Унтерменшен (ИЛР, 18+)

Спасибо большое! Процесс медленно, но идет.
P.S. Почему-то не пришло оповещение о комментарии, поэтому так "быстро" ответила.
_________________

 » 51. Унтерменш

ГЛАВА XI

1

Венчание в церкви Святой Маргариты, в Зендлинге оказалась не такой скромной, как говорил Хорст. Приглашенных было около полусотни, со стороны жениха, за редким исключением, я знал всех: общие друзья и знакомые по карамбольному ферайну. Свидетелем Хорст попросил быть Кристиана. К слову, последний удивился, увидев меня одного. Пришлось соврать, что Алис плохо себя чувствует. Честно говоря, я сам бы хотел узнать, почему Алеся не захотела идти на свадьбу подруги. Просто отказалась. Впрочем, я не настаивал.



Витражный свет окрашивал мраморный пол. Прекрасно пел хор, и пахло цветами. Священник с улыбкой ждал, когда подведут невесту — к алтарю по лепесткам ее вел брат. Сестра Флори с мужем и детьми сидела перед нами с отцом и смахивала платком слезы.

Когда священник связал столой правые руки молодоженов, я невольно вспомнил свои подозрения. Теперь казалось глупым, что вот эта милашка с влажными коровьими глазами могла быть причастной к делу с передатчиками. А может, мне просто не хотелось думать так в такой торжественный момент, когда Хорст и Флори смотрели друг на друга, сияя, как две начищенные мелом пуговицы, и клялись в верности «во все дни жизни своей».



Постофициальная часть должна была состояться за городом, там же, в Зендлинге. Но мы с отцом решили уехать после венчания, так как на следующий день была запланирована служебная поездка в Берлин. Отец сел в автомобиль. Я попросил его немного подождать и отошел покурить.

Утро было ясное, по-осеннему свежее. Звонили колокола. Председатель карамбольного ферайна Герр Блунк, запрокинув голову, щурился и шагал вдоль церковной ограды, выбирая наилучшую точку для фотографирования.

— Против солнца вы ничего не снимите, — сказал я и пожал ему руку.

— Да, похоже... — Блунк с досадой посмотрел на впечатляющее фигуры ангелов вокруг церковного купола и убрал фотоаппарат. — Сказать по правде, удивлен был встретить вас тут, Леонхард.

— Отчего же?

— Вы член СС. А эсэсовцы обычно обходят церкви стороной. Смотрите, как бы это не дошло до ушей Гиммлера. Бывший учитель строго следит за своими птенчиками, - пояснил Блунк.

— Бросьте. Вы же знаете, что я, как и вы, здесь по приглашению нашего общего знакомого, — ответил я. — Но мое уважение, что вы знакомы с порядками СС.

— Право, Леонхард, это всего лишь шутка. Но с порядками СС я в самом деле знаком. Мой сын проводит осмотры и дает медицинское заключение будущим молодожёнам, — ответил Блунк. — Его зовут, как и вашего отца, Георг. Георг Блунк. Может слышали? Нет? Ну, скоро познакомитесь. Хорст говорил, вы помолвлены? Так держать, Леонхард. Годы летят быстро, поверьте мне... Сколько вам лет? Уже за тридцать?

— Нет, — ответил я.

Блунк нахмурился, будто усомнился в моих словах, и многозначительно произнес:

— В любом случае, не затягивайте. Тем более, РуСХА очень тщательно за этим следит. От себя могу лишь пожелать, чтобы ваш выбор одобрили там… — Блунк указал на голубое сентябрьское небо и сразу же уточнил: — в высших кабинетах ведомства.

— Благодарю. Но я слышал, сейчас за нарушения брачного указа, уже не исключают.

Я не очень внимательно следил за новостями в этой области, но, кажется, читал или кто-то рассказывал, что Гиммлер за последние пять лет дал много поблажек по части брака. Лет пять назад одному моему знакомому отказали в разрешении на брак, но он все равно женился, за что был исключен из СС. И таких «героев» набралась не одна сотня. Правда, потом их восстановили, если и они сами, и невесты были расово полноценными представителями германской нации.

Но все равно недовольных хватало. Даже я в свое время помотал себе нервы, пока предоставил родословную, подтверждающую, что мои предки были немцами начиная аж с одна тысяча восьмисотого года. Был бы на тот момент офицером, пришлось бы копнуть еще на полвека глубже.

— Исключить не исключат, — ответил Блунк. — Но без жены и семьи можешь не рассчитывать на какой-то карьерный рост в СС. Знаю сам, Гиммлер к неженатым мужчинам относится… хм… как бы деликатнее выразится… с подозрением. Вы поняли.

— Понял. А какова процедура сейчас, что-то изменилось?

— Нет. Вы приходите вместе с невестой в отделение СС, заполняете анкету, предоставляете выписки из метрики, что вы оба арийского происхождения, проходите медицинский осмотр, конечно же. Что еще… А ну и фотографии, себя и невесты в купальных костюмах, и обязательно, чтобы было видно четко лицо. Ну а дальше в РуСХА[1] решают, достойная ли вы пара. Пополните ли вы Родовую книгу СС. Если да, то покупайте кольца, планируйте медовый месяц и на крыльях любви летите к командиру местной части СС.

Докурив, я поблагодарил Блунка за разговор и пожелал хорошего дня.



— …Где потерялся? — спросил отец, когда я тоже сел в автомобиль.

— Так, знакомого встретил, - ответил я. — Отец, все забываю спросить, а что у моей кузины с документами? Например, ее родословная. Есть какие-то подтверждения, что она арийская девушка?

— У нее самой спроси. Что ты у меня спрашиваешь, — проворчал отец.

— Ты слишком серьезен. Это обыкновенное любопытство.

— Любопытство? Значит сначала до меня доходят слухи, что мой сын помолвлен. Два дня назад задерживают Алис, она называется твоей невестой, и ты забираешь ее дело себе. Вчера ты приводишь ее с чемоданом к нам в дом. Сегодня спрашиваешь о ее родословной и делаешь вид, что все это никак не связано между собой?

Мы с отцом обменялись взглядами.

— Леонхард, надеюсь, ты понимаешь, что это невозможно? — добавил он.

— Для эсэсовца нет ничего невозможного, — повторил слова Гиммлера.

Отец нахмурился, ничего не ответил, отвернулся к окну и велел мне двигаться.

***

Разговор с Блунком оказался своевременным и полезным. Большинство моих друзей и знакомых уже давно обзавелись семьями. Теперь к их числу присоединился и Хорст. Я был за него искренне рад.

Он правильно сказал тогда, что с возрастом начинаешь понимать ценность семьи. После смерти сестры, а потом и матери, мне стало не хватать какой-то невидимой поддержки, которую дают близкие. Я скучал по тем дням, когда на Рождество все собирались за праздничным столом, дом был наполнен вкусными ароматами, веселой суетой, смехом и пением: «Здравствуй, Господь Христос»[2]… Скучал по пикникам на природе и корзине вкусностей, или по вечерам возле камина, когда сестра играла для нас на рояле или читала вслух Библию. Все это складывалось в общее ощущение счастья – незаметного и обыденного тогда, и такого нужного и желанного сейчас.

Даже если отбросить сентиментальности, я должен был оставить после себя потомство, которое будет служить Рейху: будущих солдат и будущих матерей. Я клялся в этом, когда вступал в СС.

Но в жизни все оказалось гораздо сложнее.



...В восемнадцать я сделал Чарли предложение. Она была моей первой женщиной, я был ее первым мужчиной. Я не сомневался, что она станет моей женой, родит мне детей, и мы проживем долгую жизнь. Однако, как выяснилось позже, это не входило в планы Чарли.

На тот момент я был студентом военного училища, мой отец не занимал такой высокой должности, и мы жили скромнее. Чарли помогала матери с шитьем, но делала это избирательно: брала на себя заказы артистов, мелких чиновников, их жен или любовниц. Она знала, кого вылизывать, и кого осыпать комплиментами. А потом я выслушивал, как везет этим «дурам», какие этим «жирным тупицам» дарят подарки, какая у «глупых куриц» роскошная жизнь.

Когда я узнал, что Чарли сделала аборт, я разорвал помолвку. Чарли отнеслась к этому спокойно, даже с радостью. Через месяц она вышла замуж за Кристиана, получившего на тот момент какую-то премию и чей взлет обсуждал весь литературный Мюнхен. И хотя я никогда не жалел о своем решении, это выбило меня из колеи: у меня были отношения с женщинами, но ничего серьезного не складывалось.



В двадцать пять я решил вступить в ряды СС. Родители сдержанно отнеслись к моему желанию. Их смущало возрождение германского язычества, которое культивировалось в СС, обряды ордена, руны, символика, а главное, что эсэсовец должен был отказаться от Бога. Особый страх в мать вселяли приюты лебенсборн[3]. Она даже взяла с меня слово, что я никогда не переступлю их порог.

Честно говоря, мне и самому казалась нелепой идея «оказать покровительство девушке хорошей крови», которую видишь впервые, а когда она забеременеет, «подарить ребенка фюреру» Я ценил свою кровь и ощущал ответственность перед Рейхом, но не был готов, чтобы мои дети рождались вне брака и их воспитывали без меня.



Экзамены я сдал отлично. После военного училища все эти вопросы для деревенских болванов были как игрушки. Тогда я курил не так много, играл в футбол, хорошо плавал, неплохо фехтовал и боксировал. Рост, физическое здоровье, подготовка и германская кровь мне позволили без каких-либо проблем окончить школу СС, а потом быть зачисленным в элитный «Лейбштандарт Адольф Гитлер»

Единственное предупреждение я получил за то, что католик и неженат. И если первый пункт я оставил, как есть, то со вторым нужно было что-то решать.

Я пункт за пунктом расписал, какая жена мне нужна: до двадцати лет, расово-чистая, с крепким здоровьем и хорошими зубами, верная дочь Рейха. На празднике летнего солнцестояния я познакомился с Маргаритой.

Моя семья встретила ее очень холодно. Мать сжала губы, когда речь зашла о свадьбе. Маргарита обмолвилась, что это будет гражданская церемония, потому что в СС не допускали венчания — как, собственно, и других церковных обрядов, вроде отпевания, крещения. То, что она из лютеранской семьи, а сама "не видит другого Бога, кроме фюрера", также не добавило милой Гретхен очков.

Отец как-то поддерживал разговор, но все равно воздух можно было резать ножом. Масла в огонь подлила Ева, когда подкинула в карман Маргарите лягушку. Оказалось, та их боится до истерики.

Я вычистил свою сестру так, что она была готова ползти к Маргарите на коленках. Но вмешалась мать и сказала, что ее дочь никогда не станет извиняться перед безбожной выскочкой, родители которой не меньшие еретики и отрицают почитание Святой Марии.

Отец сказал, что девушка ему тоже не понравилась, и что жениться только исходя из родословной — это "животное безумие" и больше похоже «на спаривание собак, чем на немецкую семью». К тому же, зачем спешить? До тридцати лет у меня есть время создать правильную семью.

Я нашел слова отца разумными. Ведь теперь мои фотографии часто появлялись в "Шварце Корпс", эсэсовской газете. Я участвовал во всевозможных шествиях, церемониях, политических утренниках, маршировал по плацу перед самим фюрером в тридцать восьмом, когда он встречался в Мюнхене с Муссолини. К тому же карьера отца пошла вверх, мы переехали в большой дом на Хорнштайнштрассе, так что женского внимания было предостаточно. Я был уверен, что найду более достойную партию, чем дочь пекаря, впадающая в истерику при виде лягушки.

Тогда же снова появилась Чарли. Она пела мне дифирамбы, флиртовала, хвасталась своими успехами в бизнесе, вспоминала былое, обливала помоями Кристиана и сожалела, что ошиблась в выборе мужа.

Я в очередной раз поблагодарил судьбу, что не женился на этой лицемерной стерве. Но мне доставляло удовольствие ее унижение и заискивание. Я открыто предложил ей быть моей любовницей — это максимум, на что она могла рассчитывать теперь. Чарли согласилась.

Потом была история с Евой, похороны. Я не хотел жить, не говоря уже о том, чтобы думать о невесте. Затем кампания в Польше, Франция с ее парижскими кокетками и, наконец, восток, где было уже не до женщин.

Кто бы мог подумать, что именно восток и мое семейное положение - эти две параллельные линии, несмотря ни на что, вдруг пересекутся. И когда Алеся спросила, что же мешает мне жениться на ней, если де-юре она немка, я задумался: в самом деле, что?..

***

Вернувшись около полудня, я заметил в своей комнате свежий букет цветов. Мать очень любила живые цветы, с удовольствием возилась в саду и оранжерее, а потом украшала ими дом. Она говорила, что цветы — единственное, что Бог оставил человеку после изгнания, как напоминание о потерянном Рае.

Я невольно улыбнулся, прикоснувшись к бархатистым, слегка влажным лепесткам.



Открытое окно, щелканье ножниц, запах ткани и стук зингеровской любимицы матери снова наполнили мастерскую матери жизнью. Алеся сидела спиной к двери и не видела меня.

— Спасибо за цветы, — сказал я.

Алеся мельком обернулась, кивнула и продолжила работу. Я ждал, что она заметит, что я пришел не с пустыми руками, ну или хотя бы спросит про венчание.

Я поднял с пола катушку с нитками и положил на стол.

— Уходил — ты шила. Пришел — снова здесь. Ты хотя бы завтракала?

— Надо доделать заказ. Срочно, — объяснила Алеся. Ее горло было обмотано платком, но он немного соскользнул, и на шее были видны синяки. Наверное, поэтому она говорила так тихо.

Я не желал вспоминать о том, что произошло в кабинете, и из памяти Алеси хотел как-то изгладить этот некрасивый случай.

— У меня кое-что есть для тебя, — сказал я и, подойдя со спины, закутал ее в меховой палантин.

— Что это? — спросила Алеся.

— Это пушистое золото. Очень дорогой мех. Я привез его матери из России, а теперь он твой, чтобы моя красавица не мерзла и не грустила. Это зверек когда-то бегал по русским лесам. А теперь он будет согревать плечи моей королевы и напоминать ей о ее Фатерланде, — я взялся за кончик палантина и пощекотал им Алесе носик: — Тебе нравится?

— Очень. Спасибо, — неслышно произнесла она. По ее лицу пробежала тень.

— Я рад. Милая, мне надо будет уехать на несколько дней. Небольшая просьба — за это время найди себе купальный костюм.

— Купальный костюм? Зачем? — удивилась Алеся. — Я и плавать не умею...

— Не бойся, плавать не нужно. Найди, пожалуйста. Когда вернусь, все объясню, — улыбнулся я и обнял Алесю, прижался щекой к ее щеке. Прошептал: — Я знаю, ты сердишься на меня, но напрасно. Ты скоро сама все поймёшь. Совсем скоро.

И повернув Алесю к себе, я поцеловал ее плотно сжатые губы.



[1] SS-Rasse - und Siedlungshauptamt, сокр. RuSHA (нем) — одно из центральных управлений СС, занималось проверкой арийского происхождения кандидатов в СС и их родственников, вопросами переселения эсэсовских колонистов на оккупированные территории.

[2] «Nun sei willkommen, Herre Christ» (нем) — самая старая из сохранившихся немецкоязычных рождественских песен. Песня также известна как ахенская рождественская песнь.

[3] Lebensborn (нем) — «Исток жизни» — организация, основанная в 1935 году в составе Главного управления расы и поселений для подготовки молодых «расово чистых» матерей и воспитания «арийских» младенцев (прежде всего детей членов СС).

_________________

Не ужели рискнет женится его же вычислят?

Леонхард просто решил совместить приятное с полезным. Он влюблен и не вполне адекватно оценивает ситуацию. Другой вопрос, получится ли, и согласится ли "невеста".
Спасибо
_________________