Лили Сент-Кроу "Странные ангелы"

Да! да! да! Очень хочется!

+1

Ох....просветил бы кто, когда перевод будет.

Заканчиваю осталось пару страниц ;)

Marica, отличная новость!
_________________

Какая хорошая новость! Скоро будет выложена 7 глава!!!

Marica, спасибо за превосходные новости!

Marica, спасибо за замечательную новость!

Ох...когда же мы дождёмся?

Когда-нибудь дождемся, Maura, проявите терпение...

Набираюсь терпения и надеюсь, что "когда нибудь" наступит пораньше.

 » Глава 7

Whitney - бета-ридер и корректор за что ей огромное спасибо, 8 глава - на подходе, постараюсь больше не огорчать аудиторию долгим молчанием ;)


Глава 7
- Шутишь, - уже в пятый раз поразилась я. – Прям здесь, в торговом центре?
- Место теплое, надежное и открывается рано утром, так что остается еще куча времени, и ты точно успеешь в школу. – Грейвс пятерней пригладил волосы и заглянул в коридор, затем махнул мне рукой. - Потопали.
Мне никогда не приходилось раньше бывать на закрытой для посторонних территории торговых центров. Оказывается, магазины занимают лишь половину своего громадного пространства. Стоит открыть тонкую дверь и там, за каждой витриной и торговыми полками, располагается целая сеть коридоров и офисов, пронизывая весь комплекс насквозь. Грейвс немножко покрутился в коридоре возле туалетов. Он подождал, пока весь персонал торгового центра покинет здание. Потом достал откуда-то тонкий прямоугольник, похожий на кредитную карточку, провел им по замку одной из дверей с такой сноровкой, которая выдавала долгую практику, и жестом пригласил меня следовать за ним. Открывая дверь, он оглянулся, и его лицо показалось мне напряженным и неожиданно взрослым, но после того, как дверь закрылась, тихонько щелкнув замком, он расслабился и снова стал выглядеть как подросток.
Музыка, звучавшая в торговом зале, в коридоре была почти не слышна, что меня очень радовало. Правая рука саднила после стрельбы из девятимиллиметрового ствола и нескольких раундов настольного хоккея. Этот неуклюжий, похожий на птицу, мальчик классно играл, а после того, как я победила в двух раундах, игра пошла не на шутку жаркая. Так что, склонившись над игровым столом, я на протяжении целых пяти минут не вспоминала про зомби.
Наши шаги эхом отдавались от голых бетонных стен коридора, в котором кое-где виднелись скопления пыли.
- И часто здесь народ ходит?
- Да не очень. Обслуживающий персонал всегда хочет побыстрее домой смотаться, как и все. Обычно никто не задерживается. Случись такое, считай произошло чудо. Уборщики и те рано сваливают в такие дни. – Он повернул налево и повел меня по странному лабиринту из похожих друг на друга коридоров. Здесь было тепло, и меня начало немного клонить в сон.
Я передвинула ремешок сумки повыше, так как он больно врезался в плечо сквозь майку и папину куртку. Вдобавок еще и шерстяные перчатки царапали кожу рук.
- И часто ты тут околачиваешься?
- Иногда приходится. – Он неопределенно пожал плечами и замедлил шаг, дабы я поспевала за ним.
Какое-то время мы шли молча, затем Грейвс сказал:
- Здесь нам придется задержаться на какое-то время, пока все не разойдутся. А потом – да здравствует свобода! Можем и поиграть.
- Играть? Еще раз в хоккей? – я очень устала, мне так хотелось снять ботинки и где-нибудь присесть. Можно поплакать - тоже хорошая идея. Очень хорошая. А еще хорошо бы принять горячий душ и посмотреть телик.
- Если хочешь, то можем и в хоккей играть. Здесь можно делать все, что угодно. Тут хоть и камеры везде понатыканы, но почти все они не работают. Компания, владеющая этим торговым центром, не богатая, поэтому камеры в основном для видимости, а те немногие, что работают, ничего не записывают. Ночью этот центр - просто огромная площадка для игр. Ты ни за что не поверишь, как здесь круто отрываться можно!
Мне хотелось спросить у паренька, а не нужно ли ему иногда и домой захаживать. Но не стала. Это его жизнь и его сложности, а у меня своих проблем по горло.
Грейвс резко свернул влево, и мы очутились в просторном ангаре с громадными дверями, которые сейчас были закрыты, у дальней стены стояли мусорные баки.
«Утилизируем. Переработаем. Снова используем!» - гласил слоган на пресс-компакторе. С рекламной картинки нам ярко светило желтое солнышко и задорно махал лапкой нарисованный мышонок, а за дверями ангара слышались завывания ветра. Я поежилась, почувствовав прикосновение холодного ветерка на своем лице.
Нет, это был не тот стонущий ветер, который я слышала с приходом сумерек, но нечто, очень на него похожее, как будто кто-то отвратительный и голодный снова притаился снаружи. У меня мурашки побежали по ноющим мышцам спины и впились иголочками в левую руку. Я ожидала снова услышать звуки, не предвещавшие ничего хорошего: странное постукивание, ужасный звук, который издают сухожилия мертвеца при движении, или шаркающие шаги зомби.
- С тобой все нормально? – Грейвс обернулся ко мне и стал, опершись на груду сложенных у стены деревянных палет. Он откинул волосы назад и заложил длинные пряди за уши. Надо признать, что выглядел паренек не так уж и плохо, просто у него лицо еще детское и нос немного длинноват. Я попыталась представить его взрослым, отталкиваясь от нынешней костной структуры его лица. Он наверняка будет очень симпатичным мужчиной, даже если его глаза со временем потеряют свой ярко-зеленый цвет.
«Нормально со мной еще долго не будет. Мне нужно сообразить, что делать дальше», - грустно подумала я и проглотила ком в горле, чувствуя, что мой желудок совсем не рад большому количеству жира от съеденного чизбургера.
- Великолепно, - ответила я.
- Отлично. Только никому ни словечка о том, что ты сейчас увидишь, – предупредил он.
Нашел время, когда беспокоиться.
- Мне некому рассказывать. Ты, похоже, единственный мой знакомый в этом городе.
«И хорош трепаться. Я и так чертовски устала», - мысленно добавила я.
Он кивнул, закусив нижнюю губу, затем развернулся и юркнул в узкий проход, расположенный за пресс-компактором. «Что за шутки?», - подумала я и, глубоко вздохнув, прижала сумку к животу, чтобы было удобнее протискиваться по этому проходу, и последовала за ним.
В проходе едва хватало места для меня и совсем не хватало для моей сумки. Несмотря на это, мне все-таки удалось немного продвинуться вперед, при этом я едва не ударилась головой обо что-то металлическое, и, сумев увернуться в последний момент, выругалась. Грейвс что-то нащупал в стене, и вдруг каким-то чудом открылась дверь в комнату.
- Про это место забыли, когда поставили пресс и все остальное. – Его голос эхом раздавался в помещении и звучал глухо. Раздался щелчок и теплый электрический свет осветил грязные бетонные стены прямо перед моим лицом. Я развернулась в проходе и едва не ввалилась в очередной коридор.
- Раньше, когда здесь были склады «Мэйсис», тут располагался офис. А после того, как два года назад владельцы сделали ремонт, эту часть помещений перекрыли, заложили кирпичами, а снаружи поставили мусорные баки и прочий хлам. Вот я и подумал, что если в помещения все еще можно попасть. Прикинь?
Я огляделась. По другую сторону коридора располагался туалет, его было видно через полуоткрытую дверь. Все остальное в комнате походило на обыкновенный офисный кабинет.
- Как, черт подери, тебе удалось пронести сюда спальный мешок? – мне даже не пришлось разыгрывать удивление, я и в самом деле была удивлена.
Он указал вверх и слегка зарумянился от гордости. Две плиты на грязноватом и облупившемся потолке были сняты. Источником света служила лампочка без плафона, свисавшая с потолка на проводе.
- Кое-что я просунул через эту дыру. Добро пожаловать в Casa Graves, детка.
Спальный мешок лежал на раскладушке, рядом стоял тонкий фанерный шкафчик с проигрывателем и пачкой дисков, тут же валялась пара наушников со спутанным проводом. С плаката, висевшего на стене, на меня искоса глядел Джимми Хендрикс. Второй плакат разместился над кофеваркой и электроплиткой, на нем была изображена женщина с гигантскими силиконовыми сиськами, в руках она держала бутылку холодного пива «Буд Лайт», рядом с плакатом висела полка с тарелками, под которой были аккуратно сложены упаковки с лапшой быстрого приготовления. На стойке висели несколько черных футболок и джинсы. Вся эта картина напомнила мне папину комнату, он всегда поддерживал военный порядок в любом из своих жилищ. Неважно, в каком городе мы остановились, я всегда могла найти нужные вещи в папиной комнате за считанные секунды.
Папа.
Комок в горле все никак не хотел проглатываться. Тут я увидела, что Грейвс стоит посреди комнаты около раскладушки - руки в карманах, плечи подняты, весь нахохлился. Лицо выражало совершеннейшее равнодушие, но я заметила потемневшие глаза и сжатые губы. Видимо он ожидал, что я скажу что-то жестокое и неприятное. Занятный паренек.
- Хорошее местечко, - только и смогла выговорить я из-за сдавленного горла. – Уютное.
В помещении было так тепло, что у меня даже спина вспотела.
Я скинула сумку с плеча и почувствовала себя как идиотка, вспомнив свои размышления о его «домашней» жизни. Я сняла перчатки и засунула их в левый карман куртки, стараясь не глядеть на плакат с сиськами и пивом.
- Душа здесь нет. – Грейвс облегченно опустил плечи и расслабился. Ловким движением он стянул перчатки и бросил их на кровать. Перчатки казались измятыми чужеродными предметами в этой аккуратной комнате.
- Зато туалет работает, и если надо, то я через потолок могу обогреватель пронести. Тут безопасно, про это место все забыли. Закроешь дверь или как?
Я закрыла. Дверные петли держались на неуклюже ввернутых шурупах, и я неожиданно поняла, что он перевесил дверь так, чтобы она открывалась вовнутрь – после игр с потолочным входом. Умный мальчик.
Прислонив сумку к шкафчику, я стала оглядываться и искать место, куда можно пристроить мою зеленую армейскую куртку, и тут вдруг почувствовала тяжесть оружия в кармане. Не помню, зарядила я новую обойму или нет.
«Облажалась, дорогуша. Всегда проверяй патроны», - снова послышался папин голос. Я уже почти забыла вой зомби и стук его костяных пальцев по оконному стеклу. Забыла низкое стенание, который издавало это создание, его жуткие стоны. И звук моих криков, тонущих в звуках выстрелов. Я снова поежилась.
Грейвс снял свое пальто и бросил его на кровать. Вся комната тут же пропахла здоровым юношеским запахом - запахом волос, тестостерона и «Спид Стик», «Райт Гард» или какого-то другого дезодоранта с внушительным мужским названием.
- Можешь снять куртку. Хочешь кофе? У меня есть «Кола», но она теплая. И «Доритос», если кушать хочешь. Лапша, вот, тоже есть.
- Нет, спасибо, ничего не надо. – Я подошла к книжному шкафу и принялась разглядывать обложки. Здесь было много книг Стивена Кинга, Ричарда Матесона и Дина Кунца, парню явно нравились ужасы. Но еще было книга Сан Цу «Искусство Войны» и парочка книг о Гражданской войне в Испании, а также толстый старый том о второй мировой войне. И – о, Боже правый! - целая полка любовных романов в розовых обложках с целующимися парочками. Прямо рядом с толстыми учебниками по математике.
Н-да, парень становился все более интересным.
- Я много читаю, - сказал он напряженным голосом. – Телека здесь нет.
Послышалось какое-то шуршание, и я увидела, что он трясущимися руками открывает пакетик кофе.
- Точно «Колу» не хочешь?
Он нервничал, краснел и едва не заикался. Как мило.
- Пусть будет кофе, - дипломатично согласилась я. - Тут на самом деле очень круто, Грейвс. Это словно твой собственный мир.
- Да, здесь нет учителей и качков-придурков. – он издал фыркающий смешок. – Проходи и садись. Ты, наверное, устала.
Я действительно очень устала. Но что странно – сейчас я чувствовала себя гораздо в большей безопасности, нежели прошлой ночью дома. Не было больше завываний ветра за окном, и не нужно ждать неприятностей – все самое страшное уже произошло. И мне было намного лучше оттого, что рядом со мной находился кто-то, кто болтал всякую ерунду и варил кофе.
Я села на пол, опершись спиной о шкаф, и обняла колени.
- Ты здесь живешь?
Он пожал плечами, стоя спиной ко мне.
- Не только. Я живу везде, где захочу. – Он направился в туалет с кофеваркой. – Мы сможем выйти другим путем, когда центр закроется.
Другим путем? Умница, мальчик. Всегда надо иметь несколько путей для отступления.
Я уперлась лбом в обтянутые джинсами коленки и позволила себе глубоко вздохнуть. Пока Грейвс наливал воду в кофеварку, меня начала бить мелкая дрожь. Наконец-то он вышел оттуда и через несколько минут маленький офис наполнился ароматом кофе. Я сразу вспомнила папу – ему всегда нужен был кофеин по утрам. Я делала ему кофе, так как он учил меня, по-морпеховски – крепкий и горький, чтобы серебряная ложка растворялась. Когда-то бабушка готовила кофе в специальной кофеварке, и папа тоже. Наверное, я единственный подросток на все три соседних штата, умеющий обращаться со старинным кофеварочным аппаратом.
- Эй, – рядом со мной возник Грейвс. Пряди волнистых волос упали на лицо, он быстрым движением длинных пальцев откинул их назад. - С тобой точно все хорошо? У тебя что-нибудь болит?
Абсурдные вопросы. У меня все болело: каждая мышца спины, ног, плеч, рук, а в сердце словно поселилось что-то темное и ужасное, поэтому оно и болело больше всего. Руки тряслись. Даже волосы и те болели, теперь, когда я села и когда не нужно было никуда больше идти, я вся была словно один большой сгусток боли. Я открыла было рот, чтобы это произнести, и у меня из горла вырвался только сухой, лающий всхлип.
- Вот дерьмо. – Он, кажется, здорово перепугался и тут же уселся рядом. - Дрю? Боже мой. Дрю?
Я не могла ответить. Всхлипы рвались наружу, эти ужасные звуки будто душили меня, они рвались из меня, а я, стиснув зубы, пыталась их удержать. Челюсть скрипнула, и я не могла больше чувствовать аромат кофе, потому что нос оказался заложен.
Грейвс обнял меня своей костлявой рукой и просто молчал, пока я плакала. Это было довольно вежливо с его стороны, и за это он стал еще больше мне нравиться. Мне было почти жаль, что я собиралась бежать из города и оставить его.
Он дал мне раскладушку и спальный мешок, и я отключилась, прижимая к груди сумку, папина куртка осталась лежать на полу, рядом с кроватью. Я проснулась через несколько часов, Грейвса уже не было. На двери мятной жвачкой была прилеплена записка следующего содержания:
«Ушел в школу. Принесу тебе домашнее задание.
И завязывай с прогулами». Вторая строчка была перечеркнута, следующая строчка была тщательно замазана и мне не удалось ее разобрать. Заканчивалась записка словами:
«Оставайся сколько захочешь, я вернусь».
Я покопалась в сумке и нашла водонепроницаемые швейцарские часы, которые папа купил мне в Нью-Йорке, когда мне было двенадцать лет. Он оставил меня с Августом примерно на месяц, пока сам занимался делами у канадской границы. И хотя Август - классный парень и знал про Настоящий мир гораздо больше, чем было написано в книгах, с ним все равно было не так интересно, как с папой. И к тому же он всегда заставлял меня сидеть дома, пока сам «работал». Я провела в Нью-Йорке целый месяц, а побывала всего на одной улице в Бруклине.
Было уже чуть больше трех часов по полудни. Я долго спала, голова была словно чугунная, во рту - песок и какая-то дрянь, каждый мускул напряжен, а спина, чтоб ее, болит, что дурная. Я была уверена на сто процентов, что потянула какую-то мышцу, улепетывая от зомби.
От этой мысли сердце снова заныло, но не так сильно, как вчера. Так бывает, когда к затекшим пальцам прикасаешься, они целы, и ты чувствуешь какое-то неприятное ощущение, но чувствительность потеряна. Папа превратился в зомби. Был зомби. Да какая разница.
Что мне теперь делать? Я встала, подошла к двери и какое-то время просто смотрела на записку, при этом я понимала, что голова моя словно набита ватой.
Одна мысль медленно проплыла в этом беспорядке, связываясь с воспоминанием об Августовском душном жилье.
Контакты. У папы были контакты. Я должна найти список и сообщить им.
Не мы одни занимались охотой на призраков, полтергейсты, колдунов, чупакабр, духов, черное вуду и прочую нежить. Существует целое подпольное движение, встречи происходят в оккультных и военных магазинах, там народ обменивался информацией и штучками типа того, как лучше очистить дом от призраков или убить кровососа, как угомонить полтергейст или откуда надвигается новая волна всякой мистической дряни.
Я поежилась при упоминании о кровососах, мурашки пробежали на руках и спине. Они - это плохая новость, как и вервульфы, хотя вульфы таким людям как папа не опасны, у них свои разборки с кровососами.
Я зажмурилась. Почему я не рассказала папе о бабушкиной сове? Может, он послушался бы и не пошел никуда той ночью.
Как ни крути, а получалось что это моя вина. И дом оставила открытым, он остывал и замерзал с дырой размером со штат Техас в задней двери, а еще там было пятно на ковре в гостиной и дыра от пули в стене.
Что мне теперь делать?
Перво-наперво, мне хотелось поесть. Мне нужна пища, а затем мне надо все как следует обдумать. Нужно составить список дел первой необходимости.

Днем нужно будет зайти домой, потому днем там безопасней. Нужно собрать патроны и оставшийся арсенал. Надо собрать вещи и найти папин грузовик.
Мысль о нашем побитом грузовом «Форде» засияла, словно маяк, в моей голове. Найду грузовик – пойму, что делать дальше. Бабушкин дом в Блу Ридже до сих пор стоит – пару месяцев назад мы там были, чтобы проверить все ли в порядке – и он мой по завещанию, составленному бабушкой и папой. Там можно залечь на дно. В горах легко скрыться. И никто до меня не доберется - как бабушка всегда говорила: «Дорога к этому дому - это две грязные прогалины и еще чуть-чуть». А самое главное - папа заслужил похороны. Хотя от него вряд ли что-то осталось, кроме пыли и пары выбеленных косточек. Зомби разлагаются на удивление быстро.
По моей щеке скатилась горючая слезинка, за ней - вторая. Он больше не придет, не будет колотить в дверь и кричать: «Дрю, милая, тащи скорей сюда свой зад». Он больше не придет домой уставший и мрачный, не закроет дверь и не спросит меня, что я приготовила на ужин. Больше некому меня учить, как правильно жечь шалфей, как снимать заклятья или как очистить дом от полтергейста. Никогда больше он не оставит записку с напоминанием сделать упражнения.
Я стряхнула с себя оцепенение и посмотрела на часы. Они уже были надеты на запястье - мои маленькие умненькие пальчики знают что делать, даже если голова забита всякими мыслями. Прошло тридцать минут, как я стояла и пялилась на записку, прилепленную к двери. Спина болела, каждая мышца кричала от боли. Мне явно понадобится аспирин.
Деньги у меня есть. Дойти до какой-нибудь забегаловки смогу, но что, если кто-то заметит меня, разгуливающую по закрытой части торгового центра? Могу попасть в неприятности, правда, наверняка смогу что-нибудь соврать, но что, если кто-нибудь начнет приглядывать за входом и поймает Грейвса?
Боже мой, у тебя и так проблем полон рот, чтобы еще и за него переживать.
Но нельзя светить чужое убежище. Среди охотников это как закон, а раз папа погиб, то мне предстоит охотиться одной.
От этой мысли мне стало страшно, и я постаралась пока что выкинуть ее из головы.
Вернувшись к спальному мешку, я принялась рыться в сумке. Здесь, внизу, было оглушающе тихо, но даже если я начну шуметь, то никто снаружи не сможет точно определить, откуда исходит звук, ведь так? И вообще, как часто народ приходит днем к мусорным бакам? Кто пользуется пресс-компактором? Я вытащила свой альбом, слегка помятый по краям от постоянного ношения в сумке. Затем стала листать его в поисках чистого листа, чтобы написать записку Грейвсу.
Ноги у меня подкосились, и я уселась прямо на бетонный пол, ударившись задницей, мне пришлось сжать зубы, чтобы не закричать.
Вот рисунок ириса, который я так любовно заштриховывала. Вот наброски разных фигур, вот дверцы шкафа, а вот мой ночной столик. Вот кипа белья для стирки. На следующем листе карандаш врезался в бумагу, резко штрихуя формы и тени. Не помню, чтобы я это рисовала, но очевидно, что авторство мое. Больше рисовать было некому.
На рисунке были изображены задворки какого-то склада или просто большого здания, пристроенного к еще большему зданию, на окнах здания легкими карандашными штрихами я нарисовала разбитое стекло. Здание было обнесено забором, а перед ним стоял грузовик, похожий на большого притаившегося кота.
Наш грузовик. Эту машину я узнала бы из миллиона грузовиков. Во рту пересохло, и я почувствовала привкус меди на языке. Сердце стучало в горле и в ушах.
Не помню, чтобы я это рисовала. Помню, что уснула сразу, как только нарисовала белье для стирки. Я точно помнила этот момент!
Но мне что-то снилось, так? Плохой сон, про… что? Папа возле двери. И что-то страшное за дверью. Чем больше я смотрела на здание, перед которым стоял наш грузовик, тем больше уверенности у меня было, что нечто страшное случилось внутри, что-то, после чего папа превратился в неуклюжий кошмар, пожирающий плоть.
Карандаш сломался в руке, обозначив резкими линиями момент моего пробуждения. Рисунок был сделан быстро, так как я делаю наброски уже много лет. Невозможно, просто смешно. Бабушка бы гордилась моим вновь приобретенным талантом, но сейчас меня почему-то это не радовало.
Я все еще продолжала смотреть на линии рисунка, когда царапающий звук заставил меня вспомнить, где я нахожусь. Я вскочила с постели и перекатилась на пол, схватив куртку и растянувшись на полу. «Сначала на пол, потом ответный огонь. Плохо дело, если превратишься в мишень, дорогуша».
Мой здравый смысл достучался до меня только тогда, когда дверь открылась. Кто еще мог знать, что я нахожусь здесь?
Грейвс ввалился в дверь и помотал головой. Он насквозь промок и весь дрожал, вода капала с его волнистых волос и с края его длинного черного пальто. Губы парня стали почти синими, нос ярко красным и из него текли сопли, а щеки были ярко-желтыми.
- Там п-пипец как х-холодно, - еле выговорил он, стоя в дверях и удивленно глядя на меня. Черный рюкзак свисал мокрой тряпкой с его костлявого плеча. - На улице снова идет снег, поэтому я так долго добирался сюда. Я принес тебе кое-что.
Я почувствовала себя идиоткой из-за того, что разлеглась тут на полу, но он даже не обратил внимания на мою позу. Грейвс закрыл дверь и вошел, отряхиваясь как золотистый ретривер, который вылез из холодного озера. Вода брызгала во все стороны.
Я проверила предохранитель и ослабила пальцы на курке. Потом поднялась с пола, держа пистолет в кармане куртки.
- Снова снег?
- Боже, не то слово. Не поверишь, что пришлось пережить, чтобы попасть внутрь. Держи.
Он сунул руку в рюкзак, в этот момент еще больше воды стекло с его волос. Я увидела тающие льдинки, прилипшие к темным прядям его волос. Грейвс промок насквозь.
- Господи Иисусе! – я пересекла маленькую комнатку и попыталась забрать у него рюкзак. – Снимай скорее пальто, у тебя уже губы синие. Переодевайся в сухое.
- Она уже пытается меня раздеть, - воскликнул он в потолок, так и не отдав мне рюкзак.
- Ты говоришь как южанка, когда… Так, одну секунду… – тут я подумала, что терпение - это добродетель. – Вот, это тебе.
В рюкзаке оказался маленький бумажный пакет, источавший аромат мяса и жареной картошки. Я заставила его снять пальто и огляделась в поисках места, куда можно было бы его пристроить, а он в это время уронил рюкзак, снял мокрую футболку через голову и снова отряхнулся, окатывая меня брызгами воды и мелкими льдинками.
- Ты что, по снегу катался? Господи! – я подхватила рюкзак, пытаясь спасти пакет с едой. – Откуда это у тебя?
- Из кафешки на Маршалл-стрит, они открыты в любую погоду. Я у них летом работал. Готовят у них вкусно. Так что налетай, меня не жди. Хочешь кофе?
Он направился в туалет, его лопатки под медной кожей торчали, словно хрупкие крылья. От холода на его спине появились красные пятна, он стал расстегивать штаны. Парень оказался хорошо сложен, чуть худоват, правда, но с хорошей мускулатурой, что представляло собой странный контраст с его детским лицом.
Я покраснела от шеи и до самых ушей. Быстро отвела взгляд, нашла вешалку и повесила пальто, чтобы вода стекала на пол.
Он вышел из туалета с полотенцем на бедрах, на его голове было закручено второе полотенце. Я открыла пакет и обнаружила внутри него три бутерброда с мясом и сыром и три порции жареной картошки. Еда пахла божественно.
- Ух, ты! Сколько с меня причитается?
Он ухмыльнулся.
- Первая порция задарма, детка. Ешь, у тебя, небось, целый день ни крошки во рту не было. Из-за этой погоды даже школу закрыли. Блетчли, ходит злая, как будто что-то прищемила. Несколько часов пришлось добираться до Маршалл-стрит и… - он замолчал, посмотрел на меня, приподняв бровь. - Ты давай, ешь. Что я, зря еду сюда тащил?
Наконец-то он стал выглядеть лучше, нежели растаявшее мороженое.
- Иисусе, ты оденешься или нет?
Папа ходил по дому без майки, и я не ханжа, но все же.
- А я подумал, что ты пыталась вытащить меня из одежды, – он издал свой фирменный смешок, фыркающий и лающий одновременно. - Кушай.
- Нет, правда, сколько я должна?
И откуда у тебя, парниша, деньги? А, с другой стороны, мне-то какая разница?
В голове у меня крутились разнообразные вопросы, например, мне было интересно, почему этот парень живет в торговом центре и все такое прочее, но я не была уверена, что на самом деле хочу знать ответы. Его проблемы – это его проблемы. У меня и своих проблем достаточно.
- Сказал же, первое – даром.
Он подмигнул, сейчас его глаза казались скорее карими, нежели зелеными. Он подхватил майку и натянул ее через голову, потом взял в охапку другую одежду и стал одеваться, пока я скромно сидела, глядя в пол и чувствуя, как снова краснею из-за странного жара, который наполнил меня, как вода заполняет след на песке.
- Ты меня уже как-то раз накормил, помнишь?
- Но я еще не покупал тебе фирменное блюдо в кафешке на Маршалл-стрит. Я не был уверен, что застану тебя здесь, но потом подумал, что ты, наверное, будешь долго отсыпаться. Ты очень крепко дрыхла, когда я утром собирался в школу.
Он уселся рядом со мной, одетый в майку с надписью «Айрон Мэйден» и сухие джинсы. А мокрое полотенце с глухим стуком упало в спортивную сумку, там, где лежало грязное белье. Он взял второй бутерброд.
- Надеюсь, они тепленькие еще.
Моя куртка лежала на полу недалеко от Грейвса. Выглядела она вполне невинно, но я-то знала, что находится в ее кармане. Что бы он сказала, если бы знал, что я могла выстрелить?
И вообще, что он за парень такой?
- Почему ты это делаешь?
Он снова напряженно нахохлился. Откусил огромный кусок от бутерброда и закрыл глаза. Пол был твердый и холодный, и мне стало интересно, где он спал прошлую ночь. Раньше мне это даже в голову не приходило. Грейвс прожевал кусок бутерброда, его волосы свисали на глаза мокрыми черными плетьми, потом пожал плечами и пробурчал что-то неразборчивое.
И как прикажите это понимать? Я решила пока не ломать себе голову из-за этого. В конце концов, он привел меня сюда, так с какой стати мне выпендриваться и налетать на него из-за его странностей.
- Спасибо тебе. То есть мне было на самом деле очень хреново, но сейчас уже полегче. Спасибо.
Мне так сильно хотелось сказать ему о том, что со мной произошло, слова так и рвались из горла.
Он сглотнул, его адамово яблоко дернулось.
- Хочешь поговорить об этом? В принципе, если не хочешь, то и не нужно.
Что мне сказать, чтобы ты поверил?
По крайней мере, пока рядом был папа, мне не было так одиноко.
Папа. Я вспомнила этот странный звук, с которым воздух выходил из омертвевшего горла. Что пытался сказать мне зомби?
Глаза в тысячный раз горячо и очень сильно защипало от слез. К горлу снова подступил комок. Мне пришлось сделать глубокий вдох. Ужасно хотелось есть, а когда я голодная, то не могу думать здраво.
- Мой папа, – я сняла бумагу с бутерброда и откусила кусок.
Было очень вкусно, бутерброд был соленый и с сыром, в нем наверняка полно жира и углеводов. Булочка свежая и все еще теплая.
- А что с ним? – осторожно поинтересовался Грейвс, и я едва не рассмеялась.
- Нет, ты не так меня понял. Он умер, – сказала я и подумала, что это очень странное словосочетание. Так нельзя говорить о папе. Так можно сказать о ком-то другом, эти слова с его именем совсем не звучат, хотя я знала, что это правда.
Если он и удивился, то не показал виду. Глаза его широко раскрылись и стали настоящего зеленого цвета. Он укусил свой бутерброд еще раз и задумчиво принялся жевать. Потом сграбастал горсть картошки, сунул ее в рот, и все это парень проделал, не спуская с меня глаз. Ждал, когда, так сказать, «упадет вторая туфля».
Среди вещей, лежавших в беспорядке на кровати, я нашла свою сумку и выудила оттуда альбом. Открыла его на рисунке с папиным автомобилем.
- Знаешь это место?
Грейвс взял рисунок. Глаза его снова слегка раскрылись, он проглотил кусок, которые жевал, а его серьга ярко мигнула мне, как маячок.
- Классно нарисовано.
Ага, я рисую с пяти лет.
- Спасибо. Знаешь где это место?
- Нет, – он продолжал рассматривать рисунок, удивленно приподняв брови. Его губы как-то нетерпеливо дернулись, и он облизал жир с пальцев.
Дерьмо.
- Мне нужно найти его. Надо найти эту машину, тогда я смогу… Ладно, просто надо найти его. – Я откусила еще кусок, проглотила, даже не почувствовав вкуса, и выложила вопрос на миллион баксов. - Ты мне поможешь? Пожалуйста.
- Помочь тебе найти это здание? – он пожал плечами. – Конечно, почему бы и нет? Времени у нас было много, из-за снега закрыли школу. По радио передали, что снег будет идти целую неделю. Мы попали в старый добрый снегопад.
Я ждала, что он спросит еще что-нибудь, но он молчал. Вместо этого он просто ел и смотрел на меня. Расправившись с первым бутербродом, он взялся за второй. Я слушала тишину за стенами, рефлекторно продолжая жевать пищу. Еда по вкусу напоминала картон.
Через некоторое время он прекратил жевать и спросил:
- В какую передрягу ты влипла?
Понятия не имею. Пока. Но я очень хотела бы это знать. Парень, если я тебе расскажу, то ты решишь, что я сошла с ума.
- В серьезную, – больше мне пока нечего было ему сказать.
- Ладно, – он снова пожал плечами. – Это может быть интересным. Начнем поиски завтра, но делать это будем после школы.
У меня отвисла челюсть.
Он заметил это и сгорбился.
- Думаешь, я хочу провести остаток жизни в местах типа этого? У меня есть план. Я получу школьный аттестат и поступлю в колледж. Я хочу стать учителем. Они, конечно, сначала не очень-то хорошую зарплату получают, но потом, стоит получить хорошую должность, и зарплата у них крутая. Я стану профессором по физике.
Ушам своим не верю – он хочет стать профессором физики?
Я попыталась представить его взрослым или учителем, но не получилось. От этой попытки у меня голова разболелась. Он ведь еще такой юный и неуклюжий.
- У всех должна быть цель, – ответила я, чувствуя странную легкость в груди. – Ты никогда не прогуливаешь школу?
- Ни за что. Стоит только мне начать вызывать подозрения, и я мигом окажусь в приюте, сама понимаешь, – в этот миг на его лице проскользнуло какое-то выражение, но оно исчезло так быстро, что я не успела толком разглядеть его.
- С тобой первый раз прогулял, – он широко ухмыльнулся и снова набил рот картошкой. – Ты плохо на меня влияешь, Дрю.
Эх, парень, ты и представить себе не можешь насколько плохо. Я едва не рассмеялась. Как оказалось, бутерброд на вкус был совсем ничего.

Спасибо!

Рада, что перевод ждут
Иду заканчивать оставшиеся главы (а их, в книге, еще мноооооого) ;)

ждут ... и в одно место АСТ)