Роковая ошибка княгини (исторический детектив + ИЛР)

 » Глава 28. Арсений (продолжение)

Утро было хмурым и мрачным, и ни малейшего облегчения не принесло. Хуже всего то, что отрывной календарь на стене показывал 31 мая, а это значит, что Володе Владимирцеву сегодня исполнялось двадцать пять лет, вот только малодушный Мишель ну никак не был расположен к празднику сегодня! Умом-то он понимал, что бросить друга в такой день – поступок ужасный и недостойный, но в душе… ох, о том, что творилось у него на душе, лучше и не говорить вовсе!
Беспробудный, беспросветный мрак. И чем дальше, тем хуже. Позавтракав наскоро, он оделся, спустился вниз и велел Игнату гнать коней на Неглинную.
Решение уже принято, оттягивать неизбежное не имеет смысла. Но, скажите на милость, отчего это Игнат всю дорогу бросает на него такие хитрые многозначительные взгляды? Под конец они Мишелю надоели, и он сказал:
- Не надо так хитро на меня глядеть. Не уезжай, пожалуйста, я не задержусь у неё, - подумав немного, справедливости ради он добавил: - Не в этот раз.
Неудачный какой-то был сегодня день! И чем дольше он тянулся, тем хуже становилось настроение Мишеля. Его можно было сравнить с серым небом над головой. Оно хмурилось вот уже вторые сутки, но спасительного дождя всё никак не случалось. Удушливая, гнетущая жара от этого переносилась ещё тяжелее, а дышать спёртым, горячим воздухом становилось совсем уж невозможно. И только вечер приносил спасительную прохладу, но Мишелю теперь уже и вечера были не в радость.
"Побыстрее бы уж", - подумал он, вспоминая свой последний разговор с Гербертом. Поднявшись на третий этаж, к квартире Митрофановых, он негромко постучал.
Она открыла ему сама, поскольку горничных отпустила ещё с вечера. Андрея Юрьевича не было дома, Ксения оставалась одна в квартире и никак не готовилась к приёму гостей. Облачённая в простое домашнее платье, стоившее, однако, едва ли не дороже, чем выходное, она была невероятно хороша. Светлые тона шли всегда ей, они приятно контрастировали с длинными чёрными волосами, ныне распущенными по худеньким плечам.
Когда-то, ещё совсем недавно, Мишель любил касаться этих волос, вдыхать их запах... Сейчас эти воспоминания не вызывали у него абсолютно никаких чувств, кроме безграничной тоски и... разочарования? Да и было ли оно, разочарование? Он никогда её не любил и осознавал это в течение каждого дня, что они проводили вместе. Зачем он тогда был с ней? Зачем вообще всё это было?
- Надеюсь, ты пришёл извиниться? – не соизволив даже впустить его, полюбопытствовала Ксения. Она надменно приподняла чёрную бровь и скрестила руки на груди, будто приготовившись слушать оправдательные речи или сожаления.
Беда лишь в том, что Мишель не собирался ей ничего этого говорить.
- Нет, Ксения. Я пришёл вовсе не за этим.
- Тогда я не желаю тебя слушать! – не дав ему договорить, пылко воскликнула Митрофанова. - Ты вёл себя как... как... ты вёл себя ужасно, Миша! Ты очень сильно обидел меня, и я не желаю продолжать разговор до тех пор, пока ты...
- Тебе всё же придётся меня выслушать, Ксения. Обещаю, я не отниму у тебя много времени.
Он произнёс это до того отстранённым и чужим голосом, что Ксения невольно разволновалась. Мишелю показалось, что она даже побледнела немного. Или воображение разыгралось из-за этой жары? Кто знает. Как бы там ни было, интересничать и тянуть время он не собирался, и мучить её тоже не хотел. Поэтому, прежде позволив себе короткий вздох сожаления, он сказал то, что, наверное, должен был сказать уже давно:
- Я разрываю нашу помолвку, Ксения, и освобождаю тебя ото всех обязательств передо мной. – Можно подумать, она хоть раз следовала этим обязательствам! Мишель, однако, решил не иронизировать и договорил: - Теперь ты свободна, и вольна делать, что тебе вздумается, и… с кем тебе вздумается.
Побледнев ещё сильнее, Ксения невольно схватилась за сердце и, пошатнувшись, прижалась спиной к распахнутой двери. И тихо, очень и очень тихо, прошептала:
- Что?
- Я думаю, ты меня прекрасно слышала, - Мишель поморщился, решив, что повторять дважды уж точно не станет.
- Ты... но... я же... - запинаясь, Ксения не могла подобрать нужных слов. – Миша, это что, шутка?!
- По-твоему, я бы стал шутить такими вещами? Нет. Я предельно серьёзен.
- Но... но почему?! - вскричала она, но голос её предательски дрогнул и сорвался. Бедняжка, определённо, была близка к истерике, а Мишель, как мы помним, женских слёз не выносил. Невесёлая улыбка появилась на его губах, он еле заметно покачал головой.
- Почему? А ты уверена, что хочешь это обсуждать?
Определённо, да! Она хотела! Жаждала, желала, изнемогала от нетерпения высказаться – о да, сказать этому негодяю всё, что она о нём думала! Да как он посмел?!
Как и большинство людей, Ксения старательно не замечала бревна в собственном глазу, зато старательно примечала каждую соринку в чужом. И не имея ни малейшего намерения вспоминать про своё грехопадение с Авдеевым (и, между прочим, не с ним одним), она с вызовом спросила:
- Это из-за той рыжей девки? Из-за Александры?!
Ох, пошло-поехало... Мишель посмотрел на Ксению с жалостью, с самой настоящей жалостью и попросил:
- Не переваливай с больной головы на здоровую, Ксения. Есть причины куда более серьёзные, и твоё... непостоянство одна из них, - он с трудом подобрал нужное слово, стараясь изо всех сил, чтобы не оскорбить её. Прозвучало всё равно грубо, Ксения воинственно вскинула голову и недобро сощурила глаза.
- Моё непостоянство?! Моё?! Да посмотрел бы на себя, Волконский! И как это тебе не противно с этой... с простолюдинкой! Низко же ты пал! И ладно бы ещё кто-то поприличнее! Это бы я ещё, может, и поняла! Но чтобы спутаться с авдеевской шлюхой... Не ожидала от тебя такого!
- А вот кто из вас двоих его шлюха – это ещё вопрос, – справедливости ради заметил Мишель, за что тотчас же получил пощёчину. Ксения никому не позволяла себя оскорблять. Впрочем, оскорблять или озвучивать очевидные истины?
- Не смей, - сквозь зубы процедила она. – Ты... ты... да как ты можешь, Миша?!
Упрёки и обвинения никоим образом не повлияли на его совесть и не заставили Мишеля устыдиться. Тогда Ксения решила использовать другую тактику – упав на колени, она спрятала лицо в ладонях и разрыдалась. Получилось всё равно театрально, несмотря на то, что слёзы эти были вовсе не лживыми – о да, она действительно плакала от отчаяния и обиды! Такого с ней не случалось последние лет десять. Она даже на похоронах матери не плакала, держалась из последних сил, а сейчас?! Рыдала, как девчонка – брошенная, ненужная девчонка. Да ещё и у него на глазах!
- Прости. Я не думал, что тебя это так заденет, - совершенно искренне сказал Мишель, пытаясь понять, что лучше – поднять её с колен и утешить, или развернуться и уйти навсегда.
- А ты думал, мне всё равно, да?! – глотая обиду, спросила она и снова заплакала. - Миша, как ты можешь быть таким бесчувственным?! За что ты так со мной?!
За что? Она ещё спрашивала?!
- Ксения, извини, но я так не могу. – Тут можно было, конечно, привести массу весомых аргументов, например: не слишком-то приятно выслушивать от каждого второго о похождениях невесты за твоей же спиной, или, ещё лучше, в случае возможного рождения ребёнка сомневаться в собственном отцовстве до конца дней – тоже слишком-то здорово, не так ли? Но Мишель решил использовать другой аргумент, самый весомый и самый действенный. – Я не люблю тебя. Прости.
- Что...? – ахнула она, забыв и про свои слёзы и про свою обиду. И, не поднимаясь с колен, широко раскрытыми глазами уставилась на него, будто не веря. Мишель вздохнул, но повторять, опять же, не стал. – Миша... но... о, господи... - поняв, что он это всерьёз, Ксения наконец-то вспомнила о гордости и чувстве собственного достоинства. Решительно поджав губы, как тогда, в день похорон матери, она всё-таки встала и сказала уверенно: - Уходи! Я не желаю больше тебя видеть.
Вот так они и расстались. Мишель молча развернулся и ушёл, а она, вернувшись в квартиру, закрыла дверь на ключ и точно сомнамбула добрела до своей комнаты. Рухнув поперёк кровати, Ксения беззвучно зарыдала, сжимая кулаки так сильно, что ногти едва ли не до крови впивались в нежные ладони. И слёзы её были горячими и искренними, такими искренними, как никогда прежде.
А вот у Мишеля искренним оказалось только безразличие. Ещё более хмурый, чем обычно он забрался на сиденье экипажа и назвал Игнату адрес гордеевской квартиры. Кучер если и удивился, то виду не подал. Куда удивительнее ему показалось то, что молодой князь так скоро вышел от Ксении Митрофановой. Что же случилось? Поссорились? Гадать можно теперь сколько угодно, хозяин ведь всё равно не скажет, не утолит его священного любопытства…
Сам хозяин, тем временем, размышлял о вещах сторонних, к барышне Митрофановой не имеющих ни малейшего отношения. Скорее, наоборот. Адриан попросил забрать документы на отели, те, что Юлия Николаевна хранила у себя в сейфе, и Мишель старательно убеждал себя, что едет на Остоженку именно за ними. Не Гордеева же просить передать через слуг? Конечно, нет.
И вовсе не желание увидеть некую прекрасную рыжеволосую девушку было тому причиной… Хотя он прекрасно знал, что она ночевала на Остоженке сегодня, а не у себя в Марьиной Роще. Наверняка по просьбе Алёны, которая, видимо, всё ещё боялась, что Сергей вызовется её в эту самую Марьину Рощу провожать. И чего доброго, останется там до утра…
Не останется. Мишель вчера в этом собственными глазами убедился. И это было, кажется, то единственное, что не давало его настроению окончательно испортиться! Также большим плюсом стало отсутствие самого Гордеева – тот с утра уехал на службу и до сих пор не возвращался. И к лучшему, ибо Мишель не испытывал ни малейшего желания ни видеть отца, ни говорить с ним.
А вот с Александрой он бы поговорил. Правда, она была занята другим разговором – из столовой, где подавали поздний завтрак, раздавался её звенящий, уверенный голос.
- Никогда, слышишь, мама, никогда я не соглашусь на это удочерение и не проси меня более! Я сбегу из дома, коли ты будешь настаивать! Я заявлю в полицию, чёрт возьми, что он меня ударил, и тогда ему ни за какие деньги не позволят быть моим новым отцом!
«Что сделал?» - озадаченно подумал Мишель, прекрасно слыша каждое её слово со своей удобной позиции в коридоре.
- Саша, боже мой, ну сколько же можно сопротивляться? – простонала Алёна. Она говорила тише, но сквозь приоткрытую дверь Мишель всё равно хорошо слышал каждое её слово. – Мы изо всех сил стараемся вывести тебя в люди, а чем платишь ты?!
- Мне всё это не нужно, как ты не понимаешь, мама?! И милостыня этого твоего министра мне тоже не нужна! Хорош «папочка»! Пусть катится к чёрту со своим удочерением! Пусть только попробует ещё раз заикнуться об этом, я… я… - тут Саша, видимо, поняла, что по-хорошему ничего она ему и не сделает, и расстроилась по этому поводу безмерно. Послышался шум – это она встала из-за стола, а затем её быстрые шаги и оклик Алёны:
- Саша, постой!
Но та её не слушала. Преисполненная возмущением, она выбежала из столовой и налетела в коридоре на Мишеля, который успел отойти подальше от двери, чтобы его не уличили в подслушивании. Занятия недостойное аристократа, неправда ли?
- Ох, ваше величество, и вы здесь! Простите, я вас не заметила, - быстро произнесла Саша, спеша поскорее отойти, сбежать куда угодно, лишь бы Волконский не увидел её волнения. Впрочем, на этот раз он и не увидел, во все глаза уставившись на Арсения, выбежавшего следом за сестрой.
- Сашуля, подожди! – мальчик окликнул её у дверей, когда девушка уже собиралась сбежать, покинув эту проклятую квартиру на Остоженке. Алёна вышла следом, чтобы задержать дочь, но Сашенька уже и так остановилась, по зову любимого младшего брата. Столько мольбы было в тоненьком юношеском голоске, что сердце её сжалось невольно.
- Сеня...
- Сашуля, милая, я прошу тебя, останься! – взмолился он, сложа ладошки вместе, как будто ему и не четырнадцать было, а четыре. Малыш, бедный, любящий малыш, и как она оставит его одного? – Сашуля, не расстраивай маменьку, она ведь плачет каждый раз после того, как вы ссоритесь! Не будь такой жестокой, сестрёнка, я прошу тебя, ты же… Ой. – Он заметил Мишеля, изумлённо смотревшего на него, и от такого непривычного внимания к собственной персоне смущённо замолчал, опустил голову, застеснялся. Тогда Волконский медленно, очень медленно перевёл взгляд на подошедшую Алёну, и в глазах его застыл немой вопрос. Который она, как ни странно, поняла без слов. Побледнев, она сказала тихое: "О, господи!", и рухнула в бессилии на пуфик, что стоял возле двери. Похоже, ноги её не держали.
Сашенька, заметив эти странные взгляды, требовательно посмотрела на Мишеля, искренне надеясь, что он хоть что-нибудь объяснит ей, а он вместо этого спросил:
- Это, что, твой брат?! - Так, для уточнения. На самом деле, он уже всё прекрасно понял и без лишних слов.
- Арсений Иванович Тихонов! – представился мальчик, наконец-то, поборовший свою застенчивость. Вспомнив всё то, что слышал о боевых заслугах Мишеля, он по-военному козырнул, с улыбкой на лице.
Признаться, мальчик был чудесный – светловолосый, голубоглазый, с родинкой на щеке, он весь прямо-таки лучился каким-то тёплым светом, дружелюбием и добротой. Совсем как его отец в этом же возрасте. Мишель даже эту фотографию помнил: раньше она всегда стояла на каминной полке в гостиной – здесь же, на Остоженке. Алексей, когда съехал, забрал её с собой, и это было единственное, что он взял на память. На фото они стояли все втроём, дети генеральши Волконской: князь Михаил Николаевич, тридцатилетний мужчина с богатырским разворотом плеч, княгиня Юлия Николаевна, молодая женщина с задумчивой улыбкой, и – вот точно такой же добрый, улыбчивый мальчик четырнадцати лет, князь Алексей Николаевич. У них даже манера высоко держать подбородок была одинаковой, и точно такие же ямочки на щеках! Создавалось впечатление, что тот, четырнадцатилетний Алёшка сошёл с фотографии, сделанной в далёком 1895-м году – прямо сюда, в широкую светлую прихожую остоженской квартиры. И это было... невероятно.
Тем не менее, самые страшные догадки подтверждало выражение лица этой... женщины, которая поняла, что разоблачена. Не выдержав взгляда Мишеля, она закрыла лицо руками – плечи её поникли. Ничего не понимающие Арсений и Сашенька переглянулись, а потом мальчик, испытывающий невероятный трепет перед князем Волконским – героем войны и офицером! – решил ещё раз попробовать завладеть вниманием своего кумира.
- А вы, должно быть, Михаил Иванович? – спросил он, сделав неуверенный шаг вперёд и протянув руку. – Рад с вами познакомиться, ваше благородие! А правда ли, что вы спасли жизнь вашему генералу во время сражения под Гродно, за что впоследствии получили орден из рук самого императора?
Арсений, похоже, о военных подвигах Мишеля знал гораздо больше, чем Сашенька. Это её позабавило, а Мишеля приятно удивило, но из оцепенения всё равно он вышел не сразу. Для начала, бросил ещё один взгляд на Алёну – полный презрения, уничтожающий взгляд! А затем нашёл в себе сил улыбнуться и пожал протянутую ладошку Арсения, по-взрослому, уважительно. Насколько Саша знала своего младшего братика, этим жестом Мишель осчастливил его на ближайшие лет десять вперёд. Как горели его глаза! Какой лучезарной сделалась улыбка!
"Это семейное у нас", - подумала она то ли с грустью, то ли с нежностью. Но, скажем вам чистейшую правду, она не ошиблась – Арсений от Волконского был в не меньшем восторге, чем сама Сашенька.
- И откуда же у вас такие познания, Арсений Иванович? – спросил его Мишель. Мальчик просиял и уже собрался было ответить, но его отвлёк стук в дверь. Александра, стоявшая ближе всех к выходу, без малейших раздумий открыла, ожидая кого угодно, от Гордеева до его тёщи-генеральши, но истина превзошла самые смелые её ожидания.
В полнейшем изумлении она сделала невольный шаг назад, пропуская внутрь высокого, светловолосого мужчину в тёмном мундире с золотистыми эполетами и орденами. Однажды она уже видела его, давным-давно, когда была маленькой девочкой... Что ж, он практически не изменился: всё тот же пронзительный взгляд, унаследованный, как Саша теперь уже знала, от матери. Всё те же светлые волосы до плеч, всё та же надменная усмешка и великолепная фигура, которую невероятно красил офицерский мундир с тремя звёздами на погонах.
Полковник Алексей Николаевич Волконский.
Мишель весело улыбнулся, скрестив руки на груди, а Алёна, поднявшая взгляд на вновь пришедшего, замерла и побледнела ещё больше. В последний момент она поднесла ладонь к губам, но у неё всё равно вырвалось сдавленное, хриплое:
- Алёша...?


_________________

Ой, мамочки мои, 29 глава грядёт, моя самая любимая... Знаете, честно говоря, была даже мысль отдельное произведение по этой теме написать! Если бы не огромное количество идей в моей голове, и если бы в сутках было часов, эдак, 150 - я бы, наверное, взялась за это дело.
Уж очень меня эта история затронула. Я тогда ещё спрашивала, помните? - как вам Алёна показалась? Вот потому и спрашивала, что вычитывала 29 главу и думала: мда...

Что ж, встречайте, долгожданного нашего героя, полковника А.Н. Волконского!
А то уж подумали, наверное, что я про него забыла!
_________________

 » Глава 29. Алексей

- Как тебя угораздило спутаться с Тихоновой?
Этот вопрос Мишель задал уже спустя время, когда они с Алексеем ехали в пролётке по дороге к апартаментам генеральши Волконской. Дядюшка не ответил, сцепив руки на коленях, и хмуро смотрел в сторону, старательно избегая цепкого взгляда проницательных зелёных глаз.
Признаться, хмурым Алексея Николаевича видели редко. Чаще всего он смеялся, шутил или задумчиво улыбался каким-то своим мыслям, отчего на щеках у него появлялись премилые ямочки. Женщины с ума сходили от этих самых ямочек, готовые на всё ради очаровательного голубоглазого блондина, и некто Алёна Серова в своё время была одной из них.
Он стал её первым мужчиной. Алёна, наверное, сейчас уже так зарекомендовала себя, что уже с трудом верится, что и она когда-то была непорочной и чистой девушкой. Четырнадцать лет ей было тогда, но выглядела она, прямо скажем, на все восемнадцать! Мимо пройти было совершенно невозможно, особенно для такого ценителя женской красоты, как Алексей. Собственно, и ему-то было не больше: пару лет разницы в возрасте, они казались несущественными... Для них тогда вообще ничего не было существенным, кроме их любви, нежной и трепетной, самой первой и самой сильной, которая только случалась когда-то в жизни обоих.
Он знал, что она любит его по-настоящему - верно, крепко, так, как только может любить юная девушка. Ах, нет, прошу, не улыбайся, читатель! Тогда Алёна и впрямь была ещё способна на искреннюю любовь. Дело в том, что Алексей так и не сказал ей, кто он. Они познакомились на местной ярмарке, куда он со старшим братом Михаилом ездил покупать лошадей - Алексей нарочно оделся по-простому, никому и в голову не пришло бы уличить в крестьянском мальчишке молодого князя! Ей - изысканной и утончённой, прекрасной аристократке, он представился шутливо: Алёшка, конюх князя Михаила Николаевича! Миша всё понял и подыграл, пару раз даже кнутом ему пригрозил для большей правдоподобности - и, разумеется, она поверила. Заподозрить возможное родство между тридцатилетним князем Михаилом, невысоким, коренастым брюнетом и ясноглазым стройным блондином Алексеем, которому недавно миновало шестнадцать, было в принципе невозможно. Да и в чём подозревать?! - Алёна влюбилась в него без памяти, с первого взгляда подарив ему своё сердце, и готова была верить всему, что он скажет. Помнится, он ещё тогда вытащил яблоко из седельной сумки, самое спелое и красиво и, ловко прокатив его по руке с плеча до ладони, преподнёс "своей маленькой графине" - именно так он её называл с момента первой встречи и до самого конца.
- Откушайте яблочка из волшебного сада, ваша милость! - смеясь, говорил он ей. Михаил наблюдал за его чудачествами, улыбаясь в усы, и поражался - как это легко у брата получается очаровывать всех вокруг? Он, например, так не умел, хотя на внешность никогда не жаловался, но с таким талантом, как у Алёшки, надо было родиться.
- Ты никогда её не завоюешь, братишка! - смеясь, говорил он, наблюдая за тем, как Алексей восторженно смотрит вслед молодой, стройной блондинке. - Графиня Серова и "конюх Алёшка", какой пассаж! Она и не узнает тебя при следующей встрече!
Однако, прогнозы его не оправдались. Следующая встреча состоялась этим же вечером, когда Алексей, всё ещё одетый по-простому, предстал пред ясные очи Алёны Александровны, возвращавшейся с прогулки вместе со своей няней. Няня, впрочем, сию минуту была отпущена, и Алексей прямо там, на развилке, упав на колени в дорожную пыль, объяснился ей в любви. Он и сейчас, спустя столько лет, помнил всё, что говорил ей, слово в слово.
- Я люблю вас, моя маленькая графиня, и боюсь, что не смогу без вас жить! Если мои чувства не взаимны, я застрелюсь, так и знайте! О, пожалейте же меня, жестокая! Дайте поцеловать вашу ручку! - И прочая любовная ерунда, которая у взрослого человека вызовет лишь улыбку, но которая так важна, когда тебе шестнадцать и ты влюблён.
Она ответила согласием. Иначе и быть не могло - она влюбилась с первого взгляда в эти ясные голубые глаза, растрёпанные светлые вихры и очаровательные ямочки на щеках. Влюбилась и пропала. Встречались они целый месяц, втайне от строгих Алёниных родителей, которые и не догадывались-то ни о чём. А однажды, тёплой июльской ночью, она отдалась ему на изумрудном лугу у спящей реки. И эта ночь была волшебной, а звёзды светили только им одним. И как сладко замирало его сердце, когда она стонала от страсти и извивалась в его объятиях, такая горячая, такая любимая...
- Я женюсь на ней, - сказал Алексей на следующее утро своему брату Михаилу Николаевичу. Тот удивлённо поднял брови, никак не ожидавший от шестнадцатилетнего юнца таких серьёзных решений и справедливости ради спросил:
- А не рановато ли тебе, Алёшка?
Лично он считал, что в самый раз. Для него в тот момент не существовало ничего, кроме милой Алёнки, его маленькой графини, в ней одной была его жизнь! И он на всё был готов ради неё, он знал - она его любит, любит не за деньги, а за его светлую душу и добрый нрав. Она ведь до сих пор думала, что он простой конюший при князе Михаиле, она понятия не имела, что он - прямой наследник всех окрестных земель, на которых они, Серовы, имели удовольствие проживать! Должно быть, она полюбит его ещё больше, когда узнает.
Вот только она об этом так и не узнала. Матушка-генеральша идею с замужеством восприняла на удивление спокойно и, в отличие от Михаила, не стала говорить, что это юношеская блажь, которая вскоре пройдёт. Она лишь сказала, что Алексею следует прежде выучиться, дабы представлять из себя хоть что-нибудь - что ж, он был готов. Школа гвардейских офицеров в Петербурге открыла для него свои двери, он давно мечтал стать военным и только поблагодарил мать за то, что та помогла ему так хорошо устроиться. Он знал, что любимая Алёнка дождётся его - он писал ей каждый день, получая не менее трогательные ответы с заверениями в бесконечной любви. До сих пор они хранились у него где-то на питерской квартире - всё думал сжечь, да не сжёг, духу не хватило...
Однажды письма перестали приходить. Ни с того ни с сего, без малейших предпосылок. Алексей ломал голову, пытался понять, чем он обидел свою прекрасную маленькую графиню, но, увы, так ничего и не понял. Тревога овладела им, он будто тогда ещё почувствовал что-то, и, выбежав из класса прямо посреди занятий, поймал на улице первого попавшегося извозчика и велел везти его на вокзал... А из Москвы - прямиком в Большой дом, за город.
Оказалось, что милая Алёнка обручилась с господином Тихоновым, иностранным послом при его величестве, человеком влиятельным, состоятельным, и уже довольно немолодым. Двадцать три года ему было, представьте только, какой старик! Алексею тогда показалось, что рухнула его жизнь - как она могла оказаться такой продажной?! Как она могла променять его святую любовь на богатства этого человека?! Определённо, это был самый жестокий урок за всю его жизнь. Но он многое из этого вынес, многое понял, переосмыслил и повзрослел. И озлобился до того, что на какое-то время прекратил всяческие отношения с семьёй, особенно со старшим братом Михаилом, чьё сострадание и сожаление казалось Алексею невыносимым.
Военная служба стала для него спасением. Там он забывался, отвлекался от этой боли, потихоньку приходил в себя. И в тот момент, спустя почти год, когда ему - как ему самому тогда казалось - удалось забыть эту старую боль, он случайно узнал о том, что его Алёнки и Ивана Тихонова родилась дочь. И кто бы только знал, как противно стало ему в тот момент! Горячий, порывистый, импульсивный, он хотел застрелиться с горя. Прежде он напился до полнейшего беспамятства, чтобы унять эту тупую боль в груди, а потому плохо понимал, откуда вдруг у него на квартире - дело было в том же Петербурге - взялась милая Юленька, и как это ей удалось в последний момент вырвать оружие из его трясущихся рук...? Она успокаивала, обнимала его, рыдающего, как мальчишку, прижимала его голову к своей груди и убеждала, что всё будет хорошо. И он, слушая нежный голос своей старшей сестры, своего ангела, потихоньку приходил в себя и понимал - жизнь-то ещё не кончена! Таких, как эта продажная Алёна у него будут десятки, сотни! Юля, по крайней мере, именно так ему и говорила, плача вместе с ним, переживая его беду как свою собственную.
Она, оказывается, приехала в тот вечер в Петербург вместе с мужем, и словно почувствовав, что нужна ему, поехала, невзирая на поздний час, к брату на квартиру. Проведать его, узнать, как он? Ах, Юля, Юленька, точно ангел-хранитель была она для своего непутёвого братца! Он ведь застрелился бы, если бы не она тогда. И впрямь застрелился из-за этой продажной дряни Алёны Серовой или, простите, теперь уже Тихоновой - да как он мог быть таким глупцом?! Самому стыдно вспоминать о том юношеском порыве. И кто бы знал, как благодарен был он сестре! Не столько за само спасение, сколько за благородное её молчание. Она ведь так никому ничего и не рассказала об этой попытке самоубийства, это осталось их маленьким секретом. И наутро как ни в чём не бывало позвала его на завтрак - к Гордееву на квартиру, где Алексей ненавязчиво поинтересовался, а как идут дела у господина Тихонова?
Гордеев, сам работающий в посольстве, с Иваном Фетисовичем был знаком, но назвать их добрыми друзьями было нельзя. Скорее наоборот, вечно не сходились во мнениях, а когда на кону стояла важная политическая миссия в Румынию, руководство всерьёз задумалось, в чью же пользу сделать выбор?
Теперь про Гордеева - мы-то с вами знаем, что он ещё тогда был порядочной сволочью! Алексей тоже об этом знал. Также он знал, что Ивану Кирилловичу стоит только намекнуть, подтолкнуть в правильном направлении, дать верную наводку... Хорошо он помнил свои слова, оброненные как бы невзначай: "Ваня, не сиди на месте! Тихонов опередит тебя, если ты что-нибудь не предпримешь! Ты же не хочешь потерять своих выгод?!"
О нет, Гордеев не хотел. Задумавшись над словами своего шурина, он потом ухмыльнулся зловеще, нехорошо. И Алексей понял - это победа. Руками Гордеева он отомстит за свою поруганную любовь, за свои растоптанные чувства! Иван Кириллович страшный человек, и если он затеял кого-то потопить - он потопит, можно не сомневаться.
Для той поездки выбрали всё же Тихонова, отдав предпочтение дипломатическим качествам Ивана Фетисовича. А на следующий день его обвинили в революционной деятельности, пособничестве заговорщикам и укрывательстве политических преступников. Доказательства собрали неопровержимые, нашлись свидетели, купленные Гордеевым с потрохами, которые клялись на священном писании, что господин Тихонов с супругою - заядлые эсеры, и будто бы это они стояли за покушением на одного из членов императорской фамилии в прошлом году. Большего бреда мир не слыхивал, но свидетели попались убедительными, да и в Охранном и в полиции нашлись люди, кое-что должные Ивану Гордееву. Так что всё у него получилось.
Жаль только, не совсем так, как хотёл Алексей. Тихоновых не отправили по этапу, не вздёрнули на площади, не расстреляли. Их лишили дворянства и большей части имущества, навсегда заказав дорогу в приличное общество как для них самих, так и для их детей. Нищета и прозябание - это, конечно, не смертная казнь, но Алексею и так сгодилось. Отрадно было думать, как мучается теперь, должно быть, Алёна, с детства привыкшая к роскоши и ко всеобщему почтению! Может, ей даже придётся работать? Вот это было бы совсем хорошо! Алексей нередко представлял её какой-нибудь прачкой, к которой он, князь Волконский, приносит в чистку свой офицерский мундир... Или нищенкой на вокзале - он часто вглядывался в лица попрошаек, ища в них знакомые черты...
Бесполезно. Алёне повезло, её супруг, с детства увлекающийся медициной, водил дружбу с Викентем Воробьёвым, хозяином местной больницы, и тот взял Тихонова под своё крыло. Вскоре он стал доктором, и доктором довольно успешным. Они виделись потом несколько раз. Иногда Алексей проезжал по Речной улице, где Тихоновы проживали, и заглядывал в окна, надеясь увидеть там знакомый силуэт... И увидел однажды. Она играла во дворе со своей маленькой дочерью - смешной рыжеволосой девчонкой, кучерявой и веснушчатой, делавшей свои первые неуклюжие шаги. До того эта малышка была забавной, что Алексей поначалу не сдержал умилённой улыбки, но, впрочем, тотчас же отругал себя и злобно усмехнулся. У них тоже могла быть дочь, если бы эта продажная мерзавка не предала его!
И что самое обидное - он-то надеялся, что она страдает, а она, похоже, чувствовала себя абсолютно счастливой! По крайней мере, её весёлый смех, когда у малышки получалось сделать шаг, звучал вполне искренне. А когда девочка споткнулась и рухнула в траву, Алёна испуганно ахнула и кинулась к ней - как переживала она за неё, как боялась!
"Ненавижу", - подумал Алексей с презрением и приказал извозчику поскорее увезти себя прочь. Не хватало ещё, чтобы Алёна его заметила!
Вот отсюда всё это и пошло. Мишель ещё удивлялся отчего у дядюшки такое пренебрежение к женщинам, порой к достойнейшим из них! – откуда такое легкомысленное, а порой и вовсе скотское отношение? В мыслях он не допускал возможности того, что Алексея однажды очень серьёзно обидели, ранив в самое сердце – ещё до того, как он из восторженного добродушного юноши превратился в нахального, самодовольного типа с извечной сальной усмешкой на устах.
Это она сделала его таким. Алёна Серова, его первая и единственная любовь.
А теперь, дорогие читатели, автор возьмёт на себя смелость в корне поменять ваше мнение о госпоже Серовой, в замужестве Тихоновой, небезызвестной ныне вам Алёны Александровны. Мы привыкли к её образу расчётливой и циничной женщины, женщины без души, но ведь и она когда-то была другой – открытой, скромной девчушкой, кроткой и нежной.
Готовы? Что ж, начнём с того, что Алексея она не предавала. Никогда, ни единого раза, даже в мыслях. И сердцем и душою, несмотря на своё замужество, оставалась она ему верна, плача в подушку по ночам и засыпая в объятиях другого – того, кто волею судьбы стал её мужем.
Её мать, старшая графиня Серова, воспитанная в строгих традициях, превыше всего ставила честь и доброе имя своего рода. Письма она увидела случайно на столе у дочери, по рассеянности Алёна просто забыла их убрать. Разумеется, старой графине не понравились романтические оды, подписанные «конюхом Алёшкой», а уж дочитав до строк, где и вовсе упоминалось неприличное, госпоже Серовой сделалось дурно. Её дочь опорочила светлое имя их семьи, связавшись с конюхом! Какой стыд! Ситуацию нужно было немедля исправлять, и тут весьма кстати подвернулся под руку Иван Фетисович, влюбившийся в Алёну с первого взгляда. Ему было уже за двадцать, он занимал высокую должность, был потомственным дворянином и числился на хорошем счету у государя императора. Чем не жених? А уж с утраченной Алёниной невинностью графиня планировала как-нибудь, да разобраться. В конце концов, старый добрый метод с кровью курицы или ягнёнка выручил не один десяток невест!
А Ивану Фетисовичу это оказалось неважно: он любил Алёну и такой. Просто любил за то, что она у него есть, и готов был боготворить каждый день рядом с ней. Для неё же эти дни стали кошмаром, адом на земле – и её можно понять, как и любую юную девицу, разлучённую с любимым. До последнего она ждала, что её Алёшка вернётся за ней, писала ему письма, которые перехватывала и сжигала её предусмотрительная мать, и – верила, надеялась…
Пока, в один прекрасный день, стало ясно, что он больше не придёт. У Алёны, изводившей себя терзаниями, версий случившегося имелось много, но ярче всех представляла она своего Алёшку в объятиях какой-нибудь пышногрудой красавицы, и думать забывшего о ней. Убедив себя в том, что он нашёл другую, Алёна попыталась быть благоразумной и смириться со своей судьбой. Свадьбу сыграли быстро, было много гостей, они улыбались и желали молодым счастья, но Алёна не помнила лиц, не помнила слов… Для неё произошедшее было как в тумане и больше походило на дурной сон. Единственное, что ей запомнилось – нежный взгляд мужа, да-да, этого ещё вчера чужого человека, а ныне уже мужа! – и его добрая-добрая улыбка. У него не было ямочек на щеках, когда он улыбался. И с Алёшкой его было не сравнить.
И тем не менее, Алёна из последних сил старалась полюбить Ивана Фетисовича. Видит Бог, старалась! Но, что поделаешь, если в сердце у неё до сих пор жила любовь к другому? Жила и упрямо не хотела умирать.
Положение исправила Александра. Её рождение стало для Алёны спасительным светом в конце тоннеля. Юная, неопытная девочка, она и не поняла поначалу, что в тяжести, списывая своё недомогание на тоску по любимому – ей казалось, что она просто медленно умирает без него, и она была рада умереть. Но Викентий Воробьёв, тогда ещё лечащий врач Серовых и генеральши Волконской, развеял её заблуждения, с улыбкой объявив, что она ждёт ребёнка.
И пускай это ребёнок от нелюбимого человека, Алёна всё равно была сказочно рада этому лучику света, что послал ей Господь в трудный час. Как и любая мать, дочурку свою она любила безмерно, считая спасением и божьей милостью за всю ту боль, что пришлось пережить.
Шло время, от Алёшки по-прежнему не было вестей. Однажды, встретив в городе князя Михаила Николаевича, Алёна набралась смелости и спросила его – а куда подевался его конюх? На что князь (хороший был актёр, притворялся мастерски!) с непониманием попросил уточнить, кого именно она имеет в виду, ибо прислуги, как мы помним, у Волконских имелось в изобилии. Якобы они приходили и уходили, да и по именам Михаил Николаевич их не запоминал, так что имя Алексей ему ровным счётом ни о чём не говорило…
Так он ничего и не сказал брату о том, что его маленькая графиня спрашивала о нём. Зачем было тревожить парня, рвать ему душу, когда Юлии стоило таких трудов вернуть его к жизни?! Михаил Николаевич решил благоразумно промолчать.
А Алёна поняла тогда, что искать его бессмысленно. В словах князя Михаила она ни на секунду не усомнилась, не уловив ни малейшего намёка на ложь. И вернувшись домой, прорыдала горько-горько до самого вечера. А потом, заглянув в ясные глаза своего маленького счастья по имени Сашенька, улыбнулась, вздохнула полной грудью и поклялась начать новую жизнь.
И всё бы ничего, если бы не страшный скандал с потерей дворянства и привилегий в обществе! Представьте Алёну, нашу изнеженную Алёну, привыкшую ко всеобщей любви и почтению, вмиг, в одночасье лишившуюся всего. Упомянем так же, чтобы вы не думали о ней плохо – о роли Гордеева в случившемся она не знала, о ней и сам Иван Фетисович не знал. По части интриг Гордееву не было равных, и тоо постарался сделать так, чтобы ни у кого не возникло ни малейших подозрений о том, с чьей лёгкой руки Тихоновы остались у разбитого корыта.
Вот тогда-то и начался настоящий ад. Алёна провела много бессонных ночей, пока шла судебная тяжба. Покачивая люльку со спящей дочерью, она думала о том, что с нею станется, если их отправят в Сибирь или расстреляют – а этим вполне могло кончиться, учитывая те грехи, что повесили на её мужа. А сколько слёз она пролила! И единственное, что не давало ей сойти с ума от горя в чёрные дни беспробудного отчаяния, единственное, что давало ей сил жить дальше, была приветливая улыбка маленькой Сашеньки, глядящей на неё из плетёной люльки. И ведь как она смотрела, будто понимала всё! Алёна вздыхала, брала малышку на руки, прижимала к себе и шептала, что всё будет хорошо.
Что ж, по сравнению с возможным перспективами высылки в Сибирь или расстрела – лишение дворянства и впрямь было хорошо. Иван Фетисович откупился, бог весть как ему удалось найти лазейку – Гордеев-то был уверен, что завалил все выходы! – но, продав свой особняк, две квартиры и загородный дом, Тихонову удалось-таки перекупить с виду такого неподкупного судью. Но и бесследно такое обвинение пройти не могло, поэтому наказание выбрали самое гуманное. Что ж, по крайней мере, все они остались живы. Так утешал себя Иван Фетисович, когда они вернулись в дом Алёны на Речной улице, в тихий уездный городок, где он когда-то увидел её впервые.
Для самой Алёны жизнь превратилась в кошмар. Двухэтажный домишко на Речной, куда она раньше приезжала с родителями на выходные, стал ныне её постоянным домом – помнится, она в былые времена ненавидела эти тесные, неуютные комнаты, давящие стены и потолок, да всё ждала, когда – ну когда, наконец, наступит день отъезда? А теперь ей пришлось жить здесь постоянно, изо дня в день, из года в год. И не просто жить, но и стать хозяйкой в полном смысле этого слова. Как?! Она не умела, не знала! И была слишком, слишком молода для этого.
Она не справлялась. И в неудачах своих винила исключительно супруга - а кого ещё?! Тот и сам понимал, что причиной их краха стала стремительно взлетавшая вверх карьера, понимал и ненавидел себя за то, что по его вине страдала Алёна. Что ж, и она его тоже ненавидела, находя единственную отраду в своей маленькой дочери, и передавая ей всю свою нерастраченную любовь.
От полнейшей нищеты их спас тогда старина Викентий. У Воробьёва к тому времени уже водилась дружба с Юлией Волконской, которая подарила ему целую больницу на тридцатилетие, так что Викентий Иннокентьевич с радостью взял к себе своего бедного друга и не дал тому пропасть. Иван Фетисович многое понимал в медицине, это сыграло решающую роль. Он готов был учиться и никогда не терялся в трудных ситуациях, это тоже делало ему честь. Но самое главное: ведь это он познакомил Викентия Иннокентьевича с его будущей женой, потому Воробьёв считал своим долгом сделать для него что-то хорошее. И вот полгода спустя, Иван Фетисович уже смело замещал Воробьёва в его отсутствии. Поняв, что расположение жены ему никогда не вернуть, как и дворянского титула, Иван Фетисович мог лишь сожалеть об утраченном. У него оставалось два варианта: спиться или с головой уйти в работу, и он пошёл путём сильных, а что было дальше – вы знаете.
Что же касается Алёны, судьба улыбнулась ей лишь четыре года спустя. Они снова встретились с Алексеем в столице, когда ездили погостить на неделю к Марине Воробьёвой, у которой там жила мать. Смена обстановки, красивый город с величественными зданиями, новые люди, новые лица, белые ночи... и бесконечная романтика, какая бывает только в Петербурге в начале июля. На званых ужинах в кругу друзей и соседей Марины Викторовны, Алёна оживала. Нет, увы, это было не то аристократическое общество, к которому она привыкла и по которому так тосковала, но всё же представители местной интеллигенции нравились ей куда больше, чем глухое затворничество в собственном доме, в ненавистном городке.
А ещё она любила Петербург. С тоской вспоминала званые балы, где блистала тогда ещё совсем юная и мечтала, что однажды удастся всё это вернуть. Наряжаясь в самое лучшее платье, Алёна любила гулять по набережным, любуясь на тёмные воды Невы, и мечтать, будто она снова графиня Серова, как прежде. Пару раз она до того погружалась в эти мечтания, что слышала даже, как её зовёт строгая мать или любимая нянечка - оборачивалась на их зов, но в толпе прохожих видела лишь незнакомые лица...
А потом увидела его. Внезапно. Как гром среди ясного неба, старые чувства обрушились на неё, затрепетала измученная, израненная душа, а сердце болезненно сжалось в предвкушении. Он стоял на другой стороне улицы и смотрел на неё своими пронзительными голубыми глазами. Смотрел и не отводил взгляда. Разумеется, он её узнал. И она его, конечно, узнала. Четыре года - недостаточный срок для того, чтобы стёрлись из памяти родные черты: ясные голубые глаза, светлые волосы и эти милые ямочки на щеках...
Алёна, не видя ничего перед собой, кинулась прямо к нему. Едва ли не угодила под карету, но будто и не заметив криков извозчика, подобрала юбки и побежала, боясь, что он исчезнет куда-то, испарится в жарком мареве июльского полдня. Но её Алёшка никуда не исчез и сбегать не собирался - как к месту прирос, когда её увидел. Только смотрел и думал: как же она прекрасна, как прекрасна! И больше ничего. Будто не было между ними никаких обид, будто расстались они не далёким летом 1896-го, а не далее, чем вчера! Она совсем не изменилась, да и он-то, в сущности, остался прежним - разве что, превратился из юноши в мужчину? Алёна была настолько обескуражена, что не заметила его дорогой одежды, на которую у простого конюха в жизни не хватило бы жалованья - не заметила ни тогда, в первый момент, ни часом позже, когда сама же стягивала с него дорогой кашемировый пиджак, безжалостно бросая его прямо на пол гостиничного номера, куда он привёл её...
Они провели вместе незабываемую ночь. Ещё одну незабываемую ночь, полную обжигающей страсти и любви, вместе, вдвоём, наслаждаясь друг другом, сладкими ласками и нежными поцелуями. А под утро Алексей опомнился. Схлынуло наваждение, разум прояснился - как обычно в таких случаях, слишком поздно. Исправить ничего нельзя, она лежала, обнажённая, на простынях рядом с ним, и чему-то улыбалась во сне. Что он наделал?! Как он мог во второй раз попасться в ту же самую ловушку?! Как он мог снова поддаться чарам этой чудовищной женщины?! Неужели он не знал, какая она? Знал, и опять, как мальчишка, угодил в ту же самую западню, очарованный её ведьмовскими чарами. Тем утром он смотрел на неё с презрением. Плохо понимая, как это она околдовала его снова, и не зная, кого ненавидит больше - её, или всё-таки себя?
Впрочем, скорее уж её. Поглядите-ка только, лежит себе как ни в чём не бывало, спит беспробудным сном, такая счастливая! - и, похоже, ничуть не беспокоится о том, что изменила своему мужу! Да и с чего бы ей беспокоиться? Наверняка ей уже не впервой оставаться в гостиничном номере с симпатичными мужчинами - по крайней мере, вела она себя именно так, словно ничто в целом мире её не тревожило! И ни о муже, ни о дочери, похоже, не думала вообще. Продажная шлюха.
Ивана Фетисовича в тот момент Алексею стало даже жаль. Знал бы он, с кем связался! Усмехнувшись, Волконский поднялся с постели и начал одеваться, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить свою спящую любовницу. Не потому вовсе, что беспокоился за её сон, просто ему не хотелось, чтобы она видела, как он уходит. Без малейшего зазрения совести Алексей положил на подушку рядом с ней парочку купюр крупного номинала - он привык платить продажным женщинам за любовь, полагая это справедливым. Другого, на его взгляд, Алёна не заслуживала.
И он ушёл, даже не взглянув на неё в последний раз, ушёл, без малейшего сожаления оставив её одну. Сказать по правде, он испытывал некое удовлетворение, будто бы этой подачкой, этими деньгами за ночь, отомстил ей за свою поруганную юношескую любовь. Так что домой в то утро Алексей вернулся почти счастливый. "Почти", потому что порой он вспоминал, как перевернулось что-то в его душе, когда он снова её увидел... Но это был уже не тот восторженный шестнадцатилетний Алёшка, это был суровый и практичный Алексей Николаевич Волконский, который сказал себе твёрдо: "Никакой любви не существует, это вымысел!", и - окончательно успокоился по этому поводу.
А теперь представьте, что было с Алёной, когда она проснулась поутру. Поначалу ей казалось, что эта ночь, эта дивная пламенная сказка, ей попросту привиделась! Но смятая постель ещё хранила его запах и самое унизительное, эти деньги, оставленные на подушке... Он воспользовался ею! Воспользовался, как продажной женщиной! Оценил её любовь в сто рублей - спасибо, конечно, но неужели он так и не понял, что для неё-то всё это было по-настоящему...? Господи, какое же он ничтожество! Наутро после супружеской измены, Алёна похолодела от ужаса, только теперь осознав, что придётся как-то объяснять своё отсутствие мужу...
Её спасла Марина Воробьёва. Никогда в жизни Алёна не была дружна с этой строгой, нелюдимой женщиной, куда больше по душе ей приходился дружелюбный болтун Викентий, но именно Марина в то утро без малейших предупреждений объявила, заходя в гостиную:
- Ваня, извини, с моей стороны это получилось некрасиво, но я вынуждена была оставить Алёну в госпитале на целую ночь. У Демидовых на заводе вспыхнул пожар, пострадавших везли и везли вплоть до самого утра, мы не справлялись! Алёна зашла навестить меня так кстати, и я попросила её остаться. Милый Ваня, не суди строго, не ругай её, это всё я виновата!
С широко раскрытыми глазами слушала Алёна эти оправдательные речи, боясь взглянуть на мужа, боясь увидеть недоверие в его глазах, боясь, что он заподозрит... Он же подаст на развод, наверняка подаст! И отберёт у неё Сашеньку! Господи, что же теперь будет?! Всю серьёзность сложившейся ситуации Алёна осознала только сейчас - Господи, что она наделала?! Ради минутного порыва, ради мерзавца, который оценил её в сто рублей она в одночасье поставила под вопрос собственное будущее и что самое страшное, будущее свой дочери тоже! Если Иван Фетисович не отберёт Сашеньку - будет ещё хуже. Алёна попросту не сможет её прокормить, ибо сама зарабатывать на жизнь до сих пор не научилась, а денег, полученных от Алексея за ночь любви, не хватит надолго.
Но у Ивана Фетисовича и мысли не возникло сомневаться в словах Марины. Во-первых, Марина никогда не лгала. Во-вторых, Марина не слишком жаловала его жену и не имела ни единой причины выгораживать Алёну! В-третьих, в ночь накануне у Демидовых на заводе и впрямь вспыхнул пожар, Марину вызвали на подмогу в госпиталь, и с виду история выглядела вполне правдоподобной.
И он поверил. Поверил, ни на секунду не усомнившись. Да так и не узнал он, что потом, когда обе женщины остались наедине, Воробьёва подскочила со своего места как ужаленная и залепила Алёне звонкую пощёчину.
- Скажи спасибо, что я слишком дорожу спокойствием твоего мужа, чтобы раскрывать ему на тебя глаза, дрянь! - вот как она сказала. И, признаться, эта злая реплика была куда более свойственна Воробьёвой, нежели утренние оправдательные речи. Алёна ничуть не удивилась такому и, потирая ушибленную щёку, действительно сказала Марине спасибо. Ворбьёва бесконечно уважала Ивана Фетисовича и прекрасно понимала, что весть об измене жены его убьёт - не ради Алёны она это делала, а ради самого Тихонова. Его благополучие для Марины и впрямь было важнее, чем благополучие его распутной жены.
И всё бы ничего, благодаря Марине и впрямь можно было сказать, что Алёна легко отделалась, если бы не внезапная тошнота по утрам, головокружение и слабость - уже знакомые для Алёны симптомы. Она пришла в ужас, когда осознала, что забеременела во второй раз: по срокам и гадать было нечего, Ивана Фетисовича она в свою спальню не пускала вот уже месяца два как, потому сомнений на счёт отцовства быть в принципе не могло. "Господи, как же так?!" - с ужасом думала она, совершенно не представляя, что ей со всем этим делать. "Он узнает, он, непременно, узнает!", билась в голове лихорадочная мысль. Варианта оставалось два: вытравить плод, пока не поздно или утопиться в Неве. Впрочем, второй вариант вскоре отпал - вечно гостить у Воробьёвых в Петербурге они не могли, настал день возвращения домой. Там, конечно, тоже была река, разделявшая Большой дом и их городок, но в ней Алёна топиться упрямо не желала. Ей делалось дурно, как только она представляла, как её тело выловят местные рыбаки и, ехидно ухмыляясь, начнут говорить о том, как графиня Серова не выдержала жизни в нищете и покончила с собой! О, как она ненавидела их всех! И город этот тоже ненавидела! И жизнь свою собачью ненавидела, и Алексея, предавшего её, ненавидела особенно. Но больше всех - Воробьёву.
Марина Викторовна категорически отказалась помогать во второй раз.
- Расхлёбывай эту кашу как хочешь, Алёна, но я грех брать на душу не буду, - сказала она. - Я спасаю людей, чёрт возьми, а не убиваю их!
Алёна плакала, умоляла, стояла перед ней на коленях и хватала её сухие, тонкие пальцы - бесполезно. Более того, некоторое время Марина проработала акушеркой в больнице, в Москве, и наверняка была знакома с менее щепетильными в этих вопросах докторами - тем не менее, она не стала называть Алёне их имён, не стала сводить её с теми, кто мог бы помочь. Алёна ссылалась на Ивана Фетисовича - раз уж ты о нём, Марина, так печёшься - подумай, что с ним будет, когда он узнает? Но Воробьёва была непреклонна: она не станет убивать не рождённого ребёнка и точка.
Тогда Алёна пошла другим путём. Помнится, мы уже говорили, что неподалёку от нашего городка, между лесом и рыбацкой деревенькой у реки, в доме на отшибе жила старушка-знахарка. Такие старушки всегда найдутся в более-менее крупных людских поселениях, часто им приписывают ведьмовские качества и в обыденности побаиваются, но стоит случиться чему-нибудь из ряда вон, как к ним первым бегут за помощью. Вот Алёна и пришла. Толстая неприятная женщина, Устиновна, намешала ей какой-то едко пахнущей гадости в маленькую склянку, и велела выпить в горячо растопленной баньке, да посидеть там пару часов, чтобы подействовало наверняка.
И Алёна действительно готова была это сделать. У Устиновны и банька имелась, старуха пообещала натопить её к полуночи и сказала, что будет ждать Алёну, если та не передумает. Но лучше бы ей, конечно, передумать, потому что это всё-таки грешно, с какой стороны не посмотри.
Той ночью Алёна собралась, накинула плащ на плечи и перед самым уходом по давнишней своей привычке склонилась над кроваткой, где спала маленькая Сашенька. Алёна хотела поцеловать дочурку в лоб, погладить по нежным щёчкам и в качестве маленькой награды для своей израненной души хотя бы минутку постоять и посмотреть, как сладко спит её красавица. Вот только красавица не спала. Лежала себе, как ни в чём не бывало, выглядывала из-под белого одеяльца и глядела на мать, своими умными, янтарно-карими глазами. Снова у Алёны сложилось впечатление, что Сашенька всё понимает и чувствует, и как будто бы даже знает о том, какой страшный поступок задумала совершить её глупая мать! Это, конечно, было невозможно - что может понимать трёхлетний ребёнок?! Но вы бы видели тот взгляд! Рука Алёны, непроизвольно сжимавшая заветную склянку под плащом, вдруг дрогнула, поникла.
"Я не смогу", - поняла она внезапно. Заливаясь слезами, она взяла дочку на руки и, прижав к груди, принялась целовать. А Саша, как будто чувствуя, как нужна матери, потянула к ней ручонки и обняла за шею ласково, искренне. Алёна в тот момент окончательно разочаровалась в себе как в личности - да как она могла всерьёз думать о таком?! Убить собственного ребёнка?! Да чем он это заслужил? Разве виноват он, что его мать - падшая женщина? О-о, нет, в этом кроме самой Алёны вообще никто не виноват! А этот малыш - какой он будет? Наверняка такой же очаровательный, как маленькая Александра, с такими же пухленькими щёчками! А она... собиралась... собиралась не дать родиться этому чуду? О-о, как права была Марина Воробьёва, когда отказалась ей помогать!
Но с другой стороны, все благородные порывы её вскоре разбились о суровые границы реальности. Иван Фетисович ни за что не станет воспитывать чужого ребёнка! Как бы он её ни любил, не совсем же он безвольный и бесхарактерный, чтобы стерпеть подобное унижение?! И что же станет с любимой Сашенькой, когда они разведутся?!
Алёна судорожно вздохнула, вернула дочь обратно в кроватку и, стараясь не замечать, как Сашенька снова тянет к ней ручки и зовёт её, решительными шагами направилась из комнаты прочь. Рука снова нащупала заветную склянку в кармане и, решительно поджав губы, Алёна зашагала к лестнице. Если она не сделает этого сейчас, то не сделает уже никогда!
Окончательно убедившись в этом, Алёна смахнула слёзы и в самый последний момент свернула от лестницы в коридор, после чего едва ли не бегом бросилась в спальню супруга. Он ещё не лёг, стоял в одних брюках перед зеркалом и готовился ко сну - что ж, удобно! Без малейших объяснений, Алёна прямо с порога набросилась на него, прильнула к нему всем телом и принялась жадно целовать.
А много ли надо влюблённому мужчине? Три месяца без женщины - он-то ей, между прочим, не изменял - голова пошла кругом и, обо всём на свете позабыв, он уронил её на их супружеское ложе и принялся стягивать платье с хрупких плеч...
С тех пор Алёне пришлось научиться быть хорошей актрисой и переехать в спальню к мужу, но это стало лишь малой платой за благополучие Арсения, за спасение его жизни.
Она притворялась, изображала любовь, наговорила глупостей про то, что это поездка в Петербург так на неё повлияла, оживила старые чувства, заставила вспомнить прошлое - то прошлое, где она была графиней Серовой, а не Алёной Тихоновой, женой доктора. Она извинялась, говорила, что причиной её былой холодности стала именно их внезапная нищета и ничего больше, клялась в вечной любви и обещала, что впредь всегда будет с ним и в горе и в радости. А Иван Фетисович слушал её и верил, ни на секунду не смея усомниться в искренности этих трепетных признаний.
Когда родился Арсений, он был на седьмом небе от счастья. На этот раз роды принимала Марина и, взглянув на голубоглазого мальчика, сокрушённо покачала головой, но так ничего и не рассказала никому, а Алёна в ней и не сомневалась. Воробьёв повысил жалованье Ивану Фетисовичу вдвое и, кажется, дела их пошли в гору, если бы не смертельное отчаяние, нахлынувшее на Алёну со всех сторон.
Она не любила этого человека. Не любила, понимаете? Да, он был чутким, заботливым, он старался ради неё и их детей из последних сил, но увы, сердцу не прикажешь. Не с ним рядом оно замирало трепетно, не о нём оно болело, и не по нему Алёна нет-нет, да и проливала горькие слёзы по ночам.
Под конец она не выдержала и пустилась во все тяжкие. Сорвалась, потеряла голову и, нежась в постели с очередным любовником, с удивлением спрашивала себя - как это она до сих пор не сошла с ума ото всего этого кошмара? Супружеская жизнь выжала из неё все соки, и если бы не дети - она наверняка наложила бы на себя руки от отчаяния. Мужчин себе она подбирала старательно: высоких, светловолосых, а если ещё и голубоглазых - совсем хорошо! Искала, искала, несчастная, замену своему Алексею, искала и всё не могла найти. Потому что не было больше таких, как он, не было и всё тут!
А Гордеев... Гордеев оказался самым богатым из них, и до беспамятства в неё влюбился. А ей ещё нужно было ставить на ноги обоих детей! Так что, в сущности, это было даже благородно - торговать собой ради Саши и Сени, а не ради ста рублей утром на подушке. К тому же, Иван Кириллович оказался не таким уж и противным, а ещё у него тоже были ямочки на щеках, правда не такие милые, но всё лучше, чем ничего.
Что же о самом Алексее, от Алёны в своих попытках он ушёл недалеко. Беспорядочные связи, разгульный образ жизни, повергающий в ужас его мать-генеральшу и добропорядочную Юлию Николаевну, и полнейшее нежелание остепениться и жениться, наконец, на достойной барышне. Он рассмеялся в лицо своей заботливой сестре, когда та заикнулась об этом. "Жениться?! Юленька, в своём ли ты уме?! Среди вашего племени, кроме тебя, сестрица, попросту нет достойных! - а на тебе, увы, жениться я не могу, Гордеев не позволит!" - вот к таким грубым шуткам сводились малейшие намёки на эту тему всякий раз. Умер старший брат Михаил, единственный, похоже, кто знал всю правду и понимал его, и Алексею долгое время казалось, что он совсем один. Но когда становилось совсем уж невыносимо, у него всегда была Юлия, его милая добрая сестрица, готовая в любой момент прийти на помощь - как в ту ночь, когда она вырвала револьвер из его рук.
А ещё военная служба здорово помогла. Не до нежностей там было, а в 1905-м началась война, и Алексей без колебаний записался добровольцем. Юлия Николаевна, брата младшего любившая до безумия, не вставала с постели около недели, сломленная переживаниями. Генеральша оказалась покрепче, лишь сурово поджав губы, заявила, провожая его на фронт: "Если вернёшься в чине меньше полковника - ты мне больше не сын!" Шутка или нет, но спустя три месяца по окончанию войны, полковник Алексей Волконский вернулся к матери, блестя широкой улыбкой на лице и орденами на груди. Старая княгиня обняла его, пряча слёзы, и с гордостью сказала: "Вот он, мой сынок!"
А ещё за это время у Юлии успел подрасти сынишка, оказавшийся на удивление забавным созданием, к превеликому удивлению Алексея. До этих пор он к детям относился весьма прохладно, если не сказать, что порой даже боялся их и впадал в безграничную растерянность, не зная, что с ними делать. Маленький Мишель, сын любимой Юлии, уже тогда страдал от недостатка отцовского внимания, и привязался к дяде, но тот с удивлением для себя обнаружил, что вовсе и не против. Что-то трогательное было в этом, когда мальчик ходил за ним следом, с горящими глазами требуя рассказать о своих геройских подвигах ещё и ещё, и тогда Алексей, смеясь, усаживал его с собою рядом и принимался рассказывать...
И вот сейчас, этот самый мальчик, сидел с хмурым лицом (с другим лицом Алексей не видел его уже лет, наверное, десять-пятнадцать) и смотрел на него требовательно. Да так требовательно, что Алексею на пару секунд сделалось не по себе.
"Когда это он успел стать таким взрослым, таким серьёзным?" - озабоченно подумал он, а потом, поняв, что племянник просто так от него не отстанет, со вздохом ответил:
- Насколько я помню, ты терпеть не мог слушать о моих похождениях! Давно ли это изменилось?
- Полчаса назад, когда я узнал, что у меня, оказывается, есть кузен! - Отозвался Мишель, пристально наблюдая за реакцией дядюшки. Тот поймал себя на мысли, что уже не может выносить этого осуждающего взгляда, и постыдным образом отвернулся. И сказал только лишь:
- Хм.
Признаться, для него самого это стало не меньшей новостью. Сегодня, вообще-то, на голову ему свалилось сразу несколько новостей, одна интереснее другой. Во-первых, он по известным причинам не интересовался личной жизнью Гордеева и понятия не имел, на кого Иван Кириллович променял его дорогую сестру. Он знал, что это "какая-то местная учительница", но и в голове не держал, что этой учительницей может оказаться его Алёна! Хотя, что значит "его"? Спустя столько лет он даже в мыслях продолжает называть её своей, боже, какой позор...
- Твой взгляд меня раздражает! - не блистая вежливостью, сказал он Мишелю. Зато искренне, без ненужного лицемерия. Но дорогой племянник в долгу не остался:
- А меня раздражаешь ты сам! Господи, ну как можно было?!
- Тебе, что, сказать, как?! Не знаешь, как это обычно бывает?! Сам-то, можно подумать, далеко от меня ушёл!
Далеко или недалеко, но Мишель о своих подвигах никогда никому не рассказывал: будь то подвиги на военном фронте, или на любовном. И тем не менее, о них всё равно узнавали - и о тех, и о других, несмотря на его тщательные попытки секретничать. Так что тут Алексей, можно сказать, надавил на больное, но Мишель выкрутился:
- У меня, по крайней мере, нет внебрачных детей!
- Да ну? Экая уверенность!
- Что?!
Мишель испытал неудержимое желание выбросить остроязыкого дядюшку из пролётки на полном ходу, но потом взял себя в руки, успокаивая себя исключительно тем, что полковник Волконский выше его по званию, и такое поведение попросту неуместно. Не говоря уж о том, что Алексей нагло его провоцировал, прекрасно зная, как ненавидит щепетильный Мишель подобные разговоры. Впрочем, дядюшка тотчас же рассмеялся и дружески обнял его за плечо.
- Ладно, ладно! Я всего лишь пошутил.
Мишель недовольно посмотрел на него и демонстративно отстранился, а потом не без намёка сказал:
- Я всё ещё слушаю.
- Чёрт возьми! Миша! Неужели по мне не видно, что я не хочу об этом говорить?! Да я и сам не знал, что она понесла тогда! Я понятия не имел, что у меня есть ребёнок... То есть, вероятно, это и не первый мой ребёнок, но чтобы она... ох! - Алексей измученно провёл ладонью по лицу, пытаясь разобраться, что теперь делать с имеющейся ситуацией, и тяжко-тяжко вздохнул. А Мишеля вдруг разобрал нервический смех, да такой задорный, что он ещё долго не мог остановиться.
- Нет, подумать только! Мой отец собирается усыновить собственного племянника! Боже, ну надо же! Ха-ха-ха!
Алексей хмуро наблюдал за его весельем и ничего не говорил. Лично он в этом ничего смешного не видел, но Мишель имел собственное мнение на этот счёт. А под конец с победным видом резюмировал:
- Так вам всем и надо!
- Что-о? А где же сострадание и сочувствие к своему бедному дяде?!
- Не дождёшься, - категорично ответил Мишель, качая головой. - Вот тебя-то мне вообще нисколько не жаль! А Тихоновой, бедняжке, я, пожалуй, посочувствую. В такую историю вляпаться, бог мой! Она, что, не знала, кто ты?
- Не знала. Мы с твоим дядюшкой Михаилом решили проверить искренность её чувств и выдали меня за конюха.
- Искренность?! Её?! - Мишель фыркнул. - Надо же, а я помнил дядю Михаила как умнейшего, рассудительного человека!
- Твой сарказм сейчас совершенно неуместен.
- Ладно, с ней всё ясно. Но ты-то?! Не мелковато ли для неподражаемого Волконского? Помнится, ты, невзирая на мои протесты, всегда рассказывал о своих предпочтениях - и, кажется, там не было ни слова о бедных мещанках, докторских жёнах или учительницах! Графини и княжны - это другое дело, как раз по тебе. Хотя, вынужден признать, она довольно красивая.
- Она была как раз графиней, - негромко отозвался Алексей, не имеющий ни малейшего желания заново возвращаться в тот кошмар, пускай и в своих воспоминаниях. Поначалу, он и не заметил, как изумлённо Мишель смотрит на него.
- Чего-чего? - тот подумал, что, вероятно, ослышался.
- Она была графиней, Миша. Ты что, оглох? Или я невнятно говорю? Это от волнения, наверное. Она была графиней, когда мы познакомились. И потом, когда мы... хм, познакомились ещё раз, она была уже женой посла. Видимо, после этого знакомства мальчик и родился... - он замолчал, чувствуя себя так, словно почву выбили из под ног одним чётким ударом.
И они задумались, каждый о своём. Алексей переваривал ошеломительные новости, а Мишель всё никак не мог поверить в услышанное. А уж потом, он вспомнил о некогда существовавшем Иване Тихонове, конкуренте отца, и о его громком деле, и о лишении его семьи дворянского титула, и о том, как переживала Юлия Николаевна из-за этого, зная, что ни в чем не повинные люди остались на улице по вине её мужа... Без этих слов Алексея он в жизни никогда не подумал бы связать того Ивана Тихонова, о котором ещё его бабушка отзывалась с восторгом, с никому не известным, скромным доктором из глубинки. И уж тем более никогда не подумал бы Мишель, что это один и тот же человек, в одночасье потерявший всё из-за интриг его отца!
Но самым болезненным стало даже не это. А то, что Саша Тихонова, или, уж простите, Александра Ивановна, на самом-то деле, выходит, никакая не плебейская девчонка - в чём он её так бессовестно упрекал! - а точно такая же столбовая дворянка, как и он сам, как и Ксения... А он вёл себя с ней как последняя свинья, не упуская ни единой возможности указать ей на её место и продемонстрировать собственное превосходство. Боже. Какой стыд!
- Я идиот, - подытожил Мишель, после недолгих размышлений. Алексей вскинул голову и с удивлением взглянул на него.
- Ты?! По-моему, это я идиот!
Вот так и ехали вплоть до самого дома, занимаясь самоедством, молчаливо обвиняя в безграничной глупости каждый себя.
Генеральша встретила обоих с распростёртыми объятиями, широко улыбающаяся и безупречная, как всегда. А Катерина, совсем ещё по-детски взвизгнув, без малейших церемоний бросилась на шею к дядюшке и расцеловала его в обе щёки, не сдержав чувств. Мишель наблюдал за трогательной сценой семейного воссоединения с улыбкой, но ласковая сестрёнка и его не оставила без внимания, улучив момент и чмокнув в щёку, пока не видела бабушка.
- Ты ещё не убил Гордеева? - полюбопытствовала княгиня, внимательно и полюбовно рассматривая сына, которого не видела долгих полгода.
- Пока нет, - заверил её Алексей.
- Отца не было дома, когда он приехал, - справедливости ради заметил Мишель, потому что генеральша выразила огромнейшее расстройство и уже собиралась разочароваться в сыне, на чью кровавую расправу так надеялась.
- Я, хм, тут придумал кое-что, - неуверенно произнёс Алексей, будто всё ещё сомневаясь в правильности своего решения. - Миша сказал, что они с Кройтором переделали завещание Юлии в твою пользу. Это так? Значит, её квартира на Остоженке теперь наша? Так вот, я бы хотел туда переехать!
- Что?! - в один голос спросили Мишель и старая княгиня. Княгиня, сами понимаете, после шести страшных месяцев разлуки с сыном жаждала видеть его подле себя как можно чаще, а Мишель... Мишель слишком хорошо видел, какими глазами Алексей смотрел на Алёну, и был слишком проницательным, чтобы не догадаться о причинах.
- Что? - гораздо спокойнее переспросил Алексей. - Вам с Катериной я не хотел бы докучать, а Мишелю и подавно! Не думаю, что Ксения Андреевна будет рада моему неожиданному соседству, не так ли? - он бессовестно подмигнул племяннику, а генеральша укоризненно покачала головой, намекая на неуместность подобных разговоров при Катерине. Мишель, в свою очередь, собирался подробно и обстоятельно высказаться о том, где он видел Ксению Андрееву и её мнение на счёт его дяди, и уж точно не стал бы он молчать по поводу совершенно безумного желания Алексея переехать к Гордееву - но, увы, Катерина не дала ему сказать и слова.
- Дядя, милый дядя, вы, должно быть, проголодались с дороги! - схватив Алексея за обе руки, она увлекла его в столовую, где слуги уже накрыли на стол. - Скорее присаживайтесь, сейчас подадут горячее! Дядя, расскажите, а страшно было воевать? Миша у нас такой немногословный, от него ничего и не добьёшься! Ну расскажите же, дядя!
Мишель с генеральшей встали бок о бок, одинаково недовольно глядя им вслед. Княгиня мельком взглянула на внука и, заметив на его лице отражение собственного неодобрения, сказала лишь тихое: "Хм" А Мишель, качая головой, обречённо произнёс:
- Ох, и не кончится это добром...

_________________

Иришка! Ну ты даешь!

Честно признаюсь, очень ждала появления Алексея. Он мелькнул в самом начале и исчез.. Гадала, когда же он появится.



Думала, но не в таком контексте.. Я предполагала, что с отцовством Ивана Фетисовича что-то нечисто, но не думала, что именно Алексей отец Арсения.

Поразила вся эта история про Алену, Алексея, Тихонова... Гордеев и тут напакостил.. но ведь с подачи Алексея.. Не ожидала от него, недостойно это - так мстить женщине, пусть и чужими руками, пусть и предавшей его, как он думал. А потом еще и унизил ее, деньги оставил. Легко представить ее обиду, горечь, разочарование.

Многое становится понятно в характере Алены, нелегко все иметь и вот так в одночасье все потерять. Была с детства обеспечена, избалована, а тут такой поворот .. И кого винить? Естественно, мужа! Тем более, что не любила она его.. А любила другого, даже любовников подыскивала похожих на свою первую любовь.. И вот он снова появился спустя столько лет... А вдруг, как говорится, вспыхнет искра из-под пепла? Алексей-то вон даже письма ее не сжег, хотя столько лет прошло..

Спасибо за проду! Судя по всему, развязка близится.
___________________________________

Ура-ура-ура!!!! У меня получилось!!!! Получилось!!!!


Я думаю, тут их обоих можно понять. Ему-то каково? Я его ни в коем случае не оправдываю, он не из моих "любимчиков", но ты только представь...! Он же думал, что она его бросила и променяла на богатого посла! Он же ей так до последнего и не сказал, что он не слуга Михаила Николаевича вовсе, а родной брат! Его тоже жалко. Но, разумеется, представим в той же ситуации Мишеля, например, или Володю - стал бы кто-нибудь из них мстить своей возлюбленной таким образом? Очень вряд ли. Так что Алексей - тот ещё тип, но так карта легла, просто так обстоятельства сложились...


Уж не знаю, что там дальше... (Ладно-ладно, знаю, просто пока не говорю!) Но, очень надеюсь, что Алёну теперь стало хоть чуточку жалко. Хотя бы на треть жалко так же, как жалко её мне!


Ксюш, да, 33 главы будет, + эпилог, скорее всего. Я думаю, за выходные уже отбиться, у меня руки чешутся новый роман выложить, и тебя я там буду рада видеть одной из первых! Но Лиля говорит, что лучше бы подождать, дать остальным время подтянуться, закончить с одним романом, чтобы потом с чистой совестью браться за другой! Думаю, я её в очередной раз послушаю, и буду изнывать от нетерпения и ждать, пока нас остальные девчата догонят! А у тебя будет время передохнуть, ты же у нас такая ответственная, по каждой главе стараешься отписаться! Спасибо тебе большое, мне очень приятно твоё внимание! Надо бы тебе придумать какую-нибудь награду, нечто вроде "самый активный и ответственный читатель"!
_________________

Согласна с тобой. Парень он горячий, импульсивный, ранимый, вон даже застрелиться хотел с горя... Хорошо, что Юлия вовремя подоспела, а то бы не дай Бог! Но если уж совсем откровенно, то в некоторой степени он сам спровоцировал все это.. Если бы ему не вздумалось поиграться в конюха и он бы назвал себя, то он бы мог открыто просить ее руки, и ему бы не отказали - князь как-никак. И ходил бы он в женихах. А когда бы повзрослел, да и она тоже, то они бы поженились, и судьбы их сложились бы совсем иначе..




Чего уж там, жалко, конечно. Ее судьбе не позавидуешь.. Несчастлива она была, а несчастная женщина вряд ли может сделать счастливым того, кто рядом. Особенно, если это не тот, кого бы она хотела рядом видеть.



Естественно! Я, как пионерка - всегда готова!



Наверно, она права.. Подождем опоздавших. Но недолго!



Ох, я загордюся!
___________________________________

Ну вот,пока я где-то шарахалась,тут столько всего произошло!!!
Итак...

Глава 24.Леонид

Каково?! Саша - лечащий врач княгини Караваевой! Ну ничего себе поворотец?! Правда,можно было догадаться, ведь княгине наша Сашка нравилась очень, а Элла так вообще с ума сходит Элла мне вообще нравится,такая открытая,весёлая,камня за пазухой совсем не держит,как некоторые! И действительно очень хочет подружиться с Сашей.
Хм.Это я уже насчёт Леонида. Подался данный чел на фронт. На кой? Кто специально так сделал? Или Леонид решил таким образом не видиться с Гордеевым? Ведь,насколько я поняла,Леонид знает про убийство Юлии и является свидетелем!Может, лучше убрать его, порешил ночью тёмной и бессонной Гордеев,напрягся и... отправили нашего Леонида на фронт,воевать за батюшку -царя.
И приятное: воспоминание о невинном таком поцелуе-всего лишь в щёчку! -приятно грело нашу красавицу и даже вызвало некие крамольные мыслишки,которые вогнали в краску. Наша Саша дитя невинное, она должна и ещё умеет краснеть,не то что "любимица моя" Ксения. Которой в тот момент так завидовала наша Саша! И тут же,тут же себя одёргивала:нельзя,нельзя, и хочется,и колется,но милый, славный Серёженька Авдеев!..О,О! А вот фиг тебе,Сашенька! В след. главах милый, славный Серёженька Авдеев такую тебе свинью подложит,что на всю жизнь запомнишь!
А вот о том,что она такая вся испорченная, только потому,что позволила себе немного пофлиртовать с Владимирцевым, и думать не стоит! Ну пококетничала немного, построила глазки,-и смотри,как ожил офицер,как заулыбался,как смотреть стал! Что ещё надо?
...но нагрянула внезапно Элла и утащила свою добычу в кафешку,где стала потчевать мороженкой. И какая же она,всё-таки,славная! Свечку за нашу Сашу ставит. Может,это поможет уберечь нашу рыженькую от бед и угроз? ну хоть немножечко??? и наконец наша Саша поняла,что среди и аристократов есть хорошие, добрые люди, которым плевать на социальное неравенство!
Итог:Элле Караваевой- памятник!
И как финал прогулки: приглашение на бал! Та-да! Бал и всё такое. Пошли,Сашенька,пошли! А Саше всё неудобно,всё чего-то боится,опасается, что будут за спиной смеяться. Да тьфу на них всех!! Да если у тебя есть Мишель Волконский,какая разница,что подумает о тебе высший свет?!
А вот закончился денёк не очень чтоб. Несносный Владимирцев!..Опоил под шумок! Наверно,так за томик Лермонтова отблагодарил. Но зато,распивая виски, пришли к соглашениею: операция -то нужна! и доктор хороший будет,и ассистент. Услышав про ассистента, Владимирцев как бы призадумался,но закончились все раздумья тем,что когда явился свет очей моих Мишель,оба были вдрибадан.
Как видишь, мы тут с Сашенькой… немного… усугубили…
Ужели?!... Мы с Сашенькой!... Неужели своей признал?!!!
Впрочем,Мишелю было всё равно,что они с Сашенькой усугубили. Тем более что пришлось ловить нашу красотку,пьяную в зюзю. Не скажу,что ей это не понравилось-имеется в виду, объятия Мишеля. Ну вот скажите мне,кому,кому это может не понравиться?! Нет такой девы,чтобы Берутти не нравился! А вот Владимирцев реально упился:предложил оставить Сашу у себя в палате! Типа пусть на постельке полежит,поспит, утро вечера мудренее... Мишель так гаркнул, что волосы на голове зашевелились. Ну ничего,ничего,Владимирцев,с тобой завтра поговорим, было обещано нехорошим голосом, и Мишель удалился, унося с с собой прекрасную деву,чтобы затем отвести её к себе.
Где было проявлено настоящее благородство и истинная стойкость. Хотя я вот голову даю на отсечение,что будь на месте Мишеля Авдеев, Саше бы не поздоровилось! А мысли...что мысли!.. главное-поступки. И Мишель на них способен! Браво!!! Печеньку тебе.

Глава 25. Ангелина.

.. и проснулась прекрасная,но бедная девушка в волшебном замке, и услышала прекрасные запахи из кухни, и появился прекрасный принц,который сказал...
-С добрым утром, сестрёнка! Как спалось?
И такой облом случился!! Брат,брат пусть даже и не кровный,но брат!! Которому она совсем неинтересна,судя по тому,что всё при ней и всё на месте. Это и порадовало,и огорчило-последнее даже больше. Выходит,она ему безразлична? Выходит,вся её любовь напрасна? -такие вот мысли у нашей Саши. Правда, их не стало,когда она поняла,что ко всем достоинствам Мишель ещё и готовить умеет!
Обожаю этого парня!
Правда ваша,Мишель! Цыкните на несносную, сделайте замечение! А то что она всё -"ваше величество,ваше величество!"? По губам,по губам! Неужто он не заслужил,чтобы его по имени называли?
Ну а вообще завтрак очень даже миленько прошёл. Блинчики поели,чайку надулись,потолковали про "а вдруг я дочь Сандры?!!", а затем отвёз наш Мишель Сашу в больницу, и все вылупились из окон, а тут ещё один сюрприз: Владимирцев согласился на операцию! Все танцуем ча-ча-ча! Ну или гопак -кто как хочет.
А тут и Никифорова на горизонте появилась.Опа-на,ей,оказывается,всего лишь 30! А мы думали-97. И пусть 97,но узнала Никифорова,что не любит Саша больше своего друга детства. И слёзы,слёзы. И ладанка,которую на счастье подарила Никифорова. Нельзя было ладанку отдавать,Марья Станиславовна! А ну как враги миллионы из-под подушки украдут?!
И столько глаз любопытных кругом! Ну ещё бы,сам Мишель Волконский до больницы подвёз! И ничего не оставалось Саше,как укрыться в палате Владимирцева, хотя туда после вчерашней попойки она вообще не желала.
А там такое! -ну в смысле,в палате. Владимирцев при всём параде! И наверняка даже парфюмом прыснулся, красавчик! И ручку поцеловал,и в извинениях рассыпался,и так,и сяк. И вообще был таким милым,что прямо не могу! И быть бы приятной беседе,если бы не прикатил Гордеев, так его разэтак! Во всяком случае именно его карета показалась во дворе больницы, и Саша пошла выяснять,как и чего. Но слава богу,это маман прикатили, и братишка Арсений. Саша была рада,братик был рад, и оба попрали все правила этикета, к большому неудовольствию маман. А я и не знала,что обниматься на улице- это моветон.
И покатили они на Остоженку. Папашки дома не было, и сели обедать.А потом заявился Гордеев с идеей усыновить. Ну вот она,подстава!! И тут же случилась трагедия:уговаривая Арсения не предавать памяти отца, Саша заставила Алёну плакать,что взбесило Гордеева- и дальше случилось то,что наконец-то раскрыло глаза Алёне.
И тут проявил свой характер Сеня. Увидев,что Гордеев поднял руку на его сестру,он бросился её защищать. И тут стало ясно,что ни о каком усыновлении не может быть и речи.Этим поступком Гордеев сам себе всё испортил.И он это прекрасно понял!
Но настоящим ударом стало то,что поведала старая княгиня. Заявившись совсем нежданно для всех нас- и для Гордеева тоже, она сообщила принеприятную новость:теперь она-наследница всего состоянии погибшей Юлии. Так что изволите убираться прочь,господа хорошие! К вам это не относится, дражайшая Саша,можете жить сколько влезет! -такие слова прилетели к нашей героине и ввели её в ступор. Она-то думала,что и ёе выгонят- это же только мы,читатели,знаем,что на самом деле Саша нравится генеральше,а сама Саша более чем уверена,что генеральша её терпеть не может. А генеральша приглашает тусоваться в шикарной квартире как можно дольше! Вот уж удар поддых для Гордеева!
Платок,поданный ей генеральшой, дал повод свидиться вновь. И генеральша сразу отметила невероятное сходство с дедом. Ещё бы знать, с каким?!

Глава 26.Савинова

И что бы вы думали?? Саша таки пришла на бал! И сразу вывела из себя Ксению,находящуюся там же, из себя-на ней было платье,которое барышня Митрофанова прислали-с ей. Барышня -то поиздеваться хотела,на смех поднять,а Саша всё в свою пользу обернула- и заставила говорить о себе. А вот новость о том,что именно воспитанная Ксения толкает наркоту Голицыну, вызвала у меня шок.Чего-чего,а не ожидала!.. Думала,кто этот загадочный торговец "веселья"? А вот она,наша Ксенька! Знал бы Мишель,башку бы свернул! А если бы узнал,что именно Ксения нашептала гаденько Голицыну- убил бы вдвойне. Хотя куда там какому-то Голицыну тягаться с нашим Мишелем? Да подле него любой превращается в серое подобие мужчины...
Голицын тоже хорош.Никогда не поверю,что он не понял того,как Ксения к нему относится,как им помыкает,как использует его.Ведь видит же всё- и тем не менее выполняет всё. И что,что любовь? Балдой тоже думать надо! И гордость иметь.
У Саши своя беда- куда подевался Мишу??? Мишу,куда подевался? Да ещё Серёженька наш сладенький торчит у окошка, лясы точит.И Ксенька пялится! Нет,для одного вечера это уже чересчур!
А Эллочка рада,что Саша вызвала фурор. И чтобы ещё больше порадовать свою подругу, напомнила об Авдееве,типа он глаз с тебя не сводит! Тоска какая,не сводит... такая тоска!.. Ей бы Мишеля!.. куда подевался Мишу?
Так и хочется ответить: с подругой уехал в Париж. Но нет, Мишель на месте. И зелёные волшебные глаза никуда не делись. И когда Эллочка пожелала,чтобы Саша станцевала с Авдеевым, а Савинова, как ни странно, грубо сказала,что этого уж делать никак нельзя (секрет страшный знает,не иначе!),и Саша наконец призналась себе,что влюбилась в Мишеля ещё тогда,в их первую встречу -а что,я сама бы влюбилась в такое чудо-как появился наш Мишель.
Этого чуткая душа Саши вынести не смогла. Мало того,что она тут мучается угрызениями совести, страдает,он появляется тут и всех своей красотой ослепляет! И Саша позорно бежала... прямо в руки тому,перед кем чувствовала себя виноватой.
Уважаемый товарищ Сергей Авдеев! Ну вот за что,за что никто вас не любит,а? И сладкий вы,и добрый вы, и любая затычка... хм, и вообще хороший вы, а вот смотри ты, никому не по душе! Что же в вас такое,что меня от вас клинит?!.
Это было лирическое отступление,хм.
В общем,напоролась наша Саша на Авдеева. И сбежала снова. Позорно.В библиотеку. Вы не подскажете,где здесь библиотека?
А в библиотеке свои замуты.Тайное свидание. Мишель и Савинова... Мишель и Савинова?!..Стопэ,стопэ!.. Как так?! Они что...?! А,не, она его крёстная! Фу, пронесло,не успела поседеть.
Опа, а вот и секрет страшный! Ах ты, Сергей Авдеев,холоп несчастный!Да как ты посмел,как смог такое совершить?!. Нет тебе прощения!! И чувства вины теперь нет,только бешенство. Со стороны Саши. А вот Мишель проявил такое спокойствие,что я ему точно печеньку дам!
Саша же закручинилась,поняв,что Мишель правду знал,но не сказал ей. И сразу снова стала себя бичевать- да как она могла,да почему поверила этому аристократу, она плебейка, а он из высших кругов,тра-ля-ля,тополя... он не любит её! а она уже начала было думать... и всё в том же духе.
Ох, ну и что теперь делать?

Глава 27.Герберт.

Нужно делать ноги.
Так решила наша Саша и хотела было исчезнуть по-английски,но была перехвачена Эллочкой и пока возилась с ней, снова засияло солнышко-явился Мишель. И не только явился,но ещё пригласил Сашу на вальс!Не,ну нормально,а?
Более чем! И хотела наша Саша послать его куда подальше,но-внимание! я же не говорила,что нельзя в его глаза смотреть?- посмотрела-посмотрела на него и... танец состоялся.
Как это трогательно было! И создалось у меня такое впечатление нехорошое,что это было их прощание. Не знаю,откуда такие мысли взялись,но эти двое словно прощались друг с другом и со своим счастьем.
Печалька.
Авдеев тоже что-то надумал и решил отрезать путь Мишелю по окончании вальса. А к Саше на всех парах поскакал наш Голицын,решив взяться за план "Б" да-да,у него есть план "Б"! И пока он пытался уломать Сашу на бокальчик шампусика, Авдеев Сергей строил из себя мужчину. Ибо.
Да зачем ты это сделал,да как ты смел,да я тебе роги пообломаю... таковы были речи обиженного "мужа". На что ему ответили популярно,что ничего такого тут нет, и что тут такого, и что мне будет... Да я..да я... тут Авдеев не нашёл ничего лучшего,как сообщить о готовившемся убийстве на него,Мишу,если этот самый Мишу не отлипнет от его Сашеньки. И получил грандиозный ответ!
Ради такой девушки я, пожалуй, готов умереть!
Печенька!!!
И тут Авдеев,понимая, куда ветер дует и камень летит,признался в своей связи с Ксенией. Он умоляет не трогать Сашу,не мстить тем же способом. Ведь он любит Сашу! ну и что же, Мишу Ксению тоже любил. И глядя,как взбаламутился Авдеев, Мишель понял,что,в общем-то,Авдеев любит Сашу. как ни прискорбно. Но вот любит ли она его? А вдруг?Ну да,любит,он прекрасно это знает!
Млин.
Авдеев тем временем божится,что прибьёт Мишеля,если что,и Мишель,дав своё благословение на это дело,отправляется к Герберту. Что там наш Мишу забыл,узнаем чуть позже.
Повесив нос, Авдеев уныло повлёкся в сторону дивана,на котором с величайшим удобством расположились Голицын и Саша. Дули шампусик и премило беседовали. И это неприятно покоробило Авдеева. Он тут страдает, мучается, Сашу спасает от грязных лап Волконского Михаила, а она и в ус не дует!. Обидно.
Но ещё больше обидно стало,когда Саша демонстративно удалилась,стоило Авдееву подойти. Даже взглядом не одарила.Это навело на всякие мысли и подозрения нехорошие, и Авдеев чуть не зашатался от догадки. Она всё знает! ОНА ВСЁ ЗНАЕТ!!!И рассказал ей об этом Волконский!
Не,теперь его точно убить надо!Собраться с духом - и убить.
Саша тем временем кое-как избавилась от чересчур дружелюбной Эллочки,перед этим выслушав кучу брЭда насчёт Мишеля и того,что он тако красавчик,и какая они пара красивая, и так далее,и тому подобное.Но вот она,спасительная веранда! Можно хоть немножко отдохнуть от всех.
Не тут -то было. Нелёгкая принесла сюда одного чела... правильно,Сергея Авдеева.Который тут же-в кои-то веки! -распустил руки и,что называется,губы.
Так,куда подевался Мишу?
-Я был за углом! -гордо бы ответил Мишель,услышав такой вопрос.
За углом той же веранды, в зарослях дикого винограда, Мишель Волконский доставал Герберта,требуя,чтобы тот вернул его на фронт. Старый вояка был в ужасе. Зачем,как,почему? Жизнью не дорожишь своей,Мишенька? Мишель упрямо ведёт свою политику,не отвечая на данные запросы, и Герберт наконец сдаётся. Через неделю он возвращается на фронт, и что ж,если Мишель так хочет...
Добившись своего, Мишель откланялся. Но не успел и несколько шагов сделать,как стал свидетелем одной сцены.Которая вызвала у него тревогу.
«Ну всё, - подумал тогда Волконский, - теперь я его точно убью!»
Ещё одна печенька.
А дальше что было! Авдеева приложили мордой об стол.Довели до нервного срыва. До ползания на коленях.Ну и тому подобное.И ещё сказали,что ты мне,Авдеев,отвратителен!И понял Авдеев по ещё одной фразе - Я, в отличие от Ксении Андреевны, ещё помню, что такое девичья честь.-что уничтожен.
И сразу же полилась грязь на Мишеля. Типа он всегда меня ненавидел,готов сделать что угодно,лишь бы насолить - Я?!», тут уж Мишель оскорбился до глубины души. С детства ненавидел?. - и так далее, в том же духе. А потом,видя,что Саша ускользает из его рук, Авдеев решился и...
Выходи за меня замуж!
"Твою же мать, Авдеев...", подумал Мишель с разочарованием.
Полностью согласна,Мишу!
Однако Саша и тут не поддалась не провокации. Ни о каком "замуж" не может быть и речи! Поскольку ты мне, Авдеев Серёжа, отвратителен!!
У Мишеля от сердца отлегло, когда он услышал эту фразу. Странно, но он заметил за собой, что не дышал вот уже с полминуты, прислушиваясь: что, что она ответит?
Авдеев был в шоке:ему,такому блЯгородному и красивому,отказывают!!И кто!!! Плебейка!!!заррррЭжу!!
А Саша ушла,оставив Авдеева горевать,пачкать брючки и,кажется,слёзками капать. Мишель тоже удалился.
«Интересно, - спрашивал он себя в задумчивости, - а согласилась бы она, если бы не его измена с Ксенией?»
И почему-то Мишелю в ту секунду показалось, что положительного ответа он бы попросту не пережил. Самому было странно: почему, ну почему его так это волнует?! Такой умный, и такой глупый одновременно, Мишель всё ещё отказывался признавать, что безнадёжно в неё влюбился.
Вот такой финал главы меня более чем устраивает.

Глава 28.Арсений.

В другом месте тоже страсти кипят.На данный момент на квартире Гордеевых.Алёна вдруг прозрела.Наконец прозрела. Гордееву только и надо было,что руку на её дочь поднять,чтобы Алёна поняла,что за чудище этот Гордеев.Что делать,как быть? И просила Алёна прощения у погибшей Юлии,умоляла простить, и металась по комнате, не зная,что делать,как сбежать от Гордеева.
И когда явилась Саша, она не поняла всех чувств матери. Решила,что та снова решила поиграться в заботливую матушку. Что ж,печально, ведь Алёне сейчас нужна была поддержка, а Саша, уставшая от сцены на веранде,от всего,что на неё навалилось, не смогла этого понять.
Было поведано о внезапном -таком долгожданном и совсем ненужном теперь - предложении Авдеева. Вот интересно,если бы Саша не узнала о Ксении,Сергей бы и дальше с этим тянул? А вот готова спорить,что да! И когда Алёна услышала,что дочь отказала,сразу поняла причину.
Что ни говори,а мать родная. Сердцем чувствует.
Но когда Алёна принялась уговаривать дочь передумать,меньше свой характер показывать, и заодно попросить прощения у Гордеева- да,чего уж там церемониться,в самом деле! - саша мысленно всех послала,выгнала мать и спать пошла.
31 мая.Днюха Владимирцева. А Мишель отправился к Ксении. Пора уже точки над "и" ставить. В конце-то концов.И нечего Игнату коситься вообще.
Приехал. Ксения без прада,тьфу, без парада, но вся на игноре. Думает,сейчас Мишель спину гнуть будет.
-Я разрываю нашу помолвку, Ксения, и освобождаю тебя ото всех обязательств передо мной.
А вот получи,фашист,гранату!
Да как он посмел! Сказать такое ей,ей!!!.Из-за девки этой рыжей,да? Поменял меня,да?. Ну и так далее.
-Но чтобы спутаться с авдеевской шлюхой... Не ожидала от тебя такого!
- А вот кто из вас двоих его шлюха – это ещё вопрос. – Справедливости ради заметил Мишель, за что тотчас же получил пощёчину.
Молодца,защищает! Ещё печенька.
Поняв,что Мишеля не остановить,пришлось бухаться на колени и заливаться слезами.Но и это не помогло-млин,не мой день! -и Мишель отбыл. В неизвестном направлении.Хотя нет,очень даже в известном. На Остоженку.
А там крики,брань, попирание всех прав человеческих. в смысле Сашиных.Ни о каком ни удочерении,ни о усыновлении нет и речи! Иначе башку отчиму сковородкой снесу! и прочие угрозы. Затем побег из комнаты, внезапное появление Мишеля-хотя на самом деле тот уже давненько торчит тут,подслушивает, а затем внезапно на сцене появляется Сеня,брат Саши.
Увидев которого,Мишель замер. И протёр глаза. А Сеня,увидев своего кумира,тут же начинает вопросы задавать, и всё такое.А Алёна, выскочившая вслед, увидела взгляд Мишеля и всё поняла- хотя я ничего как раз и не поняла,не догнала пока! - и бац на пуфик.
А Мишель уже всё понял -ну что,ну что он понял?!мучалась я, пока не прочитала след.строки:
Признаться, мальчик был чудесный - светловолосый, голубоглазый, с родинкой на щеке, он весь прямо-таки лучился каким-то тёплым светом, дружелюбием и добротой. Совсем как его отец в его возрасте. Мишель даже эту фотографию хорошо помнил: раньше она всегда стояла на каминной полке в гостиной - здесь, на Остоженке. Алексей, когда съехал, забрал её с собой, это было единственное, что он взял на память. На фото они стояли все втроём, дети генеральши Волконской: князь Михаил Николаевич, тридцатилетний мужчина с богатырским разворотом плеч, княгиня Юлия Николаевна, молодая женщина с задумчивой улыбкой, и - вот точно такой же добрый, улыбчивый мальчик четырнадцати лет, князь Алексей Николаевич. У них даже манера высоко держать подбородок была одинаковой, и точно такие же ямочки на щеках! Создавалось впечатление, что тот, четырнадцатилетний Алёшка сошёл с фотографии, сделанной в далёком 1895-м году - прямо сюда, в широкую светлую прихожую остоженской квартиры. Это было... невероятно.
И тут я поняла! Это был Фантомас!!!
Но самое страшное было впереди!
В полнейшем изумлении она сделала невольный шаг назад, пропуская внутрь высокого, светловолосого мужчину в тёмном мундире с золотистыми эполётами и орденами. Однажды она уже видела его, давным-давно, когда была маленькой девочкой... Что ж, он практически не изменился: всё тот же пронзительный взгляд (это у него от матери), всё те же светлые волосы до плеч, всё та же надменная усмешка, и великолепная фигура, которую невероятно красил офицерский мундир с тремя звёздами на погонах.
Полковник Алексей Николаевич Волконский, просим любить и жаловать!
Мишель весело улыбнулся, скрестив руки на груди, а Алёна, поднявшая взгляд на вновь пришедшего, замерла и побледнела ещё больше. В последний момент она поднесла ладонь к губам, но у неё всё равно вырвалось сдавленное, хриплое:
- Алёша...?
Без комментариев.

Глава 29.Алексей.

Которая меня убила!!!Я не ожидала такого поворота событий!! Никак не ожидала!Вот это поворотец,вот это да!Автор,браво!
Что ж,остаётся пожалеть Алёну. Ведь была из высшего света,была молода и любима,да вот судьба -а вернее,мать- распорядилась по иному. Алексей зря сделал,что конюхом притворился, а Михаил зря сделал,что подыграл. Тут я полностью с Ксенией Xiomara согласна.Если бы он сразу сказал,кто он,ничего бы этого скорее всего не было бы. И судьбы этих двоих сложились бы совсем иначе!
И я несколько разочарована в Алексее. Зачем так было поступать,мстить? Зачем? Месть! Тьфу на тебя, и на тебя,Алексей!Сто рублей,гад! Запихать бы тебе их в глотку!! Из-за твоей шутки-игры в конюха Алёна стала почти нищенкой,из-за тебя у неё теперь другая жизнь! Да ещё и ребёнка сделал, Сеню. Понятно,что это дело случая,но мог бы нормально поговорить,узнать,как дела?!Хотя,узнав, что Алёна с другим,застрелиться хотел...слава богу,Юлия вовремя подоспела,вырвала пистолет!..
А ведь штука странная -эта жизнь. Родилась Алёна графиней,вращалась в высших кругах, а потом резко всё поменялось. Свадьба с нелюбимым человеком,поклёпы,наветы, и вот они лишились всего, опустились почти на самое дно.И ведь в этом виноват исключительно Алексей!По его наводке Гордеев выбрал Тихонова козлом отпущения. Нет,не могу я любить Алексея Волконского, а ведь раньше он вызывал у меня восхищение, а сейчас... нет,не могу!.
Руками Гордеева он отомстит за свою поруганную любовь, за свои растоптанные чувства!
Шах и мат тебе,Алексей Волконский! В моих глазах ты опустился ниже некуда.
А Алёну мне теперь искренне жаль. Такой она стала из-за борьбы за место под солнцем. В грязь и темноту её скинул любимый,Алексей,чтоб ему.И из-за него вся жизнь Алёны,а затем и Тихонова, исковеркана.
Дайте мне шпагу, я его кокну!
И узнав,что после неожиданной встречи в Петербурге, после ночи, она ждёт ребёнка, Алёна чуть не погубила невинное дитя,да одумалась-благодаря Сашеньке одумалась!
Мда-а,Автор, поразил ты меня!Действительно поразил!! Такое завернуть не всякому под силу.
Респект и уважуха!
И опа!!!Сашка наша никакая не плебейка, а очень даже графиня!! Так что срочно,срочно под венец тащим,Мишель! -главное,чтобы сестрой единокровной не оказалась
А вот неспроста подался наш хлюндец Алексей на Остоженку,ох неспроста!


Cпасибо,жду проды!!!


Спасибо,мне очень приятно!!
_________________

 » Глава 30. Софья

- Что бы ты ни собирался сделать, я прошу тебя, одумайся! – произнёс Мишель, когда они с Алексеем наконец-то остались наедине. Дядюшка уютно расположился в кресле подле незажжённого камина, вытянув длинные ноги, и с задумчивым видом поглядывал на начищенные до блеска мыски своих сапог - так, словно кроме них его вообще ничего не волновало. Мишеля подобное поведение невероятно раздражало, он слишком хорошо знал дядю для того, чтобы уже по одному этому взгляду убедиться: быть беде. Полковник Волконский наверняка задумал какую-то гадость, Мишель уже вполне предполагал, какую именно, и оттого ему делалось бесконечно противно.
"Господи, как я ото всего этого устал", - подумал он, демонстративно встав у открытой двери на веранду, когда Алексей позволил себе закурить – прямо в гостиной у генеральши, без малейшего стеснения.
- Миша, не делай такое лицо! - беспечно фыркнул тот, наблюдая за его недовольным профилем. - Будет весело, вот увидишь!
- Весело?! Ты действительно находишь это весёлым? Тогда ты ещё хуже, чем я думал, Алексей.
- Посмотрите-ка на него! - пробормотал полковник Волконский, неодобрительно хмыкнув. - Экий чистоплюй! Всё ещё стараешься не испачкаться, живя в этой грязи? Да ты и так уже в ней по уши!
- А тебе-то, как я погляжу, не терпится внести свою лепту, сделать ещё хуже?
- Разумеется! Они убили мою сестру, чёрт возьми! Твою, между прочим, родную мать! И когда я ехал сюда, я пребывал в святой уверенности, что задушу ублюдка Гордеева собственными руками, а потом плюну на его труп! Но теперь я понял, что есть и другие способы отомстить, куда более... тонкие... - он улыбнулся с подобием на беспечность, но получилось всё равно жестоко и хладнокровно. Мишель покачал головой и сказал с похвальной категоричностью:
- Ты мне отвратителен.
- Что?!
- Да нет, даже не так: я не знаю, кто больше отвратителен мне - ты или отец, или эта ваша... женщина, - воспитание всё же не позволило Мишелю сказать то, что он хотел сказать. - Одумайся, Алексей, я прошу тебя! То, что ты задумал, это... это до такой степени грязно и низко, что я и говорить об этом не хочу!
- А с каких это пор ты стал таким благородным, Мишель? - едва ли не с вызовом спросил Алексей, пристально глядя на него. Он упрямо не понимал, отчего племянник не разделяет его энтузиазма и почему хмурится вместо того, чтобы с весёлой улыбкой подначивать, призывая его немедленно ехать на Остоженку и творить правосудие. Забыл, что ли, кто свёл в могилу его любимую матушку?
А у Мишеля, признаться, в тот момент отвращение к Алексею с его грязными намерениями достигло апогея. Настолько, что он даже и не хотел уже рассказывать ему о своих достижениях в расследовании убийства Юлии Николаевны. С огромным трудом ему пришлось пересилить себя и всё же снизойти до разговора с этим бессовестным человеком. Мишель внушил себе, что делает это ради матери - вдруг Алексею известно чуть больше, чем Кройтору и Рихтеру? Как оказалось, он не прогадал, делая на него ставку.
Ни про похищенных детей, ни про Матея Кройтора Алексей не знал, это факт. Зато Лучию Йорге прекрасно помнил, так уж он был устроен, что не мог пропустить ни одной юбки, и с высокой безликой румынкой, подругой его сестры, познакомился ещё лет с десять назад, во время её первого визита в Москву к дорогой Юлии.
- У меня есть основания полагать, что она здесь сейчас, в городе, - сказал Мишель на это. - Познакомь меня с ней.
- Что, Миша, привлекают женщины постарше? - с ехидцей поддел его Алексей.
- Очень смешно, чёрт возьми!
Вздохнув, Мишель отвернулся к окну и стал думать, как быть дальше. Всё меньше и меньше времени оставалось до отъезда, а возвращение Алексея, на которого он так надеялся, обернулось или вот-вот обернётся катастрофой. Рассчитывать на него было нельзя - похоже, дорогой дядюшка преследовал исключительно свои собственные интересы! И даже то, что к смерти Юлии Николаевны Гордеев оказался не причастен, Алексея ни в коей мере не останавливало. "Они свели её в могилу", - твердил он, будто и не слыша про Матея Кройтора. Что ж, пускай думает, что хочет, делает, что хочет, лишь бы... вот тут мысли Мишеля всякий раз спотыкались о его гордость, но, минуя это препятствие, упрямо шли дальше - лишь бы всё это не отразилось на Александре. Лишь бы она, невинная душа, не пострадала во время этого буйства стихий! Если сцепятся трое: Гордеев, Алёна и Алексей, то разразится настоящая буря. А хуже всего придётся тем, кто и не виноват-то ни в чём, по сути: Александре и этому мальчику... Арсению.
"Он такой же родной мне, как и Катерина. Господи, ну надо же так!" - думал Мишель с тоской, но впрочем, тут же находил и положительные стороны в данной ситуации. Хорошо, что Арсений. Хорошо, что не сама Александра! А это вполне могла оказаться она, ведь она имела все шансы родиться дочерью этого распутника, Алексея Волконского!
"Впрочем, то, что она не дочь Алексея, ещё не означает, что она не моя сестра!"- подумал Мишель мрачно. С детьми Санды и Матея Кройтора по-прежнему ничего не было ясно, и это тоже удручало, наводило на печальные мысли и заставляло Мишеля время от времени вздыхать. Он ни на секунду не верил, что может быть сыном Матея Кройтора, но его вера, к сожалению, ничего не решала. Нужны были доказательства, а как раз их и не было.
До тех пор, пока Алексей, про чьё присутствие напоминал лишь едкий сигаретный дым, не произнёс вдруг:
- Ты сказал, из дома пропал её дневник и фотография?
Мишель поднял голову, поглядев на дядюшку с некоторым недоумением. Погружённый в свои мысли, он уже и забыл, что не один в гостиной. И не сразу поняв адресованный ему вопрос, неуверенно кивнул. Тогда Алексей усмехнулся и сказал загадочно:
- На счёт фотографии не уверен, но я знаю наверняка, где искать дневник. Может, в нём найдутся те ответы, что ты ищешь?
"Вот именно, я ищу, - думал Мишель, покидая квартиру генеральши Волконской. На душе у него было прескверно. - Потому что тебя-то, Алексей, по-видимому, устраивает твоя собственная версия случившегося... Господи, образумь его!"
По дороге к больнице Мишель только об этом и размышлял. Его безумный дядюшка ещё задержится в городе на недельку-другую, после его отъезда, и что тогда?! Как, на кого оставить Александру? С Алексея не станется и её совратить, можно подумать, Мишель не видел, какие взгляды распутный полковник бросал на неё, не стесняясь ни Алёны, ни Арсения, ни собственного племянника… И как его вразумить?! Помнится, генеральше Волконской и тридцати лет не хватило, чтобы вернуть сына на путь праведника, а у Мишеля оставалось всего каких-то пару дней! И он очень боялся не успеть.
«Пора уже взять себя в руки», - подумал он мрачно, подходя к двери в палату Владимирцева. У друга, в конце концов, день рождения! – ни к чему заходить к нему с кислой миной и портить ему настроение и без того не радужное. Вряд ли вечный оптимист Володя представлял собственное двадцатипятилетие в четырёх стенах больничной палаты, сидя в инвалидном кресле с клетчатым пледом на перебитых ногах, и вряд ли он…
Додумать свою мысль до конца у Мишеля не получилось, потому что он никак не ожидал увидеть смеющегося от всей души Владимирцева, вместе с Александрой задувающего свечи на торте. Это зрелище заставило его на пару секунд замереть на пороге, с невольной улыбкой качая головой.
- А-а, ну же, ещё-ещё-ещё, их нужно все задуть, иначе желание не сбудется! – напутственно твердила Александра, помогая ему изо всех сил. До чего милая она была сегодня! И до чего красивая, словами не передать! Наконец-то зажил её разбитый висок, и извечная небрежная коса через плечо сменилась аккуратной высокой причёской. Локоны из неё всё равно выбивались, свисая закрученными прядями вниз, но тоненькая шейка и маленькие, аккуратные ушки ныне были открыты и радовали взор настоящих ценителей женской красоты. И между прочим, не одного Мишеля радовали.
«Господи, да он влюблён в неё!» - с невероятным изумлением вдруг понял Волконский, глядя на Володю, который улыбался Саше и кроме неё никого и ничего не замечал. Зато сама Саша заметила, услышав, как открылась дверь, и сделала красивый реверанс, приподняв полы своего больничного халата.
- Ваше величество!
- Я погляжу, времени вы тут даром не теряете, – отметил Мишель, чувствуя, что улыбается – против воли, всё равно улыбается. Оставалось надеяться, что со стороны он не выглядит таким же безнадёжно влюблённым идиотом, как Володя или тот же Сергей Авдеев.
- Александра Ивановна была так любезна, что приготовила мне праздничный подарок в виде этого чудесного торта! – отозвался Владимирцев, польщённый до глубины своей офицерской души. Потом он подмигнул Мишелю и громким шёпотом добавил: - И ещё кое-что, между прочим!
Изобразив на лице таинственность, Владимирцев достал из внутреннего кармана изящный портсигар и продемонстрировал Мишелю. Он был полный, и папиросы-то были не из дешёвых.
- Воробьёв разрешает курить у себя в больнице? – полюбопытствовал Мишель, подняв взгляд от папирос на Владимира. Тот сделал вид, что не понимает, о чём это толкует его товарищ, и поспешно убрал портсигар обратно в карман. Затем рассмеялся и отмахнулся.
- Волконский, не будь таким занудой! Тебе самому девушки никогда не делали таких подарков, вот ты и завидуешь! – простодушно сказал он, не ведая при этом, что в чём-то был прав. Девушки Мишелю чаще всего дарили самих себя, и ничего больше. Да ему-то, собственно, большего никогда и не требовалось, но…
…но сейчас он вдруг поймал себя на мысли, на совершенно дикой и неуместной мысли, что с радостью поменялся бы с Володей местами, лишь бы только она точно так же заботилась о нём самом.
«Я стал пугающе сентиментальным», - сказал себе Мишель и попробовал вернуть лицу прежнее серьёзное выражение, но опять не получилось. Потому что Саша, уже успевшая в мыслях раз сто отругать Владимирцева за бестактные речи, вдруг обратилась к нему так ласково, так добродушно:
- Ваше величество, не желаете ли присоединиться к чаепитию?
Владимирцев, между прочим, был тот ещё негодник, а потому приподнял бровь и спросил с наигранной строгостью:
- А моего мнения вы не спросили, Александра Ивановна? Это же мой день рождения, в конце концов! А Волконский, как бы я его не любил, увы, веселиться не умеет совершенно!
- Смотря что ты подразумеваешь под словом «веселиться», – не стал спорить Мишель, изо всех сил борясь с улыбкой. – Упиться до полусмерти в компании хорошенькой медсестры? О нет, Володя, такое веселье, увы, не по мне!
«Он назвал меня хорошенькой!» - с замиранием сердца подумала Саша и почувствовала себя самой счастливой на свете. И, разумеется, не заступиться за Мишеля не могла.
- День рождения, может, и ваш, Владимир Петрович, а вот торт, вроде как, мой. Так что это мне решать, кого угощать им, а кого нет! Ну так, ваше величество? Присоединитесь к нашей скромной трапезе? – спросила она, а сама подумала, что ему, возможно, и не захочется вот так, по простому, без этих изысканно сервированных столов, к которым он привык, без светских разговоров… И тут же, сама не зная зачем, добавила: - Если вас смущает моё общество, я могу уйти, оставить вас вдвоём.
- Что?! – в один голос спросили Мишель с Владимиром, но Мишель, правда, чуть менее эмоционально. Сложно описать словами, каким негодяем он себя чувствовал в тот момент. О да, она вполне естественно считает, что противна ему! И кто виноват? Кого вообще можно обвинить в этом, кроме себя самого?! Кто в первые дни знакомства то и делал, что указывал ей на их социальное неравенство, исправно давя на больное – мы с тобой не ровня, не ровня…
И что теперь делать? Как завоевать её доверие обратно?
И главное, нужно ли? Он всё равно уедет со дня на день – может, и лучше будет оставить всё как есть?
- Не вздумай никуда уходить, – сказал он всё так же строго, вопреки собственным чувствам, продолжая играть всё ту же роль бесчувственного старшего брата. – Боюсь, этим ты испортишь праздник нашему Володе!
«И на что это вы намекаете, ваше величество?» - с насмешкой спрашивала Саша, но спрашивала, разумеется, мысленно. Волконский её взгляд понял и решил уточнить:
- Я это к тому, что я действительно совершенно не умею веселиться. Но, тем не менее – да, сестрёнка, я к вам с удовольствием присоединюсь!
- Ой, ну просто камень с души! – проворчал Владимирцев, старательно изображая недовольство. Хватило его, впрочем, ненадолго. Тут же он расхохотался и, раскрыв объятия, дождался, когда Мишель подойдёт к нему. И когда они крепко обнялись, он шепнул еле слышно: - Дружище, я так рад, что ты не забыл обо мне!
О да, не забыл. И о подарке тоже не забыл. В руки Владимирцеву легла небольшая продолговатая коробка, завёрнутая в коричневую бумагу и перевязанная лентой. Тот с невероятным возбуждениембпринялся распечатывать, видно, сразу догадавшись, что там. Саша не без любопытства встала у него за спиной, заглядывая через плечо, и тихонько ахнула, когда Владимир Петрович извлёк из коробки ручной работы револьвер с белой резной рукояткой из слоновой кости.
- Ему ни в коем случае нельзя дарить такие вещи, он же непременно застрелится! – прошептала Сашенька, глядя на Мишеля в растерянности. Володя сделал вид, что её слов не услышал, а может и впрямь не услышал, зачарованно разглядывая оружие. А Мишель с усмешкой сказал:
- Ну не такой же я идиот. Патронов там нет, Владимир, можешь не искать. Их ты получишь, когда восстановишь своё доброе имя в моих глазах. А уж для этого тебе придётся постараться! – Это было произнесено вроде бы и в шутку, но в то же время с намёком. Владимирцев улыбнулся, вроде как пристыжено, и кивнул.
- Я попытаюсь, Миша. Спасибо тебе! Мой батюшка, помимо элитного вина, собирал так же раритетное оружие, и я кое-что понимаю в револьверах прошлого века! Достаточно для того, чтобы догадываться о его стоимости. Благодарю тебя от всей души!
«Ну ещё бы, это вам не мои жалкие папиросы!» - подумала Сашенька с тоской, искренне сожалея, что слишком стеснена в средствах, чтобы широким жестом подарить Владимирцеву что-то по-настоящему стоящее, как этот револьвер, к примеру. Впрочем, переживала она напрасно, Володе важнее всех подарков было её внимание, её улыбка. И ничего больше уже не нужно было для счастья бедному офицеру.
- Я схожу за чаем, - произнесла она и, не сдержавшись, вновь сделала красивый реверанс, когда поняла, что Волконский на неё смотрит. Улыбаясь, она проследовала к двери, такая лёгкая и изящная, а оба товарища как по волшебству повернулись и смотрели ей вслед… Мишель спохватился первым. Тряхнув головой, он постарался прогнать наваждение и повернулся к Владимирцеву, который уже и не пытался скрыть, как он очарован.
- Она просто чудо! – без малейшего стеснения объявил он, когда понял, что выдал себя с головою.
- В самом деле? Пару дней назад ты утверждал обратное!
- Я был глупцом! – простодушно ответил Владимирцев, всегда умевший признавать свою неправоту, в отличии от некоторых. – Обиженным на жизнь глупцом! Моя Наташа, она… своим поступком внушила мне, что все девушки одинаковые! А, видишь, оказывается, это не так! Встречаются и достойные. Я знаю, тебе, возможно, тяжело это понять, учитывая то, из какой она семьи, но… Знаешь, Мишель, я женился бы на ней без раздумий, если б только мог!
Тут Волконский позволил себе высоко поднять брови, весьма и весьма изумлённый такому искреннему признанию. Владимир же невесело улыбнулся, наблюдая его реакцию, и кивнул в ответ.
- Да-да, глупо звучит, я знаю. Но она… она чудесная девушка! Никогда прежде мне не встречались такие, и откуда-то я знаю, что не встретятся более. Ах, если бы я только мог! Не посмотрел бы, что я дворянин, а она нет – да плевать на условности! Я просто предложил бы ей свою руку и сердце, и носил бы её на руках до скончания дней, как она того заслуживает! Если бы я только это мог…
И что-то такое было в его словах… искреннее, чистое. И правильное, очень правильное! В том и дело, что титулы и деньги значения не имеют. И Ксения Митрофанова яркий тому пример: и при деньгах, и дворянка знатного роду, а до чего низменная, мелочная, продажная! А самые лучшие и верные девушки, может так статься, как раз и «из простых», из тех самых простых, которых Мишель всю свою сознательную жизнь и за людей-то не считал!
Володя оказался гораздо умнее. И не настолько ослеплён классовыми предрассудками, чтобы не понимать очевидных истин.
- Почему она зовёт тебя «ваше величество»? – спросил он с улыбкой. – Она думает, что ты принц или царь? По-моему, это пошло и вульгарно! Если это льстит твоему княжескому самолюбию, то ты – конченый человек, Мишель! – тут он, правда, рассмеялся, из чего следовало, что обижать товарища Володя не хотел. Но Мишель и не думал обижаться: разве на правду обижаются? Володя прав, кругом прав!
«Я вёл себя как последнее ничтожество, притеснял её, хамил… и в итоге добился того, что окончательно потерял себя в её глазах! Самое обидное, что назад уже ничего не вернёшь. Дважды произвести первое впечатление ещё никому не удавалось. Я идиот, господи, какой же я идиот…» - и неизвестно, сколько бы ещё Мишель терзался угрызениями совести, если бы не Володин тихий голос, выведший его из размышлений.
- Миша, не хочется портить такой чудесный вечер грустными разговорами, но… я хочу, чтобы ты знал. Возможно, это последний раз, когда мы с тобой видимся, – заметив обеспокоенное выражение в глазах товарища, Владимирцев кивнул и продолжил: - Сашенька убедила меня на повторную операцию. Они с мадам Воробьёвой попытаются меня спасти. У них может не получиться, и я рискую умереть от болевого шока, так что… эта наша встреча может стать последней.
Отчего-то Мишель был твёрдо убеждён, что если за дело взялась «Сашенька», то беспокоиться не о чем. Она же, вроде как, «доктор от бога», или нет? Слышал, слышал он, что о ней говорили! Самого Воробьёва, кажется, и то восхваляли не так!
Поглядев на Владимирцева, он спросил тихо:
- Когда?
- Завтра вечером, – послушно ответил тот. – Когда уедет Воробьёв. Его жена не хочет, чтобы он знал, эта операция не совсем официальна.
Вот так, значит. Мишель невесело улыбнулся, однако, по-прежнему уверенный и в Александре, и в Марине Воробьёвой. Почему-то ему казалось, что эти две барышни не дадут Владимирцеву пропасть.
- Что ж, всё понятно, – тихо произнёс он. – Тогда искренне желаю тебе удачи, Владимир.
- Если всё получится, мы с тобой ещё пробежим кросс, как в старые добрые времена! – изо всех сил стараясь бодриться, произнёс Владимир. И, заметив, что Мишель заметно помрачнел, коснулся его руки. – Что? Не веришь в успех? Я, признаться, тоже сомневаюсь, но…
- Нет-нет, не в этом дело! – Мишель поспешно покачал головой. – Я просто… я попросил полковника Герберта добиться для меня назначения на западный фронт. Со дня на день я уеду обратно на войну. И, вероятно, оттуда уже не вернусь. Так что ты прав, Володя, возможно, это наша последняя встреча.
- Господи, зачем?! – со вздохом произнёс Владимир, не скрывая искреннего недоумения.
Мишель не ответил, перевёл взгляд за окно, где сгущались по-летнему тёплые сумерки. Зачем? Володя его всё равно никогда не поймёт. Да и кощунственно как-то говорить об этом ему, объяснять свои причины… Несчастный Владимирцев ни о чём не мечтает так, как о послушных ногах и крепком здоровье, а у Мишеля всё это есть – всё то, что бедному Володе и не снилось! И он, вместо того, чтобы беречь себя, свою жизнь, вместо того, чтобы жениться на хорошей девушке, берёт и… добровольно соглашается на чистой воды самоубийство! Да никогда в жизни Владимирцев его не поймёт и уж точно не поддержит.
И правда, не добившись ответа, Володя продолжил:
- Миша, я хочу сказать, вы ведь вместе с Алексеем Николаевичем воевали… он большой человек, он ни за что не позволил бы тебе пропасть, пока ты с ним! Зачем тебе этот западный фронт, зачем ты хочешь вернуться?! Оставайся при дяде, воюй себе где-нибудь, где не так страшно, как там! Чем тебе у Алексея Николаевича-то не служится?!
Про Алексея Николаевича Мишель с некоторых пор не мог и слышать без отвращения. Да и не только в нём было дело. И как же хорошо, что Александра вернулась так вовремя! В руках у неё был горячий чайник, и появление девушки подарило Мишелю возможность не отвечать.
- Ой, а чего это мы такие мрачные?! – ахнула она с притворным недовольством. Затем прищурилась, глядя на Владимирцева пытливо. – Нет, с его-то величеством всё понятно, он никогда не улыбается, но вы-то, Владимир Петрович! Где ваша коронная улыбка? Улыбнитесь, порадуйте моё девичье сердце!
«Она ещё и бессовестно кокетничает с ним, прямо у меня на глазах!» - подумал Мишель с некоторым возмущением, но впрочем, скоро сменил гнев на милость, заметив, как тепло улыбается Владимирцев в ответ на её просьбу. Разве можно было его судить? Саша, похоже, единственный лучик света в его жизни, единственная отрада! И сама онп это прекрасно понимает, а оттого ведёт себя столь беспечно – хочет порадовать его, расшевелить.
Так что Мишель решил об оскорблённых чувствах своих позабыть на время, взяв с себя немую клятву не завидовать Владимиру ни в коем случае. Тем более, Саша без малейшего стеснения и за ним взялась ухаживать, положив на его тарелку кусочек наивкуснейшего шоколадного торта собственного изготовления. Их руки соприкоснулись, когда он принимал у неё тарелку, на секунду он поднял на неё взгляд, и мгновенно утонул в тёплых, янтарно-карих глазах. Саша смущённо улыбнулась, а Мишель коротко улыбнулся в ответ, впрочем, поспешив вернуть своему лицу привычный серьёзный вид.
Вместе они просидели около двух часов, и это были определённо самые беззаботные два часа в жизни Мишеля. Никогда прежде он не смеялся так искренне, как в тот вечер, и никогда со дня смерти матери ему не было так… легко, именно легко – вот подходящее слово! С души будто камень свалился, а всё почему?! – неужели из-за того, что рядом была вот эта забавная, хохочущая от всей души рыжеволосая девчонка?
«Это не могло случиться со мной», - сказал сам себе Волконский. И, противореча собственным принципам и утверждениям, противореча голосу рассудка, который он так привык слушать, под конец их чудесных посиделок он вышел следом за Александрой в коридор и, наконец-то оставшись с ней наедине, сказал:
- Я завтра собираюсь в имение с утренним поездом. Не хочешь поехать со мной?
Зачем…? Зачем он ей это предложил?! И что она теперь ответит? И главное, почему он волнуется, словно мальчишка?! Ведь прежде он делал девушкам куда более откровенные предложения, и ничего, не волновался. И уж точно никогда не боялся отказа так сильно, как теперь…
А Сашенька едва ли не выронила из обеих рук тарелки, которые взялась унести. Съездить с ним в имение?! Господи, зачем, для чего? Ах, да, её собственный дом неподалёку, может, он подумал, что она захочет навестить родные места… О, да, она и хотела, вот уже сколько времени хотела! Но… но с какой стати это беспокоит его величество? Что с ним происходит, отчего он вдруг стал таким нежным и заботливым?! О-о, нет, нет, господи, нет, ни в коем случае нет, она же пропадёт, она же…
- Да, – произнесла она, и голос предательски дрогнул. Облизнув губы, Саша повторила увереннее: - Да, ваше величество, это было бы чудесно! Я… я ведь так и не забрала свой шарфик!
Выкрутилась! Экая молодец, будто дело и впрямь в одном лишь только шарфике!
- В таком случае, я заеду за тобой завтра, – сказал Мишель и тут же покачал головой, пресекая все возможные протесты. – Я сказал, что заеду, значит заеду, и точка.
«Ишь, раскомандовался!» - подумала Саша, поначалу с негодованием, но потом её охватило чувство такого безграничного счастья, что она уже и думать ни о чём другом не могла. И с позором поймала себя на мысли, что Мишель Волконский стал единственным человеком, которому она почла бы за радость подчиняться. До конца своих дней.
***
- Серёжа! Серёжа, открой немедленно! – Софья Владимировна Авдеева вот уже которую минуту неустанно барабанила в дверь в покои сына, без малейших, однако, успехов. – Серёжа, я прошу тебя, открой сейчас же!
Вчерашним вечером он вернулся подавленный, в запачканных на коленях брюках, измученный, разбитый и какой-то… неживой! Привычная радостная улыбка, расцветающая на его лице всегда при виде матери, ныне испарилась без следа, а выражение лица оставляло желать лучшего. Боже, да какая беда с ним приключилась? Как и любая мать, графиня Авдеева испытывала острую потребность защитить и уберечь своего единственного ребёнка от любых невзгод, но вчера он не впустил её, а сегодня и вовсе отказался открывать. Она уж было заподозрила нехорошее, когда с той стороны тяжёлой двери послышались шаги. Потом щёлкнул замок, и любимый сынок, гордость и отрада, предстал перед нею во всей своей плачевной красе.
- Бог мой, ты что, не ложился со вчерашнего вечера? – ахнула Софья Владимировна, заприметив всё те же светлые брюки с пятнами грязи на коленях. – Серёжа, что произошло, ты можешь мне объяснить?
Но, увы, объяснить внятно Серёжа ничего не мог. Вместо этого он разрыдался, совсем как девчонка, размазывая по щекам горькие слёзы безнадёжного отчаяния. Софья Владимировна поначалу опешила от такого зрелища, никак не ожидая увидеть своего взрослого сына плачущим, но потом материнское начало взяло верх, она ахнула и бросилась утешать его, прижав к своей груди.
- Ну, ну, мальчик мой, тише, тише! Скажи, умоляю, что случилось! Мама здесь, мама рядом, мама поможет тебе! Кто, кто посмел обидеть моего сладкого мальчика? Живо признавайся, и мамочка со всеми разберётся!
Ну, Серёжа и признался. Ничуть не стесняясь собственного отчаяния, пожаловался самому близкому своему человеку, собственной матушке.
- Саша! Это всё она!
- Сашенька?! – Софья Владимировна, отдадим ей должное, понапрасну на хорошую девушку сердиться не поспешила. – Наша Сашенька? Тихонова? Но, Серёжа, что такого она сделала? Это милейшее создание никому не способно причинить вред, и…
- Она отказалась выходить за меня замуж, мама! – воскликнул Сергей, отстранившись от Софьи Владимировны. Вспомнил, наконец, что он мужчина и ему как-то не пристало рыдать у матушки на груди.
- Отказалась… что? – графиня Авдеева обомлела и в бессилии опустилась на стул, что стоял возле стены, рядом с нею. Если бы не этот стул – повалилась бы на пол, как пить дать, упала бы! Мало того, что её сынок сделал предложение Сашеньке Тихоновой, так она ещё и… не приняла его? Помилуйте, это нелепо! Она не могла отказать, просто не могла!
Они ведь с детства любили друг друга, Софья Владимировна сама помнила, с каким восторженным умилением смотрела эта милая девочка на её сына! Да, она вовсе небогата, но авдеевских денег вполне хватило бы, чтобы обеспечить достаток этой чудесной паре, раз уж того хочет их единственный сын… Софья Владимировна вовсе не была против, она вообще на всё была согласна, лишь бы у любимого Серёжи было всё, что он хочет! Но чтобы Саша отказалась от него сама? На это должна была быть очень серьёзная причина!
- Милый, боюсь, я не понимаю тебя, - призналась графиня Авдеева, глядя на сына. - Я ни за что не поверю, чтобы наша Сашенька…
И вот это «наша Сашенька» до того резануло слух несчастного Сергея, что он не выдержал и разрыдался снова, спрятав лицо в ладонях.
- Мама, я не смогу жить без неё! Я люблю её, мама, понимаешь?! Мне кроме неё никто не нужен, никто! – оборвав свои эмоциональные возгласы на полуслове, Сергей вдруг не в пример самому себе твёрдо и решительно произнёс: - Я застрелюсь!
Софья Владимировна снова ахнула и, вскочив со своего места, бросилась к сыну сызнова, схватила его за плечи и хорошенько встряхнула.
- Сергей! Немедленно прекрати! Как у тебя язык-то поворачивается такое говорить?! – гневно воскликнула она, а сама, глядя в его заплаканные глаза, думала с тоской: бог мой, а ведь и впрямь любит…
- Мне не нужна эта жизнь без неё, мама! А она мне отказала, понимаешь?! Отказала!
- Ничего,– тихо-тихо произнесла Софья Владимировна и, снова обняв сына, принялась гладить его по кучерявым пепельно-русым волосам. – Ничего, ничего, сынок, мы что-нибудь придумаем… Мы заставим её передумать, вот увидишь! Я уверена, вам нужно просто ещё раз поговорить, и всё решится!
Серёже до смерти не хотелось признаваться матери в том, что Сашеньку он потерял исключительно по своей собственной глупости, но и промолчать он не смог.
- Мама, я виноват перед ней, очень виноват! Я обидел её, но я же не хотел! Я извинился, а она меня не простила! А когда я предложил ей стать моей женой, она велела мне идти прочь! Она прогнала меня, мама! Ах, нет, я не могу так больше, я лучше умру!
- Ну-ну, сынок, тихо-тихо… не нужно поспешных решений. Мы убедим её простить тебя.
- Как?! – в отчаянии вскричал Сергей. – Как, мама?! Она и видеть меня не хочет после вчерашнего! Но я же не хотел, господь свидетель, я не хотел…
Софья Владимировна ещё некоторое время успокаивала сына, гладя его по волосам и тихим голосом убеждая, что всё образуется. А уж потом, взяв с Сергея обещание не делать никаких глупостей, а прежде дать ей возможность решить проблему, вышла из его комнаты, тихонько притворив за собою дверь. Она не сомневалась, что всё получится. Графиня Авдеева была любящей матерью и души не чаяла в сыне, а раз сын хотел эту девушку, то Софья Владимировна из кожи вон вылезет, но раздобудет её для него! И если нужно, она даже заставит Сашеньку не только простить, но и полюбить Серёжу всем сердцем. Лишь бы только её мальчик был счастлив!
Руководствуясь своим священным материнским долгом, Софья Владимировна направилась в кабинет к супругу, где стоял телефонный аппарат. Продиктовав телефонистке нужный номер, графиня Авдеева стала ждать, прислушиваясь к гудкам. И когда на том конце провода ответили короткое «у аппарата», она улыбнулась, уверенная в своей победе.
- Викентий Иннокентьевич? Добрый день! Это Софья Авдеева, я бы хотела с вами поговорить…
***
Это было безумие, безумие! Сашенька полночи не спала в предвкушении, ворочаясь в постели, кусая губы и широко раскрытыми глазами глядя в потолок. Зачем, зачем она только согласилась?! Как могла быть такой бесконечно глупой, неужели верила до сих пор, что он, он может обратить на неё внимание? Неужели надеялась, что сможет преодолеть ту пропасть, что разделяла их и всегда будет разделять?
Или и впрямь преодолела? Потому что когда он приехал за ней в Марьину Рощу, то вёл себя как ни в чём не бывало, и был дружелюбен, как никогда! То есть, разумеется, это ни в коем случае не означало, что он всю дорогу шутил и веселился – о нет, но Саша считала своей маленькой победой уже то, что он улыбнулся ей целых два раза, при этом ни единого раза не стремясь с ней поссориться, а на вопросы её отвечал развёрнуто и подробно. И даже рассказал о том, как продвигается расследование, а оно продвигалось, к Сашиной величайшей радости! Но кое-что упрямо не давало ей покоя ещё с того дня, как она узнала о смерти дядюшки Адриана, знаменитого на всю Румынию.
- Максим Стефанович сказал, что Кройтор вернулся за Юлией Николаевной спустя двадцать пять лет, – задумчиво говорила Саша, качая головой. – Как бы он вернулся, если бы погиб, ваше величество?! Думаю, ваш Адриан чего-то не знает.
«Или чего-то недоговаривает», - подумала она, но озвучивать свои мысли не стала, чтобы не клеветать на человека почём зря. Что ж, Мишель был склонен с ней согласиться. Дружинина он до сих пор не нашёл, а вот у Володи Владимирцева – точнее, у его покойного отца – связи в полиции имелись отменные, с их помощью Мишель намеревался разузнать больше о кончине Матея Кройтора двадцать лет назад. Он уже поговорил с нужными людьми, те сиюминутно сделали запрос, так что теперь оставалось лишь дожидаться ответа и размышлять. А пока – найти дневник Юлии Николаевны, который, если верить Алексею, хранился в тайнике за каминной полкой. Кто знает, возможно, этот дневник скажет гораздо больше, чем все Лучии и Кройторы вместе взятые?
Мишель на это надеялся. А ещё он надеялся на то, что, как и Владимирцев, имеет право на маленькую радость в свои последние дни. Если можно Володе, который, вероятно, умрёт этой ночью – то ему, Мишелю, почему нельзя? Ему вполне достаточно было просто сидеть рядом с ней, на соседних сиденьях в большой карете, и время от времени бросать взгляды украдкой на её красивое, задумчивое лицо. И ничего больше. Ничего…
О-о, это он поначалу так думал! Видимо, после той ночи, когда он поборол свои порывы, Мишель решил что и впредь так же легко сумеет совладать с собственными эмоциями. И вот в этом заключалась его ошибка, потому что издавна известно – любовь невозможно контролировать, сердцу невозможно приказывать, всё равно будет делать по-своему! Но наш Мишель, к сожалению, не знал о любви ровным счётом ничего. Разве что, о плотской её стороне, где он добился немалых успехов, но сравнимо ли это с безграничным полётом души и с тем невероятным восторгом и счастьем, которое испытываешь, когда видишь предмет своих мечтаний так близко…?
Да и Сашенька, похоже, решила окончательно очаровать его сегодня. Ненамеренно, конечно, она это делала – его величество это вам не Владимирцев, чтобы она с ним кокетничала! – просто такая уж она была, непосредственная, весёлая и задорная, совсем ещё ребёнок! Пока Мишель покупал билеты: целое купе в первом классе, как обычно, Саша на несколько минут куда-то исчезла из поля его зрения. Чтобы, впрочем, почти тут же появиться с двумя порциями мороженного в руках и широкой улыбкой на лице.
- Ваше величество! – она рассмеялась и вручила ему вафельный стаканчик, забавляясь ещё больше над его искренней растерянностью. – Кушайте на здоровье, от сладкого поднимается настроение, это я вам как доктор говорю! Может, глядишь, и перестанете вечно хмуриться и улыбнётесь мне, наконец!
Мишель и впрямь улыбнулся, растроганный этой сценой до глубины души. Это очаровательное создание решило угостить его мороженым! Его. Она! Притом, что сам он мог купить ей, наверное, целый воз этого мороженого, а она, не пожалев последних денег, взяла и сделала ему такой милый подарок – вот так запросто, от души! И почему-то вслед за этой невольной улыбкой и странным чувством, всколыхнувшимся в груди – следом за ними пришла невероятная грусть. Такая, что и словами не передать.
«Как я уеду теперь, чёрт возьми? – спрашивал себя Мишель, пропуская Александру вперёд, к вагонам, где уже шла посадка на поезд. – Как уезжать, как оставлять её здесь? Одну, помнится, однажды уже оставил!»
От воспоминаний о матери Мишелю сделалось ещё тоскливее, и к его стыду Саша это заметила. Развернувшись, она остановилась перед ним и посмотрела снизу вверх и, коснувшись его руки, прошептала еле слышно:
- Ваше величество! Улыбнитесь! Ну пожалуйста, улыбнитесь! У вас ведь такая красивая улыбка…
Эти слова заставили её испугаться собственной смелости, однако улыбка Мишеля, и впрямь, красивая, развеяла все её сомнения в одночасье. Саша тут же улыбнулась в ответ и, подхватив юбки, поднялась по ступеням в вагон. Одной рукой протягивая проводнику билет, а второй по-прежнему держа мороженое – такая непосредственная, такая беззаботная, милая, простодушная, и бесконечно красивая…
Мишелю оставалось только вздохнуть и последовать за ней, на ходу обещая себе постараться не ходить с таким мрачным лицом, а быть чуточку, ну хоть чуточку дружелюбнее!
И ему это почти удалось. Всё время в пути он вёл себя образцово-показательно, почти идеально и даже позволил себе рассмеяться над очередной забавной историей из Сашиной практики. А та из последних сил старалась сохранять непринуждённость, но бесполезно. К концу пути у неё ощутимо дрожали руки от волнения, а голос обещал сесть с минуты на минуту, особенно в те моменты, когда Мишель смотрел на неё так… Как? Как никогда не смотрел прежде.
Когда состав прибыл на станцию, Саша помедлила, прежде чем выйти из купе. Собралась с духом, задержалась на секунду перед зеркалом, что висело на двери, и окинула себя критическим взглядом. Что ж, недурственно! Новая причёска её невероятно красила, да и в целом выглядела куда более аккуратной, нежели простая коса, перекинутая через левое плечо.
А уж премилая фетровая шляпка, удачно подходящая под недавно купленное светлое платье из муара – эта шляпка и вовсе делала её похожей на аристократку! Саша гордо вскинула голову, чуть приподняв подбородок, пытаясь копировать манеры так нравящейся всем Ксении Андреевны, но, увы, не преуспела в этом. Шляпка едва не свалилась с её головы, спасли только две жемчужные булавки, которыми та была приколота к волосам – а иначе неминуемо упала бы, какой позор! Саша удручённо вздохнула и, поправив загнутые поля, решила, что все её попытки хоть на шаг приблизиться к изяществу и безупречности Митрофановой заведомо обречены на провал. Обозвав себя безнадёжной деревенщиной, она опустила голову и вышла из купе вслед за Мишелем. Его величество, должно быть, уже задался и страшно зол на неё, а его терпение Саша не хотела испытывать, прекрасно зная, какой у него порой бывает горячий нрав.
Однако его величество на промедление внимания не обратил и сказал только, когда она остановилась рядом:
- Похоже, будет дождь.
Саша подняла голову, на этот раз старательно придерживая шляпку, и только теперь заметила серые грозовые тучи, что кружили над Москвой и Подмосковьем вот уже с целую неделю как. А она была так занята, что не обращала внимания на погоду!
- Это плохо? – с запозданием спросила она у Мишеля. – Разве у вас нет кареты?
- Алексей забрал к себе в Москву последний выезд, - отозвался Мишель. – Я попросил прислать сюда парочку лошадей для нас. Если хочешь, можем взять наёмный экипаж и доехать до усадьбы. Или прокатиться верхом, - он вроде как попробовал улыбнуться. - Ты умеешь ездить верхом?
Саша демонстративно не ответила, сделав большие глаза и прижав к груди руку. Я?! Умею ли я ездить верхом?!
- Почему-то я и не сомневался, - тихонько сказал ей Мишель и кивнул в сторону стоянки извозчиков, где прохлаждался в бездействии Игнат, Сашин хороший знакомый.
Лошадей они, конечно, взяли, предпочитая рискнуть и обогнать непогоду, прежде чем та доберётся до Большого дома, но тут Сашу ждало ещё одно испытание. Она представить себе не могла, до чего захватывающее это окажется зрелище – Мишель Волконский в седле. Дорожные брюки облегали его длинные крепкие ноги, а под тёмным пиджаком угадывался широкий разворот плеч, и Саша невольно погрузилась в воспоминания, как она той ночью обнимала держалась за эти самые плечи, прижимаясь к его груди…
Игнат, тактичностью не блиставший, заметил, с каким очарованием Сашенька смотрит на его хозяина, и с улыбкой спросил:
- Так и будем видом любоваться, барышня?
Застигнутая врасплох, Саша залилась краской и поспешила забраться в седло, благодаря Господа за то, что смятение её заметил один только Игнат, и больше никто.
«А, впрочем, он и так давно уже всё про меня понял. Надо быть просто слепым, чтобы не заметить, я же совершенно не умею скрывать своих чувств!» - с досадой на саму себя, думала Сашенька. И всякий раз вздыхала украдкой, а потом смотрела на Волконского и вздыхала снова, и снова и снова.
И всё равно они не успели. Прогулка верхом оказалась чудесной, тяжёлый воздух перед грозой пах полевыми цветами, но, увы, гроза положила преждевременный конец этой идиллии. Ливень обрушился на них, когда большая часть пути оказалась позади. Большой дом уже виднелся у подножия холма, но знакомые очертания тотчас же исчезли, когда из-за сплошной пелены дождя стало совершенно невозможно что-либо различить.
- Боже, моя шляпка! - пролепетала Сашенька, приподняв левую руку, словно ещё стараясь защититься от дождя, который теперь был повсюду и щедро поливал засохшую землю.
А Мишель, успевший отъехать чуть дальше, обернулся на неё и, заметив её смятение, вдруг рассмеялся совершенно искренне. Конечно, ему-то что переживать? Он вполне в состоянии купить себе с десяток новых шляп и костюмов, а она, между прочим, потратила половину своего жалованья на это милое легкомысленное изделие из фетра с цветочками!
- По-вашему, это смешно?! – с подобием на гнев, спросила Саша, стараясь перекричать шум дождя. Мишель если и услышал её, то предпочёл не отвечать. Подъехав к ней чуть ближе, он остановил своего коня и сказал, махнув рукой в противоположную сторону от усадьбы, к реке:
- Тут старая часовня неподалёку, в ней можно укрыться от дождя. Если поторопимся, минуты через три будем там.
Саша, всё ещё расстроенная из-за шляпки, хмуро посмотрела на Мишеля, искренне надеясь, что её взгляд хоть чем-нибудь напоминает его собственный, вечно недовольный. Тот в очередной раз рассмеялся, негодяй, совершенно не щадя её оскорблённых чувств. И сказал ещё, бессовестный:
- Бог мой, какая ты забавная!
Забавная?! И вот так всегда! Да она старалась изо всех сил, так мечтала завоевать его внимание, а тут это обидное «забавная»! Ксению свою он наверняка забавной не считал! Ах, опять эта глупая ревность, ну почему она никак не проходит? Удручённо нахмурившись, Саша покрепче взялась за поводья и проворчала:
- Показывайте, где тут эта ваша часовня!
Старая, полуразрушенная башня, оставшаяся ещё с допетровских времён, и впрямь обнаружилась возле самой реки, за лесом. Остатки некогда высокого сооружения ныне надёжно прятались в деревьях, заметить их со стороны дороги невозможно, если целенаправленно не искать. Саша никогда прежде не ходила на эту сторону реки, а потому о старой заброшенной церквушке ничего не знала, и ныне оказалась приятно удивлена.
Правда запустение, царившее вокруг, невольно нагоняло тоску. А ведь люди когда-то жили здесь, строили эту часовню, ходили сюда молиться и, наверное, венчались здесь… ныне же всё забыто. Крыша обрушилась в некоторых местах, сквозь огромные дыры в потолке виднелось серое небо, щедро поливающее водой соскучившуюся по дождю землю. И образа на стенах почти неразличимы, но кое-где всё же угадывались, правда, с большим трудом – в часовне было темновато.
- Какое прекрасное, печальное место, - произнесла Саша, заворожено оглядываясь по сторонам. Голос её прозвучал почти беззвучно, она не считала целесообразным разговаривать на повышенных тонах в таком месте, но Мишель её всё равно услышал. Усмехнулся, кивнул и сказал:
- Оба моих дядюшки играли здесь, когда были мальчишками.
- А вы? – заинтересованно спросила Саша, обернувшись.
- А что я? – он обворожительно улыбнулся ей. – Я же не умею веселиться, забыла?
Саша тихонько рассмеялась этой шутке и согласно кивнула, вспомнив, что его величество прежде не баловал своим присутствием загородную усадьбу матушки, и детство его прошло вовсе не здесь. Интересно, а каким он был в детстве? Неужели такой же серьёзный и нелюдимый? Да как вообще можно было вырасти таким колючим, при такой-то добродушной матушке?
Но она любила его и таким.
Собственно, вот. Наконец-то она хотя бы самой себе смогла в этом признаться! Любила. Именно любила, бесконечно любила, теряя голову от одного только его взгляда, от звука его голоса, от его присутствия…
«Какая же я глупая, глупая, глупая!» - в сердцах подумала Сашенька и с ожесточением принялась выжимать воду из волос. Вот вам и замечательная причёска, которая ей так шла! Вот вам и новая шляпка, безнадёжно брошенная прямо на пол, в кучу старых листьев, оставшихся ещё с прошлой осени. Ну почему ей так не везёт? Ведь всё так хорошо начиналось! Она была почти красавицей сегодня, почти аристократкой! И ведь притворялась как хорошо! Как изображала непринуждённость! И что теперь? Стоит перед ним, точно мокрая курица, в прилипшем к телу платье, с растрепавшимися волосами, жалкая и никчёмная! От обиды Сашенька готова была разрыдаться в голос, но сдержалась, накрепко прикусив губу, и велела себе быть сильной.
Мишель всё это время беззастенчиво за ней наблюдал. Со своей стороны он бы сказал, что она походила скорее уж на бедного, мокрого воробышка, старательно чистившего пёрышки, такого милого и такого беззащитного! И недовольная морщинка между её тёмными бровями тоже казалась ему очаровательной. Чего, спрашивается, она хмурится? Ещё чем-то недовольна, а ведь сама согласилась ехать на лошадях! Впрочем, пускай хмурится. Так она ещё милее!
Чтобы не испытывать себя, так как самообладание снова начало давать сбой, Мишель отвернулся и, сняв промокший пиджак, повесил его на обломках перегородки, что разделяла старые кельи. Где-то здесь Гордеев запер Адриана, и бедняга просидел целые сутки в темноте, прежде чем сумел выбраться на свободу. Где-то здесь Игнат оставил Георгия, переосмысливать жизненные ценности, и тот наверняка провёл не одну бессонную ночь, прежде чем Игнат смилостивился и освободил его, чтобы отвезти обратно к Гордееву…
Мишель собрался было сходить посмотреть, где именно томились в ожидании пленники, но почему-то на полпути остановился. Словно почувствовал, как Саша смотрит на него, как прожигает взглядом его спину. Усмехнулся не без удовлетворения и помедлил перед тем как обернуться. Пускай полюбуется, что же. Фигура у него была замечательная, а мокрая белая сорочка, прилипшая к телу, подчёркивала натренированные мускулы самым что ни на есть выгодным образом!
Потом Мишель всё же обернулся. Разумеется, наткнулся на пытливый Сашин взгляд, который та не успела или не захотела отводить. И смотрела-то как зачарованно! Мишель к таким взглядам давным-давно привык, но почему-то именно сейчас это воспринималось не как должное, а как какая-то награда за долгие мучения, за ожидание… Саша же, поняв, что позорным образом разоблачена, постаралась сохранить остатки достоинства. Сглотнув ком, подкативший к горлу, она с силой заставила себя отвести глаза и попробовала было заново вернуться к выжиманию воды из своих волос. Но не получилось. Снова она взмахнула ресницами, снова предательский взгляд поднялся на его мокрый торс, на его широкие плечи, на его безупречно красивое лицо…
«Я пропала», - подумала Саша в тот момент и замерла, забыв и про волосы, и про свою девичью скромность, и про всё на свете! А Мишель, в очередной раз оказался на грани, особенно вот под этим её взглядом – и вроде бы вполне себе невинным, но в то же время безмолвно призывающим к действиям. Будучи человеком военным, Мишель действовать привык решительно, без промедлений. К тому же слишком соблазнительно облегало мокрое платье изящные изгибы её фигуры.
«Не могу я так больше», - подумал Мишель и сдался. Быстрыми шагами подойдя к Сашеньке, он притянул её к себе и поцеловал.

_________________

Уж как-то очень по-русски. Иностранец бы так не выразился. Скорее уж отец или на крайний случай папа. Или я не права?

Так отчего же?

И еще как прав! Надо беречь и ценить, охранять, скрывать такое сокровище, тем более невесту. А он? А он взял и уехал. Ну не подлец ли!


Если уж у них, особенно у нее, такая ревность...

...И такие откровенно пошлые мысли, то может не надо никаких Иноземцевых, Авдеевых? Может сразу за Мишеля?! Или я не права?

Ну ничего себе поворот! Неожиданно! Очень!

Еще один союзник? Интересно...

Полностью согласна

Вообще-то в те времена это нормальное дело, даже правило, закон. Только вот в данной ситуации, жених, мягко говоря, не очень.

А это самое сложное - этот товарищ тот еще фрукт. Но Саша с ее твердым характером обязательно с этим справится. Иначе и быть не может.

Я тоже на это надеюсь.

Влюбился, что ли?

У нее же Мишель?

Ну и бабуся! Нужно было проклинать весь род Саши за такую ее выходку, а она смеется. Дела!

Ура! Свершилось! Может она все-таки выйдет за него замуж? Не за Сережу, Иноземцева, а за него - Мишеля. Прекрасная пара получилась бы!

Чувствую, Владимирцев, явно набивается к ней в поклонники или, прости за грубость, в "очень близкие" друзья.

Да уж! Прямо целый цветник собрался!

Мне тоже очень любопытно.

Наплел- слишком грубое для отношения Мишеля к Саше слово. Мне так кажется.



Согласна.

Мне тоже.

А ответ простой - любовь. Он любит ее. И все.

Снесет. Я думаю, обязательно снесет. Хоть он уже зрелый, взрослый, офицер, прошедший войну и все такое прочее.


Полностью согласна.

Амур не дремлет, работает как стахановец...

Согласна.

Я тоже ничего уже не понимаю. Запуталась окончательно!

Да даже если и выяснится, то любви это нисколько не помешает! Любовь на расстоянии тоже имеет свою прелесть и чувственность, эмоциональность. А сколько в те времена было "романов в письмах"! И без единого поцелуя!

Пока все. По поводу всего остального завтра.
Ирина, спасибо за роман. Очень интересно и увлекательно. С нетерпением жду продолжения. Еще раз спасибо.
_________________

Всем привет!

Лиля, Ксюша, спасибо за отзывы. А ты, Лиля, прямо разошлась сегодня, превзошла саму себя, умничка, спасибо! Очень интересно и смешно было читать твои комментарии Просто супер!



А потом, представь себе, в последней главе - БАЦ! - и surprise! Хотя нет, то, что Элла - это хорошо замаскированный Кройтор - маловероятно. А у нас всё-таки роман с претензией на некую достоверность... А жаль! А то я бы завернула!!!!


А у меня она, между прочим, безо всяких кавычек любимица! Я же говорила, у меня странные предпочтения в выборе любимых героев! Ну нравится она мне, и всё тут! Сама не знаю чем. Тем, что испорченная, самоуверенная и эгоистичная? Или, может, это Меган Фокс свою роль сыграла? Но, в любом случае, Ксюня у меня в фавортиках, хоть и наркодиллер


Т.е., ты убеждена, что он у неё есть? Экая ты оптимистичная, Лиля!


Вот на этой фразе я поперхнулась шоколадным тортом и хохотала до слёз! БРАВО, Лиля!





На счёт Авдеева - верно. Не берусь утверждать, что он был бы таким же благородным! И про поступки - тоже верно. Наш Михал Иваныч на словах может быть какой угодно злой и резкий, но на деле - просто образец добродетели и достоинства! (Дайте два!)


И от меня печеньку!


И я!


Дык в какой раз уже! А она всё никак, не желает его "Мишенькой" величать... Ну или уж хотя бы Михал Иванычем! Негодная девчонка, безобразница!


Здесь я опять от смеха поперхнулась своим тортом...


Вот видишь! А тебе бабулька не нравилась вначале! А она на самом деле вон какая хорошая оказалась, не?


А вот тут заступлюсь! Парня пожалей, Лиля! Он в неё влюблён без памяти, неужели не видно?! Он вообще на всё ради неё, негодяйки, готов, даже через свои принципы переступить! И понимает, что не прав, а поделать с собой ничего не может, ибо влюблён!


Я больше никогда не буду есть за компьютером, Лиля! О, мой торт...


И не говори... С самого начала он никому не понравился, мальчик наш!


Ты, что ли, про него собралась нехорошо подумать?! А вот нет! Крёстная, да. А Дружинин - крёстный. Так-то.


Жаль, что нельзя здесь никак выложить музыку, под которую они танцевали. Если кого заинтересует, в моём воображении это был Д.Верди, "Свадебный вальс".




Это чегой-то?! Согласна она! Сама говорила: эээ, что он тянет, почему предложения девушке не делает? Вот, сделал! А Лиля недовольна!


Тогда финал 30-й главы тебя ещё больше порадует!


Как говорится, и "и года не прошло". А только всё уже. Поздняк. Раньше надо было думать.


Очень я рада таким словам! Ура-Ура-Ура! Таков был мой изначальный коварный замысел: большую часть романа выставлять Алёну злодейкой и отрицательным персонажем, а потом за одну-единственную главу взять и полностью изменить мнение читателей о ней! Думаю, кое-что из этого вышло, я очень рада, если так!


Ну вот. И никто-то её, бедняжечку, не пожалел, кроме меня! Ещё небось порадовались - о-о, наконец-то эта стервозина на коленях, в слезах, униженная и оскорблённая! Эх... Но, хотя спорить не буду: по заслугам каждому. Я же говорю: потихоньку справедливость восстанавливаем, каждому воздастся.


Он самый.


Ура-ура! Автор покраснел в смущении, и застенчиво улыбается. Ты ещё даже не представляешь, что дальше будет, Лиля! Это не все интриги на сегодня!


Ксюш, ты молодец. Я с этой стороны вообще не смотрела, в таком направлении не думала. Так что вы правы. Получается, да, сам виноват! Не буду больше его защищать, ну его.


А тут наоборот, я думала, здорово будет, если большую часть книги его будут помнить как благородным красавцем, нежно любящим свою сестру, а потом - БАЦ! - и всё за секунду переменится, и читатели узнают, какой он на самом деле... Если ещё раз получилось, то я ещё раз очень рада!


Погоди пока, рано. Он ещё не сделал того, ради чего приехал!


Спасибо, Лиля, если уж это действительно так, то я жду с ещё большим нетерпением твои отзывы на финальные главы, которые ещё будут! Надеюсь, что там ты и вовсе со стула свалишься! Так что, на всякий случай, подушечку подстели вниз мягкую, когда будешь читать!


Да я сама, наверное, долго не смогу - у меня просто руки чешутся поскорее начать выкладывать! Там просто всё значительно легче (на мой взгляд), и загадок больше, и я буду очень рада всех моих нынешних читателей там видеть! Официальное моё вам приглашение!
_________________

А вот и Юлиана подтянулась, добрый вечер!


Ты была бы права, но в некоторых диалектах румынского языка употребляли слово "badea", очень похожее на наше привычное "батя", так что я использовала это, скорее, наоборот, для большей правдоподобности! А сейчас у них всё просто "tata" и "mama", скучненько


Уже выложила


Я уже просто и не знала, как ещё намекнуть Сашеньке, что не этот человек ей нужен!


ДА!!! Да ещё какой! Молодец, что ты это отметила!


И что Марина понравилась - тоже хорошо!


К сожалению, это правда. И то, и другое. И жених - о-о, я умоляю тебя, Гордеев, всерьёз ли ты это?! Иноземцеву - фи! И дважды "фи" за то, что так легко сдался!!!


Я рада, что ты так в неё веришь! И я верю!


Влюбился...


Это у Ксении Мишель! У Саши его официально нет, а с Володей - ну что уж - парень симпатичный, статный, неплохой, тут уж чисто интуитивно приятно делается, что он на неё внимание обратил...


А она пожила уже на этом свете достаточно, чтобы уметь делать правильные выводы, в отличие от Мишеля, который сразу их всех возненавидел! Генеральша у нас не такая, генеральша всех под одну гребёнку не стрижёт, она у нас молодчина!


Лиля тоже намекает, что не против такого финала! Рада, что вам понравилась эта пара, девочки!


Ой! Ну ты что! В поклонники, да, но с исключительно благородными намерениями! Никак иначе.


Сделаем обязательно!


Это так.


А из окончания 30-й главы станет ясно, права ты была или нет! Но, я думаю, нам всем и так уже ясно!


Распутаю! Обещаю.


Согласна.


Спасибо, буду ждать!


Пожалуйста, Юлиана, заглядывай!
_________________

Милые мои Леди (и джентльмены, а вдруг?! ), в преддверии следующей главы, хотела бы поделиться некоторыми картинками - а вдруг они вас заинтересуют?
Это будет та самая часовня, где закончились некие события в 30-й главе, и продолжались другие не менее интересные события уже в 31-й.
Церковь реально существующая, фотографии мои (балуюсь иногда любительской съёмкой), если понравится - буду рада.
Когда я описывала эту часовню в 30-й главе, то в мыслях переносилась именно в то давно забытое и печальное место, так что, будем считать, там-то всё и происходило.














Чуть не прибило, когда делала снимок. Ни с того ни с сего доска сорвалась и полетела вниз, упала к ногам, но не задела...









Мне очень хотелось показать вам эту красоту! Сама я обожаю подобные места, когда гуляешь там, словно переносишься в прошлое... Так и ждёшь, что вот-вот из-за угла выйдет дама в длинном платье, шляпке, и зонтиком от солнца...
Спасибо за внимание! Если кому-то понравилось - я рада.
_________________

Ириша, привет!

Представляешь, у меня тут такой облом! Набрала отзыв, а страница перезагрузилась сама собой и все пропало. Так обидно! Набрала второй раз, и тут Бац - комп выключился.. Боюсь, что у меня не хватит терпежу набирать все в третий раз. Как бы опять не вырубило. Прости!

Поэтому мой отзыв очень лаконичен и только по последним двум предложениям.



Наконец-то свершилось! Ура-ура!



Спасибо, что поделилась! Я тоже люблю места, от которых веет стариной.. старинные особняки, церкви.. А где были сделаны эти фотки?
___________________________________

Ксюша, здравствуй, рада тебе, как всегда!


Ты не поверишь, но у Лили сегодня то же самое было, ей пришлось даже браузер переустановить, чтобы получилось отзыв написать! Массовый сбой, ну!


Ага-ага, а уж как я-то ждала! И теперь, ввиду всего этого, я даже боюсь следующую главу выкладывать!


Ксюша, я очень рада, что понравилось! Эта красота стоит в Шатурском районе, в старинном и уже несуществующем урочище Курилово, посреди соснового леса, 15 км. пешком от ближайшего населённого пункта! Там страшно до жути, в этом тёмном лесу, + Шатура славится своими торфяниками, и на каждом шагу (даже в лесу) предупреждения о лесных пожарах (от этого ещё больше страшно) - и кругом по лесу рвы и каналы вырыты, чтобы пожар, в случае чего, до людских поселений не дошёл. Место жуткое, но волшебное! Я туда специально ради этой церкви ездила, за 200 км. почти! Зато впечатления просто потрясающие, до сих пор не могу забыть!
_________________

Я еще, похоже, вирус словила. Диверсия?



Не бойся, я уверена, что все отлично... Мы с тобой уже эту тему обсуждали, и ты знаешь мое мнение.



Погуглила об этом урочище, посмотрела еще фотки... Очень интересное место со своей легендой!
___________________________________