натаниэлла:
» 5.59. О приемах земной разведки и шпионах Чужих

[/b][/url]
5.59. О приемах земной разведки и шпионах Чужих
Аманда слушала Ивана, не перебивая, и это было неестественно, учитывая ее любовь к внезапным и метким вопросам. Щербин даже забеспокоился, не слишком ли сильно изменился ее характер. Он подозревал, что его подспудные желания влияют на этот нарождающийся мир, обретающий буквально на глазах четкость линий и форм. Стоило ему, к примеру, досадливо чертыхнуться из-за едкого дыма, как кондиционер перестал постукивать и заработал исправно, всасывая неприятные ароматы и чад.
Неужели я хотел, чтобы ты внимала мне, словно гуру? Нет-нет, продолжай спорить со мной, не соглашаться, иметь свое мнение! Однако агент Фонбаум молчала, изредка хмурила лоб, закусывала в задумчивости нижнюю губу, но не возражала и не протестовала.
Пожалуйста, не теряй своей независимости!
Рассказ был, тем не менее, прерван дважды.
Первый раз Иван остановился сам, едва начав: он внезапно вспомнил, как в прошлый раз на них сверху свалилась тяжелая сухая ветка и оставила без света.
По времени это уже должно было произойти – может, обойдется? Щербин не был уверен, что сейчас все повторится, однако ветка могла упасть чуть в стороне или, что хуже, чуть менее удачно, и он пожелал подстраховаться.
– Подожди, я кое-что сделаю, – предупредил он, вставая.
Аманда все так же безмолвно следила, как он перенастраивает силовой купол, задавая мощность, проницаемость и звукоизоляцию, а потом долго и тщательно укладывает кабель, ведущий к софитам, чтобы тот не провисал и не натягивался.
Вернувшись, Щербин загасил бесполезный костер и наглухо задраил тент, ограничив его пространство плавающей платформой. Теперь они с Амандой сидели не в распахнутом всем ветрам шатре, а внутри полупрозрачного компактного пузыря, по стенкам которого снаружи ползли редкие, но весьма проворные дождевые капли.
– В чем смысл твоих манипуляций?
– Предусмотрительность.
– Готовишься к осаде?
– Просто на всякий случай.
– Ты промок.
Иван уловил в ее голосе сочувствие и улыбнулся:
– Не беда, – он снял рубашку и разложил на матрасе сушиться.
Ветка упала спустя несколько секунд, прервав его возобновившийся рассказ на полуслове. Силовой купол спружинил, отбросив махину в сторону, а потом еще долго и протяжно гудел, словно большой оркестровый барабан.
Интересно, если бы я не вспомнил, ветка бы упала или нет? Один из торчащих сучьев на лету сбил прожектор с крайнего софита, и тот лопнул, разбрызгивая в стороны ярчайшие искры, но этим вред и ограничился; оставшиеся лампы продолжали гореть ровно.
Совпадение было слишком очевидным, чтобы Иван мог его проигнорировать.
Я должен быть очень осторожен в мыслях. Он взглянул на Аманду. Та, напуганная мелькнувшей невнятной массой, теперь смотрела на него совсем иными глазами.
Такой взгляд бывает у ребенка, вдруг узревшего живого Деда Мороза. Иван с наслаждением окунулся в медово-тягучий омут, напоминающий ему о многом.
А губы ее имеют тот же вкус, как в ином времени и пространстве? Ему захотелось удостовериться, открыть для себя возможные противоречия и совпадения. С какой радостью он бы зарылся пальцами в ее нелепую ассиметричную прическу, крепко прижал к себе, впитывая жар отзывчивого тела…
Но он одернул себя.
Я этого никогда не узнаю.
Иван приказал себе вернуться к насущной теме.
Нельзя терять голову. Он понимал, что ради их же блага не должен больше к ней прикасаться. Он вспомнил слова, которые говорил ему Эрик:
«Не умея бороться со своими страстями и бесконтрольно созидая миры, на самом деле мы все разрушаем».
– Хорошо знать будущее, – тихо произнесла Аманда.
«Я знаю будущее, но это знание текуче. Своим поведением мы способны в мгновение ока все изменить».
– Это не совсем будущее, – поправил Иван, – с каждой следующей секундой линии реальности расходятся все дальше, и ничто не повторится. Так утверждал Эрик Этос, а уж он знал, о чем говорит.
«Мы путешествуем, видоизменяя параллельные миры согласно мимолетным желаниям. Наше будущее влияет на настоящее, в итоге Вселенная расслаивается, ее ткань распадается на отдельные нити…»
– Эрик член команды «Радуги-9», верно?
– Сейчас ты знакома с ним как с Кейтом Морли, – сказал Иван, – или слышала о нем как о физике Джареде Соло.
Светка тоже собиралась отправить меня в прошлое. После взрыва на гравиетте я бы, возможно, тоже оказался здесь, у хижины. Но этот вариант был бы совсем другим.
– Рассказывай! – поторопила его Аманда.
Впрочем, какая разница. Иван вздохнул.
Сказал же Потемкин:«Будущее, прошлое – все тлен».
– Ты не устала?
– Я устала от неопределенности, Ваня. По-моему, самое время разобраться в происходящем.
Щербин согласился.
Его откровения заняли больше часа, хотя он старался быть кратким и пересказывал только самую суть. Иван подумал, что в прошлый раз ему тяжело дались признания про Монтанари и сложности личной жизни. Сейчас же эти страхи и неудобства казались пустячными.
Я и половины не знал о том, насколько все плохо. При этом он понимал, что малодушно взваливает проблемы на плечи Аманды. Он искал у нее поддержки, поэтому и про свои планы насчет Алисии Ковальской решил пока не говорить.
Сначала разберемся с насущным, а потом я объясню, почему должен так поступить.
Закончив рассказ на том, как Влад побеседовал с ним в белой комнате о толронах, Иван замолчал и уставился на покрытую крупными каплями стену, сейчас так похожую на настоящую ткань. Он отметил, что одна из вездесущих местных лиан уже вовсю пыталась оплести силовой пузырь; распластавшись поверху, она скручивала и раскручивала толстые усики, настойчиво ища опору, ее узкие листья блестели, отражая свет прожекторов.
Надо же, какая активная. Иван не помнил, было ли что-то подобное в его недавнем прошлом. Растения, конечно, отличались тут буйным ростом и подвижностью, но вроде бы никогда не искали возможности проникнуть за границы тента.
Я могу и ошибаться, но за ноги нас лианы точно не хватали – а этой только повод дай.
Не нравится мне это…Словно услышав его мысли, лиана дернулась и с едва уловимым шуршанием скатилась по куполу вниз, канув в темноте. Иван поежился.
– Давай подведем итоги, и по возможности сделаем это отстраненно и непредвзято, – произнесла вдруг Аманда, разбивая установившуюся тишину.
Она пошевелилась, меняя положение. Поза с прямой спиной и поджатыми ногами ее по всему изрядно утомила. Ивана вдруг осенило, что для нее это был очень длинный день, с походами на соулах и рубкой деревьев. Да и нервное напряжение давало о себе знать. Ему стало совестно, что он совсем не думает о ее самочувствии.
– Если честно, я немного устал, – сказал он, сворачивая слегка подсохшую рубашку валиком и укладывая в изголовье широкого матраса. – Может, перенесем дальнейшие разговоры на утро?
– Я не усну. – Аманда с сомнением смотрела, как Щербин вытягивается во весь рост, устраивая голову поудобнее на импровизированной подушке.
– Все равно лучше лечь. Нам ничто не мешает обдумывать ситуацию в горизонтальном положении.
Фонбаум хмыкнула, но последовала примеру. Иван подвинулся, давая доступ к валику из рубашки. Он вспомнил, как когда-то она убеждала его в отсутствии в лесу диких зверей и предлагала воспользоваться снотворным.
Мы и здесь ролями поменялись, совсем как в зеркале... Он улыбнулся.
– Значит, каждый участник этого масштабного заговора играет сам за себя, – сказала Аманда, устремляя взгляд на испещренный водяными каплями купол. – Первый игрок – это Потемкин. Как убеждаюсь, игрок хитрый и даровитый. Сначала, не владея толком методом трансформации, он умудрился продать его БОТех в обмен на свободу, а потом попытался эту сделку переиграть, упирая на то, что трансформация воплощенное вселенское зло. И всем очевидно, что с его мнением нельзя не считаться.
– Владу не стоило во всем полагаться на тех, кому он доверил тайну, – справедливости ради указал Иван. – Он улетел ради безопасности Земли и надеялся, что другие поступят точно так же. Но ошибся.
– Потемкину следовало остаться, если он желал безопасности, никто лучше него не мог проследить за выполнением всех условий, однако он предпочел сбежать. Причем, это был только первый его просчет, остальные ошибки не менее серьезные. Среди них и неспособность убедить Реутова выступать единым фронтом, и уничтожение «Солнечного города», и вся эта затея с плазмой. Вместо того, чтобы искать аргументы, обезоруживать логикой и приобретать верных друзей, Влад использует всех втемную. По-моему, это его не красит.
– Он старается не для себя, а для других.
– Вот и надо активно привлекать этих других, а не решать единовластно, как им будет лучше, – сердито отрезала Аманда.
– По-твоему, демократия это и есть решение всех проблем?
– Не демократия, а мозговой штурм, Ваня. Влад не нравится мне тем, что считает себя самым умным. Да, он незаурядный человек и прекрасный руководитель, но он не безгрешен, и ему не следует об этом забывать. Однако, кроме него, есть еще Реутов-Монтанари, возглавивший Бюро и не хуже своего командира подчинивший феномен Рагнарока. Этот не сбежал, наоборот – вовсю пользовался плодами своего нового статуса, щедро делился тайной с добровольцами, но ошибок наделал не меньше. Возвращение Потемкина спутало ему карты и помешало претендовать на полное господство в данной сфере.
– Неужели твоим шефом движет исключительно личный интерес?
– Он авторитарен, как Потемкин, но в отличие от каперанга амбициозен, циничен и обожает прятать за красивым фасадом собственные грехи, так что не удивлюсь, если он всерьез разинул рот на весь кусок пирога. Как не удивляюсь и тому, что двое бывших соратников по свободному поиску в космосе окончательно потеряли общий язык. Это было предопределено с самого начала. Потемкин держал его в команде как хорошего специалиста, потому что, при всех недостатках, Реутов был им и остался, но единственной сдерживающей силой для него являлся авторитет каперанга. Потемкин умел направлять амбиции своих подчиненных в нужное русло. Но такие, как Реутов, до поры оставаясь на вторых ролях, всегда мечтают стать первыми.
– Я не понимаю, отчего бы нам всем не объединиться перед лицом внешней угрозы? – спросил Щербин. – Как думаешь, мы с тобой сможем примирить их между собой?
– Надо подумать, – согласилась Аманда. – На игровом поле присутствуют куда более опасные силы, чем обычные земные интриганы. Во-первых, это темные Чужие, которые, возможно, стоят за трансформацией, и которых никто не видел. Их образ жизни настолько чужд нам и непонятен, что мы даже не можем с уверенностью утверждать, не являются ли они просто пугалом для непослушных детей. И, наконец, есть Чужие номер два, толроны, которые гуманоиды, как и мы, и мыслят схожими категориями. Их главный интерес – сохранить статус-кво в Галактике. Землянам подобный подход знаком, что делает толронов в наших глазах отчасти предсказуемыми …Итак, четыре конкурента за власть схлестнулись на этой заштатной планете, и это не считая Папоротника и Грезы, которые подыгрывают то нашим, то вашим, и не понятно, чего они хотят на самом деле. Вот смотрю я, Ваня, на эту картину маслом и думаю: настоящие пауки в банке. И как нас с тобой угораздило попасть в их ряды?
– Я рад, что среди пауков ты не стала упоминать моего отца и Звездную Ойкумену, – сказал Иван, грустно усмехнувшись.
– Исключительно из уважения к тебе, – откликнулась Аманда. – Потому что такая важная фигура, как ферзь – а Ойкумену вполне можно с нею сравнить – не может оставаться в тени, когда на ее территории разворачивается драма. Командарму Щербину стопроцентно известно о наличии в Галактике инопланетян. Вот только до сих пор Ойкумена и ее союзники всячески уклонялись от столкновения с так называемым «вероятным противником», справедливо полагая, что чем дольше мы будем ходить разными дорогами, тем лучше. Но что-то заставило твоего отца забыть про нейтралитет, похоже, он и Влад сейчас действуют сообща. Вот только понять бы, что поспособствовало их союзу…
Иван вздохнул.
– «Дневники Потемкина»? – рискнул он. – Отец принял точку зрения каперанга Влада на трансформацию, точно так же посчитал ее злом и поставил целью защитить от нее остальной мир.
Аманда не согласилась:
– Мне кажется, все началось раньше. Я бы назвала отправной точкой аферу с Ковальскими. Потемкин договаривался не с ними, а с их начальством, скорей всего вышел на Главный Штаб.
– Если бы Главштаб был в курсе, неприятности с Рагнароком не застали бы моего отца врасплох, – возразил Иван. – Не хочу сказать, что адмирал за мной присматривал, скорей наоборот – был равнодушен к моим интересам, факт, что я полностью погружен в тему Потемкина, его не волновал. Значит, трансформация, Рагнарок и злобные Чужие не стояли на повестке его дня, иначе он бы тем или иным способом дал о себе знать.
– Но и делать из твоего отца недалекого слепца я бы тоже не спешила. Учти, не только Ковальские, но и весь экипаж Влада Потемкина поступил под начало командарма Щербина. Эрик служит в Научном корпусе, Сергей Седов и Стефан Костеш инженеры, Эдуардо дель Касо – пилот. Сам Влад в качестве математика вроде бы на свободных хлебах, отрабатывает грант в миссии экософов, но при этом легко контролирует своих людей и вхож в тесный мирок исследователей Чернильницы. И все это, по-твоему, только ради того, чтобы в час Икс не допустить военного столкновения?
– Я не силен во внутренней политике Ойкумены…
– Я тебя уверяю, Ваня, для того, чтобы по-настоящему влиять на внутреннюю политику, должности пилота или инженера не достаточно. Нужен выход на тех, кто реально принимает решения. Но вот для обычного шпионажа – промышленного или на благо третьей стороны, важен доступ к источникам, что как раз и обеспечивает членство в Научном корпусе. К тому же, если Влад агент толронов, ему выгодно убедить Звездную Ойкумену не оказывать им сопротивления.
– Ну, нет, Манди, – Иван потер нос, – Влад не может шпионить на толронов, это исключено! Это противоречит его характеру, всему, во что он верит. Он последний романтик, понимаешь? Мечтает создать идеальный мир без насилия и несправедливости…
– Это он так сказал.
– И я ему верю.
– Веришь после того, как он обманом заманил тебя в камеру с раскаленным газом? Ты меня поражаешь!
Иван подумал, что и тут их роли поменялись: теперь Аманда как встарь нападет на Потемкина, а он пытается его отстоять.
Как причудливо все искажается.
– Я стараюсь быть справедливым, – сказал он, – а ты пытаешься меня убедить, что мой собственный отец причастен к шпионажу и работает на Влада и инопланетян! Это вообще за рамками разумного.
– Здесь нет ни святых, ни оболганных, все виновны, все потакают своим амбициям.
– А ты, Манди? – он повернул к ней голову и взглянул на такой знакомый, родной профиль, четко выделяющийся на фоне ночной Уитаки. – Бюро направило тебя разобраться с идейными противниками и добыть якобы украденный артефакт. Но чего хочешь ты?
– А ты? – вопросом на вопрос ответила она.
– Я хочу помочь Владу, – признался Иван. – Знаешь, я проникся его мотивами и серьезностью момента.
– Что ж, если ты участвуешь на стороне Потемкина, то и я тоже.
– О, нет, – Иван даже сел, – это слишком для тебя опасно! Ты не должна!
– Из-за иммунитета? Смешно!
– Я как раз хотел поговорить с тобой на эту тему. Реутов-Монтанари придумал один план…
– Ты либо доверяешь Владу, либо нет! – оборвала его признания Аманда. – Не надо метаться от одной группировки к другой, это не приведет ни к чему хорошему.
– Но знаешь, Манди, у Реутова, как мне представляется, есть интересное предложение…
– Все его предложения не стоят выеденного яйца – так, кажется, говорят русские? Да, Реутов не создавал БОТех, пришел на все готовое, но именно он в итоге превратил Бюро во «Внеземную инквизицию». И спешу напомнить, что он не питает ко мне большой любви, так что все его предложения либо пустышка, либо особо изощренная ложь.
– Но оставаться со мной и выполнять задумку Потемкина для тебя тоже не приемлемо! Как ты не понимаешь, я даже думать не могу о том, что ты…
– Ложись, – Аманда похлопала по матрацу рядом с собой, – чего ты разнервничался? Пока мы просто беседуем, взвешиваем все варианты.
С неохотой, но он послушался.
Сейчас я расскажу об Алисе.Я объясню, почему, доверяя Владу во всем остальном, не могу доверить ему твою безопасность. Но он не успел.
– Кстати, Ваня, хочу еще раз остановиться на всех этих нестыковках, вроде исчезающих кровавых надписей или мебели в заводских чехлах, – опять заговорила Аманда.
– Зачем? Понятно уже, что к трансформации это не имеет отношения.
– Это как раз было ясно с самого начала. Трансформация, будучи явлением, не может действовать целенаправленно. А человек может. Но надо понять, кто та сволочь, что пыталась тебя запутать.
– Линда? – предположил Иван. – Вообще, я не вижу смысла в том, чтобы меня запутывать. Папоротник сказал, что это было посланием Владу от Реутова, значит, намек на заигравшегося властью Валтасара предназначался ему.
– Потемкину кровь на стене была как с гуся вода, он видел, что происходит, поэтому ради него никто бы пальцем о палец не ударил. А они столь основательно подошли к делу, проработали мельчайшие детали, исторические аллюзии приплели... Я думаю, целились в тебя и ни в кого больше.
– И в тебя. Ты тоже переживала.
– Думаю, я переживала из-за самого факта убийства, а все эти живописные намеки прошли стороной.
– Опять хочешь обвинить Потемкина?
– Наоборот. Это старый и хорошо известный в определенных кругах прием по дискредитации личности. Впервые подобное было разработано во второй половине двадцатого века германским разведбюро «Штази» и испробовано на диссидентах. Психотеррор получил название «Церзетцунг», что означает «разложение, ржавчина».
– И что общего у меня с диссидентами? – спросил Иван. – Я никому не мешал, никому не угрожал. Зачем было так издеваться?
– Чтобы заставить поверить во все, что угодно, лишить критического взгляда на происходящее, а потом перетянуть на свою сторону, грубо говоря – завербовать. Я расскажу тебе о проекте «Церзетцунг» в качестве наглядной иллюстрации. Можно назвать его методом по целенаправленному разрушению психики, он буквально вгонял в безумие. На объект воздействия составлялся психопрофиль, где отмечались слабые и сильные стороны личности, по которым наносился четко просчитанный удар. Поскольку немцы известны своей аккуратностью и педантичностью, сотрудники разведбюро проникали в квартиру, переставляли мебель, меняли специи в банках на кухне или программировали будильники на другое время. Так – по мелочи, но это здорово сбивало с толку. Жертве могли звонить и называть чужим именем, уверяя, что на самом деле ее зовут именно так, а еще выписывали счета на выдуманное имя, подменяли документы или подговаривали соседей за небольшую плату, чтобы те спрашивали о том, что никогда не происходило. Человеку начинало казаться, что он сходит с ума. Он оставался один против целого мира. Слабые личности от отчаяния даже кончали жизнь самоубийством. Скажи, тебе это ничего не напоминает?
– Хочешь сказать, трансформации на самом деле не существует?
– Да нет же. Но не все, что ты считаешь «трансформацией», является таковой. На тебя оказывали разрушающее психологическое давление, заставляли видеть, то чего нет, и верить в то, во что нормальный человек поверить просто не захочет. Ты должен был разучиться доверять людям, почувствовать себя одиноким. При всей моей нелюбви к Потемкину, он никогда не стремился нас разъединить. А вот члены команды БОТех – не только Линда, но и агент Греза, и, кажется, даже Папоротник, хотя он формально и покинул Бюро, – все они втолковывали тебе, что ты особенный и можешь действовать в одиночку. Ведь так?
Иван вспомнил Линду Кирби: «
В стремительно меняющемся мире вам не на кого опереться. Вы растеряны и страдаете от невозможности удержать мир, ускользающий сквозь пальцы. Если желаете выжить и сохранить рассудок, не верьте никому. Вы должны быть одиноки как перст, чтобы нечего и некого было терять».
– Зачем Бюро делать из меня одиночку?
– Все агенты ЧКа одиночки. Ты помнишь материалы из Папки «Рагана»? Трансформированные агенты плохо идут на контакт, речь их отрывиста и скупа, способность работать в команде ограничена. Реутов готовил из тебя послушного зомби, для которого долг превыше всего, и особенно превыше чувств.
– Я все равно не понимаю, зачем.
Аманда развернулась к нему, ее лицо оказалось совсем близко, и Ивана обдало жаркой волной.
– Да чтобы ты не смог работать с прибором толронов, это же очевидно! Реутов не хочет, чтобы план Потемкина удался. Ему это не выгодно, понимаешь? Он не желает терять Рагнарок, терять власть и безграничные возможности. Поэтому, если ты, Вань, считаешь, что темная энергия выхолащивает все человеческое, и собрался этот процесс остановить, не иди у БОТех на поводу. Не принимай их предложений – как бы соблазнительно они не звучали!
Иван прикрыл глаза.
«Зачем мой двойник понадобился Реутову? – Реутов подобрал тебе другую партнершу, с его точки зрения просто идеальную. – У него ничего не выйдет. – Вот и та девушка сказала мне ровно то же самое. Я потому и подрядился помогать Аманде, абсолютно все складывалось против нее…»
Щербин напомнил себе, что Реутов не верит в темных Чужих, и, следовательно, прибор толронов для него – это не спасение, а прямая угроза лишить власти.
Я не люблю Алису Ковальскую, он это знает. А ту, которую я люблю, он постарался истребить – и преуспел в этом, породив моего двойника.
– Я знаю, о чем говорю, – сказала Аманда, не дождавшись его реакции. – Меня тоже этому учили, знакомили со всевозможными методами обработки и воздействия. «Инквизиторы» – это клубок ядовитых змей, и я одна из них.
– Не говори так, – попросил Иван, – ты совершенно другая…
– Ты можешь выступать заодно с Владом, даже быть заодно с инопланетянами, – продолжила Аманда, – но ни в коем случае не переходи на сторону Бюро. Только не это! Я и сама не стану так жить. Хватит с меня! Когда я вернусь с Рагнарока, немедленно подам в отставку.
Вот ты и начала со мной спорить и переубеждать. Как же это здорово! Иван придвинулся к ней ближе.
– Я ничего не имею против твоей отставки, – заявил он, – но ты вовсе не такая, как утверждаешь. В тебе нет ни злобы, ни цинизма.
– За неделю ты успел узнать обо мне все, что можно, и даже странно, что не разочаровался.
Он помедлил:
– Мы были друзьями.
– Друзьями! – она повернулась к нему, нервно стиснув руки.
– Да. И я планирую ими оставаться.
– Конечно, – Аманда поджала губы, – отличный план, Ваня.
Он смотрел на ее напряженные плечи, на правую руку, сжавшуюся в кулак, и убеждал себя, что чувства мешают.
Даже если с Алисой не стоит связываться, если Реутов на самом деле в тысячу раз хуже Владислава Потемкина, все равно я не хочу рисковать твоей жизнью.
– Ты можешь рассчитывать на меня во всем, Манди. Я не дам тебя в обиду.
Я должен отослать тебя подальше.Должен – но не могу!
– Ты тоже можешь на меня рассчитывать, – тихо откликнулась Фонбаум.
Она мотнула головой, и волосы упали ей на лицо, пряча глаза.
Да будь оно все проклято! Иван наклонился и провел по ее лбу, по бархатистой щеке, отводя непослушную прядь. От этого естественного и робкого касания по всем его нервным окончаниям пробежал ток. Сердце забилось в груди как безумное.
Это и есть безумие.
Но какое же это счастье! Иван поймал ее взгляд, чувствуя, как и сам погружается в ее мир – прекрасный до головокружения. В ее глазах он прочитал надежду и восхитительный неутоленный голод, от которого кожа вмиг покрылась мурашками, а внизу живота разгорелось пламя. И потому он сделал то, с чем уже устал бороться – поцеловал ее.
Аманда замерла, словно застигнутая врасплох птаха, но затем стала отвечать – взволнованно и пылко. Иван обрадовался ее страстности, он помнил эти безумные ласки и изнывал от невозможности их немедленно утолить.
На один бесконечный миг он все же отстранился, но лишь затем, чтобы убедиться, что поступает верно, что угадал ее желание и ни в чем не ошибся. Аманда воспользовалась моментом и шепнула:
– Значит, говоришь, мы друзья?
– Да, – выдохнул он, – ты сомневаешься?
– Ни капельки, – она обвила его руками, прижимаясь теснее, – дружба это прекрасно…
И Иван отдался ей целиком. Он больше не принадлежал ни своему прошлому, ни наступающему хаосу, ни безрадостному будущему, пусть даже влияющему на настоящее. Он принадлежал только ей – своей возлюбленной. Единственной и настоящей.
...