Научиться дышать 18+

Наташа,спасибо за главу.Покорил меня отец Иры,какие правильные слова он для нее нашел,весь разговор отца говорит о любви к дочери о том,что он уважает ее выбор.Мне кажется,что Вересов уважает Ивана,он уверен и знает,что с ним Ира не пропадет, Иван МУЖЧИНА!,поэтому он как бы подталкивает в разговоре Ирину сделать правильный выбор в пользу Вани.И конечно,его "ты всегда можешь вернуться"говорит о многом.Ира смелая девушка,нашла в силы после тяжелого разговора с Ваней позвонить и попросить прощения.Реакция матери и сестры предсказуема,а вот что было совершенно непредсказуемо,то это смерть отца.В связи с этим вопрос,а не убийство ли это,и где пропадал отец столько дней?Наташа,огромное спасибо за прекрасное произведение.
_________________

Большое спасибо за продолжение хочется верить что у Иры хватит силы воли и внутренних ресурсов чтобы не вернуться в прежнюю жизнь. Со смертью отца у нее не останется человека, который смог бы ее поддержать в ее выборе. Ваню я пока в расчет не беру, потому что любви у нее еще нет, он для нее просто новое и неизведанное, и если бы не отец еще не известно согласилась бы она или нет.
Очень жду дальнейшего развития сюжета
_________________

Добавьте пожалуйста меня в читатели)))

Примите в читатели. Заранее спасибо.
___________________________________

Наташа Привет,
Присоеденияюсь к твоим читателям!
Прочитала все выложенные главы и подсела...
С удовольствием буду следить за темой.
Тебе желаю вдохновения и удачи!

Наташа, девочки всем доброе утро!!!!
Ура, пятница, девочки!!!!
Всем удачного дня и отличного настроения!!!!
___________________________________

Здравствуйте! История очень интересная! Примите к себе, пожалуйста!

Дорогие читатели, всем добрый день! Глава задержится еще на некоторое время, простите. Всем хороших выходных!))
___________________________________

Спасибо

Всем добрый вечер!!!
Мы ждем Наташа, ждем))))
___________________________________

Добрый день, дорогие читатели! Глава будет сразу же, как отвечу на ваши комментарии) Большое вам спасибо за них!


Да, любовь - понятия очень сложное. И лично я не верю в то, что она может вспыхнуть от одного взгляда. Все это враки. Возможно, роман закончится, а любовь между героями не появится. Моя задача - привести их к понимаю друг друга, к осознанию того, что они нужны друг другу, их тянет магнитом, вопреки всему. Нужно, чтобы они создали условия для взращивания любви, а там уже дело не затормозит))

Нет, подобных интриг в этом романе не будет, они излишни. Ничего сверхсекретного тут не ждите, а то уже, наверное, целый детектив себе придумали

И вам спасибо за, что читаете)

Пророчите! Но все обернется немного по-другому, но купюры у него заведутся в кармане)))

В этом вся суть. Она не должна чего-то от него ждать, то есть быть с ним из корыстных побуждений. Она должна просто принять то, что он ей предлагает, и не ждать золотых гор, тогда это будет честно.

Здесь будут свои неожиданности, но не переживайте, по миру никто не пойдет. Опять же, никаких криминальных интриг не предвидится))

В точку!

В 10 главе это уже перестанет быть актуальным(

Спасибо вам за развернутый отзыв. Приятно видеть у нового читателя столько мыслей и эмоций. Заходите почаще

Я вижу Ваню и ее отца в тандеме, неким единым целым, воздействующим на Иру. Один подтолкнул ее к изменениям, другой не дал всем попыткам сойти на "нет".

Мне он тоже симпатичен. Да, немногословен, но почему-то именно Ваню я таким вижу. Надоели романы с пустыми диалогами, ничего в себе не несущими. Пусть лучше будет меньше слов, но больше дела. Ведь именно таких мужчин мы ищем в реальной жизни: не болтунов, а готовых на поступки.

Стараюсь держаться в рамках разумного со страстями, чтобы, так сказать, не перебродил роман.

Любимые мои читатели, всех сердечно благодарю и за большие, и за маленькие отзывы! Все читаю, от всего получаю удовольствие. Спасибо вам.
___________________________________

 » Глава 10

10

Нас бьют — мы летаем от боли всё выше.
Джахан Поллыева

— Ира, смотри на меня, — гипнотическим голосом произнес Волков, и Ирина подчинилась, сосредотачивая на нем взгляд цвета прогорклого шоколада. — Дыши глубже, хорошо? Хорошо, Ира?
Она обессиленно кивнула и прильнула к нему в поисках живительного тепла. От ее Вани всегда исходят лучики добра, в его душе всегда сияют звезды, к которым она так неистово тянет руки. Девушка всхлипнула, и слезинки градом, толкая и обгоняя друг друга, покатились по впавшим щекам.
— Все образуется, милая. Твой отец просто изменил место постоянного жительства. Мы остались здесь, а он… он, я надеюсь, в лучшем месте. Я верю, что оно есть.
— Сначала твоя бабушка, теперь отец… Какое-то проклятье. Почему все так?
Он не стал ничего ей отвечать, так как ответа не было. Смерть — истинное проклятье для одних, избавление для других. А вопрос «Почему?» вообще должен быть забыт людьми, как риторический. Порой лучше не задавать его, ведь никто не даст ответ.
Полночь окутала улицы тяжелым черным одеялом, иногда им подмигивали редкие звезды. В такие моменты Волков вскидывал голову и смотрел на эту бескрайнюю черную дыру. Что там дальше, за горизонтом? Иногда все житейские проблемы кажутся лишь колебанием воздуха, когда думаешь о вечном безмолвии космоса, его пугающей тишине и бездонности. Но злоупотреблять любованием ночного неба не стоит, иначе бездна начинает вглядываться в тебя.
— Я даже не знала, что он болен, — прошептала девушка, сжавшись в комок на переднем кресле автомобиля. — Теперь ясно, куда он пропал.
— Ира, твой отец был мудрым человеком, — сказал Иван и услышал более громкий вздох, предшествующий новым рыданиям.
— Был, — эхом вторила она и плакала.
— Уверен, у него имелись веские причины сохранить свою болезнь в тайне. Мы можем не ехать прямо сейчас к тебе домой, приедем утром.
— Нет, едем сейчас.
Ирина притихла, превратившись в жалкий комочек, как бумага, которую мнут в руках и ради забавы бросают в мусорное ведро на дальность попадания. Так она себя и чувствовала: будто ее швыряли от стены к стене.
Волков не владел даром красноречия в полной мере, поэтому смутно представлял себе, что нужно говорить в таких ситуациях. Он понимал, что разница в том, что чувствует сейчас она и что чувствовал он, когда умерла бабушка — огромная. Ира — папина дочка, привыкшая жить под его большим крылом. Принять факт его смерти она не сможет еще долгое время. А он рано стал самостоятельным, и душа его закалилась тоже слишком рано, как он бы, наверное, ни хотел, но никто не спрашивал.
— Все меняется, кроме природы, — неожиданно ожила Ирина, поднимая голову, прилипшую лбом к боковому окну. — Ты замечал когда-нибудь, как все меняется, а она будто усмехается над любым техническим прогрессом?
— Какие-то мысли интересные пришли в голову? Поделись своими наблюдениями.
— Мы живем всего лишь в отведенный нам срок: тратим деньги и время, оставляем после себя мусор и свалки металла.
— Да, Ира, люди не ценят природу. Не всегда можно научить человека мусор выкидывать в урну, а не на асфальт.
— И мы с тобой умрем, а эти деревья, которые мы сейчас проезжаем, будут тут стоять еще век.
Иван распознал сигнал тревоги в ее словах. Подобные размышления всегда являются предвестниками депрессии, в течение которой она будет генерировать все новые и новые антиутопические идеи бессмысленности жизни.
— Они тоже умрут в свое время. Человек убьет их.
— Мы все убиваем и разрушаем, Вань, — прошептала она, уже вовсю отданная во власть хандры. — Смысл жить, если все равно умрем, и все нами сделанное исчезнет?
— Ира, ты еще ничего не сделала, чтобы это могло быть заметено песками времени. Пока что смерть не может у тебя ничего отобрать и оставить твое пребывание на этой земле бесследным.
На него в непонимании уставилась пара потухших глаз, напоминавших Волкову горячий, тающий шоколад. Ее лоб прорезала хмурая вопросительная морщинка. Все в нем восставало и бунтовало, требуя укрыть эту малышку, которая сейчас сливалась с темнотой ночи в своем черном пальто, от любого горя.
— Но это не значит, что ты ничего уже не создашь. Твоя жизнь теплится прямо сейчас в твоих же руках. Никто не может отнять у тебя право выбора, никто не в силах повернуть вспять последствия этого выбора. Ты видишь жизнь в данный момент без прикрас, без красивой шляпки и бутоньерки в кармашке. Она сбросила маски, обнажила свое уродливое лицо. Теперь ты знаешь, что жизнь может отнять у тебя все, ты ни над чем не властна.
— Да уж, за этой дурацкой жизнью тянется только траурный шлейф, — обиженно пробубнила Ирина, готовая, как маленький ребенок, тотчас же поджать губы и тыкать пальцем в весь белый свет и винить его в своих неудачах.
— Зачем же тогда что-то создавать, Вань, если годы смоют любое твое достижение, точно песок у морского побережья?
Знал бы он ответ на этот каверзный вопрос. Нет более неудобных и ставящих в тупик вопросов, чем те, что касаются жизни. Настолько она многогранна и неизведанна, настолько глубокая и простирающаяся во все стороны, что ее просто невозможно охватить человеческим умом.
— Не знаю, Ира, правда. Я никогда не спрашивал себя, с какой целью я пытаюсь заработать больше денег, работаю на двух работах и мечтаю о создании семьи. Так надо. Мы для этого были кем-то созданы. Мы, люди, творим и вытворяем, а время решает уже само, что ему пощадить, а что бесцеремонно разрушить. Но уйти из этой жизни и ничего не оставить… Получается, ты даже не смогла реализовать потенциал своего существования. То же самое, как купить соковыжималку, но так ей ни разу не воспользоваться, продолжая пить сок из пакетов.
Люди часто делают странные вещи: приобретают соковыжималку и не перестают употреблять покупные вредные соки; имеют в распоряжении целую жизнь, но не могут ее достойно прожить.
Вересова слушала его с открытым про себя ртом, внешне оставаясь все тем же утопленником в океане своей печали. Она рухнула в горькие воды отчаяния, и, кажется, спасательный круг уже не поможет. Хотелось уйти под воду с головой, утонуть, захлебнуться пузырьками лопнувшей мечты… Что теперь будет? Отца больше нет, а значит, и дела до нее тоже никому нет.
— Только папа был за наш с тобой союз, — всхлипнула девушка, думая о злодейке-смерти с накипающей в душе злостью.
— Ты клонишь к тому, что нам придется расстаться?
— Нет, нет, конечно. Я знаю, что мать будет наседать и давить на меня сильнее, теперь, когда я лишилась покровительства отца.
— Не забивай голову ерундой, она не посмеет в такой трудный для тебя момент жизни все усугублять. Поспи лучше; я разбужу, когда приедем.
Дважды ее просить было не нужно. Сон, точно агатовое крыло гигантской птицы, накрыл ее и унес в безгласное царство с угольными стенами; и все в этом царстве было молчаливым, словно щели и окошки плотно замазали сажей и приказали даже шаловливым ветеркам не совать сюда нос. Аспидно-черное небо тяжелым сапогом надавливало на мерно вздымающуюся грудь Ирины, засасывая в свою черноту. В чумазой, цвета воронового крыла, быстрине облаков угадываются все скрытые страхи и переживания.
Волков бросал на нее мимолетные взгляды, позволяя себе на пару секунд отрываться от ночной дороги. Думал ли он когда-нибудь, что судьба подкинет ему такой сюрприз? Ира Вересова слишком дикая для его тихой, пустынной жизни. Она, словно пиратский корабль в его штилевом море. Нарушает покой. Врубает на всю мощность тревогу. Заставляет бояться собственных эмоций. Разгадать коварные планы судьбы невозможно, но можно сделать все, чтобы выйти из этой передряги с наибольшим выигрышем.
— Ира, просыпайся, — легонько толкнул ее в плечо Иван, — мы почти у твоего дома.
— Уже?..
Открыв глаза, она стала свидетельницей все того же нагло смотрящего на нее скорбными глазами землисто-черного неба. Так и хотелось показать ему язык, пусть знает, что она со всем сдюжит!
Навстречу им вышла Оксана Дмитриевна.
— Мамочка, ты как? — Ирина прижалась к ней и только сейчас заметила обилие марок и форм автомобилей на парковке дома. — А что это за машины?
Не начались ли у нее галлюцинации? Может, уже похороны? Она ведь только что узнала…
— Это родственники и папины друзья, Ириша. Пройдем в дом. И вы здесь, — одарила презрительным кивком Ивана.
— И вам «здравствуйте», — ответил он.
Слова утешения были явно излишни. Мамаша Иры не страдала от горя и не пила бутыльками валокордин. Похоже, что смерть мужа стала для нее чем-то вроде избавления. Прямо миссис Мэллард из «Истории одного часа» Кейт Шопен: точно получит сердечный удар от «радости», если вдруг муж вернется с того света.
«Приносим свои соболезнования», «Очень сочувствуем вашей утрате» и так далее — эти по большей части лживые сочувствия обрушились на Волкова, стоило только переступить порог дома Вересовых. Куча людей обосновалась в гостиной, точно собрание аристократии конца девятнадцатого века.
«Бокалов шампанского и цветка в петлицах не хватает этому соболезнующему цирку богачей», — с отвращением подумал Иван.
— Ваня, пройдем в кухню. Мама позже к нам присоединится, — голос Ирины пробился к нему сквозь толпу, и она потянула его в сторону кухни.
— Что здесь творится? Какая-то благотворительность посреди ночи?
Девушка налила себе полный стакан воды и с ним села за стол. Слава богу, хоть тут можно было уединиться от этого роя стервятников, слетевшихся поклевать еще не успевшую остыть печень отца.
— Я не знаю, — натянуто улыбнулась она. — Это дело рук матери. Я не в курсе ее затей.
— Но ты же понимаешь, что это не нормально, Ира? Это омерзительно.
— Что именно, Вань? — повысила голос Ирина; ее лицо было изможденной фреской красивой когда-то женщины. — Что они хотят поддержать нашу семью в час утраты?
— Ты прекрасно осознаешь, что поддержка, если и будет, то сугубо материальная и с рассчитанной заранее выгодой. Твоя мать позвонила нам около часа назад, а все эти господа уже здесь! У вас что, есть тревожная кнопка для таких ситуаций?
Накалившуюся обстановку разрядил приход Оксаны Дмитриевны, которая имитировала всхлипы и слезы, но Волков видел, как сияло свежим макияжем ее лицо, а глаза сверкали запеченными тенями темно-синего цвета.
«Идеал скорбящей жены и неутешной матери…» — никак не мог успокоиться он; желание унести из этого ужасного дома ноги с каждой минутой все возрастало.
— Мам, кто все эти люди? Ваня говорит, что их нахождение здесь сейчас мерзко, — произнесла девушка и утонула в объятиях матери.
— Много он понимает, — отмахнулась от него Оксана Дмитриевна, — в наших традициях. Он же из другого общества.
— И знаете, очень этому рад, — вставил Иван. — Думаю, что ваш муж сейчас закрывает лицо ладонью на небе, чтобы не видеть этого.
— Как ты смеешь, щенок безродный, говорить такие вещи в моем доме?! — прошипела она, и Волков отшатнулся, явственно увидев ядовитую гадюку.
— Мама! — вскрикнула Ирина.
— Лучше быть безродным щенком с гордо поднятой головой, чем каким-нибудь тибетским мастифом, ставшим безголосым слугой своей низменности.
На этих словах бесполезная перепалка с матерью Иры прекратилась, и Волков вышел из кухни. Он слонялся среди этих безликих костюмов, говорящих одним голосом на одни и те же темы. Он больше ни ногой не ступит в этот проклятый дом денежной похоти и несдержанности!
Через какое-то время он увидел выходящую из дверей кухни Оксану Дмитриевну с Ирой под руку. Передав дочь служанке, она подошла к Волкову.
— А куда повели Иру? Нам уже домой пора. Я привезу ее завтра, если нужно.
— Ира уже дома, мальчик мой. Дай ей прийти в себя, бедняжке, а то давишь своей пятерней ей на горло, совсем уже запудрил мозги девчонке! А ей много, что ли, надо? Красивое мужское тело, и больше ничего не волнует!
— Спасибо за комплимент моему телу, смею предположить, вы бы сами от такого не отказались, по мужу-то не очень горюете, — съязвил Волков, чувствуя паленый запах своего сгоревшего дотла самообладания.
Его речь была прервана пощечиной. Стерпит, иного выхода нет. Женщины знают, что рукоприкладство с их стороны — вещь допустимая и пользуются этим без зазрения совести.
— Вон из этого дома, хам! — крикнула она. — И чтобы я даже не видела твой виляющий хвостик возле моей дочери!
Уже скатился до звания собаки. Тоже можно пережить.
— Я никуда без Иры не пойду, — стоял на своем Иван. — Давайте спросим ее мнения?
Оксана Дмитриевна подала кому-то знак рукой, и Волкова подхватили под мышки охранники. Он бы мог затеять драку и выйти из нее победителем. Звание КМС по боксу он не за красивые глаза получил. Но есть ли смысл оставаться там, откуда тебя упорно выпинывают?

***
Дымчатое, тихое утро постучало в окно комнаты Ирины. А она не спала. Уже который день подряд. Ее душа была словно огрета раскаленным железом: сон пропал, сны превратились в белые полотна без картинок, глаза застилала пелена слез. Оказалось, что пережить смерть отца не так-то и легко, и быть сильной не хочется. Хочется только одного — вернуться в детство, когда у него еще было на нее время.
Действительность состоит из вечных потерь и эпитафий. Люди исчезают из нашей жизни, словно заклепки на некачественном пальто. Мы идем, делаем шаг за шагом вперед в бесконечную неизвестность, а заклепки одна за другой остаются позади. Все теряется, отваливается, сдается под гнетом времени и обстоятельств. И самое страшное — это не потерять любимого человека, а понять в конце его пути, что у тебя никогда не было времени, чтобы сказать ему «люблю», «скучаю», «не уходи, побудь еще чуть-чуть со мной». Но однажды у каждого без исключения (это непреложный закон Вселенной) наступает в жизни момент, когда произносить эти слова становится слишком поздно.
Вот и Ирина тоже давилась всеми непроизнесенными признаниями в любви отцу. Как мало было его в ее жизни. Да и у нее не находилось времени для простых бесед или прогулок по парку. Кому нужны прогулки, когда светское общество не ждет, когда бурлят второсортные, несвежие сплетни, а ты обязан подхватить их и обглодать, как собака кость? Иначе выбьешься из стройного безликого ряда…
— Прости, Бах, но сегодня я хочу послушать слова, — сказала себе под нос она и включила Кристину Агилеру «Hurt».
За шторами дрожит неуверенная заря, словно боясь разразиться на глухом небосводе и испепелить тьму ночи своим светом. Скоро уже морозец конца ноября перейдет в полноценный мороз декабря и умертвит природу. Хорошо бы и ее чувства тоже…
Ваня ни разу не звонил и не заезжал, ему нет дела до нее. Быстро же испарилось его желание быть с ней в любые невзгоды. Гордость не позволяла нажать кнопку вызова и позвонить ему первой, она даже не брала телефон в руки. Много чести – звонить ему первой, когда он бросил ее наедине с таким страшным горем! Обида на Волкова терзала ее поколоченную до синяков и кровоподтеков ударами судьбы душу.
Девушка поднялась с кровати, на которой уже отпечатался силуэт ее тела, ведь почти сутки напролет она валялась на постели и сходила с ума, ожидая двух вещей: папа вдруг зайдет в комнату и скажет, что его похороны были розыгрышем, или Ваня позвонит.
— Доброе утро, госпожа Вересова, — приветствовала ее кухарка, удивленная таким вопиющим нарушением условностей.
Обычно приемы пищи происходили в столовой за уже накрытым столом по заранее предоставленному на кухню меню…
— Прошу вас, Лидия Антоновна, не нужно этого. Ну какая из меня госпожа? Я просто родилась в правильном месте, но госпожой меня это не сделало. И слава богу.
Женщина улыбнулась ей и поставила на стол чашку дымящегося предвкушением бодрого утра чая и блюдце с вишневым пирогом. Только слепой не заметил бы осунувшегося, умаянного, исхудавшего лица этой молодой девочки. Смерть всех нас делает взрослее и мудрее. Увы, от уроков жизни никуда не деться.
— Не убивайтесь так сильно; Господь ведает, что творит.
— И, пожалуйста, ко мне на «ты» и только по имени – Ира, — улыбнулась Ирина, сконфуженная общением напрямую с кухаркой и какой-то каламбурной церемониальностью.
— Хорошо, Ира, — согласилась Лидия Антоновна и села к ней за стол, за что бы барыня Оксана Дмитриевна давно бы уж ее покарала. — У меня тоже муж уже десять лет как покинул наш мир; и слез я лила целое море, но со всем можно справиться, все проходит, только на сердечке твоем оставляет шрамы.
— У отца был рак, — поддалась откровенному порыву Вересова и рассказала незнакомому человеку правду, — а он никому не сказал. Вроде матери только, когда в больницу лег, то есть перед самым концом. Не понимаю, почему он так сделал, почему не дал нам побыть с ним в последние дни.
— Ах! Эта напасть окаянная! Никому от нее нет спасенья, — всплеснула руками пожилая женщина и покачала головой. — Все-таки нет ничего могущественнее смерти. Любовь и ту можно купить, подменить суррогатом, а смерть… Нет, ничто не будет сильнее ее.
— Но ведь он мог поделиться с нами! Отец говорил со мной за несколько часов до смерти и лгал мне внаглую, что все хорошо и мы скоро встретимся!
— Твой отец хотел покинуть наш мир спокойно, а не выслушивая причитания и не стирая слезы со щек своих детей, — ласково сказала она и накрыла холодную руку Ирины своей, еще теплой от готовки. — И, наверное, не хотел видеть победной улыбки вашей матери.
На этих словах Лидия Антоновна запнулась, поняв, что язык опередил разум. Но все в доме были свидетелями этого так называемого семейного благополучия. А цирк, устроенный в день известия о смерти Анатолия Викторовича!..
— Простите, Ирина, меня за эти слова. Брякнула, не подумав.
— Вы правы, чего уже прятаться под маскарадными масками. Любовь в этом доме так и не поселилась. Годы не навели здесь порядок, двое детей не примирили родителей с их ролями супругов.
Как же ей было безотрадно. И как же не хотелось иметь такую же карикатуру на настоящую семью, где даже кухарка будет в курсе «любви» членов семьи. Всю эту нелицеприятную изнанку их жизни не запрячешь в джинсы, точно выбившуюся рубашку, не затолкаешь поглубже на антресоли.
Дверь кухни ушераздирающе грохнула, и в кухню влетела мать Ирины. Бросила нервным движением руки сумку на диван цвета чибисова яйца и, распахнув дверцу шкафа с алкоголем, плеснула себе первую попавшуюся огненную жидкость — виски.
—Этот адвокатишка еще пожалеет, что связался со мной, — крикнула она и осушила стакан. Налила еще один и отпила уже половину. — Мы еще повоюем, если он не хочет мира.
— Что случилось, мам?
— Ничего хорошего! Ты что здесь уши развесила?! — накинулась на кухарку. — Иди работать!
Не проронив ни слова о том, что она как раз-таки на своем рабочем месте, где хозяйка устроила попойку, Лидия Антоновна тихонько ретировалась. Ирина хотела вступиться за хорошую женщину, но остановить поток злости матери не представлялось возможным.
— Не хочет показывать мне завещание отца! Проклятый бюрократ, чертов бумажный червь! Вдруг он оставил все деньги какой-нибудь любовнице, а не нам? — со страхом произнесла Оксана Дмитриевна и опять приложилась к бокалу.
Девушка задумалась. Завещание… Она даже не помнила о нем. Какое завещание, если ее глаза не просыхают от слез по отцу?! А у матери уже руки чешутся пересчитать сорванный куш.
— Не переживай, мам. Кому он мог оставить эти деньги, если не своим детям?
— Вот именно! Еще этому бастарду наверняка перепадет хороший кусок из общего котла! — гаркнула мать и вылетала из кухни, прихватив с собой сумочку и свою злость.
Только не это. Только не семейные распри в погоне за наследством умершего отца. Допив чай и не тронув пирог, Ирина поднялась к себе, чувствуя слабость в ногах. Ваня исчез, а с ним и все ее занятия…

***
Она убивала время, как только могла, но время было непотопляемым. Сидеть в четырех стенах и быть заложницей скорби — невыносимо. Все ее мысли были об отце и Ване. Первого не вернуть никакими ухищрениями, а второго… Второму она могла просто позвонить и узнать, почему он ее оставил. И перестали ли для него что-то значить их планы на совместное житье или нет?
Ирина пролистала телефонную книгу в своем смартфоне, но номера Волкова там не оказалось. Пролистала еще раз, и даже третий, чтобы убедиться в своих галлюцинациях. Она не могла перепутать, у нее был только один Волчара в телефоне…
Эмоции взяли верх над ее израненной душой, и девушка заплакала в голос, прямо завыла, точно белуга. В комнату вбежали мать и Дарина.
— Ира, что случилось? — требовательно спросила Оксана Дмитриевна.
— Ноешь как сумасшедшая, — скривилась сестра и вышла, оставляя эту заботу матери.
— Мне пора лечиться, — шмыгнула носом Ирина. – В телефоне нет номера Вани, у меня галлюцинации. Или я в порыве бреда стерла его номер.
— Его номер удалила из твоего телефона я. Так будет лучше, — твердым голосом, полным уверенности в собственной правоте, ответила мать.
— Но… но зачем, мам? Я хочу переехать к нему, мы…
— Никаких мы. Кстати, номера твоих друзей остались, позвони им, устройте шумную вечеринку. Тебе нужно развеяться.
— Ты что, не слышишь меня, мам?! Я не хочу к друзьям, я хочу к Ване! — истошно закричала девушка и подскочила с кровати. — Немедленно верни его номер!
— Откуда у меня номер этого паренька? — презрительно фыркнула Оксана Дмитриевна.
— Он не паренек, он Ваня Волков, мой парень! Тогда я поеду к нему сама!
— Прости, Ира, надеюсь, со временем ты поймешь меня.
Оставив дочь в ошарашенном состоянии, она скользнула за дверь и заперла ее. Ирина подбежала к двери и стала колотить ее кулаками. Ее мать совсем умом тронулась!
— Открой! Открой, я тебе говорю! — плакала и барабанила в дверь. — Открой…
Девушка осела на пол возле двери и разревелась, взрываясь, словно столетний вулкан, извергая из себя жгучие слезы, точно лаву. Нет уж, никто не будет за нее решать, кому звонить и кого любить! Она мокрыми от слез пальцами открыла вкладку браузера и нашла сайт школы, где работает Ваня. Номер, по которому можно записаться на занятия!
Ей ответила девушка с довольно роботизированным голосом, будто это был уже миллионный звонок за час.
— Могу я поговорить с тренером Волковым? — как можно спокойнее спросила Ирина, хотя ее рвали на части чувства.
— Вы можете прийти на беседу с любым интересующим вас тренером в назначенный день. Общение по телефону не предусмотрено. Какой день будет вам удобен?
Пальцы уже побелели, так сильно она сжимала проклятый телефон.
— Скажите ему прямо сейчас, что звонит Ирина Вересова! — снова перешла на истеричный крик девушка, стоя на краю своего самообладания.
Еще шаг, и сорвется со скалы вниз, в водоворот хаоса.
— Алло, Ира? — у телефона был ее Ваня, и Вересова облегченно улыбнулась, а слезы с тройной силой покатились по щекам.
— Почему ты бросил меня и не звонил? — пошла в атаку она. — Почему, Ваня?
— Ира, — осадил ее мужчина одним только тоном своего умиротворяющего и заставляющего подчиняться голоса, — если ты хоть раз заглянешь на дно своего тщеславия, то ужаснешься. Потому что дна у него нет.
— О чем ты, Вань?
— О том, что меня вытурили из твоего дома, как жалкую псину. Только в грязь лицом не кинули, и я должен был первым тебе звонить? Навязывать свою позорящую твой семейный род личность?
— Я… я не знала. Это все мама, она вообще с катушек слетела в последнее время.
— Какая разница кто? Почему ты сама мне не позвонила, если я был тебе нужен?
Ирина сглотнула комок в горле, но промолчала. Он, как всегда, прав, а ей и возразить нечего.
— Зачем ты возводишь гордость на пьедестал, Ира? Если я тебе нужен, ты набираешь меня в любое время дня и ночи. Даже если мы поссорились, а тебе необходимо мое присутствие рядом, ты все равно звонишь мне. Пора уже решить, с кем ты будешь общаться: со мной или своей гордостью.
— Конечно, с тобой, Волчара, — вполголоса ответила она, и редкий в последние дни гость — улыбка — промелькнула на ее лице.— Забери меня отсюда, Ваня, мать заперла в комнате и не пускает к тебе.
— Жди через час.
Он повесил трубку, а Вересова запрыгала от счастья. Такой он, ее Ваня: не слово, а дело. Просто «Жди через час», а она уже знает, что он не подведет, спасет ее, вырвет из матушкиных когтей.
За оставшееся время Ирина собрала имевшиеся в комнате вещи и стала ждать приезда Волкова. Когда внизу раздались крики и шум, она поняла, что он тут.
— Выпусти меня, мам! Ваня приехал за мной!
Дверь на удивление быстро открылась, и Ирина вышла. На первом этаже развернулась страшная картина: Волков с разбитой в кровь губой стоял перед ее матерью, окруженный двумя здоровенными охранниками.
— Вы… вы что делаете? — заикаясь, крикнула девушка и побежала по лестнице, насколько ей позволяли ослабшие ноги.
— Вот, приехал горе-любовник, — сказала мать, и ее губы искривились в оскале.
— Я ему позвонила. Нашла способ обхитрить тебя! — ответила Ирина и прижалась к Ивану в поисках его силы.
— Даже так… Тогда тебе придется сделать выбор: или твой дом или этот Ваня.
— Ваня!
Лицо Оксаны Дмитриевны напоминало лютый шторм: оно метало грозы и молнии, испепеляло все вокруг, дробило вековые камни своей яростью.
— Не позволю своей дочери променять жизнь королевы на нищенское существование простолюдинки! — топнула ногой она и, схватив дочь за руку, рванула на себя.
Сумка с вещами выпала из руки Ирины, а ноги подогнулись, не удержав ее хрупкое тельце, и она распростерлась на полу. Волков было кинулся ей на помощь, но мать жестом остановила его при помощи охраны.
— Отпустите его, — заплакала Ирина и, отвергнув руку матери, кое-как сама встала. — Отпустите! Именем своего отца приказываю вам отпустить его!
— Именем твоего отца… Он уже не в силах ни на что повлиять, моя хорошая. Распустил тебя своим сюсюканьем! Ничего, я помогу тебе вернуться в наш мир, доченька, и ты забудешь этого паренька скоро.
В этот момент звериный гнев буквально разорвал вены Волкова, умоисступление овладело им. КМС по боксу у него не просто так… Одного охранника он повалил на пол, пользуясь эффектом неожиданности, а справиться со вторым уже оказалось сложнее. Глыбы стероидные, а не люди!
— Ваня! Нет! Скажи, чтобы они не били его! Скажи! — надрывала горло девушка, сотрясаясь в безудержных рыданиях.
Весь дом собрался посмотреть зрелище. Охрана была повержена, Волков нетвердо стоял на ногах, но все же не падал. Половина его лица была неузнаваема: кровавое месиво. Глаза, налитые неукротимым неистовством, прожигали Оксану Дмитриевну насквозь.
— Ира сказала, что хочет уйти со мной, — по слогам произнес он; каждый звук отдавался болью в голове.
Мать усмехнулась, а в дверях появились еще двое охранников с улицы. Теперь Ване точно не выстоять.
— Мама, остановись! Или пусть они дерутся и со мной тоже!
— Отойди, Ира. Пускай твой мужчина покажет, на что способен ради любимой.
Волков улыбнулся алой улыбкой и сплюнул кровь прямо под ноги Оксаны Дмитриевны.
— Деремся до последней капли крови? Отлично. У меня ее много.
Шатаясь, он развернулся к направлявшимся к нему мужчинам и приготовился к драке. Скорее всего, живым ему не покинуть этот дом. Ну что ж, как стерве-судьбе угодно; он ее раб.
— Не позволю! — выкрикнула Ирина. Оттолкнув Ивана, она встала перед охраной. — Бейте и меня тоже, ублюдки. Давай, мама, смотри, как польется моя кровь. Ведь именно этого ты хочешь — чтобы лилась моя кровь!
Мать дала охранникам знак остановиться и вперила взгляд в дочь.
— Не буду марать руки об это незначительное дельце, — многозначительно посмотрела на Волкова. — Делай выбор прямо сейчас, Ира.
— Я ухожу с Ваней.
— Милости прошу.
Девушка подхватила сумку с вещами и подставила Ване плечо, но голос матери не дал им так легко уйти.
— Уходя из этого дома, ты лишаешься всего, что было тебе здесь дано. Поставь сумку на пол, и можешь быть свободна.
— Но здесь мои вещи!
— Твоего в этом доме нет ничего. Даже пыль здесь не твоя. Или я чего-то не знаю, и ты работала все это время?
Глаза защипало от слез, но сумка была кинута на пол. Ирина потащила изрядно подбитого Волкова к выходу, торопясь уйти отсюда, пока им еще что-нибудь не сделали.
— Дороги назад не будет, как только ты переступишь порог, — сделала прощальное напутствие мать.
Дверь за Ириной захлопнулась, и она расплакалась снаружи. Иван стиснул ее в объятиях и поцеловал в макушку.
— Нам не нужен путь назад, мы пойдем вперед.
___________________________________

Спасибо за продолжение
_________________

Наташа, спасибо, за продолжение!

Мама не подвела, показала себя во всей красе. Как говориться, тело еще не успело остыть...
Что брат и сестра Иры, будут продолжать жить своей жизнью. пока деньги отца позволяют?
Надеюсь, завещание Вересов составил грамотно и четко.
Спасибо за продолжение!