Корина де Барр:
Стоят два зомби, ловят попутку ночью до кладбища, все мимо проносятся.
Один другому:
– Не, Вася, так нам точно никто не остановит.
– Почему?
– У тебя голова должна быть на плечах, а ты ее под мышкой держишь.
Как говорится, доброго денёчка! Что я помню последним? Да практически ничего. . . Странно, ни слова.
В основном помню эмоции, помню чувства. Знаю, что были приключения с друзьями.
Пытаюсь напрягать мозг, но от этого всё больше начинает болеть голова. И адреналин растекается по венам. Хочется крушить!
- Нагулялась?! – чёрная кошка смотрела на меня свысока, верхняя полка ей в помощь – Вы гражданка «ведьма», берега совсем попутали, – не сказала, выплюнула слова.
- Не нагнетай, – на душе было не спокойно.
- Ты молодец, дом под защитой, меня заморозила! – кошка явно была зла.
- Если ты хотела с нами, не нужно было отказываться.
- Ага! Щазззз… Только богам известно где тебя носило. Мне блохи иноземные ни к чему!
Влила джин в тоник и сделала глоток… Кайф!
Посмотрела на кошку, которая отвернула морду. Обидчивая кошка – беда в семье.
Нужно понять. Почему я вернулась? Где мои друзья? И что теперь делать?
Попробовала набрать Женьку. Гнусавый автоответчик заявил, что абонент вне зоны действия. Дориан. Тот же голос, и снова вне зоны… Сердце неприятно сжалось. Док, ожидаемо тоже встретил автоответчиком. Выходит, домой вернулась только я.
Неприятно… Я словно пятая нога у кошки? Вздорные мысли, это сказывается апатия. У ведьм бывает.
Достала хрустальный шар.
Вы думали у меня его нет? Пффф… За кого вы меня принимаете?
Необходимые руны. Заклинание и поток энергии в шар… Не чувствую ничего. Это не есть хорошо!
Усиливающая руна. Заклинание, поток энергии… Треск. Но снова ничего.
- Артефакт тащить? – кошка сидела напротив и многозначительно подняла бровь
- Решила помочь? – показательно не смотрю на скотину. И так тошно, а тут её истерики.
- Скучаю по Женьке, единственный голос разума в этом морге. И толк в бухле знает.
Больше ничего не говоря Лилит скрылась. Артефакт поможет усилить радиус, с ним можно будет увидеть, где ребята, если повезёт, смогу и сообщение им передать.
Под потолком в синем свете явилась её величество, башка Ржевского.
- Помню дело было, денщик спрашивает меня: зачем вам, поручик в правом кармане банан? А я и говорю бедолаге. Вот, пойду я танцевать с дамой. В танце она прислониться к моему правому боку, почувствует что-то твёрдое, придёт в смущение и начнёт двигаться к моему левому боку. А на середине мы её, голубушка, и встретим! Рад, так сказать, нашей встрече, ведьма!
- Поручик, твои шуточки просто фу. Убила бы, не будь ты уже мёртв!
- Замучаетесь убивать, фрау. Я что явился… Вы не чувствуете, фонит некротикой. Мне не привыкать, конечно, в вашем склепе, но даже для вас, это перебор.
Дверной звонок раздражающе задребезжал. Отключить надо. Кого я рада видеть, звонками не пользуются. Они с ноги дверь откроют.
Через боковое стекло вижу тёмную фигуру. Соседи?
Вроде же уладили вопрос с танцующими скелетами?.. Женька всем память подчистила. Вместо нашей попойки, в памяти у них парад 9 мая должен быть.
- Де Барр?! Мисс! – не соседи, явно! Мои душнилы меня кроме как исчадьем ада не зовут. Открыла дверь и уставилась на незваного гостя.
Женщина, среднего возраста и маленького роста, с очками окулярами на носу, смотрела на меня и словно что-то ждёт.
- Мадам, я если что в Бога не верю, и ничего не покупаю.
- В нашем городе проходит вакцинация от гриппа! Записываем всех желающих… - противный писклявый голосок резанул слух.
- Отлично! Я не желаю. – Амбридж в белом не промах, впихнула ногу и не позволила закрыть дверь.
- Как законопослушный гражданин. И член нашего общества, вы должны… - смешно, законопослушная и я.
- Тётя, что я должна в налоговом кодексе записано, что не должна - в уголовном. И если что, до травмпункта езды часа 2.
- Зачем мне травмпункт?
- Ну, а где вы планируете сломанную ногу лечить? – дошло до тётки ни сразу, а с осознанием та резко убрала свою ногу. – Хорошего вам дня!
Минздрав слетел с катушек. Своих адептов по домам пустили. Ненавижу уколы!
Я ведьма, а не шутки вам! Вернулась в гостиную, где поручик смотрел телевизор.
С экрана миловидная блондинка втираем за ЗОЖ. Нынче сопли стали смертоносны? Кто ни курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт! Отхлебнула Джина с тоником. Дезинфекция икебана мать!
Цифры озвученные с экрана были космические. Умерших слишком много. Приход Амбридж в белом теперь ясен.
- Экология тут, конечно… - Лилит с нами уже смотрела новостной выпуск.
- Блохи уже не так пугают?
- Прогнать глистов. – кошка что-то прикидывала в своей голове пялясь в потолок – Двойной дозой, и норм всё будет!
- Главное теперь найти наших, – возвращение домой было явно ни в тему.
- Артефакт на столе, но у нас закончилась Адовая соль. Без неё обряд не провести. – надо значит в гости сходить, к другу старому, - лукаво улыбнулась своим мыслям.
Не хватает подруги! Ох не хватает! Тут взлом с ограблением намечается, а тылы прикрыть некому.
***
- Сыпь соль!
- Не сыпь мне соль на рану! …
- Прикрой варежку! Времени мало, гости явятся, соль требовать начнут, нам от них отбиваться ещё…
- Черти безмозглые! Их жизнь ничему не учит!
Адовая соль – из названия понятно, что производиться сей ингредиент непосредственно в Аду. Ценный артефакт для любого, кто любит варить зелья. Щепотка соли усиливает любое зелье в 9 раз. А при совмещении с артефактами усиливает их действие в 9 раз.
Добывается соль, чертями в рудниках ада и охраняется демонами. Но рогатые сверх самоуверенны, не ждут что к ним кто-то завалится может и часто чертей бросают. А нам это только на руку!
Чертёнок Кузя долго ещё шел за мной до портала. И угрожал, и шантажировал, даже умолял вернуть соль. Но мы глухи к мольбам чертей. Уже перед тем, как зайти обернулась на чертёнка и решила попрощаться.
- Я как-нибудь ещё зайду. Не скучай. – малой стукнул капотом и зарычал. Смешно, не могу, это же злая чихуахуа!
- Я тебе что, супермаркет?!
Крики Кузьмы я долго ещё слышала при переходе обратно к себе на участок. Малой явно сдаст верховным. Дело времени как явятся по мою душу.
***
- Привет друзья! – надеюсь до них дойдёт моё послание. Несколько дней без друзей, и я очень скучаю - Не знаю как и когда, но очень надеюсь, что мое послание до вас дойдет. Не умею я эти кружочки записывать, чай не блогер вам - У меня все хорошо. После последнего скачка я очнулась в Энске. Я по вам очень скучаю. Здесь все по-прежнему. Но дико скучно. Почти ничего не помню из наших приключений, только редкие видения. Со временем надеюсь всё вернется. Хочу вас предупредить. Бойтесь сектантов! Раньше Библии втюхивали, а нынче вакцинацию от гриппа. Вот только смущает меня тут несколько моментов. Странное множество смертей, от соплей! – стараюсь не нагнетать, но озвучив всё в слух, стала понимать, что ситуация и правда не нормальная. – Сегодня сообщили, что открыт карантин, вакцинацию стали делать принудительно. Все больше заболевших ведут себя странно. – вспомнила ситуацию накануне, странная женщина кинулась мне на капот с криком «они идут!» Куда кто идёт не поняла. А бедовая уже кинулась под колёса следующей машины. У здания администрации стоял дедок бомжеватого вида с плакатом «Не дадим жрать наши мозги!» Вокруг него уже столпилась группка единомышленников. «Им не взять над нами контроль» «Мы не рабы» - Думаю. это полный капут товарищи. Без вас я тут скоро кукухой поеду. Вчера демонстрация по городу пела свой гимн:
Another head hangs lowly
Child is slowly taken
And the violence causes silence
Who are we mistaken?
Кружок замигал. Сообщение отправлено… Дошло бы теперь, где бы ребята не были. В шаре ребят видно было плохо, только пару образов. Всплыл терминатор недоделанный. Надеюсь, Женька не Сара Конор, иначе капут искусственному интеллекту.
***
Бегу с мачете по городскому парку. Поручик где-то впереди. По плану он выбирает нам безопасный путь. Нужно добраться до аэропорта и угнать самолёт. Валим с этого апокалипсиса! Чёрная кошка по правую руку от меня озирается по сторонам и матерится.
- *** в ***на *** Китекет им в жо**
- Нас этим мозгоедам не взять! – Поручик снова рядом. – Впереди чисто!
- Не могли порталом сигануть?! – Лилит в своём духе.
- Напомнить последнюю попытку?!
- Ведьма с проблемами принятия себя, беда в семье! Тебе психолог нужен! У тебя сумка бухла с собой, а оружие прос***
- Мы уходили от зомбацкого дождя! И не забывай, у нас огнемёт остался.
- И мачете, мадам! Для нарезки зомби салата, он отлично подходит!
Неожиданно из-за куста выбегает мисс Амбридж. Белый ранее халат теперь весь в грязи, крови и чьих-то мозгах. Между пальцев у меня пробегает искра алого света. Новые причуды организма. Всё чудесатее и чудесатее!
- Сектам бой!!!
- Руби с***
- Вали идейных!
Лилит сиганула между ног зомби-сектантки при этом отвлекая её внимание от моих мозгов.
Бью красным огнём в грудь тётки, пока та дезориентирована, раскручиваюсь и бью мачете чётко по шее…
- Голову с плеч!
- Как там было в Алисе? – поручик порхает над головой покойницы – Знаешь, одна из самых серьёзных потерь в битве – это потеря головы.
- Ни одна секта ни кончила хорошо. Говорила же, вакцина не для меня.
- Мне нравится твоя новая причуда. – Лилит задумчиво смотрела на тело – вовремя красным огнём стрелять начала наша ведьма…
Не успела ответить своей компании как где-то прогремел взрыв.
- Рвём когти! – Лилит понеслась вперёд. Я за ней, а поручик над моей головой.
Далеко уйти не удалось, под ногами провалилась земля, и открылась воронка, засасывающая нас в бездну.
- Не может быть!
- Блохи!
- Каналья!
Женька Волкова:
xxx: и хочется опять сказать словами мульт-героя
xxx: нет, не "Ребята, давайте жить дружно!", а "Пятачок, у тебя есть дома ружьё?"
Под потрескивание разожженного с помощью Роджера (после того, как этот чешуйчатый прожора слопал обещанные торты) костра и вид потрясающе-алого заката ломать камушки было даже интересно. Но, похоже, просто ломать их уже не работает. Какое ж хитровы... занятное гендзюцу, а. Что по сути это есть? Манхвы и ранобэ говорят, что это воздействие на органы чувств, и для этого нужен зрительный контакт. И, господа знатоки, внимание, вопрос - какого х***? Желание убивать буквально ввинчивалось в мозг, Зверь рычал и скалился, упорно всматриваясь в темноту. Он видит закладку, что ли? Перфекто, теперь бы ее убрать. Но как?
- Как долго мы можем тут оставаться?
- Нуу, тут все зависит от двух факторов, - встаю, задумчиво рассматривая очередную бледную линию пореза. Да, боль помогала вернуться, что ж поделать, лучше скальпель, чем верблюды. И вообще, паспорт есть, штамп есть, пошлина уплачена? Нет, ну и все, ну и хаста ла виста. - Как долго Зеркало Души взаимодествовало с гендзюцу - это раз. Как быстро развеется моя собственная, в которой мы спорим, сколько верблюдов и слонопотамов надо, а то как-то некошерно.
- Иии это?
- Полчаса плюс минус. До этого времени вам боевое задание - поставить руны по периметру лагеря. Если меня все же переклинит обратно, Ктулху упаси, то у вас будет шанс продержаться, пока я вернусь. Роджер, ты слопал еды больше чем мы все вместе взятые, с тебя Дракарис, наследние о'ни оно, канеш, такое дело, но достать достанет.
- Это что за Игра Престолов получается, товарищи? - Док вскочил со своего места и стал нарезать круги рядом с костром, как когда был Повелителем Времени и так ходил вокруг доски приборов в поисках красной кнопки.
- Нет, не совсем, хотя... в демонологии лучше шарит Корина, не зря от нее Кузьма скоро шарахаться будет. Ну а Люся от нас обоих.
- Где она, как вы думаете?
- Ну, если ее задело мое Зеркало Души...
- Но не факт.
- Не факт. Так, айл би бэк, если что, у вас есть сигнальные руны, - у меня появилась безумная идея, как развеять гендзюцу, ну, хотя бы его понадкусить, как говорил Шварц про запасы, но стрелять себе в голову на глазах у товарищей... Да, для меня это не смертельно, но выглядит стремно, и вообще нервные клетки не восстанавливаются. Да и надо посмотреть, что тут есть на предмет пожрать. Только не глючного.
Почему Контендер? Элементарно, Ватсон. Контендер - это магия, влитая в пули, придется использовать ту, что из серебра, их мало, но таки что поделать, жить-то хочется. И без "долго и счастливо", чтоб тебя... Она перекраивает и разрывает магические цепи, сплетая их в случайном порядке. Таким образом, я нигилирую воздействие иллюзии или что там было понаверчено, потому что связи разорвутся, самоликвидируются, исчезнут. И влиять будет не на что. Но одновременно они останутся существовать, но в абсолютном ином виде. Они есть, но их нет. Цепи Шредингера, хехе.
- Ну что же, - останавливаюсь на поляне, неподалеку шумел водопад, пели птицы, в траве что-то шуршало. Хмм, если это лес в иллюзии, может потянуть на мое Зеркало Души, почти. - Считайте меня коммунистом!
Мгновение тихого свиста, и мир вокруг взорвался ало-золотыми линиями, а я словно вернулась в далекое прошлое, когда контракт с Академией был только что заключен, и меня ломало и сшивало наново, как монстра Франкенштейна. При моем болевом пороге это ерунда, но выглядит со стороны дико, наверное. Только не орать, только не орать. Каждая клеточка тела плавилась и разлеталась на части, собираясь воедино в новом, измененном виде, магические цепи жглись раскаленным железом, перегоняя ману, чтобы регенерировать повреждения и перестраивать заново кости и мыщцы. Бешено стучало сердце, разгоняя кровь, и каждый удар для меня был раскатом грома. Глушилки должны работать, но паранойя залог здоровья параноика. Нужно ускориться.
- Time reversal, - поднимаю руку, прикасаясь к залитому кровью виску. Были бы мозги, было бы сотрясение, ага. - Tetra accel.
Слава всем богам, что я практически невосприимчива к боли, потому что иначе загнулась бы от болевого шока. Сразу четырехкратное ускорение это я дала маху, наверное, надо было двойное, но времени нет. Хха, повезло, что камушки рядом с водопадом такие холодные, валяться на них и смотреть в вечернее небо было так... умиротворяюще, что ли.
- ****** куда, а ну стоять ******! ****** на***, как барашка!
Чиво? Мои глюки вышли на новый уровень? Стоп... Стоп, машина. Я ощущаю присутствие некроэнергии. И очень, очень знакомой магии. Аллилуйя, страдания мои были вознаграждены. Встать. Встать, я сказала. И кровь отмыть, да, а то Корина подумает, что за ней проскочил один из зомбей.
- Поворачивай давай! Лево, лево руля!
- Тебя всегда налево тянет, кто бы сомневался!
- Галерка, цыц! Вдруг Амбридж за нами следит.
Нихт ферштейн, какая Амбридж. Их перенесло на Тисовую обратно, что ли? Тогда почему голос конька я слышу более отчетливо?
- ******* не уйдешь! ******* гада! - когда на вас из лесной чащи вылетает розовый морской конек с заточкой наголо, первая мысль - вы сошли с ума. В моем случае - в него вернулись. Если что-то извне способно преодолеть эту вариацию Территории, то и выход должен быть.
- ******* какие ведьмы, ты чего ******* как из морга?
- Лучше бы из морга, - вздыхаю и щелчком пальцев торможу особо шустрый гриб, который что-то пищал и переливался всеми цветами радуги. Хей, про Припять это шутка была, вообще-то.
- Окружай! Уйдут, паразиты! С фланга заходи, с фланга!
- Ржевский, ты ни**** не помогаешь! Вон, еще один побежал! Лилит, тормози его!
Родное безумие, как я по тебе скучала. И по вам. Тупая боль дергалась внутри, скучать по чему-то еще, как такое возможно. Но Зверь вовремя сомкнул клыки на темном сгустке в углу клетки, и ноющее чувство утихло. Ах ты ж твою мать нехай, отголоски еще остались. Странно, что меч тоже молчал. Ты ж сам, сволочь, крови требовал, что ж ты затихарился? И не свалил, когда был шанс? А, биджева ты железка?!
- Стоять, бояться, сабли на пол, руки за голову!
- Женяяя! Ты тоже ее видишь?
- А это не гриб?
- Глаза разуй, грибы хороводиками ходят. Красивыми такими кружками.
- Вы получили мое послание? Зомби вас не сожрали? И какого ибонда ты выглядишь, как неупокоенная нежить с нашего любимого кладбища?
- Давай я тебе в лагере все расскажу. Но сначала...
- Рыба! Тут пираньи водятся! Реально, зубищи во! Смотри, там было такое крутое золотое напыление, вон, рядом с ухом!
- Мда, уха отпадает.
- Тогда ловим грибы!
- Окружай врага *******!
Пока мы добирались до костра, пока встреча из "Жди меня" перешла в "Давайте же выпьем, проклятые басурмане не смыслят в свадьбах ни фига", за что поручик удирал до ближайшей лесополосы, откуда вернулся с какой-то странной блестящей травой.
- О, давай еще соли сыпанем, я в "Кухне" такое видел.
- Серьезно? Адовую соль в суп из говорящих грибов?!
- А таки что вам не нравится, и вообще, жрите, что дают.
- Люсю хватит удар.
- Думаешь, Кузьма меня сдал?
- А ты думаешь, нет?
- Крыса ******!
- И не говори! А теперь еще раз, только медленно. И Женя молчит, я все равно японский матерный не понимаю.
Я, пожалуй, слушать не буду, а то все же пойду устраивать глобальный экстерминатус. И у меня есть мысля на подумать. Занятная такая мысля.
Корина де Барр:
Едем с друзьями на машине за грибами. 4 часа утра. В свете фар дорогу перебегают трое голых мужиков в купальных шапочках. Далее диалог:
-А это хорошая примета или нет?
-Ну, не знаю, но грибы здесь точно есть…
- Не может быть!
- Блохи!
- Каналья!..
Летели долго. В пустоту. Я успела подумать, не Лютика ли это проделки. В адову бездну лететь перспектива так себе. На минуте 5 поняла, что дна не предвидится. Лилит уже просто свернулась калачиком и сопела. Поручик, не унывая, пел песни, в ход пошла уже группа Кино.
- Волчий вой да лай собак
Крепко до боли сжатый кулак
Кулаки реально сжаты. Что внизу нас ждёт - непонятно. Лютик? Кузьма? Динозавры? На тирексе покататься я не против, конечно, но перспектива гулять в одних бусиках не прельщает…
- Птицей стучится в жилах кровь
Вера да Надежда Любовь
Поручик певец «от Бога». Нужно не забыть сделать пометку, в караоке его не брать.
- Заткните эту жертву ютуба! – Лилит со злостью глянула на нашу звезду.
- «За» голосуют тысячи рук – не поможет моя блохастая нимфа.
- Дно у этой бездны есть? Или нас кто-то проклял? – смотрю вниз, а света нет. Так себя чувствовал Локи, когда доктор Стрэндж его отправил в такой же полёт?
- И высок наш флаг
Синее небо да солнца круг
- Ещё пару минут завываний этой пепельницы из черепа, и я за себя не ручаюсь.
- Все на месте да что-то не так…
- Как думаете, а сектантка за нами летит или подохла совсем?
- Ну если она Франкенштейн и башку пришила…
Внизу повеяло чем-то хвойным. Резко глянула вниз. Свет!!! Мамочки, мы спасены!
- Земля!
- Приготовились!
Удар об первые ветки был едва ощутим. Вторая хорошо проехалась по морде лица. Еловые ветки словно скраб прошлись по коже. После такого от запаха хвои меня будет выворачивать.
Покрывало из мха встретил более радужно, но бревно мне в ребро, это последняя капля!
- *** икебана *** в *** всех вас **** черти***
- Уймите ведьму!
- Не шуми, полоумная. Мы непонятно где! – Лилит ощетинилась и оглядывалась по сторонам.
- Я вам не кошка на четыре лапы приземлятся! – вытащила бревно и отбросила подальше падлюку.
- Пиу.
Наша троица переглянулась. Писклявое «пиу» насторожило нас всех. Лилит встала у меня за спиной и подпихнула под руку ещё одну палку. Это типа, «на, кинь ещё»? Поручик как единственный джентльмен отлетел за дерево.
Новая палка полетела в сторону подозрительных кустов…
- Пиу! Пи-пи… Пи пииии… - кусты зажили своей жизнью и опасно зашевелились.
- Валим!!!
- Изыди! – поручик головой отбил шишку прямо в кусты и полетел прочь.
- Пииии….пиу пиу …пиииа!
Не разбирая дороги, кое-как поднялась на ноги, и рванула дальше чем вижу! В бездну мне встречи с вашими «Пиу» Легкие горят огнём, а топот заде не прекращается.
- Сгинь придурошный! Фу! Брысь! Место! – бросила за спину попавшуюся палку и горсть земли с мхом в придачу.
- Пиииаааа! – зловещая пискля. Бежим дальше!
- Ведьма, я больше не могу! Я кошка, а не марафонец! Я всех лестных блох собрала. Прикончи эту писклю!
- И я не могу... – поручик нагло закатил глаза, пролетая между очередных деревьев.
- Всё! Стоп! – развернулась к скотине и собрала энергию в руке, готова поджарить преследователя. За кустами был слышан топот как от стада ёжиков. А я ведьма, я ежей не боюсь! Приготовилась к удару. Недолго думая, пульнула огнём в сторону шума, как только кусты разошлись. Неловко признаться, даже зажмурилась…
- Грибочками жаренными пахнет… - открыла один глаз. И уставилась на картину маслом. Ну, то есть без масла.
Лежит на земле грибочек-уголёчек, а вокруг него суетятся мелкие собратья. Целый грибной суп!
В животе предательски заурчало. А рука потянулась к ножу в сапоге. Тихая охота, говорили они. Ничего подобного, да будут Голодные игры!
- Кис-кис…
- Ты что творишь? – Лилит посмотрела на меня, как на полоумную.
- Что уставилась? Жрать хочу, а тут целый суп бегает и без присмотра. – кошка по-новому глянула на наших писклявых преследователей.
- Я слева захожу, ты справа. Поручик, прикрывай!
Наша компания двинулась в сторону фастфуда. Голод не тётка, и ничего святого. Первым пал смертью храбрых носатый пискля. Потом выловила усатого, ножичком промеж рёбер, отправила в мешок.
- *** кусается мелкая *** - Лилит одёрнула лапу от одного психо-грибочка. Пока гонялись за ребятами поняли, что при страхе те начинают переливаться всеми цветами радуги. У мелких есть маленькие ручки, и глазки пуговки. Жуткие создания. Но аппетит не отбивает.
- Гони на меня!
- Ржевский, ты ни**** не помогаешь! – кинула в мешок на поясе ещё парочку полуфабрикатов, которых Лилит загнала прям на меня - Вон, ещё один побежал! Лилит, тормози его…
****
Встреча с Женькой в момент жаркой охоты была крайне неожиданной. И тут я поняла, что безумно скучала по подруге!
Та сразу подхватила охоту за психо-грибочками и общими силами грибной суп организовать удалось очень быстро!
А поручик под шумок притащил «травушки-муравушки», цвета странного, наружности подозрительной, которую сразу было принято решение закрутить в косячок и пустить по кругу.
- О, давай ещё соли сыпанем, я в «Кухне» такое видел. – супчик уже практически готов, живот не перестаёт урчать.
- Серьезно? Адовую соль в суп из говорящих грибов?
- А таки что вам не нравится, и вообще, жрите что дают!
- Люсю хватит удар… - черти и так сдали нас с потрохами, и что в рудники ходим как к себе домой, и что чертей в рабство берём. Демонюки тоже ныли, что мы их гоняли по полям адовых плантаций. При этом заявили ещё, что «особы были весьма нетрезвы». А кто устроит пикник на трезвую голову в Аду?
- Вот сейчас помедленнее, я правильно вкурила? Ты у нас сбежавшая невеста?
- Верблюд тебе невеста…
- Роза и Гузеева, - прищурилась, сконцентрировала прицел и пальцем указала на Дока и на Дориана – а Василиса кто? Кто за астрологию отвечает в этом клубе «брачующихся»?
- Хочу я замуж, замуж хочу…
- Ржевский, *****!
- Поддерживаю, ******!
- И почему я ни о чем не знаю?!
- Да, какого х***?!
- Поправка принимается, какого х***?
- Я лучше съем перед ЗАГСОм свой паспорт…
- Пффф, да в гробу в белых тапочках я видала эту ересь. И вообще, у меня фотка в паспорте прострочена.
- Не боись, зомби как-то по фиг на фотки.
- А, так ты тоже попала в мир зомбей?
- Да ты не бойся – я всё оплачу…
- Ржевский!
- Надеть бы белое платье, пойти танцевать…
- Еще одно слово, и кто-то познает всю разницу между двумя стульями – обычным и электрическим, - синие молнии, дело др*нь. Но поручик в боях закаленный, ну, или на весь череп тронутый, потому что не сдавался и пел дальше.
- Убегу, улечу, испарюююсь…
Кажется чудо травка с побочным эффектом…
Женька Волкова:
xxx: дорогой Дедушка Мороз, я весь год себя хорошо вела. А теперь можно я кому-нибудь втащу?
Под суп из чернобыльских грибов и самокрутки из странной разноцветной травы мысли в голову приходили... интересные. Чешуйчатый астролог требовал еще еды, Лилит предложила самому лететь и ловить, а то у нее лапки, но победила лень, и в нашем импровизированном лагере начался кипеш - поставить руны по периметру, поймать Ржевского, объяснить при помощи мата и электричества, что петь про ЗАГС больше не надо, пресечь попытку побега грибов из сумки... А часики тикали, да.
- Я таки повторю вопрос, - поднимает руку Корина, отряхивая с одежды пыльцу - мы тут решили развернуть походный алхимический кабинет и то самое зелье, которое мы варили в Аду под вопли Кузьмы и компании, успокаивало и воспоминания о верблюдах стирались. Медленно, но стирались. - В тебе реально слоновья доза, а оно пробирает только слегка?!
- Прилипчивая, зараза. Да, сорян, Док, я ошибалась, амортенция это ерунда.
- А что, договориться нельзя? - черная кошка свернулась в клубочек на коленях. - Главное, чтобы передача была добровольной, да?
- Кстати, да? Роза и Гузеева, вы где были?! Предложения альтернативные поступали?
- Нет, - переглядываются Ганзель и Дориан, и моя рука, поглаживающая шерсть Лилит, дернулась. Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд, как говорит поручик.
- Ничего не знаю, пусть валит к карасикам, этот кусок... коралла.
- Который Клара у Карла сперла?
- Как ты соль у Люси?
- Я позаимстовала!
- Нее, - действительно, если с мечом разговаривать могу не только я, ведь, по сути, оба носителя и так связаны кровью, которой кровожадная железка пролила океаны, то почему... - Коралл - "санго", разница в одну букву.
- Погоди, а с фига ли ты тогда Мэл?!
- В японском языке нет буквы "л". Поэтому сокращенная версия моего имени в Посвящении звучит как Мэру. На русском - Мэл. Так фертшейн?
- Слушай...
- А? - отвлекаюсь от чесания балдеющей кошатины. Без закладки, которую Зверь почти догрыз и ноющей боли глубоко внутри было намного легче, да и магические цепи уже не жглись адским огнем.
- А меч, он же разумный?
Иногда я в этом сомневаюсь, но да, он живой, обладает собственным паршивым характером и ЧСВ, которое и караван верблюдов бы не увез.
Мое мировоззрение ближе к "Chaotic neutral", а вот клинок абсолютно точно "Chaotic evil". Возможно, как Страж Противодействия я выступала в роли противовеса, потому что иначе эта железка устроила бы кровавую баню всем, до кого бы добралась. Эх, надо было тогда, в заброшенный храм не лезть вообще, обойти мимо, но мне было обидно, облазив половину горных вершин и столкнувшись с десятком-другим мелких ёкаев, вернуться просто так. И не говори, что ты не звенел там, сволочь. И меч не брать, я им, если так подумать, сражаюсь редко, ибо Кровавый Клинок на то и кровавый, вот Харконенов не жаль было и дементоров, монстров Неверленда уже эта привереда жрать не желала, так что... У меня арсенал огроменный, там чего только нет. И хотя я не светлый маг, священными клинками вроде Аскалона, Грама и Экскалибура я владею без проблем, они даже руки не обжигают. Просто... привычка, наверное? Эта железка и мое Зеркало Души видела, когда я его развернула впервые, так что... Стопэ...
- Итак, товарищи, - забив на возмущенный звон, материализую клинок. - Знакомьтесь, виновник торжества. Который меня и сдал, да? Что?! Что ты огрызаешься, а?! Сейчас в лес к грибам полетишь без билета, понял меня?!
- Так это он?
- Он, он, - киваю и встаю, передав Лилит Корине. - Вон, рядом с цубой гравировка даже есть.
- И что будем делать? Просто отдадим? Тогда от нас отстанут и не придется отдавать верблюдов?
- Каких верблюдов? Мы и не отдавали никого.
- Все равно, калым лишним не бывает.
- Я убегууу, улечууууу, испарююююсь...
- Но на тебе ни за что не женюююююююсь!
- РЖЕВСКИЙ!
- РОДЖЕР!
Какое редкое единодушие, однако. Шипение Лилит терялось в общем возмущенном вопле Дориана, Корины и Ганзеля. ******* это было от Джека.
- Может сработать, - товарищи рассматривали сияющий алыми всполохами меч, пока я задумчиво вертела в руке ножны.
Их я делала, сама, в том храме на горе просто клинок был, на них и руны нанесены и магии влито дох*****, они практически невесомые, могут выдержать удар святого концепта типа того же истинного Лонгина, и отдавать жаба душила, но куда деваться с подводной лодки, там потоки маны сто раз смешались уже.
- Нужно надеяться на лучшее, друзья! - мне бы твой оптимизм, Док.
- Но готовиться к худшему.
Закладка дернулась и развеялась окончательно. Пошел обратный отсчет. Из плюсов - я себя контролирую, мана восстановилась, Фантазмы при мне, включая любимую крутилку. Из минусов - клинок уходить отказывался и пульсировал алым светом. По хорошему не хочешь, значит, да?
- Так, время поджимает, шнель, шнель. Родина и мегачервячки в опасности. Так, теперь ты. Что?! Что значит, не хочешь?! Вали давай! Goodbye, Au revoir, Auf Wiedersehen, Adiós, Sayonara!
- Как вы думаете, орать на меч это нормально?
- Нет нормальных, есть недообследованные, да, Док?
- Гости в хату, люд честной, - рассекал по воздуху Ржевский. - Пять минут, это много или маааааалоооо...
- Да что ты говоришь, ****?! То есть как крови требовать, так ты не затыкаешься! Даааа?! Серьееезнооо?! Ты не знал?! ТЫ и не знал?!!
- Всех грибов распугаешь, жрать будет нечего.
- И рыбу.
- Она зубастая, **** эта ****** рыба!
- Три минуты! Ну-ка, от винтаааа! Рота, подъеееем! - кто посыпал черепушку этой цветной травой?
- Может, Люсю позвать?
- Нее, мы соль на круг потратили.
- Зачем?!
- Винчестеры всегда так делали! А мы что, рыжие, что ли?
- Давай грибов как отвлекающий маневр пустим. А писк это же полноценная звуковая атака.
- Так все в суп пошли.
- Жаль, жаль...
- Я думал, Женя меч ножнами отдубасит, а оно просто швырнула.
- Ага, и камень треснул почти. Будет версия меча в камне, режиссерская.
Синеватый луч Территории отрезал наш лагерь от поляны. Final countdown это не только песня, ага. Мне нужно выбрать, чем сражаться, если договориться не получится. Ножны пришлось отдать в комплекте с клинком, хотя хомяк и жаба едва ли не забастовку устроили. Если выбирать, то не восточное оружие. Хмм... Да, пожалуй остановлюсь на этом. Хотя рыцарь из меня никакой, но это в данных условиях лучший вариант. Мне бы оптимизм Дока, конечно. Но, как говорил товарищ не-Крауч, ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!
Ганзель Краус:
***** да чтоб я еще раз спасала ****** мир! Могли бы просто ****** всех зомбей и ******** на Карибы к таракану, а не это вот все.
Никто еще не был так рад матерящейся и кроющей всех по чем зря Женьке. Да и Роджеру впридачу, который внезапно очутился рядом. Ну, а когда увидели Корину, то тут уж счастье такое, что хоть столы накрывай.
- Значит, скидываться на свадебный подарок тебе точно не будем?
Женька смерила нас взглядом в котором читалось мучительное убийство.
Не знаю, кому я радовался больше Женьке, с которой окончательно спало это странное заклятие или вернувшейся Корине. Наверное, обоим в равной степени. За них же переживаешь куда больше, чем за себя. Живы, здоровы, немножко пьяны - идеально. Ну, а с Дорианом все было ясно, сиял как новенький медный пятак.
- Роза и Гузеева, вы где были?! Предложения альтернативные поступали?
- Про шу заметить, что если бы не мы и наше братское слово - то ты бы сейчас бросала букет и танцевала под Меладзе с новоиспеченным супругом.
Импровизированный лагерь, в котором мы находились, радовал и согревал костром.
- И мы что действительно отдаем Таносу Перчатку с камнями бесконечности, а кольцо Саурону? Терминатору, который злой - Сару Коннор? Вы поняли аналогию. Этот меч Мурамасе нужен не батон колбасы нарезать. И если меч обладает такой силой, которую ты продемонстрировала...
- Тем более клинок выбрал тебя - добавляет Дориан - Продолжая аналогию Дока, только ты достойна молота Тора.
- А кто он такой вообще, Мурамаса этот?
- Можно посмотреть. От меча явно исходят колдовские вайбы - Корина провела по лезвию, а потом подошла к котлу, где до этого варилось зелье - Глядите.
- О, уха еще будет? Чудесно, супчик я люблю - живо отозвался Роджер.
- Не лезь - перехватываю дракончика и усаживаю на плечо ибо поверхность котла становится прозрачной.
Кино по заявкам, как говориться. Мы увидели храм в Поднебесье, битву двух мастеров и клинок, который канул в Колодец Вечности, в поисках нового хозяина.
- М-да, дела.
- Так уха будет или нет? - когда "фильм" закончился, Роджер разочарованно сунул морду в пустой котел.
- Просто так отдавать меч нельзя - это раз. Заманить на встречу и пообещать отдать - это уже план - Женька принялась мерить шагами периметр.
- Но если он мог устроить такое...в смысле на свадьбу потратился и все дела. Не, поймите меня правильно, а вдруг он явится, а в следующий миг мы уже на жертвенном алтаре?
- Не надо.
- Сам не хочу, слушай. Мурамаса владеет чарами...
- и ниндзями - добавляет Дориан.
- Точно...но у нас есть два козыря. Точнее один, но вас двое. Не козырь, а Джокер.
- Какой, с Хоакином?
- Не, хотя...я не смотрел еще с Леди Гагой.
- Леджером, значит?
- По моему мнению переоценен. Комиксы должны быть развлечением и вы забыли про Николсона, детишки?
- Вот сейчас больно было.
- Док...ты отвлекся! - не выдержала Корина - Что за козыри?
- Ах, да. Самое разумное - отправить этого японца обратно в его Небесную обитель...так сказать вернуть все на круги своя. Без меча. Корина, можешь ли ты сварганить зелье, которое разум бы ему помутило...да что угодно, чтобы ослабить, обездвижеть...пока Роджер чихнет в темпоральную дыру.
Корина задумалась.
- Зелье приготовить, конечно, можно. Но только как заставить его выпить?
- Если вокруг ниндзя и он может насылать морок - конструктивно замечает Дориан.
- Что? - Женька останавливается и смотрит на меня - Договаривай.
- Есть мысль, но она тебе не понравится. Он ведь не знает, что ты больше не под его заклятием, мы же тебя вроде как насильно со свадьбы увели. Что если ты и он...ну и ты как-нибудь ему это зелье...
- Док...докончишь фразу сам станешь пациентом - грозно замечает Женька, а потом вздыхает. Ибо из всех идей плана-перехвата эта кажется самой неосуществимой, но в то же время единственно верной.
Женька Волкова:
Сторонники газового оружия самообороны до сих пор спорят, что же всё-таки эффективнее - газовый ключ или газовая труба.
На кой мне тот молот - захочу свой намагичу, которого не только лифт будет достоин, плащик у Доктора Стренджа круче, дизайн стильный и вообще. Да, нервы, нервы. Раз***ать тут все, как советовал розовый конек, я не могу, ибо это не совсем моя Территория и Зеркало Души тут не работает. Ну, то есть, не так, как надо, а в истинно русской манере - через ж***. Пока смотрели кино (эх, надо было спереть пару Омутов Памяти, у ДДД их все равно завались, да и палочки есть и работают, моя так точно... палочка, точно, палочка...), я вспоминала один кринжовый, но местами забавный сериал. "Легенда об Искателе" называется, по книгам "Правила волшебника". Там главный герой Ричард Сайфер, то бишь Ричард Рал попал к братцу в гости и вот там он придумал довольно занятную фишку, которой я от него не ожидала, но не зря таки они с неким товарищем по имени Зедд родственники - разделить мыслепотоки. Если гендзюцу влияет на восприятие и закрыть глаза я не могу, да и если завесить их бесячей тряпкой (читай - вуалью), не факт, что не зацепит. А если я разделю мыслепотоки, то один, который заденет, я могу потом пробудить вторым и добавить когтями Зверя. Это уже похоже на план и не тот, который "доставай, покурим".
- Точно...но у нас есть два козыря. Точнее один, но вас двое. Не козырь, а Джокер.
- Какой, с Хоакином?
- Не, хотя...я не смотрел еще с Леди Гагой.
- Леджером, значит?
- По моему мнению переоценен. Комиксы должны быть развлечением и вы забыли про Николсона, детишки?
- Вот сейчас больно было.
- Док...ты отвлекся! Что за козыри?
Да, действительно, что за козыри, о которых я не знаю? Камунальная квартира в дуэте с Ржевским не считается. Ну, чихнуть оно то да, но зная Роджера и его способности к навигации... Черная дыра, финальная стадия моего Фантазма она понадежнее будет. Но отрезать Территорией копию палевно, да.
- Зелье приготовить, конечно, можно. Но только как заставить его выпить?
Что-то мне не нравится, куда их мысли несет. Как? Инкарцеро и пару Круциатусов бы. Вот не зря я взала тогда кобуру для палочки, как советовал Флитвик. Хех, чемпион по магическим дуэлям фигни не скажет. Так что Инкарцеро или Ступефай может срабо...
- Есть мысль, но она тебе не понравится. Он ведь не знает, что ты больше не под его заклятием, мы же тебя вроде как насильно со свадьбы увели. Что если ты и он...ну и ты как-нибудь ему это зелье...
- Док...докончишь фразу сам станешь пациентом, - мне еще набора микробов из прошлого не хватало для полного счастья после супа из говорящих грибов, посыпанного Адовой солью.
- А где каравай? - встрял Ржевский, переливающийся блестками, как новогодняя елка. - Непорядок-сс, не по-христиански как-то.
- Ржевский...
- Ты, Люся тебя побери!
- А вот этого не надо, мне и так хорошо, еще не все посмотрели ролик с королевским задом!
- Ты ****** гений! Женя, магичь буханку!
- С мусорами, что ли?
- Типун тебе на язык, таракан версия 2.0. Короче, давай хлебушек тоже?
- Соленый хлеб? Что это за извращение?
- О, а давай!
- Роджер! Не жуй, не вздумай, это отвлекающий маневр! Корина, зелье. Погнали, товарищи.
В прошлый раз я ничего особо не запомнила, да вообще ничего, если честно, только после зеркала, и эти странные тени-не тени вижу впервые. Это не совсем тени, это явно магические сущности, я ощущаю в них отголоски крайне далеких лей-линий, а меч, убранный обратно в Зеркало Души (как мы с ним мирились это отдельная история, что переплюнет даже королевский зад) гневно вибрировал. Что-то знакомое? Хмм... ну, чисто теоретически, все души, что он сожрал до меня... Ну да, ну да. Притворяться тапочком было гораздо легче, чем демонстрировать гриб, который радоздь. Хлебушек получился знатный, таким если увеличить вес в пару десятков раз и швырнуть, убить можно. И да, я не зря опасалась, тупая белая тряпка ни гхыра не помогала, и разделенные потоки постепенно смешивались, постепенно, чтобы не палить контору раньше времени. Вот когда Ржевский закончит петь русские народные, чтоб все было правильно, традиции уважать надо.
- А этаааа свадьбаааа пелаааа и плясалааа. Роджер, подпевай!
Мейн куна из Беловежской пущи, что сидел на плече у Корины, два раза просить не надо, если чего пожрать или натворить.
- И ээтооооой свааадьбе былоооо местаааа малоооо!
- И нееееба было мааааало и землииии!
- УРААА! Работает!
- Ты что, сыпанула туда соль? Смотри, как басурман морщится.
- Ну, не рис, что поделать.
- Роджер, на счет три! - первым делом убираю бесячий белый прикид и кастую Time Reversal. Потоки, слившись в один, отозвались дикой головной болью, но это лучше, чем верблюды.
- Удачного пути домой!
- Не поминайте лихом!
- А лучше вообще не поминайте!
- Hasta la vista!
- АПЧХИИИ!
Тени размывались в пространстве вместе со своим Мастером, и мир вокруг менялся, рассыпался и собирался заново. За Территорией наблюдать за этим было даже... увлекательно.
- А ничо так, прикольный хлебушек.
- Роджер, не подавись! Жуй медленнее.
- А Люся нас тут теперь не запалит?
- Нуууу, - наши с Лилит взгляды выражали великую скорбь. Вот кого на нашей тусовке не хватало, так это Люси, у которого сперли запасы соли на пару месяцев минимум, судя по тому, сколько той соли в суп пошло и на хлебушек. - Не должен.
- Ну что, товарищи, выбираемся?
Не помешало бы. А вот по говорящим грибам я буду скучать. Наверное.
Александр Хэйдс:
Подземное царство мертвых
Тук-тук-тук – твой естественный звук.
Тихо? Непривычно, правда? Прислушайся же...
Здесь Стикс вместе с Летой, Ахероном, Коцитом и Флегетоном*1, по уступам перескакивая, несут слезы живых о мертвых и мертвых о своей участи бестелесной, утрату и забытье, струятся голубым в отсутствии кислорода вечным льдом и яркой артериальной кровью, сжигаемой пламенем очищения. Они, каменистое дно подземелья облизывая, грохочут, ревут и стонут, мечтая вовсе не о тесных темницах Тартара с низвергнутыми первородными богами, а о рухнувшем элизии*2, но все равно ошеломляющем великолепием своим. Ничего не решает тот бессмертный, кто правит слитым из атомов хаоса и порядка загробным миром – забавно. Это все ты, моя бесценная душа, ты несешь себя к тем берегам, коих достойна по итогу дней в высшем мире.
Они поют на разные голоса, а он слушает годами, веками, тысячелетиями – всегда, даже когда не хочет. Когда мысли его дымкой полупрозрачной и перламутрово-золотистой, как бывает от рассветных лучей воздух, вьются в образы Геркуланума, личного элизиума с роскошными виллами, окруженными цветущими полями, виноградниками и оливковыми рощами на плодородных склонах в тени величественного Везувия. То, что щедро дает жизнь, ее же и отнимает беспощадно. Идет вторая половина августа 79 г.н.э.
- Александр, любовь моя, ты снова, будто не со мной, - в дыхании Елены нет упрека.
Мужчина голову от свитка поднимает и видит ее: черные как смоль волосы падают за спину витой массой; распахнутые эллинские глаза, оттенки лунного камня передавая, переливаются иризацией; кожа медово-медная от загара жарким и солнечным летом манит и пахнет сладко ванилью и цветами лимона. Она в немом приглашении протягивает к нему руку, увитую от запястья к локтю золотой лозой браслета, и ждет соприкосновения ладоней, объединяя живое тепло двух тел. Он обнимает кисть женщины, в пальцы сотнями крохотных иголочек впивается ее тук-тук-тук ровное и оглушающе громкое для Аида.
— Хватит сидеть за бумагами подобно старику-законописцу, пойдем-ка со мной, - лукаво уголками губ улыбается гетера, в неизвестность своих замыслов хитрых увлекая, - покажу кое-что тебе, илионский*3 царевич.
Елена щедростью фантазии своей дарует ему титул из истории ныне не существующих греческих царств. Кем же еще быть разбрасывающемуся талантами*4 серебра молодому мужчине, появившемуся с караваном кораблей с берегов далекой Анатолии*5 и назвавшемуся Александром? Нет, в разрезе его бездонно-карих глаз, в золоченном слое слоновой кости его крепкого тела, в манере держаться по-эллински гордо ничего не выдает персидской крови. Он воплощение Алаксанду*6 из Илиона, а она – прекраснейшей женщины ойкумены, ставшей ярчайшей искрой для вспыхнувшей Троянской войны.
— Я никогда не был в Илионе, солнцеликая, мой дом – Иераполис, - с мягкой усмешкой поправляет он возможно в трехсотый раз, впрочем, Плутониона никогда не упоминая, но ей, упрямой, все равно. Кем не окажешься ты, просто следуй за мной в горячую южную ночь сейчас.
Воды реки забвения лечат всех, кроме тебя. Целую нежно, страстно. Твоя навсегда. И остаются глубоко внутри шрамы, будто борозды от острых когтей рвущейся на свободу сквозь грудную клетку сущности – истинной натуры. Ты ведь, незримый вечный, с первого вдоха цветков ванили и алой розы знал, что будет так.
— Повелитель! Повелитель! – суетно, громко, таковы неизменно Боль и Паника, разрушая сотканные памятью Аида воздушные виллы города. Эмоции и ощущения, ароматы и звуки, лимонно-виноградный Геркуланум знойного лета 79 года нашей эры – все, оставляя только журчащую песнь Леты у ног бога. Она тоже помнит все, что иные хотят забыть.
— Я запретил беспокоить, даже если колесница Гелиоса упадет на землю, - он поворачивается, черные ткани тоги взметнув, волной гнева едва не снеся обоих слуг, пришедших за ним на луга асфоделий.
— Там душа в лодке Харона…
— … внесла обол*7… Взгляните сами.
Александр искренне уверен, что после криптовалюты в качестве средства оплаты плавания в один конец по волнам Стикса, ничего удивить не способно, но Боль шаг вперед делает и подает на ладони монету. Знакомо сияет отполированное серебро, только вместо профиля Афины мудрой и ее домового сыча на обратной стороне перед ним предстает иная чеканка. Изображение возносит троевластие сестер Клото, Лахесис и Атропос, прядущих нить жизни, отмеряющих каждое тук-тук-тук человеческого сердца.
Монету Аид осторожно забирает, удерживая ее между подушечками указательного и большого пальцев, крутит и рассматривает внимательно каждый элемент. Искусно выделанные богини на аверсе, веретено с нитью и коппой*8 на реверсе – напоминает драхму*9 из древнего Коринфа, утраченного полиса. Однако в воспоминаниях Александра все: от ступенчатых городских стен из сырцового кирпича и гомона наводненной торговцами агоры, через фонтан с павлинами, аллею кипарисов тропой до акрополя, к взлетающим в небеса стройным колоннам храмов Аполлона, Мойр, Афродиты, где воспитана Елена. Только теперь соседство настолько очевидно, что даже смешно.
- Приведите душу, - наконец он приказ отдает, монету в кулаке сжимая. Эту историю стоит услышать.
- Р-рабочий день зак-кончился, профсоюз Грет-тель не одобряет сверхур-рочку, - лепечет Паника, указывая на электронные часы на розовом ремешке вокруг тонкого запястья.
- Живо! – разлетается громкий голос Аида, пронырливая ведьма основы рабовладельчества расшатывает своими демократическими веяниями.
1 Стикс, Лета, Ахерон, Коцит, Флегетон – 5 рек подземного царства Аида
2 Элизий – часть загробного мира, где царит вечная весна и где избранные герои и особо праведные люди проводят дни без печали и забот.
3 Илионский – от названия города Илион, также известного как Троя.
4 Талант – наиболее крупная счетно-денежная единица Древней Греции, содержал свыше 26 кг серебра.
5 Анатолия – азиатская часть современной Турции, которую греки заселяли и колонизировали. Греческое "анатоле" означает "восток" или "восхождение солнца", что дало название региону.
6 Алаксанду/ Алаксандус/ Александр – царь Трои (Илиона), отождествляемый с гомеровским Парисом.
7 Обол – один из основных номиналов древнегреческих монет, 1/6 драхмы.
8 Коппа – символ на монете, обозначающий начальную букву города чеканки, сюжетно Коринфа
9 Драхма – монета, чаще серебряная, используемая в греческих городах-полисах.
Кай (Снежок) Карлеоне:
Где-то уже не в нашей реальности для моей Души.
"Как подумаешь: нет ничего на свете сильнее... и бессильнее слова!"
И.С. Тургенев «Вешние воды».
Я завороженно глядел на монетку Клото.
Почему именно она оказалась со мной в загробном мире (а сомнений, что я в нем, быть уже не могло)? Возможно ли, что монета не простая? Тогда действительно, представить ее ценность в «нашем» мире сложно, как и сказала мне моя соседка гречанка.
Все эти мысли лихорадочно неслись в моей голове.
Меж тем человек, в развивающемся пепельно-черном фосфоресцирующем балдахине, наклонился ниже, будто тоже притягиваемый тусклым серебристым блеском монетки в моей ладони. Он снова щелкнул пальцами прямо перед моим носом, тем же самым характерным жестом требуя платы. Веля мне предъявить монету. При том, теперь это были щелкнувшие иссохшие мелкие косточки, скрепленные меж собой каким-то вязким потусторонним веществом, которое будто переливалось и грозило обрызгать меня. Я от страха или от омерзения непроизвольно закрыл глаза. Да, укрывать себя иллюзиями НЕ человек уже не желал. Или не видел смысла. Вздохнув и не почувствовав воздуха в легких. Затем открыл глаза и так же, как когда-то на залитой испанским солнцем дорожке к вилле, сделала Клото, протянул монету этому существу: рукой вниз, затем перевернул и раскрыл ладонь. Монетка весело, будто старому знакомцу, подмигнула моему визави и ободряюще мне. Я невольно ухмыльнулся: а что будет, когда я получу-таки от Клото ее вязанный свитерок?
- Прими плату, которую требуешь… и тебе привет от Клото.
Я вспомнил и исполнил требования гречанки, которые когда-то отдал в обмен на монету. Раз монетка непростая, значит, и ее «привет» передается не просто так.
Капюшон существа пошел рябью, будто ему стало больно от услышанного или увиденного (если, конечно, к чему-то бестелесному применимо слово «боль»). Он резко сгреб с моей ладони монету Клото, чуть царапнув костями. Подержал. Взглянул на нее ближе и отпрянул, будто она жгла своим серебристым светом. Сжал костлявую ладонь и замер, будто задумавшись о чем-то. Капюшон при этом шевелился, будто Перевозчик говорил с кем-то. Затем НЕ человек выпрямился во весь свой огромный рост. Теперь он выглядел абсолютной угрозой. Вершителем судеб душ. Я замер. Он прогудел, казалось бы, прямо в моей голове:
- Клянусь моей матерью Нюктой, давно я не видел этот обол, - прошелестел перевозчик. Потом глянул на меня. Внутрь меня. Да, так будет вернее. – Твои кости не упокоены в земле, твоя душа не может сесть в мою лодку. Ты пришел сюда не ко мне, и привет – не для меня, - перевозчик душ толкнул шестом-веслом лодку от берега, выгнав ее одним движением на середину реки:
- Я не принимаю плату и не перевезу тебя через Стикс.
Стикс? Получается со мной говорит (если этот звук в голове можно назвать речью) Харон? А я попал в Аид?
Я сжал пустой кулак, отчего-то больше всего желая снова зажать в ней монетку. Ну и что теперь?
- Это кто же к нам пожаловал?
Слышу странно противненький, будто разъедающий уши, голос. Оборачиваюсь. За спиной стоят два … эээ … ну, наверное, человека (облик, во всяком случае, как у людей: две руки, две ноги, голова). Знаете, как в сказке: двое из ларца, только вовсе не одинаковых с лица. Один поплотнее со смешными кудряшками на голове, с аккуратно подстриженной бородкой, прям сущий секси херувимчик, если бы не красный отблеск в глазах. Другой: худой и темноволосый, чем-то напоминает одно из членов семейки Адамс и, кажется, прямо сейчас грохнется в обморок.
Тот, что говорит со мной – как раз херувимчик с глазами демона:
- Ну ты глянь, кого только не посылают к нам в Аид? Даже плату не может внести как следует, реку перейти… и чему вассс там наверху только учат? - мельком замечаю, как во рту «херувимчика» мелькает раздвоенный язык и слова переходят в шипение.
Невольно отхожу назад, но там воды Стикс. Бежать мне некуда. Вряд ли удастся преодолеть эту реку вплавь. Да и убежать от тех сущностей, что рядом со мной не получится.
- Нннеее пппугай его! – говорит второй, ужасно заикаясь. – Повелитель велел пп..ап.ап…ривввести душу, а не пппугать.
- Скучный ты.
- А вы кто? И Кто ваш Повелитель? – спрашиваю, понимая, что ничего другого мне не остается. Все же лучше знать кому на заклание меня ведут и с кем имею дело.
- МЫ? – удивленно смотрит на меня «херувимчик». – Никакого уважения. Имена наши хочет знать. Обладание именем – это власть…
Говорящий «человек» зыркает на меня красными глазами и продолжает:
- Зови меня Билли, а его – Вилли.
- Что? – я недоуменно рассматриваю говорящего. – Это как утят в мультике что ли?
Тот, что назвался Билли рассержено мотает головой и буквально жжет меня алым взглядом, отчего я еще больше отхожу назад, ступив пяткой в воду Стикс:
- Выйди из вод реки, глупая душа. – резко кричит Билли так, что у меня буквально лопаются барабанные перепонки. - Не знаю, о чем ты, какие-такие еще «мультики»?
Я как ошпаренный отскакиваю от кромки, предвидя самое худшее.
Меж тем, второй, тот, что был назван Вилли, говорит собрату, даже не замечая моего состояния:
- Дда, ведьма Гггг…ретель нам такого не расск.к.к.казывала.
- Ведьма? – я совсем запутался и в недоумении пялюсь на них, совсем потеряв страх, хотя очевидно, что эти сущности легко могут причинить мне боль. И я в их власти, потому что такое смертная душа в царстве Мертвых?
Меж тем Билли обратился к Перевозчику, будто забыв обо мне:
– Эй, Харон. Здравствуй, дорогой. Вернее, вечного покоя, дражайщий. Это Душа едет. Плата внесена.
Не человек – Харон – смотрит за мою спину на Билли и Вилли.
– Уйди, смертный, – говорит Билли, оттолкнув меня с пути. – Плата внесена, Харон. Вези. Эту Душу ждёт сам Он.
Харон ухмыляется. Щелкает пальцами. И монетка Клото появляется в костлявой ладони, сверкнув напоследок будто серебристая рыбка.
А мне до чертей не нравится такой расклад.
Тут меня будто воронкой урагана подхватывает ветер, пущенный другой рукой Харона. Раз. И я падаю на дно лодки, больно приложившись об него. Пытаюсь встать, но не тут-то было. Меня держит и прижимает вся сила тяготения миров.
– Хорошо, плата принята. Я перевезу Душу. А вы, прислужники, едете? – Харон звонко смеется (как может смеяться такое существо? … Жутко!). – Прокачу с ветерком.
Я же кое-как поднимаюсь на колени, вытирая идущую носом кровь от удара о дно. Кровь? Тут она есть? В голове адский шум. Состояние, пожалуй, под стать месту. Адски хреново. Тело будто плавится, кости рассыпаются в прах.
Я – желе. Я – бестелесное. Я – душа.
От ужаса меня буквально распластывает по дну лодки Перевозчика Душ. Хочу выпрыгнуть обратно. Но, только трепыхаюсь в море своей крови и каком-то супе из костей. Осознавая остатками разума, что это тело больше не принадлежит и не будет принадлежать мне. Лежа на боку (на боку? А где он?), вижу, как кровь убегает ручейками к шевелящейся фосфоресцирующей мантии Харона.
И вместе с ней уходит жизнь.
Я пытался поймать ее и замкнуть в себя. Собираю бестелесными ладонями, сложенными лодочкой, с деревянного, отполированного сотнями душ пола ладьи Харона.
– Не п-п-п..пере… перестарался ли ты? – это Вилли. – Душа нуж.. нужна вменяемой!
– Да. Харон, хватит пугать его и доводить до умопомрачения. Если надо – это сделают в Тартаре, – в разговор включается Билли, «добрая душа», – в конце-концов – есть мы!
Все гаденько и заливисто ржут. Туше.
Очнулся я от толчка. Ощутимого, будто тело в нормальном понимании слова у меня есть.
Возможно, это все мне привиделось? Очередной «приход» от излишне употребленного? Странно. Будто я был у себя на вилле, загорал на шезлонге. Самое важное: трезвый. Открываю глаза. Где я? Зрение расфокусировано. Может, нырял? Слышен мерный тихий плеск воды. А, значит, лежал на бортике бассейна на вилле. Решил освежиться. Фух. Всего лишь сон.
– Эй, ты! А н-н-ну в-с-с-ставай!
Этот картавый тут? На моем бассейне?
Мою руку берет кто-то и валяет туда-сюда:
– Харон, черт, все ему мало. Похоже, извел нашу душу!
– Что м-м-мы скаж… же..м Ему?! – в ужасе визжит Вилли и начинает трясти меня.
– Прекратите.
Прям плохо от этого панического землетрясения от Вилли.
– Да ХВАТИТ!
Смотрю на своих мучителей-сопровождающих или, как назвал их Харон, прислужников? Прислужников? Но кого? Ужасное предчувствие ползет холодком по спине. Одно хорошо – могу чувствовать, говорить. Может, еще не все потеряно, и я не стал той бестелесной размазней из жидких костей и крови, что представлялся (или, был?) в лодке Харона?
– О, Душенька вернулась. Ну, тогда – вставай, потопали.
Я приподнимаюсь. Мое тело, которое, казалось, до капли крови забрал Харон, действительно при мне. Разглядываю ноги-руки. Вид совершенно человеческий. Все члены на месте. Правда, тело какое-то неживое что ли, немного светящееся бледным светом как асфодели. Удивленно разглядываю свою руку: переливается, будто покрыто вкраплениями бриллиантов. Или инеем. Усмехаюсь, а потом начинаю смеяться: вот Снежок и стал снежком.
– П-п-по-похоже, все же Харон заб-заб-забрал у него все мозги, – Вилли кивает в сторону реки, с сочувствием глядя на смеющегося меня. Оборачиваюсь: лодка перевозчика душ оставляет кроваво-огненный росчерк от движения на черной маслянистой воде Стикса. Вот я и на другом берегу. И плату принять за меня почему-то потребовали эти двое.
– Ну, и на кой черт я вам? – все еще улыбаясь, спрашиваю у Билли и Вилли, снова переводя взгляд на свою «волшебную» кожу. – Вы тоже это видите?
Билли фыркает:
– Эка невидаль. Ты ж теперь здешний житель. Душа, а не просто какое-то мясо.
Я киваю в ответ с улыбкой удивительно спокойно: да, из истории я помню, что пересекший Стикс попадает в царство Аида, и под его, так сказать, юрисдикцию. Здесь есть ад – Тартар (его мои сопровождающие уже упоминали) и рай – Элизиум, вряд ли мою душу ждут там.
– И куда мы теперь?
– Пр-пр-прогуляемся.
Снова киваю: ну, а что остается?
Билли и Вилли, оттолкнувшись от земли, легко воспаряют надо мной (и зачем им было кататься на лодке Харона? Хотя я мало что помню из того эпизода своей Не жизни):
– Чего стоишь? Время – деньги, – Билли смеется, – так у вас, людей, говорят?
Они двигаются вперед, паря-шагая по воздуху (или что тут, в этом царстве), а я неуклюже семеню за ними на своих двоих, как-то плохо управляясь с новым «духовным» телом. Вскоре приходится переходить на бег. Я постоянно спотыкаюсь и падаю, обдирая искрящуюся кожу. Больно. Так же, как всегда. И искрящиеся капельки крови выступают на ссадинах. Обычной… красной.
А еще двигаться очень тяжело. Пробежав пару метров, я чувствую себя, будто взял километровую дистанцию. Все болит. Больно передвигать ноги, двигать руками, даже думать и смотреть больно.
– Ох уж эти новорожденные души!
Билли легко планируют ко мне, утыкаясь в лицо злым алеющим взглядом:
– И чего ты заладил: боль, боль, боль! Сил нет сдерживаться! Это СЛОВО! А как ты хотел? Рождение и приход в мир живых – боль! И тут – тоже боль. Ты ведь обрел новое тело. Учись. И вообще, это еще не боль, хочешь узнать ее?
От улыбки Билли мне становится жутко. Отпрянув, спотыкаюсь и приземляюсь прямо на задницу, инстинктивно закрываясь руками от подбирающего ужаса.
– Б-боль, мы с-с-спешим!
Это Вилли. Но его голос тонет в огне боли, что разрывает мое сердце. Мое сердце рвется и рассыпается на тысячи осколков. Как его собрать? Как не сойти с ума от этой боли-и-и-и?
Открываю глаза. Вдыхаю солоноватый морской воздух. Ощущаю качку. Слышу удары волн о дерево. Вокруг, в мягком полумраке, дорогая и добротная обстановка: деревянные панели, мягкий манящий бархат. Кровать. Дверцы встроенного шкафа чуть приоткрыты, на одну небрежно накинута белая сорочка. На краю кровати кто-то сидит. Затем резко встает, что-то говорит. О! И тут! Каждое слово, будто кинутый пращей камень: ударяет меня до синяков. Вот откуда эта боль! Аа-а-а-а-а… Корчусь от боли, закрывая свой живот. Почему живот? Больно всему и хуже всего – сердцу. В нем будто застывают миллионы ледяных стрел. Почти не могу дышать. Все мое тело болит. Я сжимаю руки и чувствую, как ногти врезаются в ладони. Ногти? Опускаю глаза. О, Боже! Перед моим взором женские ладони с аккуратным маникюром. Ноготочки, покрытые лаком, слегка длинноваты. Я – не я. В теле кого?
В недоумении смотрю на свои … чужие узкие ладони и длинные пальцы. Ловлю отражение. Светлые растрепанные волосы и тонкие черты. Какая-то блуза или рубашка, запахнутая на груди, полы которой медленно расходятся, не сдерживаемые руками.
Знакомое лицо, которое мне не удается забыть. Я стал тем, кто всегда был рядом. Кто разделяла со мной все удачи и неудачи.
Я стал ею.
Пол легко качается под ногами. Я на яхте.
На моей. Вернее, на его.
И сейчас он (то есть я) скажет те злые, разбившие сердце девушки, любившей меня, слова.
Я смотрю на себя (Кая, десятилетней давности) глазами Герды Сполетто.
В предвкушении взрыва боли от его слов, закрываю глаза, зажмурившись до белых пятен.
Иногда слова делают больно сильнее любого оружия. Вы слышали же такое? А еще иногда ты и близко не можешь представить силы боли, которую рождают твои слова.
Я, корчась, валяюсь у ног Билли. Сжимая и защищая свой живот от злых слов Кая Карлеоне, которому отдала душу и предлагаю подарить жизнь.... и от полного наслаждения взгляда моего мучителя Билли.
– Хватит, – шепчу пересохшими губами, – довольно, – и осознаю, что вокруг все тот же мрачный пейзаж Аида: каменистые, серо-черные насыпи, поблескивающие пробегающими золотыми змейками и всполохами лавы. Подкопченные чахлые деревца. Полные удовольствия и боли глаза Билли.
– Я считаю справедливым, что душа, причиняющая страдания, испытает равную боль.
– С-с-страно, что ему попалась такая боль.
– Ой, это ж любовь, – Билли в ответ на комментарий Вилли разводит руками: мол, ничего удивительного, так уж устроены эти людишки. – Тем более он чуть не сгубил другую душу, а это страшный грех, – оба сопровождающих цокают и недовольно смотрят на меня.
О чьей душе речь?
Александр Хэйдс:
Танцующий ветер от летнего солнца жаркий воздух и воду морскую гонит на песчаный берег, что узкой полосой примыкает к скалам. Ночь цвета индиго кристально чиста до самого неба, усыпанного звездами. Росчерк галаксиаса*1 тысячами крохотных сияющих бриллиантов пересекает сферу и теряется в глубинах космоса. Он бесконечен и величественен даже по меркам вечной сущности, а для смертных едва ли постижим. Этот миф, плотной дымкой окутывающий разум Александра, рассеивает знакомство с Еленой.
– Я знаю, ты, царевич, не простой человек, можешь сыграть на Лире и оседлать быстрокрылого Пегаса*2, - мелодией голос обольстительницы льется на фоне шума вползающих на пляж волн. – Связь с гетерой – увлечение мимолетное, как метеор, пока спутницу по статусу не найдешь. Не представляю, как после жить без тебя.
Что можно обещать той свече прекрасной, что воск тела своего топит и горит ярко едва ли половину века? Мудрая эллинка чувствует, что-то незримое и безмерное стоит между ними неприступной преградой и именует ее разницей социальных статусов принца и гетеры. А он не говорит о том, сколь скоротечно для вечного существа время, отмерянное Елене в мире живых.
– Не думай об этом сейчас, солнцеликая, - произносит Александр, от атласных небес взор оторвав и взглянув на профиль женщины в холодном свете остроконечных звезд. Она, воплощение природной женственности с зацелованными алыми губами, лежит на песке и манит его в пламя страсти вновь. – Ты будешь жить долго, красиво и счастливо, клянусь.
Грядущее – глубокий колодец, в который ты падаешь и падаешь, словно чувство гравитации утратив, а, привыкнув к полету, разбиваешься о дно. Вдребезги, с жалобным перезвоном, как хрусталь. Будущее неизвестно никому, кроме нити в полотно судьбы сплетающих Мойр. В распоряжении живых же лишь мгновение настоящего длиной во вздох, южная ночь над Геркуланумом с ароматом бриза и морской соли, скрывающая темным крылом слившиеся тела любовников. А потом прекрасная Елена встретит обязательно своего мужчину там, где со звонким смехом не назовет больше илионским царевичем, скорее ужаснется – в этом он уверен.
Холодными сумерками краски царства мертвых приглушены, смазаны. От того будто бы неестественны цветы асфоделуса, что сияют пыльно-белым и покачиваются на высоких темно-зеленых стеблях. Вокруг них острокрылые белесые мотыльки кружат, пугливо разлетаются в стороны, потревоженные появлением Аида, и вверх взмывают, когда суету и шум на луг приносят прислужники.
– Повелитель, мы привели душу, - Боль докладывает, голос его эхо сводов каменных подхватывает и повторяет шепотом.
Перед Аидом предстает алебастровая фигура: едва достигший возраста первой седины мужчина с резкими чертами лица. Он высокий и статный, не иссушенный долгими болезнями и телесными страданиями. Дисциплинированный полководец, упражнявшийся с мечом ежедневно или скорее натурщик для мраморного творения новатора Скопаса*3, что отыщется на раскопках спустя несколько тысячелетий. Или вообще кто угодно в стремительной современности. Он имеет вид человека ошеломленного, переживающего падение прочных стен личной Римской империи, определявших масштабы миропонимания. Каменные блоки трескаются и крошатся, в пыль рассыпаются, позволяя вглядеться в бесконечную вселенную, сколько хватает зоркости. Сколько получается осознать.
– Пытали? – обращается с вопросом к слугам Александр.
– Харон веслом по голове приложил случайно. Очухается сейчас, - Боль торопится с разъяснениями.
– Н-не было к-команды не пыт-тать, - оправдывается, запинаясь, Паника и заламывает нервно длинные костлявые пальцы.
– Логично, - заключает флегматично правитель, едва заметно плечами пожав. Для него все это мелочи несущественные. – Свободны оба.
Боль и Паника не причиняют страдания ради того, чтобы в унылом подземном царстве развлечься и эго всесилием, властью над более слабыми потешить. Они питаются эмоциями, как биовампиры, как растения, нуждающиеся в солнечном свете, чистой воде и минералах, чтобы выживать. Тонко чувствуют… о нет, не потенциальных жертв, а тех, в ком обитают чудовища совершенных в мире живых поступков. И ты, смертная душа, знаешь это, чувствуешь.
Минос*4 ждет на суд тебя, тень. Но не сейчас.
– Приветствую, гость, - в отличие тех, кому путь через Стикс заказан, этот человек взирает на цветы Полей асфоделий вопреки естественному природному порядку. По желанию Аида, заинтересовавшегося серебряной монетой с изображением Мойр, которая мелькает между его пальцев, словно реквизит фокусника. – Я думаю, нет нужды представляться, ты ведь умеешь быть внимательным к деталям, анализировать их и приходить к верным умозаключениям. Прекраснейшее место для бесед здесь, на берегу реки. Прогуляемся, поговорим.
По взмаху руки, тронутой позолотой загара, белые цветы расступаются, образуя тропу, что устлана гладкими кусками гранита. Она лентой тянется вдоль каскадов журчащей о своем Леты. Звуки стекающей по камням воды переплетаются с шагами Аида, жестом предложившего душе двигаться рядом – так нередко создается обманчивое чувство равенства, хотя с точки зрения правителя скорее является знаком гостеприимства.
Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate*5 – так по разумению Алигьери заканчивается всякая земная жизнь. Александру нравятся эти слова, хотя итальянский язык ему не родной. Слишком уж он яркий, эмоциональный. Однако смысл более чем соответствует реальности: ты останешься тенью беспомощной в подземном царстве, захлебнешься болью своей, если он не получит желаемое.
– Для начала расскажи мне все, что знаешь об этой монете, Кай, - Аид тему направляет в нужное русло, прокручивая перед глазами души образец старинной коринфской чеканки. – Люблю интересные вещи и истории, так что не скупись на детали. У нас в распоряжении все время мира.
1 – Галаксиас – греческое название Млечного пути
2 – Лира, Пегас – созвездия летнего неба
3 – Скопас – древнегреческий скульптор, работавший с мрамором
4 – Минос – один из троих судей Аида
5 – Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate/ Оставь надежду, всяк сюда входящий – «Божественная комедия» Алигьери.
Кай (Снежок) Карлеоне:
– Это суровый брат Зевса, Аид… – Молчите, сестры… хуже будет… – Он страшен в гневе… – Он и без гнева страшен… – Да? А мне кажется, вполне так себе ничего. – Молчи, дура! (с.).
– Так ты Боль? – выкрикиваю очевидное. – Какой-то демон, бес, чертик, отвечающий за эту эмоцию?
Да, сомнений быть не может. Мне так больно, что до сих пор шумит в ушах.
– Догадливый, – лыбится Билли-Боль. – Не хочешь ли на все сто убедиться в своей догадке?
Мотаю головой, отползая от него, хотя и понимаю, что мое, так сказать, физическое расположение рядом с ним не играет роли. Боль действует на ментальном уровне. Причем, делает это со вкусом, профессионально, стильно. Нет, ну, как задумано: пропустить персонажа через муки, причиненные им другому человеку. Будь этот жестокий эксперимент поставлен не на мне, я бы аплодировал Боли за выбор сюжета. Увы, главный герой Боли – Кай Карлеоне. И мне это совсем не нравится. Вернее сказать, я готов на многое, чтобы Боль не трогал меня. Не проникал в голову, скручивая спазмом легкие. Не пропускал токи боли через мое грешное тело и разум.
– Нет, Билли, – для очевидности ответа снова мотаю головой. – Идем к твоему шефу или как там вы его называете?
Каким образом я решаюсь противостоять Билли? Наверное, это многолетняя закалка и уверенность в том, что перед сильным соперником главное – не показать своего страха. Не спасовать перед Болью? Какой пассаж. Я вымученно улыбаюсь.
– Ооооо, ты понравишься Господину, – Билли чуть ли в ладоши не хлопает. – Смотри, – Боль обращается к Вилли, – он сопротивляется, мыслит… это приятное дополнение. Обычно нам попадаются личности менее восприимчивые. Один глоток вод из Леты, и все, что было – не существует. Вся смертная жизнь Души растворяется в ее водах. Никакого сюжета, – он снисходит до объяснений, правда, бурчит это скорее для себя. Еще немного, и начнет писать кляузы в небесную, ой, вернее, в подземную канцелярию: плохих людишек доставляете, не чувствительных.
Вилли меж тем, пропуская мимо ушей, похоже, привычные излияния напарника, смотрит на меня немного испуганно, но с любопытством. Будто прощупывает. Очевидно, что Вилли не питается таким мощным ощущением, как Боль. И не так активен, что ли. Однако и ему не чужд ген экспериментатора.
– Ппппо-рр-ра, он ждет, – Вилли будто просматривает невидимый почтовый ящик или, скорее, мессенджер ада.
– Эй, ну что ты такой скучный! Неужели не хочешь узнать его? Такие сильные эмоции. Любопытная Душа, интересный человечишка.
Вилли вздыхает и закрывает глаза с полуулыбкой на губах.
Я замираю, как кролик перед удавом: ясно, сейчас будет очередная пытка. Помня боль, я сжимаюсь. Чуть позже, через пару секунд, я смогу сказать, что я испытал точнее. А сейчас мне стало страшно. Мурашки и колики в животе. По спине течет липкий пот, и пальцы слегка дрожат.
Да, но я готов. Знания бурлят в голове, я много читал, составлял таблицы, систематизировал. Отчего же в моих легких от паники постоянно перехватывает дыхание? Откуда эта неуверенность? И кажется, что годы учебы и бессонные ночи зубрения были напрасны. Все смешалось, и я не могу вспомнить хоть что-то или выдать более-менее адекватное суждение. Один из самых важных моментов жизни – защита диплома по экономике…
Из вязкой паники, давно забытой, но легко возникшей, судя по всему, по велению Вилли, меня вырвал гогот. Вот такое натуральное ржание. Это Билли, показываясь со смеха, подтрунивал над своим напарником:
– Паника?! Ты серьезно? Экзамены? Это самое этакое, что ты смог откопать?!
Боль продолжает показываться со смеху по воздуху, схватившись за живот.
Вот бы никогда не подумал, что им свойственны такие человеческие проявления эмоций. Интересно. Это мне так преподносится или действительно этим сущностям ничто человеческое не чуждо?
На Вилли было горько смотреть. От природы очевидно более скромный и менее жизнерадостный (ну, или как тут у них именуется это состояние, пусть – унылый), он выглядел совсем подавленным и растерянным.
Правда, буквально через секунду Паника вздернул острый подбородок и с важным видом заявил:
– Такая Душа. Не было у него другой, более панической ситуации.
Он сказал это совершенно четко, ни разу не запнувшись. Я снова удивленно воззрился на своего мучителя. А Паника, пролевитировав мимо, легко щелкнув пальцами, взметнул меня ввысь и потащил на невидимой привязи за собой:
– Пп-пО-П-п-от-торопись, Бб-б-боль! – снова заикаясь, прокричал Паника.
Через секунду рядом возник Билли:
– Не дуйся, Паника! Ну не паникер он, что поделаешь?
– Вы чувствуете так же, как люди? – я, совсем обнаглев, спрашиваю у Боли.
– Мы, можно сказать, питаемся чувствами. Как для тебя какое-то блюдо, так для нас ваши человеческие чувства.
– Только плохие?
– О, вот и сады!
Мне хочется, чтобы Боль ответил, но я поднимаю глаза. И застываю с буквально открытым ртом:
– О, Боги! – выдыхаю я, любуясь красотой загробного сада, разбитого у подножия Дворца Аида.
Он заполнен прозрачными, светящимися неоново-рубиновым светом гранатовыми деревьями, белоснежными, резко контрастирующими в этой тьме, березами, хрустальными ручьями, какими-то золотыми растениями…
Следующий мой вздох восторга вызывает сам Дворец Властелина Подземного мира, сверкающий бронзой и чернотой ночи. Передать всю силу произведенного впечатления, пожалуй, не под силу ни одному смертному. Наверное, «оставь надежду, всяк сюда входящий»: вот описание места, куда не желает ступить ни одна живая Душа и, которое, как и ночная тьма, вечно будет манить людей в свои объятия смерти.
Паника зло дергает невидимую веревку, напоминая, что я тут не на экскурсии. Меня ощутимо больно тянет за ним.
– В-вперед, – злится Вилли, раздраженный моей стойкостью к его умению.
Приблизившись к дворцу, мы проходим среди нескольких ионических колонн. Они, как и стены Дворца, выполнены из какого-то смолянисто черного материала, чем-то напоминающего оникс, с вкраплениями светящейся холодным желтовато-оранжевым светом бронзы.
Впереди Он.
Паника дергает свою невидимую веревку и опускает меня на гранитные плиты пола.
Александр Хэйдс писал(а):
– Повелитель, мы привели душу, - Боль докладывает, голос его эхо сводов каменных подхватывает и повторяет шепотом.
Они еще что-то говорят своему Господину, а я не смею поднять глаз. Не знаю, есть ли у боли и Паники брат Страх или Ужас, но внутри меня застывает, парализуя волю, коктейль из этих чувств.
Александр Хэйдс писал(а):
– Приветствую, гость, - в отличие тех, кому путь через Стикс заказан, этот человек взирает на цветы Полей асфоделий вопреки естественному природному порядку. По желанию Аида, заинтересовавшегося серебряной монетой с изображением Мойр, которая мелькает между его пальцев, словно реквизит фокусника. – Я думаю, нет нужды представляться, ты ведь умеешь быть внимательным к деталям, анализировать их и приходить к верным умозаключениям. Прекраснейшее место для бесед здесь, на берегу реки. Прогуляемся, поговорим.
В ответ в моей голове взрываются мелодии вечности. Мне хочется обнять его, как отца, рыдая, припасть к коленям, моля о прощении, и бежать подальше, как от смертельной болезни.
Он страх. Он сила. Он – вечность!
Владыка подземного мира, кажется, понимает, что я страдаю от его величия и притупляет, делает себя на время доступным для восприятия человеческой души. Этот образ почти человека позволяет мне хотя бы смотреть на него, побороть желание пасть ниц. Я отчётливо понимаю, что он представлен моим глазам и разуму лишь потому, что это не дает утратить мировосприятия.
Он смотрит на меня. Потом мы идем по расстилающимся плитам гранита в сады, заполненные блеском асфоделей.
Он ждет ответа. Некто. Больший чем тот маленький мир, в котором умещаюсь и все гигантские мелочи моей жизни. Как и все жизни других. Таких же песчинок в реке времени. Его глаза – провалы вселенской печали и мудрости. Мне хочется смотреть в них вечно, но мои колени гнутся под тяжестью этого взора.
Кажется, спустя несколько минут моего тупого молчания, человека-Бога, стоящего рядом со мной, происходящее перестает забавлять. Но такие не повторяют вопросов. Зачем? Спрошенное бьется в моей голове птицей на уровне какой-то запредельной телепатии. Почему-то из уважения к этой силе (а силу я всегда уважал), поднимаю глаза и смотрю прямо. Вздыхаю, не чувствуя воздуха:
– Зачем я здесь? Не припомню из мифологии, чтобы кого-то привечал сам … Господин…
Он улыбается мне как неразумному дитя, все также перебирая пальцами серебряную монетку.
– Да и все, что я мог бы рассказать, ты, полагаю, и так знаешь. Родился, учился, не женился… вот, видимо, умер…
– Смертные…, – он тянет слово, отходя чуть в сторону, отчего становится виден его отточенный годами истинно греческий профиль. – Всегда жалко осознавать, насколько вы мелко цените свободу воли.
От слов – мороз по коже. И снова мне хочется пасть ниц. Но я держусь, уже четко понимая, что этот разговор может стать чем-то большим, чем просто исповедь грешной души.
– А здесь она существует? – спрашиваю, сам не зная, откуда у меня взялась смелость. Хотя, это скорее любопытство.
– Свобода творить, решать и делать есть везде, где есть тот, кто может взять на себя ответственность за совершенное.
– Я уже понял, что мне тут не место. Но я здесь. И… тебя интересует монета? – что ж, в торге мне когда-то не было равных. Ловлю взглядом серебряное подмигивание обола. – И рассказать о ней я должен сам?
Человекоподобное божество снова улыбается и снисходительно кивает, резко сжимая монетку в ладони. Это забавляет его. Но. Это я должен отвечать на поставленные вопросы. Здесь я – игрок, он – крупье. Вернее, нет. Он точно знает, какие карты сдать. Все зависит… от свободы воли?
Стоит подумать.
Изогнутая бровь насмешливо подтверждает, что никто и не пытался от меня это скрывать. Он смотрит прямо. И от одного этого взгляда я сдуваюсь будто шарик, из которого выпустили воздух. Мне хочется, чтобы он отпустил меня на просторы асфоделей и решил мою судьбу. Хочется стать свободным в ином, сакральном смысле. Лишиться связи с земными мелочами – такими, как чувства, желания, ожидания.
Вдруг перед моими глазами всплывает образ. Женщина смотрит в мои глаза, и я вижу в них чистую любовь. И я так желаю ее. Эту любовь. Тянусь, хочу взять за руку и… понимаю, что взгляд женщины обращен будто сквозь меня. Даже, не оборачиваясь, я вижу, что женщина смотрит на ребенка… Ее сына. И моего. Я вижу, как мы можем быть счастливы. Перед глазами мелькают картинки семейной идиллии, которой никогда не было у меня, но может быть у моего ребенка. И я хочу узнать это. Держать ладошку в своей руке…. И тоже иметь право смотреть на этого ребенка, как на самое бесценное, что может дать человеку жизнь.
Резко женщина обретает иные черты. И она чем-то отдаленно становится похожа на старушку Клото, только молодую: «Сандр, ты обещал передать от меня привет! Чтобы ты не забыл, смотри, что еще ждет тебя там, пока твоя нить судьбы не оборвана. Смотри, как ты можешь быть счастлив. Разве это не то, о чем ты мечтал, глядя на морскую гдадь, Mi chico?».
Все же я падаю на колени, закрыв лицо руками. Ощущаю, как сквозь пальцы льются слезы. Слезы тут?
И…может быть, это ТО, ради чего стоит жить?
Соленые слезы все еще чувствуется на моих щеках, а я, упорно, как ребенок, вытираю их тыльной стороной ладони.
– Сделку Аид. За свою душу. Тебе нужно знать и, похоже, это важно… А я хочу жить. Так что – сделка.
Вихрь невиданной силы сшибает меня на каменный пол дворца. Он нависает надо мной:
– У тебя ничего нет, Душа. Ты – грешник. Проматываешь свою жизнь налево и направо, не пытаясь понять, что есть главное в человеческой жизни. Тебе нечего мне предложить.
– П…привет-т-т-т…тебе от Клото-о-о-о-о….
Я не знаю, что нужно Ему от Клото, как и не знаю, кто она такая! Но я знаю, что ее привет передан не просто так.
Александр Хэйдс:
Подземный мир – территория с географией. Здесь на благодатных землях Елисейских полей в садах спеют алые гранаты и, оплетая опоры, вьются виноградные лозы с тяжелыми гроздьями. Луга асфоделусов белоголовых провожают петляющие между берегами кристальные воды забвения Леты. Дикий и грозный Ахерон мощным потоком прорезает себе путь между отвесными скалами и стекает на пологое блюдце равнины Ахерузийским озером. Сумеречные леса сменяются пустошами, исполосованными трещинами и тянущимися вдоль огненного Флегетона до глубочайшего провала – Тартара. Подземный мир – царство со своими землями, как Хатти*1 и Та-Кемет*2, как Римская империя.
А вечные страдания и блаженство, спросишь робко ты, душа? И он, склонившись словно в доверии, расскажет о том, что много позже стали называть Раем и Адом, о тончайших кружевных хитросплетениях между разумом и сердцем. О том, что всех ангелов златокрылых и до удушья пепельных демонов носишь внутри себя. Они умрут с твоим именем на устах.
«Я хочу жить» – фраза, которую повторяют, словно священное заклинание; обращают в мольбы шепотом или в слезную истерику; торгуются, будто на рынке за фунт свежего мяса. Аид слышит эти слова так часто, веками, тысячелетиями, что, кажется, становится индифферентен ко всякому проявлению эмоций, не ощущая сочувствия и сострадания. У каждой души здесь, под сводами Царства Мертвых, есть своя жалостливая история жизни, множество незавершенных дел и близких людей, как аргументов вернуться наверх. Их стенания разноязычные – какофония звуков, способная любого привести на грань сумасшествия.
Александр хотел бы, чтобы среди них голос Елены принесли ветра загробного царства. Те бывают везде: качают пыльно-белые головки асфоделуса на Лугах, разносят по Елисейским полям сладкий с ноткой терпкой кислинки аромат спелых гранатов, спускаются в кромешную тьму Тартара, вьются вокруг деревьев леса самоубийц и играют волнами рек. Однако и Борей*3, и Зефир*4, облетев владения Аида, молвят то, что он сам знает – женщины здесь нет. В Царство Мертвых попадают лишь прошедшие похоронный обряд души. Елена осталась в ловушке Геркуланума, под слоями пепла, залитого пирокластической массой. Александр не смог ее спасти.
Ты будешь жить долго, красиво и счастливо, клянусь – пустое.
Твои силы – ничто, вечный. Нити судеб во власти Мойр. Они начало и конец, порядок и хаос.
– Так ты все же знаешь Клото? – вопрос риторический, он смотрит сверху вниз на душу, что, переплыв бурный Стикс, мучает сама себя. Психологическая боль цветет намного дольше физической. Она как гравитация, нужен лишь легкий импульс, подтолкнуть и направить, с чем легко справляются Боль и Паника. – Старая гарпия дала тебе монету и…, - он делает многозначительную паузу, не произнося очевидного «убила», - отправила в экзотическое путешествие?
– Scio me nihil scire*5, - звучит в ответ глухо, сквозь стиснутые зубы, но четко. Разумно для того, кто хочет обменять информацию на возможность сделать еще несколько вдохов среди живых.
Аид улыбается уголками губ, услышав мелодичные переливы латыни. Она, как молитвы жрецов под куполом Пантеона*6, близка ему не меньше диалектов древнегреческого языка. Как иронично, что следом за расколовшейся на части, словно хрупкое стекло, и прекратившей существование Римской империей, омертвела ее речь. Пропала с шумных рыночных площадей, из храмов и терм с рядами колонн и фронтонами, из дворцов знати. Исчезла, как обитавшие в этих домах и городах люди. Как та женщина, которую Александр искал среди роскошных вилл, оливковых рощ и виноградников в хаосе извергающегося Везувия.
На крыльях эха, словно слепой мотылек, бьющегося о каменные своды подземелья, издалека долетает протяжный рокот – низкий, злобный, жуткий, похожий на раскаты грома. Землю под ногами ощутимо потряхивает, словно палубу корабля, раскачивающегося на волнах буйствующего океана. Всего несколько секунд, а после безмятежная тишина вновь заполняет луга. Аид едва ли обращает внимание на привычное явление, но мужчина впечатлен настолько, что сглатывает нервно, всем телом улавливая последние отголоски дрожи, эпицентр которой глубоко под ними. Едва ли Кай готов пройти через конец света.
– Титаны беснуются, но нет нужды беспокоиться, - мягко поясняет бог, решив для себя, что душа ему… нет, не нравится, разве может слон симпатизировать муравью?... скорее кажется довольно занятной, как лягушка на столе для препарирования интересна ученому биологу. – Они под надзором стражи и не вырвутся из заточения в Тартаре.
Аиду нет дела до того, что по вине древних чудовищ литосферные плиты трутся друг о друга под давлением и ломаются. Случаются катастрофы: нарушающие целостность земной коры землетрясения, обрушивающиеся на прибрежную сушу цунами, вулканическая активность – результат может проявляться в любом виде. И это никоим образом не его забота. Нет смысла переживать обо всем мире, если не можешь спасти одного человека.
– Сделка, - Аид произносит задумчиво, словно пробуя на вкус вероятность заключения договора, и замыслы его упираются в глухую стену законов мироздания. Аид не может удерживать в плену сущность, не принадлежащую Царству Мертвых. – Хорошо. Я отправлюсь в мир живых и верну тебя, душа, в темницу твоего тела. А взамен ты приведешь меня к передавшей монету и привет Клото. Ищи, как хочешь, лишь бы терпение мое не лопнуло.
– А потом? Что со мной будет, когда я найду ее? – в вопросах, заданных с осторожностью и недоверием, раскрывается стремление человека, возможно при жизни юриста или бизнесмена, к определенности.
– Мне все равно, как после выполнения условий сделки распорядишься собой, - он пожимает плечами, не имея на ресурс никаких планов, кроме уже обозначенного желания встретиться с Мойрами. Что еще можно требовать от души, которая не обладает ничем, даже магией, подобно ведьме Гретель? - Обратно не потащу.
– И слуги меня не тронут?
Вновь гремят далекие голоса титанов, запертых в вечной тьме Тартара, где бушуют буйные вихри и невыносимый холод сменяется выжигающим воздух пеклом. Не разобрать их проклятий, слившихся в протяжный гул или скорее стон боли поверженных первородных монстров. И следом вибрация бежит по земле волной менее ощутимой, чем предыдущая, словно афтершок после основных колебаний сейсмической активности. Все затихает, боязливые светлячки, позабыв о встряске, летят к сладко пахнущим пыльцой цветам.
– И они тоже, - все так же ровно произносит Аид, хотя задумывается о том, что небольшой экскурс к титанам может существенно ускорить переговоры. Он протягивает раскрытую ладонь, жестом предлагая решиться уж и покинуть пределы Царства Мертвых. – Поторопись, Кай, пока я не передумал.
1 – Хатти – Хетское царство, могущественная древняя держава в Малой Азии.
2 – Та-Кемет – самоназвание Древнего Египта, которое буквально означает «Чёрная земля» (из-за темного ила, ежегодно приносимого в разлив Нила).
3 – Борей – северный ветер.
4 – Зефир – западный ветер.
5 – Scio me nihil scire – латынь: Я знаю, что ничего не знаю.
6 – Пантеон – храм всех богов в Риме.
Кай (Снежок) Карлеоне:
Где-то там и где-то здесь.
«Никто достоверно не знает, почему люди видят те или иные видения во время клинической смерти. Существуют разные теории. Одна из них связана с нарастающей гипоксией. То, что мозг рождает какие-то образы, может зависеть от впечатлений и знаний, которые человек накопил в течение жизни. Что же касается чувства спокойствия и умиротворения, о котором говорят некоторые пациенты, то это, вероятно, следствие выброса дофамина. При клинической смерти он выделяется в головном мозге как «последний фейерверк» перед окончательной остановкой всех функций» (заметка из газеты (с.).
Он - сама безмятежность. Человекоподобное божество, решившее дать мне шанс на что-то. Но я никак не могу понять: почему? Но, похоже, ту самую свободу воли, которую мы, скажем так, обсудили, все же никто не отменял. Я невольно на уровне глубокого подсознания чувствую, что пусть он и великая сила, но по какой-то причине - не властная надо мной. Простой анализ показывает, что причиной тому служит монета, которую не захотел взять Харон. Сначала не захотел. Но потом. Потом двое бесят «заставили» самого Перевозчика душ согласиться взять меня на борт. То есть из-за меня в некотором (а может и нет) смысле был нарушен устоявшийся миропорядок. И ясно, что может я сам - душа, хоть и занимательна, но не больно достойная внимания божества.
Значит, монета. Вспоминаю как она выглядела. Самый как по мне обычный старинный обол. Монета бывшая в ходу, но даже не дибол или брахма… пустяк… ⅙ и не более. Но, если вслушаться в слова Аида: это не просто пыль на его сандалиях. Нет. Он точно жаждет знания о ней. Ха! Не просто о ней. А о том привете, который передала с ним Клото.
Бог шипит что-то про «старую гарпию». Думай, думай Кай. Отчего-то на его расспросы отвечаю на латыни. Мертвый язык знаком мне только из раздела римского права да фраз из обихода…, но что-то толкает меня использовать его. Может быть дело в том, что для Него эти звуки - песнь его молодости и жизни? А может я стремлюсь быть понятым? А может... самонадеянно показать, что я достойный соперник. Или хотя бы оппонент. Конечно, Бог только усмехается: слон и моська в действии. Ему мои слова: дробь о шкуру. И все же. Он заинтересован. Жаждет. Что-то (или кто-то) тянет его как на привязи ко мне, человечишке, знающему тайну.
И кто же такая моя знакомица Клото?! Не думаю, что кто-то запросто смог бы собрать во едино эту задачку: дешевый обол… о нет, не он, а суть, вложенная в него. Привет, переданный моими устами от Клото. Но что за привет? Зачем он тут? Какой-то пароль? Она отправила меня в «экзотическое путешествие»?! То есть… убила?! Ради этого чертового «привета»?
Хвастаюсь за голову, раскачиваясь взад и вперед, стеная и ноя. И больно, и страшно и совершенно непонятно - зачем … и почему я?! До этой секунды, удивительно, но я не задумывался над тем, что мертв.
Просто случайная жертва?
Аид мысленно смеется: «Чуть больше - проводник, Душа. Хороший проводник!».
- Скажи мне кто она?! - шепчу, потому что устал от этих шарад. Эти экзерсисы великим, а я?! Мне больно и плохо, хотя я вроде как издох…. Наверное, так чувствовал себя Франкенштейн: но живой, ни мертвый, желающий, почти мыслящий… и все чувствующий.
Он в моей голове злится. Еще бы. Он считает меня плохим «проводником». Шепчу:
- Она просто старушка, которая живет по соседству с моей виллой в Испании. Черт побери, милая старушка, которая ходила со мной на йогу и часами могла беседовать, глядя на море, о своей любимой Греции! Ничего более! – шёпот переходит в мольбу. - Да, я может быть нравился ей чем-то… тем что неплохо разбирался в истории… что мог обсудить с ней Аристотеля, софистов… приемы лучшего из них - Горгия в… в «Похвале Елене»… Изоколон, антитеза… что там еще… да просто ей нравилось, что меня зовут – Алесандро. Всегда говорила напоминанию ей одного знакомца.
Бог оценивающе смотрит.
Александр Хэйдс писал(а):
– Сделка, - Аид произносит задумчиво, словно пробуя на вкус вероятность заключения договора, и замыслы его упираются в глухую стену законов мироздания. Аид не может удерживать в плену сущность, не принадлежащую Царству Мертвых. – Хорошо. Я отправлюсь в мир живых и верну тебя, душа, в темницу твоего тела. А взамен ты приведешь меня к передавшей монету и привет Клото. Ищи, как хочешь, лишь бы терпение мое не лопнуло.
Землю сотрясают запертые Титаны. Так говорит мне, снизойдя до объяснений, Бог. В моем сердце ужас. Но теперь я хочу вернуться еще больше. Я не согласен быть «проводником». Просто мессенджером великих. О, нет! Пусть сделка с дьяволом, но я буду жить!
Торгуюсь. А что остается? Я хочу жить. И хочу иметь гарантии.
Не жду ничего, но Он почему-то соглашается на все. О, да, для него это мелочь и пыль… но все же…
И все же Аид начинает утомляться этим пожеланиям «моськи»:
Александр Хэйдс писал(а):
– Поторопись, Кай, пока я не передумал.
- Я согласен. Приведу тебе Клото.
Аид улыбается, царственно кивая.
Сделка парафирована.
Все вокруг, кроме этой дьявольской улыбки вдруг закручивается вихрем. Меня засасывает в его центр. И все, что держит меня в сознании: эта дьявольская улыбка. И я чувствую какую-то глупую радость, что Он все еще рядом. Потому, что одному здесь было бы не просто страшно, а смертельно страшно.
Затем нарастающая мешанина вихря выстраивается в звездный путь длинной в бесконечность, в котором яркие точки от нашего безумного движения сливаются в один сплошной поток.
Сложно передать ощущения. Их, пожалуй, нет. Или есть. Это страх и ужас. И это восторг! Настоящий чистый восторг. Ничем не замутненный. Свобода, парение и радость, смешанные с щекочущим страхом! Думаю, именно его испытывают дети, рождаясь. Поэтому они так много плачут. Не могут мириться с потерей безмятежности. И со страхом нахлынувшего бытия. Они рыдают, с ужасом оплакивая бесконечную потерю этой секунды экстаза, эту свободу, которую уже не повторить, миг, когда рвется пуповина вечной безмятежности. Так чувствовал себя и я. Только мне, в отличие от рождающихся вновь, было дозволено испытать и осознать эту радость еще раз после первого обескураживающего появления на свет. Мне подарено рождение. И перерождение.
И сейчас, пролетев в микросекунды волшебные световые поля, явившись из небытия в мир, мы оказались с Аидом парящими над моим бассейном в Испании. Я удивленно взглянул на Бога: он-то здесь зачем? Вроде как условием сделки было, что я приведу ему Клото. Как конкретно - это господин Карлеоне забыл спросить, торгуясь за себя. Но человек, доверенный до края (вернее, за край зашедший), не думает о судьбе других. Теперь Они пыль на его сандалиях... Включился древний инстинкт самозащиты. Ведь нет ничего важнее собственного выживания. Поэтому я в тот момент торга хорошо понимал Раскольникова. На это не сложно решиться, когда ты уже не ты, когда ты уже ступил за грань человеческой нравственности и морали. Может быть, у него и не было таких экстремальных ощущений, способствующих легкому решению убить (но оправдание ли это мне?). Однако мы с ним теперь почти что братья: в мыслях я уже убил Клото, намереваясь отправить тем самым в Мир Мертвых. А оказывается убийство можно отложить? Он сам явился по ее душу? Но зачем тогда Ему эта сделка и я? Все та же свобода воли: только она сама?!
Бог усмехается. И мановением руки обращает мое внимание на копошащихся у бассейна людей.
Как это… конечно, вау… смотреть на всех сверху… право, все кажутся букашками…, но приглядевшись, я понимаю, что внизу бригада скорой. И столбенею, если это применимо к духовной сущности. Врач и медсестра делают искусственное дыхание лежащему перед ними достаточно красивому мужчине, средних лет, слегка небритого и в плавках. И в этот момент с ужасом, Господи, если ты есть, прости, почему-то именно по этим самым плавкам понимаю, что этот человек - я. Реанимируют Кая Алессандро Карлеоне. Первым порывом было рвануть вниз. Но божество останавливает меня пресекательным жестом. Качает головой и медленно левитирует вниз. Я следую за ним, пребывая в ступоре от ужаса увиденного. Да. Вы скажете такие истории не новость. Да, огромный процент умерших и восставших сначала будто видят себя отдельно от тела. Да. Но я не умерший! Вернее, не просто. Я отправлен с приветом в Царство Мертвых сохранив разум, чувства и более того, не испытываю ни капли благоговения перед происходящим. Все, что бьется в голове: вернуться.
Я хочу жить.
Уходящие в нормальном смысле души этого момента, полагаю, не понимают: они возвращаются в лоно вечной безмятежности, от которой были оторваны рождением (ну до поры: кто-то спускается в ад, неся ответ за грехи). Вернувшиеся же души просто недоумевают, испытывая и радость, и сожаление, но спокойную магию парения. Я же ощущал только горечь. И упрямое желание жить. Имея четкое понимание, что происходит. Никаких волшебных садов, тоннелей, рек, зовущих друзей, размышлений - надо ли?! Нет. Только четкое осознание, что меня использовали, и что я выторговал себе жизнь.
Меж тем среди медиков идет рябь волнения, приносят адреналин и электрошок. Раз, два, три - разряд. Я, Душа, снова дергаюсь. Бог не пускает. Раз, два, три - разряд. Я не шевелюсь. Раз, два, три - разряд. Бог со слегка комичным поклоном пускает меня вперед. И я, ринувшись, мчусь в свое тело. Все, с кем я был на терапии, говорили, что не особо хотели возвращаться. Что им скорее велели. Ты еще чего-то там не закончил: лети, доделывай. Мне установок не давали. Только насмешливый жест Аида. Мол, разрешаю, мчись, нетерпеливая Душа. И я стремлюсь к своему распростертому телу. И вижу полные ужаса глаза Джен, которая, рыдая, держит меня за руку. Джени. Слегка печальные глаза врачей, знающих, что такова жизнь и смерть. И полный осуждения взгляд Клото, которая на доли секунду возникает передо мной, качая головой. И я осознаю, кто она - мойра, плетущая нити судеб. Держащая в руках и мою. Когда-то. Но теперь упустившая ее по воле Аида.
Александр Хэйдс:
Обитель Аида - воспоминания о Кноссе
Физическое тело Хат – сосуд, вместилище души. Всех ее сверкающих непостоянных осколков: Ка, Ба, Иб, Ах, Сах, Рен и Шуит*1. Всего, что, дробясь или, наоборот, сплавляясь воедино, делает живое, разумное существо собой. Притяжение Ка и Ба – древний танец, создающий Ах, пока Иб стучит в груди, а не лежит мертвым, забальзамированным. Пока Рен еще слетает с уст, обретая великую колдовскую силу. Пока Шуит на стыке света и тьмы служит своему владельцу верно.
Его Хат здесь, в готическом зале со стенами из черного вулканического стекла, отполированного до состояния сияния, словно внутри заключенным бьется робкий белый свет. Обсидиановые колонны уходят вверх и тают в темноте потолка, будто в бесконечности, ведь их не касаются всполохи голубого пламени в жертвеннике.
Я чувствую тебя, твою сладкую, как хмельной мед, магию. Подойди же, ведьма, подойди. Не бойся.
Фигура, занимающая резное кресло, не подает признаков жизни. Глаза Аида пусты – клубы белесого тумана вместо темных карих радужек. Он сам – Ка, Ба, Ах и возможно иные – не здесь. Они все сосуда, вихрем эфирных частиц летают на крыльях потоков ветра подземного царства и тянутся к тому, на чем сквозь пространство залов сконцентрировано внимание Аида. Однако хозяин на страже своих владений и знает о появлении в его чертогах гостьи. Гретель ощущается, как аромат ландыша и свежесть дождя, что прибивает к земле пыль, освобождает от затхлости.
– Боль, Паника! – оклик подобен ментальному уколу, предвещающему приказ. – Навестите Евринома*2 и напомните, что будет, если к нему спущусь я, - беспристрастное объяснение положения вещей, не угроза.
Демон, питающийся телами умерших, их холодеющей кровью, нежным мясом, с хрустом в пасти ломающимися костями, голоден всегда. Чувство меры и насыщения ему не знакомы, оттого и ограничен искусственно, сослан на нижние уровни. Это не воля правителя мира мертвых. Он не судья, не защитник и не обвиняющий, не палач, всего лишь вечный надзиратель.
Части души возвращаются в Хат, свою уютную, безопасную, бессмертную обитель. Дымка в глазах рассеивается, оттенки радужки темнеют до бездонной пропасти с чернотой в центре, которая с поворотом головы впивается в Гретель. Она не угроза, не навязчивая муха, не очередная заходящаяся в истерике душа, отыскавшая дорогу к Аиду. Она… спасла его Цербера из мира Пайтити, что заслуживает в качестве благодарности ответов на вопросы.
– Убить Астерия проще, чем вернуть обратно, - в задумчивости оброненная фраза змеей по мозаичному полу ползет к ведьме, искушая принять простое решение.
– Я не ищу легких путей, - настаивает Гретель, не соблазняясь разрешением причинить вред демону, сбежавшему из подземелья. Обитателей много, за всеми не уследишь, даже имея девять копий в пространстве.
В ответ на ее отказ Аид кивает с безмятежным равнодушием на лице. Это те слова, которые он хочет услышать из уст ведьмы, прежде чем подняться со своего места и в несколько легких, словно едва касающихся пола, шагов оказаться рядом с ней. Озоном и ландышем, загустевшим в легких. Гретель медленно приподнимает голову, встречаясь с взглядом, в котором оттенками жженого сахара на мгновение вспыхивает любопытство. А возможно это лишь отблеск голубого огня, что разгорается ярче, будто чувствуя перемены в боге.
– Доверяешь мне? – спрашивает он шепотом, чуть склонившись к ведьме, едва ли не коснувшись губами ее густых свободно падающих на плечи волос, источающих насыщенный цветочный аромат.
– Нет, но у меня нет выбора, - отвечает смертная, голос не дрожит, как колокольчики на сквозняке.
Целую вечность воспоминания Аида остаются пылью веков за множеством печатей. Однако ее он впускает в дни расцвета Минойской цивилизации на Крите. Вокруг них звездная ночь с полной луной на темной-синей материи космоса, множество огненных языков, каждый на своем промасленном наконечнике факела и длинная галерея с рядами красных круглых колонн. Звуки барабанов гулкие, словно тревожные удары сердца, частота которого срывается за сотню ударов в минуту. Люди в масках с головой быка и их пленники с завязанными глазами чинно проплывают мимо, унося с собой островок света.
– Минойцы не во всем были близки культуре эллинских полисов. Вероятнее всего они переняли свои верования с востока, у хананеев*3 и финикийцев, поклонявшихся Молоху. Идолу человека со множеством рук и головой быка, созданному на манер металлической печи с пламенем внутри, приносили в жертву детей. Он был плотоядным в отличие от священных быков Крита, подношения которым состояли из фруктов и трав.
– Так Минотавр был травоядным, не питался молодыми девушками и юношами, доставляемыми из древнегреческих городов? – спрашивает Гретель, в бессознательном жесте схватившись за руку мужчины. Ее пальцы приятно теплые, как тогда под тропическими ливнями Пайтити. Ему не хочется разрывать контакт.
– Континентальные племена платили дань, в том числе в качестве политических заложников детьми вождей. Давняя традиция, - он пожимает плечами, увлекая ведьму за собой через обдуваемую южными ветрами галерею, но не по маршруту шествия группы людей с факелами вниз, в подвалы Кносского дворца, а куда-то наверх. – Лабиринт не выдумка, Гретель, Астерий стал символом могущества и устрашения, хотя сам оставался пленником.
Минуя богато обставленные комнаты Кносса, они попадают в личные покои. Постель расправлена, но пуста, слезами упавшие капли свечного воска застывают на столе. У окна ткацкий станок для плетения ковров и корзина с грубыми, выкрашенными в алый нитями – дорогая, царская расцветка. Аид берет один из шерстяных клубков, крутит перед собой, словно что-то интересное или даже необычное для него, а после поворачивается к оставшейся на пороге комнаты ведьме.
– Возьми нить, - произносит он, и будто мяч из пряжи, бросает Гретель, - пригодится. А теперь тебе пора.
1 – Ка (жизненная сила), Ба (духовная сущность), Рен (имя), Иб (сердце), Шуит (тень), Ах (сияющий дух), Хат (физическое тело) и Сах (духовное тело) – части души в египетской концепции.
2 – Еврином или Эврином – демон в древнегреческой мифологии, обитавший в подземном царстве и пожиравший тела умерших.
3 – хананеи – жители Ханаан, региона между современными Сирией, Ливаном, Израилем и Иорданией.