продолжение на высочайшем уровне! и прости опоздашку - у меня тоже были проблемы с интернетом ((
Я сейчас кратенько пробегусь по своим впечателниям по пропущенным главам:
Габриэль неожидинно повел себя как-то по-детски глупо, решил вызвать ревность, объявив о помолвке. Но не даром говорят, что любовь – это сродни болезни. Если он действительно испытывал к Жози сильные чувства, он мог и не такое сотворить. Однако поспешность его поступков настораживает. Что-то я начинаю сомневаться в его уме. Особенно после сцены в спальне и предложения убежать. Совсем у мужика крыша поехала! Одно слово - богема
Сначала я обрадовалась, что болтливая мадам Соколица пережила ночь, несмотря на свои "подозрения" на счет убийцы. Думала, автор нарочно решил пощекотать нам нервы. Но вот новая глава и новый поворот – когда мы уже и не ждали, гром грянул. И все так подставлено, словно это Габриэль убийца. Вещь именно он говорил о маргаритках. Кто же этот маньяк? Я уже всю голову сломала ))
Селина и господин Ватрушкин... тоже было неожиданно. Жаль их обоих, не судьба.
И, конечно, главная на данный момент интрига: Жози и умница- инспектор. С самого начала я, наблюдая их через чур эмоциональный диалог, поняла, что не все угли потухли. Уж так они старались друг друга подколоть! И поцелуи в конце пятой главы укрепили меня в мысли, что эта парочка еще себя покажет! А что? он - привлекателен, она - чертовски привлекательна... Я бы не удивилась

...

Лелешна:

Ух, вот это глава.. Как там полыхает..
Да, тут прямо любовный треугольник на лицо.. Все интереснее и интереснее..
Но де Бриньон женат.. Ах, какая жалость..
Не быть Жози женой, а в лучшем случае любимой женщиной.. Так что лучше уж с кем-то другим...
Как-то мне за мне обидно стало..
Спасибо за главу, Ирина!!!!

...

xiomara:

Иришка, какая глава, какой накал эмоций! Не оторваться просто!

Боже мой, что за жизнь была у Жозефины! Какая мразь был её муж! Но хоть раз сделал для неё благое дело - пустил себе пулю в лоб! (А он действительно покончил со своей грешной жизнью, или может это тоже проделки Февраля?) И эта Иветта мерзавка еще та! Путалась с ним, да еще помогала организовать их развод, чтобы оставить Жози без гроша. А муж-то её, значит, был любовником Жози. Круто все закручено!



Жозефина сказала, что Иветту убил муж. Но почему тогда рядом с её телом тоже нашли цветок? Чертополоха, вроде? Странно, однако! Что-то здесь не так! Или все-таки это Февраль ее убил? Или может он просто цветочек подложил?

Кстати насчет Иветты... если она виновна в смерти сестры Бриньона, то почему ей за это ничего не было? И за что она вообще Луизу в реку столкнула?

И про запах этих пармских фиалок... Стало быть, вот почему Бриньона так взволновало, что на месте убийства пахло этими самыми фиалками! Из-за Жозефины... Наверно, кто-то специально облился этими духами, чтобы заставить его подозревать её? А ведь Бриньон был убежден, что она убийца, но он явно очень мучился от этой мысли. И какое облегчение он испытал, поняв, что это была не она. Но разве обязательно было так набрасываться на женщину, срывать с неё одежду! Сдается мне, что это был только предлог, чтобы дорваться до её тела. Ох уж эти французы!

И он даже продемонстрировал ей, как он рад, что она не убийца! Как заполыхало-то, а!


Нелегкая судьба у Жозефины. Из молоденькой наивной девушки, которую попросту продали развратному мерзавцу, она превратилась в великолепную сильную женщину, умеющую за себя постоять. Но сколько всего она потеряла на пути к этому! Жаль её! Но хотя бы от ненавистного мужа она избавлена. Но с комиссаром ей похоже ничего не светит. Он женат и даже ребенок имеется. Но и рядом с Гранье я её как-то тоже уже не вижу.

...

Irenie:

Захожу я, стало быть, на форум, и вижу - БАЦ! - а я уже, оказывается, в звании повышена! Вот это внезапно, вот это я обрадовалась!
А вообще, я уже давно ловлю себя на мысли, что прихожу сюда отдыхать душой - как к себе домой, чесслово! Так это здорово

Ладно, это было лирическое отступление, а теперь поехали по комментариям быстренько:


Пожалуйста-пожалуйста, беда с Интернетом - это дело такое, да... Сама мучилась - ужас, что! Всё-таки наше поколение от него очень сильно зависимо...


Ахахахаааа! Особенно вот это меня порадовало:

Ты абсолютно права, ему просто сорвало крышу, и он заболел Жозефиной. Очень-очень сильно в неё влюбился. А поскольку он а) француз и б) художник, у него все эмоции помножаются на 100%. + ещё он очень страстный и чувствительный мужчина, это я 100% знаю!))) Так что - да, вот такая странная у него реакция!


Ага. Вот и на Габриеля пало подозрение... как я и обещала, оно в процессе чтения романа будет падать абсолютно на всех, кроме одного человека...


Да... но всё-таки Ватрушкин ли это был? Может, ещё кто-то?))))





Ой, я старалась, старалась, разжигала пламя...)))) Спойлер хочешь, Леля? Дальше ещё больше будет полыхать!


Я просто обожаю тему любовного треугольника в романах! Это моя вторая фишка, помимо подмененных младенцев и неожиданного инцеста...


Да я, по правде говоря, не понимаю, почему он вам всем так понравился, вот честно! Только лишь из-за супер-мега эффектного Джуда Лоу? Я поэтому всегда боюсь образы эти выкладывать - а что, если неверное впечатление сложится о персонаже? Видимо, коварный Джуд мне все карты и попутал, и увёл читательские симпатии на себя с моих любимых Габриеля и Арсена!


Правильно-правильно! К тому же, вспомним:



Не расстраивайся раньше времени, Леля! А лучше к другим персонажам присмотрись!


Спасибо, Ксюша! Дальше ещё интереснее будет...


Не, раз цветка рядом с ним не нашли - стало быть, точно не Февраль. Да и Февраль большей частью по девочкам специализируется, не считая самой первой жертвы... Но об этом ещё будет!


А вот это уже любовный четырёхугольник, или даже свингер-клуб какой-то! Недаром я говорила тебе - запомни имя Дэвида! Он ещё мелькнёт!


Дэвид её придушил со спокойной душой, и, чтобы на него не подумали, положил рядом цветок, имитируя почерк Февраля, о котором в то время только и говорили в Париже. Заметим так же, что Февраль орудовал вот именно, что в Париже, а Дэвид с Иветтой, а так же Жозефина и Рене, жили в Лионе. Но это не помешало Дэвиду обставить преступление так, будто это вовсе не он придушил Иветту, а серийный убийца. Кстати, Иветта была блондинкой. В изначальной версии романа это было, но потом я подумала, что это уж слишком - возникнет жуткая путаница, т.к. Февраль вроде только брюнеток убивал... И, думаю, раскусит меня коварная Ксюша раньше времени! Поэтому решила убрать в начале это, и оставила только в конце. Надеюсь, получилось удивить!


Ксюша, вопрос очень хороший! Подождёшь немножко, ага? Об этом Жозефина нам обязательно расскажет, и в деталях! И, прошу обратить внимание:

Ключевое слово: "фактически". Ага?





А я предупреждала, предупреждала!
Наша Жозефина - барышня умопомрачительная, и всякий уважающий себя француз (или русский) непременно теряет голову в её обществе!


И кто же остаётся?
Пра-а-а-авильно, наш замечательный соотечественник Арсен, с хитрющей улыбкой и прекрасной внешностью! И блондинчик, как раз во вкусе нашей Жозефины...

Я бы, если честно, его выбрала! Но у меня с этим персонажем свои особые отношения, так что...

...

Irenie:

Дорогие мои читатели, мы с вами постепенно, шаг за шагом подошли к той самой сцене, о которых по нынешним законам, наверное, следует предупредить! Кто читал "Роковую ошибку" - тот знает, что бояться, в целом, нечего, и уж тут-то никакого инцеста точно не будет, помяните моё слово! Но, на всякий случай, особо впечатлительных считаю своим долгом предупредить: впереди сцена 18+! А то и 21+? Всё же пожёстче немного будет, нежели в "Роковой ошибке"... Кто не спрятался - я не виновата!

...

xiomara:

Так давно пора повысить! Поздравляю от души с кораллами!!!

...

натаниэлла:

Ох, да уже и не пытаюсь предугадать ничего. Просто читаю, слежу за развитием и наслаждаюсь

С коралловым званием тебя, дорогая! Тут, как говорится, лиха беда начало - дальше только мелькать все будет ))

...

xiomara:

Значит, это я излишне подозрительная стала. Все время жду подвоха



Не только из-за него. Честно говоря, люблю я мужских персонажей покруче, пожестче.. Габриель, конечно, красив, очарователен, талантлив и все такое, но в некотором смысле он проигрывает Жозефине, по силе характера, как мне кажется. А вот с Эрнестом у них противостояние на равных, и искры между ними посильнее и пожарче



Он, конечно, чертовски обаятелен, но не знаю, не уверена...



То есть Эрнеста напоминает, да?

...

Irenie:

Девчата, спасибо за поздравления! Я себя уже чувствую такой матерой барышней, а ещё 2 месяца назад даже не знала, как сообщение отправить! А сейчас даже как-то не верится! Спасибо Маше Манящей, которой сейчас с нами временно нет, это она меня всему научила, и Лиля LaSorellina! Верные мои друзья)


Ну, хорошо! А автор, как правило, не заставляет себя долго ждать! Стараюсь для вас, девчата, каждый день выходить и исправно по главке выкидывать! А то вдруг разлюбите?




Спасибо большое!
И за цветы тоже спасибо - ох, и в тему же они у нас!


Ой, Леля, это ты не бей... Потому что я опять собираюсь всех удивить!


Хе-хе, это да. Ща будет) Я просто коллажи делала, отвлеклась... Сама понимаешь


Это молодец, правильно! Как я уже говорила, по части повествования мне лучше не верить - могу в корне всё изменить и с ног на голову перевернуть под конец книги! Но вот тут, это 100% поверь, на счёт Дэвида-то. Он жену свою укокошил, он, родимый...


Ой, Ксюша, тогда тебе сама знаешь, кто нужен из моих... Он тебя в "Герое её воспоминаний" уже ждёт. Как раз, что надо: жёсткий, крутой и брутальный паренёк. Всё, как мы любим!


Угадала на счёт Габриеля, но и на счёт комиссара тоже. Просто я решила так: сколько уже можно описывать в качестве ГГ - волевых и крепких мужчин? Должно же быть исключение из правил, ну хоть одно?! Считай это авторским экспериментом - захотелось попробовать сделать нежного героя, но в то же время не размазню, с характером!

А про Арсена:

Правильно, что не уверена. Каждый может быть убийцей, ага? Ну и что, что он обаятелен и наш соотечественник? Мало ли, какие черти водятся в его тихом омуте?


Ахахах, Ксюша, а ты читаешь между строк! Умничка моя! На ромашку!


Ладно, поехали! Фуф, аж самой волнительно как-то, я ж барышня скромная... Смелости все набрались, да?

Тогда вперёд!

И, кстати, заранее - одно большое "сорри", если не оправдаю (а я не оправдаю на этот раз точно) ваших ожиданий! Потом сами поймёте, о чём я

...

Irenie:

 » VI

VI

Признаться, я была несколько обескуражена. Разумеется, я не ответила ни на один из его поцелуев, пребывая в этом странном ступоре, и чувствовала себя при этом так, словно об меня вытерли ноги.
Не было никакого сладостного трепета, не было никаких воспоминаний о наших жарких ночах, о нашей давней любви, чистой и нежной. Ничего не было, кроме сухой, холодной пустоты на сердце и обволакивающего чувства унижения и бессилия. Снова он мной пользовался, а я не могла даже воспротивиться! Это было глупо, учитывая то, что он железной хваткой держал меня за плечи, мешая вырваться, не давая отстраниться. И первые несколько секунд я с отвращением ждала, когда же всё это закончится, вот только ничего не заканчивалось, а Эрнест даже не думал прекращать! Как раз наоборот, он чуть ослабил хватку и одной рукой провёл сначала по моему обнажённому плечу, потом опустился ниже, к груди.
Чёртов улюбок!
Этого, благо, хватило, чтобы я высвободила правую руку, и, что было сил, залепила ему пощёчину. Его это, слава богу, отрезвило, а то я уже начала бояться, что он и вовсе не остановится, пока силой не возьмёт меня прямо здесь, на полу.
Он отошёл на шаг назад, потирая горящую щёку, и посмотрел на меня так, словно сожалел об этом своём порыве. И, может, не только о нём – в его голубых глазах мелькнула такая смертная тоска, что у меня, несомненно, сжалось бы сердце, если бы я могла сострадать этому человеку.
- Вон из моей комнаты, - сквозь зубы произнесла я, и не узнала свой голос.
Сломался, треснул, сорвался в самый ответственный момент. Но повелительные интонации никуда не исчезли, и их оказалось достаточно для того, чтобы де Бриньон ушёл. Не просто так, разумеется, это было бы слишком хорошо! Для начала он ещё раз посмотрел на меня, как Габриель обычно смотрел, точно в самую душу заглядывал. И, растерянно проведя рукой по своим светлым волосам, сказал проникновенно:
- Прости меня, Жозефина. Я не хотел быть грубым.
Сказал человек, разорвавший на мне рубашку, и набросившийся с животной страстью со своими поцелуями! Он не хотел быть грубым, подумать только!
- Вон из моей комнаты, - куда твёрже и увереннее повторила я, не глядя в его сторону, и де Бриньон, наконец-то, вышел. И хорошо, что не стал ждать, пока я попрошу его в третий раз: дождался бы моей неминуемой слабости, это несомненно! Потому, что как только за ним закрылась дверь, колени мои вдруг подкосились, и я упала на пол. Пушистый персидский ковёр пришёлся весьма кстати, он смягчил удар, и мне было не так больно, хотя вряд ли я способна была чувствовать боль в тот момент.
По сравнению с той невыносимой болью, что горела у меня на душе, всё остальное казалось несущественным. Именно поэтому я, наверное, спрятала лицо в ладонях и зарыдала. Горько и отчаянно, но почти беззвучно зарыдала – господи, я не плакала с тех самых пор, как этот ублюдок бросил меня! Я даже на похоронах Луизы не плакала! И за семь лет ада, под названием «брак с Рене Бланшаром» я не плакала ни единого дня, а сейчас ревела как девчонка! Как будто мне снова было семнадцать – по крайней мере, эта боль была так же сильна и остра. А я-то думала, что мне удалось побороть её, пересилить. Выходит, не удалось?
Как бы там ни было, не стоит преждевременно упрекать Жозефину в слабости! Плакала я недолго. Всего-то несколько минут, честное слово! Затем, поднявшись на ноги, и потирая ушибленное колено, я подошла к шкафу, распахнув створки, наспех достала оттуда первую попавшуюся блузку, стянув с себя остатки старой.
Я торопилась. Я будто боялась передумать, торопилась настолько, что не стала даже заправлять её под юбку – представьте, какая неаккуратность для француженки, привыкшей всегда быть безупречной! Ограничившись застёгнутыми пуговицами, я вышла из своего номера, на ходу подворачивая манжеты на рукавах, и отправилась прямо по коридору, в противоположный его конец. По дороге мне встретился Лассард, которого я едва не сбила с ног, но даже этого не заметила! Пробормотав короткие извинения, я обошла его стороной, и продолжила путь, не желая слушать ни слова о том, что он мог бы сказать вслед моей неосторожности.
Но Лассард ничего и не сказал. Мне он и вовсе показался каким-то напуганным, и чересчур взволнованным, и даже бледным, насколько я могла судить в полумраке плохо освещённого коридора. Я решила, что, должно быть, слишком сильно толкнула его, задела ещё не зажившую рану и сделала ему больно, но возвращаться и извиняться ещё раз не стала. Тем более, Лассард поспешил спуститься по лестнице вниз, как будто не хотел, чтобы его видели лишний раз в этой части отеля. Правда, и странно – что он здесь делал? Его-то комната, насколько я знаю, совсем в другой стороне!
Ах, к чёрту Лассарда! И так голова трещит от мыслей, не хватало ещё начать рассуждать о причинах, побудивших его заглянуть в северное крыло! Остановившись в конце коридора, я, без малейших промедлений, три раза постучала в одну из дверей, самую последнюю.
Это был номер Габриеля Гранье. И я знала об этом, он порой жаловался, что его поселили в самую дальнюю часть коридора не иначе потому, что он француз. Что интересно, и нас с Франсуазой точно так же поселили в самых дальних номерах – вероятно, французов хозяин отеля, мсье Шустер, и впрямь не любил.
К чёрту Шустера! К чёрту французов! К чёрту всё! Я с облегчением выдохнула, когда усталый голос Габриеля объявил из-за двери, что у него не заперто. Наверное, подумал, что это горничная. Или Грандек. Иди полиция. Но уж точно не я.
Меня он в такое время у себя в номере явно не ждал, о чём свидетельствовал его изумлённый взгляд, когда я переступила порог и закрыла за собой дверь. На ключ. Так, на всякий случай.
- Жозефина? Ты… что ты здесь де… - Он спохватился, что не о том спрашивает, и быстро поправил самого себя: - Этот мерзавец тебя не обидел?! Как прошла ваша беседа, как…
Я не стала отвечать, не видела смысла. Вместо глупых разговоров я быстро подошла к Гранье, который стоял у окна и до моего присутствия занимался тем, что грустил, глядя на дождь, нещадно колотящий в стёкла. Габриель, скорее по инерции, подался назад, когда я приблизилась к нему вплотную, и тогда я вцепилась в его плечи, и, с силой прижав к этой самой стене, поцеловала его в губы. Он, разумеется, ничего подобного не ожидал, и поначалу не знал, как на такое реагировать, бедняжка! Но потом, разумеется, быстро вошёл во вкус – француз, как-никак, сама природа обязала не быть медлительным в таких вопросах! Он ответил на мой поцелуй с должной страстью, положив руки мне на талию, но через минуту мне стало этого мало.
Я была уже сама не своя, напряжённая до предела, и предпочитала не думать о том, что творю и какие у этого моего поступка будут последствия. Мне нужно было забыться. Мне жизненно необходимо было забыться! А ещё я неожиданно поняла, что хочу быть с ним. И, возможно, не только этой ночью. Это… это было лучше, чем дать проснуться моим старым чувствам к Эрнесту де Бриньону. В одном Габриель был прав – вероятно, он и впрямь мог бы сделать меня счастливой, если бы только я согласилась попробовать и открыть ему своё сердце… Де Бриньон – однозначно нет.
Так что, из двух зол я вполне справедливо решила выбрать меньшее. Если уж отдавать кому-то своё сердце, то только ему, Габриелю, ласковому и чуткому Габриелю! Но сначала я хотела отдать ему своё тело.
Мне это было необходимо, поймите. Я словно обезумела, сама не знаю, что на меня нашло в тот момент. Не прекращая целовать его, я стала расстёгивать пуговицы сначала на его жилете, затем на рубашке. В последний момент Габриель перехватил мои руки у запястий, видимо, пытаясь воззвать к моему здравому смыслу, и убедить меня, что мне вовсе не обязательно с ним спать, чтобы доказывать свою любовь.
Наивный Габриель думал, что может остановить меня таким образом! О-о, определённо, он плохо меня знал! Я поймала его взгляд, усмехнулась, и, предвидя очередные нежные слова о его чистых намерениях (мне совершенно ненужные), я заткнула его самым простым и действенным способом – опустила свою руку чуть ниже с ремня на его брюках, который уже почти расстегнула.
Вот уж не знаю, что он там собирался говорить в такой момент, но, безусловно, сразу же замолчал, позабыв обо всем на свете. Я снова усмехнулась, и, стянув с Габриеля брюки, опустилась на колени перед ним. Он застонал, откинув голову назад, когда я коснулась его губами. И, запустив руки в мои распущенные волосы, закрыл глаза и наслаждался моими ласками ещё несколько минут. А затем, будучи уже на грани, слегка отстранил меня от себя, и, заставив подняться с колен, страстно припал к моим губам в очередном поцелуе. Пришёл его черёд проявлять инициативу, и теперь уже он резко развернул меня, и с силой прижал к стене, возле которой только что стоял сам.
Я счастливо улыбнулась, и, закрыв глаза, полностью вверила себя в его власть. Отчего-то я уже и не сомневалась, что получу незабываемое удовольствие вместе с ним! И я не ошиблась, Габриель знал, что делать с женщиной, как довести её до сладостного исступления с помощью одних лишь только рук – о, боже, он был настоящим волшебником! А потом, когда я уже не могла держать равновесие, стоя у стены на ослабленных ногах, он приподнял меня над полом и усадил на подоконник, прижав спиной к ледяному оконному стеклу. Но мне не было холодно. Мне, скорее, было жарко. Я, наверное, в тот момент смогла бы растопить весь альпийский снег своим горячим телом!
Особенно, когда он, подняв мою юбку, придвинулся ближе и, наконец, овладел мною. Я застонала, кусая губы от наслаждения и до боли впиваясь ногтями в его плечи. Господи, он был великолепен, великолепен! Я сгорала от страсти, медленно умирая с каждым новым движением, и с каждым новым движением воскресая снова. Запрокинув голову назад, я обнимала его, прижималась своей грудью к его обнажённой груди, и наслаждалась каждым мгновением в его жарких объятиях.
Это было бесподобно. Вряд ли найдутся подходящие слова, чтобы описать, что испытывала я в те незабываемые минуты. В какой-то момент за моей спиной сверкнула молния, освещая его прекрасное лицо с растрёпанными тёмными волосами, падающими на лоб. Я невольно коснулась этих мягких, волнистых прядей, и улыбнулась счастливо, когда поняла, что хочу быть с ним. Действительно, хочу.
Оглушающий громовой раскат прокатился над «Коффином», а затем свет в номере погас. И, судя по темноте, окутавшей парк за моей спиной, погас он во всём отеле. Свет из окон на первом этаже больше не озарял цветник во дворе, не падал неровными бликами на статую – ту самую статую, которую приезжал реставрировать скульптор.
«Коффин» погрузился в кромешную тьму, и всё равно в этой беспросветной тьме я чувствовала Габриеля, я видела сияние его счастливых глаз, я согревалась его горячими прикосновениями, теплом его тела. Нам не нужно было электричество.
Мы наслаждались друг другом, и нам не было дела до остального мира.

...

Лелешна:

Мдя.. Я таки разочарована.. Теперь Жозефина ведет себя, как ребенок: тот отталкивала, а теперь соблазнила.
Ладно. Пусть будет с Габриэлем. Совет да любовь.
И все равно он мне не нравится..

...

xiomara:

Мишель! И я его жду не дождусь!



Я понимаю, о каком разочаровании ты говоришь. Твои читатели представляли, что Жозефина и Эрнест сейчас прям сольются в экстазе. А она его по мордам! Но я не могу сказать, что разочарована. Этого следовало ожидать после того, как он разодрал на ней одежду, унизил её. Тем более, что и её покойный муж вел себя с ней так же, как скотина последняя. А такое поведение Эрнеста вряд ли могло настроить её на амурный лад. Она же не извращенка-садомазохистка.

Но воспоминания о чувствах к Эрнесту все равно живы в ней, она сама не ожидала этого. Она и раньше помнила, уж слишком сильна была боль, чтобы она могла совсем забыть. А как забыть теперь, когда предмет её первой любви постоянно маячит перед глазами?

И то, что она рванула к Габриелю - это как жест отчаяния, желание забыться, согреться в других объятьях, с нежным мужчиной, который любит её. Хотя я думаю, что здесь с его стороны все же больше страсти, влечения, чем настоящей любви (Чувствую, Юлиана сейчас опять скажет пару "ласковых" в адрес Габриеля ) Ох, ну и горячая сцена!

Какой же интересный треугольник у нас наметился! Такой страстный! Герои в таких противоречивых эмоциях! Чем же все это безобразие закончится? Но этот раунд наш комиссар, увы, проиграл. А героиня очертя голову кинулась в объятья его соперника. Чем дальше в лес, тем больше дров.

Лассард и правда какой-то странный...



И что он притащился в эту часть отеля? Встречался с кем-то? Может, увидел что-то? Не дай бог, еще один труп появится!

Свет погас.. По закону жанра это ничего хорошего, как правило, не сулит.

...