Другие точки мира

пригород Парижа "Колизей"
Шея пока еще безумно ныла, прошло слишком мало времени после "процедур" Маркуса, сев в кресло и откинув голову на небольшую подушку я слушала как скрипит подошва на туфлях Виктора, который ходил от стены к стене уже добрых пол часа, периодически останавливаясь и недовольно цокая языком.
-Тебя нужно держать под замком, иначе или ты начинаешь творить безобразия или же их творят с тобой.
-Виктор
-Цыц -тут же перебивает древний глядя мне в глаза, его зрачки цвета небесной лазури по чистоте превосходили даже моего брата -О как , скажи мне! Как имея такой темперамент ты смогла так долго просуществовать.
- Я многое вижу , многое знаю и еще очень не дурно рисую. Кстати что это за ... от которой зрачки меняют цвет так ?
-Не меняй темы Моринези, я запру тебя в своем имении лет на двести может и дольше если это тебя успокоит.
-Меня запирали пять раз, в Англии, Словакии, Австралии и дважды во Франции, это в крови.
-У тебя не осталось твоей крови. На тебе будет любопытно - он сел на подлокотник кресла и протянул мне несколько листов с гербом и мой же рисунок.
Кюлан. 1655 (Мазарини)
Это было второе "наказание" во Франции, Кайус клялся кровью что последнее и что большего он не потерпит, хотя терпел ли он? Мой светлый ангел всегда был неоднозначен. Безграничная власть и женщины манили его. Первая его фаворитка стоила мне двадцать лет в Лондоне, следующая вылилась в знакомство с Эржибет, затем Париж, теперь же похоть супруга занесла меня в долину реки Арнон.Было ли это проявлением стыда, желанием сберечь мою душевную организацию или же он просто избавлялся на время от той которая может помешать планам. Спустя три столетия я смогу ответить на этот вопрос, но не сейчас. В те дни я верила что мои проступки действительно так "смертельны" как это описывалось мужем, хотя в этот раз причину можно было считать весомой. Рофус "помахал ручкой" клану Волтури и отбыл в неизвестном направлении. Мазаринетки были бы не плохой компанией если бы мне действительно было двадцать и я была бы столь наивна как эти дурочки. Если бы все было так как это видят люди ... гуляя по вечерам с фрейлинами и изображая веселья на балах, днем ссылаясь на недомогания я писала письма милому Виктору К.,если я писала одно он отвечал двумя, отправив два от мужчины получала три, всегда на долю больше на шаг впереди, в этом была его сущность. Да все чаще поглядывая на охранника приставленного ко мне Кайусом, лицо со шрамом от края губы слева и до правого глаза, да безобразный ожег слева, он мог быть привлекательным но судьба распорядилась иначе...

-Ты хранишь - указательный палец с перстнем из серебра лег на губы
-Да я многое храню в памяти , на бумаге
-Но зачем бередить покойника - я не любила вспоминать это время и эту историю - он жил в жестокости и обмане так и умер, к чему ты опять поднимаешь этот разговор.
-Знаешь ваше римское воспитание так забавляет - костлявый палец скрутил в спираль локон - такая лебединая верность напоказ, такая страсть- он убирает локон за ухо, скользя к подбородку. Слишком много вольности он себе позволяет, хотя теперь имеет право.
-Он не смог уйти в вечность без нее, фу как пошло, - вампир наглядно передернул носом- но как только укрываетесь от посторонних он несется к очередной любовнице, а ты принимаешься за свои невинные развлечения - большим пальцем он провел по линии губ
-Будь ты моей королевой, за одно только письмо, за одну только строчку написанную другому мужчине, моя любовь лишилась бы всего: короны, красоты, и свободы, не на год или век, на вечность, на все время ее существования...- тихий голос скрежетал у уха - вот только королева была моей лишь в письмах, в украденных словах, на украденных листочках, на каждом листе был чужой герб, не достопочтенных родителей моей королевы и не мой
- Дракон из пасти которого торчит младенец, наш девиз был "вечно юная сила и мудрость" или три коронованных драконьих зуба с девизом "нам ярость во власть", мне не хотелось порочить столь великие имена. Могильное дерево и сокол Волтури идеально для писем мертвой царевны - пальцами я перелистывала листочки в верху каждого был один и тот же вензель, в воздухе витало единение прислонившись лбом к его бедру и ощущая ладонь на плече, дышалось совершенно по новому, хотя нет правильнее сказать совсем по старому по человечески, дышалось так с отцом в темную ночь с грозой, как с братом после тайной вылазки на гладиаторские бои, как с нареченным мужем на берегу среди камней и бушующего моря, дышалось с наивно детским доверием,таинственной лаской да трепетной нежностью.
-Теперь ты моя, моя королева, я ждал тебя тысячу лет - он гладил мне плечи уткнувшись в волосы голос сбился на беззвучный шепот , для меня же он кричал-и прождал бы снова и снова
Попытавшись встать я осталась в ловушке рук и поцелуев, перед глазами замаячила дымка. Спроси его, спроси о том что кажется подозрительным ты же знаешь он увидит меня если обернется и услышит , сейчас пока он поглощен слепым обожанием ты можешь узнать все, спроси его слышишь спроси, рана на призрачном горле кровоточила все сильнее Спроси кто убил меня , Спроси кто подкладывал фавориток под Кая, что творится в румынском замке , спроси где Сандро, призрак замолчал он мертв и я не хочу его тревожить мысль тут же отвлекла Виктора
-Ты о чем моя дорогая -он смотрел в глаза держа меня за плечи
-Ты сказал быть я твоей королевой то наказание нашло бы меня- голубые глаза недоверчиво смотрели подталкивая продолжать - но я была королевой Волтури, так кто же нес наказания? Кого ты лишал вечности за то что прикасались ко мне? Расскажи как ты мстил им, расскажи о всех по порядку, начни с Кайуса. Я хочу знать как ты меня оберегал, каждую деталь услышать от тебя - гладя щеку Виктора, казалось логично было бы испытывать злость, в душе же была жалость, видя его глаза морщинки собравшиеся в уголках губ, пришло осознание насколько больным было чувство которое испытывал мужчина. Усадив Корвинуса на диванчик и доверительно вложив в холодные руки свою кисть, свободной касаясь щеки
-Начнем с Кайуса , да мой милый, ты ведь приложил руку к каждой его измене ?

»» 01.05.12 20:05 Обсуждения дальнейшего развития сюжета игры Сумерки

Венеция

Зажгутся в замке свечи светом звёзд…
И Пыль Веков, мерцая невесомо,
Украсит пустоту большого дома,
Что бережно хранит Забвенье Грёз…

Зияя дырами прошлого, во дворце дожей правил карнавал бессмертных, погрязших в забвенье. На пересечении двух нитей знака бесконечности, ложащихся крестом друг на друга, сошлись прошлое и настоящее, разделенные тонким, но необычайно прочным стеклом. Жадно прильнув к незримой грани, сегодня вглядывалось в двухсотлетнюю бездну вчера, ища ответы там, где их заведомо быть не могло в силу неверной постановки самих вопросов. Словно забывая, что минувшее неизменно, нерушимо, однако вместе с тем утекает все дальше в небытие, окунаясь в воды Леты. И вновь забвение, сжимающее в руках смысл каждого поступка, как ключи от всех дверей. Наглухо закрытых, ведь им надлежит остаться вне власти перемен, однако покрытых сетью царапин и борозд, в надежде, что их можно распахнуть настежь, узнать, к чему привело бы иное решение, а возможно и чем пришлось бы за него заплатить. А цену имеет все, даже если не замечаешь, чего именно лишаешься, даже если сейчас это пустяк, всего лишь взмах крыльев бабочки, однако завтра он решит судьбу всей империи, оставив правителю смиренно преклонить голову. Сегодня ты танцуешь на балу. Та или иная? Как знать? Искусно, привычно пряча за сиянием маски мечты, тоску и… любовь? Острый, безжизненный кусок чистейшего арктического льда навеки похоронил в себе все, что согревало остатки души, медленно растворяющейся во мгле. Кокон окружающего мрака вторичен, он не столь беспросветен, как внутренняя тьма, которую можно вырвать лишь с сердцем, оставляя в груди пустоту. Они исчезают по цепочке, ненужные и желанные, тонут либо в незаметно разрастающейся тьме, либо в бессодержательности отсутствия рая и ада. Это несет в себе яд неминуемой смерти, пусть ты, уподобляясь кровавым языческим божествам, и обрела вечность, сведя свое существование к развернутой на 90 градусов восьмерке. И что же? Тебя утомило два столетия, опостылев настолько, что на белом свете нет хуже проклятия. Тебя изнутри убили собственные слабости, слишком прекрасные и сладкие, чтобы хоть в одном из параллельных альтернатив-миров сказать уверенное «нет», позволив себе жить вне истории с известным исходом. И когда последний островок под названием «Надежда» исчезнет в хаосе мглы, окружающий мир станет абсолютно бесполезным, ненужным. А дорожил ли он сам тобой хоть короткий миг, меньший, чем доля наносекунды? Хочешь снова тешиться ложью? О нет, знай же, он даже не заметит.

Карпаты, север Валахии 1830
Красавица с большими черными глазами и длинными черными, как смоль, волосами стояла на краю крутого обрыва. За ее спиной темнел густой елово-пихтовый лес, а впереди простиралась пропасть, на дне которой хрусталем играл бурный ледяной поток. Осеннее солнце, холодное и тусклое, золотило нити паутины, приносящий запах смолы и хвои ветер будто напевал ее имя. Роксанда. Словно путаясь среди еловых лапок и взбираясь по конусовидной кроне, впитываясь в корни и пронимая в землю. Роксанда. Вторило его дыхание, смешиваясь с гулом воды в хляби, стремясь в прозрачную лазурь неба. Темный деревенский люд, выращенный на мифах о вампирах и оборотнях, окрестил ее вылвой, но ее имя никогда не станет частью легенд. Всего один неосторожный шаг – и ведьма сорвется вниз. Пугает ли ее это? Ничуть. Раскинув руки ладонями к небесной тверди, она будто дышала флорой, поглощая силы природы, как истинная вылва Пэдурий.
- Ты проделала долгий путь, - открыв ночь глаз, прошептала она в никуда. – Зачем? Вокруг тебя течет вечность… Что еще тебе нужно?
-… и умирают все, кто мне дорог, - дополнил ее слова мой голос, и я вышла из тени дерева в лучи заходящего светила. – Я потеряла больше, чем приобрела и хочу это изменить.
К чему бессмертие, если оно неустанно множит ошибки, рвет на лоскуты человеческое прошлое, превращая родное в прах? Ныне в груди обосновалось нечто иное, еще более капризное и безжалостное, пришедшее извне, созданное темной стороной, чтобы стать тем нежным ядом, который убьет. Не стремясь к гармонии, оно изживет себя, едва хозяин окажется в объятиях смерти. Но теперь последняя являет собой призрака в прозрачном тонком шелке. Круг замыкается в безвыходности.
- Ты напоминаешь мне тех, кто хочет найти путь в Каутаць-ши-де-урмэ-ну-й-май-даць.* В себе искать не пробовала? Поверь, там скрыты все истины, – кутаясь в цветастую шаль и позванивая радугой ниток-бус, она скользит по краю в направлении меня. – А любишь ли ты хоть кого-то, не ставшего еще фантомом прошлого?
- Да.
- И это ты видишь утром в серебристой глади зеркала, - соглашаясь, приторно сладко пропела Роксанда. - Любить — это глагол, а не существительное. Это не какая-то вещь, определенная раз и навсегда… Любить значит жить. Твои же речи сквозят лишь тоской. Вернись, когда поймешь и узнаешь цену.
Тишина вновь покрывалом ложилась на резкие заостренные линии окрестного пейзажа. Ее глаза обратились к свету, ласкающему белую рубаху и алый сарафан, а линия губ сломалась в ухмылке. Немыслимым образом отыскивая слабину, цыганка уличала во лжи, поднимая волны негодования, током бегущего по коже. Взрыв сверхновой ознаменовал иссякшее терпение. Да и можно ли остаться равнодушной, когда подобное заявление режет больнее заточенной стали? Верно, не ради этих слов покинуты пенаты суетного Парижа, где леди Алия сияет лучшими нарядами всех разновидностей кварца. В столице нет той правды, коей живет внешне простоватая и до безвкусия пестрая ведьма. Она стала катализатором для веществ сверхновой. Минорный удел разочарования не коснулся меня, она оправдала слагаемые о ней сказания. Еще при жизни…Настоящая вылва.
***
Свирель ли, скрипка ли забытая играет?
Вновь в замке бал, и кружатся легко
Флёр ароматов, шелесты шелков…
Всё то, что тайна ночи воплощает.

Вплетая в волосы живые цветы, символично придавала себе чуточку обречённой жизни с нежно-кремовыми лепестками. Надевая маску венецианских мастеров, прятала истинное лицо, играя роль Анны Болейн. Но все потеряло смысл, когда подлинная амнезия волной накрыла присутствующих на балу, превращая всех в тех, кем они желали быть в эту дивную ночь. Екатерина Медичи плыла медленно и чинно, неся себя так, что даже вырезанная из слоновой кости ферзь позавидовала бы ее королевской осанке и грации, не преминув возможностью подло пустить нож в спину. Ее лицо тоже скрывала маска, однако и без нее я не узнала бы бессмертную со светло-алебастровой кожей. Как и никого из тех, с кем прежде связывало общее прошлое. Весьма удобно, если встреча нежелательна, и слишком печально, когда считаешь дни до возможности вновь увидеть. Пригубила красное вино, безошибочно узнавая в перекатывающейся острой сладостью на языке алой жидкости Шато-Мутон-Ротшильд урожая 1947 года и несколько капель крови. Женщины из одной эпохи, никогда не видевшие друг друга в реальности, на карнавале вечных после выполненного по всем канонам реверанса исполняют роли.
- Мы не встречались при жизни, - замечает Екатерина Медичи, играя выбранным образом.
- Вы правы. К сожалению, Генрих слишком рано обезглавил меня.
- Кажется, я видела вашего супруга среди гостей, - с улыбкой произносит вечная в бордово-алом платье, что еще больше отрывает от реальности, ввергая в забаву.

*румынская мифология, вымышленный город «Ищите-не-отыщите».

»» 01.05.12 22:20 Обсуждения дальнейшего развития сюжета игры Сумерки
_________________

В глухих коридорах и в залах пустынных
Сегодня собрались веселые маски,
Сегодня в увитых цветами гостиных
Прошли ураганом безумные пляски...
Николай Гумилев

Карнавал..Маски…Приглушенные голоса. И все новые лица, скрытые от других. И я затерялась во всем этом. Я, Древняя, изначальная и видевшая практически все в своей слишком долгой жизни. Я медленно спускалась по ступенькам вниз. И этот спуск казался бесконечным. От залы меня отделяло добрых пару десятков метров. Яркий свет заставлял щурить раскосые разноцветные глаза. Тонкий шелк маски приятно холодил кожу. Халат, расшитый золотыми драконами, слегка шуршал по гладкому полу. Ну и умудрилась же я устроить представление для публики. Молодец, Мидзуями, ты просто звезда экрана. И тут меня словно ледяной водой облили…Вся моя сила утекала куда – то. Все резервы…Я застыла на месте, свыкаясь с новым фоном. Древние очень сильны. Но и нам приходится платить по счетам. Особенно, если уходит мои стихийные силы. Задыхаюсь…Опираюсь на стену, пытаясь сфокусировать взгляд на люстре. Контуры раскачивались вместе с огнями. Мне плохо, очень плохо. Пальцы с силой стискивают перила. Так, Мидзуями, ты сможешь! Перестань раскисать.
Проверяю ментальные каналы. Они перекрыты. Так же как и моя память. Я смотрю на лица, окружающие меня. И не узнаю никого. Это странно…Ощущать себя одной среди океана толпы. Спускаюсь вниз медленными шагами, чтобы не хлопнуться на пол. Кто я здесь, в этой игре теней? Кто я вообще? Я помню, что я Ламиаранна Мидзуями, что в моей судьбе было очень много поворотов, и на очередном меня занесло сюда. Но куда сюда? Позолота стен, тихая музыка, кружащиеся пары…
- Итмэ! Итмэ! Вы меня слышите?! Итмэ, что с вами? – врезается в сознание чей – то голос. Прошлое или будущее? Пока я не знала ответа на этот вопрос. Но я точно помню, что на одной из улиц я спасла жизнь чудоковатому старику. И он сказал, что там, куда я направляюсь, я потеряю и обрету. Тогда я не поняла, что он хотел сказать.
Потеряю…ясно, силу. Но что обрету?
- Ты идешь тернистой дорогой, Ламиа – сан. Иногда, когда ты падаешь, нужны крылья…- витает в воздухе аромат зеленого чая.
- У меня нет крыльев, Кеншин – сан, - усмехаюсь в ответ. – Такие как я не летают на крыльях.
- Тогда найди их, итмэ. Или позволь надеть их на свои усталые плечи.
Философия…Что же вы хотели сказать мне, Кеншин – сан? Ууу, идиотка ты, Мидзуями! Думать надо головой, а не тшер знает что придумывать. И снова грянула музыка. Пламенные мотивы страстных танцев. Расплескивается в бокалах алая кровь. В глазах непроизвольно мелькает хищный огонь. Я хоть и вегетарианка, но сейчас я была готова упиться этим теплым вязким нектаром, позволяя ему стекать по заостренным зубам…Так, меня заносит. Так, еще шаг и я…Нет, я не опускаюсь на пол, не делаю в воздухе сальто. Я банально поскальзываюсь. Надо было до конца залечить связки, а не играть в героя. Воздух засвистел в ушах, от взмаха рук, когда я пыталась сохранить хоть какое – то равновесие, на пол полетела накидка. Второй раз за вечер. Я ожидала соприкосновения с узорами пола, но этого не случилось. На меня смотрели сквозь прорези маски чьи – то внимательные и чуть насмешливые глаза. Ксо! Надо же было так…Древняя….а со ступенек летаю.
- Гоменне, то есть простите, - получается выдавить через несколько секунд, пока меня держать едва ли не на весу, поддерживая за хм…поясную часть.
То, что я не упала, факт несомненно меня радующий. Тепло…странно. Но рвануть куда подальше не хотелось. Во – первых, я далеко не уйду все равно, а во – вторых…Мне и так хорошо. Но так экстремально летать я больше не буду…

»» 02.02.13 12:01 Форкс

Венеция



Бесконечное море жизни полно островков, которым суждено стать для нас островками забвения. Какие-то мы оставляем позади, даже не ступив на них, чтобы обрести желаемое. Какие-то становятся нашим пристанищем на долгий срок. Но даже самый долгий срок – краткий миг в летописи вечности. И он имеет своё окончание. Только от нас самих зависит, с какими чувствами мы покинем этот самый островок – с приятной, лёгкой грустью, которая впоследствии станет лишь ностальгией, или же с желанием бежать, куда глаза глядят и больше никогда не возвращаться назад. А потом нам кажется, что бесконечное море стало пустынным и глухим к нашим мольбам повстречать что-то иное, что сможет вернуть нам самоё понятие «ощущение жизни». Но впереди есть новые острова, и кто знает, быть может, один из них и будет способен подарить нам желаемое. Кто знает…

- Всё почти готово, мы сможем подойти к этому месту на вашей яхте, и посмотреть за всем процессом со стороны, - говорит мне Виктория, подходя чуть ближе. Я могу контролировать чувство голода, хотя постоянно балуюсь своим излюбленным блюдом. Но почему-то именно сейчас голод становится нестерпимым.
- Отлично, я надеюсь, что меня не станут волновать различные вопросы, на которые у меня нет никакого желания отвечать, - раздражённо произношу я, сама не понимая, от чего так злюсь.
- Нет, за это я ручаюсь, - Виктория поспешно покидает мой номер, чувствуя опасность. О, нет! Разумеется, я умею себя контролировать, когда мне это необходимо. Да и срывы становятся обычно лишь приятной частью моей жизни, не привнося в неё никаких неприятностей. Я не люблю постоянный контроль, ибо он – покой и статика, коих и так очень много в моей жизни. Но статика со всполохами хаоса гораздо притягательнее, не правда ли? Закусив нижнюю губу, размышляю о том, не пригласить ли кого-то для компании. А это было бы великолепно: палуба яхты, текила рекой, соломенная шляпа и…что-то я размечталась, пора покидать Италию…

Солнце играет бликами в воде, столик на двоих , равномерное течение времени. Скучно, однообразно…пусто.
Лениво помешиваю сахар в чашке с капуччино, особо ни о чём не раздумывая. Ни о чём конкретном, обо всём и ни о чём сразу. Когда-то, стоя под небом во дворе дома Эда, глядя на салют, который, то и дело освещал редкие облака разноцветными сполохами, я думала о том, что хотела бы обрести свою «вспышку» в жизни. Сколько времени прошло с тех пор? Чуть больше года. А я ни на йоту не продвинулась в своём обретении. Глупо жалеть, ведь прошла лишь секунда времени, крошечная песчинка в пустыне вечности, но именно сейчас я поняла, что пока проиграла. Хотелось обрести что-то сумасшедшее, что перевернуло бы мою жизнь, поставив её с ног на голову.
Повинуясь секундному порыву, хватаю со столика телефон, набирая на нём смс-ку, жду минуту, прежде, чем нажать кнопку «отправить» и улыбаюсь сама себе. Отплытие можно и задержать, если абонент перезвонит и скажет, что готов составить мне компанию. А я, быть может, решусь на нечто большее, чем просто приятное времяпрепровождение.
Ответ приходит совершенно иной, чем я ожидаю. Официант передаёт мне записку, развернув которую, я тут же узнаю почерк написавшего. О, нет. Не его почерк, которым он вывел эти простые строки, а его почерк, которым он уже не раз пытался что-то написать в моей судьбе. Внезапно, осторожно, мягко и с опаской…
Откидываюсь на спинку стула, поворачивая голову и глядя на воду. А моих губ касается открытая улыбка…

»» 01.05.12 20:04 Обсуждения дальнейшего развития сюжета игры Сумерки

Я — часть той силы,
Что вечно хочет зла
И вечно совершает благо...

Загораются свечи, вместе с ними озаряется и картина происходящего. Режиссер фильма "Бал в Венеции" оставил в памяти лишь идею и ее воплощение, и вырежи монтажер кусок побольше, сомнений в этой реальности не осталось бы. Это, пожалуй, походило на пробуждение, только наоборот из яви в сон.
Этот праздник был утехой моим фантазиям, можно было побыть той, кем никогда не была, той, с которой мы во многом похожи, сыграть роль и осуществить замыслы.
Я осознавала, что сейчас не смогу узнать даже мужа, хотя в тайне от самой себя, где-то в глубине души все же надеялась разгадать Его, кроме того где-то так же глубоко тщеславие скреблось о дно накрывшего дара, тщетно пытаясь пробить дыру, осознавала с тоской, что Аро в свойственной ему манере, заручившись каким-либо неотложным делом, скорее всего покинул сие мероприятие. Кайуса не стоило и пытаться разыскать в этом цветнике, но вот в предстоящем после карнавала действе, я нуждалась в его присутствии и желала бы заручиться его поддержкой.
С Маркусом мы не виделись с того самого памятного дня в библиотеке, когда он сотрясал воздух обещаниями покинуть клан, грозными, но все же пустыми, как вскоре выяснилось. Я любила Марка не больше, чем он меня, но интересы семьи превыше всего, поэтому я была рада по возвращении с Аро из Рима узнать, что брат по-прежнему в родственных узах и в родных стенах, однако, так же по-прежнему в стенах этих обитала и его "дочь", но уже лишенная "отеческого" внимания, что, опять же, не могло не радовать. Будь натура моя гуманнее, выставила бы ее тут же, но этого было слишком мало. Пересекаться с Марком было чревато крушением планов, показать ему свое внутреннее торжество и предвкушение равносильно фиаско. Я терпеливо ждала, когда те или иные хлопоты позовут его вдаль от дома, однако, почти сразу после первой же вылазки братец приставил "няньку" к своей подопечной, что еще больше осложняло дело. Конечно, можно было пойти на пролом и безцеремонно, просто и быстро уничтожить обеих. Чтобы сделал Марк? Наплодил бы еще с дюжину "детей"? Устроил бы дет.сад в Вольтерре? Спровоцировать библейскую резню младенцев или уход деверя? Я ждала...Час настал - на следующий же день после нашего отъезда в Венецию, столь ненавистное мне существо покинуло пределы Вольтерры, а вместе с ними и этот бренный мир. Аннулирование прошло тихо, без свидетелей, несколько бессмертных из личной свиты четко выполнили приказ, и жертва уже никогда не узнает чей, - я не хотела мараться в этом лично, дабы не привлечь подозрений на свою персону, для этого Серафима, была приглашена в столь гостеприимные подвалы нашей обители, где ей надлежало сознаться (если уже не произошло) в содеянном.
Одной заботой стало меньше, теперь нужно было "расшевелить" деверя, пробудить в нем родственную теплоту. С этой целью я и устраивала бал. Среди приглашенных были все те, кто так или иначе мог иметь отношение к убийству Дайдимы. Я расчитывала уничтожить изувера, заслуживающего большего, чем самые жуткие мучения, и, тем самым, проявить в Маркусе лаву братских чувств.
Быть может, Марка и не было сейчас на балу, не смотря на то, что я собственноручно написала и отправила ему приглашение, но не сомневалась, что пропустить близящиеся события он будет не в силах.
А пока карнавал, представление, праздник души и я - Екатерина Медичи, молодая флорентийка, племянница Папы Римского, и еще только в ожидании своей Варфоломеевской ночи.
В мягком мерцании свечей прямо против себя узнаю незнакомую особу. Судя по всему, в направлении к ней я и двигалась до забвения. Реверанс - самое простое начало беседы:
- Мы не встречались при жизни.

- тонкий юмор, уверенность, манерность.
- Кажется, я видела вашего супруга среди гостей, - улыбаюсь, радуясь игре, задор приятно щекочет изнутри, - у Вас есть шанс восстановить справедливость!
- англичанка, аристократка - безусловно.
- Кровь мертвеца и сожжение на костре - лучший выбор - говорю на итальянском, мне кажется она Волтури. Кто?
- отвечает она по-английски, что никак не помогает мне в моих догадках, но уверяет, что компания в этот вечер у меня будет идеальная. Весело беру ее за руку: - Тогда пойдемте отыщем Вашего супруга, может и другой Генрих попадется, - хохачу я.

»» 05.05.12 12:12 Обсуждения дальнейшего развития сюжета игры Сумерки
_________________

Венеция. Палаццо Дукале.

Маску я все же решил не снимать. Во-первых, мне в ней уютно, как может быть уютно в костюме, сшитом мастером под индивидуальный проект. Во-вторых, коль существует вероятность, что находящаяся в непосредственной близи дама вновь начнет распускать свои нежные ручки, то всем будет лучше, если мы с ней избежим прямого тактильного контакта. Ибо, не могу отрицать, существует высокая вероятность моей не вполне адекватной реакции. Раз желание непосредственно физического воздействия уже не дает мне вольготно вытянуться на потертых диванных подушках, тем самым обретая необходимое душевное равновесие. Проще говоря – девица мне мешает, и больше всего, что аж сидеть не можется, мне сейчас хочется схватить ее в охапку и запустить в свободный полет вдоль коридора.
«Птице» птичье.
Откидываюсь в доброжелательные объятья диванной спинки. Не прерывая движения, сползаю ниже, так, чтобы линия нижнего века стала параллельной кромке стола. Вытягиваю ноги на ближайшее свободное кресло. Расслабляю то что должно быть расслабленно.
Идеально. Для того чтобы видеть только мониторы, ну и кое-кого еще, навязчиво маячившую перед ними.
С высоты вытянутой руки опрокидываю на себя графин. Уже густеющая жидкость плотной струей рвется вниз, в жаждуще приоткрытые ворота и, не встречая сопротивления губ и языка, урча проваливается через пищевод в желудок. Литр за литром. Я предельно точен, да и странно было бы за столько кормлений не знать досконально где у тебя рот, но некоторые отдельные брызги все равно задевают края «улыбки» шута и мелким алым облаком разлетаются по воротнику и личине. Их не много, но достаточно что бы скопиться в углублениях маленькими лужицами и при первом движении охотно скатиться из уголков маски к вискам.
Нет, я не плачу кровавыми слезами, хоть и стоило бы еще не так скорбеть, имея такой клубок хладнокровных родственников. Я просто неаккуратно ем.
Не глотая. Не останавливаясь, пока со стенок увесистого кувшина не соскользнет последняя капля. Не задумываясь об эстетичности этого процесса для взгляда со стороны. И уж тем более не тратя время, силы и сознание на смакование.
В транс погружаться лучше сытым. Надежнее. Легче.
Краски становятся ярче, звуки глубже, запахи насыщенней, а мысли наконец-то перестают толпиться в тесной черепной коробке. Нет, их не делается меньше, хоть по оцепенелому взгляду и может показаться что обладатель «стеклянных» глаз одномоментно превратился в полного идиота. Бурлящий поток сознания получает вектор направления, и в соответствии с этим вектором мысли так же начинают течь только в одну, необходимую сейчас, сторону. К примеру: кто есть кто на этом празднике посмертия?
Беспечно полагать, что наведенная амнезия станет преградой жаждущему узнать. Помехой – безусловно, но полностью остановить узнавание – невозможно. Для этого нужно напрочь выжечь память. Потому что знакомство складывается не только из мимолетного впечатления первого взгляда, ручейков бесед и дуэлей прикосновений разной степени теплоты. Знакомство - это прежде всего набор привычек и особенностей, свойственных только одному конкретному лицу параметров физики и психики. Сложно? Вовсе нет.
Что первое мы узнаем друг о друге? Внешность. Она постоянно изменичива, но лишь до определенных границ. Блондин Кай может с легкостью измениться в сторону темноволосых меня и Аро, и возможно, его даже примут за кого-то из нас, поскольку и комплекцией и прошлым мы все трое примерно равны. Но его никогда не спутают с громоздкостью Феликса. Про возраст и вовсе молчу. Что следующее? Манера поведения или качества характера? Что первое, что второе только кажутся непостоянными, на самом деле являясь одной из основополагающих черт личности. Солдата от кабинетного ученого можно отличить с одного взгляда, точно так же как любвеобильного повесу Кайуса от только притворяющегося таковым Аро. Последний же выслеживается по степени напряженности. Нет, не его, а той точки пространства, которой он уделяет свое внимание, и от которой, как нити паутины, мотивы и предпосылки стекают в его загребущие руки.
Если сложить вместе все то, что мы друг о друге знаем, то примеряя как платье к каждому движущемуся на экране изображению, рано или поздно возможно найти того кому этот костюмчик не просто подойдет по размеру, а окажется родным. Только нужно время. И толику терпения.
И не в коем случае при этом не встречаться со объектом лично. Потому что со стороны видней. Потому что вступая в контакт мы изменяем собеседника, привносим в ощущения новые цвета палитры, которые наверняка исказят уже устоявшуюся картинку.
И заявление это не голословно. К примеру, взять пташку, что упрямо не покидает общую со мной клетку.
Она самоуверенна, хоть и молода. Чувствует себя в безопасности, хоть в данной сложившейся ситуации не может рассчитывать на силу своего дара. Только имени. Значит, оно из тех, звучание которого заставляет дважды задуматься даже самую горячую голову, прежде чем посягнуть на честь и здоровье женщины. Она полагает присутствие себя здесь уместным, хоть аппаратная является охраняемой территорией семьи организатора маскарада. А значит, девица просто напросто является ее частью. Младшей частью.
Золотое платье не может прятать в себе Сульпицию. И даже не потому что реакция на мои действия у жены брата была бы абсолютно иной. Да, женщины схожи ростом и комплекцией, осанкой и достоинством поднятого подбородка, но эта тонкая шейка не знала тяжести боевого шлема, а жемчужную белизну этих плеч не ласкало шелковое плетение кольчуги.
Под остроклювой маской не таится нежное личико Афенодоры. И дело не в том, что миниатюрная римлянка не способна вырасти на несколько сантиметров, изменить пропорциональность округлостей бедра и груди, длину и строение кисти. При большом желании возможно и не такое, но.. Я чувствую, что и Доры здесь нет. Взбалмошная художница в каждом своем жесте, слове несет неизгладимый след своей натуры. Толика безумия густо смешанная с беспечностью - она сначала покоряет своей легкостью, вызывает безотчетное желание защитить и обогреть, а потом жестоко и безвременно прикончить. Именно за ту же самую покоряющую легкость.
Нет. Доры здесь нет. Возможно где-то там, на одном из мониторов мелькнут ее туфельки, но вряд ли они будут золотисто мерцать на этом столе.
Это не Джейн, потому что в вырезе корсажа вздымается отнюдь не детская тщедушность, да и полнота запомненная ладонью сквозь занавесь юбок не принадлежит подростку.
Челси? Рената? Хайди…
На последнем имени сознание споткнулось, и мысли понеслись вскачь совсем в другом направлении.
Возможно, учиненное Сульпицией безобразие и впрямь окаажется полезным. В одном единственном случае – веселый «беспамятный» маскарад это самый легкий и безболезненный способ освободить Хайди от наших взаимоотношений. Не тяготясь ложной привязанностью, на этом мероприятии Младшая Леди может встретить того, кто действительно придется ей по сердцу. Не зная длины чужой тени, она не станет заранее предубежденно относится к новому знакомству. Возможно, если не буду ее искать, для нее этой ночью родится новая симпатия. Более подходящая. Более юная. Менее обремененная бесконечной жаждой мщения и цветным калейдоскопом безумия. Может, появится тот, кому она будет улыбаться более нежно, не страдая от периодических нападок чужой паранойи.
Только лишь нужно заставить себя отпустить и не искать.
Вскинуло как всегда не уместно.
Тяжелый графин богемского стекла с гравированным серебром гербом, который я так и не выпустил из руки, реактивным снарядом влетел в стену чуть выше линии экранов. Рой осколков порскнул в стороны, осыпался на пол и кресла, разорвал острыми жалами подлинник Матисса, опрокинул стаканчики на столе, испещрив полированную поверхность царапинами, долетел и посек даже полотно двери. От грохота и звона зашевелилась снаружи охрана, но благоразумно не осмелилась вмешаться.
- Извольте. Выйти. Вон.
На невольную свидетельницу вспышки эгоистичной ревности я не смотрел, целиком и полностью поглощенный обузданием собственного нрава. Куда уж там заботиться о том, пострадала ли она, если в следующий миг промедления, в полном соответствии с желаниями, я ее растерзаю?

Венеция.

Жизнь со временем приучает каждого из нас не бояться. Громких криков, внезапных движений, резких слов и тому подобного. Внешне, но никогда не внутренне. Это инстинкт. Врожденный, такой, с которым нельзя бороться. Поэтому, когда красиво отправленный в свободный полет графин врезался в стену над мониторами, я чуть вздрогнула и все так же инстинктивно лишь прикрыла глаза, ощущая, как по коже прошелся сильный град осколков. А когда открыла, то обнаружила, что кое-где на золотистом платье были видны порезы. Нет, корсажу повезло. В отличие от рукавов. Где-то в складках юбки затесались блестящие осколки. Впрочем, под своеобразный ливень попала не только я: графин был запущен с такой дурной силой, что досталось и самой комнате. В голове уже вертелся язвительный и крайне неприятный комментарий, но сеньору, по всей видимости, показалось мало того. Он решил исчерпать весь мой запас терпения и понимания, попытавшись в очередной раз выставить меня из комнаты.
- Извольте, я останусь, - в тон довольно жестко парировала я и резко развернулась в сторону оставшегося позади вампира. В этот момент я пожалела, что там неосмотрительно оставила свои туфли стоять в стороне: сделать несколько шагов по полу, украшенному стеклянной крошкой, было не очень приятно. Но, кажется, я на это не слишком обратила внимание, поскольку опаленная праведным гневом злоба требовала сейчас же, сиюминутно показать этому самовлюбленному, импульсивному вампиру, что я и не с такими имела дело. Маркус мог быть намного более устрашающим, чем этот… клоун, развалившийся на диване. Даже не смотря на эти кровяные подтеки, что придают его маски зловещее выражение. Я-то знаю. Где-то в памяти еще были живы те первые дни пребывания в клане, когда я стороной обходила главу клана. Видимо, уже тогда понимала, что именно этот Волтури может заставить меня сбросить привычную маску и заставить чувствовать. Гнев, страх, радость, счастье, нежность, грусть или то слово из шести букв, которое я предпочитаю не произносить вслух. Вот и этот явный самоубийца каким-то странным образом умудрялся нарушить мое равновесие и заставлял желать только одного – совсем не эстетично продырявить ему голову ножкой от ближайшего стула, а потом бросить его жалкую тушку стоящим за дверью слугам с пожеланием отправить сей груз куда-нибудь в Марианскую впадину. Или в жерло извергающегося вулкана. О нет, это была бы не та холодная и беспристрастная казнь, а другая. Яростная, горящая. Хорошо, что сознание в очередной раз напомнило, что, во-первых, убивать гостей на приеме – это моветон, во-вторых, калечить их тоже не очень хорошо, в - третьих, это не совсем простой гость, а, в четвертых, леди так не поступают. Я сделала довольно глубокий вдох, сахарно улыбнулась и словно кошка, которая быстро и без предупреждения выпускает когти при виде потерявшей бдительность жертвы, быстро и четко произнесла:
- Если вы страдает глухотой, уважаемый сеньор Шут, читайте по губам: выметайтесь сами. Мне же нужно найти своего Волтури, - немного осечься, поняв, что этим было сказано слишком много, но продолжить: - Так что будьте добры либо вежливо заткнитесь и сидите не рыпаясь, либо проваливайте. Где дверь, вы знаете. И еще… спасибо, что испортили мой наряд, - с таким горьким укором произнесла я, будто бы я только что почти лишилась не платья, а очень близкого друга. Ничего не могу поделать: одежда всегда была моим слабым местом. И ладно было бы с платьем. Одарив гостя колючим надменным взглядом, я все так же стремительно развернулась к нему спиной. Ибо смотреть на этого вандала, что изуродовал подлинник Матисса, я не хочу. Предпочитаю всматриваться в черно-белые экраны мониторов, пока пальцы начинают ловко скользить по косам и обручам, освобождая локоны от участи быть вплетенными в сложную прическу и аккуратно собирая небольшие стеклянные крошки, нашедшие пристанище в моих волосах.

Венеция. Палаццо Дукале.

Байки о равноправии полов чушь редкостная. Не только смешная, но и очень опасная.
Женщины при прочих равных все равно слабее мужчины, как бы представительницы прекрасного племени не заблуждались по этому поводу. И сколько бы они не изучали разнообразные единоборства, как бы не преуспели на ниве истребления себе подобных, все равно семьдесят процентов их успеха заключается в неожиданности, двадцать – в несостоятельности противника как воина, девять чистая удача и только лишь один процент приходится на личное умение. Для того что бы одна подготовленная женщина победила в рукопашной одного подготовленного мужчину она должна соответствовать ему весом, комплекцией и работой внутренней секреции. Но в этом случае, она бы уже не была женщиной.
Безусловно, милые дамы, в большинстве своем превосходят нас в выносливости, стрессоустойчивости, живучести и порой даже в физической силе, но этого все же оказывается мало. Природой женщина предназначена для воспроизведения себе подобных, а мужчина для уничтожения таковых. В этом гармония жизни. Это истина. Простая и не замысловатая.
И такой пустяк как смерть не в состоянии ее изменить.
Пожалуй, повторюсь: люблю нападать со спины. В этом мало благородства, зато масса преимуществ. Эффект внезапности, возможность своевременно отреагировать на движение мишени, в то время, когда она ограничена в объективной оценки ситуации.
И то, что объект нападения женщина, ни сколько не принижает меня в собственных глазах. Только не говорите, что я ее не предупреждал.
Доколе? Доколе, Павшие Боги, юные и прелестные будут блуждать впотьмах самообмана? Считать себя неистребимым пупом вселенной? Самыми смелыми, ловкими и умелыми? Что сможет отрезвить их и перестать быть глухими к своевременным рекомендациям поберечься? Собственные кишки, растянутые по бальной зале на манер гирлянд?
Знаю я одну такую, тоже предельно самоуверенную и неуязвимую. И надеюсь, рядом будет кто-то оберегающий, когда и ей придется жестоко расстаться с розовыми иллюзиями.
А наряд я «пташке» все-таки испортил. Еще не до конца, но уже совсем близко к этому.
Рывок, сорвавший меня с дивана, где-то между ее «спасибо» и трогательной заботой о целостности прически, не стал результатом расчетливого согласования желаний и рассудка. Голая эмоция. Злоба, ревность, раздражение, страх – все смешалось в один порыв и выплеснулось, как только слуха достиг прощальный треск разрываемой тесьмы корсета. И хорошо что в корсаж ей я полез только одной рукой и не выдержала всего лишь шнуровка. Ее потом, если что, можно будет связать или заменить. Поправить разодранный до пояса лиф было бы куда как сложнее.
И вот теперь, замерев в странной позиции, гадаю что делать дальше. С одной стороны: моя правая рука в недрах декольте с трудом обогнув условно-молочную железу замечательной формы давит пальцами в межреберье, в любой миг готовая пробить хрупкую темницу тонких косточек и вырвать сердце. Левая рука, зарывшись в локоны-шпильки-ленточки, щепотью нежно придерживает основание черепа. И если кому-то думается что это ласка, то этот кто-то глубоко заблуждается. Я без труда щипковым методом превращаю лезвие секиры в снежинку.
Итак, она животом и бедрами упирается в край стола, я бедрами – ей в ягодицы. Мои ноги между ее ног. Не то что бы удары пяткой в промежность так пугают, но не стоит давать кому-то возможность разозлить меня еще сильнее. Положение конечно занимательное. Ночь, тишина, приглушенный свет, мы двое.
Делать –то что дальше?
Конечно, можно протащить ее по засыпанной осколками поверхности до другой стороны, развернуть лицом к мониторам, закинуть юбку куда-нибудь ближе к сережкам и совместить два полезных занятия в одно. Но.. не хочется.
Ни малейшего желания физического контакта даже в воспитательных целях. Я, в самом деле, не слишком интересуюсь женщинами, особенно когда рядом возбуждающе маячит очередная семейная афера. Поэтому вряд ли получу от процесса хоть какое-нибудь удовольствие. Разве что монотонность движения способствует погружению в состояние транса.
Тогда что? Отступить, поправить ей платье и извиниться? Дать еще одну возможность вылить на себя пару ведер брезгливого негодования? Мне, конечно, все равно, но все равно неприятно. Не терплю хамства, резко вспоминая о своем почтенном возрасте и братских могилах, куда складывал вот таких языкастых. И не стоит рассчитывать, что ночь конечна, амнезия временна, и потом, когда все вернется на круги своя мне будет очень стыдно. Не будет. Моя совесть дама молчаливая, а для остальных стоит всего лишь сменить костюм и никто никогда ничего не узнает.
Вот такая патовая ситуация. Нет желания, но есть возможности.
А когда не можешь выбрать сам, стоит предоставить право решения кому-нибудь другому.
- И как теперь быть? Может стоит, - выразительно трусь бедром об упругие выпуклости, - Оторвать тебе голову, чтобы быстрее доходили до светлого мозга добрые советы? Хотя бы один: маленькие девочки не должны верещать и суетиться, когда взрослые злые дяденьки хотят побыть в уединении?

Венеция.

В этом веке законы дуэли не писаны. Это могло быть очередным презрительным замечанием в адрес Шута, если бы не было объективной реальностью, с которой приходилось считаться. Буквально за пару минут я была самым грубым и плебейским методом захвачена в так называемый плен. Вот только не надо наивно полагать, что я не ожидала этого. Ожидала. Вслушивалась в пространство. Была готова. Но не успела среагировать - не учла, что по организму вампира сейчас разливается свежая кровь. Что делает его превосходство еще чуть более заметным, чем ранее. Чертов обожравшийся придурок.
Показал, что ты здесь хозяин? Молодец, возьми с полки пирожок, а затем внимательно посмотри на меня. Маленькая, почти эфемерная, буквально созданная для удовольствия, но никак не для войны – ну какой из меня воин? Достойная ли это победа? Мне, даже не смотря на всю мою одаренность, никогда не сравниться с мужчиной по силе. Я это знаю, откровенно не питая иллюзий на этот счет. Потому что в основе моего существа лежит всего лишь слабая и хрупкая женщина. Вот только многие предпочитают останавливаться на «слабая» и «хрупкая», совсем не обращая внимания на главное. Женщина.
Доказал себе, что ты мужчина? Умничка. А теперь вспомни, вспомни, что женщина - это не только заботливая мать, любящая жена, страстная любовница, но и хитрое, изворотливое существо, от которого мужской части населения планеты просто не спастись. Особенно, если она задумает что-то нехорошее. Поэтому пыхти там где-то сзади, словно похотливый боров, марай мою честь своими грязными лапищами. Платить придется позже, сеньор, возможно, уже завтра. У меня будет целая вечность, у вас – многим меньше.
И вроде бы в моей голове уже начал составляться план, но реальность как всегда вносит свои коррективы. Моя злость не исчезает, нет. Она просто притаивается где-то в груди, давая место колючей обиде. Хорошо, что амнезия не распространяется на отдельные фразы и сцены воспоминаний. Плохо, что я теперь знаю, кто держит свои руки на моем сердце и шее. Слово «гад» завертелось на языке, но озвучить его не удалось - язык присох в не менее сухом от возмущения рте.
Не прощу.
То, что был груб. То, что лапал незнакомку. Такая избирательная амнезия - это не оправдание не держать свои руки при себе и уж тем более не повод кидаться и похотливо тереться о ягодицы этой самой незнакомки. О, Алехандра была права – не слишком уж надежная эта сторона, коли собственный любовник готов свернуть тебе шею. Если это и был ее гениальный план – кинуть меня в объятия этого несносного вампира, чтобы я сама во всем убедилась, если ее план изначально был таковым – проредить ряды Волтури, то я готова аплодировать стоя. Потому что в одном случае Маркус меня убьет, в другом - я сведу его со свету, а в третьем мне не останется ничего, кроме как принять ее щедрое предложение. Вот только Алехандра, по всей видимости, все-таки немного просчиталась.
Я выдыхаю, заставляя мышцы в теле наконец-то расслабиться, а затем немного прогибаю спину, чуть запрокидывая голову назад. Но не слишком сильно – у меня же нет намерений заехать Милорду в глаз одним из металлических перьев, но все же так, чтобы заставить его отступить ближе к границам моего личного пространства. Благо, он может не видит моего выражения лица, благо, он не может сейчас узнать, что я чувствую.
- Может и стоит, - без тени эмоций согласилась я, невидящим взглядом рассмотривая пространство, а затем почти светским тоном, насколько он возможен для приговоренного к смерти тела, произнесла: – С женщинами всегда так много хлопот. А у Волтури их так много. Одной больше, одной меньше – какая кому разница? Надеюсь, злой дяденька – эмпат не будет сильно скорбеть по одной маленькой эгоистичной девочке?

Венеция. Палаццо Дукале.


«Догадалась наконец-то?» - не спрошу.
Не замечу: «У вас, Леди Хайди, возмутительно медленное построение логических цепочек. Придется вам над этим работать».
Оттолкну всем телом, опрокидывая на стол. Упрусь основанием ладони в затылок, чтоб и голову поднять ей стало сложно. Ногами раздвину ноги ей еще шире, навалюсь сверху, чтобы вытолкнуть из легких последние глотки воздуха. Почувствую на ногтях влагу в том месте, где, все-таки, тонкая кожа не выдержала давления.
Желание?
Необходимость.
Жаль, малышка. Не получится безболезненно.
Будет мерзко. Будет унизительно. Нам обоим. Но тебе придется это пережить.
Я помню, зачем пришел на этот маскарад.
Среди прочих, паскудных черт характера, имею одну, тоже не слишком приятную: я способен заставить себя совершить что угодно. Задавить честь, заткнуть совесть, придушить гордость, попуститься принципами. Если это рационально.
Через не хочу.
Осталось совсем немного: извлечь руку из декольте, дорвать на спине шнуровку, содрать юбки, оголяя тонкий стан, внести дисгармонию в собственное облачение и, по праву сильного, низко надругаться над женщиной. Над своей женщиной. Которую никогда не клялся защищать. Которой, в сущности, ничего не обещал. И к которой, выходит, отношусь куда как более потребительски, чем к первой встречной нимфетке.
Знаю, что она чувствует ко мне.
Понимаю, что делаю с цветком ее души.
Finis sanctificat media.*
И все-таки, я остановился. И вряд ли когда-нибудь даже самому себе смогу объяснить почему.
Выскользнул из корсажа, отпустил загривок, отшатнулся и тяжело, по стариковски, будто не плескалась в венах свежая кровь, опустился на диван.
Стекло захрустело.
Его было очень много под тонкой подошвой туфель, в коротком ворсе ковра, в узоре паркета. В полутьме оно переливалось хрусталиками снега, осколками битого льда.
Зажав уши ладонями, зарывшись пальцами в волосы, уперев локти в колени, я рассматривал его. Руки пахли Хайди.
- Уйди, девочка, - хотел равнодушно, а получилось жалобно. То ли голос подвел, то ли слух, а может это смеялись искристые грани, - Очень прошу: уйди.
Мне не хочется тебя убивать? Мне жалко тебя? Тебя и того что уже не случится? До слез?
Praeterita mutare non possumus.**

--------------
* Цель оправдывает средства (лат)
** Мы не можем изменить прошлого (лат)

»» 05.06.12 22:17 Обсуждения дальнейшего развития сюжета игры Сумерки

Венеция.

Не смей прикасаться. Не смей даже думать, что я твоя собственность. Сожру и не подавлюсь. Тебе везет, что ты не видишь моих глаз, потому что я однозначно близка к тому, чтобы научиться убивать взглядом. И хотя потоки гнева и шипящей ненависти лились рекой, изливаясь гнойными высказываниями, я презрительно молчала, сохраняя в памяти каждую мельчайшую деталь и этот звучащий в моей голове голос озлобленной гиены, исполненный непередаваемых интонаций, паразитами проникающих в сердце. Когда Маркус решил, что наигрался, что запугал меня до самого костного мозга, мысли распрямились пружиной, и на меня вылился ушат мерзкопакостных помоев произошедшего. И это осознание было таким болезненным, что внутри дыра в груди так юыстро разрасталась, что еще чуть-чуть и она поглотит меня целиком. Я устала, жутко устала от этих упрямых, жестоких альфа-самцов, у меня на них аллергия.
- Девочка? Ты бы еще назвал меня младенцем или эмбрионом, - недовольно ворчу я в попытке скрыть то, насколько зла и… разочарованна. Я отлипаю от крышки стола и, поправляя платье, прокручиваю в голове его фразу. Уйти? Он хочет, чтобы я ушла? Вот так вот взяла все бросила и ушла, как будто не он тут только что… чтобы он там не задумывал сделать! Ушла, не сказав ему, что он самый беспардонный нахал во всей истории мира, но даже это ничего не изменит? Просто взяла и ушла? Я обвела взглядом комнату, остановившись на нем, сидящем на диване – вроде таком близком, но ставшим таким далеким, и почувствовала, как грязными когтями реальность карябает что-то внутри. Можно гадать в течение бесконечных дней и ночей, что сделало Маркуса именно таким, но мне не по силам что-либо изменить. В любой момент он без труда сможет выкинуть меня из своей жизни и спокойно уйти, потому что он никогда не будет любить по-настоящему. Настолько, чтобы рискнуть всем, настолько, чтобы просить быть с ним, настолько, чтобы перестать называть меня глупой девочкой, и уже увидеть во мне умную женщину. В горле запершило, и я упрямо зажмурилась – у меня еще будет время захлебнуться в этой душевной мути в свое удовольствие. Но не здесь, не сейчас. Не при этом Волтури.
Сейчас же мне плевать на то, что происходило в этой комнате, что происходило на этом маскараде, что вообще когда-либо было не так между нами. Я еще успею заботливо взрастить обиду за ущемленную гордость, пропитаться терпким отвращением и заново воспитать в себе холодное равнодушие. Позже. Но сейчас - на совсем короткий миг - можно позволить быть себе такой, какой всегда хотелось быть для него. Моя птичья маска остается на столе, и я, как и прежде, не замечаю стекла, ступая по нему босыми ногами в направлении дивана. Его лицо еще скрыто за гримасой шута, но это не играет для меня никакой роли. Потому что сердце всегда видит больше, чем позволяют увидеть глаза. Сидя рядом, окончательно распуская волосы и расчесывая их пальцами, мне показалось, что воздух между нами сгустился, и вздумай я протянуть к нему руку, наткнулась бы только на глухую стену. И мне не приходит в голову ничего лучше, как уткнуться лбом в его плечо и мягко и медленно провести рукой по его плечу до сгиба локтя. Сейчас, попроси он меня о чем угодно, я бы это выполнила. Простила, осталась, убила, надсмеялась, унизила, замучила, полюбила, отправилась бы на Солнце, вышивала бы днем и ночью. Все. Но он желает, чтобы я ушла.
- Если ты действительно этого хочешь, - тихо прошептала я, чувствуя, как та нить, что тянется откуда-то из моего сердца, та нить, что связывает его со мной, натягивается и гулко вибрирует, грозясь вот-вот лопнуть.

Венеция.
Как только виновница торжества сказала речь, которую я совсем не слышала, голова немного закружилась, а в голове потемнело.
Сначала, я подумала, что хозяйка решила нас всех тут прибить к чертовой матери, гипнозом, но как только ощущение потерянности прошло, почувствовала легкую эйфорию.
Оглядываясь по сторонам, поняла, что никого не знаю и не помню с кем пришла.
Ну и ладно, развлечемся.
Заиграла музыка. Партнера у меня нет. Надо выпить.
Подойдя к столикам, взяла стакан с какой-то жидкостью. Нос совсем не чувствовал никаких запахов и как определить, что там, в этом стаканчике?
Легкий стук в спину. Раздумывала обернуться на растяпу или не стоит. В итоге решила обернуться и…ага, вот он мой подопытный кролик!
-Простите, -пробормотал он.
-Нет, не прощу. –заявила я нагло смотря парню в глаза. Ну, то, что это парень я определила по его треникам и берету.
-И чем же я могу загладить свою вину, мадам?
-О, месье, всего-то парой глотков из стаканчика.- Указала рукой на злополучный предмет.
-Ваше здоровье заявил вампир, поднося фужер и делая глоток.
-Ну , что? Теперь я прощен?
-Если вы не умрете минут через 20,то да.
Парень усмехнулся. Мой взгляд остановился на его губах, так красиво изогнутых в улыбке.
-Тогда, может, мы потанцуем? Не хотелось, бы, умирать так и не сделав то, ради чего я сюда пришел.
-Думаю, было бы не плохо.
Влившись в середину танца, мы , пристально глядя друг другу в глаза принялись танцевать
Ненавижу эти чопорные смирные танцы. Совершенно не двигаешься. Ходишь лишь туда-сюда, ну что за танцы. Вот пластика или сальса или танго…ООО…
Музыка утихла. Поскольку 20 минут не прошло, мы с незнакомцем решили прогуляться.
Выбравшись в сад, пошли по аллее обсуждая какую-то ерунду. Как это обычно бывает, когда встречаешь кого-то на балу . Когда сам не являешься особо болтливым и когда лучше бы остался дома.

Злосчастные двадцать минут прошли уже полчаса назад, а мы все бродили по саду, не желая возвращаться обратно к песням и пляскам.
-Вы были когда-нибудь в Венеции?- Спросил у меня парень
-Нет, честно говоря, я здесь впервые
-Не желаете посмотреть город? Я знаю множество интересных мест.
-С превеликим удовольствием.
Сбежать с бала нам удалось, но пришлось потрудиться. Где-то через заборы, где-то ползком, ломая кусты, мы выбрались из поместья и побежали по направлению к какому-то старому зданию.
 

»» 03.06.12 13:58 Обсуждения дальнейшего развития сюжета игры Сумерки

Долго искать мне не пришлось. Спустя несколько минут, я совершенно случайно натолкнулся, на скучающую в одиночестве гостью. Я даже не сразу поверил, что она одна, так притягательно было ее тело, окутанное красным атласом, который искусной игрой света и тени давал представление о том, что скрыто под ним.
- Скучаете? – сказал я, протягивая незнакомке бокал с шампанским, взятый с подноса, проходящего мимо официанта.
- Разве можно скучать в Венеции? – ответила вопросом на вопрос моя собеседница.
- Полагаю, что если нет достойной компании, скучать можно где угодно, - не сдавался я.
- Пожалуй вы правы, - незнакомка отпила из бокала, глядя не меня поверх его ободка, глазами цвета рубина.
Какое-то время мы стояли, болтая ни о чем. Однако разговор доставлял нам обоим огромное наслаждение и прерывать его не хотелось.
Во время разговора меня не покидало чувство, что я уже слышал этот голос раньше, и хотя я понимал, что узнать свою собеседницу я не могу, легкое ощущение дискомфорта преследовало меня.
Внезапно моя память, словно решив пошутить со мной, перенесла меня в Вольтерру, времен моего пребывания там.
Я вспомнил свой отъезд оттуда, точнее его причину – охоту, устроенную на меня местными борцами с нечистью.
Внезапно для себя я обнаружил, что являюсь объектом пристального внимания со стороны охотников на вампиров и, хотя я был безобиден, именно после моего появления в различных местах оставались обескровленные трупы и разные мелочи, неумолимо указывающие на меня, как на автора этих самых трупов.
Ситуация прояснилась, когда одна из Вольтури, девушка, бывшая в услужении у Дайдимы, проговорилась о ненависти, которую испытывает ко мне ее хозяйка и о том, что в скором времени меня ждет поимка, я покинул Вольтерру, решив не дожидаться столь впечатляющей участи. За свою откровенность моя спасительница заплатила дорого – Дайдима безжалостно пытала ее и, в конце концов, жестоко убила. Не причинив никому в своей жизни вреда, я всегда жил с ощущением, что эта смерть на моих руках. Тем более, что Дайдима не упускала случая напомнить мне об этом. Иногда я даже задумывался о том единственном способе, который мог бы избавить мир от такой обитательницы.

»» 11.01.13 21:14 Клиника "Healing"

Венеция

Азарт преодоления и острота ощущений придают любви сходство с охотой. И так же, как и во всякой охоте, ее участниками становятся охотник и жертва.

В моем понимании львиная доля браков представляла собой не более чем сделку, связывающую двух людей лишь на основе выгоды. Примером таковой пары служили мои родители, столь разные по своей природе, что робким росткам привязанности и духовной близости никогда не хватило бы силы пробить толстую броню взаимного недопонимания. Всем своим поведением отец напоминал мне огонь: яркий человек с горячим сердцем, преданным своей земле, горам и лугам величественных Альп, опасный, как затерявшееся в глухом вековом лесу пламя сотни пожаров, но вместе с тем согревающий теплом и заботой своих детей, привнося в наше детство толику своей бескрайней свободы. И рядом с ним мать, будто вырезанная изо льда женская скульптура, во всем идеальная и правильная, живущая рамками своего воспитания, титула и места в обществе. Я никогда не закрывала глаза на правду, понимая, что огонь и лед объединяют долг и уважение, но все равно пропасть между ними непреодолима.
Мое супружество обернулось тем же: удачным союзом двух знатных домов и трагедией абсолютно разных характеров и нравов. В этой изысканной золотой клетке, инкрустированной бриллиантами, сапфирами и изумрудами, нашлось место лишь равнодушию, переросшему в презрение, безмолвной ненависти к тому, кто заставлял играть роль великосветской дамы, благоденственной и покорной. Я не выносила шик и лоск интриг и сплетен Амстердама, задыхаясь в его тайнах. А граф терпеть не мог любого проявления свободы, с его точки зрения непозволительной для первой леди завоеванной Наполеоном Голландии, будь то умелое фехтование, способное выбить шпагу из рук мужа за пять минут или же меткая стрельба на охоте, последним смертоносным выстрелом определяющая принадлежность трофея. И только вампирская вечность расставила все по местам…
- Твои пальцы холодны как лед, - замечает граф.
- Никогда, слышишь, никогда больше не касайся меня…
- Да и сама ты бледнее снега, - усмешка бьет больнее всего.
- Снег… Наконец-то верное определение найдено … Снег, такой же белый и застывший, такой ненужный и холодный, такой замерший и чужой. Я стала немного другой или даже слишком другой… Такой же… Снег укрывает с головой, как безумие...
Восемнадцатый век полон историями любви, воспетыми поэтами и драматургами, художниками и музыкантами, однако все они пытались воссоздать то, что незримо правит миром, будучи всего-навсего абстракцией, отвлеченным образом, не имеющим прямого аналога в реальности. Понимала это и Анна Болейн, играя с королем в свою опасную игру, вознёсшую ее на трон, и сбросившую с этой вершины на эшафот…

Я улыбаюсь, глядя в блестящие искорками задора, алые глаза Екатерины Медичи, королевы не только внешностью, но и манерой фраз. Пожалуй, она права, будь у исторического прототипа моего костюма такая возможность – Генрих не сносил бы головы.
- В этом случае, Ваш совет был бы очень кстати!

Ее весьма притягательный для моей сегодняшней роли совет звучит на итальянском языке, принося мысли о том, кем же может являться эта женщина. Она изысканна и величественная, как королева, но если даже это всего лишь игра образа, то вряд ли многие могут в правильных пропорциях сочетать расчет и забавы, правила этикета и грань жестокости. Мы могли и не встречаться в прошлом, или же столкнуться, одарив друг друга только мимолетными взглядами, однако интуиция упрямо шепчет, что за маской скрывается женщина из клана. Очередной виток вечности благосклонно преподносит мне вечер в обществе интересной и многогранной личности.
- Обязательно воспользуюсь им! – моим устам все же ближе английский, на котором и отвечаю, чуть более звучный и мелодичный французский, но, к сожалению, не итальянский.

Она засмеялась, увлекая за собой вглубь зала, где маски приобретали вторую жизнь, становясь частью маскарада, где переплетались эпохи и страны, вымышленные персонажи и реальные фигуры своих времен. Женщина шла чуть впереди, шурша слоями разной по текстуре ткани ярко-алой юбки. Я могла поклясться бессмертием, всей тьмой своей души, что в ее голосе и взгляде было что-то неуловимо знакомое. Но дар окутавший дворец оказался сильнее воспоминаний обо всех знакомых незнакомцах окружающих меня.
- Не будут ли слишком большой жестокостью, такие радикальные меры, как сожжение? – поинтересовалась я, замечая на балконе мужчину, костюм которого подходил под описание английского монарха.
- Женщина никогда не скажет мужчине, как сильно он ее обидел. Она покажет ему, как больно он ей сделал, - философски заметила она, когда в поле зрения попал искомый объект. – Или вы не разделяете эту простую истину?
Ее замечание было применимо и к моему прошлому. К тому смертному, которого я собственноручно убила, избавляясь от клетки и оков ненавистного брака, соглашения двух семей, но не сердец. Я бы предпочла навсегда забыть о жизни до вечности, и вовсе не для того, чтобы ошибок прошлого стало хотя бы на треть меньше. Любые воспоминания имеют свойства вновь и вновь приносить боль, пока не сотрутся из памяти, а вампирская память идеальна.
- А где же ваш Генрих и какая участь ожидает его? – давно интересующий вопрос слетел с губ. – В вашем случае предполагается смерть Дианы де Пуатье или двойное убийство? – почему-то мне нравилась эта забава, так беспечно распоряжающаяся чужими судьбами и играющая в жизни известных людей.

»» 04.06.12 17:56 Обсуждения дальнейшего развития сюжета игры Сумерки
_________________

Прага, сентябрь 1809

Мы были самыми обычными богами...
Любили, верили, чудили без чудес.
Учились плату по долгам равнять с долгами
И слушать тех, кто достучался до небес.

Тук-тук-тук… Оно мое. Еще бьется, мерно стучит в груди. Еще живой красный огонь крови бежит по венам. В тишине комнаты лишь поленья трещат в камине, распространяя запах смолы, да по полутьме бродит призрак отсвета пламени, скользит по расписным стенам и потолку незримой рукой, пляшет бликами в прозрачных кристаллах люстры, жаром тянется ко мне. Его дикий, быстрый танец завораживает. Смотрела бы вечность, которой у нас, увы, нет. Он тоже умрет. Быстрее, чем в этой пустыни изо льда, именуемой Амстердамом, погибну я. Не от счастья бегут, меняя города, а от одиночества и пустоты, которые тенью спешат за тобой в роскошные и блистательные европейские столицы, завоеванные Наполеоном. Неслыханная для леди дерзость покинуть страну тюльпанов, не поставив в известность собственного мужа. Бонапартист в который раз будет вне себя от ярости, вызванной тем, что он ничего не может сделать с моим своевольным характером. Лишь в коротких гневных письмах он продолжает винить меня в неуместной ветрености. Сколько из них уже нашло меня в Париже, Мюнхене, Брюсселе. Все они покоятся на столике округлой формы возле моего кресла, распечатанные, прочитанные и перечитанные, но смысл строк по-прежнему ускользает. Читать меж ними страшусь, можно увидеть слишком многое из того, на что по привычке закрываешь глаза, ибо выход из золотой клетки только один…. По крайней мере, я так полагала, доподлинно не ведая ничего о жизни по ту сторону, и не желая спешить на тот свет, дабы проверить.
Время от заката до рассвета тянется медленно, будто стрелки часов и вовсе не хотят двигаться. За окном ночь смотрит беспроглядной тьмой, и метеоритный дождь сыплет падающими с небес звездами. Но погрязшая в своем шике и лоске Прага не поднимает глаз к небесному куполу цвета индиго, дышащему вселенской прохладой. Я тоже давно перестала смотреть на небо и молиться безликим богам. Но сегодня, предавая беснующемуся в камине пламени послания, среди ворога ненужных листов, мною найден нераспечатанный конверт без имени отправителя. Только указанная обратным адресом провинция - Валахия. Пожалуй, я сочла бы все чистейшей воды забавой и скормила бы огню, но сердце колотилось так быстро и гулко, словно ему тесно в грудной клетке и оно бьется о ребра, стремясь покинуть свою темницу. Оно то ли боится и трепещет, то ли предвкушает. И повинуясь его голосу, я изучаю завиток каждой буквы одного единственного предложения – «Я все еще тебя жду». Кто и зачем? И что немаловажно – где именно? Любое проявление мистицизма воспринималось мною с иронией. Всегда, но не сейчас, когда неведомая мне рука, будто засохшей кровь чернил выводила необыкновенную фразу, подписывала конверт с неизвестным мне вензелем, держала над свечой сургуч и ставила на него печать. Мог ли кто-то за сотни миль отсюда чувствовать, что в моей душе февраль, пустая зимняя ночь, укрытая вьюгами и снегами? Или же мне самой хотелось цепляться за эти спасительно-приятные мысли? Я не мучила себя поисками ответов, приказав слугам утром готовиться к отъезду, но в эту ночь мне не спалось…

… Непривычная тишина и легкость во всем теле, будто я находилась в самом настоящем вакуумном пространстве, где отсутствуют даже самые незначительные силы притяжения и давления. Кожу обнимала прохлада, исходившая от твердой горизонтальной поверхности, на которой я лежала. Под подушечками пальцев полировка, мраморная или гранитная. Немалых усилий стоило открыть глаза, словно я спала беспробудным сном несколько столетий. Полная луна ударила ярким серебряным светом. Я попыталась осторожно и медленно подняться – движение вышло плавным и быстрым, будто я весила не больше пушинки. Вокруг замельтешили тени высоких, раскидистых сосен и кресты. И только после глубокого вдоха в легкие ворвался воздух с примесью кладбищенской пыли. Голова живо закружилась, картинка мира пошатнулась, и я вновь вынуждена была искать опору в холодном камне. Подняв руку, я в страхе уставилась на собственную кисть, такие же длинные пальцы и тонкое запястье, однако теперь очертания и линии таяли. Мое тело было полупрозрачным, как у неприкаянного духа, потерявшего свой материальный облик. Даже сквозь ладонь пробивались пучки света лунного диска. Такой же полупрозрачный шелк платья сиял бриллиантовой крошкой.
- Господи, что со мной? – дрожащий от страха шепот царапал горло.
- Ты мертва, - спокойно констатировал противный старческий голос, скрипучий, будто простуженный.
Неожиданный ответ утопил в новой волне ужаса. Я бы рада была лишиться чувств, да только разум не спешил отключаться от перегрузки. Наоборот он жадно впитывал каждый шелест и звук, каждый даже самый незначительный элемент пейзажа, фигуру в длинной темной накидке скрывающей лицо. Взгляд раз за разом штурмовал сгущающийся вокруг неизвестной, вряд ли даже человеческой сущности мрак, однако пробить его так и не смог: ни глаз, ни цвета волос, ни даже рук, лишь неприятный тембр и слова, поверить в правдивость, которых я не могла. Голова шла кругом, слова и мысли стремительно сталкивались и разбегались, так и не успев слететь с губ очередным вопросом. Фигура рассмеялась, будто забавляясь паникой, прочитанной в моих глазах, услышанной в сбивающихся ударах сердца и неровном дыхании.
- Не веришь, так посмотри, на чем сидишь, - предложил голос.
Мрамор, подо мной был серый мрамор надгробия. Плита с надписью «Алария де Рош-Вилльер 26.10.1785 – 25.10.1809». Не дожив до двадцатипятилетия всего день, леди Алия оставила мир смертных. Блуждающее в груди рыдание вырвалось наружу, громким вскриком пронзив могильную тишину ночи на старом кладбище. По щекам потекли соленые ручейки слез, капельками падая на камень. Это все ложь, самая настоящая и безотлагательная. Нет-нет-нет… не верю, хочу жить…

Три буйных времени смешались в амальгаме.
Нас топит прошлое в водовороте тьмы...
Мы были самыми обычными богами...
И мы низвергнуты обычными людьми...

…В одно мгновение я распахнула глаза. Часы пробили девять утра, ночь закончилась, унося с собой этот дурной сон, который я всеми силами души стремилась отогнать от себя. Огонь в камине потух, и оплакивать его бессмысленно. Равно как и себя, пока оно еще бьется… Тук-тук-тук…
…Когда века легли на Терру, бессмертная вновь вспомнила этот сон, вещий, ведь дата не лгала, ее не стало за день до двадцатипятилетия…

»» 03.09.12 18:59 Обсуждения дальнейшего развития сюжета игры Сумерки
_________________