Страны и города глазами поэтов Стр.19 :: Северная Америка: США, Канада :: Поэзия

Донецк родной...

Донецк родной! Я так люблю
Твои волшебные восходы!
Пишу стихи и в них пою
О прелести родной природы!

И каждой новой трели птиц
Я радуюсь, как новой жизни.
Нет, европейский блеск столиц
Не предпочту своей Отчизне.

Пусть я мечтаю о морях,
О дальних неизвестных странах,
О крейсерах и кораблях
В чужих холодных океанах,

Но вдоволь поиграв с мечтой,
Я не смогу не возвратиться
К порогу милому, домой,
В тот город, где пришлось родиться.

В тот город, где моя зоря
Купается в фабричной пыли,
Туда, где честно говоря,
О чистом воздухе забыли.

Но трудовых шахтёрских рук
Боится каждая работа.
Над городом дымок "Прилук",
А городу - людей забота.

И в небе синем облака,
В окошке - веточка калины.
И смотрит солнце свысока
На город - сердце Украины!

Автор: Камила

...

Татианна:

В Акабе автор Татиана

Это не мираж, не сон
Мы в Акабе, в «Radisson»
Красота, комфорт, уют
Берег моря рядом тут

Номер с видом на залив,
дверь балконную открыв,
выхожу полюбоваться,
в Красном море поплескаться

Плавать и в бассейнах можно
без особого труда,
где чистейшая вода,
безопасно и надёжно

Всё же я на пирс пройдусь,
в море Красном окунусь
сине-голубого цвета,
лишь дождуся я рассвета

Специальная защита
от колючих паразитов,-
от существ, что есть на дне,
предусмотрена вполне

А защита – щузы!..
- От пираний и медузы?
- От ежей ужасно колких,
выставляющих иголки

От ежей тех ядовитых,
что на дне морском укрыты
От кусачих, головастых,
тех морских ежей глазастых

От ежей тех ядовитых,
их иголок, морем скрытых,
В море с пирса сигану,
чтобы не ходить по дну

...

Настёна СПб:

Александр Дятала "В Летнем саду"

Похолодел осенний листопад,
На лужах - льдинок блеклое стекло.
Что так звало меня в твой Летний сад,
Какое чувство тайное влекло?

Лебяжий пруд искрится, как слюда.
Мне кажется: я стал еще нежней,
Когда проститься я пришел сюда
С одной подругой мраморной своей.

Элладу стал острей воспринимать
И камень ощущать еще острей,
Когда тебя увидел вдруг опять
Среди тревожной строгости аллей.

Плывет Невы тяжелая вода, -
Ты от меня как будто в двух шагах:
В фантазии зеркальной ты всегда
И на амурских дальних берегах.

...

Настёна СПб:

Городницкий Александр

Мне трудно, вернувшись назад,
С твоим населением слиться,
Отчизна моя Ленинград,
Российских провинций столица.
Как серы твои этажи,
Как света на улицах мало!
Подобна цветенью канала
Твоя нетекучая жизнь.

На Невском реклама кино,
А в Зимнем по-прежнему Винчи.
Но пылью закрыто окно
В Европу, не нужную нынче.
Десятки различных примет
Приносят тревожные вести:
Дворцы и каналы на месте,
А прежнего города нет.

Но в плеске твоих мостовых
Милы мне и слякоть, и темень,
Пока на гранитах твоих
Любимые чудятся тени
И тянется хрупкая нить
Вдоль времени зыбких обочин,
И теплятся белые ночи,
Которые не погасить.

И в рюмочной на Моховой
Среди алкашей утомленных
Мы выпьем за дым над Невой
Из стопок простых и граненых -
За шпилей твоих окоем,
За отблеск немеркнущий прошлый,
За то, что, покуда живешь ты,
И мы как-нибудь проживем.

1981

...

mariya-krasa:

Сола Монова.

В самом печальном из городов,
Где вечера бесконечно долги,
Голуби падают с проводов
И разбиваются на осколки.

Дворник, ни слова не говоря,
Их заметает в свою корзину
И зажигает два фонаря
У музыкального магазина.

В залах давно не дают балов,
И скрипачи, потеряв работу,
Ходят с подносами у столов,
И разливают клиентам воду,

Скучные люди сидят в бистро,
Тихо, без шепота и без крика,
А на витрине теряют строй
Маленькие и большие скрипки.

Музыки нет, и продажи нет,
В лавках цветочных забиты ставни,
В этой чудовищной тишине
Слышен отчетливо звон хрустальный,

Ветер швыряется хрусталём
В окна, что вовремя не закрыли,

А Страдивари под фонарём
Пробует склеить осколки крыльев...

...

mariya-krasa:

Майков Аполлон.
Campagna di Roma.

Пора, пора! Уж утро славит птичка,
И свежестью пахнуло мне в окно.
Из города зовет меня давно
К полям широким старая привычка.
Возьмем коней, оставим душный Рим,
И ряд дворцов его тяжеловесных,
И пеструю толпу вдоль улиц тесных,
И воздухом подышим полевым.
О! как легко! как грудь свободно дышит!
Широкий горизонт расширил душу мне...
Мой конь устал... Мысль бродит в тишине,
Земля горит, и небо зноем пышет...
Сабинских гор неровные края
И Апеннин верхи снеговенчанны,
Шум мутных рек, бесплодные поля,
И, будто нищий с ризою раздранной,
Обломок башни, обвитой плющом,
Разбитый храм с остатком смелых сводов
Да бесконечный ряд водопроводов
Открылися в тумане голубом...
Величие и ужас запустенья...
Угрюмого источник вдохновенья...
Всё тяжко спит, всё умерло почти...
Лишь простучит на консульском пути
По гладким плитам конь поселянина,
И долго дикий всадник за горой
Виднеется, в плаще и с палкой длинной,
И в шапке острой... Вот в тени руины
Еще монах усталый и босой,
Окутавшись широким капюшоном,
Заснул, склонясь на камень головой,
А вдалеке, под синим небосклоном,
На холме мазанка из глины и ветвей,
И кипарис чернеется над ней...
Измученный полудня жаром знойным,
Вошел я внутрь руин, безвестных мне.
Я был объят величьем их спокойным.
Глядеть и слушать в мертвой тишине
Так сладостно!.. Тут целый мир видений!..
То цирк был некогда, теперь он опустел,
Полынь и терн уселись на ступени,
Там, где народ ликующий шумел,
Близ ложи цезарей еще лежали
Куски статуй, курильниц и амфор:
Как будто бы они здесь восседали
Еще вчера, увеселяя взор
Ристанием... но по арене длинной
Цветистый мак пестреет меж травой
И тростником, и розой полевой,
И рыщет ветр, один, что конь пустынный.
Лохмотьями прикрыт, полунагой,
Глаза как смоль и с молниею взгляда,
С чернокудрявой, смуглой головой,
Пасет ребенок коз пугливых стадо.
Трагически ко мне он руку протянул,
«Я голоден,- со злобою взывая.-
Я голоден!..» Невольно я вздохнул
И, нищего и цирк обозревая,
Промолвил: «Вот она - Италия святая!"

* Римская Кампанья (ит.).- Ред.[/i]

...

lebble:

...

mariya-krasa:

Бродский Иосиф

От окраины к центру

Вот я вновь посетил
Эту местность любви, полуостров заводов,
Парадиз мастерских и аркадию фабрик,
Рай речный пароходов,
Я опять прошептал:
Вот я снова в младенческих ларах.
Вот я вновь пробежал Малой Охтой сквозь тысячу арок.
Предо мною река
Распласталась под каменно-угольным дымом,
За спиною трамвай
Прогремел на мосту невредимом,
И кирпичных оград
Просветлела внезапно угрюмость.
Добрый день, вот мы встретились, бедная юность.
Джаз предместий приветствует нас,
Слышишь трубы предместий,
Золотой диксиленд
В черных кепках прекрасный, прелестный,
Не душа и не плоть —
Чья-то тень над родным патефоном,
Словно платье твое вдруг подброшено вверх саксофоном.
В ярко-красном кашне
И в плаще в подворотнях, в парадных
Ты стоишь на виду
На мосту возле лет безвозвратных,
Прижимая к лицу недопитый стакан лимонада,
И ревет позади дорогая труба комбината.
Добрый день. Ну и встреча у нас.
До чего ты бесплотна:
Рядом новый закат
Гонит вдаль огневые полотна.
До чего ты бедна. Столько лет,
А промчались напрасно.
Добрый день, моя юность. Боже мой, до чего ты прекрасна.
По замерзшим холмам
Молчаливо несутся борзые,
Среди красных болот
Возникают гудки поездные,
На пустое шоссе,
Пропадая в дыму редколесья,
Вылетают такси, и осины глядят в поднебесье.
Это наша зима.
Современный фонарь смотрит мертвенным оком,
Предо мною горят
Ослепительно тысячи окон.
Возвышаю свой крик,
Чтоб с домами ему не столкнуться:
Это наша зима все не может обратно вернуться.
Не до смерти ли, нет,
Мы ее не найдем, не находим.
От рожденья на свет
Ежедневно куда-то уходим,
Словно кто-то вдали
В новостройках прекрасно играет.
Разбегаемся все. Только смерть нас одна собирает.
Значит, нету разлук.
Существует громадная встреча.
Значит, кто-то нас вдруг
В темноте обнимает за плечи,
И полны темноты,
И полны темноты и покоя,
Мы все вместе стоим над холодной блестящей рекою.
Как легко нам дышать,
Оттого, что подобно растенью
В чьей-то жизни чужой
Мы становимся светом и тенью
Или больше того —
Оттого, что мы все потеряем,
Отбегая навек, мы становимся смертью и раем.
Вот я вновь прохожу
В том же светлом раю — с остановки налево,
Предо мною бежит,
Закрываясь ладонями, новая Ева,
Ярко-красный Адам
Вдалеке появляется в арках,
Невский ветер звенит заунывно в развешанных арфах.
Как стремительна жизнь
В черно-белом раю новостроек.
Обвивается змей,
И безмолвствует небо героик,
Ледяная гора
Неподвижно блестит у фонтана,
Вьется утренний снег, и машины летят неустанно.
Неужели не я,
Освещенный тремя фонарями,
Столько лет в темноте
По осколкам бежал пустырями,
И сиянье небес
У подъемного крана клубилось?
Неужели не я? Что-то здесь навсегда изменилось.
Кто-то новый царит,
Безымянный, прекрасный, всесильный,
Над отчизной горит,
Разливается свет темно-синий,
И в глазах у борзых
Шелестят фонари — по цветочку,
Кто-то вечно идет возле новых домов в одиночку.
Значит, нету разлук.
Значит, зря мы просили прощенья
У своих мертвецов.
Значит, нет для зимы возвращенья.
Остается одно:
По земле проходить бестревожно.
Невозможно отстать. Обгонять — только это возможно.
То, куда мы спешим,
Этот ад или райское место,
Или попросту мрак,
Темнота, это все неизвестно,
Дорогая страна,
Постоянный предмет воспеванья,
Не любовь ли она? Нет, она не имеет названья.
Это — вечная жизнь:
Поразительный мост, неумолчное слово,
Проплыванье баржи,
Оживленье любви, убиванье былого,
Пароходов огни
И сиянье витрин, звон трамваев далеких,
Плеск холодной воды возле брюк твоих вечношироких.
Поздравляю себя
С этой ранней находкой, с тобою,
Поздравляю себя
С удивительно горькой судьбою,
С этой вечной рекой,
С этим небом в прекрасных осинах,
С описаньем утрат за безмолвной толпой магазинов.
Не жилец этих мест,
Не мертвец, а какой-то посредник,
Совершенно один,
Ты кричишь о себе напоследок:
Никого не узнал,
Обознался, забыл, обманулся,
Слава Богу, зима. Значит, я никуда не вернулся.
Слава Богу, чужой.
Никого я здесь не обвиняю.
Ничего не узнать.
Я иду, тороплюсь, обгоняю.
Как легко мне теперь,
Оттого, что ни с кем не расстался.
Слава Богу, что я на земле без отчизны остался.
Поздравляю себя!
Сколько лет проживу, ничего мне не надо.
Сколько лет проживу,
Сколько дам на стакан лимонада.
Сколько раз я вернусь —
Но уже не вернусь — словно дом запираю,
Сколько дам я за грусть от кирпичной трубы и собачьего лая.

...