Ириша П:
» Измена. Юбилейный тур "Женские штучки". Серебро
Забыла про хозяев и гостей,
Сбежала, позабыв в прихожей шубу.
И сразу же продрогла до костей.
Да так, что дробью застучали зубы.
Назад вернуться? Нет! Отсюда прочь!
«Надеюсь, жизнь его еще накажет!
Он то, что я ушла одна и в ночь,
Скорей всего, и не заметил даже».
Дрожа, стояла на пустом шоссе,
Как будто бы одна во всей вселенной.
И вздрогнула: по встречной полосе
Куда-то мчалась «скорая» с сиреной.
«Кому-то плохо в этот поздний час».
Оправдываясь, будто виновата:
«А, мне больней, быть может, в сотни раз,
И нет моей любви теперь возврата.
Ведь ран души не склеить, не зашить,
Не заглушить таблеткой анальгина.
И мне теперь придется с этим жить -
Мне изменил любимый мой мужчина...»
***
Ей все же повезло поймать такси.
Рванула дверцу, холодом ведома.
Хватило силы «подвезти» просить,
Назвав, стуча зубами, адрес дома.
Таксист не стал, спасибо, в душу лезть,
А может, молчалив был по природе.
Сказал лишь только: "Сзади куртка есть,
А то одеты Вы не по погоде..."
От куртки пахло дымом папирос,
Бензином и еще одеколоном.
И ей, еще дрожавшей, удалось
Сказать «спасибо» головой поклоном...
Подсовывала память вновь и вновь
Картину, от которой убежала,
А та была красноречивей слов,
Острее и безжалостней кинжала.
Да, память... память хуже палача.
Стереть, забыть - попытки все напрасны –
Чужие руки на его плечах,
Чужие губы в поцелуе страстном...
Ей так хотелось в голос закричать,
И гнев, и боль – все выпустить на волю.
Но, стиснув зубы, удалось смолчать,
Твердя себе: «Я справлюсь с этой болью!»
***
В салоне пело радио «Шансон»
О дружбе, о любви, друзьях и чести.
Согрелась и уже клонило в сон,
Когда таксист оповестил: «На месте»...
В квартире было тихо и темно.
Швырнув ключи и сумочку на столик,
Прошла на кухню, где луна в окно
Крутила свой немой видеоролик.
«Напиться б с горя! И про все забыть.
Сейчас была бы амнезия кстати.
Как было б просто – взять и разлюбить», -
И тут же приказала мыслям: «Хватит!»
Ей только б успокоиться чуть-чуть,
Но ревность душу жгла сильней, чем щёлочь.
Сегодня ночью вряд ли ей уснуть...
«Какой же он подлец, мерзавец, сволочь!»
Ругательства иссякли. Все равно
От этого, увы, не стало легче.
«А вдруг он изменял уже давно?»...
Мне надо б выпить что-нибудь покрепче,
Чем то вино – кислятина одна,
Хоть гости как один твердили «классно!» -
Сейчас бы водки стопку, но она
Не держит в доме «белого» запасы.
Бокал её любимого вина
Сейчас ей, точно мертвому припарка.
Бутылку коньяка нашла она,
Он припасен был в качестве подарка.
Нет. Не годиться горе заливать,
Ей надо пережить его... и все же
Сейчас на все ей было наплевать...
Послышалась мелодия в прихожей -
Знакомый звук нарушил тишину -
Мобильный пропищал о сообщенье.
«Наверно, осознал свою вину
И в эсэмеске просит о прощенье»...
Она ждала... ждала... его звонка,
Пусть и твердила, что простить не в силах.
Пошел озноб волной по позвонкам:
Нет! Я ему измену не простила!
Но имя адресанта прочитав,
Вдруг разочарованье испытала:
Она, надежде повод в сердце дав,
Саму себя нелепой посчитала.
«Подруга мой заметила уход
и спрашивает, что со мной такое?
Да пусть она с расспросами идет!..» -
и... набрала: «Оставь меня в покое!» ...
***
А в горле ком растет, растет, растет...
И жгут глаза непролитые слезы.
И знать бы ей, когда же боль пройдет?
Пройдет, наверно, рано или поздно.
Внутри образовалась пустота.
И рада бы заплакать. Где взять силы?
«Начать бы завтра с чистого листа.
Но что же дальше?» - вдруг себя спросила.
Да ничего! Не пустит на порог
Того, кому всецело доверяла.
И всё слова «Ну как же так он мог?»
С отчаяньем и болью повторяла.
В прихожую вернулась. Замерла,
Прислушалась к извне идущим звукам,
Зачем-то дверь входную отперла
И вновь закрыла. Задрожали руки.
«Он не придет. Он с той, другой, теперь,
А до меня нет никакого дела».
Опять взглянула на входную дверь
И, отступая, зеркало задела...
Всего лишь три часа тому назад
Она крутилась здесь, вся в предвкушеньи,
И вот сейчас, поймав свой мертвый взгляд,
Прислушивалась к странным ощущениям.
Как будто это вовсе не она -
Другая, очень на неё похожа –
Стоит сейчас у зеркала одна,
И делать что, никак понять не может.
«Ну что ты смотришь? Не жалей меня!
Не смей жалеть! Мне наплевать. Ты слышишь?
Как он посмел так подло изменять,
Когда лишь им одним живешь и дышишь?!»
Но зеркало молчало. И она,
Всю боль свою и ярость вымещая,
Разбила, будто есть на нем вина
Того, кого любила, не прощая.
От резкой боли перестав дышать,
Смотрела, как сочится кровь сквозь пальцы,
И чувствовала, как её душа
Не в силах боли ТОЙ сопротивляться.
Схватила то ли шарф, то ли платок
И, обмотав порезанную руку,
Решила сделать коньяка глоток,
Чтоб приглушить души - не раны - муку.
«Нет, лучше б мне о той, другой, не знать».
И наконец-то прорвало плотину.
Заплакала. Как больно вспоминать!
А ревность рисовала ей картины:
Он и другая... кокон простыней,
И жар, и страсть, и эта жажда плоти.
«Я думать не хочу о нем, о ней!», -
Но ревность голосует снова «против»,
Подсовывая кадры из «кино»:
Сейчас он с той - нагие на кровати,
Их поцелуев сладкое вино,
И жадные горячие объятья...
***
И, отключив мобильный телефон,
Калачиком свернулась на кровати,
Где рядом с нею столько раз был Он,
Не выпуская из своих объятий...
Забылась сном. И плакала во сне,
А утром, как с того вернувшись света,
Сказала вслух: «Еще придет ко мне,
Но не прощу ему измену эту»...
Как ни была любовь её сильна,
Она обиде проиграла битву.
Себе внушая: «Больше не больна», -
Как от любви нелепую молитву.
...
Он к ней пришел. Прощения просить.
И как бы сердце прошлым не болело,
Ей гордость не позволила простить,
Хотя о том однажды пожалела.
...
Ириша П:
» Утро. Отголоски "Зноя"
Сквозь сон услышу в ванной шум воды.
И нарисует мне воображенье,
Как ты смываешь с тела сна следы
И рук твоих скользящие движенья,
Как плоть твою ласкает теплый «дождь»,
И ты, закрыв глаза от наслажденья,
На полочке на ощупь гель найдешь,
Что обещает «новое рожденье»...
***
Она, твое тепло еще храня,
Оставлена тобою на постели...
Опять забьется сердце у меня,
Едва коснусь я шелковой пастели.
О, как прелестно ты смотрелась в ней -
В ночной сорочке розового цвета.
Но грешен я: мне нравится сильней,
Когда моя любимая раздета...
Не удержусь и шелк прижму к губам,
Любимый запах твой вдыхая жадно -
Я превращаюсь в верного раба,
Влюбленного в хозяйку безоглядно...
Войдешь внезапно: "Ты не спишь уже?"
И, наклонившись с целью поцелуя,
Из рук моих похитишь неглиже,
Его ко мне, наверняка, ревнуя.
И отшвырнув с усмешкой с глаз долой,
Прильнешь к моим губам своими властно
И, окунувшись в действо с головой,
Тебе отдамся я на все согласный.
О, полотенца тонкая махра,
Ей рук моих не выдержать напора.
И возбужденных наших тел игра
В пожар перерасти рискует скоро ...
***
Еще чуть-чуть, и страсть захватит нас,
И я уже готов к любовной схватке...
Ты вдруг мне скажешь: "Подожди... сейчас", -
И улыбнешься, полная загадки.
Со столика флакон духов возьмешь,
И, в воздухе их щедро распыляя,
Сквозь аромата облако пройдешь,
Меня подобным действом вдохновляя.
Найдя на коже ласковый приют,
Духи не утаят своих секретов
И плоть твою с восторгом воспоют,
Как воспевают красоту поэты.
О, как же сладко пахнет плоть твоя,
Так вкусно, так желанно, так запретно...
Как жарко. Возбужденья не тая,
Я вижу, что оно не безответно.
О, как твоя прекрасна нагота!
Как жажду ощутить твои касанья!
Кто ты сейчас - реальность иль мечта
В духов своих волшебном одеяньи?
Ты дразнишь, улыбаясь и маня,
В мои объятья не спешишь вернуться.
Как мотылек, лечу на зов огня,
К тебе скорей желая прикоснуться.
Ты ускользаешь, я тебя ловлю
И, заключая в страстные объятья,
Шепчу на ушко, как тебя люблю:
«Ты мой восторг, ты свет, ты жизнь, ты счастье...»
Ты пахнешь, словно самый сладкий грех,
И я тобою околдован снова.
Я поцелую - твой растает смех,
И мы займемся, как всегда, любовью...
...