*Поэзия 60-х годов

Римма Казакова

Вот женщина легко, не горбясь
идет и леденец грызет,
живот, округлый словно глобус,
как первоклассница, несет.

Еще невнятен, непонятен
тот мир, прозрачный как стекло,
где каждое из белых пятен,
как зайчик солнечный, светло.

Но очертания — все резче.
Покров прозрачный отнят, снят.
Толпятся страны, бьются речки,
и горы горизонт теснят.

И женщина ступает мягче,
все осторожней, все трудней.
И шар земной звенит, как мячик,
и прогибается под ней.

Светлана Евсеева

Поэты

Поэты умирают без любви.
Любимые! Живите постоянно.
Куда сворачиваешь? Гляди!
Вот чистота. Вот верность. Вот Татьяна!

Наталья удостоена руки.
И шлейф ее — опалы царской версты.
И драгоценности ее — долги —
Сверкают, как бессонницами звезды.

Краса такая — високосный год,
Редчайшее явление кометы.
Дверь для нее — на бал парадный вход.
Легки ступени, словно комплименты.

Рванула бы Татьяна эту дверь,
Вскарабкалась бы на гору, на бурю,
Успела бы, явилась на дуэль,
Губами, ртом перехватила пулю!
Рукой откинула смертельный залп!

....Еще идет по улицам московским,
Та женщина, которую искал,
Которую не встретил Маяковский.

Борис Чичибаьин

Есть посёлок в Крыму. Называется он Кацивели.
Среди сосен и скал там нам было на всё начихать.
Там у синего моря цветы на камнях розовели
И дремалось цветам под языческий цокот цикад.

Мы забыли беду, мы махнули рукой на заботы,
Мы сказали нужде: «Подожди-ка нас дома, нужда!»
Дома ссорились мы. Я тебе говорил: «Ну чего ты?»
И в глаза целовал, и добра ниоткуда не ждал.

Так уж вышло у нас. Ничего мы с тобой не сумели.
Я дымлю табаком, надо мной воздушок сине-сиз.
Есть посёлок в Крыму. Называется он Кацивели.
Там мы рвали кизил и ходили пешком в Симеиз.

Безшабашное солнце плыло? в галактических высях
Над просоленной галькой — обломышем древних пород…
Я от кривды устал, я от горнего голода высох,
Не смеются глаза, и улыбкой не красится рот.

Убежим от себя — хоть на край, хоть на день, хоть на час мы.
Ну-ка платье надень, ну-ка ношу на камни свали —
И забудем о том, что запутаны мы и несчастны,
И в смеющейся влаге утопим тревоги свои…

Есть посёлок в Крыму. Называется он Кацивели.
Он висел между скал и глаза нам лазурью колол.
Жарко-ржавые пчелы от сока живьём осовели,
Черкал ящерок яркий. Скакал по камням богомол.

Там нам было тепло. А бывало, от стуж коченели.
Государственный холод глаза голубые гасил…
Есть посёлок в Крыму. Называется он Кацивели.
Там шершава трава и неслыханно кисел кизил.

<1966>
___________________________________

Вадим Шефнер ПЛАСТИНКА

Вспомни эту вечеринку,
Рядом стопочки составь,
Довоенную пластинку
На проигрыватель ставь.

Холостяцкое раздолье
Возникает изо мглы,
Воскресая с тихой болью
Под уколами иглы.

И, летя от света в темень,
У бессмертья взаперти,
На стене танцуют тени -
На паркет им не сойти.

В ритмах румбы беззаботной
Ты вдруг ритмы узнаешь
Очереди пулеметной,
Хлебной очереди дрожь.

И со свитком всадник скачет,
Вея хлоркой и золой,
И пластинка хрипло плачет
Под безжалостной иглой.

1969
___________________________________

Надежда Мальцева

Когда еще я маленькой была,
Мне утром солнце половик стелило,
Чтоб ноги я себе не простудила,
Когда еще я маленькой была...

Когда своих силенок не хватало
И дверь открыть, мне открывали двери
И ветры, и снежинки, и метели.
Когда своих силенок было мало...

С тех пор прошел десяток трудных лет.
Никто мне половик для ног не стелет,
Сама себе я открываю двери...
Увы! Снежинок добрых больше нет...

Владимир Луговской ФОТОГРАФ

Фотограф печатает снимки,
Ночная, глухая пора.
Под месяцем, в облачной дымке,
Курится большая гора.

Летают сухие снежинки,
Окончилось время дождей.
Фотограф печатает снимки —
Являются лица людей.

Они выплывают нежданно,
Как луны из пустоты.
Как будто со дна океана
Средь них появляешься ты.

Из ванночки, мокрой и черной,
Глядит молодое лицо.
Порывистый ветер нагорный
Листвой засыпает крыльцо.

Под лампой багровой хохочет
Лицо в закипевшей волне.
И вырваться в жизнь оно хочет
И хочет присниться во сне.

Скорее, скорее, скорее
Глазами плыви сквозь волну!
Тебя я дыханьем согрею,
Всей памятью к жизни верну.

Но ты уже крепко застыла,
И замерла волн полоса.
И ты про меня позабыла —
Глядят неподвижно глаза.

Но столько на пленке хороших
Ушедших людей и живых,
Чей путь через смерть переброшен,
Как линия рельс мостовых.

А жить так тревожно и сложно,
И жизнь не воротится вспять.
И ведь до конца невозможно
Друг друга на свете понять.

И люди, еще невидимки,
Торопят — фотограф, спеши!
Фотограф печатает снимки.
В редакции нет ни души.

24 апреля 1956
Владимир Луговской
___________________________________

Наум Коржавин

Ты сама проявила похвальное рвенье,
Только ты просчиталась на самую малость.
Ты хотела мне жизнь ослепить на мгновенье,
А мгновение жизнью твоей оказалось.
Твой расчет оказался придуманным вздором.
Ты ошиблась в себе, а прозренье – расплата.
Не смогла ты холодным блеснуть метеором,
Слишком женщиной - нежной и теплой –
была ты.
Ты не знала про это, но знаешь сегодня,
Заплативши за знанье высокую цену.
Уходила ты так, будто впрямь ты свободна,
А вся жизнь у тебя оказалась изменой.
Я прощаюсь сегодня с несчастьем и счастьем,
Со свиданьями тайными в слякоть сплошную,
И с твоим увяданьем. И с горькою властью
Выправлять твое тело одним поцелуем…

Тяжело, потому что прошедшие годы
Уж другой не заполнишь, тебя не забудешь,
И что больше той странной, той ждущей чего–то
Глупой девочкой – ни для кого ты не будешь.


1960 год
___________________________________

Римма Казакова

* * *
Становлюсь я спокойной.
А это ли просто?

...Мне всегда не хватало
баскетбольного роста.

Не хватало косы.
Не хватало красы.
Не хватало
на кофточки и на часы.

Не хватало товарища,
чтоб провожал,
чтоб в подъезде
за варежку
подержал.

Долго замуж не брали -
не хватало загадочности.
Брать не брали,
а врали
о морали,
порядочности.

Мне о радости
радио
звонко болтало,
лопотало...
А мне все равно
не хватало.

Не хватало мне марта,
потеплевшего тало,
доброты и доверия
мне не хватало.

Не хватало,
как влаги земле обожженной,
не хватало мне
истины обнаженной.

О, бездарный разлад
между делом и словом!
Ты, разлад, как разврат:
с кем повелся - тот сломан.
Рубишь грубо, под корень.
Сколько душ ты повыбил!

Становлюсь я спокойной -
я сделала выбор.
Стал рассветом рассвет,
а закат стал закатом...
Наши души ничто
не расщепит, как атом.

1962
___________________________________

Евгений Евтушенко

ТВОЯ ДУША

Неотразимая,
ты зимним зимняя!

Ты завораживаешь,
как замораживаешь!

Душа нальделая
все ледяней.
Что ты наделала
с душой своей!

Быть ледяною
ее заставила
и, словно комнату,
ее уставила

вещами,
может быть и хорошими,
но замораживающими,
холодными...

Там воздух не колышется.
Цветов
там
нет.

Как лёд коричневый,
блестит паркет.
Где-то гомон уличный,
дневной жары накал.
Здесь —
лед рояля угольный
и ртутный лед зеркал.
Здесь не бывает солнечно.
Здесь лампы свет чуть льют.
Свисают
сонные
сосульки люстр.

А я хочу быть в гомоне
среди людей.
Мне страшно в комнате
души твоей.

Душа усталая,—
себе постылая,
и вся уставленная,
и вся пустынная...
_________________

АСЯ ВЕКСЛЕР

ЧЕРНОВИК

Когда — не может быть иначе —
ты обнаружишь среди книг
свою расписку в неудаче —
ничем не ставший черновик,
тогда поймешь, врасплох захвачен,
при виде слов, летящих вскачь:
сплошные наши неудачи
в основе всяческих удач.

Белла Ахмадулина ОПИСАНИЕ НОЧИ

Глубокий плюш казенного Эдема,
развязный грешник, я взяла себе
и хищно и неопытно владела
углом стола и лампой на столе.
На каторге таинственного дела
о вечности радел петух в селе,
и, пристальная, как монгол в седле,
всю эту ночь я за столом сидела.

Всю ночь в природе длился плач раздора
между луной и душами зверей,
впадали в длинный воздух коридора,
исторгнутые множеством дверей,
течения полуночного вздора,
что спит в умах людей и словарей,
и пререкались дактиль и хорей -
кто домовой и правит бредом дома.

Всяк спящий в доме был чему-то автор,
но ослабел для совершенья сна,
из глуби лбов, как из отверстых амфор,
рассеивалась спёртость ремесла.
Обожествляла влюбчивость метафор
простых вещей невзрачные тела.
И постояльца прежнего звала
его тоска, дичавшая за шкафом.

В чём важный смысл чудовищной затеи:
вникать в значенье света на столе,
участвовать, словно в насущном деле,
в судьбе светил, играющих в окне,
и выдержать такую силу в теле,
что тень его внушила шрам стене!
Не знаю. Но еще зачтется мне
бесславный подвиг сотворенья тени.

1965 год
___________________________________

Виктор Боков

ДАРЬЯ

Девочку назвали — Дарья.
Дедушка просил об этом.
Бабушка того хотела.
Молодая мать сияла:

— Дайте Дашеньку скорее! —
Молодой отец сердился,
Целый день ходил не в духе:
— Дарья... что это такое?!

Дарья!.. что это за имя?! —
Теща зятя устыжала:
— Полно! Чем ты недоволен?
Дарья — это дар природы,

Это лучше, чем Светлана,
Тверже, проще и серьезней.
Вырастим девчонку нашу,
Выдадим за космонавта,

Унесет он «Дарья» имя
В межпланетные высоты!..
— Разве только что в высоты!

Потихоньку зять сдавался
И улыбку в фикус прятал,
Потому что тесть заметил.
Что у Даши нос папаши!

Евгений Евтушенко

НЕ ПИСАЛ ТЕБЕ Я ПИСЕМ...

Н. Тарасову
Не писал тебе я писем,
но не выдержал — пишу.
От тебя я стал зависим
и свободы не прошу.

Меня сделали счастливым
от негаданной любви
твои серые с отливом,
непонятные твои.

Может, этого не надо —
что-то следует блюсти.
Может, будешь ты не рада —
так, пожалуйста, прости.

Но такое уж тут солнце,
что с собой попробуй сладь!
Но такие уж тут сосны,
что в письме хочу послать.

...Я живу в Бакуриани.
Сладко щурюсь после сна.
Над горами, бугорками
вышина и тишина.

«МАЗы» буйволов шугают.
Пахнет дымом... День настал,
и по улицам шагают
горнолыжники на старт.

Полюбил я их привычки,
блеск живых и добрых глаз,
и ту дружбу, что превыше
всех о дружбе громких фраз,

и отлив их щек цыганских,
и шершавость смуглых рук,
и ботинок великанских
полнокровный, крупный стук.

Понимаю я их нервность —
плохо в лыжном их дому.
Понимаю я их нежность —
нежность к делу своему,

грубоватую их жесткость,
если кто-то не о том,
и застенчивую женскость
в чем-то очень дорогом.

Вот приходят они с трассы,
в душ, усталые, идут,
и себя, бывает, странно
победители ведут.

Кто-то, хмурый, ходит грузно
ногу парень повредил,
ну и выигравший грустен —
видно, слабо победил...

Это мне понятно, ибо
часто, будто нездоров,
я не выглядел счастливо
после громких вечеров.

Кто-то, ласково подъехав,
мне нашептывал слова,
что еще одна победа...
А победа-то — слаба!

...Ты прости — разговорился.
Не могу не говорить
так, как будто раскурился,
только здесь нельзя курить.

Ты — мое, Бакуриани.
Так случилось уж в судьбе.
Мои грусть и гореванье
растворяются в тебе.

Я люблю тебя за гордость,
словно тайную жену,
за твою высокогорность,
вышину и тишину.

Спит динамовская база.
Чем-то вечным дышит даль.
Кто-то всхрапывает басом —
снится, видимо, медаль.

Выхожу я за ворота.
Я ловлю губами снег.
Что же это за морока —
спать не может человек!

Я на снег летящий дую,
направление даю.
Потихонечку колдую,
дую в сторону твою.

Снег, наверно, полетел бы,
да не может он лететь!
На тебя я поглядел бы,
да не следует глядеть!

Это вроде и обидно,
только что в обиде быть!
Мне не надо быть любимым
мне достаточно любить.

И, любя тебя без краю,
в этом крошечном краю
я тебя благословляю
и за все благодарю.
1960
___________________________________

Джемалдин Яндиев

Речь горных аулов

Я с Пушкиным на скалах снеговых
Присутствовал при заревом пожаре,
Здесь Лермонтовым выкованный стих
Я в юности читал другой Тамаре.

Здесь я узнал аулов горных речь
И соль и сахар языка родного,
И с той поры поклялся я беречь
Звенящее, сияющее слово.

Отсюда в серой предрассветной мгле
Я уходил без бурки и кинжала,
Но и в разлуке сердце продолжало
Свободно биться на родной земле.

Я уходил, чтобы вернуться снова,
Внимательней, суровей стал мой взгляд,
Но соль и сахар языка родного
Я берегу, как много лет назад.

1966

Перевод С. Липкина
___________________________________

Николай Рубцов

Памяти матери

Вот он и кончился, покой!
Взметая снег, завыла вьюга.
Завыли волки за рекой
Во мраке луга.

Сижу среди своих стихов,
Бумаг и хлама.
А где-то есть во мгле снегов
Могила мамы.

Там поле, небо и стога,
Хочу туда, - о километры!
Меня ведь свалят с ног снега,
Сведут с ума ночные ветры!

Но я смогу,
но я смогу
По доброй воле
Пробить дорогу сквозь пургу
В зверином поле!..

Кто там стучит?
Уйдите прочь!
Я завтра жду гостей заветных…
А может, мама?
Может, ночь -
Ночные ветры?

1964
_________________