Карен Мари Монинг "Лихорадка теней"

Ура!!! Новая глава!!! Спасибо, милые девочки!!!

_________________

Издают. Вот Жаклин Митчард издали же. И "Рожденные в полночь", и "Роман с призраком", а там тоже дети и подростки лет по 13-14. Так чем хуже КММ? Тем боле, что автор популярный, книги покупают.


К слову об обложке.




У меня уже несколько месяцев эта книга лежит на полке, но вот к прочтению как-то не тянет. Пока читаю этот перевод, за который еще раз спасибо девочкам, что они и дальше переводят книгу.
___________________________________

а у нее там подростковый секас, штоле? или просто истории young adult?

ужость! долго будет в кошмарах сниться а там тоже про подростков? почему тетенька в халатике нарисована?? в крапиве еще...
_________________

А почему удалили мое сообщение о том, что перевод длится слишком, СЛИШКОМ уж долго?

Спасибо тем, кто мне ответил Я уже прочла книгу в оригинале (за более, чем полтора года "подтянула" английский)) Просто был крик души... В феврале прошлого года начала читать здешний перевод, очень тронуло и затянуло, ждала новых глав буквально каждый день, смаковала и наслаждалась каждым словом. Спасибо тем, кто переводит, редактирует и т.д., просто ведь есть люди, которые ждут, как и я в свое время, и я очень хорошо знаю, как тяжело дается каждый день ожидания. Понимаю, что семья/муж/работа/здоровье отнимают много времени, но все же такие сроки... Простите, если кого обидела, просто на тот момент накипело. Удачи в дальнейших трудах, леди

Нужны переводчики, любовь к творчеству Монинг желательна, по всем вопросам мне в ЛС

Жду-не дождусь что будет дальше) Потрясающая серия, огромное спасибо переводчикам))

Девочки, ваш перевод просто класс! Низкий поклон вашему труду и спасибо, спасибо, спасибо!
_________________

 » Глава 27

Люда, с дебютом)

Глава 27

перевод - laflor и Lady Melan, бета-ридинг - Kareglazka, Whitney, сверка с оригиналом - Black SuNRise

Оказавшись по ту сторону, я инстинктивно начала бороться за каждый глоток воздуха.
Стоило мне проскользнуть сквозь Зеркало, как меня тут же сковало льдом.
Это прохождение приоткрыло занавес, скрывавший мои воспоминания о давно забытых днях детства. Совершенно неожиданно я вспомнила, как, будучи ребенком, я оказывалась в чуждом мне фантастическом пейзаже каждую ночь. Это происходило со мной и в четыре года, и в пять, и в шесть. Стоило мне помолиться на ночь, закрыть глаза и погрузиться в сон, как я вновь и вновь получала пугающий приказ от какого-то бесплотного существа.
Я вспомнила, как просыпалась после этих кошмаров, дрожа и хватая ртом воздух. Как бежала к папочке и, плача, жаловалась, что мне было очень холодно и нечем дышать.
Позже я часто задавалась вопросом: что молодой Джек Лейн думал об этом? Его приемную дочь, которой запрещалось когда-либо возвращаться в родную страну, мучили леденящие душу, удушающие ночные кошмары. Пытался ли он когда-нибудь представит, какие ужасы мне пришлось пережить, чтобы так испугаться?
Я любила его всем сердцем за то детство, что он мне дал. Джек Лейн пленил меня обыденной рутиной простой жизни, заполненной до отказа солнечным светом и прогулками на велосипеде, уроками музыки и помощью маме с выпечкой на нашей яркой теплой кухне. Возможно, в противовес боли от тех ночных кошмаров, он позволял мне быть слишком легкомысленной. Но не думаю, что я поступила бы иначе, окажись я на его месте.
Неспособность дышать — лишь одна из многих вещей, которые так пугали меня в детстве. По мере взросления, окрепнув в окружении родительской любви, я научилась подавлять ночные образы и безрадостные эмоции, порожденные Холодным местом. К подростковому возрасту повторяющиеся кошмары были глубоко похоронены в моем подсознании, оставив за собой глубокое отвращение к холоду и неясное ощущение раздвоенности, которое я, наконец, начала осознавать. И если иногда какие-то непонятные образы и проскальзывали сквозь трещину в подсознании, я приписывала их какому-нибудь фильму ужасов, мельком увиденному по телевизору.
Ничего не бойся. Я тебя выбрала потому, что ты сможешь.
Теперь я и это вспомнила. Тот же голос, который требовал, чтобы я пришла, пытался успокоить и обещал, что я способна выполнить задание — каким бы оно ни было.
Я никогда не верила этому голосу. Если бы я была действительно на что-то способна, то вряд ли бы испытывала такой ужас.
Я хорошенько встряхнулась, сбрасывая с себя ледяной покров. Он осыпался на пол, но на его месте сразу же образовался новый слой льда.
Встряхнувшись еще раз, я вновь покрылась ледяной коркой. Повторив это еще четыре или пять раз, я с ужасом подумала, что если остановлюсь, то вскоре слой льда станет слишком толстым, я не смогу двигаться и навеки останусь здесь. В интерьере спальни Короля Невидимых появится новый элемент — статуя женщины, замерзшей и всеми забытой.
Позже оживший Бэрронс стоял бы по ту сторону Зеркала и пристально смотрел бы на меня, пытаясь своим ревом привести меня в чувство и заставить пошевелиться. А я оставалась бы все там же — прямо перед его глазами, недостижимая навеки, потому как никто, кроме меня и таинственного создателя Невидимых, не мог зайти в королевский будуар. Да и кто знал, где Король?
Если уж на то пошло, известно ли кому-нибудь, кто Король?
И мне тоже очень хочется это узнать, поэтому надо придумать, как передвигаться в его владениях. Я уже делала это давным-давно, в другой жизни, будучи его возлюбленной, и потому сейчас была уверена, что смогу сообразить, как сделать это снова. Мне кажется, что я должна была оставить для самой себя подсказки.
Тебе мешает не реальность, а страх.
Похоже, придется отбросить все и действовать, не дыша.
Когда ледяная корка снова намерзла на моей коже, я замерла и позволила льду покрыть себя всю вместо того, чтобы сопротивляться и пытаться дышать. Я попробовала представить, что это комфортное состояние, которое дарит приятную прохладу для пышущего жаром тела. Так продолжалось секунд тридцать, пока я вновь не запаниковала. Стоило мне задергаться, как серебристые льдинки в очередной раз осыпались с меня, разбиваясь об обсидиановый пол.
Во второй раз мне удалось продержаться целую минуту.
К третьей попытке меня осенило, что я не сделала ни одного вдоха после того, как прошла через зеркало. Я так сосредоточилась на борьбе со льдом, что даже не заметила, как перестала дышать. Я бы фыркнула, если бы могла. По эту сторону Зеркала дыхание отсутствовало в буквальном смысле. И я тоже изменилась, оказавшись здесь.
Хотя и по-прежнему борюсь за нечто, в чем даже не нуждаюсь, просто по привычке следуя установленному порядку жизни.
Интересно, а могу я говорить на этой стороне? Разве для этого не требуется дыхание?
— Эй, привет!
Я вздрогнула.
Мой голос звенел как у одного из Темных Принцев, только октава была другой — высокой и женской. И хотя я произнесла приветствие на английском языке, из-за отсутствия дыхания показалось, что кто-то ударил по адскому ксилофону.
— Здесь есть кто-нибудь?
Я снова покрылась слоем льда, застыв на месте в полнейшем изумлении от странных звуков. Мой голос звучал, как оркестровые колокола.
Убедившись, что мне вовсе не грозит задохнуться здесь, что я могу хоть как-то разговаривать, и что если постоянно двигаться, то ледяная корка будет ломаться, я начала подпрыгивать на месте и оглядываться вокруг.
Опочивальня короля размерами походила на футбольное поле. Стены из темного льда устремлялись вверх к потолку, такому высокому, что его невозможно было рассмотреть. Ароматные черные лепестки роз из какого-то изысканного, потустороннего розария кружились у моих ног, когда я шагала. Небольшие островки инея, появлявшиеся на моей коже, опадали вниз и присоединялись к хороводу лепестков. Какое-то время я зачарованно смотрела на переливающиеся кристаллы, хорошо различимые на черном фоне пола и цветов.
Падая назад, смеется, в ее волосах блестит лед, пригоршня бархатных лепестков, взметнувшись вверх, осыпает ее обнаженную грудь...
Никогда не мерзнет здесь.
Всегда вместе.
Тоска переполнила меня, сдавливая горло.
У него было столько честолюбивых замыслов.
У нее была только одна цель — любить.
Мог бы научиться у нее.
Крошечные бриллианты на половине спальни, принадлежавшей возлюбленной (я не могла заставить себя сказать мне, особенно находясь так близко к королевской кровати), не погасли полностью. С этой стороны Зеркала они казались чем-то другим: теперь они сверкали в черном воздухе как полуночные светлячки, вспыхивая голубым светом.
Кровать была задрапирована черным пологом, который колыхался вокруг кипы черных блестящих мехов, и занимала треть комнаты — часть, видимую с другой стороны. Я придвинулась поближе и провела рукой по мехам. Лоснящиеся, чувственные — они так и манили вытянуться на них обнаженной и остаться тут навсегда.
Эта комната не являлась белым теплым местом, которое казалось таким знакомым и успокаивающим, но здесь, в дальнем конце от Зеркала, тоже присутствовала своя красота. Мир возлюбленной — это яркий, солнечный, летний день, который не содержит в себе никаких секретов, в то время как мир Короля — это черная мерцающая ночь, где все возможно. Я откинула голову назад. Интересно, звезды, сверкающие так высоко надо мной, нарисованы на черном потолке или это настоящее ночное небо, срезанное с другого мира и перенесенное сюда для моего удовольствия?
Я находилась в опочивальне Короля. Я хорошо помнила это место и пришла сюда. А он явится? Увижу ли я, наконец, лицо своего давно потерянного возлюбленного? Если это мой ненаглядный, почему же я так боялась?
Поторопись! Ты почти на месте... Иди сюда, быстро!
Приказы поступали из гигантского арочного прохода в дальнем конце комнаты. Противостоять им было выше моих сил, поэтому, перейдя на бег, я последовала на зов голоса из моего детства.


Одно время Король почитал Светлую Королеву больше всех, но в какой—то момент их вечной жизни все изменилось. Он тысячелетиями пытался понять, в чем дело, изучал ее, бросал вызовы в виде искусных испытаний в стремлении угадать, в ком из них заключалась проблема.
Он успокоился только когда осознал, наконец, что здесь не было их вины. Все дело в том, что те двое, которые когда-то словно вечный клей соединяли расу воедино, оказались слишком разными по сути и отдалились друг от друга. Потому что Королева олицетворяла собой Покой, а Король был воплощением Перемены. Это составляло основу их сущности. Так что действительно было впору удивляться, что они так долго оставались вместе.
Он не мог не меняться, а она не могла перестать быть инертной. Все, что Королева являла собой в эту самую минуту — это то, чем она всегда была и будет.
По иронии судьбы, мать эльфийской расы — та, которая повелевала Песнью Творения и могла воплощать в жизнь грандиознейшие замыслы сотворения — не являлась Создательницей. Она была силой без вдохновения, наслаждением без удовольствия. А что собой представляет жизнь без чуда и радости? Бесцельность. Пустоту.
И она считала Короля опасным.
Он все чаще ускользал, чтобы в одиночку исследовать миры, желая постичь то, что даже не мог назвать. Яркий, глупый королевский двор, который когда-то казался ему таким безобидным и веселым, превратился теперь для него в место, где господствовали праздность и пресыщенность.
Он построил крепость в мире черного льда как прямую противоположность всему, что выбрала Королева. В этом темном, тихом месте он мог размышлять. Здесь, где не было аляповатых фаэтонов и ярко разодетых придворных, Король мог наконец-то развиваться дальше. Он не тонул в непрекращающемся звенящем смехе или в постоянных мелочных спорах. Он был свободен.
Однажды Королева разыскала его в этом ледяном замке, и Короля позабавил тот ужас, которых охватил эльфийку, когда она увидела, как в выбранном им мире яркость ее нарядов померкла под действием странного света, который окрашивал все в черное, белое или синее. Такая спартанская обстановка больше подходила ему для размышлений о запутанности жизни и принятия решения о том, кем ему быть дальше. Это случилось после того, как Король нашел свою возлюбленную и осознал, что не в состоянии больше терпеть своих подданных дольше пары часов подряд, но до того, как начал предпринимать попытки сделать свою фаворитку подобной себе, то есть эльфом.
Королева была соблазнительна, полна вероломства и презрения. Наконец, она попыталась использовать часть Песни против Короля, но тот был готов к этому, потому что, как и Королева, мог заглядывать в будущее, насколько оно позволяло, и предвидел этот день.
Впервые за всю эльфийскую историю они взялись за оружие, и сошлись лицом к лицу в бою.
Выдворив надменную, неумолимую повелительницу их народа из крепости, Король запер за ней все двери, поклявшись при этом, что пока она не даст ему желаемого — ключ к бессмертию его возлюбленной, — ни один Видимый не сможет переступить порог его ледяных владений. Только Королева могла распоряжаться эликсиром жизни, который прятала в своем будуаре. Король хотел не только эликсир, он хотел сделать возлюбленную равной себе во всех смыслах.
Я снова встряхнулась посильнее и остановилась. На мне сразу же намерзла ледяная корка, но на сей раз я не испугалась. Выждав еще несколько секунд, я шагнула вперед, разламывая ее.
Здесь, с королевской стороны Зеркала, воспоминания не возникали перед моими глазами так, как на стороне возлюбленной. Здесь они, казалось, появлялись прямо в моем сознании.
Создавалось ощущение, что во мне соединились одновременно два разных человека: одна «я» бежала по огромным залам из черного льда, в то время как другая «я» стояла в приемном покое Короля, глядя, как Первая Повелительница эльфов сражается с могущественной темнотой, пытается найти в ней слабые места и, как всегда, пытается манипулировать. Я знала каждую черту ее сущности, как она выглядела в своей настоящей форме и ее любимые образы. Знала даже, какое выражение отразилось на ее лице в момент смерти.
Иди ко мне...
Я вновь бросилась бежать по обсидиановым полам. Король не слишком заботился о красоте своего жилища. Я не увидела окон, открывавших вид на мир, расположенный за стенами дворца, хотя мне точно было известно, что когда-то они здесь были. Еще до того, как Королева превратила эту планету в тюрьму. Я также знала, что когда-то во дворце имелась простая, но, тем не менее, величественная мебель, а теперь единственным украшением служили искусно вырезанные орнаменты на самом льду, придавая этому месту определенное строгое величие. Если двор Королевы выглядел как ярко разукрашенная шлюха, то двор Короля обладал странной и в то же время естественной красотой.
Я помнила каждый зал, каждый изгиб и поворот, каждую комнату. Наверное, возлюбленная жила здесь до того, как король создал для нее Зеркала. Для меня.
Я вздрогнула.
Так где же он сейчас?
Если я на самом деле реинкарнация его возлюбленной, почему же он не ожидает меня? Казалось, я была запрограммирована оказаться здесь, так или иначе. Кто призывал меня?
Я умираю...
Мое сердце сжалось. Раньше казалось, что я не могу дышать, но это ничто по сравнению с тем, что эти два простых слова сделали со мной — я отдала бы правую руку, отдала бы что угодно, может даже двадцать лет своей жизни, лишь бы не допустить этого.
Заскользив, я резко остановилась у гигантских дверей, ведущих в королевскую крепость, и посмотрела вверх. Высеченные в черном льду, они, наверное, были не меньше сотни футов в высоту. Мне их не открыть, не стоит даже думать об этом. Но голос шел именно оттуда — из этого ужасного ледяного ада Невидимых.
Высокую арку, в которую были врезаны двери, украшали замысловатые символы, и я вдруг поняла: это пароль для входа. К сожалению, добраться до этих символов, чтобы попробовать нажать, невозможно — поблизости не было подготовленной специально для меня стофутовой лестницы.
А потом я почувствовала.
Как будто она выросла у меня за спиной.
Команда — слова, которые человеческий язык никогда бы не смог произнести — вырвалась из моего рта, и огромные двери бесшумно распахнулись.


Ледяная тюрьма оказалась в точности такой, какой я видела ее во сне — лишь с одним существенным отличием. Она пустовала.
В моих кошмарах тюрьма всегда была битком набита бессчетным множеством кошмарных Невидимых, которые сидели на скальных уступах наверху и кидали в меня куски льда, словно играли в боулинг, а я служила им кеглей. Другие кружили внизу, пытаясь проткнуть меня здоровенными клювами.
Стоило мне пройти через королевские двери, как я приготовилась к неминуемой атаке.
Но ее не последовало.
Только голое ледяное пространство, огромный пустой каркас тюрьмы с проржавевшими решетками.
Несмотря на отсутствие заключенных, отчаяние въелось здесь в каждый скалистый гребень, в каждый выступ, сочилось с огромных отвесных утесов и поднималось из бездонных провалов.
Я запрокинула голову. Неба не было видно, только черные ледяные скалы поднимались так высоко, насколько мог видеть глаз. Синеватое сияние, исходившее от утесов, было здесь единственным источником света, а из расщелин в скалах наползал черно-синий туман.
На этой планете никогда не всходила луна и никогда не садилось солнце. Времена года никогда не сменяли друг друга. И ни единого цветного мазка не нарушало унылость пейзажа.
Смерть в подобном месте казалась бы благословением. Здесь не было ни надежды, ни веры в то, что жизнь когда-нибудь изменится. На протяжении сотен тысяч лет Невидимые пребывали в этих холодных, мрачных скалах. Их страдания, их тоска запятнали собой все, из чего соткана тюрьма. Когда-то, очень давно, это был прекрасный мир, пусть и немного странный. Теперь же он был отравлен до основания.
Я знала, что если задержусь надолго на этой бесплодной земле, то потеряю всякое желание жить дальше. Через некоторое время я поверю, что эта ледяная пустошь, это выстуженное узилище полное боли — единственное, что существует на свете, единственное, что вообще когда-либо существовало. Хуже того: я поверю, что это место — как раз именно то, чего я заслуживаю.
Неужели я опоздала? Стоило ли мне откликнуться на призыв раньше — до того, как пали тюремные стены? Неужели именно из-за этого я продолжала видеть песочные часы с утекающим черным песком внутри?
Но во снах мне все еще слышался голос. И даже сейчас, хотя я бодрствую. Наверное, это означает, что время еще есть.
Вот только для чего?
Я обвела взглядом множество пещер, вырубленных в отвесных стенах зазубренных черных скал: Невидимые вырыли когтями свои ледяные дома в этом суровом пейзаже. Ни малейшего движения. Я знала, что не найду здесь никаких удобств, даже и искать не стоит. Те, у кого не было надежды, не строили гнезд. Они просто существовали. На меня вдруг нахлынула глубокая скорбь за всех, кого довели до такого состояния. Почему Королева так жестоко отомстила? Она заставила их трястись от холода во тьме вместо того, чтобы позволить существовать наравне с Видимыми. Что, если бы на солнечных тропических пляжах Невидимые превратились бы во что-то менее отвратительное, изменились, как изменился сам Король? Но нет же, злобной Королеве оказалось мало одного тюремного заключения. Она хотела, чтобы Невидимые страдали. Но за какие преступления? Что они совершили, чтобы заслужить все это, кроме того, что появились на свет без ее согласия?
Этот неожиданный поворот мыслей встревожил меня. Я жалела Невидимых, а еще подумала, что Король, вероятно, эволюционировал.
Должно быть, все дело в остаточных воспоминаниях этого места.
Наст захрустел под ногами, когда я двинулась по ледяным заносам, выщербленным зазубренным пластам, выходящим на поверхность, и свернула на узкую тропку между утесами высотой в сотню футов. Тесная расщелина, по которой мне приходилось идти во сне, была еще одним детским кошмаром. Узкий проход, не шире двух с половиной футов, вызвал у меня приступ клаустрофобии. Я почувствовала себя расплющенной, однако знала: мой путь пролегал именно здесь.
С каждым шагом во мне росло ощущение раздвоенности.
Словно я одновременно была и Мак, которая терпеть не могла Невидимых и жаждала лишь одного — заточить их навсегда в восстановленных стенах тюрьмы, и фавориткой, любившей Короля и всех его детей. Любившей даже это место. Ведь случались здесь и счастливые моменты до того, как проклятая Королева все разрушила в последние секунды перед смертью.
К слову о смерти — я должна была умереть. Ведь здесь нет ни кислорода, ни дыхания, ни кровотока. Сразу после прохождения сквозь Зеркало я должна была получить смертельную дозу обморожения. Я не находила никакого рационально объяснения, почему я все еще продолжаю существовать в подобных условиях, но, тем не менее, я была жива.
Я так замерзла, что смерть начала казаться желанным избавлением от холода. Теперь было понятно, отчего в детстве я восторгалась стихотворением «Кремация Сэма МакГи». Теперь же одна только мысль о том, что я снова когда-нибудь согреюсь, казалась мне уже невероятной.
С полдюжины раз я хотела прервать свою миссию, выполнять которую мне отчаянно не хотелось. Я могла бы в любой момент повернуть назад, уйти обратно во дворец, проскользнуть через Зеркало, найти Иерихона, вернуться к нашим планам и притвориться, будто ничего этого никогда не было. И Бэрронс никогда бы не стал возвращаться к этой теме. У него и самого найдется уйма темных секретов за душой.
Я могла бы забыть о том, что в прошлом я была возлюбленной. Забыть, что у меня вообще когда-то была прошлая жизнь — ну, в самом деле, кому хочется любить того, с кем ни разу не довелось встретиться? По крайней мере, в этой жизни. Мысль о Короле Невидимых вызывала во мне настолько запутанный клубок неприятных эмоций, что я предпочла бы вовсе не распутывать его.
Торопись! Ты должна!
Откуда-то сверху начали падать снежинки с острыми краями. Глубоко в пещерах какие-то твари издавали противный, режущий слух звон. Иерихон говорил мне, что в тюрьме Невидимых есть существа настолько искаженные и отвратительные, что они останутся здесь, даже если рухнут стены, так как им нравится их дом. И как, спрашивается, я должна пробираться через это место, если оно все еще населено монстрами? И если уж на то пошло, как вообще можно разобраться, где именно начинается мой путь? Сколько совпадений должно было случиться, чтобы однажды я оказалась именно здесь, именно в эту минуту? И, самое главное, кто дирижировал всем этим? Чьей марионеткой я оказалась? Меня злит пребывание здесь. Но, черт возьми, я не могу повернуть назад.
Не знаю, как долго я брела в полнейшем отчаянии, чувствуя такую безысходность, что каждый новый шаг давался мне с трудом, будто я шагала по жидкому цементу. Здесь нет отсчета времени. Нет ни часов, ни будильников, ни секунд, ни минут, ни дня, ни ночи, ни Солнца, ни Луны. Только сине-черно-белое бесконечное страдание.
Сколько раз я проходила по этому пути во сне? Если предположить, что сон повторялся с рождения, то больше восьми тысяч раз.
Поэтому сейчас я шла уже по привычке. Я обогнула опасно тонкий лед, расположение которого не могла знать. Интуитивно чувствовала, где находятся бездонные провалы. Я даже могла сказать точное количество и описать форму входов в многочисленные пещеры, что виднелись в этих черных стенах высоко у меня над головой. Я безошибочно определяла указатели, слишком незначительные для тех, кто прежде не ходил этой тропой бессчетное множество раз.
Мое сердце билось бы сейчас о ребра, как сумасшедшее, если б могло. Я понятия не имела о том, что меня ожидает. Если путешествие во снах когда-либо достигало логического завершения, то я полностью заблокировала это воспоминание.
Голос, который командовал мной, заставляя подчиниться, всегда был женским. Неужели это моя внутренняя возлюбленная захватывала надо мной власть всякий раз, стоило мне уснуть. Посылала мне сны, чтобы я вспомнила и сделала что-то?
Дэррок рассказывал, что, по слухам, Король Невидимых был навечно замурован в черном льду, уснув в своей тюрьме. А, может, он попал в ловушку и теперь через Царство Сновидений тянулся ко мне, пытаясь научить всему, что я должна знать, чтобы освободить его? Неужели это и есть смысл всей моей жизни?
Да, я, конечно, знаю: Король и возлюбленная любили друг друга. Но меня возмущает, что мое смертное существование истратили, не придавая значения тому, чем я могла бы стать. Неужели она не прожила достаточно долго, чтобы самой дождаться, пока Король придет в себя и начнет жить дальше?
Неудивительно, что в школе я всегда была психованной! С самого детства я носила в себе воспоминания о чужой нереальной жизни, глубоко замурованные в моем подсознании!
Внезапно я начала все в себе подозревать. Действительно ли это я так сильно любила солнце или же это отголосок чувств возлюбленной? Я на самом деле была помешана на моде или же меня заклинило на ее гардеробе, забитом тысячами великолепнейших нарядов? Увлекалась ли я по-настоящему изменением фасада места своего заточения или же это лишь выход ее потребности скрасить одиночество в ожидании своего любовника?
Мне вообще когда-нибудь нравился розовый цвет?
Я попыталась припомнить, сколько ее платьев имели розовый оттенок.
— Э-э-э-кхм-м-м, — произнесла я. Это прозвучало, как низкий гулкий звон гонга.
Я не хочу быть возлюбленной. Я хочу быть собой. Но, насколько мне известно, я даже не рождалась.
Тут меня посетила ужасная мысль: может, я не реинкарнация возлюбленной, может, я и есть возлюбленная, которую заставили выпить из котла!
— Ага, а потом отправили к пластическому хирургу, чтобы перекроить лицо, — пробормотала я. Ведь я ни капельки на нее не похожа.
Голова закружилась от пугающих мыслей — одна хуже другой.
Я резко остановилась, словно мой внутренний радиомаяк, пищавший все громче и громче, начал подавать долгий непрерывный сигнал.
Я на месте. Что бы это не означало. Какая бы судьба ни ждала меня, что или кто ни привел бы меня сюда, он находится прямо за следующим черным ледяным гребнем в каких-то двадцати футах отсюда.
Я так долго простояла, не двигаясь, что снова покрылась льдом.
Отчаяние затопило меня. Я не хотела туда смотреть. И подниматься туда не хотела. Вдруг мне не понравится, что я там найду? Может, я заблокировала воспоминание об этом потому, что мне предстоит умереть здесь?
Что, если я пришла слишком поздно?
Тюрьма оказалась пустой. Нет смысла идти дальше. Мне следует просто сдаться, превратиться в ледышку и все забыть. Я не хочу быть возлюбленной. Не хочу, разыскав Короля, остаться в Фейри и быть его вечной любовью.
Я хочу быть человеком. Жить в Дублине и Эшфорде, любить маму и папу. Хочу сражаться вместе с Иерихоном Бэрронсом и однажды, когда наш мир восстановится, управлять книжным магазином. Хочу видеть, как подрастет и впервые влюбится Дэни. Хочу поставить Кэт вместо старухи, управляющей аббатством, взять отпуск, уехать в тропический край и валяться на обычных человеческих пляжах.
Я застыла в нерешительности. Пойти и поприветствовать свою судьбу, как послушный маленький робот? Замерзнуть и все забыть, поддавшись безысходности, пропитавшей это место? Или развернуться и уйти? Последняя мысль мне особенно понравилась. У нее был привкус собственной воли и иллюзия, будто я могу сама выбирать, что мне делать в жизни.
А если я не дойду до вершины хребта и не узнаю окончания сна, который преследовал меня всю жизнь, смогу ли я освободиться от него?
Нет никакой высшей силы, толкающей меня вперед, никакое божество не поручало мне искать Книгу и восстанавливать стены. То, что я могу отслеживать ее, вовсе не значит, что я должна это делать. Ведь мне совсем не обязательно воевать с фейри. Я — свободный агент. Я могу все бросить прямо сейчас, уехать подальше, уйти от ответственности, заботиться о самой себе и оставить этот бардак кому-нибудь другому. В этом странном новом мире я могу перестать сопротивляться, адаптироваться и постараться использовать создавшееся положение себе во благо. За последние месяцы я доказала себе, что хорошо умею приспосабливаться и разбираться, как действовать дальше, причем даже тогда, когда привычные вещи на деле оказываются далеко не тем, чем я их считала.
И все же… могу ли я на самом деле просто взять и уйти, не выяснив причины происходящего? Жить с этой никуда не девшейся второй личностью, определяющей любой мой выбор? Хочу ли я жить в постоянном противоречии и страхе, зная, что трусливо поджала хвост в решающий момент?
«Безопасность — это забор. А забор — для овец», — так я сказала когда-то Ровене.
А она ядовито ответила:
«Если бы дело дошло до проверки, хотела бы я посмотреть, с какой стороны ты в результате окажешься».
Вот оно — мое испытание.
Я в очередной раз разломала ледяную корку, стряхнула ее с себя и направилась к вершине холма.

Спасибо!!!
Какие образы, у меня было такое впечатление, что я сама нахожусь в этом зазеркалье.

Спасибо за ваш труд, я всегда жду проду с благодарностью.
_________________

Спасибо!!!

Здорово! Наконец-то новая глава! Благодарю! Ваш перевод лучший!)))

Спасибо за продолжение!
___________________________________

Спасибо! Ваш перевод самый шикарный!!!
___________________________________

Спасибо за новую главу, прекрасный перевод,наслаждение!