Карен Рэнни "Дьявол в килте"

Уф...., наконец-то хорошие новости.
Я уж стала бояться, что перевод забросят.
Жду с нетерпением проду.

Нет-нет, не забросим, Fidelia мне даже еще одну книжку подбросила!

Стася а что за книжка и про кого?
___________________________________

Never Dare a Duke Гейл Каллен - недавно вышла в АСТ под название "Не дерзи герцогу". Я ее как раз собралась читать, но... И ту такое! Теперь даже не знаю, читать ли АСТовский перевод или повычитывать самой

Надеюсь таких полос больше не предвидится в обозримом будущем.


О, а это просто чудесное известие. Надеюсь ждать осталось недолго.

 » глава 10

Глава 10

Когда Дэвина проснулась, Маршалла уже не было, а все произошедшее казалось сном. Сначала она не поверила, что муж оставил ее, и протянула руку вправо, надеясь, что он просто отодвинулся чуть дальше. Но потом она перевернулась на другой бок, все еще не желая открывать глаза, и провела ладонью по мягким простыням.

Рядом с Дэвиной никого не было.

Захотелось плакать, но это было глупо. Она провела несколько часов в объятьях мужчины и познала с ним невероятное наслаждение. Ну да, сейчас Маршалл ушел, но Дэвина сказала себе, что у него, несомненно, есть неотложные дела. У графа множество обязанностей, о которых она и понятия не имеет. Глупо было бы думать, что Маршалл оставил Дэвину по ее же вине.

Впрочем, ей было бы приятнее проснуться рядом с мужем, протянуть руку и нежно коснуться его лица, пропустить его волосы сквозь пальцы и провести пальцами по утренней щетине.

Дэвина села в постели; судя по тому, как ярко светило солнце, день уже был в разгаре, хотя обычно она просыпалась где-то через час после рассвета. Утренняя пора нравилась ей больше, чем вторая половина дня.

Она свесила ноги с кровати и немного поболтала ими, внимательно рассматривая спальню. Исследование библиотеки Амброза немного подождет.

Дэвина оделась, предвкушая завершение работы над комнатой. Немного позже пришел плотник, чтобы сколотить заказанные ею полки. Целых четыре часа Майкл и его подмастерье без перерыва стучали молотками. Дэвина уже успела привыкнуть к грохоту и к тому, что Нора постоянно заглядывала в соседнюю комнату к работникам и предлагала им то еду, то напитки, то инструменты и материалы, то еще что-нибудь – в общем, вела себя как чрезмерно заботливая горничная.

Майкл с подозрением воспринимал такое внимание к собственной персоне. Да и какой бы мужчина не удивился? Нора была молоденькой и хорошенькой, с голубыми глазами и каштановыми кудрями. Она была ниже Дэвины и миниатюрнее. Но Нора так улыбалась, что всем хотелось улыбнуться в ответ, и когда эта улыбка предназначалась Майклу, сразу становилось ясно, что горничная – опытный рыбак, а плотник – рыбка.

А что касается Маршалла, то Дэвина не видела мужа весь день. И даже не собиралась посылать ему какую-нибудь весточку. Что можно было набросать в записке? «Как ваше самочувствие?» «Приходите ко мне?» «Простите меня?» «Спасибо?»

Она потратила несколько часов, отвечая на письма приятельниц и родственников, которых едва помнила, но которые не преминули напомнить ей о себе, узнав, что Дэвина стала графиней.

Канцелярские принадлежности ей привезли из Эдинбурга, из магазина «Джон Элдер и Ко» (26), и на всех предметах было выгравирована ее новая фамилия. Дэвина и не думала, что Маршалл с таким вниманием отнесется к ее нуждам и желаниям, но он заботился о ней так же, как Нора о Майкле. За исключением разве того, что Нора при любой возможности крутилась рядом с плотником, постоянно давая ему понять, что он ее просто пленил. Маршалл же был как призрак – днем Дэвина его вообще не видела.

Она посмотрела в окно, мысли о муже постоянно крутились в голове. Воспоминания о прошлой ночи были прерваны лишь однажды, когда в ее гостиную вошли штукатурщики. Дэвина почувствовала, что ее лицо пылает; она встала и прошла в свою библиотеку.

– Ваша светлость, мы почти закончили, – отчитался Майкл, отходя от стены. Полки выглядели отменно, они были так крепко прибиты к стене, что, казалось, никакой силой их не оторвать. На карниз пока еще не нанесли резьбу, а когда все будет готово, Майкл должен был попросить своего помощника отшлифовать его с маслом до блеска.

– Полки просто замечательные, – воскликнула Дэвина, любуясь мастерской работой.

– У меня была одна заковыка со стенным шкафом, но потом все получилось. Третья полка выше остальных – ну там для больших книг пригодится, и теперь шкафом вы сможете пользоваться.

Удивившись, Дэвина пересекла комнату и обнаружила, что Майкл прав. В стене за полкой действительно был небольшой шкафчик с деревянными дверцами.

– Его скрывал войлок, – пояснил Майкл.

– Вы его открывали?

– Не имею права, ваша светлость.

Она кивнула, жалея, что плотник не сказал ей об этом раньше. Впрочем, до потайного шкафа действительно можно было добраться, наклонившись над полкой и потянув на себя дверцу. Шкаф заклинило, и у Дэвины ушло некоторое время на то, чтобы его открыть. Она осторожно потянула дверцу, опасаясь про себя, что какой-нибудь мелкий грызун устроил здесь гнездо. Но в шкафу оказалась лишь стопка книг. Хотя нет, не книг, а дневников. Три полки с рукописными дневниками. Дэвина вытащила один и смахнула пыль с корешка. На титульном листе аккуратным почерком было написано имя владельца: «Джулианна Росс». Дэвина снова закрыла дневник и прижала его к груди. Джулианна Росс, графиня Лорн, мать Маршалла. Дэвина убрала дневник обратно к остальным и медленно закрыла шкафчик. Зачем понадобилось их прятать?

Почему Джулианна просто не уничтожала исписанные дневники? Или она хотела, чтобы кто-то из потомков однажды обнаружил их и прочитал? Строго говоря, Дэвина не являлась одним из Россов, но могла стать матерью одного из них.

– Что это, ваша светлость? – заинтересовалась Нора.

Впервые после того, как Дэвина получила новый титул, его упоминание вызвало раздражение. Привычка Норы заканчивать любое свое обращение к госпоже словами «ваша светлость» уже надоела Дэвине. Но ей не хотелось делать горничной замечание. Впрочем, Дэвине не хотелось и делиться своей находкой со служанкой ради удовлетворения ее любопытства. Ей вдруг показалось, что в этих дневниках есть что-то очень личное, интимное, и она не желала рассказывать о них Норе еще и потому, что среди слуг сразу пошли бы слухи. Дэвине пришло на ум, что предыдущая графиня Лорн оставила эти дневники только ей, и – нравилось ей это или нет – она теперь была наследницей дневников своей предшественницы.

– У меня достаточно времени, чтобы прочитать и понять, что это, – уклончиво ответила Дэвина, плотно закрывая дверь шкафчика и надеясь на то, что никто не станет мучить ее расспросами.

***

Маршалл захлопнул дверь, отсекая свой кабинет от остального мира. Этой ночью он не придет к Дэвине. Даже если он захочет этого – великий Боже, а ведь он захочет – он останется в своей спальне.

Дэвина была слишком занятной, слишком соблазнительной. С ней он забывал, кто он такой. Его жена заставляла его забыть всю боль и муку собственной жизни, и по этой причине Дэвина была даже опаснее опиума.

Нужно противостоять зависимости от наркотика, ваша светлость. Он обещает забвение, но приносит только разрушение. Не ваша вина в том, что вы жаждете его, но вся ответственность за это выбор и ваши последующие деяния ляжет исключительно на вас.

Зависимость от наркотика? Представители Короны предлагали ему лучшее лечение у лучших лекарей и ученых, но те выглядели дураками, когда начинали говорить об опиуме.

Маршалл все же смог отказать от наркотика. Он преодолел и тягу, и физическую боль, и мозговую горячку. Но даже когда его тело очистилось от опиума, его разум все еще был отравлен им. Если бы Маршалл знал, во что превратится его жизнь, он бы умолял своих тюремщиков убить его.

А сейчас на его жизненном пути встретилось иное препятствие. Жена, обещавшая ему избавление и забвение, которых он был недостоин. Соблазн, обещавший ему спасение, очищение, здравомыслие.

Следовало предупредить Дэвину, чтобы она не увлекалась улыбками в его адрес. Каждую из них хотелось накрыть рукой, почувствовать чуть дрожащий бутон ее губ, потому что Маршалл не мог видеть эту нежность на ее лице.

Ее глаза были как два заколдованных лесных озерца – в них отражались все ее эмоции, от радости до страха.

Ее черты не были слишком мягкими: чуть угловатый овал лица, идеальный нос, несколько упрямый подбородок, высокие скулы и довольно густые брови. Ее уши с нежными мочками были совершенной формы, изящными и женственными, как и изгиб шеи, когда она наклоняла голову.

Зубы Дэвины были белоснежными, и она не стеснялась улыбаться во весь рот. Даже во время совершенно нейтрального разговора Дэвина находила повод для полуулыбки, словно смеялась сама над собой. Ее волосы были густыми и волнистыми – каштаново-рыжая грива, лежащая на плечах и обрамляющая лицо. Когда Маршалл запускал руку в ее волосы, ему на ум приходили шелк и огонь.

И у нее была походка женщины, пребывающей в гармонии со своим телом. Он понял это, когда зачарованно смотрел в окно на Дэвину, подходящую к Египетскому дому.
С тех пор он был словно одурманен ею.

Две ночи подряд ему везло, словно сам Господь Бог пожалел его и даровал немного покоя за то, что происходило с ним весь предыдущий год. Две ночи подряд он был рядом с женой, но не засыпал, а скорее забывался полусном, отдаленно напоминающим отдых.

Но опасность была слишком велика. Он мог провалиться в сон. Хуже того: его видения могли посетить его в любой момент. Дэвина была слишком уязвима, когда оставалась с ним наедине. Слишком хрупка. Слишком нормальна.

Он избегал общества людей целый год – он мог бы избегать и Дэвину. Он приходил бы к ней раз в неделю, не чаще. Если повезет, через месяц-два она оказалась бы в интересном положении. Или к этому времени он бы уже умер, оставив ее очень богатой вдовой.

Несмотря на то, что бОльшую часть своей взрослой жизни он провел на дипломатической службе, со времен пребывания в Китае Маршалл испытывал дискомфорт при большом скоплении людей. Умение парировать любые колкости и показаться очаровательным собеседником, толком ничего не сказав, выводило его из себя и наводило жуткую скуку.

Его совершенно не волновали судьбы правительств и политических фигур. Маршалл сомневался, что смог бы найти хоть одно слово сочувствия для любого из членов Парламента. В свою очередь, вряд ли они пожалели его, узнай они историю Маршалла, и уж точно не оправдали бы его за то, что он сделал. Менее добрые и более справедливые из его коллег, возможно, попытались бы представить себя на его месте, а затем порадовались бы, что им никогда не приходилось делать такой выбор. Впрочем, собственный особняк в предместьях Лондона и тюрьма в Пекине – это далеко не одно и то же.

Уже много лет назад Маршалл осознал, что он не столько является графом Лорном, сколько принадлежит Короне. А теперь у него и этого не осталось, он стал потерпевшим неудачу эмиссаром, чей поистине великий провал в Китае стал уроком для его преемников.

За последние пять лет он многое узнал о человеческой природе. Он был пресыщен похвалами льстецов, которые не столько заботились о том, жив он или нет, сколько о том, чтобы Маршалл успел замолвить за них словечко перед королевой. Пять лет службы научили его тому, что жадность – самый мощный двигатель человеческих поступков, а обман – общепринятая практика для людей, с которыми он встречается каждый день.

А еще он узнал, что в мире почти нет людей, способных на дружбу и верность, и эти люди так же редки и бесценны, как черный жемчуг.

Возможно, Дэвина – одна из них.

И все же он не мог видеть это выражение на ее лице. Нет, не разочарование, а сожаление, что она вышла за него замуж, что теперь носит его имя, что отдала ему свое тело и свою свободу.

А еще Маршалл не хотел пугать ее, позволяя быть свидетелем своего возвращения из ада ночных кошмаров. Пусть уж лучше она ненавидит его, чем боится. Пусть она сомневается в нем и находится в неведении, чем узнает о нем правду.

Он не смог предотвратить гибель двадцати двух человек. Людей, которые доверили ему свои жизни.

Достаточная причина для кошмаров.

Он опустился в кресло и потянулся за графином с вином, думая о том, насколько длинной покажется ему эта ночь. Начнутся ли видения в полночь? Или появятся раньше, потому что щадили его две предыдущие ночи? Он отпивал вино маленькими глотками и молился о том, чтобы уснуть и набраться сил для борьбы с демонами.

***

Дэвина приказала доставить поднос с обедом в свою комнату, пребывая в полной уверенности, что Маршалл навестит ее позже. Она приняла ванну, надушилась и устроилась в своей гостиной, ожидая мужа. Прошел еще час, и Дэвина поняла, что слишком уж напряженно ждет, слишком волнуется. И вместо того, чтобы представлять собой юмористическую иллюстрацию «Молодая жена в нетерпении ждет запаздывающего мужа», ей лучше отправиться в постель.

К половине двенадцатого Дэвина поняла, что этой ночью Маршалл к ней не придет. Она села в постели, подоткнув под спину подушки, и заметила нежно-розовый пеньюар в ногах кровати. Стоит ли надеть его и отправиться на поиски мужа? После вчерашнего происшествия ей не хотелось заходить в его покои. Что еще она узнает о Маршалле?

Она просидела так с полчаса, чутко прислушиваясь к звукам вокруг. Глаза привыкли к темноте, и Дэвина посмотрела на половинку луны. Света было недостаточно, чтобы разобрать очертания предметов, и стало ясно, что перевалило за полночь.

В своем нетерпении Дэвина никак не могла уснуть и, спустив ноги с кровати, соскользнула с высокой перины на пол. Она зажгла лампу на прикроватном столике и осмотрела полутемную комнату. Все ее вещи были аккуратно разложены по местам. Стены уже заделали в тех местах, где выпали кусочки штукатурки. По приказу Дэвины стены начнут красить, и на это время ей надо найти комнату, в которой можно будет переночевать. И она прекрасно понимала, что на пару ночей в комнате мужа рассчитывать не приходится.

Чем бы себя занять посреди ночи?

Вышивание было для нее затруднительным, потому что слишком уставали глаза. Дэвина увлекалась акварелями, но для этого необходим дневной свет, а не желтоватый – от газовых рожков. Она привезла свою библиотеку из Эдинбурга, но ни одна из книг не выглядела заманчиво. Дэвина могла бы исследовать библиотеку Амброза – если бы знала, где она находится. К тому же существовала вероятность столкнуться с миссис Мюррей где-нибудь в коридоре, а такая перспектива ее не радовала.

Впрочем, у нее было кое-что непрочитанное: дневники Джулианны Росс. Несколько минут Дэвина боролась с собой. Личные дневники не предназначены для чужих глаз. Она и сама когда-то вела дневник, но бросила. Ее жизнь не была такой уж интересной, чтобы переносить ее на бумагу. Да и посвящать других в свои мысли посредством дневника ей не хотелось.

Было ли у Дэвины право читать о чужих личных мыслях?

Возможно, если она прочтет пару страниц, то поймет, много ли личного в этих дневниках, или там просто ежедневные заметки. Возможно, Джулианна просто писала о своем садике или набрасывала меню на неделю.

Дэвина перенесла лампу в смежную комнату, которую превратила в библиотеку. В ней витал запах свежеструганного дерева. Чуть наклонившись, Дэвина дернула на себя заедающую дверцу шкафчика. Порядок следования дневников было несложно разобрать. Они располагались слева направо в хронологическом порядке.
Девушка взяла два дневника из левого угла шкафчика и, вернувшись в спальню, нащупала на прикроватном столике очки. И только после этого Дэвина вернулась в постель и скользнула под покрывало.

Кожаная обложка дневников с золотым тиснением напомнила ей книги, привезенные тетей Терезой из Флоренции. Дэвина осторожно открыла первый, чтобы его потрескавшийся от времени переплет не развалился.

Надпись на форзаце «Джулианна Магрив Эндрюс» была зачеркнута, а поверх красивым почерком выведено: «Джулианна Росс.

«Может ли любовь прийти так неожиданно? Возникнуть за то время, которое требуется, чтобы произнести одну фразу? Боже мой, если это возможно, то это случилось со мной. Я влюбилась. Я влюбилась. Может, написать это еще раз? Я, Джулианна Эндрюс Росс, влюбилась. Какое это интересное чувство – любовь. Такая необычная смесь ощущений – ужасных, мучительных и в то же время чудесных, светлых, окрыляющих.

Сегодня он пришел посидеть рядом со мной, когда я была в саду. Я рисовала, и он увидел меня из окна. Сначала я притворилась, будто не замечаю его. Я хотела казаться равнодушной. Но потом я повернулась – и он смотрел на меня!

Айдан. Какое замечательное имя. Оно ему как-то по-особенному подходит. Айдан. Это имя хорошо сочетается с его темными волосами и улыбкой. У него совершенно замечательная улыбка. В нем все замечательно».

Дэвина села посреди кровати, подтянула ноги к груди и пристроила дневник на колени. Вскоре она забыла об угрызениях совести по поводу чтения чужого дневника – настолько ее захватила история Джулианны.

Мать Маршалла была явно влюблена в своего супруга, но создавалось впечатление, что ее чувство осталось безответным. В одной из записей второй тетради говорилось:

«Он возвращается в Египет. Он все равно уезжает, даже несмотря на то, что у нас будет ребенок. Когда я спросила у него, почему он едет именно сейчас, он отвернулся. Неужели ему так тяжко находится рядом со мной? Неужели я настолько ему отвратительна, что он убегает от меня в Египет?

Он сказал, что вернется ко времени рождения ребенка. И при этом и я, и он – мы оба знаем, что это неправда. Он вернется тогда, когда почувствует желание сделать это, а его ребенок родится без него.

Как бы я хотела возненавидеть Айдана...»

Следующая запись была самой обыкновенной: кухарка использовала какие-то новые пряности, и тушеное мясо получилось просто замечательным. Несколькими записями позднее Джулианна писала о новой тяпке, которую приобрел сосед. Ни слова не было сказано о рождении Маршалла, да и о самом ребенке упоминалось как-то вскользь лишь в самом конце дневника.

«Сначала я хотела, чтобы у Маршалла был братик или сестренка. Но, наверное, даже к лучшему, что у меня были такие тяжелые роды. Сколько же радости мне доставил этот ребенок! Как могла я мечтать еще об одном, уже родив такую замечательную кроху?»

Дэвина вернулась к шкафчику и принесла еще несколько дневников, датированных 1857 годом – написанных через тринадцать лет после первых. Джулианна умерла в 1862. Знала ли она о том, что ей оставалось всего пять лет? Может, где-то в ее записях были упоминания о том, что она знала, что ее ждет?

Общий тон записей Джулианны был радостным, и только раз они показались Дэвине грустными.

«Айдан возвращается домой. Он передал мне весточку через своего управляющего. Сезон в Египте закончился, а здоровье Айдана подорвано. Поэтому граф Лорн возвращается домой, чтобы снова приступить к своим обязанностям графа».

По всей вероятности, их брак нельзя было назвать счастливым – каждый жил своей жизнью отдельно друг от друга. Дэвина пролистала несколько недель, чтобы найти записи, касающиеся приезда графа.

«Айдан живет только ради каких-то позабытых царей неведомых династий. Перебирая их сокровища, он совсем перестал проводить время с живыми людьми. Я видела, с какой любовью он дотрагивается до статуи давно умершей царицы или гладит забинтованную руку какой-то мумии с такой нежностью, с какой никогда в жизни не дотрагивался ни до одного живого существа. Неужели он не понимает, что те, кто еще дышит, тоже нуждаются в его внимании?»

Был ли Маршалл похож на своего отца? Не хотел ли он такого же брака, в котором муж и жена практически не будут соприкасаться друг с другом?

Дэвина взяла еще один дневник и почти сразу же пожалела об этом.

«Сегодня днем я вернулась от специалиста из Эдинбурга. Это весьма добродушный мужчина, который по привычке часто кивает, и от этого его длинные усы все время дрожат. Мне было легче сосредоточиться на кончиках его пляшущих усов, чем на звуке его голоса, высоком и каком-то писклявом. Наверное, нельзя судить о мужчине по звуку его голоса, но он бы меньше походил на женщину, если бы одевался по-другому. К сожалению, мой доктор предпочитает жилеты сливового цвета... Впрочем, кто я такая, чтобы судить о нарядах других людей? Я и сама не образец элегантности. У меня никогда не хватало на это терпения. А сейчас для этого уже нет времени...

А вот, собственно, и причина моей поездки в Эдинбург. Я не могу больше молчать об этом, разве лишь по глупости верю, что пока слова не легли на бумагу, они менее реальны. Диагноз моего доктора просто повиснет в воздухе, не имея никакого отношения ко мне. Как же глупо я иногда себя веду... Интересно, а другие люди с таким же трудом признают правду?

У меня такое чувство, будто мое тело словно складывается по суставам и истончается, пока не станет всего лишь оболочкой, подобием конверта. И все, что от меня останется – это крохотный, много раз сложенный квадратик, который когда-то был Джулианной.

Но я снова оттягиваю неизбежное. Глупая женщина. Мое нежелание писать об этом не предотвратит моей смерти, неизбежной и неминуемой.

Когда я возвращалась из Эдинбурга, мне в голову пришла очень странная мысль. Слава Богу, что Айдан в Египте. Иначе, я уверена, ему обязательно пришло бы в голову поставить над моим телом эксперимент по мумифицированию, согласно всем тем ужасным ритуалам, которые он изучал в своей любимой стране. А так я могу сказать Маршаллу, что желаю покоиться в склепе предков, и чтобы с моими останками ничего недозволенного не делали.

Ну вот, я сказала это. Мои останки. Господи, как же я боюсь. Я и не собиралась умирать, когда уезжала в Эдинбург. Я думала, это всего-навсего какое-то женское недомогание. Я уже в возрасте и спокойно признаю это. У меня больше не может быть детей, хотя я никогда не отказывалась от мысли попытаться завести еще одного. Но эти дни для меня давно прошли. Мое время, к сожалению, уже ушло... Когда женщину отвергает муж, у нее есть два выхода – или завести любовника, или страдать. Мне никогда не хотелось становиться мученицей, но мысль о любовнике казалась мне отвратительной.

Я иногда думаю о том, находит ли Айдан утешение в объятиях какой-нибудь египетской женщины. Я бы убила его, если это действительно так.

Впрочем, надо признать, что он оставил меня задолго до того, как стал так часто и так надолго уезжать в Египет.

И я привыкла к его отсутствию вне зависимости от того, в какой стране он находится.

Я умираю, так сказал врач. У меня рак. Этим своим высоким писклявым голосом мой врач уведомил меня, что он сделал бы все возможное, чтобы скрасить мои последние дни, но предупредил, что будет больно. Я не люблю боль».

На этом дневник заканчивался.

Дэвина прикрутила огонек масляной лампы и осталась лежать одна в темноте, и ее сердце болело за женщину, которую она никогда не знала. _________________________________________________
(26) «Джон Элдер и Ко» – книжный магазин в Эдинбурге, продававший так же и канцелярские товары.
_________________

Предвидится Сессия в октябре может перекрываться со сдачей номера. И до этого - в конце июля начале августа могут быть накладки из-за выхода сразу двух изданий. Так что у нас даже черные полосы распланированы

Наконец-то долгожданная глава!
Спасибо.
Stacing! Теперь буду знать о черных полосах и не волноваться, что перевода не будет, а просто ждать.

Спасибо за замечательный перевод!


_________________

Огромное спасибо за долгожданную проду)
_________________

Fidelia спасибо за прекрасный перевод!!!!!!!
___________________________________

СПАСИБО!
Какой восхитительный контраст при описании настроений Дэвины, размышлений Маршалла и выдержек из дневников Джулианны.
Великолепный перевод.

Девочки, спасибо за продолжение! Очень грустная глава получилась... Особенно концовка.

Fidelia спасибо за продолжение! Очень хорошая глава!!!
_________________

Ну, это дело нужное, хорошее и выпуск журнала не может быть черной полосой. Будем считать, что это лишь мелкие нестыковочки, только и всего.

Фиделия, Стэйс, спасибо огромное за отличный перевод!!! Терпеливо ждем продолжения.