Nadin-ka:
Девочки, огромное спасибо за возможность прочесть этот замечательный роман. Сегодня собралась и прочитала все переведенное. Мне конечно всегда нравились романы Куин, но я никогда раньше так не увлеклась. Перевод изумительный, да и сама история очень нравится. О том,что какой-то подонок соблазнил Энн, я догадалась почти сразу, но не думала, что все настолько трагично. Поразило, что семья так жестоко обошлась с ней. Поведение отца вообще потрясло до глубины души. Наивная молоденькая девушка совершила ошибку, а они ее просто уничтожили. И это родные, близкие люди! Что тогда говорить о чужих.
И все считали, что этот подонок имел право ее изнасиловать. И ее отец тоже так считал! Я просто не могла поверить, два раза перечитала строки, в которых девушке ясно дают это понять.
Одна маленькая ошибка и жизнь сломана. Девушка лишилась всего. Она даже собственное имя потеряла; но главное она потеряла надежду когда-нибудь стать счастливой.
А ведь истории Дэниэла и Энн похожи. Они оба ранили человека и долгое время вынуждены находится в изгнании. Обоим угрожает смертельная опасность. Только вот этот как-его-там заслужил то, что получил, а Хью бесконечно жаль. Он очень достойный человек. Я догадывалась, что Хью именно таким способом вырвал у отца обещание не трогать Дэниэла. А как он еще мог остановить одержимого жаждой мести папашу? " Я жив пока жив ты" Это потрясающе!
Я конечно очень люблю Дэниэла, но как бы это его эгоистичное - " я хочу" не привело к новой трагедии. Хватит с Энн уже! Хватит!
helen--:
Девочки огромное спасибо за новую главу. Девочки просто чудо. А Даниель со своим "я хочу", это понятно,( про героев которые стоят и ждут что все само будет книг не пишут). Ждем что же будет дальше.
Пингвинёнок:
Девочки спасибо Вам за замечательные переводы
Я очень рада что вступила в ваши ряды ) Жалею только что нет у меня таланта к переводам да к языкам вообще( Поэтому я так рада что есть этот замечательный форум спасибо Вам.
katusha:
» глава 9
«Я тоже». – Да она помешалась.Иного объяснения нет. Целых два дня она непрестанно прокручивала в голове все возможные причины, по которым ей ни в коем случае нельзя позволять себе хотеть этого человека. А теперь, в первую же минуту, как они оказались наедине, она произносит вот это?!
Энн испуганно прикрыла рот рукой. Непонятно, то ли от ужаса, то ли потому, что руки оказались умнее хозяйки и пытались уберечь ее от огромной, ужасной ошибки.
– Энн, – прошептал он, глядя на нее с ошеломляющей нежностью.
Не Мисс Уинтер. Энн. Что за вольности он себе позволяет, она не разрешала называть себя по имени! Но ей так и не удалось почувствовать должное возмущение. Ведь когда он назвал ее Энн, она впервые почувствовала, будто это и в самом деле ее настоящее имя. Восемь лет подряд она называла себя Энн Уинтер, но для окружающих всегда оставалась мисс Уинтер. В ее жизни не было никого, кто мог бы назвать ее Энн. Ни единой души.
Кажется, она и сама ничего такого не осознавала, вплоть до этой самой минуты.
Она всегда считала, что снова хочет стать Аннелизой, вернуться к той жизни, где ее единственной заботой являлся выбор платья поутру. Но теперь, когда она услышала, как лорд Уинстед шепчет ее имя, Энн вдруг поняла, что ей нравится та женщина, в которую она превратилась. Ей определенно не нравилась цепь событий, приведших ее в день сегодняшний, не нравился страх, что Джордж Червил может однажды найти и убить ее, но сама она себе нравилась.
Какая восхитительная мысль!
– А вы можете поцеловать меня всего один раз? – прошептала она. Поскольку и правда этого хотела. Хотела ощутить вкус идеала, пусть и знала, что не сможет удержать его. – Вы можете поцеловать меня только раз и больше никогда этого не делать?
Глаза лорда Уинстеда затуманились, и некоторое время ей казалось, что он не ответит. От напряжения у него слегка подрагивал подбородок. В галерее слышалось лишь его тяжелое дыхание.
Энн затопило разочарование. О чем она только думала, когда просила о подобном. Один поцелуй и на этом все? Один поцелуй, когда сама она прекрасно понимает, что хочет гораздо, гораздо большего? Да она просто...
– Не знаю, – выдохнул он.
До этого Энн старательно изучала пол, но тут резко подняла взгляд. Он все еще не спускал с нее глаз, будто именно в ней заключалось его единственное спасение. Лицо лорда Уинстеда по-прежнему покрывали шрамы и царапины, вокруг глаза все так же лиловел синяк, но в эту секунду он казался Энн самым красивым существом, которое она когда-либо встречала в жизни.
– Не думаю, что одного поцелуя будет достаточно, – сказал он.
Его слова опьяняли. Какой женщине не захочется, чтобы ее желали столь сильно? Но внутренняя осторожность, ее разум подсказывали Энн, что она ступает на опасную дорожку. Однажды она уже это сделала, позволив себе влюбиться в мужчину, который никогда бы на ней не женился. С той лишь разницей, что на сей раз она отдает себе в этом отчет. Лорд Уинстед – граф. Пусть и со скверной репутацией, но все же граф. При его красоте и обаянии общество весьма скоро вновь распахнет ему объятия.
А сама она... кто?.. Гувернантка? Фальшивая гувернантка, чья история жизни ведет свое начало с 1816 года, когда она, страдая от ужаса и морской болезни одновременно, сошла с парома и ступила на каменистую почву острова Мэн.
В тот день родилась Энн Уинтер, а Аннелиза Шаукросс...
Исчезла. Испарилась, как брызги волн окружавшего ее океана.
Но ведь на самом деле совершенно неважно, кто она такая. Энн Уинтер... Аннелиза Шаукросс... Ни одна из них не может составить подходящую партию для Дэниела Смайт-Смита, графа Уинстеда, виконта Стретермора и барона Тачтона из Стоука.
У него больше имен, чем у нее. Смешно.
Если честно, не очень. У него-то все имена настоящие. Все они получены им по праву. А еще они – знак его положения в обществе и веская причина, по которой ей не следует сейчас находиться здесь, с ним, да еще подставлять ему свои губы.
И все же она этого хотела. Хотела поцеловать его, почувствовать на себе его руки, утонуть в его объятиях, забыться в этой, окружающей их ночи. Мягкой, загадочной, вибрирующей от обещания...
Что может произойти в такую ночь как эта?
Лорд Уинстед взял ее за руку, и она ему позволила. Их пальцы переплелись, и хоть он не делал никаких усилий, чтобы притянуть Энн к себе, она почувствовала горячее, пульсирующее напряжение, тянущее ее все ближе. Ее тело само знало, что ему делать. И знало, чего хочет.
Было бы так просто запретить ему это, но, увы, сердце желало того же.
– Я не могу дать такое обещание, – тихо произнес лорд Уинстед, – Но вот что я вам скажу: даже если я не поцелую вас прямо сейчас, если просто повернусь и уйду ужинать, делая вид, что нашего разговора никогда не было, я все равно не смогу пообещать, что никогда больше не поцелую вас. – Тут он поднес ее руку к губам. Еще в экипаже она сняла перчатки, и теперь голую кожу покалывало от желания там, где касались его губы.
Энн сглотнула. Она растеряла все слова.
– Я могу поцеловать вас сейчас, безо всяких обещаний, – сказал он. – Либо мы ничего не станем делать, тоже безо всяких обещаний. Выбирайте.
Прозвучи в этих словах хоть капля самоуверенности, и Энн нашла бы в себе силы оттолкнуть его. Если бы в его позе проскользнул хоть намек на развязность, а в голосе – нотки соблазнителя, и все пошло бы иначе.
Но граф не угрожал ей. И даже ничего не обещал. Просто говорил ей правду.
И позволял ей выбрать.
Она глубоко вздохнула. Подняла к нему лицо. И прошептала:
– Поцелуйте меня.
Завтра же она пожалеет об этом. Или не пожалеет. Прямо сейчас это ее не заботило. Расстояние между ними растаяло, и его сильные, надежные руки обвились вокруг нее.
И за секунду до того, как их губы соприкоснулись, он вновь прошептал ее имя:
– Энн.
Оно прозвучало как вздох. Как мольба. Как благословение.
Без дальнейших колебаний она подняла руки, чтобы коснуться его, и нежные пальцы принялись легко гладить его темные волосы. Теперь, когда она это сделала, когда прямо попросила поцеловать себя, ей захотелось всего. Ей хотелось обрести власть над своей собственной жизнью, или, по крайней мере, над этой минутой.
– Назови меня по имени, – прошептал граф, гладя губами ее щеку и продвигаясь к уху. Его голос теплым бальзамом разливался по ее коже.
Но Энн пока не могла этого сделать. Вышло бы слишком интимно. Почему, она и сама не знала, поскольку уже дрожала от звука собственного имени на его губах, уже находилась в его объятиях и мечтала остаться там навсегда.
Но называть его «Дэниелом» пока была не готова.
Вместо этого она тихо вздохнула... а может, тихо всхлипнула. И позволила себе прижаться к этому мужчине еще теснее. Тело его было теплым, а свое собственное казалось таким горячим, что Энн опасалась загореться.
Руки графа скользнули по ее спине. Одна остановилась на талии, другая обхватила ее ягодицу. Энн почувствовала, что он поднимает ее и крепко прижимает к себе, к самому доказательству его желания. Она знала, что это должно ее шокировать, или, по меньшей мере, напомнить, что ей не следует находиться здесь с ним. Но она лишь задрожала от восторга.
Как же восхитительно чувствовать себя желанной! Как прекрасно, когда кто-то настолько тебя хочет. Тебя саму. Не смазливую гувернанточку, которую забавно лапать в темном углу. Не компаньонку некой леди, чей племянник решит, что она должна быть благодарна ему за внимание.
И даже не наивную юную барышню, легкую добычу повесы.
Лорд Уинстед хотел ее. Хотел еще до того, как узнал, кто она. Той ночью в Уинстед Хаусе, когда он ее поцеловал... Тогда ведь по всему выходило, что она какая-нибудь графская дочка, и долг чести обяжет его на ней жениться лишь потому, что они оказались наедине в темном коридоре. Хотя, возможно, это не так уж и важно, они ведь тогда обменялись лишь несколькими фразами. Но все равно, сейчас он все еще хочет ее, и она верит: это не потому, что он считает ее легкой добычей.
Однако через некоторое время разум – или просто призрак реальной действительности – к ней вернулся, и Энн нашла в себе силы прервать поцелуй.
– Вам нужно идти. Вас ждут, – сказала она, изо всех сил желая, чтобы голос прозвучал хоть немного тверже.
Лорд Уинстед кивнул. Взгляд у него стал каким-то потерянным, словно он никак не мог разобраться, что же он чувствует.
Энн прекрасно его понимала, поскольку с ней творилось то же самое.
– Стойте здесь, – наконец произнес он. – Я пришлю горничную, она покажет вам комнату.
Энн кивнула в ответ.
Он удалялся по галерее, а Энн смотрела ему вслед, и уже не видела былой уверенности в его походке.
Внезапно он остановился.
– Но... – произнес он, оборачиваясь и протягивая к Энн руку, – занавес еще не опустился.
А потом, голосом, в котором смешались желание, целеустремленность и замешательство, добавил:
– Не может все это вот так закончиться.
На этот раз кивать она не стала. Кто-то же должен сохранять здравомыслие. «Занавес» – единственное, чем могут закончиться эти мгновения.
* * *
Обычно английской погоде хвастаться нечем, но иногда, когда солнцу и ветру удается договориться, нет в мире места прелестнее, особенно по утрам, когда свет все еще дрожит, полный розоватой дымки, а росистая трава сверкает, играя с ветерком.
Спускаясь к завтраку, Дэниел чувствовал себя прекрасно. Утреннее солнце струилось в каждое окно, отчего дом купался в небесном сиянии; божественный аромат бекона щекотал Дэниелу ноздри, а еще – практически безо всякой задней мысли – он предложил Элизабет и Франсес завтракать не в детской, а внизу, вместе со всей семьей.
Есть по утрам по отдельности просто глупо! Так и работы буквально для всех гораздо больше, и потом, он не хочет по утрам лишаться общества девочек. Он только что вернулся в страну после долгого трехлетнего отсутствия. И теперь ему хочется, он так им и сказал, провести время с семьей, и особенно с юными кузинами, которые столь сильно изменились, пока он отсутствовал!
Кажется, когда он все это изложил, Сара наградила его полным иронии взглядом, а тетушка начала громко вопрошать, почему же он в таком случае не остался с собственной матерью и сестрой. Но Дэниел давно уже преуспел в умении игнорировать своих родственниц, когда ему было выгодно. И, кстати говоря, любой его ответ все равно потонул бы в радостных криках двух младших леди Плейнсворт.
Таким образом все и устроилось. Элизабет и Франсес не останутся завтракать в детской, а спустятся к завтраку вместе со всеми. А раз девочки спустятся вниз, то же самое придется сделать и мисс Уинтер, а значит, завтрак пройдет просто бесподобно.
Пружинистой походкой граф прошел через главный зал к утренней столовой, лишь на минуту остановившись в гостиной, чтобы выглянуть в большое окно, раскрытое каким-то расторопным лакеем, дабы впустить теплый весенний воздух. Что за день! Господи, что за день! Птички поют, небо голубеет, травка зеленеет (как обычно, но это все равно восхитительно!), а он вчера поцеловал мисс Уинтер!
Одна мысль об этом едва не заставила его подпрыгнуть.
Это было бесподобно! Чудесно. Поцелуй, затмивший все прошлые. Непонятно, что он делал раньше, со всеми предыдущими женщинами, поскольку соприкосновение с их губами теперь никак не могло называться поцелуями.
Поцелуи начались прошлой ночью.
Дойдя до утренней столовой он с восторгом увидел, что мисс Уинтер действительно стоит у серванта. Однако все мысли о возможном флирте немедленно рассыпались в прах, поскольку тут же находилась и Франсес, только что получившая указание положить побольше еды себе на тарелку.
– Но я не люблю жареную сельдь! – возмущалась Франсес.
– Тебя никто не заставляет ее есть, – с бесконечным терпением ответила мисс Уинтер. – Но ты не доживешь до обеда, если сейчас возьмешь только кусок бекона. Вот яйца.
– Я такие не люблю.
– С каких это пор? – подозрительно (а возможно, просто раздраженно) спросила мисс Уинтер.
Франсес, наморщив нос, заглянула в чаффиндиш (1).
– Они недожаренные.
– Это можно немедленно исправить, – провозгласил Дэниел, решив наконец заявить о своем присутствии.
– Дэниел! – воскликнула Франсес, и глаза ее загорелись восторгом.
Он мельком взглянул на мисс Уинтер – он все еще не думал о ней, как об Энн... исключая минуты, когда обнимал ее. Она не выразила столь бурной радости при его появлении, лишь щеки ее приобрели невыразимо привлекательный оттенок розового.
– Я попрошу повара приготовить тебе новую порцию, – сказал он, ероша Франсес волосы.
– Вы не сделаете ничего подобного, – сурово возразила мисс Уинтер. – Эти яйца вполне приемлимы. Готовить еще одну порцию значило бы зря переводить еду.
Дэниел посмотрел на Франсес и сочувственно пожал плечами.
– Боюсь, мы не можем спорить с мисс Уинтер. Почему бы тебе не найти что-нибудь еще по своему вкусу?
– Мне не нравится жареная селедка.
Дэниел бросил взгляд на злополучную сельдь и скривился.
– Мне она тоже не нравится. Даже больше того, я не знаю никого, кто бы любил селедку, кроме моей сестры. И должен тебе признаться, когда она ее ест, потом весь остаток дня пахнет рыбой.
Франсес в веселом ужасе ахнула.
Дэниел посмотрел на мисс Уинтер.
– Вам нравится жареная сельдь?
Она ответила тяжелым взглядом.
– Очень.
– Какая жалость, – вздохнул он и вновь повернулся к Франсес. – Мне стоит предупредить лорда Чаттериса, раз он и Онория собираются пожениться. Не могу представить, что ему захочется целовать того, кто пахнет селедкой.
Франсес закрыла рот рукой и восторженно захихикала. Мисс Уинтер посмотрела на Дэниела невообразимо сурово и сообщила:
– Это не подходящая для детей тема для беседы.
В ответ на это он просто не мог не поинтересоваться:
– А для взрослых?
Она чуть не улыбнулась. Ей явно этого хотелось, он видел. Но ответила:
– Нет.
Дэниел грустно кивнул:
– Жаль.
– Я съем тост, – объявила Франсес. – И целые горы джема.
– Пожалуй, хватит и одной небольшой горки, – дала указание мисс Уинтер.
– А нянюшка Фландерс позволяет положить две.
– Я не нянюшка Фландерс.
– Кто бы мог подумать, – тихонько заметил Дэниел.
Мисс Уинтер смерила его взглядом.
– Да еще при детях. Что делается, – упрекнул Дэниел, проходя мимо нее, так что Франсес не могла их услышать. – А где все? – спросил он громко, беря тарелку и направляясь прямиком к бекону. С беконом все на свете становится лучше.
Жизнь становится лучше, когда есть бекон.
– Элизабет и Харриет скоро спустятся, – ответила мисс Уинтер. – О леди Плейнсворт и леди Саре ничего сказать не могу. Их комнаты слишком далеко от наших.
– Сара ненавидит вставать по утрам, – сообщила Франсес, накладывая себе джема и одновременно косясь на мисс Уинтер.
Та бросила на нее ответный взгляд, и Франсес удовлетворилась одной ложкой, после чего с недовольным видом пошла за стол.
– Ваша тетушка тоже не любит вставать рано, – обратилась мисс Уинтер к Дэниелу, аккуратно наполняя собственную тарелку. Бекон, яйца, тост, джем, корнуольский пирог... а она любит позавтракать!
Большой кусок масла, небольшая ложка апельсинового мармелада, и наконец...
Только не селедка!
Сельдь. Да еще и порция в три раза больше, чем должен есть нормальный человек.
– Селедка? – спросил он. – Вы и правда будете ее есть?
– Я же сказала, что люблю ее.
А точнее, он только что рассказал ей, каким она служит прекрасным щитом против поцелуев.
– На острове Мэн это фактически национальное блюдо, – заявила Энн, кладя себе на тарелку последнюю маленькую рыбку для ровного счета.
– Мы изучали этот остров Мэн на географии, – мрачно заявила Франсес. – Жители там называются мэнкс. И кошки называются мэнкс. Это единственное, что там есть хорошего. Слово «мэнкс».
Дэниел не смог придумать, что сказать в ответ.
– Оно заканчивается на «кс», – пояснила Франсес, что, впрочем, не сделало ее мысль яснее.
Дэниел прочистил горло, решив, что не стоит продолжать беседу на ксовую (ксистую? ксатическую?) тему, и прошел за мисс Уинтер к столу.
– Остров невелик. Никогда бы не подумал, что там есть что изучать.
– Наоборот, – ответила мисс Уинтер, садясь по диагонали от Франсес. – Остров необычайно богат историческими событиями.
– И, кажется, рыбой.
– Именно так, – признала она, поддев вилкой селедку. – Это единственное, о чем я скучаю, уехав оттуда.
Садясь рядом с мисс Уинтер, то есть напротив Франсес, Дэниел с любопытством посмотрел на свою соседку. Странное замечание. Особенно из уст женщины, избегающей разговоров о прошлом.
Однако Франсес совершенно иначе восприняла замечание своей гувернантки. Она замерла с недоеденным треугольником тоста в руке и в совершеннейшем изумлении уставилась на свою наставницу.
– Тогда зачем вы заставляете нас его изучать? – наконец спросила она.
Мисс Уинтер посмотрела на воспитанницу с замечательным хладнокровием/спокойствием.
– Понимаешь, вряд ли я смогу провести с вами урок по острову Уайт. – Тут она повернулась к Дэниелу и пояснила: – По правде говоря, я не знаю о нем ровным счетом ничего.
– Веский довод, – обратился Дэниел к Франсес. – Вряд ли мисс Уинтер может научить вас тому, чего не знает.
– Но в этих знаниях нет смысла! – запротестовала Франсес. – Остров Уайт, по крайней мере, близко. И когда-нибудь мы вполне можем туда попасть. А остров Мэн – непонятно где.
– На самом деле, в Ирландском море, – вставил Дэниел.
¬– Никогда не знаешь, куда занесет тебя жизнь, – тихо произнесла мисс Уинтер. – Уверяю тебя, в твоем возрасте я была абсолютно уверена, что никогда в жизни ноги моей не будет на острове Мэн.
Мисс Уинтер произнесла это настолько серьезным тоном, что ни Дэниел, ни Франсес не нашлись, что ответить. Наконец мисс Уинтер слегка пожала плечами и вернулась к еде, подцепив очередную рыбку.
– Не уверена, что тогда я могла найти его на карте, – закончила она.
И вновь воцарилось молчание, еще более неловкое, чем предыдущее. Дэниел решил, что следует как-то преодолеть эту безмолвную пропасть, и произнес:
– Ну что же...
Как правило, это высказывание позволяло ему выиграть время и придумать что-нибудь поумнее.
– У меня в кабинете есть мятные леденцы, – брякнул/выпалил он.
Мисс Уинтер повернулась к нему. Потом моргнула. После чего сказала:
– Прошу прощения?
– Отлично! – обрадовалась Франсес, уже совершенно забывшая об острове Мэн. – Обожаю мятные леденцы.
– А вы, мисс Уинтер? – спросил Дэниел.
– Она тоже их любит, – сообщила Франсес.
– Возможно, нам стоит прогуляться за ними в деревню, – сказал Дэниел.
– Мне показалось, будто ты сказал, что они уже есть в кабинете, – напомнила Франсес.
– Есть. – Тут Дэниел искоса поглядел на селедку в тарелке мисс Уинтер, и брови его беспокойно поползли вверх. – Просто у меня такое чувство, что их может не хватить.
– Прошу вас, – сказала мисс Уинтер, подцепив очередную рыбку на вилку и позволив ей замереть в воздухе. – Не нужно утруждаться ради меня.
– О, ради всех, я уверен в этом.
Франсес, слегка нахмурившись, переводила взгляд с кузена на гувернантку и обратно.
– Не понимаю, о чем вы говорите! – наконец объявила она.
Дэниел улыбнулся мисс Уинтер. Та предпочла не отвечать.
– Сегодня у нас уроки на открытом воздухе, – сообщила Франсес. – Хочешь к нам присоединиться?
– Франсес, – одернула ее мисс Уинтер. – Уверена, лорд Уинстед...
– С удовольствием пойдет с вами, – с энтузиазмом перебил Дэниел. – Я как раз думал, какая замечательная нынче погода. Так тепло и солнечно.
– А разве в Италии не было тепло и солнечно? – поинтересовалась Франсес.
– Было, но совсем не так. – Дэниел откусил большой кусок бекона, который тоже был совсем не такой, как в Италии. Вся остальная еда там существенно лучше. Но только не бекон.
– Как это? – спросила Франсес.
Несколько мгновений Дэниел молчал.
– Ну, очевидная причина в том, что там часто слишком жарко, чтобы получать от этого удовольствие.
– А менее очевидная причина? – спросила мисс Уинтер.
Он улыбнулся, до абсурда счастливый, что мисс Уинтер решила поучаствовать в беседе.
– Боюсь, для меня это тоже менее очевидная причина, но если уж пытаться облечь ее в слова... Я бы сказал, что все дело в чувстве принадлежности. Или в чем-то другом.
Франсес глубокомысленно кивнула.
– Там тоже бывали прелестные дни, – продолжил Дэниел. – Просто восхитительные, честное слово. Но они ни в какое сравнение не шли с английскими. Другие запахи, другой воздух, гораздо суше. Пейзажи там, что и говорить, великолепные, особенно у моря, но...
– Мы сейчас тоже у моря, – перебила его Франсес. – Уиппл Хилл всего-то милях в десяти от берега, да?
– Гораздо дальше, – возразил Дэниел. – Но Ла-Манш и сравнить нельзя с Тирренским морем. Один серо-зеленый и дикий, а другое синее, как молотое стекло.
– Я бы хотела взглянуть на океан, синий, как молотое стекло, – вздохнула мисс Уинтер.
– Зрелище захватывающее, – признал он. – Однако дома лучше.
– О, как было бы восхитительно оказаться на воде и при этом не чувствовать себя совершенно больной, – продолжила она.
Дэниел не смог сдержать смешок.
– Вы подвержены морской болезни?
– Кошмарным образом.
– А я вот не страдаю морской болезнью, – заявила Франсес.
– Ты никогда не была на воде, – сухо заметила мисс Уинтер.
– Ergo (следовательно, лат.), я никогда не страдаю морской болезнью, – победно ответила Франсес. – Или, вернее сказать, я никогда не страдала морской болезнью.
– Так, без сомнения, будет гораздо точнее.
– Вы такая... гувернантка, – нежно произнес Дэниел.
Тут ее лицо приобрело странное выражение, словно она не хотела, чтобы ей напоминали об этом факте. Явный признак, что пора сменить тему, поэтому Дэниел сказал:
– Не могу вспомнить, с чего вдруг мы заговорили о Тирренском море. Я только...
– Просто я спросила об Италии, – с готовностью помогла Франсес.
– Я только собирался сказать, – мягко повторил он, поскольку отлично помнил, как они пришли к разговору о Тирренском море, – что с удовольствием присоединюсь к вашему уроку на пленере.
– Это значит «на свежем воздухе», – сообщила Франсес мисс Уинтер.
– Знаю, – ответила та.
– Я знаю, что вы знаете, – заявила Франсес. – Просто мне хотелось, чтобы вы знали, что я знаю.
В эту минуту вошла Элизабет, и пока Франсес выясняла у сестры, знает ли та значение слова «пленер», Дэниел обратился к мисс Уинтер.
– Надеюсь, я не помешаю вам, если поприсутствую сегодня на уроках.
Он отлично понимал, что она не может ответить ничего другого, кроме как «конечно, нет» (что она, собственно, и сделала), но эта фраза казалась ему ничуть не хуже любой другой для поддержания разговора.
Дэниел подождал, пока мисс Уинтер расправится с яичницей и добавил:
– Я буду рад вам чем-нибудь помочь.
Она изящно поднесла салфетку к губам и ответила:
–Уверена, девочкам будет очень приятно, если вы примете участие в наших уроках.
– А вам? – тепло улыбнулся он.
– Мне тоже будет приятно, – ответила мисс Уинтер с легкой хитринкой в глазах.
– Тогда именно так я и поступлю, – торжественно заявил Дэниел. Потом нахмурился: – Надеюсь, сегодня вы не планируете никаких вскрытий?
– На моих занятиях мы занимаемся исключительно вивисекцией (3), – произнесла она с каменным выражением лица.
Дэниел рассмеялся так громко, что Элизабет, Франсес и Харриет, только что вошедшая в комнату, дружно развернулись к нему лицом. И это было поразительно, поскольку три сестры, вообще-то, мало чем походившие друг на друга, в этот момент, с одинаковым выражением любопытства на лицах, выглядели практически близнецами.
– Лорд Уинстед интересовался планом наших занятий на сегодня, – пояснила мисс Уинтер.
Воцарилось молчание. Потом сестры, видимо, разом решившие, что выяснять подробности неинтересно, вернулись к еде.
– Итак, что мы будем изучать после обеда? – спросил Дэниел.
– После обеда? – отозвалась мисс Уинтер. – Я собираюсь начать в полдесятого.
– Ну, значит, этим утром, – согласился пристыженный Дэниел.
– Сперва займемся географией... не острова Мэн, – громко заявила мисс Уинтер, когда три барышни гневно повернули к ней головы. – Потом немного арифметики, и, наконец, перейдем к литературе.
– Мой любимый предмет! – с энтузиазмом воскликнула Харриет, сидящая рядом с Франсес.
– Знаю, – снисходительно улыбнулась девочке мисс Уинтер. – Именно поэтому мы оставляем его напоследок. Только так мне удастся весь день удерживать ваше внимание.
Харриет вяло улыбнулась. И вдруг посветлела.
– А мы можем почитать одну из моих работ?
– Понимаете, мы изучаем пьесы Шекспира, – извиняющимся тоном объяснила мисс Уинтер. – И... – Она резко замолчала. Как-то уж слишком резко.
– И что? – спросила Франсес.
Мисс Уинтер поглядела на Харриет. Потом на Дэниела. И наконец, когда он начал чувствовать себя, как ягненок на заклании, снова повернулась к Харриет и спросила:
– Ты привезла с собой свои пьесы?
– А как же! Я без них никуда.
– Никогда не знаешь, где может представиться случай поставить пьесу, – язвительно вставила Элизабет.
– Во-первых, поэтому, – ответила Харриет, проигнорировав (или, скорее, не заметив) шпильку сестры. – Но мой главный страх – пожар.
Дэниел знал, что лучше не задавать вопросов, и все же не удержался:
– Пожар?
– Дома, – подтвердила девочка. – Что если Плейнсворт Хаус сгорит дотла, пока мы в Беркшире? Тогда труд всей моей жизни погибнет!
Элизабет прыснула
– Уверяю тебя, если Пленсворт Хаус сгорит дотла, у тебя будут проблемы посерьезнее потери твоих каракуль.
– А я вот боюсь града, – вставила Франсес. – И саранчи.
– Вам когда-нибудь доводилось читать произведения вашей кузины? – с невинным видом поинтересовалась мисс Уинтер.
Дэниел покачал головой.
– Они чем-то похожи на этот разговор, – сказала она, и пока Дэниел переваривал полученные сведения, обернулась к своим воспитанницам и заявила: – Девочки, у меня для вас хорошие новости. Сегодня, вместо Юлия Цезаря, мы будем изучать одну из пьес Харриет.
– Изучать?! – в ужасе переспросила Элизабет.
– Читать по ролям, – исправилась мисс Уинтер и обратилась к Харриет: – Ты сама можешь выбрать пьесу.
– Святые небеса, это непросто сделать, – Харриет в приложила руку к груди, и пока она думала, ее пальцы растопыривались все больше, как щупальца покалеченной морской звезды.
– Пожалуйста, только не ту, где лягушка, – с нажимом сказала Элизабет. – Ты ведь знаешь, лягушку придется играть мне.
– Ты отлично изображаешь лягушку, – ободрила мисс Уинтер.
Дэниел молчал, с интересом... и некоторым страхом наблюдая за происходящим.
– Все равно, – Франсес шмыгнула носом.
– Не бойся, Франсес, – Харриет похлопала сестру по руке. – Мы не будем представлять «Марш Лягушек». Я написала ее много лет назад. Мои новые произведения гораздо лучше.
– А как у тебя дела с Генрихом Восьмым – спросила мисс Уинтер.
– Ей так хочется снести вам голову? – пробормотал Дэниел. – Она ведь собирается отдать вам роль Анны Болейн, не так ли?
– Генрих еще не готов, – ответила Харриет. – Надо переписать первый акт.
– Я ей сказала, что там нужен единорог, – заявила Франсес.
Дэниел неотрывно смотрел на девочек, но слегка наклонился к мисс Уинтер.
– Мне что, придется играть единорога?
– Только если вам повезет.
Дэниел резко развернулся и уставился на мисс Уинтер.
– Что вы хотите ска...
– Харриет! – перебила мисс Уинтер. – Выбирай поскорее, пожалуйста.
– Хорошо, – откликнулась Харриет и выпрямилась. – Думаю, нам стоит сыграть...
-
(1) Чаффиндиш – емкость с крышкой для подогрева еды на столе.
(2) Остров Уайт (Isle of Wight, Vecta, Vectis insula) — самый большой остров Англии, расположен в проливе Ла-Манш на расстоянии (5-8) км от побережья графства Гемпшир, отделён от острова Великобритания проливом Солент. Островная территория на юге Великобритании, являющаяся церемониальным неметропольным и унитарным графством Англии. Входит в состав региона Юго-Восточная Англия. Столица и крупнейший город — Ньюпорт. Население 139,5 тыс. человек (46-е место среди графств; данные 2007 г.).
(3) Вивисекция – вскрытие живых животных.
Учебный год закончился, Жанна тоже слегка приосвободилась. На каникулах я надеюсь добить всю книгу.
TANYAGOR:
Спасибо за продолжение!!!
Так приятно встретиться с героями. Дэниэл такой непосредственный и весёлый, диалоги и его мысли - одно удовольствие читать.)))
katusha писал(а):
Обычно английской погоде хвастаться нечем, но иногда, когда солнцу и ветру удается договориться, нет в мире места прелестнее, особенно по утрам, когда свет все еще дрожит, полный розоватой дымки, а росистая трава сверкает, играя с ветерком.
Обычно английской погоде хвастаться нечем, но иногда, когда солнцу и ветру удается договориться, нет в мире места прелестнее, особенно по утрам, когда свет все еще дрожит, полный розоватой дымки, а росистая трава сверкает, играя с ветерком.
И вот это предложение такое чУдное.
Suoni:
Энн понемногу приоткрывает свое прошлое.
Замечательные диалоги! Наслаждаюсь!
Спасибо за главу!
