uljascha:
Всем доброй ночи
Peony Rose писал(а):Что ж, Вера уже получила благословение попробовать хоть немного пожить монастырской жизнью. Возможно, в Эстляндии она сделает окончательный выбор...
Пюхтицы такой монастырь, куда попасть довольно сложно. Он достаточно замкнутый, насельницы там живут долго трудницами, потом послушницами, и только через длительное время принимают постриг - сначала рясофор, потом мантию. Послушницы ходят долго в связках - такой треугольный (осроносый) клобук, и связочку надевают лет через пять. а то и позже. Это сейчас, тогда, думаю. было еще сложнее все. Но именно пожить, посмотреть со стороны и изнутри одновременно - то есть если она не просто в гости как бы поедет к тетке и с теткой будет ходить туда на службы и так далее, а именно пожить, попослушаться (зимой это и двор убирать и печи топить - там до сих пор печное отопление), воды горячей тоже до сих пор нет (не было лет 10 назад), и в баню сестринскую не пускали паломников. А баня там тоже старинная, с тазами - чан горячей. чан холодной, в свой тазик наливаешь, чтоб теплая была и из тазика моешься. Умыться просто - вода холодная, ну или греть как-то. В общем, условия спартанские. Я как раз зимой была почти месяц. У меня был кипятильник и литровая металлическая кружка. что очень выручало.
Peony Rose писал(а):Митя прилежен и настойчив во всем - от учебы до писем Лике )) А она его иначе оценила теперь, и это хорошо, подумать на эту тему всем полезно.
дед правильно рассуждает - Митя он свой и привычный, но что, если это просто именно привычка? И хорошо, что они пишут друг другу и через письма узнают друг о друге больше и что-то начинают понимать.
Peony Rose писал(а):Девицы, увлекающиеся мундирами, конечно, повеселили ) Как и застегнутый на все пуговицы Петербург )))
Девицы во все века увлекались мундирами. Если почитать те же дневники институток, там много об этом. Да и у Чарской оно описано, и в другой литературе того времени. Девицы, особенно дебютантки, ахали и охали от мундиров. Петербург - это мужчина во фраке или даже, скорее, в застегнутом на все пуговицы мундире. Москва - купчик такой расхлистанный, или если тот же офицер, то верхняя пуговица мундира у него расстегнута, шарф развязан, сидит, чуть развалившись, и курит трубку и наливочку домашнюю пьет.
Margot Valois писал(а):Очень нравится слог и воссоздание атмосферы прошедшей эпохи.
Спасибо, Рита, стараюсь соответствовать, а слова как-то сами находятся, что вот она или она могли сказать только так))
Margot Valois писал(а):От всей души радуюсь счастливому общению Лики и Мити - надеюсь, что и в дальнейшем они не потеряют своих трепетных отношений.
надеюсь. хотя пройти им через многое предстоит, и счастье они обретут тоже не сразу.
Сейчас я выложу коллаж, который получился очень под текст этой главы, а романсы и всю историчку - уже завтра.
Спасибо большое, что читаете и откликаетесь. Мне очень важно услышать, как оно со стороны
...
Диана Казанцева:
Ульяша, девочки, всем привет!
Не знаю, как пропустила предпоследнюю главу, ума не приложу))) зато поделюсь впечатлениями сразу по двум главам.
В Сосновке произошла настоящая трагедия. Старших Закревских очень жаль и конюха(( не ожидала я такого
Но дальнейший разговор двух братьев неприятно поразил. Я все понимаю, нужно думать о своем светлом будущем, но вот так расчетливо распоряжаться будущем сестры
(я даже рада, что Аглая сбежала из этой семьи) Какие-то они все равнодушные, думающие только о собственной выгоде. А про родителей и не вспоминали(( И как-то не удивились тому, что сестра убежала с Чернышевым, можно подумать, что это в порядке вещей. Лишь бы отступных получить.
Цитата:А вы, Андрей Петрович! – повернулся Сергей Романович к барону, – зачем пагубной привычке его потворствуете? Мнение мое о вас переменилось к худшему
Вот-вот, поддерживаю, мое мнение о Велио с самого начала было не ахти.
А сам Роман Сергеевич мне нравится все больше. Не стал отпираться (хотя сам не в ответе за поступок Василя), и помог, чем мог Закревским, еще и ассигнациями одарил. Вообще, на мой взгляд, сделал гораздо больше, чем должен был.
Значит, Вера окончательно решила уйти в монастырь, потому что душа ее лежит туда? Видимо, другого пути она для себя не видит. Что ж, ее выбор.
Радуюсь за Лику и Митю, что молодые встретились. Дождались-таки своего часу
А, может, Беклемишев старший и прав, у Лики это просто девичья влюбленность?
Ах, а я в предвкушении балов
Коллаж необыкновенный! Мастерице Браво!
Ульяша, я тебя поздравляю с красотой в теме и благодарю за интересный сказ!
...
uljascha:
Всем доброй ночи уже субботы))
Диана Казанцева писал(а): Не знаю, как пропустила предпоследнюю главу, ума не приложу))) зато поделюсь впечатлениями сразу по двум главам.
Ничего, бывает, зато сразу много прочла)))
Диана Казанцева писал(а):В Сосновке произошла настоящая трагедия. Старших Закревских очень жаль и конюха(( не ожидала я такого
Но дальнейший разговор двух братьев неприятно поразил. Я все понимаю, нужно думать о своем светлом будущем, но вот так расчетливо распоряжаться будущем сестры
(я даже рада, что Аглая сбежала из этой семьи) Какие-то они все равнодушные, думающие только о собственной выгоде. А про родителей и не вспоминали(( И как-то не удивились тому, что сестра убежала с Чернышевым, можно подумать, что это в порядке вещей. Лишь бы отступных получить.
Трагедия назревала ка бы изнутри, и поначалу она должна была стать сильнее, но что вышло, то вышло - Николай жив, и вот такие они - братья. Люди бывают разные. что поделаешь. Оправдать их можно простым эгоизмом, но стоит ли? Дальше они еще успеют себя показать, но и им придется не сладко.
Диана Казанцева писал(а):Цитата:А вы, Андрей Петрович! – повернулся Сергей Романович к барону, – зачем пагубной привычке его потворствуете? Мнение мое о вас переменилось к худшему
Вот-вот, поддерживаю, мое мнение о Велио с самого начала было не ахти.
А вот это зря. Андрей Петрович неплох. Только что выпить любит. да и жизнь его побила сильно, но человек он честный, и мы это еще увидим. Просто Чернышев, он как-то более правильный что ли, сам по себе.
Диана Казанцева писал(а):А сам Роман Сергеевич мне нравится все больше. Не стал отпираться (хотя сам не в ответе за поступок Василя), и помог, чем мог Закревским, еще и ассигнациями одарил. Вообще, на мой взгляд, сделал гораздо больше, чем должен был.
Он же понимает, что Василий виноват, и как бы плохи не были Котя с Ники, они потеряли родителей и имение, да и разговора их о сестер он не слышал, а мужчина и офицер для него - человек чести. Он сам как человек чести поступил, ну и по-соседски.
Диана Казанцева писал(а):Значит, Вера окончательно решила уйти в монастырь, потому что душа ее лежит туда? Видимо, другого пути она для себя не видит. Что ж, ее выбор.
Еще не окончательно, но душа ее скорее туда лежит, чем к миру.
Диана Казанцева писал(а):Радуюсь за Лику и Митю, что молодые встретились. Дождались-таки своего часу
Да, они и в одном городе, и в одном кругу их принимают, но не так все просто и радужно будет, обещаю.
Диана Казанцева писал(а):А, может, Беклемишев старший и прав, у Лики это просто девичья влюбленность?
а вот мы посмотрим, что дальше будет...
Диана Казанцева писал(а):Ах, а я в предвкушении балов
Один бал я вам непременно покажу - знаменитый костюмированный бал февраля 1903 года.
Диана Казанцева писал(а):Коллаж необыкновенный! Мастерице Браво!
Да, спасибо Анечке за замечательный портрет Мити.
Диана Казанцева писал(а):Ульяша, я тебя поздравляю с красотой в теме и благодарю за интересный сказ!
Благодарствую, и очень рада, что читают и отзываются, это дает вдохновение.
Настёна СПб писал(а):Ой, ежели я в свои 30 лет "увлекаюсь мундирами", что уж про девиц-то говорить (особенно дореволюционных)
Когда из гвардии иные от двора... (с)
Настёна СПб писал(а): А Петербург все его имперское существование олицетворяли с мундирами, кирасами и прочей военщиной. Еще говорили: Петербург - батюшка, а Москва - матушка. И представляли Москву эдакой кустодиевской купчихой.
Вот-вот батюшка в мундире и с рюмкой), а матушка в платье, да в шали, да с чашкою чая.
Настёна СПб писал(а):Коллаж просто бесподобный
Я тоже не налюбуюсь)
...
uljascha:
» Пояснения к гл. 17, исторические справки и персоны
Пюхтица(эст. – Святое место) – село Везенбергского уезда, Эстляндской губернии, на границе Псковской и С.-Петербургской губерний, в 16 верстах к северо-западу от Чудского озера; населено частью русскими крестьянами, частью так называемыми «полуверцами», т. е. олютеранившимися русскими, переселившимися сюда из-за Чудского озера для рыбного промысла, в XV в. Близ Пюхтицы, на Богородицкой горе, православная церковь и женский монастырь (60 монахинь), основанный в 1892 г.; при последнем лечебница, приют (30 девочек), школа и мастерские иконописная, золотошвейная и швальня.
Энциклопедический Словарь Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона, С.-Петербургъ, 1890–1907.
Богородицкая гора, на вершине которой расположен Пюхтицкий Свято-Успенский монастырь, издревле носила название Куремяэ (эст. – Журавлиная гора). Еще в XII–XIII веках через эти места пролегал торговый путь, соединявший Новгородскую и Псковскую земли с древними эстонскими городами Юрьевом (Тарту) и Колыванью (Таллин). В те далекие времена возникли в этом районе первые русские поселения. С XIII века с экспансией крестоносцев началась католизация края. И все же часть населения оставалась верной православию, искала в нем поддержку. С введением в Эстляндии лютеранства (в первой половине XVI века) для иноверных наступили трудные времена. Православные храмы, часовни разрушались. Богослужение совершалось на непонятном эстам немецком языке. В ХV столетии здесь были мученики за православную веру. В древнем Юрьеве в 1472 году пресвитер Никольской церкви Исидор с 72-мя прихожанами были схвачены на реке Омовже во время крещенского водосвятия, заключены в тюрьму и через два дня брошены под лед в той самой Иордани, на которую они выходили в праздник Богоявления. И вот, в этом краю, в утешение измученному в непосильной борьбе с тевтонскими рыцарями эстонскому народу, явилась Божия Матерь.
По свидетельству Сыренецкой летописи XVI века более четырех веков назад в Куремяэ было знамение. Ранним летним утром пастухи увидели на горе Светозарную Деву в дивном лазурном одеянии. Они устремились на гору – видение скрылось. Когда же стали удаляться, Она вновь предстала их взорам. Вернувшись домой, пастухи рассказали об этом жителям своей деревни. На другой день на рассвете селяне отправились на гору и тоже увидели Пречистую Деву Марию, в сиянии чудного света стоящую... На третий день собрались у горы крестьяне со всех окрестных деревень. И вновь Пресвятая Дева почтила их Своим явлением. Она стояла у подножья горы, где забил источник ключевой воды. Потом Пречистая Дева стала подниматься все выше, выше и, остановившись у величавого дуба, скрылась от их взоров. На том месте, где стояла Пресвятая Дева Мария, селяне обрели в расщелине дуба икону Успения Божией Матери. Крестьяне-эстонцы, будучи лютеранами, передали икону православным, которые построили на месте явления у древнего дуба часовню в честь Успения Божией Матери и поставили там обретенный образ. С той поры Журавлиную гору стали называть Пюхтицкой, то есть Святой.
Сейчас икона, облаченная в серебряную позолоченную ризу, украшенную драгоценными камнями, стоит у правого пилона центрального нефа Успенского собора. Источник, с берега которого пастух наблюдал знамение, считается святым. Он не замерзает в холодные зимы. Купания в нем помогли многим избавиться от тяжелых недугов. До сих пор сохранился и старый дуб, под которым нашли образ Успения Богоматери. Ученые полагают, что ему не менее 1000 лет. Его высота26,5 метра, обхват ствола свыше4 метров. Он также почитается святым, и всяк сюда приходящий пытался отщепить от него хотя бы кусочек коры. Сегодня вокруг древнего великана возведена ограда. А рядом стоит воссозданная часовенка XVI века, внутри которой находится старая часовня.
Основание Пюхтицкой обители «Места народного поклонения не могут быть избираемы произвольно или искусственно устанавливаемы: во всей Православной Руси верующие и Святая Церковь чтят и делают местом особого поклонения такие места, которые ознаменованы какими-либо особыми благодатными явлениями».
Князь Сергей Шаховской
История Пюхтицкого Свято-Успенского монастыря неразрывно связана с образованием 1 февраля 1887 года в Иевве (так прежде назывался Йыхви) отделения Православного Прибалтийского Братства Христа Спасителя и Покрова Пресвятой Богородицы. Учредителями отделения были: Эстляндский губернатор князь Сергей Владимирович Шаховской, протоиерей Симеон Попов, священник Виктор Бежаницкий, игуменья Костромского Богоявленского монастыря Мария, чиновники губернского управления и местных властей. Собрание учредителей избрало своим председателем княгиню Елизавету Дмитриевну Шаховскую, супругу Эстляндского губернатора. Возникшее отделение поставило своей задачей воспитание сирот православного вероисповедания, преимущественно девочек, оказание медицинской помощи сельскому населению, устройство приютов и лечебниц. Иевве было избрано местом пребывания отделения Братства из-за удобного железнодорожного сообщения с Ревелем и Санкт-Петербургом и наличия готового помещения.
Летом 1888 года настоятельница Костромского Богоявленского монастыря игуменья Мария прислала в Йыхви пять сестер во главе с монахиней Варварой (Блохиной), которые трудились в лечебнице для приходящих людей. В 1889 году были принято пять девочек сирот, которые обучались рукоделию. Установленные богослужения совершались в домовой церкви Братства. Так возникла небольшая женская община, указом Святейшего Синода от 9 мая 1890 года при храме общины был открыт самостоятельный приход, но основной целью Братство считало устройство монастыря в Пюхтицах. «По мысли нашего Братства будущая женская обитель могла бы явиться хранительницею чудотворной иконы Успения Богоматери на самом месте ее чудесного явления и под сенью этой святыни совершать путь иноческого подвига», – отмечала в своем письме Елизавета Дмитриевна Шаховская епископу Рижскому Арсению. В 1891 году, после всех трудностей, связанных с отчуждением земли для обители, община была переведена на Святую гору, где был открыт Пюхтицкий женский монастырь.
В 1891 году на праздник Успения состоялось торжественное открытие общины. А в 1892 году Указом Священного Синода было определено монашескую общину переименовать в Пюхтицкий Успенский женский монастырь с возведением монахини Варвары в сан Игумении. С первых дней существования обители в Пюхтице был установлен строгий монастырский порядок, какой можно было встретить только в старинных монастырях.
В устроении обители сыграл большую роль протоиерей Иоанн Кронштадтский – проповедник и чудотворец. Он заботился о монастыре, регулярно помогал деньгами, присылал новых насельниц. Во время его приездов, особенно в торжества Успения Богородицы, в Пюхтице собиралось до десяти и более тысяч богомольцев и паломников.
В 1892 году адъюнкт-профессор Петербургской академии художеств, академик Михаил Тимофеевич Преображенский предложил генеральный план застройки монастыря, в основу которого была положена простая и ясная идея: церковь, находящаяся в центре обители, как бы собирает вокруг себя деревянные дома с келиями и Святые ворота со звонницей. Архитектурно-строительными работами руководил уроженец Сааремаа архитектор Александр Артемьевич Полещук. В том же году возводятся первые бревенчатые домики для келий, детского приюта. Закладываются главные Святые врата из гранита и кирпича с деревянной колокольней над ними. На средства Иеввенского Отделения Православного Прибалтийского братства приобретаются первые колокола: Большой весом2648 кг, Полиелейный –1326,8 кги Малый –350 кг, отлитые военным ведомством из Усть-Двинской крепостной артиллерии специально для первого в Эстляндии монастыря.
16 августа1892 г. Высокопреосвященный Арсений, архиепископ Рижский и Митавский, освятил первый каменный соборный храм в честь Успения Пресвятой Богородицы. В 1895 году был возведен трапезный корпус с церковью во имя святых Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы.
В 1894 году на сорок втором году жизни скоропостижно скончался князь Сергей Владимирович Шаховской – один из покровителей и благодетелей Пюхтицкой обители. В память о нем вдова поставила на горе, рядом с княжеским домом, храм во имя Сергия Радонежского с усыпальницей князя, где спустя много лет и сама нашла последний приют.
В 1897 году игумения Варвара Указом Святейшего Синода была переведена в Казанскую епархию, а на ее место назначена монахиня московского Страстного монастыря Алексия (Анна Михайловна Пляшкевич).
Заветным желанием игумении Алексии стало строительство большого трехпрестольного собора, который был бы украшением обители и где нашла бы достойное место икона Успения Богоматери. На это требовались огромные средства. Сестры трудились не покладая рук, развивалось золотошвейное дело. На Всероссийской выставке монастырских работ в Санкт-Петербурге в 1904 году плащаница пюхтицких мастериц, шитая серебром и золотом по бархату, была удостоена золотой медали, что, естественно, привлекло заказчиков.
Но наступили трудные времена – русско-японская война 1904-1905 годов внесла коррективы в планы монастыря. В Пюхтицкой лечебнице принимали раненых воинов, за ними усердно ухаживали монастырские сестры милосердия. Приходилось больше работать на полях, чтобы прокормить и насельниц, и обездоленных людей.
Игумения Алексия направляла монахинь за сбором благотворительных подаяний в Ригу, в Санкт-Петербург, в Москву. «И вот сверх всякого ожидания, – свидетельствует летопись, – Господь Бог посылает монастырю помощь в лице нового благодетеля – московского генерал-майора Ивана Филипповича Терещенко, к которому пришла в 1905 году ездившая за сбором подаяний в столицу послушница Анна Абрамова. Заинтересовавшись смиренным, ласковым видом старицы-послушницы, генерал стал ее расспрашивать о монастыре. Старушка добродушно рассказала про Пюхтицу, показала генералу фотографию обители. Вглядываясь в снимок, Терещенко после некоторого раздумья сказал: «Я построю у вас настоящий соборный каменный храм», добавив, что готов немедленно пожертвовать капитал с условием, если в храме ежедневно будет совершаться на проскомидии поминовение его и его родных». Генерал пожертвовал на возведение храма 90 тысяч рублей. Завещание Терещенко выполняется и поныне.
Старый храм разобрали весной 1908 года, причем, камень, из которого он был построен, лег в основание нового, и 15 июня того же года состоялась закладка трехпрестольного собора. Минуло два года – и Успенский собор Пюхтицкой обители вознес к небесам все пять своих глав, увенчанных крестами.
– Рождественский или Филиппов пост. Продолжается от дня памяти апостола Филиппа (отсюда и название) 14 (27) ноября по 24 декабря (6 января). Пост не строгий, разрешается рыба, кроме среды и пятницы.
Завтра заговины перед Филиповками. Так Рождественский Пост зовется, от апостола Филиппа: в заговины, 14 числа ноября месяца, как раз почитание его. А там и Введение, а там и Николин День, а там... Нет, долго еще до Рождества.
– Ничего не долго. И не оглянешься, как подкатит. Самая тут радость и начинается – Филиповки! – утешает Горкин. – Какая-какая... самое священное пойдет, праздник на празднике, душе свет. Крестного на Лександру Невского поздравлять пойдем, пешком по Москва-реке, 23 числа ноября месяца. Заговеемся с тобой завтра, пощенье у нас пойдет, на огурчиках – на капустке кисленькой-духовитой посидим, грешное нутро прочистим, — Младенца-Христа стречать. Введенье вступать станет – сразу нам и засветится.
– Чего засветится?
– А будто звезда засветится, в разумении. Как-так, не разумею? За всеношной воспоют, как бы в преддверие, – «Христос рождается – славите... Христос с небес — срящите...» – душа и воссияет: скоро, мол, Рождество!.. Так все налажено – только разумей и радуйся, ничего и не будет скушно…
Заговины у нас парадные. Приглашают батюшку от Казанской с протодьяконом – благословит на Филиповки. Канона такого нет, а для души приятно, легкосгь душе дает с духовными ликами вкушать. Стол богатый, с бутылками «ланинской», и «легкое», от Депре-Леве. Протодьякон «депры» не любит, голос с нее садится, с этих-там «икемчиков-мадерцы», и ему ставят «отечественной, вдовы Попова». Закусывают, в преддверие широкого заговенья, сижком, икоркой, горячими пирожками с семгой и яйцами. Потом уж полные заговины – обед. Суп с гусиными потрохами и пирог с ливером. Батюшке кладут гусиную лапку, тоже и протодьякону… Подают заливную осетрину, потом жареного гуся с капустой и мочеными яблоками, „китайскими", и всякое соленье, моченую бруснику, вишни, смородину в веничках, перченые огурчики-малютки, от которых мороз в затылке. Потом – слоеный пирог яблочный, пломбир на сливках и шоколад с бисквитами…
…После ужина матушка велит Маше взять из буфета на кухню людям все скоромное, что осталось, и обмести по полкам гусиным крылышком. Прабабушка Устинья курила в комнатах уксусом и мяткой — запахи мясоедные затомить, а теперь уже повывелось. Только Горкин блюдет завет. Я иду в мастерскую, где у него каморка, и мы с ним ходим и курим ладанцем. Он говорит нараспев молитовку — «воскурю-у имианы-ладаны... воскурю-у... исчезает дым и исчезнут... тает воск от лица-огня...» – должно быть, про дух скоромный. И слышу – наверху, в комнатах, – стук и звон! Это миндаль толкут, к Филиповкам молочко готовят. Горкин знает, как мне не терпится, и говорит:
— Ну, воскурили с тобой... ступай-порадуйся напоследок, уж Филиповки на дворе…
– институт благородных девиц в Санкт-Петербурге
В России не было ни одной школы, где бы учились девочки, т.к. дворянок учили дома, а девочек из бедных семей, как правило, не учили совсем. И вот Екатерина II решила открыть в недавно построенном и не использовавшемся по прямому назначению Смольном монастыре "Воспитательное общество благородных девиц", чтобы, как говорилось в указе, "... дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества".
Устав Института разослали «по всем губерниям, провинциям и городам... дабы каждый из дворян мог, ежели пожелает, дочерей своих в молодых летах препоручить сему от Нас учрежденному воспитанию». Но желающих отдать своих детей в заточение на 12 лет было немного. Многие сомневались, чему же будут учить там их чад. Но все же в 1764 году, в августе первый набор состоялся. Правда, вместо предполагаемых 200 учениц набрали только 60 девочек 4-6 лет. Это были дети из малообеспеченных, но родовитых дворянских семей. Год спустя в институте открыли факультет «для мещанских девиц». Крестьянских девочек в заведение не принимали.
Открытие Смольного института, было настолько революционным решением для своего времени, что весь мир с интересом наблюдал за ходом этого великого эксперимента. И ни один иностранец, попадавший в Петербург того времени, не оставлял без внимания Смольный. Удивление и восхищение — вот главные впечатления от него. Ведь впервые в Европе задача воспитания и образования женщин была поставлена на государственном уровне, глубоко и очень практически осознана их роль в обществе.
Знаменитый Дидро посвящает Смольному восторженные строчки: «Была решена неразрешимая проблема — воспитывать, воспитывать без принуждения. Там воспитываются Дамы благородные и очень образованные. Там у каждой есть возможность найти применение своим силам и развиваться. И было совершено настоящее чудо — была создана школа, которой никогда не было, нет, и вряд ли появится. Если это заведение пройдет испытание временем, дамы мало в чем будут уступать рыцарям, а лицо империи изменится за каких-нибудь 20 лет».
Главная цель преподавателей Смольного заключалась в том, чтобы сделать из девушки «парфетку» (parfaite франц. –«совершенный»). Выговор девушка могла получить за малейшее отступление от правил: недостаточно аккуратно заправленная постель, громкий разговор на перемене, выбившийся локон, завязанный не по уставу бант на переднике. За порванный чулок из-за неаккуратности или за проделки девочек оставляли стоять посреди столовой в то время, как другие обедали. Девушек так тщательно оберегали от пороков, что в Библиях заклеивали седьмую заповедь о прелюбодеянии.
Распорядок дня в институте был строгий: подъем в 6 часов утра, потом — 6 или 8 уроков. Время для игр очень ограничивалось. Жили девочки в дортуарах по 9 человек с приставленной к ним дамой. Кроме того, была еще и классная дама, которая следила за поведением девочек на уроках.
Самые маленькие девочки учились в первом возрасте. Они носили платья коричневого или вишневого цвета и белые передники. Позднее цвет их платьев изменился на кофейный, за что девочек стали называть "кофейницами". Девочек "среднего возраста" называли по цвету их форменного платья "голубыми", а девочек "старшего возраста" — "белыми", хотя на уроки они приходили в зеленых платьях, а белыми были их бальные платья.
Кроме бальных танцев в программе обучения смолянок значились такие дисциплины, как чтение, правописание, французский и немецкий языки (потом был добавлен еще итальянский), физика, химия, география, математика, история, этикет, рукоделие, домоводство, закон Божий, риторика.
Условия в институте были спартанские, поскольку И. Бецкой был уверен, что только в здоровом теле обитает здоровый дух. Он считал, что детей нужно приучать к холоду, поэтому в спальнях Смольного температуры была не более 16 градусов. Спали девушки на жестких кроватях, утром обязательно выходили на зарядку и умывались холодной водой из Невы.
Рацион питания в Смольном был по сегодняшним временам более, чем скромным. Дневное меню выглядело так:
– Утренний чай с булкой.
– Завтрак: кусок хлеба с небольшим количеством масла и сыра, порция молочной каши или макарон.
– Обед: жидкий суп без мяса, на второе – мясо из этого супа, на третье – маленький пирожок.
– Вечерний чай с булкой.
В посты рацион становился еще менее питательным: на завтрак давали шесть маленьких картофелин (или три средних) с постным маслом и кашу-размазню, в обед был суп с крупой, небольшой кусок отварной рыбы, метко прозванной голодными институтками "мертвечиной", и миниатюрный постный пирожок.
Таким образом кормили не только в продолжительные посты, но и каждую среду и пятницу. В один прекрасный момент более половины девочек оказались в лазарете с диагнозом "истощение" – посты сократили... до полутора месяцев в год. Среды и пятницы никто не отменил.
Если девушка имела карманные деньги, то можно было, внеся специальную плату, пить утром чай с более питательной пищей в комнате воспитательниц, отдельно от других институток, или договориться с прислугой и втридорога купить чего-либо из еды. Впрочем, последнее сурово карались классными дамами.
В лазарете было теплее, нежели в огромных дортуарах, выдавалось усиленное питание и многие девицы устраивали себе "каникулы", симулируя соответствующие болезни. Впрочем, многим и притворяться не приходилось.
Обычно существовало два помещения: запасной лазарет, который использовали во время эпидемий или для тяжелобольных, и обычный, куда помещались все остальные пациентки.
Павел I поручил своей супруге Марии Федоровне руководство всеми благотворительными и женскими учебными заведениями России. Она впоследствии управляла институтом 32 года и многое изменила. При Марии Федоровне появилось почасовое расписание преподавания каждого предмета, а весь курс обучения сократился с 12 до 9 лет. «Возрастов» осталось только три, и каждый был разделен на три параллельных группы: для отличниц, «середнячков» и неуспевающих. Каждый урок в институте длился два часа. Дважды в год «смолянки» сдавали промежуточные экзамены, а в конце года им предстоял итоговый экзамен.
Девочек стали принимать в институт с более позднего возраста – в 8-9 лет, а мещанок принимали и вовсе с 11-12, поскольку их программа ограничивалась шестью годами обучения. С приходом Марии Федоровны институток стали готовить скорее в жены, чем во фрейлины, поэтому вместо книги «О должностях человека и гражданина», которая читалась в Екатерининское время, стали читать «Отеческие советы моей дочери». Практически все нововведения Марии Федоровны просуществовали в институте вплоть до его закрытия в 1917 году. Не изменился только его устав. Екатерина позаботилась о том, чтобы в уставе были прописаны не только профессиональные требования к преподавателям и самим «смолянкам», но и правила поведения, обращения друг с другом. Телесные наказания в институте были категорически запрещены, а все служащие заведения обязаны были не только передавать знания воспитанницам, но и подавать им пример для подражания.
За 153 года существования Смольного института через него прошли 85 выпусков.
Морской кадетский корпус – военно-морское учебное заведение в Санкт-Петербурге. Несмотря на формальный перерыв в преемственности после 1917 года, претендует на то, чтобы считаться старейшим в России.
До революции воспитанники старшего класса назывались гардемаринами, а двух младших – кадетами.
В середине XVIII века в России имелось три учебных заведения, которые готовили специалистов для флота: московская Навигацкая школа, Морская академия и Гардемаринская рота. Вице-адмирал В.Я. Римский-Корсаков предложил оставить одно учебное заведение с расширенной программой, но с сохранением элементов высшего образования, и, по указу императрицы Елизаветы Петровны 15 (26) декабря 1752 года на базе Морской академии был создан Морской кадетский шляхетский корпус на 360 учащихся; Навигацкая школа и Гардемаринская рота были упразднены. Название указывало на то, что учебное заведение было предназначено для лиц дворянского происхождения.
На содержание корпуса было назначено ежегодно 46 561 рубль. Для помещения отведен дом, бывший Миниха, на Васильевском острове, на углу набережной Большой Невы и 12 линии.
В строевом отношении учащиеся делились на три роты, в учебном – на три класса. Воспитанники первого выпускного класса именовались гардемаринами, второго и третьего – кадетами.
В 1762 году Морской кадетский шляхетский корпус переименован в Морской кадетский корпус. В 1771 все постройки корпуса сгорели, и он был переведен в Кронштадт. Морской кадетский корпус разместился в здании Итальянского дворца, где оставался до декабря 1796 года, после чего был возвращен в Петербург.
Павел I в ноябре 1796 года выразил желание, «чтобы колыбель флота, Морской кадетский корпус, был близко к генерал-адмиралу», и приказал перевести корпус в Санкт-Петербург, на то место, где он находится в настоящее время.
В 1826 число воспитанников увеличено до 505 человек, содержание – до 341 565 рублей. В 1827 году при корпусе учреждены офицерские классы, которые в 1862 были преобразованы в Академический курс морских наук, с 1877 – в Николаевскую морскую академию (ныне Военно-морская академия имени Адмирала Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецова).
При общей реформе военно-учебных заведений в 1860-х годах «Морской корпус» был переименован в «Морское училище» и получил в 1867 году новый устав. В 1891 году восстановлено прежнее наименование – «Морской кадетский корпус». В начале XX века название ещк несколько раз менялось:
Морской кадетский корпус (11.02.1891 – 20.12.1906)
Его Императорского высочества наследника Цесаревича Морской корпус (20.12.1906 – 03.03.1916)
Морское училище (14.09.1916 – 09.03.1918)
Положение о корпусе высочайше утверждено 22 февраля 1894 года. Управление было вверено директору (он же начальник академии) при участии учебно-воспитательного совета и хозяйственного комитета. Общее число воспитанников составляло 320 человек, на содержание корпуса отпускалось по 208 437 рублей в год. В корпусе было 6 классов; три младших назывались общими, три старших – специальными. Для поступления в младший общий класс требовались знания в объеме курса первых трех классов реального училища.
Прием производился по состязательному экзамену, причем преимущество предоставлялось детям военных чинов Морского ведомства. Окончившие полный теоретический и практический курс гардемарины (так назывались воспитанники старшего класса) осенью производились в мичманы.
– Григо́рий Па́влович Чухни́н (1848, Николаев – 28 июня 1906, Севастополь) – русский военно-морской деятель, вице-адмирал (6 апреля 1903 года), командующий Черноморским флотом.
Из дворян Херсонской губернии. Обучался в Александровском корпусе для малолетних дворянских детей в Царском селе. В августе 1858 года переведен в Морской кадетский корпус, в апреле 1865 года произведен в корабельные гардемарины. После двухлетнего плавания на фрегате «Светлана» в августе 1867 года произведен в мичманы и назначен на монитор «Латник». 1 января 1871 года произведен в лейтенанты. С 1869 по 1876 годы служил на фрегате «Князь Пожарский» и на корвете «Варяг». Хорошо рисовал, знал английский язык, очень любил садоводство.
Старший офицер крейсера «Азия» (1878–1879), корвета «Аскольд» (1879–1882), клипера «Гайдамак» (с 10 апреля 1882 года), фрегата «Генерал-адмирал» (1882–1886). Командир канонерской лодки «Манчжур» (1886–1890), броненосца береговой обороны «Не тронь меня» (1892), крейсера I ранга «Память Азова» (1892–1896). Побывал в Америке, в Копенгагене, ходил по Средиземному морю.
Младший флагман эскадры Тихого океана (1896, 1901–1902), командир Владивостокского порта (20 октября 1896 – 1 апреля 1901 года). С 1 апреля 1901 года младший флагман эскадры Тихого океана. С 1 июля 1902 года по 1904 год был начальником Николаевской морской академии и директором Морского кадетского корпуса.
2 апреля 1904 года назначен Главным командиром Черноморского флота и портов Черного моря.
Известно, что 15 ноября 1905 года Александр Иванович Куприн стал свидетелем жестокого подавления Севастопольского восстания 1905 на крейсере «Очаков» и даже спас от суда десятерых матросов. Подробности увиденного он описал в очерке «События в Севастополе». Когда очерк, опубликованный 1 декабря в петербургской газете «Наша жизнь», был прочитан в Севастополе, Чухнин приказал писателю в течение трех суток покинуть севастопольское губернаторство. Куприн в этом очерке отозвался о Чухнине как об адмирале, «который некогда входил в иностранные порты с повешенными матросами, болтавшимися на ноке», но в связи с чем была дана такая характеристика, найти пока не удалось.
27 января 1906 года член партии эсеров Екатерина Измайлович явилась во дворец Чухнина на прием под видом просительницы и выстрелила в него несколько раз из револьвера. Адмирал был ранен в плечо и в живот, но остался жив.
19 февраля 1906 года из столицы пришло Высочайшее распоряжение поступить с бунтовщиками по закону. 3 марта 1906 года Чухнин утвердил смертный приговор Петру Шмидту и другим участникам восстания.
Неудачное покушение на его жизнь заставило его окружить себя особой охраной. Тем не менее 28 июня 1906 года он был убит на собственной даче «Голландия» неизвестным боевиком, убийство было организовано Борисом Савинковым.
В напечатанных в журнале «Каторга и Ссылка», № 5 (18) за 1925 год воспоминаниях «Как я убил усмирителя Черноморского флота адмирала Чухнина» утверждается, что Чухнина убил автор статьи, матрос Черноморского флота Яков Акимов. Впрочем, если верить цитатам из газеты «Русское слово» от 13 июля (30 июня) 1906 года на сайте «Газетные старости», Акимова называли сразу: «Тело адмирала Чухнина перевезено во дворец. В совершении преступления подозревается матрос Акимов, помощник садовника дачи „Голландия“, скрывшийся в момент происшествия».
Похоронен в соборе Святого Владимира в Севастополе.
ПРА3ДНИК МОРСКОГО КОРПУСА
В день Св. Павла Исповедника, 6-го ноября, по прав. ст., ежегодно в России праздновал свой праздник Морской кадетский Корпус, находившийся в Петербурге, на Николаевской Набережной Васильевского Острова. Торжественное богослужение; парад; традиционный гусь к о6еду; а вечером блестящий бал - первый выезд в свет молоденьких барышень...
Русский православный календарь на 1975 год
Издательство «Зарубежная Русь», Вашингтон
ВОЕННЫЕ БАЛЫ ВЪ ПЕТЕРБУРГЕ
Петербург, тогда столица всей Руси, блистал своей Гвардией: кавалерией и пехотой. Также и артиллерией и моряками. Тут были сконцентрированы кадетские корпуса и юнкерские училища.
Первый в сезоне традиционный бал был 6 ноября - Морского корпуса - самый грандиозный. Сказывали, - бывало до шести тысяч приглашенных. Маменьки дремали по стенам в стульях, наблюдая с кем танцевали их дочки мазурку, а в особенности котильон. Если с блестящим офицером, то "наматывали себе на ус"; если с кадетом - то вздыхали...
Все классы были красиво декорированы, самими же кадетами. Там сидели в уютных уголках; шло постоянное гулянье вокруг огромного Корпуса с одного конца зала до другого. Дирижировал, надрывая могучий голос, всем известный Маслов, капитан, потом полковник. Шеф - Великий Князь Александр Михайлович ежегодно удостаивал своим посещением этот грандиозный бал.
Русский православный календарь на 1976 год
Издательство «Зарубежная Русь», Вашингтон
раньше письмо в одном городе можно было датировать как
местное, или
здесь, и название города не писать
Михайлов день – 8/21 ноября – Собор Архистратига Божия Михаила и прочих Небесных Сил Бесплотных. 8 ноября 1902 года была суббота.
Празднование установлено в начале IV века на Лаодикийском Соборе. Этот Собор осудил еретическое поклонение ангелам как творцам и правителям мира и утвердил православное их почитание. Совершается праздник в ноябре – 9-м месяце от марта (с которого в древности начинался год) – в соответствии с числом 9-ти чинов Ангельских. 8-й день месяца указывает на будущий Собор всех Сил Небесных в день Страшного Суда Божия, который святые отцы называют «днем восьмым», ибо после века сего, идущего седмицами дней, наступит «день осмый», и тогда «приидет Сын Человеческий в Славе Своей и вси святии Ангелы с Ним» (Мф. 25, 31).
Чины Ангельские разделяются на три иерархии – высшую, среднюю и низшую. В высшую иерархию входят Серафимы, Херувимы и Престолы. Среднюю составляют Господства, Силы и Власти. В низшую входят Начала, Архангелы и Ангелы. Все чины Небесных Сил носят общее название Ангелов – по сути своего служения. Господь открывает Свою волю высшим Ангелам, а они, в свою очередь, просвещают остальных.
Над всеми девятью чинами поставлен Господом святой Архистратиг Михаил (в переводе с еврейского – «кто как Бог»), который низринул с Неба возгордившегося денницу с другими павшими духами.
Сезон балов в Петербурге – традиционно бальный сезон длился с Рождества (25 декабря по старому стилю) и до последнего дня масленицы. Великим постом увеселений не было вовсе, на Первой, Крестопоклонной и Страстной не работали даже театры, ново время малых постов домашние веера с танцами, малые балы по праздникам устраивали.
Выделяли в бальной семье также маскарады, благотворительные балы, на которые продавали билеты, а в залах устраивали благотворительную торговлю. Для этого строили небольшие, нарядно украшенные павильончики и палатки, в которых дамы-добровольцы продавали фрукты, цветы, сласти и разные безделушки. Фиксированных цен не было; каждый платил столько, сколько мог или хотел. Все вырученные от бала средства шли в пользу какого-нибудь детского приюта, учебного заведения, пострадавших от стихийных бедствий и т.п.
Балы проводились по определенной четко утвержденной в дворянском обществе традиционной программе. Поскольку тон балу задавали танцы, то они и были стержнем программы вечера. В XVIII веке было принято открывать бал польским танцем или полонезом, этот танец заменил менуэт, вторым танцем на балу был вальс. Кульминацией бала была мазурка, и завершал балы котильон. Кавалеры на балах заранее записывались, приглашая дам на разные танцы.
Полонез, которым открывался бал, вошел в моду при Екатерине II. Длился он 30 минут. Все присутствующие должны были принять в нем участие. Его можно было назвать торжественным шествием, во время которого дамы встречали кавалеров. Иностранцы называли этот танец "ходячий разговор". Промах в танцах на балу мог стоить карьеры. Было очень постыдным на балу потерять такт. Вторым танцем был вальс, о котором Пушкин писал: «Однообразный и безумный, Как вихорь жизни молодой, Кружится вальса вихор шумный, Чета мелькает за четой».
Мазурка – середина бала. Она "приехала" в Россию из Парижа в 1810 году. Дама в мазурке идет плавно, грациозно, изящно, скользит и бегает по паркету. Партнер в этом танце проявляет активность, делает прыжки "антраша", во время которых в воздухе он должен ударить нога об ногу три раза. Умелое пристукивание каблуками придает мазурке неповторимость и шик. В 20-е гг. XIX века мазурку стали танцевать спокойнее, и не только потому, что от нее страдал паркет. Об этом писал Пушкин:
Мазурка раздалась. Бывало,
Когда гремел мазурки гром,
В огромной зале все дрожало,
Паркет трещал под каблуком,
Тряслися, дребезжали рамы,
Теперь не то: и мы, как дамы,
Скользим по лаковым доскам…
Мазурку танцевали в четыре пары. При ее исполнении допускались разговоры. Каждый новый танец на балу содержал меньше форм торжественного балета и больше танцевальной игры, свободы движений. В конце бала исполняли французский танец котильон. Он представлял собой танец-игру, шаловливый и непринужденный. Кавалеры в этом танце становятся на колени перед дамой, сажают ее, обманывают, отскакивают от нее, перепрыгивают через платок или карту. На балах, кроме основных, были и другие танцы – гавоты, кадрили, польки. Все зависело от моды и вкусов устроителей балов.
Около девяти часов вечера на балу в частном доме накрывали ужин. Персики и ананасы из своих оранжерей, шампанское и сухое вино своего приготовления. Хозяин не садился за стол и заботился о гостях. Ужин заканчивался в 11-м часу, после чего играли русскую и гости пускались в пляс. Когда хозяин давал знать, то музыка прекращалась, и все разъезжались по домам. Хозяин целовал ручки дам и обнимал знакомых, трепал их по плечу. Улица заполнялась экипажами…
...
uljascha:
Всем доброго дня.
Никак не приду в себя после известия о катастрофе - много знакомых погибло.
Лизу Глинку я тоже хорошо знала. Вечная память...
А теперь поговорим о жизни.
Диана Казанцева писал(а):Пояснения к главе очень интересные. Про гардемаринов и смолянок так вообще зачиталась. И фото такие замечательные. Там на одном фото я заметила, что девочки пресс качают! Ну, надо же!! Спасибо, Ульяша! А ведь балы в Морском корпусе продолжаются и по сей день. Вот как жива традиция)
Да, традиция жива, как и морской корпус. Фото долго искала, особенно корпуса, с информацией по Смольному гораздо легче. Получается, что корпусной день 6 ноября, а Михайлов день 8 ноября. В общем, я в главу допишу несколько строчек, сожалею, что раньше не нашла эту информацию. В принципе, она мало что изменит, потому что в любом случае сначала Митя приедет к Беклемишевым по их приглашению, а только потом они встретятся на балу, но... тем не менее.
Настёна СПб писал(а):Привет! Ульяша, спасибо за справку.
А можно и я поделюсь небольшой рождественской историей?
Не можно, а нужно, Спасибо, очень интересно, вынесла в оглавление.
Делись почаще - твои фото, стихи и истории тоже создают атмосферу того времени, в котором живут герои.
Федоровна писал(а):Добрый вечер!
Какие интересные пояснения, еще и фото, спасибо Ульяша, очень познавательно.
Рада, что интересно и нравится. Непременно расскажу про романсы.
Спасибо большое за отклики, девочки
...
uljascha:
» Еще о Морском корпусе и картины Первунинского на тему 19 в.
Настоящей архитектурной редкостью Морского кадетского корпуса был Столовый зал (с 1919 года – Зал Революции). Его расположили на втором этаже.
Всех поражали красота и размеры зала. Длина его (70 с лишним метров) соответствовала, как писал писатель С. Колбасьев, «длине шестисоттонного миноносца», ширина составляла 10 саженей (21 м 30 см). Столовый зал был самым большим бесколонным залом России. Его плоский потолок держался на мощных якорных цепях, прикрепленных к стенам.
Освещался он свечами восьми легких бронзовых люстр. В конце XIX века свечи заменили электрическими лампочками. Над тремя входами в зал располагались хоры (балконы), поддерживаемые изящными металлическими колоннами с канелюрами (желобками). На хорах размещался духовой оркестр, услаждавший слух обедающих по воскресеньям и в праздники. Стены зала украшала лепка из элементов герба Морского корпуса, львиных голов и военных трофеев – скульптор Солдати.
После Наваринского сражения 1827 года по распоряжению директора корпуса адмирала И. Крузенштерна в Столовый зал поместили великолепную модель брига «Наварин», (в половину натуральной величины). Она заняла место напротив входа, у задней стороны. В 1832 году справа у стены зала поставили еще одну деревянную модель фрегата «Президент». Обе модели не только украсили зал, но и служили учебными пособиями.
С 1901 года бронзовый Петр I (творение скульптора М. Антокольского) наблюдал с высоты двухметрового постамента, как ежедневно здесь проходили, помимо трапезы, разводы суточного наряда, парадные построения в день принятия присяги и выпусков. В Столовом зале проводили и балы. Ежегодно традиционный бал в Морском корпусе 6 ноября открывал малый зимний светский сезон в столице. Лучшему танцору из числа гардемаринов вручали голубой бант с надписью «Морской корпус». Обладатель банта имел право на 12 дополнительных баллов к оценкам по успеваемости в конце года.
"Белая Дама"
К Столовому залу примыкал длинный широкий коридор (ныне картинная галерея). С середины XIX века здесь начали размещать подаренные авторами или выполненные по заказу Николая I картины известных русских художников-маринистов И. Айвазовского, А. Боголюбова и других. За долгие годы существования корпуса галерея пополнялась, составив к нашему времени превосходную, редкую коллекцию маринистической живописи.
Картины приобретались не только для того, чтобы украсить учебное заведение, в котором постоянными шефами были царствующие особы. Являясь произведениями большого художественного искусства, картины несли в себе заряд нравственности и огромной информации. Рассказывая о военных победах флота России, о выигранных сражениях, о мужестве русских моряков, они вызывали чувство гордости за свою Родину, за ее прошлое.
С картинной галереей связана легенда. Рассказал ее одному из авторов этих строк выпускник Морского корпуса капитан 1 ранга Г. Бутаков. ...В 1913 году по корпусу разнесся слух о том, что по ночам в училище блуждает тень «Белой Дамы», суля тем, кто ее видел, беду и несчастье.
Однажды ночью дежуривший по картинной галерее гардемарин увидел в полумраке, как на него из зала, колеблясь и мерцая, движется нечто белое, напоминавшее женскую фигуру. Медленно, но упорно призрак приближался, к нему. Испуганный до полусмерти гардемарин вскинул винтовку и выстрелил в привидение. На выстрел сбежались дежурные, зажгли общий свет, но следов «Белой Дамы» не обнаружили. Лишь наутро в одном из портретов директоров Морского корпуса увидели отверстие от пули. Портреты директоров размещались тогда там, где теперь находятся мраморные доски с фамилиями золотых медалистов.
Компасный зал
Пройдя картинную галерею, воспитанники попадали в Звериный коридор (ныне Адмиральский). На его гладких стенах висели деревянные кормовые украшения кораблей с изображением зверей, выполненные по рисункам известного скульптора – анималиста П. Клодта. Особой любовью у кадетов и гардемаринов пользовалась фигура зубра. Существовало поверье: идя на экзамен, надо непременно дотронуться до «шаров» животного, и тебя ждет удача.
Из Звериного коридора, свернув налево, можно попасть в Компасный зал.
Он создан на пересечении трех старинных коридоров в 1843 году. В центре круглого зала пол украсила большая картушка компаса, выполненная из дорогих пород дерева. Отсюда и название зала – Компасный. В четырех его нишах раньше размещались железные круглые печи, на стенах красовались гипсовые консоли с бюстами древних философов, под ними стояли деревянные диваны.
В перерывах между занятиями у теплых печей собирались воспитанники корпуса.
В центре картушки компаса – цифра «1701» (дата основания учебного заведения). До сих пор существует неписаный закон: по картушке не ходить! Ее огибают по периметру. Для "забывчивых" картушку уже в советское время оградили шелковым кантом, подвешенным на коротеньких стойках. Правда, ненадолго. В ноябре 1945 года училище имени М.В. Фрунзе посетил Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов. Проходя Компасным залом, Николай Герасимович заметил начальнику училища контр-адмиралу В.Ю. Рыбалтовскому: "В наше время, когда я здесь учился, ограждений картушки не было, и никто не нарушал порядка".
...Картушка разделена на 32 равные части – румбы, Внимательный глаз заметит, что ось классного коридора не совпадает с истинным меридианом, обозначенным на картушке. Но причину этого знают далеко не все. А это история. При планировании Петербурга Петр I рассчитывал вместо улиц (теперешних линий Васильевского острова) прорыть каналы по направлению север – юг, то есть, по меридиану. Каналы вырыты не были, но улицы – линии проложили по указанному Петром направлению. Однако планировка их производилась по буссоли, указывающей, как известно, направление магнитного меридиана. И когда в 1861 году была построена в круглом зале картушка, ориентированная уже по истинному меридиану, то оказалось, что ось классного коридора отклонена приблизительно на два румба от оси картушки.
В Морском корпусе Компасный зал был вроде «лобного места». Здесь в наказание выставлялись на виду у всех кадеты, нарушившие дисциплину на занятиях. Иногда бывали заняты чуть ли не все румбы картушки.
Замурованный гардемарин
Была в корпусе и своя легенда, связанная одновременно со Столовым и Компасным залами. Она приводится в автобиографической повести «Арсен Люпен», написанной питомцем этих стен, известным писателем Сергеем Колбасьевым. Позволим себе некоторые цитаты из «Люпена»...
"Это было не то во времена декабристов, не то в год польского восстания, но, во всяком случае, еще при Николае I. В корпусе нашли крамолу, и судить виновных должна была особая комиссия под председательством директора. У дверей Столового зала поставили караул, а по самой его середине – стол, накрытый зеленым сукном. Там, за этим столом, в огромной пустоте и должна была заседать комиссия, каждое слово которой было тайной".
Но, как гласит далее повествование, друзья виновных решили отомстить особой комиссии. Они пробрались на чердак и заложили пороховые заряды под якорные цепи, удерживающие потолок Столового зала. "Им осталось только выждать, пока соберется судилище, поджечь фитили и обрушить потолок».
Согласно легенде, директором Морского корпуса был тогда некий адмирал Фондезин (фамилия, вне сомнения, вымышленная). Его сын, гардемарин, знал о заговоре и не выдержал – предупредил отца... "Мстителей схватили на чердаке, и судьба их была печальной. Но сам гардемарин Фондезин пропал на следующий день, и пропал бесследно.
И уже много лет спустя, во время ремонта Компасного зала, его скелет с остатками полуистлевшей форменной одежды был найден замурованным в одной из стен Компасного зала».
В корпусе, пишет далее Колбасьев, никогда не было директора по фамилии Фондезин, да и сама операция замуровывания едва ли технически осуществима. Но мораль легенды ясна: во все времена измена братству каралась здесь с предельной жестокостью.
Особая каста
В Морском корпусе традиционно презирались фискальство и доносительство. Известны случаи, когда даже сыновья высокопоставленных особ, уличенные товарищами в доносе, вынуждены были покидать корпус. С ними не учиняли кулачной расправы – это считалось для воспитанников корпуса ниже достоинства будущего офицера. Их просто «не замечали»: не подавали руки, не разговаривали, не отвечали на их вопросы... Такой «приговор» заставлял человека навсегда проститься с мечтой о морской карьере.
По требованию воспитанников, из корпуса, как правило, немедленно изгонялись уличенные в воровстве и других неблаговидных деяниях (в том числе и связанных с неуважительным отношением к прекрасному полу).
Не менее страшным позором для питомца этих стен были трусость и малодушие. Контр-адмирал Н. Небогатов, осужденный за сдачу японцам при Цусиме отряда кораблей, был вынужден забрать из Морского корпуса своего сына, чтобы избежать последствий негативного отношения к нему товарищей по роте... Известны случаи и на флоте, когда офицерам со сдавшихся кораблей не подавали в кают-компаниях руки.
Кстати, в те времена про выпускников Морского корпуса говорили не просто «окончил» или «получил образование» – говорили «получил воспитание». Этим подчеркивалась особая марка закрытого учебного заведения, питомцы которого сохраняли дружеские отношения с обращением «на ты» на всю жизнь... Воспитывали, а порой, как видим выше, и «отсеивали», сами корпусные традиции, которые, в сочетании с усилиями старших наставников формировали в стенах старейшей альма-матер особую касту офицеров Императорского флота.
...К «положительному опыту» вряд ли можно отнести устраивавшиеся и корпусе «бенефисы»: организованный шум (гудение) или наоборот, молчание, в знак протеста против неправильных (по мнению воспитанников) действий того или иного офицера или преподавателя.
Юный возраст наиболее чувствителен к любой фальши или – того хуже – несправедливости со стороны старших... И случалось, что неправых по отношению к воспитанникам офицеров действительно отчисляли от корпуса.
"Сэр Альманах умер!"
После сдачи гардемаринами выпускного экзамена по астрономии в корпусе проводились «похороны альманаха» («альманахом» назывался нелюбимый воспитанниками астрономический ежегодник с данными о координатах небесных светил на каждый день каждого года).
Существовал особый ритуал похорон. За несколько дней до экзамена корпус оповещали о «болезни» альманаха. В классах вывешивались бюллетени о состоянии его здоровья. Кадеты и гардемарины ходили по корпусу на цыпочках, чтобы не беспокоить «больного».
В день экзамена над головами пишущих последнюю письменную по астрономии гардемаринов «плавали» под потолком Столового зала воздушные шары с закрепленными на них плакатами: «Сэр Альманах умер!»
В ночь после экзамена старшая гардемаринская рота торжественно «хоронила» ненавистный ежегодник. В Столовом зале выставлялся почетный караул в полной амуниции с винтовками, но без всякой одежды – в голом виде. На троне из столов и красных одеял восседал «Нептун». Альманах клали в картонный гроб, около которого кружились «балерины», и вывозили на орудийном лафете.
Церемониал начинался панихидой, которую служили «священник» и «дьякон» с самодельными кадилами. Здесь же рыдала безутешная «вдова» умершего (гардемарин, подавший на экзамене работу последним). Ритуал сопровождался парадом в явно непотребном виде. «Залп» настоящей брани изображал громовой салют брига «Наварин». Гроб с альманахом кремировался в одной из печей.
Для передачи традиций на «похороны» приглашались и младшие гардемарины и даже кадеты. Выставлялись и «махальные», которые должны были предупредить о приближении кого-то из офицеров. Впрочем, корпусное начальство смотрело сквозь пальцы на этот «тайный» церемониал, уважая старые традиция своей альма-матер...
...Подобные шалости и проказы во многом скрашивали однообразие учебных будней, развивая в то же время творческую фантазию воспитанников.
На фоне этого молодого озорства все же главными приоритетами оставались для них понятия о долге мужестве и чести.
Имея много свободного времени (с 16 до 21 часа), воспитанники использовали его для углубленного самообразования. Кто-то брал уроки живописи, кто-то помимо двух обязательных языков изучал третий. Некоторые увлекались моделизмом (до сих пор в музее училища, хранятся две модели, выполненные кадетами). Многие увлекались изучением военно-морской истории, литературы, посещали театры, где за корпусом были закреплены ложи.
Поэтому отнюдь не случайно в списках выпускников Морского корпуса, наряду с блистательными именами флотоводцев, мореплавателей и ученых, мы встречаем имена выдающихся представителей русской культуры: композитора Н.А. Римского-Корсакова, художников В.В. Верещагина, А.П. Боголюбова, писателей К.М. Станюковича, С.А. Колбасьева, Л.С. Соболева.
Торжества
Корпусный праздник торжественно отмечался 6 ноября (день памяти Святого Павла Исповедника, в честь которого при Павле I освятили в 1797 году корпусную церковь). К праздничному обеду подавался традиционный гусь с яблоками, пломбир. Каждому индивидуально подавали конфеты в особой коробке с гербом Морского корпуса. Во время обеда в Столовом зале, где, наряду с командным составом и гостями, присутствовали и сами воспитанники, играл корпусной оркестр. Бал в Морском корпусе 6 ноября, как уже сказано, открывал зимний светский сезон в столице.
По особо торжественным случаям весь корпус и его известные выпускники приглашались в Зимний дворец. В свою очередь сами царствующие особы достаточно часто посещали старейшую альма-матер. Николай II в 1904 году лично вручал погоны выпускникам. В 1905 году он же поздравил окончивших корпус в Царском Селе.
Вступление в XX век было ознаменовано для воспитанников корпуса празднованием 200-летия своей альма-матер. На торжествах с участием Николая II, отца Иоанна Кронштадтского присутствовало более шести тысяч гостей. Корпус получил новое знамя с вышитыми датами «1701–1901». Почетное право «отнесения» знамени из Зимнего дворца в здание корпуса получил один из лучших гардемаринов выпускной роты, фельдфебель Алексей Щастный, который в 1918 году возглавил спасение Балтийского флота в знаменитом Ледовом походе и вскоре трагически погиб по приговору неправого суда.
Взвод гардемаринов был одет в день юбилея в исторические формы одежды – от Петра I до Николая II.
«Замечали нам все»
Важной традицией являлся и высокий профессионализм выпускников корпуса. Тщательный учет успехов позволял определить старшинство выпуска – место каждого выпускника в списке согласно его заслугам. От этого в дальнейшем зависело производство в очередной чин. Лучший выпускник заносился в «Книгу первых», а также на мраморную доску, и получал право выбора флота.
Директор и некоторые офицеры жили при корпусе. По воскресеньям директор нередко приглашал к себе на обед одного-двух воспитанников... Будущий офицер должен был с юных лет учиться достойно держать себя в любом обществе.
«Замечали нам все, – написал уже в наши дни один из питомцев корпуса, – как сидим в классе и стоим в строю, как здороваемся (чему специально обучали на уроках танцев в качестве вступительного упражнения), малейшую небрежность в одежде, грязные руки, плохо заправленные койки, как держим нож и вилку... Парадную форму поступившим в корпус выдавали индивидуально – по ходу успешной сдачи строевой подготовки». Те, кто строевые премудрости не освоил, переодевался перед городским отпуском (увольнением) во все свое.
Символом чести считались погоны. Самим строгим наказанием было временное лишение права их носить. Доблесть в бою ценилась превыше всего, имена выпускников – победителей или павших при исполнении воинского долга были окружены здесь особым почетом. В Столовом зале высекались на мраморных досках имена Георгиевских кавалеров, стены зала украшали пожалованные корпусу трофеи. На траурных досках в корпусной церкви были поименно перечислены выпускники, погибшие в сражениях и при различных обстоятельствах нелегкой морской службы.
Свои знамена имела каждая рота. Церемония их вручения в Столовом зале, как и парады, батальонные учения на набережной Невы занимали особое место в жизни кастового учебного заведения.
родился в г.Челябинске в 1957г. С 1974-1976г. учился в Московской средней Художественной школе при институте им. В.И. Сурикова (МСХШ). В 1989г. закончил Московский Госсударственный Художественный институт им. В.И.Сурикова, факультет станковой живописи, мастерскую Д.К. Мочальского. Член Всеросийского и Московского Союзов художников. Участник московских, зональных, республиканских и всесоюзных художественных выставок. Работы находятся в частных собраниях России, Европы и Америки. Живет и работает в Москве.
Посмотрите, какие удивительные атмосферные работы, словно он не наш, а их современник.
...
...
я очень рада такой замечательной иллюстрации 
а если еще учесть, сколько трудов это стоило - мундир-то с чужого плеча))) и главное, вот на это коллаже он настолько Митя, каким я его вижу сейчас, просто очень-очень попадание в образ 
. А Петербург все его имперское существование олицетворяли с мундирами, кирасами и прочей военщиной. Еще говорили: Петербург - батюшка, а Москва - матушка. И представляли Москву эдакой кустодиевской купчихой.
