Февраль (исторический детектив + ИЛР)

Так кто же, всё-таки, убийца?
Арсен		0%	[ 0 ]
Габриель		12%	[ 1 ]
Гринберг		0%	[ 0 ]
Комиссар де Бриньон		0%	[ 0 ]
Нана		12%	[ 1 ]
Томас		12%	[ 1 ]
Франсуаза		62%	[ 5 ]

Всего голосов: 8 Опрос завершён. Как создать в теме новый опрос?

Irenie:

Всем доброго утра!

Вопрос хороший)


Это вскоре выяснит милашка-здоровячок Жан Робер! И скажет нам!


Думаю, было так: она просто постояла под дверью с просьбами открыть, "Габи, Габи, открой!", а когда Габриэлла не открыла, то мадам Вермаллен повздыхала, и решила, что дочь страшно расстроилась из-за "этого чёртового француза" и "лионской шлюхи", и со спокойной душой пошла завтракать, отыскав виноватых!


А может и нет?!





Ещё один кандидат нашёлся!Ура-ура-ура, я же говорила, что мы абсолютно всех будем подозревать!


Совсем непонятно, да. Нелогично получается, на ровном месте убили ни за что ни про что...


Хе-хе, да ладно, Лёля, погоди на своего любимчика-то ругаться! Мне его жалко, например. Он же с его характером это очень тяжело переносит. Ну и с рогами остаться не каждому приятно, хотя, с другой стороны, ну какие рога? Она-то ему в любви не клялась, в отличие от него той ночью в ромашковом поле, и не она его бросила, а он... И не в праве он от неё ничего требовать, но сердцу-то не прикажешь!


Потому что я лошара)))) Сейчас исправлю)


Конечно, Лёля! Продолжение будет сегодня обязательно, даже пораньше, чем обычно!


Сама в шоке! Я уж сначала собралась на вас поругаться, решила, что за него все теперь постоянно будут голосовать, независимо от того, что написано сверху))))) Потом глянула и поняла, что я старый опрос повесила, не обновила! Так что: это я балбес!


Лиля, исправила! Можно попробовать заново (если я опять не напортачила) ...

...

Irenie:

Я тут вычитывала в 185-й раз главу, и поняла - она опять получится грустной, наполненной любовными терзаниями и трепетными эмоциями...
Срочно нужно создать новый жанр, как говорила Лиля "Исторический детективный любовный роман" - потому что "исторический детектив" - это как-то сухо, когда такая любофффф в теме!

И ещё. Лёля, и Ксюша, новая глава персонально для вас!!! Вы такой любовью прониклись к комиссару Де Бриньону (да, Джуд Лоу?), что вам наверняка будет очень интересно прочитать о нём и его откровениях.
Я, например, сидела с чайком, вычитывала, и думала - эх, Эрнест-Эрнест...! Золотой мужик!

Ладно, всё, ненужных спойлеров больше не кидаю, и таинственности не развожу, а просто тихо-молча выкладываю)))

...

Irenie:

 » XIII

XIII

Когда я открыла глаза, то ещё некоторое время не могла понять, где нахожусь. Яркий свет слепил меня, казался невыносимым, и я болезненно поморщилась, вновь опуская веки. Свет… откуда столько света? Ведь с утра были тучи... Белые стены, белые простыни, светлый расписной потолок, такой знакомый… я, что, в своём номере?
Я поспешила открыть глаза снова и обнаружила любопытнейшую картину! О, да, я и впрямь была в своей комнате, солнечный свет нещадно бил в незанавешенное окно, но интереснее всего оказалось не это. Возле распахнутой двери на балкон стоял доктор Хартброук и любовался пейзажами, а подле моей кровати, с левой и справой стороны у изголовья сидели Франсуаза и Эрнест. Оба с крайне обеспокоенными лицами, особенно последний.
- Как ты, Жозефина? – Спросил он не своим от волнения голосом. Англичанин обернулся, заметив, что я очнулась, и, подойдя ко мне, зачем-то потрогал мой лоб. И сказал с ноткой довольства:
- Что ж, по крайней мере, жар спал. Вам лучше, мадам Лавиолетт?
Какой ещё жар?! – хотела возмутиться я, но от слабости ни слова не могла произнести, поэтому только кивнула. Я понятия не имела, лучше мне или нет, но я безумно хотела одного – чтобы все эти люди оставили меня в покое и ушли, не видя меня в таком жалком состоянии.
Но тактичным оказался только доктор. А уж он-то как раз мог бы остаться, перед ним мне было не так стыдно за свой обморок, как перед этой парочкой!
- Ты, должно быть, простудилась, когда ходила к озеру этим утром, - предположила Франсуаза, и в голосе её тоже звучала забота. – А потом ещё попала под дождь! Бедняжка, у тебя поднялась температура!
Да? А я-то была уверена, что всё это от нервов! Впрочем, ещё неизвестно, что хуже. Болеть я ненавидела, и слабость эту дурацкую, когда не можешь и пальцем пошевелить, я тоже ненавидела. Она напоминала мне о прошлом, в котором вместо стойкой Жозефины, была глупая семнадцатилетняя девчонка, полная надежд.
- Вам надо отдыхать, - сказал Хартброук поучительно, и улыбнулся мне располагающей улыбкой нежно любящего дедушки. Мне понравилось. У меня не было дедушки, оба они умерли задолго до моего рождения. Пожилой англичанин вполне мог походить на одного из них. – Отдыхать, набираться сил и не думать ни о чём плохом. Вам противопоказаны малейшие переживания, это я вам как доктор говорю! Ясно вам, господин полицейский?! – А тут он ещё и брови свои густые нахмурил, да так забавно это вышло, что я не сдержала улыбки.
Господин полицейский тоже улыбнулся, и сказал, что уж он-то постарается, чтобы мадам Лавиолетт никто не тревожил по пустякам.
- В конце концов, в обморок она упала не из-за простуды! – Проворчал Хартброук себе под нос, сетуя на то, что эти грубые полицейские мужланы довели до нервного срыва хрупкую и слабую женщину! Милый Хартброук! Расцеловала бы тебя, если б только могла пошевелиться!
Указав на лекарства, оставленные на столе, пожилой англичанин сказал, что принимать их нужно после еды, и откланялся, пожелав мне скорейшего выздоровления. И с явным намёком посмотрел на Франсуазу и Эрнеста, искренне надеясь, что они уйдут следом и оставят меня одну, не будут мешать моему отдыху.
Куда уж там. Эти двое положительно не понимали намёков, когда это шло в разрез с их интересами. Французы!
- Жозефина, милая, ты так нас всех напугала! – Пожаловалась Франсуаза, моя бедняжка Франсуаза, и только тут я заметила, что она всё это время держала в своих пухленьких ручках мою ладонь. Жест, безусловно, очень трогательный – я опять представила себя умирающей от редкой тропической лихорадки, а не страдающей лёгким недомоганием – но до того нехорошее подозрение появилось у меня в ту секунду, что я даже не улыбнулась по этому поводу.
Медленно, очень медленно я повернулась в сторону Эрнеста, и, к своему величайшему негодованию обнаружила, что и он тоже держит мою руку в своих руках. Меня это возмутило, взбесило и унизило одновременно, и я, уж не знаю, откуда силы взялись, резко высвободилась, и спрятала руку под одеяло. Выражение лица при этом у меня было такое, что де Бриньон искренне расстроился, и я даже понадеялась, что он уйдёт, но это я напрасно. Он остался сидеть на маленьком пуфике, пододвинутом к изголовью – сидеть, и смотреть на меня.
- Я бы хотела побыть одна, если вы не против, - как можно вежливее сказала я, потому что моё гневное: «Выметайтесь к чёртовой матери отсюда!» обидело бы Франсуазу, а она такого явно не заслужила. Пришлось переступить через себя, чтобы не расстраивать мою чуткую подругу.
Она с неодобрением покачала головой, вздохнула, погладила меня по руке, и, поднявшись, направилась к дверям. У порога она остановилась, послала мне какую-то странную улыбку, а затем вышла, оставив нас с де Бриньоном вдвоём. Думаю, именно с этим и была связана её улыбка – Эрнест-то не уходил, и, похоже, уходить не собирался. А жаль. Если уж на то пошло, Хартброук с Франсуазой могли бы остаться, их присутствие раздражало меня не так сильно, как присутствие де Бриньона. В следующий раз надо будет конкретизировать.
- Жозефина… - Он хотел, было, что-то сказать, но я его перебила.
- Где Габриель?! – Вот что я спросила первым делом. Вот какой вопрос не давал мне покоя с того самого момента, когда я открыла глаза. Не считая, разумеется, вопроса: с какой стати этот чёртов ублюдок Эрнест позволил себе взять меня за руку?!
Де Бриньон снова изобразил обиду и недовольство, услышав неподдельное беспокойство в моём голосе, но всё же ответил:
- Под арестом. Где же ему ещё быть?
- Что…? – А чего я хотела, собственно? Чего ещё ожидать от этого мерзавца де Бриньона? – Господи, Эрнест, как ты мог?! Он же никого не убивал! У него неопровержимое алиби на все три убийства! Когда задушили Селину, он был в столовой вместе с нами, когда умерла Фальконе, он был с Габриеллой, мы с Арсеном видели их в парке, а это совершенно в другой стороне! А когда умерла Габриэлла, он был со мной. – Подумав немного, я добавила: - Всю ночь.
Де Бриньон болезненно поморщился, как будто этим признанием я причинила ему невероятную боль, нанесла глубочайшее личное оскорбление. Чёртов ублюдок! Почему же все мужчины такие собственники, никто мне не скажет?
- Ты же понимаешь, что он никого не убивал? – Я всё никак не желала успокаиваться, не очень, однако, надеясь на снисхождение, или на то, что Эрнест передумает и отпустит его. – Он сказал это нарочно, чтобы спасти меня.
- В таком случае, он своего добился, - бесстрастно ответил де Бриньон, да ещё и отвернулся, чтобы не видеть жгучей ненависти в моих глазах. – С тебя сняли все подозрения и выпустили из-под стражи, как ты можешь видеть. Скажи спасибо Гранье. С его стороны это было, действительно, благородно!
- И что теперь с ним будет? – Упавшим голосом спросила я, игнорируя его жестокие слова. – Вермаллен ведь не оставит это просто так? Гильотина? Виселица?
- Вероятно.
- Но Эрнест! – Мой слабый голос, срывающийся голос, был преисполнен такого смертельного отчаяния, что я даже увидела некое сочувствие в голубых глазах этого мерзавца де Бриньона. – Так же нельзя! Он невиновен, невиновен, чёрт возьми! Чего стоит это его признание?! Я сама минутами раньше сделала точно такое же! Не-ет, господи, вы не можете так поступить с ним, это… это… так подло, боже мой…
Чем больше я говорила, тем тише становился мой голос. Всё тише и тише, всё отчаяннее и отчаяннее… Чтобы не расплакаться от страха и бессилия на глазах у де Бриньона, я замолчала и, прикусив губу, отвернулась в сторону.
И тогда он снова взял меня за руку. Я поначалу этого и не заметила, погружённая в свои мысли, и лишь когда по телу пробежалась волна обжигающего тепла, когда знакомые электрические разряды вспыхнули под кончиками пальцев – лишь тогда я поняла, что произошло.
- Не трогай меня, - с негодованием произнесла я, и попыталась высвободиться, но на этот раз он держал меня крепко. А ещё эта слабость во всём теле… дурацкая, глупая слабость! Боже, а ведь меня оставили с ним наедине! Да он же что угодно со мной может сделать, пока я в таком состоянии, а я даже на помощь не позову, потому что голос давно уже отказался слушаться!
От этой мысли меня бросило в холод. Всё внутри сковал противный ледяной страх, бороться с которым не было ни единой возможности. Господи, я пропала. Теперь я точно пропала! Я стоически пыталась не паниковать, но всякий раз я вспоминала его похотливые взгляды, и то, с какой животной страстью он набросился на меня вчера ночью, в этой самой комнате. И сердце моё перестало биться на секунду.
Потом он сказал, вполне рассудительно, пока ещё, видимо, не собираясь меня насиловать:
- Жозефина, пожалуйста, давай поговорим!
Ну и что это за мольба в твоём тихом голосе? Что это за выражение лица побитой собаки, не получившей свою долю хозяйской заботы и ласки? Попытка выставить меня виноватой, чёрт возьми, заставить устыдиться? Меня?! Это я, что ли, бросила тебя восемь лет назад, предпочтя тебе другого?! Сукин сын. Как я тебя ненавижу!
- Эрнест, пожалуйста, оставь меня одну, - в последний раз я попробовала по-хорошему, решив, что не стоит пока грубить человеку, в чьих руках находится жизнь моего Габриеля.
- Я никуда не уйду отсюда до самого утра, - сказал де Бриньон. Чем, разумеется, ничуть не обрадовал меня. Хотела бы я знать, где вы собираетесь спать, мсье комиссар! Постель в номере одна. Диванов у меня здесь нет, кушеток тоже. Зато шикарная двуспальная кровать полностью в вашем распоряжении, ровно как и Жозефина, которая слишком слаба, чтобы сопротивляться! Боже, ну он же не всерьёз? Он ведь этого не сделает?
Ха, ну да. Тем, кто ещё свято верил в благородство мсье комиссара, предлагаю вспомнить, как вчера он разорвал на мне рубашку, и как набросился на меня…
О, боже мой.
- Ты собрался ночевать в моей спальне? – Уточнила я, уже и не пытаясь показать ему всё то презрение, что я к нему испытывала. Я просто покачала головой. – Тебе, конечно, наплевать, как всё это будет выглядеть со стороны?
- Наплевать, - кивнул де Бриньон. – С нами под одной крышей живёт серийный убийца, Жозефина. И если выбирать между твоей репутацией и твоей жизнью, извини, но я выберу второе. Я не позволю никому причинить тебе вред.
Бог ты мой, сколько благородства! Раньше-то ты где был, мой герой? Да столько вреда, сколько причинил мне ты сам – не способны были причинить ни Рене, ни Февраль вместе взятые! Так что если от кого и следовало обезопасить меня, то только от тебя самого, прав был Габриель! И не надо делать вид, что ты этого не понимаешь!
- Эрнест, - я вдохнула полной грудью, старательно перебарывая в себе желание задушить его прямо сейчас, и попробовала в последний раз: - Эрнест, пожалуйста, оставь меня в покое, уйди! С твоей стороны просто низко пользоваться моим состоянием и тем, что я не могу уйти сама.
Низко, как и всё, что ты когда-либо делал, мерзавец!
Но, видимо, он-то как раз мою слабость воспринимал как подарок судьбы. Теперь-то, разумеется, я никуда от него не сбегу, и можно будет вдоволь меня помучить! Потешить своё самолюбие за мой счёт – всё, как он любил. И я вновь почувствовала себя униженной, растоптанной… Я, кажется, была готова расплакаться от одной только обиды!
Благо, сдержалась.
- Жозефина, как мне до тебя достучаться? – Тихо и проникновенно спросил он, нежно взяв мою руку, и прижав её к своим губам. Я постаралась представить, что это вовсе не моя рука, а чья-то ещё. Пускай делает с ней что хочет, мне всё равно! Кое-что у меня получилось, мне почти удалось не обращать на это внимания. Оставалось понять, что делать с этими электрическими разрядами по всему телу. Хм. – Я прошу тебя, выслушай меня. Хотя бы выслушай, Жозефина! Я… я не знал про твоего ребёнка.
Про моего ребёнка?!
- Про нашего ребёнка, - быстро поправился Эрнест, заметив, каким взглядом я его наградила. – Я… я клянусь тебе, я не знал! Луиза ничего мне не говорила.
А Луиза, можно подумать, знала! Я сама узнала за день до того, как её бездыханное тело выловили из реки!
- Я не хотел, чтобы всё так получилось, - продолжил де Бриньон, пристально глядя на меня, в мои глаза, которые я пока ещё не отводила. – Ты же знаешь, моя сестра была серьёзно больна. Огюст Монблан был известным в Европе врачом. Он обещал спасти Луизу, определить её в одну из лучших швейцарских клиник, и провести дорогостоящую операцию. При условии, что я женюсь на его дочери.
Ах, вот как? Значит, ты, такой хороший и благородный, всего лишь спасал сестру?
Господи, как же я тебя ненавижу!
Думаю, по моему лицу всё было ясно без лишних слов в тот момент, и я решила ничего не говорить.
- Ты не веришь мне? Ты думаешь, я женился на ней от большой любви? Ты… да как же ты могла поверить в это, Жозефина? Ты ведь знала меня, как никто другой, знала, что мне кроме тебя никогда не была не нужна никакая другая женщина!
Боже мой, какая прелесть! Сейчас расплачусь.
Я продолжала с ненавистью смотреть на де Бриньона, и когда он понял, что его слова меня не впечатлили, то пришёл в отчаяние. Нервно проведя рукой по волосам, он опустил глаза, не в силах больше терпеть моего горящего ненавистью взгляда, и сказал:
- Прости меня.
Нет, в самом деле, он просто чудо!
Вот это вот милейшее: «Прости меня!» в знак раскаяния за восемь лет настоящего ада без него, в знак раскаяния за две моих неудавшихся попытки самоубийства, в знак безграничного сожаления из-за того, что он разбил моё сердце и сломал мою жизнь!
Всего лишь «прости меня»? Да никогда, чёрт возьми!!!
- Ты думаешь, я хоть на секунду был счастлив? – Продолжил де Бриньон, с усмешкой глядя куда-то в сторону, но по-прежнему не выпуская моей руки. – Счастлив? С ней? Вовсе нет. Ни единого дня не прошло, чтобы я не вспоминал тебя.
О-о, да, и в постели называл её моим именем. Классика.
Господи, лучше бы ты молчал, Эрнест, право слово! Лучше бы ты молчал, чем пытался оправдаться теперь, строя из себя благородного рыцаря, и глубоко несчастного человека! Я не желала слушать этих оправданий. Я вообще не желала его слушать.
- Собственно, если бы у нас с Аделиной всё было так гладко, ты думаешь, я стал бы разводиться с ней на втором году совместной жизни?
Я, похоже, была увлечена его признаниями гораздо больше, чем хотела показать. Потому что я заинтересованно спросила:
- А вы в разводе? Я этого не знала.
- Мы развелись ещё в девятьсот шестом, когда нашей дочери было полгода. Это я настоял на том, чтобы брак аннулировали. Не мог больше всё это терпеть. К тому же, со смертью моей сестры эта сделка перестала иметь всяческий смысл.
- Мсье Монблан, наверное, был сказочно зол? – Предположила я, невольно усмехнувшись. Монблан славился на весь Лион своим крутым нравом. То, что у Эрнеста хватило смелости пойти против такого человека, определённо, делало ему честь. Хоть что-то делало ему честь!
- Он был в ярости, - с невесёлой улыбкой кивнул де Бриньон. – Но мне было наплевать. Я хотел избавиться от тех невыносимых оков, что повесила на меня Аделина, и я сделал это. Тогда её знаменитый отец пообещал, что я горько пожалею об этом решении. И через своих влиятельных пациентов принялся с большим успехом портить мне жизнь. Мне отказывали в должностях во всех приличных организациях Франции. Я хотел стать адвокатом, как ты, наверное, помнишь, но среди адвокатов у Монблана нашлось аж шестеро благодарных пациентов, оказавшихся способными поставить на моей карьере жирный крест.
- А среди полицейских у него пациентов, стало быть, не было? – Почти с улыбкой спросила я. И чего это я улыбаюсь, интересно? Радуюсь его достижениям, радуюсь, что ему удалось переиграть противного Монблана? Позор мне, позор!
Эрнест тоже улыбнулся и покачал головой.
- Не было. Но тут свою роль сыграл другой немаловажный фактор: мой отец терпеть не мог полицию и считал эту службу постыдной и грязной, как, собственно, и большинство людей нашего круга. И его при этом совершено не волновало, что мы разоримся лет через пять, если будем бездумно тратить накопленные деньги и ничего при этом не зарабатывать. Репутация для него оказалась важнее, поэтому в день моего поступления на службу он заявил, что у него больше нет сына, и отказал мне от дома. Таким образом, я вынужден был перебраться из Лиона в Париж. И вот, теперь я здесь.
Занятная история. А мы-то с Тео всё гадали, как это де Бриньона из благородного графа угораздило переквалифицироваться в полицейского! Вот оно, выходит, как. Всему виной его развод! До чего любопытно.
Я поймала себя на мысли, что и впрямь слушаю с интересом. Так, словно это была беседа двух старых друзей, которым, после долгих лет разлуки, безусловно, было что обсудить за чашечкой горячего чая. Так, а где наш чай?
- Они не запретили тебе видеться с дочерью? – Спросила я озадаченно, и удивилась теперь уже тому, с чего это вдруг меня это интересует?! Чуткая, чувствительная Жозефина, слишком доброе у тебя сердце, всё-таки! Нужно быть жёстче! Хотя, куда уж жёстче?
- Запретили, разумеется, - усмехнулся Эрнест. – Но быстро переменили своё мнение. Во-первых, Аделине в неполные двадцать лет маленький ребёнок был совершенно не нужен, её интересовали исключительно светские развлечения и ничего больше.
Ну и дура! Бестолковая легкомысленная дура! Господи, ну почему настоящее счастье всегда достаётся тем, кто его совершенно не ценит?! Ребёнок – это же самая большая драгоценность, какой только может обладать женщина! Какие могут быть развлечения, боже мой?! О-о, если до этих пор я тихо презирала жену Эрнеста де Бриньона, то после этих слов и вовсе возненавидела лютой ненавистью.
- Во-вторых, - продолжил он, - я за пару лет в полиции тоже добился некоторых высот, и обзавёлся нужными знакомствами, так что без труда сумел забрать Луизу себе, лишив свою бывшую жену прав материнства.
Ого! Я удивлённо подняла брови. Надо же, как резко! Впрочем, как раз в духе такого жестокого человека, как он. Заметив моё удивление, Эрнест виновато улыбнулся, и сказал:
- Она была ужасной матерью, честное слово.
Мне пришлось улыбнуться ему в ответ.
- Но как же у тебя получается её воспитывать? – Спросила я. – Тебя ведь наверняка часто не бывает дома по долгу службы? Как тебе удаётся совмещать должность комиссара с ролью заботливого отца?
- Это непросто, - признался де Бриньон. – Без старой Жюли я вообще не знаю, что делал бы!
- Господи, она ещё жива?! – Я невольно рассмеялась, прижав к груди свободную руку.
- О, да. Помилуй, Жозефина, я всегда говорил, что эта старуха переживёт всех нас, а вы всё хоронили её раньше времени! – Он тоже засмеялся вместе со мной, продолжая ласково гладить мою ладонь, а я, как будто бы, не обращала на это внимания.
Я вспоминала наше детство, как мы вместе ходили на пикник к тому самому обрыву, с которого потом прыгнула Луиза. Нас было пятеро: старуха Жюли, её подопечная Луиза де Бриньон, Иветта, Эрнест и я. Мы брали с собой стёганое лоскутное одеяло и еду: Луиза приносила бутерброды с наивкуснейшим лионским сыром, Иветта втайне от родителей таскала с кухни пирожки с черникой, а я, как самая бедная, брала с собой яблоки, сорванные в заброшенном саду по соседству с нашим домом. Жили мы с отцом довольно скромно, и мне особо нечего было принести, но тогда эти яблоки казались самыми вкусными в мире. Мы были детьми, веселились и дурачились как могли, не думая о том, что совсем скоро детство наше закончится. Мы наслаждались теми быстротечными мгновениями, и не знали горя.
Я помню старую Жюли. Именно она, самая первая, сказала мне о том, что, похоже, её бывший воспитанник, граф Эрнест, до безумия в меня влюблён. Я расхохоталась тогда в ответ на это её предположение, и сказала, что в таком случае он либо глуп, либо слеп: ведь рядом всё это время была красавица Иветта! Я говорила уже, что она была удивительно красива? Гораздо красивее меня, факт.
Но у Эрнеста на этот счёт было своё мнение. Он всегда садился рядом со мной, во время наших посиделок, и украдкой брал за руку, вот как сейчас! И улыбался задумчиво, думая всё время о чём-то своём. Старая нянька Жюли смотрела на нас порой, и либо вздыхала мечтательно, вспоминая себя в наши годы, либо укоризненно качала головой. Она-то знала жизнь лучше меня, и прекрасно понимала, что дочка простого сельского адвоката не самая лучшая пара благородному графу. Но ничего не говорила, не разрушала моих иллюзий.
Там же, у этого самого обрыва, он впервые поцеловал меня. На нашем излюбленном месте, за ромашковым полем. Я помню, как порхали бабочки в моём животе, когда встретились наши губы – до этого никто никогда меня не целовал! Я и не думала, что это бывает так чудесно! И потом, уже в самом ромашковом поле, тоже было чудесно. Правда, в первый раз мне было больно, но всякая боль отступала перед чувством лучистого, бьющего через край моей души, бесконечного счастья. Я видела его влюблённые голубые глаза, и ничего больше мне не было нужно. Ради этого я могла стерпеть любую боль. Господи, а была ли я хоть раз такой же счастливой, как в те годы?
Я поняла вдруг, что улыбаюсь. Улыбаюсь уже давно, и до того глупо и мечтательно, что я тотчас же себя возненавидела.
Романтика? Любовь? Наши жаркие ночи в ромашковом поле? Сентиментальная Жозефина забыла, должно быть, чего ей это стоило? Так есть хороший способ вспомнить! Я посмотрела на уродливый шрам на своей левой руке, тянущийся вверх от самого запястья, и усмехнулась.
Наваждение как рукой сняло. Схлынуло, оставив за собой уже знакомое глухое чувство пустоты и чёрного, беспросветного отчаяния. Как выжженная земля, оставшаяся от некогда прекрасной лужайки, где цвели дивные цветы и порхали бабочки. Вот именно так и выглядела моя измученная душа – одна сплошная чернота на месте чего-то, некогда прекрасного, но ныне давно уже забытого.
Сдвинув брови, я посмотрела на Эрнеста, которого, судя по всему, озадачила эта, казалось бы, беспричинная перемена в моём настроении. То я улыбалась беспечно, радуя его своей улыбкой, то снова была неприступной и излучала ненависть.
И тогда он сказал:
- Жозефина, я люблю тебя.
А вот этого уж точно не следовало говорить, если он не хотел, чтобы я окончательно его возненавидела. С другой стороны, что значит «окончательно»? Я и так ненавидела его всеми фибрами души, но до этого я, по крайней мере, находила в себе сил разговаривать с ним. А после этих слов он стал мне поистине отвратителен.
Словно не понимая этого, Эрнест продолжал:
- Я люблю тебя, и любил всё это время, ни на секунду не прекращал тебя любить. Я ненавижу себя за то, что заставил тебя страдать, за то, что сломал тебе жизнь, сделал тебя несчастной… Я никогда себе этого не прощу. Но, Жозефина, пожалуйста, если бы я только мог что-то исправить… Если б только ты дала мне шанс!
Если бы… что?
А-а, простите, у меня, что же, недостаточного ненависти во взгляде? Недостаточно для того, чтобы он осознал полнейшую бессмысленность своих собственных слов? Если так, я легко могу исправить это. По части презрительного выражения лица равных мне не было. И когда я усмехнулась, глядя прямо в его голубые глаза, он, видимо, понял, что ни за что на свете не преодолеет эту пропасть, что разверзлась между нами.
- Ты даже не хочешь об этом думать, - понял он с тоской. – Ты… ты разлюбила меня? Смогла? У тебя получилось?
Браво, мсье де Бриньон! Нет, в самом деле, неужели до вас наконец-то дошло?
- У меня вот не получилось, - пожаловался Эрнест, с растерянным видом. – Каждый час, каждую минуту, изо дня в день, из года в год – восемь лет подряд, чёрт возьми, я думал о тебе и не мог забыть. Я понятия не имею, что с этим делать, Жозефина. Я не знаю, как с этим бороться.
А я не знала, что бы сказать ему такого обидного, чтобы он проваливал, наконец, и не мучил меня больше.
- Ты… ты никогда меня не простишь? – Тихо спросил он, сдавленным, хриплым голосом, с трудом подбирая слова.
Зато мне моё единственное слово далось на удивление легко и твёрдо:
- Никогда.
Эрнест застонал в отчаянии, и, кусая губы, стал смотреть в пол.
- Жозефина, пожалуйста… я знаю, я виноват перед тобой, господи, как я виноват! Но что же мне делать, как всё исправить? Я ведь люблю тебя. Почему ты не веришь мне? Скажи, ну почему ты мне не веришь?
Верить?! Тебе?!
В своём ли ты уме, Эрнест? Я, по-твоему, такая дура? Настолько меня ничему не учит жизнь, что я счастлива буду наступить на те же грабли во второй раз?
Хм, странно. Я думала, ты считал меня гораздо умнее.
- Оставь меня одну, - устало попросила я. И не было в моём голосе обиды, не дрожал он от подступающих рыданий, и я вовсе не хотела плакать от счастья, услышав его признания. И уж точно не боролась с гордостью, мешавшей мне кинуться ему на шею и сказать, что я ждала только его все эти годы.
Нет.
Увы, ничего, кроме сухой чёрной пустоты на душе у меня не было. Меня вообще никак не тронули его слова. Абсолютно. Знаете, это как стрелять из рогатки по высокой кирпичной стене. Камешки попадают, оставляют на ней зазубрины, но неизменно из раза в раз отскакивают в сторону.
Такую стену нужно тараном пробивать. Да и то, не всяким пробьёшь. Мою-то уж точно не пробьёшь, можно не пытаться. Слишком она была твёрдая и стойкая. Правда, можно было, как Габриель, попробовать пойти в обход, и отыскать дверцу. Подобрать к ней ключик и открыть, а не брать нахрапом. Но такой подход был слишком тонким, деликатным. А Эрнест де Бриньон привык пускать в ход грубую силу, и получать всё и сразу.
Вот почему я всё ещё боялась находиться в его обществе. Любовь любовью, но ничто не мешало ему получить своё, невзирая на мой отказ. Мне по-прежнему не нравилось то, как он на меня смотрел.
- Я уже сказал тебе, что не уйду, - произнёс Эрнест, запоздало отозвавшись на мою просьбу. – Я не оставлю тебя одну.
- Меня совсем не привлекает перспектива провести с тобой ночь. Ты опоздал на восемь лет с этим предложением.
- Тогда я просто посижу рядом с тобой, если ты не против, - кисло улыбнувшись моей шутке, сказал де Бриньон.
- Разумеется, я против! Что за глупая навязчивость?! Как ещё мне сказать тебе, Эрнест: я не люблю тебя, и ты мне не нужен. Более того: ты мне отвратителен до такой степени, что я ещё с полчаса буду отмывать руку, которую ты столько времени держишь в своих ладонях. Ты мне отвратителен, и жалок. Я ненавижу тебя. Я ненавижу тебя ещё сильнее, чем ненавидела Иветту. Ты даже представить себе не можешь, как я тебя ненавижу!
Хорошо, что он не стал спрашивать, с чего это вдруг? Он кивнул, принимая к сведению мои слова, и сказал:
- Что ж, я это заслужил.
Ну, давай же, будь послушным мальчиком! После этой чудесной фразы встань, и уйди, чёрт бы тебя побрал, оставь меня, наконец, в покое! Я замерла, в надежде, что сейчас он, действительно, уйдёт, но он не сдвинулся с места.
Я вздохнула, расстроенная, и отвернулась, не испытывая ни малейшего желания созерцать его раскаявшуюся личность. И я понятия не имею, сколько времени мы ещё провели бы в этой удручающей тишине, я на постели, он у изголовья, по-прежнему сжимая мою руку – если бы не неожиданный стук в дверь.
Я приготовилась к очередной атаке Вермаллен, в глубине души уже даже будучи не против, чтобы графиня свернула мне шею, раз я всё равно не могу сопротивляться. Всё лучше, чем общество Эрнеста! Но это оказалась вовсе не убитая горем мать, а Жан Робер, полюбившийся мне черноволосый здоровяк, помощник де Бриньона.
- Комиссар? – Громким шёпотом позвал он с порога. Уж не знаю, что случилось, но паренёк был, похоже, абсолютно счастлив. – Я не помешал?
Да нет, что вы! Проходите, располагайтесь! И позовите остальных! Давайте всех мужчин из отеля соберём у постели безотказной Жозефины! А то и в самой постели. В самом деле, а почему нет?!
- Что ещё случилось, чёрт возьми? – Устало спросил Эрнест, уже собираясь подняться и выйти в коридор, чтобы поговорить с Жаном там, и не компрометировать меня этим визитом.
Но Жан был так счастлив, что не мог сдержать своих эмоций, своего восторга. И, не дождавшись беседы тет-а-тет, прямо с порога объявил:
- Это всё-таки Февраль! Это он убил Габриэллу Вермаллен! Я нашёл цветок, когда детально осматривал постель, где её задушили! Он случайно провалился в пододеяльник, поэтому мы его не сразу нашли! Такой маленький, хрупкий ландыш…

...

La Sorellina:

Леди,с 8 Марта!

...

xiomara:

Иришка, дорогие леди! С праздником весны! Море счастья, улыбок и хорошего настроения!

Иришка, тебе персонально желаю, чтобы источник вдохновения никогда не иссякал! Оставайся всегда такой же позитивной и жизнерадостной!

...

Irenie:

Девчата, привет! Спасибо за поздравления, хорошие мои! И вас тоже с 8 марта!
Будьте счастливы и любимы!
Ксюша, спасибо большое за трогательные слова! Особенно приятно было про жизнерадостность и позитив! Я стараюсь!)))))

Я долго думала, чего бы такого соорудить вам в подарок именно в этой теме, и решила (боже, опять как Эдуард Суровый!!! ) Я ОТВЕЧУ ПЕСНЕЙ!
На этот раз, действительно, песней

После которой ровно 9 лет назад мой тогда ещё безымянный художник обрёл своё чудесное имя)))) Сейчас даже думать странно, что его могли звать как-то по-другому, так что огромное спасибо этой потрясающей песне!



Вообще-то на неё существует человеческий клип, вот только сюда его принести не получилось - правообладатель запретил, видите ли! Но ничего, хотя бы песенку разрешили, уже хорошо!

P.S. Надеюсь, меня не забанят за ссылку на Ютюб?! Вот уж чего не хотелось бы, потому что я как раз собираюсь в "Герое" пару подарочков выложить, + новую главу...

...

натаниэлла:

Леди, поздравляю всех с праздником 8 марта!



Ирина, спасибо за последние главы! как всегда много неожиданностей.
комиссар неожиданно разочаровал своей неуместной ревностью и истеричным поведением.
Габриэллу убили - я в шоке, жаль ее до слез. Но почему же рядом с ней не было цветка???? Совсем я запуталась.
Жози хотела спасти своего любимого художника, но не получилось. Опять жаль. Габриэль теперь не просто под подозрением, но даже под арестом.
Но кто же виноват во всем на самом деле? кто убийца?
Я не знаю. И я не знаю, как голосовать. У меня нет версий. просто подожду вердикта умного автора, мастера запутанной интриги

...

Юлиана:

Мне кажется, это достойная смерть не очень достойной женщины. По сути, она пожертвовала собой ради счастья и спокойной жизни Жозефины. Не убей Февраль ее Жозефину бы точно арестовали! 100%! Даже 200%!

Согласна полностью!

Жозефина же сказала, что ее муж, каким бы гадом не был, но с такими женщинами, как Фишер не связывался. Значит, тут дело либо не только в любовницах, либо в том, что Февраль хочет пустить всех по ложному следу и лишний раз всех запутать, все усложнить.


А может это Рене встал из гроба и убивает всех своих бывших?

Да уж!

И я!!!

Этот человек настолько предан делу, что семья это для него священное, непререкаемое табу.

Согласна. Ему тогда нужно в усадьбе сидеть, в войнах участвовать, сиротские дома содержать. А он карманников да убийц ловит. Непорядок!

Он просто флиртует с ней. Использует свое служебное положение "на полную катушку".

Ошибочка вышла.

Я тоже надеюсь.

Думаю, да.

Конечно!

Лучше и не придумаешь! И судя по тому, как он ее допрашивал, это вполне возможно.

По-другому и не назовешь. Мне так кажется.

Именно тот кто не вызывает подозрениий и является в конечном счете убийцей. В данном случае - Февралем.


Все возможно.

Женщина-мечта! Женщина-идеал! Как тут не устоять?!

Согласна.

А что тогда? Или кто?

До ужасаааа!



Уж лучше комиссар, чем этот, мягко выражаясь, проходимец!

Я задумалась...
















Их обоих! А потом сжег бы весь отель со всеми постояльцами внутри, чтобы замести следы, пустить всех по ложному пути!

Спасибо!!!

Я все-таки, думаю, что обязательно. Он же убивал в разных местах, вон почти всю Францию залил кровью! Так что ему без проблем убить сначала в городе, а потом еще половину отеля положить, "окропить красненьким".






Поздравляю всех Леди с праздником 8 Марта!
Пусть будет этот День Весны
Для Вас особенно чудесным
И полным ясной глубины
И пряных запахов древесных.
Пусть алый цвет и бирюза
Рождают праздничность и песни,
Пусть будут яркими глаза,
И будут радостными вести.

...

xiomara:

Ещё раз всем привет!! Наконец-то я сподобилась отзыв написать...



Ну и дела! Хорош гусь этот Огюст! Шантажом добился для дочурки титула графини. Нет, ну я конечно понимаю Эрнеста, на кону была жизнь его сестры. Но не судьба было рассказать обо всем Жозефине, чтобы она не чувствовала себя использованной, преданной и брошенной?! Чтобы она знала, что это не потому, что Эрнест такая сволочь циничная, а только ради Луизы, её любимой подруги. А сейчас даже такая отмазка не поможет ему реабилитироваться. Жозефина осталась непреклонна, и я совсем не уверена, что она сможет его простить. Он, конечно, виноват, и ненависть её вполне понятна. Она не сможет забыть все эти кошмарные годы брака, отчаяние, потерю ребенка, попытки самоубийства. Но Эрнесту я тоже сочувствую.



Вот оно что! Я-то думала, что у него семья, все пристойно, а он оказывается отец-одиночка..



Да, любопытненько! Бриньон хотел пополнить семейный бюджет и, за неимением других вариантов, подался в полицию. Ему даже удалось прославиться и стать легендарным в Европе полицейским. Очень даже неплохая карьера! И он стал не просто еще одним беспечным прожигателем жизни, а полезным для общества человеком. И это достойно уважения!



Ландыш? Как интересно! Я помню, Жозефина тоже сравнивала Габи с ландышем.



Выходит у Февраля и Жози Габриэлла вызвала одну и ту же ассоциацию.

Иришка, спасибо за отличную песню! Я очень люблю французский язык и французскую музыку..

...

Лелешна:

Еще одна глава откровений..
Ну Жози молодец: "отхлестала" де Бриньона морально. Мне его даже немного жаль стало.. Но он тоже хорош.
Я тоже думаю, что о предложении этого Огюста мог Жози все сразу рассказать.
А Габи все же убил Февраль? Интересно, кто он и почему их всех убивает..
Ирина, спасибо за главу!!! По-прежнему увлекательно и интригующе!

...

polli:

Ирина,девочки! Всех с прошедшим праздником! Прочитала последнюю главу, а может убийца хочет наказать нашего любимого комиссара? И все эти убийства лишь для того чтобы сказать ему :"Я доберусь до твоей обожаемой Жози!!!"

...

Irenie:

Всем доброго дня!

Нат, стараюсь!


Да уж ладно, он просто барышню ревнует!) Собственник!





Габриель "попал", причём очень серьёзно! По-другому не скажешь...


Ой, да... Хороший вопрос! У меня вон, в опроснике сверху, добрая душа ВНЕЗАПНО проголосовала за Нану!!!! И, главное, молчит - добрый человек! Объяснили бы хоть, с чего вдруг - чем руководствовались?


Спасибо на добром слове! Надеюсь, не разочарую в конце!



Может быть... Надо бы его в опросник включить, глядишь, и за него проголосует какая-нибудь добрая душа!


Я думаю, тут ты права - он вряд ли стал бы у жены за спиной заводить интрижку. Даже с Жозефиной. Хотя... нет, с Жозефиной ещё может и стал бы. Но она бы точно не стала.


Есть уже об этом, в предыдущей главе: и почему в усадьбе сидеть не получилось, и почему благотворительностью заниматься не мог! Се ля ви, в общем. Не мог.


Жан Робер - клёвый парень)))) Правда, милаха!)


А может и нет?!


ПОЛОВИНУ ОТЕЛЯ!!! Ой, мне уже самой страшно становится... В принципе, может - он же не только женщин убивал, как мы выяснили!!!!

Юлиана, спасибо за отзыв и поздравления!


Молодчина! Я сижу жду Ксюшиных комментариев и догадок)


Я тоже, безумно. Он оказался перед жестоким выбором, как и наш Габриель ранее, но разница в том, что Эрнесту, по сути, не из чего было выбирать. Сестру он бросить не мог, и сделал всё, чтобы её спасти. Мужик. Через чувства свои переступил, ради спасения жизни! (ой, мне этот поступок прямо Мишеля Волконского напомнил.... )



Да-да... Но это ещё ничего не значит! Вряд ли Жозефина от этого очертя голову кинется к нему в постель, и простит ему былые прегрешения! Очень вряд ли.


Наш легендарный комиссар!



Да-да...


Спасибо, Ксюша, я рада, что понравилось! В оригинальной версии ещё очень грустный клип... как сказала наша Натали - подчёркивает драматизм романа (она, правда, не про клип сказала, но к клипу это тоже очень подходит!) Такое всё печальное, грустное, пропитанное любовью и нежностью, и заставляющее замирать в ожидании какой-нибудь роковой случайности или нового убийства... э-э... чёт я разошлась...


Да ладно, я его поступок оправдываю, например! Зато у нас в теме есть Neena, которая пишет комменты в ЛС - она сказала, что де Бриньон - просто скот, и никакие высшие цели его не оправдывают!
Тут сколько людей - столько и мнений! Но все сходятся в одном - Жозефина молодец!)


...и что было бы?
Так она поверила в то, что он её бросил ради богатой невесты - ужасно, конечно, но терпимо. Естественно она его возненавидела бы за это (и правильно сделала) - и, глядишь, забыла бы, и зажила спокойной жизнью. Кто ж знал, что папенька её Бланшару продаст?!
Думаю, Эрнест рассчитывал, что она забудет его и выйдет замуж за достойного человека. Это было бы лучше, чем "Я безумно люблю тебя, Жозефина, давай встречаться тайно, за спиной у моей жены!" Он слишком для этого благороден. Вот он и надеялся, что она его забудет, и всё у неё будет хорошо с другим мужчиной. Но не тут-то было, конечно же...


Маньяк-психопат, кто же ещё? хе-хе-хе...
Зато представьте, как встрял наш Габриель! Он-то признался в убийстве только лишь Габриэллы, мотивируя это тем, что она якобы мешала им с Жозефиной. А тут ВНЕЗАПНО при Габриэлле находят цветок, и Габриель уже никак не отвертится, а уж наш комиссар постарается, чтобы он не отвертелся, и со спокойной душой повесит на него оставшиеся 11 убийств. Просто прелесть, неправда ли? Хотела бы я знать, как он выкрутится! (то есть, я-то, конечно, знаю...) Есть у вас какие-то догадки на этот счёт?)


Спасибо, Лёля, стараюсь держать интригу до победного!)


Спасибо, polli, дорогая! У тебя, как всегда, интересные теории...
Но я пока ничего не говорю)

...

натаниэлла:

А я вот думаю, что этот внезапно нашедшийся цветок подбросили уже потом. И полиция все же немного поработает, в том числе и мозгами, и установит это. И найдет того, кто на самом деле убил Габриэллу. А подбросил цветок Февраль, чтобы обвинить художника в своих злодеяниях.
короче, у меня надежда только на Жозефину и ее комиссара. только они вместе смогут помочь Габриэлю.

...

Лелешна:

А я думаю, пока Габриэль будет под арестом: произойдет еще одно убийство, что автоматически снимет с него все подозрения.
Если Февраль - сумасшедший маньяк, то остановиться и затаиться он уже не сможет. Ждемс..
И кстати, про опрос: ума не приложу- кто убийца? Буду ждать развязки..

...

xiomara:

Однозначно! Она ему прямым текстом сказала, что о нем думает. И его очевидное раскаяние не смягчило её. И правда, неужели после всего произошедшего он рассчитывал, что она в восторге кинется ему на шею, стоит ему сказать "прости". Даже если где-то в глубине души у Жози остались чувства к нему, её раны слишком тяжелы, чтобы просто так забыть и простить. Я уж и не знаю, что может искупить его вину перед ней? Что он должен сделать, чтобы она простила его? Разве что рисковать из-за нее своей жизнью, спасая её от маньяка.



Neena, может, ты выйдешь из подполья?




Прелесть, не то слово! Круто ты попал, парень!





Почему-то у меня предчувствие, что убийца наметил в качестве своей следующей жертвы Жозефину. Что-то будет!

...