Проклятие клана Монтгомери (слр, мистика)

Кэродайн: 21.03.16 22:29

Спасибо =)) Взаимно
Ух, ну дела =))) Ай-яй, Робби, сам виноват, уделил бы внимание невесте, дал бы ласки и любви, авось и не было б ничего =)) А теперь Мадлен виной будет мучиться, вспоминать семь лет жизни с Робом, а тут такой страстью накрыло
Все интереснее и интереснее Да, выбор героине точно предстоит.
Не терпится узнать, как пройдет поездка =)))
Спасибо, Лиза, здорово

Да, можно, конечно, потерпеть. И понятно, что не дело все же мужчине в бабские разборки влезать, но подбешивает тот факт, что Мадлен он выговаривает, а вот сестре замечание сделать... надеюсь, наедине он ее тоже попросил держаться уважительнее.
Ну вот в 7-ой главе... исправился
________________________________


La Fam, спасибо за инфу! Да... интересно.
Сколько таких таинственных мест, все-таки

...

lizage: 22.03.16 00:59

La Fam, Спасибо за комментарий!


Очень даже скоро придется, а с ее нерешительностью это будет непросто))


Она как-бы с Робертом сравнивает. Но, может, надо по-другому, написать, я подумаю


7 лет: ей 28, ему 21.


Согласна, это не совсем родня. Но даже притом, что отношения между братьями не самые теплые, все равно поступок Мадлен очень, хм, некрасивый, и она сама это понимает.


Да, именно так. И когда Джейми приехал за ней, его это совпадение здорово напугало.


Да


Вам спасибо, нет для автора большего счастья, чем внимательный читатель!


Я этого Дж. Ситроу читала несколько книг, не романы, а нон-фикшен, где он рассказывает байки о разных аномалиях, которые он десятилетиями коллекционировал по всему штату. Есть довольно очаровательные истории. Что мне понравилось, он не принимает все сразу на веру, а пытается найти вещам материальное объяснение. Например, с исчезновениями в лесу он предполагает, что там просто мог работать серийный убийца, потому что все они произошли в течение 10 лет, и в одно и то же время года.
Собственно, поэтому я и поместила вымышленный городок Хаттингтон на юго-западе Вермонта, более-менее в черте Беннингтонского треугольника.
Кстати, о тех лесах есть повесть Г.Ф. Лавкрафта "Шепчущий в темноте", в тридцатые годы написанная, там тоже упоминается, что индейцы избегали некоторых мест испокон веку, но объяснение дается по-Лавкрафтовски жуткое

...

lizage: 22.03.16 01:28

Вооот. Именно! Роберт - типичный мужчина с Марса. Простых вещей не понимает


Энн, тебе спасибо! Такие комментарии вдохновляющие, просто счастье


Дык и не надо было. Когда сестра увидела, что он Мадлен за руку держит и внимание уделяет, она сама и сникла. Тролли троллят только когда знают, что им дозволено))


Мне кажется, у нас на планете столько всего интересного, что можно не придумывать фентезийные миры

...

lizage: 22.03.16 09:40

 » Глава 10

Джейми медленно выехал за ворота и остановился перед светофором, таким бессмысленным на этом перекрёстке: безлюдном, запущенном, укрытом от солнечного света сомкнувшимися готической аркой ветвями деревьев. Он долго смотрел на дорогу впереди, словно собирался сказать или сделать нечто непоправимое.
Он мог наброситься на меня, размазать поцелуем помаду, овладеть мной прямо в машине. Но Джейми сидел тихо и неподвижно, и я то ли с облегчением, то ли с разочарованием поняла, что ничего такого не произойдёт.
Сейчас он скажет, что мы слишком далеко зашли, и будет абсолютно прав. Его наверняка терзает чувство вины перед братом. Напрасно я напросилась в эту поездку, нам лучше не оставаться наедине и вообще не видеть друг друга. Всё верно, всё справедливо. Но Джейми нужен мне, как друг, родственник, тайный поклонник, да кто угодно, лишь бы я могла иногда ловить эти искрящие взгляды.
— Мадлен, — сказал он наконец, нарушив длинное напряжённое молчание, — вы, должно быть, думаете, что я поступил низко. Воспользовался вашей минутной слабостью или что-то вроде того. Но это неправда.
Он смотрел на меня серьёзно, с отчаянием.
— Я люблю вас, Мадлен. С первого взгляда. Уже семь лет, два месяца и десять дней.
“Так не бывает”, — подумала я. В кино, в дурацких романах для пятиклассниц – возможно, но только не в жизни, и уж точно не в моей.
— Ты ничего не знаешь обо мне, — сказала я.
— Я тоже так думал, — он отпустил тормоз и медленно тронулся с места. Мы простояли три цикла светофора, рискуя быть замеченными из окон гостиной.
— Думал, увижу вас снова и вы окажетесь скучной или чересчур болтливой. Очень надеялся, что вы постареете, подурнеете, станете говорить банальности и смотреть на меня свысока. Но позавчера понял, что вы другая: красивая, добрая и беззащитная. Я хочу всю жизнь оберегать вас от зла, которым полон этот мир.
Я чувствовала, что сейчас расплачусь, как беспомощная мелодраматическая дура.
— Я расстроил вас? — спросил он, — Наговорил лишнего?
— Нет, вовсе нет. Просто не знаю, как поступить, чтобы не причинить тебе боль.
За окном проносились леса, желтеющие и алеющие в начинавшейся осени. День выдался наредкость погожий, и только на душе у меня было гадко. Я изменила Роберту, подала глупую несбыточную надежду этому мальчику, которому лучше забыть обо мне и найти кого-нибудь помоложе, посвежее и достойнее. Всё ради одной недоосмысленной, упоительной ночи.
Джейми словно прочёл мои мысли.
— Я слишком грубо набросился на вас вчера. Простите. Вы заслуживаете лучшего любовника.
— Мне никогда и ни с кем не было так хорошо, — сказала я, понимая, что нужно молчать, что опять даю ему повод.
— Мне тоже, — он покачал головой, глядя на дорогу, — я проснулся утром, а простыни пахли тобой. И пальцы. И весь мир вокруг стал добрее.
— Джейми, но ведь мы даже ни разу не разговаривали тогда.
— А помнишь, как ты чуть не упала, сходя с корабля?
Напрочь забытый эпизод всплыл в моей памяти. Семь лет назад, июль, причал в Баттери-парке. Я действительно рисковала расквасить нос о деревянный настил, если бы Джейми не подхватил меня под локоть. Подумала ещё, что он неизбежно испачкает мне платье своими липкими от мороженого руками.
— О, Боже, — сказала я, — и с тех пор...
— Именно. Мне снесло крышу. Я боялся, что ты догадаешься и станешь меня высмеивать. Ты встречалась с успешным красавчиком Робертом, а я был ушастым малолетним коротышкой с весом в двести фунтов и прыщами на морде. Но уже тогда я знал, что ты не его женщина, ты – моя.
— И никому об этом не говорил?
— Полгода спустя дед сам заметил, что со мной что-то не так. В неполных пятнадцать лет я прогуливал школу, ни с кем не дружил, ничего не ел и целыми днями шатался без дела по лесу.
— И что он сделал?
— Дал мне подзатыльник, а на следующий день посадил в этот джип, вырулил на восемьдесят девятую трассу и погнал на север. В провинции все знают всё про всех. Они, конечно, ничего не скажут в лицо, но будут смотреть и обсуждать. Ещё и поэтому дед поехал в Монреаль. В беспошлинном магазине на границе он купил бутылку водки и заставил меня сделать несколько глотков прямо из горла.
Ох, Мадлен, как он тебя поносил всю дорогу! Говорил, что не для того возится со мной, воспитывает и обучает жизни, чтобы я убивался из-за чужой бабы, пусть она сказочно красива и говорит с французским акцентом. Баб таких – легион, говорил дед, бери любую, лишь бы опытная, здоровая и не оставляющая на душе лишних царапин.
Выбрал он, правда, сам, сразу трёх, и заранее с ними договорился. Я даже помню имена: Жюли, Люси и Соланж. Очень милые были девушки, в перерывах пытались накормить меня шоколадными конфетами. А дед в то время хлестал виски в баре напротив, под хоккей по телевизору. В этом Монреале стояла такая холодина, что непонятно, как там живут люди, не заливаясь алкоголем до бровей.
Джейми крутанул руль влево. На обочине показался рыжий олень, переступил с ноги на ногу, провожая нас недоверчивым взглядом.
— А что потом? — спросила я.
— Следующей зимой я открыл для себя сноуборд, когда сдал права на машину и научился добираться до подъёмника. Понял, что могу делать на склоне и вне его всё, что захочу. Вытворял вещи, на которые сам боялся смотреть, если кто-то случайно снимал меня на видео.
Взгляд Джейми, устремлённый на дорогу, заволокло мечтательной дымкой.
— Одно время я думал начать кататься профессионально, ну там, спонсорство, соревнования, все дела. Но для этого нужны деньги, а дед сказал, если я хочу свернуть себе шею, он не станет помогать. Спросил, ну чего тебе в жизни не хватает? Катайся в своё удовольствие, трахай девчонок, благо сами липнут, пей умеренно и старайся иногда высыпаться. Так я и делал.
Он улыбнулся и развёл руками.
— Знаешь, что такое лыжный курорт в разгар сезона?
— Нет, никогда не бывала.
— После того, как выключают подъемники, всё это превращается в один большой публичный дом. Народу полно, девчонки каждую неделю приезжают новые. Много выпивки и травы. Что случилось в горах, остаётся в горах. И так три сезона подряд.
— Звучит, как мечта каждого самца, — сказала я.
— Почти каждого. Я выл от тоски, но не мог остановиться. Понимаешь, Мадлен, бывает такой секс без обязательств, после которого чувствуешь себя хуже, чем до. Не физически, морально. Думаешь, лучше было пойти домой и посмотреть порнуху.
Однажды в конце марта я вышел с бордом на гору утром, затемно, невыспавшийся и в задницу пьяный. Поехал через лес, мимо трассы. Что-то торчало из снега, я не заметил. Упал, пролетел двадцать ярдов вниз по склону, возможно, ненадолго отключился. Помню, как лежал на спине, звёзды тускнели, снег падал тихо, торжественно. Подумал, что можно просто закрыть глаза и дать морозу доделать своё дело. Ведь я никогда никому не был нужен больше, чем на одну ночь. Тихая, уютная смерть, без лишних сантиментов.
А потом вспомнил, что есть на свете женщины вроде Мадлен Бланшар, способные жить с моим братом и терпеть его прихоти, оставаясь при этом честными, добрыми и красивыми. И возможно, мне тоже повезёт встретить такую, если я перестану пить и размениваться на кого попало. Заставил себя вылезти из глубокого снега, кое-как встал на доску и спустился вниз. Дал себе обещание отныне кататься аккуратно, пить только воду и спать с женщинами только по любви. Кажется, я его сдержал.

Мы въехали на большую полупустую парковку у торгового центра. Впрочем, назвать это торговым центром я могла бы только с большой натяжкой. Пара сельскохозяйственных ангаров, супермаркет, ларёк с хот-догами. Синее небо потемнело, и на востоке показались низкие тучи. Джейми со скрипом поднял ручник, накинул свою непромокаемую куртку.
— У меня к тебе просьба, — сказал он перед тем, как выйти, — возможно, наглая просьба, можешь отказать, я пойму.
— Мне бы очень не хотелось отказывать.
Я чувствовала себя такой свободной, сбежав из поместья, где остались Эва и тётка, вдали от города, где ждала нудная работа и требовательное начальство, с мальчиком, который любил меня беспричинно и безусловно, не требуя ничего взамен.
— Быть может, мы больше никогда не увидимся, — сказал он, — ты станешь женой Роберта, мне придётся уехать. Давай проведём этот день так, словно моего брата не существует. Притворимся, что есть только ты и я.
Только я и он - от этой мысли стало одновременно радостно и тоскливо.
— Ты уже придумал, что мы будем делать?
— Есть пара идей.
Он обошёл вокруг машины, открыл дверь и церемонно подал мне руку. Касаясь его ладони, я почувствовала лёгкий разряд тока.
Универмаг пестрел аляповатыми объявлениями о распродажах. Я шла вслед за Джейми по длинному залу, вдоль стеллажей с краской, моющими средствами и удобрениями, мимо пластиковой мебели для сада и украшений на Хеллоуин. Он бросал в тележку лезвия для бензопилы, шурупы в круглых пластмассовых коробках, сменный аккумулятор для газонокосилки. Никто не обращал на нас внимания, словно мы обычная пара, занятая хозяйственными покупками. Я подумала, что могла бы стать его женой. До конца жизни ездить на стареньком джипе, ужинать дома, в придорожном кафе или пиццерии, смотреть по вечерам сериалы, под которые он будет засыпать, положив голову мне на колени, а я стану накручивать на палец пряди его светлых мягких волос. Мы завели бы милых детишек, ушастеньких и зеленоглазых. Такая сладкая деревенская идиллия, непохожая на всё, к чему я готовила себя последние семь лет.
Роберт тоже меня любил, хотя никогда не говорил об этом прямо. Я знала, как нелегко далось ему сегодняшнее признание собственной неправоты. Мой жених - образованный, воспитанный, понятный и знакомый. Почему же я не сижу сейчас с ним в библиотеке деда, почему гуляю по дурацким захолустным магазинам? Почему рядом с Джейми мне легко и уютно, будто мы знакомы миллион лет? Действительно ли он меня любит, не пытается ли снова обмануться иллюзией, из тех, что хорошо продавались во все времена?
Захлопнув покупки в багажнике, он положил руки мне на плечи. Лучи клонящегося к западу неяркого солнца отражались в его глазах.
— Ты любишь мороженое, Мадлен?
Невинный вопрос застал меня врасплох. Когда-то отец покупал шарик этого приторного лакомства в вафельном рожке, гуляя со мной в парке по выходным, но я не могла вспомнить вкус. Думать сейчас об отце, о его предательстве, о детстве и балетной школе совершенно не хотелось. Всё это стало далёким и неуместным. Я ответила, что не помню, когда ела мороженое в последний раз.
— Зато я помню, — сказал Джейми, — на корабле, семь лет назад. Моё любимое - фисташковое, кстати. А ещё ванильное, с шоколадной крошкой.
— Ты пытаешь меня совратить?
— Не-а. Просто предлагаю пойти и заказать стаканчик.
Он кивнул на бесформенное одноэтажное строение, увешенное логотипами ресторанов готовой еды.
— Но Джейми...
— Ну да, ну да. Триллионы калорий, море сахара, искусственные красители и ядовитые вкусовые добавки, способные убить лошадь. Я хочу, чтобы ты стала толстой, чтобы Роберт испугался и сбежал в город, прихватив шмотки, в которые ты перестанешь влезать, а мы останемся вместе навеки веков. Как тебе план?
Долговязая девица в белом переднике выслушала заказ, приподняв бровь. Разговаривая с ней, Джейми положил руку мне на талию и привлёк к себе. Казалось, вся Новая Англия, со своей традиционной пуританской моралью, смотрит сейчас на нас, сокрушённо покачивая головой.
Мы сели за самый дальний столик у стены, на обитый красной клеёнкой диван.
Джейми нарисовал ложкой знак бесконечности в воздухе и поднес её к моим губам. Оно было восхитительным, это мороженое с привкусом запретного плода.
— Поцелуй меня, — попросила я.
— Прямо здесь?
Я кивнула. Его губы были тёплыми, чуть липкими и пахли ванилью.

...

lizage: 22.03.16 09:45

 » Глава 11

На обратном пути начал накрапывать дождь. Джейми свернул на просёлочную дорогу в двух милях от поместья и оставил машину на обочине. Он сказал, что никому не показывал то место, но я одна значу для него больше, чем все остальные люди на свете.
Мы шли довольно долго по едва заметной тропинке, петлявшей среди кустарника. Джейми чуть впереди, раздвигая для меня ветки, я следом за ним, чувствуя себя неуверенно в полупрозрачном осеннем лесу, опасаясь потерять его из виду и не найти дороги домой. Тропинка уходила вниз, я спотыкалась на танкетках, казавшихся низкими и удобными в городе, но неуместных в этих краях, где люди обоего пола в любое время года носят фланелевые рубашки и рабочие ботинки на толстой подошве.
— Джейми, — позвала я.
Он оказался рядом, приложил палец к губам, как в церкви. Вокруг было также тихо и торжественно.
— Холодно, я устала. Куда мы идём?
Он снял куртку и накинул мне на плечи. Взяв за руку сухими тёплыми пальцами, повёл дальше. Мы вышли на поляну, окружённую древними клёнами. Их корни, каждый толщиной с дерево в городском парке, мягко уходили в землю, устланную палой листвой. Их кроны тревожно шелестели на фоне серого неба.
— Красиво, — сказала я.
Он кивнул.
Мои туфли облипли глиной и начали промокать у мысков. Мы вышли к ручью, журчавшему на дне оврага. Прозрачная ледяная вода обтекала поросшие мхом скользкие камни, по которым Джейми перешёл на другую сторону.
— Дальше не пойду, — сказала я, — здесь недолго упасть, намокнуть и растерять остатки достоинства.
— Принцесса не привыкла переходить ручьи по камням? — он вернулся обратно.
— У принцессы неподходящие туфли.
— Это не проблема.
Я не успела возразить, когда он подхватил меня на руки, перенёс через ручей и продолжил взбираться вверх по склону. Он не знал, что пробудил самый коварный из моих детских страхов.
— Пусти, — попросила я, — я тяжёлая и боюсь упасть.
— Была бы ты тяжёлой, я бы давно тебя уронил.
Едва успев договорить, Джейми споткнулся о корень дерева. Мы оказались на земле, кубарем скатились вниз по пологому склону оврага, на котором из-под шуршащего ковра листьев кое-где прогладывала красноватая земля.
— Не очень удачное начинание, — сказала я.
— Ты не ударилась?
Я помотала головой, попыталась оправить задравшуюся выше колен юбку. Джейми приподнялся на локтях, и глаза его округлились.
— Чулки? С поясом и кружевами? Обалдеть. Я такое видел только в фильмах.
Он провёл пальцем по ажурной полоске на моём бедре, наклонился и поцеловал обнаженную кожу над краем чулка.
— Ненавижу колготки, — сказала я, содрогнувшись оттого, как призывно зазвучал мой голос.
Он обнял меня за талию и поднял на ноги, отряхнул сухие листья с моих волос.
— Пойдём, пойдём.
Хотела бы я знать, куда он так спешит.
Гладь небольшого пруда поросла ряской, в ней отражались облака, плывущие по пасмурному небу.
— Я часто приходил сюда в детстве, — сказал Джейми, — если хотел побыть один.
Он поднял с земли плоский камушек и бросил в воду. Подпрыгнув раза три, камушек ушёл на дно, оставив за собой мелкие расходящиеся круги.
— Позапрошлой ночью я не мог заснуть. До полуночи драил кухню и коридор, отскрёб копоть времён американской революции. Потом, в темноте, пришёл сюда и кидал камни. Много чёртовых камней. Кажется, мне полегчало.
Он осёкся.
— Извини, я сам просил тебя не говорить сегодня о нём. Какой я идиот.
— Ты ревнуешь.
Джейми снова бросил камушек, посмотрел на меня, склонив голову к плечу.
— Очень тупо, да? Ревновать женщину, которая никогда ничего тебе не обещала, к её чёртовому законному жениху.
— И к тому же ненавидишь брата, — сказала я.
— Не буду тебе лгать. Да, я ненавижу его с детства.
— За что?
— Длинная история. Не сейчас. Скажи только, он когда-нибудь поднимал на тебя руку?
— Не могу представить себе такое. Иронизировал, насмехался - возможно. Но Роберт не из тех людей, кто способен ударить женщину.
— Ты не знаешь его.
Мне хотелось поверить, отыскать хоть малейшее оправдание собственной подлости, но я знала, что моего жениха не в чем винить.
— Если он прикоснётся к тебе хоть пальцем, я его убью.
— Джейми, у меня не было повода изменять ему. Он ни разу не причинил мне зла.
Я подумала, что с Робертом мы никогда не разговаривали настолько открыто, но в том виновата я сама. Мне было отведено чёткое место, роль образцовой будущей супруги – красивой, удобной, не мешающей жить полной жизнью, и я сама изо всех сил старалась ей соответствовать. А Джейми любил семь лет без всякой надежды. Я уже не знала, кого из нас троих следует жалеть.
— Пойдём, — шепнул он одними губами, взял меня под локоть и увлёк в туман.
Мы спустились по влажным, поросшим мхом ступеням в подземный склеп, укрытый у берега пруда.
— Приглашаю тебя в пристанище моих предков, — услышала я его голос в кромешной темноте, — их духи защитят нас от всех невзгод. Шутка, шутка. Я без понятия, чья это нора.
Пахло землёй, сыростью и вековой пылью. Джейми чиркнул спичкой, зажёг свечу и закрепил её в нише под низким потолком. Я обняла его за талию, почувствовала под ладонями это сильное худощавое тело, жадно вдохнула запах его кожи, показавшийся таким родным. Мне больше не хотелось секса, да и вообще ничего не хотелось. Только стоять посреди неведомо кем вырытой пещеры, уткнувшись носом в шею парня, прижаться сильно-сильно, и чтобы никто никогда не разлучал нас.
Джейми провёл пальцами по моему лицу, привлёк к себе и поцеловал. Это не было похоже ни на вчерашние отчаянные ласки двух оголодавших животных, ни на запретный поцелуй украдкой в торговом центре. Сейчас мальчик был по-настоящему нежным. Я таяла от деликатных прикосновений его губ, от солоноватого привкуса его слюны. Положила руки ему на грудь и чувствовала, как он едва заметно дрожит, как сбивается его дыхание в такт движениям языка.
Зазвонил телефон, и я узнала по мелодии, что это Роберт. Голос моего жениха звучал отчуждённо, словно возвращение в скучные будни после отпуска на сказочных островах. Я вцепилась в Джейми, испугавшись, что он разомкнёт объятия, но парень только прижал меня к себе еще сильнее.
— Какого чёрта, — говорил Роберт, — я не в состоянии запихать твои шмотки в чемодан, их слишком много! Возвращайся, мне нужно быть в городе к девяти.
— Скоро буду, — пообещала я, — пришлось поменять колесо, и пошёл такой ливень...
— Ещё бы, — ответил Роберт с ноткой самодовольства в голосе, — удивительно, как та колымага, в которую ты села сегодня днём, вообще может ездить.

— У меня кое-что есть для тебя, — сказал Джейми, когда я убрала телефон.
Он опустился на колени и на ощупь вырыл ямку в земляном полу пещеры. Достал маленький свёрток, обёрнутый в пакет. Я села рядом, придерживая свечу. Он отряхнул землю, размотал несколько слоёв полиэтилена, открыл картонную коробочку, развернул мешочек из тёмного бархата, и наконец, показал мне кольцо. Оно было старое, возможно, золотое. Камень овальной формы размером с тыквенное семечко тускло блестел в мерцающей полутьме склепа.
— Отец подарил это кольцо моей матери. Позже она вернула его деду, вместе со мной. Рэндольф сказал, чтобы я оставил его у себя, на случай если понадобятся деньги, и не говорил никому из семьи. Не знаю, насколько оно ценное, я в этом не разбираюсь, но по легенде, Фредерик Монтгомери получил его от королевы Марии Терезии в награду за какие-то заслуги. Я хочу, чтобы оно стало твоим, Мадлен.
— Нет, — выдохнула я, — даже не думай. Это слишком ценный подарок.
— У нас мало времени, — сказал Джейми, — нужно вернуть тебя в поместье, иначе братец что-то заподозрит. Знаю, это важное решение, неверно принимать его впопыхах. Но я не согласен быть твоим любовником. Я хочу тебя целиком и навсегда. Мадлен, ты станешь моей женой?
Я прислонилась спиной к стене, пытаясь унять дрожь в руках. Он предлагал мне порушить всё, что я создала тяжёлым трудом за семь лет отношений с Робертом. Перечеркнуть мою, в целом, успешную, счастливую жизнь и отправиться вместе в закат. Этот мальчик, о котором я знала только, что ему двадцать один год, он хорош в постели и у него есть кольцо какой-то королевы.
— Нет, Джейми, — сказала я, — извини.
Он кивнул и посмотрел на кольцо, которое всё ещё держал на раскрытой ладони.
— Не надо извиняться. Я уважаю твой выбор. Но пожалуйста, прими подарок. За лучшую ночь и лучший день в моей жизни.
Его голос едва заметно сорвался на последнем слове. Я понимала, с каким трудом даётся ему этот спокойный, размеренный тон. Мне недоставало отваги, а может и жестокости, чтобы сказать “нет” в третий раз. Я просто не могла. Пришлось бы взять кольцо, даже будь в нём самый крупный бриллиант во Вселенной.
Я обняла Джейми, он прижался лицом к моей груди. Если он сейчас заплачет, я не буду знать, как жить с этим дальше.

— Бродить по лесу в такую хреновую погоду? — спросил Роберт, на полном ходу проскочив никому не нужный одинокий светофор, — Впрочем, вполне в духе моего сумасшедшего брательника. Он всё детство этим занимался, и я не помню, чтоб его хоть раз взяла простуда.
Я сидела в “Лексусе” последней модели, слушала блюз по радио и грела руки под струёй горячего воздуха из кондиционера. Мне не хотелось отвечать. Иногда, чтобы сохранить рассудок, нужно пропускать ядовитые замечания, отвернувшись к окну. Иногда нужно просто наблюдать, как мелькают, проносясь мимо, живописные фермерские домики, как в ранних сумерках загорается в окнах свет, как мерно шуршат дворники, сбрасывая мокрые листья с лобового стекла. Я чувствовала, что сделала всё, что могла, и больше не виновата перед Робертом. Теперь я не буду виновата перед ним никогда.
Мои мысли витали далеко отсюда. Я всё ещё шла осенним полднем по усыпанной кленовыми листьями поляне, держа за руку Джейми.

...

La Fam: 22.03.16 11:15

Пипец, я плакаю
Вроде бы и правильные доводы привела для себя Мадлен, делая свой выбор, а все равно грустно Джейми искренен, он из породы тех мужчин, которые ради любимой женщины свернут горы и добьются невозможного.
Эх, Мадлен себя наказала хотя бы уж тем, что теперь будет терзаться, думая, какой могла быть совместная жизнь с Джейми, и на склоне лет сожалеть о том, что когда-то зря не решилась на безрассудство и не приняла предложение Джейми
Хотя, по большому счету я понимаю Мадлен. Джейми гораздо моложе, хотя эта разница не критична, зарабатывает не то чтобы ух, о его предпочтениях и привычках почти ничего не известно, кроме крышесносного признания в любви родом из детства Словом, темная лошадка
Напрягли недомолвки Джейми о том, что Роберт может поднять руку на женщину. Все-таки несколько лет близких отношений позволили Мадлен изучить его со всех сторон, чтобы это опротестовать. Хотя брак меняет людей. Я знаю одну семью, в которой будущий муж, ухаживая за девушкой, был весь из себя душка, а после свадьбы стал избивать жену. Не то чтобы до беспамятства, но тем не менее. И считал это нормой, потому что его отец тоже поднимал руку на мать, а у той был принцип: бьет значит любит. Потому и терпела.
Лиза, спасибо После прочтения новых глав у меня такое настроение... щемяще-грустное...
Кэродайн, пожалста На самом деле я и не подозревала, сколько на планете существует страшных лесов, взять тот же Аокигахара в Японии
Гипотеза о серийном маньяке в вермонтском лесу, конечно, обьяснила бы исчезновение людей, нр как-то по канонам любой серийный маньяк отдает предпочтение определенному типу жертв, выбирая их по общему признаку. А тут получается, пропадали всякие разные Да и неинтересно, когда разгадка вот она Пусть уж будет таинственно и необьяснимо

...

lizage: 22.03.16 15:17

La Fam, спасибо за комментарий!


В фильмах-книгах все вроде бы просто, а в жизни, я думаю, 90% женщин поступили бы, как она. И не только из экономических соображений. Она ему не до конца верит, просто потому что так не бывает, потому что он может сам заблуждаться.


Да, бывает такое, еще как, я тоже слышала разных историй. Даже после нескольких лет брака вдруг может найти что-то на человека. Или когда дело к разводу идет вдруг все бзики начинают вылезать, и это страшно!


Спасибо! Мне, как автору, эта часть повествования далась нелегко, и очень важно знать, что она эмоционально цепляет


Погуглила Аокигахару. Жуть какая! И очень страшно за тех людей в деловых костюмах, у которых с виду все в жизни хорошо, а они тем не менее садятся на поезд и едут в тот лес... Познавательно, спасибо!


Это точно

...

lizage: 23.03.16 09:27

 » Глава 12

Перед отъездом я сделала огромную глупость, о которой, уверена, мне ещё придётся пожалеть. Я поднялась в комнату Джейми, пока он шуровал на кухне, и сунула под подушку листок бумаги со своим номером, очень надеясь, что он выбросит его в мусор, когда найдёт. Мне остро не хотелось спускаться к Роберту, ожидавшему в машине, но пришлось побороть в себе это ребячество. Свёрток в кольцом оттягивал карман жакета. Я собиралась сказать жениху, что это кольцо моей бабушки, присланное из Франции, как свадебный подарок. Ничего умнее в голову не приходило.
Дни шли своим чередом, и я окунулась обратно в яркую, суматошную жизнь бездетной жительницы Нью-Йорка. Бегала по тротуарам вместе с многоликой и многонациональной толпой, заставляющей тебя нестись через город сломя голову даже когда некуда спешить. Рассматривала собственное отражение в окнах вагона метро, считая пролетающие в темноте тоннеля одинокие огни. Сидела с девчонками из офиса в кафе в обеденный перерыв, слушала сплетни, обсуждала дату выпуска нового Айфона и рождественские скидки на коллекцию Прада. Завидовала подтянутым женщинам за пятьдесят, которые каждое утро наворачивали круги по Сентрал Парку, одетые в откровенные обтягивающие леггинсы и брендовые кроссовки. Скучала под бесконечные разговоры о бейсболе, политике, глобальном потеплении и угрозе терроризма. Мне понадобилось прожить в Америке десять лет, чтобы усвоить основные отличия демократов от республиканцев, хотя и те, и другие интересовали меня не больше, чем таблица очков национальной лиги.
Критические дни наступили в срок, предупредив заранее головной болью. К тому времени я уже успела извести три теста на беременность, и все показали одну полоску. Мне следовало вздохнуть с облегчением, но в душе хотелось злорадно сообщить Роберту новость, к которой он не имел ни малейшего отношения. Мои биологические часы уже несколько лет превращались в будильник при виде щекастых малышей в парке, о чём мой жених прекрасно знал.
Роберт решил перенести свадьбу на конец января, чтобы облегчить оформление налоговых отчетов. Я не возражала. Меня охватило безразличие, упоительное и глухое, как кладбищенская стена. Я принимала напористые советы по организации церемонии от случайных людей. Записывала номера телефонов, звонила, договаривалась, просмотрела сотни платьев из дизайнерских каталогов и примерила десятки.
Я согласилась принять в гости тётку Маргарет. Она заявила по телефону, что обязана приехать и лично проконтролировать мои расходы. Когда она звонила из Вермонта, я не находила достаточно смелости спросить, как дела у Джейми, хотя этот вежливый вопрос никого бы не удивил.
Тётка на две недели поселилась у нас в гостиной, потому что не считала целесообразным платить за отель, а в нашей компактной, свежеотремонтированной, со вкусом обставленной квартирке не было второй спальни. Роберта она начала бесить в первый же день, хотя он не подавал виду. Она критиковала всё, от цвета шторы в душе и марки кетчупа у нас в холодильнике, до консьержки в подъезде, якобы смотревшей на неё свысока.
Она ходила вместе со мной по салонам для невест, пила яблочный сок, сидя на кожаных диванах безумных расцветок, отвергала большинство платьев на корню, возмущалась безвкусными фасонами, грозившими испортить мою и без того неважную фигуру. Три с половиной дня тётка Маргарет подбирала шляпку с вуалеткой к синему велюровому платью, в котором собиралась предстать в церкви в качестве родственницы жениха.
Я соглашалась со всем, не чувствуя ничего. Подписывала чеки, давала авансы, назначала встречи, старалась не думать о том, что ждёт меня в конце пути. Запретила себе плакать в подушку по вечерам. Выкуривала полпачки в день, сбегая с работы и подолгу околачиваясь на парковке у чёрного входа. Сотрудницы думали, что я не обедаю вместе с ними из-за предсвадебной суеты.
Тяжелее всего оказалось делить с Робертом постель. После возвращения из Вермонта, эта обязанность, которую я собиралась увековечить буквой закона, стала совершенно невыносимой. Я выдумывала всё более фантастические предлоги для отказа. Предпочла бы, чтобы мой жених, этот видный мужчина, на любой вечеринке ловивший десятки любопытных женских взглядов, завёл себе любовницу и оставил меня в покое. Потому что каждый раз чувствовала, будто изменяю Джейми.
День свадьбы приближался, я подписала конверты с приглашениями и оставила их в офисе, не решаясь спуститься вниз и бросить в почтовый ящик. Роберт пропадал на работе допоздна и стал чаще встречаться с друзьями. Он говорил, что будет скучать по их посиделкам в клубе, ведь скоро всё будет по-другому.
Меня тянуло возразить ему, что всё уже безнадёжно, непоправимо по-другому. Было больно даже думать о разговоре с ним по душам. Я недоумевала, как он может ничего не замечать, насколько он должен быть занят, чтобы за два месяца ни разу не спросить, что со мной не так?
Ночью и днём я вспоминала раннюю осень в Вермонте и предложение, искреннее и безумное, так легко отвергнутое мной.

Софи, вторая секретарша нашего офиса, дала мне телефон ювелира из Бруклина, который работал со старинными драгоценностями.
— Обычный такой, неприметный магазинчик, — сказала она, — но своё дело знают, им можно доверять.
Кольцо якобы австрийской королевы оказалось слишком широким для моего безымянного пальца. Я надеялась также, что тускло-зелёный камень можно отчистить от пыли веков и носить под видом свадебного подарка бабушки.
Задолго до того, как Роберт предложил мне жить вместе, я ездила этой линией каждый день. Полусонная, запрыгивала ранним утром в закрывающиеся двери вагона, протискивалась меж чужих животов и плеч, прижимая локтем сумку. Иногда чувствовала руки, тянущиеся то ли к моей заднице, то ли к кошельку.
Возвращалась поздно вечером, после учёбы и работы в итальянском ресторане, когда толпы уже не осаждали метро. Если поезд долго не приходил, садилась прямо на облепленные жвачкой ступеньки, вытягивала уставшие ноги и старалась не замечать снующих по рельсам крыс.
В тесной неопрятной квартире, снятой напополам с подругой, меня ждала гора посуды в раковине, учебники и приятель бездельник, который однажды напросился переночевать и остался на долгие месяцы.
Я умела привлекать непутёвых мужчин. Жалела этих непосредственных, немного пьяных, немного обкуренных неудачников. Они обещали вернуть сто долларов за квартиру, купить китайской еды или помыть за собой тарелку, но продолжали лежать на диване, пока вокруг них вертелся земной шар. Я принимала их пристыженные извинения и однообразные ласки, заливала для них молоком кукурузные хлопья на завтрак, бегала с подносом после учёбы и надеялась найти нормальную работу до истечения срока студенческой визы.
Воспоминания о том времени неслись унылой вереницей, затмевая серую рябь Ист-Ривера, накладываясь на силуэт моста Верраццано и ряды красных кирпичных высоток, мелькавших за окнами поезда.
Всем, чего я достигла к двадцати восьми годам жизни, я обязана Роберту. Без него я бы до сих пор подавала блюда в ресторанах, а не заказывала их. Он устроил меня на работу, обеспечил медицинской страховкой, поселил в чистенькой удобной квартирке в Гринвич Виллидж. Роберт оплачивал мои покупки и не возражал, когда я переводила приличную долю зарплаты матери в Марсель. Правда, за семь лет он ни разу не подошёл к компьютеру, когда я говорила с ней по Скайпу, но мама и сама не настаивала на знакомстве с будущим зятем.
Роберт отличался от всех мужчин, с кем я имела дело раньше. Он никогда не жаловался и не рассказывал о своих проблемах. Не советовался, пытаясь перекинуть часть ответственности на меня. Любил поставить перед фактом, экономя нам обоим кучу времени и сил. Роберт чётко знал, что нам нужно, и пусть иногда мне становилось не по себе от этой его абсолютной уверенности, я была счастлива и благодарна ему за всё, что он для меня сделал. До последнего времени.
Ювелирный магазин, ради которого я приехала в Бруклин, оказался пыльной неприметной лавкой, зажатой между японским рестораном и маникюрным салоном. Лишь массивные железные решётки выдавали, что здесь может храниться нечто ценное.
Хозяин, еврей в чёрном пиджаке с козлиной бородой, пытался выведать, кто направил меня к нему. Так и не вспомнив Софи, предупредил, что не сможет сделать мне существенную скидку.
В ярком свете ламп, отражённом зеркальной поверхностью прилавка, камень круглой огранки, схваченный с четырёх сторон тонкими золотыми лапками, заиграл неожиданно глубоким зелёным отливом.
Ювелир отнял от глаза лупу.
— Только не говорите мне, юная леди, что вы нашли это на чердаке.
Я молчала.
Он аккуратно положил кольцо на бархатную подушечку, взял ручку, корявым почерком вывел на листке бумаги сумму и показал её мне. Этих денег хватило бы на степень в приличном колледже.
— Я могу ошибаться, — сказал он, — но мы имеем дело с колумбийским изумрудом поразительной чистоты и яркости, размером в шесть карат. Вокруг двенадцать мелких бриллиантов, не сверкают, потому что заросли грязью. Это поправимо. Судя по огранке и цвету металла, кольцу не меньше двухсот лет. А вы, мадам, похоже, слышите об этом впервые. Так как насчет... — он кивнул на листок бумаги.
— Извините, я не собиралась продавать кольцо, — сказала я, — только почистить и уменьшить, чтобы я могла его носить.
— Жаль, — он покачал головой, — очень жаль. Не думаю, что в другом месте вам предложат больше.
— Да плевать мне на сумму, — чуть не выкрикнула я, — я выхожу замуж за парня с хорошей зарплатой.
— В жизни случаются экономические кризисы, — старый еврей безразлично пожал плечами.
Он дал мне расписку и убрал кольцо в сейф. По дороге обратно к метро я думала о том, что некоторые кризисы никакого отношения к экономике не имеют.

Были дни, когда тоска накрывала меня с нечеловеческой силой. Я мечтала, как брошу всё и куплю билет на поезд, самолёт или что другое, лишь бы снова увидеть Джейми. Он ни разу не звонил, ничем не давал о себе знать, в полном смысле уважая мой чёртов выбор. Умом я понимала, что он поступает правильно, но душа томилась и неистово рвалась к нему.
Я твёрдо решила вернуть колечко, но не знала, как.
Однажды вечером Роберт пришёл домой рано, после работы и спортзала, где занимался два раза в неделю с частным тренером. Пройдя за ним в ванную, я рассказывала об офисных интригах, новом любовнике Софи и одной полоумной клиентке, которая судилась с бывшим мужем из-за общей собаки.
Горячие струи воды обтекали крепкое тело моего мужчины. Когда-то мы принимали долгие ванны вместе, в выходные валялись в постели до полудня, смотрели фильмы на экране, занимавшем всю стену в нашей спальне. Но это в прошлом. А сейчас я лишь хотела отвлечь его, чтобы вернуться в гостиную и посмотреть номера, записанные в его телефоне.
Да, я пала на целую пропасть ниже, чем когда-либо могла предположить, опустилась на самое дно. Я знала его пароли наизусть, но до сегодняшнего дня мне не приходило в голову воспользоваться ими. Мы привыкли друг другу доверять.
В списке контактов не было никого по имени Джейми. Я подумала, что Роберт мог называть брата иначе, каким-нибудь детским прозвищем. Просмотрела всю телефонную книгу, но не нашла ничего похожего. Ещё днём, в офисе переворошила все социальные сети, вконец замучила поисковики. Парень, по которому я второй месяц сходила с ума, как будто вовсе не существовал.
Когда Роберт выключил воду, я в спешке вернула телефон на диванную подушку, где он оставил его, предварительно стерев отпечатки с экрана, как преступница в дешёвом полицейском сериале.
Он вышел из душа, по обыкновению обернув полотенце вокруг бёдер. После тренировки его мышцы выглядели особенно внушительно. Под правой ключицей красовалась голова дракона, он вытатуировал её, когда учился в колледже. В начале нашего знакомства я любила рассматривать тонко прорисованные чешуйки и надпись готическими буквами, о значении которой Роберт никогда не рассказывал.
Я сидела на диване, стараясь выглядеть не слишком затравленной. Он подошёл ближе, опустился передо мной на ковёр и впервые за много дней посмотрел мне в глаза.
— Ты уверена, что нам не нужно поговорить?
Я почувствовала, как внутри у меня всё холодеет, окутывается туманной дымкой и проваливается в бездонную ледяную пропасть.
— О чём?
— Я ходил тренироваться, честно. А перед этим работал в офисе до половины восьмого, можешь спросить у Теда. Обедал в два часа дня с клиентом в Сохо. Ты могла просто спросить, кому я звонил и зачем, не нужно украдкой обыскивать мой телефон.
— Извини, — сказала я, — это всё нервы.
— Может, тебе стоит съездить отдохнуть? Говорят, сейчас низкие цены в Канкуне. Я, правда, не смогу поехать с тобой.
Всю свою жизнь я любила море и ненавидела позднюю осень в Нью-Йорке, но именно сейчас мне не хотелось в Канкун. Было только одно место, где я мечтала оказаться, но туда меня больше никто не звал.
Роберт чуть сжал пальцами моё колено, и я улыбнулась, наверное, слишком натужно.
— Что с тобой, Мадлен? Ты не беременна?
— Вроде нет, — сказала я, хотя знала точно, что нет.
— Это хорошо, — выдохнул он.
Потом поднялся с ковра, взял свой телефон и ушел в спальню, где неторопливо оделся, просматривая сообщения.
— Я пойду в клуб, нужно обсудить кое-что по работе. Вернусь около полуночи, иди спать, не дожидайся меня.
Я кивнула. Он уже открыл дверь, когда обернулся и сказал:
— Обычно измену подозревает тот, кто сам небезгрешен. Что ты думаешь об этом, дорогая?
Быть может, мне показалось, что в его голосе прозвучали нотки угрозы.
— Звучит, как цитата из дамского журнала, — сказала я.
— Ты же не читаешь глянец, — улыбнулся он, — правда и телефон мой тебя ни разу не интересовал. Ты начинаешь удивлять меня, Мадлен.

...

lizage: 23.03.16 09:28

 » Глава 13

Это случилось через неделю после Дня Благодарения. Я сидела на работе, за окном ветер клонил к земле ветви облезлых вязов. Начальник уговаривал одного из самых прибыльных наших клиентов не торопиться с разделом имущества. “Иногда время работает на нас”, — повторял он. Раньше я не глядя знала, когда стрелки часов доползут до двенадцати, предвкушала посиделки с Софи и её подругами в баре через дорогу, приправленный уксусом салат, ломтик цельнозернового хлеба и стакан апельсинового сока. Но сегодня вовсе не хотелось есть, не хотелось выходить из офиса, никого видеть, ни с кем общаться.
Телефон в ящике стола звякнул колокольчиком, принимая сообщение. Начальник попросил принести кофе. Сидевший напротив него солидный мужчина с седыми висками, погрязший в многолетнем бракоразводном процессе, одобрительно рассматривал лацканы моей офисной блузки. В моём присутствии он становился сговорчивее, и хозяин фирмы знал об этом, каждый раз подыскивая предлог пригласить меня в кабинет. Когда я поставила поднос на стол, взгляд клиента скользнул по кольцу от Тиффани на моём безымянном пальце, и на его лице мелькнула ухмылка. Институт брака не вызывал у этого человека уважения.
Позже он задержался возле моего стола.
— У вас очень любопытное кольцо, мисс Бланшар, — он кивнул на изумруд, отливающий зеленью вермонтских гор, который я носила теперь на указательном пальце. Ювелир из Бруклина отговорил меня переделывать старинную работу.
— Благодарю вас, — сказала я, села на своё место и повозила мышку на столе, чтобы включился экран.
— Я немного разбираюсь в драгоценных камнях, — сказал клиент, — пришлось повидать, когда служил в Африке... Ваш изумруд редкого размера и чистоты. Поистине, королевский камень.
— Уверяю вас, он поддельный.
— Не бойтесь, мисс Бланшар, я не раскрою вашей тайны.
— Господь с вами, — начала я, — какая тайна...
У клиента в кармане проснулся телефон, и он, извиняясь, скрылся в глубине коридора. Я вспомнила про сообщение, пришедшее полчаса назад, мимоходом взглянула на экран, уверенная, что это реклама.
Я в НЙ. Позвони, если можешь. Дж.
За перегородкой матового стекла Софи хихикала, болтая с подругой.
— Эй, как там насчёт традиционного свидания с салатом? — крикнула она, не вставая.
— Извини, не сегодня.
— Что, диета? Или опять примерка платьев?
Я накинула пальто, не дожидаясь лифта, вышла на лестницу, спустилась и прошла пешком два квартала, не видя ничего перед собой. Где-то на западной тринадцатой, укрывшись от ветра за углом магазина, достала телефон. Я знала много людей, чьи имена начинаются на Дж., но никто из них не прислал бы мне сообщение. Тихое, безошибочное чутьё подсказывало, что это он. Не забыл, не разлюбил, не выбросил тот несчастный листок. Ругая себя за нерешительность, и зная точно, что совершаю очередную ошибку, я набрала номер Джейми. И растаяла, услышав его голос. Даже не пыталась вникнуть в то, что он говорил. Мои пальцы дрожали, в висках стучала кровь, всё, о чём я могла сейчас думать, это как бешено, дико я его люблю.
Он носил всё ту же охотничью куртку, странновато смотревшуюся в городе, по случаю холодов надел под неё шерстяной свитер. Он похудел, его волосы отросли и начали виться беспокойными светлыми волнами, а взгляд стал жёстче, будто за эти два месяца Джейми повзрослел на несколько лет. При встрече я бросилась ему на шею, поцеловала в гладко выбритую щёку, задержалась на долю секунды, надеясь втайне, что он повернётся и подставит мне губы. Он обнял меня сдержанно, словно не желал переходить невидимую черту.
Стоял тот пронизывающий холод, какой бывает, когда осень задерживается, и пора уже выпасть снегу, когда деревья распрощались с последними листьями, дожди прекратились, сказав своё веское слово, и весь мир только и ждёт отгородиться от самого себя плотным белым одеялом.
Я решила, что не будет ничего зазорного в том, чтобы скрыться от ветра в кафе, и Джейми согласился. Выбрав место подальше от офиса, не входившее в список любимых заведений Софи, я заняла нам столик у окна и заказала две большие чашки латте.
Рядом шумно обедали люди в костюмах, мельтешили официанты, играла музыка, на улице взвывали сирены, а за низкой перегородкой кто-то хриплым голосом ругался в телефон. Джейми явно не привык к такому количеству шума. Я погладила его по руке, и он улыбнулся, заметив кольцо.
— Знаешь, сколько оно стоит? — спросила я.
— Я знаю, что ты носишь его.
Он сказал, что приехал, чтобы встретиться с адвокатом, который вёл дела деда. Мне довелось слышать о той конторе, они были лучшими специалистами по наследственному праву на Восточном побережье. Рэндольфа не стало вчера утром.
— Мои соболезнования, — сказала я.
Джейми кивнул.
— Это звучит некрасиво, но я не чувствую скорби, — сказал он, — может, ещё не до конца осознал, что деда больше нет. В последние годы жизни с ним стало очень тяжело ладить.
Он придвинул к себе чашку, погрел об неё руки, но так и не сделал глоток. Я вспомнила историю о поездке в Монреаль. Не может быть, чтобы Рэндольф не любил младшего внука.
— Я навещал его четыре раза в неделю, — сказал Джейми, — кормил с ложки, выслушивал упрёки. Монтгомери с радостью оставили бы деда дома, но от нас до ближайшей больницы три часа пути. Я делал это не из любви к нему, и даже не из благодарности, а оттого, что надеялся узнать правду, которую он скрывал от меня двадцать лет. Однажды Рэндольф проснулся утром и посмотрел на меня осмысленно, как раньше. Я спросил у него, кто моя мать? Он хитро улыбнулся и сказал, что она редкая стерва.
“Возможно, оно и к лучшему”, — подумала я. Любые слова прозвучали бы сейчас фальшиво. Джейми рассматривал раскачивающиеся на ветру вывески магазинов на той стороне улицы. Я держала его за руку и пыталась согреть своим теплом. Мне пришло в голову, что ведь и Роберт знал о смерти деда, но не счёл нужным рассказать. Вместо этого он целыми вечерами говорил о предстоящей командировке в Гонконг, третьей за год.
— Нам не следовало встречаться, — сказал Джейми, не глядя мне в глаза, — я бы вообще не приезжал, пропади оно пропадом, состояние Монтгомери, так или иначе мне оттуда полагаются гроши. Но я очень хотел увидеть тебя.
Я сидела и молчала, как последняя курица. Момент казался неподходящим, меня могли услышать, перебить или отвлечь.
— Что ты собираешься делать после оглашения завещания? — произнесла я бодрым будничным тоном, каким заказывают столик в ресторане.
— Не знаю, — сказал он, — сложно загадывать. Я выезжал за пределы штата всего пару раз в жизни, плохо представляю себе, куда можно податься и чем заработать. Насколько я понял, на семейном совете они решили продать дом и поделить деньги. Наверное, мне лучше уехать оттуда в любом случае.
— А если выкупить их доли? В сети куча предложений о продаже старинных домов в Вермонте, и сейчас, после кризиса, цены не кажутся такими высокими. Ты мог бы взять ссуду, за этот изумруд мне предложили у ювелира приличные деньги...
Он накрыл мою руку своей.
— Кольцо слишком долго хранилось в сейфах. Пожалуйста, носи его, оно тебе очень идёт. А насчёт сделки, не думаю, что Монтгомери готовы на такое пойти. Для них вопрос чести, чтобы дом не достался человеку вроде меня. Им легче продать его первому пришедшему покупателю.
Джейми помолчал немного, собираясь с мыслями.
— И есть ещё кое-что. Все хозяева поместья жили одиноко, как волки, из-за того проклятия. Дом передавался брату, внуку или племяннику по боковой линии вместо прямого наследника, лишь бы тот был бездетен и не женат. Я не уверен, что готов провести остаток жизни отшельником. Сколько себя помню, всегда хотел иметь семью.
Мне следовало сказать, а лучше закричать ему: “Любимый, позови меня ещё раз, и я тенью пойду за тобой хоть на край света!”. Но я молча пила кофе, словно речь шла не о нас с Джейми, а о далёких семейных тяжбах, из тех, на которых мой начальник и ему подобные делали состояния.
Краем глаза заметила, как в кафе заходит Софи. Моё дурацкое невезение давно не выкидывало своих несмешных шуток. Она собиралась тактично пройти мимо, но наши взгляды пересеклись и мы кивнули друг дружке. “Впрочем”, — подумала я, — “мне не о чем беспокоиться. Сегодня я не совершила ничего осудительного”.
Позже я поднималась вместе с ней в лифте. Софи не смотрела на меня, но казалось, сейчас она заговорщически подмигнёт. На воре, каким я ощущала себя, определённо горела шляпа.
— Это младший брат Роберта, — не выдержала я, — тот парень, с которым я сидела в кафе.
Она улыбнулась, открыто и дружелюбно.
— У тебя теперь появится много новых родственников.
— Уж не знаю, хорошо это или плохо.
Ближе к вечеру она подошла и присела на край моего стола, держа картонный стакан кофе в своих холёных пальцах.
— Брат Роберта потрясающе красивый парень, — сказала она, — и похоже, сам не подозревает об этом.
Я сделала вид, что вчитываюсь в текст на экране. Софи была синеглазой брюнеткой, как и я, только куда более яркой, запоминающейся синеглазой брюнеткой. Её красота завораживала, выделялась, заявляла о себе в полный рост. Рядом с ней я выглядела невзрачной, как осенний полдень. И все знали, что она встречается с мужчинами намного моложе себя.
— Пожалуй так, — сказала я, — если хочешь, могу устроить тебе свидание.
Она не улыбнулась моей неуклюжей шутке.
— Я нашла бы способ всучить ему свой номер, будь хоть малейший шанс. Он ведь по уши влюблён в тебя.
— Это так заметно?
— Ну как тебе сказать. Когда такой милый провинциал сидит в кафе на шестой авеню, не смотрит по сторонам и не замечает ничего вокруг, кроме перемен твоего настроения, это, знаешь ли, необычно. Он ведь из какой-то дыры в Нью-Хемпшире?
— В Вермонте.
— Одна суть. Красивый, наивный, не от мира сего.
Я пожала плечами.
— Эй, — Софи наклонилась и понизила голос, — это выглядело, как свидание, уж извини. Я решила, наша Мадлен решила гульнуть перед свадьбой. Кто бы подумал, что это твой будущий родственник.
Мне захотелось совершить безумный поступок. Поднять голову, взглянуть ей в глаза и сказать, что я люблю Джейми. У меня больше не было сил притворяться. Софи не проявляла нездорового любопытства, она держалась дружелюбно и чуть иронично. В конце концов, именно её похождения всем офисом обсуждают в конце обеда, когда говорить о работе — дурной тон.
— Мадлен, — сказала она, коснувшись моего плеча, — забудь об этом, слышишь. Твоя жизнь, наконец, налаживается, не круши её из-за пары вздохов и упругой молодой попки. На следующее утро после того, как ты с ним переспишь, он, обрадованный лёгкой победой, побежит покорять большой город и перетрахает всех, до кого сможет дотянуться. А тебе останутся воспоминания о пяти постыдных минутах кроличьего перепихона.
— Я уже сделала это, — сказала я едва слышно.
— Ты спала с ним?
— Когда мы гостили в поместье.
Софи допила кофе, покачала головой.
— Подумай, что станет с тобой через десять лет, даже через пять. Молодость штука непостоянная, и твой воздыхатель превратится в деревенского увальня в вонючей бейсболке и с пивным животом. А тебе придётся готовить обеды, стричь лужайку и нянчить его орущих детей. Оставайся с Робертом, не губи свою жизнь, дорогая.
Она бросила пустой картонный стакан в корзину и тихонько вернулась на своё место.

...

La Fam: 23.03.16 18:01

Охохох, грустно-то как Казалось бы, надо радоваться, свадьба на носу, а радости не ощущается. И вроде бы Мадлен размышляет в правильном направлении относительно брака, да и прозорливая Софи дала стоящий совет, а все равно на сердце Гг-ни неспокойно. Вот Джейми приехал, и она сорвалась с места, чтобы наделать глупостей И возможно, когда-нибудь их наделает.
Я вот сейчас подумала, что даже прими она предложение Джейми, то их "рай в шалаше" продлился бы недолго, и в большей степени, из-за Мадлен. Она долго шла к успеху, к стабильности, к финансовой устойчивости, пусть и при помощи Роберта, поэтому отказаться от достигнутых благ и не пожалеть об этом, можно лишь полюбив всем сердцем. На данном этапе Мадлен пока что увлечена, влюблена. А влюбленность - шальное, ветреное чувство И сможет перерасти в любовь, лишь пройдя проверку временем и всякими жизненными ситуациями.

Блин, а я уж было списала его со счетов А Роберт-то далеко не дурак и всё видит и замечает.

И вдобавок, достаточно опасен и непредсказуем. Узнав об измене, он наверняка хладнокровно "утопит" и Мадлен, и Джейми.

Зря Мадлен призналась. Вдруг Софи обернет признание в свою пользу, например, сольет Роберту? Красивые женщины опасны втройне, я бы ей не стала доверять
Эх, грустно, грустно... И Джейми весь такой милый А ведь у него не осталось близких родственников, не считая брата-сестры-тетки. Отца он не знал, как и матери. Дед умер, так и не сказав правды о ней. Бедняга Джейми
Кстати, странно, что Роберт не сказал Мадлен о смерти деда.
Лиза, спасибо, очень переживательные главы

...

Кэродайн: 24.03.16 10:45

Лиза, мерси за продолжение!
Грустная ситуация сложилась, и сложная. Тоскливо от нее =(( Но соглашусь: рассуждает Мадлен правильно, и выбор ее рациональный. И соглашусь, что, скорее всего:

Тут на чаще весов семилетние отношения, в принципе стабильные и уверенные, обещающие и такой же брак, а с другой стороны - одна ночь страсти и мальчик, обещающий вечную любовь. Тут столько сомнений возьмет, а Мадлен не из тех, кто бросается по первому порыву чувств. И ее "нет" логично и оправдано. Но любовь такая штука...

Эх, вот это самое печальное...
Да и дальше она размышляет, что благодаря Роберту добилась того, что сейчас имеет. Совесть вполне может закидать камнями, а чувство вины "убить".
Но несмотря на грустное расставание, главы про кольцо и прогулку романтичные получились А вот дальше... то самое чувство вины =(
Сто пудово, что Роберт узнает, догадается, может, или Софи и впрямь сдаст. Я грешным делом подумала, что у Роба с ней любовная связь может оказаться, но раз Софи любит любовников помоложе...
А колечко не простое, и уже клиент это отметил
Деда жалко =((
И как же дальше все будет?..
___________________________________


Такое происходит довольно часто, и тоже знаю примеры. Увы...

Ой, да, тоже не так давно узнала про этот лес! Кошмар

Соглашусь Сама суть тайны будоражит и нервы, и воображение, нам не хватает этого

...

lizage: 24.03.16 12:24

La Fam, спасибо большое за комментарий!


Ну тут у нее действительно не было времени осмыслить. Джейми слишком быстро заставил ее выбирать, он тоже хорош со своей принципиальностью: "или все или ничего".


Нет, конечно Люди, которые умеют делать деньги, они обычно не дураки Ну и будь он совсем тупым, она бы с ним изначально не связалась


А Мадлен тоже не с кем поговорить. Мать у нее не из тех, кто поддержит и поможет советом. Единственный человек, который ее понимает и которому интересны ее проблемы, это Джейми Но, в общем, да, это было не умно с ее стороны.


Ну это же СЛР, все будет хорошо в конце


Он, как обычно, собирался поставить ее перед фактом: дом продали, денег выручили столько-то, в Гонконг едем через неделю, вот билеты.

Вам спасибо за такой подробный комментарий!

...

lizage: 24.03.16 12:49

Тебе спасибо за комментарий!


Ну, крышу-то он ей успел снести, несмотря на отказ Спасибо)


Ох, не буду спойлерить


Кстати да, еще один одинокий человек с непростой судьбой)

Спасибо!

...

lizage: 24.03.16 12:51

 » Глава 14

Я пришла домой после шести. Роберта не было, и он не предупредил, что задержится. Впрочем, я знала, где он. Сегодня вечером я сделаю это. Скажу ему правду, и тогда будь, что будет. Хотя шестое чувство и простая житейская логика подсказывали мне, что не будет ничего хорошего.
Я достала с верхней полки шкафа старый чемодан, с которым прилетела в Штаты десять лет назад. Дешёвый, потертый на углах, с пляшущей ручкой. На торце обнаружила наклейку “Служба безопасности, аэропорт Шарль де Голль” и чуть не расплакалась, сидя на полу гардеробной. В последнее время слёзы наворачивались на мои глаза слишком легко.
Тогда у меня было много одежды, купленной на распродажах. Всё китайское, простое, пусть подобранное по цвету и фасону, чудовищно сидящее. Теперь я собиралась упаковать дизайнерские платья и костюмы, шпильки от Прада и сумки от Луи Вюттон. Стоило прожить семь лет в Нью-Йорке, чтобы распробовать на вкус французские бренды.
Испытывая отвращение к процессу упаковки вещей, как, впрочем, к любой домашней работе, я ходила по комнате, хватала одежду на вешалках, коробки с обувью, косметику, которую даже не знала, во что завернуть. Ненавидела сама себя за трусость, за эти сборы украдкой, пока Роберт не пришёл.
Я и сама не знала, чего боюсь. Ведь мой жених за семь лет ни разу не поднимал на меня руки. Некрасивая сцена? Пускай. Я заслужила её и должна найти в себе силы противостоять его гневу, вполне справедливому. Но у меня дрожали руки, а вещи падали на пол, терялись, комкались, не хотели помещаться.
Услышав за дверью гул подходящего лифта, я захлопнула крышку и ногой задвинула чемодан за дверь. Сейчас. Это случится сейчас. Я расскажу ему всё. Перестану возводить стены изо лжи поперёк собственной жизни.
Роберт не крикнул по привычке “я дома”, не хлопнул дверью. Я услышала, как он выругался сквозь зубы, вышла ему навстречу и ахнула. Его нос и часть щеки покрывал фиолетовый синяк. Левый глаз затёк, превратившись в узкую щёлку, на верхней губе запеклась кровь.
Я подбежала к нему, помогла снять пальто, предложила лёд. Я не знала, что нужно делать в таких случаях.
— Лучше налей мне выпить, — сказал он, проходя в гостиную и доставая из кармана телефон. Я заметила, что экран без повреждений. Значит, это была не драка и не ограбление.
— Роберт, расскажи мне, что случилось?
— Что случилось? А то, что двадцать лет назад мой отец связался с потаскухой.
Он прошёл в ванную, я за ним, как хвостик. Роберт осмотрел своё лицо, плеснул холодной воды, вытерся полотенцем, оставив на нем ржавый след. Вернулся на кухню и залпом выпил виски, которое я ему налила.
— Кто-то ударил тебя из-за того, что твой покойный отец завёл любовницу?
— Не думаю, что тебя стоит в это посвящать. Правда, Мадлен, без обид.
Мои глаза снова заволокло. Я вспомнила про чемодан в кладовке, про то, что собиралась сегодня быть смелой и сообщить ему, что ухожу.
— Ну и бардак у нас, — сказал Роберт, только сейчас заметив одежду, которую я не успела спрятать в шкафы.
— Извини, я сейчас, — я отвернулась, чтобы он не видел моих слёз и начала раскладывать вещи. В чём-то он прав. Я отвратительная хозяйка.
Мне было жаль Роберта, жаль себя, жаль наших наивных милых вечеров вместе, которые больше не повторятся. Обидно за его красивый аристократичный нос, который, впрочем, не был сломан, а только разбит, если я что-то в этом понимаю.
Роберт подошёл ко мне сзади, приобнял, потрепал по волосам. Ни к чему не обязывающее, дружеское прикосновение. Так гладят нашкодившую кошку, когда хочется, чтобы она снова потёрлась об тебя боками.
— Ну, не обижайся, малыш, я не со зла.
— Всё нормально, — сказала я, и тут же невольно всхлипнула.
— Почему ты плачешь?
— Ты не доверяешь мне. Не считаешь достаточно близким человеком, чтобы рассказать, что произошло. Ты обсудишь это со своими друзьями в качалке или в баре, но только со мной. Я слишком глупа для тебя?
— Мадлен, не начинай.
Я и сама не знала, зачем снова начинаю. Ведь я собиралась положить всему конец. Мне уже не должно быть важно, что за дрянной день пришёлся на его душу. Я замерла посреди гостиной с охапкой одежды в руках и не знала, что сказать или сделать.
Роберт опустился на стул, заставив тот скрипнуть. Я подумала, что никогда не замечала, насколько он грузный мужчина, насколько придавливает меня своим весом, когда мы в постели, не оставляет пространства между своим боком и стеной, когда мы спим. Насколько тесными стали для нас эти стены.
— Сядь, — сказал он, — ты права, ты заслуживаешь узнать правду.
Он помолчал некоторое время, потом выдал всё одним непрерывным тревожным потоком.
По закону, имущество деда должно распределиться поровну между Робертом, Эвой и тёткой Маргарет. По традиции, Монтгомери передавали наследство по мужской линии, поэтому Роберт рассчитывал на хорошую долю. Джейми не полагалось ничего, потому что он был незаконным ребёнком.
До девяти лет Роберт жил с Эвой и родителями на Стейтен Айленде, в красивом двухэтажном доме на второй линии от океана. Мать никогда не бывала в Вермонте и не собиралась ездить туда, пока не начала подозревать измену. Отец сам посадил супругу в машину и повёз в поместье, чтобы доказать, что ничего такого нет. На том повороте, где я потеряла управление, их машина перевернулась и скатилась под откос. Двадцать лет назад там не было заграждения.
При этом, любовница существовала, и Рэндольф выяснил, кто она. Дед всегда добивался своего, не скупился платить за информацию, а добрые люди не гнушались всё ему рассказать.
— Этого ублюдка бросила родная мать, — сказал Роберт, — а теперь полоумный старик оставил ему состояние.
— Он завещал Джейми дом? — ахнула я.
— И триста акров земли. Но главное, два миллиона долларов в ценных бумагах. Мне, Эве и тётке отпустил по десять тысяч, а всё остальное — ему. Предстоит оценить недвижимость, чтобы узнать точную сумму, и она скорее всего потянет на налог. Дед добавил в завещание два условия, совершенно идиотских: наследник не может жениться и продать дом с землёй, ни целиком, ни по частям.
— Не может жениться?
— Ну, из-за той древней истории. Дед верил в неё на полном серьёзе.
По словам Роберта, Джейми не удивился. Он вообще вёл себя странно, словно происходящее его не касалось. Это напоминало поведение самого Рэндольфа в последние годы жизни – отчуждённость и полное равнодушие ко всему на свете, кроме начала охотничьего сезона.
Пока Роберт с сестрой и тёткой переглядывались в замешательстве, Джейми подписал бумаги, сунул конверт с документами во внутренний карман куртки, застегнул молнию и направился к выходу. Тогда Роберт остановил его и высказал всё о его матери и происхождении, и добавил, что жалкий неблагодарный ублюдок, по совести, не должен лишать законных Монтгомери их денег.
В ответ Джейми вынул руку из кармана и заехал сводному брату в нос, посреди дня и в адвокатской конторе. Но поскольку в стране ещё остались проблески закона, был задержан полицией за нападение и проведёт ночь в участке.
Тётка Маргарет уже собирает вещи, чтобы переехать на время к Эве в Калифорнию, потому что ей не полагалось пожизненного права оставаться в поместье. А Роберт сделает несколько звонков. Из-за оценки недвижимости, налогов и прочей волокиты, ублюдок получит доступ к деньгам не раньше, чем через полгода, а за это время маразматическое завещание можно попытаться опротестовать.
С этими словами он допил виски и придвинул к себе телефон.
Я была потрясена. Это означало крушение всех планов. Без начального капитала Роберт не сможет участвовать в проекте, к которому готовился несколько лет. Возможно, и свадьбу придётся отменить. Но главное, мой тайный возлюбленный в одночасье сказочно разбогател.
Ожидая, когда ему ответят на международный звонок, Роберт прикоснулся пальцем к переносице и громко выругался.
Внезапно я поняла, что Джейми не вернётся сегодня в поместье, что он ночует в камере предварительного заключения, в компании воришек и хулиганов, мёрзнет, терпит их насмешки, и некому внести за него залог.
— Мне нужно пойти на йогу, — сказала я.
— Куда? — спросил Роберт, не поднимая взгляд от экрана.
— Уроки йоги по четвергам, разве я не говорила?
— Говорила, только, кажется, они по средам. Но я забыл, извини, мне было не это этого.
— Все нормально, — сказала я, переодеваясь.
— Мадлен, послушай...
— Да?
— Не важно. Иди.
Если бы он любил меня, он ведь сказал бы об этом? Но тогда на душе у меня стало бы совсем погано. Накинув пальто поверх спортивной одежды, в своих ярко-розовых кроссовках я добежала по охваченным ледяным ветром улицам до банкомата. Сняла со счёта две тысячи долларов, которые копила несколько месяцев, чтобы перевести матери и бабке. Не далее, как на следующей неделе меня сотрут по Скайпу в порошок за забывчивость, ведь я не отважусь сказать им, что денег нет, прикрываясь оправданиями, стану тянуть время.
А сегодня вечером я вернусь к Роберту и буду долго стоять под струями душа, смывая слёзы. Потом пойду спать, прижатая к выкрашенной в кремовый оттенок стене, не находя в себе смелости встать и уйти. Вернусь в привычное русло и продолжу тянуть лямку, как только отвезу Джейми на такси до автовокзала и попрощаюсь со своей любовью навсегда. Потому что теперь он хозяин поместья Монтгомери, а я — лишь песчинка на тропе его жизни.

Несколько горьких поцелуев на заднем сиденье. Полупустой полуночный автовокзал. Джейми отказывается от бутербродов, которые я хочу купить ему в дорогу. Он слишком спокоен, слишком тих. Я снова не решаюсь сказать ему, что отдам всё на свете, лишь бы он попросил меня уехать с ним, потому что знаю, что не попросит. Выслушиваю его версию. Он клянётся, что Роберт ударил первым, открытой ладонью по щеке, и у него словно прорвало плотину, после всего, что пришлось терпеть в детстве. Старшие братья жестоки, особенно если всю жизнь не могут простить тебе гибели отца, которого ты не знал.
Я обнимаю Джейми на прощанье, и его ответные объятия слишком легки, он кажется эфемерным, ненастоящим, словно боится оставить ощутимый след в моей жизни. Спрашиваю, любит ли он меня, он отвечает — до последнего вздоха. И просит больше никогда не звонить.

...

Shusha: 24.03.16 14:18

Спасибо за главу)

...