Однажды в Шато де Гесдьер

“Ждала… не вернулся… бросил… О чем она говорит?”
Дамиен не мог понять, как можно так легко врать в лицо. Не отводя взгляда. Не дав дрогнуть ни единой мышце тела, что помогла бы распознать ложь. Все ошибались. Всегда. Ощущая мнимую жажду, часто сглатывали или же облизывали губы. Забывая следить за руками, нервно одергивали одежду, стряхивая лишь им видимые пылинки. Или же постоянно поправляли прически надменные мадам. Неконтролируемое подрагивание пальцев, неровная речь, желание спрятать взгляд или же отклониться подальше от собеседника, без слов выдавали лицемерную тварь. Но не ее.
“Говорит… правду?” - мысль далекая потонула в сметающей все злости, поднявшейся волной после ее последующих слов:


Де Гиз сцепил зубы до скрежета, чтоб не сорвались с губ застывшие на языке оскорбления. Закипая внутри. И ощущая боль. Жгучую боль от каждого из произнесенных ею слов, которые будто нарочито подтверждали самые мрачные предположения герцога. Дамиен не услышал, а если и услышал, то не осознал начала фразы графини. В ее словах ему привиделось меркантильное стремление подняться выше по положению в обществе. Острое желание, которое не исполнилось годы назад. И горькое сожаление оттого.
“Корыстная. Жаждой обогащения извращенная до глубины души.”


Герцог пропустил фразу про отца мимо ушей, купаясь в огне боли и черном тумане ненависти. Но не смог, не смог отразить жалящие удары, что прошивали насквозь, доставая до живого.
“Скрыла. Выбросила. Не оставила и следа.”
Горело, полыхало внутри. Де Гиз не заметил, как подался вперед. Не контролируя себя. Желая причинить ответную боль и отомстить за агонию разорванного в клочья сердца.
- Ты не смела! - глухое рычание, которое не остановило, а, напротив, словно больше распалило Полин. Она, не подбирая слов, продолжила бросать обвинения в лицо герцогу.


Дамиен порывался ответить. Поставить ее на место. Заставить подавиться злыми словами. Но, черт возьми, да. Его не было рядом, когда был необходим. Неожиданное назначение, суматошные сборы перед изнурительной поездкой к северному побережью и лишь десяток строк в письме, объясняющих его резкое исчезновение. Ничтожно мало.
Герцог сделал глубокий вдох носом, не отводя взгляда от ее лица. И пусть женщина сейчас не смотрела на него, отвернувшись к окну, перед его глазами застыли ее губы, извергающие обвинения. Обвинения, оправданий которым сложно найти. Да и не станет де Гиз оправдываться.


“Надежда ждать…” - вырванная фраза, но для герцога - свидетельство того, что любви, о которой она тогда шептала меж поцелуями, не было. И потому боль кислотой омыла де Гиза изнутри.
“Вот так вот… хоть подохни, десяток недель, и о тебе даже не вспомнят.”
- Я написал тебе! - огрызнулся герцог зло, почти не размыкая губ.


Каждое ее слово камнем падало в душу. Время безвозвратно упущено. Не поверит она. Как и он ей.
- Я писал.
Горькая обида смешалась со злостью уже на себя. За то, что не пошел наперекор отцу. Что оказался слаб и не смог выбросить ее из сердца так легко, как смогла она. Что унижался, повторяя снова и снова одни и те же слова про единственное письмо, переданное ей. Пустые слова, но нет других доказательств больше.

- Я знал, что ты одумаешься, Дамиен, - отец похлопывал молодого Клермонта по плечу, даже не пытаясь скрыть довольную ухмылку. - Генерал-лейтенант Во достойный человек и мудрый военачальник, тебе будет чему поучиться под его началом. Стоит благодарить Его Величество за оказанную нашей семье честь и доверие.
Дамиен скривил губы, испытывая отвращение от такого откровенного вранья. Да, у него в кармане была грамота Его Величества, а в ней - сухой приказ отбыть немедленно в Сен-Мало в распоряжение именитого генерал-лейтенанта. Но только расчетливый старик мог подтолкнуть короля к решению отослать единственного герцогского наследника подальше от Парижа.
- Ваша светлость, вы, как и планировали, не оставили выбора. Позволите? - нарочито вежливая просьба Дамиена убрать с его плеча ненавистную отцовскую руку. Напускная холодность снаружи, но ярость закипала внутри.
Раздраженный блеск глаз цвета закаленной стали в ответ, но пожилой герцог де Гиз быстро взял себя в руки, еще слаще улыбнувшись:
- Дамиен, ты только подумай, какие перспективы откроются перед тобой, если ты проявишь себя достойно: щедрая награда Его Величества, как минимум, а максимум - возможность занять место советника. Престарелому графу де Верженну давно пора на отдых. - Герцог сделал паузу и, наклонившись ближе, прошептал: - Да и все почтенные дамы и тщательно ими оберегаемые мадемуазель будут бороться за твое внимание. Тебе останется лишь выбрать.
- Я уже выбрал, Ваша светлость, - чуть ли не процедил сквозь зубы молодой человек. Снова и снова приходилось возвращаться к этому разговору. И раз за разом отметать любые предложения о поиске девушки, по словам отца, более подходящей на роль будущей герцогини. - В этом я не уступлю.
- Сынок, не хотел бы тебя разочаровывать, - не слова, а сталь, окутанная мягким бархатом, - к твоему возвращению дебютантки этого сезона, скорей всего, обретут мужей. - И прежде, чем Дамиен успел возразить, продолжил: - Но раз так, я, бесспорно, не стану вмешиваться. Время покажет.
Молодой человек сел на коня и, только лишь собрался вонзить шпоры в бока гарцующего животного, как вспомнил, что письмо любимой так и осталось лежать в кармане его жилета.
- Франсуа! - Дамиен окрикнул пробегающего мимо лакея и, когда тот подошел ближе, проговорил: - Передай это письмо лично в руки мадемуазель Полин, дочери графа де ля Флера. Как можно быстрее. - Звонкая монета легла в ладонь парнишки, и он шустро побежал прочь.
Бросив последний взгляд на отца, Дамиен увидел, как он вычитывал Франсуа, но, даже ощутив невнятное беспокойство, списал его на тревогу перед неизвестностью. Ведь Клермонт уезжал все дальше от привычных увеселений королевского двора, чтобы через какие-то несколько дней возглавить пять тысяч штыков в должности лагерного маршалла и готовиться к нападению морем на Британские острова.


Только герцог де Гиз собрался обвинить графиню во лжи, как все части головоломки в голове сложились. Явное нежелание отца иметь в качестве невестки дочь графа де ля Флера. Настойчивые попытки отослать Дамиена подальше от столицы. И перед отъездом в Сен-Мало, словно бы обыденный выговор нерадивого слуги. Слуги, которому и было поручено передать то самое короткое послание.
- Вот сукин сын! - де Гиз сжал руки в кулаки так, что костяшки побелели, и проклинал того, кто дал ему жизнь.
Слова отца тонкой струйкой яда просочились в сознание. Воспоминание расставило все точки над i.

- Твое солнышко светит уже не тебе, сын мой. Так что забудь о ней, - безэмоционально проговорил старик-герцог, попивая красное вино и смотря на огненный закат через панорамное окно. - Я не ожидал ничего иного, хотя, - пауза и будто бы пара минут раздумий, - выбор супруга неожиданный для меня.
- Кто? - одно слово из уст Дамиена. Один-единственный вопрос, словно ответ на него поможет что-то исправить.
- Некий граф де ла Мотт. - Молодому человеку это имя тогда еще ни о чем не говорило, а потому герцог продолжил: - В любом случае, о браке по любви тут речи не идет. Де ла Мотт неплохо приумножил свое состояние за последние годы. Хороша малышка, - кивнул герцог одобрительно, - выгодно пристроилась.

Отцу, давно уже отправившемуся на тот свет, удалось-таки разлучить их. Да разлучить так, что Дамиен до сих пор не мог понять, как мог быть таким слепцом. Чертова записка даже не попала в руки Полин - это было ясно. И узнать, помог бы клочок пергамента с десятком строк им остаться вместе, теперь не сможет никто. Бессильная злость клокотала внутри, не находя выхода. Хотелось отомстить, стереть виновника в порошок, но ничего этого Дамиен сделать не мог, съедая изнутри сам себя.
Герцог де Гиз настолько погрузился в воспоминания и душевные терзания, что некоторое время не слышал и не видел ничего. Пока резкое торможение не вынудило его в который раз стукнуться затылком о стенку кареты.
- Чертов недоумок! - де Гиз вполголоса сыпал проклятия в адрес неумехи-кучера, пытаясь убрать болевые ощущения ладонью. Но любое касание к ране приносило лишь новую боль. - Как таких идиотов земля носит?! - бесился герцог, смотря на мир через бордово-черную пелену, что никак не хотела пропадать, сколько он не пытался ее сморгнуть.
А потому, когда дверь распахнулась, являя вооруженных гвардейцев, де Гиз, совершенно не стесняясь в выражениях, вызверился:
- Шевалье де Бернар, - герцог легко вспомнил имя предводителя отряда, которому было поручено проверять всех на въезде в город, - поскольку ваши манеры оставляют желать лучшего, то хотелось бы надеяться, что с работой посыльного вы справиться сможете.
- Ваша Светлость… - самые шустрые из гвардейцев уже почтенно склонили головы, приветствуя своего господина. Де Бернар же не мог прийти в себя и, как безмозглая рыба, оказавшаяся на суше, открывал и закрывал рот, так и не издав при этом ни звука.
- Все гвардейцы переходят непосредственно под мое руководство. Вам же, - жесткий взгляд на все больше бледнеющего мужчину, которому просто не повезло попасть под горячую руку, - предстоит, не много не мало, позвать лекаря. Не сложно, неправда ли? Не то, что приветствовать господ при въезде в город, ненавязчиво досматривая.
Пауза, пока герцог, придерживаясь за дверцу, выбирался из кареты и помогал Полин. Выпускать ее из виду он не собирался, на ошибках следовало учиться. И потому, поглаживая женские пальцы на сгибе своего локтя, де Гиз продолжил:
- Доложите о количестве подчиненных, именном составе и имеющемся вооружении.
С некой заминкой шевалье де Бернар сообщил о полном вооружении двадцати пяти гвардейцев, которых было достаточно для того, что задумал де Гиз. Пусть отца он не мог заставить ответить за совершенное зло, но вырвать своего ребенка и женщину из грязных лап извращенца - мог. Как и утопить недоноска в луже собственной крови.
- Полдюжины остаются здесь, остальные - за мной. - Дамиен посмотрел на женщину, которая удивленно и несколько недоуменно переводила взгляд с него на гвардейцев и обратно. - За подозрение в пособничестве санкюлотам, причастным к варварскому разграблению домов достопочтенных семейств Франции, укрывательстве преступников и иным действиям против короны немедленно взять под стражу графа де ла Мотта и провести обыск его имущества. Дорогая графиня, - де Гиз смог лишь слегка наклонить подбородок, не вызвав при том головокружения, - вам предстоит присутствовать при обыске, задержании и допросе обвиняемого. - Беспощадная улыбка “его солнышку”, и глядя прямо в бездонную синеву глаз: - Это не обсуждается.
Найти зацепки, чтоб закрыть в темнице любого из аристократов не сложно. Если захотеть. А Дамиен уж очень хотел стереть соперника с лица земли. И чтоб она видела его падение.
- Прошу, солнышко, - Дамиен приглашающе открыл дверцу кареты и коснулся губами ее заледеневших пальцев, согревая дыханием. - Здесь тебе будет удобнее. - И, как только женщина села на сидение, защелкнул замок снаружи. Кивок гвардейцам, которые оседлали лошадей и окружили плотным кольцом экипаж:
- Не спускать глаз! Отвечаете головой!
Де Гиз же только и думал о том, где найти силы и не отключиться, ведь тратить время на отдых не мог. Он подошел к Босану и прислонился лбом к мощной шее сильного животного. Пара размеренных вдохов, и только герцог хотел отвязать коня от упряжи и сесть верхом, как заметил боковым зрением, что кучер графини пытается скрыться, бросив экипаж и даже не пытаясь спросить о дальнейших указаниях.
- Стой! - резкий окрик, что словно заморозил мужчину в той позе, которой он оказался, не смея опустить ногу, поднятую для следующего шага. - Как давно ты служишь у Ее сиятельства? - Герцог подходил ближе, подозрительно его осматривая. Почему-то именно сейчас вспомнился тот факт, что экипаж ждал Полин за пределами поместья Шато де Гесдьер, где разразился ад.
- Несколько лет, - неуверенно ответил мужчина, но глаза его бегали. Он словно боялся сказать лишнее, а де Гизу определенно захотелось узнать, что он скрывает.
- Я хотел бы поговорить с тобой. Позже, - хищная улыбка и знак двум гвардейцам. - Они проводят тебя. Ты еще нужен.
Кучер поднялся на козлы, не без помощи людей де Гиза и заметно нервничая. Даже поводья смог взять отнюдь не с первого раза.
Герцог же с какой-то отрешенностью наблюдал за этим. Потом перевел взгляд на экипаж. Себе под ноги. Взгляд выше, зависая на рассматривании шерстинок коня. Лоснящихся в лучах восходящего солнца...
- Ваша Светлость, Ваша Светлость, - Дамиен не сразу понял, что обращаются к нему. - Ваша Светлость, у вас жар.
Де Гиз поднял взгляд, фокусируя его на мужчине с небольшим пенсне на носу. “Лекарь”, - Дамиен скривился, но от этого пульсация в затылке только усилилась.
“Черт, я хотел ехать верхом. Что за напасть?”
Ощущение слабости бесило, но так сложно было с ним бороться.
- Не сейчас. Выезжаем немедленно! - де Гиз сделал шаг в сторону экипажа и попытался отмахнуться, но желание мужчины помочь было больше страха воспротивиться приказу господина.
- Мне нужно наложить повязку. Было бы лучше вам прилечь… да, сюда, - де Гиза сопроводили к экипажу, заставив нагнуться и присесть на сидение. Затем зачем-то дергали, приложив к затылку что-то холодное и мокрое. Даже какая-то горькая гадость растеклась по его языку. Но стало легче.
Спустя какое-то время Дамиен открыл глаза и увидел ее. Графиня смотрела в окно, держа голову де Гиза в своих ладонях. Как он оказался у нее на коленях - неведомо, но ему здесь нравилось, и потому даже не сделал попытки подняться. Напротив, прислонился щекой к ее ладони и наблюдал за ней снизу вверх. Пока экипаж, окруженный десятком гвардейцев, направлялся к парижскому дому графа де ла Мотта.
_________________

Мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто нарушил тишину, царившую в каюте. Всегда, каждое мгновение, я могла с легкостью сказать, что это мой супруг. Будь на нем дорожный костюм, как сейчас, черный шелковый плащ с капюшоном или совсем без одежды… Где-то на краю сознания я чувствовала его. И этот раз не стал исключением. Он вошел и закрыл дверь каюты, отсекая нас от остального мира.

- Моя любовь, - скорее выдох, чем слова. Но теперь и не нужно было кричать на весь Париж или Лондон о своей любви. Теперь мы общались даже без слов. И так же без слов понимали друг друга и испытываемые чувства.
Шаг, или просто тело качнулось навстречу и, словно магнитом, притянулось в объятия супруга. Я замерла, чувствуя силу его рук, тепло от груди всей спиной, его губы на затылке. Прижимала фланелевую тряпицу, даже не замечая, как капли стекали по сорочке, так, что та прилипала к телу, четко обрисовывая напрягшиеся соски.

От его хриплого голоса по спине побежали мурашки предвкушения, и я разжала пальцы, отдавая ему эту незамысловатую вещицу. Но он не взял, напротив, накрыв мою ладонь своей, продолжил с того момента, на котором я замерла при его появлении. Прикрыв глаза, я наблюдала сквозь ресницы, как Крис водил ею по моему телу, всё ниже и ниже спуская шелк сорочки и заставляя груди болезненно ныть, а дыхание моё сбиться. Муж так и продолжал водить, пока не показались напряженные от желания соски. Касание, и полустон-полувздох сорвался с губ. Но, казалось, он только сильнее распалил супруга. Кристоф окончательно забрал у меня клочок ткани и, намочив его в небольшом тазике, просто приложил к груди, заставляя сделать судорожный вдох, когда уже остывшая вода потекла меж грудей и по животу.


Его поцелуй, как всегда, вызывал томление, след оставшийся на шее, чуть покалывал, но теперь мне хотелось, чтобы всё тело дрожало от его ласк.

Я ещё пребывала в вакууме наслаждения, когда оказалась в одной полупрозрачной сорочке. Крис прижался сзади, продолжая ласкать, гладить и возбуждать так, что через минуту я уже и сама терлась о его твердую эрекцию, стремясь хоть как-то ощутить его рядом. Всё это муж проделывал, пока скидывал с себя одежду. И вот спустя вечность или миг мне посчастливилось ощутить его горячее тело. Почувствовать спиной, даже через прилипшую мокрую сорочку, как он прижимался ко мне. Я прислонилась теснее и положила голову на его плечо, открыв шею для новых ласк, и продолжила тихо стонать ему в губы.

Кристоф развернул к себе лицом, продолжая крепко обнимать и демонстрируя своё нетерпение полной боевой готовностью. Моя рука потянулась к его члену, и я, коснувшись пальцами горячей плоти супруга, едва не задохнулась от жадного поцелуя в ответ. Он словно сбежал с голодного края, где его не целовали и не ласкали. Но мне нравился этот голод, и я находила в этом отклик своей дикой потребности чувствовать, что нам больше ничто не угрожает и никогда не будет угрожать. Что ужас, который мы пережили всего сутки назад, не вернется в нашу жизнь больше.
Мои губы открылись под натиском супруга. Я охотно поощряла его чуть грубоватые ласки и принимала его всего в себя, когда подхватив под бедра, Кристоф прижал к стене каюты и ворвался на всю длину в мою жаждущую плоть. Стоны и хрипы, что смешавшись, превращались в восхитительную музыку любви. Единение. Тел, душ и сердец, которые с каждым проникновением плоти бились всё быстрее в унисон. Мгновение напряжения, и протяжный стон-имя слетел с моих губ, и их тут же накрыли губы супруга, которые словно выпивали весь мой кислород.
Мы ещё долго стояли, прижавшись друг к другу и сплетаясь телами, прежде чем перебраться на кровать. Только тогда, ощутив его силу, мне внезапно стало чертовски страшно, что я могла его потерять, что я могла всех потерять в том кошмаре.
Мы успели только прилечь, восстанавливая дыхание, как в дверь каюты постучал матрос и сказал, что уже через двадцать минут мы причалим к берегу Англии.


Дорога в Суррей заняла больше времени, чем из Кале в Англию. В итоге, мы добрались до поместья только поздно ночью. Насладиться красотами нашего английского загородного дома не было никакой возможности, ночь и накопившаяся усталость не позволили по достоинству оценить пейзаж, освещенный лунным светом.
Кареты остановились перед главным входом. Сонный дворецкий открыл дверь и, после распоряжений Кристофа, проводил прибывших с нами слуг в их комнаты, что были заранее подготовлены. А малышку Крис сам подхватил на руки и понес в детскую на втором этаже. В дороге Хлое опять снились кошмары, и, чтобы хоть как-то её успокоить, мне пришлось задержаться с ней. Покачивая дочку, я тихо напевала песенку, которую любила слушать в детстве от нянюшки:

La lune brille au-dessus de notre toit,
Le soir est tombé dans la cour,
L'heure est venue pour les oiseaux
Et les petits enfants de dormir.
Demain tu te réveilleras et le soleil brillant
Se lèvera à nouveau au-dessus de ta tête.
Dors, mon petit moineau, dors, mon fille chéri,
Dors, mon petit réveil.

Dors, mon petit, mon joli petit oiseau,
Dodo, l'enfant, do,
Qu'aucune peine n'inquiète
Ton âme d'enfant.
Tu ne verras ni malheur, ni tourment,
Tu ne connaîtras pas de mauvais sort,
Dors, mon petit moineau, dors, mon fille chéri,
Dors, mon petit réveil.[1]

Когда я закончила петь, Хлоя прижималась к моему боку и, засунув в рот пальчик, сладко спала. Аккуратно переложив её на подушки, я поднялась с кровати и, обернувшись, едва не вскрикнула, увидев супруга в дверях. Крис как-то странно смотрел на меня. Подойдя ближе, я заглянула в его глаза, но вместо ответа получила поцелуй.
Мы только и успели, что закрыть дверь в спальню малышки, и, не переставая целоваться, продолжили путь к супружеской опочивальне. Одной на двоих. И так будет всегда. Страсть, приправленная стрессом, не давала уснуть спокойно, и прежде, чем провалиться в объятия морфея, мы любили друг друга дважды.

_____
[1]прим. фр.
Месяц над нашею крышею светит,
Вечер стоит у двора,
Маленьким птичкам и маленьким детям
Спать наступила пора.
Завтра проснешься и ясное солнце
Снова взойдет над тобой.
Спи, мой воробушек, спи, моя доченька,
Спи, мой звоночек родной.

Спи, моя крошка, мой птенчик пригожий,
Баюшки-баю-баю.
Пусть никакая печаль не тревожит
Детскую душу твою.
Ты не увидишь ни горя, ни муки,
Доли не встретишь лихой,
Спи, мой воробушек, спи, моя доченька,
Спи, мой звоночек родной.
_________________

Не успела дверца экипажа распахнуться, как Дамиен, сверкая глазами, обрушился на бедного шевалье. Странно, раньше она никогда не видела де Гиза таким. Холодный и отстраненный, словно совсем без чувств. Раньше он был с ней нежным и заботливым, теперь стал озлобленным и мстительным. Но таким жестким она его ещё не видела. Тут же воображение нарисовало, что будет с ней, когда до Клермонта дойдет, что это она выкрала ожерелье.

Полин напряженно следила за разговором мужчин, пока Клермонту не вздумалось покинуть экипаж.
Она уже хотела возмутиться и поинтересоваться, куда это он собрался, как Дамиен протянул руку, приглашая и её выйти на воздух. Странное ощущение. Страх с примесью легкого возбуждения охватил графиню, когда её пальцы коснулись мужского локтя и оказались накрытыми сильной ладонью герцога. Защита и плен. Наверное, будь она глупенькой семнадцатилетней дурочкой, согласилась бы на подобное. Теперь же Полин привыкла сама принимать решения, чем позволять это делать мужчине. Пусть этот мужчина и Дамиен де Клермонт. Но устраивать сцену с вырыванием руки, тем более на глазах гвардейцев, графиня не стала.

Слушая резкие приказы де Гиза, она терялась в догадках: сейчас ли он отправит её за решетку, прямо посреди дороги взяв под стражу, или же его план куда изощреннее, и, может быть, он заклеймит её на площади, как преступницу. В любом случае, Полин нервничала, понимая, что первоначальный план довести де Гиза до его дома и тихонько слиться прочь рушится на глазах.

Его взгляд не обещал ничего хорошего, и последующие за этим слова заставили Полин, всегда контролирующую свои эмоции, на мгновение потерять самообладание.

Если бы не многолетняя выдержка, она бы точно лишилась чувств.
Обыск… Рене обвиняемый… В то время, как это её надо было арестовывать. И так и случится. Если Клермонт не отойдет от неё ни на шаг, то в конце концов они обнаружат ожерелье. И тогда ей наступит конец. Лихорадочно соображая, как можно избавиться от герцога и его стражей, она даже не сразу поняла, как её снова вернули к экипажу.

Обманчиво мягкий тон только добавил растерянности и без того не спокойному разуму женщины. Она позволила усадить себя, надеясь, что сейчас они тронутся к дому, а после она ускользнет от него, сумев перепрятать бриллианты так, чтобы никто не нашел их. Но очень быстро она вернулась из своих раздумий в реальность. Стоило только де Гизу захлопнуть и запереть дверь, как Полин потеряла всякое терпение:
- Дамиен! Ты негодяй! Немедленно отпусти меня! - она дергала ручку двери, но та так и не поддавалась. А Клермонт даже ухом не вел на её крики, наоборот - приказал своим псам охранять её.

В итоге, разгневанная графиня откинулась на мягкие подушки сиденья и уставилась в окно.
“Вцепиться бы ногтями в лицо герцога - только выбраться отсюда!”
Она потянулась к другой двери, надеясь, вдруг она откроется. Но напрасно.
Полин уже потеряла счет минутам, что провела в стоящем на обочине дороги экипаже, когда снаружи началась суета. Дамиен и какой-то невысокий сухонький мужчина спорили. Тот всё прыгал вокруг герцога, пытаясь прижать повязку к ране на голове герцога, а Клермонт только отмахивался от него, собираясь сесть верхом.
- Безумец! - проворчала графиня, отворачиваясь от окна.
Пять минут спустя дверь экипажа открылась, и полубессознательного герцога уложили на свободное сидение. Маленький мужчина, как оказалось, был личным врачом Клермонтов. Он, положив Дамиену на голову компресс, взглянул на Полин:
- Добрый день, мадам. Хотел бы попросить вас, вот этот компресс прижимать к шишке на затылке его светлости.
Графиня только фыркнула, а доктор продолжал увещевать:
- Как вы успели заметить, меня он не подпускает к себе, а вам герцог, как настоящий джентльмен, не сможет отказать.
Полин могла бы сказать, что мужчина, лежащий на соседнем сиденье, вовсе не джентльмен. К тому же, ей он отказал, да ещё как отказал, хотя теперь женщина не была уверена в своих суждениях. Но посвящать дотошного лекаря в свои мысли она не собиралась и, так как тот не уходил, не получив согласия, забрала из его руки компресс.
Тянуться к противоположному сиденью, сгибаясь пополам было совершенно неудобно. К тому же, пусть и на мягких рессорах, но экипаж качался. Поэтому, не долго думая и продолжая про себя ругать надменного мужчину, Полин пересела на противоположное сиденье, подняла его голову и, прижав компресс к шишке на затылке, устроила голову Дамиена на своих коленях, бессознательно бережно поглаживая мягкие завитки волос.
Графиня уставилась в окно, рассматривая дома и мелкие лавочки. Тут она покупала свой последний корсет, который был со специальным кармашком меж грудей, куда и можно было прятать острый стилет. Здесь - самые вкусные эклеры в Париже. А вот и лавка ювелира, где она была в последний раз…
Дамиен шевельнулся на коленях, прижимаясь щекой к ее ладони и привлекая внимание к себе.
- Как ты? - Полин презирала себя за дрожь в голосе, но скрыть свои переживания никак не могла.
Он только закрыл и снова открыл глаза, продолжая смотреть снизу вверх.
- Ты знаешь, что я очень зла на тебя?
- Знаю, - отозвался мужчина.
- Зачем тебе судить Рене? - спросила графиня и нахмурилась, когда голубые глаза де Гиза потемнели от злости.
- Потому что он забрал то, что принадлежит мне.
На его реплику Полин только скривила губы. Конечно, не стоит даже надеяться, что он имел в виду её. Клермонт считал, что ребенок жив и сделает всё, лишь бы вернуть своё. Никаких чувств. Никакой любви больше не осталось.
- Никто ничего у тебя не отбирал. И Рене заботился, как мог, в то время как ты, Дамиен, развлекался в своё удовольствие.
- Он не получит тебя и моего ребенка! - мужчина попытался подняться, но Полин только прижала ладонь к его лбу, понимая, что как только они доедут до Шато ла Мотт, всё и так станет ясно. Сам же граф раскроет глаза де Гизу.
- Не дергайся, Дамиен! Хватит строить из себя бессмертного.
Она снова посмотрела в окно, видя, что экипаж въехал в элитный квартал, неумолимо приближаясь к городскому дому графа.
- Дамиен, пока ты не совершил непоправимую ошибку, наказав невиновного, я хочу тебе сказать…
- Шато ла Мотт, ваша светлость, - послышалось снаружи, и Полин охватила самая настоящая паника, когда де Гиз, ухватившись за спинку сиденья, принял вертикальное положение.
- Дамиен, я потеряла нашего ребенка! - выпалила она и вжалась в угол кареты, когда он впился в неё взглядом. - Через неделю после свадьбы. - Сама не понимая зачем, добавила графиня.
Он продолжал молчать, так и не открыв дверь кареты, а потом тем же отстраненным голосом проговорил:
- Выходи из экипажа.
- Дамиен, не наказывай Рене за то, что с нами сотворили другие. Он заботился обо мне…
- Сейчас расплачусь, - съязвил герцог и направился в первом ряду перед гвардейцами к парадной лестнице.
И тут Полин сообразила, что это её шанс. Замедлив шаг, она сперва отстала от мужчин, а после, когда они вошли в двери, которые открыл дворецкий, свернула налево, устремляясь к потайной лестнице, ведущей в хозяйские покои. Подхватив свои юбки, женщина почти бегом поднималась на третий этаж, стремясь оказаться в спальне задолго до появления там гвардейцев или, Боже упаси, Дамиена. И удача была на её стороне - шагая по коридору к своей спальне, Полин слышала голоса внизу. Она двинулась дальше, пока не оказалась перед своими покоями. Тихо открыв дверь и так же бесшумно притворив её, женщина скользнула внутрь. Осмотрелась, понимая, что больше она сюда в любом случае не вернется. Однако, предаваться ностальгии времени не было и, быстро преодолев расстояние, открыла комод, выдвинув ящик, а после засунула туда руку, нажав на потайной замок так, что стенка отодвинулась.
- Привет, мои хорошие, - проговорила графиня, доставая сверкающее ожерелье и любуясь, как камни играли всеми цветами радуги в свете солнца, что лилось в окно.
Она повернулась к двери, да так и замерла, прижимая к себе драгоценность. В дверном проеме, прислонившись к косяку, стоял де Гиз. Поза, вроде бы, была расслабленной, да и руки, сложенные на груди, были без оружия, но Полин просто не знала, как извернутся теперь.
- А я всё гадал, кто же причастен к убийству Буше, и теперь вспоминаю, как лихо ты орудовала стилетом, дорогая, при нашей недавней встрече. Хорошая работа, солнышко. Ювелирная. Как и эти бриллианты для королевы, которые ты так крепко прижимаешь к своей восхитительной груди.
Герцог зашел в спальню и закрыл за собой дверь.
_________________

Эпилог

Лондон. Англия. 1806 год. Май.

Карета медленно двигалась по улице вдоль Гайд - Парка, всё наше семейство направлялось на бал герцога Нотинхилла. Я переводила взгляд с замкнутого лица Хлои на суровые черты Криса. Перед самым выездом они снова разругались из-за очередного ухажера дочери. Теперь жертвой стал лорд Пембрук, младший сын графа Сауджа. Милый юноша двадцати пяти лет, но слишком уж мягкий. Такой мужчина просто не справится с характером Хлои. И через год, максимум два, она будет несчастна с таким мужем. Поэтому про себя я соглашалась с супругом в этом решении. Но вот спускать беднягу с лестницы - это уже были излишние меры.
- Теперь все будут сторониться меня! - возмущалась дочь, продолжая смотреть в окно. - Спасибо, папа, из-за тебя я останусь никому ненужной старой девой!
- Не мели ерунды! - отозвался супруг.
- Милая, ты такая прелестная девушка, что тебе меньше, чем любой из дебютанток, грозит стать старой девой.
- Но, мама, это мой второй сезон, а он, - кивок на отца, - не разрешает мне даже танцевать вальс, словно я несмышленая девчонка.
- Рано тебе танцевать вальс! Тем более со всеми этими проходимцами, которые только и мечтают залезть в наш карман!
- Найджелу не нужны были твои деньги! - казалось, то, что дочь назвала последнего ухажера по имени ещё больше вывело Кристофа из себя. Губы супруга поджались, сигнализируя о буре, что вот-вот разразится, но юная леди даже внимания на это не обратила. - У него предостаточно земель и денег, чтобы не “лезть к тебе в карман”! - передразнила она его высокомерный тон.
- Хлоя д`Отранд! Я сказал своё слово. И ты мне подчинишься, хочешь ты этого или нет.
- Мама! - вскричала дочь, требуя поддержки.
- Крис! - я вмешалась в перепалку, потому как дальше могло быть только хуже. - Мы же говорили уже с тобой об этом!
- У девчонки ни ума, ни чутья совершенно нет!
- Крис, - положив ладонь на его рукав, я пыталась изо всех сил разрядить обстановку в карете. - Пусть она танцует, сколько хочет. Ведь Хлоя ничем не отличается от десятка других юных леди, которые танцуют вальсы.
- Он не понимает, мама, - тяжело вздохнула дочь и поправила платье так, что квадратный вырез ещё больше оголил нежные округлости груди. Глаза супруга сузились при виде такого жеста неподчинения, но он благоразумно промолчал. Я сжала его ладонь пальцами, показывая, что я с ним и благодарна за сдержанность.
Спустя десяток минут наша карета остановилась перед особняком герцога Нотинхилла, что сверкал огнями и зазывал музыкой, льющейся из открытых окон. Вышколенные слуги тут же кинулись открывать дверь и опускать подножку. Сперва из кареты выбрался супруг, развернулся и подал руку дочери, которую та приняла с показным равнодушием. Муж нахмурился, но не стал устраивать сцен. Пока Хлоя, подхватив свои юбки, начала подниматься по ступеням в холл особняка, я выбралась наружу, сжав локоть Криса и, привстав на цыпочки, прижалась губами к его губам, на мгновение давая почувствовать мою любовь.
- Отпусти малышку, любовь моя, - я прижала палец к его губам, когда муж собрался возразить. - Она уже готова влюбляться и ошибаться, и сделать свой выбор, с которым ей жить. А мы поддержим её.
- Но, Мелиса, все её ухажеры - сплошное отрепье.
- Согласна, однако я слышала, что сегодня на балу герцога должен появится недавно вернувшийся в Англию граф Ратерфорд. Кумушки уже давно пытаются заманить графа в свои сети, подсовывая ему своих дочек, внучек и племянниц, однако Маркус Гришем ловко избегает этого.
- И что?
- Крис, я считаю, что граф просто идеальная пара для нашей Хлои.
- Не уверен, - пробормотал супруг и прервался на приветствие хозяина и хозяйки бала.
- А я уверена, - шагая рядом с любимым в бальную залу, я искала глазами дочь и обнаружила её в кружке юных сопливых воздыхателей.
- Видишь? - Крис кивнул на молодого Пембрука, которые уже упал на одно колено, по всей видимости, цитируя стихи. - До чего мерзкий тип!
- Абсолютно с вами согласен, - раздался рядом низкий голос. - Позвольте представиться, Маркус Гришем, - и мужчина протянул руку Крису, который не смог пренебречь приличиями и отклонить рукопожатие.
- Лорд Ратерфорд, приятно познакомиться с вами лично и с возвращением в Англию, - я улыбнулась, представляя, как уже знакомлю дочь с этим мужчиной.
Всё в облике графа говорило, что он получает всё, что хочет, и всегда добивается своих целей, не размениваясь по мелочам. Именно такой супруг и нужен Хлое, чтобы обуздать ее страстную натуру и подарить счастье взаимной любви. И судя по тому, что граф с неприкрытым интересом смотрел на малышку, всё складывалось, как нельзя лучше.
- Пойду позову Хлою, чтобы вы могли познакомиться, - и я отошла от мужчин, буквально отрывая дочь от назойливого поклонника.
- Мама, куда ты меня так тянешь, - она еле поспевала, чтобы не запутаться в юбках.
- Не понимаю, что тебе может нравится в этом Пембруке.
- Он довольно забавный. И часто веселит меня своими пылкими излияниями.
- Девочка, ничего хорошего от подобных ему ждать не приходится. Тебе нужен мужчина, который знает, чего хочет, как твой отец.
- Не нужен мне такой тира...
- Хлоя, позволь представить тебе лорда Ратерфорда. Милорд, наша прелестная дочь - Хлоя д`Отранд.
- Очарован, - проговорил граф, целуя руку Хлои под нахмуренным взглядом Криса. - Позвольте попросить вас о чести и оставить для меня один танец в вашей бальной карточке.
- Посмотрю, что можно оставить для вас, - порозовевшие щеки дочери свидетельствовали, что ей понравился граф, и я уже мысленно потирала руки, представляя, как нам будут завидовать все эти старые вороны, когда их пригласят на свадьбу.

Два месяца спустя. Графство Суррей.

- Не могу поверить, что я согласился на это! - Крис ходил по спальне, пытаясь завязать галстук.
Я только улыбалась, продолжая наблюдать, как горничная завивает горячими щипцами мои локоны.
- А, по-моему, всё, как нельзя лучше, сложилось. Все кумушки подыхают от зависти и злости, понимая, что нам удалось то, чего они так и не смогли сделать.
Муж остановился в центре комнаты и взглянул на меня в зеркало.
- Ты, правда, думаешь, что он подходит нашей дочери?
- Больше, чем кто-то другой, иначе я не была бы так счастлива в этот день. И, любовь моя, - усмехнувшись я взглянула на супруга в зеркало, - я всё же победила в нашем споре. Сегодня наша малышка выходит замуж за английского лорда.
Супруг только хмыкнул на это, а я же продолжала гадать, как сказать ему ещё одну новость.
После рождения Хлои у меня не получалось забеременеть, как бы активно мы не предавались занятиям любовью, и тут совершенно неожиданно оказалось, что я снова ношу ребенка.
“И как лучше сказать Кристофу?”
- Крис, у меня новость. Вот только я не знаю, время ли сейчас её озвучивать. Всё же свадьба нашей дочери.
- Что случилось? - супруг нахмурился, остановившись рядом.
Кивком головы я отослала горничную и развернулась к мужу.
- Я беременна, Крис, - тихо сказала и взглянула на супруга, когда тишина стала невыносима.
- Что? - прохрипел муж.
- У нас будет ещё один ребенок.
- Мелли… - муж опустился на колени обнимая меня и прижимая к себе. - Не могу поверить, что после стольких лет…
Я запустила ладонь в его волосы, поглаживая пряди и прижимая его голову ближе к, пока ещё плоскому, животу.
- Да, любовь моя, - глаза защипало от слез счастья, глядя на радостное лицо любимого. Кто бы подумал каких-то пару лет назад, что у нас может появиться ещё один малыш. И вот этот день настал. Свадьба Хлои и новость о прибавлении в семействе.
Спустя пару минут я поцеловала Криса в макушку, а затем поторопила:
- А теперь давай собираться, негоже опаздывать на свадьбу собственной дочери.


Крик малыша огласил огромный особняк в графстве Суррей шесть месяцев спустя. Через двадцать два года после свадьбы мне всё же удалось подарить Крису наследника. И когда за окном неиствовала зима, заметая всё вокруг белым снегом, в моей спальне ярко пылал огонь.
При свете камина мне было хорошо видно сморщенное личико Стефана Кристофера д’Отранта, будущего маркиза Дампьер, который жадно пил молоко, громко причмокивая и сжимая маленькими пальчиками мою грудь.
Крис сидел рядом с кроватью, и на его лице читалась такая гордость, что я не решалась прервать кормление.
“Нет на свете большего счастья, чем быть рядом с любимым и прижимать к сердцу плод нашей любви.”
_________________

Герцог де Гиз смотрел на любимую женщину снизу вверх и вспоминал то далекое время, когда горький комок обиды в горле не мешал дышать, когда под ласковыми прикосновениями даже в голову не приходила мысль искать подвох или же воспринимать их, как короткую передышку перед следующим сражением. Вот только сражением за что? За обманутые ожидания? За упущенное время? За - как бы возвышенно не звучало - попранные и никому ненужные чувства?


Дамиен пытался отринуть злые домыслы, негатив, нажитый за годы разлуки, и понять, увидеть настоящую ее под защитным колючим панцирем. Де Гиз закрыл глаза, концентрируясь на тепле ее нежных ладоней и чуть подрагивающем звучании голоса, а после снова открыл, чтоб и увидеть на дне блестящих озер ее глаз переживания. За него.


- Знаю, - короткое слово скользнуло с губ. Вот только де Гиз не мог понять, отчего ее злость сейчас. За то, что пропал с праздника далекие десять лет назад, ни слова не сказав? И даже, черт возьми, не смог передать написанное письмо? Пусть несколько искренних строк, но даже они не попали к ней в руки.
В душе Дамиена снова начала подниматься злость на отца. Но больше - на себя, на свою наивность, глупость, слабость. Не смог защитить ту, которую полюбил. Тогда. Но снова такой ошибки он не совершит.


Рене… казалось бы, только имя, но имя мужчины, который ей небезразличен.
Во рту Дамиена появился гадкий привкус крови, и чернота вернулась в его сердце. “Да сколько можно верить в то, что ей не насрать на тебя, Клермонт?! Верить в переживания и нанесенную обиду десятилетней давности?” - мысли потоком обрушились на сознание де Гиза, заставляя его тело каменеть. Истоки злости, о которой говорила графиня, оказалось, были в другом - герцог мог лишить не только воли, но и жизни мразь, что заняла место Дамиена рядом с Полин. Мразь, что по какой-то причине ей была не безразлична.
- Потому что он забрал то, что принадлежит мне, - процедил сквозь зубы де Гиз.
Желание отыграться, отомстить за каждый год боли и разочарования взыграло в нем. Достопочтимый супруг графини признается во всем, о чем только его не спросят. А спрашивать будут тщательно. Так, как умели люди де Гиза, когда его светлости неважно, каким образом достичь цели, а важен лишь результат.


- Он не получит тебя и моего ребенка!
Де Гиз дернулся, пытаясь подняться, отстраниться, чтоб не видеть, не слышать, как она защищала другого. Но графиня надавила на его лоб, останавливая, и Дамиен не стал отталкивать ее руку.


“Рене заботился, как мог… Рене заботился… не я...” - ревность прожигала сердце де Гиза, и перед глазами замелькали картинки “заботы” на чертовом супружеском ложе.
Стук лошадиных копыт по мостовой сливался с шумом крови в висках, но если раньше трезво мыслить Дамиену мешала прошивающая череп боль в затылке, то сейчас его разум был чист, а намерения кристально ясными.
“Забрать свое. Раз и навсегда!”


- Шато ла Мотт, ваша светлость, - слова шевалье снаружи экипажа стали спусковым крючком для де Гиза. Он вцепился рукой в спинку сидения, сжав так, что побелели костяшки пальцев, принял вертикальное положение и потянулся к двери, собираясь распахнуть ее. Дамиену хотелось немедля отправить за решетку де ла Мотта, чтоб сгноить его там. Но только лишь он коснулся дверной ручки, Полин выпалила:


Удар под дых, наверное, воспринялся бы легче. Легкие герцога горели огнем, а с губ уже готовы были сорваться слова: “Ты лжешь!”, но некогда надменная графиня вжалась в угол экипажа, обхватив себя руками и дрожа, словно Дамиен это ее самый страшный кошмар и от которого нужно держаться, как можно дальше.


Дамиен старался дышать носом. Вдох, выдох и снова вдох, хоть воздух обжигал, и каждое движение грудной клетки приносило новую боль. Но нисколько не сравнимую с той, что причиняли ее слова. Правда. Ложь. Де Гиз уже не понимал между ними разницы. Пустота образовалась внутри и затягивала все глубже и глубже.
“Потеряла… а хотела сохранить? Или, наоборот, вычеркнуть любое воспоминание обо мне?”
- Выходи из экипажа. - Держать себя в руках так, чтобы не оттолкнуть больше, чем есть сейчас - только это и сдерживало обвинения, что горчили на языке де Гиза. Но правда была также в том, что где-то на самом дне его души теплилась надежда, что графиня соврала и ребенок жив. Что соврала в бесплотной попытке остановить его и защитить “своего заботливого Рене”.
Дверь резко отскочила в сторону, чуть ли не слетая с петель, хотя Дамиен, казалось, лишь слегка прикоснулся к ней, и яркий солнечный свет заполнил экипаж.


Ее слова, будто кислота, разъедали самообладание герцога. Она снова и снова защищала своего муженька, заставляя де Гиза мысленно подбирать самые изощренные из пыток, чтоб добиться большей боли, чем пришлось испытать ему.
- Сейчас расплачусь, - скривился, как от оскомины, Дамиен и ступил на подножку, покидая тесное помещение экипажа. Затем герцог вцепился в запястье Полин, помогая и ей спуститься по ступенькам. Короткий кивок гвардейцам, подтверждая приказ не спускать с нее глаз, и Дамиен размашистым шагом направился к парадному входу.
Суета испуганных слуг и топот сапог гвардейцев наполнили хол, сопровождаясь отрывистыми распоряжениями де Гиза допросить каждого и пусть перевернуть дом вверх дном, но найти улики причастности графа де ла Мотта к революционному движению санкюлотов.
Но сам де Гиз не остался внизу, нет. В его голове застыл отчаянный женский крик: “Я потеряла нашего ребенка! Потеряла! Потеряла!” Но узнать, увидеть своими глазами правду ему было необходимо. И потому, схватив за грудки несчастного лакея, Дамиен чуть ли не рычал:
- Где детская комната господ?
- Я не… не понимаю… - голос слуги испуганно дрожал, и он постоянно отводил взгляд, но не пытался вырваться, понимая, что бесполезно.
- Где находится комната отпрысков графа? Так понятнее? - де Гиз готов был грубо вытрясти правду и заставить внятно ответить на поставленный вопрос. - Ну же!
- У их сиятельств н-нет детей, - дрожащий голос, а в глазах - смесь удивления и подотчетного страха сказать то, что не понравится злому господину. Но лакей продолжал хрипеть, так как хлопчатобумажная ткань натянулась на его шее, лишая возможности сделать вдох: - Нет детей, нет и н-никогда не было. Я здесь еще сызмальства служу...
“Нет, нет детей,” - раз за разом звучали в голове герцога слова, и он не знал, что теперь думать. Руки Дамиена разжались. Испуганный слуга тут же, пятясь и не сводя с возможной угрозы глаз, отошел на пару шагов и жадно глотал воздух.
- Покои самих господ? Где они? - герцог, казалось, прожигал взглядом лакея, но на самом деле не видел ничего. Красная пелена перед глазами и мысли: “Потерял… потерял...не успев даже обрести”. Но тем решительнее стали его намерения отправить на тот свет графа и забрать свою женщину.
Выведав, где двери хозяйских комнат, Дамиен преодолевал ступень за ступенью, поднимаясь на второй этаж. В покои, в которых уже была она.

Герцог, прислонившись к дверному косяку, смотрел, как она искала что-то в своих вещах, суетилась. “Что здесь происходит?” хотелось спросить, но Дамиен ждал. Ждал, ни единой мышцей не шевеля, и оглядывался по сторонам. Подмечая полное отсутствие детских вещей, рисунков, каких-либо игрушек. Только изысканность и великосветский шик благородной дамы царил в комнате.
“Полин, солнышко, зачем ты тайком пробралась сюда? Что хотела спрятать? Или, - наблюдая за поспешностью ее поисков, де Гиз вынужден был признать, - забрав самое дорогое, сбежать?”
Желание узнать, что заставило графиню выскользнуть из-под стражи и тайно пробраться сюда, горело внутри. И спустя пару ударов сердца все стало на свои места.


Графиня держала в руках россыпь бриллиантов, слитых в единое, поистине королевское украшение, которое не спутать ни с чем. Отблески солнца на идеально ровных гранях драгоценных камней, опутанных тонкими нитями белого золота, ослепляли своей роскошью. Роскошью, достойной Ее Величества королевы.
Разочарование, словно зыбкая топь, мгновенно захлестнуло де Гиза с головой. Деньги, золото и драгоценности - вот, что являлось самым главным в жизни Полин де Винтер, графини де ла Мотт. И не стоило никогда забывать об этом.
- А я всё гадал, кто же причастен к убийству Буше, - горечь от неприятных выводов ощущалась у Дамиена на языке, - и теперь вспоминаю, как лихо ты орудовала стилетом, дорогая, при нашей недавней встрече. Хорошая работа, солнышко. Ювелирная. Как и эти бриллианты для королевы, которые ты так крепко прижимаешь к своей восхитительной груди.
Герцог сделал шаг, небрежно отклонившись от дверного косяка, вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Лишние свидетели ни к чему.
Поначалу казалось, что Дамиен совершенно не обращает внимание на графиню, которая напряженно застыла, а при каждом его шаге, что, словно бы случайно, сокращал расстояние между ними, пятилась к окну. Де Гиз неспешно извлек из сапога кинжал и, положив его на туалетный столик, рассматривал резные статуэтки, беря попеременно каждую из них в руки. Затем россыпь бутылочек с нежнейшими ароматами духов подносил к носу, безотчетно пытаясь уловить аромат, что сейчас источала ее кожа. А после и тончайший шелковый носовой платок с вышитыми инициалами его владелицы, будто забытый на деревянной столешнице, просто положил в нагрудный карман. Даже не задумываясь ни на мгновение. Но все это время герцог прислушивался к ее дыханию, шелесту пышных юбок и едва слышному стуку каблуков. Выжидая.
Ей хотелось от него сбежать. Хотелось забрать с собой ожерелье. Но вот какую цену она готова заплатить? А если предоставить такую возможность, хватит ли ей силы духа на это?
- Я не отпущу тебя, - тихий голос де Гиза разорвал оглушающую тишину, что повисла в покоях, но напряжение, витающее в воздухе, это не сняло. - Ты не выйдешь из этой комнаты, - пауза, - без меня. Я буду преследовать тебя, пока дышу.
Дамиен оторвался от созерцания баночек с белилами да румянами и поднял взгляд на Полин, мимолетно радуясь отсутствию какой-либо косметики на ее коже. Неповторимо прекрасная. И опасная.
Еще один шаг вперед, глядя прямо в ее глаза. И снова попытка графини отступить, которая не увенчалась успехом: обшитое бархатом кресло сдвинуть было не так легко. Женщина покачнулась, но де Гиз, не давая упасть, вовремя обхватил ее талию, притянув к себе правой рукой, а левой накрыв ее грудь. Графиня так крепко сжимала драгоценность, что та, будто впилась в нежную кожу.
- Разожми пальцы, солнышко, - шепот у ее губ, с трудом преодолевая желание обхватить их и покорять, силой у нее наслаждение вырывая.
Но после его слов женские пальцы разжались, и россыпь бриллиантов перетекла в его руки.
- Умница моя, - легкая улыбка тронула губы де Гиза. - А теперь мы вместе спустимся вниз.
Дамиен был насторожен и прислушивался к каждому шороху, но все мышцы тела держал расслабленными, лишь взглядом бездонный океан ее глаз прожигая и пытаясь проникнуть в потаенные мысли. Сейчас она была в его объятиях. Близко. Зрачки расширены, и казалось, что страх сковал ее тело.
“Но чего ты боишься, солнышко? Меня? Того, что могу сделать? Что могу у тебя отобрать?”
- Не собираюсь я с тобой никуда спускаться! - снова протест и попытка вырваться из его объятий.
- Но спустишься, - несколько устало проговорил де Гиз. - Как и припишешь все свои “заслуги” перед короной своему дражайшему супругу. Солнышко, неужели ты хочешь сесть за решетку сама?
Глухой ритмичный стук ворвался в сознание посторонним шумом. Он с каждым мгновением усиливался, сопровождаясь глухими стонами. Де Гиз обернулся, пытаясь понять источник шума, и взгляд его остановился на двери в смежные покои. Осознание, и тут же раздался, словно издевательский, мужской смешок:
- А ваш “Рене”, - имя супруга было сказано с такой ненавистью, что она ощущалась металлическим вкусом крови во рту, - дорогая моя графиня, умеет проводить время в ваше отсутствие в свое удовольствие.
- Так же, как и ваша светлость.
Герцог опустил тяжелое ожерелье в карман и, настойчиво подталкивая Полин ладонью под спину, направился к заветной двери. Церемонный поклон, и, схватившись за ручку, насмешливо произнес:
- Не желаете ли взглянуть, моя дорогая?
- Иди к дьяволу, Дамиен!
- Не желаете? - удивление сквозило во взгляде, но очень быстро выражение лица герцога приобрело жесткость. - А придется, солнышко. - Де Гиз потянул дверь на себя, и звуки, что ранее заглушались дверной перегородкой, стали громче.
Открывшаяся глазам герцога картина была поистину отвратной. Даже зная, что достопочтимый граф де ла Мотт предпочитал женщинам молоденьких мальчиков, видеть это воочию оказалось противно.
Белое щуплое тело парнишки почти полностью скрывалось под весом взрослого мужчины, который вколачивал свой член в его задний проход. Движения были резкие и грубые. Глаза подонка закрыты, и выражение экстаза застыло маской на его лице. Стоны господина, протяжные крики жертвы, не то от боли, не то от наслаждения, хлесткие шлепки плоти о плоть и стук изголовья кровати о стену слились воедино. Граф был настолько поглощен своим мерзким делом, что даже не обратил внимания на то, что в покои кто-то вошел, напротив, он ускорился, заставляя извиваться мальца под ним, а спустя мгновение издал хрип и замер, противно подрагивая всем телом и тяжело дыша.
- Ваше сиятельство, - раздался отрывистый голос де Гиза, обращая, тем самым, на себя внимание осоловевших от пережитого наслаждения глаз. - Именем Его Величества вы арестованы.
Герцог прошел вглубь комнаты, старательно переступая через разбросанную, видимо, в порыве страсти одежду и толкнул дверь, ведущую в коридор.
- Взять его, - приказ гвардейцам, что словно ждали распоряжений. - Только прикройте чем-нибудь срам этого господина, - де Гиз искривил губы, увидев, как сперма потянулась вязкой нитью от сморщенного пениса графа к полу.
- Вы не имеете права! Я приближенный к Его Высочеству! Вам это с рук не сойдет! - кричал граф, пока четыре гвардейца пеленали его, словно младенца, в простынь и связывали по рукам и ногам. - Отпустите немедленно!
Де Гиз кипел желанием заставить подонка заткнуться. Раз и навсегда. Проломить собственноручно череп, чтоб эта гниль даже воздух не портила своим существованием. Но сдерживался, представляя в красках, как этот кусок мяса заживо сжирает свора голодных псов. Сдерживался. И крепко сжимал ладонь Полин, не отпуская свое солнышко ни на мгновение от себя.
_________________

Эпилог.

Неаполь. Италия

Она сидела в удобном кресле в маленькой беседке из резного дерева и наслаждалась видом бескрайнего моря. Уже полгода Полин провела в этом чудесном месте на юге Италии. Неаполь. Теплое южное солнце. Беззаботность. Она лишь иногда возвращалась мыслями к тому страшному времени во Франции.

Август. Париж

Полин смотрела во все глаза, как он приближался, и отступала, стоило Дамиену только сделать шаг. Шаг герцога и в это же мгновение шаг назад графини. Словно игра в “кошки-мышки”.

Полин заглянула через его плечо, прикидывая сумеет ли она добежать до двери и улизнуть. Главное, добраться до выхода и, в качестве приятного бонуса, увести у Дамиена коня. С бриллиантами и Босаном можно легко покинуть не только Париж, но и Францию.
“Эх, только бы успеть…”

Он словно прочитал ее мысли, не позволяя даже сдвинуться с места. В его глазах ярость перемешалась с жаждой крови. Полин это отлично видела и понимала, что ему нужна её кровь. А камни, что держала графиня, лучше всего прочего доказывали её причастность к небезызвестным событиям.
Потом де Гиз стал рассматривать комнату, словно это светский визит и они находятся не в спальне, а в гостинной. Но, видимо, не найдя для себя ничего интересного в обстановке, он вновь впился глазами в лицо графини. От этого гипнотизирующего взгляда голубых глаз она сделала ещё один шаг назад, уперлась в кресло и, едва не упав, оказалась в руках своего мучителя. Пойманная и покоренная. Но ее пальцы, словно тисками, держали бриллиантовое колье, не сдвинувшись, даже когда Дамиен накрыл ладонью грудь и прижатую к ней драгоценность.

Его губы были так близко, что ощущалось тепло дыхания. Почти поцелуй. Цепляться за камни дальше графиня не видела смысла и разжала, казалось, сведенные судорогой пальцы, позволив бриллиантам опуститься в ладонь герцога.

Его слова доносились словно сквозь туман, что окутал охваченный ужасом разум Полин. Но они были как невесомая ласка, позволяющая поверить, что первоначальное мнение было ошибочным. Но следующие же слова Дамиена вывели её из предобморочного состояния:

Вот и вся привязанность.
Франция. Вот кто жена де Гиза. Вот кому он предан. И наплевать, что теперь от любимой страны не останется камня на камне. Наплевать, что фанатики-санкюлоты разграбят и уничтожат всё дворянство только потому, что революционерам невыносимо сознавать, что они не могут себе позволить жить в роскоши.
На место апатии к Полин вернулась злость и ненависть к этому мужчине. Она рванулась из его рук, пытаясь освободиться.
“Он уже забрал бриллианты, что ещё нужно Дамиену? Неужели мало унижений он доставил? Неужели он желает публично казнить графиню де ла Мотт?”
- Не собираюсь я с тобой никуда спускаться!
Полин зло смотрела в лицо своему мучителю, гадая, что ещё придумал Клермонт, чтобы побольнее ударить.

Она уже открыла рот, чтоб запротестовать с новой силой, но так и осталась с открытым ртом, когда Дамиен продолжил свою мысль.

Такие резкие перемены напрочь выбили почву у неё из-под ног. Клермонт собирался отправить её на эшафот, а теперь, внезапно, оказался на её стороне. Полин не доверяла ему. Она вообще никому не доверяла после того, как ей исполнилось восемнадцать лет. И не зря. Пытка ещё не закончилась.
В соседних покоях раздался ритмичный стук, который невозможно ни с чем спутать. Рене опять развлекался со своими милыми мальчиками. А герцог будто бы опять прочитал мысли и озвучил их.

Она это прекрасно понимала и без уточнений Дамьена. И то, что он саркастично заметил, что муж предпочитал развлекаться с другими, только сильнее разозлило Полин. Графиня остановилась посреди комнаты, с ненавистью глядя на дверь.
- Так же, как и ваша светлость.
Она даже не повернула голову в сторону Дамиена, чтобы не выдать себя и не показать, как это унизительно признавать свою беспомощность в мире мужчин.
Де Гиз шагнул к двери и, взявшись за ручку, издевательски поклонился.

- Иди к дьяволу, Дамиен! - для полной демонстрации отказа она ещё и руки на груди скрестила.

Она покачала головой и даже отступила на шаг, когда маска доброжелательности слетела с Дамиена, сделав выражение его лица безжалостным.

Полин не успела ничего сказать. Де Гиз открыл смежную дверь, и глазам Полин предстал голый зад супруга. Хриплое дыхание и стоны, наполнившие комнату, вызвали отвращение и ненависть к Дамиену. Ненависть за то, что он притащил её сюда. Втолкнул в комнату, заставляя своими глазами смотреть на извращения мужа. Клермонт позволил Рене довести дело до финала, но не дал Полин отвернуться или закрыть глаза. Она вынуждена была наблюдать, слушая жалобные стоны юноши под грузным телом мужа.
Полин передернуло от увиденного, а тошнота от бессонных ночей подобралась совсем близко. Графине пришлось дышать ртом, чтобы немного успокоить желудок. И лишь немного придя в себя, смогла взглянуть на герцога. Смотреть на кровать женщина категорически отказалась. И только поэтому она не подпрыгнула, когда Дамиен громко объявил об их присутствии в спальне.

Де Гиз сдвинулся с места и открыл двери в коридор, распорядившись, чтобы графа связали и вывели из спальни. С кровати послышался тихий стон, и Полин повернула голову в сторону звука. Парень, совсем ещё молодой, в котором она легко узнала племянника месье Фоскуаля - Гастона, сполз с кровати и натягивал на себя шелковый халат графа.
“Ну конечно, Рене не стал бы связываться с крестьянскими мальчишками, ему подавайте молоденьких аристократов.”

Полин перевела взгляд, следуя словам Дамиена, и вновь почувствовала тошноту. В тот момент она возблагодарила Бога за то, что муж никогда не приставал к ней с исполнением супружеского долга.

Рене продолжал кричать и угрожать, пока гвардейцы пеленали его и выводили из комнаты. Вдруг Полин ощутила тепло руки, что сжала её пальцы. Подняв глаза, она увидела герцога де Гиза, безжалостного стража Его Величества. Сейчас из его голубых глаз словно исчезло то суровое выражение, но графиня смотрела на него и все равно боялась поверить. Доверится тому, кто причинил дикую боль.
- Нам пора, солнышко, - он сделал шаг вперед и притянул графиню в свои объятия. И только тогда до неё дошло, что её колотит дрожь. Полин ничего не ответила. Быть может, впервые у неё не было слов, чтобы сказать Дамиену, но она позволила увести себя из спальни супруга.
Они спустились вниз. Там уже не было графа, а слуги в страхе жались друг к другу и в ужасе смотрели на гвардейцев де Гиза.
- Всё хорошо, мадам Лефо. Со мной всё в порядке.
Полин пыталась успокоить экономку, хотя прекрасно знала, что эта старуха никогда не воспринимала её всерьёз. Вот и в этот раз мадам Лефо словно не услышала слов графини.
- Хватит тянуть. Ты едешь со мной.
- Ты меня тоже отправишь на свиданье с гильотиной, Дамиен? - спросила обреченно Полин и затаила дыхание в ожидании ответа, а когда мужчина хмыкнул и покачал головой, облегченно вздохнула.
Только теперь она поняла, что де Гиз очень хитро придумал весь план. За измену королю Рене казнят. Бриллиантов, конечно, больше не видать, но ведь в остальном жизнь останется прежней. Хотя… Полин в последний раз оглянулась на дом, понимая, что его конфискуют тоже.
- Теперь, солнышко, ты точно не сбежишь от меня. Ты моя, и навсегда останешься моей.
Герцог открыл дверь экипажа, и Полин, подобрав юбки, села на сиденье. Больше она не оглядывалась назад, стараясь смотреть только вперед.

Над графом де ла Мотт состоялся суд, и через неделю его казнили на главной площади Парижа. Украденные бриллианты приписали Рене, а так же подставу с письмами. Дамиен, как и обещал, избавил Полин от грязи, в которой запятнали графа. И графиня всё верно поняла - имущество де ла Мотт конфисковали в пользу короны.

Неаполь. Италия

Полин даже не заметила, как задремала, проснувшись от легкого поглаживания на плечах. Затем сильные руки спустились ниже и обхватили налившиеся в последнее время груди, потирая чувствительные сверх меры соски.
- М-м-м, это ты, Дами? - она почувствовала, как руки крепче сжали полушария, и поняла, что добилась нужного эффекта - ревности.
- А ты ждала кого-то другого? - раздался хриплый голос над ухом.
- Конечно, - она подтянулась немного, устраиваясь удобнее в кресле. - Ты задержался на винограднике, и я решила пригласить соседа в гости, - и хихикнула, увидев, как потемнели голубые глаза Дамиена, но затем охнула от неожиданности.
- Что случилось? - он обошел кресло и присел рядом, положив ладонь на уже большой живот Полин.
- Толкнулся, - она вновь улыбнулась, видя, как нахмурился её муж.
- Мальчик, - с какой-то непостижимой гордостью произнес герцог. - Точно мальчик.
- Почему ты так решил? - женщина приподнялась и погладила Дамиена по щеке. - А если девочка?
- Я уверен, что это парень, - он погладил живот, и ребенок снова толкнулся. - Видишь, он подтверждает мои слова. Но если всё же девочка, придется вам, ваша светлость, потрудиться ещё разочек.
- П-ф-ф, - Полин издала непонятный звук и вновь поправила подушки. Спину очень тянуло весь день, и женщина лишь временами проваливалась в сон. - Без вас, мой господин, мне никак не справиться с этой трудной задачей.
Дамиен хмыкнул и помог подняться с кресла. Но в эту же секунду ноги Полин словно отнялись, и, если бы не сильные руки супруга, она бы упала прямо на вымощенную дорожку, ведущую от беседки к дому.
Потом всё слилось в красное марево боли, которая продлилась двое суток. Доктор, которого позвали, оказался настолько туп, что не понял, что ребенок развернулся и пытался выйти попкой. Всё шло к своему печальному концу, но ситуацию спасла неожиданно появившаяся подруга Полин.
Сильвия, графиня Урбинская, бесцеремонно выставила доктора и герцога за дверь спальни, а сама, закатав рукава, опустилась между ног Полин. Но громкий крик роженицы заставил герцога вбежать в комнату. И как раз вовремя, чтобы Сильвия скомандовала ему.
- Дави ей на живот, Дамиен! Давай, помоги родится своему ребенку, - потом она наклонилась к Полин. - Дорогая, теперь надо тужится изо всех сил. Давай!
- А-А-А-А-А-А!!! - громкий крик разорвал тишину спальни, и тело роженицы выгнулось от схватки.
Полин почти не поняла, когда всё кончилось и в комнате раздался громкий детский плач.
Герцогиня потеряла сознание и не ощущала, как доктор зашивал разрывы, чтобы она не истекла кровью.
Она пришла в себя, когда солнце только поднималось над горизонтом. Всё тело Полин ломило и болело, но рядом чувствовалось тепло. Она попыталась шевельнуть рукой, но не смогла. Дамиен спал, положив голову на их сомкнутые руки. Однако от малейшего движения он сразу же дернулся.
- Как ты, любимая?
- Словно меня протащили по мостовой за лошадью.
- Сильвия помогла нам. Даже не знаю, как благодарить эту женщину.
- Я плохо помню, что было, - она попыталась сесть удобнее, и герцог тут же поднялся, подвигая подушки под спину Полин.
- У нас сын, - заявил Дамиен, с такой непередаваемой самодовольной физиономией, что герцогиня рассмеялась, правда, тут же застонала.
- Покажи мне сына, Дами, - Клермонт поднялся и, отойдя к маленькой колыбели, вернулся со свертком одеял, из которых слышалось кряхтение, словно там был маленький старичок.
- Это твоя мама, Кристофер, - он устроил сверток в руках Полин, не сводя гордого взгляда с обоих.
- Кристофер? Мне казалось, мы договорились дать сыну другое имя.
- А я сдержал обещание, - ухмыльнулся герцог, голодным взглядом уставившись на открывшуюся для кормления ребенка грудь, - Кристофер Александр де Клермонт. Звучит намного внушительнее, чем просто Александр.
- Ты невозможный мужчина, Клермонт. Всегда всё должно быть по твоему.
- Конечно, - ничуть не смутившись подтвердил он. - Именно поэтому ты и любишь меня.
- Больше жизни, Дамиен.
_________________

Роли исполняли:

• Анри де Розье - Peony Rose
• Антуан де Сент-Моринье - ishilda
• Венсан де Рошфор - Сирена Питерская
• Дамиен де Клермонт - ЛОВ
• Жан-Жак Форбен - yafor
• Жанна де Сент-Моринье - yafor
• Колет Лефевр - Нивера
• Конферансье - Lady Honey
• Кристоф д’Отрант - ЛОВ
• Мария де Сент-Моринье - Olwen
• Мелиса д’Отрант - Lady Honey
• Полин де Винтер - Lady Honey
• Розали Бенуа - Vlada
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
Пост-обсуждение
_________________