Карен Мари Монинг "Лихорадка теней"

Я сейчас в процессе чтения "ICED", как же мне нравится про Дэни читать и вообще про Риодана, Кристиана МакКелтара одно удовольствие. Столько нового и интересного...ммммм растягиваю это удовольствие)))))))). Монинг как всегда создала шедевр.
___________________________________

 » Глава 38

Глава 38

перевод - Anastar, бета-ридинг - Kareglazka, сверка с оригиналом - Mad Russian

— Мак, ты хорошо себя чувствуешь? — забеспокоилась Кэт. — Выглядишь что-то не очень.
Я выдавила улыбку.
— Все хорошо. Просто немного нервничаю. Хочу, чтобы все прошло как надо и наконец-то закончилось. А ты как?
Она улыбнулась, но улыбка не затронула глаз, и с опозданием я вспомнила, что Кэт эмоциональный телепат. Она наверняка поняла, что я на грани. Меня предали дважды: сначала Дэни, потом Бэрронс, когда сказал, что не будет ждать вечно. Я чего-то стыдилась, хотя сама не понимала, чего именно. Это началось, еще когда я верила, что Иерихон мертв, потом узнала, что он жив, да к тому же имел какое-то отношение к моей сестре. Нет, все началось еще раньше, под конец моего пребывания при-ей. Я вздохнула. У меня никак не получалось разобраться в себе и своих чувствах.
— Прошлой ночью я нашла Невидимых, которые убили Алину, — сказала я Кэт, рассчитывая, что такой ответ ее устроит.
Ее колючий взгляд смягчился.
— И ты отомстила?
Я кивнула, не доверяя своему голосу.
— Но твоя боль не уменьшилась, как ты надеялась.
Кэт с минуту помолчала, а потом продолжила:
— Когда стены рухнули, Ровена не рассказала нам, чем питаются Невидимые. Тени убили обоих моих братьев. С тех пор я уничтожила не одну дюжину теней, но мне от этого не полегчало. Братья все равно уже не вернутся, сколько бы я ни мстила. Только жертв становится больше.
— Ты умеешь всегда подобрать правильные слова, — сказала я с улыбкой, но внутри кипела.
Не нужны мне мудрые советы и утешения. Я жаждала пустить кому-нибудь кровь. Дробить кости. Уничтожать. Мое темное озеро всколыхнулось, прошлой ночью по нему пробежали сокрушительные волны, в темноте дул сильный ветер.
«Я здесь, — говорило оно. — Используй меня. Чего же ты ждешь?»
У меня не нашлось ответа.
Я продолжала шагать к пересечению О’Конелл и Бикон и сверилась с часами. Без десяти девять. Кэт догнала меня несколько кварталов назад.
— Где Джо?
— У нее пищевое отравление. Наверное, из-за несвежих бобов. Думали привлечь Дэни, но не смогли ее найти. Так что, вместо Джо будет Софи.
Слышать имя Дэни было для меня очень тяжело. Кэт окинула меня проницательным взглядом. Я расправила плечи и зашагала дальше.
На перекрестке, с противоположной стороны улицы от Ровены и ее ши-видящих, ждали В’Лейн и его Видимые.
Когда я посмотрела на Ровену, мое темное озеро вскипело, зашипело, с него повалил пар: «Думаешь, она не знает, что Алину убила Дэни? Все она знает. Это был ее приказ?»
Я сжала челюсти и стиснула руки в кулаки.
Мстить я буду позже. Сначала дела поважнее. Если я Темный Король, то должна запереть «Синсар Дабх», и чем скорее, тем лучше. Если я не Темный Король, Книгу все равно нужно запереть, потому что по какой-то причине она продолжала преследовать меня и всех, кого я люблю. Мы с родителями никогда не будем в безопасности, пока Книга гуляет на свободе.
От меня потребуется только сыграть свою маленькую роль. Я пролечу на Охотнике – любезно предоставленном Бэрронсом, усмиренном и управляемом, – над городом, и помогу остальным загнать «Синсар Дабх» в угол. Когда они схватят Книгу, я спущусь на землю. Ради своей безопасности я собиралась держаться подальше. Хватит с меня сюрпризов.
Вдруг тело охватило привычное возбуждение.
— Мак, — поприветствовал Риодан, обходя меня.
Сексуальное напряжение стало до боли невыносимым. Позади меня остановился Бэрронс. Я ждала, когда он пойдет мимо меня.
Вот прошла Кэт, за ней Лор. Уже все собрались на перекрестке, а я все ждала, когда же наконец Бэрронс выйдет у меня из-за спины.
Он положил руку мне на затылок, и я почувствовала задницей его возбуждение. Я резко втянула воздух и всем телом прислонилась к Иерихону.
Он исчез.
Я сглотнула. Мы не виделись весь день, с тех пор как Бэрронс предупредил, что может меня бросить.
— Мисс Лейн, — невозмутимо произнес он.
— Бэрронс.
— Охотник приземлится через… — Бэрронс посмотрел вверх, — три… две… сейчас.
Охотник опускался в самый центр перекрестка, от взмахов крыльев в воздухе разлетались черные ледяные кристаллы. Он сел с мягким свистом, низко наклонил голову и впился в меня своим огненным взглядом. Гордого летуна чертовски злило, что его смогли подчинить. Я потянулась к нему разумом. Охотник кипел и грохотал прутьями невидимой клетки, которую создал Бэрронс, нанеся таинственные руны и зачитав заклинания.
— Удачной охоты, — пожелал Бэрронс.
— Бэрронс, я…
— Паршивое время выбрали.
— Вы двое собираетесь стоять тут и трахать друг друга глазами всю ночь, или мы можем продолжить? — возмутился Кристиан.
Вот и Келтары появились. Кристофер, Драстен, Дэйгис и Кейон гордо выступили из соседнего переулка.
— Садись на своего адского коня, девочка, и лети. Но помни, — сказала Ровена и погрозила мне пальцем, — мы глаз с тебя не спускаем. Хоть я теперь и знала, почему старуха настолько убеждена в том, что я представляю угрозу — Дэни рассказала мне настоящее пророчество — я все еще утешала себя мыслью об ее свержении и убийстве.
Этот Охотник был больше, чем тот последний, над которым поколдовал Бэрронс. Чтобы забраться на спину, мне потребовалась помощь Бэрронса, Лора и Риодана. Я порадовалась, что не забыла взять перчатки и тепло оделась, потому что сидеть на Охотнике — все равно, что прижаться к айсбергу, от которого шли пары серы.
Устроившись, наконец, между ледяными крыльями, я огляделась. Время пришло.
Сегодня ночью мы захватим «Синсар Дабх».
На вчерашнем заседании никто даже не поднял вопрос: «И что тогда?»
Ровена не сказала: «Видимых нельзя даже близко подпускать к ней! Мы заберем Книгу, запрем ее и будем вечно охранять!»
Как будто кто-нибудь поверит в подобную чушь! Однажды «Синсар Дабх» уже вырывалась от ши-видящих на свободу.
И В’Лейн не сказал: «Я заберу Книгу и мою королеву в Фейри. Там Эобил поправится и найдет фрагменты Песни Творения, чтобы заново заключить Невидимых в тюрьму и воссоздать стены между нашими мирами».
В’Лейну я бы тоже не поверила. С чего Видимые взяли, что фрагменты Песни есть в «Синсар Дабх»? И вообще, Королева хотя бы сумеет прочитать Книгу? Возлюбленная, возможно, знала Первый Язык, но, очевидно, пила из котла слишком много раз, чтобы теперь его вспомнить.
Бэрронс не вставил: «Тогда я прочту Книгу, так как знаю Первый Язык, и только после того, как найду нужное заклятие, вы сможете делать все, что, мать вашу, хотите. Воссоздайте мир или уничтожьте его — мне все равно».
И Риодан не добавил: «Тогда, Мак, мы убьем тебя, потому что не доверяем, и ты нам больше не нужна».
К сожалению, двоим последним я бы поверила.
Мне никак не давали покоя мысли о Бэрронсе. Я не понимала до сих пор, принимала Бэрронса как само собой разумеющееся, пока он сегодня ясно не дал понять, что у его времени на меня есть срок годности.
Я могу потерять его. Быть может, я не знала, что хотела от него, но, по крайней мере, я знала, что он нужен мне рядом. Мне казалось, он и не хотел большего.
Внутренний голос шептал, что это чертовски несправедливо.
На моем бедре заверещала рация.
— Проверка, Мак.
— Проверка, Риодан, — нажав кнопку, отозвалась я.
Мы проверили у всех исправность раций.
— Чего ты ждешь, девочка? — рявкнула Ровена. — Поднимайся и найди ее!
Я подстегнула Охотника телом и дала мысленную команду взлетать. Когда мощные черные крылья сильно всколыхнули ночной воздух, я заметила, как старуха внизу вся сжалась. У меня возникло сильное желание раздавить ее большим пальцем, как надоедливую мошку, на которую она очень похожа. Но я вмиг забыла о Ровене, и стала наслаждаться полетом.
Так стремительно.
Так… приятно.
Знакомо.
Свобода.
Мы поднимались все выше в небо. Крыши под нами становились все дальше. Впереди тянулась серебристая линия берега. Позади простирался весь город. В воздухе витал запах моря: свежий, соленый. Внизу, в ночном городе изредка встречались огни.
Я громко рассмеялась. Удивительное ощущение. Я лечу! Прежде мне уже доводилось летать с Бэрронсом, но то было по-другому. Сейчас же в небе только я, мой Охотник и ночь. Передо мной открылось столько возможностей! Мир открылся для меня. Нет, для меня распахнулись миры.
Проклятье, как же хорошо быть мной!
В эту секунду я кое-что поняла об Охотниках — наверное, так подсказал разум того, что подо мной. Они не только огромные ледяные драконы, не просто средства для передвижения. С ними никакие зеркала не нужны, Охотники сами могут перемещаться в разные миры. Они не эльфы и никогда ими не были. Мы удивляли их. Они развлекались в сторонке. Болтались с Невидимыми, потому что им с ними было… интересно. И Охотники никогда не сидели в заточении.
Никто никогда не владел ими.
Никому не удавалось их заарканить.
По сути, мы и близко не понимали, кто же они. (Только не простые существа, как мы думали. Я летела по небу на огромном дышащем метеоре? Осколке материи первоначальной Вселенной?)
Я потянулась к разуму Охотника.
— Ты можешь перемещаться сквозь миры!
Он полуобернулся и уставился на меня своим огненно-оранжевым глазом, словно говоря: «Ты совсем отупела? Ты же знала».
— Нет, не знала.
Охотник дохнул на меня усиком дымящего пламени, опалив джинсы.
— Ау! — вскрикнула я и захлопала ладонью по колену.
— Шоры не нужны. Сотри его метки. Они мешают мне видеть. Его нужно остановить. Он играет с инструментами богов.
— Бэрронс? Какие метки?
— На крыльях и позади головы. Сотри их.
— Нет.
Охотник разочарованно вздохнул, но притих, принимая мое решение. Я прислушалась к своим чувствам ши-видящей. Или той части меня, которая была Темным Королем? И ахнула.
Я поняла, где находится Синсар Дабх. Она снаружи «Книг и Сувениров Бэрронса». Ищет меня.
— На восток, — сказала я в рацию. — Она в книжном магазине.

Бэрронс, Риодан, Лор и В’Лейн под моим руководством медленно, но уверенно подкрадывались к Книге, окружая в ловушку из камней, высеченных из скал ее родины.
«Синсар Дабх» могла почувствовать мое приближение. Хотя не уверена, насколько точно она умела определить, откуда именно я появлюсь. Но, кажется, остальных она не способна учуять.
Я слушала болтовню по рации.
Ровена начала со своих требований не позволять Видимым добраться до Книги, после того как ее спрячут подальше, хотя Кэт в отчаянии попробовала дипломатично обуздать барские замашки Грандмистрисс.
Видимые же гневались все сильнее. И с каждой минутой все более надменно себя вели.
Драстен попытался предотвратить ссору, но остальные Келтары начали препираться о роли Видимых и ши-видящих, настаивая, что ритуал друидов — самая важная часть в поимке «Синсар Дабх».
С каждой минутой Бэрронс все больше сердился, а Лор пригрозил бросить камень и уйти, если все не заткнутся, к чертовой матери.
— В двух кварталах к западу от тебя, В’Лейн, — сказала я.
Он шел пешком, а не телепортировался. Объяснил, что иначе Книга его учует.
— Она снова передвигается, и быстро! — закричала я. Только что она преодолела три квартала за считанные секунды. — Должно быть, она в автомобиле. Кем-то управляет. Я попробую подлететь ближе, чтобы лучше рассмотреть.
— Не смей! — приказала Ровена. — Ты останешься на месте, подальше от нее, девочка!
Я оскалилась.
О, если б Охотник уронил ей на голову кучку своего дерьма, мое настроение несомненно улучшилось бы. Только ненадолго. Боюсь, надолго меня удовлетворит только смерть Ро.
— Отцепись от меня, старуха, — пробормотала я и отключила в своей рации микрофон, чтобы я могла их слышать, а они меня — нет. Не хотелось привлечь чье-нибудь внимание к свисту крыльев, — новому, чересчур громкому свисту — и поняли, что ко мне кое-кто присоединился.
Внизу под кожистым крылом моего Охотника следом летел еще один.
К’Врак.
— Ночьветерполетвысьсвободаааааааааааа!
Я спешно проверила его внутренним радаром. Такие мысли вряд ли подходят «Синсар Дабх», но лучше уж перестраховаться. Только когда я убедилась, что Книга все еще на земле, дыхание успокоилось.
Но если К’Врака привела не Книга, что он здесь делал? В его мыслях было мало слов, скорее там отражалось восприятие происходящего.
К’Врак… счастлив?
Он повернул голову на бок и как-то странно мне усмехнулся: между кожистыми губами показались зубы. Кончиками крыльев он задел моего Охотника, отчего тот в тревоге поднялся выше.
— Что ты делаешь?
— А ты что?
— А?
— Я лечу.
Я тупо уставилась на К’Врака. Он подчеркнул слово «я».
— Раньше ты летала на мне, — пропыхтел он с упреком. — Старый друг.
Придя в замешательство, я вытаращилась на Охотника.
А потом прищурилась, когда начала понимать. Он явно пытался развести меня, чтобы я думала, что была Темным Королем. На эту чушь я не куплюсь.
— Уходи! — прикрикнула я, словно отмахивалась от мухи. — Кыш! Убирайся отсюда!
Вот так запросто я гнала прочь нечто большее, чем смерть.
Я смутно улавливала, как Бэрронс что-то орал по рации.
К’Врак, продолжая жестко улыбаться, отвернулся и спокойно полетел рядом. От плавных неторопливых взмахов крыльев шел небольшой ветерок. Размерами этот Охотник превосходил моего раз в пять. Кожистые копыта и крылья величиной с несколько домов, огромные горящие глаза — за всем этим скрывалась черная ледяная сущность.
— Уйди! — теперь уже рычала я.
— Мак, где чертова Книга? — кричал Риодан, и его голос по рации напоминал металлический скрежет.
Мы поднялись выше, чем я предполагала.
— Где ты? Я не могу отсюда увидеть тебя. Вижу только парочку Охотников, а тебя нет. Охренеть, этот второй и вправду такой огромный?
Замечательно, только этого и не хватало. Чтобы кто-то рассмотрел меня и застукал летящей бок о бок с любимым «ламборджини» Темного Короля. Я снова включила микрофон.
— Я здесь. В облаках. Подождите, увидите меня через несколько минут, — солгала я.
— Нет там никаких облаков, Мак, — сказал Лор.
Кристиан вмешался:
— Ложь, МакКайла. Попытайся еще раз. С кем ты летишь?
— Где Книга? — требовательно спросил В’Лейн.
— Она… О, она там! Проклятье! Теперь она в четырех кварталах к западу, направляется к докам. Я спускаюсь рассмотреть поближе.
Когда я направила своего Охотника вниз, К’Врак нырнул вместе с нами.
— Мисс Лейн, чем вы там в небе занимаетесь с Охотником, убившим Дэррока? — недовольно поинтересовался Бэрронс.

 » Глава 39

Глава 39

перевод - Изабелла, бета-ридинг - Kareglazka, сверка с оригиналом - Mad Russian

Мне не разрешили приземлиться.
И я не могла никого винить. Они волновались вовсе не о том, что у меня в подчинении адский крылатик – здесь каждый так или иначе связан с темной стороной – однако радости будет мало, если Книга захватит К’Врака и нас всех… ну, к’вракнет.
Я не могла просто избавиться от него. Охотник, называвший себя чем-то более конечным, чем сама смерть, так просто не отстанет. И в глубине души я даже немного радовалась такому положению.
Лететь над Дублином в компании со Смертью.
Нехило для барменши из захолустной Джорджии.
Мне пришлось с высоты наблюдать, как разворачивается наше фиаско. Да еще какое фиаско.
Те, кто преследовал «Синсар Дабх» на земле, приперли ее к стенке, окружили камнями, гоняли туда-сюда, пока наконец не загнали на ступени церкви, в которой меня изнасиловали. Я невольно задумалась, знала ли Книга о том происшествии и пыталась ли влезть ко мне в голову.
Я ждала, когда «Синсар Дабх» проникнет в мои мысли и заговорит со мной, но она молчала. Ни разу не порывалась что-то сказать. Ни слова. Впервые она не попыталась связаться со мной, когда находилась так близко. Я решила, что из-за присутствия камней и друидов Книга не может на меня влиять.
Пока я наблюдала, остальные подносили камни — с востока, запада, севера и юга — ближе и ближе, пока не образовали вокруг Книги квадрат шириной три метра.
Между камнями протянулись лучи мягкого голубого света, как бы образуя клетку.
Все отступили.
— Что теперь? — прошептала я, кружа вокруг колокольни.
— Теперь она моя, — спокойно сказал Драстен.
Друиды Келтар затянули песнопения, и горец с серебристыми глазами пошел вперед.
Едва он сделал пару шагов, как у меня возникло видение: вот Драстен весь в переломах мертвый лежит на ступенях церкви, а Книга превратилась в Зверя и теперь возвышается над нами и хохочет, убивая всех одного за другим.
— Нет! — закричала я.
— Что нет? — тут же спросил Бэрронс.
— Стой, Драстен!
Горец посмотрел на меня и остановился.
Я внимательно оглядела сцену внизу. Что-то пошло не так. «Синсар Дабх» лежала на ступенях, как безобидный томик в твердом переплете. Ни огромного Зверя, ни О’Банниона с остроконечными зубами, ни Фионы с содранной кожей — никаких пугающих иллюзий.
— Когда она выбралась из машины? — спросила я.
Никто не ответил.
— Кто сидел за рулем? Кто-нибудь видел, как Книга выбралась из машины?
— Риодан, Лор, отвечайте! — рявкнул Бэрронс.
— Не знаю, Бэрронс. Не заметил. Думал, ты видел.
— Как она очутилась на ступенях?
В’Лейн зашипел:
— Это иллюзия!
Я застонала.
— На самом деле ее здесь нет. Я, должно быть, потеряла ее след. А еще удивлялась, почему она не лезет мне в голову. А она лезла, только совсем не так, как обычно. Я напортачила. О, вот дерьмо, В’Лейн, берегись!

Спасибо за новые главы! Прекрасный перевод!
___________________________________

 » Глава 40

Глава 40

перевод - Изабелла, бета-ридинг - Kareglazka, сверка с оригиналом - Mad Russian

— Ты слышишь? — спросила я, боясь, что схожу с ума.
— Что?
— Не слышишь, как кто-то играет на ксилофоне?
Бэрронс взглянул на меня.
— Клянусь, я слышу слабый напев «Qué Sera Sera»[1].
— Дорис Дэй[2]?
— «Пинк Мартини»[3].
— Ах, нет. Не слышу.
Мы шли молча. Вернее, Бэрронс шел молча. В моем мире гудели трубы и звенел клавесин, и я сдерживалась изо всех сил, чтобы не пуститься с распростертыми руками по улице в пляс, напевая: «When I was just a little girl, I asked my mother, “What will I be? Will I be pretty, will I be rich?” Here’s what she said to me …»[4].
Сегодня ночью мы потерпели сокрушительный провал по всем фронтам.
«Синсар Дабх» надула нас, но вся вина лежит только на мне. Я — та, кто способен выследить Книгу. Мне досталась крошечная роль, с которой я не справилась. Если бы я не сообразила в последнюю минуту, «Синсар Дабх» захватила бы В’лейна и, возможно, убила бы нас всех — или, по крайней мере, всех, кого можно убить. На самом деле, я предупредила В’лейна буквально за мгновение, и он успел телепортироваться, прежде чем она обрушила удар своего зла и сумела поработить эльфа, чтобы он взял ее из рук ши-видящей, которая стояла рядом и предлагала книгу.
Под влиянием Зверя Софи подобрала ее прямо у нас под носом, пока все мы устремили внимание на то место, которое «Синсар Дабх» нам подставила.
Она шла с нами Бог знает сколько времени, создавая для меня иллюзии, и я завела всех в ловушку. Наша охота чуть не закончилась массовой резней.
Мы бежали, как крысы с тонущего корабля, карабкаясь друг через друга, чтобы убраться оттуда.
Это надо было видеть. Самые могущественные и опаснейшие из людей, которых я знала, — татуированный с головы до ног узорами Невидимых Кристиан; Риодан, Бэрронс, и Лор, которые на самом деле были почти трехметровыми монстрами, неспособными умереть; В’лейн со своей свитой, тоже бессмертной и обладающей невероятными силами — все бежали от крошки ши-видящей, держащей Книгу.
Книга. Магический том, который создал один идиот, потому что хотел освободиться от зла в себе самом. Хотел начать жить заново, стать патриархальным лидером своей расы. Я могла бы просветить его, что попытки увильнуть от ответственности в итоге никогда не срабатывают.
И где-нибудь там, не сегодня — завтра, Софи умрет, и никто не пойдет искать ее, чтобы попытаться спасти.
Софи и еще неизвестно сколько народу.
В’лейн переместился в аббатство, чтобы предупредить ши-видящих, что Софи больше не одна из них.
— Что произошло наверху с Охотником, мисс Лэйн?
— Понятия не имею.
— Похоже, у вас появился друг. Я подумал, может, это Охотник возлюбленной.
— Мне и в голову такое не приходило! — вскрикнула я, прикидываясь удивленной.
Бэрронс окинул меня холодным взглядом.
— Мне не нужен друид Келтар, чтобы определить, когда вы лжете.
Я нахмурилась.
— Почему это?
— Я немало пожил на свете. Со временем учишься толковать людей.
— Поточнее: немало — это сколько?
— Что он вам сказал?
Я сердито выдохнула.
— Что когда-то я каталась на нем. Назвал меня старым другом.
Одно радует, когда разговариваешь с Бэрронсом: не нужно деликатничать.
Он разразился смехом.
Мне доводилось слышать искренний смех Иерихона так редко, что меня вроде как задело, что он смеется сейчас.
— Что здесь смешного?
— Выражение вашего лица. Жизнь пошла не так, как вы ожидали, Радужная девочка?
Имя скользнуло в мое сердце, как тупой нож. «Ты покидаешь меня, Радужная девочка». Тогда Бэрронс произнес это прозвище с нежностью. Сейчас в голосе сквозила лишь насмешка.
— Очевидно, меня водили за нос, — ответила я сухо.
Этот проклятый клавесин вернулся, гудение труб нарастало.
«When I grew up and fell in love, I asked my sweetheart, “What lies ahead? Will there be rainbows, day after day?” Here’s what my sweetheart said …»
— Вы же не верите, что являетесь Королем Невидимых?
Трубы заливались, клавесин умолк и раздался визг, как будто иглу внезапно дернули с грампластинки. Зачем я вообще утруждаю себя разговором?
— С чего ты взял?
— Я видел Королеву в Белом дворце. Мне в голову не приходит ни одной мысли, почему остатки памяти о ней должны витать там. Лезвие Оккама[5]. Она не королева. Или не была тогда.
— Так кто же я?
— Не король Невидимых.
— А есть другое объяснение?
— Пока нет.
— Мне нужно найти одну женщину, Августу О’Клэр.
— Она умерла.
Я остановилась.
— Ты знал ее?
— Она бабушка Тэлли Салливан. Это к ним домой меня попросила отвезти Исла О’Коннор в ночь, когда Книга вырвалась из аббатства.
— И?
— Вы не удивились. Интересно. Вы знали, что я был в аббатстве.
— Насколько хорошо ты знал мою ма… Ислу?
— Я встретил ее той ночью. И посетил ее могилу пять дней спустя.
— У нее было двое детей?
Бэрронс покачал головой.
— Я проверял потом. У нее была только одна дочь. Тэлли в ту ночь сидела с ней. Я видел ребенка в доме, когда привез туда Ислу.
Мою сестру. Он видел Алину у Тэлли.
— И ты считаешь, что я не Темный Король?
— Я считаю, что у нас на руках не все факты.
Мне захотелось расплакаться. В день, когда я ступила на Изумрудный остров[6], мой внутренний мир стал медленно разрушаться. Я приехала, считая себя любимой дочерью Джека и Рейни Лейн, сестрой Алины. Тут выяснилось, что меня удочерили — ничего, можно жить дальше и с таким известием. Когда обнаружилось, что у меня ирландские корни, я ликовала. Но только что Бэрронс подтвердил, что я не О’Коннор. Он был здесь, когда умерла Исла, и у нее тогда был один ребенок. Ничего удивительного, что
Риодан мне не доверял. Не было вообще ничего, что могло бы объяснить, откуда я взялась, кроме непонятных снов, преследующих меня всю жизнь, тайного темного озера с невероятными знаниями и повышенного внимания злой Книги. Да, еще появился наводящий ужас Охотник, и теперь меня тревожит его дружелюбный настрой.
— Что произошло в ту ночь в аббатстве? Почему ты был там?
— Мы прослышали кое о чем. Разговоры в деревне. Сплетни старух. Я научился прислушиваться к старушкам, всегда доверять им больше, чем газетам.
— И все-таки ты высмеял Нану О’Рейли.
— Я не хотел, чтобы вы возвращались и копали глубже.
— Почему?
— Она бы рассказала вам о том, что вам знать не желательно.
— Например, кто ты такой?
— Она бы назвала тебе мое имя.
Бэрронс остановился и отчеканил:
— Неточное. Но все же имя. А тогда вы хотели узнать имена.
— Думаешь, сейчас не хочу?
Нана назвала его Проклятым. Интересно, почему?
— Вы учитесь. В то время все разговоры крутились вокруг аббатства. Я наблюдал за ним неделями, все пытался придумать как пробраться внутрь, не переполошив охрану. Защита у ши-видящих хорошо работала. Они чувствовали мое присутствие, хотя раньше я для всех был незаметен.
— Ты сказал «мы прослышали». Я думала, ты работаешь в одиночку. Кто это мы?
— Верно, мы. За «Синсар Дабх» всегда очень многие охотились. Она была Граалем[7] для коллекционеров определенного типа. Колдун в Лондоне, который скончался с копиями страниц той ночью. Бандиты. Мнимые короли. Ведомые одними и теми же подсказками, мы время от времени пересекались, обходили друг друга стороной, до тех пор, пока полагали, что другой однажды может указать полезную подсказку, хотя я никогда не видел Келтаров. Подозреваю, что Королева прибиралась после них, следила, чтобы ее «плащ-невидимка» оставался невидимым.
— Так проник за стены аббатства?
— Я понятия не имел о том, что происходило внутри. Ночь была тихая, и я, как всегда, был в засаде. Все прошло без суеты. Ни криков, ни волнения. Книга выскользнула в ночь незамеченной, либо дождалась подходящего момента и ушла позже. Меня отвлекла женщина, вылезающая из окна с задней стороны аббатства, она держалась за бок. Ее ранили ножом, и ранили сильно. Эта женщина направилась прямо ко мне, будто знала, что я прятался там. «Вы должны вывезти меня отсюда», — сказала она. Попросила отвезти ее к Тэлли Салливан в Девоншир. Якобы от этого зависела судьба мира .
— А я-то считала, что тебе судьба этого мира до крысиной петунии.
— И правильно считали. Она видела «Синсар Дабх». Я спросил, находится ли Книга все еще в аббатстве, а Исла ответила, что уже нет. В ту ночь я узнал, что проклятая штуковина последнюю тысячу лет была практически у меня под носом.
— Я думала, ее всегда держали там, испокон веков, задолго до появления аббатства, — сказала я, не сдержав любопытства о возрасте Бэрронса.
— Я провел в Ирландии лишь прошедшее тысячелетие. До этого я был… в других местах. Довольны, мисс Лэйн?
— Едва ли.
Хотелось бы знать, почему он выбрал Ирландию. С чего такому мужчине, как Иерихон Бэрронс, оставаться на одном месте? Почему не путешествовать? Ему нравилось иметь «дом»? Полагаю, даже у медведей и львов есть логова.
— Она сообщила, что Книга убила всех членов Хэвена. В то время я понятия не имел, что такое Хэвен. Я попытался воздействовать на нее Гласом, но она то проваливалась в забытье, то приходила в себя. У меня не было ничего с собой, чтобы вылечить ее раны. Мне тогда показалось, что Исла может стать козырем в поисках Книги, так что я положил ее в машину и отвез к подруге. Но к тому времени как мы добрались, Исла впала в кому.
— И это все, что она рассказала тебе?
— Когда я понял, что она не очнется, то пошел дальше, пока след не остыл. У меня были соперники, которых требовалось устранить. Впервые с того времени, когда человек научился хранить письменные архивы, «Синсар Дабх» оказалась в поле видимости. Другие охотники стали помехой. Нужно было их убить, пока я знал, где их искать. К тому времени, как я вернулся в Девоншир, Ислу уже похоронили.
— Ты копал…
— Кремировали.
— О, надо же, как удобно. Ты расспрашивал Тэлли? Применял к ней и ее бабушке Глас?
— Смотрите-ка, в ком проснулась безжалостность. Они пропали. Я время от времени посылал на их поиски своих разведчиков. Бабушка умерла восемь лет назад. Внучку больше никто никогда не видел.
Я закатила глаза.
— Да уж, дело дрянь. Это одна из причин, по которой я не верю, что вы Король. Слишком много людей потрудились многое скрыть. Я не верю, что люди стали бы так стараться ради Фейри, уж ши-видящие точно не стали бы. Нет, тут творилось что-то другое.
— Ты сказал, одна из причин.
— Список бесконечен. Вспомните себя, когда впервые пришли сюда. Вы действительно полагаете, что он оделся бы в розовое? Или в маечку с надписью «Я — СОЧНАЯ девочка»?
Я взглянула на Бэрронса. Уголки его губ подрагивали.
— Ну, разве можно представить самого ужасного из всех Фейри в комплекте из трусиков танга и лифчика с аппликацией из маленьких пурпурных цветочков?
— Ты пытаешься рассмешить меня?
У меня болело сердце. Мысли о том, что делать с Дэни, гнев на Ровену, злость на себя за то, что подвела всех сегодня — внутри меня скрутился целый узел эмоций.
— И без особых успехов, — сказал Бэрронс, когда мы подошли к порогу «Книги и сувениры Бэрронса». — Как вам? — спросил он, снова вытащив меня на улицу и обхватив ладонями мою голову.
Я подумала, что Бэрронс собирается поцеловать меня, но он наклонил мою голову назад, чтоб я могла взглянуть вверх.
— Что?
— Вывеска.
Вывеска, качающаяся на блестящем медном шесте, гласила: «МАНУСКРИПТЫ И РАЗНЫЕ РАЗНОСТИ МАККАЙЛЫ».
— Разыгрываешь меня? — взорвалась я. — Он мой? Но ты только что сказал, что у меня последний шанс с тобой!
— Так и есть, — подтвердил Бэрронс, потом отпустил меня и отступил. — Ее можно снять так же легко, как и повесить.
Моя вывеска. Мой книжный магазин.
— Мой «ламборгини»? — спросила я с надеждой.
Он открыл дверь и вошел.
— Не наглейте.
— Как насчет вайпера?
— И не надейтесь.
Я пошла за ним. Отлично, обойдусь без тачек. Пока. Книжный теперь мой. Я даже растерялась. МОЙ заглавными буквами, такими же, как на вывеске.
— Бэрронс, я…
— Не надо банальностей. Вам не идет.
— Я просто собиралась поблагодарить тебя, — сказала я сердито.
— За что? За то, что уезжаю? Я сменил вывеску, потому что не собираюсь задерживаться здесь надолго. К вам это никак не относится. Скоро я добуду то, что хочу получить. Спокойной ночи, мисс Лейн.
Бэрронс растворился у меня в подсобке. Не знаю, чего я ожидала.
Хотя нет, знаю. Я ожидала, что он снова попытается затащить меня в постель.
Он был предсказуем в обращении со мной с первого дня нашей встречи. Поначалу он намекал на секс, чтобы я заткнулась. Потом занимался со мной сексом, чтобы пробудить меня. После того, как я вернулась из состояния при-йи, он снова начал намекать на секс, желая меня позлить. Напомнить, насколько близки мы когда-то были.
Как и на все поступки Иерихона, я начала на это рассчитывать.
Намек и приглашение. Неизменные, как дождь в Дублине. Меня будто лизнул опасный лев. И мне это нравилось.
Сегодня ночью, когда мы возвращались в книжный магазин, разговаривая, открыто делясь информацией, я почувствовала, как что-то новое и теплое расцветает между нами. Когда Бэрронс показал мне вывеску, я растаяла.
И тут он выплеснул на меня ушат ледяной воды.
Для чего он передает мне магазин? Собирается уехать? «Я сменил вывеску, потому что не собираюсь задерживаться здесь надолго».
Бэрронс ушел, без всяких намеков и приглашений.
Просто ушел.
Позволив мне чуть-чуть изведать, каково это — остаться без него в одиночестве.
Иерихон на самом деле навсегда уйдет, когда все закончится? Исчезнет, не попрощавшись в тот же миг, как получит заклинание?
Я дотащилась до своей спальни на пятом этаже и бросилась поперек кровати. Обычно я притворяюсь, что нет ничего странного в том, что иногда моя комната оказывается на четвертом этаже, а иногда — на пятом. Происходящие вокруг «странности» стали уже такими привычными, что меня беспокоило только, как бы однажды моя спальня совсем не исчезла. Что если она пропадет вместе со мной? Я тоже пропаду? Или застряну в стене или полу, когда она окончательно исчезнет, и буду долго и громко визжать? Внутри магазина я всегда смогу найти свою комнату. А при теперешней жизни, если спальня потеряется где-то за пределами магазина, я, скорее всего, просто вздохну, подготовлюсь и отправлюсь на ее поиски.
Тяжело терять вещи, которые ты привык считать своими.
Когда же весь этот кошмар закончится? Сегодня мы определенно провалились, но в следующий раз я не подведу. Завтра мы встречаемся «У Честера», чтобы разработать новый план. У нас есть команда, и мы будем продолжать пытаться поймать Книгу. Возможно, нам удастся надежно упрятать «Синсар Дабх» подальше в считанные дни.
И что потом?
Покинут ли Видимые наш мир, отправятся ли В’лейн и Королева обратно к своему двору? Сумеют ли они вернуть стены и убрать Невидимых паразитов из моего мира?
А Бэрронс и его восьмерка? Они закроют «У Честера» и тоже исчезнут?
Что останется делать мне, когда не будет В’лейна, Невидимых, с которыми надо сражаться? Не будет Бэрронса?
Риодан ясно дал понять, что тот, кто узнает их тайну, в живых никогда не остается. Они скрывали свое бессмертное существование среди нас тысячи лет. Попытаются ли они убить меня? Или просто уйдут и уберут все следы, указывающие на то, что они здесь когда-то были?
Если я прочешу весь мир в поисках, обнаружу хоть одного из них? А может, я состарюсь и начну гадать, не привиделись ли мне те сумасшедшие, неистовые темные дни в Дублине?
Как я могу состариться? За кого выйду замуж? Разве кто-нибудь меня поймет? Неужели придется доживать свой век в одиночестве? Стать такой же неуживчивой, таинственной и странной, как и мужчина, который так изменил мой внутренний мир?
Я начала расхаживать туда-сюда.
Меня так заботили личные проблемы — кто такой Иерихон Бэрронс, кто я, кто убил Алину, — что я никогда не заглядывала в будущее и не пыталась предположить, чем все закончится. Когда каждый день сражаешься ради одной лишь надежды на будущее, малость трудновато найти время, чтобы призадуматься, каким это самое будущее может быть. Размышлять о том, как жить дальше, — это роскошь, которой наслаждаются люди, уверенные, что они выживут.
У меня совсем нет желания остаться в Дублине в одиночестве, когда снова наступит мирное время!
Что я буду делать? Управлять книжным магазином, до конца жизни предаваясь воспоминаниям, как те, кто остался отстраивать город заново? Без Бэрронса мне здесь нечего делать. Даже если он уйдет, то все равно будет здесь, везде, куда бы я ни глянула. Вынести такое будет даже труднее, чем смотреть, как он умирает. Дух Бэрронса станет витать в магазине так же явно, как духи Короля с возлюбленной, живущие в черных коридорах Белого дворца. Постоянное напоминание о том, что Иерихон далеко и уже не вернется. Славные деньки канули в лету к двадцати трем годам. Как в случае с закатившейся звездой: в школьные годы человек был успешным футболистом, а теперь сидит в своем передвижном доме[8], прихлебывает пиво с тридцатилетними дружками, двумя детьми, ворчливой женой и причитает на неудавшуюся жизнь.
Я кинулась на кровать.
Куда ни повернись, мне везде мерещатся призраки.
Призрак Дэни тоже будет преследовать меня на улицах? Позволю я этому свершиться? Зайду ли так далеко? Предумышленное убийство девочки, совсем еще ребенка?
«Ты сама выбираешь, с чем сможешь жить, — сказал Бэрронс. — И без чего не сможешь».
Мне никогда не приходило в голову, что после стольких месяцев, проведенных в Дублине, мне предстоит жизнь в книжном магазине без Бэрронса, прогулки по улицам вместе с…
— О, черт побери, она же была моей сестрой, — прорычала я, ударив кулаком подушку. И плевать, если мы родились не в одной семье: Алина была моей лучшей подругой, и, в любом случае, в душе я всегда считала и буду считать ее сестрой.
— На чем я остановилась? — пробормотала я. Ах да, прогулки вместе с призраком сестры, призраком подростка, о котором я привыкла думать, как о своей младшей сестре, и которая, как выяснилось, была
причастна к убийству Алины. Станут ли эти призраки сопровождать меня по улицам каждый раз, стоит мне только выйти?
Какой ужасной и пустой будет такая жизнь!
— Алина, что же мне делать?
Боже, как я скучаю по ней! Скучаю так, словно все случилось вчера. Я поднялась с постели, схватила рюкзак, уселась на полу, скрестив ноги, достала один из ее фотоальбомов и перевернула солнечно-желтую обложку.
Вот она с мамой и папой на выпускном в колледже.
А вот мы на озере с друзьями, пьем пиво и играем в волейбол, как будто собираемся жить вечно. Молодые, такие чертовски молодые. Неужели я когда-то была такой юной?
Слезы текли по моим щекам, когда я переворачивала страницы.
Вот она на лужайке «Тринити Колледжа» со своими новыми друзьями.
В пабах, танцует и машет рукой в камеру.
Там был и Дэррок, он следил за ней собственническим горячим взглядом.
Вот она смотрит на него снизу вверх, такая незащищенная.
У меня перехватило дыхание. Мурашки побежали по рукам и шее.
Алина любила его.
Я ведь знала свою сестру и видела: она была без ума от Дэррока. Он вызвал у нее те же чувства, что и Бэрронс у меня. Как будто я не просто человек. Жизненная энергия била через край, меня заводили открывшиеся возможности, переполняла любовь к жизни, и я нетерпеливо ждала минуты, когда смогу быть с Иерихоном вместе. В свои последние месяцы Алина была счастливой, такой живой и счастливой.
А если бы она осталась жива?
Я закрыла глаза.
Я знала сестру.
Дэррок был прав. Она бы пошла за ним. Нашла бы способ примириться с его намерениями. И любила бы его в любом случае. Есть в нас какой-то губительный изъян.
Но что, если… что, если ее любовь изменила бы его? Кто скажет, что такое не могло случиться? Что, если бы она забеременела и родилась маленькая Алина, розовая, беспомощная и воркующая? Смогла бы любовь смягчить жесткость Дэррока, его жажду отмщения? Любовь ведь творит и не такие чудеса. Может, мне стоит думать о ней не как о неверной девушке, а как о девушке неидеальной, но в хорошем смысле слова, которая могла бы изменить исход к лучшему. Кто знает?
Я перевернула страницу и покраснела.
Не надо бы мне смотреть. Но поделать ничего уже не могла. Они лежали в постели. Я не видела Алину, она держала фотоаппарат. Судя по углу наклона, Алина сидела верхом на обнаженном Дэрроке. По выражению его лица было ясно, что он кончал, когда она его сняла. И в его глазах ясно читалось его отношение к Алине.
Он тоже ее любил.
Я отложила альбом и села, уставившись в никуда.
Жизнь такая запутанная штука. Можно ли считать Алину плохой из-за ее любви к Дэрроку? А считать Дэррока злым из-за стремления вернуть то, что у него забрали? Не те же мотивы были и у Темного короля с возлюбленной? Не те же ли мотивы сводили с ума людей каждый день?
Почему Королева просто не позволила Королю держать любимую женщину? Почему Король не мог удовольствоваться лишь одной жизнью? Что случилось бы с Невидимыми, если бы их не заключили в тюрьму? Могли бы они стать чем-то вроде Светлого двора?
А что по поводу нас с сестрой? Мы на самом деле погубим мир? И вообще, как мы появились на свет: родились или нас кто-то создал?
Куда бы я ни посмотрела, везде видела только оттенки серого. Черное и белое стали не более чем идеалами, которые мы построили в своих умах, стереотипами, через призму которых мы пытались судить о мире и найти себе местечко . Добро и зло в чистейших формах представлялись теперь такими же неуловимыми и неосязаемыми, как и любая иллюзия фейри. Мы могли только стремиться к ним и надеяться, что не заблудимся в тенях настолько, что больше не увидим свет.
Алина стремилась к правильным идеалам. Как и я. У нее не получилось. Я тоже провалюсь? Иногда трудно понять, как поступить правильно.
Чувствуя себя самым испорченным любителем подглядывать за постельными сценами, я дотянулась до альбома, положила его на колени и начала переворачивать страницы.
Тогда я и нащупала что-то. Слишком толстый кармашек. За фотографией Дэррока, смотрящего на Алину так, будто она была для него всем миром, лежало что-то еще.
Дрожащими руками я вынула фотографию. Что здесь спрятали? Записку от сестры? Вдруг моя находка поможет мне лучше понять мысли и поступки Алины перед смертью?
Любовное письмо от Дэррока? Или от Алины?
Я достала кусок старого пергамента и осторожно развернула его . Он был исписан с обеих сторон. На одной стороне тянулись записи от верхней кромки до нижней. На обратной стороне начеркано лишь несколько строк.
Бумагу и шрифт на полностью исписанной стороне я узнала сразу. Почерк Безумной Морри мне хорошо знаком, хотя я и не умела читать на древнеирландском.
Я перевернула лист, затаив дыхание. Да, есть перевод!

Если Зверь с тремя лицами не будет заключен ко времени, когда умрет первый Темный Принц, первое пророчество не сбудется, ибо зверь насытится мощью и изменится. Пасть он сможет лишь по своему намерению. Тот, кто не является тем, кто есть, должен взять талисман и когда чудовище внутри будет повержено, останется без чудовища.

Я прочла еще раз. Какой талисман? Насколько это точный перевод? «Тот, кто не является тем, кто есть». Неужели Дэррок действительно единственный, кто может слиться с Книгой? Дэйгис не являлся тем, за кого себя выдает. Я бы заключила пари, что и Бэрронс тоже. А ведь, и правда, кто из нас? Какое
смутное утверждение. Я бы с натяжкой назвала это решающим критерием. С такой мутной фразой папочка бы здорово развлекся в суде.
«Ко времени, когда умрет первый Темный Принц»… Если и это правда, то уже слишком поздно. Первым Темным Принцем был Круус, который, по слухам, давно мертв. По крайней мере, уж один-то раз за последние семьсот тысяч лет он бы где-нибудь засветился. Кто-нибудь да заметил бы его. Даже если Круус и жив, все равно Дэни убила еще одного Темного Принца, который явился в мою камеру в аббатство, так что в любом случае пророчество уже не должно сбыться.
Остается талисман. И он был у Дэррока.
Что-то билось у меня в подсознании. Я схватила рюкзак и начала перерывать его, разыскивая карту таро. Я выложила все содержимое, достала карту и стала ее изучать. Женщина пристально вглядывалась вдаль, а мир кружился перед ней.
Какой в этом смысл? Почему парень с мечтательными глазами — или Темный человек, как он назвался — отдал мне именно эту карту?
Я внимательно рассматривала детали одежды женщины и прически, континенты на планете. Там точно изображена Земля.
Я изучила края карты, ища скрытые руны или символы. Ничего. Хотя постойте! Что это у женщины на запястье? Выглядело как складочка кожи, пока я не присмотрелась.
Поверить не могу, что пропустила такое.
Она сливалась с краем, умело скрытая чем-то напоминающим пентакль, но я узнала очертание талисмана с камнем. На запястье женщины висела цепь амулета, которую Дэррок украл у Мэллиса.
Парень с мечтательными глазами и правда пытался помочь.
Талисманом из пророчества служит амулет. Именно на амулет надеялся Дэррок!
В ночь, когда «Синсар Дабх» оторвала голову Дэррока, как виноградину, амулет был совсем близко. Я касалась его. И все, что я помню после — как меня перекинули через плечо, а талисман исчез.
На моих губах заиграла улыбка. Я поняла, где его искать.
Как человек Бэрронс коллекционировал древние артефакты, ковры, манускрипты и оружие. Как зверь он коллекционировал все, к чему я прикасалась. Мешочек с камнями, мой свитер.
Вне зависимости от своей формы, Бэрронс всегда оставался охотником за блестящими побрякушками, которые для него хорошо пахли.
Не может быть, что он бросил амулет той ночью. Я прикасалась к нему.
Я сунула пергамент с переводом и карту таро в карман и встала.
Давно пора выяснить, куда исчезает Иерихон Бэрронс, когда уходит из книжного.

Далеко он не ходил.
Думаю, я за это время неплохо узнала Бэрронса, и могу поспорить, что он никогда и не уходил.
Когда я ступила на нижнюю ступеньку, до меня донесся легкий запах специй, что повис в воздухе перед кабинетом Бэрронса. Кабинетом, в котором он хранил свое Зеркало.
Все то время, что я была при-йа, я никогда не видела, чтобы Иерихон спал. Я засыпала, и каждый раз, как просыпалась, он сидел рядом, наблюдал за мной, чуть прикрыв темные блестящие глаза. Просто лежал и ждал, когда я перекачусь и попрошу трахнуть меня еще раз. Всегда готов. Как будто он для этого жил. Я вспомнила выражение его лица, когда он на мне вытягивался.
Вспомнила, как отвечало мое тело.
Я никогда не пробовала экстази или какие-нибудь другие наркотики, которые пробовали мои друзья. Но если действие подобных препаратов похоже на состояние при-йа, я бы не захотела принимать их добровольно.
Частично я оставалась в сознании, но в каком-то замутненном, а тело мне не подчинялось.
Когда Бэрронс проводил рукой по моему телу, я чуть не кричала от жажды почувствовать его внутри. Я готова была сделать что угодно, лишь бы получить его.
Быть при-йа — хуже, чем быть изнасилованной принцами.
В состоянии при-йи меня словно сотни раз насиловали, снова и снова. Тело жаждало ласк. Разум опустел. Но все-таки какой-то частью сознания я полностью понимала, что тело мне не подчиняется. Что я не могла выбирать сама. Кто-то выбирал за меня. А ведь секс должен быть добровольным.
Мне же оставили только один выбор: требовать больше.
Когда я чувствовала, как Бэрронс входил в меня, то превращалась в дикарку — горячую, мокрую и отчаянно желающую большего. С каждым поцелуем, каждой лаской и проникновением я хотела большего. Бэрронс касался меня — и я сходила с ума. Ничего в мире, кроме Иерихона, не видела. В том подвале он и был моим миром. Слишком уж много власти для одного человека над другим. С такой властью можно заставить пасть на колени в мольбе.
У меня есть тайна.
Страшная тайна, которая пожирала меня заживо.
«Что ты надела на свой выпускной в школе, Мак?»
Вот последний вопрос, что я услышала, как при-йа.
Все, что случилось, начиная с этой минуты, я прекрасно осознавала.
Я притворялась.
Лгала себе и Бэрронсу.
Я осталась.
И во мне ничего не изменилось.
Такая же ненасытная, жадная и уязвимая. Я точно понимала, кто я такая, что случилось в церкви, и чем я занималась в прошедшие несколько месяцев.
И каждый раз, как он меня касался, мой мир сокращался до одного: его.
Бэрронс никогда не был уязвимым.
Я ненавидела его за это.
Но довольно унылых мыслей. Я тряхнула головой.
Куда бы Бэрронс пошел, чтобы побыть в одиночестве, расслабиться, может, поспать? Туда, где его никто не достанет. В Зеркало в тяжелой резной раме.
В кабинете, который я обыскивала, витал запах Иерихона.
Я устала играть по правилам. Почему вообще между нами должны быть какие-то правила? Абсурд какой-то. Бэрронс всегда был рядом с первой минуты нашей встречи. Невероятный, потрясающий, будоражащий. Понимающий и сводящий с ума.
Я взяла одно из многочисленных древних оружий и вскрыла запертые ящики стола.
Да, Бэрронс заметит, что я их взломала. Нет, мне все равно. Он может потом попытаться излить на меня свой гнев. А этого добра и у меня навалом.
У Бэрронса хранились папки с информацией обо мне, моих родителях, о МакКейбе, О’Баннионе, людях, о которых я никогда не слышала, и даже о его собственных людях.
Там лежали счета на десятки разных адресов в самых разных странах.
В нижнем ящике я нашла фотографии, на которых запечатлена я. Пачки и пачки фотографий.
Вот я выхожу утром из «Кларин-Хаус» на покрытую росой дублинскую улицу. Загорелые ноги мерцают под подолом любимой короткой белой юбки, длинные светлые волосы забраны в конский хвост.
Вот иду по газону в «Тринити колледже», впервые встречаю Дэни у фонтана.
Спускаюсь по задней лестнице в квартире Алины, выхожу в переулок.
Крадусь по переулку, рассматриваю покинутые машины О’Банниона, в то утро, когда я поняла, что Бэрронс выключил весь свет и позволил Теням пересечь границу. Позволил проглотить шестнадцать человек, чтобы убить одного, который мне угрожал. В моих глазах отражался шок, ужас и что-то очень похожее на облегчение.
На следующей фотографии мы с Дэни спиной к спине сражаемся с Невидимыми, меч и копье поблескивают в темноте. Там хранилась целая серия снимков, сделанных с крыши. Я была в ударе, лицо светится, глаза — узкие щелки, тело будто создано для борьбы.
Дальше шел снимок из переднего окна книжного магазина, здесь я обнимаю Дэни.
На другой фотографии я свернулась клубочком на диване в задней стороне «КиСБ» и спала, скрестив руки под грудью. Без макияжа. Я выглядела на семнадцать, немного потерянная, совсем беззащитная.
Иду в участок Гарды рядом с Джайни. Потом шагаю обратно в книжный магазин, без фонаря. Той ночью опасность мне не грозила. Бэрронс был там, следил, чтобы я выжила, кто бы ни возникл на моем пути.
Никто никогда не делал так много моих фотографий. Даже Алина. В каждом снимке Бэрронс схватывал мои самые неуловимые эмоции. Он наблюдал за мной, наблюдал всегда.
Вот фотография, сделанная через окно фермерского коттеджа, когда я касалась лица Наны, пытаясь проникнуть в ее мысли и увидеть свою мать. Мои глаза чуть приоткрыты, лицо напряжено от сосредоточенности.
Еще один снимок с крыши. Моя ладонь лежала на груди Серой Дамы, а я требовала, чтобы она вернула Дэни.
Было хоть что-то, чего Бэрронс не знал?
Я уронила фотографии обратно в ящик. У меня кружилась голова. Бэрронс видел все: хорошее, плохое, отвратительное. Он никогда не задавал вопросов, если не считал, что мне нужно додуматься до ответов. Никогда не навешивал на меня подходящих ярлыков и не пытался ни в чем ограничивать. Даже когда я вела себя так, что заслуживала кучу прозвищ. Иерихону я нравилась такая, какая есть, остальное его не волновало.
Я повернулась и уставилась в зеркало.
На меня смотрело отражение незнакомки.
Я потрогала свое лицо в отражении. Нет, она не незнакомка. Она женщина, которая вышла из зоны комфорта, чтобы выжить, и стала воином. Мне понравилась эта женщина.
Поверхность зеркала была ледяной на ощупь.
Мне знакомо это Зеркало. Я узнавала все Зеркала. В них содержалось что-то от… К’Врака. Неужели Король использовал для их создания что-то из родного мира Охотников?
Вглядываясь в Зеркало, я обратилась к внутреннему темному озеру и сказала ему, что хочу попасть внутрь.
«Я скучало по тебе, – ответило оно, развевая пар по поверхности. – Приходи поплавать».
«Скоро приду», – пообещала я.
Серебристые руны явились из темных глубин и засветились на поверхности.
Все оказалось так легко. Я просила, озеро давало. Всегда рядом, всегда готово.
Я собрала руны и прижала одну за другой к поверхности Зеркала.
Когда его коснулась последняя руна, зеркальная гладь пошла рябью, как серебряная вода. Я просунула в нее пальцы, и вода разошлась, отступила к черным краям Зеркала, оставив меня смотреть на заполненную туманом тропинку через кладбище. За надгробными плитами и усыпальницами скользили и ползали темные существа.
Из Зеркала вырвался порыв ледяного ветра.
Я вошла внутрь.

Как я и подозревала, Бэрронс, защищая свое подземное обиталище, сложил зеркала так, чтобы они сформировали ряд, который не мог бы преодолеть и остаться в живых ни один незваный гость.
Если бы девять месяцев назад я догадалась, как сюда проникнуть, меня бы убили на расстоянии нескольких футов. На меня напали в то же мгновение, как я вошла. У меня не было времени вытащить копье. Когда на меня посыпался первый поток укусов и когтей, мое озеро тут же предложило помощь, и я приняла ее без раздумий.
Единственная пурпурная руна засияла у меня в ладони.
Нападающие отступили. Не знаю, что это за руна, но они ее ненавидели.
Меня по поясницу укутал туман, пока я пробиралась вперед, вглядываясь в пустынный пейзаж. Скелетообразные деревья сверкали, как желтые кости, в неприятном бледном лунном свете. Раскрошенные надгробия сильно наклонились к земле. Мавзолеи высились за изящными железными воротами. Здесь зверски холодно, почти также холодно, как в темнице Невидимых. Мои волосы покрылись льдом, брови и волосы в носу заиндевели. Пальцы начали неметь.
Переход от этого Зеркала к следующему был плавным. Они все были такими. Бэрронс бóльший знаток в складывании зеркал, чем Дэррок и даже более искусен, казалось, чем Король Невидимых.
Я даже не заметила, как вокруг меня все изменилось. Внезапно одна моя нога оказалась на ледяном кладбище, а другая — в душной пустыне с черным песком и палящим солнцем. Я скользнула дальше в обжигающий жар и чуть не превратилась в кучку пепла. Ничто не напало на меня в этой выжженной местности. Интересно, здесь только солнце удерживает нарушителей от вторжения?
Следующее зеркало ошеломило меня, отправив под воду. Дышать не получалось. Я запаниковала и попыталась вернуться.
Но в темнице Невидимых я тоже не могла дышать.
Я перестала бороться и не то поплыла, не то пошла по океанскому дну неведомой планеты — не нашей, потому что у нас не водились рыбы, похожие на маленьких подводных пароходиков с вращающимися колесиками зубов.
Мое зеркальное озеро предложило заклинание, чтобы создать защитный пузырь, и теперь все, что приближалось, отскакивало обратно.
Мне уже начало казаться, что я совершенно непобедима. Самоуверенная. Я нарочито самодовольно заскользила дальше.
Ко времени, когда я перешла все границы, моя самоуверенность взлетела до небес. На каждую новую угрозу у моего озера имелся ответ. Я пьянела от своей власти.
Пейзаж, который назывался бы «Полночь на далекой звезде», если бы его нарисовали, сменился тускло освещенной комнатой, и я моргнула.
Потому что очутилась в старом спартанском мире, где витал приятный чарующий аромат специй. Бэрронс. Колени ослабели. Я чувствовала его запах и думала о сексе. Безнадежный случай.
Я тут же поняла, где нахожусь.
Под гаражом за «Книгами и сувенирами Бэрронса».

_________________________________________________________________________
1 - «Qué Sera Sera» (Whatever Will Be, Will Be) — популярная песня, впервые опубликована в 1956, получила премию «Оскар».
2 - Дорис Дэй (Doris Day) — американская певица и актриса, за свою карьеру снявшаяся более чем в 40 фильмах и записавшая 45 музыкальных альбомов.
Песня «Qué Sera Sera» в исполнении Дорис Дэй http://www.youtube.com/watch?v=xZbKHDPPrrc
3 - «Пинк Мартини» (Pink Martini) — группа из Портленда, Орегон, с романтичным названием «Pink Martini» поет на английском, французском, испанском, итальянском, и на всех этих языках сразу.
4 - Слова из песни «Qué Sera Sera». Полный текст песни см. в комментарии к видео по ссылке.
5 - Лезвие Оккама (Бритва Оккама) — методологический принцип, получивший название по имени английского монаха-францисканца, философа-номиналиста Уильяма Оккама (Ockham, Ockam, Occam; ок. 1285—1349). В упрощенном виде он гласит: «Не следует множить сущее без необходимости» (либо «Не следует привлекать новые сущности без самой крайней на то необходимости»). Этот принцип формирует базис методологического редукционизма, также называемый принципом бережливости, или законом экономии. Бритва Оккама используется в науке по принципу: если какое-то явление может быть объяснено двумя способами, например, первым — через привлечение сущностей (терминов, факторов, преобразований и т. п.) А, В и С, а вторым — через А, В, С и D, и при этом оба способа дают одинаковый результат, то сущность D лишняя, и верным является первый способ (который может обойтись без привлечения лишней сущности).
6 - Изумрудный остров — поэтическое название Ирландии.
7 - Грааль — по средневековой легенде чаша на тайной вечере Христа, в после распятия собрали его кровь; была, якобы, привезена в Англию и таинственно исчезла из—за греховности хранителей; предмет розысков рыцарей короля Артура
8 -

 » Глава 41

Глава 41

перевод - KattyK, бета-ридинг - Kareglazka, сверка с оригиналом - Mad Russian

Я хотела начать поиски. И все бы осмотрела, если бы не детский плач.
В голове никак не укладывалось, что Бэрронс мог скрывать от мира и так бдительно охранять ребенка.
Предполагала ли я обнаружить сведения о личности Бэрронса? Разумеется.
Роскошный дом? Наверняка.
Ребенка? Никогда.
С изумлением я пошла в сторону, откуда тихо доносился рев. Он уводил меня куда-то вниз, где дитя надрывно рыдало, словно миру пришел конец. Мальчик то или девочка, я не поняла, но эти боль и тоска раздирали мне душу. Хотелось, чтобы стенания ребенка прекратились. Я не могла их выносить. Детские крики и всхлипы разбивали мне сердце.
Я переходила из комнаты в комнату, едва замечая окружающую обстановку, открывала и закрывала двери в поисках пути вниз. Хотя отметила мимоходом, что тут, в подземном логове Бэрронса, находились подлинные сокровища его коллекции. Рядом со мной лежали вещи, которые я видела в музеях, и теперь понимала, что там выставлялись лишь копии. Бэрронс заинтересовался бы только подлинниками. Он обожал предметы старины.
От чего-то здесь исходила вибрация Объектов Силы. Со временем я их отыщу.
Но сперва найду ребенка.
Его плач меня убивал.
Неужели у Иерихона Бэрронса есть дети? Может быть, ребенка родила Фиона?
Я зашипела и решила не заострять внимания на том, что это получилось явно по-эльфийски. Я остановилась и посмотрела наверх. А когда шумно выдохнула, мне показалось, будто ребенок услышал меня и зарыдал еще громче, взывая: «Я здесь, совсем рядом, прошу, найди меня, я так напуган и одинок».
Тут где-то должна быть лестница.
Я осторожно кралась, открывала одну дверь за другой. Этот плач задевал то, что осталось от моего материнского инстинкта. И вот я наконец нашла ту самую дверь и вошла.
Бэрронс предпринял серьезные меры предосторожности.
Я оказалась в зеркальном помещении, напоминающем комнату смеха. Лестница виднелась в полудюжине разных уголков, но у меня не получалось отличить отражение от реальности.
И, прекрасно зная Бэрронса, я подозревала, что если пойду к отражению, случится что-то плохое. Очевидно, он очень старался оградить ребенка от посторонних.
Мое темное озеро предложило помощь, но в ней не было необходимости.
— Покажи мне, что истинно, — прошептала я.
Зеркала, одно за другим, потухли, и в конце осталась лишь хромированная лестница, поблескивающая в полумраке.
Я молча спустилась, увлекаемая непреодолимым зовом детских рыданий.
И снова мои ожидания не оправдались.
Плач доносился из-за высоких дверей, которые были скреплены цепью, закрыты на замок и украшены рунами. Я вообще не должна слышать этого ребенка. Удивительно, как до меня донесся рев Бэрронса из таких подземных глубин.
Мне понадобилось двадцать минут, чтобы разорвать цепи, заклинания и руны. Бэрронс, похоже, хотел обеспечить малышу полную защиту. Почему? Неужели он так важен? Что происходит?
Стоило мне открыть дверь, и плач сразу стих.
Я вошла в комнату и осмотрелась. Такого я точно не ожидала. Здесь не было ни богатств, ни сокровищ, ни бесценных коллекций. Помещение немногим лучше убежища Мэллиса под Бурреном.
Комната высечена прямо в каменной пещере в самых недрах земли. Небольшой ручеек струился через всю комнату, начинаясь у восточной стены и исчезая у западной. Повсюду вмонтированы камеры видеонаблюдения. Бэрронс узнает, что я проникла сюда, даже если я прямо сейчас развернусь и уйду.
В центре комнаты находилась железная клетка примерно шесть на шесть метров. Так же как и на дверь, на решетки Бэрронс нанес защитные руны. Но в клетке никого не было.
Я подошла чуть ближе.
И в ошеломлении остановилась.
Я ошиблась: клетка не пустовала. Там на боку, свернувшись в клубочек, лежал совершенно голый ребенок. На вид ему было лет десять или одиннадцать.
Я подбежала к нему.
— Милый, тебе плохо? Что случилось? Почему ты здесь?
Ребенок взглянул на меня, и я отшатнулась и от потрясения опустилась на колени на каменный пол.
Потому что смотрела на дитя из воспоминаний Бэрронса.
Я помнила каждую деталь тех воспоминаний кристально ясно и четко, словно пережила их только вчера. То была одна из редких возможностей мельком заглянуть в сердце Бэрронса. Я легко могла закрыть глаза и вновь вернуться с ним туда. Мы были в пустыне.
Сумерки. Мы держим дитя в наших руках.
Я пристально всматриваюсь в ночь.
Я не посмотрю вниз.
Не смогу вынести выражения его глаз.
Не могу не смотреть.
Я неохотно и в тоже время с готовностью пристально опускаю взгляд.
Ребенок смотрит на меня, выражая полное доверие.
— Но ты ведь умер! — возражаю я, уставившись на него.
Мальчик направился ко мне, подошел к самому краю клетки и обхватил своими маленькими руками прутья решетки. Красивый мальчик. Темные волосы, смуглая золотистая кожа, темные глаза. Сын своего отца. Во взгляде отражалась такая мягкость и теплота.
И я смотрю на него вниз, словно я Бэрронс…
Читаю по глазам малыша: «Я знаю, ты не позволишь мне умереть».
Его глаза говорят: «Я знаю, ты можешь остановить эту боль».
Его глаза говорят: «Доверяю/люблю/обожаю/ты – совершенство/ты всегда будешь оберегать меня/ты – мой мир».
Но я не уберег.
И не в силах избавить его от боли.
Мы были в пустыне и держали на руках этого самого ребенка, пока теряли его. Любя, оплакивали его, пока из него вытекала жизнь…
Я видела его там. Видела прошлое малыша. Его настоящее. И знала, что завтра для него никогда не наступит.
Ему больно, и эта боль разрывает меня на части.
Я вижу всепоглощающую любовь мальчишки, и мне становится стыдно.
Он улыбается мне. Передает всю любовь одним лишь взглядом.
Глаза постепенно блекнут.
«Нет!» — взревел я. — «Ты не умрешь! Ты меня не покинешь!»
Казалось, что я смотрю в его глаза уже тысячи дней.
Я вижу его. Держу. Он здесь.
Он исчез.
Но ребенок не исчез. Он прямо здесь, со мной. Мальчик вдавливает лицо в решетки. Улыбается мне. Его глаза переполнены любовью. Я таю. Если бы я могла стать матерью, то взяла бы именно этого ребенка и всегда заботилась бы о нем.
Я встаю и иду, словно в трансе. Я держала на руках это дитя в воспоминаниях Бэрронса. Как и Бэрронс, я любила его и потеряла. Разделив с Иерихоном видения, я так же прочувствовала боль его раны.
— Не понимаю. Как же ты остался жив? Почему ты здесь?
Почему Бэрронс познал смерть сына? Нет никаких сомнений, что он пережил именно смерть. Я была там. Я это тоже прочувствовала. Бэрронс скорбел, так же как и я после смерти Алины…
«Вернись! Вернись!» — хотелось крикнуть — «Хотя бы еще на одну минуту. Улыбнись еще раз… Еще один шанс все исправить».
Но он ушел. Умер. Но куда же он ушел? Что происходит с жизнью, когда она исчезает? Уходит ли она куда-то или просто пропадает ко всем чертям?
— Почему ты здесь? — спрашиваю я пораженно.
Мальчик говорит со мной, и я не могу разобрать ни одного слова. Это мертвый язык, давно забытый. Но я слышу жалобные интонации в голосе. Улавливаю слово очень похожее на «ма-ма».
Пытаясь справиться с рыданиями, я тянусь к малышу.
Как только я просовываю руки сквозь решетки и обнимаю маленькое голое тело, как только темная головка утыкается во впадинку возле ключицы, клыки впиваются в мою кожу. И маленький прекрасный мальчик начинает рвать мне горло.

 » Глава 42

Глава 42

перевод - KattyK, бета-ридинг - Kareglazka, сверка с оригиналом - Mad Russian

Я умираю долго.
Мне казалось, это случится быстрее.
Так и знала, что умру медленно и в муках. К моему удивлению, я несколько раз теряю сознание и опять прихожу в себя. У меня начался жар. Кожа на шее онемела, но рана горела так, будто в нее впрыснули яд.
Похоже, половина моего горла осталась в невероятно увеличившихся челюстях ребенка.
Он начал меняться сразу, как только я его обняла.
Мне удалось вырваться из чрезвычайно крепкой хватки и отступить подальше от клетки, прежде чем мальчик полностью превратился.
Но все равно слишком поздно. Какая же я дура! В своем сердце я связала Бэрронса с рыдающим малышом и дала волю эмоциям. Решила, что цепями, замками и заклинаниями Бэрронс хотел обезопасить ребенка.
На самом деле, он так охранял от ребенка окружающий мир.
И вот я умираю, лежа на полу каменной комнаты. Я снова на ненадолго теряю сознание, потом прихожу в себя.
Наблюдаю, как ребенок превращается в ночную версию чудовища Бэрронса. Черная кожа, черные рога и клыки, красные глаза. Вот тебе и безумец, одержимый мыслью об убийстве. В сравнении с ним, чудовище Бэрронса, с которым я имела дело в Зеркалах, кажется весьма разумным и спокойным.
Мальчик-чудовище беспрестанно кидается с рычанием на решетки во время превращения. Он мотает головой из стороны в сторону, забрызгивая меня своей слюной вперемешку моей кровью, таращится на меня дикими темно-красными глазами. Он жаждет вцепиться в меня своими клыками, разорвать меня и выжать из моего тела всю кровь до последней капли. Метка Бэрронса на моем затылке нисколько не приглушает его жажды крови.
Я еда, и маленький монстр не может до меня добраться.
Он трясет решетки клетки и завывает.
Мальчик ростом один метр двадцать сантиметров превратился в трехметровое чудовище.
Вот кто ревел под гаражом. Вот, кого я слышала, когда смотрела на Бэрронса поверх крыши машины.
Ребенка, навечно заключенного в подземелье.
И пока мои жизненные силы вытекают вместе с кровью, я понимаю, что именно из-за этого мальчика Бэрронс выносил на руках мертвую женщину из Зеркала.
Ребенка нужно кормить.
Бэрронс держал свое дитя на руках, наблюдал, как малыш умирает. Я задумываюсь, стараюсь понять. Этот ребенок точно сын Иерихона. Если бы Бэрронс не кормил его, дитя бы страдало. Если же кормил, то вынужден был смотреть на этого монстра. Как долго? Как долго он заботится о ребенке? Тысячи лет? Десятки тысяч? Еще дольше?
Я пытаюсь коснуться своей шеи, чтобы определить глубину ран, но не могу поднять руки. Меня одолевает слабость, сознание затуманивается, но мне наплевать. Хочется только закрыть глаза и поспать несколько минут. Немного подремлю, а когда проснусь, займусь поисками чего-нибудь подходящего в своем озере, что поможет мне пережить ранения. Интересно, бывают ли руны, позволяющие залечить вырванное горло? Может, где-то здесь есть какой-нибудь Невидимый?
А не хлещет ли кровь из яремной вены? В таком случае уже слишком поздно, руны мне ничем не помогут.
Не верится, что я умру вот так.
Бэрронс войдет и найдет меня здесь, умершую от потери крови на полу его каменной пещеры.
Я пытаюсь собрать все силы, чтобы обратиться к внутреннему озеру, но, кажется, уже потеряла слишком много крови. Как бы я ни старалась, меня это не заботит. Озеро удивительно молчаливо. Словно наблюдает, хочет посмотреть, что же случится в следующую минуту.
Рев в клетке настолько громкий, что я не слышу рычания Бэрронса, пока тот не берет меня на руки и не выносит из комнаты, резким ударом захлопнув за собой дверь.
— Какого хрена, Мак? Какого черта? — повторял он снова и снова. В глазах загорелась ярость, лицо побелело, губы поджаты в тонкую линию. — О чем ты думала, спускаясь сюда без меня? Я бы сам тебя сюда привел, если бы знал, что ты настолько безмозглая дурочка, что можешь додуматься до такого. Не надо, Мак! Проклятье, не смей так поступать со мной!
Я смотрю на Бэрронса и, как во сне, думаю о призраках Синей Бороды. Я открыла дверь чулана, а внутри обнаружила скелеты убитых жен.
Мне хочется узнать, как получилось, что ребенок все еще жив, но я не в силах высказать свои мысли. Меня сковало оцепенение.
«Он твой сын, верно?»
Но Бэрронс не отвечает. Он смотрит на меня так, словно старается запомнить черты моего лица. Я замечаю, как в глубине его глаз что-то мелькнуло.
Нужно было заняться любовью с этим мужчиной. Я всегда боялась быть нежной. И теперь меня смущает и поражает собственная тупость.
Он вздрагивает.
— Даже на одну гребаную минуту не считай, что можешь выразить такое своим взглядом, а потом умереть. Чушь собачья! Я не собираюсь снова через это проходить.
«У тебя есть Невидимый под рукой?»
Отчасти я жду, что он метнется наверх, поймает Невидимого и принесет мне. Но знаю, что не дотяну.
— Я не праведник, Мак. Никогда им не был.
«Неужто пришло время для исповеди?» — поддразниваю я его взглядом. — «Мне это не нужно».
— Когда я чего-то хочу, то беру это.
Бэрронс что, предостерегает меня? Чем он вообще может меня сейчас запугать?
— Нет ничего, без чего я не смогу жить. Только то, без чего я жить не захочу.
Он смотрит на мою шею, по его взгляду я понимаю, какое там кровавое месиво. Изувеченная и разорванная. Я не знаю, как мне до сих пор удается дышать, почему я еще не умерла? Кажется, говорить я не могу оттого, что у меня больше нет голосовых связок.
Иерихон касается моей шеи. Ну, по крайней мере, мне так показалось. Я вижу его руку около моего подбородка, но ничего не чувствую. Пытается ли Бэрронс восстановить мои внутренности, так же как я пыталась однажды засунуть их Бэрронсу обратно в распоротый живот в свете раннего утреннего солнца на краю утеса, словно могла его вернуть к жизни одной лишь силой своего желания?
Бэрронс прищуривается, хмурит брови так, что они сходятся на переносице. Он закрывает глаза, снова открывает и насупливается. Немного передвигает меня в своих руках и начинает изучать с разных углов, таращась на место между моим лицом и шеей. Когда он понимает, что происходит, морщины над его бровями разглаживаются и губы изгибаются в жуткой улыбке. Люди обычно так улыбаются, когда собираются сообщить две новости: хорошую и плохую. И плохая новость действительно ужасна.
— Мак, когда ты была в Фэйри, ты что-нибудь ела или пила?
«В'лейн», — безмолвно ответила я. — «Напитки на пляже».
— Тебе стало от них дурно?
«Нет».
— Ты когда-либо пила что-нибудь, от чего тебе стало плохо, словно твои кишки вырывают заживо? Что даже захотелось умереть. Я слышал, что подобное состояние длится около суток.
Я задумываюсь на мгновение и отвечаю:
«Изнасилование. Он дал мне что-то. Тот, кого я не могла видеть. Мне очень долго было больно. Я считала, что это из-за изнасилования».
Ноздри Бэрронса раздуваются, и когда он пытается говорить, то вырывается лишь глухое рычание. Еще дважды Бэрронс силится что-то сказать прежде, чем у него получается.
— Они бы оставили тебя в таком состоянии навеки. Я разорву их на мелкие куски и буду скармливать друг другу. Медленно. Столетиями, — сказал он так спокойно, как лишенный эмоций социопат.
«О чем ты говоришь?»
— А я удивлялся, почему твой запах изменился после той ночи. Знал, что они что-то сделали. Но ты пахла не как Рифмач. Похоже, но по-другому. Пришлось подождать и посмотреть, что изменилось.
Уставившись на Бэрронса, я прислушиваюсь к своему состоянию и понимаю, что начинаю чувствовать шею. Она чертовски горит. Но я могу глотать.
«Не умираю?»
— Они, должно быть, боялись, что убьют тебя своими… — Он отворачивается, на скулах играют желваки. — Вечный ад! Ты бы навеки осталась при-йей, — говорит Бэрронс с лицом, застывшим в маске ярости.
«Что они со мной сделали?» — требовательно спрашиваю я.
Он идет дальше, перенося меня на руках из одной комнаты в другую, и в конце концов останавливается в комнате, очень похожей на уютную гостиную в КиСБ: ковры, лампы, большой мягкий диван в черстерфилдском стиле, мягкие покрывала. Только камин другой: огромный, каменный очаг, в котором поместился бы мужчина в полный рост. Подведен газ, так что дым от горящих дров не выдаст местонахождение Бэрронса.
Он подложил подушку под руку и бережно положил меня на диван. Подошел к камину и зажег огонь.
— У эльфов есть эликсир, продлевающий жизнь.
«Они дали его мне».
Бэрронс кивнул.
«Это то, что случилось и с тобой?»
— Я сказал, продлевает жизнь, а не обращает тебя в трехметрового рогатого безумного монстра, — Он смотрит на мою шею. — Ты излечиваешься, раны рубцуются. Я знаю одного человека, которому дали такой эликсир. Четыре тысячи лет назад. Его запах тоже был другим. Рифмач живет, не старея, если только его не ранить мечом или копьем. Его можно убить только так же, как эльфа.
Я уставилась на него: «Я бессмертна?»
У меня теперь получается подвигать руками. Я касаюсь шеи и чувствую плотные волнистые неровности, словно кожа срастается. Чем-то напоминает результат поедания плоти Невидимых. Кожа исцеляется прямо под моими пальцами. Чувствую, как плоть сжимается, нарастает новая и сильная.
— Считай себя долгожительницей, которую трудно убить.
Долгожитель возрастом в четыре тысячи лет? Я пялюсь на Бэрронса в недоумении. Я не хочу жить четыре тысячи лет. В голову приходит тот жутко искалеченный и брошенный на аллее позади моего дома Невидимый. Бессмертие повергает меня в ужас. Я хочу всего лишь прожить свою короткую жизнь. И не могу даже постичь и осознать, что такое жить четыре тысячи лет. Я не хочу жить вечно. Жизнь трудная штука. Восемьдесят или сто лет будет более чем достаточно. Большего я никогда и не желала.
— Возможно, ты захочешь серьезно подумать о том, стоит ли носить копье. На самом деле, я могу вообще решить его уничтожить. И меч тоже.
Бэрронс отстегивает пряжку ножен с моего плеча и отбрасывает их на пол, возле камина.
Я с облегчением наблюдаю, как копье в ножнах со звоном падает у очага. Все же я смертна. Не то что бы я хотела умереть прямо сейчас. Мне просто нравится, когда можно выбирать. Пока копье остается у меня, для меня есть выход. А теперь я никогда не избавлюсь от этого оружия. Оно — моё свидание с надгробной плитой. Я ведь человек и когда-нибудь захочу умереть.
— Но он не может, — выдавила я первое законченное предложение вслух после нападения. — Твой сын не может умереть, верно? Никак. Никогда.

Спасибо за продолжение!
___________________________________

Девочки, спасибо!!!
Вы, как всегда, великолепны!

Боже!
Какой позор, я столько пропустила!

Леди, мои хорошие, я прошу прощения!

Sinner
Euphony
Whitney
Mad Russian
Zhulanа
Serditovanatasha
Kareglazka
Anastar
Изабелла
KattyK

Спасибо нашей чудесной команде!



Уже 42 главы! (пошла читать...)

Огромное спасибо за продолжение!

Девочки, давно не была на сайте, отстала от жизни. Первый раз слышу про сайт Гамильтон. Дайте ссылочку, пожалуйста!
_________________

Леди спасибо за новые главы!!

Спасибо за перевод!

Ура, почитаем!!!!!!!!!!