Дар золотому дракону (фэнтези)

Эх и опять на самом интересном месте, как здорово иметь такого мужа за своими плечами, и из беды выручит, и подарков накупит, и еще секретов кучу откроет и научит волшебным вещам

New farmer, привет!

Ага. Это я люблю!

Мечта любой женщины - такой мужчина. Хотя бы в сказке на такого полюбоваться!
_________________

Спасибо за новую главу, Оксана!
как же я рада, что эта неожиданная встреча не навредила нашим героям. Годфрит получил по носу, узнали новости про родных и доходчиво передали всем, что Аэтель теперь замужняя дама и ее есть кому защитить . здорово! думаю, она точно так же, при необходимости, бросится на выручку своей новой семье, а за любимого мужа и в глаз даст))

не, но каков все-таки наглец, этот Годфрит . красотульку такую осчастливил он! (вот прямо фотки в галерее не хватает, чтобы помидором прицелиться ))
а с выбором украшений я совершенно понимаю Аэтель. такая жизнь была у нее беспросветная, серая и тяжелая, что ее и потянуло к ярким разноцветным бусикам. от Фолинора и Диэглейра я просто в восторге.. совершенно тот случай, когда `молодость знает и старость может`.
продолжения!
_________________

Fairy, привет!

Пожалуйста.

Оказалось, что даже от такой пакости, как Готфрид, тоже может быть польза. Теперь на душе Аэтель станет спокойнее.

Конечно. И в глаз даст, и в нос, и коленом куда больнее - всё же с братьями росла, драться умеет.

Не уж. У нас своё счастье есть. Золотое!!!

В галерее - только обитатели острова. Готфриду там делать нечего. Но можно его представить - и прицелиться!

Может, когда-нибудь она и жемчуг оценить. Но пока красные бусики конкурентов не имеют!

Как верно сказано! Сильные и мудрые - идеальное сочетание!
_________________

 » Глава 27. Нижнее Забродье

Глава 27

НИЖНЕЕ ЗАБРОДЬЕ

12 августа, день пятьдесят первый

– Так почему вы не носите украшения?

– Потому что мы превращаемся в драконов, – улыбнулся Фолинор. – Ни одно украшение не переживёт такого.

Я представила, что случится с бусами, если та, кто их носит, внезапно вырастет размером с три дома. От них ничего не останется, бусинки разлетятся и потеряются.

– Древние как-то украшали свою чешую, – добавил Диэглейр. – Покрывали узорами, которые не смывались и никуда не девались, даже если обернуться в человека и обратно. Но секрет того состава был утерян после катаклизма, его знали немногие мастера, и все они погибли. Нам так и не удалось добиться чего-то подобного. Чем бы мы ни покрывали чешую, после смены облика всё исчезало, мы ведь каждый раз словно бы возрождаемся заново.

– Поэтому мы стали украшать одежду. Красивые ткани, вышивка, разная отделка. Этого нам достаточно.

– Но… одежду же вы убираете в магический карман. Почему не убрать драгоценности тоже. Или их нельзя?

– Можно, – кивнул Фолинор. – Но, видишь ли, Аэтель, чтобы поместить вещь в магический карман, о ней нужно помнить в момент обращения, а оно происходит одномоментно. Нужно успеть мысленно перечислить всё, что ты хочешь убрать. Именно этому мы учимся в детстве.

– Нивена говорила, что одежду при обращении рвут только дети, – вспомнила я наш давний разговор.

– Дети просто забывают, – улыбнулся Диэглейр. – А у нас это всё отработано до автоматизма. Но мы стараемся одевать один и тот же набор вещей, потому что о чём-то дополнительном можем не вспомнить.

– Но вы ходите в разном.

– Рубаха – она всегда рубаха, – усмехнулся Диэглейр. – И неважно, простая холщёвая или шёлковая с вышивкой. Мы просто мысленно проговариваем в голове «рубаха-брюки-обувь-ремень», это звучит не особо быстро, но мысленно – нужны доли секунды. Если же на мне ещё и сюртук – про него я должен помнить сознательно, иначе от него останутся лохмотья.

– Как всё сложно, – вздохнула я. Раньше-то казалось, что просто – раз, и одежда исчезла, раз – и снова появилась. Сама. Оказалось – нет, всё не так.

– Вот почему мы не носим украшения, слишком сложно помнить ещё и о них, – развёл руками Фолинор, потом взглянул на свой палец. – Но про это кольцо я никогда не забуду.

Какое-то время мы ехали молча, я, прижавшись к мужу, обдумывала всё, что только что узнала. Интересно, сколько ещё я узнаю о драконах странного и удивительного? Казалось, что знаю всё – а потом вдруг новая тайна всплывает.

Мимо окна повозки пробегали поля, деревья, пару раз вдали видела небольшие деревушки. Но ничего особо интересного, как в городе, я не видела, поэтому почти не смотрела в окно, пригревшись в объятиях Фолинора и почти задремав под мерное покачивание. Но заметила, что повозка съехала с основного тракта и, подскакивая на неровной дороге, покатила в сторону виднеющейся вдали деревни, и тут уж дрёма с меня слетела. Я открыла маленькую дверцу в передней стенке – через неё можно изнутри с извозчиком переговариваться, – и, встав коленями на сиденье, стала смотреть, куда мы едем.

– Нижнее Забродье, – пояснил мне извозчик. – Приехали.

Деревня была больше нашей, и намного, а вот домишки выглядели беднее. Крыши соломенные, не из дранки, как у нас, стены небелёные, просто глиной обмазанные, заборы покосившиеся. Может, это просто на окраине так?

Возле одного из дворов на лавке сидел дед. Притормозив, извозчик окликнул его:

– Старый, где тут дом шорника Оерика?

– Да тама, – дед махнул рукой в ту сторону, куда мы ехали.

– Старый, да у вас вся деревня «тама», – хмыкнул извозчик. – Может, покажешь?

– Мы заплатим, – выглянув наружу через приоткрытую дверь, Диэглейр показал старику монетку. Тот оживился и закричал.

– Идвиг! Идвиг, пёсий сын, где тя носит, подь сюды, живо!

– Чё орёшь, дед? – из-под застрехи сарая высунулась кудлатая голова. – Сам же велел сено старое в угол сгресть.

– Дрыхнешь, поди, на том сене-то, – заворчал старик. – Иди, вон, господам дом Оерика покажи.

Мальчишка восторженно оглядел нашу повозку и лошадей, быстро спустился на землю, как бельчонок цепляясь за трещины в стене сарая, и так же ловко забрался на козлы рядом с извозчиком. Судя по помятой щеке и сухим травинкам в волосах, он, и правда, спал на сеновале.

– Туда, – махнул он рукой вперёд. – Только дядьки Оерика сейчас дома нет, в город поехал, товар продавать повёз. Дома только тётка Хродвина. Я вам издаля дом покажу, а то увидит меня – орать будет.

– Почему? – мне стало любопытно.

– Дык она на всех орёт, – пожал парнишка плечами. – Ей же всё всегда не так. Даже если просто мимо пройти – «Чего ходишь тут, пылюку подымаешь, дышать нечем уже», – визгливым голосом затянул он, видимо, передразнивая эту самую Хродвину.

– Н-да… Похоже, не повезло деткам, – тихонько пробормотал Диэглейр.

– Идвиг, а ты знаешь ребятишек, что у неё теперь живут? Племянников Оерика.

– Сирот-то? Знаю. Мы с Эйкином играем иногда, если у него удрать получается.

– Сирот? – удивлённо пробормотал Диэглейр.

– Удрать? – переспросила я.

– Так он либо дяде в мастерской помогает, тот его в подмастерья приспособил, либо огород полет да поливает. Ему и поиграть-то некогда. Иногда удирал к нам, потом от тётки попадало, лупила, почём зря. Он уж давно к нам не прибегал, видать, совсем замордовала тётка-то.

Диэглейр у меня за спиной негромко, но от души выругалась.

– А Илберга?

– Сеструха его, штоль? Ту я и не видел. Эйкин говорил, её в няньки тётка приспособила, у неё две соплюхи мелкие, вот и нянькает. Да по дому чего велят – делает.

– И муж ей позволяет? – я понимала, что для Хродвины эти дети – чужие, но как же родной дядя?

– Ха, позволяет! Да что он сделает-то? Она ж – бой-баба, она и ему так наподдаст, мало не покажется. Дядька Оерик супротив жены и слова вякнуть не смеет. Мой батька говорит, что он у неё в кулаке зажатый. Не мужик, говорит, а тряпка.

– И зачем на такой женился? – это был даже не вопрос, откуда мальчишке знать, так, удивление просто. Но ответ я получила.

– Дык она ж его, пьяного, в постель затянула, да затяжолила сразу. Вот и обженились. Она ж перестарка была, никто брать не хотел, вот и словила себе мужа. А батька ейный ружжо взял, да так, под ружжом, дядьку Оерика в храм и привёл. Да ейный батька и без ружжа страшный, кузнец он наш, огроменный, такому разве слово супротив скажешь? И тётка Хродвина вся в него. Дядька Оерик рядом с женой и пикнуть боится.

– И откуда ты всё знаешь? – удивилась я такой осведомлённости.

– Так все это знают. Бабы как соберутся вместе, так болтают обо всём, и об этот тоже. А у меня что, ушей, что ли, нету? Вона их дом, напротив колодца. А я побегу, от греха подальше.

И прямо на ходу спрыгнув с козел, – впрочем, ехали мы медленно, – и поймав брошенную Диэглейром монетку, мальчишка отбежал к забору на другой стороне улицы, да там и остался, с любопытством наблюдая, что будет дальше.

Мы подъехали к указанному дому. Жиденький забор из ивовых веток мешал скотине забрести во двор, но ничего не скрывал, и мне было прекрасно видно захламлённый двор, по которому бродило несколько кур, и крепко сбитого мальчишку лет восьми, который кидал комьями земли в небольшую рыжую собачонку, жмущуюся в угол между домом и покосившейся будкой, к которой была привязана. Когда комья попадали в неё, собака лишь жалобно взвизгивала, вызывая у мальчишки злорадный смех.

– Я сам, ладно? Вы здесь подождите, – сказал Диэглейр, открывая дверь и выходя из повозки.

– Если будет нужна помощь… – Фолинор не договорил, но было понятно, что он в любой момент готов вмешаться.

– Справлюсь, – Диэглейр открыл калитку и решительно вошёл во двор. Мальчишка забыл про собаку и, раскрыв рот, уставился на него.

– Господин желает купить упряжь для своей лошадки? – послышался низкий голос, и я увидела крупную женщину, встающую с табуретки и стряхивающую с подола скорлупу орехов, которые, видимо, грызла. Прежде я её не заметила, так как она сидела в тени большой развесистой яблони в углу двора. – Мужа щас нету, но я сама вам всё покажу. Хороший товар, господин останется доволен.

И правда – бой-баба, получше рассмотрев Хродвину, – а кого ж ещё? – я признала правильность данного ей прозвища. Лет тридцати или старше, высокая, полная, мощные руки и плечи, которые скорее подошли бы мужику, причём, тому, кто занимается тяжёлым трудом, например, кузнецу. И правда – в батю пошла, бывает же! Жирные щёки, маленькие, близкопосаженные глазки, жидкие сальные волосы, зализанные в пучок – на такой только под угрозой смерти и жениться.

– Госпожа Суини? – уточнил Диэглейр.

– Она самая, – кивнула женщина, разглаживая подол платья. – Жена шорника Оерика. Лучшей упряжи не найдёте во всей округе, а может, и в городе. Пройдите в мастерскую, господин, посмотрите…

– Нет, – жестом остановил её мужчина. – Мне не нужна упряжь. Я приехал, чтобы забрать находящихся на вашем попечении Эйкина и Илбергу Бирн.

– Забрать, – растерялась женщина, но тут же недобро прищурилась. – С чего это господину понадобились эти щенки? От них проку никакого, зато жрут, как не в себя.

– Это уже не ваша забота. Будьте добры, приведите детей и соберите их вещи, – голос Диэглейра звучал холодно.

– Никуда я их не отдам, вот ещё выдумали. Будут тут всякие приезжать, кровиночек наших забирать, – тон женщины резко изменился. – Они ж мне как родные, не отдам я их, тем более – невесть кому. Правов таких не имеете – детей из родной семьи забирать!

– Что-то как-то резко у неё щенки в кровиночек превратились, – шепнул мне на ухо Фолинор, поверх моего плеча наблюдая за тем, что творилось во дворе, из повозки всё было отлично видно поверх забора.

– Не хочет бесплатных прислужников терять, – шепнула я в ответ.

– У меня есть все права, – доставая из внутреннего кармана сюртука какие-то бумаги, ответил Диэглейр. – Я выкупил семью Бирн на аукционе, где они были проданы за долги, вот купчая. А поскольку Кутберт сбежал, не отработав долг, то, по распоряжению судьи Риган, я забираю детей в счёт возмещения ущерба. Вот документ. Надеюсь, читать вы умеете?

– Конечно, – с вызовом ответила женщина, взяла обе бумаги и стала внимательно их изучать. Но даже из повозки я увидела, что одну из бумаг она держит вверх ногами.

– Откуда они у него? – удивилась я. Ни к какому судье мы точно не заезжали, просто не успели бы.

– Думаю, купчую он взял у Эльрода, а подделать распоряжение судьи не так и сложно, кто здесь сможет проверить, настоящий ли документ или нет, – так же шёпотом ответил муж.

– Как видите – всё по закону, – криво ухмыльнулся Диэглейр, забирая бумаги назад и пряча в карман. – Приведите детей.

– Да какой с них толк-то? – сделала последнюю попытку женщина. – Они ж мелкие, какие с них работники?

– Ничего, подрастут. А пока вполне смогут огород поливать и детей нянчить, думаю, справятся. Приведите детей, я тороплюсь.

– Эйкин! Берга! А ну подьте сюды, живо! – заорала женщина так, что у меня в ушах зазвенело.

Открылась дверь дома, и на крыльцо вышла худенькая девочка лет семи, с трудом держа на руках крупного младенца, младше Лани, но заметно толще её и даже на вид тяжелее. И как Илберга её подняла и не переломилась? За подол девочки, хныча, держалась другая малышка, постарше, толстая, с такими же, как у матери, жирными щеками, в которых утонули крошечные глазки.

– Чего она ноет? – недовольно спросила Хродвина.

– Тоже на руки хочет, – не поднимая глаз, едва слышно ответила Илберга.

– Так возьми и успокой! – не сделав даже шага к дочерям, дёрнула плечом женщина. Девочка вскинула на неё удивлённые глаза, потом взглянула на малышку, которая, хоть и была ей немного выше пояса, весила, наверное, больше неё.

– Нет, – Диэглейр решительно подошёл, вынул из рук Илберги младенца и, подойдя к Хродвине, сунул его ей в руки, та от неожиданности взяла. – Поскольку это теперь моя девочка, ваших детей она нянчить больше не обязана.

– Ваша? – ошеломлённо пискнула Илберга.

Мужчина присел на корточки и заглянул ей в глаза.

– Моя. Ты поедешь со мной к своей маме и сёстрам, они живут у меня, и теперь ты тоже будешь жить с ними.

– К маме? – недоверчивость в глазах девочки постепенно сменялась восторгом. – Правда? А Эйкин?

– И он тоже. Кстати, – Диэглейр повернулся к Хродвине, – где мальчик?

Сердито запыхтев, но не решаясь что-то возразить, женщина опустила ребёнка на землю и широким шагом прошла куда-то между домом и каким-то другим строением, то ли сараем, то ли мастерской, непонятно. Рядом с дверью висели какие-то ремни, словно заготовки для упряжи, но куры свободно заходили в раскрытую дверь строения. Ладно, не важно.

Из-за дома снова раздался рёв Хродвины, призывающей Эйкина, а чуть позже она появилась, ведя за ухо тощего мальчишку лет девяти-десяти на вид, растрёпанного, в поношенной, грязной, а местами и рваной одежде, с синяком под глазом и большим ведром в руке.

– Я что, за тобой по всему огороду бегать должна, отродье неблагодарное? Когда зову – должен сразу бежать.

– Я на реке был, воду набирал, – оправдывался парнишка.

– Поговоришь у меня, – рука женщины отпустила ухо мальчика лишь для того, чтобы дать ему подзатыльник, да такой, что тот не удержался на ногах и обязательно бы упал, не подхвати его Диэглейр.

– Прекратите, – рявкнул он на женщину. – Напоминаю, что теперь это моё имущество, и нанося ему вред, вы причиняете мне ущерб. Может, тоже хотите в долговое рабство?

– Нет, – пробурчала женщина, зло глядя на Диэглейра. – Прощения просим, господин, только намаетесь вы с этим неслухом, помяните моё слово.

– Это уже не ваша печаль. Принесите вещи детей.

– А нету у них вещей, берите, в чём есть, – подбоченилась женщина.

– Брешет, – буркнул Эйкин.

– Ладно, не важно, – Диэглейр наклонился, вытянул юбку Илберги из цепких ручонок малышки, – та уселась на крыльцо и басовито заревела, – подхватил девочку на руки, другую руку положил на плечо Эйкину. – Пойдёмте.

– Я без Лохмача не поеду, – заупрямился мальчик. – Это моя собака!

– Лохмач? – Диэглейр взглянул на дворнягу. – Ладно, забирай.

– Ещё чего! Собаку не отдам, – возмутилась женщина. – В грамотке той про собаку ничего не написано.

– Его Эрвиг уморит, – всхлипнул Эйкин, кивая на двоюродного брата, который теперь кидался комьями земли в ворону, присевшую на забор.

– Он моего котёночка утопил, – скривилась Илберга, готовая расплакаться. – И Лохмача тоже убьёт.

Диэглейр вынул из кармана монету и кинул под ноги Хродвины.

– Я покупаю у вас эту собаку. Забирай, – это уже Эйкину.

Мальчик кинулся отвязывать собаку, но тут на него с кулаками налетел Эрвиг. Он был младше, но крепче и упитаннее брата, а потому сумел сбить его с ног, и мальчишки покатились по земле, мутузя друг друга. Хродвина подбежала к ним и схватила Эйкина, который оказался сверху, за волосы, но её руку перехватил Диэглейр. Отпихнув женщину от мальчишек, он сунул всхлипывающую Илбергу в руки Фолинору, который в мгновение ока оказался рядом, подхватил Эйкина, забросил себе на плечо, а другой рукой оторвал верёвку от будки. И не успела я глазом моргнуть, как мужчины, дети и собака ввалились в повозку, а извозчик, не дожидаясь команды, стегнул лошадей.

– Отдай собаку! Отдай, моя! – раздался визг позади, и, выглянув в так и не закрытую дверь, я увидела бегущего за повозкой Эрвига.

В отличие от младшей сестры, ревел он высоко и тонко. Поняв, что догнать повозку не получится, он подхватил с земли камень и бросил нам вслед, но не добросил. Я не видела, что было дальше, потому что Фолинор утянул меня внутрь и захлопнул дверь.

Я огляделась. Дети сидели напротив нас, собака жалась к ногам мальчика, все трое встревоженно смотрели на нас и на Диэглейра, который сидел с ними на одной лавке. Да уж, как-то всё получилось… не очень. Наверное, дети напугались того, как их увезли. А Эйкин даже не знает, куда и зачем. Но молчит, не спрашивает. И Диэглейр тоже смотрит на меня немного растерянно. Нужно как-то сгладить впечатление детей от случившегося.

– Хотите пряник? – спросила я и, как и ожидала, дети оживились и закивали. Ещё бы, какой ребёнок откажется от пряника, да ещё печатного, с глазурью и сладкой начинкой.

Пока дети жадно ели пряники – Эйкин потихоньку совал куски Лохмачу, который заглатывал их, не жуя, а мы делали вид, что этого не замечаем, – я рассмотрела их внимательнее. Тощие, неумытые, нечёсанные. Одежда грязная, в пятнах, кое-где порванная, при этом материя вполне добротная, на платье девочки вышивка у горла, видно, что когда-то это были хорошие вещи, только вот если два месяца ходить в одном и том же, и огород поливать, и детей нянчить, любая вещь вскоре в тряпку превратится. Кажется, Диэглейр подумал о том же.

– Дома много детских вещей, думаю, подберём нужного размера. Вот только я не сообразил взять с собой хоть что-нибудь, не думал, что детей отдадут без единой смены белья.

– Тётка Хродвина всю нашу одежду припрятала для своих детей, – сказал Эйкин. – Я слышал, как она соседке говорила, что незачем такие хорошие вещи этим захребетникам давать, перебьются. Только моя-то одежда на Эрвига всё равно не налезет.

– Что-нибудь придумаем, – это я Диэглейру. В конце концов, дети носили эту одежду два месяца, ещё за день ничего не случится. – Бывают такие люди, – это уже мальчику, – готовы отобрать чужое, даже если им самим это не нужно.

– Это да, – кивнул мальчик и снова принялся за пряник.

– Нужно заехать куда-нибудь и нормально поесть, – сказал Фолинор. – Кажется, по дороге я видел почтовую станцию, там обычно неплохо кормят.

Диэглейр обернулся и, приоткрыв окошко, велел извозчику остановиться на почтовой станции. Мальчик с любопытством всё это выслушал и спросил:

– А нам долго ехать?

– До города – около двух часов, – ответил Фолинор. – Но дальше поплывём на корабле, на месте будем завтра к вечеру?

– На корабле? – глаза мальчика загорелись.

– Да. Не хочешь узнать – куда?

– Мы к маме едем! – воскликнула Илберга. – И к Аннис с Саннивой.

– К маме? – Эйкин недоверчиво прищурился. – Почему? Их же всех продали в рабство.

– Да. Мы их купили, но ваш отец сбежал, поэтому мы забрали вас вместо него, – пояснил Диэглейр. Да уж… Хотя, не мог же он сказать – я люблю вашу маму и хочу, чтобы она больше о вас не плакала. Наверное, так детям будет проще понять.

– Значит, нас тоже в рабство, – спокойно кивнул мальчик. Как-то уж слишком спокойно. Но я перестала удивляться, услышав следующие его слова: – А, всё равно. Везде будет лучше, чем там, – и он махнул рукой в сторону деревни, из которой мы его увезли. – А что я должен буду делать?

– Помогать матери и сёстрам в свинарнике и на пасеке, – пожал плечами Диэглейр. Учитывая, что он сам делал почти всё работу, мальчишке вряд ли много дел достанется.

– А, это легко. Я и дома им помогал. – Он помолчал, а потом всё же спросил: – А батя… Он один сбежал?

– Один, – вздохнул Диэглейр.

Больше дети ни о чём не спрашивали. Может, просто стеснялись незнакомых людей. Я назвала им наши имена, но не думаю, что это что-то изменило. Им нужно время. И мама.

Кстати, говорили дети намного чище, чем тот же Идвиг или их тётка. Раньше я этого не заметила бы, но сейчас отлично слышала разницу. Видимо, они прежде жили в другом месте, где речь у жителей почти как городская, так же говорили и женщины, приехав на остров.

Я заметила, что ноги Илберги, которые видны из-под платья, все в синяках.

– Где это ты так? – спросила, не удержавшись.

– Это? – девочка оглядела ногу. – Это Сванхилда. Она хотела, чтобы я её на руки брала, но она тяжёлая, я не могла её поднять просто. Тогда она щипалась.

– И ты ей позволяла?

– Я её в первый раз отпихнула, так она разоралась, словно я её прибила, а тётка Хродвина мне так дала, что я полдвора пролетела, и головой об стенку. До крови, – девочка потёрла голову там, где, видимо, была рана. – Я подумала – пусть лучше щиплется.

– Меня тоже Эрвиг всё время толкал и пинал. И даже в обратку не дашь – от тётки так прилетит, что искры из глаз. Я и терпел. А сегодня всё же вмазал ему, раз уж всё равно уезжать. Нос ему разбил! – гордо сказал Эйкин, потирая кулак. У него самого тоже прибавилось ссадин, но это его особо не волновало, главное – он дал, наконец, отпор своему обидчику.

Вот же попали детки в семейку. Уж лучше бы их сразу, с родителями продали. Хотя, если бы их не Эльрод купил, а кто другой, может, у тётки даже лучше показалось бы. Разве всё предугадаешь.

Ладно, всё плохое для них уже позади. Дети снова будут с мамой, никакой тяжёлой работы, еда досыта – их же явно держали впроголодь, – и, может, через какое-то время они забудут эти два месяца, как страшный сон.

И Базилда больше не будет плакать, а значит, Диэглейр не будет переживать.

Жаль только, что тела Кутберта так и не нашли.



Таблички с Эйкином и Илбергой уже в шапочке сказки
_________________

Бедные детишки, сколько им пережить пришлось. Ну ничего, мама и сестры рядом будут, отъедятся и будут счастливы) Диэглейр все для этого сделает. Оксана, огромное спасибо))))
___________________________________

Привет Оксана. Спасибо за продолжение. Вот как оказывается все сложно у драконов, лишнюю одежку не оденешь. Но они сообразительные и приспособились украшать одежду. А вот про колечко Фолинор не забудет, ведь это знак любви между ним и Аэтель. Да уж детишек Базилды пришлось с боем забирать, благо Хродвина необразованна и не смогла уличить Диэглейра в подделке. Теперь их надо препроводить к матери и они быстро забудут все горести под новыми впечатлениями. Спасибо за визуализацию ребят, они такие милашки.
_________________

pahistahis, Вера, привет!

Не повезло ребяткам, и такое бывает.

С любящими людьми они быстро этот кошмар забудут.

Ещё бы. Он для своей любимой и её детей на что угодно пойдёт.

Пожалуйста.
_________________

Inga-Chernyak, Инга, привет!

Пожалуйста.

Надеть-то можно, только рискованно. Порвётся ведь, стоит зазеваться.

Тоже вариант.

Такое не забывается. Для него лучше про всю одежду забыть - только не про обручальное колечко!

Мне кажется, даже будь Хродвина грамотной - всё равно вряд ли заметила бы подделку. Но, если что - детей всегда мог унести дракон. Мало ли их летает за дарами?

А учитывая, в какую сказку они попадут - скоро и не вспомнят о тётке и жизни у неё.

Пожалуйста.
_________________

ураа, детишек благополучно забрали! и какой молодец Диэглейр, как правильно себя повел - со злой теткой строго, с детьми без видимой жалости. так то точно все поверят, что важный господин свое за долги забрал. как же Базилда будет счастлива, я представляю! все ее цыплятки рядом, а еще и шикарный мужчина заботится постоянно, разве ж могла она мечтать о таком..
вот и прибавится еще жителей острова)
спасибо, Оксана, за такое замечательное продолжение!
_________________

Спасибо за продолжение!

А когда Аэтель будет учиться владеть магией?
И почему магия никак себя пока не проявляет, Аэтель ведь должна была получить все четыре стихии?
_________________

Fairy, привет!

Конечно, забрали, могло ли быть иначе?

Диэглейр - очень опытный и мудрый дракон, даже если 1000 лет "проспал". Всё сделал, чтобы тётка и правда поверила - детей забрали в рабство, всё по закону. Даже немного жаль, что она не узнает - у детей теперь начнётся сказочная жизнь. Она бы от зависти и вредности лопнула!

Радость Базилды не передать. Она ведь понимала, в какую семью попали её дети. Что ей так хорошо на острове, а они там - с этой Хродвиной.
И Диэглейр для неё теперь точно станет героем.

Пожалуйста.
_________________

Tarlana, привет!

Пожалуйста.

У Аэтель нет магии. Она человек.
Слова, произнесённые Фолинором - это стандартные "брачные" формулировки, вроде человеческого "в горе и радости, в здравии и болезни". Драконы - да, обмениваются магией, но с Аэтель этого не получилось. Да она и не ждала.
Хотя было бы здорово, конечно.
_________________

 » Глава 28. Возвращение

Глава 28

ВОЗВРАЩЕНИЕ

12 августа, день пятьдесят первый

Когда наш корабль отплыл, наконец, от берега, был уже вечер. По дороге в город, мы остановились пообедать на почтовой станции, а в городе отправились на ещё не закрывшийся рынок, где Диэглейр купил для детей сапожки – туфелек для Илберги не нашлось, их нужно было шить на заказ, но, по словам мужчин, на острове всё найдётся, они просто не хотели, чтобы дети и дальше ходили босиком. Хотя для них это было вполне привычно, как и для меня раньше, но сапожкам дети очень обрадовались. Так же, на пустеющем рынке удалось отыскать новые штаны и рубаху для Эйкина и нижнюю сорочку для Илберги.

А ещё Диэглейр не удержался и купил детям петушков на палочке и глиняные свистульки у расхаживающего меж рядов коробейника. Я хотела попросить Фолинора купить свистульку и для Лани, но как только дети стали дружно дуть в свои новые игрушки, я быстро передумала. Пусть Базилда это слушает, а я поберегу свои уши.

Мы поужинали в одном из трактиров на пристани, пригласив с собой и извозчика, который позже помог нам занести на корабль корзины с покупками и свёртки с книгами, дожидающиеся нас в конторе. Когда Фолинор, прощаясь, расплатился с ним, тот долго рассматривал ошеломлёнными глазами золотой в своей ладони, пробовал его на зуб, а потом благодарил и кланялся, даже когда наш корабль отошёл от причала. Наверное, такие щедрые наниматели встретились ему впервые и запомнятся на всю жизнь.

Мы пока не рассказывали детям про драконов, как-то само решилось, что потом скажем, когда отплывём, чтобы никто чужой не смог услышать. Они вопросов не задавали – им хватило того, что мы везём их к маме, – сами почти не говорили, только если что-нибудь спросишь. Но мы старались много не расспрашивать, и так понятно, что невесело жить в приживалах, пусть и у родни, никому сиротской судьбы не пожелаешь.

На корабле меня ждал новый, неприятный сюрприз. Решив хоть немного отмыть ребятишек – хотя бы головы, они, похоже, в бане не были с тех пор, как к дяде переехали, – я попросила Фолинора нагреть воду в паре вёдер. Он просто кинул в них несколько огненных шариков – и вода тут же согрелась, это было гораздо быстрее, чем нагревать в чайнике на плите, да и отплыли мы уже, мне плиту разжигать страшновато было. И когда я начала расплетать косички Илберги, по моей руке побежало что-то мелкое и противное.

– Фолинор! – взвизгнула я с перепугу, и мой муж влетел в общую комнату, где я и собиралась мыть ребятишек, ведь именно здесь был умывальник со сливом.

– Что случилось?

– Вши! – уже немного успокоившись, пояснила я. Дома я с таким не раз сталкивалась и знала, как вывести эту пакость, которую регулярно цепляли где-то младшие, но получится ли здесь? – У вас есть дуст?

– Дуст? – удивление Фолинора было неподдельным, он явно впервые слышал это слово.

– Значит, нет, – вздохнула я. – Неужели, придётся стричь им волосы?

Услышав это, Илберга расплакалась. Мне тоже было ужасно жаль её волосы – даже засаленные и криво заплетённые, косички достигали талии, если отрезать, то сколько лет заново растить такие же?

– Подожди, зачем стричь? – Фолинор подошёл ближе, приподнял полураспущенную косичку, вгляделся. – Сейчас мы от этой живности избавимся.

Он махнул рукой, и над головой девочки поднялось что-то, похожее на пчелиный рой, только «пчёлы» эти были совсем крошечные. Движение пальца – рой сбился в плотный маленький шарик, ещё секунда – и он вспыхнул огнём и исчез. Мы втроём смотрела на это, открыв рот.

– Вот это даааа… – ахнул Эйкин.

– Вы волшебник? – пискнула, Илберга.

– Да, он волшебник, – кивнула я, не сводя глаз с того места, где исчезли сожжённые вши. Потом спохватилась. – А гниды?

– Что?

– Яйца вшей. Они к волосам лепятся. Если останутся – вылупятся и снова разведутся.

– Хмм… Распусти-ка ей волосы.

Фолинор сам взялся за вторую косичку, и в четыре руки мы быстро расплели их. Потом дракон провёл над девочкой ладонью, и я, как зачарованная, смотрела на то, как по распущенным волосам бегут крошечные огоньки, то там, то здесь вспыхивая крупными искрами. Пробежавшись от макушки до кончиков волос вслед за рукой Фолинора, огоньки исчезли, словно их и не было.

Я тут же закопалась в волосы Илберги. Ни вшей, ни гнид! Несколько секунд – и головка девочки в порядке, не пришлось стричь или вычёсывать, а потом присыпать дустом. Потрясающе!

Так же быстро Фолинор избавил от вшей Эйкина, а потом и Лохмача – от блох. Если бы драконы и так не были богатыми, то могли бы зарабатывать этим на жизнь и точно разбогатели бы.

Вымыв ребятишкам головы над раковиной, я посадила Илбергу в наполовину пустое ведро и как могла, отмыла, используя вместо мочалки кусок кухонного полотенца, которое нашла в буфете. Вытерев запасной простынёй и переодев в новую нижнюю сорочку, увела девочку из общей комнаты, оставив Эйкина с другим ведром, раковиной, простынёй вместо полотенца и разрешением плескать воду на пол без опаски – я прекрасно знала, что драконам достаточно будет пальцем шевельнуть, и пол снова будет сухим.

К тому времени, как я, в нашей с Фолинором спальне, расчесала девочке волосы новым гребнем – из тех, что мой муж скупил на базаре, – и вплела в косички ленты, купленные Диэглейром, появился Эйкин. После купания, а перед этим – сытного ужина, детей разморило, они засыпали на ходу, поэтому я уложила их на кровати Диэглейра, он сам предложил, и когда они уснули, едва коснувшись подушки головой, вышла на палубу.

Хотя земля уже была не видна, мы всё ещё шли под парусом. Драконы не рискнули обратиться, не предупредив детей, но те заснули слишком быстро, я даже не успела завести с ними разговор. Хотела начать с уже виденного ими «волшебства», потом потихоньку перейти к сказочным героям, но… Теперь это придётся отложить до утра.

Когда мы только возвращались в город, я думала, что снова переночуем в порту, а домой отправимся только утром. Но оба дракона рвались обратно на остров и были готовы нести корабль по очереди всю ночь, поэтому-то и отплыли сразу же, как это стало возможным.

Узнав, что дети уже спят, Фолинор спустился в трюм, и я снова смотрела, как сам собой сворачивается парус, а потом мачта прячется под палубу. Это не было магией, но всё же для меня было немножечко волшебством. Потом Диэглейр обратился и, подхватив кораблик, быстро понёс его в сторону острова, а Фолинор увёл меня в нашу комнату – заняться уроками, как он это называл.

Позже, когда мы лежали, прижавшись друг к другу и стараясь отдышаться, я вздохнула.

– Бедные дети.

– Да уж, не повезло им с родственниками, – согласился Фолинор. – Сначала с родителями разлучили, а потом… То же рабство, по сути.

– Дело даже не в том, что их работать заставляли, это нормально. Кто захочет нахлебника терпеть? Я тоже с малых лет нянчила младших, хотя, конечно, меня никогда не заставляли брать на руки кого-то, кто весит как я сама. Тут уж тётка эта перегнула, конечно. И подзатыльники для меня не редкость была, но так, чтобы полдвора пролететь, и головой об стену – такого никогда не было. Хотя, рука у тётки-то тяжёлая, родись она мужиком, точно кузнецом бы стала. А чужих детей не жалко. Это плохо, но… как сказать… нормально, что ли. Ну, не удивительно.

– Нормально бить детей?

– Ох, Фолинор, конечно, для вас, драконов, это ненормально, но, поверь, у людей так принято. Вот у меня куча братьев, думаешь, если бы их только по головке гладили, от нашего дома что-нибудь осталось бы? Да по брёвнышку разнесли бы, это ж чертенята. Поэтому и подзатыльники получают всё время, и хворостиной тоже часто, как напроказят. А два раза папанька братьев вообще кнутом отходил. Хереварда за то, что на дракона хотел с крыши посмотреть – а это у нас страшное табу, и Селвина – додумался подбить младших полезть на скалы за яйцами поморников. Ну и застряли на полдороге, мужики их потом еле сняли, чудо, что никто не покалечился. Селвин потом неделю на пузе лежал, да ещё одну – стоя ел. Но то за дело – лучше пусть только его зад пострадает, чем весь, целиком, разобьётся и остальных сгубит. Зато он теперь и сам на те скалы не лазит, и младшие к ним даже подходить боятся.

– Наверное, результат того стоил, – хмыкнул Фолинор. – Но для меня всё равно дико – детей кнутом.

– Ой, прям уж детей! Он уже тогда меня перерос почти на голову, дитё это. А ума не нажил. Кто ж на скалы те лезет, даже без верёвки? Поморники ж не дураки, гнездоваться там, куда долезть можно! Вот папенька и сказал – раз в голове разума нет, нужно через задницу вбивать. И ведь помогло.

– Но если и побои для вас норма, но что же тогда тебя расстроило?

– Норма? Маленькую девочку, головой об стену – это не норма. Но даже не это меня расстроило. Их же голодом морили, понимаешь? Ты видел, как они на еду набросились? У них же все рёбра сосчитать можно. И это при том, что еды в той семье – завались, никто куски хлеба не считает. Ты же видел эту жирную свинью и её поросят.

– Видел. Как ты их…

– А как ещё назвать? Что по виду свиньи, что по поведению. Хотя, нет, свиньи не станут специально кого-то мучить, только люди. Знаешь, у нас семья небогатая, но никто не был голодным. Пусть мясо или там сладости какие – только в праздники, да и то чуток, но уж хлеба, каш, овощей всяких – всегда вдоволь, рыба, опять же, вольная. А здесь… Шорник – это хорошее ремесло, доходное, видишь, аж в город товар возит. Хродвина эта орехи жрала, ты видел? А мы, сколько ехали – ни разу орешник не видели, значит, покупные. А дети голодали. Это ж кем надо быть, чтобы своих детей закармливать, как на убой, а сиротам лишнего куска хлеба не дать? Не от своих отрывать, не последнее делить, а того, что вдосталь и даже сверх того – куска пожалеть! Как её только земля носит!

– Мне кажется, она озлоблена на весь мир. Ты сама слышала, как ей пришлось себе мужа раздобыть, наверное, её с детства дразнили, парни внимания не обращали. И теперь для неё все – враги. С одной стороны те, кого она любит, то есть, она сама и её дети, а с другой – все остальные, на которых она отыгрывается за все свои прошлые обиды. А эти дети перед ней совершенно беззащитны, вот она и тиранила их, как могла.

– А может, она просто завидовала Базилде? Та и сейчас симпатичная, а по молодости, наверное, красавицей была. И мужа ей не пришлось под ружьём в храм вести. И дети у Базилды красивые, и муж завидный.

– Кутберт – завидный муж?

– Думаешь, все вокруг знали, что он лентяй и руки распускает? Саннива говорила, что он раньше таким не был, ну, лентяем, наверное, был, да откуда ж Хродвине знать, виделись-то, поди, только по семейным праздникам, свадьба, там, или рождение детей. Зато все знали, что Кутберт – пасечник. А это даже лучше, чем шорник, доходнее. Вот и завидовала. А теперь на её детях отыгралась.

– Может быть. Вряд ли мы это когда-нибудь узнаем. Но дети теперь будут с матерью и, надеюсь, забудут это всё, как страшный сон.

– Я тоже надеюсь, – вздохнула. – Хорошо, что Диэглейр решил детей забрать.

– Хорошо, – руки Фолинора стали оглаживать меня, готовя к новому «уроку». – Очень хорошо.

И вскоре мне тоже стало хорошо. Так хорошо, что я забыла и о детях, и об их тётке, и обо всём на свете, кроме рук, губ и всего тела моего мужа, и того удовольствия, которое они мне дарили.

Разбудил меня лёгкий поцелуй в щёку. Я тут же, не открывая глаз, потянулась к губам Фолинора и недовольно захныкала, не сумев их поймать.

– Просыпайся, моя девочка, – шепнул он, попутно целуя меня в ушко. – Мы на острове. Нужно что-то решать с детьми.

– А что решать? – я открыла, наконец, глаза, поняв, что продолжения не будет.

– Мы уже в гавани – принесли корабль, пока они спали. Но теперь нужно лететь домой, Диэглейр торопится вернуть детей матери, готов нести их спящими, но представь, что будет, если они проснутся уже в полёте?

– В лапе дракона, – сообразила я. – Да они же перепугаются до смерти! Ладно, сейчас разбужу и попробую всё объяснить. Надеюсь, они любят сказки.

Сказки дети любили. И к тому, что их здесь может ждать что-то волшебное, уже были подготовлены тем, как Фолинор расправился с их вшами. Когда я рассказала им, что на самом деле эти мужчины – драконы, они удивились, но не испугались.

– Поэтому у них такие странные глаза? – спросил Эйкин.

– Да, поэтому.

– Они страшные? – но в голосе Илберги не слышалось страха, одно лишь любопытство.

– Нет, они очень красивые. И они отнесут нас к вашей маме и сёстрам.

– Мы полетим верхом на драконе? – у Эйкина загорелись глазёнки, точь-в-точь, как у старшей сестры. – Я хорошо умею ездить верхом.

– А мы не упадём? – Илберга.

– Нет, – ответила я обоим детям. – Драконы очень большие, намного больше лошади. Они понесут нас в руках, так что, мы точно не упадём.

Пока я всё это говорила, мы вышли на палубу. Дети жевали хлеб с беконом, мы с мужчинами решили поесть дома, никто не хотел тратить время на завтрак, который ещё приготовить нужно было. Мужчины спустили сходни и вынесли на берег корзины с покупками, кроме книг, за ними потом кто-нибудь прилетит. Потом, чтобы сразу не напугать детей, Диэглейр отошёл как можно дальше от берега и обратился.

Илберга взвизгнула и спряталась за мою юбку. Эйкин же, наоборот, восхищённо ахнул и подбежал к сходням, потом оглянулся на меня.

– Можно посмотреть поближе? Можно? – он аж приплясывал от нетерпения. И куда только делся хмурый и недоверчивый мальчик, которого мы увидели вчера.

– Конечно, можно, – рассмеялась я, видя, как он бесстрашно рванул к огромному дракону.

Подбежал. Застыл, задрав голову, осматривая эту громадину. Подошёл ближе, погладил сияющую на солнце зелёную чешую. Дракон положил на землю раскрытую ладонь, мальчик шагнул было к ней, но остановился и, обернувшись к нам, свистнул. Лохмач, с момента превращения Диэглейра жавшийся к моим ногам, побежал на зов хозяина, тот подхватил пса на руки и уселся на ладонь дракона. Диэглейр осторожно сжал пальцы и поднял мальчика над землёй.

– Берга, идём, – закричал нам Эйкин. – Не бойся. Это здорово.

– А можно с тобой? – робко спросила меня девочка.

– Конечно, – я взяла её за руку и повела с корабля. – Тогда мы полетим на Фолиноре. Он ещё красивее Диэглейра. Он золотой!

– Из золота? – восхитилась Илберга.

– Можно и так сказать, – я широко улыбнулась мужу, который прекрасно слышал мои слова. – Муж у меня – просто золото!

Вместе со мной девочка не побоялась подойти к дракону, даже решилась погладить золотую чешую. Мы вместе уселись на ладонь Фолинора, другой он подхватил корзины, нацепив их на когти, словно колечки с камушками, и мы полетели.

Илберга сначала сидела с закрытыми глазами, крепко вцепившись в меня, а потом, слыша восторженные вопли брата, робко глянула вниз и вскоре тоже радостно визжала, видя проплывающие под нами луга и огороды.

Когда мы спускались на поляну перед домом, из коровника вышла Базилда, вытирая руки о передник, потом, прикрыв глаза от солнца, с радостной улыбкой смотрела на драконов – больше она их не боялась. Но когда выпущенные из драконьих лап дети с криком: «Мама, мама!» побежали к ней, охнула, осела на землю и разрыдалась, крепко прижимая к себе кинувшихся в её объятия детей.

Из дома выбежала Аннис, с одной заплетённой косой и с гребнем в руке, и тоже кинулась обнимать брата и сестру. Диэглейр обратился, но стоял в сторонке, с тихой улыбкой наблюдая за счастливой семьёй. А я так и сидела в лапе Фолинора, понимая, что мы сейчас здесь лишние. Оставив на земле две корзины, золотой дракон поднялся в воздух, и уже сверху я увидела, как Базилда кинулась обнимать Диэглейра, как она рыдала на его груди, а он, нерешительно приобняв женщину, гладил её по голове и что-то говорил. Вот и хорошо, может, теперь у них на лад пойдёт.

Когда мы зашли в пещеру, и Лани встретила меня криком: «Ма-ма», Луччи радостно улыбнулась, Саннива крепко обняла, любуясь моим колечком и подвеской, а Бекилор поздравил со свадьбой, я поняла, что вернулась домой. Да, теперь это был мой дом. Не тот, в котором я прожила почти всю свою жизнь, а вот этот – вырубленный в скале высоко над землёй, где сначала всё было непривычно, а теперь стало таким родным, где меня любили, и где я была счастлива.



~*~*~*~

Дни потекли неспешной чередой. Драконы собрали урожай зерновых – благодаря магии воздуха это не заняло у них много времени, – и продолжали освобождать кладовые. Работы в нашем посёлке они уже закончили и теперь улетали в соседний, возвращаясь лишь на обед и переночевать.

Диэглейр с ними не летал, он всё время пропадал у Базилды, но никто ему и слова не сказал. Фолинор как-то, со вздохом, рассказал мне, что, по их подсчётам, жить Диэглейру осталось всего пятьдесят шесть лет. Он так и сказал – «всего». Для меня это была уйма времени, мне самой примерно столько же оставалось, может и меньше, но я-то человек, а для дракона это и правда «всего». В общем, остальные решили, что не так уж и нуждаются в его помощи, пусть Диэглейр как можно больше времени проводит с той, которую полюбил.

А у него с Базилдой всё налаживалось. По рассказам Саннивы, которая частенько теперь гостила у нас в пещере, приносимая Эльродом, она не раз видела эту парочку, сидящую рядышком на лавочке, когда уже все дела переделаны. Диэглейр что-то рассказывал, Базилда слушала, а её рука лежала в его руке. Женщина даже надевала подаренные им бусы и принимала букетики цветов. Иногда они гуляли вдоль реки или на лугу, тоже за руку, а пару раз женщина даже согласилась полетать, и дракон кружил над домом, бережно держа её в обеих лапах.

Про отца Саннива не вспоминали, а я не спрашивала. Может, дома про него и говорили, но уж точно не со мной. Было такое чувство, словно его и не существовало никогда.

Илберга и Эйкин прижились на острове и чувствовали себя здесь как дома. Они поправились на сытной и вольной еде, ввалившиеся щёчки округлились и пропали синяки под глазами и на ногах тоже. Чистенькие, нарядные – Диэглейр раздобыл им кучу одежды и обуви по росту, – сияющие здоровьем, они радовали глаз и мало чем напоминали тех забитых ребятишек, что мы привезли на остров три недели назад. Эйкин ежедневно бегал на пасеку, уж не знаю, что он там делал, но, наверное, что-то нужное, справлялся со всем сам, освободив сестёр, всё же отец успел его многому научить. Конечно, когда начнётся сбор мёда, ему понадобится помощь сестёр, но не сейчас.

Лани начала проситься на горшок – правы были девочки, это случилось очень быстро, – и говорила всё больше, иногда даже по два слова сразу: «Дай моёка», «Хотю пьяник!», «Мама, наутьки!». И я давала ей молока, пряник или брала на ручки. Мне всё сложнее было вспоминать, что это на самом деле не мой ребёнок, потому что это была моя девочка, моя и Фолинора, который тоже таял, слыша от неё «папа».

Семейная жизнь оказалась такой чудесной, что я порой щипала себя, чтобы убедиться – я не сплю, всё это происходит на самом деле, Фолинор – мой муж, и он меня любит. А уж как я-то его любила, вся, до последней капельки! Никогда не думала, что можно любить так сильно.

Мой муж остался и моим учителем тоже. Уроки по вечерам никуда не делись. Уложив малышку, я решала задачи и писала под диктовку, с каждым днём задачи становились всё сложнее, а диктанты – длиннее. Я узнавала о том, что происходило раньше не только в нашей стране, но и в других странах, как устроены предметы и человек, что у него внутри. Мне никогда не надоедало слушать рассказы мужа, он был прекрасным учителем.

Как-то Фолинор обмолвился, что когда Диэглейр женится и перевезёт свою новую семью в соседнюю пещеру, то он сможет учить и детей Базилды тоже.

А потом у нас были другие уроки. Каждый раз муж доставлял мне невероятное удовольствие, и я, обессиленная и счастливая, засыпала в его объятиях, благодаря всех богов за то, что они подарили мне это золотое чудо. Хотя сам Фолинор утверждал, что это я – его дар. Дар, который он ждал тысячу лет, и, наконец, дождался.

А потом случилось непоправимое…
_________________

О нет, только все наладилось( Надеюсь что это непоправимое все таки можно исправить. И что с нашими Фолинором и Аэтелью ничего жутко кошмарного не произойдет. Эх, печалька. Но все равно огромное спасибо за продолжение))))
___________________________________