"Улучила минутку, Звездюлькин, и снова пишу тебе. Ночное дежурство подходит к концу, но я остаюсь до вечера, а там, может быть, и до утра. Не знаю… Так получается все чаще. Я стала забывать, какой он – мой дом. Выйду покурить на площадку перед очередной больницей, а над головой звездное небо. Так и манит меня одинокая, далекая звездочка. Призрачно мерцает в бархатном небе. А я стою. Земное притяжение не дает взлететь. Но чувствую, что это не помешает мне, когда придет время. Запуталась я совсем. Не понимаю, что происходит и когда я умудрилась выпустить из рук бразды правления собственной судьбой. Распоряжаются моими мыслями пришлые знакомые, как хотят. А я всего лишь дышать хочу. Одним с ним воздухом.
Ну вот и все. Светит в темноте оранжевый кончик сигареты. Дымок легко вьется сизым змеем. И ветер срывает искры с тлеющего кончика. Сейчас сделаю перерыв, а потом допишу…
Горизонт окрасился кровью. Алая полоска восходящего солнца, когда нет еще и краешка светила, нет перламутра, застывшего в лазури, золота и тепла. Только багровый закат жжет небо, заставляя стонать кроны деревьев. Я собираюсь домой после изнурительной смены. Набираю номер такси, но все машины заняты. А метро еще закрыто. Ничего не остается – я иду домой по сонному городу пешком. Как всегда, босоножки перекинуты через плечо, а ночная прохлада, обнимающая мостовую, нежно льнет к ступням. Совсем скоро солнце выжжет здесь свое клеймо и тогда даже тонкая подошва не спасет от всепроникающего жара. Но я уже буду спать, потому что завтра снова на работу.
Выхожу с черного входа, чтобы пройти переулками глухими, заглянуть в редкие светящиеся окна, улыбнуться одиноким прохожим, отчего-то начавшим свой день до его рассвета. Усталость не ощущается. Только легкая ноющая боль в ногах. И радость от того, что и тебе есть место в этом мире. Портье внизу бодро улыбается мне – такая профессия. Я отвечаю тем же, игнорирую лифт и поднимаюсь на шестой этаж. Ключ едва слышно щелкает в замке, дверь бесшумно открывается, позволяя мне ввалиться в полумрак своего номера. Все мои временные пристанища сейчас в гостиницах. Интернам не дают жилье за счет заведения. Но мне все равно, так даже лучше. Я не буду привыкать к чужой постели, чужим комнатам и чужим окнам. У меня есть свои.
Босоножки летят в угол, а я прохожу к бару в темноте. Открываю, и оттуда льется золотистый свет – его вполне достаточно для моих нужд. Обвожу взглядом содержимое. Алкоголь сейчас мне не нужен, хотелось бы чего-то более… легкого. Безумно хочется Фанты, как в детстве, когда родители не разрешают тебе пить газировку, только по праздникам. И ее никогда нет в холодильнике. Снимаю трубку внутреннего телефона, звоню, чтобы сделать заказ. Вежливо интересуюсь о наличии в отеле апельсиновой шипучки. Изумленное молчание и вежливый ответ – «А не хотели бы вы свежевыжатого сока? Может быть, молочный коктейль? Кофе?» Нет, не хочу. Мне обещают сделать все возможное, и я иду в ванную, чтобы выкрутить краны на полную мощность и добавить соли с ароматом гардений.
В дверь постучали. Я уже скинула с себя всю одежду и хожу по номеру голышом. Хватаю с постели простыню, заворачиваюсь, и едва не давясь слюной, несусь открывать. Он стоит, прислонившись к дверному косяку, в одной руке огромная коробка, в другой бумажный пакет. Тоже огромный.
- Пустишь?
- А если не пущу?
Он молча ставит все у моих ног, разворачивается и идет к лифту. Я кусаю губы, маясь идиотским чувством вины и вдолбленным с детства понятием о вежливости.
- Шакс… - нерешительно, но с претензией на твердость, - ты позавтракаешь со мной?
Не успеваю и глазом моргнуть, а он уже распаковывает пакет на журнальном столике. Туфли аккуратно стоят рядом с моими босоножками. Его пиджак висит на вешалке. Касаясь моего плаща. Вздохнув и понимая, что я дура, прикрываю дверь и прислоняюсь к ней спиной.
- Ты по делу или просто зашел?
- Ты же хотела Фанты? – на стол тяжело опускается двухлитровая бутыль.
Вопрос откуда он знает, не уместен.
Подхожу и сажусь, по-турецки скрестив ноги и подоткнув простыню. Демон ловким движением руки открывает коробку с пиццей. И я готова простить ему все на свете. Каприз, как он есть. Тесто не тонкое, но и не толстое. Сыр, отдающий теплом и базилик. Его тонкие пальцы сворачивают кусочек и подносят к моим губам. Я откусываю. Медленно. Хотя хочется запихнуть его в себя весь и расчавкаться на всю округу. Он улыбается… Он ТАК улыбается, что мне уже до фени пицца, Фанта и те коробочки, что он еще притащил. Долго смотрит мне в глаза, а затем достает расписную пластиковую тарелку, кладет туда надкусанный кусочек. Из открытого бара на стол бухается высокий стакан, куда с шипением льется оранжевая жидкость.
Он устраивается со мной на полу и с аппетитом уминает свою часть. Я сижу, завороженная. Едим в тишине. То есть, он ест, я смотрю, как он это делает. В горле пересыхает, и я опрокидываю в себя стакан газировки, как заправский алкоголик, одним глотком. Он подливает еще. Второй тоже не надолго задерживается на столе.
- Ешь, ягненок, ты устала.
- На закланье?
- Что? – удивляется демон.
- Ягненок на закланье? – совершенно охрипшим голосом вопрошаю я судью, защиту и обвинение.
- Нет.
Вот и все.
После завтрака идем вдвоем на балкон. Он прикуривает сигарету, затягивается, выпускает тугую струю в перламутровое небо. Дым смешивается с лиловыми перистыми облаками, плывущими на горизонте и говорящими, что день будет замечательным. И передает мне сигарету. Я касаюсь губами фильтра, который только что целовали его губы. Он не смотрит на меня, прикуривает сигарету для себя. Одну долгую минуту молчим.
- Знаешь, курение может стать причиной импотенции.
Демон поперхнулся. Дымом. И в следующую секунду я оказалась припечатана к стене. Его пальцы поглаживают отчаянно бьющуюся жилку на моей шее. Господи, чем я думала? Неужели одного урока мне было недостаточно? Сердце останавливается, потому что знает, что будет дальше. Я прикрываю глаза и жду.
- Не бойся меня, - шепчет он в уголок моего рта.
Я вздрагиваю от неожиданности, и меня начинает трясти.
- Ну-ну, девочка, успокойся. Все пройдет.
Убивающий своей нежностью поцелуй. И я сползаю по стене, кутаясь в распахнувшуюся простыню.
***
Ванна перелилась через край, но уходя, демон закрыл кран. Я дошла до спальни, натянула футболку, затем сняла и снова закуталась в простыню, взяла гитару и поплелась обратно на балкон.
Зачем ты бродишь по темным улицам,
Чего ты ищешь в ночной глуши,
Наверно дворик тот, где ветер кружится,
Там твое детство осталось позади.
Наверно дворик тот, где ветер кружится,
Там твое детство осталось позади.
Мальчишка ветреный был королем двора
Глазами карими сводил подруг с ума,
И ты одна средь них мечтала лишь о нем,
Парнишке ветреном и озорном.
Однажды вечером среди толпы хмельной
Твой взгляд король поймал, сказал: "Пойдем со мной"
И ты пошла за ним, все было в первый раз,
Ты королевой стала в тот же час.
И ты пошла за ним, все было в первый раз,
Ты королевой стала в тот же час.
Перебирая струны, я голосила дурным голосом на балконе на рассвете в Италии русские дворовые песни. Окурки множились. Рядом стояла поллитровая банка из-под корнишонов. Огурцы я захрумкала с горя. И теперь в рассоле плавали почерневшие ошметки импотенции. Докурив очередную сигарету, я кинула ее в банку, а сама снова принялась истязать струны.
Без любви прожить ведь невозможно.
Жизнь скучна и свет совсем не мил.
Человеку нужно, понимаешь, нужно,
Чтобы кто-нибудь его любил.
Человеку нужно, понимаешь, нужно,
Чтобы кто-нибудь его любил.
И когда тебе вдруг станет грустно
И на что-нибудь не хватит сил.
Вспомни, что мне нужно, очень нужно
Чтоб ни кто-нибудь, а ты меня любил.
Вспомни, что мне нужно, очень нужно
Чтоб ни кто-нибудь, а ты меня любил.
На очередном завывании балконная дверь едва не слетела с петель. Мой Всадник опустился рядом со мной и молча прижал меня к груди, притянув к себе на колени и баюкая. Я уткнулась в него носом, вдыхая неповторимый аромат. Он забрал у меня гитару и поставил неподалеку. Отель ожил, заговорил разными голосами на всех наречиях мира. Соседи прямо с утра выясняли отношения, пытались уличить друг друга в измене, а я дышала им. Дышала, и ничего больше мне не было нужно. Где бы я ни была, чтобы я не делала – вот моя гавань, сюда причаливает мой корабль из века в век.
Он поднимает меня, хочет отнести на руках в спальню, но я еле ощутимо качаю головой.
- Что, мой ангел?
Мне кажется, что я ослышалась. Удивленные озера глаз ищут хоть один признак того, что он пошутил. Но его лицо, никогда раньше не бывавшее таким участливым, совсем близко. Я знаю, что он ощущает чужой запах на моих губах, знаю и мне мучительно больно и стыдно. В такие моменты я жалею о том, что вернулась.
- Никогда. Не. Смей. Об. Этом. Думать.
Он снова садится на пол, вытягивая ноги, умащивает меня на коленях, сжимает в ладонях мое лицо. Заглядывает в глаза. И целует. Прямо поверх того, чужого поцелуя. Я отзываюсь, тянусь к нему. Запускаю руки под свитер, но он мягко отстраняет их. Распускает узел на груди и простыня окутывает мои ноги, а соски остро топорщатся. Мор смотрит каким-то непонятным взглядом, словно я не живая, не его. А мне так хочется завопить на весь свет, что это не так. Что я вернулась к нему, только ради него одного. Губы его чуть подрагивают, и он прикладывает палец к моим губам.
- Я знаю.
Вот так. Вот потому я с ним и умру за него. Потому что он играет на моем теле, как я на гитаре несколько минут назад.
- Голуби летят над нашей зоной, - затягиваю я почему-то, - Голубям нигде преграды нет…
- Ты успокоишься?
- Только, когда ты успокоишь меня.
Успокоил. Соседи заткнулись моментально. Сверху, снизу и с обеих сторон.
Гитара холодила голое тело, когда я снова тронула струны. Он смотрел на меня своими непостижимыми глазами. И я сейчас точно знала, что если эльфы умеют любить, то они делают это вот так, как он.
Согласна, существовали другие способы расстаться
Несколько осколков разбитого стекла, возможно, могли бы нам помочь.
В этой горестной тишине я решила простить
Все те ошибки, которые можно сделать, когда слишком сильно любишь.
Согласна, маленькая девочка во мне часто капризничала с тобой
Почти как мать, ты заботился обо мне, оберегал меня.
Я украла у тебя ту кровь, которой не стоило бы делиться.
На пределе слов, снов, я буду кричать...
Я люблю тебя, я люблю тебя,
Как сумасшедшего, как воина,
Как звезду кино.
Я люблю тебя, я люблю тебя,
Как волка, как короля,
Как мужчину, которым я не являюсь,
Видишь, я люблю тебя именно так...
Согласна, я доверила тебе все свои улыбки, все свои секреты.
Даже те, которые не должен знать никто, разве что родной брат.
В этом каменном доме
Сатана смотрел, как мы танцуем.
Я так хотела войны тел, заключивших перемирие.
Я люблю тебя, я люблю тебя,
Как сумасшедшего, как воина,
Как звезду кино.
Я люблю тебя, я люблю тебя,
Как волка, как короля,
Как мужчину, которым я не являюсь,
Видишь, я люблю тебя именно так...
Я люблю тебя, я люблю тебя,
Как сумасшедшего, как воина,
Как звезду кино.
Я люблю тебя, я люблю тебя,
Как волка, как короля,
Как мужчину, которым я не являюсь,
Видишь, я люблю тебя именно так.
- Засыпай.
- А ты будешь рядом, когда я проснусь?
- Спи, мотылек, я всегда рядом с тобой.
***
Кровать прогнулась от веса тела. Я сладко потянулась и, не открывая глаз, скользнула рукой по ноге мужчины, сидящего рядом. Все выше и выше, пока не уперлась, куда и планировала. Слишком напряжен. Погладила пальчиками, чтобы расслабился, но, кажется, сделала только хуже. Я надула губы и поползла рукой выше. Под легкой футболкой гладкая грудь. Погладила и ткнула пальчиком в живот, шутя. Тут же зашипела аки заправская гадюка, потому что чуть не сломала палец. Возмущенно сажусь на постели и пытаюсь отбросить рукой спутанные волосы с глаз.
Архангел сидит на краю моей постели и не обращает внимания на обнаженную грудь. Я почесалась. Потом поскребла в затылке, но ничего больше не придумала, как спросить:
- Ты что тут делаешь?
- Я тебя ясно предупредил об изгнании?
- И что? Замуруешь в башне, как Юрка Маринку Мнишек?
- Не язви, ты не в том состоянии.
- О, а ты в том, да.
Длинные волосы упали таки на грудь, не настолько уж и прикрывая, но создавая ощущение, что меня без вины осудили за распутство.
- Заблудшее дитя, - невыразительным голосом говорит Самуил.
- Слушай, ответь мне только на один вопрос. Ты почему постоянно ошиваешься рядом? Я не прошу позвать тебя, ты не даешь мне заданий, ты просто есть всегда.
- У нас с тобой с самого начала была совсем другая история. Ты ведешь свою жизнь, но я не имел права вмешиваться. Теперь, такое право у меня есть.
- Глупо спрашивать, кто тебя им наделил?
- Глупо думать, что ты получишь ответ.
- Ты в кого такой?
Молчание. Мне бы выбраться из постели и пойти умыться, но я не думаю, что это вызовет щенячий восторг у Самуила.
- Я отвернусь.
- Слушайте, вы уже достали. Моя голова не дом советов, найдите себе другое место для свиданий!
- Я уйду, Ким, как только ты усвоишь мой главный урок. А пока не пытайся убежать и спрятаться.
- Я наказана?
- Нет. Ты одарена.
Вот так и живу, Звездюлькин."
