Софья (Обманутые иллюзии) ИЛР

Всем доброго дня.

Настя, а за что его так? Он добивается женщины, которая ему нравится. Будь она невинной девицей, он бы вряд ли обратил на нее внимание, но для него она вдовушка, так почему бы и нет.
Ниночка хорошо об этом написала:


Ниночка, спасибо за отзыв. Очень нравятся твои стихи.
___________________________________

Скорее для чего. Это самый эффективный способ его отвадит от Софи. На ее благоразумие я не особо надеюсь.
Мне все равно какие у него оправдания и мотивы. Нельзя ему к ней приближаться и все тут...
_________________

Всем доброго дня.


Настенька, ну, это слишком кардинальный метод решения проблемы . Я все же попытаюсь по-другому.

Девоньки, у меня просьба: если кто заметит ошибочку, опечаточку, напишите мне. Хоть и проверяю по нескольку раз, но глаз замыливается, всего не вижу.
___________________________________

 » Глава 13

Глава 13




После злополучного бала Софья зареклась бывать в доме Корсаковых. Лидия уж несколько раз присылала ей записки с приглашением на чай, но Софи неизменно отказывалась, отговариваясь тем, что занемогла. Даже вспоминая прошлые годы и все свои обиды, когда Лиди вовсю потешалась над её неуклюжестью и старалась уколоть, забавляясь её нелепой влюблённостью в своего жениха, Софья не находила себе оправдания. Разве желала она отомстить своей кузине? Вовсе нет. Внимание Алексея не стало для неё реваншем за прошлые обиды. Софья металась между привитыми ей с самого детства понятиями о нравственности и собственными желаниями. Разум говорил ей о том, что у неё нет будущего рядом с Корсаковым, что ей следует держаться с ним холодно и неприступно, но сердце замирало каждый раз, когда Алёна недовольно поджав губы, приносила очередное письмо от него. Уж сколько раз она порывалась сжечь эти послания, наполненные признаниями о самом сокровенном, но так и не смогла. Она не могла отказать себе в удовольствии раз за разом перечитывать эти строки, полные страсти. Всего лишь слова на бумаге вызывали трепет во всём теле, заставляли алеть пунцовым румянцем лицо. Разве могла она подумать, что когда-нибудь она вызовет, у кого бы то ни было такие чувства? Сознание своей власти над ним, над его желаниями и чувствами горячило кровь, но, тем не менее, всякий раз, когда Корсаков являлся с визитом в дом на Мойке, ему неизменно сообщали, что барыни нет дома, или что она не принимает.

Однако вынужденное затворничество вскоре наскучило ей, и Софья стала выходить. Ей нравилось неспешно прогуливаться по улицам столицы. Она часто ловила на себе заинтересованные мужские взгляды, но всякий раз принимала вид равнодушный и неприступный.

На Невском заканчивалось строительство громады Казанского собора. В который раз, проходя мимо, Софья замерла, любуясь величавым творением рук человеческих.

- Грандиозно, не правда ли? – услышала она за спиной знакомый голос.

- Bonjour, Алексей Кириллович, - обернулась девушка. – Вышли подышать свежим воздухом?

- Можно сказать и так, - улыбнулся Корсаков. – Я давно не виделся с вами и, признаюсь, меня сей факт весьма огорчает. Вы меня избегаете, Софи.

- А вы меня преследуете, - вздохнула Софья.

- Я не могу иначе. Вы воздух, которым я дышу, вы - моё солнце, Софи.

- Прошу вас, - понизила голос Софья. – Не нужно начинать всё сызнова, Алексей Кириллович. Тогда в вашем доме, в библиотеке… я совершила ошибку и безмерно раскаиваюсь в том, не усугубляйте моего положения. Я приехала в Петербург, чтобы устроить свою жизнь, а не ради встречи с вами.

- Отчего же не в Москву тогда? – поинтересовался Алексей, подстраиваясь под неспешный шаг спутницы.

- С Москвой меня связывают не самые приятные воспоминания, - грустно улыбнулась Софья,

пряча замёрзшие руки в беличью муфту. – Может быть, здесь, в столице мне улыбнётся счастье.

- Мы с вами можем быть счастливы, Софи, если вы перестанете прятаться от своих чувств, - склонился к ней Корсаков.

- Нет, Алексей Кириллович. Не сможем, - оборвала его Софья. – Разве ж смогу я быть счастлива, глядя на страдания Лидии? Уступи я вам, и все мы станем несчастливы.

- Если Лиди не узнает о нас, то и причин для страданий не будет, - возразил Корсаков.

- Она узнает, - остановилась Софья. – Всё тайное рано или поздно становится явным. Я не хочу так: скрываться от всех, встречаться тайком украдкой. Я не хочу такой жизни. Не провожайте меня далее, прошу. Не надобно, чтобы нас видели вместе. Прощайте, Алексей Кириллович, - ускорила шаг Софья, сделав знак Алёне следовать за ней.

- Софи! – окликнул её Корсаков.

Но она не остановилась, сделав вид, что не расслышала. Алексей долго смотрел вслед удаляющейся девушке, до тех самых пор, пока её точёная фигурка в ярком, цвета красного вина, бархатном салопе не скрылась из виду за поворотом на набережную Мойки. Развернувшись, Корсаков направился в обратном направлении. По пути он раскланялся со встреченными знакомыми и тихо чертыхнулся, когда рядом с ним остановились небольшие сани, из которых ему приветливо махнула рукой княжна Черкасская.

- Bonjour, Алексей Кириллович! Какая приятная встреча!

- Елизавета Андреевна, - наклонил голову Алексей, - рад видеть вас.

- Присаживайтесь, - подвинулась в санях Бетси.

- Благодарю, но я пройдусь. Погода нынче благоприятствует.

- Ну как пожелаете, - нахмурилась княжна. – Я слышала, madame Раневская тоже предпочитает пешие прогулки, - заметила она.

- Мне о том ничего не известно, - сухо отозвался Алексей. – Рад был увидеться с вами, - откланялся Корсаков, спеша проститься.

- Всего доброго, Алексей Кириллович, - кивнула головой княжна, прощаясь с ним.

Позже, сидя в уютной гостиной дома Любецких за чашечкой чая, Бетси с воодушевлением рассказывала Наталье о том, что ей довелось увидеть утром, проезжая по Невскому.

- Ты преувеличиваешь, Бетси, - отозвалась Наталья, аккуратно поставив чашку на блюдце. – То, что Корсаков прогуливался по улице в компании кузины его жены, ещё не говорит о том, что они любовники.

- Но тогда зачем он мне солгал, что не был с ней? – не унималась Бетси.

- Может быть, если бы ты прямо спросила его о том, он и не стал бы отрицать, что виделся с ней, - заметила Наталья.

- Значит, ему есть, что скрывать, - сделал вывод княжна.

- Я заметила, что он ей увлечён, это совершенно очевидно, но нет никаких поводов считать, что страсть сия взаимна, - возразила Натали.

- О, тебе известно не всё, - снисходительно заметила Бетси, - ежели бы ты тогда не поторопилась покинуть бал у Корсаковых, увидела бы собственными глазами, насколько взаимна сия страсть.

С лёгкой руки Бетси слухи о скандальной связи Корсакова с кузиной его жены покатились из одного светского салона к другому. Пикантная новость обрастала всё новыми и новыми подробностями и вскоре в тесном кругу, к которому принадлежали и Корсаков, и Бетси, и Лиди, только лишь Лидия оставалась в неведении относительно увлечения своего супруга, но недолго.

Графиня Любецкая давно смирилась с многочисленными интрижками своего супруга и любые слухи о его новых увлечениях предпочитала пропускать мимо ушей. Когда же Лидии вздумалось посочувствовать ей, чаша терпения Натали оказалась переполнена:

- Вам, Лидия Дмитриевна, не мешало бы получше приглядывать за собственным супругом, - холодно отозвалась Наталья.

- Я не понимаю вас, - не сразу нашлась Лиди.

- Всё вы прекрасно понимаете, - улыбнулась Наталья. – Отчего, скажите, ваша кузина Софи перестала бывать у вас? Говорят, вашего супруга частенько видят на набережной Мойки.

Столь откровенный намёк на скандальные обстоятельства Лидия не смогла игнорировать. Всю ночь, ворочаясь в постели, она раздумывала над тем, что должна предпринять. Более всего хотелось бросить Корсакова в столице и уехать в Москву к матери, но это было бы не самым правильным решением. Во-первых, оставить Алексея одного, значит развязать ему руки и, мало того, тем самым признать факт супружеской неверности. Нет ничего хуже. Теперь она понимала, отчего графиня Любецкая предпочитала закрывать глаза на похождения своего супруга. Если не говорить о том, то вроде и нет ничего.

- Я хочу вернуться в Воздвиженское, - тихо обронила Лидия, хранившая молчание всё время завтрака на следующий день.

- Сейчас? В самый сезон? – удивлённо поинтересовался Алексей.

- Почему нет? Это разве не то, чего тебе хотелось? – пожала она точёным плечиком.

- Но ведь ты сама хотела провести этот сезон в столице?

- Я передумала, - нахмурилась Лиди. – Мне хочется тишины и покоя, а здесь это невозможно.

- Лиди, ты не захворала? – поднялся из-за стола Алексей.

- Вряд ли беременность можно отнести к болезни, - равнодушно ответила она.

Корсаков замер, недоверчиво глядя на жену.

- Как давно тебе известно о том?

- Я собиралась сказать тебе, но ведь ты был так занят, - иронично заметила Лидия.

- И как это понимать? – теряя терпение, спросил Алексей.

- Я о твоём увлечении некой вдовушкой, о котором судачит весь Петербург, - не поднимая глаз от тарелки, произнесла Лиди.

- Когда собираешься обвинить меня в чём-то подобном, смотри мне в глаза, - тихо и отчётливо проговорил Корсаков.

Вздрогнув, Лидия оторвалась от созерцания содержимого тарелки и посмотрела прямо в потемневшие от гнева глаза супруга.

- Признаюсь, что пытался завоевать расположение известной тебе особы, но потерпел полное фиаско. Её моральные устои оказались куда твёрже ваших, madame, - продолжил он. – Вы всегда стараетесь быть в центре внимания, ну, а флирт - ваша вторая натура.

- Я не верю вам, Алексей Кириллович. Знаете, как говорят? Дыма без огня не бывает! – поднялась со стула Лидия. – И если это действительно так, как вы говорите, значит, вы не станете возражать против поездки в деревню?

- Велите собирать багаж, - холодно отозвался Алексей, выходя из столовой, но уже, будучи в дверях обернулся, - Я очень рад известию о своем грядущем отцовстве, - добавил он.

Сообщив Алексею о своей беременности, Лиди сказала первое, что ей пришло в голову, оставшись же в одиночестве, она попыталась вспомнить, когда в последний раз с ней случалось женское недомогание. «Это было до Рождества. Точно до Рождества, - задумалась она. - Более месяца минуло с тех пор, выходит и в самом деле это так, - пришла она к выводу. – Но даже если и не так, то я всегда смогу сказать, что ошиблась», - успокоила она себя. Главным сейчас было уехать из Петербурга, подальше от Софьи и от гадких слухов, что ходили вокруг неё и Корсакова. Не то чтобы она не поверила Алексею, как сказала ему в пылу ссоры, но мысль о том, что её семейную жизнь обсуждают за её спиной, была неприятна. Притом ей даже в голову не пришло, что она частенько занималась тем же самым, злословя по поводу других, а ныне оказалась на месте тех, кто до того попадал ей на острый язычок.

Перед отъездом Алексей написал своё последнее письмо к Софье:

«Софи, я надеюсь, что Вы не держите на меня зла за принесённое Вам беспокойство. Обстоятельства вынуждают меня уехать из Петербурга и расстаться с Вами. Жаль, что не смогу видеть Вас, слышать Вас, ибо даже этого мне было довольно, чтобы чувствовать себя счастливым. Я более не побеспокою Вас, но Вы навсегда останетесь в моей памяти, в моём сердце. Оно принадлежит Вам и только Вам. До встречи с Вами я не понимал, что значит истинное чувство, но когда оно обрушилось на меня, не смог противиться ему. Боюсь, в своём косноязычии мне трудно выразить словами всё то, что я чувствую ныне. Одно могу написать: мне жаль, что нельзя повернуть время вспять и сделать иной выбор. С надеждой, что Вы всё же будете хоть изредка вспоминать обо мне, навеки Ваш А. Корсаков».

Читая эти строки, Софья испытывала двоякое чувство: она, наконец, могла вздохнуть спокойно, мысль о том, что в любой момент Лидия может узнать обо всём, причиняла ей немалое беспокойство, но, с другой стороны, положа руку на сердце, она не могла сказать, что те знаки внимания, которые она получала от Алексея, были ей неприятны. Более того, она не раз замечала за собой, что, несмотря на то, что приехала в Петербург, чтобы устроить свою жизнь, оставалась холодна ко всем другим поклонникам, кто пытался завоевать её расположение и всё от того, что увлеклась мечтами о том, кто не мог составить её счастье. Её словно глупого мотылька к жаркому пламени свечи неодолимо влекло к тому, для кого её чувства были лишь игрой, опасной игрой. Ведь он был так близко, стоило только захотеть, протянуть руку, и можно было взять то, чего так отчаянно желало сердце. Видимо, правду говорят о том, что первое чувство самое сильное, и забыть о том, что так долго было несбыточной мечтой, будет совсем нелегко. Может, оттого она согласилась на предложение Раневского, что так отчаянно желала быть любимой. Александр был красивым мужчиной, и Софья не осталась равнодушной к нему. Но как же горько она ошиблась в том, неприязнь супруга к ней была столь очевидна, что те робкие ростки нежности, что она испытывала к нему, быстро зачахли в её сердце после его смерти. Наивная, она была уверена в том, что со временем Раневский если не полюбит её, то хотя бы найдёт в своём сердце малую толику тепла. Но судьба и здесь обманула её, отняв у них это время, сделав их брак столь коротким и несчастным.

В начале февраля к ней пожаловала нежданная гостья. Когда дворецкий доложил, что к ней с визитом прибыла Наталья Васильевна Раневская, Софье показалось, что она ослышалась. «Забавно, - скользнула по её губам невольная улыбка, пока она спускалась из верхних покоев в гостиную, - madame Раневская прибыла с визитом к madame Раневской. Но всё же, что понадобилось от меня вдове Анатоля?» Немного помедлив перед дверью в салон, Софья ступила на порог.

- Bonjour, Натали. Чему обязана счастием видеть вас?

Обернувшись на её голос, Наталья застыла в немом изумлении. «Элен», - прочла по губам Софья. Очнувшись от ступора, в который её повергло появление Софьи, Натали кивнула в ответ на приветствие.

- Софья Михайловна, ну и ну, - протянула она. – Что сказать? Удивили. Мне говорили, что с вами произошли разительные перемены…

- Вы ведь не затем приехали, чтобы посмотреть на меня? – иронично осведомилась Софи.

- Вы и впрямь похожи на свою матушку, - заметила Натали. – И не только обликом, - усмехнулась она. – Собственно я здесь за тем, чтобы забрать кое-что принадлежащее мне. То, что оставила здесь много лет назад, покидая этот дом после смерти Анны Михайловны.

- Уж не письма ли некоего А.Р. к моей матери? – глядя в глаза Натали, поинтересовалась Софи.

- Они у вас? – вопросом на вопрос ответила Наталья.

Софи кивнула, наблюдая за сменой эмоций на побледневшем лице Натали.

- Вы прочли, - догадалась она. – Нехорошо, Софья Михайловна, читать чужие письма.

- Ещё более нехорошо было покрывать любовников за спиной моего отца! – не сдержалась Софья.

- Вы смеете говорить мне о том, что хорошо или плохо? – вздёрнула бровь Натали. – Вы! Когда о вашей связи с мужем вашей кузины судачит весь Петербург. Впрочем, яблоко от яблони недалеко падает, - усмехнулась Наталья. – Вы такая же, как ваша мать.

- Не смейте так говорить обо мне! – сорвалась на крик Софья. – Смею напомнить, что я вдова, тогда как моя мать, не без вашей помощи, обманывала моего отца.

- Вдова? Значит, до вас ещё не дошли счастливые вести? – рассмеялась Наталья. – Кити написала мне, что Александр вернулся. Ваш супруг ныне в Рощино, Софи.

- Александр жив? О, Боже! – опустилась в кресло Софья. – Как? Как это возможно? Гроб, похороны, что же это? Чья-то дурная шутка?

- Не шутка, но ужасная ошибка. Верните мне письма, Софи. Они вам не к чему.

- Нет! – покачала головой Софья. – Они останутся у меня. Я узнаю, кто такой этот А.Р., даже если вы мне не скажете о том.

- Зачем? Зачем ворошить прошлое, Софи? Вам станет легче от того, что вы будете знать?

- Этот человек убил моего отца, - возразила Софья. – Он должен понести наказание за содеянное.

- Поверьте, жизнь уже достаточно наказала его, - вздохнула Наталья. – К тому же это была дуэль, потому и речи не может быть об убийстве.

- Уходите, Натали, - пробормотала Софья, не в силах поверить в известие, которое ей только что сообщили.

- Вы собираетесь поехать в Рощино? – поинтересовалась Наталья.

- Не знаю, - прошептала Софья. – Бога ради, Натали, уходите. Я не могу ни о чём думать сейчас.

***

В стылых сумерках января на невысоком заснеженном холме проступили очертания старинной усадьбы. Прильнув к оконцу, Сашко с любопытством всматривался в тёмные окна особняка.

- Что-то не видать никого. Будто никто не живёт здесь, - тихо заметил он.

- Может, и нет никого здесь, - равнодушно отозвался Раневский, даже не взглянув на дом.

Александр и не надеялся застать кого-то из домочадцев в Рощино. Зная своего дядюшку, он предполагал, что наверняка Владимир Александрович забрал сестру под свою опеку, а его жена, скорее всего, отбыла во вдовье имение. Он писал с дороги о своём приезде, но письмо адресовал жене, а ежели её здесь нет, то и встречать их, стало быть, никто не будет.

Миновали сторожку привратника и, сбавив ход, сани покатили по подъездной аллее. На псарне залаяли собаки. Выбравшись из возка, Раневский поёжился: свирепый январский морозец обжигал лицо, норовил забраться под полу офицерской шинели. Входная дверь отворилась, и подслеповато щурясь на неочищенное от снега крыльцо, выбрался дворецкий.

- Кого там принесло? – проворчал он, вглядываясь в высокую фигуру у саней. – Нету хозяев- то.

- Так-то ты, Тимофеевич, барина своего встречаешь? – отозвался Раневский.

Выронив из рук фонарь, старик истово перекрестился.

- Чур меня, чур! – зашептал он. – Александр Сергеевич, может ли быть такое, что это вы? - Господи! Барин, простите меня дурака старого.

- Довольно причитать! – оборвал его Раневский. – Устал с дороги. Пусть на ужин чего-нибудь соберут да постель приготовят. Да ещё скажи, что я распорядился парнишку, что со мной приехал, разместить.

- Куда разместить прикажете? – робко поинтересовался Тимофеевич.

- Да уж не в людской поди.

- Будет сделано, Александр Сергеевич, не извольте беспокоиться.

Пока барин со своим гостем ужинали, две горничные торопливо перестилали постель в хозяйской спальне:

- Ох, Глафира, что ж будет-то нынче? – прошептала одна из девиц. – Как вышло-то так? Кого схоронили-то? Ох, и достанется Тимошке: привёз незнамо кого.

- Ничего не будет, - отмахнулась Глафира, - заживём, как жили. Да и, слава Богу, что барин живой здоровый вернулся, а то слухи ходили, будто дядька его продать Рощино хотел, дабы долги оставшиеся покрыть.

- И то верно. Только вот осерчает ведь. Эх! Быть Тимофею под кнутом, - вздохнула Маруся.

- Авось простит. Кто ж знал. Вон и кольца евойные на покойнике надеты были.

После позднего ужина, Раневский пожелал встретиться со своим управляющим. Весьма сдержанный при обычных обстоятельствах Вебер долго не мог прийти в себя, бурно выражая радость по поводу возвращения хозяина. Карл Витольдович сбивчиво пытался поведать Александру о делах имения в его отсутствие.

- Полно, Карл Витольдович, - прервал его торопливую речь Раневский, - после о делах. Вы мне, голубчик лучше скажите, где сестра моя и супруга нынче находятся?

- Так Екатерину Сергеевну Владимир Александрович к себе увёз сразу после похорон, а Софья Михайловна в Нежино пожелала уехать. Я с той поры о супруге вашей ничего не слышал.

- А письмо, что я с дороги писал? Неужели не дошло?

- Не было письма, Александр Сергеевич. Богом клянусь, не было. Если бы мы знали о том, что вы домой едете, мы бы вам такую встречу устроили.

- Да Бог ней, со встречей, - отмахнулся Раневский. – Устал я нынче. Дорога не близкая, да и утро вечера мудренее.

Письмо, о котором говорил Александр, пришло в Рощино на следующее утро после его приезда. Повертев послание в руках, Раневский не распечатывая конверт, кинул его в камин. Всё утро он просидел в кабинете, пытаясь написать Софье о своём возвращении. Вымучив несколько сухих строк, Раневский велел отнести письмо на почтовую станцию, чтобы отправить в Нежино. В письме он не просил жену приехать, просто сообщил, что жив, здоров и ныне находится в Рощино.

Минула седмица с его приезда, но Раневский так и не решил для себя, как ему поступить со своим браком: оставить всё как есть, или разыскать Софью и привезти в Рощино. «Может, это и к лучшему, что она уехала, - думал он, выехав верхом за ворота усадьбы после полудня. – Пусть сама решает, а я никого не хочу видеть. Надобно съездить в Покровское, забрать Кити. А более мне никто не нужен». За то время, что он добирался домой, Александр о многом успел подумать. Женитьба на Софье ныне виделась ему самой большой ошибкой, что он совершил. «Надобно было искать другие пути, - вздохнул он. – Может, даже стоило продать Рощино, но только не связывать себя подобными обязательствами. Ни ей, ни мне счастья этот брак не принёс и вряд ли принесёт». Вспомнилось о том, как он, будучи в турецком плену, мечтал начать семейную жизнь заново, но вот ныне, когда вернулся, не было желания даже попытаться. «Как странно, будучи там, я мечтал оказаться дома. И вот ныне я здесь, но не испытываю радости от того. Тяжело на сердце от этих мыслей, от осознания того, что встреча, которой так не хочется, неизбежна, а вслед за тем надобно будет решать, что делать дальше. Жаль, невозможно повернуть время вспять, жаль, невозможно всё исправить». Оглянувшись, Александр придержал жеребца, дабы Сашко замешкавшийся у конюшни смог его нагнать.

- Ваше благородие, - поравнялся с ним паренёк.

- Называя меня, Александр Сергеевич, - нахмурился Раневский. – Завтра в Москву поедем, надобно бумаги тебе выправить. Будешь отныне моим воспитанником.

- Не по чину мне, - пробурчал Сашко.

- Я обещал твоему отцу позаботиться о тебе, а слово моё крепко. Коли сказал, значит, так тому и быть. Определю тебя на службу в полк, сначала рядовым, а там, даст Бог, и до офицерского чина дослужишься, - отрезал Раневский. – В грамоте ты разумеешь, французский выучишь, коли турецкий одолел.

- Как скажете, ваше… Александр Сергеевич.

- Так-то лучше, - улыбнулся Раневский.

Не то, чтобы он стремился избавиться от общества Сашко, скорее, не видел для него иной стези, кроме воинской службы. «Да коли буду в Москве, не мешало бы навестить Завадских, - нахмурился он. – Ежели возвращаться с того свету, то начать, пожалуй, с родственников стоит».

Пустив лошадей шагом, Раневский и Сашко добрались до почтового тракта. «Всего пару вёрст по тракту и будет сворот на Марьяшино, а там до усадьбы Ильинских рукой подать, - задумался на перепутье Александр. – Не стоит ворошить прошлое. К чему? Довольно жить воспоминаниями. Господи! Хоть ты знак какой подай!» - поднял он голову, глядя в безоблачное небо. Но Господь не услышал его мысленного призыва, ничего не изменилось, всё также скрипел снег под копытами лошадей, слепило глаза яркое солнышко, отражаясь от белоснежного покрова. Дав знак возвращаться, Раневский развернул гнедого. Едва они съехали с дороги, как вылетев из-за поворота, мимо лихо промчался крытый возок. «В столицу спешат, - усмехнулся Раневский. – Вот уж куда не хотелось бы попасть». Горькие воспоминания связывали его с Петербургом. Именно там начались все неприятности, приведшие род Раневских к такому печальному итогу, именно там Анатоль, поддавшись соблазнам высшего света, совершил свою самую роковую ошибку, что и привела его в итоге к трагичной развязке.

Выглянув в оконце, Андрей разглядел на дороге, ведущей к Рощино, двух всадников. Глухо стукнуло в груди и на мгновение замерло сердце: «Померещилось, - откинулся он на спинку сидения. – Вот уже и покойники мерещатся на дорогах, а всё от того, что все мысли только о ней одной, - досадливо нахмурился он. – Надо же! Раневский привиделся! И всё же…» Стукнув в стенку возка, Завадский подал сигнал остановиться.

- Чего изволите, ваше сиятельство? - заглянул возница.

- Поворачивай в Рощино, - бросил Андрей, зябко кутаясь в меховую полость.

- Как прикажете, барин, - отозвался мужик, забираясь обратно на козлы.

Александр спешивался у крыльца, когда на подъездной аллее показался тот самый возок, что промчался мимо них полчаса назад. Передав поводья конюху, Раневский остановился у крыльца, дожидаясь непрошеных гостей. Выбравшись из саней, Андрей замер не в силах ступить и шага с места.

- Раневский, - вырвалось у него. – Не обманули глаза, стало быть.

- Как видишь, - усмехнулся Александр, - не ждали, поди.

- Бог мой, но как!? Схоронили же тебя!

- Знать, не меня, - отозвался он, делая шаг навстречу. – Это долгая история, mon ami. Ну, входи же, полно мёрзнуть.

- Тимофеевич! Гости у нас! – окликнул дворецкого Александр, входя в переднюю.

- А Софья? Софья знает о том, что ты вернулся? – придя в себя от изумления, поинтересовался Завадский.

- Утром письмо в Нежино отправил, - отозвался Александр, снимая подбитый мехом казакин и передавая лакею.

- Так в Петербурге она, - тихо заметил Андрей, снимая шинель. – Я же к ней ехал.

- В Петербурге? – вскинул бровь Раневский. – И что же моя супруга в столице делает?

- Так… Времени-то прошло, - смутился Завадский.

- Идём! – нахмурился Александр. – Тимофеевич, пусть бренди в кабинет принесут, - распорядился он.

Оба замолчали, испытывая неловкость от сказанных слов. Дождавшись, когда лакей принесший графин и рюмки, выйдет за дверь, Раневский продолжил, наливая бренди себе и Андрею:

- Стало быть, супруга моя решила поискать счастья в столице, на брачной ярмарке?

- Неужели осуждать её станешь? – вскинулся Андрей.

- Не стану, будь покоен в том. Однако не мешало бы поторопиться с отъездом в Петербург, дабы не опоздать-то. Вдруг сыщется жених при живом-то муже, - усмехнулся Александр.

- Софи… Она так тяжело перенесла всё, - запнулся Андрей. – Полгода в монастыре провела, думала постриг принять.

- Даже так, - пробормотал Раневский.

«Жаль, что не приняла, - вздохнул про себя Александр. – От скольких бы неурядиц это разом избавило».

- Едем вместе в столицу! – предложил Андрей.

- Похоже, выбор у меня не велик, - улыбнулся Раневский.

- Так ты расскажешь, что приключилось с тобой?

- Если тебе это интересно, - располагаясь в кресле, отозвался Александр.

Раневский рассказал о своих злоключениях в турецком плену, опустив некоторые подробности. Слушая его, Андрей чувствовал, как по спине время от времени, пробегает озноб: «Я бы не смог, - вздохнул он. – Видит Бог, не смог бы. Руки бы на себя наложил, но не смог бы так жить», - покосился он на левую руку Раневского.



/
___________________________________

Спасибо за продолжение!

Спасибо Юлечка! Рада за Софи. Поступила по совести. А вот с Натали, очень хочется правды о матери, пусть узнают ее дети, о клевете, о любви ее, и верности. Эх...
Ждем встречи. Настрой Александра...

Спасибо за новую главу!
Как хорошо, что Софи "устояла" перед Корсаковым. Правда слухи все равно пошли, это же мы знаем, что ничего не было, а злые языки не дремлют.
Надеюсь, что Лиди забеременеет на самом деле и это хоть немного наладит ее отношения с мужем.
Настрой Александра совершенно не нравится, да и Софи похоже совершенно остыла к нему. Но они оба изменились за это время, поэтому я надеюсь, что у них есть шанс начать все с нуля. Может для Александра толчком послужит и новая внешность Софи?
Эх, все интереснее становится, жду с нетерпением, что будет дальшн.

Юленька, спасибо за продолжение! Ну вот и разрешилась ситуация с Корсаковым. С нетерпением буду ждать встречи Софи и Александра!

_________________

Спасибо за продолжение!
За Софи рада, и за Лиди с Алексеем.
Как Рощин воспримет сватовство Андрея. И... скоро встреча супругов Рощиных?
М.б. Александр и не узнает сразу Софи. Знакомая обстановка быстро излечила его от праведных
мыслей о семейной жизни. Как цинично он подумал о постриге! М.б. случится чудо,
и Софи его удивит?

Спасибо, Юля, за главу!!!
Как всегда на одном дыхание!!!
Жду продолжения!!!
_________________

Спасибо за главу

А мне письма от Алексея Софи покоя не дают. Они ведь наверняка "всплывут" в самый неподходящий момент( Ах, зачем же она их не сожгла? уж это женское тщеславие)
_________________

Привет!
Юля, спасибо за главу
Жду проду.
_________________

Спасибо за главу! интересно история с письмами повторится? вроде и не виновата, а улики есть и слухи ... Вот бы еще Раневский Софью встретил, не узнал, и ... а то как-то мысли у него нехорошие...

Очень рада, что Софи отказала Корсакову. Но зря она не сожгла его письма, а то проблемы могут возникнуть.
_________________