Роковая ошибка княгини (исторический детектив + ИЛР)

Irenie:

Всех приветствую тепло и от души!

Чуть было не обломился мой "час икс", но, благо, фотошоп заработал у моего мастера, и картинки приготовились, так что смело можно выкладывать проду, как я и обещала!


Упс...


Дважды - упс... Я тут это... того... опять же, не всех наказала-то! Хотя 35 главу написала ИМЕННО РАДИ ЭТОГО, ЧТОБ ОТЫГРАТЬСЯ НА ЗЛОДЕЯХ! Всё, Ксюш, а то я тебя уже запутала, бедную, теперь точно, официально заявляю: итого 35 + эпилог! По-максимуму решила сделать, раз уж само произведение у нас по-максимуму шло, с деталями и подробностями, то и к концу нечего жадничать! Поэтому 35. И всё равно не все наказаны.

Спасибо всем, кто со мной! Сейчас будет 33 глава, две части!

...

xiomara:

Поправка принята!

...

Irenie:

 » Глава 33. Кройтор (первая часть)

Всю дорогу до Новослободской, где проживала Лучия Йорге, Дружинин рассказывал удивительные вещи. Мишель слушал с растерянно-задумчивым видом, а Адриан и вовсе с раскрытым ртом.
- Вся эта история с убийством Матея Кройтора была подстроена заранее, - тихим, печальным голосом говорил генерал-майор. - Красиво обыграна, придраться не к чему! То есть, простите, я не так выразился: убийство, в самом деле, должно было произойти. Просто Кройтор спасся. Каким-то чудом спасся, к моему величайшему сожалению.
Адриан время от времени вставлял в дружининский монолог горячие высказывания на румынском. Мишель же сдержанно молчал и слушал, ожидая теперь уже какой угодно правды. Что ж, она его не разочаровала, и вас не разочарует, будьте спокойны.
- Из родового замка Кройторов карета, запряжённая тремя лошадьми, выехала в семь часов вечера, - продолжал генерал-майор, стараясь не обращать внимания на непонятные реплики Адриана. - Они направлялись в Букарешт, но до города так и не доехали. Их нашли на следующий день, неподалёку от дороги, в овраге, что спускался к Дымбовице. Предположить несчастный случай было бы возможно: вечером шёл дождь, лошади вполне могли поскользнуться на мокрой земле. Но кучер... видно, ещё пытался выбраться, бедняга. С переломанными ногами, зажатый между трупами лошадей, он отчаянно боролся за жизнь. До тех пор, пока не пришёл кто-то безжалостный и не проломил ему голову одним точным ударом. Я лично изучал медицинское заключение. Переломы переломами, но не такие уж и страшные они были, чтобы умереть. Причина смерти: удар тяжёлым предметом по голове. В ране нашли куски древесины, а рядом валялся окровавленный увесистый сук. Случайность? Возможно. У Габриеля Гиоане тоже обнаружилась похожая рана, когда мы нашли его.
- Габриель Гиоане! – воскликнул Адриан, услышав знакомое имя.
- Ты знал его?
- Разумеется, знал! - он энергично закивал, глядя, почему-то, не на Дружинина, на Мишеля, будто в целом мире для Адриана не существовало других авторитетов. – Габриель был правой рукой моего дяди. Одним из тех, кого он подрядил для моего убийства той ночью. Так его убили, Владислав Палыч? Уф, слава богу! Нехорошо так говорить, конечно, но этот подонок получил по заслугам!
- Убили, - кивнул Дружинин. - Но куда более гуманно, чем кучера. Можно сказать, он умер сам – захлебнулся, наглотался воды. Его оглушили ударом по голове и бросили в Дымбовицу. У берега было мелко, тело так и осталось лежать там, где его бросили.
- А сам Кройтор? – это уже Мишель подал голос, и Дружинин в очередной раз кивнул.
- Сам Кройтор всплыл из Дуная спустя неделю, обезображенный до неузнаваемости.
- Удобно, - отметил Мишель с усмешкой.
- Его опознали по фамильному кольцу! – Адриан, жаждущий блеснуть своими познаниями, никак не смог промолчать. – Тяжёлое серебряное кольцо с чёрным ониксом! Ну и по описанию, вроде как, был похож. Высокий, темноволосый, смуглый.
- Большинство румынов темноволосые и смуглые! – резонно отметил Дружинин. - Я не понимаю, как они могли быть так слепы...
- Я видел кольцо, о котором ты говоришь, у Герберта, - с тоской в голосе сказал Мишель. - Видимо, он забрал его назад, когда затея с подменой себя оправдала.
- Но... - Адриан, всё ещё удивлённый, как это он мог обманываться столько времемени, попробовал возразить. Однако Дружинин его перебил:
- Лошади, Адриан! Лошади! Карета была запряжена тройкой, а лошадей в овраге нашлось всего две! Почему никто, чёрт побери, не обратил на это внимания?! Куда подевалась третья лошадь? А я скажу тебе, Адриан, куда она подевалась! Твой дядя уехал на ней, обведя всех вокруг пальца!
- Чего-то я упрямо не понимаю из всей этой истории, - вновь напомнил о себе обычно молчаливый и мрачный Мишель.
- Я тебе с готовностью всё объясню! Кройтору нужно было исчезнуть, и он своего добился. Его объявили мёртвым, вся Румыния поверила в его смерть. Никому и в голову не пришло бы его искать.
Адриан вновь встал на сторону Мишеля, упрямо не желающий брать в толк, зачем его хитроумному дядюшке понадобилась такая авантюра:
- Матей Кройтор боготворил Габриеля Гиоане! Он был не только его правой рукой, но и его лучшим и единственным другом! Я ни за что не поверю, чтобы дядя убил его ради одного лишь того, чтобы эта история казалась правдоподобной! Он просто не мог этого сделать, не мог и точка!
- Я не утверждаю, что за той постановкой с нападением на карету стоял сам Кройтор, - тихо произнёс Дружинин и отвёл взгляд.
"Вот! - подумал Мишель, - вот что не даёт мне покоя!"
И тогда он спросил:
- Кто наследовал его состояние после его смерти?
Тишина была ему ответом. Тишина, не считая тяжёлого дыхания возбуждённого Адриана, перестука копыт и тихой ругани извозчика.
- Я хочу сказать, - продолжил Мишель, кивнув на Адриана. - Если не он, то кто, чёрт возьми?! Сомневаюсь, что если бы Адриану достался огромный замок в Румынии, он остался бы в Москве на должности управляющего отелями Волконских! Стало быть, наследником по завещанию становился кто-то другой. Но кто?
И снова несколько мгновений тишины, после которой Дружинин удручённо вздохнул уже в сотый раз и сказал:
- Твоя мать, Мишель. Кройтор не собирался умирать и не писал никакого завещания, но согласно завещанию Санды всё состояние Кройторов, включая родовой замок, доставалось Юлии Гордеевой. Мне больно об этом говорить, Мишель, но твоя мать была единственной, кто выигрывал от убийства Матея Кройтора.
***
Руки больше не дрожали. По правде говоря, не так уж и страшно всё оказалось. "Сложно" - вот куда более подходящее слово. Сложно, но не страшно. Вовремя наступило это так называемое "рабочее" забытье, в котором Саша отвлекалась от своих бед, ни о чём на свете не думая, кроме текущей операции. Она напоминала самой себе любимого батюшку - тот точно так же с головой погружался в работу, не реагируя на происходящее вокруг. Его можно было раз двадцать окликнуть по имени, и он всё равно не услышал бы, сосредоточенный на деле и ни на чём ином. Так и она.
Поэтому когда Марина Викторовна негромко сказала ей что-то, Саша поначалу и не услышала. Нахмурилась, подняла взгляд от окровавленного колена Володи Владимирцева и отрицательно покачала головой, в знак того, что ни слова не поняла.
- Я сказала, что ты, должно быть, уже в курсе той истории с Некрасовой? - полувопросительно повторила мадам Воробьёва.
"Кто такая Некрасова, чёрт возьми?! - раздражённо подумала Саша, упрямо не понимающая, зачем говорить об этом именно сейчас. - Господи, сколько крови... Владимир Петрович, миленький, только не умирайте... потерпите, сокол мой ясный, потерпите немного... уже совсем чуть-чуть осталось!"
- Так вот, - продолжила Воробьёва своим низким, скрипучим голосом. - Я не хотела её убивать, чтобы тебе там не говорили.
Ах, вот вы о чём, милая Марина Викторовна! Должно быть, о той любопытной истории, когда вы якобы намеренно умертвили пациентку на собственном операционном столе - за то лишь, что она посмела косо посмотреть в сторону вашего мужа? О да, эти легенды Саша слышала и от Никифоровой, острой на язык, и от безнадёжной сплетницы тёти Клавы, и даже от княгини Караваевой, уважаемой в свете женщины.
В следующую секунду выяснилось, что дело было не только в косых взглядах на Викентия Иннокентьевича.
- Она действительно была его любовницей, - принялась рассказывать Марина, к Сашиному величайшему изумлению. Как-то не ожидала она сердечных откровений от вечно скованной и замкнутой Воробьёвой, да уж тем более не ожидала их в такой ответственный момент! – Бывшей любовницей. Их отношения закончились ещё до того, как твой отец познакомил нас с Викентием. И у меня в мыслях не было убивать её, Саша, хотя я знаю, как эту исторю расписывают в больничных кругах. На самом деле бедную женщину привезли к нам уже безнадёжной. Бесполезно было браться. Бесполезно. И я ведь знала, что бесполезно!
Она вздохнула и, кажется, только теперь заметив усилившееся кровотечение, потянулась за бинтами.
- Так зачем же вы взялись её оперировать? - тихо спросила Саша, не поднимая взгляда. - Если знали, что она умрёт, зачем?
- Думаешь, я хотела над ней поиздеваться? Заставить страдать перед смертью и так далее? Глупости. Я хотела её спасти, Саша! Я думала, у меня получится. А через десять минут она испустила дух, а я... я приобрела репутацию убийцы. Меня хотели уволить, её муж был довольно влиятельным типом и тоже верил, что я приложила руку к её смерти. А я просто не смогла её спасти. И знаешь что? – Воробьёва перевела на Сашу требовательный взгляд, и та вынуждена была поднять голову, посмотреть на неё тоже. - Я нисколько не жалею, что попробовала, Саша! Я хотя бы попыталась! Она и так умерла бы через эти десять минут, но тогда обо мне говорили бы, что я осознанно дала умереть бывшей любовнице моего мужа. Какая разница, что станут говорить сплетники? Ведь всё равно станут, их поганые рты ничем не заткнёшь! А перед Господом я чиста. И перед самой собой. Я знаю, что пыталась. Получилось или не получилось: уже другой вопрос, но я хотя бы не бездействовала!
Теперь Саша поняла, к чему были все эти разговоры. Воробьёва, спустя ещё некоторое время молчания, подвела итог:
- Если этот офицерик умрёт, Саша, ты не должна будешь себя винить. Более того, ты должна будешь гордиться собой, чёрт возьми! Гордиться, что попробовала, что не спасовала перед возможными трудностями! Ты поняла меня?
- Да, Марина Викторовна, я вас поняла, - прошептала она.
- Хорошо, - почти беззвучно произнесла Марина.
И они продолжили уже в молчании. Саша время от времени поглядывала на свою наставницу, ловя себя на мысли, что за пару часов эта женщина, кажется, смогла научить её большему, чем отец на пару с Викентием за целых пять лет. Не сдаваться, идти вперёд, не бояться рисковать и самое главное - быть честной! Такой же честной, как Марина Воробьёва, её наставница.
Когда всё закончилось, Саша едва не падала с ног от усталости. Навалилось всё сразу: сильнейшее нервное потрясение из-за Мишеля, затем из-за матери с Волконским, затем Серёжа... а ещё невероятно сложная операция, выжавшая из неё последние соки! Сколько спала она перед этим? Три часа? Четыре? А то и меньше, потому что тогда ещё надеялась на что-то, ворочалась на постели и представляла, какой будет грядущая встреча с его величеством. А встреча получилась такой, что лучше б её и не было вовсе!
Так что теперь Саша уже и не знала, за что переживать в первую очередь. И так измучилась она, что уже готова была вколоть самой себе успокоительное да прилечь у Владимирцева в палате, куда до утра всё равно никто не сунется. Но поступить так малодушно наша добрая Сашенька не смогла бы, она ни за что не позволила бы себе оставить Владимира Петровича одного!
Как учил отец, она нагнулась к его груди и прислушалась к дыханию. Слабому такому дыханию...
- Мы сделали всё, что могли, - сказала Марина, наблюдая за своей помощницей. - Ныне же вся надежда на него. Если будет бороться - выживет. Если нет... Впрочем, я думаю, ему есть за что бороться!
На что это она намекала? Саша поначалу и не поняла, и улыбку эту загадочную тоже не разгадала. Ах, да, последние слова о том, что он любит её... Боже, только этого не хватало! Наверняка он не всерьёз это. Просто бред, вызванный действием лекарства. Или временное помутнение рассудка из-за тревог о туманном будущем. Или просто захотелось сделать приятное девушке, напоследок - кто знает, доведётся ли ещё когда-нибудь? Увы, в искренние чувства между дворянином и простолюдинкой Саша больше не верила. Кое-кто на собственном примере убедил её в том, что чудес не бывает. А на Володю она даже не сердилась за эти слова, поскольку не приняла их близко к сердцу.
"Пусть что угодно говорит, лишь бы выжил!" - думала она, рассеянно перебирая его волосы. Она плохо понимала, зачем делает это и не отдавала себе отчёта в том, что, вероятно, это не слишком-то прилично, да ещё и на глазах у Воробьёвой! Он не брат ей, не жених и не родственник, чтобы она с такой нежностью о нём заботилась! Но Сашу это не беспокоило. Она словно чувствовала, что нужна Владимирцеву, словно ощущала его немые мольбы о помощи – не оставляй меня одного, не бросай!
- Тебе надо отдохнуть, - голос Марины донёсся до Сашеньки спустя бог знает сколько времени. Она уже не понимала, что происходит, сидя возле операционного стола, где лежал Владимирцев, продолжая рассеянно гладить его по голове.
- Я не оставлю его, - категорично сказала девушка, а Воробьёва тяжко вздохнула в ответ.
- Милая, посмотри, на кого ты похожа! С ног валишься от усталости. Сходи, поспи, я подежурю, если хочешь. Час уже поздний, тебе надо прилечь!
- Я не оставлю его, - повторила Сашенька гораздо твёрже, заставив Марину Викторовну украдкой улыбнуться этим стальным ноткам в голосе. Совсем как отец говорила, подумать только!
- Дело твоё, - отозвалась Воробьёва и направилась к выходу. В дверях она остановилась и обернулась через плечо. - Я собираюсь проведать Авдеева. Что-нибудь ему передать?
- Что? - Саша вскинула голову, услышав одну-только знакомую фамилию, но, к сожалению, ни слова из Марининых речей не разобрав. Не в том она была состоянии, бедняжка. Воробьёва повторять не стала, только покачала головой и вышла, оставив Сашу с Владимиром наедине. И как только за ней закрылась дверь, девушка склонилась над бессознательным офицером, старательно вглядываясь в черты его лица - всё ещё прекрасные, невероятно прекрасные, но искажённые гримасой боли. Как он старадал, как он мучился, несчастный!
- Володенька, дружочек, держись... - прошептала она одними губами, нагнувшись к его уху. – Пожалуйста, родной мой, не умирай! Мы с тобой ещё пробежимся наперегонки по больничному двору, вот увидишь! Только, умоляю, не умирай! Всё уже позади, милый мой, всё позади, мой хороший! Теперь только выберись, только приди в себя, пожалуйста! Докажи нам, что всё это было не напрасно, что не зря мы с Мариной Виктровной рисковали... Пожалуйста, милый, только держись!
Но дыхание его с каждой секундой делалось всё слабее, а в какой-то момент Саше и вовсе показалось, что оно прекратилось. Она вскочила со своего места, перепуганная донельзя, и собралась найти зеркало, чтобы убедиться, что Владмирцев всё ещё дышит. В последний момент она вспомнила, что зеркало осталось в сумочке, а сумочка - у Авдеева в палате, куда идти сейчас ей хотелось меньше всего. Пришлось использовать вместо зеркала скальпель, и Саша с невыразимым облегчением вздохнула, заметив, что он всё же чуть запотел от еле уловимого Володиного дыхания. Дальше держаться она уже не могла и разрыдалась горько и отчаянно. Ткнувшись Владимирцеву в плечо, она обняла его и простонала:
- Не умирай! Только не умирай, пожалуйста!
Саша мечтала об одном: забыться. Провалиться в небытие, чтобы не чувствовать этой боли, накатывающей со всех сторон и мешающей дышать. Внутри её словно завялся огромный узел, тугой прегутой узел, причиняя невероятный дискомфорт и медленно убивая её душу.
Оставаться при Владимирцеве было невыносимо. С каждой секундой, содрогаясь от ужаса, напрягать слух – а дышит ли он ещё, или уже отмучился? Оставлять его тоже никак нельзя. Если он умрёт, пока она будет прохлаждаться по больничным коридорам, Саша себе этого точно не простит. А вдруг очнётся? Вдруг ему понадобится что-нибудь: стакан воды, к примеру? А он тут совсем один, в мрачной и холодной операционной... Нет, уходить нельзя, это малодушно. Да и куда уйдёшь? Там, за стеной, Сергей Авдеев – живое напоминание о её собственной жестокости. И хорошо, что живое! Могло быть и мёртвое, если бы вовремя не вызвали доктора! Это ж надо было: наглотаться таблеток из-за её отказа! Неужели он и впрямь так любил её, что додумался покончить с собой, когда понял, что навсегда её потерял? Видимо, любил. А уж как извинялся, как клялся, что впредь никогда не посмотрит ни на кого, кроме дорогой Сашеньки! Ужаснее всего Саша считала то, что ей эти извинения были не нужны. Нет-нет, она вовсе не настолько обиделась - если бы! Глядишь, и подействовали бы Серёжины пылкие речи на отходчивое девичье сердце. Но в том и дело, что ей было безразлично! Осознавая это, Саша в очередной раз дивилась собственной жестокости. Как она могла так бессердечно себя вести?! Серёжа любил её, Серёжа едва ли не умер из-за неё, а она?! А она даже не слушала его извинений, на что они ей? Изменил и изменил, и пожалуйста, пускай изменяет ещё, если хочет. Как-то так вышло, что некогда любимый Серёжа в одночасье перестал иметь для неё какое-либо значение. И, увы, даже не его грехопадение с Ксенией тому виной.
А проклятый Волконский, этот надменный эгоист и подлец! Господи, как она могла влюбиться в такого человека? Он же всё делал, будь он неладен, чтобы заставить её ненавидеть его, а, гляди ж ты, вышло с точностью до наоборот! Правильно у Пушкина написано: чем меньше женщину мы любим...
"И как-то мне придётся со всем этим жить!" - думала Сашенька, заходясь в рыданиях. И непонятно, с чем именно жить - с безграничным позором из-за того, что готова была отдаться ему, или со своей дурацкой любовью, которая не желала проходить даже после того, как он добровольно от неё отказался.
Всё равно она не могла его забыть. Его улыбку, бесконечно прекрасную улыбку, которая так редко появлялась на его губах, и эти самые губы, дарившие ей наслаждение в те короткие мгновения... И, конечно, его примечательные глаза, где она тонула всякий раз, когда он смотрел на неё.
"Господи, дай мне сил!" - подумала Саша, проваливаясь в неспокойный полусон. Рука её по-прежнему обнимала бессознательного Владимирцева, и никакая сила в мире не заставила бы Сашу разомкнуть объятия в тот момент. И на приличия плевать, и на косые взгляды за спиной тоже плевать! Она нужна Володе. И она его никогда не оставит. А уж про её чересчур трепетное отношение к молодому офицеру слухи распускать и некому. Кто видит их здесь, кроме Марины? Но представить Воробьёву, сплетничавшую по больничным углам, мы с вами вряд ли сумеем.
А вот Веру – запросто. Её несказанно удивило это небывалое зрелище, когда та зашла в операционную. И первым делом она поразилась именно этому: да Александра ведь натурально обнимается с ним! А уж потом Вера догадалась удивиться тому, с какой стати офицерик вообще оказался на операционном столе, когда должен лежать в своей палате, ожидая выписки?
Правда, вспомнив о странном поведении мадам Воробьёвой и заметив перевязанную и загипсованную ногу Владимирцева, Вера всё поняла. Девушкой она была сообразительной. И, заметив Сашу, сидевшую на стуле возле бедного офицера, Вера испытала почти физическую необходимость подойти к ним и тоже сесть рядышком. И тоже обнять молодого, симпатичного мужчину и умолять его продержаться ещё немного, не умирать.
- Саша? - тихонько позвала она, но Александра не отреагировала. Либо слишком крепкий сон, либо и вовсе обморок! Вера подошла ближе, и лишь тогда бедняжка, услышав шум, испуганно вскинула голову - не иначе, испугавшись, что это Воробьёв вернулся раньше времени.
- Вера? Слава богу, это ты! - еле слышно, будто боясь потревожить покой Владимирцева, произнёсла Саша.
- Саша, я к тебе с плохими новостями, - покаянно произнесла Вера, но Сашенька словно не слышала её. Встрепенувшись, она вновь прислушалась к дыханию Владимира - жив ли?! Жив, слава богу, жив! Она облегчённо перевела дух, и только тут до неё с запозданием дошли Верины слова.
- Господи, что? - простонала она в отчаянии. - Серёжа? Что-то с Серёжей?!
- Нет, с графом Авдеевым всё в порядке. Марина Викторовна сейчас у него, - неуверенно отозвалась Вера, только теперь оценив Сашин безнадёжный внешний вид и уже сомневаясь, стоит ли вообще сообщать ей последние новости. Впрочем, назад пути уже не было, и Вера, растерянно покусав губу, сказала: - Никифорова умерла два часа назад. Мне очень жаль, я знаю, ты успела с ней подружиться, и...
Сожалений Вериных Саша уже не слышала. Сражённая последней новостью, она повалилась без чувств, прямо на холодный больничный пол.

...

Irenie:

 » Глава 33. Кройтор (вторая часть)

- Юлия Николаевна не могла на это пойти! - с похвальной категоричностью принялся восклицать Адриан. Дружинин в тот момент подумал с усмешкой, что скорее уж Мишель должен был первым кинуться на защиту матери и её светлой памяти, но крестник сохранял обычное своё спокойствие и сосредоточенно о чём-то размышлял. Со стороны казалось, что его и вовсе происходящее не волнует ни в коей мере – вот до чего он был спокоен! Но в душе-то его, конечно, пробуждался самый настоящий вулкан, дайте только время и вырвется наружу! И ещё эта жестокая усмешка на его губах... Что бы она могла означать? И пока Дружинин размышлял над этим, Адриан продолжал распаляться: - Юлия Николаевна была святая, вы слышите, святая! Владислав Палыч, немедленно возьмите свои слова назад!
- Право, Адриан, я ничего не утверждаю, - поспешно заговорил генерал-майор, который боготворил Юлию Николаевну не меньше, чем сам управляющий. - Я лишь пытался судить объективно! После смерти Кройтора, по завещанию Санды всё их состояние отошло ей. Замок, два поместься на берегу Дуная, два автомобиля, огромные конюшни с первосортными арабскими скакунами и много-много всего другого. Одних банковских счетов хватило бы на безбедную жизнь на десять поколений вперёд!
- Она этого не делала! - не унимался Адриан, тряся кучерявой головой. - Говорю вам, она этого не делала! Как бы она его ни ненавидела, как бы ни презирала, но убить... Да ещё так жестоко! И двоих невинных людей вместе с ним! О-о, Владислав Палыч, и думать забудьте! Юлия Николаевна никогда бы не...
- Сам он, однако, тоже за этой постановкой не стоял, - подал голос Мишель, и оба они - и Дружинин, и Адриан, поразились, до чего спокойно он говорил. Будто это не его матушку подозревали сейчас в страшном преступлении! А может, он знал что-то, чего не знали они? Мишель, заметив, как смотрят на него оба собеседника, мельком усмехнулся и продолжил: - Ты говорил, Адриан, что твой дядя души не чаял в Габриеле Гиоане, своём помощнике и правой руке, и ни за что не стал бы его убивать, даже ради того, чтобы инсценировать свою смерть. Да даже если и стал бы! Вы все смотрите, увы, не в ту сторону и думаете не о том. Это не Кройтор хотя бы потому, что Кройтор презирал мою мать и вряд ли стал бы добровольно объявлять себя погибшим, чтобы после его смерти всё наследство досталось ненавистной Юлии Гордеевой. Не так ли?
- Ваши слова не лишены смысла, - не стал спорить Адриан. - Но вы же не хотите сказать, что и впрямь верите в то, что бедняжка Кройтор - жертва кровавой расправы жадной до денег Юлии Николаевны?! Ваше благородие, опомнитесь! Ваша мать была святой женщиной!
- Чья святость не помешала ей украсть двоих детей у "бедняжки Кройтора", - с усмешкой добавил Мишель, и от тона, которым были произнесены эти слова, Адриан громко ахнул.
- Да как вы можете?! Как можете её осуждать?! - он едва ли не подскочил со своего места, как всегда эмоциональный, но Дружинин сдержал его, положив руку на плечо, и заставил вернуться обратно на сиденье. - Михаил Иванович, вы просто чудовищно не правы!
- Я? Адриан, этот якобы благородный поступок разрушил всю её жизнь и, к сожалению, не только её. Ты и представить себе не можешь, какие у всего этого были последствия, - вспомнив о несчастном Антоне Голицыне, Мишель невольно поморщился.
- Она поступила, как считала нужным!
- И из-за её ошибки страдают теперь ни в чём не повинные люди, - жестоко оборвал его речи Мишель. - А если бы она тогда, двадцать пять лет назад, оставила всё как есть, то сейчас была бы жива! И не начался бы весь этот кошмар, и многие были бы куда счастливее, и мы с тобой в том числе.
- Вы будто обвиняете её в том, что её убили!
"Да потому что она сама, чёрт возьми, в этом виновата!" - очень хотелось крикнуть Мишелю, но он сдержался. И только посмотрел на Адриана прямо, серьёзно и проницательно. О да, он винил её в случившемся. Потому что бедная Юлия Николаевна своей добротой подписала себе смертный приговор. И теперь столько невинных людей страдали из-за её роковой ошибки, и сам он больше других. Как ему не хватало её сейчас! Вот именно в этот момент, как хотелось ему обнять её, склонить голову на её плечо и попросить, наверное, впервые в жизни настоящего материнского совета. Она была бы единственной, кому он мог сказать о своих сомнениях. И, вероятно, она была бы единственной, кто смог бы отговорить его от самоубийственной затеи с возвращением на западный фронт. Если бы только она была рядом в тот момент, когда была так нужна...
Но собственному сыну Юлия Николаевна предпочла какие-то призрачные идеалы, которые преследовала всю жизнь. И, в конце концов, за них и погибла, оставив его в полнейшем одиночестве и отчаянии. Вероятно, Адриан прав, она и впрямь думала, что спасает Ксению и Антона, но... к чему привели её добрые поступки, ныне и сказать страшно.
"Когда уже закончится этот кошмар?" - спросил себя Мишель, предвидя очередной поток бурных оправдательных речей от Адриана, но Дружинин не дал румыну ничего сказать и объявил тихо:
- Мы приехали.
Карета и впрямь остановилась.
***
В доме, который Лучия Йорге снимала у зажиточного купца, их будто уже ждали. Двери были гостеприимно распахнуты, причём настолько гостеприимно, что это неминуемо попахивало ловушкой. Или ещё какой, другой бедой. Мишель, например, совсем бы не удивился, увидев несчастную румынку задушенной посреди гостиной. Или расстрелянной в собственной спальне, по традиции проклятого Матея Кройтора.
Но, к счастью, Лучия была жива и умирать в ближайшее время вроде бы не собиралась. Однако в любую минуту всё могло измениться, потому что за спиной у неё, сидящей на диване, стоял полковник Герберт. Или, простите, Кройтор? Не до тонкостей теперь, ибо он был вооружён, с недоброй усмешкой глядя на вошедших без приглашения мужчин. В особенности, конечно, на одного из них.
- Адриан, - небрежно уронил он, сделав ударение на первую гласную, а не на последнюю, отчего имя это, вроде бы знакомое, прозвучало по-новому, чуждо.
Горячий и пылкий управляющий ответил на румынском, но его ответ мы приводить не будем, дабы не смущать воспитанных читателей. Скажем лишь, что это был вовсе не тот ответ, на который мог бы рассчитывать горячо любимый дядюшка, после долгих лет разлуки. Матей Кройтор сделал вид, что пропустил нецензурную брань мимо ушей и сказал с усмешкой:
- Двадцать пять лет я тебя не видел, а, однако ж, узнал с первого взгляда, - он презретильно хмыкнул и склонил голову на плечо. - Ты - вылитый твой отец в молодости! Ну просто одно лицо!
Адриан, похоже, разговаривать больше не собирался. Ничуть не тревожась о последствиях, этот вспыльчивый человек всерьёз собрался наброситься на Матея Кройтора, и бездумно сделал бы это, если бы не Дружинин. Генерал-майор в последний момент ухватил его за плечи и сквозь зубы прорычал:
- Ты что, не видишь, он же вооружён!
Единственными, кто сохранял непробиваемое спокойствие, оставались Лучия Йорге и Мишель. Женщина продолжала по-прежнему сидеть на диване, не шелохнувшись, во все глаза глядя на него на единственного из всей этой троицы незваных гостей. Адриана она, вероятно, узнала - тот и впрямь походил на своего покойного отца, но не Адриан волновал её в ту минуту. И до перебранки Матея Кройтора с племянником, и до слов Дружинина ей не было ни малейшего дела, она не понимала русского языка, а если бы и понимала - всё равно ни слова не услышала. Кроме Мишеля, похоже, в целом мире её не тревожило ничто.
Да и тот, в свою очередь не упустил возможности посмотреть на знаменитую Лучию Йорге, о которой столько слышал. Её мать считала эту женщину своей близкой подругой, но вот оправдано ли? То, что Кройтор был сейчас здесь, стоял за её спиной, краше всяких слов говорило о том, что они заодно! Выходит, эта женщина предала не только Санду, но и саму Юлию Николаевну?
Что ж, она могла. Весь её внешний вид, весь облик казался каким-то... невероятным. Она ни в коем случае не была красива и, более того, давно уже немолода, а русые волосы её в некоторых местах уже тронула седина. Длинное, вытянутое лицо, ничем не примечательное, тонкие, бесцветные губы, бледная кожа, обтягивающая выпитающие скулы, узкий подбородок, высокий лоб – в целом, ничего особенного. Увидев такое лицо, вы тотчас же забыли бы его, если бы не глаза.
Господи, какие у неё были глаза! Огромные, выразительные, тёмные глаза, чуть с прищуром, они напоминали два огромных озера, в которых плескалась печаль. А ещё мудрость. Кем бы там ни была эта Лучия Йорге, но держалась она с таким видом, будто давно уже познала величайшую тайну бытия. Однако эти самые глаза, тёмные и печальные, продолжали изучать Мишеля с тройным усердием, будто она хотела запомнить черты его лица как можно чётче, чтобы не дай бог не упустить какой-либо детали.
Кройтор за её спиной небрежно крутанул револьвер в руке, развернув дуло в сторону Адриана, а затем перевёл взгляд на сдерживающего его Дружинина.
- Генерал-майор, моё почтение. Так я и знал, что вы рано или поздно на меня выйдете!
- Бросьте оружие, Кройтор, - порывисто, хрипло произнёс Дружинин. - Нас троих вы всё равно не убьёте, так что...
- Вы всё равно не уйдёте отсюда живым, - вдруг подал голос Мишель, наконец-то соизволив оторвать взгляд от Лучии Йорге. Та чуть вздрогнула, услышав его низкий, красивый голос, и слегка повернула голову в сторону Матея Кройтора. - Впрочем, можете попытаться, - продолжил Волконский. - Револьвер у вас есть. Из него вы убили мою мать, не так ли?
Кройтор собирался что-то ответить, как и Дружинин с Адрианом, не разгадав до последнего, что Мишель попросту заговаривает ему зубы и пытается отвлечь. А сам тем временем коротким, неуловимым движением снял оружие с пояса Владислава Дружинина, и вот они с Кройтором уже стояли напротив, держа друг друга на мушке.
- Миша, что ты делаешь, опомнись! – выдохнул побледневший генерал-майор. – Ты хоть представляешь, что с тобой сделают за убийство полковника Герберта?! Миша, я тебя умоляю, не делай глупостей, тебя расстреляют раньше, чем я успею доказать, что на самом деле наш полковник – никакой не полковник!
- Дело говорит, - хмыкнул Матей Кройтор, кивнув в сторону Дружинина.
- Мне наплевать, - озадачил его своим безразличием Мишель. - Вы убили мою мать, а я убью вас. По-моему, это справедливо.
- Миша, я тебя умоляю... - простонал Дружинин.
- Стреляйте, ваше благородие! - вторил ему Адриан, уже совершенно другим голосом, со всей той страстью и горячностью, на которые был способен. – Стреляйте, убейте этого мерзавца!
- Твоя мать, Михаил, отобрала у меня три самые главные вещи, которыми я дорожил, - с усмешкой произнёс Кройтор, которому как будто до сих пор было больно об этом вспоминать. - Моего сына, мою дочь и мой замок. Моя глупая жена думала, что её подруга искренне желает ей счастья, а на самом деле всё это было только ради денег.
- Не слушайте его! - воскликнул Адриан, взмахнув руками. - Это грязная клевета! Юлия Николаевна никогда бы не...
- Зачем, ты думаешь, она устроила всю эту эпопею с детьми? - продолжил Кройтор, игнорируя возгласы своего племянника, но продолжая в то же время целиться в Мишеля. - Чтобы оставить меня без прямых наследников! Санда верила, что Юлия ей помогает, на самом же деле та всего лишь хотела остаться единственной наследницей моей покойной жены. Сначала она отобрала у меня сына, затем отобрала дочь, а затем организовала покушение на меня, но я спасся! Чудом спасся! И вынужден был пуститься в бега, потому что у меня не осталось ровным счётом ничего, благодаря этой коварной женщине!
- Пристрелите его! - бесновался Адриан, топая ногами и силясь вырваться из железных объятий Дружинина. - Пристрелите, не слушайте этой клеветы!
- Если бы я всё же приехал тем вечером в Букарешт и объявил о своём чудесном спасении, как долго пришлось бы мне ждать следующего покушения? Я никому не мог доверять, эта женщина переманила на свою сторону практически всех слуг в замке, включая моего собственного племянника! Единственный, кто оставался верен мне, был Габриель, но и его она убила! В ту ночь я остался совсем один и, по правде говоря, жить я тоже не хотел, когда понял, что больше никогда не увижу свою дочь... я слышал по ночам её плач. Я до сих пор его слышу! А когда мне стало известно, что на самом деле моя Ксана жива, я поклялся себе сделать всё, что будет в моих силах, лишь бы вернуть её. С тех пор главной и единственной целью моей жизни стала месть.
- Ваше благородие, стреляйте! - не унимался Адриан. - Стреляйте! Он убьёт вас, как же вы не понимаете, он нарочно всё это говорит, чтобы усыпить вашу бдительность!
Но Мишель, однако, не стрелял. Прямым, немигающим взглядом он смотрел на Кройтора, готовый спустить курок в любую секунду. Но сначала ему хотелось всё же немного послушать.
- Гляди-ка, этот идиот до сих пор продолжает её боготворить! - воскликнул Матей Кройтор с усмешкой. - Будто не понимает, будто не видит очевидного! Если она была такой хорошей, как ты о ней говоришь, Адриан, то почему она забрала всё наследство Кройторов себе? Ты – прямой наследник. Замок принадлежал тебе – замок, автомобили и банковские счета, тебе, чёрт возьми, а даже не мне, и уж точно не Санде! Думаешь, она этого не знала? Разумеется, знала! Так почему же не вернула тебе всё до последнего бана*, раз была такая честная? ( Бан (устар.) - мелкая национальная валюта Румынского королевства, эквивалент российской копейке)Строила из себя спасительницу, притворялась святошей, а сама?! Жалкие объедки с барского стола, должность управляющего её отелями! Это вместо несметных богатств, что по праву были твои! А ты до сих пор продолжаешь её любить! Ты глупец, Адриан. Ты просто идиот!
Этот человек с такой ненавистью говорил о Юлии Николаевне, что создавалось впечатление, будто они с Адрианом знали двух совершенно разных женщин. Так какая она была на самом деле, эта княгиня Волконская? Отзывчивая к чужому горю, благородная мученица или безжалостное, расчётливое чудовище в юбке?
- Не смей оскорблять её память, не смей так говорить о ней! - вскричал Адриан. Лицо его начало покрываться красными пятнами, и если бы не Дружинин, вновь вмешавшийся так своевременно, тот снова бросился бы на своего дядюшку. И свалился бы замертво прежде, чем успел сделать хоть один шаг.
- Ты-то, я надеюсь, куда более рационален, чем мой бестолковый племянник? - полюбопытсвтовал Кройтор, переводя взгляд обратно на Мишеля. - Вижу, что да, а иначе давно убил бы меня, не став слушать моих откровений. Я понимаю, она твоя мать, но и ты не можешь отрицать очевидного.
Мишель ничего не говорил, внимательно наблюдая за своим оппонентом. Чёрное дуло нагана по-прежнему смотрело прямо на него, и Волконский вдруг поймал себя на мысли, что ему нет ни малейшего дела до этого. Даже если сейчас Кройтор выстрелит в него и, наверняка, убьёт - господи, до чего безразлично ему всё это было! Хотя, нет. Неплохо будет всё же выстрелить первым и отомстить за мать. Что бы про неё тут не говорили, она не заслуживала такой гибели.
- Перед смертью она сказала мне, что мой сын жив, - продолжил Кройтор. - Я в первую очередь подумал на тебя и поэтому взял фотографию. Я не знал, как ты выглядишь, эта карточка была нужна мне. Но потом я навёл справки и выяснил, что тебе всего лишь двадцать три года. Тогда я продолжил поиски. Некто Воробьёв, лечащий врач этой подлой женщины, твоей матери, рассказал мне - не бесплатно, конечно - об усыновлённом мальчике. Я видел этого мальчика на приёме у Авдеевой. Рыжеволосый! Точная копия Санды! Чёрт возьми, что-то шевельнулось в моей душе в тот момент... Но он избегал меня, всячески избегал, будто боялся, что я, как человек военный, могу силой утащить его за собой на фронт... В моём обществе ему было некомфортно, а ещё он до безумия любил своего приёмного отца, Василия Голицына. Я понял, что не имею права вмешиваться, и тогда решил попробовать отыскать дочь...
А вот про дочь Воробьёв ему ничего не сказал, хотя и знал.
Потому что, если из усыновления Антона Голицына тайны не делал никто и никогда, то правда о Ксении Митрофановой тщательно скрывалась вот уже столько лет! Не подумайте хорошего про старину Викентия – вовсе не из-за обещаний, данных покойной княгине, он держал язык за зубами, о нет! Кройтор в состоянии был заплатить за информацию столько, что какие-то там обещания живо перестали бы иметь значение. Но никакие деньги не шли в сравнение с тем, что сделал бы с Воробьёвым Андрей Митрофанов, если бы правда вскрылась. Убил бы его зверски, это как минимум. Потому что Андрей Юрьевич, хоть Ксюша была ему и неродная, любил дочь до безумия, и ради неё готов был на всё. И если бы, не дай Бог, выяснилось, что на самом деле она - подкидыш, и что настоящая наследница Митрофановых родилась мёртвой - на репутацию Ксении было бы поставлено ещё одно пятно. И это не говоря о том, что она неминуемо отдалилась бы от отца, чувствовала бы себя ненужной, брошенной... Андрей Митрофанов допустить такого никак не мог, а потому ещё тогда, давным-давно, пообещал убить Викентия медленно и мучительно, если тот проболтается хотя бы одной живой душе. Вот почему Воробьёв сохранил правду в секрете.
Вот почему Матей Кройтор так и не узнал ничего о своей дочери.
"Он не должен её найти, - подумал Мишель, не сводя всё того же проницательного взгляда с чёрного дула револьвера. - Ещё одно потрясение её попросту убьёт, ей сейчас и так не до этого..."
- Даю вам целых пять секунд на то, чтобы сказать мне, кто эта девочка, - сказал Кройтор, обращаясь теперь уже к Дружинину. - Ну же, генерал-майор, уж вы-то наверняка знаете? Вы ведь были в курсе всех дел этой... женщины! Прошу вас, пять секунд, а потом я стреляю. Как думаете, Юлия простит вам смерть её сына?
- Даже и не думайте говорить, - хмуро сказал Мишель.
- Четыре...
- С чего вы взяли, что мне об этом известно?! - облизнув пересохшие губы, воскликнул Дружинин. Слишком поспешно, даже Адриан понял, что он лжёт.
- Три...
- Послушайте, полковник, вы совершаете ошибку! Вы хотя бы представляете, какие последствия...
- Две...
"Что ж, или я его, или он меня", - подумал Мишель и тщательно прицелился прямо в сердце. Никогда прежде он не был так спокоен, ощущая себя на прицеле, никогда прежде не испытывал он такой решимости, целясь в человека сам. Либо последние светлые чувства и впрямь умерли в его душе, либо... либо что-то ещё. Сам он для себя это безразличие не мог оправдать ничем. Вообще ничем.
Вот только выстрел, увы, раздался прежде, чем Мишель успел спустить курок. Кройтор так и не завершил свой обратный отчёт, и это, наверное, было нечестно. Но такова уж наша жизнь - нечестная и несправедливая, с этим уж ничего не поделаешь.

...

xiomara:

Ириша, привет! Вот я и прибежала с отзывом)))



Вот это и впрямь информация к размышлению!

Наконец-то мы познакомились с этой самой Лучией. Но ведет она себя странно...





И чего она так на него уставилась? Чегой-то мне кажется, что неспроста! Еще какой-то сюрпрайз или как?



Не хило! Но меня интересует вопрос - почему Санда оставила все Юлии, а не своим детям? Какими бы близкими подругами они ни были - дети и их будущее должны быть на первом месте.



Если честно, то Кройтор прав - по справедливости она должна была отдать наследство Адриану. Он имел полное право получить эти деньги, а не горбатиться на нее столько лет за жалованье.



Вот ведь вопрос какой интересный! Похож, что даже Мишель засомневался в ангелоподобности своей матери, если так спокойно выслушивает все словоизлияния Кройтора. Молчит и не возмущается...

И вообще, Мишель как-то уж слишком хладнокровен, даже вроде бы умереть не против..Что это с ним?

Если действительно это Юлия организовала, то не сама же она дубиной размахивала - должно быть, наняла кого-то. А Кройтор... если был так привязан к этому своему слуге, то почему сбежал и не помешал убийце? Не смог? Не успел? Не знаю-не знаю! Как-то все странно!

Чего-то вы темните, уважаемый автор! И кто же стрелял-то?!

Смотришь на эту ситуацию и понимаешь, что у каждого своя правда. Ведь Кройтор имел полное право ненавидеть Юлию и мстить ей - она украла его детей. И со своей колокольни он прав.. Но вот что интересно - когда он узнал, что Антон его сын, он мог бы рассказать ему об этом, открыть всю эту историю. Но когда он увидел, как Антон привязан к приемному отцу, то не стал вмешиваться... А ведь он так искал его! Вот как это назвать?

За всеми этими секретами я слегка забыла про Сашу. Бедняжка, совсем она вымоталась, но наконец-то операцию они сделали, теперь пусть Володя поправится скорей!


Да еще из-за этого Мишеля Саша изводится. Честно говоря, хотелось бы мне от Мишеля решительных действий другого рода, помимо распускания рук... Поцеловать поцеловал - а толку? Только еще больше измучил ее. Надо им откровенно поговорить, а то они, образно говоря, сидят каждый в своем углу, думают про себя всякое, накручивают себя.. Саша вон даже в обморок упала от такого перенапряга.. Надеюсь Мише не придет в голову гениальная идея уехать на фронт, не сказав Саше ни слова..

Жаль бабушку Никифорову, хорошая была старушка, добрая, сердечная.

...

La Sorellina:

Млин,как всё запутано!
Всем чао!
Отзыв!

Глава 31.Марья.

Данную главу можно охарактеризовать классическим "... и всё заверте...".Так думала я,читая первые абзацы,но поняла,что совсем не всё заверте,когда увидела поведение Мишеля. И даже не знаю,как отреагировать на данное коленце. С одной стороны это очень даже хорошо,что он сдержал себя,ну а с другой? Каково Саше? Вот это удар под дых её любви!Вот это пинок! И что она теперь будет думать? Правильно, вот это самое она и будет думать! А вы бы что подумали,а? Эх,даже не знаешь,что тут вякнуть...
Но мог бы,кстати, и поласковее обращаться после своего выкрутаса. А то - ни "здрасьте", ни "до свиданья". Ужас вообще.
И так хреново на душе, а тут ещё Марья со своими бесконечными историями.И не прыгай ты,Саша,выше собственной головы, и сверчок,ты знай свой шесток. И так далее. Совсем не такие истории должны поднимать боевой дух. И решила наша Саша утопиться...а,нет,попутала, сначала- Помогу Владимирцеву, и утоплюсь.
Пока у Саши настоящий разрыв сердца случается, нечто подобное наблюдается у нашего великого нехочухи Мишеля. Дневник несчастной княгини наконец-то найден,и уж тут теперь же Мишелю приходится шататься и хвататься за сердце.
Да,от таких делов зашатаешься!.
Что же узнал наш Мишу?

Глава 31. Дружинин.

Думала наша Сашуля найти поддержку у матери, а матери ну вот точно не до неё.Да-да, истинную правду глаголю! Нет,серьёзно,Алёне не до неё. Она в очередной раз повелась на синюшные глаза Алексея.
Кому что. Кому-глазки синие, а кому-лопатой по башке...мои мечты по отношению к Алексею Волконскому.
Ну вот чего так,чего? А ведь вначале так мне нравился этот чел,ну вот прям ого-го! И действительно -ого-го какой нелюдь. И всё продумал до мельчайших подробностей! И стал приводить свой ужасный план в действие. Почему он не верит,что Алёна до сих пор любит его? Ведь она всё ему объяснила! Мне кажется,он судит по себе и всех видит такими,как и он сам!
А план действительно преужасный. Вот таким вот способом мстить несчастной женщине! Расплачиваться за те ошибки,которые она не совершала! Алексей Волконский об неё ноги вытирает! Как она не видит этого?Или,что ещё хуже,видит,но решила,что пусть так достаётся этот паразит?..
Сашу жаль.Столько всего свалилось на её плечи! И не у кого найти поддержки...
Что ей,бедняжке,остаётся?Только больница,только Владимирцев,которого она просто обязана спасти! Иначе никого,верящего в неё,не останется...
И поехала она в больницу, а там ещё одна беда-Авдеев в коматозном состоянии лежит. Вокруг него маман носится,хвохчет и всё такое.Только я что-то совсем спокойно ко всему этому отнеслась,а когда поняла,что всё это разыграно было,чтобы Сашу вернуть,то такое отвращение меня взяло!Ну что за мужик,даже покончить жизнь самоубийством и то смелости не хватило!.Не мужчина, а тля какая-то.

А тем временем...

Антон Голицын предаётся воспоминаниям о прекрасно проведённой ночи.И не знает,бедняга,что буквально минут через двадцать весь мир его обрушится.
Прибывает Мишель-и всё кончено. Мы узнаём тайну, причём такую,что лично у меня глаза чуть не выпали! Честное пионерское! И тут я хочу отдать должное буйной фантазии уважаемого Автора. Снимаю перед вами шляпу,Автор!Такое придумать!
Нет, я была в шоке, в ужасе, в ... и так далее!Бедный Антон! Только-только мечта осуществилась,и тут нагрянула Судьба и дала по башке-нехило так дала! Вот он,проклятый инцест!Только все думали,что в этом будут замешаны Мишель и Саша, а вон что на самом деле оказалось!
Бедный,бедный Антон! Что ему остаётся? Только в Ад огненной войны, вместе с Мишелем. Другого пути нет. Смыть кровью этот ужас,этот позор.
Мне даже стало жаль Ксению. Только-только что-то там такое человеческое стало в ней просыпаться, и тут такое!.
Ужас.

Пока суп да дело,в больнице свои страсти. Прыгая вокруг "пострадавшего" Авдеева, Саша совсем забывает про того,кому действительно нужна помощь.
Отвратительно,просто отвратительно! Как так можно? Серёжка Авдеев, я тебя кирпичами закидаю! Ты когда за ум возьмёшься?То есть -когда мужчиной станешь? Такой вот ужасной ложью пытаешься вернуть Сашу! И где у тебя совесть и честь после этого?! Ах да,я же забыла,тебя не было,когда их раздавали.
Близится роковой час. Операция по излечению Владимирцева всё ближе. И Владимирцев,в отличие от Авдеева,ведёт себя как настоящий мужчина. Автор, я в ногах у тебя ползаю- если с Мишелем не получится,то,пожалуйста, сделай так,чтобы Саша досталась Владимирцеву! -а я тебе - печеньку. Такой обмен мона?
Пришла Саша в палату, а там Владимирцев.Весь на нервах,однако держится,улыбается,шутит. Мммм,как же я люблю этого человека!Пусть хоть ему счастье будет,а?Он полностью этого заслуживает!
Марина Викторовна тоже держалась молодцом. И хоть нет у меня к ней особого доверия,но она реально молодец.
А тот момент,когда Владимирцев признаётся в любви,меня так расстрогал,так расстрогал! Автор, я тут платочек достала и типа слёзы вытираю... если ты не дашь счастья Владимирцеву, я с тобой раздружусь!
И ведь совсем не думала Саша,что вызвала такие сильные чувства у бедного Владимирцева! ну улыбалась,ну участие проявляла, а ему,бедняжке,только это и нужно было! Бедный,бедный офицер! Я говорила,чтобы ты ему счастье дала,Автор?Ведь говорила же?
И ладанка,которую подарила Саша... теперь,если Владимирцев выживет-а он выживет!- ладанка станет талисманом ему,который всегда и везде будет с ним.
Эта сцена с офицером меня расстрогала,сил нет!.

Но вернёмся к человеку,менее мне симпатичному.

Припёршись на квартиру Мишеля,его дядя под кодовым названием Алексей Волконский стал вещать про свой план мести. И что типа она за всё ответит и за все его унижения-вот интересно,Какие? -расплатится, и всё в том же духе.Вот уж в семье не без урода! Почему никто ему ещё башку не разбил?
Мишель сдерживается,но когда дядя начинает,погано улыбаясь, намекать на Сашу, предупреждает,что лучше бы ему забыть об этом,иначе кой-кому несдобровать. И струхнул наш "бравый" дядя, начал что-то там вякать такое, всякие гадости нести. И стало понятно Мишелю,что,в принципе, не на кого оставить Сашу,когда он уедет.
ну как ему уехать,как?
И тут влетает Адриан!И сообщает,что нашёл Лучию Йорге! И тут все подорвались как на пожар.Но далеко убежать не успели- заявился,как ясно солнышко,тот,кого так долго ждали-Владислав Дружинин собственной персоной.
О как.
И говорит самую страшную тайну столетия.
Матей Кройтор тут,в Москве! И это...

Глава 32.Кройтор.

И тут я реально выпала в осадок.
такие вещи за спиной творились!
Не,в самом деле!
Автор,я шляпу уже сняла.Что ещё снять,чтобы выразить свой восторг?!
Давай я хоть салют в твою честь устрою.
Что творилось за нашими спинами!Целая история свершилась. И всё перевернулось с ног на голову. Юлия,которую все считали мученицей,святой и так далее, на самом деле оказалась совсем не той птицей! И,как правильно сказала Ксения Xioamara,у каждого своя правда, своя колокольня. Тут без ста грамм не обойтись.
Матей Кройтор,которого все считали мёртвым,оказался жив!Да ещё и личину благопристойную напялил.Что же будет?

Пока на всех парах честная компания неслась к Лучии, в больнице шла операция.Бой насмерть. И тут Воробьёва начинает говорить о том,что всё неправда это,что она убила любовницу своего мужа.Она наоборот пыталась спасти безнадёжного пациента,но не спасла. И подвела под то,что даже если они не спасут Владимирцева,то хотя бы попытались!И тут я с ней согласна.Попытаться всегда нужно,чтобы потом не обвинять себя.
И ура!-кажется,операция прошла успешно. Нет,Автор,не надо ничего делать,пусть будет,что Владимирцев будет жить!
А после тех слов,что говорила ему Саша,она просто таки обязана на нём жениться.
А затем появилась Вера.И новая страшная новость обрушилась на Сашу.
Ну что за день такой сегодня?!
А Мишель,Дружинин и Адриан Кройтор едут к Лучии. И по пути Дружинин рассказывает истинную историю всего,что творила Юлия Волконская.И Мишель ведёт себя очень странно.Пока Адриан горячо защищает Юлию, Мишель молчит, а сам думает,что,мать,пожалуй,достойна той смерти,которую обрела.Что же поведал ему дневниу матери,что он полностью поменял о ней своё мнение?
А у Лучии их уже ждут. Сам Матей Кройтор собственной персоной. Держа их всех на мушке. Поймал врасплох всех,даже Дружинина.
И тут все узнают другую историю. Про то,что на самом-то деле Кройтора Матея подставили,что никакой он не убивец, а убивца она,погибшая княгиня Юлия Волконская!Что она специально украла детей,чтобы всё имущество Сандры ей досталось. Адриан впадает в истерику,топает ногами и обвиняет Матея во лжи, но последний говорит,что всё это правда истинная,и что на самом деле всё отошло ему,Адриану, а Юлия беззаконно завладела всем, а ему подачку кинула- управляющий её отелями.Нехило так,да?
Лучия же всё это время пялится на Мишеля.Даже странно как-то.
Может,сейчас очередная тайна раскроется,а?
Кройтор знал многое, знал,что его сын-Антон Голицын,но вот кто его дочь? Это знал только Мишель,и он не хотел раскрывать это.Он жалел Ксению,жалел,как человека, и глядя в чёрное дуло пистолета,совсем не боялся смерти. Что-то умерло в нём. Что?Любовь к жизни?
Я плачу
Заговорив зубы Кройтору, Мишель успевает обзавестись оружием, незаметно обезоружив Дружинина, и теперь вооружённых людей в комнате уже двое. И оба целятся друг в друга.И у каждого нет страха умереть.
Кройтор тем временем начинает final coundown.Но закончить его не получается: кто-то успевает выстрелить.
Кто?
ПЫ.СЫ.Показалось очень странным,что Адриан так рьяно защищает Юлию. Даже слишком. как-будто хочет убедить всех,что всегда был её преданным слугой и ничто не изменится.Словно на публику играет.Или мне так кажется?

...

Irenie:

Всем привет, девчата!




Ну, как тебе сказать... Сюрпрайзов ещё будет несколько, чтоб читатели не скучали, разгадав самую главную загадку - кто кому брат/сват, и кто кого убил/застрелил!



Ксюша!!!! Ты прелесть!!!!! Можно, я пока не буду ничего объяснять, ага?


Некрасиво поступила, да?



Ну, как сказать... Заколебался он. Не в смысле "колебаний" а в смысле - достало его всё уже, и Алексей со своей распущенностью, и Ксюня со своими изменами, и, самое главное, полнейшая неясность в отношении собственного будущего. Я смотрю, тут в его огород уже камешки мелкие полетели - как первый булыжник бросите - буду заступаться, пока помолчу! А в том, что булыжники в него полетят, я даже не сомневаюсь! Но - пожалейте парня, правда! - он без матери остался, и фактически без отца, у него вся жизнь рухнула в один момент, и то, что он Волконским умудрился их отели и деньги вернуть - это вообще-то большая удача, и плюс к карме нашего мальчика! Представьте себе, как это "весело" - грызться с родным отцом из-за наследства, после смерти горячо любимой матушки! Тут волей-неволей появятся суицидальные наклонности. Плюс - его угораздило влюбиться в самое неподходящее время - когда близится конец отпуска, и на горизонте маячат фронтовые будни, откуда он может и не вернуться, по совести говоря. А остаться он не может, потому что, правильно Юлиана сказала, это вопрос чести: он, в отличие от Авдеева, не будет кататься по балам и званым вечерам, пока страна захлёбывается в крови своих защитников. Поэтому, он потерян, не знает, что делать дальше, и - да - совершенно не против умереть, если Кройтор в него выстрелит. Это, по крайней мере, быстро решит все его проблемы. Как-то так.


Автор улыбается и радуется, что опять ничего непонятно!


Ой, скоро расскажу!



Ну, смотри... Он его любит же, правильно? Желает ему добра? Ясное дело, сын родной! Но тут он встречает его на вечере у Авдеевой, и видит, что парень-то, похоже, абсолютно счастлив! Если бы я от лица Кройтора писала, то наверняка упомянула бы о его душевных терзаниях: с одной стороны, горячее желание заявить: "Люк, я твой отец!", а с другой - страх сделать парня несчастным. При условии, что он вообще ему поверит, ибо у него по жизни (на тот момент) всё вроде бы хорошо, и своего приёмного папку он любит до безумия... Ну, Кройтор БЛАГОРОДНО решил не лезть, ради блага сына. И просто ходить пока рядышком, присматриваться...



КСЮША, ТЫ НЕ ПОВЕРИШЬ!!!!!!!!!!!!


Лиля!


Автор скромно покраснел в ответ!


Да-да-да! Закидывайте тапками этого мерзавца! Ждём теперь, что Юлиана скажет, она у нас с первых страниц Авдеева невзлюбила!


О-о, как ждала я этой фразы! Это фраза Марины Воробьёвой, между прочим, Лиля - ты опережаешь события наглым образом! Действительно, даже на такой поступок у него не хватило храбрости! Наше ему бесконечное фи!


Молодец парень, нет? Мог бы во все тяжкие податься, а он - вон какой благородный путь избрал!


Ура-ура-ура! Глядишь, под конец полностью её реабилитирую!


Ой-ёй... Смотря какая печенька будет!


А ты думала, он у меня просто так в любимчиках вот уже два года ходит? Настоящий Мужчина!



Здрасьте-приехали, а кто будет вторую книгу оформлять?!


Глядите-ка, опять она вперёд забегает! Да ладно-ладно, верно мыслишь, Лилечка!


Это да. Меня тоже.


Кое-кто, всё же, может помочь в этом вопросе. Он потом поймёт, а вы можете уже сейчас догадаться








Наливаю!


Убедила. Пусть живёт!


Ахахах! Думаю, да!


Немного не так. Уж ни в коем случае не "достойна" этой смерти, так ей и надо, заразе! Не-не, просто у него досада на неё и обида за то, что она оставила его одного, пренебрегла в первую очередь своим материнским долгом перед ним! И теперь, когда у него такой коллапс в жизни произошёл, ему не у кого даже совета спросить - а была бы Юлия Николаевна дальновиднее, и, глядишь, удалось бы избежать такого развития событий! Про его "странное" спокойное поведение спойлерить пока не буду. Просто скажу, что нормально он себя ведёт. Так надо.


А ты бы не пялилась? Он же красавчик у нас! Её, может, на молоденьких потянуло, не?


Может, и раскроется!


Обратите внимание, как он благородно поступил! Не побоялся рискнуть жизнь, ради... чего?! - пра-а-авильно, Ксюниного спокойствия! Потому что Ксюню, видите ли, бесконечно жаль и ей сейчас и так потрясений хватит, после того, как Голицын уедет на войну. А тут ещё и узнать, что папка - никакой не папка, и что никакая она не графиня Митрофанова, а вообще не пойми кто... И наш Мишу решает благородно рискнуть жизнью ради этого. Хотя, казалось бы, чего ради? Ради благополучия женщины, которую он никогда не любил, и которая ему безбожно изменяла?!?!?!? Выходит, что так. Выходит, что наш Волконский вовсе не каменный и не чудовище, и способен и на сострадание, и на любовь, и на всё такое прочее...


Пока рано.


Лиля, радость моя, да оставь ты уже в покое несчастного Адриана!!! Ты с самого начала его невзлюбила, и всё никак не успокоишься! Хороший же парень, нет разве?



Bitteschön!

Скоро дальше поедем, будет окончание 33-й главы и полностью 34-я!
Сильно прошу не бить.

...

Юлиана:

Да уж!

Не иначе!

Меня тоже.

Согласна.

У меня лично те же вопросы.


Согласна.

Мишель и Саша - родные брат и сестра, их родной отец - Дружинин, Санда поучавствовала в краже еще десятка незаконных детей, Кройторы вовсе не румыны, а чистокровные русские. Шучу! Шучу!

Ждем!

Ну это если очень деликатно выразиться. Очень деликатно.

Полностью согласна.

Да уж! Закручено тут!

Жду с нетерпением!

Тоже верно.

Мерзопакостный идиот!

Не надо!


Повесить, разорвать на части!

Согласна.

Надеюсь.

Согласна.

Но прежде под венец.

И меня.

Владимирцев? Неужели все-таки он?



Согласна.

Жду!

Она на него пялилась не как на мужчину, а как на "оживший скелет в шкафу". Мне так кажется.

Обязательно! По-другому уже и быть не может.

Согласна.

А надо будет? Кто-нибудь помрет? Может не надо? Может оставим всех в живых? А то и так столько трупов...

Вопрос сложный...

...

Irenie:

Юлиана, привет!


О, Боже, КАК ЖЕ Я СМЕЯЛАСЬ!!!!!!


Угу...


Ура-ура! Не обижайте Мишу! Он хороший.


Скоро раскрутим, не переживай!






Рада, что ты меня поддерживаешь в этом!


И в этом!


С Володей-то...? Я бы на её месте пошла. Парень-то неплохой, в сущности! Его бы только на ноги поставить...! Да, в принципе, и так сгодится - он под любым соусом хорош!


Неа!


Да лан, это ещё немного! Из всех моих произведений - это наименее кровожадное, и жертв тут практически нет! Не-не, мы убьём обязательно ещё кое-кого. Без этого никак!


Ладно, тогда молчу! Я уже рада, что Алёну с Ксюней удалось более-менее реабилитировать, на Адриана уж и не надеюсь даже...

Спасибо за отзыв, Юлиан!

...

Irenie:

 » Глава 33. Кройтор (третья часть)

Сергей Авдеев во все глаза смотрел на некрасивую, худую женщину, разводящую какой-то медицинский раствор с таким сосредоточенным видом, словно от качества выполненной работы зависела вся её жизнь. Смотрел и не понимал - что она делает, и для чего.
- Послушайте, Марина Васильевна... - от волнения он перепутал отчество, но госпожа Воробьёва его тотчас же поправила:
- Викторовна, молодой человек. Марина Викторовна, прошу запомнить!
- Да-да, Марина Викторовна, простите! Я вас уверяю, мне не нужно никакое промывание желудка, со мной всё в порядке!
- Так вы, что же, тоже доктор, господин Авдеев? - эта отвратительная женщина сделала вид, что приятно удивилась такому факту. - Надо же, как прекрасно! Должно быть, это наша Саша привила вам интерес к медицине!
- И вовсе я не доктор, но я уверяю вас, что вовсе не обязательно...
- А если не доктор, то, будьте добры, закройте рот! - сурово произнесла Воробьёва.
- Что? Да как вы со мной разговариваете?!
- Как вы того заслуживаете, это несомненно, - она устало вздохнула и обернулась. - Послушайте, Авдеев, мне наплевать, что вы граф, и на желания ваши мне тоже наплевать. Согласна, процедура неприятная и, может, местами унизительная, но тут уж ничего не поделаешь! Раньше надо было думать, до того, как глотали таблетки горстями!
- Викентий Иннокентьевич меня уже осмотрел, со мной всё в порядке, в порядке!
- Я вижу, иначе вы не визжали бы, точно недобитый поросёнок, - как обычно грубая и резкая, ответила Марина, но губы её чуть искривились в улыбке. - Лягте на живот, Сергей Константинович, будьте любезны!
- Что?! Я не позволю вам, вы слышите!
- Послушайте, милый мой мальчик, вы ещё покомандуйте мне тут, в моей же больнице! Закрывайте рот и поворачивайтесь, я не собираюсь ждать вас вечно.
- Марина Викторовна, я вас умоляю, не нужно! Со мной всё в порядке, я клянусь вам! Спросите Викентия Иннокентьевича...
- Викентия Иннокентьевича я, непременно, спрошу. Как только он вернётся. Завтра утром. А сейчас...
- Господи, нет! - застонал Авдеев. - Вы не понимаете! У нас с ним был уговор! Я абсолютно здоров, я клянусь вам!
- Ничего не знаю, Сергей Константинович. Ничего не знаю и не желаю слушать ни о каких уговорах! Не знаю, что на счёт моего мужа, но я с вами точно ни о чём не договаривалась. А от промывания желудка хуже не будет, уж поверьте моему врачебному опыту. Сами удивитесь, какое облегчение испытаете потом, хе-хе, - тут она не сдержалась и рассмеялась злорадно, и от этого её смеха у Сергея Авдеева мурашки побежали по всему телу.
Он поджал колени и отодвинулся к стене, как можно дальше, с ужасом глядя на это чудовище в белом больничном халате. Увы, не все доктора оказались такими же ласковыми и заботливыми, как его Сашенька, его милый добрый ангел.
- Я долго буду ждать? - полюбопытствовала Воробьёва.
- Позовите сюда мою мать! Она объяснит вам! - не унимался Сергей.
- Авдеев, сколько вам лет? В таком возрасте как-то стыдно, право, прятаться за материнской юбкой! Не пора ли самому научиться говорить за себя?
- Да как вы смеете?! - возмутился он. Может, внешне Серёжа никогда своей надменности и не демонстрировал, но в глубине души он прекрасно помнил, что он граф, дворянин. И эта сушёная вобла не имела ни малейшего права так с ним разговаривать!
- Ладно, так я и думала, что миром дело не решить, - устало вздохнув, объявила Воробьёва. И, подойдя к двери, окликнула негромко: - Ребята...?
Ребят было аж трое, это Марина решила перестраховаться лишний раз, учитывая Авдеевские немалые габариты. Парень, при полнейшем отстуствии спортивности, был довольно широк в плечах, так что двое могли бы с ним и не справиться. А Марина Викторовна хотела быть уверенной, что её маленькая месть пройдёт на ура. Плевать она хотела на Викентия, и уж тем более на его уговор с этим сопляком! С Викентия, впрочем, спрос невелик - продажная душонка, горбатого могила исправит! А вот парня следовало бы проучить, чтобы знал.
Вряд ли от этого что-то изменится, и уж точно от такой унизительной процедуры Авдеев не поумнеет, но Марина Викторовна прямо-таки жаждала успокоить свою душу. А ещё она была страшно зла на него, и мечтала отыграться за все авдеевские грешки. И не было для неё зрелища слаще, чем его испуганная побледневшая физиономия, когда он брыкался и кричал, как девчонка, пока крепкие руки санитаров сжимали его запястья и щиколотки.
- Авдеев, лучше расслабьтесь, - пряча улыбку, произнесла Марина. - Тогда, обещаю, будет не так больно.
Его крики, раздававшиеся по всей больнице, разбудили бы даже покойника, что уж говорить об офицере Владимирцеве, который был скорее жив, чем мёртв. Он открыл глаза и сразу же зажмурился от яркого света лампы, бьющей в лицо.
- Я сейчас уберу, - чей-то голос над его головой, незнакомый, женский. Мелькнули белые полы халата, светлые волосы. Должно быть, Вера. Вторая медсестра, которая раньше приходила к нему, до того, как её сменила Александра... Саша... Сашенька...
Владимирцев улыбнулся против воли и вновь открыл глаза, когда Вера погасила лампу и включила торшер, что стоял на столе.
- Как вы? - тихонько спросила она.
- Где... где Саша? - вместо ответа произнёс Владимирцев и вновь поморщился от нестерпимой боли, сковавшей его левую ногу.
- Саша... спит, - негромко ответила Вера. - Она весь вечер просидела подле вас, ждала, пока вы очнётесь... выбилась из сил, бедняжка.
- Я хочу её видеть, - вроде бы не настойчиво, а скорее жалостливо произнёс Владимирцев, будто доверял Вере свою самую большую тайну. Та смилостивилась, улыбнулась кое-как, и кивнула.
- Я её разбужу и позову к вам, но для начала скажите - как вы?
- Хорошо, вот только голоса какие-то вокруг... Это у меня в голове или и впрямь кричит кто?
- Какой-то буйный пациент, - Вера пожала плечами. - У нас в этом крыле часто кричат. Вам не нужно ничего? Попить, быть может? Или лекарство?
- Сашу... пожалуйста, позови ко мне Сашу... мне кроме неё в этой жизни уже ничего не нужно... - прошептал Владимирцев и вновь закрыл глаза. Ему снился какой-то сон. Впрочем, он сам затруднялся сказать, сон ли это был, или его фантазия. Такая яркая, обжигающая своим теплом фантазия, где они - вместе, рука об руку, идут по зелёному лугу, залитому солнечным светом. Она рядом с ним, такая улыбчивая и весёлая, смеётся. А он - на ногах, и даже не хромает. И вот, он припадает на одно колено, то самое болезненное левое колено, срывает для неё цветы и говорит, что любит и будет любить её до конца жизни. А она ничего не говорит в ответ, но на губах её улыбка. Лёгкая, скромная улыбка. Так всегда улыбается одна лишь она, и никто в целом мире.
Владимирцев не знал, сколько пролежал в таком состоянии, но в себя пришёл лишь когда почувствовал, как на лицо его капают чьи-то горячие слёзы.
- Саша...? - он открыл глаза и увидел то, что так хотел увидеть вот уже столько времени - её красивые, рыжие волосы... И волос таких тоже ни у кого в целом мире не было. Господи, как он любил её! - Сашенька, прошу вас, не плачьте...
- Простите, Владимир Петрович, это я от радости, - прошептала она и, не сдержавшись, обняла его за шею и разрыдалась на его груди. Владимирцев, однако, в этот прискорбный момент почувствовал себя счастливейшим человеком. Просто потому, что мог вот так запросто обнимать её теперь, поглаживать своей рукой её спину, её рассыпавшиеся по плечам локоны, такие мягкие, такие красивые...
- Саша, - тихонько позвал он. - Вы ведь это сделали, правда? Я жив... значит, у нас получилось?
Он хотел услышать положительный ответ больше всего на свете, но Саша больше ни слова не могла сказать и продолжала беззвучно плакать, прижимаясь к его груди.
- Я знал, я верил, я не сомневался в вас, - прошептал он, перебирая её волосы. - Я ещё с самой первой минуты, как увидел вас, сразу понял, что смогу вам довериться! Сашенька, простите меня, я вёл себя недостойно офицера, недостойно мужчины! Мне так безумно стыдно за это, вы и представить себе не можете. Но я клянусь, я исправлюсь! Теперь непременно исправлюсь, вот увидите! Теперь мне есть, ради чего жить, ради чего бороться.
"Прошу тебя, пожалуйста. не говори ничего, не говори мне этих слов!" - заливаясь слезами, беззвучно молила его Саша, прекрасно понимающая, что после них прежними их отношения не станут уже никогда.
- Вы - мой светлый ангел, Сашенька, - произнёс Владимирцев, когда она подняла на него свои заплаканные глаза. - Я люблю вас. В вас одной теперь моя жизнь!
***
Сначала Мишеля несказанно удивило то, что не было боли, какая, неминуемо должна была появиться после ранения. Но он ничего не почувствовал, вообще ничего. А уж потом, переведя растерянный взгляд на Матея Кройтора, он удивился ещё сильнее, заметив расползающееся по его груди кроваво-красное пятно. Кройтор выронил свой наган, рухнул на колени, зажимая рукой простреленную грудь, а затем упал на пол, остекленевшими глазами уставившись в потолок.
- Миша, что ты наде... - Владислав Дружинин оборвал себя на полуслове, а Мишель покачал головой.
- Не я стрелял.
И вы, быть может, подумали бы на горячего и несдержанного Адриана, но стреляла сама Лучия. Ни слова не сказавшая за всё это время, ни на дюйм не сдвинувшаяся со своего места, бесстрастная, спокойная и хладнокровная Лучия. Впрочем, теперь она уже встала, осторожно положила свой маленький дамский револьвер на стол и неспешным шагом подошла к телу Матея Кройтора. Любовь всей её жизни ныне лежала распластанной на полу гостиной, заливая алой кровью дорогой ковёр, но ни единый мускул не дрогнул на лице этой странной женщины. Она опустилась на колени перед ним. И если вы ждали, что госпожа Йорге зарыдает или закричит от ужаса, в приступе острого раскаяния, то вы ошиблись. Она просто закрыла ему глаза, проведя ладонью по заствышему лицу, и прошептала еле слышно:
- Iartă-mă…* (Прости меня (рум.)
Поднявшись на ноги, она расправила юбки, прямым немигающим взглядом посмотрев на Дружинина. Владислав Павлович единственный был в мундире, и Лучия, приняв его за представителя власти, вытянула вперёд обе руки, намекая, не иначе, на то, что он может арестовать её, коли желает.
- Что вы сделали? - на выдохе произнёс генерал-майор, сокрушённо качая головой. - Зачем?!
- Владислав Палыч, она вас не понимает, - сказал Адриан и, спохватившись, перевёл Лучии его слова.
Та, однако, всё равно не ответила, нетерпеливо поведя запястьем - дескать, когда уже? Дружинин не спешил.
- Дозвольте нам для начала поговорить, - вмешался Мишель, вернув генерал-майору оружие, без спросу позаимствованное.
- Хорошо. Я буду ждать в коридоре.
Он произнёс это неохотно, но, тем не менее, ушёл. Адриан за ним не последовал, остался. Встал между Мишелем и Лучией, но смотрел исключительно в сторону своего застреленного дядюшки, прямо глаз не сводил! Будто боялся, что бессмертный Матей Кройтор, уже обманувший судьбу однажды, воскреснет снова и будет и дальше портить жизнь честным людям.
А вот Лучия на него уже не смотрела, словно и забыв о том, что только что сделала. Её вниманием всецело завладел Мишель, и она, чуть склонив голову на плечо, старательно вглядывалась в его лицо, с еле заметной улыбкой на губах. А потом заговорила, тихим, едва слышным голосом, на своём, не понятном Мишелю языке.
- Она говорит, что вы очень похожи на мать, - перевёл Адриан, сосредоточенно слушая её слова.
Вот на кого на кого, а на Юлию Николаевну Мишель уж точно не был похож и он об этом прекрасно знал, и чуть нахмурился. Лучия его реакцию разгадала правильно и, взмахнув рукой, пояснила, что имела в виду не внешнее сходство.
- Такой же печальный взгляд, такое же бесконечное благородство, решительность и удивительное спокойствие, - говорил Кройтор, повторяя её слова с некоторой запинкой, стараясь точнее подобрать нужные синонимы. - Вот смотришь на вас и сразу понимаешь, что вы её сын.
Мишель невольно улыбнулся, но улыбка вышла какой-то грустной, вымученной.
- Вот! И она всегда улыбалась точно так же. Вробе бы и старалась быть весёлой, а в глазах такая тоска...! - Лучия подошла к Мишелю вплотную, осторожно протянула руку, будто боясь, что он оттолкнёт её. Но он этого не сделал, так и оставшись стоять, когда она осторожно, с подобием на нежность, провела рукой по его щеке. - Такой милый мальчик! Такой красивый и совсем уже взрослый. Я помню тебя годовалым младенцем. В этом возрасте все дети одинаковые, но ты был другим. Тебя отличали глаза, вот эти самые глаза... Какой же ты красивый, Михаил!
Он молча стоял и слушал её, её и Адриана, вполголоса переводившего трогательные слова этой женщины.
- Я не могла позволить ему убить тебя, - прошептала Лучия, кивнув на тело Кройтора за своей спиной. - Она бы мне этого никогда не простила! Она ведь так любила тебя...
Мишель проследил за её взглядом, наполненным такой невероятной печалью, что сердце невольно сжалось от сострадания к этой женщине. Определённо, это был самый непростой выбор в её жизни. Застрелить того, кого любила всю жизнь, ради блага сына своей покойной подруги - сына, которого она сегодня увидела-то второй раз в жизни! Но, похоже, Лучия Йорге всё же знала, что такое благородство и умела принимать верные решения.
- Я успела предупредить её, - это она сказала уже, кажется, не Мишелю, а самому Адриану, но тот всё равно перевёл. - Я сказала, что Кройтор вернулся за дочерью. Я советовала ей уехать, спрятаться, что угодно сделать, но не попадаться ему на глаза, но она меня не послушала! Она надеялась, что...
Адриан замолчал, с горькой усмешкой, хотя Лучия произнесла фразу до конца. Мишель вопросительно посмотрел на него, но, впрочем, тут же понял, что переводить не обязательно. Он и так знал, на что надеялась его бедная матушка. Точнее, на кого. На дорого супруга, господина Гордеева, на его защиту и покровительство!
А тому попросту была выгодна её смерть. Он не стал бы защищать её, даже если бы знал о Кройторе. А, собственно, с чего мы взяли, что он не знал? Мишель тоже усмехнулся и, протянув руку, сказал тихо:
- Спасибо.
Лучия коснулась его руки, но одним рукопожатием решила не ограничиваться и, прижавшись к Мишелю, обняла его. Каким-то нежным получилось это объятие, материнским, покровительственным.
- Живи, мой мальчик, - прошептала она. - Живи. Ты ещё так молод, у тебя всё впереди! Кройтор всё равно был обречён, ведь если бы не выстрелила я, то это сделал бы ты, и тебя наказали бы за его убийство... Пускай накажут меня. Мне уже всё равно, что со мной будет. Я любила этого монстра, несмотря на все его грехи, всё равно любила. Любила и ненавидела одновременно. И жизнь без него для меня уже не жизнь. А ты... ты заслуживаешь большего. Твоя мать хотела бы для тебя большего. Надеюсь, она оценит этот мой поступок. Надеюсь, этим я хоть немного искуплю свою вину за то, что не сумела её уберечь...
Мишель с благодарностью кивнул ей, а затем посмотрел на Адриана, всхлипнувшего в порыве чувств. Вряд ли тот жалел безвременно почившего дядюшку, скорее уж его тронул неожиданный поступок Лучии. Поймав на себе взгляд хозяина, Кройтор хмыкнул и сказал по-русски:
- Я же говорил вам, это необыкновенная женщина!
Что верно - то верно. Необыкновенная женщина выпустила Мишеля из своих объятий, затем обернулась и в последний раз посмотрела на человека, которого любила вот уже столько лет. На секунду её лицо исказилось гримасой боли и отчаяния, но уже в следующий момент Лучия вернула себе прежнюю невозмутимость и сказала Адриану:
- Ia-mă departe.* (зд. Уведи меня отсюда (рум.)

...

xiomara:

Ждем, только недолго.. Автор, долго не томи душу!



Вот и я про то!



В смысле - она станет совсем-совсем белой и пушистой?



Автор! Я уже внутренне готова ко всему, даже самому невероятному... Опять придется челюсть с пола подбирать и на место ставить.



Ага, типа: "Вот ты какой, северный олень".



Жаль, его сердце будет разбито - Сашенька наша уже влюблена, да не в него. Надеюсь, автор все же организует ему личное счастье..



Марина, что ли?

...

Irenie:

Ксюша, привет!

Да ты что, не-не! Разве ж я затягивала когда? Ты ж меня знаешь! Тем более, история уже написана, и картинки Лиля сделала, так что тянуть не имеет смысла! Мне самой интересно очень вам поскорее её всю показать!


А было бы интересно, неправда ли?


Ну, это к тому, что гениальная идея уйти, не попрощавшись у Мишеля, действительно, появилась! А на счёт челюсти - думаю, ещё удивлю. Потому что, судя по комментариям, никто ещё в нужную сторону не подумал, так что - надеюсь! - что будет ещё парочка сюрпрайзов!


Да! Именно так! Вот ты какой, Мишу Волконский...


Автор постарается! Он же мой любимчик, забыла? А любимчиков я, как правило, не обижаю!


Опять мимо! Нет!!!!!

33 выложила окончание, сейчас 34 посмотрю и тоже сброшу!
Спасибо, девчат! Люблю вас!

...

xiomara:

Опачки! Сержу собрались промывание делать! Честно говоря, испытала садистское удовольствие. Во какая я жестокая и безжалостная! Но надо проучить этого маменькина сынка.

Вот ведь странно! Вроде парень не убил никого, не ограбил, а отвращение вызывает где-то даже похлеще, чем тот же Гордеев.

А вот Марина мне ужасно нравится! Бесподобная женщина!







Золотые слова! Не мужчина, а так, придаток какой-то! Фу!



Я, как и Марина, злорадно потираю ручки! А он еще вопил на всю больницу, как недорезанный поросенок.

Володя очнулся! Ура-ура! Как я рада! Но потом мне стало грустно. Владимирцев уже размечтался о своем счастье с Сашей. Каково ему будет узнать, что она не сможет ответить на его чувства? Я плакаю!



Жестокий выбор, да!

...

Irenie:

 » Глава 34. Александр (часть первая)

- Я переспал с твоей невестой вчера, - вот так, безо всяких вступлений, начал разговор Алексей, едва успев переступить порог кабинета.
- Ты… что? – Иван Кириллович, разумеется, услышал всё с первого раза, но всё же счёл нужным переспросить.
- И я сделаю это снова, когда ты уедешь на очередное совещание, - беспечно добавил Алексей к вышесказанному и, скрестив руки на груди, высокомерно посмотрел на Гордеева сверху вниз.
Министр, поначалу, не поверил ни единому слову, отдадим ему должное. Всем давно известно: от Алексея Николаевича ожидать можно чего угодно, но… такого? Очередная грязная клевета, несомненно!
Или нет? Как бы там ни было, Иван Кириллович не мог позволить этому заносчивому ублюдку дурно отзываться о его женщине, а потому он нарочито медленно поднялся из-за стола. И если он думал, что полковника с десятилетним опытом армейских будней за плечами испугает сия демонстративная хладнокровная решительность, то он очень заблуждался.
Алексей только усмехнулся – своей привычной жестокой усмешкой и вопросительно изогнул бровь, будто призывая: давай-давай, ну что же ты? Иван Кириллович поумерил свой пыл, наткнувшись на ледяной взгляд голубых глаз, преисполненных ненависти. Живо вспомнилось, как Мишель безжалостно спустил его с лестницы Большого дома и как набросился на него с кулаками, не вспомнив ни на секунду о родственных чувствах. Этот тоже не вспомнит.
Более того, по Волконскому было хорошо видно – он прямо-таки жаждет драки! И провоцирует его, намеренно провоцирует, негодяй… Оправдав этим собственную трусость, Иван Кириллович уткнулся кулаками в лакированную поверхность стола, но дальше этого дело не пошло, с места он не сдвинулся. Ещё раз ломать только-только сросшийся нос ему не хотелось. И если был способ избежать схватки с этим безумцем, Гордеев искренне желал его найти.
- Алексей, я попросил бы тебя немедленно покинуть мой кабинет! – сказал он первое, что пришло на ум.
- А я, Иван, попросил бы тебя немедленно покинуть мою квартиру! – парировал Волконский с усмешкой. – Если мне не изменяет память, твоего здесь ничего нет. Поправь меня, если я ошибаюсь.
- Что тебе нужно? – начиная терять терпение, спросил Гордеев. Руки его сжались в кулаки самопроизвольно, и ничего на свете он не хотел так, как съездить Волконскому по его ухмыляющейся слащавой физиономии, да посильнее! Но слишком велик был риск получить сдачи, а рисковать в таких вопросах Иван Кириллович не любил.
- Предлагаю поделить её по-честному. Скажем, ты – с понедельника по среду, а я – с четверга по субботу! – продолжал глумиться Волконский. – Воскресенье, так и быть, пусть отдыхает.
- Алексей, какого чёрта…
- А-а, прошу меня простить, не учёл особенностей твоего возраста! Каждый день, наверное, это слишком для тебя, да? Тогда давай так: ты будешь приходить к ней по чётным дням, а я – по нечётным. С неё всё равно не убудет, а мы с тобою останемся в неизменном выигрыше!
А вот это было уже последней каплей. Про возрастную немощность упоминать явно не стоило, да и говорить об Алёне в таком тоне – тем более. Чаша ангельского терпения Ивана Гордеева переполнилась, и он, уже не отдавая себе отчёта в собственных действиях, с яростным воплем бросился на Алексея. И в следующую же секунду отлетел к стене, опрокинув высокий напольный светильник с инкрустированной ножкой. Загремело дерево, зазвенело стекло, Иван Кириллович повалился прямо на осколки и поранил руку, но, не замечая этого, вновь поднялся и предпринял повторный штурм. На этот раз они сцепились не на жизнь, а на смерть, и неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не своевременное появление Мишеля.
Сына с визитом Гордеев сегодня не ждал, но был сказочно рад его появлению, потому что первым делом Мишель оттащил Алексея в сторону и, хорошенько приложив его об стену, вцепился в плечи дядюшки мёртвой хваткой, и сказал:
- Немедленно прекрати.
Полковник Волконский, разумеется, ожидал совершенно другой реакции.
- Что?! Прекратить? Миша, да на чьей ты стороне?! Как ты можешь защищать этого ублюдка? Давай просто выбросим его в окно и дело с концом! Здесь высоко лететь, он наверняка разобьётся!
- Я сказал, прекрати, – сквозь зубы произнёс Мишель, и у Алексея сложилось неизгладимое впечатление, что ещё секунда – и племянник его ударит.
- Что с тобой? – уже гораздо спокойнее спросил он тогда.
Гордеев тем временем поднялся на ноги и, посмотрев на свою окровавленную ладонь, порезанную осколками, болезненно поморщился. А затем поднял взгляд на своего спасителя и сказал еле слышно:
- Спасибо, сынок. Ты вовремя!
Эта фраза Мишелю тоже не понравилась, да ещё похлеще, чем Алексей с его никуда не годным поведением. Гордеев вёл себя так, будто они и впрямь заодно, и это Мишеля покоробило. Ох, господи, ну и куда деваться теперь? Что делать, что говорить? Позволить Алексею убить-таки отца или избить до полусмерти? Или продолжать заступаться за это ничтожество? Мишелю в тот момент подумалось, что какое бы решение он не принял – всё равно оно будет неправильным.
И тогда он подумал о матери: а чего бы хотела она? К сожалению, ответ был слишком очевиден, и поэтому Мишель ещё крепче прижал Алексея к стене, не давая ему вырваться и вновь броситься на Гордеева.
- Оставь нас, - сказал он, но прозвучало как приказ. А полковник Волконский привык исполнять приказы только вышестоящих по званию и никак иначе. Других авторитетов для него не существовало никогда, он и собственную мать-генеральшу редко когда слушал, что уж говорить о племяннике?
- Ты ещё смеешь мною командовать? – с вызовом спросил Алексей, призывая на помощь те самые повелительные интонации, от которых трепетали его солдаты. Но на Мишеля приём не подействовал, более того, он только удвоил его решимость.
- Кто-то же должен командовать, - с точно такой же ледяной усмешкой ответил Мишель, не разжимая своей железной хватки. – И уж точно не ты, Алексей, потому что в тебе уже не осталось ничего человеческого. И понятий о чести для тебя тоже, увы, не существует.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, с такой лютой ненавистью, что Гордееву, наблюдающему эту картину, сделалось по-настоящему жутко. Эти две разъярённые стихии готовы были уничтожить друг друга, бесстрашно и безжалостно, и не существовало в мире такой силы, что смогла бы остановить их. Хорошо, конечно, что Алексей переключил свой гнев с него самого на его сына, но проснувшиеся отцовские качества в Гордееве заставили его взволноваться за Мишеля.
Вот только сам Мишель за себя не волновался ни в коей мере. Если надо, он был готов ответить за свою непростительную дерзость – непростительную и по отношению к родному дяде, и уж тем более к собственному командиру, полковнику Волконскому.
А Алексей, неожиданно осознавший, что с Мишелем-то всё будет не так просто, как с Гордеевым, в кои то веки решил проявить благоразумие. А может, и не это было причиной, а всё же безграничная любовь к своему племяннику… которого он помнил ещё забавным зеленоглазым мальчишкой и с которым никак не желал враждовать теперь. Тем более – ссориться из-за этого ничтожества, Ивана Кирилловича! Поэтому Алексей, не забыв метнуть взгляд-молнию на Гордеева, сказал тихо:
- Пусти меня.
По его тону Мишель понял, что сопротивление сломлено, и отошёл на шаг назад, несмотря на вялые протесты Гордеева. Тому явно не понравился такой мирный финал – он не отказался бы, если бы Мишель подпортил безупречную личность Алексея Николаевича парочкой синяков. Или, например, сломал нос – по себе Гордеев знал, что у Мишеля это получается весьма неплохо.
Но Волконские благоразумно не спешили воевать друг с другом, в то время как можно было объединить усилия и вместе воевать с Гордеевым, к величайшему сожалению последнего.
Алексей, ещё раз посмотрев на Ивана Кирилловича с ненавистью, поправил свой измятый мундир и искоса взглянул на Мишеля. Тот нарочно встал так, чтобы загородить собою отца, на случай, если полковник надумает продолжить начатое, невзирая на предупреждения. Но Алексей не собирался. Однако и уйти просто так, разумеется, он тоже не мог. Поэтому, похлопав Мишеля по плечу, он сказал с усмешкой:
- Молодец, Миша! Твоя мать была бы тобой довольна!
Да ещё с таким ядом сказал, мерзавец, что Мишель едва ли сдержался, дабы не выбросить из окна его самого. Да как он смел попрекать его матерью?! Как смел намекать на то, что он предаёт её память?! Изо всех сил борясь с собственными эмоциями, Мишель старался сохранять похвальное самообладание и на провокацию не поддался. Он лишь наградил Алексея мрачным взглядом в ответ, но так ничего и не сказал.
Поняв, что уловка не сработала и задеть племянника за живое не удалось, Алексей решил подойти с другой стороны. И поглядел теперь уже на Гордеева.
- Ты так и не ответил мне на счёт твоей шлюхи, Иван! Мы с тобою договорились или нет?
Гордеев зашевелился, сжал кулаки и уже всерьёз вознамерился убить Алексея Николаевича, стереть эту гадкую усмешку с его лица тем или иным способом. Но ещё раньше вмешался Мишель, которому тоже претило поведение собственного дядюшки – нахальное, отвратительное и ни в какие рамки не укладывающееся. Вновь взяв Алексея за плечи, Мишель развернул его к выходу и едва ли не силой выпроводил за дверь. Гордеев, наблюдая за этой сценой, высоко поднял брови, никак не ожидая от сына ничего подобного.
- Миша, что ты делаешь, чёрт возьми?! – возмущённо восклицал Алексей уже из коридора. – Я твой командир и я требую к себе уважения, и…
- Можешь пожаловаться на меня в своём рапорте, - перебил Мишель его речи и, наигранно улыбнувшись напоследок, закрыл дверь кабинета прямо у Алексея перед носом. На случай повторного визита, он повернул ключ в замке. Полковник с той стороны, разумеется, не отступился и для начала подёргал за медную ручку, а затем в бессилии ударил кулаком по дверному косяку и выругался.
И только потом заметил, что на него широко распахнутыми глазами смотрит Алёна, вышедшая на шум в коридор.
- Алёша…? – как всегда нежно и тихо она говорила с ним. И подойдя ближе, коснулась его рассечённого лба – это Гордеев постарался, молодец. – Что с тобой случилось, у тебя кровь!
Ничего, кроме хмурого полупрезрительного взгляда она от него не дождалась. Затем Алексей, откинув с лица длинные светлые волосы, прикоснулся рукой к своему лбу и взглянул на пальцы, окрашенные алым. И снова выругался.
- Алёша, что там у вас произошло?! – зашептала Алёна, протягивая ему платок. – Вот, возьми скорее! Тебе больно, Алёшенька? Что случилось, это чудовище посмело ударить тебя?
Чудовище, стало быть? А совсем недавно ты называла так своего мужа, Ивана Тихонова… Ах, Алёна, Алёна… так и не научилась разбираться в мужчинах! В подтверждение этому, Алексей в следующее мгновение перехватил её руки у запястий, так и не дав ей обнять его и пожалеть. С презрением посмотрев в её печальные серые глаза, полковник Волконский оттолкнул Алёну от себя и, так ничего ей и не сказав, быстрыми шагами направился к выходу.
Хлопнула за ним входная дверь, а Алёна так и осталась стоять в коридоре, не понимая, что происходит, и почему её Алёшка был так груб с ней. Бедняжка, так до последнего и не верила в то, что всё кончено.
За стеной, в кабинете министра, тем временем тоже было интересно. Гордеев, достав из кармана платок, наскоро перевязал свою разрезанную руку, чтобы остановить кровотечение, и с благодарностью посмотрел на сына.
- Спасибо тебе, Миша, от всего сердца спасибо. Клянусь, этот безумец убил бы меня, если бы не твоё своевременное вмешательство! Э-э… Миша, не смотри на меня так, словно хочешь продолжить начатое твоим безумным дядюшкой… - на всякий случай попросил Гордеев, потому что ему весьма и весьма не понравился холодный взгляд Мишеля, посланный из-под сдвинутых бровей.
Мишель не ответил, но потянулся к отвороту своего пиджака и достал оттуда кое-что, очень напоминающее полицейское дело. Спасибо Володе Владимирцеву и его отцу, благодаря их связям в полиции, получилось раздобыть такой редкий материал! Не бесплатно, конечно, но кто в наше время делает добрые дела за просто так? Разве что, Сашенька Тихонова? Но о ней Мишель старался не думать вообще, слишком мучительно это было.
Гордеев тем временем сказал:
- Хорошо, что ты пришёл, я как раз хотел с тобой кое-что обсудить. Твой неожиданный разрыв с Митрофановой, к примеру! – он недобро прищурился. – Потрудись объяснить, что это значит, чёрт возьми!
- Могу вернуть тебе эти же самые слова, - невозмутимо ответил Мишель, положив на его стол ту самую папку. Иван Кириллович как будто этого и не заметил и, опустившись в кресло, растерянно посмотрел для начала на окровавленный платок поверх своей ладони. И лишь потом продолжил с претензией на недовольство:
- Андрей Митрофанов оказывал мне огромную поддержку в министерстве! Да на нём одном держится едва ли не треть моих избирателей! А ты?! Как ты посмел разорвать помолвку?! О чём ты вообще думал?! Нам нужен этот брак, этот союз, со всеми вытекающими из него привилегиями и выгодами, а ты…
- Кому это – нам? – лениво осведомился Мишель. – Мне, например, не нужен совершенно, – кивнув в сторону папки, всё ещё лежавшей на столе, он полюбопытствовал: - Не хочешь ничего мне объяснить?
Гордеев вопрос проигнорировал, слишком разгневан он был для того, чтобы обращать внимание на какие-то мелочи. Куда больше его волновало всё то, что касалось Андрея Митрофанова и тех выгод, что он сулил.
- Ксения сказала, ты предпочёл ей другую, но это… это же смешно, Миша, чёрт возьми! Ты же не настолько глуп и слеп, чтобы между графиней Митрофановой и этой жалкой девчонкой выбрать не Ксению?! Ты… ты же… это, что, правда?
Ксении стоило бы помолчать, а не изображать из себя обиженную невесту. Сама виновата, чёрт возьми, но ведь поглядите-ка до чего дошла, ещё смела сваливать всю вину на него, на Мишеля…! Это было бы обидно, если б не было правдой. Увы, пришлось признать – даже если бы не Ксюшины измены, Мишель всё равно разорвал бы эту помолвку. Он не смог бы на ней жениться. Просто не смог бы. Не она отныне занимала его мысли.
- Так это правда? – допытывался Гордеев, не забыв о презрительной усмешке и о взглядах, полных злой иронии, - Миша, неужели у тебя хватило ума в неё влюбиться?!
Иван Кириллович говорил так, словно это не он сам собирался жениться на точно такой же бедной мещанке, да ещё и с подмоченной репутацией и двумя детьми. Что уж говорить, Саша в этом вопросе казалась куда предпочтительнее собственной матери - она, по крайней мере, была честной девушкой.
- Ты же понимаешь, - продолжал Гордеев тем временем. - Что я этого не допущу?
- Чего именно? – поинтересовался Мишель, скрестив руки на груди. Наблюдать за праведным гневом отца было отрадно, но в полной мере насладиться его яростью мешало нехорошее предчувствие. Мишель прекрасно осознавал, что Иван Кириллович способен на любую подлость и низость, и это настораживало. Не за себя он боялся, вовсе нет… вот это-то и было самым страшным – Александра могла пострадать по его вине.
- Я не позволю вам быть вместе! – изрёк Гордеев с чувством. – Вы никогда не будете вместе, пока я жив! Миша, это мезальянс! Ты только посмотри на неё! Ты заслуживаешь гораздо большего, чем эта… девушка, - заметив, каким ледяным взглядом сын смотрит на него, Иван Кириллович осёкся в последний момент и решил не сквернословить. – А я без поддержки Андрея Митрофанова долго не продержусь! Тебе нужна Ксения, и точка. Если ты забыл, именно этого хотела твоя мать…
Какой чудесный, тонкий ход! Надавить на больное, помянуть Юлию Николаевну – можно подумать, Мишель уже забыл, как она упрашивала его жениться на Ксении! Она даже в записке своей предсмертной написала ему: «Ксению, пожалуйста, не бросай. Она хорошая девушка» Хорошая или нет, но Мишелю, увы, нужна была не она. И он надеялся, что мать понимает его, понимает и не осуждает этот выбор.
А Гордеев, когда понял, что и с этой стороны к сыну не подступиться, решил избрать беспроигрышную тактику. Свою любимую, срабатывавшую в десятках подобных случаев!
- Я убью её, - спокойно и невозмутимо сказал он. – Если ты не вернёшься к Митрофановой сегодня же, я убью твою Александру. Сам. Своими собственными руками. И я клянусь тебе, Миша, я постараюсь сделать так, чтобы она мучилась перед смертью!
Потрясающие перспективы он обрисовал. И ведь убьёт, подумал Мишель с безграничным отчаянием. В душе бушевал ураган, но самое большое, что он мог позволить себе, это стиснуть зубы и слегка дёрнуть щекой. Сегодня по части самообладания ему не было равных, это бесспорно.
- Ты всё сказал? – полюбопытствовал он, вскинув голову и посмотрев на отца с вызовом.
- Я-то всё сказал, вот только ты меня, должно быть, не услышал?
- Отчего же? На слух пока не жалуюсь. А вот у тебя, похоже, с ним проблемы. Я, кажется, задал тебе вопрос. И ответа на него так и не получил, – Мишель снова кивнул на папку, что лежала на столе, и лишь с третьего раза Иван Кириллович удосужился на неё взглянуть.
И тотчас же побледнел, изменившись в лице.
- …что? Откуда это у тебя?! – слишком поздно он понял, что выдал себя с головой, и коронные оправдания, вроде: «Я не знаю, о чём ты!» уже не имели смысла. Собственно, он и так мог бы не притворяться, Мишель давно уже всё понял. И не без усмешки наблюдал за чудесными метаморфозами: Иван Кириллович из разъярённого дракона превращался в забитого, перепуганного щенка прямо на глазах.
- Собственно… что это? – решил таки выкрутиться Гордеев и, ослабив ворот рубашки, поднял взгляд на сына.
- Дело об убийстве Матея Кройтора, - отозвался Мишель. – Знаешь такого?
- А должен?
- Может, и нет. Но я бы на твоём месте знал имя человека, чьими стараниями началась твоя блестящая карьера в министерстве! – Мишель очаровательно улыбнулся в довершение своих слов.
- Боюсь, я не понимаю…
- Оставь это, отец, мне всё известно. Это ты покушался на него той ночью, двадцать лет назад. Ты и твои люди, вы убили кучера, убили Габриеля Гиоане, его верного помощника, и чуть было не убили его самого. Что пошло не так? Как ему удалось спастись от тебя и твоих головорезов? Видимо, Матей Кройтор оказался крепким орешком, тебе не по зубам. Так или иначе, ему удалось уйти, и, чтобы вы не искали его в дальнейшем, он бросил в Дунай тело кого-то, очень похожего на него, не забыв перед этим надеть на палец старое фамильное кольцо. И ты со спокойной душой решил, что волноваться больше не о чем.
- Миша, что ты такое говоришь? – пробормотал Гордеев, но его жалкие речи не убедили даже его самого, что уж говорить о Мишеле?
- Ты знал о завещании Санды Кройтор. Ты знал, что она отписала всё своё имущество моей матери, своей лучшей подруге. Адриана в Румынии считали мёртвым, поэтому его имя в завещании не фигурировало – как я понимаю, это единственная причина, по которой он ещё жив. А иначе ты бы и его убил, не так ли?
На этот раз Иван Кириллович не стал ничего говорить. Сжав губы в тонкую линию, он смерил Мишеля холодным – нет, ледяным! – взглядом, недобро прищурившись. Но того не смутить было подобными выходками, он Гордеева не боялся ничуть. Поэтому, усмехнувшись, Мишель продолжил:
- Ты подстраховался на случай провала, отец. Если бы Кройтор выжил, как в итоге и произошло, ему бы и в голову не пришло связать это покушение с тобой. Вы не были близко знакомы, не были друзьями – ничего общего, чужие люди! А кто единственный выигрывал от его смерти? Разумеется, наследница! Твоя подлая и коварная жена. А теперь посмотри мне в глаза, отец, и ответь – как ты мог так поступить с ней?
Иван Кириллович, секунду назад храбрившийся и игравший в невозмутимость, поспешно отвёл взгляд и сделал вид, что изучает рисунок на персидском ковре в своём кабинете.
- Разумеется, Кройтор решил, что всё это дело рук моей матери. Он понятия не имел, что за её спиной стоял ты. Он понятия не имел, что она и знать не знала ни о каком завещании! Ну же, отец, признайся – она ведь не знала? Не знала, что Санда отписала всё ей?
- Санда отписала всё своим детям, - удивил Гордеев неожиданной откровенностью. - Мы исправили кое-какой пункт в завещании, у меня были свои люди среди адвокатов, они помогли сделать Юлию единственной наследницей.
- Вот как? – Мишель собрался было удивиться, но передумал. – Собственно, да. Чего ещё ожидать от такого человека, как ты?
- Миша, ты не понимаешь! Я делал это не ради себя! – попробовал выкрутиться Гордеев, но у Мишеля его попытки вызвали лишь ироническую улыбку.
- Ради нас с матушкой, стало быть. Или, подожди, давай-ка придумаем не менее благородный мотив: ради нашей семьи, оказавшейся на грани разорения в тот год!
- Дела с отелями тогда действительно были хуже некуда, - согласно закивал Гордеев. – Волконские медленно, но верно шли на дно! Алексей вёл разгульную жизнь, а твой дядя Михаил не справлялся один!
- Поэтому, получив наследство Кройторов, ты первым делом обеспечил себе должность в министерстве? Я попросил Семёна раздобыть для меня старые счета. И знаешь, что-то я не заметил, как ты помогал финансировать «Центральный» в годы его становления! Может, я просто не там смотрел? А ещё, оказывается, тогда отелей было пять! Пятый разорился, и от него пришлось отказаться. Примечательно, как раз в тот год, когда моя мать получила наследство от Кройтора. У вас были деньги для того, чтобы спасти отель. Но ты предпочёл пустить все их на свою политическую карьеру, а мама тебя в который раз послушала. Так что, прошу, не надо говорить мне о семье и прочих высоких материях! Ты задумал всё это исключительно ради самого себя, преследуя собственные эгоистичные цели, ни больше ни меньше.
- И ты станешь меня за это судить?! – с вызовом спросил Гордеев, словно и впрямь не видел в этом ничего предосудительного. – Думаешь, мне было легко?! А представь, где мы были бы, где ты сам был бы сейчас, если бы не я? Тебе кажется, что богатство и достаток даются легко? Это потому, что ты среди всего этого вырос и не знаешь, что может быть и по-другому! А у нас вполне могло быть по-другому! Если бы Волконские разорились, я не смог бы содержать всех вас: тебя, твою мать, обоих её братьев и твою чёртову бабку генеральшу! Я боялся катастрофы, чёрт возьми, и решил перестраховаться!
- Убив Кройтора и присвоив себе всё его наследство? – с издёвкой спросил Мишель.
- У меня свои методы, - проворчал Гордеев, недовольный.
- Прекрасно. Но зачем было подставлять мою мать?! Ты же не мог не понимать, что Кройтор будет считать её виноватой?!
- Миша, я клянусь тебе, я не знал, что он жив!
- Ты знал.
- Откуда я мог…
- Третья лошадь в упряжке, отец. Дружинин мне всё рассказал, прошу тебя, не прикидывайся. Даже если тебя самого не было в ту ночь, когда казнили бедного кучера и Габриеля Гиоане, твои люди не могли быть настолько слепы, чтобы не заметить отсутствие третьей лошади. Ты всё прекрасно знал. И ты знал, что Кройтор рано или поздно вернётся, чтобы отомстить. Вот только отомстить не тебе, а твоей жене. Которая, чёрт подери, понятия не имела о твоих интригах! – на взгляд Мишеля, за такой поступок Гордеева следовало бы придушить голыми руками. И наверняка там, на страшном суде, ему бы даже не засчитали отцеубийство за грех. - Как ты мог так с ней поступить?
Вопрос повис в воздухе, Гордеев не знал, что ответить. И как оправдать свою подлость, увы, тоже не знал. Он молча смотрел в сторону, сосредоточенно хмурясь, время от времени сжимая и разжимая кулаки. Он ждал, что скажет Мишель, в чьей власти теперь оказался.
А Мишель сказал:
- Живи с этим, если можешь, отец. Впрочем, не сомневаюсь, что можешь. Твоя совесть не мешает тебе спать по ночам и никогда не мешала.
- Я не думал, что всё так получится! – воскликнул Гордеев, решив, что это единственное его оправдание теперь. Да и оно – лживое насквозь. Разумеется, думал! И, более того, именно он обеспечил Матею Кройтору продвижение по военной службе, документы на новое имя и самое главное - успешное возвращение двадцать пять лет спустя, прекрасно понимая, что тот будет искать Юлию Николаевну ради вполне определённых целей. А Иван Кириллович только этого и добивался – смерть жены развязывала ему руки, давала возможность жениться на любимой Алёне…
- Можешь не оправдываться, - бесстрастно ответил Мишель, для которого все попытки отца были как на ладони. - Сейчас это уже ничего не меняет.
- И что ты намерен делать с этой информацией? – оживился Гордеев. О да, именно этот вопрос интересовал его больше всего, он прямо-таки обратился в слух, не сводя с сына внимательного взгляда. Мишелю от этого сделалось бесконечно противно: даже сейчас отец не переставал думать исключительно о самом себе, о собственных выгодах… Этот человек неисправим. И никогда уже не исправится.
- Ничего, - порадовал Мишель его чёрное сердце.
- Ничего?! – увы, на такую удачу Гордеев и рассчитывать не мог! Склонив голову на плечо, он впился в Мишеля внимательным, изучающим взглядом, словно до сих пор ища подвох. – И чего же ты хочешь взамен, Миша? – спросил он таким противным голосом, что Мишель из последних сил сдержался, чтобы не ударить по его подлой, противной физиономии.
- Думаешь, сможешь купить моё молчание? Думаешь, я за деньги стану покрывать Иван Кириллович своей матери?
- Я её не убивал! – отметил Гордеев, между прочим, совершенно справедливо.
- Сам – нет, не убивал. Но ты сделал всё, чтобы это случилось. А я её не спас, вовремя не пришёл на помощь, так что мы оба с тобой виноваты в её смерти, отец, виноваты не меньше самого Кройтора, - Мишель усмехнулся. – И я-то, в отличие от тебя, никогда себе этого не прощу.
- Но у тебя, помимо матери, так же есть ещё и отец! – озвучил очевидные истины Гордеев. И если он надеялся, что со стороны это будет напоминать отцовскую заботу, то он просчитался. Всё равно это пахло эгоизмом, дескать – пощади меня, Мишенька, я же твой родной папа!
- Вот именно поэтому я не буду афишировать твоё участие в этом деле, - устало произнёс Мишель, усмехнувшись в ответ на облегчённый вздох Ивана Кирилловича. – Делай, что хочешь, живи, как хочешь. Будь счастлив со своей Алёной, совет вам да любовь!
«Жизнь тебя и так уже наказала, и накажет ещё сильнее», - добавил он, но уже мысленно.
- Спасибо тебе за щедрость, Мишенька, - осторожно произнёс Иван Кириллович. - Но почему-то мне кажется, что это ещё не всё. Предупреждаю сразу: во всём, что касается твоей Александры, я намереваюсь стоять до конца! Здесь тебе меня не запугать, и раз она – твоё слабое место, что ж, я найду, чем тебе ответить! Андрей Митрофанов нужен мне, Миша! Нужен нам! Как и твой союз с его дочерью. И если ты не хочешь окончательно разорить меня, то тебе следует подумать, как вернуть доверие Ксении.
«Ты что, всерьёз считаешь, что можешь мне приказывать?» - взглядом спросил его Мишель, а вслух произнёс с усмешкой:
- «Моей» Александры?
Повисла пауза, в течении которой у Гордеева на лице отразились все его недалёкие мысли, увенчавшиеся искренним недоумением. А затем в глазах его промелькнул настоящий страх, когда он сообразил, что шантажировать сына ему больше нечем.
- Ксения ошиблась, отец, - продолжил Мишель, и ни один мускул на его лице не дрогнул. - Женщины так уж устроены, всегда ищут виноватых там, где виноваты сами. И «моя» Александра, как ты изволил выразиться, здесь совершенно не при чём. Странно, что ты поверил в это. А, впрочем, ты меня слишком мало знаешь, так что ничего удивительного. Так вот, отец, я никогда бы не связал свою жизнь с такой, как она. Меня, в отличие от тебя, никогда не тянуло на простолюдинок!
Тон его был холоден, а голос звучал до того убедительно, что у Гордеева и в мыслях не было усомниться. Действительно, как он мог поверить словам обиженной ревнивицы Ксении? Как он мог всерьёз предположить, чтобы его сын, и… эта?!
Но тогда это означало, что Гордеев потерял свой самый последний козырь! Других способов воздействия на сына у него не было, и когда последняя надежда уплыла из рук, Иван Кириллович почувствовал себя безоружным и на удивление беспомощным. Он перевёл на Мишеля растерянный взгляд, не зная, что и сказать.
- Но раз уж мы заговорили о ней, - Мишель позволил себе невесело улыбнуться. - Думаю, имеет смысл кое-что прояснить. Дело об убийстве моей матери, что успел завести Леонид Воробьёв – оно у меня, отец. И я клянусь тебе, если с «моей» Александрой что-нибудь случится, оно окажется у Дружинина так быстро, что ты и глазом не успеешь моргнуть.
- Что?!
- Ты меня прекрасно слышал. У нас с ней общие интересы, не так ли? Ты поэтому так не хотел, чтобы мы поладили? Потому что она так же сильно ненавидит тебя, как и я? Так вот, это моё условие, отец. Ты оставляешь её в покое, а я оставляю в покое расследование. Выгодная сделка? Хм, нет, кажется, я продешевил. Давай так: ты не только оставляешь её в покое, но и не препятствуешь её больничной практике, как собирался. И убираешь от неё своих филёров. И выбрасываешь из головы дурацкие идеи выдать её замуж за своих престарелых компаньонов. Пускай выходит за того, кого выберет сама, но уж никак не с твоей подачи. Я ясно изъясняюсь?
- Вполне, - проворчал Гордеев, хмуро глядя на сына. Он было вновь начал подозревать что-то, когда Мишель выдвинул такие условия, но в следующую секунду его сомнения развеялись как дым:
- В таком случае, я со спокойной душой могу оставить свою бедную сестрёнку на ваше попечение и вернуться на фронт!
- Что сделать?! – Иван Кириллович округлил глаза, даром что рот не открыл. Изумлению его не было предела, хотя, казалось бы, чему тут удивляться?
- Ты же не думал, что я останусь? – Мишель пожал плечами.
- Но… - Гордеев явно так не думал, но всё равно подобного исхода не предполагал. Где-то в глубине души он, вероятно, ещё надеялся, что Александра Тихонова – главная причина разрыва помолвки с Ксенией, и из последних сил цеплялся за возможность повлиять на Мишеля через неё.
Но Мишель, похоже, и впрямь не собирался связывать с ней свою судьбу. И защищал он её, видимо, тоже не из большой любви, а исключительно назло ему, Гордееву! Ивана Кирилловича это особо взбесило, но выбора ему не оставили.
- Когда? – сухо спросил он.
- Завтра, - бесстрастно отозвался Мишель, даже не глядя на него. Увы, он уже не ждал от любимого папочки никаких проникновенных речей и благословления отцовского тоже не ждал. Развернувшись, он направился к дверям, даже не попрощавшись. Правда, у порога всё же обернулся и спросил: - Я надеюсь, мы друг друга поняли, отец?
Гордеев хмуро кивнул.
- Да, Миша. Мы друг друга поняли.

...

Irenie:

Ещё одну тайну раскрыла...

Дальше ещё хуже будет. Поэтому автор считает своим долгом спрятаться под столом от летящих в его сторону тапочек и булыжников!

...