PoDarena:
» Глава 5. Большая ошибка
Глава 5. Большая ошибка.
- Георгий, Георгий… Вы меня очень разочаровали…
- Константин Сергеевич, я все осознал!
- Ну как же так, голубчик, - врач снимает очки, трет переносицу. – Это не шутки же – такой был перелом сложный. На ноги вас поставили чудом. А вы… ну как ребенок, честное слово!
Гоша смущен. Сначала брат, потом Лютик, теперь вот его лечащий врач, заведующий травм.отделением, а также зав.кафедрой травматологии и ортопедии, Казанцев Константин Сергеевич. Все его ругают, все о нем беспокоятся. Безумно неловко.
- Рассказывайте. Что сейчас делаете?
Гоша вздыхает и подробно пересказывает Люсины инструкции.
- Так-так… Все верно. Большего трудно сделать в данной ситуации. Главное, Георгий, вот так и продолжайте. И второй курс массажа не затягивайте. Кто с вами работает?
- Простите, не понял?
- Массаж вам кто делал?
- Люся. В смысле, - поправляется, - Людмила Михайловна.
- Пахомова?
- Да, точно, - он вспоминает Люсину фамилию. – Пахомова.
- Ну, хоть тут я могу быть спокоен, - удовлетворенно кивает Казанцев. – Хоть тут за вами присмотр будет. За Людмилу Михайловну держитесь, слышите?
- А вы… - Гоша удивлен, - вы ее знаете?
- Кто же Пахомову не знает? Один из лучших специалистов в городе, руки золотые. Так что вам повезло. Толковый массажист в вашем случае – это половина успеха, залог выздоровления.
- Я так и понял, - Гоша встает, протягивает руку врачу. – До встречи, Константин Сергеевич.
- До встречи, - тот отвечает на рукопожатие. – Надеюсь, в нашу следующую встречу увидеть положительную динамику. Людмиле Михайловне привет.
_____________
- Ну, что сказал Казанцев?
- Да так…
- А конкретно? – настаивает Григорий.
- Ругался, - сознается Гоша. - А еще велел выполнять все Люсины рекомендации и вообще – держаться за нее.
- В каком смысле – держаться?
- Да уж явно не в том, в каком ты подумал! Хотя… - с усмешкой, - я бы и в этом смысле не отказался… подержаться!
- Нет, - недоверчиво качает головой брат, - ты явно с мозгами не дружишь.
- Да ну тебя, - отмахивается Георгий. – Не лезь не в свое дело. А представляешь, кстати… Казанцев Люсю знает!
- Ну и что? - Григорий невозмутим. – Он же мне ее телефон и дал.
- Да?!
- Да. Сказал, что это очень хороший специалист. А что тебя удивляет?
- Да я как-то… и не думал даже… Казанцев – это ж величина… светило наше… А Лютик – она простая, вроде бы…
- Ну, видимо, не такая уж и простая.
- И ты на этого человека орал!
- Всю жизнь мне это теперь будешь поминать?!
________________
Остолбенел. Вот как вышел из машины, так и остолбенел, когда ее увидел. Не ожидал такого, не был готов.
Пуховик, джинсы, спортивные ботинки – всего этого не было. Зато были коричневые брюки свободного покроя, короткая каракулевая то ли шубка, то ли куртка – мех органично сочетался с вязаными рукавами и отделкой кожей. Дополняли все это великолепие тонкие кожаные перчатки, изящный клатч и такая копна волос, обычно убранных, что и шапка не нужна.
Гоша не сразу нашелся, что сказать. Ему комплименты всегда легко давались, а тут как-то вдруг растерялся.
- Привет, - Люся подошла к машине. – Ничего, что я на каблуках сегодня?
- Ничего, - он наконец-то обретает дар речи. – Если что – я подпрыгну.
А потом демонстративно встает на носки своих тонких кожаных туфель и целует ее в щеку.
- Гош, ты чего?!
Смутил, ой, смутил Лютика! К нему возвращается утерянная уверенность, а настроение, и без того бывшее не самым пасмурным, зашкаливает теперь за оценку «превосходное».
- Чего-чего… У меня рефлекс – целовать красивых девушек. Кто тебе виноват, что ты такая красивая, что я удержаться не могу.
Она не находится с ответом и вообще – выглядит растерянной и смущенной. И возобновляется разговор уже только в салоне темно-синего «Ауди», под мерное урчание немецкого мотора.
- Гоша, ты гимнастику делаешь?
- Угу.
- Тогда рассказывай.
- Что тебе рассказывать? – он даже на секунду отрывает взгляд от дороги.
- Порядок упражнений.
- Люсь, ты шутишь?!
- Тебе веры теперь нет, - к ней вернулась былая невозмутимость. – Так что доказывай, как ты выполняешь мои предписания.
- Ты думаешь, я помню?!
- Если делаешь каждый день, то помнишь.
Тон ее настолько ровен, что Гоша понимает – спорить бесполезно.
- Хорошо. Исходное положение – лежа на спине. Разводим руки в стороны.
- Дальше.
Гоша вздыхает.
- Не отстанешь?
- Нет.
- Ладно, - еще один демонстративный вздох. – Исходное положение - то же. Поднимаем руки вверх. Поочередно. Потом одновременно.
Людмила удовлетворенно кивает. Машина катит сквозь снег, неоны реклам и свет фонарей.
_________________
- Ну что, сиротка, купить тебе попкорн?
- Если честно, терпеть его не могу, - немного виновато улыбается Гоша.
- Отлично. Я тоже.
На них обращают внимание. Людмиле не привыкать – если она одета ярко, незамеченной она не остается. Ну а в паре с Гошей они смотрятся, наверное, особенно… колоритно. Георгий, однако, не выглядит хоть сколько-нибудь смущенным удивленными взглядами со стороны. Весел, галантен, дружелюбен. И все это – без тени фальши.
Выбор фильма Люсю удивил. Но удовольствие это ей получать не мешало, нисколько. Чудесный, добрый и очень смешной, местами просто до слез, мультфильм.
- Гош, почему мультик? – после кино они сидят в небольшом кафе в том же торгово-развлекательном центре. Гоша пьет безалкогольное пиво, у Люси в руках бокал белого сухого, на столе - соленые фисташки и сырная тарелка.
- Да это самое приличное, что сейчас идет, - он отхлебывает пива. – Кстати. Казанцев тебе привет передавал.
- Был у него? – Люся нисколько не удивлена. – Что сказал? Всыпал тебе горячих?
- Всыпал, - соглашается Гоша. – А ты его давно знаешь?
- Да мы лично и не знакомы, - усмехается Людмила. – Видела его как-то по телевизору в наших местных новостях. Так, через пациентов только знаем друг друга. Одно же дело делаем, общее. Он замечательный доктор.
- Он о тебе тоже с большим уважением отзывался.
- За что кукушка хвалит петуха… - улыбается Люся. А потом становится серьезной: - Гош… Ты мне обещал рассказать.
Он задумчиво покачивает в руке бокал с пивом. Обещал, действительно. Да и почему нет, собственно? Брату он так и не смог толком объяснить, что произошло. И почему он это сделал. Так, может быть, сможет это объяснить Люсе? Или, хотя бы, самому себе?
_____________
Беда пришла, как водится, нежданно и под маской хороших новостей. И принес ее Гришка. Но вот уж что-что, а винить брата было бы совершенно неверным. Потому как начиналось все просто замечательно.
Свежеприобретенная Гришкина привычка встречать Новый год в деревне Георгия ужасно раздражала, но переспорить или переубедить брата было невозможно. Как только Григорий наконец-то решил, что может себе финансово позволить купить дом, а с ним и большой участок земли, так вытащить его оттуда по выходным не стало никакой возможности. А на Новый Год Гришка и вовсе уезжал даже не в дом свой, а совсем в глухую деревню, на пару со своим водителем, к тестю Валерия Павловича. Когда Георгий с недоумением спрашивал: «Что там делать?!» ему отвечали неизменно: «Баня, самогон, рыбалка». А когда Гоша ошалело переспросил: «Самогон?!», брат просто махнул на него рукой со словами: «Не пробовал первач Галины Денисовны - так и нос не морщи». В общем, понять смысл такого времяпрепровождения Гоша не мог, не пытался даже, а от приглашения составить компанию отказывался. Но именно оттуда, из деревни, Гришка и привез Инвестора. Полковника. Как бы странно это ни звучало.
Инвестор – это Владимир Александрович Полковников. Гришка, изрядно помятый, вернулся со своего очередного деревенского загула и заявил, что с хорошим мужиком там познакомился, они все дни с ним и Палычем пили-парились-рыбачили-на-снегоходе-гоняли. А познакомились они, помогая вытаскивать из ручья снегоход Владимира. Когда выяснилось, кто этот «хороший мужик», у Гоши, говоря по-простому, глаз выпал и челюсть отвисла. Тот самый Полковников, которого все в финансовых кругах знали как Полковника. Глава крупнейшей в регионе инвестиционной группы компаний «Финист». У него был доступ к столичным деньгам, его прикрывали друзья из «нефтянки». А еще у Полковника был фантастический нюх на то, где можно заработать и волчья хватка, когда дело касалось дележа прибыли. И все равно - это был Инвестор. Это был доступ к длинным и относительно дешевым деньгам, на которые можно было столько дел натворить! У Гоши просто зудело в пальцах при мысли о том, как можно приподнять их средний, в общем-то, бизнес, на той финансовой подушке, которую мог бы обеспечить им «Финист». И кто бы мог подумать, что САМ Полковник окажется любителем такого непритязательного отдыха, как и его братец?!
Гришку он уговаривал два месяца. Взял просто в осаду. Уговаривал, убеждал, соблазнял перспективами. Брат был жутким консерватором, панически боялся залезать в долги, все время твердил: «Надо жить по средствам». Гоша в ответ бил его инвестиционными проектами, столбцами прибыли, картинами их собственного материального благополучия. И все-таки смог убедить брата. И Гришка пошел на поклон к Полковнику, с которым у него как дружеские отношения сложились под баню, рыбалку и самогон, так и продолжились, хотя бы уже и в городе.
А Полковник взял и согласился на сотрудничество. Практически сразу. Он давно присматривался, оказывается, к автомобильному рынку, а тут и случай представился. В общем, складывалось все просто как в сказке. Правда, еще почти полгода ушло на то, чтобы договориться с финансистами и юристами «Финиста» о деталях инвестиционной деятельности – там были те еще акулы. Но и Гоша уж был тертый калач. И, после нескольких месяцев нешуточных баталий, они получили то, чего добивались – деньги. Много и на хороших условиях.
Георгий чувствовал себя полководцем во главе огромной армии. И он уже точно распланировал, куда, по каким направлениям двинуть свою свежеприобретенную финансовую мощь. Гришка паниковал от того, что происходит, и как стремительно улетают куда-то огромные суммы денег - не их, чужих денег! Но Гоша сам только смеялся: «Не дергайся. Ты дал мне точку опоры. Теперь я переверну мир». Так оно и вышло, в конце концов. Только мир перевернулся совсем не так, как Георгий рассчитывал.
Земля посыпалась у него из-под ног заранее. Но он тогда не придал этому значения. Он был уверен, что это пустяк, он с собой справится. И ведь удар пришел оттуда, откуда он и подвоха даже малейшего не ждал. Вот в чем-чем, а в отношениях с женщинами он считал себя экспертом – в отличие от Гришки.
Что он в ней нашел? Не понимал, до сих пор не понимал. Ну, ведь кукла же! Кукла Барби, ни грамма мозга в голове, ни проблеска мысли в глазах. Кукла, красивая, шикарная, дорого одетая кукла. Статусная игрушка самого Полковника. Его молодая жена. Им ее представили как Марианну. Как ее величали по паспорту, Гоша так не узнал. Потом он стал звать ее Марьяшей, хотя она и злилась.
Она производила впечатление. На нее оборачивались. Даже Гришка на секунду замер и дыхание затаил, когда увидел ее в ресторане, где они отмечали с Полковником подписание основного пакета инвестиционных документов. Фигура – идеальная. Пропорции – ни прибавить, ни убавить. Водопад волос такого дивного светло-золотистого оттенка, что ясно делалось – натуральный цвет, только природа такую красоту сотворить может. Огромные кукольные глаза, ярко-голубые, нос, нет, не нос – носик. И рот такой, что будь ты хоть трижды высокоморальный человек, а первая мысль при взгляде на эти губы – о минете. И ведь тоже натуральные, такие целовать и целовать. У нее вообще все было натуральное – он сам потом в этом убедился. Кроме мозга. Там-то, как раз, судя по всему, и находился главный силиконовый имплантат.
Словно в противовес своим внешним достоинствам внутри у Марианны было пусто. Он в этом уверился, когда ему пришлось развлекать девушку, пока Гришка с Полковником долго и с чувством пили водку и беседовали – так же с чувством и увлеченно, о своем любимом: о рыбалке, бане и прочем таком же милом. Но, несмотря на то, что все ее реплики были чуть осовремененной версией репертуара Эллочки Щукиной, дискомфорта в штанах это нисколько не убавляло. Даже наоборот. Ее хотелось просто смертельно, на каком-то животном инстинкте. Хотелось резко дернуть в стороны этот надетый на голое тело облегающий, подчеркивающий оба ее верхних достоинства светло-голубой атласный жакет. И задрать кверху такого же цвета возмутительно узкую юбку. И пусть летят к черту пуговицы и трещит по шву голубой атлас: главное - взять, отыметь…
Гоша умел владеть собой в достаточной степени, чтобы заткнуть пасть внутреннему зверю и только улыбаться и шутить весь вечер. Он понимал, что то, чего ему хочется, совершенно невозможно. Тогда он еще не знал, что судьба будет искушать его раз за разом, с завидным постоянством, до тех пор, пока он не сдастся. Или… или его просто выдали в тот вечер глаза.
Деловые ужины с четой Полковниковых стали его личной пыткой. Регулярной и методичной. Это двое – Гришка с Полковником, совсем спелись. Или спились. И раз в месяц-полтора-два непременно закатывались в ресторан. Полковник всегда брал с собой жену, а Гришка тащил его со словами: «Развлечешь эту куклу. У тебя хорошо получается. А то я не знаю, о чем с ней говорить. Разве что юбку ей задрать, но это - смерть». Гоша твердил себе то же самое. Это – смерть. И все равно – пропадал, вяз, тонул. Выдавал себя с головой – он это чувствовал. Особенно после того раза, когда Марианне приспичило потанцевать, а в ответ на ее просьбу Гришка с Полковником дружно выжидательно уставились на него. Он мысленно выругался на брата, но танцевать пошел. И вот тут он пропал окончательно. Потому что стоило прикоснуться к ее телу – и все. Внутренний зверь, демон, кто он там есть – он вырвался на волю. И ему было плевать на интересы бизнеса, на здравый смысл, на порядочность – да на все! Он хотел получить ЕЕ! Пальцы дрожали на ее талии, невольно сжимаясь. Голову кружило от запаха ее волос. И сил не было взгляд отвести от выреза ее очередного облегающего жакета – в тот вечер бронзового, с блестками. Потому что там, в вырезе, такое… Он выдал, выдал себя с головой, сдал со всеми потрохами. Он видел это в ее глазах. Может быть, хотя бы у нее хватит… нет, не ума… инстинкта самосохранения что-то сделать с этим? Избежать? Не допустить?
Он собрался и предпринял отчаянную попытку. Следующий ужин он просто слил, сославшись на плохое самочувствие. Гришка был удивлен, но поверил, в конце концов. Сам Гоша почти ненавидел брата за то, что тот его заставляет ходить с ним на эти чертовы встречи в ресторане, хотя умом-то понимал, что бизнесу такое укрепление отношений только на пользу. Но как объяснить брату, что сам он на этих мероприятиях толкает себя и их бизнес заодно в совершенно противоположную сторону, в пропасть, Георгий не знал. И эти ужины он ненавидел так же сильно, как ждал.
То, что он не видел ее пару месяцев, пошло ему на пользу. Какая-то ясность в голове появилась, и он уже уверился, что переборол это наваждение. Расслабился, идиот! И тут судьба его эффектно и точно нокаутировала. Причем безо всякого предупреждения, просто, но смертельно. Они встретились, случайно встретились в торговом центре. Он спускался на эскалаторе, она поднималась. Их взгляды пересеклись. Выжигающее все нервные окончания судорожное усилие воли – и он отводит взгляд. На несколько секунд его хватило. А потом он резко обернулся. Она стоит, тоже обернувшись. Ее взгляд, совсем иной, чем во время тех ужинов – жадный, откровенный, приглашающий. И он помчался вверх по чужим ногам, расталкивая, не успевая извиниться.
В постели она оказалась, как и в разговоре – бревно бревном. Но он почему-то на одном разе не остановился. Его вообще не останавливало ничего – ни ее идиотские реплики во время секса, ни то, что ей было откровенно скучно с ним в постели, а его попытки доставить ей удовольствие она так явно игнорировала, что он быстро прекратил их. Зачем он ей был нужен? Тоже не знал, а выяснять не было ни малейшей охоты. Да и сомневался он в том, что Марьяша сможет ему внятно объяснить мотивы своих поступков – слишком непосильная задача для ее силиконового мозга. Заскучала? Возможно. Он ей был эмоционально все же ближе, чем старший на пятнадцать лет муж? Тоже вариант. Ей нравилось то чувство власти над ним, то, как он, несмотря на все, сходил с ума по ней, восхищался ею, ее телом, лицом? Вот, это, скорее, всего, правильная версия.
Это продолжалось непростительно долго. Он должен был остановиться, пока не стало слишком поздно. Ведь ничего же в ней не было, кроме идеальной внешности. Но он какого-то черта продолжал, как наркоман. Пока это не стало необратимо.
О том, что стало фатально поздно, сообщил ему летящий в лицо кулак. Он только-только проводил Марьяшу и тут – звонок в дверь съемной квартиры, где они встречались. Думал, она забыла что-то, открыл и без разговоров получил прямой в челюсть. Сразу упал. Удар ногой в лицо. Потом – в живот. Потом его подняли, но он уже почти ничего не видел перед собой – кровь заливала глаза, кровь была везде – в носу, во рту. Еще один в лицо. Он снова упал. И после следующего удара он, по воле милосердной судьбы, отключился.
Пришел в себя уже в больнице. И в дальнейшем принимал участие в качестве статиста. Причем довольно продолжительное время – неподвижного статиста. Он не знал, как брат решал вопрос с Полковником. Он представления не имел, о чем говорил Гришка с врачами. Он просто лежал и тихо погибал, захлебываясь стыдом и ужасом от содеянного. И от того, чем пришлось заплатить за свою ошибку. А Гришка снова не дал ему остаться один на один со страхами. Брат был зол и не скрывал этого. Да, он несколько недель говорил с Гошей буквально сквозь зубы. Зато Гришка делал дело. Его знали все врачи и все медсестры в отделении. Брат лично уговаривал Казанцева взяться за него, Гошу. Дорогие медикаменты и мед. инвентарь, еще более дорогие операции, всего две, с интервалом в месяц. Бесплатная государственная медицина гарантировала Гоше только жизнь. Деньги и Гришкино упрямство поставили его на ноги.
И все равно, поначалу он сердился на брата. За что? Наверное, он просто устал от собственной слабости, беспомощности и боли. Но ему хотелось, как-то совершенно по-ребячески, чтобы Гришка отомстил за него Полковнику. Вот как в детстве, когда старший брат бил морды обидчикам. Но детство давно кончилось, а во взрослой жизни все по-другому. Потом понял, что брат прав был. Но поначалу было очень обидно…
_________________
Григорию Полковников позвонил сам, он был сух и краток. А вот Гришка, пока мчался по названному адресу, был буквально на грани обморока. Приехал одновременно со «скорой». То, что увидел в квартире, ударило его под дых так, что он едва на колени не рухнул. Рядом с братом, окровавленным, валяющимся без сознания на полу, в паре метров от входной двери. Прислонился к стене и, смертельно бледный, смотрел только, как суетится вокруг Гоши бригада «скорой помощи». И в голове билась только одна мысль: «Я его убью. Убью за то, что он сделал с Гошкой!». Но сначала надо было заняться братом.
Так получилось, что он три дня практически не вылезал из больницы. Реанимация, состояние стабильно тяжелое, лекарства, какие-то растворы. Что-то ему срочно передавали самолетом через знакомых даже из Москвы. Когда Владимир сам позвонил, предложил встретиться, внутри были только усталость и опустошение. А разговор с Полковниковым, а у них состоялся именно разговор, а не мордобой, как Гриша страстно хотел изначально, только добавил чувства обреченности. Ну, Гошка, ну вот же дурачок! Позарился на эту куклу! Наставил рога Полковнику! Все планы кровной мести как-то совершенно вдруг распались сами собой. Виноват Гошка, виноват, как ни крути. И Полковник был в своем праве. Еще неизвестно, как бы сам Гриша, например, повел себя в такой ситуации. Когда бы покусились на то, что принадлежит ему. Наверное, до полусмерти бы избивать не стал, но то, что пару раз в рожу бы дал – точно. А Владимир, судя по всему, вообще бешеный, когда дело жены касалось. Бить его в ответ – так вроде и не за что. Справедливости добиваться – без толку. У Полковникова - связи, и уголовное дело в полиции будут изо всех сил «заминать». У Гриши тоже есть там связи, и все это будет просто выяснением, у кого «волосатая рука» круче. Скорее всего, у Полковника рука «волосатее».
В общем, мстить оказалось бесполезно и, по большому счету, не за что. Потому что виноват был Гошка, как ни грустно это было признавать. Но возможность гипотетической мести «брат за брата» совсем не интересовала Полковникова. Не боялся он этого. Он хотел назад свои деньги. Понять его было можно. Но вот согласиться… Ведь это убивало их бизнес.
Правда, осознал это Григорий не сразу. Сначала был разговор с Ларисой и Яной. И вот когда Гриша рассказал им о решении Полковникова, ему в течение часа озвучивали в деталях то, что ждет в этом случае компанию. Крах, разорение, банкротство. Слов много, но суть одна. Они слишком глубоко увязли, слишком сильно подсели на финансовую иглу «Финиста», и теперь изъятие их денег просто сбросит компанию в пропасть. Неотвратимо.
Сердце болело за Гошку. Голова пухла от попыток придумать, что сделать, чтобы спасти свое дело, дело, в которое он вложился весь, без остатка. В итоге Григорий принял решение, которым совершенно не гордился, но посчитал в тот момент самым правильным. Переломил себя в спине и попробовал договориться с Полковниковым. С человеком, который едва насмерть не забил его брата. И это ему было ненавистно просто до тошноты. Но Гриша хотел сделать как лучше. Всем, в первую очередь Гошке. Понимал, каково брату будет вернуться к обломкам компании, которую он сам же и утопил. Пытался спасти хоть что-то. Благородная месть – это красиво, но Гриша научился смотреть на вещи реально. И выделять главное. А главное в его жизни – брат и компания. Все остальное – вторично.
В разговоре с Полковниковым он занимался тем, что ему в жизни никогда не приходилось делать. И, Бог даст, никогда больше не придется. Он угрожал, шантажировал и торговался. И все это - с человеком, которого раньше считал своим другом. И который едва не убил его брата. Это было самое трудное, что приходилось делать Григорию в его жизни. Вот тогда он увидел в зеркале на своих висках первую седину и это выражение в собственных глазах - так смотрит загнанный зверь, наверное. Но полгода отсрочки он у Полковникова выторговал. По сути – это ничего не решало. Говорят, перед смертью не надышишься. Но он сможет вдохнуть хотя бы пару раз. А еще появилась уверенность, что уж на то, чтобы вернуть брата к нормальной жизни, у него времени и денег хватит. А там… там видно будет.
Он продал все, что мог – купленный не так давно дом с участком удалось сбыть с рук очень удачно, за настоящую цену. Продал и свою вторую машину – понтовый навороченный «Лексус». Продал снегоход, квадроцикл. Много что продал, в итоге все, что у них осталось – Гошкина квартира и две машины. Только вот погоды это принципиально не меняло, это всего лишь капля в море. Но он делал все, что мог.
__________________
За столиком повисает тишина. Гоша молчит, закончив свой рассказ, молчит и Люся. Такого услышать она точно не ждала. Такого развития событий и такой откровенности от Георгия. Судя по выражению его лица, он рассказал все. И даже больше, чем планировал. А Люся все никак не может собраться с мыслями и сказать что-то в ответ. И первым молчание нарушает Гоша.
- Знаешь, - он в один глоток допивает согревшееся и ставшее совсем невкусным пиво, - самое досадное в том, что я теперь понять не могу – ради чего все это? Что в ней было такого, что я так… голову потерял…
- Гош… - Людмила понимает – молчать больше нельзя. – А ты ее… любил?..
Он не торопится с ответом.
- Знаешь, - после паузы, задумчиво, – я одно время думал, что так. А потом понял – это не любовь. Нет. Я не знаю, что это было. Но на ЭТО у меня теперь иммунитет.
- А… она? Любила?
- Вот уже точно нет! - усмехается Георгий невесело. – Мне Гришка потом рассказывал… со слов Полковника… что она шкуру свою спасти пыталась. Говорила, что я ее… силой взял…
- И что?!
- Полковник сволочь и урод. Но не дурак. Не поверил. Ладно, - махнул рукой, – давай оставим эту тему, ладно? Как ты понимаешь, мне она не особенно приятна. Спасибо, что выслушала. Я просто хотел, чтобы ты знала… чтобы понимала… что Гришка такой психованный не сам по себе. Это я его так… приложил.
- Гош… - Люся совершенно неосознанным движением сжимает его ладонь, лежащую на столе. – Я уверена, что брат тебя простил.
- Конечно, простил, - в голосе у Гоши ни тени сомнения. - Это же мой брат. Мне кажется, он мне все простит. А вот я себя простить не могу.
________________
- Ты на часы смотрел?
- Смотрел, - невозмутимо раздеваясь. – Тебе сказать, который час?
- Я в курсе, что уже почти час ночи!!! – старший выходит из себя быстро. – А завтра на работу, между прочим!
- Ну, так иди спать, - Гоша по-прежнему невозмутим. – У меня ключи есть, ждать меня нет никакой необходимости.
- Почему так долго? – не отступается, ворчит Гриша.
- Ну, ты же сам понимаешь… - Гоша поднимает вверх руки, осторожно потягивается, потом разводит руки в стороны. – Сначала кино, сеанс поздний, романтический фильм, места для поцелуев… Потом кафе, ужин при свечах и все такое…
Григорий шумно выдыхает.
- Вот зачем ты это делаешь?!
- Тебе объяснить, с какой целью ухаживают за красивой женщиной? Эээх… видел бы ты сегодня Лютика… Она была шикарна…
Гоше показалось, что брат скрипнул зубами.
- Ты ставишь ее… и себя… в дурацкое положение!
- Чего это? Люсе со мной хорошо!
- С чего ты взял?
- Я, знаешь ли, могу определить, когда женщине со мной хорошо.
- Слушай, не морочь девчонке голову.
- Девчонке? – Георгий демонстративно изумляется. – Вон как мы заговорили… Между прочим, еще неизвестно кто кому голову морочит. Люся меня сегодня просто свела с ума…
- Бл*дь, ты как глухой! Она же тебя выше! Вы нелепо выглядите рядом!
- Слушай, - Гоша засовывает руки в карман брюк, - вот меня это не беспокоит. Лютика это не беспокоит. А почему ты-то так волнуешься?
- Я не волнуюсь!
- Да?
- Да! - рявкнул. - Я пошел спать.
- Спокойно ночи, Большой Брат. А я еще посижу с полчасика. Надо немного успокоиться после такого… волнительного вечера.
Гришка лишь буркнул что-то неразборчиво и демонстративно молча ушел в спальню.
_______________
- Людмила, первый час ночи!
- Не надо меня ждать, я и сама могу дверь открыть. С Моней гуляли?
- Гуляли. И ты нам собакой зубы не заговаривай! Почему так поздно?
- Потому что, – вешает шубку на плечики. – Мне почти тридцать лет. Не поздновато ли мне допросы учинять?
- Люся, мы волновались!
- Напрасно. Я же предупредила, что ухожу с Гошей и буду поздно.
- А что вы… - начинает бабушка, но неожиданно Люсе на помощь приходит мама:
- Хорошо провели время, доченька?
- Да, отлично. Только устала, поздно уже. Я спать. Спокойной ночи.
Она плотно закрывает дверь в свою комнату, чтобы не слышать, что отвечает мама на вопрос бабули: «Как думаешь, Тоня, у него намерения серьезные или так?».
Они неисправимы. Чуть позже, уже лежа в постели, перед тем, как провалиться в сон, она успевает подумать о том, что, хотя у нее самой к Гоше нет и тени каких бы то ни было романтических чувств, сомнений не возникает – она провела вечер с мужчиной. Не с другом, не с подружкой. С мужчиной. Несмотря на то, что он был ниже ее ростом (что его вообще ни капельки не смущало), несмотря на все его шутки в свою сторону, несмотря на то, что он ей рассказал – Георгий был мужчиной во всем – уверенный в себе, самодостаточный, состоявшийся как личность и не сомневающийся в своей мужской привлекательности. Вот такой вот коктейль получился сегодня вечером. Но анализировать это нет ни сил, ни времени. Люся засыпает.
...