Шэрон Шинн "Летние дни в замке Оберн"

Нюрочек: 19.03.15 15:31

О, угадайка! Мари, я и сама хотела тебе предложить Девочки, вперед!

А, может, и по главам сможем?

...

Modiano: 19.03.15 15:34

Женится принц - ему положено. Дядя обретет счастье без штампика в паспорте. А Кори в финале будет сидеть и мечтать о грядущем счастье. Совсем с новым персонажем.

...

Stella Luna: 19.03.15 21:15

Тут и гадать нечего: Кент-Кори, Элисандра-Родерик, Брайан-Меган Трегонийская, Джексон-Равена. Я, кстати, не против, если Брайан решит переселиться в Алору И как поется в песни: А на меньшее я не согласен

...

Cama s ytra: 19.03.15 21:33

А точно Родерик деревенский парень. Может есть ещё шанс на то, что он окажется каким-нибудь наследным принцем в изгнании (самым младшим сыном) или, хотя бы внебрачным ребёнком дворянских кровей?

...

Modiano: 19.03.15 21:38

Родерик должен оказаться главгадом. Он не благородных кровей, но должна быть какая-то фишка в его происхождении. Сын палача? Шпиён алиор?

...

Stella Luna: 19.03.15 22:49

А я вот подумала, что воспользуется ключом и освободит алиор либо Кори, либо Джексон.

Cama s ytra писал(а):

Это хороший вариант

А все-таки есть в чрезмерной лакированности Элисандры какая-то фальшь. И понимаю, что бывают люди настолько идеальные, что стоять рядом с ними неловко, но вот почему на вопрос о главной ценности в жизни она ответила не моя семья, а именно Кори? Мама для нее не ценность?

И папА Кента ведет какую-то игру, ох, чувствует мое трепетное сердЭшко, тот еще интриган

...

Кьяра: 19.03.15 22:56

Да на фига нашей героине прЫнц? Я как-то Кори королевой и не представляю, зачем ей все эти дворцовые интриги? Она пока что никакой любви к роскоши и аристократической жизни не показывала. Ей, по-моему, куда ближе простая жизнь деревенской знахарки, когда можно говорить и делать все, что хочешь.

...

Нюрочек: 19.03.15 22:58

Светик, значит, думаешь, ее судьба скромный домик и Родерик?

...

Кьяра: 19.03.15 23:07

Не нужен нам берег турецкий замок с фрейлинами, и принц не нужОн Хотя Родерик... А больше ничего никого из кавалеров там не завалялось?

...

Нюрочек: 19.03.15 23:10

Гмммм... завтра узнаем, шо там завалялось, шо застоялось, а шо залежалось

...

Курносая: 20.03.15 09:41

Леди, спасибо за прекрасный перевод Уже тянуться ручки поклянчить оригинал, читать по главам терпения не хватает

Дискуссии у вас тут интересные) Чисто по собственным впечатлениям, Элисандра так любит и дорожит Кори, потому что ее не сильно улыбает замужество с Брайаном, и она надеется сбагрить принца на сестренку, а самой выйти замуж за другого (на ум приходит Кент). На счет пары Кори-Брайан я очень сомневаюсь, мне кажется, с Брайаном что-нибудь случится - уж больно сильна его паранойя А вот Джексон и Ровена наверняка что-нибудь замутят

...

Нюрочек: 20.03.15 11:08

Яна, терпи и наслаждайся со всеми

...

Irisha-IP: 20.03.15 12:33

Такс, такссс и прежде чем начну своё повествование, очень прошу вопрос-то зафиксировать в теме, т.е. убрать галочку "флуд" с поста
Иии так как я совсем не писатель-сочинитель, я - читатель чистой воды, любящий следить за полётом фантазии автора, удивляясь иной раз её изощрённости и необузданности, но всё же рискну свои пять копеек внести, тезисно, без витиеватых описаний т.с.

Стеллик, твоя версия мне очень симпатична. Тем более, что Элисандра-Родерик вполне себе вписываются в бунтарское понятие для Элисандры.
Даже не знаю с чего и начать, ладно развернись плечо, размахнись рука...
А что если пойти дальше (опять же памятуя об изощрённости и неожиданности авторской мысли) - Элисандра - Эндрю. Вдруг Эндрю - принц и брат Ровены, именно этим объясняется стремление Ровены освободить алиор?
С остальными героями соглашусь со Стелликом. Правда бедняга Родерик у меня остаётся не у дел, но возможно для него ещё появится героиня, а может это будет прекрасная Крессида?!
Вот в одном я пожалуй уверена - прежде чем наша главная героиня обретёт своё счастье с Кентом , их ожидают душевные страдания-переживания-мучения.
Фуух Как же хорошо, что я не писатель

...

Нюрочек: 23.03.15 15:00

 » Глава 5

Перевод - Lorik, редактирование - Nadin-Z, иллюстрации - Cascata

Как только стало понятно, что я выздоровела, интерес ко мне тут же пошел на убыль. Брайан более не справлялся о моем самочувствии, а Кент был занят с посольством из Мелидона. Даже Мэриан и Анжела с головой погрузились в другие заботы. Их семьи собирались на несколько дней съездить на Файлинскую ярмарку, и кузины ни о чем другом говорить не могли, кроме как о нарядах, которые следует с собой взять, да о том, какие знатные семьи могут повстречаться там.

И все же я с облегчением вернулась к повседневному распорядку: сидела за общим столом во время ужина, пила знаменитую воду, принимала участие в любых вечерних развлечениях. Летний сезон приближался к концу, и больших приемов уже не устраивали, но проходили музыкальные вечера, и картежные суарэ, и небольшие балы. Следующие две недели пролетели незаметно.

Два дня подряд по несколько часов я позировала известному художнику, который прибыл ко двору, когда я еще лежала в постели. Он был молод, с длинными, свободно развевающимися светлыми волосами и акцентом, который я даже распознать не могла, и вел себя весьма театрально. Приказы сменить позу – «Ты! Подними голову!» или «Ты! Девушка! Посмотри вон туда!» – сыпались один за другим, и я старалась не злиться на столь повелительный тон. Хорошо, что я все еще чувствовала себя немного вяло, иначе не сумела бы высидеть не шевелясь несколько часов кряду, как того от меня требовали.

И все же законченный портрет оказался прекрасен. Элисандре он понравился, и даже Кент согласился, что художнику хорошо удалось передать мой образ. Однако в устах Кента эти слова не прозвучали комплиментом, так что я не была уверена, как воспринимать его замечание.

Как только выдалось свободное время, я отправилась на поиски Родерика. Поначалу я не могла найти его ни в одном из тех общедоступных мест, в которых наполовину благородная леди стала бы искать гвардейца. Но спустя три дня блужданий вокруг оружейного двора я наконец-то его обнаружила. Родерик отрабатывал приемы еще с несколькими молодыми людьми. Усевшись на ограждение, я стала за ними наблюдать. Я по-прежнему мало разбиралась в боевом мастерстве и не могла судить о навыках Родерика, но решила, что действо выглядит впечатляюще.

Я не сомневалась, что он сразу же меня увидел – гвардеец был из тех, кто замечает любого зрителя независимо от того, нравится тот ему или нет, – но даже когда поединки закончились, он не торопился ко мне подходить. Сначала Родерик обсудил некую особенную точку атаки со своим последним противником, потом исследовал воображаемую зазубрину на клинке, после посоветовался с оружейным мастером о каком-то личном деле. Наконец, пожав плечами, взял свои сброшенные перчатки и неторопливо направился в мою сторону.

– Тебе разрешили покинуть комнату, как я погляжу, – произнес Родерик в своей неспешной манере.

Я обратила внимание, что он не справился о моем самочувствии, потому решила не утруждать себя заверениями в моем полном здравии.

– Да, наконец-то. Я устала от всей этой суеты.

– Не уверен, что мне когда-нибудь наскучила бы суета, – спокойно заметил Родерик. – До сегодняшнего дня вокруг меня мало кто суетился.

– Я просто хотела тебе сказать... – начала я. – Просто хотела поблагодарить тебя за то, что доставил меня домой целой и невредимой.

Родерик пожал плечами.

– Да кто угодно мог поднять тебя с земли и доставить в замок, – совершенно неромантично заявил он. – Это могла бы сделать твоя сестра, если бы вы гуляли вдвоем.

Я сделала вдох и постаралась сдержать свой гнев.

– Тем не менее это сделал именно ты, и мне хотелось выразить тебе признательность за столь благородный поступок. Несмотря на твою грубость и угрозы бросить меня там, – не сдержавшись, добавила я.

Лицо Родерика осветила широкая улыбка.

– Это было нехорошо с моей стороны, – согласился он. – Но я был напуган и за жестокими словами старался скрыть свое волнение.

– Ни капельки ты не волновался. Ты был зол.

– И это тоже.

– Ладно, обещаю быть более осторожной. – Мне показалось, что больше тут не о чем говорить, поэтому я решила сменить тему. – Насколько я понимаю, именно ты подстрелил волка! Поздравляю. Ты выиграл приз? Кажется, золотой перстень?

Родерик кивнул и сунул руку за ворот рубашки. На простой серебряной цепочке вычурное золотое кольцо выглядело ярко и неуместно. Неудивительно, что гвардеец не носил его на руке; на фоне грубой полотняной одежды и боевого снаряжения перстень смотрелся бы странно.

– Красивый, правда? – спросил Родерик, не скрывая радости в голосе. – Лорд Мэттью лично вручил его мне. Кент был вместе с ним. Подобная награда наполняет меня гордостью, это признание того, что я хорошо выполнил свою работу. Кое-где обещанное вознаграждение оборачивается пустыми обещаниями.

Я еще мгновение полюбовалась кольцом, а затем с улыбкой перевела взгляд на лицо Родерика.

– Теперь ты можешь без опаски охотиться на алиор, – сказала я.

Он засунул перстень обратно за ворот рубашки.

– Возможно, мне теперь нечего бояться, но не думаю, что стану на них охотиться, – возразил он.

– Почему? – удивилась я.

Родерик задумчиво на меня посмотрел. Было непонятно, то ли он считал, что я уже должна знать ответ, то ли, что слишком глупа, чтобы его понять.

– Я бы поймал сокола, чтобы обучить его для охоты. Я бы поймал дикого скакуна и укротил его, чтобы ездить верхом. Возможно, я даже попробовал бы вырастить волчонка – некоторые делают подобное, держат волков как домашних животных, хотя те более дикие, чем любая собака. Но я не стал бы охотиться на создание, которое выглядит, двигается и разговаривает, как человек, лишь для того, чтобы продать его в рабство. Я скорее тотчас убил бы его.

У меня перехватило дыхание, и я никак не могла как следует вдохнуть.

– Но алиоры не... они не люди, все так говорят... и вообще, они крадут людей. Я имею в виду, детей...

Родерик пожал плечами.

– Алиоры не забрали ни одного моего знакомого.

– Но ведь... Но ты же... Если истории врут...

– Я этого не говорил. Просто сказал, что не знаю подтверждений.

– Но ты же ездил с нами. На охоту, – упрямо заявила я.

– У нашего отряда не было ни единой возможности вернуться домой с добычей, – улыбнулся Родерик. – Да и все равно мне было приказано лишь охранять принца. Меня не просили привозить пленников. И я бы не стал этого делать.

Я молча смотрела на него, не зная, что еще сказать. Ни разу в жизни не слышала, чтобы кто-нибудь сравнивал алиор с мужчинами и женщинами. Мне даже в голову не приходило, что кто-то ставит их настолько высоко. Ко мне пришло осознание – смутное, неловкое – того, что сами алиоры вовсе не хотели видеть еще кого-то из своего народа в неволе. Понятное чувство, ведь они – один народ. Но в королевской семье все воспринимали рабов-алиор как должное, как нечто само собой разумеющееся, даже необходимое. У меня и в мыслях не было подвергать сей порядок сомнению.

Я так долго молчала, что улыбка Родерика потухла, а затем снова вернулась.

– Я гляжу, благородной леди тяжело воспринимать непривычные взгляды, – мягко заметил он.

– Наполовину благородной, – рассеянно поправила я.

– Тогда, наверное, эти взгляды воспримутся в два раза быстрее.

– Но не кажется ли тебе... – начала я, но Родерик взмахнул рукой.

– Конец разговора, – заявил он. – Мне следовало вернуться в караулку пять минут назад. Я рад видеть тебя живой и не столь похожей на смерть. Береги себя зимой.

Родерик снова улыбнулся, отсалютовал мне и удалился.


Через неделю кончилось лето, и вернулся Джексон. Пришла пора уезжать.

Узнав по прибытии о произошедшем со мной, Джексон сильно встревожился (что меня порадовало) и захотел собственными глазами убедиться, что я совершенно здорова. Он навис надо мной, откинул мои тяжелые темные волосы, обнажив кожу головы, и изучил мои синяки.

– Что ж, все выглядит не так уж плохо, – сердито вынес Джексон свой вердикт, хотя наверняка мог вовсе ничего не говорить. – Как ты себя чувствуешь? Голова не кружится? А по ночам не просыпаешься с головной болью?

– Нет, все в порядке... никаких последствий... ничего не болит.

– Я собирался позволить тебе ехать рядом со мной на обратном пути, но, возможно, будет лучше взять карету и кучера...

– Не надо, правда, я с тех пор уже три раза ездила верхом, и отлично управлялась с лошадью, спасибо.

– Ну хорошо, в любом случае мы поедем не торопясь, – все еще хмурясь, решил Джексон. – Однако мне надо вернуться в Хальсинг-мэнор через две недели, так что я не смогу в дороге растрачивать время впустую.

– Я не доставлю тебе никаких хлопот.

Что там не говори, мне было грустно покидать замок Оберн, и приступы тоски иногда вызывали у меня вспышки головной боли. Элисандра переживала молча, но, казалось, была удручена так же сильно, как и я. Она стала реже улыбаться, а когда ее взгляд останавливался на мне, она будто впитывала глазами мой малейший жест, чтобы сохранить его в памяти на будущее. Сестра говорила очень мало, но почти каждый день на протяжении моей последней недели в замке приносила мне подарки: всевозможные безделушки, отделанные драгоценными камнями шпильки для волос, книги, шарфы. Вечером накануне отъезда Элисандра пришла с маленькой коробочкой, перевязанной золотой лентой.

– Я принесла тебе подарок, – объявила она, входя в мою комнату.

– Еще один! Ты меня избалуешь.

– Я и хочу тебя избаловать. Вот. Открывай.

Мы уселись бок о бок на моей кровати, и я, развязав ленту, открыла коробочку. Внутри лежала керамическая подвеска с портретом Элисандры, размером не больше ногтей двух моих больших пальцев, сложенных вместе.

В немом изумлении я потянула за зеленую ленточку и вытащила камею.

– Э-ли-сан-дра, – выдавила я. – Она такая красивая...

– Лорд Мэттью сказал, что на еще один портрет не хватит времени, но Камилио согласился задержаться еще на день и сделать камею за один сеанс. Я объяснила ему, насколько для меня важно подарить ее тебе. Он даже не взял за это денег.

Я тут же простила Камилио с его театральными манерами за всю заносчивость.

– Мне очень нравится! И я могу оставить ее? И смогу носить на этой маленькой ленточке?

Элисандра рассмеялась.

– Возможно, не в присутствии лорда Мэттью. А когда вернешься к бабушке.

Я вздохнула.

– Это будет только через несколько дней. Мы выезжаем утром.

– Знаю. Я буду скучать.

Я указала рукой в сторону комнаты Элисандры, где в комоде лежала нарисованная мною карта.

– Приезжай в гости.

Лицо сестры по-прежнему оставалось безмятежным, но на секунду мне почудилась в ее глазах тень глубокой тоски.

– Возможно, в этом году, – вполголоса произнесла она. – Мне бы хотелось попробовать.

Элисандра задержалась допоздна, мы разговаривали, пока я заканчивала приготовления к отъезду. Но в конечном счете нас начало клонить в сон так сильно, что мы больше не могли оставаться на ногах и расстались. Утром Джексон расхаживал по коридорам, направо и налево раздавая последние указания, слуги бегали туда-сюда, а леди Грета спорила с кем-то по поводу, которого я так и не поняла. Кент зашел посмотреть на всю эту суматоху и умудрился обнять меня прежде, чем Джексон увлек меня из комнаты.

Держась в сторонке и опираясь рукой о стену, Элисандра молча наблюдала за царящим вокруг хаосом. Когда Джексон настоял, что мы должны, будь оно все проклято, немедля отправляться в путь, я подбежала к ней, чтобы в последний раз крепко обнять. После этого мы покинули комнату, вышли во двор, оседлали лошадей и, объехав большой фонтан, направились к массивным воротам. С нами ехали двое стражников из свиты Джексона, один из них вел в поводу навьюченную моими пожитками лошадь. Несколько человек помахали нам на прощание, но мало кто пришел проводить нас. Совсем скоро мы выехали за ворота замка и повернули к моему дому.


Бабушка по-своему обрадовалась моему приезду. Она была скупа на выражение чувств. На самом деле, хотя мы с Джексоном подъехали к домику с немалым шумом – Джексон громко раздавал указания своим стражникам, а я возбужденно смеялась – бабушка даже не вышла во двор, чтобы встретить нас. Я спешилась и, бросив поводья Джексону, вбежала в дом. Бабушка сидела на кухне и помешивала в кипящем котле отвар из трав, ее взгляд бегал по странице с рецептом в какой-то ветхой, прошитой вручную книге.

– Бабушка! – воскликнула я, бросившись к ней.

Не отрывая взгляда от книжки, она рассеянно кивнула и обняла меня за плечи свободной рукой.

– Да, хорошо. Вижу, ты вернулась, Кори, – произнесла она. – Ты голодна? Я еще какое-то время буду здесь занята, но в кладовой достаточно еды.

Совершенно не похоже на радушный прием Элисандры, когда я приезжаю в замок Оберн каждое лето.

– Не сейчас. Бабушка, мы только приехали. Выйди и поздоровайся с дядей Джексоном.

Бабушка скорчила гримасу. Она испытывала к Джексону не больше теплых чувств, чем леди Грета ко мне.

– Кори, я шагу не могу ступить от котла, пока все части не растворятся. Если ему хочется со мной поговорить, приведи его сюда.

Вздохнув, я высвободилась из ее полуобъятия.

– Пойду позову его.

Я вышла во двор. Джексон и его люди уже сгрузили почти весь мой скарб.

Джексон закинул на плечо набитую сумку и спросил:
– Можно входить в дом без опаски?

Пожав плечами, я кивнула:
– Она слишком занята, чтобы выйти.

– Она всегда занята.

Довольно скоро все мои вещи были занесены в дом, и люди Джексона снова вскочили в седла, ожидая приказа трогаться. Джексон задержался на несколько минут, чтобы попрощаться, пообещал писать. Мы сговорились, что он приедет за мной следующим летом.

– Веди себя хорошо, – напоследок сказал он.

Поцеловав меня в щеку, Джексон вскочил на коня и помахал на прощание. Я смотрела, как они удаляются по пыльной дороге, почти сразу же сворачивающей в редколесье, и вяло махала им вслед, пока не решила, что Джексон уже вряд ли обернется. И, тихонько вздохнув, вернулась в дом.

– Я тебе нужна? – крикнула я бабушке, переступив порог. – Если нет, то пойду разложу вещи.

– Все в порядке, – ответила она. – Ступай, распаковывайся.

Я потащила в свою комнату последнюю пару узлов, по дороге оглядываясь по сторонам. Как и каждый раз, по возвращении домик казался меньше, чем я его помнила, а каменные стены – более серыми и массивными. Будто впервые, я отмечала разные подробности: свисавшие рядами по сто штук с тянувшихся в одну сторону потолочных балок пучки трав, разнообразные, полные своих целебных тайн растения. Я пробежала взглядом по удобной, но потертой мебели: стоявшим как попало стульям, диванам, креслам-качалкам и большим шкафам, а еще развешанным вдоль каждой стены полкам с книгами. Полки были забиты под завязку, кипы книг громоздились на них и занимали каждую свободную поверхность в комнате. Многие годы я считала, что каждая книга в этом доме – колдовская, полная сведений по травознанию и рецептов зелий, но как только я достаточно повзрослела и научилась читать, то обнаружила, что многие из книг – обычные романы. Бабушку нельзя было назвать сентиментальной, но она любила хорошие истории.

Моя комната была гораздо чище и опрятнее, чем гостиная, и выглядела так, словно бабушка сюда даже не заглядывала все три месяца моего отсутствия. Спальня была наполнена яркими красками и уставлена прочной мебелью. На узкой кровати лежало алое стеганое одеяло, рядом стояли кресло-качалка, сундук из кедра и еще одно кресло, пол устилал связанный вручную разноцветный коврик, а на стене висели зеркало и моя собственная книжная полка. Как и бабушка, я обожала хорошие истории, хотя, в отличие от нее, я частенько ленилась что-то читать.

Я открыла шкаф и начала раскладывать одежду по кучкам: грязная, грязная, очень грязная, достаточно чистая, чтобы повесить и потом снова надеть. Стало понятно, что у меня уйдет три дня на то, чтобы привести гардероб в порядок. Я отложила достаточно чистой одежды на первое время, так что бросила это занятие и направилась на кухню, чтобы помочь бабушке.

– Ну, так что ты готовишь? – спросила я. Схватив из открытой корзины яблоко, я уселась на стул, стоявший у печки.

– Я пробую. Зелье должно защищать от бородавок. Ангус хочет его для своего сына. Тот днями торчит в болоте, собирая камыш. Я вычитала рецепт в старой книге, но никогда не слышала, чтобы кто-нибудь успешно его применял. Однако я добавила несколько составляющих от себя.

– Я привезла тебе подарок от знахарки замка Оберн, – вдруг вспомнила я.

– О, в самом деле? И что бы это могло быть?

– Лаврушник, – ответила я. – Она сказала, он очень редкий.

Услышав название, бабушка невольно оторвала взгляд от котла.

– Лаврушник, – повторила она. – У меня уже много лет не было ничего подобного. Лет двадцать, наверное.

– Так это хорошая трава?

– Замечательная. Как говаривала моя тетка, нет ничего лучше от головной боли. Очень щедро с ее стороны.

– Ну, я дала ей немного корня крепня.

Бабушка кивнула:
– Хорошая сделка.

– Я еще кое-что тебе привезла, – сказала я. – Не знаю, слышала ли ты об этом, потому что я нет.

– И что же это?

– Семена урмы.

На сей раз бабушка не прониклась благоговением, достаточным, чтобы оторвать взгляд от лежавшей перед ней книгой. Лишь тихо фыркнула.

– Не представляю, куда я их применю. Разве что для травли крыс, хотя в этом году они не так уж плохо себя вели.

– Так семена ядовитые? – уточнила я, поскольку до конца не была в этом уверена. – Они могут убить человека?

– Убьют, если он будет есть по сотне семян в день целый месяц, – ответила бабушка. – Это легкий яд. От семян может стать плохо, но чтобы от них умереть, надо быть полным глупцом.

– Ха! – сказала я, решив не объяснять, почему задавала эти вопросы. – А сами фрукты все-таки вкусные.

Она рассеянно кивнула.

– Так оно и есть. Где ты их нашла?

– Выезжала с Джексоном. На охоту.

Бабушка снова фыркнула, чуть громче.

– Он как раз из тех мужчин, которые срывают с деревьев сомнительные фрукты и кормят ими своих друзей.

Я промолчала. Ничто не могло улучшить ее мнение о Джексоне или любом другом члене его семьи. Мы немного посидели в тишине, не считая хруста, с которым я съела яблоко, и вдруг бабушка издала тихий раздраженный возглас.

– Я забыла ягоды бузины! Хотя зелью еще надо настояться минут двадцать... Возможно, еще не слишком поздно...

Я вскочила со стула. Мне было точно известно, где они стоят.

– Я принесу.

– О, хорошо. Две бутылки. И поторопись. Слава небесам, ты вернулась.

В этот момент я поняла, что она рада моему возвращению.


На следующий день уверенности в этом поубавилось. Я вышла из своей комнаты позже, чем обычно, услышав тихие женские голоса. И когда, потирая глаза, вошла в кухню, то увидела, что бабушка разговаривает с белокурой девушкой моего возраста. Гостья выглядела смутно знакомой, так что я предположила, что она из деревни. Ее лицо выражало полную сосредоточенность, и я решила, что она пришла за советом или лечением.

Представьте, каково было мое удивление, когда мой спящий разум вник в смысл бабушкиных слов, которые оказались ничем иным, как уроком по изготовлению снадобий, который я освоила прошлой весной.

– Итак, если это только кашель, ты добавляешь несколько листьев шафраницы, но если кашель сопровождается лихорадкой, забудь о шафранице. Замени его масляной лещиной или лимонной алиотой.

– Доброе утро, – тупо поздоровалась я с ними обеими.

Бабушка едва взглянула в мою сторону, но гостья застенчиво улыбнулась.
– Ты, должно быть, Кори, – сказала она. – А я Милетта.

– Здравствуй, – отозвалась я и подождала объяснения, которого так и не последовало. Бабушка снова бросила на меня быстрый взгляд.

– Поторопись, – как обычно нетерпеливо буркнула она. – Уже полдня прошло, а ты до сих пор не одета. Пора учиться.

Не зная, что на это ответить, я кивнула и ушла умываться. Спустя двадцать минут я вернулась на кухню, сделала себе тост и взяла немного фруктов. Милетта в этот момент училась, как правильно измельчать шафраницу, какой использовать пестик и как добиться состояния мелкой пудры. Поглощенная уроком, она внимательно следила за бабушкой и при этом совершенно не волновалась. Должно быть, девушка часто сюда приходила – на то, чтобы почувствовать себя свободно рядом с бабушкой, порой уходило немало времени.

– Ну ладно, я готова, – громко заявила я, отодвинув тарелку. – Что мы будем изучать дальше?

Мы с Милеттой занимались вместе весь остаток дня. Когда она наконец ушла, бабушка проводила ее во двор и позвала меня покормить кур и кроликов. Курятник с крольчатником находились в некотором отдалении от дома, по другую сторону большого сада, полного загадочных цветов и еще более загадочных трав. Я не торопясь покормила животных: насыпала им в клетки зерна, положила салата-латука и понаблюдала, как они поглощают свой корм. После я налила им свежей воды, приголубила моих любимцев и медленно направилась обратно к дому.

Бабушка подвешивала котел с рагу над огнем, и в кухне витали уютный сильный аромат укропа и лука. Я уселась на свой привычный стул и некоторое время молча наблюдала за ней.

В конце концов именно она дала объяснения, которых я упорно не хотела просить.

– Дочка Розы. Ну, знаешь, той, которая делает свечи. Пятый ребенок, а в доме лишние руки не нужны. Роза спросила, не возьму ли я ее в ученицы.

– И ты взяла, – спокойно сказала я.

Бабушка пожала плечами.

– Посмотрим. Пока она учится очень быстро, но я не давала ей ничего сложного. Тем не менее она мне нравится. Она хорошая девочка, не слишком болтливая, не слишком глупая.

– Мне казалось, что я твоя ученица, – заметила я.

И снова это пренебрежительное фырканье.

– Ты моя ученица, когда ты здесь, а именно три четверти года. Останешься ли ты здесь, когда тебе исполнится двадцать или двадцать один? Не думаю. Я единственная знахарка на тридцать миль вокруг. Мне нужно верить, что тот, кого я подготовлю, будет здесь, когда я уйду.

– Я буду здесь! – с легким жаром запротестовала я. – Почему бы мне не быть?

Бабушка послала мне быстрый насмешливый взгляд.

– Ни один человек не выберет скромный домишко, если ему предложат замок, – сказала она.

– Но мне не предлагали замок!

Бабушка неопределенно махнула рукой, как бы говоря «Возможно, только пока».

– Я знаю, к чему тебя готовит твой дядя Джексон, и в той жизни ты вряд ли будешь раздавать травы бесплодным деревенским женщинам, – заявила она. – Разумеется, ты имеешь право сама выбирать, но нетрудно догадаться, что ждет тебя впереди. Когда живешь среди знатных людей, начинает хотеться большего. В этом нет ничего необычного.

Сколько людей пророчили мне то же самое этим летом? И все же на сей раз во мне поднялась волна беспричинной паники.

– Я не хочу жить в роскошных домах! И не желаю выходить замуж за какого-нибудь дворянина, которого для меня выберут Джексон и леди Грета! Мне просто хочется жить здесь, с тобой, и стать знахаркой для деревни, и никогда не выходить замуж... или, возможно, выйти замуж по любви за какого-нибудь деревенского парня, который ничего не будет знать о хороших манерах, но зато у него будет доброе сердце...

В ответ бабушка рассмеялась.

– А таких в округе гораздо меньше, чем тебе хотелось бы думать, – сказала она. – Я была бы счастлива, если бы ты выбрала именно такую жизнь, но не могу рассчитывать на это. Поэтому я пригласила Милетту, и она останется. Вам обеим придется привыкнуть.

– Но, бабушка... – начала я.

Она указала на кладовую за моей спиной.

– Мне нужна соль. И попробуй отыскать немного сухой душицы. У этой слишком слабый аромат.

И больше мы не возвращались к этой теме. Остаток осени и всю зиму Милетта приходила прежде, чем я просыпалась, и уроки продолжались до заката. Иногда она оставалась на ночь и тихонько спала на потертом красном диване в гостиной, не шевелясь и не издавая ни звука. Как-то от жажды я поднялась среди ночи и отправилась за водой. Долгое время я стояла над ней, наблюдая ее спокойный сон. Милетта была в точности такой же, какой я всегда считала себя – неунывающей, сообразительной, прилежной девушкой, знающей свое место на земле и имеющей определенную цель в жизни, – и она заняла место, с которого все вокруг, казалось, хотели меня согнать. У меня не получалось ее ненавидеть, но я изо всех сил старалась, чтобы Милетта мне не понравилась. В свою очередь она тоже относилась ко мне настороженно. Таким образом между нами велось молчаливое, но яростное состязание, и каждая из нас была поглощена желанием выучить новый урок быстрее соперницы. Это заставляло нас лучше учиться, что безмерно радовало бабушку, но жизнь от этого не становилась легче.

Когда наступило лето, и я снова собралась ехать в замок Оберн, пришло понимание, что с каждым днем предстоящих трех месяцев Милетта будет всё больше обгонять меня. Сознавать подобное было горько, но это не помешало мне совершить мое ежегодное путешествие. Вернувшись к бабушке осенью, я занималась еще старательнее, чтобы наверстать упущенное, и в конечном счете нагнала свою соперницу.

Но за следующее лето я отстала еще больше. А через год – еще больше. Я была хорошей знахаркой, но Милетта была лучше, и осознание этого не облегчало мой отъезд тем летом в замок Оберн.

И музыкальное настроение от нашего Лорика...




Перевод песни

...

LiLinochka: 23.03.15 16:28

Девочки, спасибо за перевод и оформление

...