Энн Стюарт, Любить темного лорда

Мдаааааааа, Джеймс Киллоран........ Энн Стюарт создала очень интересного героя, я тут прочла пару глав...... Обломова, Москвичка, перевод великолепен! Такое напряжение, прямо искры!!!!!! Получаю невероятное удовольствие от Вашего перевода!!!

Ох! Соскучилась,по нашему лордику Девоньки,намекните,когда ...Пожалуйста!
_________________

Там это... 13 глава. Со всеми вытекающими... Она давно переведена и отредактирована, но консенсуса нет. Чуть-чуть не хватает. Если сегодня найдём консенсус, сразу все переживательные (с потоками слёз) страницы получите.
_________________

Ох,чует мое сердце,что из-за этого чуть-чуть,слезы уже потекли, реками.
Обломова! Москвичка!-Ну,придите вы уже к этому консенсусу . Пожалейте, народ!
_________________

ждем с нетерпением

Ура, есть на что надеяться! Побежала подготавливать платочки под слезы.

 » Глава 13

Итак, не прошло и года...

Глава 13

Бета - Москвичка

– Я люблю вас.
Леди Барбара подняла глаза и от удивления выронила карты из рук. Этого неизбежного признания она ждала уже много часов, но теперь, когда этот миг настал, чувствовала себя неловко.
Ей нужно с ним переспать, решила она тем же днём, как убежала из дома Киллорана. Чёрт с ними – и с Киллораном, и с Натаниэлем. Она уложит Натаниэля в свою постель и позволит ему толкаться в неё, стонать и потеть, а сама обовьёт его руками и будет издавать все необходимые звуки, которые обязательно убедят его в том, что она испытывает неземное удовольствие. А затем отделается от него. Она возвратилась и заманила Натаниэля к себе, намереваясь быстро и умело закончить этот фарс. Но последние два часа Натаниэль просто смотрел на неё, пока они играли пикет в её маленькой элегантной гостиной.
Она подняла руку и улыбнулась ему, перемешивая карты.
– Вы ведь очень молоды, не так ли? – промурлыкала она.
– Мне двадцать три. Я старше вас.
– Сомневаюсь на этот счёт. Я и в двенадцать была вас старше, – лениво проговорила она, положив карту на зелёное сукно стола. – Пике.
Он бросил свои карты.
– Я не хочу играть с вами, леди Барбара.
Она улыбнулась ему, не обманутая ни на секунду.
– Уверена, что нет, – пробормотала она. – Вы хотите со мной переспать.
– Я не…
– Вы не хотите со мной переспать? – неприятно удивлённая, она прервала его возражения. – Как же это нелестно, Натаниэль! Вы говорите, что не считаете меня желанной?
– Конечно, считаю. Вы – самая красивая, самая желанная женщина, которую я только видел в жизни.
– Но ведь вы провели большую часть жизни в дебрях Нортумберленда, так ведь? – спросила она.
– Леди Барбара, не играйте со мной, – в его голос потихоньку вползали негодование и расстройство. – Не высмеивайте мою преданность.
– Преданность? А я думала, что это похоть, простая и чистая.
Она откинулась назад на стуле и сладко потянулась, словно кошка выгибая спину. Так выгодно выставлялась на обозрение её почти обнажённая правильной формы грудь, и она знала, что его взгляд потускнеет, а благородные протесты застрянут в горле.
Однако он плохо играл в эти игры. Он не отрывал взгляда от её лица, как будто выражение её глаз было почему-то важнее, чем её идеальные формы.
– Барбара, – сказал он таким раздражающе нежным голосом. Она не привыкла к мужчинам, которые были бы нежны с нею. Ей это не нравилось.
– Если вы хотите меня, вам просто нужно сказать об этом, Натаниэль, – продолжала она, отодвигаясь от покрытого зелёным сукном стола. – Я ожидала от вас, что вы проявите некоторый интерес. Разве вы не слушаете сплетни? Разве вы не знаете, что я доступна любому мужчине, который покажется мне привлекательным? Я думала о вас с тех пор, как вы меня поцеловали. Вы очень красивый молодой человек. Надо думать, вы будете энергичным любовником, а я уже устала от зрелых пресытившихся мужчин. Немного энтузиазма не помешало бы, – она завела руки за спину и, расстегнув бриллиантовое ожерелье, положила его перед собой на стол. – Вы поможете мне с платьем, или вызвать Клотильду?
– Барбара... – сказал он, поднимаясь, и в его красивых синих глазах были гнев и неверие.
Она подошла к нему. Он был намного выше её и сильней. И пах чистотой и свежестью, как мыло, шерсть или горящая свеча. Она положила свои маленькие руки ему на плечи и улыбнулась.
– Не бойтесь, Натаниэль, – мягко поддразнила она его. – Наверняка вы спали с женщинами и прежде. Вы знаете, какое удовольствие я могу вам предложить, – она начала расстёгивать золотые пуговицы на его белой льняной рубашке.
Он накрыл её руки своими.
– Нет, Барбара, – очень тихо сказал он.
– Нет? – повторила она, будто бы неправильно понимая его. – Тогда я с удовольствием буду у вас первой. Я могу научить вас очень многому, Натаниэль. У меня бесконечно большой опыт.
Она попыталась отнять свои руки, но он не захотел их отпускать.
– Нет, Барбара, – сказал он снова. – Я не хочу с вами спать. Не теперь. И не так.
Услышав эти слова, она секунду отказывалась верить им. Ошеломлённая, она отпрянула от него.
– Тогда почему вы здесь, Натаниэль?
– Потому что я люблю вас.
– Не будьте смешны. Мужчины меня не любят. Они меня хотят. И я удовлетворяю их похоть. Вот чем я занимаюсь, мальчик. Если вы меня хотите, то я подниму для вас юбки. Если нет – уходите.
– Я люблю вас, – сказал он просто.
– Прекратите эти разговоры! – в ней закипала ярость. – Вы – ребёнок, и чувства у вас, как у ребёнка. В скольких женщин вы представляли себя влюблённым? Существует некая мисс Поттл – Киллоран, рассказывал мне о ней. К тому же вы с готовностью защищаете Эмму – возможно, вы и в неё влюблены. А теперь я, любовница вашего кузена. В кого ещё вы воображаете себя влюблённым?
– Вы не его любовница, – возразил Натаниэль. – Как бы сильно вы не старались убедить меня в обратном.
– Не из-за того, что не пыталась, – выпалила она в ответ. – И если он не будет со мной спать, я охотно готова довольствоваться вторым по списку. То есть вами. Но если вы не собираетесь делать этого, я беру обратно своё предложение. Я не люблю, когда меня заставляют ждать.
Вытянувшись во весь рост, она рванула далеко не скромный вырез своего платья. В её руках остались обрывки тонкой материи, и его взору открылись её груди и кружевная сорочка.
Он не двинулся. И не смотрел на её груди, что ужаснуло Барбару. Она теряет красоту? Мужчины прекратят её хотеть? Перестанут утолять свои смехотворные страсти с помощью её хорошо обученного тела? Но что она тогда будет делать?
Между ними повисло долгое тягостное молчание, и ей внезапно стало стыдно. Чтобы прикрыться, она стянула порванную ткань.
– Выйдите, – сказала она, разгневанная.
Если бы только он не был так красив. Если бы только он не смотрел на неё с этим омерзительным состраданием, таким взглядом, который вызывал в ней желание выцарапать ему глаза. Он медленно прошёл мимо неё, и ей захотелось ударить его, довести до бешенства.
– И какие у вас были насчёт меня планы, Натаниэль? – окликнула она его самым пронзительным голосом, каким могла. – Заставить меня свернуть с кривой дорожки? Заточить в монастырь? Молиться о моей душе? Слишком поздно – моя душа давно мертва. Вот почему нам с Киллораном так хорошо вместе.
Он повернулся и посмотрел на неё.
– Я хочу спасти вас, – сказал он.
На одно краткое мгновение она закрыла глаза. А затем беззаботно улыбнулась.
– Разве вы не знаете, что человека нельзя спасти? Каждый идёт к чёрту собственным путем, и ни вы, ни кто-либо ещё не может этому помешать. Вы не можете спасти меня, вы не можете спасти Киллорана, и сомневаюсь, что вы можете спасти мисс Эмму Браун. Лучшее, что вы можете сделать, – спасти себя. И способ этот очень прост. Держитесь от меня подальше. Держитесь подальше от всех нас. Возвращайтесь в Нортумберленд, найдите себе другую мисс Поттл, женитесь на ней и произведите на свет толстых, здоровых младенцев.
– Я хочу жениться на вас. И хочу, чтобы вы были той, кто подарит мне толстых, здоровых младенцев.
Что-то в ней оборвалось. Барбара не знала, что может двигаться так быстро, но вдруг она оказалась подле него. Она остервенело бросалась на него снова и снова, молотила по нему руками и боролась, боролась с Натаниэлем, боролась с коварным соблазном, обещающим то, что было невозможно для такой женщины, как она.
Он позволял ей бить себя. Он стоял абсолютно неподвижно, а она колотила по нему, била по груди и лицу, пока, наконец, он не обнял её, крепко, но пугающе нежно прижав к своему телу.
– Барбара, – голос его внезапно стал утомлённым и до времени постаревшим.
Она услышала какие-то звуки, но поначалу не поняла, что это такое. Откуда-то доносились громкие, разрывающие душу рыдания, но она не могла точно определить их источник. Натаниэль не плакал – он всё так же крепко обнимал её. Наверное, здесь где-то рядом горничная, страдающая от зубной боли. Но боже, как же отвратителен этот плач, заполнивший, казалось, всю тихую комнату!
Он погладил её по волосам, убирая пряди с лица, и на его руках осталась влага. Барбара понятия не имела, почему. Она замёрзла, очень замёрзла, её тело дрожало. Но он был тёплым, он был сильным, он олицетворял всё, что прилично и хорошо. Он был не для неё.
Внезапно она изо всех сил его толкнула, и он её освободил.
– Я хочу, чтобы вы ушли, – сказала она холодным огрубевшим голосом, дрожащим и немного смущённым. Её лицо было мокрым, и она стёрла эту влагу со щёк тыльной стороной ладони. – Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое. Очевидно, вас не интересует то, что я могу вам предложить, а меня, в свою очередь, не интересует то, что можете дать мне вы. Возвращайтесь к Киллорану, возвращайтесь в Нортумберленд. Уходите, – её голос всё повышался и повышался, но она была не в силах совладать с ним. Её охватили гнев и безысходность, и Барбара отчаянно боялась, что причиной влаги на её лице могли быть только её собственные слёзы. Исключено, ведь она же никогда не плакала! – Убирайтесь отсюда, – рыдала она. – Убирайтесь, убирайтесь, убирайтесь!..
Он заставил её замолчать, схватив её в объятия и прижав ладонь к её рту.
– Тише, любимая, – попросил он. Его голос звучал болезненно мягко. – Понимаю, вы напуганы. Но вы должны знать, что я никогда не причиню вам вреда. Я обещаю – вы можете доверять мне. Рано или поздно вы в этом убедитесь.
Она подняла на него глаза. Его рука не давала ей ответить, но она всегда может его укусить. Может вцепиться в его ладонь своими сильными белыми зубами и раздирать, пока не пойдёт кровь. Когда он, в конце концов, освободит её, она сможет позвать слуг и выбросить его из дома.
Застыв, она стояла в кольце его рук и ждала. А он смотрел на неё, и его синие-синие глаза излучали нежность. Он наклонился, и по очереди прикоснулся губами к ее векам. А затем отпустил её.
К тому времени, как она поняла, что он ушёл, идти за ним было уже слишком поздно. Потрясённая и растерянная, она упала на диван. Её глаза опухли и болели от слёз, которых ей не следовало допускать. Её сотрясала дрожь – от холода, думала Барбара, – хотя ей казалось, что её тело охвачено огнем. «Чёрт бы его побрал!» – гневно подумала она.
Она недооценивала его. Обычно она остерегалась невинных молодых людей. Они были утомительно пылкими и слишком легко попадались на удочку. Она предпочитала устраивать свидания со стариками, распутниками и повесами, которых ничто не заботило. Киллоран должен был стать её величайшим завоеванием – мужчина, не обременённый абсолютно никакой моралью и к тому же безнравственно красивый.
Но Киллоран оказался странно стойким даже к её самым очевидным намёкам. И вот теперь перед ней его бесполезный щенок-кузен, объясняющийся в своей нелепой любви к ней.
Но он не был бесполезным щенком, как она себе воображала. И взгляд его глаз, прикосновение губ к её векам взволновали Барбару больше, чем десятки встреч с более опытными мужчинами.
Ей следует избегать его. Избегать его сильных, ласковых рук, его рта. Избегать его чуткой, сострадательной любви.
– Чёрт бы его побрал! – прошептала она вслух, смахивая ладонью слёзы с лица. – Чёрт бы его побрал, чёрт бы его побрал, чёрт бы его побрал…
Но ответом ей были только сдавленные, приглушённые рыдания, с которыми Барбара совершенно не могла справиться.

***

Только что наступил рассвет. Джаспер Дарнли провел в постели меньше часа, когда какие-то звуки вырвали его из дурмана тяжёлого сна. Он сел, близоруко озираясь в мутной темноте. Шум, который разбудил его, должно быть, был адским – он принял более чем достаточно опиума для уверенности в том, что будет спать как мёртвый.
– Кто здесь? – резко спросил он.
Из тени возникла призрачная фигура, и Дарнли внезапно заполнил суеверный ужас.
– Мод? – прошептал он сдавленным голосом. – Это ты?
Фигура обрела объем, материализовавшись в нечто не намного более приятное, чем бесплотный дух его умершей сестры.
– Вряд ли, – невозмутимо ответил Киллоран. – Только не говорите мне, Дарнли, что вам досаждают призраки.
– Что вы здесь делаете? – невнятно проговорил Джаспер, даже не потрудившись замаскировать панику в голосе. Обычно Дарнли спал с пистолетом, но когда он, наконец, рухнул на кровать и позволил многострадальному слуге избавить себя от одежды, то был не том состоянии, чтобы проверять, на месте ли оружие. Ночь выдалась адской – неудавшаяся попытка похитить сестру Киллорана едва не закончилась смертью девчонки. Прежде, чем он бы ею попользовался. Сама эта мысль вызвала в нём такой болезненный гнев, что он едва не задушил ту отвратительную старую ведьму, которая, к несчастью, стала его сообщницей в этом преступлении.
Не хватало только появления Киллорана, чтобы ночь обернулась настоящей катастрофой.
Киллоран, как обычно, был в чёрном и белом. Кружевные манжеты ниспадали на кисти его рук, шейного платка не было, а угольно-чёрные волосы свободно обрамляли лицо. «Какой неопрятный вид без парика», – рассеянно подумал Дарнли, проведя ладонью по собственной тщательно выбритой голове. Но что взять с ирландца?
Киллоран молча подошёл ближе. Казалось, оружия при нём не было, но Дарнли не считал себя настолько глупым, чтобы недооценивать опасность. Возможно, Киллорану надоела та выжидательная тактика, которой он придерживался.
– Вы собираетесь меня убить? – хрипло спросил Дарнли.
– О, непременно, – ответил Киллоран. – Это даже не обсуждается. Но если вы спрашиваете, собираюсь ли я убивать вас сейчас, – боюсь, что нет. Я ещё не вполне насладился вашими мучениями.
– Вы меня не мучаете, – сказал Джаспер, но его дребезжащий голос ясно давал понять, что это ложь. Киллоран только улыбнулся в ответ. – Если вы пришли не затем, чтобы убить меня в моей постели, то уходите. Я устал.
– Вам ведь нужно немного поспать, не так ли, Дарнли? Вы ведь в последнее время чувствуете себя не очень хорошо, правда? – это участие было не более чем злобной насмешкой. – Прекрасно, перейдем сразу к делу. Сегодня ночью кто-то пытался убить мою сестру.
– Вы меня обвиняете? – голос Дарнли взлетел на пару тонов выше. – Ради бога, зачем мне убивать вашу сестру?
– А зачем вам было убивать свою? У вас больное самолюбие, Дарнли, вызванное врождённой порочностью и ухудшенное жаждой ко всему запретному. Вы должны держаться подальше от Эммы.
– Конечно, – Дарнли сумел выдавить насмешливую улыбку.
– И вы должны сказать мне, что вы о ней знаете.
Дарнли окончательно развеселился.
– Что я знаю о вашей сестре? Едва ли больше, чем вы. Это вы должны знать подробности о её высоконравственном воспитании, любящей семье, добродетельной жизни.
Киллоран подошёл ещё ближе, но сознание Дарнли было слишком одурманено опиумом, чтобы он забеспокоился. Даже большая, сильная рука Киллорана, сдавившая его горло, не заставила его расстроенный рассудок испугаться.
– Вас так легко убить сейчас, – размышлял Киллоран. – Стоит немного нажать – и я вас удавлю. Вы задохнетесь, и никто ничего не сможет сделать, чтобы вас спасти.
Дарнли равнодушно посмотрел на него.
– Это и есть моё самое большое преимущество, Киллоран. Мне действительно всё равно – жив я или мёртв. И несмотря на все ваши усилия доказать, что вы столь же бессердечны, в вас ещё осталось немного сентиментальной тоски по родной земле и семье. И в этом наше различие, Киллоран. Различие между английским аристократом и ирландским выскочкой. Победа всегда будет за нами.
На мгновение, бесконечно малое мгновение рука на его горле напряглась, и Дарнли зажмурился. В конце концов, он, пожалуй, не настолько приучил себя к мысли о смерти. Несомненно, существовали и более приятные способы встретиться с Создателем, чем подавиться собственной кровью.
Киллоран пугающе сладко ему улыбнулся.
– Вы понимаете, что преследовать Эмму было ошибкой. Полагаю, вы больше не допустите столь неверных суждений. Двое уже мертвы, и я могу легко сделать вас третьим.
– Меня это не волнует.
– Возможно, и нет. Но ответьте мне на один вопрос. На один простой вопрос, который продлит ваше несчастное существование, по крайней мере, ещё на один день. Кто вам помогает, Дарнли? Кто хочет, чтобы Эмма умерла?
Взгляд Дарнли полыхнул ничем неприкрытой ненавистью:
– Идите к чёрту, Киллоран. Или убейте меня, или убирайтесь. Что вам больше нравится.
На секунду рука сжалась сильнее, и Джаспер захлебнулся собственным вдохом. Он вцепился в сильную, беспощадную руку, но незваный гость, казалось, не замечал сопротивления. Вокруг Дарнли сгущалась темнота ночи – странно, ведь должно было стать светлее. Его действительно собирались убить – здесь и сейчас.
Эта мысль вызывала определенное облегчение. Те немногие силы, которые оставались у Дарнли, быстро его покинули, руки снова упали на кровать, и его начала обволакивать темнота. «Смерть, – думал он, и по его лицу блуждала рассеянная улыбка. – Мод...»

***

Киллоран освободил его и с отвращением отошёл от кровати. Дарнли ещё дышал. На его горле появятся синяки – вполне подходящая для него участь, если принять во внимание, что он оставил такие же на нежной шее Эммы.
Комната провоняла потом, алкоголем и лекарствами, а ещё – болезненно-сладкими миазмами разложения. Человек, который так спокойно лежал в кровати, и без того уже был близок к смерти – чтобы подтолкнуть его к краю, хватило бы одной-двух секунд.
– Пока еще нет, друг мой, – холодно бросил Киллоран. – Вы так легко не отделаетесь.
Он быстро огляделся вокруг, потом тихо и тщательно начал обыскивать комнату, не сомневаясь, что слуги Дарнли не посмеют войти к хозяину, пока их не вызовут. Лет десять назад в одном из своих ужасающих припадков ярости Дарнли ослепил лакея, и почти вся челядь очень его боялась.
Интересного было мало – слуги были вышколенными, и платили им хорошо. Уже почти совсем рассвело, когда Киллоран, наконец, добился некоторого успеха. Это была карточка с плохо выгравированной надписью на дешёвом пергаменте: «Мисс Мириам де Винтер, Кроуч-Энд».
Ради бога, зачем такому, как Дарнли, знаться с кем-то из Кроуч-Энд? Зачем ему держать у себя её карточку, если уж на то пошло? Эта мисс де Винтер приходила в дом Дарнли? С какими целями?
Ему ничего не приходило на ум, но кое в чём более важном он был уверен: или Мириам де Винтер связана с его таинственной Эммой Браун, или он не ирландец.
Киллоран остановился у неподвижной фигуры Дарнли. Теперь тот громко храпел, но одутловатое лицо его было мертвенно-бледным и по краю отливало зеленью.
– Вам это больше не понадобится, мой мальчик, – мягко сказал он, пряча карточку в карман своего жилета. – Приятных снов, Дарнли.
Спящий на какое-то мгновение проснулся и рванул к Киллорану, извергая изо рта невнятные проклятья вместе с пенящейся слюной. Он поймал Киллорана за руку, когда тот отходил, и Киллоран изо всех сил впечатал свой кулак в мягкий живот этого ничтожества.
Крик Дарнли отдался эхом по всему дому. Он застыл, выпучив от боли глаза, затем откинулся на льняные простыни, и его начало рвать кровью. Киллоран постоял секунду, наслаждаясь зрелищем унижений своего злейшего врага. А затем выскользнул из комнаты тем же путем, каким и вошёл, исчезая в глубине коридора, прежде чем набегут слуги, чтобы узнать, что побеспокоило их придирчивого хозяина.

Киллоран мало спал прошлой ночью. Вкус, аромат Эммы, ощущение её кожи задержались в его мыслях, на его губах, на его руках. Как только он начнет засыпать, он снова увидит её глаза, её мягкий полный рот, узнавая страстное желание неопытной девственницы, которая просит о том, о чём всегда будет жалеть.
Он слышал, как возвратился Натаниэль, и почти поднялся с кровати, чтобы посмотреть, сможет ли он спровоцировать того на схватку. Словесную, если потребуется, хотя драка на кулаках была бы предпочтительнее. Киллоран был в настроении ударить кого-нибудь, очень сильно поколотить, и, по правде говоря, ему было плевать, кто это будет.
Но в походке Натаниэля не чувствовалось его обычно приподнятого настроения, и Киллоран, молчаливый и неподвижный, остался в библиотеке, слушая, как парень поднимается по лестнице. У того явно выдалась скверная ночь. Хотя Барбара, скорее всего, всё-таки его соблазнила, он казался не слишком оживлённым. Возможно, он опозорился, как это часто случается с юношами, не умеющими себя контролировать. Барбара будет жестоко его дразнить – особенную грубость она зачастую приберегала для самых уязвимых молодых людей.
Однако в этой странной паре, казалось, именно леди Барбара была более уязвимой. Леди Барбара, которая жаждала того, чего не могла иметь, стремилась быть той, кем не могла стать. На этот раз никто иной как Натаниэль выглядел удивительно зрелым.
Поэтому Киллоран позволил ему уйти. Всегда найдется кто-нибудь, кого можно побить. И мысль о Дарнли немедленно пришла ему на ум.
Его экипаж стоял за углом. Кучер лежал в постели с сотрясением мозга и сломанной рукой, а грум, который ждал графа, был молод и боялся хозяина. Что совершенно Киллорана устраивало. Он предпочитал, чтобы люди его боялись. Жаль только, что он не может заставить Эмму испытывать перед ним страх.
Но она всегда давала отпор. Это же абсурдно – невинная девушка, такая как она, должна бы быть полностью беспомощной. Вместо этого Эмма снова и снова умудрялась приходить в себя после каждого сокрушительного удара. Ночью на неё напали и чуть не убили, но вместо того, чтобы броситься в его объятья, к нему в постель, или, по крайней мере, побаловать себя сильным приступом истерики, она просто собралась с силами и взяла себя в руки.
Если он не будет постоянно начеку, то окажется, что он по-настоящему полюбил её, и ему не всё равно, что с ней станет. И это будет для него невыносимо. Потому что больше он не собирался ни к кому привязываться. Никогда.
Он был не из тех, кто лжёт себе. И понимал истинное положение вещей, хотелось ему того или нет. Уже слишком поздно. Чем дольше он оставался рядом с Эммой, тем более уязвимым он становился. Она напоминала ему о тех временах, о которых, как думал Киллоран, он давно забыл. Она заставляла его снова становиться человеком, и ему это не нравилось. Он должен быстрее покончить с этим делом и отпустить её. До того как обнаружит, что ему мучительна даже мысль о том, что она может уйти.
Киллоран поднялся в карету, убрав лестницу и закрыв за собой дверь, прежде чем юный Вилли понял, что хозяин вернулся.
– Вилли, в Кроуч-Энд, – приказал он, откидываясь на диванные подушки.
Он расслышал потрясение и нерешительность в голосе юноши.
– В Кроуч-Энд, милорд? Вы уверены?
– А почему бы и нет?
– Это место едва ли подходит вашей светлости, – нервно проговорил Вилли.
– И откуда ты знаешь, какие места мне подходят? – голос Киллорана оставался тихим и приятным – он понимал, что так напугает мальчика намного больше.
– Я рос там, ваша светлость. До того как стал работать у вас три года назад. Моя семья всё ещё там.
Киллоран тотчас же отказался от идеи помучить мальчика.
– Очаровательно. И ты можешь сказать, что хорошо знаешь Кроуч-Энд?
– Довольно хорошо, сэр.
– Тогда давай к дому мисс Мириам де Винтер.
– К старой Коже-да-Кости? Зачем вам туда?
– Я не припоминаю, чтобы собирался посвящать тебя в мои планы, – продолжал Киллоран своим самым приятным голосом.
– Н-нет, сэр, – произнес Вилли с запинкой. – Сейчас, милорд.
– Мисс Кожа-да-Кости живет одна? – лениво полюбопытствовал он, скрывая свою заинтересованность.
– Она жила с отцом, но он умер приблизительно месяц назад, или около того, как сказала моя мать, когда я последний раз был у неё. Его убил какой-то аристократ.
– Очаровательно, – пробормотал Киллоран, мгновенно узнав дядю Хораса. – Кто-нибудь ещё?
– Только её кузина. Никто никогда толком её не видел – она сидела дома. Ходила только в церковь, и к тому же мисс де Винтер всегда следила, чтобы та была в плотной вуали. Говорят, она ужасно уродливая. Мисс де Винтер не позволяла никому их навещать, когда её кузина была там.
– И кузина до сих пор там?
– Не знаю, милорд. По-моему, она исчезла в то же время, когда убили мистера де Винтера. Зачем вам нужно встречаться с такими, как они? Это люди совершенно не вашего сорта.
– У нас с мисс де Винтер кое-какие общие знакомые, – ответил Киллоран. – Впрочем, я никогда не бывал в Кроуч-Энд, но сомневаюсь, что это может быть хуже, чем бордели Дублина. Ты удовлетворил свое любопытство, мальчик мой, или у тебя еще вопросы?
Кажется здравый смысл, наконец, проник в толстый череп Вилли.
– Вопросов больше нет, сэр.
– Тогда подгоняй. Я хочу обернуться побыстрее, чтобы выкроить несколько часов для сна.
– Так уже светло.
– Вилли, ты становишься очень утомительным.
– Да, сэр, – торопливо сказал Вилли. – Мы там будем в мгновение ока.
К сожалению, он проявил излишнее усердие, так как, резко дёрнувшись, лошади рванули вперед, отбросив Киллорана на подушки.
Утро было холодным, а он и не подумал надеть ничего, кроме камзола. Он закутался в толстое меховое покрывало и приготовился спокойно вздремнуть, когда до него донесся дразнящий, пленительный аромат.
Розы и лаванда – абсурдная, но искусная смесь невинности и соблазна. Белое покрывало пахло Эммой.
Он стиснул в кулаках мех, а затем отшвырнул от себя. Слишком легко будет закрыть глаза и погрузится в негу. Возможность заманчивая и коварная, но он ни на мгновение не собирался ей поддаваться.
Временами Эмма Браун казалась ему даже более опасной, чем Джаспер Дарнли. И он должен сделать всё возможное, чтобы не уступить искушению. При его бессмысленной, развратной жизни позволять себе такую слабость слишком поздно.
_________________

Обломова,Москвичка!Обожаю,Вас!Какие,вы милые Все-таки,вы пришли к консенсусу
Спасибо!
_________________

Девочки, спасибо вам огромное!
_________________

БОЛЬШОЕ СПАСИБО за продолжение!!!
_________________

Какая сильная глава. Замечательно. Узнаю тот стиль Стюарт, из-за которого она мне так нравилась в изданных у нас книгах.
- может, лучше "резким холодным тоном"? Грубый голос больше присущ мужчине.
_________________

Спасибо, Карменн.

Наоборот, мне кажется, что после той истерики, что случилась с Барбарой, после безудержных слёз, голос её огрубел. Такое бывает.
_________________

О, как раз хотела ответить.
Да, действительно там именно "raw voice", т. е. не в смысле интонации, а в смысле звучания. Можно, конечно, было "сорванный", но... как-то сомнительно.
_________________

Можно было и сорванный, но если б вы хоть раз срывали голос, то вам было бы известно, что он после несколько недель в норму приходит (я знаю, я за наших на олимпиаде так болела, так болела...), а Барбара наша потом нормально разговаривает.
_________________

Поэтому и сомнительно
_________________