- У Елены Исинбаевой каждый следующий день давно расписан по часам. У вас так же?
– Кое-какое расписание у меня присутствует, но нельзя сказать, что строго по часам. Есть тренировки, встречи, еще дела. Но в последние дни я вдруг как-то стал всем очень сильно нужен. Теперь уже получается так, что почти ничего не успеваю.
- Звали на съемки программ, рекламы?
– Пока нет, только на интервью – туда съездить, туда сходить. Канал «Дождь» звал на прямой эфир – пришлось извиняться, не мог прийти никак. Чувствую, что на радио «Спорт» тоже не попадаю. Вообще, стараюсь не отказывать никому – но видите, как выходит.
- Встреча или поздравление, которое больше всего впечатлило после медали?
– Когда Виталий Леонтьевич Мутко подошел и поздравил. Я этого совершенно не ожидал, был такой обескураживающий момент. Признаться, даже не помню, что именно он говорил.
«Иногда хочется тупо и эгоистично посидеть дома, чтобы все от меня отстали»
- Вы как-то сказали, что стараетесь жить по полной. Что вкладываете в эти слова?
– Стараюсь наполнять чем-то жизнь, чтобы время зря не проходило. Хотя иногда хочется тупо и эгоистично посидеть дома, чтобы все от меня отстали.
- Как и когда получилось выучить английский почти до совершенства?
– Я бы не преувеличивал насчет совершенства, но знаю достаточно хорошо, да. Учился в самой обычной школе, правда, с физико-математическим уклоном. Английский два раза в неделю, замечательная преподавательница. Очень жесткая, учиться у нее было вообще не сахар. Класс был разделен на несколько групп, многие пытались из ее группы сбежать, а я нет. Понимал, что от работы с ней будет весьма неплохой результат. Основной массив знаний как раз получил в школе, потом в университете добил. К репетитору не ходил совсем.
- Дать пресс-конференцию на английском – не проблема?
– Много раз давал флэш-интервью – вроде нормально. Хотя словарного запаса все равно не хватает. Года три-четыре назад я бы смог – практики было больше. Сейчас где ее взять? Только соревнования, там перекинуться парой слов можно.
- У вас высшее образование, причем полученное реальной учебой – для российского спортсмена это почти фантастика.
– Это исходило от мамы прежде всего: надо было учиться, а спорт потом-потом-потом. У меня всегда и школа была на первом месте, и университет. Честно отучился в университете четыре года, а на пятый стало сложно: начались поездки, перестал успевать – обычная история. Преподаватели пошли навстречу.
- Вы закончили юридический – видите себя в этой профессии после спорта?
– Я выбирал, как многие в то время: или юрист, или экономист – две абсолютно ненужные сейчас профессии. После спорта есть много вариантов: чиновничество, журналистика – и то, и другое, кстати, было у моей мамы. Смотря кому буду нужен, куда позовут – это во многом зависит от того, что я успею навыигрывать.
– Когда был маленький, посещал музыкальную школу – три класса отходил на фортепьяно. На сборах скучно сидеть, иногда очень хочется поиграть. Еще недавно была электрогитара, сейчас перешел на синтезатор – но такую бандуру сложно везде с собой таскать.
«Мама регулярно повторяет: «Ну все, звезда теперь?»
- Соцсети – сколько времени на них уходит и что вам это дает?
– Это хороший способ пообщаться, поделиться чем-то интересным. Не сказать, что я где-то пересиживаю. Есть страница «ВКонтакте» – да, бывает, что отвечаю людям подолгу. По возможности стараюсь не игнорировать, только если не откровенную ерунду пишут. Есть твиттер, мне несложно зайти и написать 140 символов, иногда почитать кого-то – подписывайтесь, кстати.
- От кого последний раз услышали, что зазведились?
– Мама регулярно повторяет: «Ну все, звезда теперь?». Есть такие люди, кто и со злостью говорят, но не хочу про них вспоминать.
– Несколько раз меня называли белым Болтом. Неприкрытая лесть – мне не нравится это слышать. Надо выиграть хотя бы треть того, что выиграл Болт – тогда сравнивайте меня с ним, и я не буду обижаться.
- Вы смогли бы работать в том режиме, который предлагает ходокам Виктор Чегин: максимум подчинено тренировкам, минимум – всей остальной жизни?
– Мордовия для ходоков – это как Ямайка для спринтеров, сплошные победы и медали, все отлажено. Понимаю, о чем именно вопрос. Я бы не смог. Начал бы говорить: нет, у меня учеба на первом месте, что-то еще. Мой тренер – Сергей Клевцов – нашел ко мне подход, нас обоих все устраивает.
- В двух словах – в чем суть подхода?
– Больше свободы, больше контакта. У нас так: если я что-то не хочу – тренер почти никогда не приказывает. Меня надо направлять, иногда где-то подпинывать. Но если загонять в клетку – у меня ничего не будет получаться.
- У вас есть строгий режим дня, диета?
– Режим я соблюдаю, но в нем нет ничего особенного. Насчет диеты – никакого специального рациона у меня нет. Я питаюсь так, как питался бы любой человек, который следит за своим здоровьем. Тут надо помнить простое правило: если нельзя, но очень хочется, то можно. Иногда я могу съесть жирный стейк, набить живот бургерами. От одного раза ничего не случится.
– Мой график очень сильно зависит от периода в подготовке. Тут основа – циклы. Есть опорный годичный цикл, который делится на несколько периодов (если грубо упростить, то период подготовки, потом соревновательный, потом опять подготовка-соревнования). В подготовку тренировок много, они объемные, низкоинтенсивные и ужасно скучные, в соревновательный период тренировок меньше, и они жестче.
- А на сборах как?
– На сборы ездим в подготовительный период – вот там вообще караул – 10 тренировок в неделю часа по 2, да еще и с зарядками (это кроссы, вот они, я бегаю кроссы, но по 30 минут максимум и совсем небыстро). Но у меня нет такого, что я по триста дней в году сижу на сборах – стараемся все-таки больше времени проводить в Барнауле.
- Сколько в среднем продолжается занятие?
– Обычно полтора-два часа. Самая жесть длится три часа – это тренировка на барьерах, когда надо на максимум бегать плюс обычно тут же следует силовая. Но три часа – это за счет длинных пауз, между максимальными усилиями надо дать ногам отдохнуть.
- Самое тяжелое упражнение лично для вас?
– Статическая нагрузка на мышцы-разгибатели ног. Опять же, грубо упрощаю: надо встать на носки, потом сделать полуприсед, корпус наклонить немного назад (придется придерживаться руками за что-то) и стоять так 45 секунд. Ноги под конец как будто изнутри гореть начинают, жесть…
- Те же ходоки за день проходят десятки километров – у них такая специфика.
– А я делаю соточку барьеров. Барьеры всегда, барьеры везде – редко какая тренировка проходит без них. Если даже это общая работа, то почти всегда перед ней барьерная разминка.
- Мнение Сергея Шубенкова: почему в «Лужниках» пустые трибуны?
– Пустые? Вы видели, сколько народу было, когда прыгала Исинбаева? Даже на Болта столько не пришло. Надо радоваться за Елену, за зрителей и за легкую атлетику вообще. Люди вошли во вкус, на последние дни стадион будет заполняться.
- Но вы же не будете спорить, что легкая атлетика в России удивительно непопулярна?
– Да, в Европе и Америке по-другому.
«Когда «Россия 2» неделями показывает биатлон – в нем начинают разбираться все»
- Есть мнение, что виноваты в этом сами спортсмены, которые отказываются общаться и прячутся от всех подряд.
– Ну, мы же с вами говорим, я не закрываюсь. Никто не прячется: к нам регулярно приезжают на тренировки, делают репортажи, снимают, даже ИААФ приезжала в мае с Колином Джексоном (экс-рекордсмен мира на дистанции 110 метров с барьерами, действующий рекордсмен мира на 60 метров с барьерами – прим. Sports.ru). Мы выкладывали видео тренировок. Кому надо – те могут все увидеть.
- Это, скорее, частный момент, не решающий проблему непопулярности.
– В чем-то виновата специфика вида: есть сезон, есть длинное межсезонье, когда мы вообще пропадаем. Соревнований много, но по ТВ их транслируют редко – это проблема. На этой неделе их крутят – популярность точно выросла, люди заинтересовались. Когда на «России 2» неделями подряд показывает биатлон – его смотрят все, в нем начинают разбираться все. Знают биатлонистов в лицо, по именам, кто на что горазд. Это вопрос освещения и информированности. Телевидение и СМИ в целом должны на это влиять.
- Вы сами следите, что пишут спортивные СМИ?
– Время от времени читаю сайты. Иногда такая ересь попадается – сразу хочется закрыть. На днях одно агентство отличилось: написали, что лидер сезона на 110 с барьерами – Дэйрон Роблес, или что надо переживать за Александра Менькова в тройном прыжке. Я их в твиттере стебанул, они потом в микст-зоне подходят: Сергей, пару комментариев. Я им: вы после этого дела еще ко мне за комментариями идете? Они оправдывались.
– Никогда не возникало желания переезжать в Москву. Единственный плюс, который я могу выделить – оттуда удобно добираться куда угодно. Я живу в Барнауле и даже в Китай мне приходится лететь через Москву – четыре часа на запад, а потом ровно по этому же маршруту, над Барнаулом, – на восток. Такая глупость.
- Разве тренироваться в Москве было бы хуже?
– По большому счету там даже негде тренироваться. Есть замечательная база в Новогорске, мы ею пользуемся, но это нельзя делать постоянно. Зимой останавливался в Москве на неделю, жил у сестры: полтора часа на тренировку – в манеж приезжаю уже какой-то ватой. Потом еще полтора часа обратно. Зачем это наказание?
«Московские тренеры выжимают из спортсменов максимум – а дальше выживет-не выживет, это неважно»
- Когда последний раз вас пробовали переманить выступать в другой регион?
– Давно не пробовали. Еще юношей или юниором – было. В Питер звали – очень соблазнительное предложение. Но я не поехал – методы работы там типично московские, столичный стиль.
- Здесь требуется объяснение.
– Вот мой тренер Клевцов – он не может быть тренером только по барьерам или только по прыжкам, или только по высоте. Идет набор: люди едут в Барнаул, в училище олимпийского резерва с деревень, с районов. Собирается группа – и надо работать с теми, кто есть, по всем направлениям. В Москву едут со всей России – но не просто желающие потренироваться, а лучшие люди. У московских тренеров есть возможность каждый год работать с новыми лучшими людьми. Набирают, выжимают из них максимум – а дальше выживет-не выживет, это неважно. Приедут другие. Это большая проблема в легкой атлетике и спорте.
- Как ее решать?
– Пока не знаю. Надо, чтобы люди из регионов берегли своих учеников. В Москве этого нет.
Пока на третьей позиции.
