На крыльях Феникса (СЛР 18+)

Пять лет назад

Врач разрешил зайти в палату, но мужчина словно окаменел у входа, не в силах переступить порог. Никогда и ни перед чем не робевший прежде, сейчас почти до дрожи боялся снова оказаться рядом с ней.
Но реальность все равно превзошла все его страхи. Было невыносимо увидеть полупрозрачное лицо с просвечивающейся синевой вен, тонкие запястья с жуткими темными пятнами. Мирон сначала даже не понял, что это такое, но внезапно узнавая следы собственных рук на ее коже, отшатнулся назад, стремясь убежать, скрыться от такого безумия. Но тут Полина медленно повернула голову, открывая глаза. Попыталась приподняться в постели к нему навстречу. Протянула дрожащую ладонь.
Он медленно подошел, не чувствуя под собой ног. Не в состоянии смотреть на ее изможденное лицо и потухшие, заплаканные глаза.
– Я… не знала ничего про… – девушка не смогла закончить фразу.
Раньше они почти не говорили о детях. Предполагалось, конечно, что когда-нибудь в их семье будет малыш. Но сразу после свадьбы Мирон считал жену слишком юной, чтобы становиться матерью. Жизнь в Петербурге на съемной квартире тоже не особенно располагала к таким серьезным переменам. А здесь все только начинало устраиваться. Полина совсем недавно и пока еще лишь самой себе призналась в том, что мечтает об их маленьком продолжении. Которое недавно вынесли из операционной в холодном металлическом лотке…
Но если она и хотела обвинить мужа, одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы понять: приговор, который он сам вынес себе, страшнее любого осуждения. И девушка лишь тихо попросила:
– Забери меня домой…
Он вздрогнул, по-прежнему не глядя на нее, но явно не соглашаясь с подобным решением. А у нее еще теплилась робкая надежда возродить, как-то сохранить разлетающуюся на осколки собственную судьбу. Выдавила из себя невеселую улыбку.
– Не хочу оставаться. Пожалуйста… Подпиши все, что нужно… Хуже все равно уже не будет, так что нет смысла здесь лежать…
***
Полина ошиблась, полагая, что самое страшное осталось позади. Физическая боль проходила быстро, но справиться с тоской, разъедающей сердце, было невозможно. А сильные объятья мужа, всегда спасающие ее от проблем, стали недоступными.
Вернувшись из больницы, Мирон занес ее в кабинет, бережно опуская на небольшой кожаный диван. Дверь в спальню оказалась наглухо закрытой. Сквозь тяжелый, болезненный сон под действием многочисленных лекарств, она не слышала осторожных шагов грузчиков, торопливо стремящихся исполнить странное приказание заказчика. Им было совершенно невдомек, по какой причине необходимо вынести на свалку красивую, добротную кровать. И явно не дешевый ковер. Но заплаченные деньги не вызвали никакого желания спорить, тем более что прихоти клиентов их довершено не касались.
В течение долгих дней, пока Полина пыталась восстановить силы, Мирон был рядом, но лишь только физически. Выполняя любое ее пожелание. Только эта забота не приносила ни облегчения, ни радости. Мужчина намеренно избегал любых прикосновений, отдергивая руку, как при ожоге всякий раз, когда случайно дотрагивался хотя бы даже до волос. Говорить было тяжело, да и тем для общения как-то не находилось. Слова ей вообще были не нужны. Хотелось ощутить его рядом, уткнуться лицом в грудь, вдохнуть родной запах. Многочисленные одеяла, которыми она пыталась согреться, не помогали. Захвативший все существо холод, не проходил, а согреться в руках Мирона он сам не позволял, мгновенно отсекая любые ее попытки приблизиться. Просто уходил, на долгие часы запираясь в ванной, едва видел намерение Полины просто подойти к нему. И что со всем этим делать, она не знала.
Вернуться в спальню хватило мужества только несколько недель спустя. Девушка зашла в комнату, бывшую некогда самым драгоценным для нее местом в квартире. И застыла, каменея при виде новой кровати.
Наверное, она могла бы быть чудесной. Крепкая, удобная, замечательно вписывающаяся в интерьер… С единственным недостатком, однако его осознание открывало жестокую и беспощадную правду. Правду о будущем.
Кровать была односпальной.
Полина бросилась в кухню, где уже стала привычной застывшая у окна фигура мужа. Он повернулся к ней, и девушка ужаснулась, глядя на его лицо. Кожа приобрела пепельный оттенок, глаза ввалились и почернели.
Это только в фильмах героини, расставаясь с любимыми, плачут, роняя из глаз прозрачные капли, при этом оставаясь неповторимо прекрасными. В тот момент девушка не думала о том, как выглядит. До прелести страдающих киношных красавиц ей было слишком далеко. Она рыдала, не беспокоясь ни о распухших глазах, ни о покрасневшем носе, ни о дрожащих губах. Пыталась остановить его, негнущимися пальцами цепляясь за плечи. Умоляя остаться.
– Не делай этого с нами… Не уходи! … Ты же любишь меня… Любишь…
Его рот некрасиво скривился:
– Любовь убивающая? Вряд ли у подобного чувства вообще есть право на существование…
– Не надо… Я не смогу жить без тебя…
Мирон с горечью покачал головой:
– Именно без меня ты и сможешь жить…
Он так и не осмелился встретиться с ней взглядом. Осторожно отнял ладони от своей помятой рубашки, задерживая в руках на одно неощутимое мгновенье. Опустил ее в кресло. Память полоснула обоих болезненной вспышкой: как часто она находилась в этом кресле на его коленях…
Очередной всхлип заглушил хлопок закрывшейся двери…
***
И потянулась череда дней без начала и конца, одинаково темных и тоскливых. За окнами хлестал непрекращающийся дождь. Полина часами стояла у окна, вглядываясь в заволоченное небо, словно пытаясь в нем найти ответы. Но их не было.
Тишина опустевшей квартиры давила, непроходящей болью стучала в виски. И убежать от этой тишины, вырваться из ее плена не получалось. Молчал телефон, который она устала сжимать в руках, тщетно надеясь на звонок.
Она прислушивалась к звукам в подъезде, ждала остановки лифта на ее этаже, бессчетное количество раз распахивая входную дверь. Напрасно.
Смотреть по сторонам не было сил. Все слишком напоминало Мирона: брошенная на спинку стула рубашка, еще хранившая его запах, рассыпанные на журнальном столике бумаги с записями… Их совместные фотографии, книги, которые они вместе читали, подарки от него… Он был везде. В каждой, даже самой маленькой вещице…
Она не хотела есть, но ослабевшими пальцами сжимала его чашку, как будто могла таким образом хоть на мгновенье приблизиться к нему.
Но все было кончено. И она понимала это так же очевидно, как поняла некогда, что только с этим мужчиной может быть счастлива.
Их время истекло. И ни страсть, ни нежность, ни любовь не могли противостоять этому. Полина не сомневалась в его чувствах, знала, что и он где-то далеко сейчас изнемогает от тоски по ней. Но знала и то, что он не придет. НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ПРИДЕТ…
И это «никогда» рвало душу на части. От их драгоценного счастья не осталось ничего. Словно все сгорело в страшном пожаре. А она медленно умирала на пепелище.
Смерть все чаще стала казаться желанным выходом. Закрыть глаза – и забыть обо всем…
Телефон наконец-то зазвонил. Но теперь она смотрела на него, боясь поднять трубку, физически ощущая уже вынесенный приговор их любви.
Сколько времени прошло? Минута, две? Час? Полина не понимала. Звонок не смолкал, гремел непрекращающейся трелью, словно там, на другом конце провода, кто-то отчаянно пытался добраться до ее сознания.
А она все оттягивала неизбежное. Кусая губы, сжимала в руках звенящую трубку, и почти молилась о том, чтобы телефон умолк. При этом отчетливо понимая, что ее молитвы останутся без ответа. И ответить на звонок ей все-таки придется.
В трубке тоже сначала была тишина. Очень долго. Та самая смертельная тишина, которая вот уже столько дней царствовала в ее квартире. А затем, уничтожая последние жалкие проблески надежды, прозвучал совершенно чужой голос самого родного для нее человека
– Лина… девочка… нас развели сегодня днем. Я пришлю тебе все бумаги…
Она не помнила, как нажала на кнопку отбоя. Или не нажимала? Сколько времени просидела на полу, не чувствуя ни затекших ног, ни раздирающей сухости в горле от неутихающих слез? Но когда какая-то неведомая сила подтолкнула ее к дверям ванной, уже не противилась этому. Только отрешенно смотрела, как убегают вместе со струями воды тонкие ленточки крови, стирая и боль, и память, и последние отблески сознания.
***
Это было почти не больно. Она равнодушно смотрела на разлетающиеся по раковине красные брызги, чувствуя, как с каждым мгновеньем тяжелеет голова. Стало так холодно, что девушку начало трясти. Полина привалилась к стене, машинально поворачивая кран с горячей водой на полную мощность, чтобы хоть немного согреться. Хотя, зачем? Все равно уже все кончено… Мирон не вернется…
Мысль о муже ворвалась в мозг, пробиваясь сквозь навалившийся на нее туман. Она вдруг слишком ярко вспомнила нечеловеческую боль в его глазах на могиле Дениса. Что же с ним будет, когда он узнает о ней?
Упала, больно ударившись головой о край раковины. Захлебнулась внезапно накатившейся тошнотой. Раненая рука онемела, а пальцы здоровой почему-то отказывались слушаться. Никак не удавалось обхватить разрезанное запястье. Девушка сорвала резинку с волос, уже почти на ощупь натягивая ее выше разреза. Ей показалось, или она действительно услышала чей-то крик? Какое-то лицо, чьи-то руки, трясущие ее за плечи… Она знакома с этим человеком? Откуда он знает ее имя?
Что-то тяжелое обрушилось на лицо. Странно, она думала, что больно уже не может быть. Почему же сейчас кожа горит от его пальцев?
– Не спи! Не спи, я сказал! Полинка!
Он снова ее ударил, заставляя открыть глаза. Вспомнить никак не получалось… Но ведь она точно видела его когда-то…
– Не спи-и-и!!!!
Она летит? Нет, ее несут куда-то. Не Мирон… Совсем другой запах, не те руки…
– Не хочу… умирать…
В ответ прозвучал злой, почти звенящий от ярости голос:
– Сейчас ты не умрешь. Я потом сам тебя прибью… когда очухаешься. Ненормальная!
Лица было не видно, но перед глазами мелькнул тонкий шрам на ключице, проступающей в вороте рубашки. Она вспомнила.
– Кирилл?
Брат почти швырнул ее на диван.
– Дуреха! А если бы я не успел? Если бы приехал хоть немного позже? Ты хотя бы понимаешь, что чуть не натворила?
Мыслей уже не было. Почти. Девушка все-таки опустила отяжелевшие веки, шепча, теряя сознание:
– Не говори ничего… ему…
***
Опять больница… Она узнала запах медикаментов, еще ничего не видя. Значит, жива. Во рту так сухо, что казалось, будто язык прилипает к небу. Полина открыла глаза и тут же снова зажмурилась, ослепленная ярким светом, болью ударившим по вискам. Действительно, что же она наделала!
Чья-то рука коснулась ее ладони, успокаивая.
– Лежи тихонько. Сейчас не надо резких движений.
Вторая попытка посмотреть вокруг оказалась более удачной. Девушка поморщилась от пульсирующей боли, однако находиться в темноте больше не хотелось. Осторожно перевела взгляд на фигуру мужчины возле кровати.
– Как ты меня нашел?
Кирилл был зол. Слишком. Но эта злость смешивалась с нескрываемым облегчением.
– Твое счастье, что врач велел находиться в покое. Иначе я взгрел бы тебя по первое число.
Она растянула губы в жалком подобии улыбки.
– Не злись… Я с трудом соображала, что делаю.
– Ты вообще не соображала, – мрачно уточнил брат. – В думающей голове подобный бред возникнуть просто не мог.
Полина задала самый волнующий вопрос:
– Мирон… не знает? …
Кирилл покачал головой.
– Я не смог до него дозвониться. А в квартире он не появлялся. Что у вас случилось?
Девушка скривилась, чувствуя снова набегающие слезы.
– Он со мной развелся…
– ЧТО???
Брат не ожидал услышать ничего подобного. За то время, пока он просидел сначала под дверями реанимации в ожидании вердикта врача, а потом в палате возле накачанной лекарствами сестры, он успел передумать многое. В сотый раз набирая номер зятя, слышал лишь об его отсутствии в сети. Когда сутки назад Мирон неожиданно появился в его квартире, Кирилл вообще ничего не понял. Смотрел растерянно на изможденное, бесцветное лицо мужчины, на ключи в протянутой руке, которая, кажется…, дрожала? Да нет, ему показалось. Просто в прихожей было темно, а у него от долгой работы за компьютером слишком устали глаза. «Заехать к Полине? Ладно, он заедет, все равно давно хотел повидать сестренку…»
Мирон ушел также быстро и неожиданно, как и появился, оставив его в недоумении, с необычной тревогой в сердце, нарастающей с каждой минутой. Как оказалось, не случайной.
Сейчас, держа в руках тонкую перебинтованную ладошку, Кирилл не мог поверить в то, что рассказала ему Полина. Слушал ее сбивчивый, надрывный рассказ, сжимаясь от собственного бессилия, от невозможности что-то поправить. При этом не переставая благодарить судьбу за то, что успел вовремя.
– Линка… это жутко… но не стоит того, чтобы вот так… – он кивнул на ее руки. – Нет у тебя такого права, как бы ни было тяжело…
– Я не хочу, чтобы он знал… Никогда... – здоровой рукой ухватилась за его плечо. – Пообещай, что ничего ему не скажешь!
Мужчина хмыкнул.
– Он не слишком-то расположен со мной общаться…
– Дай мне слово!
Кирилл коротко кивнул, хотя требование сестры было ему совсем не по душе.
– Я не скажу… Только… ну и надурили вы, ребята. Даже не знаю, кто больше. Вам бы сейчас вцепиться друг в друга, не отпуская никуда, да раны зализывать. А вы… Он – за развод, ты – за лезвие… ****
Вырвавшееся из уст брата ругательство настолько шокировало Полину, что она на мгновенье забыла обо всем остальном.
– Кир? И это говорит профессор литературы?!
Он вскипел.
– Да причем здесь профессор?! Это сказал твой брат, который полдня отмывал вашу квартиру от крови! Ты представить себе не можешь, что я пережил за эти дни! И как мне хочется свернуть тебе шею!
– Так сверни… Что тебя останавливает?
– Глупая… Ох, глупая ты моя… – обнял осторожно, чтобы не зацепить капельницу. – Все будет хорошо, Линка… Ты справишься…
Девушка вдруг снова напряглась.
– Кирилл, какое сегодня число?
– Двенадцатое… Почему ты спрашиваешь?
Она попыталась приподняться на постели, но тут же рухнула назад. Сил еще совсем не было.
– Сегодня… суд. Поезжай туда, пожалуйста… Его должен хоть кто-то поддержать.
– Конечно… – брат недовольно хмыкнул. – Ему поддержка гораздо важнее, чем тебе, – но увидев навернувшиеся на глаза Полины слезы, кивнул: – Да поеду я, поеду. Не вздумай только снова реветь.
Он вернулся лишь к вечеру, уставший, раздраженный произошедшими событиями. Даже ему, наблюдающему со стороны, эта история выматала все нервы. Думать о том, что чувствуют сестра и ее муж, было вообще невыносимо.
Полина, естественно, не спала. Могла бы, кинулась навстречу.
– Что?
Он постарался не замечать застывшее в воспаленных глазах опустошение. Грустно улыбнулся.
– Как все прошло? Не мучай меня…
– Нормально… Его оправдали. Ну, Линка, мы же договаривались, что ты больше не будешь плакать.
Она давилась слезами, тщетно пытаясь остановиться, задыхалась от облегчения, смешанного с непроходящей болью. Мирон не виновен… Только к ней он все равно не вернется… потому что гораздо раньше уже сам вынес себе приговор.
– Ты с ним говорил?
Кирилл хмыкнул в ответ.
– Пытался… Если это можно назвать разговором.
– И… как он?
Что она хотела услышать? Как выглядел Мирон? Был ли он был рад решению суда? Вздохнул ли с облегчением, избежав наказания за то, что не совершал? Спрашивал ли он о ней? Полина так и не задала эти вопросы, но брат прочел их в затуманенных слезами глазах. Покачал головой.
– Он… не был рад. Мне даже показалось, он пожалел, что его не осудили. И, прости, сестренка, я не могу этого не сказать. Ему плохо… Похоже, гораздо хуже, чем тебе, хотя не знаю, можно ли это сравнивать… Я бы его не узнал, встретив на улице. Он как будто мертв. Просто оболочка…
Девушка зажмурилась, словно это могло как-то помочь избежать страшных откровений.
– Он… что-нибудь спрашивал обо мне?
– Я сказал, что у тебя все хорошо. Ты ведь этого хотела…
Она уткнулась ему в грудь, уже даже не пытаясь сдержать рыдания. Кирилл бережно прижал ее к себе.
– Полин, я сомневаюсь, что поступил правильно. Возможно, нужно было все ему рассказать? Почти уверен, что уже сейчас он был бы здесь…
Ее затрясло.
– Он не хочет меня видеть…
Кирилл вздохнул. Самому впору разреветься вместе с ней.
– Он хочет, чтобы ты была счастлива…
Сестра вдруг перестала плакать. Подняла к нему бледное, изможденное лицо. И неожиданно улыбнулась. Ненастоящей, но широкой улыбкой.
– Вот как… Ну что же, хорошо… Я буду счастлива…

Два месяца спустя

– Линусь, ты уверена, что поступаешь правильно? Может быть, не стоит торопиться? – Кирилл явно волновался, не желая соглашаться с решением сестры.
Она порывисто обняла мужчину.
– Не беспокойся. Ты же сам сказал, что я справлюсь.
– Справишься… Только я не верю, что без этого нельзя обойтись.
Полина покачала головой.
– Я учусь обходиться без гораздо более ценного в жизни. А это… так, мелочи.
Поправила темные очки, к которым за последнее время уже почти привыкла. Рукой с дорогим массивным браслетом на запястье подхватила сумку. Улыбнулась сильнее, чем желало сердце – унылое лицо вряд ли сослужит ей хорошую службу. Помахала брату на прощанье.
– Поезжай. Со мной все будет хорошо.
Она дошла до соседней улицы, замерев на мгновенье перед тяжелой офисной дверью. Снова улыбнулась приветливо поднявшейся навстречу девушке.
– Я могу Вам чем-то помочь?
Оглянулась назад, в прошлое, ставшее за последние недели бесконечно далеким. Отгоняя последние сомнения. Кивнула.
– Можете. Я хочу продать квартиру.

you are forever