Клуб "Оформим рифмами любовь"

 » Ассоль - Опять на дворе снегопад

Антея,
спасибо


Все посылаем Амике, а она уже будет оформлять что куда.

А ты уже готова, молодец, я только мысли в кучку собираю

А пока вот про зиму нашу снежную.

Опять на дворе снегопад.
Пушистые капли с неба летят.
Все вокруг снова белым бело,
Запуржило опять, замело.

Деревья снегопад умоляют,
Ветви свои до земли склоняют.
Ну хватит сыпать Зимушка-Зима,
Ты уж укрыла нас сполна.

Смотри тяжко как со снегом стоять,
Твои пушинки нам всем держать.
Ветер, ты немножечко помоги,
С веток тяжелую ношу стряхни.

Ветер лихо на зов прилетел,
Все он зорко вокруг оглядел.
Дунул шалун пару раз слегка,
Вот и ноша стала уже легка.
_________________

Нина, у нас тоже холодно.. Позавчера снег был.. Если у вас зима красивая, то у нас она мерзкая.. Холоно, снега мало, днем он тает, а к ночи все дороги косые-кривые, когда подморозит.. Грязь, слякоть, солнца мало..


Черно белый зимы антураж
Только солнце висит апельсином
Дремлет город в бреду депрессивном
Поутратив свой шик и кураж.

 » Чтение стихов Роберта Бёрнса и Владимира Высоцкого

Девы, а вы помните, что сегодня день рождения не только у нашей замечательной Сильфиды, но и у сразу двоих великих поэтов:
Роберта Бернса

и
Владимира Высоцкого


Роберт Бернс
НАД РЕКОЙ АФТОН

Утихни, мой Афтон, в зеленом краю,
Утихни, а я тебе песню спою.
Пусть милую Мэри не будит волна
На склоне, где сладко уснула она.

Пусть голубя стон из лесного гнезда,
Пусть звонкая, чистая флейта дрозда,
Зеленоголового чибиса крик
Покоя ее не встревожат на миг.

Прекрасны окрестные склоны твои,
Где змейками путь проложили ручьи.
Бродя по холмам, не свожу я очей
С веселого домика Мэри моей.

Свежи и душисты твои берега,
Весной от цветов золотятся луга.
А в час, когда вечер заплачет дождем,
Приют под березой найдем мы вдвоем.

Поток твой петлю серебристую вьет
У тихого дома, где Мэри живет.
Идет она в лес, собирая цветы, -
К ногам ее белым бросаешься ты.

Утихни, мой Афтон, меж склонов крутых,
Умолкни, прославленный в песиях моих.
Пусть милую Мэри не будит волна -
Над берегом тихо уснула она.

Владимир Высоцкий
Баллада о борьбе

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров,
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от детских своих катастроф.
Детям вечно досаден их возраст и быт,
И дрались мы до ссадин, до смертных обид,
Но одежды латали нам матери в срок,
Мы же книги глотали, пьянея от строк.

Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз.
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших слетая на нас.
И пытались постичь мы, не знавшие войн,
За воинственный клич принимавшие вой,
Тайну слова, приказ, положенье границ,
Смысл атаки и лязг боевых колесниц.

А в кипящих котлах прежних войн и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов,
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.
И злодея следам не давали остыть,
И прекраснейших дам обещали любить.
И друзей успокоив и ближних любя,
Мы на роли героев вводили себя.

Только в грезы нельзя насовсем убежать,
Краткий бег у забав, столько поля вокруг.
Постараться ладони у мертвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев еще теплым мечом,
И доспехи надев, что почем, что почем?!
Испытай, кто ты - трус иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус настоящей борьбы.

И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг,
Оттого, что убили его, не тебя.
Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал,
По оскалу забрал - это смерти оскал,
Ложь и зло, погляди, как их лица грубы,
И всегда позади воронье и гробы.

Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если руки сложа, наблюдал свысока,
И в борьбу не вступил с подлецом, палачом,
Значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем
Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал, что почем,
Значит, нужные книги ты в детстве читал.
___________________________________

 » Стихи Владимира Высоцкого и о Высоцком

Владимир Высоцкий

Красивых любят чаще и прилежней...

<Красивых любят чаще и прилежней,
Весёлых любят меньше, но быстрей,>
И молчаливых любят, только реже,
Зато уж если любят, то сильней.

Она читает грустные романы.
Ну, пусть сравнит, и ты доверься ей.
Ведь появились чёрные тюльпаны,
Чтобы казались белые белей.

Слова бегут, им тесно — ну и что же!
Ты никогда не бойся опоздать.
Их много — слов, но всё же, если можешь,
Скажи, когда не можешь не сказать.

Но не кричи этих слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе.
Пусть кричат пароходы в ночи.
Замолчи, промолчи, помолчи,
Поспешишь — и ищи ветра в поле.


"Як" - Истребитель.

Я "як" - истребитель, мотор мой звенит
Небо - моя обитель.
А тот, который во мне сидит,
Считает, что он - истребитель.

В этом бою мною "Юнкерс" сбит,
Я сделал с ним что хотел,
А тот, который во мне сидит,
Изрядно мне надоел.

Я в прошлом бою навылет прошит,
Меня механик заштопал.
А тот, который во мне сидит,
Опять заставляет в штопор.

Из бомбардировщика бомба несет
Смерть аэродрому.
А, кажется, стабилизатор поет:
"Мир вашему дому!"

Вот сзади заходит ко мне "мессершмитт",
Уйду, я устал от ран.
Но тот, который во мне сидит,
Я вижу, решил на таран.

Что делает он?! Вот сейчас будет взрыв!
Но мне не гореть на песке.
Запреты и скорости все перекрыв
Я выхожу из пике.

Я главный, а сзади, ну, чтоб я сгорел,
Где же он, мой ведомый?
Вот он задымился, кивнул и запел:
"Мир вашему дому!"

И тот, который в моем черепке,
Остался один и влип.
Меня в заблужденье он ввел и в пике
Прямо из мертвой петли.

Он рвет на себя и нагрузки вдвойне,
Эх, тоже мне, летчик-асс!
Но снова приходится слушаться мне
И это в последний раз.

Я больше не буду покорным, клянусь,
Уж лучше лежать на земле.
Но что ж он не слышит как бесится пульс?
Бензин, моя кровь на нуле!

Терпенью машины бывает предел,
И время его истекло.
И тот, который во мне сидел,
Вдруг ткнулся лицом в стекло.

Убит, наконец-то лечу налегке,
Последние силы жгу,
Но что это, что?! Я в глубоком пике
И выйти никак не могу!

Досадно, что сам я немного успел,
Но пусть повезет другому.
Выходит, и я напоследок спел:
" Мир вашему дому!
Мир вашему дому!!!"

Их восемь, нас двое

Их восемь, нас двое, расклад перед боем
Не нам, но мы будем играть.
Сережа, держись, нам не светит с тобою,
Но козыри надо равнять.

Я этот небесный квадрат не покину
Мне цифры сейчас не важны,
Сегодня мой друг защищает мне спину,
А значит, и шансы равны.

Мне в хвост вышел "Юнкерс", но вот задымил он,
Надсадно завыли винты,
Им даже не надо крестов на могилу,
Сойдут и на крыльях кресты.

Я первый, я первый, они под тобою,
Я вышел им наперерез,
Сбей пламя, уйди в облака, я прикрою,
В бою не бывает чудес.

Сергей, ты горишь, уповай, человече,
Теперь на надежность строп.
Нет, поздно, и мне вышел "Юнкерс" навстречу,
Прощай, я приму его в лоб.

Я знаю, другие сведут с ними счеты,
Но по облакам скользя,
Слетят наши души, как два самолета,
Ведь им друг без друга нельзя.

Архангел нам скажет: "В раю будет туго".
Но только ворота щелк,
Мы бога попросим: "Впишите нас с другом
В какой-нибудь ангельский полк".

И я попрошу бога, духа и сына,
Чтоб выполнил волю мою,
Пусть вечно мой друг защищает мне спину,
Как в этом последнем бою.

Мы крылья и стрелы попросим у бога,
Ведь нужен им ангел-ас,
А если у них истребителей много,
Пусть примут в хранители нас.

Хранить - это дело почетное тоже,
Удачу нести на крыле.
Таким, как при жизни мы были с Серегой,
И в воздухе и на земле.


Кто кончил жизнь трагически

Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт,
А если в точный срок, так в полной мере.
На цифре 27 один шагнул под пистолет,
Другой же в петлю слазил в "Англетере".

А 33 - Христу. Он был поэт, он говорил:
Да не убий. Убьешь - везде найду, мол.
Но гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
Чтоб не писал и ни о чем не думал.

С меня при цифре 37 в момент слетает хмель.
Вот и сейчас, как холодом подуло.
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль,
И Маяковский лег виском на дуло.

Задержимся на цифре 37? - Коварен бог.
Ребром вопрос поставил: или-или
На этом рубеже легли и Байрон и Рембо,
А нынешние как-то проскочили.

Дуэль не состоялась иль перенесена.
А в 33 - распяли, но не сильно.
А в 37 - не кровь, да что там кровь, и седина
Испачкала виски не так обильно.

Слабо стреляться. В пятки, мол, давно ушла душа.
Терпенье, психопаты и кликуши.
Поэты ходят пятками по лезвию ножа
И режут в кровь свои босые души.

На слово "длинношеее" в конце пришлось три "е"
Укоротить поэта. Вывод ясен.
И нож в него. Но счастлив он висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен.

Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр:
Томитесь, как наложницы в гареме...
Срок жизни увеличился. И, может быть, концы
Поэтов отодвинулись на время.

Да, правда, шея длинная - приманка для петли,
И грудь - мишень для стрел, но не спешите:
Ушедшие не датами бессмертье обрели,
Так что живых не очень торопите.


Время лечит

Теперь я не избавлюсь от покоя,-
Ведь все, что было на душе на год вперед,
Не ведая, она взяла с собою,
Сначала в порт, а там - на пароход.

Теперь мне вечер зажигает свечи,
И образ твой окутывает дым...
И не хочу я знать, что время лечит,
Что все проходит вместе с ним.

В моей душе - пустынная пустыня.
Так что ж стоите над пустой моей душой?
Обрывки песен там и паутина,
А остальное все она взяла с собой.

Мне каждый вечер зажигает свечи,
И образ твой окутывает дым...
И не хочу я знать, что время лечит,
Что все проходит вместе с ним.

В моей душе все цели без дороги.
Пройдитесь в ней, и вы найдете там
Две полуфразы, полудиалоги,
А остальное все пошло ко всем чертям.

И пусть мне вечер зажигает свечи,
И образ твой окутывает дым...
Но не хочу я знать, что время лечит,
Оно не лечит - оно калечит.
И все проходит вместе с ним.


Баллада о времени

Баллада о времени

Замок временем срыт и укутан, укрыт
В нежный плед из зеленых побегов.
Но развяжет язык молчаливый гранит,
И холодное прошлое заговорит
О походах, боях и победах.

Время подвиги эти не стерло,
Оторвать от него верхний пласт
Или взять его крепче за горло,
И оно свои тайны отдаст.

Упадут сто замков и спадут сто оков,
И сойдут сто потов целой грудой мехов,
И польются легенды из сотен стихов
Про турниры, осады, про вольных стрелков.

Ты к знакомым мелодиям ухо готовь
И гляди понимающим оком.
Потому что любовь - это вечно любовь,
Даже в будущем вашем далеком.

Звонко лопалась сталь под напором меча,
Тетива от натуги дымилась,
Смерть на копьях сидела, утробно урча,
В грязь валились враги, о пощаде крича,
Победившим сдаваясь на милость.

Но не все, оставаясь живыми,
В доброте сохраняли сердца.
Защитив свое доброе имя
От заведомой лжи подлеца.

Хорошо, если конь закусил удила,
И рука на копье поудобней легла,
Хорошо, если знаешь откуда стрела,
Хуже, если по-подлому, из-за угла.

Как у вас там с мерзавцем? Бьют? Поделом!
Ведьмы вас не пугают шабашем?
Но неправда ли: зло называется злом
Даже там, в светлом будущем вашем?

И во веки веков и во все времена
Трус, предатель всегда презираем.
Враг есть враг и война все равно есть война,
И темница тесна, и свобода одна,
И всегда на нее уповаем.

Время эти понятья не стерло,
Нужно только поднять верхний пласт,
И дымящейся кровью из горла
Чувства вечные хлынут на нас.

Ныне, присно, и во веки веков, старина,
И цена есть цена, и вина есть вина,
И всегда хорошо, если честь спасена,
Если другом надежно прикрыта спина.

Чистоту, простоту мы у древних берем,
Саги, сказки из прошлого тащим,
Потому что добро остается добром
В прошлом, будущем и настоящем.


Она была в Париже

Наверно, я погиб: глаза закрою - вижу,
Наверно, я погиб: робею, а потом,
Куда мне до нее? Она была в Париже,
И я вчера узнал, не только в нем одном.

Блатные песни пел я ей про Север дальний.
Я думал, вот чуть-чуть, и будем мы на "ты".
Но я напрасно пел о полосе нейтральной
Ей глубоко плевать, какие там цветы.

Я спел тогда еще, я думал, это ближе:
Про юг и про того, кто раньше с нею был.
Но что ей до меня - она была в Париже,
Ей сам Марсель Марсо чего-то говорил.

Я бросил свой завод, хоть в-общем, был не вправе,
Засел за словари на совесть и на страх,
Но что ей до меня? Она уже в Варшаве,
Мы снова говорим на разных языках.

Приедет - я скажу по-польски: "Проше пани".
Прими таким, как есть, не буду больше петь.
Но что ей до меня? Она уже в Иране.
Я понял, мне за ней, конечно, не успеть.

Ведь она сегодня здесь, а завтра будет в Осле
Да, я попал впросак, да я попал в беду.
Кто раньше с нею был и тот, кто будет после,
Пусть пробуют они. Я лучше пережду.


Москва-Одесса

В который раз лечу Москва - Одесса,
Опять не выпускают самолет.
А вот прошла вся в синем стюардесса, как принцесса,
Надежная, как весь гражданский флот.

Над мурманском ни туч, ни облаков,
И, хоть сейчас, лети до Ашхабада.
Открыты Киев, Харьков, Кишинев
И Львов открыт, но мне туда не надо.

Сказали мне: - сегодня не надейся,
Не стоит уповать на небеса.
И вот опять дают задержку рейса на Одессу -
Теперь обледенела полоса.

А в Ленинграде с крыши потекло,
И что мне не лететь до Ленинграда?
В Тбилиси - там все ясно, там тепло,
Там чай растет, но мне туда не надо.

Я слышу, ростовчане вылетают,
А мне в Одессу надо позарез.
И надо мне туда, куда три дня не принимают
И потому откладывают рейс.

Мне надо, где сугробы намело,
Где завтра ожидают снегопада.
Пусть где-нибудь все ясно и тепло,
Там хорошо, но мне туда не надо

Отсюда не пускают, а туда не принимают,
Несправедливо, муторно, но вот
Нас на посадку скучно стюардесса приглашает,
Доступная, как весь гражданский флот.

Открыли самый дальний закуток,
В который не заманят и награды.
Открыт закрытый порт Владивосток,
Париж открыт, но мне туда не надо.

Взлетим мы, распогодится, теперь запреты снимут,
Напрягся лайнер, слышен визг турбин.
Сижу, как на иголках, а вдруг опять не примут,
Опять найдется множество причин.

Мне надо, где метели и туман,
Где завтра ожидают снегопада.
Открыты Лондон, Дели, Магадан,
Открыли все, но мне туда не надо.

Я прав, хоть плачь, хоть смейся,
Но опять задержка рейса,
И нас обратно к прошлому ведет,
Вся стройная, как "Ту",
Та стюардесса мисс Одесса,
Похожая на весь гражданский флот.

Опять дают задержку до восьми,
И граждане покорно засыпают...
Мне это надоело, черт возьми,
И я лечу туда, где принимают.


Скалолазка.

Я спросил тебя: - зачем идете в горы вы?-
А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой,-
Ведь Эльбрус и с самолета видно здорово.
Рассмеялась ты - и взяла с собой.

И с тех пор ты стала близкая и ласковая,
Альпинистка моя, скалолазка моя.
Первый раз меня из пропасти вытаскивая
Улыбалась ты, скалолазка моя.

А потом за эти проклятые трещины,
Когда ужин твой я нахваливал,
Получил я две короткие затрещины,
Но не обиделся, я приговаривал:

Ох, какая же ты близкая и ласковая,
Альпинистка моя, скалолазка моя,
Каждый раз меня по трещинам выискивая,
Ты бранила меня, альпинистка моя.

А потом на каждом нашем восхождении,-
Но почему ты ко мне недоверчивая?
Страховала ты меня с наслаждением,
Альпинистка моя, гутаперчивая.

Ох, какая ты неблизкая, неласковая,
Альпинистка моя, скалолазка моя.
Каждый раз меня из пропасти вытаскивая,
Ты учила меня, скалолазка моя.

За тобой тянулся из последней силы я,
До тебя уже мне рукой подать.
Вот долезу и скажу: - довольно, милая...
Тут сорвался вниз, но успел сказать:

Ох, какая ты близкая и ласковая,
Альпинистка моя, скалолазка моя.
Мы теперь одной веревкой связаны:
Стали оба мы скалолазами.


Замок временем срыт и укутан, укрыт
В нежный плед из зеленых побегов.
Но развяжет язык молчаливый гранит,
И холодное прошлое заговорит
О походах, боях и победах.

Время подвиги эти не стерло,
Оторвать от него верхний пласт
Или взять его крепче за горло,
И оно свои тайны отдаст.

Упадут сто замков и спадут сто оков,
И сойдут сто потов целой грудой мехов,
И польются легенды из сотен стихов
Про турниры, осады, про вольных стрелков.

Ты к знакомым мелодиям ухо готовь
И гляди понимающим оком.
Потому что любовь - это вечно любовь,
Даже в будущем вашем далеком.

Звонко лопалась сталь под напором меча,
Тетива от натуги дымилась,
Смерть на копьях сидела, утробно урча,
В грязь валились враги, о пощаде крича,
Победившим сдаваясь на милость.

Но не все, оставаясь живыми,
В доброте сохраняли сердца.
Защитив свое доброе имя
От заведомой лжи подлеца.

Хорошо, если конь закусил удила,
И рука на копье поудобней легла,
Хорошо, если знаешь откуда стрела,
Хуже, если по-подлому, из-за угла.

Как у вас там с мерзавцем? Бьют? Поделом!
Ведьмы вас не пугают шабашем?
Но неправда ли: зло называется злом
Даже там, в светлом будущем вашем?

И во веки веков и во все времена
Трус, предатель всегда презираем.
Враг есть враг и война все равно есть война,
И темница тесна, и свобода одна,
И всегда на нее уповаем.

Время эти понятья не стерло,
Нужно только поднять верхний пласт,
И дымящейся кровью из горла
Чувства вечные хлынут на нас.

Ныне, присно, и во веки веков, старина,
И цена есть цена, и вина есть вина,
И всегда хорошо, если честь спасена,
Если другом надежно прикрыта спина.

Чистоту, простоту мы у древних берем,
Саги, сказки из прошлого тащим,
Потому что добро остается добром
В прошлом, будущем и настоящем.


Она была в Париже

Наверно, я погиб: глаза закрою - вижу,
Наверно, я погиб: робею, а потом,
Куда мне до нее? Она была в Париже,
И я вчера узнал, не только в нем одном.

Блатные песни пел я ей про Север дальний.
Я думал, вот чуть-чуть, и будем мы на "ты".
Но я напрасно пел о полосе нейтральной
Ей глубоко плевать, какие там цветы.

Я спел тогда еще, я думал, это ближе:
Про юг и про того, кто раньше с нею был.
Но что ей до меня - она была в Париже,
Ей сам Марсель Марсо чего-то говорил.

Я бросил свой завод, хоть в-общем, был не вправе,
Засел за словари на совесть и на страх,
Но что ей до меня? Она уже в Варшаве,
Мы снова говорим на разных языках.

Приедет - я скажу по-польски: "Проше пани".
Прими таким, как есть, не буду больше петь.
Но что ей до меня? Она уже в Иране.
Я понял, мне за ней, конечно, не успеть.

Ведь она сегодня здесь, а завтра будет в Осле
Да, я попал впросак, да я попал в беду.
Кто раньше с нею был и тот, кто будет после,
Пусть пробуют они. Я лучше пережду.


Горизонт

Чтоб не было следов, повсюду подмели,
Ругайте же меня, позорьте и терзайте!
Мой финиш - горизонт, а лента - край земли,
Я должен первым быть на горизонте.

Условия пари одобрили не все
И руки разбивали неохотно.
Условье таково, чтоб ехать по шоссе,
И только по шоссе бесповоротно.

Наматывая мили на кардан,
Я еду параллельно проводам,
Но то и дело тень перед мотором,
То черный кот, то кто-то в чем-то черном,

Я знаю, мне не раз в колеса палки ткнут,
Догадываюсь, в чем и как меня обманут,
Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут
И где через дорогу трос натянут.

Но стрелки я топлю, на этих скоростях
Песчинка обретает силу пули
И я сжимаю руль до судорог в кистях,
Успеть, пока болты не затянули!

Наматывая мили на кардан,
Я еду в направленье к проводам.
Завинчивают гайки! Побыстрее!
Не то поднимут трос как раз, где шея.

И плавится асфальт, протекторы кипят,
Под ложечкой сосет от близости развязки.
Я голой грудью рву натянутый канат,
Я жив, снимите черные повязки!

Кто вынудил меня на жесткое пари,
Нечистоплотный в споре и расчетах.
Азарт меня пьянит, но как ни говори,
Я торможу на скользких поворотах!

Наматываю мили на кардан
Назло канатам, тросам, проводам.
Вы только проигравших урезоньте,
Когда я появлюсь на горизонте.

Мой финиш, горизонт по-прежнему далек,
Я ленту не порвал, но я покончил с тросом.
Канат не пересек мой шейный позвонок,
Но из кустов стреляют по колесам!

Меня ведь не рубли на гонку завели,
Меня просили: миг не проворонь ты,
Узнай, а есть предел там, на краю земли,
И можно ли раздвинуть горизонты?

Наматываю мили на кардан.
Я пулю в скат влепить себе не дам.
Но тормоза отказывают...
Я горизонт промахиваю с хода!

* * *

Если где-то в чужой незнакомой ночи
Ты споткнулся и ходишь по краю,
Не таись, не молчи, до меня докричи -
Я твой голос услышу, узнаю.

Может, с пулей в груди ты лежишь в спелой ржи?
Потерпи - я спешу, и усталости ноги не чуют.
Мы вернемся туда, где и воздух и травы врачуют,
Только ты не умри, только кровь удержи.

Если ж конь под тобой, ты домчи, доскачи -
Конь дорогу отыщет буланый
В те края, где всегда бьют живые ключи,
И они исцелят твои раны.

Где ты, друг, - взаперти или в долгом пути,
На развилках каких, перепутиях и перекрестках?!
Может быть, ты устал, приуныл, заблудился в трех соснах
И не можешь обратно дорогу найти?..

Здесь такой чистоты из-под снега ручьи,
Не найдешь - не придумаешь краше.
Здесь цветы, и кусты, и деревья - ничьи,
Стоит нам захотеть - будут наши.

Если трудно идешь, по колено в грязи
Да по острым камням, босиком по воде по студеной,
Пропыленный, обветренный, дымный, огнем опаленный,
Хоть какой доберись, добреди, доползи.

Случай на таможне

На Шереметьево, в ноябре, третьего
Метеоусловие не те.
Я стою встревоженный, бледный, но ухоженный,
На досмотр таможенный в хвосте.

Стоял спокойно, чтоб не нарываться,
Ведь я спиртного лишку загрузил.
А впереди шмонали парагвайца,
Который контрабанду провозил.

Крест на груди, в густой шерсти,
Толпа как хором ахнет:
"За ноги надо потрясти,
Глядишь, чего и звякнет".

И точно, ниже живота,
Смешно, да не до смеха,
Висели два литых креста
Пятнадцатого века.

Ох, как он сетовал: "Где закон? Нету, мол.
Я могу, мол, опоздать на рейс.
Но Христа распятого в половине пятого
Не пустили в Буэнос-Айрес.

Мы все-таки мудреем год от года,
Распятья нам самим теперь нужны,
Они богатство нашего народа,
Хотя, конечно, пережиток старины.

А раньше мы во все края,
И надо, и не надо,
Дарили лики, жития,
В окладе, без оклада.

Из пыльных ящиков косясь,
Безропотно, устало,
Искусство древнее от нас
Бывало и сплывало.

Доктор зуб высверлил, хоть слезу мистер лил,
Но таможенник вынул из дупла,
Чуть поддев лопатою, мраморную статую,
Целенькую, только без весла.

Ощупали заморского барыгу,
Который подозрительно притих,
И сразу же нашли в кармане фигу,
А в фиге вместо косточки - триптих.

Зачем вам складень, пассажир?
Купили бы за трешку
В "Березке" русский сувенир,
Гармонь или матрешку.

"Мир-дружба, прекратить огонь, -
Попер он как на кассу,-
Козе - баян, попу - гармонь,
Икону - папуасу".

Тяжело с истыми контрабандистами,
Этот, что статуи был лишен,
Малый с подковыркою, цикнул зубом с дыркою,
Сплюнул и уехал в Вашингтон.

Как хорошо, что бдительнее стало,
Таможня ищет ценный капитал,
Чтоб золотинки с ним бы не упало,
Чтобы гвоздок с распятья не пропал.

Толкают кто иконостас,
Кто - крестик, кто - иконку,
Так веру в господа от нас
Увозят потихоньку.

И на поездки в далеко,
Навек, бесповоротно,
Угодники идут легко,
Пророки - неохотно.

Реки лью потные: весь я тут, вот он я,
Слабый для таможни интерес,
Правда, возле щиколот, синий крестик выколот,
Но я скажу, что это красный крест.

Один мулат триптих запрятал в книги,
Да, контрабанда - это ремесло,
Я пальцы ежил в кармане в виде фиги,
На всякий случай, чтобы пронесло.

Арабы нынче, ну и ну,
Европу поприжали,
А мы в шестидневную войну,
Их очень поддержали.

Они к нам ездят неспроста,
Задумайтесь об этом,
Увозят нашего Христа
На встречу с Магометом.

Я пока здесь еще, здесь мое детище,
Все мое: и дело и родня,
Лики, как товарищи, смотрят понимающе
С почерневших досок на меня.

Сейчас, как в вытрезвителе ханыгу,
Разденут, стыд и срам, при всех святых,
Найдут в мозгу туман, в кармане - фигу,
Крест на ноге и кликнут понятых.

Я крест сцарапывал, кляня
Себя, судьбу, все вкупе,
Но тут вступился за меня
Ответственный по группе.

Сказал он тихо, делово
(Такого не обшаришь),
Мол, вы не трогайте его,
Мол, кроме водки - ничего,
Проверенный, наш товарищ.


Никита Высоцкий.

Пророков нет в отечестве моем,
А вот теперь ушла еще и совесть.
Он больше не споет вам ни о чем,
И можно жить совсем не беспокоясь.

Лишь он умел сказать
И спеть умел,
Чтоб ваших дум в ответ звучали струны.
Аккорд его срывался и звенел,
Чтоб нас заставить мучаться и думать.

Он не дожил, не досказал всего,
Что билось пульсом и в душе звучало.
И сердце отказало от того,
Что слишком долго отдыха не знало.

Он больше на эстраду не войдет
Так просто, вместе с тем так достойно...
Он умер ?! Да !!! И все же он поет !
И песни эти не дадут нам спать спокойно.



Е.Евтушенко

Вл. Высоцкому

Россия ахнула от боли, не Гамлета - себя сыграл,
Когда почти по доброй воле, в зените славы умирал.
Россия, бедная Россия, каких сынов теряешь ты?!
Ушли от нас навек шальные Есенины и Шукшины.

Тебя, как древнего героя, держава на щите несла,
Теперь неважно, что порою несправедливою была.
Тебя ругали и любили, и сплетни лезли по земле,
Но записи твои звучали и в подворотне и в кремле.

Ты сын России с колыбели, зажатый в рамки и тиски,
Но умер ты в своей постели от русской водки и тоски.
Пылали восковые свечи и пел торжественный хорал,
И очень чувственные речи герой труда провозглашал.

Ах, нам бы чуточку добрее, когда ты жил, мечтал, страдал,
Когда в Париж хотел быстрее - в читу иль гомель попадал.
Теперь не надо унижений, ни виз, ни званий - ничего!
Ты выше этих низвержений, как символ или божество.

Но привередливые кони тебя умчали на погост,
Была знакомая до боли дорога чистых горьких слез.
Иди, артист, судьба-шалунья теперь тебя благословит,
И сероглазая колдунья к тебе на Боинге летит.

Вся олимпийская столица склонилась скорбно пред тобой
И белый гроб, парит как птица, над обескровленной толпой.
Но вот и все, по божьей воле, Орфей теперь спокойно спит,
И одинокая до боли гитара у двери стоит.
_________________

 » Роберт Бёрнс - Старая дружба

Высоцкий - как жаль!!!

Не до жил,
Не до пел!

Сильфида постаралась и много выложила его стихов, а я


СТАРАЯ ДРУЖБА



Забыть ли старую любовь
И не грустить о ней?
Забыть ли старую любовь
И дружбу прежних дней?

За дружбу старую -
До дна!
За счастье прежних дней!
С тобой мы выпьем, старина,
За счастье прежних дней.

Побольше кружки приготовь
И доверху налей.
Мы пьем за старую любовь,
За дружбу прежних дней.

За дружбу старую -
До дна!
За счастье юных дней!
По кружке старого вина -
За счастье юных дней.

С тобой топтали мы вдвоем
Траву родных полей,
Но не один крутой подъем
Мы взяли с юных дней.

Переплывали мы не раз
С тобой через ручей.
Но море разделило нас,
Товарищ юных дней...

И вот с тобой сошлись мы вновь.
Твоя рука - в моей.
Я пью за старую любовь,
За дружбу прежних дней!

За дружбу старую -
До дна!
За счастье прежних дней!
С тобой мы выпьем, старина,
За счастье прежних дней.
Роберт Бернс.

Зара,
мы устали от снегопадов. Улицы не убираются, чуть с центра свернешь и не пройти,и не проехать. Во дворах, вообще страх божий, В старые добрые советские времена и близко такого не могло быть.

Последние годы (десятилетия) были малоснежными и не морозными и у города не стало нужной техники, зачем закупать, мол простаивать будет. Вот у Ледового убрались, там сегодня день студента должны были праздновать, но отменили из-за вчерашней трагедии.
_________________

 » Стихи В. Высоцкого и Р. Бёрнса

Владимир Высоцкий, одно из самых любимых... не считая "Коней"..

Я не люблю
Владимир Высоцкий

(Из спектакля "Свой остров")

Я не люблю фатального исхода.
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда веселых песен не пою.

Я не люблю открытого цинизма,
В восторженность не верю, и еще,
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.

Я не люблю, когда наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.

Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу,
Или, когда все время против шерсти,
Или, когда железом по стеклу.

Я не люблю уверенности сытой,
Уж лучше пусть откажут тормоза!
Досадно мне, что слово "честь" забыто,
И что в чести наветы за глаза.

Когда я вижу сломанные крылья,
Нет жалости во мне и неспроста -
Я не люблю насилье и бессилье,
Вот только жаль распятого Христа.

Я не люблю себя, когда я трушу,
Обидно мне, когда невинных бьют,
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда в нее плюют.

Я не люблю манежи и арены,
На них мильон меняют по рублю,
Пусть впереди большие перемены,
Я это никогда не полюблю.

И Роберт Бёрнс, тоже одни из самых любимых..
(Robert Burns)
Любовь и бедность

Перевод С. Я. Маршака


Любовь и бедность навсегда
Меня поймали в сети.
Но мне и бедность не беда,
Не будь любви на свете.

Зачем разлучница-судьба -
Всегда любви помеха?
И почему любовь - раба
Достатка и успеха?

Богатство, честь в конце концов
Приносят мало счастья.
И жаль мне трусов и глупцов,
Что их покорны власти.

Твои глаза горят в ответ,
Когда теряю ум я,
А на устах твоих совет -
Хранить благоразумье.

Но как же мне его хранить,
Когда с тобой мы рядом?
Но как же мне его хранить,
С тобой встречаясь взглядом?

На свете счастлив тот бедняк
С его простой любовью,
Кто не завидует никак
Богатому сословью.

Ах, почему жестокий рок -
Всегда любви помеха
И не цветет любви цветок
Без славы и успеха?



НОЧЛЕГ В ПУТИ


Меня в горах застигла тьма,
Январский ветер, колкий снег.
Закрылись наглухо дома,
И я не мог найти ночлег.

По счастью, девушка одна
Со мною встретилась в пути,
И предложила мне она
В ее укромный дом войти.

Я низко поклонился ей -
Той, что спасла меня в метель,
Учтиво поклонился ей
И попросил постлать постель.

Она тончайшим полотном
Застлала скромную кровать
И, угостив меня вином,
Мне пожелала сладко спать.

Расстаться с ней мне было жаль,
И, чтобы ей не дать уйти,
Спросил я девушку: - Нельзя ль
Еще подушку принести?

Она подушку принесла
Под изголовие мое.
И так мила она была,
Что крепко обнял я ее.

В ее щеках зарделась кровь,
Два ярких вспыхнули огня.
- Коль есть у вас ко мне любовь,
Оставьте девушкой меня!

Был мягок шелк ее волос
И завивался, точно хмель.
Она была душистей роз,
Та, что постлала мне постель.

А грудь ее была кругла, -
Казалось, ранняя зима
Своим дыханьем намела
Два этих маленьких холма.

Я целовал ее в уста -
Ту, что постлала мне постель,
И вся она была чиста,
Как эта горная метель.

Она не спорила со мной,
Не открывала милых глаз.
И между мною и стеной
Она уснула в поздний час.

Проснувшись в первом свете дня,
В подругу я влюбился вновь.
- Ах, погубили вы меня! -
Сказала мне моя любовь.

Целуя веки влажных глаз
И локон, вьющийся, как хмель,
Сказал я: - Много, много раз
Ты будешь мне стелить постель!

Потом иглу взяла она
И села шить рубашку мне,
Январским утром у окна
Она рубашку шила мне...

Мелькают дни, идут года,
Цветы цветут, метет метель,
Но не забуду никогда
Той, что постлала мне постель!

В добрые советские времена многое было немыслимо.. теракты, например.. никто не боялся милиции, а наоборот уважали.. не было перестрелок, не было молодых людей звероподобного типа сбивающихся в стаи, не было беспризорников и нищих старушек в метро и на рынках.. И ветераны не продавали свои ордена в обмен на еду..

Мы все это пережили в лихие 90-е.. Боль, стыд за потерянную страну, которую Ельцин развалил когда рвался к власти, а мы просто оставались равнодушными.. Страну в которой куда бы ты не поехал, ты не был чужим.. И люди были добрыми (по-настоящему)..

У меня в родне: русские, украинцы, поляки, татары, эстонцы, немцы, евреи, киргизы, армяне, азербайджанцы, французы, индийцы..
И в праздники все сидели за одним столом.. И мы двоюродные, нам даже в голову не приходило делить друг друга по цвету кожи, разрезу глаз или вероисповеданию.. Мы были просто братьями и сестрами, мы были просто друзьями.. А мои подруги : Света- русская, Света - цыганка, Света - еврейка, Ира - немка, Гульмира - казашка, Замира-киргизка, Замира - узбечка, Сусанна - армянка, Сергей - чуваш (он гей).. Я не чувствую никакого дискомфорта общаясь с ними..

Вот такие были времена..

Зара,


Да были! И мы вышили и этих времен и иногда нам трудно принять то, что происходит сейчас!Было
много и хорошего, но его почему то постарались стереть.
Сравни, в Америке после теракта людей развозили таксисты бесплатно, а в Москве взвинтили цены до 20 тыс., правда нашлись и добровольцы, которые приезжали на своих машинах и предлагали свою помощь, Так что есть еще нормальные люди.
Ведь не зря Моисей своих 40 лет водил по пустыне, чтобы выбить из них рабство.

С Добрым утром форумчане!
_________________

 » Стихи Владимира Высоцкого

Девочки, привет!

Ассоль, очень образный стих, молодец!

Стихи все замечательны, стихотворение Высоцкого "Их было восемь, нас двое", одно из моих любимых, ещё немного из стихов Высоцкого

Тот, который не стрелял


Я вам мозги не пудрю —
Уже не тот завод:
В меня стрелял поутру
Из ружей целый взвод.
За что мне эта злая,
Нелепая стезя —
Не то чтобы не знаю, —
Рассказывать нельзя.

Мой командир меня почти что спас,
Но кто-то на расстреле настоял —
И взвод отлично выполнил приказ.
Но был один, который не стрелял.

Судьба моя лихая
Давно наперекос.
Однажды языка я
Добыл, да не донёс,
И особист Суэтин —
Неутомимый наш! —
Ещё тогда приметил
И взял на карандаш.

Он выволок на свет и приволок
Подколотый, подшитый матерьял —
Никто поделать ничего не смог...
Нет! Смог один, который не стрелял.

Рука упала в пропасть
С дурацким звуком: "Пли!" —
И залп мне выдал пропуск
В ту сторону земли.
Но... слышу: "Жив, зараза!
Тащите в медсанбат —
Расстреливать два раза
Уставы не велят!"

А врач потом
всё цокал языком
И, удивляясь, пули удалял.
А я в бреду беседовал тайком
С тем пареньком,
который не стрелял.

Я раны, как собака,
Лизал, а не лечил.
В госпиталях, однако,
В большом почёте был —
Ходил, в меня влюблённый,
Весь слабый женский пол:
"Эй, ты! Недострелённый!
Давай-ка на укол!"

Наш батальон геройствовал в Крыму,
И я туда глюкозу посылал,
Чтоб было слаще воевать ему.
Кому? Тому, который не стрелял.

Я пил чаёк из блюдца,
Со спиртиком бывал.
Мне не пришлось загнуться,
И я довоевал.
В свой полк определили.
"Воюй! — сказал комбат. —
А что недострелили —
Так я не виноват".

Я очень рад был, но, присев у пня,
Я выл белугой и судьбину клял:
Немецкий снайпер дострелил меня,
Убив того, который не стрелял.


1972


Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно.
Живешь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно.
Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,
Пусть дождем опадают сирени,
Все равно я отсюда тебя заберу
Во дворец, где играют свирели.

Твой мир колдунами на тысячи лет
Укрыт от меня и от света.
И думешь ты, что прекраснее нет,
Чем лес заколдованный этот.
Пусть на листьях не будет росы поутру,
Пусть луна с небом пасмурным в ссоре,
Все равно я отсюда тебя заберу
В светлый терем с балконом на море.

В какой день недели, в котором часу
Ты выйдешь ко мне осторожно?..
Когда я тебя на руках унесу
Туда, где найти невозможно?..

Украду, если кража тебе по душе, -
Зря ли я столько сил разбазарил?
Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,
Если терем с дворцом кто-то занял!
_________________

 » Стихи Алексея Кольцова

Антея, спасибо большое
Стихи прекрасные.

А меня опять потянула на старину глубокую.

Я был у ней

Я был у ней; она сказала:
«Люблю тебя, мой милый друг!»
Но эту тайну от подруг
Хранить мне строго завещала.

Я был у ней; на прелесть злата
Клялась меня не променять;
Ко мне лишь страстию пылать,
Меня любить, любить, как брата.

Я был у ней; я с уст прелестной
Счастливое забвенье пил
И всё земное позабыл
У девичьей груди прелестной.

Я был у ней; я вечно буду
С её душой душою жить;
Пускай она мне изменит -
Но я изменником не буду.

7 января 1829

Алексей Кольцов.

Ответ на вопрос о моей жизни.

Вся жизнь моя - как сине море,
С ветрами буйными в раздоре -
Бушует, пенится, кипит,
Волнами плещет и шумит.
Уступят ветры - и оно
Сровняется, как полотно.
Иной порою, в дни ненастья,
Всё в мире душу тяготит;
Порою улыбнётся счастье,
Ответно жизнь заговорит;
Со всех сторон печаль порою
Нависнет тучей надо мною,
И, словно чёрная волна,
Душа в то время холодна;
То мигом ясная година
Опять настанет - и душа
Пьёт радость, радостью дыша!
Ей снова всё тогда прекрасно,
Тепло, спокойно, живо, ясно,
Как вод волшебное стекло, -
И горя будто не было...

Алексей Кольцов.
17 марта 1829

Как жаль, что счастия звезда
На небе вашем закатилась!
Но разве горесть навсегда
С судьбою вашей породнилась?
Пройдёт зима - настанет май.
Беда - глупа, взведёт на счастье.
Всяк провиденью доверяй:
Оно нас ценит без пристрастья.
Пусть кто доволен здесь неправо
Или неправо кто гоним...
Земные радости - с отравой,
Отрава - с счастием земным.
Всё постоянно - лишь за морем,
И потому, что нас там нет;
А между тем кто минут горем?
Никто... таков уж белый свет!..
[30 октября 1830]
_________________

Ассоль, "Я был у ней" у меня одно из любимых, это надо же так любить, и иметь такую большую душу, чтобы сказать


_________________

Антея,



вот именно по этому нас так и привлекают "предания старины глубокой".
Мне очень приятно, что не одна я люблю Русских поэтов .
_________________

 » Стихи Ольги Берггольц о блокадном Ленинграде

Доброе утро!

Сегодня День Снятия Блокады Ленинграда.

Ольга Берггольц
Голос блокадного Ленинграда

Август 1941 года. Немцы
неистово рвутся к Ленинграду
Ленинградцы строят баррика-
ды на улицах, готовясь, если
понадобится, к уличным боям.

...Я говорю с тобой под свист снарядов,
угрюмым заревом озарена.
Я говорю с тобой из Ленинграда,
страна моя, печальная страна...

Кронштадтский злой, неукротимый ветер
в мое лицо закинутое бьет.
В бомбоубежищах уснули дети,
ночная стража встала у ворот.

Над Ленинградом — смертная угроза-
Бессонны ночи, тяжек день любой.
Но мы забыли, что такое слезы,
что называлось страхом и мольбой.

Я говорю: нас, граждан Ленинграда,
не поколеблет грохот канонад,
и если завтра будут баррикады —
мы не покинем наших баррикад.

И женщины с бойцами встанут рядом,
и дети нам патроны поднесут,
и надо всеми нами зацветут
старинные знамена Петрограда.

Руками сжав обугленное сердце,
такое обещание даю
я, горожанка, мать красноармейца,
погибшего под Стрельною в бою:

Мы будем драться с беззаветной силой,
мы одолеем бешеных зверей,
мы победим, клянусь тебе, Россия,
от имени российских матерей.

Август 1941


Ленинградский салют

27 января 1944 года Ленин-
град салютовал 24 залпами
из 324 орудий в честь полной
ликвидации вражеской блока-
ды — разгрома немцев под Ле-
нинградом.


...И снова мир с восторгом слышит
салюта русского раскат.
О, это полной грудью дышит
освобожденный Ленннград!

...Мы помним осень, сорок первый,
прозрачный воздух тех ночей,
когда, как плети, часто, мерно
свистели бомбы палачей.

Но мы, смиряя страх и плач,
твердили, диким взрывам внемля:
— Ты проиграл войну, палач,
едва вступил на нашу землю!

А та зима... Ту зиму каждый
запечатлел в душе навек —
тот голод, тьму, ту злую жажду
на берегах застывших рек.

Кто жертв не предал дорогих
земле голодной ленинградской —
без бранных почестей, нагих,
в одной большой траншее братской?!

Но, позабыв, что значит плач,
твердили мы сквозь смерть и муку:
— Ты проиграл войну, палач,
едва занес на город руку!

Какой же правдой ныне стало,
какой грозой свершилось то,
что исступленною мечтой,
что бредом гордости казалось!

Так пусть же мир сегодня слышит
салюта русского раскат.
Да, это мстит, ликует, дышит!
Победоносный Ленинград!

27 января 1944

И сегодня празднуют именины НИНЫ!!!!

С ДНЕМ АНГЕЛА!!!
_________________

 » Ассоль - Зима 41-го года в Ленинграде

Араминта,
Яна,
спасибо за стихи на украинском, утром просто времени не было их читать

Сегодня в городе торжественные мероприятия идут с 10 утра.
В 17 часов зажгут Ростральные Колонны, а вечером будет салют.

К 9 мая у нас был конкурс "ШИФРОВКА" и может это не скромно, но хочу наполнить свои стих, которые я писала к этому дню о Блокаде и думаю, что сегодня они здесь к месту это моя маленькая дань им.

Автор: Ассоль

Зима 41-го года в Ленинграде.
Как трудно и холодно было.
О память – ты всё сохранила!
И голод, и холод, и уйму смертей
Голодных, замерзших людей.

Усталость, голод, холод нас терзали.
Здесь стены и те стонали.
С бойцами вместе оборону держали.
«Крепитесь!» - они призывали.

Зенитки днём и ночью сторожили,
Чтобы фашисты город не бомбили,
Чтоб зажигалки сбросить не смогли,
Родное небо зорко стерегли.

Исаакий – города краса,
Вознёсся ты под небеса.
Мы небо над тобою
Закроем огненной струёю.

Своих позиций мы не сдали
И Ленинград мы отстояли!
Врагу ни пяди не отдали,
Ведь за Россию мы стояли.

Твой Подвиг не забыт, мой Ленинград!
Защитники твои достойны Всех Наград!
Мы кланяемся в пояс Им.
Их лица в памяти храним.
_________________

 » Ольга Берггольц - Ленинградская поэма

Ольга Бергольц

Ленинградская поэма




_________________