Солнце:
Кладбище Сент-Женевьев-де-Буа
(Франция)
Я ехала к тебе, где ты лежишь,
Вдали от всех в чужой стране далёкой,
А к северу недалеко Париж,
Где никогда не был ты одиноким.
В его огнях купался и кружил,
И в "РаспутИне" пил с прекрасной дамой...
Ты так талантливо и пел, и жил,
До самого конца, до смерти самой.
Сейчас ты далеко и ты один,
Но я с тобой пою в твоей же песне...
А рок судьбы жесток, неумолим,
Как жаль, что никогда не спеть нам вместе!
На кладбище лежишь Сент-Женевьев,
Где столько русских судеб и историй,
А я сегодня ехала к тебе,
Чтобы сказать, как грустно мне до боли -
Как больно оттого, что твой народ,
Тебя признает ведь не на помосте...
РОССИЯ всем талантам ВОЗДАЁТ
И победителям цветы - НА их ПОГОСТЕ!
Виктория Федорова
Татианна:
Разные города и страны! С душевным подъёмом мы всякий раз, приезжая в иные города и страны, знакомимся с бытом людей, проживающих там, с историей их родного края, с их национальной кухней!.. это незабываемо!.. впечатления и воспоминания на всю жизнь!..
Приезд
Приехала:
с неделю отсыпалась
cмотрела город, кухней восхищалась
Всё так цивилизованно, опрятно
да, сервис здесь на уровне: приятно!..
На Мёртвом море успела побывать,
так там, вообще, такая благодать!..
Ну чем не рай земной?!..
Шикарный номер, мировая кухня,
цветы и пальмы, и морской прибой,
бассейн огромный с чистейшею водой!..
На лифте скоростном спускаюсь к морю
и вся целебной грязью натираюсь,
на солнце высыхаю и купаюсь
в морской солёно-маслянистой влаге...
Но продолжительно купаться в ней
не достаёт отваги: вода уж больно солона,
да и к тому же плотная она!..
Lotos-spring:
Андрей Белый
РОССИЯ
Луна двурога.
Блестит ковыль.
Бела дорога.
Летает пыль.
Летая, стая
Ночных сычей -
Рыдает в дали
Пустых ночей.
Темнеют жерди
Сухих осин;
Немеют тверди...
Стою - один.
Здесь сонный леший
Трясется в прах.
Здесь - конный, пеший
Несется в снах.
Забота гложет;
Потерян путь.
Ничто не сможет
Его вернуть.
Болота ржавы:
Кусты, огни,
Густые травы,
Пустые пни!
Татианна:
Иорданская жара и вода
Тут жарко,-
но жары почти не замечаешь...
повсюду кондиционеры,-
везде прохладу ощущаешь
И в транспорте,
и в номере отеля,-
царит прохлада!..
Да и с потребностью в воде
нет никакой преграды:
воды вполне достаточно для всех
ну это ли не достиженье, не успех?!
Но есть один нюанс:
тут воду питьевую
покупают про запас.
Из крана же течёт
лишь бытовая вода, -
такая, что только на уборку,
на купание,на полив цветов,
на стирку и на полоскание
В стране, где летом от жары
пересыхают реки, - и, тем не менее,
достаточно воды?
Да, верно, здесь в любой воде особо нет нужды!
Victoria:
Мне с тобой не до сна...
Побережья лазурь и, как прежде резвится
Ветер, словно ребенок, в моих волосах
Солнца луч – визажист красит весело лица,
А под вечер Луна отразится в глазах...
Ночь насыщенней дня, небо в звездах искрится,
Брошусь креслу в объятья, в кафе во дворе,
Без стыда изменяю любимой Столице,
Замолю все грехи, но потом..в сентябре...
Лента берега змейкой, а парус, как птица,
Я на Утро сквозь пальмы с балкона смотрю,
Мне с тобой не до сна, ох,прелестница Ницца,
Но во время сиесты я все же посплю...
Иветта Нн
Lotos-spring:
Валерий Брюсов
НА КАРПАТАХ
Уступами всходят Карпаты
Под ногами тает туман.
Внизу различают солдаты
Древний край - колыбель славян.
Весенним приветом согрета
Так же тихо дремала страна...
На четыре стороны света
Отсюда шли племена.
Шли сербы, чехи, поляки,
Полабы и разная русь.
Скрывалась отчизна во мраке,
Но каждый шептал: "Я вернусь!"
Проносились века и беды,
Не встречался с братьями брат,
И вот, под грохот победы,
Мы снова на склонах Карпат.
Вздохни же ожиданным мигом,
Друзей возвращенных встречай,
Так долго под вражеским игом,
Словно раб, томившийся край.
Засветился день возвращенья,
Под ногами тает туман...
Здесь поставьте стяг единенья
Нашедших друг друга славян!
Татианна:
Сергей Штоколов
ВЕНЕЦИЯ
Венца изменчивой фортуны
За сотни лет достичь сумев,
Над обрамлением лагуны
Царит златой крылатый лев.
Безмерно мудр, картинно ласков,
Вводя в свой город, словно в сказку,
Любого удивлять готов
Галантной ветхостью дворцов,
Каналов множеством великим,
Тенистой прелестью мостов
И романтичностью веков,
Витающей вокруг безлико,
Рождающей эпох эфир -
Венецианский чудный мир!
linde:
Иосиф Бродский
Декабрь во Флоренции
"Этот, уходя, не оглянулся..."
Анна Ахматова
I
Двери вдыхают воздух и выдыхают пар; но
ты не вернешься сюда, где, разбившись попарно,
населенье гуляет над обмелевшим Арно,
напоминая новых четвероногих. Двери
хлопают, на мостовую выходят звери.
Что-то вправду от леса имеется в атмосфере
этого города. Это - красивый город,
где в известном возрасте просто отводишь взор от
человека и поднимаешь ворот.
II
Глаз, мигая, заглатывает, погружаясь в сырые
сумерки, как таблетки от памяти, фонари; и
твой подъезд в двух минутах от Синьории
намекает глухо, спустя века, на
причину изгнанья: вблизи вулкана
невозможно жить, не показывая кулака; но
и нельзя разжать его, умирая,
потому что смерть - это всегда вторая
Флоренция с архитектурой Рая.
III
В полдень кошки заглядывают под скамейки, проверяя, черны ли
тени. На Старом Мосту - теперь его починили -
где бюстует на фоне синих холмов Челлини,
бойко торгуют всяческой бранзулеткой;
волны перебирают ветку, журча за веткой.
И золотые пряди склоняющейся за редкой
вещью красавицы, роющейся меж коробок
под несытыми взглядами молодых торговок,
кажутся следом ангела в державе черноголовых.
IV
Человек превращается в шорох пера на бумаге, в кольцо
петли, клинышки букв и, потому что скользко,
в запятые и точки. Только подумать, сколько
раз, обнаружив "м" в заурядном слове,
перо спотыкалось и выводило брови!
То есть, чернила честнее крови,
и лицо в потемках, словами наружу - благо
так куда быстрей просыхает влага -
смеется, как скомканная бумага.
V
Набережные напоминают оцепеневший поезд.
Дома стоят на земле, видимы лишь по пояс.
Тело в плаще, ныряя в сырую полость
рта подворотни, по ломаным, обветшалым
плоским зубам поднимается мелким шагом
к воспаленному нёбу с его шершавым
неизменным "16"; пугающий безголосьем,
звонок порождает в итоге скрипучее "просим, просим":
в прихожей вас обступают две старые цифры "8".
VI
В пыльной кофейне глаз в полумраке кепки
привыкает к нимфам плафона, к амурам, к лепке;
ощущая нехватку в терцинах, в клетке
дряхлый щегол выводит свои коленца.
Солнечный луч, разбившийся о дворец, о
купол собора, в котором лежит Лоренцо,
проникает сквозь штору и согревает вены
грязного мрамора, кадку с цветком вербены;
и щегол разливается в центре проволочной Равенны.
VII
Выдыхая пары, вдыхая воздух, двери
хлопают во Флоренции. Одну ли, две ли
проживаешь жизни, смотря по вере,
вечером в первой осознаешь: неправда,
что любовь движет звезды (Луну - подавно),
ибо она делит все вещи на два -
даже деньги во сне. Даже, в часы досуга,
мысли о смерти. Если бы звезды Юга
двигались ею, то - в стороны друг от друга.
VIII
Каменное гнездо оглашаемо громким визгом
тормозов; мостовую пересекаешь с риском
быть за{п/к}леванным насмерть. В декабрьском низком
небе громада яйца, снесенного Брунеллески,
вызывает слезу в зрачке, наторевшем в блеске
куполов. Полицейский на перекрестке
машет руками, как буква "ж", ни вниз, ни
вверх; репродукторы лают о дороговизне.
О, неизбежность "ы" в правописаньи "жизни"!
IX
Есть города, в которые нет возврата.
Солнце бьется в их окна, как в гладкие зеркала. То
есть, в них не проникнешь ни за какое злато.
Там всегда протекает река под шестью мостами.
Там есть места, где припадал устами
тоже к устам и пером к листам. И
там рябит от аркад, колоннад, от чугунных пугал;
там толпа говорит, осаждая трамвайный угол,
на языке человека, который убыл.
1976
Татианна:
ПРАГА
На башне белый ангел охраняет
Покой астрономических часов.
Проулок лабиринтом увлекает
В действительность довольно ветхих снов.
Оттенки Праги!
Вспыхнула парчою
На солнце Влтава. И парит собор.
Собор святого Витта полнит взор –
Любой бывает грустным, пусть порою.
Тут готика, барокко и ампир
Даются смесью – славною такою.
Архитектура в чём-то нивелир –
Представит никакими нас с тобою.
А зелень парков трепетно-пышна.
На улочке платаны. Лестниц много.
В квартал еврейский приведёт дорога
И кладбище покажет нам она.
На старых плитах, вздёрнутых торчмя
Покоятся, легки, резные тени.
И надписи, таинственно томя –
Что к мудрости неведомой ступени.
Цветная Прага. Старые дома
Приземисты, базилика плечиста.
И кажется действительность сама
Роскошно-ювелирно-золотиста.
Александр Балтин
Esmerald:
Художник Елена Самарская
Россия
Загляделся я вглубь голубейшего полога,
И навеки упали в глаза небеса.
Мне однажды луна зацепилась за голову
И оставила след свой в моих волосах.
Я ходил по доpогам России изъезженным
И твеpдил я великих поэтов стихи,
И шептали в ответ мне поля что-то нежное,
Ветеp в хpамах лесов отпускал мне гpехи.
Там, где сеpдце всегда носил я,
Где песни слагались в пути,
Болит у меня Россия
И лекаpя мне не найти.
Я в Рублевские лики смотpелся как в зеpкало,
Печенегов лукавых кpоил до седла,
В Hове-гоpоде меду отведывал теpпкого,
В кандалах на Уpале лил колокола.
От откpытий ума стал я идолом каменным,
От откpытий души стал я мягче тpавы,
И созвучья мои подходили устам иным
И отвеpгшие их были пpавы, увы.
Я смотpел только ввысь и впеpед, а не под ноги,
Был листвою тpавы и землею земли,
Все заботы ее и ошибки и подвиги
Чеpез сеpдце мое как болезни пpошли.
Если кланяюсь я, то без тихой покоpности,
И любовь и теpпенье даpю, не спеша.
И о Родине вечной, пpекpасной и гоpестной,
Буду петь я всегда, даже и не дыша.
Александр Дольский
Татианна:
Н.М.Рубцов
Я буду скакать по холмам
задремавшей отчизны...
Я буду скакать по холмам
задремавшей отчизны,
Неведомый сын удивительных
вольных племен!
Как прежде скакали на голос
удачи капризный,
Я буду скакать по следам миновавших времен…
Давно ли, гуляя, гармонь оглашала
окрестность,
И сам председатель плясал, выбиваясь из сил,
И требовал выпить за доблесть
в труде и за честность,
И лучшую жницу, как знамя, в руках проносил!
И быстро, как ласточки,
мчался я в майском костюме
На звуки гармошки, на пенье и смех на лужке,
А мимо неслись в торопливом
немолкнущем шуме
Весенние воды, и бревна неслись по реке…
Россия! Как грустно! Как странно поникли
и грустно
Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!
Пустынно мерцает померкшая
звездная люстра,
И лодка моя на речной догнивает мели.
И храм старины, удивительный,
белоколонный,
Пропал, как виденье, меж этих
померкших полей, —
Не жаль мне, не жаль мне растоптанной
царской короны,
Но жаль мне, но жаль мне разрушенных
белых церквей!..
О, сельские виды! О, дивное счастье родиться
В лугах, словно ангел,
под куполом синих небес!
Боюсь я, боюсь я, как вольная сильная птица,
Разбить свои крылья и больше
не видеть чудес!
Боюсь, что над нами не будет
таинственной силы,
Что, выплыв на лодке, повсюду
достану шестом,
Что, все понимая, без грусти пойду
до могилы…
Отчизна и воля – останься, мое божество!
Останьтесь, останьтесь, небесные синие своды!
Останься, как сказка, веселье
воскресных ночей!
Пусть солнце на пашнях венчает
обильные всходы
Старинной короной своих восходящих лучей!..
Я буду скакать, не нарушив ночное дыханье
И тайные сны неподвижных
больших деревень.
Никто меж полей не услышит глухое скаканье,
Никто не окликнет мелькнувшую легкую тень.
И только, страдая, израненный
бывший десантник
Расскажет в бреду удивленной старухе своей,
Что ночью промчался какой-то
таинственный всадник,
Неведомый отрок, и скрылся в тумане полей…
Неведомый сын удивительных
вольных племен!
Как прежде скакали на голос
удачи капризный,
Я буду скакать по следам миновавших времен…
Давно ли, гуляя, гармонь оглашала
окрестность,
И сам председатель плясал, выбиваясь из сил,
И требовал выпить за доблесть
в труде и за честность,
И лучшую жницу, как знамя, в руках проносил!
И быстро, как ласточки,
мчался я в майском костюме
На звуки гармошки, на пенье и смех на лужке,
А мимо неслись в торопливом
немолкнущем шуме
Весенние воды, и бревна неслись по реке…
Россия! Как грустно! Как странно поникли
и грустно
Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!
Пустынно мерцает померкшая
звездная люстра,
И лодка моя на речной догнивает мели.
И храм старины, удивительный,
белоколонный,
Пропал, как виденье, меж этих
померкших полей, —
Не жаль мне, не жаль мне растоптанной
царской короны,
Но жаль мне, но жаль мне разрушенных
белых церквей!..
О, сельские виды! О, дивное счастье родиться
В лугах, словно ангел,
под куполом синих небес!
Боюсь я, боюсь я, как вольная сильная птица,
Разбить свои крылья и больше
не видеть чудес!
Боюсь, что над нами не будет
таинственной силы,
Что, выплыв на лодке, повсюду
достану шестом,
Что, все понимая, без грусти пойду
до могилы…
Отчизна и воля – останься, мое божество!
Останьтесь, останьтесь, небесные синие своды!
Останься, как сказка, веселье
воскресных ночей!
Пусть солнце на пашнях венчает
обильные всходы
Старинной короной своих восходящих лучей!..
Я буду скакать, не нарушив ночное дыханье
И тайные сны неподвижных
больших деревень.
Никто меж полей не услышит глухое скаканье,
Никто не окликнет мелькнувшую легкую тень.
И только, страдая, израненный
бывший десантник
Расскажет в бреду удивленной старухе своей,
Что ночью промчался какой-то
таинственный всадник,
Неведомый отрок, и скрылся в тумане полей…
Victoria:
Евгений Баратынский
«Рим»
Ты был ли, гордый Рим, земли самовластитель,
Ты был ли, о свободный Рим?
К немым развалинам твоим
Подходит с грустию их чуждый навеститель.
За что утратил ты величье прежних дней?
За что, державный Рим, тебя забыли боги?
Град пышный, где твои чертоги?
Где сильные твои, о родина мужей?
Тебе ли изменил победы мощный гений?
Ты ль на распутии времен
Стоишь в позорище племен,
Как пышный саркофаг погибших поколений?
Кому еще грозишь с твоих семи холмов?
Судьбы ли всех держав ты грозный возвеститель?
Или, как призрак-обвинитель,
Печальный предстоишь очам твоих сынов?
Татианна:
Париж с утра вас наполняет счастьем.
Оно кружится легким нежным вальсом
И пахнет кофе, домом, тишиной,
Улыбкой нежной женщины случайной
И ароматами парижской тайны,
Которая становится судьбой.
Дневной Париж беспечен и прекрасен,
Немного суетлив, но беспристрастен,
Махнет вам издали приветливо рукой
В витринах разноцветных магазинов,
Сияньем современных лимузинов,
Разноречивой пестрою толпой.
А ночью город чуть меланхоличен,
Таинственен, задумчив, поэтичен,
Спешит любить, ласкать и целовать,
Дрожит звезда, и вспыхивают свечи,
Под шум дождя вас обнимает вечер
И приглашает вместе погулять.
(автора не знаю)
Victoria:
Владивосток
Синева над Тихим океаном,
На исходе ясный летний день,
Скоро без малейшего изъяна
К нам сойдёт с небес ночная тень,
Сядем на скамейке у фонтана,
Пусть прохладный веет ветерок,
Нас согреет близкий и желанный
Берег наш родной – Владивосток.
Мы не можем жить без расстояний,
Мы не можем жить без кораблей,
И в залив под грузом ожиданий,
С грустью смотрит город-чародей,
И хранит он сны морских скитаний,
Даль больших просоленных дорог,
Это пристань встреч и расставаний –
Берег наш родной – Владивосток.
Павел Малов
Татианна:
Н.М.Рубцов
Над вечным покоем
Рукой раздвинув темные кусты,
Я не нашел и запаха малины,
Но я нашел могильные кресты,
Когда ушел в малинник за овины…
Там фантастично тихо в темноте,
Там одиноко, боязно и сыро,
Там и ромашки будто бы не те —
Как существа уже иного мира.
И так в тумане омутной воды
Стояло тихо кладбище глухое,
Таким все было смертным и святым,
Что до конца не будет мне покоя.
И эту грусть, и святость прежних лет
Я так любил во мгле родного края,
Что я хотел упасть и умереть
И обнимать ромашки, умирая…
Пускай меня за тысячу земель
Уносит жизнь! Пускай меня проносит
По всей земле надежда и метель,
Какую кто-то больше не выносит!
Когда ж почую близость похорон,
Приду сюда, где белые ромашки,
Где каждый смертный свято погребен
В такой же белой горестной рубашке…