Опаленные бесконечностью

Голованов Сергей Петрович: 18.09.16 11:36

очень приятно!

...

Голованов Сергей Петрович: 19.09.16 08:07

 » ЧАСТЬ11

- Колдовство какое-то. - Решил Пу-И. Недолго думая, подскочил к Сену и треснул по спине так, что тот завизжал - и в шатёр мигом ворвалась охрана. Когда после ругани и криков недоразумение выяснилось, Сен стал ругать Пу-И дураком и прочими необоснованными прозвищами. Может быть, тот спас его, если не от колдовства, то от сумасшествия, потому как, сколько ни таращился Сен на стенку, выхода не увидел. Только с горечью осознал, что и впрямь змеюка магистр держит его за личную канарейку.
Однако после встряски Сен успокоился, и голова заработала лучше. Дронов с Золотой брошью на обратном пути перехватить почти невозможно. Если в ту сторону магистр вынужден был из-за нехватки времени послать их через лагерь, по охраняемой дороге, на рысях, то обратно они могут неделями кружить по зарослям и буеракам, обходя возможные засады и разъезды. Да, брошь не перехватить. Можно считать, она в лапах у магистра. Осталось одно - вступить с магистром в переговоры, и обменять Золотую брошь. Что у этого подонка есть ценного? Только невеста, принцесса Кристи, возможно - Белая Ведьма.
План покушения на принцессу Кристи был давно готов, но теперь пришлось подправить его новыми подробностями. План понравился Сену - канарейка такой не выдумает. Магистр пожалеет, что пытался его прижать.
Поглядев в пустые глаза Пу-И, Сен стал объяснять свой план таким проникновенным и ласковым голосом, что аж вспотел. Закончил вопросом - ну как, Пу-И, надежда моя единственная, покажем подлому вражине, что мы с тобой не канарейки?
Но Пу-И считал себя пупом земли, и потому ничуть не вдохновился. Но ему другое в этой задумке приглянулось, и он уточнил - что значит - захватить принцессу Кристи, а потом убить? Когда потом? Через неделю?
- Лучше всего - сразу на месте захвата. - Ответил Сен. - Но тогда её тащить придётся! Лучше перебить ей гортань, чтоб не орала - и отвести в глухое место сада, где не сразу найдут труп. -
Эти слова Пу-И и вдохновили. Он заверил, что лучше убьёт сразу, и утащит тело на плече, он сильный. Пу-И давно скучал по женщине, но все они в лагере были нарасхват, и очень живые. А тут приказано убить. Ночь длинная, Пу-И прикинул, что несколько раз успеет попользоваться трупом, и успеет уйти.
И Пу-И согласился, хотя после прошлого задания решил не доверять Сену.
Времени на подготовку было в обрез, и потому Сен решил не миндальничать с Гербертом - второй ключевой фигурой в игре. Во время уговоров Пу-И раз десять останавливал кулак в волоске от носа Герберта, а Сен, сорвавшись, орал, брызгая слюной, и бил по щекам своего непокорного шпиона. Наконец, он велел принести кол, но и при виде его Герберт не сломался.
Пришлось распластать Герберта на земле как лягушку, наставить кол в задницу, и даже кувалдой размахнуться, прежде чем Герберт визгливо согласился пойти, куда посылали - обратно в лапы магистра
Сен для надёжности велел Ка-Мею заколдовать трактирщика. Самый мощный колдун желтяков немедленно приступил к делу, но Герберт никак не хотел заколдовываться.
- Доверься мне... - Ка-Мей говорил голосом железного прута, завёрнутого в баранью шерсть, держа хрустальный шарик перед глазами Герберта. - Смотри, как блестит и переливается..., а веки тяжелеют.., и хочется спать.., спать.., и вот ты спишь! -
Но Герберт распахивал безумные глаза и визжал в ответ, что - как же! Доверься! Нашёл дурака. Сердце Герберта от команды "спать" начинало колотиться, как у бегущей лошади, а пальцы на приказ "расслабиться и потяжелеть" - сжимались так, что не расцепить. Когда Ка-Мей вышел из шатра, то имел хмурый вид, и сказал решительно Сену, что этого типа заколдовать невозможно. Он никому не доверяет.. У такого типа в голове все слова переиначиваются. Одно слышит - ему желают зла и заманивают на какую-то подлянку. Он напрягается, и накласть ему десять куч на всё колдовство. Да, битый, тёртый парень, такого колдовством не возьмёшь. У этого Герберта, наверное, умная матушка была, любила подманить лакомством бедного ребёнка, а потом отвесить ему вместо лакомства оплеуху.
Большинство людей, как их жизнь не обманывала, всё равно остаются доверчивыми, если в детстве их воспитывали любящие родители. С такими легко работать. Они с радостью засыпают, и глотают с удовольствием любую гадость, и терпят с радостью любую боль, и чёрт те что способны выполнить по его приказу... Вот у Вейна матушки не было, дурака при монастыре воспитывали, и потому его тоже невозможно заколдовать. Вчера он сам чуть Ка-Мея не усыпил болтовнёй - почему бы его на кол не посадить?
- А с драконом ты воевать будешь? - раздражённо спросил Сен.
Но Ка-Мей отказался - с него и Белой Ведьмы достаточно. И посоветовал заколдовать Герберта по белому, просто словами, как Вейн делает, дурак проклятый.
Сказав всё это, Ка-Мей ушёл, не обращая внимания на ругань Сена. А Сену поневоле пришлось в разговоре с Гербертом сменить и язык, и тон. Вначале он раскаялся со слезой за прошлые пощёчины, и всё валил на Чёрного магистра. До чего довёл своими кознями, пришлось лучшего шпиона колом пугать, но дело настолько дерзкое, что судьбы тысяч людей могут оборваться из-за проклятой Золотой броши. Вообще всё пропадёт - а Герберт упёрся.
Вино в бокалах пенилось и играло, баранья тушка над угольками источала вкуснейший пар, а Сен - добрые слова. Когда вино в бурдюке кончилось, а от барана забелела горка костей, Герберт размяк и стал поддаваться. И в самом деле, только он знал место в стене, окружающей замок и сад, где в зарослях находилась неприметная бойница, через которую в далёкое мирное время передавались письма и мелкие посылки. Давно это было, ещё при жизни покойной королевы. Может быть, она была плохой матерью - по мнению завистников - однако о своей дочке Кристи даже в Европах не забывала, и частенько присылала с купцами письма и всякие подарки, вроде сластей и побрякушек. Купцы оставляли их на постоялом дворе Герберту, а он посылал мальчишку отвезти посылку на коне через горный перевал. Местные разбойники мальчишек не останавливали. Иногда, правда, сжирали пирожные из Европы, если верить мальчишкам. Принцесса Кристи не обижалась на ущерб сластям - она их не ела. Только нюхала, морщила носик, и отдавала кому-нибудь, глядя с уважением, как поварёнок или иной малолетка героически чавкал, пожирая с жадностью этакую противную гадость. Этой неженке только ягоды и фрукты были под силу, куда слопать такую грубую еду, как пирожные.
Способ передачи через бойницу в стене вокруг сада придумала сама принцесса Кристи, когда в замке поселился старый король, после несчастного случая. Получая письма от обычных гонцов, он их прочитывал, и не отдавал принцессе, считая, что девчонка и так испорченная. Принцесса показала Герберту эту бойницу, когда он приехал в город отдать ей лично в руки какой-то ценный подарок. С той поры минуло несколько лет, и стены так заросли кустарником, что и стену не разглядеть, не говоря о какой-то бойнице. Её вообще не найти без Герберта, бойниц не один десяток. План Сена и строился на этой бойнице, где Пу-И устроит засаду для принцессы, но для Герберта тайный визит в город мог обрушиться свиданием с заждавшейся магистровой петлёй. Однако Сен, открыв уши вином и мясом, сумел втолковать трактирщику, что дело для него вполне безопасное, интересная и немножко перцовая прогулка. Магистр пальцем его не тронет, пылинки сдувать будет, и вернёт обратно, сытеньким и весёлым, к мешку золота - вот он - который будет ожидать Герберта.
Сен аж взмок под пронзительными взглядами, но дело сладилось - Герберт поверил и заколдовался. Чуть позже Сен с гордостью сказал Пу-И, что по белому заколдовал Герберта - теперь он выдержит все пытки. Выть будет до хрипения, но Пу-И не продаст.
И на следующий день Пу-И вместе с Гербертом проникли в город в свите купца-желтяка. Конечно, Сен доверял шпионам магистра, но для верности и своему шпиону приказал продать Герберта, так что, показав Пу-И место в зарослях, где находилась бойница, Герберт доехал только до заставы, где его и схватили. Услышав об этом, магистр не пожелал и взглянуть на предателя. Велел допросить - и повесить.
На допросе послушник Вик почти спал, в пол уха слушая оправдания, что желтяки сволочи, а наши хорошие, и поэтому раскаявшийся Герберт решил вернуться в Европу. Но Вик проснулся, услышав, что рядом с гостиницей Герберта закопаны его трудовые сбережения, несколько тысяч золотых, и Герберт предлагает их как выкуп за свою жизнь. Эта зацепка, как и ожидалось, сработала. Деньги есть деньги - повесить и позже можно, и к вечеру трактирщика под усиленной охраной увезли через перевал в горную деревню. Он трясся на дохлой кляче в окружении солдат охраны, и молил Господа, глядя на горные кручи, чтобы Пу-И не упустил принцессу Кристи. И не зря молил. Хотя наживка была хороша, по мнению Сена и Герберта, принцесса оказалась настолько дурой, что её даже не разглядела.
Когда принесли письмо от виконта Д, Аршерака, она его прочитала, но даже не подумала бежать к тайнику, где ждал Пу-И.
В письме виконт очень извинялся за свою забывчивость - Сен тут пересолил с извинениями на страницу - хорошо, дурочка не знала, что такое скука, и всё это прочитала, но и не подумала к тайнику сбегать. Ей было плевать на всё, и на волю покойной матушки, изложенную в письме, плевать тоже. В цветистых фразах виконт писал, что в своё время не смог выполнить просьбу королевы дронов, потеряв её письмо. Оно нашлось, и виконт тут же отослал его принцессе с посыльным - там последняя воля королевы дронов и материнское святое её напутствие любимой дочке Кристи. А в этом письме, посланным спустя неделю, виконт решил ешё раз извиниться, Но плохая девчонка, как ни прискорбно, вовсю плевала на родителей. Тем более на покойных, и на их последнюю волю.
Однако письмо это, полученное обычным путём, прочитал сначала послушник, после чего передал на доклад магистру, на всякий случай. Магистру тоже плевать было на волю покойной королевы, но имя Д, Аршерак мигом всплыло в памяти. Магистр знал виконта, и поверить в то, что этот пьяница и бездельник написал письмо, было невозможно. Хотя бы из-за того, что был полностью неграмотным, этим гордился, и никого из грамотных на дух не переносил. А вместо писем посылал всегда гонца, на словах передать. Тут Сен, конечно, основательно прокололся, но, по воле Божьей именно это и спасло всё дело. Когда к магистру забежала принцесса, он спросил - получила ли Кристи письмо от покойной матушки, да что она пишет? Услышав, что ничего не пишет, потому что письма не видела, магистр нахмурился, но промолчал. Это была явная пакость от желтяков. Пока непонятная. Поскольку в это же время и Герберт-трактирщик вынырнул, магистр немедля приказал доставить его сюда, как можно скорее. И верховой гонец догнал несчастного Герберта на пути к деревне, и завернул назад, навстречу иглам и другим неприятностям, которые уже к вечеру с радостью встретили Герберта, как родного. Герберт выл, орал, блевал, гадил, жалостно стонал и дёргался - утыканный иглами, примотанный к пыточному бревну - но молчал. Он визжал, когда плеть гуляла по его спине, он блевал от ударов в живот, он вонял постоянно - и всё равно молчал, как древний римский герой, сколько его не спрашивали про письмо Д Аршерака. Один злодей послушник, утомившись, сменился другим послушником, свежим, рьяным, но таким же любопытным злодеем. Но Герберт упорно твердил, что знать не знает ни про какие письма. Даже когда терял сознание, бормотал всякую ерунду, но ничего не бормотал про Пу-И, засаду и письмо, потому что вся его шкура, заколдованная Сеном, знала - пропадёт. Даже после целых суток непрерывной пытки, когда сам Герберт уже ничего не соображал, побитая плетью шкура соображала и терпела. Герберт молчал.
Шкура знала - пока Пу-И не похитит принцессу, надо молчать - и Герберт молчал. Он потерял счёт времени, и держался вдвое больше, чем требовалось, и только это его геройство позволило торжествовать справедливости, потому что принцесса Кристи и не вспоминала про письмо покойной матушки, и только после вопроса магистра решила сбегать к старому тайнику.
По прежнему непочтительная к родителям, принцесса хотела отдать письмо магистру, даже не читая - так ей было наплевать. Ему надо, пусть и читает. Но ведь ему надо. И принцесса ночью сбегала к тайнику.
Это случилось раньше, чем Герберт заговорил про письмо, про ловушку и всё остальное, что ни спроси.
Тут же доложили магистру, и тот велел отыскать принцессу Кристи. Таким тихим голосом, что вся охрана расслышала - все кинулись искать, топоча по коридорам тяжёлыми башмаками. Перепуганные и злые солдаты перевернули всё - и замок, и весь сад. Замок и окрестности светился от факелов - ночь в день превратили, но всё тщетно.
Герберт стоял перед магистром, высоко подняв голову, сломанный и не сломанный, и при этом улыбался. Не по злорадству, а просто от счастья. Он стоял в кандалах, и денег ни монетки, и гостиницу конфисковали, и кругом беспощадные враги - но много ли нужно для счастья человеку? Всего лишь выдернуть иглы.
И Герберт с достоинством сказал, что обмен принцессы на Золотую звезду должен происходить так: на него, Герберта, цепляют эту брошь, и везут в лагерь Кия. Там брошку проверят на вшивость, и тогда только принцессу Кристи отпустят. Сейчас её искать бесполезно, она спрятана очень надёжно, а где - ему не сказали, так что нечего торговаться - брошка вперёд принцессы.
Магистр, чем больше слушал, тем больше мрачнел. Он просто не мог нацепить брошку на Герберта, даже если б согласился - принцесса Кристи, сорока такая, уже нацепила её на себя. Когда четверо эльфов с этой Звездой влетели ночью в окно его покоев, принцесса как раз торчала у него, чего-то разговаривая, отвлекая от дел, короче - охмуряя магистра и себя. Чтобы отвязаться, магистр разрешил покрасоваться ей в этой брошке - ладно, раз так понравилось, такая вся из золота, и алмаз ничего, крупный, и блестит, и похож на глаз кошки, только больше. Магистр сам был виноват, что Кристи к брошке прицепилась, таскала целые сутки, и отдавать не хотела.
Когда эльфы втащили брошку в окно, ругаясь, как визгливые сапожники, магистр засиял, как алмаз на брошке. Вцепился в неё, и глаз не спускал, всё вертел в руках и разглядывал, не обращая внимания на ругань эльфов - что тяжёлая, собака, все ручонки оттянула, пока тащили, и сова напала по дороге, да и вообще мёд кончился, где мёд?
Вредная девчонка, на которую магистр старался не глядеть, мигом сообразила, как поправить дело, и не ошиблась.
Весь день, что принцесса таскала брошку, магистр только и смотрел на неё, принцессу, и даже больше, на её грудки, чуть повыше которых и сияла брошка. Принцесса Кристи шутить не умела, но очень охотно в этот день выслушивала шутки старого короля за трапезой, который всё подкалывал магистра - куда это он кидает свои развратные взгляды? Конечно, жених, и не терпится - всё это понятно, однако это неприлично, в конце концов - так смотреть, и куда. Король Алан тоже смеялся. Принцесса сияла, а магистр, хотя и старался изо всех сил не смотреть, но развратные мысли то и дело одолевали.
На рассвете Герберт показал ту самую бойницу, возле которой похитили принцессу Кристи. В высоченной стене, отделяющей дорогу от замкового сада. Стена была продолжением одного из двух горных отрогов, между которыми и буйствовала зелень замкового сада. Сложенная из крупных отёсанных камней, высотой в три человеческих роста, она казалась непреодолимой, но магистр пообещал десять золотых тому, кто сможет её перелезть, и солдаты так и шмякались со стены в кусты. Иные даже взбирались до половины, отчаянно цепляясь ногтями за выступы, но выше половины не вскарабкался ни один. Магистр не мог понять, как этот самый Пу-И, пусть и восточный маг - по словам Герберта - мог перетащить через стену принцессу Кристи. В саду её точно не было - там даже деревья обыскали, где крона чуть гуще обычного. Магистр стоял, тупо смотрел в стену, и вполголоса ругал сволочами эльфов, которые улетели из сада в Моховую гору, оставив сад и стену без пригляда. И ругал, как и подобает подонку, несправедливо, потому что эльфам, воспитавшим вредную девчонку, не было никакой надобности обнаруживать засаду, ибо принцесса не хуже эльфов её обнаружила, издали. Видела в темноте она, может, и хуже эльфов, но не только увидела. Ещё раньше услышала, и ещё раньше - унюхала храброго Пу-И, который сидел в засаде возле бойницы. Шли уже вторые сутки ожидания, любой другой на его месте уже дрыхнул бы, измученный такой тягомотиной. Однако Пу-И был свеж, силён и чуток, словно рысь, потому что умел спать, как она - в пол уха, и расслабляться, как мокрая тряпка. Немного холодного риса и ключевой воды избавили его от голода и жажды, но, видимо, немного притупили его чуткость, потому что принцесса обыскала бойницу, вежливо переступая через дремлющего Пу-И, чтобы не потревожить его. Письма в бойнице не оказалось, и принцесса хотела уйти, но тут скрюченный человек шевельнулся. Принцесса услышала, как сердце его застучало громче, рис в животе перестал урчать, а вонь усилилась. Принцесса решила, что человек проснулся, и вернулась, после чего вежливо спросила - не брал ли случайно симпатичный незнакомец письмо в бойнице? Спросила просто на всякий случай, потому что у незнакомца не шуршало ничего пергаментного, и не пахло ничем пергаментным, да и спросила тихонько, чтоб не напугать беднягу, но тот взвился, как от пинка. Мерзавке даже стыдно стало, её с детства всегда ругали, что к людям нехорошо подкрадываться, хотя она не подкрадывалась, а просто подходила - ведь к дерьму не подкрадываются. Однако она усвоила, что вопрос, заданный тихим голосом, человека не пугает. Но этот напугался так, что принялся молотить по воздуху руками и ногами с приглушённым криком: - Ки-я-я! -
Принцесса была дурой, даже не подумала, что человек в засаде сидит, и нечего приставать к занятым людям. Кстати, и само понятие "засада" принцесса не могла понять, дура набитая. Как-то в детстве она спросила об этом, послушав рассказы взрослых, но так и не сообразила, как можно войти в тёмную комнату, и не увидеть там засады? Тем более не услышать, шагов за пятьдесят, грохот засадных сердец, а за двести шагов не учуять вонищу? Зачем устраивать засады? И зачем люди в них попадают? Дура так и не поняла этого.
Когда человек в чёрной темноте ночи замер перед ней в боевой стойке восточного мага, впитывая всеми чувствами окружающую тьму, принцесса Кристи решила, что он не расслышал, и повторила вопрос. И принялась уклоняться от ударов с удивлённой рожицей, от целого града ударов - рукой, ногой, другой рукой, другой ногой, опять рукой-ногой, и ещё, пока ей не надоело. Тогда она отошла от напуганного человека, и мигом взлетела по стене, как привыкла делать ещё с детства, дрянь такая. Ей пришло в голову, что этот напуганный бродяжка мог вытолкнуть письмо из бойницы на ту сторону стены. Но она влезла на стену так неумело, неловко и бездарно, дура и растяпа, что со стены упал камешек. Конечно, чуткий Пу-И услышал этот звук, поднял глаза вверх и чудом уловил мелькнувшую наверху тень - долгие, годами, обучения по видению в темноте не прошли даром. Пу-И тоже полез на стену. Ему, опытному восточному магу, пришлось всего раз пять сорваться - и только, но, разумеется, он влез на неприступную стену. И тут наверху ему почему-то пришло в голову, что и этот тихий голос из тьмы, и эта неясная тень могли принадлежать ещё одному восточному магу. Конечно у каждого нормального человека крыша поедет от общения с такой дурой как принцесса Кристи, вот и Пу-И забрела в голову дикая мысль, что Сен послал ещё одного восточного мага, для верности, хотя Пу-И знал - нет таких больше в войске. Пу-И не понял - где мог взять такого мага Сен, но на всякий случай Пу-И вынул фальшивую брошь, и нацепил на грудь, как знак - что он свой.. После чего сверзился в кусты, сорвавшись с половины стены, да так ловко, что мог и принцессу придавить, если бы мерзавка не отскочила. Выбравшись из кустов на дорогу, он стал высматривать силуэт своего противника.
Принцесса письма так и не нашла, хотя, словно крыса, все кусты обшныряла и рассмотрела. Увернувшись от упавшего бродяжки, она хотела уже вскарабкаться обратно через стену и убежать в свои покои, играть с кошкой, однако брошка на груди бродяги её остановила. Точно, как у неё, на груди. Если бы удалось купить её у бродяги, магистр вообще глаза не оторвёт - так подумала глупая и развратная девчонка. И подойдя поближе, спросила - не продаст ли свою брошку молодой человек? Она сейчас же за деньгами сбегает, а? Молодой человек вздрогнул, и попал бы принцессе пальцем прямо в левый глаз, если бы она вовремя не отодвинула голову. Принцесса повторила вопрос, и ещё раз отодвинула голову от летящей ладони. Незнакомец хрипло ответил вопросом - кто ты такой?! Едва вредная девчонка назвала своё имя, как ей пришлось убирать от ударов то свой вредный живот, то глупую голову, то прочие части тела. Незнакомец пыхтел и размахивая руками-ногами, словно мельница. При этом он часто рычал своё "Ки-я!", и даже обещал принцессе убить её и изнасиловать. Первая часть обещания принцессу не заинтересовала, но вторая часть привлекла внимание развратницы, и она уточнила - наверное, сначала изнасилует, а потом - убьёт, да?
- Нет. - Обозлился честный Пу-И, в очередной раз промахивая могучий удар мимо виска, - Сначала убью. А потом изнасилую. -
Такой подход к делу озадачил Кристи, и она спросила - не дурак ли симпатичный незнакомец? Но ответа не получила - тот принялся гоняться за ней, кидаясь, как рысь, так что принцессе пришлось просто вензеля крутить на ночной дороге, уворачиваясь от цепких рук, и вспоминая постоянные опасения отца, который пугал её этим миром. И не зря, если первый же попавший ей бродяжка пытается убить её и изнасиловать. И насколько тут все не доверяют друг другу! Бедный бродяга даже изнасиловать живой боится. Для этого надо доверять человеку - но он не верит, боится, жизнь научила. Принцессе захотелось поболтать с бродяжкой на эту тему, но тот не отвечал на все её вопросы - только кидался и попусту молотил воздух, так что она решила охладить пыл короткой пробежкой. Авось успокоится и согласится продать брошку.
Принцесса неспешно побежала по дороге в сторону горной деревни, то и дело задавая через плечо глупые вопросы своему преследователю - но тот не отвечал, просто гнался изо всех сил. Ночная сова, что сидела на камне у дороги, даже взлететь не успела - только клюв открыла от удивления, когда мимо неё с неимоверной быстротой промчался Пу-И - топ! топ! топ! Сова решила, что он гонится за мышонком - тот прошуршал за миг до этого, настолько лёгкий, что сова и глаз на него не соизволила открыть. У совы перья вздыбило ветром - так быстро бежал Пу-И. Даже тот древнегреческий герой, про которого рассказывал Вейн, вряд ли превзошёл бы Пу-И в выносливости. Тот самый, что после целого дня битвы в тяжёлых доспехах у деревни Марафон, побежал гонцом, и довольно далеко, чтобы крикнуть о победе и помереть от ран и усталости - он Пу-И и в подмётки не годился, такой это был великий восточный маг и герой. Но вредная девчонка не знала об этом, и только поддавала на подъёмах, совершенно не уважая человека - Пу-И только хватал ртом воздух, и даже ответить не мог, за мешок золота он продаст брошку, или за два. Только на крутых спусках он немного отдыхал - тогда ноги сами собой несли, но он всё равно не слушал принцессу. Кристи объяснила, что ей и три мешка не жалко, но через стенку неудобно будет с ними лезть. Когда его совсем доставала болтовня глупой девчонки, он хрипел только одно - "Убью и изнасилую". Но когда они с дикой скоростью пронеслись большую половину дороги до горной деревни - уже и светать начало - его пересохшие геройские губы шептали только одно "Убью". И всё? Развратная принцесса даже забеспокоилась - почему это он насиловать расхотел? Но все её мечтания развеялись окончательно, когда они подбегали к последнему повороту возле пропасти, где до деревни оставалось всего ничего. Пу-И бежал уже медленно, и зигзагами, убить уже не обещал, а уж изнасиловать неспособен был даже принцессову кошку. Пу-И хрипел и качался, ничего не соображал, но настолько могуч был его восточный магический дух, настолько сильна воля к победе, что он падал всего через каждые пять шагов. Подлой принцессе пришлось поднимать его на ноги всего-то раз десять, а обычно он и сам вставал, чтобы продолжить погоню. Когда же этого несгибаемого парня пришлось заворачивать от пропасти, даже тупая принцесса поняла, что человек немного устал, если не видит - куда бежит. А зачем бежит - он бы и вопроса такого не понял.
Лишь на самом обрыве тупая дура сообразила поставить подножку герою, и тот упал в двух шагах от пропасти. Но так рвался исполнить свой долг, что сучил ногами в воздухе, весь трясся, хрипел и всхлипывал почерневшими губами. Злодейке пришлось удерживать его прижатым к земле и успокаивать, что ладно, в другой раз убьёт и изнасилует. А пока отдохни, хотя насиловать надо раньше убийства, ей вояки рассказывали, тут бродяжка не прав, но это его личное дело, ей-то плевать. Раз свою брошку продать не хочет, может, тогда хоть обменяет её, а?
Принцесса предложила обмен брошками из-за царапины, что имелась на броши бродяжки. Глубокая, она делала алмаз похожим на кошкин глаз, только крупнее, и выглядела гораздо красивее. Остатки воли и разума Пу-И послали его железную ладонь исполнить задание - перебить гортань принцессы, но это было уже печальное зрелище - рука героя, побродив в воздухе, ухватилась за грудь негодяйки. Конечно, развратная девчонка на это ничуть не возразила, но её ожидания были обмануты - рука ухватилась за брошку, и сжавшись в судороге, сорвала её. Тогда принцесса с чистой совестью сняла с Пу-И его фальшивую звезду, посчитав, что обмен состоялся. Довольная дурочка нацепила её на себя, и сказала, что ей надо назад, кошка забеспокоится, счастливо оставаться, я побежала. И она тут же припустилась во всю прыть - только пыль взметнулась от негодяйки. Однако, добежав до пещеры, где был пойман дракон, неженка увидела внизу ручей, и решила попить - горлышко у неженки пересохло - эльфы бы упали от хохота, если б смеяться умели.
Конечно, когда эта жалкая дохлячка попила водички из ручья, то разленилась, и решила полежать под ласковым утренним солнышком, нисколько не заботясь о том , что её люди ждут. А потом и вовсе решила минут пять подремать, наплевав на всех, как ей всегда и советовали подлые воспитатели эльфы. А подремав вдвое больше, изнеженная девчонка разленилась до того, что и бежать вприпрыжку не захотела, а пошла по дороге шагом, считая по привычке ворон - тридцать две - и вдыхая хрустальный горный воздух. Вскоре её начали обгонять купцы на лошадях, и многие, разглядев симпатичную мордашку, предлагали ей работу в постели, и деньги ещё мерзавке неплохие сулили, а один даже бесплатно платье хотел подарить, при условии, что переоденет в него сам. Но неблагодарная дрянь в ответ только отвечала, что работа у неё есть, и советовала ехать по своим делам, не тратя времени. И умолкала, ничего больше не слыша, как её и научили подлые эльфы, принимаясь снова за пересчёт ворон - тридцать семь - не обращая внимания на всё более щедрые предложения от купца к такой жалкой дряни. И только один молодой, пьяненький купчина без всякой торговли предложил её подвести до города, и не услышав отказа, вздёрнул её с пыльной дороги на своего коня, посадив спереди себя. Их была целая компания, молодых купцов, все с похмелья, все весёлые, и все подшучивали, смеялись и ехидничали, что купчина ослабел после вчерашней гулянки, ишь, как за девицу уцепился, а её заставил конём управлять, да не за это на девице держится, дурень, надо вот за что держаться! И все хохотали, перебивая друг дружку шуточками, и солнышко светило всё ярче, и принцесса Кристи прямо вся зацвела-зарделась, хотя от рук гостеприимного купца и было немножко щекотно. Купчина даже закутал её в свой халат, а на голову нахлобучил чалму, что вёз для продажи желтякам, называл её персиком, и очень жалел её, что такая тощая - и ухватить не за что. Но щедро обещал раскормить её до невероятных размеров, если с ним останется, чмокнул её в щёчку, в ухо и в висок, и удивлялся простодушно, что есть же такие мерзавцы, которые прогоняют таких хорошеньких девиц и заставляют их идти пешком. Его друзья советовали со смехом и с завистью содрать с этой симпатичной бродяжки за проезд столько, чтобы и им, друзьям, хватило, нельзя же друзей обделять, но купчина, смеясь, жадничал отчаянно, отвечая, что моя девка, и валите, и всё.. Ехать было весело, принцессе очень понравилось. Ни о чём её не спрашивали, приняв за одну из многих девиц, что всегда вертятся возле купцов и воинов, переходя из рук в руки, потому что одета была в штаны из простой ткани, и грязную рубашку. Руки тоже грязные и неухоженные, и рожица запачканная, и такую дрянь вообще подобрали из-за румянца во всю щёку, потому что мерзавка была здоровенькой, как кирпич, дрянь такая, и румянец имела такой же кирпичный, конечно. Словом, забесплатно ехать у тёплого купчины в объятиях этой развратной девчонке понравилось, и она даже улыбнулась несколько раз за всю дорогу, хотя и плохо понимала шутки. Она даже ворон считать перестала, пока с купцами ехала до городской заставы, а, поскольку закутана была плащом и чалмой, то ни один встречный солдат так и не узнал её по дороге, хотя их сотня навстречу, наверное, попалась - и все злые, спешили и чего-то искали. А уж на заставе при въезде в город солдаты и вовсе смотрели волками, а уж рявкали просто медведями. Подошедший солдат грубо велел купцу скинуть с лошади свою занюханную шлюху, и быстрей выворачивать свои тюки с товаром - ну!
Принцесса сняла чалму, спрыгнула с лошади, и отошла в сторону, глядя сразу на всех пустыми гляделками - в мёртвой тишине, что вдруг упала на заставу, в которой купцы торопливо разгружали лошадей. Весь десяток караульных, узнав принцессу Кристи, заледенел, ну, а тот, что назвал её шлюхой, позеленел сразу - чуть листья не выросли, а сам вообще в бревно превратился. Мысленно бедный солдатик видел себя, если не деревом, то висящим на дереве. А его сослуживцы только знака ждали от принцессы, чтобы мигом повесить негодяя за столь немыслимое оскорбительное слово, но дурочка только глазами хлопала. Эльфы вдолбили ей убеждение, что все женщины шлюхи, есть дешёвые, за деньги, есть дорогие, за большие деньги, а есть и вовсе наглые, что требуют отдать всю жизнь - те, на которых женятся. Потому принцесса не заметила, как её оскорбили - что с дуры взять? - и велела пропустить купцов командиру заставы, что подскочил с каким-то бормотанием. Правда, мерзавка посмотрела по сторонам - нет ли эльфов? - потому что её вовсе не касалось, кого там пропускать - но эльфов, конечно, не было, и она, дрянь, поторопила - быстрее, понятно?
Спустя минуту половина караула, ощерясь зубами и мечами, повела этот небольшой купеческий караван сквозь город, хотя во втором тюке был нащупан меч, в пятом - связка стрел, и в седьмом - что поделать, торговля, и что поделать - стихийное бедствие, принцесса Кристи. Командир даже лошадей в задницы подталкивал, а купец ничего не понял. Вернее, понял, что командир заставы взял девчонку себе, сговорясь обслужить его, а может, и весь караул - ишь, как стараются! И подумал, что девица - дура, потому что все солдаты - нищие, платят чаще всего оплеухой, - как же променять на них купца?
Всё же купец помахал рукой на прощанье, надеясь, что она дождётся его на обратном пути из стана желтяков. Во время езды в город в обнимочку купец успел услышать одно единственное "да", когда, устав от её "нет" и "не знаю", предложил встретиться хоть на обратном пути, когда он будет возвращаться, у заставы при въезде в город, примерно через месяц.
Когда принцесса предстала перед магистром, тот вначале и не заметил, что брошка на этой дуре уже фальшивая. Он схватил её за руку, и таскал за собой по всей Дубовой зале, дёргая и не замечая, какими квадратными глазами смотрят на его манёвры старый король и король Алан.
Магистр ещё и рычал, что это бред какой-то, когда принцесса пропадает, и все на ушах стоят, не спят, время опасное, военное, а она таскается тут невесть где. Поскольку принцесса таскалась за магистром, и дёргалась, когда дёргали за руку, потому что не знала - может быть, жениху всё это можно - то старый король с надеждой посоветовал магистру выпороть вредную сквернавку, розгой, а? Король Алан тоже процедил что-то согласное, но до розг дело не дошло, потому что магистр разглядел, наконец, что брошь фальшивая. Он даже схватил её за грудь - как радостно решила было развратница - но оказалось, всего лишь за брошку, и в ответ на его сиплые вопросы - Что? Как? Почему? - девчонка с гордостью сообщила про свой ловкий обмен с бродяжкой. Хотя тот никак не хотел меняться, но всё же - она уговорила его, ловко, да? Ведь эта брошка лучше блестит, и алмазик с царапиной похож на кошкин глаз.
Магистр, поражённый столь удачным обменом, так и сел на пол, тупо глядя на фальшивую Золотую звезду. Снова Господь вмешался в его подлые планы, и послал мерзавца на пол могучим ударом. Может, этот удар был и покрепче, чем тот, от которого магистр в беспамятстве две недели валялся, но и магистр покрепчал с тех пор, и потому магистр даже не упал, а только присел ненадолго. И тут же поднялся на ноги, полный своего упрямства на Господа, и даже пробормотал: - Ах, так? Ну - посмотрим ещё, кто кого... -
Если раньше в его душе были всё же сомнения в том, что Господь болеет за желтяков - как утверждал мерзавец Вейн, то теперь их не осталось. Утешало магистра, как всегда, убеждение, что Господь по-прежнему его любит, даже за упрямство.
Долго потом выясняли - кто виноват да что делать. Особенно обидно было королю Алану, который уже три дня зубрил текст мирного договора с Большим Желтяком, составленный магистром для предъявления в лагере желтяков, и приказы на желтяковском языке, что должен был отдать командирам легионов Кия.
После споров магистр сделал вывод, что виноват Господь, Он ошибается, но мы его поправим. Король Алан покачал головой, но ничего не сказал, только хмыкнул и попытался щёлкнуть сестрёнку по носу. И как всегда, промахнулся. Он один понял, что произошло, и потому промолчал. Как ни странно, магистр поверил принцессе, что ей противостоял какой-то бродяжка, а не тот грозный восточный маг, что вырвался из деревенской тюрьмы, оставив кучу трупов. Поверил потому, что в шпионских делах такие накладки и путаница весьма привычна. Но король Алан подумал, как и раньше бывало - если этот великий маг в глазах принцессы жалкий бродяжка - кто тогда принцесса Кристи? Но промолчал, в отличие от старого короля, потому что знал больше. А старый король целой речью разразился, что ловкость дуре не поможет, и пусть она быстрая и шустрая, и сейчас ей повезло, но всё равно дура своенравная. А в жизни ловкость порой только мешает, как помешала дурочке выскочить замуж за того беднягу, которого развалила надвое своим дурацким мечом.
Король Алан помнил отлично, когда впервые подумал о нечистой силе. Король Алан помнил то бессильное бешенство, что напало на него в учебном зале. Истыканный деревянной шпагой принцессы Кристи, он схватил боевой меч и вне себя от злости принялся рубить её и протыкать вполне на полном серьёзе. Какая там учёба! Он жаждал убить Кристи. Когда очнулся в стыде и ужасе от своего стремления, увёртливая сестрёнка, без единой царапинки, похвалила его, что сегодня, когда с боевым мечом, он гораздо быстрей двигался. Так и делай всегда. То, что она ничего не поняла, совсем достало короля Алана, и он прикусил язык, чтобы не назвать её ведьмой. Он и позже язык прикусывал, услышав досаду в голосе магистра, что опять шпионы докладывают про Белую колдунью - уж очень желтяки её боятся, ищут и вообще чокнутый на этой ерунде народ. Не подставить ли им кого-нибудь, вроде Элианы - есть у него такая шпионка, тоже чокнутая на колдовстве - да и похватать всех, чтоб время не отнимали.
Тролль совсем рехнулся - уверяет, что это принцесса Кристи, придурок. Конечно, магистр мог бы разобраться в принцессовых странностях, ему дело привычное нашпионить что угодно у кого угодно, однако магистру мешала вера в Господа. Веря в Него, он напрочь не верил в колдовство и, конечно, в колдунов. Магистр считал принцессу дурочкой и бедняжкой, а короля Алана - если бы вовремя не прикусывал язык - так и тянуло спросить в лоб этого тупицу : - Это какой здоровущей надо быть, чтобы...-
Много чего умела принцесса, многому эльфы научили - но король Алан молчал. Ещё не хватало последнего жениха спугнуть. Король Алан раньше в колдовство не верил, но поневоле пришлось поверить, когда Розовый меч - чёрт бы его побрал! - так издырявил, что свет белый не мил, не говоря о бабах. Потому трижды прав магистр в своём желании всю эту колдовскую сволочь сжечь или повесить, чтобы землю не марала, и прав, когда даже связываться с ней не хочет - кол осиновый, да петля - вот и весь разговор с этими колдунами.
Спустя короткое время магистр вернулся к работе, и вскоре наглый Герберт стоял пред кроткими глазами магистра в полутёмном каземате подвала, и требовал выполнения ультиматума. Герберт расхрабрился до того, что ножкой топнул на самого магистра, убедившись, насколько прав был мудрый Сен - и впрямь его шкуре ничего не грозит.
- Если к вечеру я не появлюсь в лагере желтяков с Золотой брошкой, берегитесь - вашу принцессу точно прикончат, понятно? - Герберт, разгорячась, и пальчиком погрозил, но тут в каземат вприпрыжку влетела принцесса Кристи, с Золотой брошкой, и Герберт увял, как розочка в заморозок, обвиснув между двух послушников.
- Что ж замолчал? - с удовольствием спросил магистр, вытягивая из кармана верёвку - Герберт уставился, словно кролик на змею. Тут бы и кончились его мучения на этой благословенной земле, но злая девчонка и тут нагадила, спасая Герберта для новых мучений. Конечно, она прибежала не для этого. После болезни магистр покашливал, и принцесса долечивала хворь - один раз в день прогревала его грудь горячими ладошками, а на ночь отдавала тёплую кошку, которой наверняка завидовала. Магистр привык к этому лечению - дышалось после гораздо легче - и потому относился спокойно. Обычно принцесса прикладывала свои ладошки к спине, но сегодня, затисканная купцом, скверная девица расхрабрилась. Поскольку магистр сидел за столом, она так его и облапила сзади, прижимаясь к спине брошкой и всем прочим. Поскольку такой способ лечения оказался неожиданным, да к тому же магистр боялся щекотки, он невольно заёрзал. Табурет и так шатался, и одна его ножка подломилась, так что магистр исчез из-за стола вместе с принцессой, брякнувшись вместе с табуреткой. Помутненному разуму Герберта вся сцена представилась развратной, тем более, что принцесса вроде что-то мурлыкала магистру на ухо перед самым падением, на глазах у всех тиская женишка за грудную клетку. Хотя и верёвка исчезла с глаз вместе со злодеями, несчастный Герберт едва не лишился сознания от нежданного облома судьбы. Один из послушников, стараясь не ухмыляться, принёс более крепкий табурет, на который и взгромоздился магистр, отпихиваясь всеми локтями от лечения, но это ему не удалось. Он забурчал, что занят же, Кристи, вот этим супостатом, и верёвка запропастилась, и вообще - щекотно же!
Принцесса удивилась, что трактирщик Герберт - супостат. Ведь всегда был своим. И как это магистр супостата разглядел? Она видит обычного человека.
Магистру эти слова показались знакомыми, и он вспомнил Вейна - у него тоже со зрением было плохо, точнее - с головой, потому что не мог отличить своих и чужих. И это спасло Герберта.
Когда магистр нашёл свою верёвку, она показалась слишком хорошей для Герберта.
- Может, ты и впрямь свой, а? - спросил он у Герберта. - Я ведь поверю, ты знаешь. -
- Я свой. - Тупо ответил тот с безнадёжностью во взоре.
- Так я и знал! - зло обрадовался магистр, - Чуть не ошибся, спасибо Кристи, что раскрыла глаза. Ведь каким вражиной прикинулся, а? Ну, раз свой, то получай положенную плату. -
И магистр действительно достал из ларца несколько золотых.
- И новое задание получай. Передашь там, в лагере желтяков, этому Вейну, такому же в доску своему, привет и задержанное жалование - сорок золотых. Скажи, что магистр ждёт его с докладом - что он нашпионил у желтяков, все ли пакости устроил, что хотел, и всему ли вранью поверили? -
- Нет! - от души завизжал Герберт, дёргаясь в крепких руках послушников.
- И ещё, - добавил магистр, - скажи Сену, что я ему набью всю его восточную рожу. Глаза вообще закроются, только попадётся. -
И несчастного Герберта к вечеру доставили в лагерь желтяков, связанного, как шпульку ниток.
Герберта привёз толстый послушник Клей, снова увешанный серебряными брошками, половину которых он успел продать всем желающим, пока ожидал Сена возле шатра. И потребовал в награду за доставку роскошную кормёжку и свидание с Вейном. Скрипя зубами, Сен обкормил таки послушника, но и только.
- Ты дурак. - Убеждал послушник Клей, когда его на лошади выводили за ворота. - Сам ещё просить будешь, чтобы я с Вейном поговорил, а пока ведь бесплатно! Ты ещё плохо знаешь этого мерзавца, а уж я - то его изучил. Ты думаешь, он ваш? Да он вообще ничей, он опасней магистра. Тот тоже сволочь - между нами - но понятная и родная. А этот Вейн... -
Но договорить ему не дали, захлопнув ворота и хлестнув лошадь, так что послушник Клей чуть не свалился от её скачка.
Конечно, за Герберта Сен мог бы сказать спасибо, но не стал этого делать, подозревая подвох. Вначале с Гербертом разговаривали за столом, и тот огорчил. Принцесса Кристи жива, и с брошкой, и настолько здорова, что лапает своего женишка магистра, и не стесняясь посторонних, валит его под стол для разврата,. Что-то у Пу-И не сработало, а почему Герберта отпустили, самому непонятно. Но он счастлив попасть к своим, и хоть покушать, а то магистр кормил только иголками. Сен глядел в пугливые глазёнки Герберта, но пока молчал и только потчевал жареной бараниной. Он тоже не мог понять, почему магистр отпустил Герберта, если все планы сорвались.
Однако через два дня вернулся Пу-И, злобный и захудавший, с безумным блеском в глазах. Магистр не поскупился на засады - и в городе, и в поле - только многолетняя жестокая выучка восточного мага, а вовсе не чудо, помогала Пу-И в последний миг уловить то слабый звук в темноте, то не ясное движение воздуха, то шёпот, или даже запах вина или пота - но он попал в засаду всего три раза. Только его неимоверная ловкость помогла избежать смерти. Всего и получил, что глубокую царапину на груди от удара мечом, и вырванный клок кожи на плече, от удара стрелы. Он молча сунул Сену Золотую брошь, и прорычал: - Отойди от меня, гад. Убью, сволочь шпионская! -
Сен поглубже засунул брошь в карман халата и быстренько отскочил - не в себе человек, устал, и впрямь может погорячиться. При беглом же первом взгляде Сен понял, что брошь и впрямь настоящая - скромный этот блеск, мягкий и властный, от прикосновений тысяч людей, и главное - алмаз без царапины.
Сен предложил издали и конопли покурить лучшей, отборной, и вина заморского, и даже женщину, не жалко, но Пу-И взял только бурдюк с дорогим заморским вином. И ушёл в шатёр к Вейну, где они принялись пьянствовать и болтать, а вот о чём - Сен узнать не мог, как ни старался. Вейнова охрана к шатру и близко никого не подпускала, а тролль, собака такая, даже за три! золотых отказался подслушивать, посоветовав Сену поискать дураков в другом месте. Он к Вейну в пасть добровольно ни за какие деньги не полезет.
Делать нечего, и Сен принялся за Герберта всерьёз, чтобы выяснить - что произошло. В дело пошли раскалённые головни, которыми Сен нежно поджаривал спину Герберта, изредка охлаждая её ударами плети. Герберт продал всё - и слова магистра Сену, про набитие рожи, и слова Вейну, что он шпион магистров, но ничего нового не сказал - Сен и так считал Вейна шпионом.
Герберт уже и в сознание приходил редко, и так бы и замучился, не надумай Сен обрадовать Повелителя.
Кий взял Золотую звезду в руки, переменившись в лице. На столе стоял большой хрустальный кувшин - дорогая вещь, и Кий чиркнул по его поверхности алмазом - кувшин захрустел и его гранёный бок обезобразила рваная царапина.
- Настоящий. - Усмехнулся Сен. - Я тоже свой кувшин испортил. -
Кий задрожавшей рукой запихивал в карман поглубже этакую ценность. Настоящий Тигровый Глаз - единственный алмаз в мире.
Черты лица повелителя окаменели, он прохрипел, чтобы все вышли вон, и охрана, все, кроме Сена! Шатёр мигом опустел. Кий горько сказал, что в глубине души не верил в такое вероломство Большого Желтяка - надо же, послал Золотую звезду.
Потом сказал, что не знает, как и наградить Сена. Тот вздохнул тяжело, и сказал что рано ещё наградами кидаться. Ведь Большой Желтяк не оставит попыток поставить над войском своего человека. Надо как можно быстрее брать город и контроль над торговым путём. А награду Сен получил от магистра - за успешную работу на благо Кия магистр, по словам пойманного шпиона, обещал лично лицо Сена набить, если попадётся в руки, да так, что глаза совсем закроются.
Сен не скрывал гордости, говоря об этом. Лучшая награда - проклятие врага.
Беседа продолжалась долго. Обсудили всё, что можно, кроме одного, что было и так ясно обоим - они бунтовали против власти империи, и оба это знали.
Кий велел Сену усилить шпионство в ту сторону, и сказал, что там теперь находятся не друзья. Сен ничего не ответил, но подумал, что и раньше там друзей не было. Друзей не существует, одно название - чтобы подкрасться поближе и ударить покрепче. Все тащат в свою сторону, при этом болтая о дружбе и верности, а также чести и прочем тумане, чтобы в нём утащить побольше. А если дарят - то чужое, как вот Большой Желтяк отдал Кию эти земли.
Вернувшись к себе и убедясь окончательно, что Герберт ничего не знает, Сен лично отвёл его на "бойню", как называли в лагере место, где резвились восточные маги во главе с Пу-И.
И послал гонца для Пу-И, что его ждёт приговорённый, из которого можно выбить всё, что можно - кишки и жизнь. Сен надеялся при таком подарке смягчить странную к нему ненависть к Пу-И, и не ошибся - тот вскоре пришёл, немножко пьяный, хмурый и молчаливый. Сен, чтобы не сказать чего-то не так, показал на привязанного к столбу Герберта, и ушёл. Но Пу-И проводил его взглядом и тут же отвязал Герберта, дыша вином в нос полуживого смертника. Он рычал, что Сен сволочь шпионская, а ты, Герберт, беги на все четыре стороны, не видать мне царствия небесного, если я хоть плюну в тебя. Эта сволочь Сен меня, как курёнка, подставил под Белую Ведьму. И не предупредил, я чудом уцелел. Ты меня не выдал, пока я в засаде дурака изображал, все пытки стерпел. Сволочь Сен за волчару глупого меня держит, за животное, а я вообще почти христианин.-
Однако отвязанный Герберт не побежал сразу на все четыре стороны, а потащился за Пу-И, как законное наказание за доброе дело. Пу-И пошёл к Вейну, как и вчера, пьянствовать и болтать, а Герберт притащился за ним. И правильно сделал, потому что во всём лагере это было единственное место, где руки Сена, чёрные и шпионские, мигом обрубили бы, если бы у Сена хватило а безумия сунуть их внутрь "острова свободы", как называли в лагере шатёр Вейна. Там скрывались все, кто хоть чем-то преступил законы желтяков, воинские и прочие. Вейн и охрана на пинках выносила всех, кто приходил требовать беглеца. На все жалобы Кий отвечал одно - шатёр Вейна - это его шатёр, что ещё? -
У Вейна вина и болтовни хватало на всех, а все преступники зачислялись в охрану, так что вокруг шатра на земле всегда сидело кольцо вооружённых и злобных бродяг и отщепенцев, сквозь которое и прошли Пу-И и Герберт.

...

Голованов Сергей Петрович: 20.09.16 09:59

 » ГЛАВА 3 КНИГА КРИСТИ ЧАСТЬ 1

К Н И Г А К Р И С Т И .

Между восточными магами Пу-И, и отщепенцами отношения были настолько дружескими, что люди Сена уже не пыталась никого хватать, если бродягу посылали с "острова свободы" за вином или шлюхой - всё равно отобьют. Такое положение вещей, пусть странное, объяснялось тем, что Пу-И с Вейном, как два дурака, мигом подружились. После возвращения с Золотой брошью злой и обиженный Пу-И пошёл именно к Вейну плакаться, как его обгадили - его, восточного мага. Потому что только Вейн его понял.
Ещё в первый день своего появления и знакомства Вейн назвал Пу-И дураком, и после объяснений Пу-И вынужден был согласиться, что он дурак, раз ломает людям рёбра, бегает, как лошадь, по стенам лазает, как кошка, вместо того, чтобы сидеть дома и спокойно размножаться, лопаясь от счастья.
- Я тоже дурак. - Сказал Вейн. - Мы все разные, дураки - каждый сдурел по-своему, но нас Господь хранит и любит. За нами смотреть интересно - что мы надурим, а на умных Господь наплевал, они одинаковые. -
Тогда еще, в первый день знакомства и произошёл спор, который сломал недоверие Пу-И. Тот возмутился, что этот Господь хранит Вейна. Пу-И человек был практический, и сказал, что ничуть не хранит. Пу-И может убить Вейна прямо тут, одним ударом.
- Ну, как же! - засмеялся верзила. - Господь разора не допустит. -
Пу-И остановил свою ладонь-копьё в волоске от его болтливой глотки, и Вейн отшатнулся. Пу-И довольно спросил: - Ну, и как хранит? Ты же убит! -
- Я живой. Значит, хранит. - Не менее довольно заявил верзила.
- Не было и нет никакого Христа. - Обозлился Пу-И, вспомнив свою юную покойную жену, и её несправедливую смерть. - И Неба нет. И колдуны все сволочи и жулики, а я могу убить тебя прямо сейчас - никакой Господь не спасёт. -
- Я Ему нужен. Спасёт. - Самонадеянно заявил Вейн, становясь тем не менее в нелепую боевую стойку. - Кто ещё сделает атомное орудие? Умные только размножаются, и всё. Ну-ка, убей, попробуй! -
Пу-И тоже встал в боевую стойку. Но потом опустил руки, сказав раздасованно: - Ведь убью - моргнуть не успеешь! -
- Ну как же! - засмеялся Вейн и поднял кулаки повыше, оставив без защиты живот, куда можно было ловко вбить пятку, да так, что кишки из ушей бы вылезли. Пу-И внимательно вгляделся в пустые глаза, опустил руки и усмехнулся: - Ну, и дурак же ты! - И ушёл, круто развернувшись - не убивать же дурака, в самом деле.
А когда Вейн сумел объяснить Пу-И про покойную жену и всю справедливость её смерти, Пу-И сломался - поверил в Бога и сдурел, хотя и так был дураком.
Вейн сказал, что эта юная прелесть, нежная Лю, для Господа такая мелочь, что Он не поймёт - о чём упрёки. Через пятьдесят лет эта свеженькая девица стала бы старой, толстой и противной старухой, а через сто лет эта жена плакала бы и просила Господа прибрать её, колоду гнилую, а через двести лет..., словом, Господь такой ерундой, чтобы хранить всяких цветущих девиц и невинных младенцев - не утруждается. Всё равно и те, и другие подохнут, и довольно противными, если их, подлецов, хранить и беречь до отказа.
К тому же, это Пу-И видит свою жену цветущей и нежной, а жаба, например, от ужаса при виде её побледнеет, а бедный жук, которого эта туша наверняка раздавила, нежной её никак не назовёт. Дело в том, что Господь всеведущ, всемогущ, и прочее - всё-всё-всё до бесконечности. Он смотрит одновременно со всех сторон, и тоже ничего нежного не видит. Обычная дрянь, которых уже мириады подохли, и подохнут ещё мириады. Если она тебе нужна, ты её и храни. Кстати, эта жена и в Бога не верила, а в невесть кого - и храни её ещё? Делать, что ли нечего, Господу? Он же не сумасшедший. Ну, а эти младенцы? Ты, Пу-И, представь себя на месте жука - как эта живая гора мнёт тебя ручищами, рвёт крылья, рвёт с корнем ноги и довольно гогочет. Причём убивает просто так, без всякого смысла - ни за что. По сравнению с этим младенцем сам Пу-И - ангел Божий. Даже магистр по жестокости в подмётки не годится младенцу, когда тот бессмысленно убивает и калечит всё живое вокруг.
А вот Пу-И, если присмотреться, вовсе не тупой убийца, как думают все. Он просто дурак, рехнувшийся на своём искусстве. Он его совершенствует, оттачивает и изучает, и жаль, что маловато возможностей для этого, не как у того восточного царя, трактат которого о боевом искусстве лежит на почётном месте у Пу-И. Этот царь убил свыше трёх тысяч рабов голыми руками, ногами и головой, и описал все найденные смертельные удары и слабые места на теле.
Кстати - хоть кто из умных людей вспоминает этих рабов? Никто, они бы всё равно подохли. А вот царя этого все почитают за ценный вклад для людей, которые могут теперь немножко поучиться, после чего голыми руками дадут отпор любому вооружённому злодею. Пусть Пу-И не обращает внимания на всеобщую ненависть, такова судьба дурака - умные его ненавидят и пришибают, при случае, но пользуются, как умные люди, его дуростью изо всех сил.
Дуракам некогда оглядываться и быть всё время настороже - они заняты своей дуростью, и потому их убить вроде легко, и их перебили бы всех, но Господь их оберегает, даже неверующих в Него, и про то и в Библии написано, что дураки - соль земли. Конечно, Иисус, сын Божий, так прямо не сказал - что именно дураки, он помягче сказал - блаженные, потому что и сам был дураком, самым большим на земле, и Вейн удивлён - как это Господь не проник ещё в сердце такого рьяного дурака, каким является Пу-И. Ведь Господу невозможно потерять такую ценную дурацкую душу, когда тело Пу-И прекратит своё существование. И наверное, именно сейчас Господь и пытается спасти эту душу языком Вейна, разве нет? -
Пу-И подумал, и сказал, что ничего ему не проникает. Если Бог есть, то он и без всякой веры душу заберёт, раз такая ценная.
Но Вейн возразил, что нет. Душа очутится невесть где, в пустоте и черноте. И будет висеть вечно, потому что не верит, не слушает, и не слышит. А если Господь и позовёт - так душа перепугается, кто это такой? И шасть по земной привычке в другую сторону. Нет, надо уже сейчас связь налаживать и пытаться говорить с Господом, всё клянчить у Него и даже ругать Его - Он не обидчивый. Тогда душа сразу узнает родной голос, и завопит, что - здорово, Господи! Наконец, я с Тобой, говори - что делать, Ты знаешь,- что и зачем. в этом мире. Этой болтовнёй Вейн поколебал неверие Пу-И. У Вейна на все вопросы находились ответы, но, как всегда, спор о бытие Бога свёлся в конце концов к требованию чуда.
Пу-И настаивал, чтобы Вейн заказал чудо для Пу-И, потому что и связь с Господом наладил, и вообще любимчик. И Вейн заказал чудо для Пу-И, сказав, что Господи, сотвори ему удивительное, а то хорошая душа пропадёт. Это случилось ещё до шпионской вылазки Пу-И за Золотой брошью. И теперь Пу-И сразу после возвращения пошёл в шатёр к Вейну. Пу-И не терпелось разобраться - сбылось ли заказанное чудо, и чудо ли это?
Из-за секретности он описал происшествие без имён и названий, примерно так - послали его замочить одну девку, так себе, заморыша и соплю. Что с ним сделала сопля, Пу-И долго не мог описать - только трясся, рычал, а из честных его глаз горохом катились мужественные слёзы. Наконец, не выдержав вопросов дурака - как именно девица отколошматила Пу-И, и больно ли его била, Пу-И с рыданием признался, что она пальцем его не тронула. Это он промазывал словно пьяный крестьянин.
Ни разу не попали его точные удары в цель, хотя Пу-И - Вейн видел это - даже мух сбивал ударами. У Пу-И растянуты мышцы и выбиты суставы, тело болит, словно его долго пинали. От души посылая дикий по силе удар в пустоту, Пу-И чуть сам на части не разлетелся. Девчонка только болтала, как сорока, а загоняла его, как тридцать мужиков, до полусмерти. - Я с ума сойду! - завопил Пу-И, схватясь за голову. - А -а - а !!! -
- Это чудо Божье! - обрадовался Вейн. - Как я и заказывал. -
- Или Белая Колдунья. - С ужасом прошептал Пу-И.
- Чудо заказывал? - спросил Вейн. - И получил.-
- Если это Белая Колдунья - это не чудо. - Возразил Пу-И. - Если б меня с детства правильно кормили и правильно воспитывали - я тоже мог таким стать. -
Но Вейн его высмеял. Жил Пу-И всю жизнь, и никакой силач побить не мог. А стоило Вейну попросить чудо, сразу соплячка отколошматила. Таких совпадений не бывает. Это Знак Божий, для Пу-И, чтоб уверовал.
Пу-И задумался. И понял, что поневоле начинает верить. Но что ему нужно от Бога? Вечная жизнь в раю? Подумав, понял - одно только. И мрачно сказал: - Хочу попросить Его, чтоб с женой дал повидаться. Пусть её вернёт живой, хоть ненадолго. Она одна мне радовалась. Больше ничего не хочется. На всё остальное плевать. -
Вейн покачал головой, и сказал, что такая просьба опасна. Пу-И и так увидится с женой на том свете, и Господь может исполнить просьбу, просто пришибив Пу-И. Ибо знает, что Пу-И завопит от восторга и счастья, хотя сейчас и желает, чтобы Господь явил ему жену на этот свет, прямо здесь и сейчас.
Вейн советовал бы не приставать к Господу с подобной просьбой - тогда в ближайшей битве Пу-И и убьют - вот чего он просит. Лучше силы душевной попросить. Самая безопасная просьба. Всегда исполняется, Вейн по себе знает.
Пу-И, однако, встал на своём, не сомневаясь, что Господь найдёт меч, достаточно ловкий, чтобы снести его голову в ближайшей заварушке. Просто Пу-И практично решил поставить Господу некоторые условия, чтобы воспрепятствовать карканью Вейна. Обсудив эти условия с Вейном, Пу-И произнёс свою просьбу к Нему, которая звучала так :
- Господи, верни мне жену. Или меня - ей. Может, она скучает и ждёт. Не знаю, очень ли скучает, или ещё потерпит, но если надумаешь меня к ней перекинуть, то перекидывай. Может, и впрямь моя милая жена ждёт не дождётся, и Тебя теребит. Но тогда сделай это с помощью чуда, раз не хочешь просто вернуть её на землю. Если чудо такое жалеешь, то и меня без чуда на тот свет не отправляй, непременно давай его - и можешь рассчитывать на мою душу. Вот какое чудо - пусть мне проломит грудную клетку указательным пальцем какой-нибудь паралитик. Ладно, я уступку сделаю, чтобы с ним драться на равных. Пусть будет не полный паралитик, пусть только с нерабочими ногами, а руки пусть действуют. И пусть наш бой произойдёт во время битвы за город, а то Вейн опасается, как бы паралитик прямо сейчас в шатёр не ворвался. И молодого на поединок не посылай. Видел я безногих - ручищи - о-го-го! Такой и впрямь сдуру грудь проломит. Потому пошли старикашку-паралитика, дряхлого, полуживого, и пьяного в дым, как Вейн подсказывает, заботливый какой...
Думаю, Господи, Тебе легче покажется мне сюда жену переслать, потому что дряхлого старого паралитика я плевком убью. Такие мои условия, но Вейн добавляет ещё одно - Ты эту просьбу исполняй, когда я крестик от него получу, медный, освящённый и всё такое. Чтоб я помер полным христианином, с крестом на груди. Ну, вроде всё. Привет, Господи, всего хорошего. -
Эту просьбу Пу-И высказал ещё вчера, а сегодня притащил Герберта, спасённого от "бойни". Убедившись, что Герберт не паралитик, Вейн ему очень обрадовался, начал угощать вином и вспоминать их прошлые измывательства над трудящими крестьянами и купцами. Так они втроём пьянствовали и болтали, наплевав на воинскую службу и прочие тяготы, когда Вейну доложила охрана, что пришёл Сен, и требует выпустить Герберта. Герберт позеленел и затрясся, тогда Вейн вышел из шатра и послал Сена куда подальше. Потом вышел и Пу-И и послал Сена ещё дальше - но тот не ушёл. Убедившись, что дружки очень злые, Сен сделал обиженную рожу, мол, не поймёт - в чём он не прав? И стал проситься в гости, прояснить непонятные обиды. Вейн, который всегда был рад о чём-то поболтать, смягчился, но предупредил, что это Вейна шатёр, и законы его, где главный один - полная свобода и равенство. И если Сен будет корчить из себя начальника, то Вейн с удовольствием сделает его рожу ещё более узкоглазой.
- Тут надо мной начальства нет! - орал Вейн, - Я сам себе начальник, как и подобает человеку! Надоели все эти магистры, цари, короли, Сены и прочая пакость! Жизнь и так короткая, и дел всяких куча, а тут ещё всякий Сен приходит к шатру и ещё что-то осмеливается требовать! Запомни, Сен - при полной свободе, как здесь, ты свободен требовать что угодно, но получишь только по роже, шпион проклятый, понял? -
- Понял. - Терпеливо сказал Сен, после чего и был впущен в шатёр для оправданий. Как гостю, ему сначала налили вина, сунули в руки кусок мяса, и Пу-И тут же вспомнил, как был дважды послан на верную смерть, и назвал дважды Иудой. И осмелевший Герберт назвал Иудой дважды. За то, что продал его, верного шпиона, в лапы магистра, и за то, что здесь поджаривал углями и приказал убить. Четырежды Иуда даже не моргнул. Выпил душистого вина, куснул жилистого мяса, после чего вздохнул так тяжко, словно на нём висел обрушившийся шатёр. Да, тяжело приучаться к европейской жизни. Я-Мо было легче - бегал себе по лагерю с мрачной рожей и искал, в кого бы воткнуть очередной кол. Но, пока Я-Мо бегал с кольями, Сен не терял времени - и Библию прочитал, и языки изучал, и нравы эти лживые, когда думают одно, говорят другое, делают третье, а получают в результате Волю Божью. И врут - всем врут и все врут, да так честно, что сами в своё враньё верят. Но это и есть христианская культура, и вообще европейская цивилизация, и к ней надо привыкать.
И потому Сен знал, что ответить на обвинения. Он всё признал, в чём виноватили, и охотно согласился, что он проклятый Иуда, после чего, передохнув, заверил дружков, что гордится таким званием, ибо велика заслуга Иуды перед Христом, и не каждый способен нести с поднятой головой гордое имя Иуды, а также его тяжёлую-тяжёлую ношу.
Пу-И при таком заявлении открыл рот, Герберт съёжился, а Вейн подался вперёд, чтобы ни слова не пропустить.
- Никто из апостолов, - горько говорил Сен, - не способен был выполнить приказ Христа, последний - чтобы его продать. Никто.
Ни Пётр, ни прочие. Простые деревенские парни были слишком умными, чтобы добровольно опрокинуть свою кормушку. Христос обязан был выполнить свою миссию, он должен был доказать Господу, что человек - это не животное. Только дурак Иуда верил в то, что Христос воскреснет. Верил - и только поэтому предал. Без этого предательства всё дело стояло. Наверняка Христос заранее с ним покалякал наедине. Иуда, конечно отказывался.
- Надо. - Сказал Христос.
- Может, лучше Пётр, а? - Наверняка предложил Иуда.
- Ага. - Сказал Христос. - А ты ему перо в бок? Знаю я тебя. Волю Божью исполнить больше некому - сам знаешь. -
И на Тайной вечере, когда все прощались с Христом, Христос перед лицом апостолов заставил Иуду дать обещание выполнить этот проклятый приказ. Христос сказал: - Тот, кто поцелует меня, тот и продаст. -
Все сидели, ни живые ни мёртвые, и только Иуда нашёл в себе силы поцеловать Христа. А все смотрели и молчали, и глазёнки прятали, душонки трусливые, не верящие. Все знали о грядущем распятии - Христос сколько раз им пророчествовал. И молчаливо послали Иуду. Тот и цену-то взял за продажу - так, для отвода глаз, всего за тридцатку. Глядите, какой я подлый и жадный - а сам после повесился.
Про Иуду в Библии вообще мало сказано - ваши отцы церкви всё вырвали, запретили и запрятали, даже Евангелие от Иуды.
И Сен уверен, что это неспроста. Наверняка Иуда был, как и Сен, начальником Тайной службы Христа. Как верный пёс, он вынюхивал и шпионил - в какую сторону идти - где встретят объятиями, а где каменьями. Где есть слепые, хромые и прочие увечные, и тащил их за свой счёт, для исцеления. Наверняка, для пущего результата, сам и подсылал своих лже-слепых и лже-хромых. Нет, не из-за неверия - Иуда доказал веру свою. По необходимости - ну, где набрать столько слепых и прочих увечных для Христа? Тут надо понять правильно - чудо всегда можно объявить жульничеством, но путать их не надо. Христос творил настоящие чудеса - мол, смотрите и уверуйте, что есть Господь Всемогущий, а не только ваши семьи, бабы, деньги и прочая невесть что. Но и от Иуды посланцев вылечивал, если можно так сказать - они же притворялы были. Тут Сен просто по почерку может узнать руку бедного собрата своего. Взять хотя бы чудо о хлебах, которыми Христос - из нескольких сухариков - наполнил все корзины голодным и страждущим, на несколько тысяч человек, да так, что все насытились. Старательный Иуда наверняка произвёл тайный подсчёт припрятанных припасов. За Христом много народу таскалось, и все умные, все свою жратву тащили. И когда Христу доложили, что людям кушать нечего, перед чудом Иуда наверняка шепнул Христу, что его апостолы слишком доверчивы. Люди припасов понапрятали невесть сколько, они ведь умные, и потому только три корзинки наполни, нам поесть. Христос так и сделал, а радостный Иуда велел открыть всем корзины и убедиться, что они наполнены. Он знал, что корзины и без чуда были полны. Иуда жалел Христа, любил, помогал, как мог в этом подлом мире - и берёг заботливо его силы. Как же он страдал, продавая Христа! Но, верный долгу, продал - и повесился, железный парень, почти как Христос. -
Сен шмыгнул носом и смахнул рукой воображаемую слезу. И гордо поднял голову: - Да, я счастлив носить звание Иуды Искариота! Когда я посылал Пу-И на задание, я подозревал, что посылаю его на Белую Колдунью, но я скорбел и молил Небо, чтобы она, обозлившись, его не треснула. И она его пальчиком не тронула. Послав Герберта, я тут же велел продать его, но всю ночь не спал, и даже плакал, моля Небо о своём лучшем шпионе. А когда он прибыл обратно и начал врать, что зверюга магистр отпустил его забесплатно - что было делать, если козни магистра так и ползали блохами по Герберту. Я сделал это только ради орд голодных наших желтяков, что только и ждут, когда им можно ринуться в Европу. Плачут дети, плачут матери-старушки, плачут деды, голодные и холодные. Наш повелитель Кий ждёт. Да что говорить - все люди доброй воли ждут - а Герберт по прежнему рассказывает сказки. А ведь матери ждут. Вот и пришлось, скорбя сердцем, немножко прижечь спину Герберта. Конечно, не углями, а мелкими уголёчками, как родному - после магистровых пыток Герберт просто отдыхал. Ничего не прояснив, Сен решил прекратить все козни, отдав Герберта на "бойню". Куда ж деваться, если эти, как их там..., матери плачут с ребёнками. Конечно, скорбя сердцем и стеная в душе по верному шпиону. Тяжело быть Иудой - примерьтесь к его кресту. И простите.-
Высказав примерно в этом духе свои оправдания, Сен осушил кубок вина - глотка пересохла - после чего с раскаяньем признал, что и себя не пожалел - продал магистру. Пусть не весь продался, а кусочком - но пришлось. Такая уж горькая работа, и сам святой Иуда, стоя справа от Христа на небесах, наверняка сейчас согласно кивает головой. Да, крест Иуды, пусть и полегче Христова Креста, но тоже тяжёл - продавать всех своих и самому продаваться. Но кто-то должен. Если никого не продавать и не продаваться, то рухнет всё мироустройство. И сейчас необходимо продать ещё кусочек проклятому магистру. Это измена, но что делать? Иначе всё войско потащится назад под хохот магистра. К матерям и голодным детям, которые и погнали нас сюда, мерзавцы. Ведь всё ради них, змеёнышей, все убийства, вся кровь и увечья, чтобы они жили спокойно, лопаясь от довольства и счастья.
А мне лично - ничего не надо. Я - Иуда, это что-то значит.
Герберту предстоит лёгкое и приятное задание - съездить ещё раз к магистру, который, конечно, обрадуется, и наградит Герберта ещё одним мешочком с золотом, ну, а вернуть страдальцу родную гостиницу магистр просто обязан.
Во время речи все слушатели усиленно пили вино, закусывая мясом, и смотрели почти с уважением. Сен понял, что побеждает. Только Вейн корчил рожу, и даже рот раззявил, болтун чёртов, и Сен поспешил продаться и ему. И сказал, что сейчас сообщит, как и подобает настоящему Иуде, совершенно секретную новость - все предсказатели говорят одно - Вейн должен обратить в веру Христову всё войско Кия. Кстати, Сен в душе уже давно христианин.
Это сообщение настолько ошарашило, что Вейн забыл все возражения, и вечер кончился в мире и согласии, все напились и со всеми согласились, и только Иуду жалели, как ему нелегко. Простили друг дружке по христиански все грехи и обиды, и напились вдрызг, так что охране пришлось их растаскивать на руках по своим шатрам.
Наутро Герберт очнулся под треск своей головы уже на лошади, к седлу которой был прикручен мешочек с золотом, и желтяк из охраны подал ему кубок с вином, и прочитал последние наставления Сена, и счастливый Герберт так и въехал в город, а к вечеру уже вопил в каземате, весь утыканный иглами.
Герберт по честному передал, что свою рожу для набития Сен предоставит магистру при первом удобном случае, а пока к магистру огромная просьба - сообщать всё, что связано с войском-резервом - что, кто, куда, зачем,- и всё прочее. Интересы тут общие, и враг общий, и Сен заверяет, что всегда поможет в магистровых подлостях этому войску.
Поскольку магистр шпионил где-то в городе, послушник Клей усомнился, что Герберт ничего не утаил. И со словами - давай, выкладывай свой тайный умысел - достал до боли родные иглы. Правда, увидев ожоги на спине несчастного, сжалился и назвал Сена варваром, после чего принялся втыкать иглы в ожоги, говоря, что так быстрее достанет. Но Герберт лишь быстро потерял сознание. А когда вернулся магистр, то сходу возмутился жестокостью Сена, назвал его живодёром, и велел послушнику втыкать иглы в детородный орган, а то бедняга вырубается слишком быстро. Убедясь же в честности, магистр сказал оцепеневшему от счастья Герберту, что рад его правдивости - это редко теперь встречается. И потому отсылает обратно с ответом к Сену. Герберт закатил глаза и лишился чувств.
- Ишь, обрадовался. - Сказал послушник Клей, облизываясь. Кухня желтяков, жирная и мясная, да с пряностями, ему понравилась, а без вдовьих разносолов он ходил теперь голодный. И Клей не обманулся. На другой день привёз Герберта в лагерь желтяков, и Сен угостил на славу, всячески обхаживал и благодарил. На минуточку только покинув шатёр, чтобы постращать Герберта раскалённой головнёй - не зря магистр его отпустил - где подлянка? Герберт сразу обвис на ремнях, закатя глазки, что дало Сену законное право возмутиться зверством магистра, и назвать варваром и живодёром. До чего человека довёл - от угроз сознание теряет. Пришлось вернуться в шатёр, где противно чавкал послушник Клей. Сен состроил умильную рожу и приготовился слушать. Между глотками вина и чавками Клей довёл до его ушей, чтобы Сен лучше не о войске беспокоился, а о своей филейной части, которой грозит острый кол. Министр Цой ежедневно отсылает розовые отчёты Большому Желтяку, где он вот-вот отравит Кия и возглавит войско. Но если Сен не наведёт отряд дронов на золотой караван, министр Цой прекратит свои фантазии, и напишет Большому Желтяку горькую правду. О том, что Сен захватил его обманом, отнял Золотую Брошь, и с её помощью грабит налоги в провинциях именем императора.
Сен прикусил язык, ошарашенный подлостью магистра. О секретнейшем плане ограбления провинций знали только Кий и исполнитель - командир легиона Су-Хе-Батор. Наверняка тролль подслушал, шпион проклятый. Отстрелять Брошь как можно задорого, пока ещё она рабочая, было идеей Кия. Узнав о захвате Тигрового Глаза, император тут же разошлёт по всем провинциям фирман об отмене, и Брошь потеряет силу. Су-Хе-Батор с Золотой Брошью и отборной сотней воинов помчал навстречу резервному войску Шинь Ли, которое продвигалось не так быстро, как хотелось полководцу. Деньги на это войско собирались в провинциях, по которым оно двигалось. Шинь Ли вёз указ Большого Желтяка, согласно которому мандарины - наместники провинция - должны были отдавать полководцу всё золото, собранное для ежегодного налога Большому Желтяку. На пути войска лежало три провинции. Две самых ближних и должен был ограбить Су-Хе-Батор именем Золотой Броши, забрав собранное для войска золото. Для этого нужно время и полная секретность. Магистр запросто сорвёт задание - голубиная связь у желтяков в каждом селении.
Сен затосковал, но что делать? Пришлось писать под диктовку послушника приказ Су-Хе-Батору - передать подателю сего приказа всё собранное золото. Скрепив его своей печаткой, Сен совсем затосковал. Предупредить Су-Хе-Батора нет никакой возможности - сейчас не догнать, а на обратном пути он будет так осторожничать, что перехватить его сможет только магистр, который наверняка подсунул в отряд своего шпиона.
Однако времени до прибытия войска Шинь Ли оставалось достаточно, чтобы придумать план по возврату золота, и в этом Сену неожиданно помогло христианство.
У Кия была возможность отослать Брошь Большому Желтяку с изъявлениями преданности. Большой Желтяк мог бы передумать с заменой Кия для вторжения в Европу. Но мог и не передумать. Болтовня Вейна о христианстве перевесила чашу весов - и Кий решился. Бунтовать, так бунтовать. Христос с нами. Перед этим он советовался с Ка-Меем об этой новой вере. Ка-Мей ответил, что христианство - это ешё один язык общения с Бесконечностью, не хуже прочих. У каждого народа своя вера - Кий не задумывался, почему? Просто каждый народ выдавливает из Бесконечности своего Бога, в меру своей тупости. Бесконечности плевать - во что верят, то Она и выдаёт, по вере. И всё это работает, связь с Бесконечностью есть у каждого народа и в каждой вере. Но христианство, пожалуй, наиболее перспективная вера, ибо Бесконечность заговорила через Христа, то есть через человека, ставшего Богом, самой Бесконечностью. Ка-Мей не возражал.
Кий понимал, что принятие христианства всем его войском изрядно помогло бы в завоевании Европы, однако не мог приказать войску креститься в новую веру. Вера - дело добровольное, сила тут не катит. Кий мог только предложить креститься войску, всем желающим - и организовать это, раз Вейн нагло утверждал, что имеет полное право окрестить всех и тем самым взять под опёку Христа, любовь и заботу. Правда, Кий поначалу усомнился, что какой-то Вейн, пусть и Белый Маг, может это сделать. Скорее, священник, а? У него же благодать Божья, да?
- Каждый верующий, - возразил Вейн, - имеет право крестить и передавать Благодать - так следует из текстов Библии, если присмотреться. Конечно, Господь дал всем двенадцати апостолам благодать в виде огненных языков, и апостолы пристроились передавать Благодать своим епископам и прочим священникам, вплоть до верующих. И теперь передают, из поколения к поколению - от Папы - к Папе и епископам. Торгуют, короче, благодатью, как умные люди, какими были и остались, несмотря на воскрешение Христа, за то, чтоб их кормили и толстили.-
Вейн доказал это многими цитатами из Библии, и даже доказал, что он верней окрестит, чем любой священник, ибо ему за это не заплатят.
То, что на апостолов снизошла Благодать, Вейн объяснил не их избранностью, а просто отчаяньем Господа. Он их в досаде шарахнул Благодатью - ну, никак не хотели, сволочи, идти и проповедовать. Очень уж умные апостолы попались, до омерзения умные, согласно закону подлости. Сколько Христос за неверие не укорял, всё равно не верили. Христос и воскресший им явился, и чуть ли не гонялся за ними - всё равно идти на проповеди и неприятности никак не хотели, умники чёртовы. Ну, Господь и шарахнул просветлением, после чего они, наконец, сдурели, и пошли проповедовать со светлыми ликами, и мучений не боялись, ибо жила в них Божья Благодать, имея которую, страданий как-то не замечаешь - она все их глушит, как молотом.
Ну, а Вейн природный дурак, от рождения, и потому благодать в его руках. Правда, Вейну сомнительно, чтобы Господь направлял его знаками в этой бессмысленной его жизни только для того, чтобы окрестить желтяков, на которых, если откровенно, плевать Вейну, но это похоже на смысл. Вроде достойная цель - обратить в Христианство целое войско, хотя Вейн немного обидным кажется на такую мелочь размениваться.
Для крещения необходима вода. Неподалёку от лагеря текла небольшая речка - конь перепрыгнет. На этой речке решено было выбрать подходящее место и сделать запруду побольше, чтоб при крещении желающих не было толкотни. Хотя Сен высказал опасение, что добровольно креститься в новую веру найдётся мало, Вейн заверил, что окрестятся все - так Знаки говорят. Но Сен в Знаках сомневался, и сказал, чтобы Вейн попросил у Господа Чудо, раз такой верующий. Да такое, чтоб до каждого солдата достало. Да так, чтобы в речку вперегонки полезли с воплями радости.
. -Знаю я этих умных.- недовольно сказал Вейн -У них один знак в жизни, который показывает куда идти и что делать - золото. Был бы песок в речке золотой - все побежали бы креститься, наплевав на своих святых. Вот им какое чудо надо. -
Тут в голове Сена что-то и пробило - он увидел способ, как вырвать золото у магистра. И сказал мягко, но настойчиво - Вот и попроси Господа вызолотить дно речки, раз такой верующий.- Вейн пожал плечами: - Господь сделает, если Ему это крещение и впрямь надо. Я попрошу, Ему видней -
Но это случилось чуть позже, а пока Сен, передавая приказ, решил зацепить послушника. И сказал, что столица дронов всё равно падёт - и Сену жалко вдов, которые залягут под орды желтяков, когда их бросят защитники - солдаты и всякие послушники.
Клей на такое рассуждение о бедных вдовах завздыхал, заёрзал и перестал улыбаться. И ответил, что вдов, конечно, жалко, но всё в руках Божьих. Может, Он испытывает силу духа вдовьих поклонников.
- А твой знакомый, - с удовольствием возразил Сен, - сказал бы, что это Знак Божий - если вдова есть, то надо с ней остаться. -
- Вейн предатель, - с досадой сказал Клей. - И дурак, потому что Библию толкует не согласно постановлению Католических Соборов, а согласно своему дурацкому разумению, Вейн еретик, и потому нет тут никакого Знака. Нет, Господь испытывает своего верного послушника, этим можно гордиться, и послушнику только это и остаётся. -
Сен сообщил, коварно улыбаясь, что Господь на их стороне, на желтяковской, потому что их впятеро больше. А если Господь с нами, а Клей противится, оставляя беззащитную свою вдову на желтяков, то это грех, и тяжкий - гордыни.
- Мы ещё посмотрим - заворчал послушник, бросая недоеденную курицу в чашку с жиром - посмотрим, с кем Господь, с нами или с вами! -
- Ну, а если мы возьмём город? Если Господь с нами? Чтобы остаться, надо уже сейчас хоть вот курицу аккуратней бросать, а то весь халат жиром забрызгал. -
Клей зарычал, но тихонько. Однако зарычал. Сен не очень обольщался, что так сразу сломает магистрова пса, и при каждой новой встрече не забывал упомянуть о бедных вдовах. И это сработало, наконец - послушник не выдержал, и продал Сену день нападения на лагерь
Время, оставшееся до подхода войска Шинь Ли, давало дронам последний шанс разгрома, и король Алан использовал это время на всю драконью катушку. Он приказал магистру подготовить нападение всеми силами, главной из которых был дракон. Таить его смысла не было - предатель Вейн продал о нём всё, что можно. Кий понимал про последний шанс не хуже дронов, поэтому принял свои меры от нападения. Большая часть войска принялась копать ямы-ловушки и устраивать заграждения перед лагерем, всё дальше и дальше, а на половине пути до города Кий велел поставить укреплённую сторожевую заставу. На её сооружение он послал всех перебежчиков - дронов, ибо рисковал потерять строителей. С этого места были видны даже городские ворота, и если оттуда выкатится конница, строители успеют только за оружие схватиться. Сжаться в воинские порядки времени им не дадут - так и вырубят рассеянной толпой. Риск имелся, и потому строительство заставы постоянно прикрывал целый конный легион. Теперь дроны могли напасть на заставу лишь в одном случае - для разминки, чтобы затем всеми силами ударить по лагерю. Иначе нет смысла затевать возню с заставой. Этим Сен и воспользовался, стеная при каждой встрече с послушником о бедных вдовах, и прося лишь о малости, как верный магистров шпион - предупредить его о нападении на заставу. Чёрт с ними, с перебежчиками. Они предатели, в конце концов, пусть с ними магистр разбирается, как хочет. Сену желтяков жалко, прикрывальщиков. Как дракон ударит - так и полягут. За что? За предателей? Это не по христиански, в конце концов. Ведь малость Сен просит, как друг, который всегда спасёт вдову от разъярённых животных, которые насилуют все, что с выпуклостями, и которых Сену стыдно считать своими соплеменниками.
- Ладно. Может быть. - Чуть слышно буркнул послушник, пряча глаза.
Выпив бокал вина, он нехотя, сквозь зубы, договорился с Сеном о способе связи на день шкоды, и уехал, хмурый, как осень - вот до чего вдовы доводят.
А спустя пару недель послушник Клей, проезжая возле нищих на городской площади, кинул монетку одному, в красной повязке, и всё. А тот, выждав минуту, перебрался ближе к дороге, где вскоре привязался к купцу в синей чалме, выклянчивая денег. Тот толкнул его в пыль ногой, и все. Однако вскоре оставил торговлю на помощника, за воротами пришпорил лошадь, и уже через час был в лагере желтяков, у Сена в шатре.
На следующее утро несколько сотен конных дронов налетели на заставу. На военном совете перед нападением накануне даже старый король, и тот не сомневался, что желтяковская конница кинется на этих наглецов. Но желтяки вдруг развернули коней и помчались прочь, бросив заставу на произвол судьбы в виде дракона.
Стало ясно, что вылазка успеха не принесёт, но король Алан, посоветовавшись со стаканом горючего для толкателя, отмахнулся от магистра, и велел продолжать. Кстати, он и вчера настоял на своём - пора начинать военные действия. Это случилось на военном совете в Дубовой Зале, где магистр докладывал о войске Я-Мо. Пока оно не представляет угрозы. Приближается и приближается, увеличивается и увеличивается, несмотря на магистра, который пытается напихать в него своих людей и всячески разложить. Самая крупная удача - герцог Саксонский, он завербовался со своим отрядом. Герцог - бывший послушник Ордена. Есть ещё успехи, но магистр не гарантирует полного разложения войска Я-Мо. Но пока на него можно плевать.
- Значит, атакуем, - сказал король Алан, но для приличия спросил принцессу Кристи, что она думает?
- Я согласна, - кивнула принцесса, вертя головой и считая мух в Дубовой зале.
- Сколько насчитала? - развеселясь, спросил король Алан.
- Пятьдесят две, - ответила дурочка.
- А эта? - Он показал наугад.
- Сорок третья. - Ответила Кристи, и ушла, потому что старый король начал ругать эльфов, которые явно готовили девчонку к воздушным боям. Она была способна не только пересчитать мух в комнате, но и постоянно помнить - где каждая сидит и летает Ужас, что за дура. Этой руганью и закончился военный совет. План, выработанный на нём, не сработал. Надежды втянуть Кия в бой рухнули. После разгрома заставы пришлось гарцевать, как на параде - и передовой сотне с драконом и двадцати тысячам, что высыпали из города. Ни одного желтяка навстречу до самого лагеря - рубись только с кустарником. Лагерь заперся, ощетинился и притаился, выплюнув предварительно из ворот обречённую сотню, где были собраны остатки дронов - перебежчиков. Кий велел выпустить их просто из любопытства, посмотреть, как гвоздит дракон. Оказалось, не хуже молотка гвоздит - легла сотня разноцветным ковром, как прибитая, едва развернувшись для атаки кустарника, где шевелились противники. Спустя некоторое время оттуда выбрались несколько конных, между которых сверкал дракон, а за ними, словно под ветром, поднялись волны пик, шлемов и лошадиных морд. Подойдя к частоколу на два полёта стрелы, передовая группа остановилась. Тут были магистр, король Алан, послушник Клей, ну, и Сэм, командир дракона. По бокам дракона - с цепями в руках гарцевали Сэм и послушник, король с магистром держались за хвостом. Остановившись, они принялись ругать желтяков. Особенно злобно ругался король. Он сильно надеялся на эту вылазку. У желтяков хватило наглости сидеть за забором и сопеть в свои сплющенные дырки. Оставалась последняя надежда - может, дракон повалит частокол.
Сэм подал команду, дракон загудел - раз, второй, третий. Но частокол и ворота были вкопаны намертво - только тряслись, да на вышках повисли, роняя луки, часовые. Король Алан приложился к фляжке с горючим. Вылазка ему почему-то нравилась, он был доволен. Может, погода солнечная, может, горючее виновато. Или дракон такой злыдень оказался, что любо-дорого - но король Алан был почти счастлив, и ничуть не беспокоился, когда слева и справа, спереди и сзади принялись шлёпаться в пыль огромные копья, вылетавшие из лагеря - из катапульт, что смастерил для обороны предатель Вейн. Король вполне доверял магистру, который на совете вчера заверил, что на правой катапульте, если дойдёт до этого, будет работать его шпион, да и прицел её сбит, ну, и наводчик куплен. На левой вообще весь запас снарядов изготовлен по его заказу - все кривые, с кривым оперением, ну а на центральной будет работать сам Вейн, проклятый предатель. Он скорее в Кия попадёт, чем в любимого дракончика.
И король снова приложился к фляжке, провожая взглядом тяжёлые копья с центральной катапульты, которые упорно перелетали над головой.
Конные легионы желтяков явно прятались в полях. Но внутри лагеря по щелям и траншеям оставалось не меньше ста тысяч войска. Атаковать их без дракона такими малыми силами - король не мог припомнить ничего похожего за всю военную историю. Разве что случай, когда желтяковский царь Дарий атаковал войско одного грека, Александра Македонского, и разгромил его при похожем соотношении сил. Но это в чистом поле. Атаковать лагерь не решился бы и сам Дарий. Дракона применить невозможно, поэтому, глотнув из фляжки, король Алан с сожалением отдал приказ возвращаться. Но возвращались, как после победы. Солдаты смеялись над трусостью желтяков, гордились драконом и радовались, как настоящие победители. Король Алан отнял у Сэма последние глотки горючего из его фляжки, совсем повеселел, оглядел окрестные живописные холмы, голубое небо, и спросил магистра - почему тот в последнее время как-то притих? Даже старый король сказал утром, что магистр, если и ловит ещё мышей, то лениво.
Магистр, подъехав вплотную, рассеянно поглядел на клонящее к закату солнце, и легко согласился, что король верно подметил. Трудно испытывать рвение в безнадёжном деле. А что оборона города безнадёжна - понимают все, кто хоть сколько - нибудь понимает. Даже дурочка принцесса уверена в падении города. Старый король мечтает не о победе, а перестрелять напоследок из орудия Сема побольше желтяков. А сам король Алан? Раньше, пожалуй, один магистр верил в победу, но воля Господа проявляется всё отчётливей. Шпионы из дворца Большого Желтяка доносят, что поход Кия не случаен. Император давно готовил нашествие в Европу. Не впрямую через горы, как сейчас, а в обход - через Скифию, огромную территорию, где обитают мелкие племена вроде половцев, россов, печенегов, литовцев и прочих всяких тараканов. Конечно, прогулка долгая, но потом, через земли поляков и германцев - желтяки хлынут в Европу.
Поход готовился для старшего сыночка Большого Желтяка. Этих сыночков Желтяк наплодил, как блох, вместе со своим гаремом. И каждому царство надо. Но теперь, когда Кий открыл прямой проход, на кой чёрт сыночку терять время? Шпионы доносят, он скачет от радости. Три месяца через горы вместо трёх лет по лесам и степям. Да и зачем ему нищие бестолковые россы и прочая мелочь? Кроме полудохлого скота, ленивых рабов и простора - взять нечего. Даже стрелы с каменными наконечниками. Без сёдел на лошадях ездят. Дикари, ни культуры, ни ремесла.
Если разгромить Кия и Шинь Ли, спустя год к городским воротам снова подойдёт войско. Бог хочет карать Европу. Тысяча лет с Рождества Христова. Всё не случайно, даже этот набег сорвался только по воле Божьей.
Даже сейчас магистру не верится, что самый верный послушник Клей - предатель. Это второй изменник за всю историю Ордена святого Креста. Первый - герцог Саксонский.
Как тупица Сен сумел купить Клея? Только по воле Божьей. Сен может полёживать и в потолок плевать, Господу и этого хватит для исполнения его замыслов.
Как с волей Божьей бороться? Самое обидное, что куплены все, даже этот Сен на крючке висит. Шпионы вокруг Кия толпами ходят, а сделать ничего нельзя - ни отравить, ни разгромить.
Но Господь не возлюбил желтяков. Нет, Он принял их сторону потому, что хочет наказать ими Европу.
Кстати, Господь очень настойчиво предлагает магистру возглавить это наказание. Это так - Кий согласится на любые условия мира. Теперь он понимает, что не нужен Большому Желтяку. Спасение Кия только в походе на Европу. Остальное он отдаст. Он будет верным союзником - дроны будут опорой и тылом, его защитой от Большого Желтяка. Шпионы доносят, что Кий всё войско решил перекрестить в Христову веру - парень на всё готов. Даже часть Европы отдаст королю Алану, если тот захочет расширить владения.
Король перебил магистра хриплым и злым смехом. Ему подыхать скоро. И сейчас держится только на Сэмовой горючке. Единственное, что ещё хочется - отомстить треклятому Кию с его треклятыми желтяками.
Но почему сам магистр против мира с желтяками, хотя Господь велит иное?
Магистр тоже усмехнулся довольно злобно, и ответил, что пусть Господь катится куда подальше от магистра с такой волей. Оказалось - магистр не такой уж хороший верующий. До святого далеко. Эти желтяки ему противны. Ненавистны эти рожи плоские, жёлтые, глазёнки узкие, лбы скошенные, ненавистна их жадность, грязь и вообще всё желтяковское, всё азиатское.
Магистру жалко Европу. Если разобраться, там тоже люди противные, но свои и родные, противные до слёз. Короче, нет тут ни политики, ни расчёту - просто при мысли об орде желтяков всё христианское терпение магистра мигом улетает, как при виде полчища крыс. Это Вейн крыс может любить, но он до такой степени дурак, что и в святые сгодится. Магистр - обычный человек. И никогда не согласится карать Европу желтяками.
Магистр согласен с Господом, что Европу не мешало бы встряхнуть, дать хорошего пинка, чтоб вперёд побежала, а то умная стала. Только жиреет и склочничает. Если Господь хочет дать пинка, почему именно желтяками? Магистр не отказался бы привести Европу в разум, и с радостью исполнит роль бича Божьего, но - без желтяков
Пока Господь не скажет достаточно ясно, чтобы магистр вернулся карать Европу, магистр будет громить желтяков. Конечно, колотить Европу одному Ордену Святого Креста не под силу, но это уж дело Господа - предоставить подходящий кнут.
Тут король Алан полюбопытствовал - не ошибётся ли магистр в воле Божьей? Да и сбежит в Европу, оставив короля Алана разбираться с желтяками.
Король сказал это с явной насмешкой, но магистр ответил серьезно, что ошибиться тут невозможно. У него, магистра, украли Библию и Крест, святые вещи. Они сейчас у подлеца Вейна, в палатке под такой злобной охраной, что даже тролль не может выкрасть. Только поэтому предатель жив до сих пор. Магистр опознает за Знак только возврат Библии и Креста, но сам и мизинцем не шевельнёт, чтобы вернуть их. Ошибиться невозможно.

...

Голованов Сергей Петрович: 21.09.16 07:45

 » Часть2

Вейн собирается крестить всё желтяковское войско. Крестом его и Библией будет размахивать. Магистр этого и хотел - крестить желтяков в новую веру. Если это не Знак - что это? И Господь возвратит их, если хочет, чтобы магистр исполнял Его волю.
Конечно, Христу этот гвоздь, вплавленный в серебро креста и в серебряные защёлки Библии, очень неприятно вспоминать, однако для магистра этот злодейский гвоздь - свят, ибо касался Его тела. И магистр имел счастье, касаясь Креста или Библии, касаться через этот гвоздь тела Христова. Господь должен это уважать, пусть Ему гвоздь и доставил страдания. И потому - вернёт. И Крест. И Библию. Иначе магистр и не почешется.
Король Алан рассмеялся, и сказал, что будет рад помереть вместе с магистром под стенами этого города. С этими словами король пришпорил лошадь навстречу открывавшимся со скрипом городским воротам.
Нападение дракона не развязало военных действий, но резко подстегнуло их подготовку. Страх перед драконом уменьшился - вместо чудовища увидели раззолоченного красавчика, и не столь уж огромного. Просторы полей и косогоров велики, кони желтяков быстры, а дракон не очень поворотлив. И уже через день передовые сотни всех легионов начали рыть щели-укрытия рядом с могилами, в которых закопали убитых строителей сторожевой заставы.
Вейн не вылезал из-за частокола на холме. Он рассчитывал будущую битву на большой карте окрестностей, что велел вылепить из песка возле шатра Кия.
Расположение новых окопов тролль тут же продавал связным эльфам. Другие шпионы тоже продавали сведения с песчаной карты просто наперегонки, однако магистр даже не смотрел донесения. Магистра занимала подходившая армия в сто тысяч конницы и пятьдесят пехоты - так сказать, привет Большого Желтяка.
Кий, наплевав на секретность, обсуждал предстоящую битву с командирами легионов прямо на песчаной карте. Командиры спорили до хрипоты, удивляясь невероятной тупости Кия - он упрямо пытался подставить левый фланг под удар дронов. Пытался всё войско построить боком к противнику, развернув фронт в пустоту, в кустарник вдоль дороги из города.
Кий слушал их ругань и морщился, не решаясь сообщать, что там будет вовсе не кустарник, а корпус Шинь Ли. Кий понимал, что ни один не перебежит туда со своим легионом, как сделали бы вожди племён - и всё равно не решался сказать. Прибывшее войско Кий рассчитывал отдать на растерзание дракону. По заверениям Сена, магистр твёрдо обещает ударить драконом по новому войску, справа от дороги. Там чисто - ни ловушек, ни щелей для засады.
Сен вёл переговоры с заклятыми друзьями, каждый день встречаясь с послушником. Бедняга Клей так и летал от города к лагерю, всю задницу отбил, и даже похудел, несмотря на усиленную кормёжку в лагере желтяков. В Ордене Св.Креста его сняли с довольствия, и та корочка хлеба и кружка воды, что полагалась в день каждому послушнику, ему не выдавалась. Удивительно, однако Клей страдал без неё, чёрствой и солёной, и вспоминал каждый раз, беря в руки пышный ломоть белого хлеба и обмакивая его в сметану или масло. Пожирая его в прикуску с разносолами вроде телятины и осетрины, он тосковал по чёрствой корочке. Перед изгнанием из Ордена магистр говорил с ним, как с посторонним, выслушал раскаяние, и простил, конечно, как и подобает христианину. Но отлучил от Ордена Святого .Креста. Во время отлучения, что проходило в полутёмном большом подвале, Клей искренне рыдал и твердил, что бес попутал, разум помутился, и прочее, обычное для виновных. Он знал, что за предательство, и вообще за что угодно магистр только и может изгнать из Ордена, но рожи корчил такие, будто виселица грозила. Послушники Ордена от души желали ему счастья со вдовой, детей побольше, толстых боков, жирной пищи, долголетия, здоровья и прочих несчастий, каждый в меру своего христианства. Вообще-то, возможность виселицы маячила, если вспомнить порой буйный нрав короля Алана. Кстати, король и магистр всё же поспорили насчёт послушника Клея. Но магистр зло возразил - что это за Орден такой, и что за вера такая, если за ошибки вешать? Нет, послушника можно только простить, как в заповедях написано. И изгнать паршивую овцу.
. Такой вот негодяй был магистр - по службе мог хоть весь город перевешать, злодей - а своих только простить и можно. И не только простить.
Этот лицемер тут же принялся навяливать послушника Клея на королевскую службу. Сразу же, как отберёт у послушника чёрный форменный балахон - предатель нужен для переговоров с желтяками. Так и сделали, назначив Клею жалованье в тридцать памятных серебряных монеток. Переговоры шли весьма успешно - Кий был вынужден согласиться на присутствие в лагере сразу пятерых послушников, для гарантии своей честности. Вейн догадывался, что с дронами заключен тайный военный союз, и болтал об этом всем, кому это интересно. Ему не верили, хотя послушники в чёрных балахонах обнаглели до безобразия, шныряя по лагерю и выведывая всё, что плохо лежит.
Кий, случайно увидев шуструю фигурку в ненавистном чёрном балахоне, всякий раз отворачивался. Приходилось делать вид, что они некоторым образом невидимки. Пусть они шпионили внаглую - разведка от магистра всё окупала.
По его сведениям, войско Шинь Ли - сборное из разных племён, причём наспех собранное, без должной боевой выучки и дисциплины. Против монолитного войска Кия оно не выстояло бы и часа. Вначале озлобленный Кий хотел разнести его на подходе одним ударом, но Сен напомнил, что подлые союзники непременно ударят в тыл. Не надо забывать и о втором войске, что собирает Император для сыночка - из регулярных частей. Это отрезвило Кия. Да, на пути открытой войны с Большим Желтяком победы не добыть. Пришлось положиться только на шпионов.
Когда, наконец, войско Шинь-Ли стало приближаться, первым прибыл его визирь Су-Мо со свитой. Он был привечен, как родной отец. Встречаясь на пиру взглядами с этим визирем, Сен узнал родные до омерзения шпионские ухватки и сразу понял, кто начальник Тайной службы в прибывшем войске.
Этот Су-Мо, человек опытный, не мог купиться на заверения Кия в преданности Большому Желтяку. Хотя по виду вроде и купился - лыбился, как золотая монетка, а потом и медной потускнел, извиняясь за Шинь-Ли, который не может покинуть войско и прибыть с почтением к Кию, повелителю в этих землях. Но подчинить прибывшее войско Кию Шинь -Ли отказывается. Этот корпус прислан для штурма города и уйдёт обратно после победы. Иначе это войско, нужное Большому Желтяку в другом месте, может последовать за Кием в Европу, прельстившись богатой поживой.
Кию пришлось изобразить понимание, хотя два военачальника в войске ничего хорошего не приносило за всю военною историю. Но просчёты от двойного командования Су-Мо предложить убрать, поделив участки городской стены, которые будут штурмовать войска. Шинь-Ли встанет справа.
Кий сожалельно поиграл бровями, и согласился. Подставлять тылы никто не собирался.
Ни о пропавшем Цое, ни о грабеже провинций Су-Мо так и не спросил. Сен ответил заранее, расписав чёрной сажей и магистра, и его невероятно подлых шпионов. Зря визирь Су-Мо прятал недоверие - Сен говорил искренне и честно, ибо точно знал к этому времени - дроны уже перехватили золотой караван. Один из дозоров нашёл в горной лощинке Су-Хе-Батора и его охрану, мёртвыми и без золота. Вначале показалось - люди спокойно спят. Странно только, что белым днём. Вот что значит хороший шпион на месте кашевара.
Теперь золото везли дроны, а поймать их Сен и не пытался, потому что убрал все дозоры и засады. Сен хихикал, когда выкладывал свой хитроумный план по возврату золота Пу-И. Тот был поражён тупостью Сена и долго смотрел в лицо, в надежде, что это шутка. Сен считал этот план венцом европейской подлости, если он правильно её понял, но с восточного взгляда - более тупого плана нельзя было вообразить. Пу-И просто взвыл, вопрошая Сена - где хитрость? Он её не видит. Тут и хитрости не надо - подарить золото магистру. Но Пу-И не знал главного - Сен сообщил магистру о Чуде Господнем, которое попросил Вейн на крещение - вызолотить дно запруды.
И теперь за пиршественным столом Сен мог улыбаться. Теперь магистр будет с ним считаться. А то нашёл канарейку!
Сен улыбался не зря, ибо как раз в это время, пока на встрече визиря желтяки обжирались разносолами, магистр ходил кругами по своей шпионской зале, как пойманный голавль. При этом он тупо смотрел в шифровку от послушника Марка, что золото захвачено, едем спокойно, но обидно, что путь не подметают.
За магистром, улыбаясь до ушей, таскалась принцесса Кристи, а кошка, что сидела в центре, вертела головёнкой за ними, и свалилась, в конце концов. Принцесса заулыбалась сразу, едва магистр сказал о радостной вести. Она ждала подробностей, чтобы начать прыгать от радости, и врасплох поцеловать жениха
Но тут магистр вспомнил о просьбе Вейне, и похотливой девице не обломилось - вместо подробностей послал её за Иудой, как теперь звали бывшего послушника Клея. Принцесса сбегала, и вернулась с привычной рожицей, на которой всякий, умеющий читать по рожам, легко прочитал бы, что плевать ей на всё и на всех - и на тебя, читающий по рожам.
Дурацкая улыбка угасла, едва принцесса услышала в коридоре, ушастая, как затравленно стенает магистр: - Ну и сволочь этот Сен! - и как кошка согласно кивает. Обращаясь к ней, магистр сетовал, что никому верить нельзя - все продаются с такой радостью, будто покупают задёшево. На что магистр не верил Сену, что он продался, а Сен и впрямь продался.
Когда прибежал запыхавшийся Клей, магистр с надеждой спросил - не передумал ли Кий крестить войско?
- Нет. - С радостью отвечал Клей. - Велика воля Господа, Он зачумил голову Кия болтовнёй предателя Вейна. Конечно, командиры легионов усмехаются. Они уверены в провале болтуна. В войске много всяких верующих - в Будду, в Магомета, в Вишну, в Кришну, в карму, и прочие небеса. Их с детства околпачили, и расколпачиваться перед простым болтуном они вовсе не собираются. Все они ждут Чудо, которое попросил у Господа Вейн.
И смеются.
-.Господь явит Чудо,- проскрипел магистр, - но ты обязательно скажи Сену, что он сволочь. И в рожу плюнь, понял? -
- Понял. - Непонятливо ответил Клей.
- Тогда - вон отсюда, Иуда проклятый! - рявкнул магистр. - Сегодня же плюнь! -
Это именно Клей и ухитрился исполнить тем же вечером, харкнув прямо в нос Сена, покрасневший от вина и конопли. Не успев слезть с лошади и вместо ответа на благодушный вопрос: - Ну, что просил передать господин магистр? -
После плевка Клей передал и про "сволочь", но Сен, к изумлению охраны, так весь и засиял, заулыбался, и даже соплю наградную от магистра долго не хотел убирать с носа - так и ходил с ней, гордясь, пока сама не сползла на халат. И даже с халата её не стёр, когда уже ночью в шатре у Кия, выслушав упрёк повелителя, что до соплей напился, такой сякой, и где наше золото? Ответил, что в надёжном месте, и будет наше без всяких подозрений, даже Шинь-Ли язык с вопросами заткнёт в свою волосатую задницу. Только что получено подтверждение - Сен покосился на соплю, мерцавшую в свете факела - надёжное, как Воля Неба.
- Ну-ну. - Недоверчиво сказал Кий, и отпустил Сена, велев проспаться к завтрашнему торжественному дню - Крещению, на которое был приглашен и Су-Мо. Крещение вызвало обеспокоенные вопросы визиря. Конечно, Большой Желтяк весьма веротерпим, да и не мог иначе при столь различных религиях народов империи, но это Христианство - штука незнакомая, и заставляло подозревать какую-то подлянку.
Впрочем, визиря успокоил Вейн, заверив через толмача, что это он виноват. Наобещал Чудо, да такое, чтобы все уверовали и окрестились. А Кий с войском постоят на берегу, посмотрят, послушают - что за вера такая европейская - вот и всё, что они хотят.
Услышав это, визирь охотно принял приглашение, и даже с тонкой, заметной только желтякам насмешкой, заверил, что первым полезет в воду, намочит весь свой парадный мундирчик из дорогого шёлка, если увидит достаточно убойное Чудо.
Сен по дороге к своему шатру забрёл к Вейну, собираясь похихикать над дураком, который всю ночь будет молиться, расшибая лоб в поклонах своему Господу, но охрана его не пустила, охраняя сон лентяя, храп которого заставлял дрожать полотняные стенки. Сен отправился почивать, утешаясь своей икотой - значит, магистр его вспоминает, и костерит во все корки за подаренную бессонную ночь.
Так оно и было. Всю дорогу до запруды на Каменном ручье магистр что-то бурчал под нос, но так тихо, что даже длинноухая Кристи, что скакала впереди на рыжем жеребце Кассии, только через раз отчётливо различала: - Проклятый Сен, погоди....-
Тьма стояла кромешная, небо - как плотным одеялом закрыто, ни звёздочки, ни блёсточки - лишь из-за горизонта отсвечивают на тучах блики желтяковских костров. Только из-за этой невозможной тьмы магистр согласился взять в секретную вылазку свою дурочку невесту. Пришлось, а то бы все ноги переломал - и себе, и коню, сбившись с секретной шпионской тропки, петляющей по таким буеракам, что - падай всадник, держись конь. Но глазастая принцесса так ловко управляла своим конягой между кустами и валунами, что они шли на рысях всю дорогу, причём принцессе приходилось всё время сдерживать своего дурака Кассия, а то бы он так рванул во тьму, что через три скачка сломал бы шею. Кстати, Кассий совершенно ничего не видел, и думал, что едут по чистому полю. Как и магистр, который с облегчением забурчал, что заблудились, значит, так и надо. Господь передумал, и ладно, богаче будем.
Однако напрасно надеялся вражина зажилить денежки - девчонка, словно эльф на железной стреле, вывела точно к запруде, заблиставшей на мгновение тусклой чернотой под приоткрытым порывом ветра пологом из облаков.
- Вот, приехали! - звонко сказала Кристи, спрыгивая с коня. -
- Тише-ш-е! - зашипел магистр.
- А нет никого. - Сказала Кристи. - Никем не пахнет и не светит. Только следы конские воняют. И мешки на берегу. И воняют, и звякают. -
Магистр тяжело вздохнул - деваться некуда, и отвязал от седла притороченный свёрток - в нём оказалась большая лопата и маленькая лопатка.
Отряд дронов выполнил приказ в точности - вечером выгрузил мешки у запруды. И начал топить, бросая с раскачки мешки с плотины. Мешки развязаны, к нижнему углу привязана верёвка, чтобы вытащить пустой привязанный мешок - и дело продвигалось споро. Однако шумом заинтересовался случайный желтяковский дозор - его пришлось уводить в сторону. Едва начали окружать - выскочил второй дозор, и третий - пришлось спасаться, уже в полной темноте, которая окончательно рассеяла отрядик. До города добирались поодиночке, а магистру ничего не оставалось, кроме этой вылазки. Следовало утопить остальное золото, и замести следы.
Высланные вперёд три связных эльфа не показывались - значит, всё спокойно. Магистр распорол кинжалом первый мешок, и протянул большую лопату своей невесте, а себе оставил маленькую лопатку, не из вредности, а просто тяжко исполнять Божью волю. Видать, Господь решил прибить его гордыню, заставляя своими руками готовить Чудо на Крещение. И магистру пришлось зачерпнуть лопаткой золота из мешка, и отправить его в воду. И вторую лопатку, и третью. Рядом принцесса пыхтела, ворочая свою лопатищу, но ей, дохлятине, никак не удавалось вскопать распоротый мешок. Магистру пришлось отнять лопатищу, и тогда дело пошло быстро - на один громкий "плюх"! отвечало три, а то и четыре мелких "шлёп!" - "шлёп!" - "шлёп!" по всей поверхности запруды. Когда утопили второй мешок, принцесса спросила: - А можно спросить? -
- Нет, - отрезал магистр, но после очередного мешка решил ответить: - Я знаю, что это золото. Так надо, Кристи. -
- Я вижу. - Обиделась принцесса. - Я о другом спросить хотела.-
Плюх! Шлёп-шлёп-шлёп! Магистр забеспокоился: - О чём?-
- Это всё, зачем мы приехали? Ночью, вдвоём? Золото кидать? И всё? -
- А что ещё? - опрометчиво удивился магистр, и тут же получил кучу упрёков под шлепки и плюханье - даже эльф мелькнул, гад любопытный, вконец испорченный, чтобы послушать бурчание принцессы. Про то, что мужчины обманщики, все так говорят. И она надеялась, что магистр, приглашая в ночную прогулку по секретному делу, непременно её обманет, а он, такой - сякой, и впрямь обманул.
Магистр уловил общую направленность этих бурчаний, и очень обозлился, даже плюхать перестал - по всей заводи звучали только частые шлепки и голос обманщика. Но в глубине души негодяй понимал всю свою подлость, и возразить ему было нечего - каждому умному человеку ясно, зачем холостой одинокий мужчина может пригласить девицу прогуляться ночью по живописным окрестностям, вдали от людей и других помех своему чёрному делу. Не золото же в пруду топить, в самом деле. Что бы он не говорил, не было ему оправданий, и принцесса всё равно бурчала, а эльф даже захихикал, как показалось магистру - словом, никто его не слушал. Тем не менее, всё золото скрылось под водой, и магистр быстренько убрал следы преступления - приторочил пустые мешки и лопаты к седлу своего коня, и вскоре два всадника помчали обратно.
А Сену пришлось икать даже во сне до самого утра, и охранник желтяк завистливо сказал другому - Обожрался, паскуда. -
Ещё бы не икалось - когда уже в замке магистр вытащил монетку, уворованную из одного из мешков, он просто завыл от злости, и даже сунул эту монетку под носик принцессе Кристи, заверяя, что этот крест на расплющенном золотом лучше всего доказывает, что Сен, гад, хотя и продал золото, но вовсе не продался. И впрямь, золотой был какой-то неизвестной породы. Уж явно не желтяковский, потому что на них выдавлены глупые рожи их царей - все косоглазые - и всякие завитушки. Таких монет с крестом не было в Желтяковщине - ни в Индии, ни в Китае, ни в Японии, нигде, ни в какой провинции. Значит, Сен приказал всё уворованное именем Броши золото тут же перечеканивать, чтобы уничтожить все следы. Его посланники возили с собой молот и наковаленку, и два чекана, с крестами, и все ночи напролёт, видимо, тюкали очередной уворованный мешок в укромных ложбинках. Этот крест лучше всего свидетельствовал о зловещем замысле Сена. Он знал, собака, что магистр пожертвует золото. Сен не продался.
Но крест обрадовал магистра - Чудо состоится. Потому магистр подхватил принцессу Кристи за талию, когда они поднимались по ступенькам лестницы навстречу королю Алану.
Увидев хмурую рожицу сестрёнки и радостную харю магистра, который ещё и за талию уцепился принцессову, король открыл рот и подозрительно спросил: - Не обманул ли рыбина бедняжку? -
Конечно, бедняжка чуть ли не завопила, что, конечно, обманул!
Оттолкнула магистра и убежала жаловаться кошке. Негодяй принялся заверять, что это не так, но кто поверит такому негодяю?
Король Алан обрадовался, сказал, что верил в магистра, верил, что его дурь когда-то кончится, и спросил с уважением - как это магистр ухитрился обесчестить принцессу и отделаться всего лишь расцарапанной рожей?
Магистр потрогал рожу - она и впрямь оказалась в царапинах, от колючих кустов - и обозлился, и только тупо хлопал покрасневшими от бессонных трудов и бессонной ночи глазами.
Заметив это, король Алан пригасил радостную ухмылку и решил не затаптывать остатки совести магистра. Если они ещё оставались, конечно. И спросил об уговоренной давно пакости - готова, нет?
С нескрываемым злорадством магистр ответил, что пакость готова, и так на удивление ловко, что магистр уверен в её полном провале.
Пусть король Алан обходится в своих расчётах и без воли Господа, но этот случай может ему показать - насколько это недальновидно.
- Опять воля Божья!? - зарычал король, - Выкладывайте, магистр. Где золото??? -
- В запруде. - Ответил магистр. Он счастлив исполнить Господню волю, которую сам же клянчил - способствовать крещению нехристей в истинную веру. Теперь они и Чудо получат, и окреститься успеют. Можно со спокойной совестью напасть на них, уже крещёных и совершенно готовых к встрече с Господом, когда эти грязные желтяки устроят свалку и дикий мордобой из-за золота. Удар драконом и - следом удар конницей позволит отбить золото и нанести чувствительный урон нашему другу Кию, после которого он - куда деваться - станет ещё более искренним другом.
Король Алан с новым восхищением посмотрел в рожу магистра, и, не в силах ничего сказать, просто крепко пожал руку магистру и похлопав по плечу, сбежал по ступенькам, чтобы побыстрее воспользоваться таким подарком - вдарить по желтякам, да так, чтобы трупы горой лежали.
То, что рыбина, как всегда, ухитрился и волю Господа исполнить, говорило королю не о существовании этой самой Воли, а о ловкости рыбины. Однако вскоре ему пришлось убедиться, что магистр каркал не зря. По всем предварительным расчётам, чуть после полудня и должна была произойти бойня возле запруды, однако и к вечеру не было никакой бойни, как будто Господь и впрямь решил подарить этот спокойный день Крещения, как праздник. Всё, решительно всё противилось королевской воле.
Даже дракончик, что рвался в бой, голодненький со вчерашнего дня, весёленький - и тот ухитрился обожраться кониной так, что покачивался на раздутом животе, свесив лапки и блаженно пыхтя. И как только ухитрился поганец достать через изгородь привязанного коня, когда король с Сэмом ушли на часок отведать нового горючего тройной очистки. И король Алан вернулся в замок, где вскоре упал, сражённый горючим тройной очистки, жалуясь Сэму на волю Божью, которую наверняка устроил магистр.
Пока король Алан пытался сварганить набег, к запруде, едва рассвело, потянулись полки желтяков.
Ручей этот бежал вдоль крепостной стены справа, начинаясь от самой горы, на которую опиралась стена, и до самых городских ворот образовывал естественную преграду, вроде рва, но потом резко сворачивал, и справа от дороги превращался в мелкую речушку, или ручей - в зависимости от прошедшего дождя. Он так и бежал, петляя, справа дороги, несколько миль, пока не пересекал её, уклоняясь в сторону лагеря Кия, и пропадал невесть в каких чащобах и зарослях. Перед тем, как скрыться в этих буераках, ручей делал прощальную петлю - именно тут Вейн приказал набросать камней, превратив петлю в почти круглое озеро запруды перед плотиной. Хватило бы места для водопоя полусотни коней. Или сотни воинов, если бы те и впрямь рехнулись и полезли в воду, на что напрасно надеялся новоявленный Маг и обычный пройдоха Вейн. Так, по крайней мере, думал визирь Су-Мо, подъезжая с усмешкой к пригорку, где стоял Вейн, готовый благословлять желающих, и где сидели на конях сам Кий со свитой, и улыбчивый Сен.
Мимо этого пригорка должны проходить к озерцу будущие христиане, но желающих не было, и напрасно Вейн поглядывал на выстроенный Медный легион, первые сотни которого начинались от самого пригорка. По его замыслу, весь легион, сотня за сотней, должен перейти через озерцо и выстроиться на той стороне, лицом к возможному неприятелю, который только и ждёт, как бы испакостить такой день.
Выстроиться мокрыми по шею и стоять невесть сколько - дураков не было. Все только посмеивались и вертели головами в поисках обещанного Чуда.
Пока что с Вейном пытался спорить только один - то ли брахман, то ли буддист, то ли кришнаит - самый упорный спорщик в лагере желтяков. Вейн и раньше с ним достаточно набодался, и потому не отвечал на его привычные упрёки, что Царствия Божия нет, и Господа вашего нет, а есть только бесконечный ряд воплощений Души в различных телах.. Этот тип говорил скорее для Кия, пользуясь случаем, но повелитель его тоже не слушал. Кию больше нравилась христианская религия, тем более, что Вейн давно нашёл непробиваемый аргумент в споре с этим индийцем, сказав, что пусть ты и прав. Его душа была сначала в черве, потом в рыбе, потом в собаке пустолайке, и ещё невесть в ком за много веков, пока не развилась настолько, что смогла воплотиться в его тело и ловко двигать языком, не говоря о руках, ногах и голове.
Всё это прошло и не имеет значения настолько, что в Библии не сочли нужным упомянуть о такой мелочи. Этим телом, поскольку Вейн уверовал в Господа, и прекратится дурацкая бесконечность воплощений.
Некуда больше воплощаться, ибо достигнут венец творения - Вейн, верующий в Господа, хотя и не видел его, и не слышал.
Теперь после смерти душу Вейна ожидает царство Небесное, и куча дел, и посложнее здешних. А брамин пусть воплощается до бесконечности, пока не дорастёт до веры в Христа..
Но теперь для вишниста настал сладкий момент расплаты, и он громогласно вопил, что Чуда нет - и Господа нет, ха-ха.
Вейн невозмутимо отвечал - тоже скорее для Кия, не повышая голоса, что Господь есть, и отсутствие Чуда говорит о том, что рано желтякам креститься. Не созрели, не верят ещё, хотя Вейну и не понятно - с чего Господь передумал, ведь столько Знаков было. Или сам Вейн ошибся?
- Нет, не ошибся. - Ехидно сказал подъехавший Су-Мо, кланяясь повелителю. - Я готов уверовать в Христа. Пусть хоть мне одному Чудо пошлёт. Я ведь малость попрошу - пусть укажет, где уворованное дронами золото. Из-за этого золота и Линь-Ши не смог явиться на ваш праздник Крещения, в чём и посылает свои сожаления. Местность обширна и не изучена, её всю перекрыть надобно, чтоб и мышь в город не проскочила.-
Сказанная вначале с явной насмешливостью, эта речь к концу наполнилась такой искренностью, что Вейн нерешительно поднял свой серебряный, с чернью крест, уворованный у магистра, и протянул его визирю со словами: - Ладно, целуй. Если веруешь, Он исполнит просьбу. А не исполнит - тебе нельзя такого просить. И скажи ещё спасибо Господу, что глупость не исполнил. -
- Нет. - Твёрдо сказал Су-Мо, и в голосе послышалась злость на хитрого Вейна. - Пусть Он исполнит. Чем бы мне это не грозило. -
- Аминь. - Вздохнул Вейн. - Прими благодать Божию.
Су-мо чмокнул крест в серединку, преклонив колена, но этим дело не кончилось. На жест Вейна в сторону озерца Су-Мо возмутился, что оделся в шелка, халатик в целое состояние обошёлся, ради праздничка, и неужели нельзя без лазания в воду обойтись? -
- Ну, ладно. - Опять вздохнул Вейн. - Вера Христова широка до бесконечности, как и сам Христос, и потому можешь и в воду не лазить. Но хоть пальчик замочи! Из вежливости. Раз такой верующий, да с просьбой ещё! Пальчик - то не шёлковый! -
Только этого и надо было Су-Мо. Он открыто заулыбался, предвкушая, как потрогает пальчиком воду и завопит на всё войско, что вода холодная! Уж потеплей сделать воду - такое простенькое чудо мог бы сделать Христос? И прочие издёвки выстраивались в ряд на языке, когда он шагал к озеру, но они мигом испарились, когда, присев у воды, Су-Мо уловил странный металлически - жёлтый цвет песка в глубине запруды. Он пригляделся, и - забыл обо всём - и о войске, что смотрит на него, пытаясь дотянуться до ближайшей, такой знакомой блестяшки. Он не только зашёл в сапогах так, что вода полилась, но и халат по локти намочил, пока сумел нашарить твёрдый металлический кружок. Тупо глядя на него, он никак не мог понять - что за монета такая, с крестом, и решил куснуть её в привычной проверке - медная или золотая? Оказалась золотая, и не одна - жирный блеск из глубины запруды заставил Су-Мо совсем потерять голову, забраться по пояс, и наконец, погрузиться аж с головой, чтобы рассмотреть немыслимое, невозможное чудо - золотые россыпи.
Конечно, о чуде он и не думал. В ушлой голове визиря мигом образовалась догадка - откуда всё это богатство, да почему здесь лежит, и он нырнул, с целью найти-таки доказательство измены Кия - хоть одну монетку со знакомым узкоглазым профилем, хоть одну!
Подлый Вейн не замедлил воспользоваться его нырянием, и радостно заорал, что свершилось Чудо Божие - вот, уверовал нехристь! Однако первые ряды ближайшей сотни заколебались от другого - многие глазастые разглядели блеснувшую монетку в пальцах, а уж характерный жест, которым нехристь проверил монету, и вовсе заинтересовал воинов, стойких в своих верах.
Радостный Вейн орал, подпрыгивал и размахивал крестом, благословляя проходивших мимо к запруде, а между тем Су-Мо продолжал нырять, подолгу скрываясь под водой, как будто изо всех сил стремился погрузиться в лоно Христианской церкви, но грехи выталкивали. Сен забеспокоился, поняв, что новообращённая рыбина выглядывает в россыпях его какой-то огрех - а он вполне мог случиться, наверняка молодцы Су-Хе-Батора пригоршни пропускали - лишь бы скорей кончился ещё необтюканный мешок с монетами. И Сен, наклонясь к уху Пу-И, что-то пробурчал, кивая в сторону запруды. Пу-И кивнул и пристроился к проходившим мимо остаткам сотни, первые ряды которой, на миг задержавшись у берега, уже лезли наперегонки креститься, шумно брызгая водой и возбуждённо гомоня. Невольные крики и даже чей-то рёв явно рехнувшегося солдатика, в чью восторженную рожу весело заблестела мокрая пригоршня золота, заставили вторую сотню чуть не бегом занять место первой. Но крещение замедлилось - солдаты первой сотни явно нашли Божию благодать в запруде, и столько, что Кию пришлось послать сотню Ден-Лейна для наведения порядка в святом обряде.
Напрасно король Алан надеялся застать тут свалку и мордобой. Конечно, все похватали, сколько могли золота, но жёсткая дисциплина заставила выстроиться рядами на берегу. Только один бедолага утопил копьё, за что ему тут же дал по морде начальник, но, невзирая на мольбы солдатика понырять за утопленным копьём, этот начальник пожалел мокрого подчинённого, и рысью побежал нырять за копьём. Такие отцы - командиры были в славном войске Кия.
Крещение длилось до темноты, хотя Кий рассчитывал закончить его до полудня. И не столько потому, что креститься пожелали все. Каждая сотня долго топталась на берегу запруды, как ни понукали их командиры, рьяность которых сдерживал счастливый Вейн, который орал с пригорка, что даётся каждому - по вере его. Чем больше веруешь, тем больше и Чуда. Так и получалось - чем больше ждала на берегу очередная сотня, тем больше мути и песка уносило неторопкое течение и тем больше показывалось монет. Почти все крещёные выловили частицу Чуда, а которые не выловили, всё равно получили - от рехнувшихся товарищей в ответ на упрёки, что Христос говорил, просящему - дай.
И получали, впервые в жизни, что и просили - монету, а вовсе не по роже, как привыкли получать на просьбы в этом мире.
Настолько всех поразило это Чудо, с крестом на каждой золотой монете, что уже на следующий день за одну с крестом купцы давали по две узкоглазых желтяковских или одну бородатую европейскую, которая вдвое тяжелей. А ещё через день - по три и даже по пять, пока Сен не сбил цену, тайно натюкав монет с крестами и выбросив их в свободную продажу. Это позволило ему быстренько набрать недостающие четыре мешка монет к тем шести, которые он с помощью купцов набрал в первые дни. Купцы сразу после крещения вздули цены вчетверо - впятеро, так, что за паршивый кувшинчик вина приходилось выкладывать не серебряную, а золотую монету, но при выезде из лагеря и с базара их ожидала неприятная новость в виде вчетверо вздутого налога на торговлю. На въезде в город их тоже ожидала вздутая вдвое пошлина, так что спустя неделю всё золото, покрутившись по карманам, осело там, где ему и положено - то есть богатые стали ещё богаче, а бедные остались при своих копьях и прочих орудиях труда для нового заколачивания трудовой копейки. - Это ли не Чудо Божье? - как сказал негодяй Вейн у мешков с золотом Кию, хотя сам немало поспособствовал такому чуду своей злостной болтовнёй, все проклятия за которую доставались Сену, особенно от желтяков из правостороннего лагеря - за право понырять в запруду они выкладывали по три золотых.
Кий сказал потом Сену, вручая один мешок золотых монет - заработал, ну и Сен! Научился пакостить с европейским изяществом и такой же зубодробительной силой.
Шинь-Ли скрежещет зубами, ничего не в силах понять, а мы делим его денежки на его глазах, так отмытые, что он их и сам не узнал, и посылаем соболезнования по его визирю, утопшему на глазах у своей же свиты так чисто, что комар носа не подточит.
Наконец-то у Кия появился настоящий тайный советник, не хуже этого подлеца Чёрного магистра.
С таким негодяем можно и впрямь весь мир завоевать, спасибо за службу - и проси, что тебе надо, заслужил - видит Господь. Если приглядывает, конечно, за всякой неверующей скотиной - а ведь ты не уверовал, Сен?
Должен же кто-то сохранять рассудок, невозмутимо ответил Сен, несколько поубавив этими колкими словами радость повелителя, и тут же попросил милости, ибо понадобится она, едва Кий услышит страшное признание.
Милую, конечно, хмыкнул Кий, и можешь не признаваться - весь лагерь говорит, что ты магистру продался, Иуда.
Пришлось, с раскаяньем сказал Сен, но только ради службы Кию, как сделал это настоящий Иуда по отношению Христа. И Сен трижды счастлив служить мудрому владыке, способному понять его грязную измену.
Пусть Кий оставит всю глубину европейской подлости покорному рабу Сену, который теперь купается в этих болотах, как настоящая змея. И ныряет глубже, чем способны европейцы, верящие и в Господа, и одновременно в верность, дружбу, клятву, любовь и даже в добро, хотя сам Господь принёс им меч, чтобы отсекли себя от всей этой грязи, если хотят иметь царствие Божие.
Вейн смеялся над рассказом Пу-И про японских самураев, которые так верны господину, что после его смерти торжественно вспарывают себе живот, чтобы охранять его и на том свете. Пу-И всхлипывал, гордясь такими земляками, а этот длинный негодяй катался по земле и жаль, что не помер от хохота. Этот себя не зарежет, гад. Все они в Европе такие, а если не все - то придут к этому вместе со своим Христом - одинокие, как волки, безжалостные, как волки, равнодушные, как волки. Но что поделать - это страшные волки, и бедный Я-Мо со своими кольями пусть Небо благодарит, если сумеет унести из Европы свои кудрявые овечьи бока.
Сену страшно вспомнить свою слепоту, ибо смотрел - и не видел, какие чудовища противостоят несчастным желтякам. Сен благодарит Небо за своё прозрение, ибо победить христиан, этих волков с безжалостно - добрыми глазами, невозможно. Любая борьба с ними кончится одним - христиан будет больше. Ибо этот бой идёт глаза - в глаза, в поединках, воля против воли, Дух против Духа, и нам, желтякам, тут выставить нечего. Мы же не считаем за ценность себя, и гордимся этим. Это верх доблести - отдать свою жалкую жизнь за господина.
А эта европейская сволочь - каждый сам себе пуп земли, волки проклятые, и каждый свою шкуру ценит дороже вселенной. С кем мы пошли воевать?! Нас сжуют, размелют и даже глотать не будут - выплюнут. Но теперь есть шанс - желтяки полюбят Христа в себе. Значит, и себя полюбят. Значит, мы победим.
Через неделю после крещения Шинь-Ли послал гонца с докладом на родину, в котором с непоколебимой уверенностью обещал скорую победу. В этом донесении он называл Кия не повелителем, а союзником, и давал весьма невысокую оценку из-за глупой возни с религией, торговлей и перемирием, вместо решительного штурма городских стен. Однако войску союзника он скупо выразил похвалу - войско и впрямь неплохое, по мелочам видно. Ни одного вора из соседнего лагеря не поймано, а вот наших воров каждое утро по десятку на кол высаживают. И в самом конце Шинь-Ли интересовался - что делать с союзником после поражения дронов? Сразу громить или чуть погодя? Он не знал, что его уже продали, и это письмо, перехваченное шпионами магистра, явилось последним лепестком на его будущую могилу. Письмо шмякнул перед Кием послушник Крон на тайном совещании в шатре повелителя.
Кий, вообще-то, и без письма согласился бы пропустить дракона через лагерь в тыл Шинь-Ли, но упирался до последнего, как и подобает мудрому восточному владыке.
В шатре присутствовало четверо, считая и бывшего послушника Клея - этому предателю не доверяли обе стороны.
Слева от Кия сидел Сен, подмигивая послушнику Крону, как свой в доску шпион магистра, но послушник не знал, что он свой в доску, и потому попросил Сена смазать чем-нибудь моргающий глаз, а то послушнику всё время кажется, что Сен - шпион магистра и свой в доску. Клей сказал, что так и есть, лично покупал, но кто поверит такому предателю?
Крону пришлось поклясться от имени магистра на его же уворованной Библии и кресте, одолженные у Вейна, в том, что пропущенный дракон атакует только Шинь-Ли по ту сторону дороги, и на эту сторону ни лапкой, ни хвостиком не залезет. Послушник клялся, вспоминая, что магистр заранее отпустил ему грех ложной клятвы, да и прочие, до кучи. По такому случаю послушник попытался пойти на грех воровства, но серебряный крест, незаметно стянутый, выскользнул из пальцев и загремел - пришлось возвращать.
Кий тоже поклялся, что останется на месте, когда Шинь-Ли будут громить драконом и конницей, а также - что сломает все драконьи катапульты и засыплет ямы - ловушки с кольями, которые могут помешать продвижению дракона. После чего принялись согласовывать план битвы по мелочам, спорным и неясным, кроме одной бесспорной - войска Шинь-Ли больше не будет.
Наконец, устав спорить, назначили день битвы, после которой решили снова сесть за стол переговоров.
Конечно, обе стороны имели за пазухой свои коварные планы насчёт битвы, очень тайные и вполне понятные обоим сторонам. Магистр с королём Аланом рассчитывали вообще разгромить всех - Шинь-Ли вначале, Кия - чуть позже, в тот же день, для чего задумали хитрый и подлый план.
Кий тоже рассчитывал всех разгромить, Ши-Ту вначале, дронов -после поимки дракона, которую твёрдо обещал Вейн. Но придумать до конца хитрый и подлый план Кию мешала Белая Колдуньи.
Старина Ка-Мей долго расспрашивал Пу-И, купцов, пленных о принцессе дронов. Конечно, сомнения были. С одной стороны, Ка-Мей почти уверился, что принцесса Кристи может быть Белой Колдуньей, поскольку не пользуется Чёрной Силой.
Такой вывод, весьма неутешительный, напрашивался после рассказа Пу-И. Невероятная ловкость, быстрота, выносливость, чуткость и зоркость говорили о редчайшем здоровье, значит - о полной телесной чистоте, благодаря которой Кристи может не только выдержать удар Чёрной Силы, но и удерживать её поток. Но сможет ли она управлять Чёрной Силой?
Ка-Мея вначале радовали уверенные рассказы о дурости принцессы. Все говорили, что дура круглая, квадратная и многоугольная, словом - королева дураков. Однако в этой чистой дурости имелось неприятное пятно, ибо подданные весьма её боялись. Это говорило о железной воле, которая могла перевесить любую дурость.
Кий посоветовал Ка-Мею расспросить Вейна - он тоже дурак, и должен разбираться. Вейн обрадовался, и сразу навёл тень на плетень. Заявил, что все люди дураки, хотя бы потому, что упорно живут, а не умирают, хотя это бессмысленно, раз всё равно подохнут. Но это небольшая дурость, ибо жить иногда весьма приятно. Но люди всё равно дураки, потому что ходят на двух ногах, хотя все более умные звери ходят на четырёх - так устойчивей, и падать ближе. Но это тоже небольшая дурость, потому что руки свободные, и можно треснуть ближнего дубиной по башке. Те, кто так делает, всё равно дураки, но они умнее тех, кто никого по башке не трескает, занимая руки всякой дрянью вроде молотка, зубила и прочих инструментов, вплоть до самых дурацких - гусиного пера и пергамента.
Эти уже дураки с ног и до головы, дальше вроде некуда - они только телом здесь, на земле, а головой витают невесть где. .Поэтому их убивают все, кому не лень - только это и спасает людей от всеобщей дурости.
Все дураки бесконечно разные, начиная от простого дурака, с высунутым языком, текущей слюной и чистым взглядом до сложного дурака, который сдурел по какой-то системе. Но дураков объединяет одно - все они опасны для более умных. Неизвестно, чего от них ожидать - вдруг надумают схватить дубину и шарахнуть по голове? Поэтому каждый умный человек стремится опередить дурака и шарахнуть первым. Хотя дурак может и вовсе не иметь в голове таких мыслей, но гораздо умней ударить первому, что умные и делают.
Но дураки всё-таки победят, ибо дурость своей бесконечностью равняется с Господом. Потому - Бог с нами, дураками.
Тут Ка-Мей заспорил с Вейном. За Чёрной Магией - будущее, и слугам её - Чёрным магам - будет принадлежать весь мир. Вейн на это ответил, что Белые маги, или дураки, уже победили. Любого короля можно назвать Белым Магом, потому что ему плевать на заклятия, но стоит ему сказать несколько слов, отдавая приказ, и целые страны подвергнутся разорению, грабежу и пожарам, по мановению его руки будут воздвигнуты гигантские пирамиды и даже реки потекут вспять, остановленные каменными плотинами - и ещё невесть сколько дуростей.
Без всяких колдовских ужимок, заклинаний и прочей магии. И в Библии про это написано - вначале было Слово, а потом сотворен мир. Разве это не вдохновенная мысль от самого Господа - для всех дураков? Чтобы задумали цель, уверовали в неё, какая дурацкая ни была - и принимались творить? Теперь любой человек, достаточно глупый для того, чтобы уверовать в свой бред, может хоть весь мир перевернуть, скомкать и в карман засунуть. А уверовать в любой бред может только дурак, уверовавший в Господа, ибо Он может всё, и с Его помощью любая дурость становится реальностью. Вейну жаль Чёрных колдунов. Они только зря теряют время и силы. И вообще, чем приставать с глупостями, помог бы лучше Ка-Мей уговорить Кия заняться атомным оружием. Кий вроде дурак.

...

Голованов Сергей Петрович: 22.09.16 08:01

 » ЧАСТЬ3

Ка-Мей понял, что дурость принцессы не подарок, а наоборот. И сказал Кию - лучше её позабыть, Белую Колдунью. Но право решать было у Кия, и он решил. Если оставить Белую Колдунью в покое, то эта колдунья может взять, да и шарахнуть их в самый неподходящий момент. Что у ней на уме - неизвестно, тем более, дура - все говорят.
Лучше ударить её первым, в самый неподходящий момент, пока она не проснулась от спячки.
Так и решил Кий, поэтому расположение войск на поле будущей битвы утвердило командиров в смутной мысли, что Кий рехнулся. На штурм городской стены он приказал бросить всего один легион- или на войско дронов, если оно выйдет из города.. Один конный легион держать в резерве - для ловли дракона под командованием Вейна. А прочие войска рассредоточить в буераках, в глубоком тылу - все четыре конных и один пехотный легион. С кем там битву начинать - с кустарником?
Кий не знал - где будет Белая Колдунья, и решил выждать до полной ясности, после чего и ударить по ней основными силами. Бросок огромной массы конницы позволит окружить её, и с помощью Ка-Мея уничтожить быстро и без потерь. Это и будет победа, ибо Главный предсказатель твердил, что остальных войск дронов можно не опасаться - всё для Кия светло, как днём. Город падёт, а неприятельское войско рассеется.
Только там, где Белая Ведьма - всё черным-черно..
Сен постоянно ныл над ухом, что Главный предсказатель шпарит своё чёрно-белое прямо со слов магистра, шпион проклятый. Магистр из кармана подсказывает, вернее, его писулька пергаментная, что из кармана торчит.
- Проверь. - Не выдержал раздасованный повелитель, и Сен оконфузился, читая- абра - кабра - дабра...- словом, какое-то заклинание, в котором злыдень магистр и запрятал свои подсказки.
Так и было, но колдун и сам ошарашился своими предсказаниями. Предсказывая, что написал магистр, он предсказывал правду. Он же видел - и войско рассеется, и город падёт.
Старый король, кстати, тоже так считал, и на всех советах, что проводились перед битвой, он рьяно возражал против битвы в поле. Он называл сына, дочку и магистра - сволочами, и уверял, что дракон, гуляющий по стенам, отстоит город надёжней. И на катапульты желтяковские плевать. Авось не попадут.
Магистр соглашался, что не попадут. Потому что к стенам и не подойдут после первого же штурма. Но Я-Мо на подходе, и с ним -полная блокада города. С голода помрём. Желтяков за двести тысяч накопилось - гоняйся за ними после штурма. А теперь, пока не пуганные - несколько часов работы и немного везения. Хоть от Шинь Ли избавимся, а при Воле Господа - и от Кия.
Против войска Шинь-Ли решили выставить фалангу наёмников у стен города. Они выдержат давление врага несколько часов, необходимых для захода в тыл отряда "Д", как называли дракона из-за секретности. А после атаки дракона с тыла начнётся разгром и истребление всей правой группировки желтяков. Зажатые с трёх сторон - драконом, стенами города и крутым склоном горы, они побегут всей массой через дорогу - как раз в место, где должно развернуться войско Кия.
Конница дронов под командованием Мюррея начнёт выкатываться лавиной из городских ворот следом за бегущей ордой, подгонять её заботливо и нагонять панику. Когда это человеческое месиво, полностью неуправляемое и потерявшее всякую боеспособность, врежется в ряды Кия, оно смешает их, разорвёт и нарушит всякое управление. А удар конницы Мюррея довершит разгром.
Подоспевший к этому времени дракон ударит в тыл Кия - и начнётся истребление желтяков. С неделю придётся зачищать окрестности - и о Кие можно забыть.
После чего - спокойно ждать следующего войска. Каждый раз после подобных слов в зале на миг повисало уныние, которое обесценивало победные картины. Так и слышалось, словно эхо от стен..- и следующее... - и следующее..., - и следующее. Но этот туман безнадёжности воцарялся недолго, изгоняемый верой в Божью помощь, которой сияли пустые глаза магистра. Пустые глаза короля Алана сияли ненавистью, а пустые глаза принцессы сияли за компанию, потому что ей было на всё плевать. И только мудрые глазёнки старого короля, оплывшие от горючки, совсем не сияли, а подозрительно щурились.
Наконец, назначили день битвы. Правда, магистр возражал, что через три дня рановато, Кию придётся убеждать Шинь-Ли, который не готов к разгрому. Но король Алан потерял терпение и рявкнул, что ему плевать, и день битвы был назначен. Спустя некоторое время магистр рявкнул на Клея, что ему плевать, битва через три дня, - катись. Клею пришлось рявкнуть на Сена, а потом и Кий заорал на Сена, и долго разорялся насчёт безголовости, раз согласился через три дня. Уже ночью и Шинь-Ли разорался в своём лагере на прибывшего с сообщением Сена - невозможно!
Обозы не подтянулись, стрел мало, лестницы только сколачивают. Однако отупевший Сен был неприступен - начинаем, всё. И Кий был неприступен перед гонцом Шинь-Ли - начинаю, всё.! И магистр чуть позже был неприступен - выступаем, всё! Так и передай Сену, Иуда.
И, хотя король Алан на другой день, перебрав горючего, сказал, что с битвой можно бы погодить, было уже поздно. Огромные массы простых людей, в глубине души мечтающих по собственной доброй воле положить жизни за своих женщин, детей, коров, ослов, кошек, собак, лошадей и прочий скот, пришли в движение, чтобы положить жизни по злой чужой воле за своих женщин, детей, лошадей, ослов, собак, кошек, коров, и прочий скот. Так говорил дурак Вейн своему дружку - костолому, указывая с холма на колонны войск и обозное мельтешение.
- Правда, - продолжал он, - этим людям мечталось отдавать жизнь достаточно долго, годами мучаясь в трудах и болезнях, до глубокой старости, пока не пришибут наследники, потерявшие терпение. А в битве они могут исполнить свою мечту сразу и без этих сложностей. -
На такое дурацкое рассуждение Пу-И только почесал в голове и ничего не возразил, Вейн доказывал ему, что герой - это трус на самом деле, и наоборот. Пу-И не хотел, чтобы его обозвали хоть тем, хоть этим - он уже не знал, на что обижаться.
Лагерь к вечеру опустел - осталась охрана и не воинский люд вроде купцов, гадателей и шлюх, что всегда, словно мухи, сопровождают каждое войско. Не зря Кий велел увезти войско в буераки, ибо дракон остался ночевать в лагере, под охраной отряда переодетых дронов. Магистр счёл лагерь желтяков самым лучшим местом для ночлега дракона.
Кий с сотней Ден-Лейна, как и подобает великому человеку, покинул лагерь последним, насмотревшись со своего холма на проклятую телегу, которая в сумерках выглядела бурым пятнышком, затерянным меж светлых холмиков воинских шатров и палаток. Пришлось напоследок и Вейна выше ушей наслушаться.
Тот долдонил своё - уже не про атомное оружие, Бог с ним, оно сложное. Про другое, простое и железное, на колдовской смеси покойного По-Роха, если Кий знает рецепт. Если не знает, Вейн и сам его придумает. Сразу после победы, а? Кузню большую, листы медные, мастеров в Европе накупим - у желтяков таких дураков нет. Был один, этот По-Рох - и того убили.
- Посмотрим, - отвечал равнодушно Кий, - Сначала победить надо.-
Вейн уверял, что победа в кармане, и выклянчивал у Кия обещания дать денег из добычи на железное орудие. Вейн знал, что после победы над драконом он будет не нужен. И просил этого обещания, как Знак.
Однако Кий так и не смог соврать, глядя в пустые глаза дурака. Может, из-за того, что принял христианство и благодать Христову от самого Вейна. Может, и не получил, как твердил Сен. Однако странное спокойствие, что ощутил Кий после Крещения - оно было, и язык не поворачивался соврать.
Когда Кий уехал, Вейн сказал Пу-И, что ясно увидел плохой Знак. Тот пожал плечами и посоветовал выспаться - будет тяжёлый день.
Так и сделали, спустившись с холма к шатру Вейна, где ожидал бывший командир Золотого легиона, отданного приказом повелителя в подчинение Вейна. Мрачный, приземистый и кривоногий монгол по имени Батый не издал ни звука, когда Вейн принялся отдирать с его груди Знак командира легиона. Навесив его на себя, приказал спать.
Батый мрачно взглянул, поскрипел зубами, но молча повернулся и вскоре ускакал к легиону, оставив двух гонцов для связи. Его легион укрылся неподалёку от лагеря. Золотым его назвали совсем недавно, после Чуда у запруды, куда легион зашёл ещё Медным. Батый ужасно злился на Вейна - тот потребовал для поимки дракона именно его легион. Командир был уверен, что дурак уложит под драконом весь легион, и легко согласился с Сеном, который встретил его в командирской палатке легиона.
Сен сказал, что будет воевать с ними из-за верзилы, который наверняка шпион и обязательно уложит весь легион под дракона. За ним глаз да глаз нужен, чтобы пришибить вовремя, не так ли? Увидев согласный кивок, Сен успокоился. Командир Батый, как знал Сен, ещё недавно был простым солдатом, но сделал стремительный взлёт из-за тупой исполнительности, силы и жестокости. Он один не любил болтать с Вейном из прочих командиров, потому что вообще едва умел говорить.
В эту ночь заканчивались приготовления к битве и за городскими стенами. На последнем военном совете магистр уговорил принцессу Кристи взять на себя командование городским ополчением - под ругань брата и крики папаши. Кстати, Кий много бы отдал за эти сведения, но так и не узнал, хотя любой мальчишка в городе мог уверенно ответить, что принцесса будет командовать горожанами. Любой купец, знакомый с городскими делами, за кружкой доброго пива мог бы выложить, что принцесса дура, и потому обязательно полезет в битву. Но жених, конечно, поставит её в самое безопасное место, где не битва, а видимость. Да и горожане её - не бойцы, а видимость, ха-ха.
Но Сен так зашпионился, что не поверил собственным шпионам, и ничего не выяснил.
Магистр убедил дурочку, что стоять насмерть под городской стеной - чтоб её, родную, не украли - сможет только Кристи со своими головорезами из городского ополчения. Кристи их отлично выучила, все палки в округе обломала о крепкие спины и не менее крепкие лбы, и они понимают её с полувзмаха. При другом командире они разбегутся. К тому же это единственное место, где горожане будут стоять насмерть. Даже с городской стены они могут сбежать, если худо придётся. А тут деться некуда, за спиной родной город, куда без победы не пустят. Ну, негде больше воткнуть принцессу, хотя поле битвы велико. Разве только в городе, а лучше в замке, под крепкой охраной.
Впрочем, последнюю мысль магистр вслух не рискнул высказать. Под стеной с горожанами было действительно самое тихое место. Кий послал сюда, согласно шпионам, всего один легион, и немного конницы. И вовсе не для штурма. Его командиру по имени Бекир приказано изображать битву, но всерьёз не связываться, ждать. Когда с той стороны дороги хлынут разбитые войска Шинь-Ли, его снесут в первую очередь Магистр надеялся, что Бекир не успеет разгромить горожан за несколько часов, что ему отпущены, если даже рехнётся и возжаждет славы.
Единственное, что ответила принцесса, когда очень насели - что из-за неё убьют невесть сколько горожан. Однако её не поняли, заверив, что с другим командиром убьют ещё больше. Старый король даже удивился - с чего это наша дура стала такая жалостливая? Может, совесть появилась? Он, конечно, ошибся. Ни совести, ни жалости она понять не могла, как не объясняли. Доказать, что с другим командиром горожанам вообще ничего не грозит, кроме смерти от старости, она не могла, и потому больше ничего не сказала. Нечего говорить - она чувствовала. Или слышала. Или знала. Любой колдун из желтяковского войска понял бы её с полуслова, но тут за предчувствия могли выдать только очередную "дуру". Королева Ри, как и прочие эльфы, тоже могли бы понять принцессу, но ей не было надобности понимать, потому что королева Ри чувствовала лучше Кристи пропитанного Чёрной силой колдуна Ка-Мея, и даже соизволила озаботиться, что нашей сквернавке грозит опасность.
- Я сообщу королю троллей. - Злорадно сказал король Ри. - А то эльфа из себя корчит. Пусть увидит, какой он тролль.-
А принцесса Кристи после военного совета ушла прощаться с кошкой, очень недовольная, что ей не отдали Ударный Легион. Она долго читала кошке нудные наставления, чтобы её не ждала, когда в замок придут желтяки, наплевала на всех и убежала жить в лес, ловить там мышей и принцессу не вспоминать. Кошка мурлыкала с таким видом, словно только об этом и мечтала, и принцесса, успокоясь о подружке, принялась примеривать различные доспехи и прочую амуницию, вовсю модничая и красуясь перед большим зеркалом, и наплевать ей было, что на площади в рассветных сумерках выстроились горожане в ожидании своего командира. Она выбирала панцирь, нагрудник, наколенники и прочее только по лёгкости и красивости, дура дурой, и оделась, как на парад, сверкая, словно хрустальная, всеми цацками и побрякушками на доспехах. Правда, она сообразила надеть под доспехи довольно толстую рубашку и штаны, которые сама сшила недавно из ткани, что намастрячили её злые дружки эльфы. На треть из нитей паутины, на треть - из сухих волокон корней железного дерева, и на треть из металлических нитей, которые появлялись на берегу подземного ручья в глубине Моховой горы. И укрепили их Чёрным колдовством - пришлось, раз дрянная девчонка мечтала, чтобы ткань не протыкалась ножом, была мягкая, но при ударе отвечала, как панцирь.
После возвращения Моховой горы бедные тролли неделю таскали железные нити и корешки железного дерева, а эльфы били мордочки паукам, чтобы доились быстрей. Наверное, в окрестностях Моховой не осталось ни одного не побитого, но повеление королевы Ри было выполнено.Сшитые из этой ткани рубашку и штаны принцесса и напялила, лишь бы покрасоваться в парадных доспехах.
У ворот замка её ожидала свита из тридцати самых раскормленных наёмников, и два конюха, что держали рыжего жеребца Кассия, любимчика принцессы. Этот Кассий был тот ещё фрукт, или овощ, и наёмники всегда с интересом ждали того момента, когда принцесса запрыгнет в седло. Кассий при виде принцессы начинал подпрыгивать, ржать и всячески выказывать радость и даже любовь, для чего, видимо, не умея говорить, и вываливал свой орган размножения, толстенный, как тяжёлое копьё, и длинный настолько, что принцесса Кристи, вспрыгивая на жеребца, отталкивалась сапожком от него, словно от ступеньки, тем более, что корень жизни жеребца Кассия весьма удобно искривлялся в бок. Наёмники между собой так и звали Кассия - "железный корень", и очень этим корнем восхищались, что от него можно, как от сухого сука, оттолкнуться, хотя сам Кассий, умей он говорить, мог бы возразить им, если б рехнулся, что принцесса Кристи очень лёгкая. Ну просто вообще ничего не весит, хоть в доспехах, хоть без них. Он и подпрыгивал под ней частенько только из-за того, чтобы убедиться - принцесса не потерялась.
Любая лошадь чуть приседает под тяжестью запрыгнувшего в седло всадника - а Кассий подпрыгивал. Если бы колдун Ка-Мей увидел эту картину, все его сомнения насчёт Чёрной силы и Белой колдуньи мигом развеялись. Как ни колотили добрые эльфы по бестолковке глупой девчонки, против Кассия они и словечка не сказали, потому что сами летали только благодаря Чёрной силе. Кассию нравилось, что он мигом легчает, как бы паря над землёй, и он носился, как бешеный, и взлетал бы, но Кристи приземляла хлыстом и уздой. Два раза ему удалось перепрыгнуть стену вокруг замка, на одной сумеречной прогулке, когда никого не было рядом, и это так понравилось, что каждый раз при выезде из города он пытался перепрыгнуть городские ворота вместе со стеной над ними. Он чувствовал, что перепрыгнет, но девчонка упорно направляла его в ворота, и каждый раз Кассий в этих воротах артачился, пятился и недовольно хрипел.
Да, тут эльфы ничего не могли исправить в своём и так отвратительном воспитании. Девчонка оказалась сквернавкой, как и все дети - от своих воспитателей они всё подряд впитывают, и плохое тоже, вместо одного хорошего. Девчонка в подражании эльфам научилась с детства менять свой вес, до того, что иной раз ходить не могла, только ножками перебирала, скользя ступнями по мягкой траве, и глупо хихикала. Для движения по земле требуется определённая тяжесть, но мерзавка так ловко научилась мгновенно её менять, что в момент толчка ногой тяжелилась, а уж после злостно легчала, и потому могла упрыгнуть невесть как далеко. В детстве её очень не любили слуги, потому что дурочка так носилась по коридорам, что частенько шмякалась в живот чуть пониже подноса с тарелками, который нёс бережно слуга. Она побила все дорогущие фарфоровые сервизы из Китая, и пришлось доставать из кладовой обычные, из золота и серебра.
К тому времени, когда принцесса Кристи плюхнулась в седло, чтобы начать своё злостное командирство, король Алан давно уехал вместе с сотней конных бойцов к месту сбора группы "Д". Оно располагалось за лагерем Кия, далеко в стороне от дороги, в глубоком тылу Шинь-Ли, который уже сутки, как выдвинулся по направлению к городу. Сюда должны были стянуться отдельные мелкие отряды дронов, посланные ещё вечером с приказом просочиться через поля и буераки, что они к рассвету и сделали.
В этой условленной лощинке к утру набралось несколько сотен всадников, телега с драконом, но конные сотни, растрёпанные тёмной ночью и кустарниками, продолжали подходить.
Когда прибыл король Алан, уже рассвело, но со стороны города пока не слышали шума, означающего, что Шинь-Ли вступил в битву. И король Алан с чистой совестью выпил пол фляжки горючего, после чего, счастливый до отказа и полный самых боевых надежд на победу, тут же уснул. Сэм, который не спал всю ночь, мигом допил вторую половину фляжки, и тут же захрапел рядом, в сене на телеге. Из-за этого храпа Вейн так и не рискнул подойти к нему. А вокруг телеги с сеном густо сидели воины, которых Вейн счёл плохим знаком для важного разговора о дезертирстве. Вейн зря надеялся быстро обезвредить дракона, для чего сам переоделся в воинскую одежду наёмника, принятую у дронов, и дружка своего, Пу-И, переодел. Даже коней себе подыскали нужной породы, чтобы ничем не выделяться.
Дружки покрутились вокруг, якобы отыскивая своего командира, но никто не сумел им подсказать, где искать этого Мишеля. Покрутились, посмотрели - и растворились в кустах, так что зря Сен испереживался, как бы негодяй не сбежал.
Он не только не сбежал, но и не поймался, хотя даже не имел на левом плече светлую тканевую полоску, что имели все удальцы драконова сопровождения. Полоска эта означала "свой", ибо все налётчики были одеты в желтяковскую одежду. Но хватательные мысли так и не посетили никого, даже двух послушников, потому что негодяй с дружком выглядели своими и без полосок.. Все только советовали побыстрее переодеться в желтяковские халаты и нацепить светлые полоски.
Между тем Шинь-Ли не только заглотил приманку с грузилом вместе, но и помянул добрым словом шпионов Сена, когда ему доложили, что дроны действительно выходят из города. Шинь-Ли не мог упустить такую возможность разгромить дронов и захватить город, если повезёт. Он выслал сорок тысяч пеших бойцов против фаланги наёмников, что продвигались к нему рваным пока строем - из-за кустов, лощин, пригорков и холмиков.
Конницу Шинь-Ли пустить в дело не мог - против фаланги, которая всегда может прижаться к стене, она бесполезна. И сорок тысяч конников за желтяковской фалангой ожидали, когда из городских ворот выкатится конный кулачище дронов, чтобы вдавить в городские ворота остатки, что уцелеют от их удара - и вдавиться следом в суматохе. Ещё пятьдесят тысяч мудрый Шинь-Ли оставил в резерве.
Две фаланги сблизились, смыкая ряды, и опуская копья, и столкнулись со страшным шумом, лязгом и рёвом - битва за город началась.
Шум немедленно услышали в драконьем отряде, и послушники растолкали короля Алана и Сэма, говоря, что пора воевать, спать ночью надо. Очень несчастные, король и Сэм пробудились к ратным подвигам, глядя окрест мутными глазами мучеников. Неслыханное дело! - послушник бурчал под нос что-то о проклятых пьяницах, и король молчал, глядя, как пальцы послушника развязывают горловину бурдюка с виноградным вином. Только напоив свою пересохшую глотку, король обрёл силу и рявкнул, чтобы тот заткнулся. Он велел готовить дракона к бою, и телегу тут же раскидали и переделали в нечто вроде носилок, состоящих из решётки переплетённых жердей и ремней, четыре угла которой крепились на цепях к сёдлам четырёх лошадей.
Хвостатый негодяй, которому очень понравилось кататься, тут же запрыгнул на середину решётки и вцепился когтистыми лапами в ремни, поглядывая на Сэма в поисках курицы. Тот дыхнул ему в нос привычным перегаром и только погладил по шишкастой башке, назвав молодцом, отчего чешуйная тварь приосанился и чуть не зазвякал, блестя всеми своими монетками. Сэм распустил ошейник на глотке дракона и доложил королю, что дракон к бою готов. Причём таким унылым голосом, как будто всё развалилось.
- А ты? - с упрёком спросил король, - Вижу, не готов. Доставай фляжку! -
Только после нескольких глотков под неодобрительными взорами послушников повеселевший король отдал приказ трогаться. Сэм и послушник Крамер подъехали к передним коням четвёрки с драконом, взяли их за поводья, и ударная группа "Д" двинулась на своё чёрное дело. Пока спокойным шагом, выстраиваясь в походную колонну - впереди рассыпались две сотни разведки, с флангов прикрывали по три сотни, а остальные шли за драконьей четвёркой. Выбравшись из буераков, поехали через огромное поле, заброшенное, поросшее сорняком, с краю которого чернели остатки деревни. За ним, пробравшись сквозь частый перелесок, группа наткнулась на оставленный лагерь Ши-Ту - всё вытоптано, круги кострищ, груды мусора, костей, сломанные повозки. Обойдя его, вскоре и новый лагерь увидели, неожиданно близко - копошились люди, дымили костры среди шатров. Однако лагерь, по воинским меркам, был пуст - только люд, сопровождающий всякое войско, и король Алан решил его объехать, не трогая. Обычно все эти обозники - прилипалы во время битвы жмутся к войскам, чтобы первыми успеть к вожделенному захвату всяких трофеев и добычи, но эти ожидали штурма стен, дело долгое, не одного дня.
Наконец, миновав за лагерем ещё перелесок, выехали на открытое место, немного холмистое, поросшее кустарником, но вполне пригодное для манёвра и битвы. Шум доносился из-за цепочки пологих холмов, на которых копошились тёмные чёрточки, белели точки флажков, и высилось странное сооружение - нечто вроде вышки, словом, помост на четырёх высоких столбах. Шинь-Ли именно так решил проблему дракона - сидя на вышке, можно видеть всё поле боя, не приближаясь к войскам.
В этом перелеске король приказал остановиться в ожидании сигнала к атаке, что должен подать магистр из города. Впрочем, ждали недолго - всего пару глотков из фляжки и неторопливая закуска малосольной икрой на ржаном ломтике хлеба - и со стороны города высоко в небо поползла чёрная, дымная струна - это послушники стрельнули кувшином вверх на масляно - самогонном горючем. Это означало, что Шинь-Ли достаточно втянут в битву, а конница Мюррея нетерпеливо ржёт за городскими воротами.
- Вперёд. - Сказал король Алан, кашляя от очередного глотка - и отряд пошёл ровной рысью в сторону вышки. Спереди густо рассыпались четыре сотни во главе с королём, ещё одна сотня плотным строем скакала перед драконом, остальные позади, походной короткой колонной, изображая своих.
Вскоре разглядели, что под вышкой и левее всё шевелилось, и у многих бывалых наёмников захолонуло сердце - их там тысячи, желтяков! С вышки увидели незнакомую конную группу, пылившую неторопливо со стороны тыла, и послали десяток конных - узнать, что за часть. Король Алан лично зарубил двоих в короткой стычке, других сходу пробили копьями, и понеслись вперёд галопом, забирая влево, где явно располагались резервы Шинь-Ли. Наблюдатель на вышке не рассмотрел стычки на таком расстоянии, и доложил, что отставшая часть заспешила сюда вместе с гонцами. Начальник охраны послал сотню всадников навстречу, чтобы остановили раззяв, и завернули в сторону от вышки. Это было его последнее приказание. Он успел увидеть, как посланная сотня, скатившись с холма, замерла в клубах пыли, а в подкатившем отряде, растекшимся вправо - влево, что-то засверкало. Так нестерпимо, что потемнело в глазах, страшно зазвенело в голове - и он осел наземь, потеряв сознание вместе со всеми, кто находился на командном холме.
Едва перед драконом привычно раздалась скакавшая впереди конница, голодный Теля исторг такой невыносимой силы гудение, почти в упор по вражьей сотне, что у первых рядов лопались головы и вскипала кровь, хлеща из ноздрей и ушей. У тех, кто оказались позади - всего лишь глаза лопались, но вся до единого сотня легла наглухо и навечно. Мало того, этим же выстрелом, за паршивую курицу, хвостатый негодяй достал и командный холм, оглушив всё командование. При виде лопнувших кровавых трупов король Алан даже протрезвел, забыв про своё командирство. Но его наёмники и без подсказок хорошо знали дело - не даром прошли долгие манёвры в глухом предгорье. Обойдя упавшую сотню, наёмники захватили холм, добивая полуживых людей ударами копий и мечей. За минуту было убито всё командование, включая самого Шинь-Ли, убиты знатные желтяки, все крупные вожди и советники, гонцы и вообще все прочие, без званий и заслуг.
Позади дракона походная колонна примерно в тысячу мечей рассыпалась было, потому что имела приказ о зачистке всех недобитков, но, увидев кровавое месиво на месте упавшей сотни, снова торопливо прижались кучей к драконьему хвосту. Законы войны суровы, и не дай Бог оказаться не в том месте в неудачное время - дракон мигом подметёт.
С холма открылась очень удобная позиция - слева и спереди гудело и волновалось скопище конницы - пятидесятитысячный резерв, который ничего не понял, заслоненный холмом от убойного звука, но встревожился, глядя на непонятное вокруг вышки. Многие вскакивали на коней, иные принялись подтягивать расслабленные подпруги, кто-то потянулся к рукояти меча - но было поздно. Увидев такое количество желтяков, готовых к убою, король Алан приказал приступить к этому немедленно.
Четвёрка с драконом выскочила на холм, и Сэм показал дракону направление жирной белой курицей, вынутой из седельной сумки.
Зверюга облизнулся, глубоко вздохнул, пригнул голову и загудел так надолго и старательно, что все свои кинулись кто куда, подальше от этого звона - сердца у многих засбоили, как охромевшая лошадь на скаку.
Послушник слева от дракона свалился с коня, король Алан побелел, и его вырвало вонючей бурдой - даже привычный Сэм зажмурился. А войско под холмом, как под ветром, всколыхнулось и легло почти всё, кроме дальнего конца, где полуживые, оглушённые люди ещё пытались залезть в сёдла, если удавалось удержать повод взбесившейся лошади. В середине войска оказалось множество полуподбитых - и людей, и лошадей, которые могли хотя бы ржать или кричать - они подняли страшный шум, заглушивший хруст косточек бедной куры в пасти довольного хвостатого мерзавца.
Наёмники спешились, и пошли с холма плотной цепью, вытаскивая мечи и часто оглядываясь на дракона, а три конные сотни пошли в галоп вокруг упавшего войска - добивать дальний край. Уцелевших и даже частично боеспособных там к их прибытию оказалось уже несколько тысяч, но о сопротивлении не думали - в полной панике спасались, кто куда, нахлёстывая лошадей.
Наёмники вернулись через полчаса, в крови с ног до головы, воняя смертью так, что их захотелось перебить. Короля Алана снова вырвало от запаха свежей крови, который притащили на холм. Многие шатались, как пьяные, и вообще имели бледные хари с дикими глазами. Командир команды убийц Жан-Пьер выглядел почище, только по локти и колени в крови, но даже этот бывалый наёмник малость растерялся от такой дикой войны, где приходится только резать беззащитные глотки беспамятных людей.
С десяток его подчинённых, из молодых, вообще застревали - кто на пятом, кто на десятом желтяке, - не в силах справиться с сонным оцепенением, что нападало от этой унылой резни. Жан-Пьер с удовольствием спешил таким на помощь, точным ударом кулака в рожу возвращая беднягу в весёлое рабочее состояние.
К чести славного племени наёмников, основная их часть, напротив, азартно раздували ноздри, весело перешучивались, и были нагружены сверх меры всяким дорогим оружием и прочими трофеями так, что королю Алану пришлось приказать выбросить излишки. Приказал он гнать кнутами и трофейных коней, которых оклемалось множество - лишь бы не связать быстроты и поворотливости своей банды.
Начало хорошее, но это только начало, а предстояло ещё немало. И король Алан, отпоившись из фляжки, повёл группу дальше, оставив позади далеко за сорок тысяч трупов - и радостных ворон, которые стаями слетались клевать тёплые ещё глаза мертвецов.
На пути попалось несколько мелких отрядов, до сотни всадников, которых вырубили на ходу, прикидываясь до последнего момента своими. Шум битвы становился всё слышнее, но увидеть её можно было только с вышки, а не из той небольшой долины, по которой двигались дроны. У её конца, на подъёме, на отряд наехала плотная конная группа, тысяч в пять всадников. Они выкатились в лоб из небольшого перелеска, и заслонная сотня едва успела расступиться - так неожиданно показались желтяки, захватившие в этом перелеске разведку драконьего отряда. На своё несчастье, они не успели их допросить. И нарвались, едва вытащив мечи - почти все полегли под ударом дракона и были перебиты. Король Алан велел остановиться для допроса пленных, и наёмники, побросав прежнюю добычу, обчищали покойников, которые побогаче.
Во главе упавших рядов лежал, картинно откинув руку с мечом, огромный желтяк, весь в золоте, свирепого вида. И вокруг него валялись все знатные желтяки, из тех, кто меч без рукоятки в алмазах - рубинах и за меч не посчитает. Камней наковыряли полные карманы - о такой войне мечтает каждый наёмник - и довольно громко кричали здравницы королю Алану.
Нашли также, кроме золота в карманах и на поясах, притороченные бурдюки и кувшинчики, и наскоро перекусили, запивая еду приятным незнакомым желтяковским вином из рисовых зёрен.
Из допроса пленных выяснилось, что вождь Цзян-Цзинь, тот громила с мечом - вот лежит - решил вернуться и заявить Шинь-Ли, что такая битва ему не по нраву. К фаланге дронов не подступиться, у ней стена за спиной, и дисциплина - наши только потери несут. А конница напоролась на выставленные колья, когда пыталась расшибить строй дронов. Все вожди ругают Шинь-Ли, гонцов от которого приходится ждать по часу, и удивляются тупости противника, который не догадается двинуть вперёд. Желтяки ещё держатся, непривычные к пехотному строю, но только потому, что их не преследуют, едва откатятся в очередной раз от проклятой, словно вкопанной, фаланги с чёрными от крови копьями. А тут ещё слухи о драконе, который того гляди выскочит из городских ворот и ударит во фланг - а ведь он, говорят, взглядом убивает. А этот золотенький, второй дракон, что ли?
- Десятый! - рассмеялся король Алан, и приказал двигаться дальше. Проехали, впрочем, недолго - едва выехали из перелеска, в котором нашли порубленных своих разведчиков, как увидели тёмную полоску городских стен и людское мельтешение под ними. Несколько отрядов конницы, мелких и крупных, медленно перемещались по полю в ожидании невесть чего. Может, приказа, а может - дракона. Во всяком случае, его они дождались.
Вначале король Алан успешно скрывал и дракона, и свои коварные планы, двигаясь на правый край битвы, и прикидываясь своим в доску отрядом. Следовало атаковать всё это людское клокотанье, имея за спиной поросший лесом склон горы, однако по дороге бродило столько конных отрядиков, что пришлось досрочно разворачиваться в атакующий клин, где на острие засверкал дракон. Теперь его не прятали, напротив - выставили, чтобы каждый издали увидел. И его увидели. Мысли при этом у всех возникали одинаковые - дракон атаковал с тыла! Но там - резерв, там всё командование, там Шинь-Ли. Они уже убиты? Что делать?
Ответ на эту последнюю мысль пришёл сам собой, когда начали падать отдельные всадники и целые десятки разом, не успевшие убраться с дороги дракона. Поднялась паника, и вскоре конница желтяков понеслась в сторону дороги, бросив свою пехоту, которая побежала следом. Точнее, пыталась бежать, пока часть не полегла под ударами наёмников, что кинулись преследовать, поражая спины копьём и мечом. Остатки пехотной фаланги смела конная лавина Мюррея, которая выкатывалась валами из городских ворот.
Разгром войска Шинь-Ли был полный. На поле лежали больше ста тысяч трупов, а остатки бежали и скакали такой безумной толпой, ордой и лавиной, что и войско Кия снесли бы запросто, если б он не увёл его подальше.
Но коннице Мюррея пришлось атаковала слишком рано - иначе бегущие смели бы городское ополчение, которым командовала принцесса Кристи - она ухитрилась поменяться местами с легионом Бекира, которого и должны были смести бегущие. Поэтому остатки желтяковского войска брызнули от удара конницы и рассеялись таким широким фронтом, что управлять их бегством стало невозможным. Впрочем, поскольку Кий нагло не явился для разгрома, теперь не имело значения - веером бегут желтяки или плотной толпой. Магистр, который наблюдал за битвой со сторожевой башни над городскими воротами, послал гонца вслед Мюррею, с приказом продвинуться к новому лагерю Кия, куда должна была подойти группа "Д".
Второго гонца послал в группу "Д", с докладом, что Кий на битву не вышел, трус узкоглазый, отделавшись жалким легионом, который Кристи ухитрилась окружить своими мужланами, и прижать к стене. Магистр просил короля вернуться в город, отложив разгром Кия до лучших времён. Всё на сегодня. Битва закончена.
Однако разгромленные желтяки из войска покойного Шинь-Ли так не считали, в чём вскоре пришлось убедиться Мюррею.
А пока только геройский легион Бекира, прижатый ко рву у крепостной стены, упорно отбивался от головорезов принцессы Кристи.
Битва этого легиона началась на рассвете, когда выведенные из ворот части городского ополчения выстроились привычно плотной ощетиненной фалангой слева от дороги и под хриплый рёв командной трубы попёрли стеной на вдвое больший по численности легион. Он носил название Штурмовой, и даже притащил с собой лопаты для засыпки рва, тюки с сеном и несколько лестниц. В нём насчитывалось около сорока тысяч, вместе с конницей, которая прикрывала фалангу слева и справа. Кий понимал, что легион обречён на разгром, если его значительно не усилить, и согнал туда всё, что мог, включая десять тысяч конницы.
Бекир не рвался в драку, как и было приказано.Однако принцесса Кристи, поскольку была дура и не умела врать, не могла только изображать битву, и тянуть время. И потому вероломно набросилась всеми своими пятнадцатью тысячами на мирное войско желтяков.
Бекир целый час позволял своему легиону пятиться под натиском горожан, но потом ему это надоело. Обидно стало слушать ругань и насмешки толстых лавочников, кузнецов и прочего сброда - за легион обидно, прекрасно обученный, легко управляемый, терпеливо исполняющий приказ отступать. За этот час толкания копьями в щиты дело и до мечей не дошло. Бекир решил воспользоваться численным перевесом и охватить противника с флангов. Он велел отступать центру, а командирам на флангах послал приказ удвоить ряды, и в результате обе фаланги принялись выгибаться полумесяцем. Надо сказать, принцесса из-за своей дурости достаточно долго изучала воинское искусство, для чего прочитала кучу рукописных книг - уж гораздо больше Бекира, который вообще не умел читать. Ей требовалось время, чтобы перевезти окружающее мельтешение, вопли и шум в книжные схемы и понятия, и она ошиблась, перепутав прорыв с окружением.
Едва центр вражеской фаланги начал пятиться, принцесса приказала перебросить с флангов в центр две тысячи конных, для прорыва. Когда же она сообразила, что это больше похоже на окружение, отступать было поздно, и ничего не оставалось, кроме как упорствовать в ошибке. Запела командная труба, засвистели трубы отрядов, и фаланга дронов в центре вдруг принялась сдваивать свои ряды - ещё и ещё, - результатом чего явилось исчезновение центральной части фаланги.
Этот манёвр оказался весьма неожиданным - желтяки его просто не знали. Исполнить такое могли только горожане, забитые и запуганные палкой принцессы до полного отсутствия всякого страха перед желтяками - ему уже места не осталось.
Иначе говоря, фаланга дронов расступилась в самом центре дуги, пропуская двухтысячный конный кулак, который с налёту промял и продавил фалангу желтяков. Первые ряды были с разгону пробиты тяжёлыми копьями, средние - опрокинуты и разметены градом стрел и лёгких копий, а последние - вырублены тяжёлыми двуручными мечами, которые могли развалить пополам и человека и его щит.
Так упрямая и глупая девчонка настояла на своём - фаланга желтяков была прорвана. Ещё три месяца назад это означало одно - полный разгром. Но Кий не зря мучил манёврами своё войско.
Заревели командные трубы, заскакали гонцы - и разорванная фаланга не рассыпалась. Словно перерубленный червяк, она превратилась в двух червяков. Пришлось пожертвовать тысячей, что легла слева и справа от прорыва, чтобы порванные края успели перестроиться лицом к врагу. Бегир бросил на конницу неприятеля весь свой резерв, даже с флангов отозвал половину конницы, но это не помогло - в боевое взаимодействие мечом и копьём в месте прорыва могли вступить всего сотен пять с той и другой стороны, остальным просто приходилось ждать. Между тем окружение продолжалось, и две половинки разорванной фаланги встали друг против друга, зажав полукруг из войска горожан. Им оставалось только соединиться, что они вскоре и сделали, очутившись спиной к городу. Бой закончился только тем, что противники поменялись местами. Хотя войска стояли по-прежнему полукругом, Бекиру хватило ума не упорствовать в окружении дронов. Стоять спиной к городу - это не спиной к своим. По прежнему теснимый наглыми дронами, Бекир выровнял фалангу и отступил ко рву, так что начали долетать стрелы со стены.
Выстроив фалангу прочной дугой вокруг своей конницы, Бекир приказал - ни шагу назад! - тем более, что позади остался только ров. Он принялся в полной панике посылать к Кию конные группы, пользуясь неплотным пока окружением, потому что у Кристи не хватало войск, чтобы окружить противника. Те гонцы, которым удавалось пробиться на простор, везли вопль его души и слёзы его глаз - по красивому восточному выражению, ибо от двух раненых горожан, захваченных в плен, он узнал, что ими командует Кристи. Он был предупреждён перед боем, как и прочие командиры, о Белой Колдунье, и потому отбросил все мысли о её разгроме такими малыми силами. Он решил ждать Кия со всем войском - или предлога, чтобы сдаться.
Так и стоял храбрый Бекир, окружённый конницей и толстой дугой пехоты, а также рвом, в глухой обороне. Да такой, что после двухчасовых наскоков своей пехоты и конницы даже тупая принцесса поняла, что желтяков не взять. А поскольку была тупая, то не догадалась предложить им сдаться, а отвела фалангу от противника, чтобы ждать подмоги из города.
К этому времени лавина разбитых войск Шинь-Ли, вопя и стеная, понеслась на её войско. Плохо бы ему пришлось, если б конница Мюррея не ударила по беглецам. А вскоре магистр прислал гонца с приказом удерживать на месте вражеский легион. Магистр решил подождать дракона, чтобы одним ударом ссыпать в ров весь легион.
Однако денёк выдался слишком хорошим, а горючее слишком крепким, и король решил не спешить с возвращением, погулять. Он не знал, что за ним следили разведчики. Они оставляли за собой приметный след, щедро раскидывая из кожаных мешков сажу и пепел, поэтому Золотой легион под командованием Вейна, тысяча за тысячей, с самого утра шёл за ним по пепельному следу. Когда вышли к бывшей ставке Шинь-Ли, Сен изменил свои коварные планы.
- Это надо же... - потрясённо сказал Сен, поднявшись на холм и обозревая поле с мертвецами.
- А ты думал... - с гордостью за своего зверушку сказал Вейн.
Сен с ужасом вгляделся в пустые глаза дурака, и поглубже затолкал в карман штанов Золотую брошь, которой обирался низложить нового командира. - Командуй, Вейн! Что делать? -
Вейн принялся командовать с явной неохотой. Как настоящий дурак, он предпочитал мир, а не добрую свару, а как бывалый солдат, уже обленился крошить людей. Вейн приказал вернуться и устраивать ловушку для дракона. На вопрос Сена, почему здесь, в этой долине? Вейн ответил, что она удобная для ловушки. Это Знак, что дракон будет возвращаться тут.
Сен возопил, что именно поэтому дракон пойдёт назад другой дорогой, но Вейн его не слушал, тем более, что и времени оставалось мало. Это Знак, что гадать некогда, копай - куда дошёл. Оставив на холмах наблюдателей, Вейн быстренько распределил по работам сотни и тысячи - только пыль в долине заклубилась от конных отрядов - а сам принялся скакать со свитой вокруг долины, меняя исхлёстанных лошадей при первой возможности. Он хлестал не только лошадей, но и командиров, подгоняя быстрей копать, быстрей прятать людей и следы людей. Он орал и грозился оторвать головы, он бил узкоглазые морды и пинал тощие желтяковские зады, но даже столь злодейское хамство не помогло сделать долину безлюдной, тихой и приманчивой для драконьего отряда. Разгромленные солдаты Шинь-Ли бежали группами и поодиночке, пыль оседать не успевала. Да и сам верзила не успел скрыться с поля, когда запылённые, чуть усталые, но весёлые герои проскакали в горловину между холмов с драконом, дремлющим меж четвёрки лошадей. К несчастью, герои достаточно насмотрелись на мелкие конные группы, достаточно перебили их по дороге, и насторожить их могло только безлюдье и тишина. Поэтому драконий отряд безбоязненно рысил в долину, не отвлекаясь на разбегавшихся с дороги желтяков. Но когда далеко сбоку из кустов выскочила сотня всадников и поскакала к дронам, отряд замедлил ход. Король Алан решил не беспокоить дракона по мелочёвке. Едва желтяки приблизились, две сотни привычно взяли их в клещи, а третья ударила в лоб. При такой уже испытанной тактике вырубка обманутого противника занимала несколько минут работы, но в этот раз желтяки почему-то не ошеломились, а сбились плотным кругом, выставив копья, укрывшись за щитами, и весьма успешно принялись отбиваться. На удивление, они оказались даже в доспехах, и дроны неожиданно завязли. Правда, командиры дронов заметили ещё кое-какие странности в упорных противниках, но поделиться этими мыслями с королём Аланом не успели - так быстро хлынули новые закавыки. С другой стороны поля тоже показалась конная группа, и тоже поскакала, словно к родным - пришлось выслать для встречи ещё пару сотен, которые так же вдруг завязли в бою. Король Алан приказал остановиться, чтобы не рассеивать отряд, и заодно выклянчить у Сэма глоток горючего. Пока Сэм доставал да разливал, из леса спереди показалась третья группа, но и тогда неладного никто не заподозрил. Король сказал только, закусывая ветчиной, что бродячих желтяков слишком много - вот ведь народ неистребимый! И тут показалась четвёртая группа, и пятая, и шестая, - со всех сторон поля. Король озадаченно нахмурился и благодушно согласился с послушником - да, что-то не так. Неужели засада? - Эта мысль так изумила, что сначала засмеялся. Желтяков за людей он не считал и потому не мог поверить, что они могут догадаться на такую хитрость. Оглянувшись же назад, убедился, что желтяки всё-таки разумны, ибо и там показались на холмах конные группы. И весело сказал Сэму: - Засада! Буди дракона. И фляжку отдай, пьяница - мне нужнее. -
Сэм подчинился, и король взял боевой рожок, чтобы продудеть сигнал - "все ко мне!", но, набрав в грудь воздуха, вначале поднял фляжку и хорошенько в неё "дунул", и только потом, откашлявшись, взялся дудеть в рожок. Может быть, именно этих потерянных мгновений и не хватило дронам, чтобы исполнить приказ - только малая часть сумела вырваться из мелких боёв и вернуться под защиту дракона. К этому времени желтяки кружили вокруг отряда, словно мухи возле собаки - и применить дракона для "очистки от блох" король пожалел - в этой мешанине с одним желтяком лягут трое своих, завязших в поединках. Но спереди до драки ещё не дошло, желтяки только приближались, и король скомандовал -Дракона вперёд!.- Четвёрка коней с драконом поскакала навстречу желтякам.
Теля раздул глотку и повёл мордой - россыпь противника закувыркалась в пыли. Однако в горячке дракон зацепил и своих передних лошадей, что катали его целый день - они засбоили, и левая вдруг упала. Послушник, что держал эту лошадь за узду, свалился со своей, белый и облёванный. Заменили новыми, из необученных. Они боялись дракона, ржали, взбрыкивали, и оторваться одним броском не удалось. А потом пришлось остановиться, ибо Сэм заметил впереди свежевскопанную землю - и тут, и там, и дальше. Из щелей вынырнули головы в шлемах, защёлкали луки, запели и зашуршали стрелы, пущенные на пределе дальности - одна отскочила от груди дракончика, а ещё одна меткая повисла на шее лошади, даже шкуру не пробив. Теля немедля загудел на засадных негодяев, но бестолку - после залпа они нырнули в свои норы, отделавшись только звоном в ушах, а потом принялись выныривать каждый сам по себе, вопя от ужаса и пуская стрелы на авось. В распоряжении короля оставались ещё сотен шесть наёмников, и он послал две расчистить засадные щели. Но едва они, наскочив на окопы, принялись копьями и стрелами выковыривать желтяков, как из зарослей поодаль высыпали мелкие конные группы. Заслоняясь от дракона этими двумя сотнями, они быстренько подскакали защищать своих - словом, и эти две сотни завязли. Оглядевшись, король вдруг понял, что дело очень плохо. Дроны оказались окружены - пусть рыхлым и непрочным, но удушающим кольцом, которое стягивалось и крепчало. Вокруг дракона осталось около трёх сотен бойцов, а вокруг этого ядра на расстоянии двух полётов стрелы кружили кони и звенела сталь. Охрана дракона не успевала отгонять желтяков, а приближались всё новые сотни, которые ссыпались в тысячи. Вдруг королю открылась вся подлость желтяковской тактики- чтобы применить дракона, придётся бить по своим.
Король оглядел долину мутным от бешенства взглядом - лесистый склон горы, перелески, кусты, наверняка перекопанные щелями вокруг всей долины - и только одно место оставалось, где можно ещё вырваться из ловушки - те холмы, через которые и вкатились беспечно в долину. После короткого спора король, глотнув из фляжки, горько сказал: - Давай, Сэм. Возвращаемся. Не повезло ребятам. -
Сэм сплюнул, выругался - и спустя несколько минут драконий отряд двинулся назад к холмам, рассыпав кусок живой стены из окружения, уложив сотню желтяков и полторы - своих. Спотыкаясь о раненых и мёртвых, выбрались на ровное поле, погнали, нахлёстывая усталых лошадей - даже дракон Теля, проникнувшись опасностью, мысленно впрягся и помогал своей четвёрке тащить себя, - такое выражение нацепилось на его морде.
Разорванное полукольцо окружения стремилось стянуться, оно двигалось быстрее, и Сэму скрепя сердце пришлось расширять его драконьим гудением - то влево, то вправо. Это ещё вопрос - кого больше он положил, своих или чужих, ради защиты от стрел хвостатого негодяя.
Дорогу перед отрядом никто не заступал, дураков не было, но сзади и с боков желтяки давили всё сильнее, и охрана несла тяжёлые потери, таяла, и вовсе не водой, стараясь изо всех сил удержать желтяков хотя бы на полёте стрелы. Понимали, что иначе дракон и сам отодвинет живую стенку вместе с ними, аж до того света отодвинет. Отряд спешил к спасительным холмам изо всех сил, но вскоре заспешил совсем отчаянно, когда на этих холмах разгляделось как бы муравьиное шевеление - так густо копошились чёрные фигурки.
Сэм помрачнел, и крикнул королю: - Щели копают! Мы не успеем!
Король беспечно махнул рукой: - Прорвёмся, Сэм! - и приложился на ходу к фляжке, только ей доверив за глоток свои сомнения, пробормотав равнодушно: - К дьяволу в задницу... -
Когда подскакали к холмам вплотную, убедились, что желтяки не теряли даром времени. Они начали копать, видимо, когда ещё пыль не осела за отрядом, что весело промчался в зловещую долину - так переменчиво счастье на войне.
Из щелей выныривали супостаты, вопили, ещё издали сыпали стрелы - мол, не подходи - а за ними маячила в отдалении конница, то и дело показываясь из-за прикрытия холмов и кустарников.
Да, дроны опоздали - прорваться сходу не выходило.
Повторить ошибку, уже совершённую на той стороне долины король не спешил, хотя ничего другого не оставалось, кроме атаки проклятых щелей. Но вначале следовало освободиться от "бороды", что клубилась позади отряда - из врагов и своих.
Король Алан снова засигналил в рожок, "все - ко мне", и долго звучал на этот раз рожок. Когда все живые уже собрались, а желтяки откатились, отсечённые ударом дракона, оставив позади отряда две сотни убитых, рожок всё звучал, словно пытаясь разбудить мёртвых наёмников. Никто не пробудился, конечно.
Две сотни, усталых и злых, осталось у короля, и глянув в потные и пропылённые рожи, он понял, что вести их на прорыв придётся самому. Без короля не пойдут, помнят о тех, что полегли от удара дракона на другом конце долины. Бой прекратился. Желтяки крутились густыми роями вне досягаемости дракона, ожидая, когда можно будет вцепиться в хвост отряда.
Наёмники наскоро перетягивали мелкие раны, поглядывая на короля, заливали вино в пересохшие глотки. Вдруг по их рядам пробежал ропот - у желтяков за окопами появился всадник с белым большим флагом на шесте - его применяли, чтобы предложить переговоры. Однако подъехать поближе всадник не решился - ожидал ответного белого флага. Но получил только дикую головную боль, насколько дракон достал, такую сильную, что и флаг бросил, торопясь отъехать подальше.
Король Алан быстрей всех увидел, чем грозит этот белый флаг, и приказал сразу ударить драконом. Может, у наёмников возникли кое- какие мысли, но высказать их никто не решился - переглянулись, и всё. Только Сэм неуверенно сказал, что его дружок, Вейн, сразу бы завопил, что это Знак сдаваться. Но этот Вейн дурак, ха - ха. Король Алан искоса, но внимательно глянул в простодушную рожу, расслабился и проворчал, что достали знаки - и магистр о них долдонит. Может быть, и впрямь через Знаки Господь извещает о своей воле - король оспаривать не берётся. В богословских вопросах магистр лучше разбирается, рыбина. Да только плевать королю Алану на волю Господа. Пусть это грех гордыни, но Христос искупил все грехи наши. Каждый человек свободен покоряться или противиться воле Божьей, и если Сэм хочет поступать по Знаку, то король не собирается препятствовать. Напротив - просил бы передать кое-что принцессе Кристи. Сэм наверняка уцелеет, благодаря дракону.
Сэм запротестовал, что он герой и всё такое, но король махнул рукой и велел заткнуться. Он снял с руки перстень с королевской печатью и протянул Сэму, мрачно посоветовав служить новой королеве дронов так же верно, как служил ему, королю Алану, без пяти минут покойнику. Ибо сказано - время жить, и время умирать. Для него настало время умирать. Уже давно. Умирает и умирает - и всё никак. Король видит другой Знак - горючее во фляжке. Хватит его для последней атаки, и это всё, что интересует короля в этом мире. И пусть Сэм передаст принцессе Кристи завет короля, которого эта дура всё равно не послушает - чтобы быстрей выскакивала замуж и плодилась как белка. Нечего из себя человека корчить, ибо и в писании сказано, что женщина не человек.
И перстень с королевской печатью пусть обязательно передаст -печать знакома всем европейским шавкам крупней болонки, и пригодится для подцепления знатного жениха.
Сэм спрятал массивный перстень поглубже, не в силах что-то возразить. В горячке боя ни Сэм, ни кто другой из наёмников не имел времени разглядеть общую картину, занятый будничной мелочёвкой вроде срубания голов. Лишь король Алан ясно видел их обречённость. Завязли, как мышь в сметане - и на глазах теряли силы. Было понятно, что засаду подготовил человек, хорошо знакомый с драконом - тот самый предатель Вейн. Единственный шанс остался в прорыве через холмы. Иначе желтяки постепенно выбьют всю охрану, замотают дракона до полного бессилия - и возьмут остатки в плен. С таким будущим король Алан - и горючее в желудке - смириться не могли, и, высказав своё слово Сэму, повели наёмников на прорыв. Сэм с драконом тащился сзади, и только наблюдал, как подскочила конница желтяков, закипела схватка, и начали таять ряды наёмников.
Уже у последнего окопа, когда путь дракону освободили, а все желтяки были заколоты в своих могилах, Сэм увидел, как схлестнулись на скаку король Алан и рослый желтяк - меч против короткого копья. Желтяк упал с разрубленной головой, но и король откинулся назад с развороченным красным горлом. Светлый шлем слетел наземь, а за ним, путаясь в алом плаще, сполз наземь мёртвый король. Те наёмники, что ещё оставались в седле, сразу отхлынули назад, и не ошиблись - от мощного удара отдохнувшего Тели мигом угомонились сотни три желтяковских вояк. Дорога была свободна, и Сэм поскакал вперёд, таща дракончика на поводке, потому что от повозки польза кончилась. В том поворотливом бою, что светил на ближайшие мили, четвёрка коней не смогла бы развернуться быстро. Дракон мог - и вперёд ударить, и спустя миг, только повернув голову - и назад, и в любую сторону - попробуй, подступись, проклятый желтяк! И много их брякнулось в пыль вместе с лошадьми, пока Сэм с остатками отряда человек в тридцать рысил вначале в сторону городских стен, а потом, теснимый желтяками - к лесистому и такому далёкому склону горы. Этот склон остался последней надеждой, ибо наглые желтяки опять принялись за раскопки далеко впереди, и в проходах между густым кустарником. Желтяки крутились толпами, непрерывно атакуя с разных сторон мелкими силами, по трое - четверо - выматывали дракона .Тот устал, тем более, и дыхалку сбили - бегом за лошадью, да гудеть приходиться на ходу. Наёмники принялись потихоньку исчезать, благо белые приветливые флажки от желтяков так и вспархивали, словно голубки. На половине пути все, кроме послушника и пары самых упорных наёмников - сдались. Перед этим и Сэму предлагали - может, вступим в переговоры, пока дракон не выдохся окончательно, а? Сэм, и сам бывалый наёмник, к плену относился по умному, как к перемене хозяина - какая разница, за кого воевать? Но теперь вёл себя, как последний дурак, и только рычал в ответ, и ругался. Пусть геройский, но дурной пример короля Алана оказался заразителен, и Сэм решил биться до конца, наплевав на разум. Впрочем, он и был дураком. Он тащился с драконом, подкрепляя храбрость глотками из фляжки, сбивая наземь желтяков, злой и пыльный, весь в печали, и тут ему заступили дорогу пятеро всадников, да так близко - докричаться можно. Оглянувшись, Сэм увидел, как последние его спутники сдаются в плен, размахивая безоружными руками - даже послушник сдаётся! Озлобившись, Сэм отдал команду - и все пятеро повалились, один за другим, но один не упал с лошадью, а соскочил, и заорал что-то.
Выносливый желтяк попался, устоял на ногах. Но справа приближались ещё четверо, слева - шестеро, и Сэм занялся ими. Уложив отдыхать, снова двинулся вперёд. Усталый Теля свесил язык на плечо. Тот выносливый желтяк успел забраться на лошадь, и снова брякнулся в пыль вместе с ней, и снова заорал обиженно, гад такой. Стрелы падали всё ближе, иногда по дракону звякали- шкурку монетную не пробивали, на излёте, но больно. Чуть позже и в Сэма звякнуло, прямо в грудь, в кольчугу, и он увидел, что стальной наконечник стрелы тупой, как голубиное яйцо.
Это почему-то очень обидело Сэма, и он заорал: - Не возьмёте, сволочи! - Обозлённый тумаками дракончик сам заорал неслышно в ту же сторону, и выносливый желтяк снова брякнулся, едва поднялся, а его желтяковские товарищи, что расползались, вопя и стеная, мигом заглохли.
Но Сэму пришлось остановиться. Хотя кружево конницы малость расширилось, оно уплотнилось, но желтяки прекратили атаковать, ждали чего-то, и стрелять перестали. Только упорный желтяк влез на полудохлую лошадь, и снова попёр вперёд, и опять что-то орал обманутым голосом, словно вместо медовой коврижки в лавке ему выдали оплеуху за ту же цену. Дракончик снова вдарил в него, единственного, и тот снова брякнулся, едва не угодив под добитую лошадь. Поскольку он опять поднялся, чем-то недовольный, Сэм выхватил меч, чтобы освободить дорогу от настырного противника, который подобрался так близко, что.... Вдруг Теля радостно завизжал и завилял хвостиком, чуть не переломав ноги лошади. Сэм радостно завопил: - Стреляй! - По старой дружбе и по привычке завопил, и Вейн снова упал в пыль. С трудом поднявшись, он сердито заорал: - Сэм! Перестань! Это война, а не твои дурацкие игрушки! -
И льстивым голосом обещал Теле, красавчику, жирную курочку, только не стреляй - и так башка раскалывается. И обманул, мерзавец. Подойдя, выдал дракончику щелчок по носу, который тот доверчиво протянул в поисках обещанной курицы.
- Смотри, как вырос! - сказал Вейн, таская Теллю за нос - тот большой, удобный для хватания.
- Ты откуда взялся? - спросил Сэм, дико озираясь по сторонам - однако, желтяки вовсе остановились. Многие опустили копья, луки, прятали мечи в ножны - только пялили узкие свои гляделки. Если Золотой легион после крещения весьма зауважал Вейна, то после такого геройского пробития к страшному зверю и хватания за нос закалённые бойцы были потрясены и истово осеняли себя крестным знамением.
Второе чудо явил Христос, оберегая своего пророка - так увидели это желтяки. Кроме Сэма, который один знал, что дурак давно приучился к гудению дракона.
- Как откуда? - удивился Вейн. - Я к желтякам перебежал. Пришлось без тебя. Теперь оба можем дезертировать. -
- Куда? -
- В Европу. - Деловито ответил Вейн. - Знаки туда толкают.
- Я не могу. - Сказал Сэм, ещё разгорячённый и потому дубовый на голову. Раньше он никогда не отказывался сбежать из боя - по мнению обоих дружков, это был весьма умный поступок.
- Мне нужно выполнить последний приказ короля Алана -
Вейн чуть не подавился собственным языком, от возмущения и торопливости, и тут же принявшись отговаривать Сэма от столь дурацкого поступка. Они снова встретились, это ли не знак бежать на свободу? Как влипли оба со службой на королей - стрелы свистят, мечи звенят, и вообще убить могут - разве это хорошо? Сколько сегодня людей покрошили, один Теля половину легиона раскатал - зачем? Пусть умные дерутся, а им зачем, дуракам?
На это Сэм ничего не сказал, только упрямо помотал головой и дал Вейну фляжку - промыть заплесневелые мозги. Тот вылакав её в миг и чуть не заплакал от счастья - так не хватало живительной влаги. И немедленно увидел в упрямстве Сэма Знак, чтобы уступить другу, ибо Господу виднее.

...

Голованов Сергей Петрович: 23.09.16 10:41

 » ЧАСТЬ4

Поскольку Вейн отдал приказ держаться от дракона на полёт стрелы, теперь пришлось довольно долго орать, чтобы ему подвели коня. Он приказал собрать командиров тысяч, что заняло довольно много времени - большинство пыталось собрать пришибленных своих солдат, раскиданных по пути дракона. Слишком много оказалось полупришибленных - только кулак тысячного чудесным образом исцелял многих умников, падавших на таком расстоянии от дракона, что он мог считать себя самым дальнобойным в истории хвостатого племени. Пока гонцы скакали по долине, Вейн и Сэм неторопливой рысцой вели дракончика к лесистой горе.
Сен, который до этого держался подальше от места событий, сразу увидел в этом бессмысленном вроде движении к горе явную измену. Дракона сопровождало плотным полукольцом конницы на почтительном расстоянии, и при виде восхищения на рожах желтяков Сен отбросил все планы остановить Вейна - оставалось только наблюдать. Когда вплотную въехали в заросли горного склона, Вейн развязал на Теле все ошейники - и дал команду "Гуляй"!, подкрепив её ласковым пинком, прямо по двум здоровенным, на вид картофелинам, подвешенным под хвостом.
Дракончик взвизгнул и исчез в зарослях. Его золотая чешуя замелькала на склоне горы, и - вскоре исчезла.
А Вейн сказал: - Сэм, видишь - насколько он умней тебя. Теля сразу выбрал свободу, и удрал. И наплевал на твоих куриц, умница, а вот ты совсем сдурел, раз отказываешься дезертировать.-
Сэм понурил голову, но ничего не сказал. К ним подъезжали с каменными восточными рожами трое желтяков - один орал, размахивая золотой брошкой со сверкающей стекляшкой в лучах заходящего солнышка.
К несчастью, Сен упустил из виду маленькое обстоятельство, вытаскивая Тигровый глаз и тыкая его в нос Батыю. Милый Сену своей исполнительностью командир легиона был недавно рядовым желтяком. Ему не показывали рисунок Тигрового Глаза и прочих подобных брошек, не успели. И Батый решил, что Сен свихнулся, требуя зарубить на месте Вейна. И зачем размахивает золотой вещицей? Точно, рехнулся. Дракон зацепил.
Пу-И вообще заскрипел зубами, озлобился и опустил глаза. Поскольку он теперь верил в Бога, во всё остальное уже не верил, как и Вейн - ни в службу, ни в приказы, ни в Золотую брошь. Тут Вейн командует. Приказ заткнуть глотку Сену был выполнен сразу и буквально - Пу-И так двинул Сена в грудь, что не вздохнуть, а Батый запихал тому в рот грязную тряпку. Вейн велел связать бунтовщика и отправить к Кию на суд, что и было сделано. Сена бросили поперёк лошади, как барана, и увезли, вместе с докладом о победе, но без Золотой броши, которую Вейн отобрал, как боевой трофей, и тут же нацепил на себя. Командиры тысяч так и уставились в неё, когда Вейн подъехал к месту их сбора - иные даже побледнели. Вейн произнёс речь, в которой назвал всех молодцами, а потом заверил, что такие молодцы, конечно, и без отдыха, провоевав весь день, сумеют и ночь воевать, невзирая на усталость. А то, что противника нет - это Знак, что его надо найти. Весь легион направится сей же час в направлении города. Собрать всех, кто хотя бы шевелится. И погрузить на лошадей - до ночи оклемаются.
Такое боевое рвение дурака объяснялось просто - Вейн отпустил дракона. Кий этого не простит. Значит, бежать. Значит, на город!
Договорившись с Сэмом о встрече возле горной деревни, Вейн пожелал ему удачи, и попрощался, когда показались городские стены. Пленным наёмникам вернули оружие и лошадей, и Сэм увёл их в сторону городских ворот, выслушав на дорожку пожелание поскорее завершить свои глупые делишки. Ведь им, дуракам, надо исполнять Божье предназначение, а для этого нужна свобода. Вейн никому теперь служить не будет, никаким королям, пусть хоть золотом сулят засыпать.
У городских ворот Сэм увидел крупный конный отряд, который строился в маршевые порядки. Наскочивший гонец, узнав Сэма, заорал, что магистр рвёт и мечет, давай быстрее на доклад.
Магистр киснул возле ворот, сидя в седле, и при виде Сэма просто расцвёл. День близился к вечеру, а ни от короля, ни от Мюррея донесений нет. Последний резерв в десять тысяч конных - куда его бросить? Битва с Кием пошла не по плану - если вообще состоялась. Где Мюррей? Где король? Оба молчат, сволочи, а магистр тут кисни в раздумьях.
Магистр мог бы выручить принцессу Кристи с её горожанами, к которым с тыла недавно подошёл легион желтяков. Но не прав был старый король, когда визжал на сторожевой башне в ухо магистру, что тот просто не хочет жениться и потому мечтает, чтобы дочку пристукнули - помоги ей, магистр, гад, сволочь, изменник! Магистр отвечал, что легион желтяков ничего не меняет. Ну, окружили горожан - и что? Прорвать непрочное кольцо из конных отрядов - пара пустяков. На усиление к Кристи, перед самым её окружением, подошло наёмное войско. При нужде принцесса и сама пробьётся к воротам. Недалеко, да и помощь рядом. Когда вернётся дракон, войско Кристи пригодится там, где стоит.
Горожане выстроились вкруговую возвышенности, на которой поставили штандарт принцессы Кристи, и командирскую палатку. Кристи решила ждать дракона. Или возвращения Мюррея. Или нового приказа.
Услышав от Сэма чёрные новости, магистр скрипнул зубами, но промолчал. Узнав, что расхристанное войско справа - остатки легиона под командованием Вейна, и тот собирается штурмовать город, магистр переспросил - Чего, чего?
- Это же Вейн. - сказал Сэм. Ему было впервые стыдно за дружка.
- Вейн... - сказал мечтательно магистр. - Господь ему в помощь, дураку. А как легион? Подчинится? -
- Полезет на штурм. Даже ночью. Вейн, он такой. Вы же знаете. -
- Бог в помощь. А утром я помогу. - Злорадно сказал магистр. Оба знали, что стена справа от дороги выше левой половины. Под ней и рва не было - зачем? Только дурак мог штурмовать город с правой стороны дороги. Истрёпанные остатки одного легиона могли вызвать у стены только смех, если бы она рехнулась настолько, чтобы смеяться. Дурак разобьёт голову, можно забыть его жалкий легион. Будь командиром кто другой, магистр заподозрил бы подлянку, но Вейну можно верить. Он останется тут до утра.
И магистр принял решение - идти слева, на поиски Мюррея. Было ясно, что ему придётся туго - орда Кия цела, и Мюррею потребуется масса везения и Божья милость, когда он нападёт на неё своими двадцатью тысячами, в напрасной надежде на поддержку дракона. Чтобы Сэм пробился к окружённым войскам Кристи, пришлось сделать вид, что прорывается весь отряд. Как магистр и ожидал - желтяки тут же умчались во всю мочь, освобождая дорогу. Они не были столь безумны, чтобы оказаться зажатыми между тяжеловооружённой пехотой Кристи - и атакующей конницей магистра. Но отряд резко повернул, и скрылся галопом из виду, выплюнув группу Сэма, которая беспрепятственно проехала внутрь пехотного кольца дронов.
А войско двинулось мимо по следу Мюррея.
Близилась ночь. Принцесса Кристи решила дать отдых своим войскам и ночевать в поле, связав два легиона противника.
Утром придёт не только подмога желтякам - вернётся Мюррей.
Вернётся дракон. Принцесса велела сжать оборонное кольцо вокруг своей палатки наполовину, чтобы другая половина могла поесть, поспать и отдохнуть, поочерёдно. Беспокоиться не было причин. Ворота города - в часе ходьбы. Кристи велела раздать хлеб, сыр и воду, что имелись в обозе - и внутри кольца вскоре поднялся гул от множества голосов отдыхающих солдат. Они, очень весёлые, делились впечатлениями - особенно хвастали горожане - врали про свои подвиги. Если подсчитать, сколько они перебили желтяков, то желтяки получались убитыми по несколько раз. Принцесса, уединившись в палатке, слопала кружку мёда и ломоть хлеба, после чего принялась чистить доспехи от пыли и грязи.
Как раз к этому времени Сэма и привели к принцессе Кристи. У него мелькнула малодушная мысль умолчать о смерти её брата, однако язык как-то сам собой стал оправдываться. Засада - дело такое, мало кто уцелел. Один из десяти, может быть, и король Алан в их число не попал. Он велел перед смертью передать - вот, печатку и пожелание плодиться как белка. Впрочем, король Алан, может быть, и жив - Сэм видел только, что он упал с коня, раненый.
Принцесса, стоя возле палатки, малость пригорюнилась - это мог заметить только Сэм, хорошо её изучивший - для остальных у неё и бровь не дрогнула. И сказала, что Алан убит. Она чувствует. А что ей делать? Пусть Сэм посоветует.
- Поплакать - неуверенно сказал Сэм, оглядывая войска, что клубились кругом них, разжигая костры и располагаясь на ночлег.
Принцесса с любопытством спросила: - А зачем? -
Сэм пожал плечами и ответил, что он не знает. Однако все умные люди в таких случаях любят плакать и рыдать, а так же рвать на себе волосы.
Вздохнув, принцесса сказала, что плакать всё равно не умеет. Что ещё нужно делать в таких случаях?
Сэму пришлось почесать в голове в поисках ответа. - Ну, отомстить.-
- А зачем? - с прежним любопытством спросила Кристи.
- Да не знаю я. - Огорчённо сказал Сэм. - Вот мой дружок, Вейн, он бы объяснил. А я не знаю - почему. -
- Ну, ладно, отомстим. Твой Вейн потом объяснит - зачем. А кому? - спросила принцесса.
- Я не знаю. - уныло сказал Сэм. - Я верующий. Я всех прощаю. И потому мстить надо всем подряд, кто попадётся, потому что виновного всё равно не найдёшь. У всех оправдания, и у солдат, и у командиров, и даже у самого Кия. -
- Ладно. - Решительно сказала принцесса Кристи. - Мстить. А как?-
- Всех убить. Зарубить. Зарезать. - Сэма начал злить этот глупый разговор.
- А кого - всех? - не отставала Кристи. Эльфы приучили её к точности.
- Всех, кто попадётся. Желтяков. Да и свои тоже виноваты. И я виноват. - В порыве раскаяния сказал Сэм. - С этим своим горючим. Словом, надо рубить всех, кого захочется. У кого рожа не такая. -
- Нет, это не подходит. - Мрачно сказала принцесса Кристи. - Мне что - заняться больше нечем, как думать и выбирать - кто мне нравится, а кто нет. И рубить их ещё. Ты, наверное, шутишь, Сэм?
- Да. - С чистой совестью сказал Сэм, утирая пот со лба.
- Нашёл время. - Сердито сказала Кристи. - Ты и впрямь дурак. Если король Алан мёртв, то мы его похороним, и всё. Если найдём. Мы же не эльфы. -
И Кристи, отослав от себя Сэма, велела позвать командиров на совет.
Увидев явные приготовления к ночёвке, желтяки отошли на безопасное расстояние, спешились, выставили дозорных - и на землю опустился мир, несколько часов в бесконечной войне. Командир Железного Легиона Хакита имел приказ Кия задержать Белую Колдунью до подхода основных сил. И Хакита вовсе не собирался беспокоить её раньше времени. Завтра будет тяжёлый день. Колдунья окружена и отрезана от города.
Принцесса Кристи после совета решила выспаться, и видела ночью непонятный сон. Она раздумывала над ним с полминутки, когда пробудилась утром, но ничего не сообразила.
А приснилось ей счастливое детство. Она ещё маленькая, лет восьми - десяти, стоит в каком-то грязном подземелье. Она решила, что находится в Моховой горе, в гостях у эльфов. Впереди - тёмный тоннель, и слабое пятно дневного света вдали, а позади - чернота. Какие-то тени - и сверху, и сбоку, и снизу. Шныряют, шипят. Но это мелькание принцессу не занимает. Она с любопытством смотрит в пустые глазницы черепа.
Над ней склонилась широкоплечая фигура в малиновом балахоне, и смотрит в лицо. Принцесса Кристи знает, что это - Смерть. И её удивляет - с чего её старая подружка так уставилась? Воспитание, вдолбленное эльфами, не позволяет об этом спросить. Она первая уставилась - ей и говорить. Кристи звякнула своим кинжальчиком по широкому мечу, который держала Смерть. Но та молчала.
. И Кристи молчала, глядя в пустые глазницы. И начала сомневаться, потому что в пустых глазницах придуманной подружки сверкало что-то живое. Показалось, что это живое чем-то моргнуло, хотя чем может моргнуть пустой, безжизненный череп? Наконец, Смерть выпрямилась, так ничего и не сказав. И пошла по тоннелю в сторону дневного света. Принцесса вскочила с камешка, на котором сидела, догнала её в два прыжка, и пошла рядом, уцепясь за широкий рукав малинового балахона. Короткими взмахами меча Смерть принялась рубить визжащие тени, что налетали из темноты. Принцесса за компанию тоже вытащила свой кинжальчик, и принялась им помахивать.
- А зачем ты их рубишь? - Решила она спросить.
- Это не я. - Голос подружки по имени Смерть прозвучал незнакомо. Вот раньше у неё был голос настолько ужасный, что принцесса так и не придумала его до конца. А этот - обычный, мужской.
- Это не я. - Повторила Смерть. - Это ты их рубишь. -
Принцесса немного подумала над странными словами - не шутка ли это? И решила возразить: - Я их не рублю. Зачем мне это?
Это ты. По моему. -
- Ты меня заставляешь. - Глухо сказала Смерть, продолжая гулко шагать вперёд, взблёскивая мечом.
- Как это? - удивилась Кристи. - Я просто иду рядом, и всё. -
- Ты меня не боишься. - С горечью сказала Смерть.- Приходиться рубить летучих мышей. -
- Зачем? - принцесса так удивилась, что спросила, не подумав. Зачем - глупый вопрос. Это же - Смерть
И принцесса продолжила вопрос: - Зачем тебя бояться? -
Смерть дёрнулась, но промолчала. Она показалась странной. Может, это вовсе не Смерть? Эльфы ей всегда говорили - будь уверена только в одном - ты всегда ошибаешься, даже когда совершенно права, маленькая мерзавка.
- Ты и вправду - Смерть? - решила она спросить.
Смерть резко встала, и к лицу принцессы склонился голый череп. --Если ты знаешь, что такое страх, то я - взаправду Смерть.-
- А что такое страх? - обрадовалась Кристи.- Я спрашивала, только дурой называют.-
- Дура и есть. - С печалью ответила Смерть. Совсем как люди ответила. И вновь двинулась вперёд, рассекая тени взмахами меча, и бормоча: - Ты дрянь. Злобная гадина. -
- Я знаю. - С гордостью сказала принцесса. - Эльфы всегда мне так говорят. Но ты можешь хотя бы объяснить - как тебя бояться, если тебя вообще нет? -
- Ты и это знаешь, маленькая тварь. - Тоскливо сказала Смерть.
- Ты не Смерть. - Разочарованно сказала принцесса. - Ты обманываешь меня. Ты дерьмо, как и все люди. Я говорю это, чтобы ты исправилась. Эльфы тебе так не скажут. Но я тоже дерьмо, и потому могу сказать. Если захочешь за это поблагодарить - ведь дерьмо всегда благодарит - то лучше скажи, кто ты? Я не должна спрашивать, но мне очень любопытно. И эльфов тут нет. -
- Отпусти меня. Пожалуйста.- Уныло сказала Лже-Смерть. Услышав это "пожалуйста", принцесса остановилась. Они встали друг против друга у самого выхода из пещеры - малиновый балахон так и засверкал в солнечных лучах.
Лже-Смерть, со старательной уверенностью сказала: - И всё - таки, девочка, я - твоя Смерть. Я уверен в этом. Что на это скажешь? -
Но Кристи более ничего не сказала. С дерьмом не разговаривают. Его не замечают. От его вони просто уходят. И принцесса, повернувшись, пошла обратно, в черноту тоннеля, искать эльфов. Однако нашла только пробуждение ото сна, и удивилась, потирая глаза - что за сон дурацкий? Подружку Смерть она придумала ещё в детстве, когда задавала эльфам свои бесконечные - а почему? И давно не вспоминала эту игрушку, одну из многих, необходимых, чтобы понять ответы эльфов, которые и врать не могли, но и объяснить что-то принцессе были не в силах без вранья. Замученный её приставанием, король эльфов Ри сказал: - Смерти нет, дура. Ты - вот она, дрянь языкастая. Тебя можно нарисовать. А где Смерть? Нарисуй её, мерзавка, ну-ка...-
- А почему люди говорят... - не отставала принцесса.
-Потому что смерть есть. - Визжал король эльфов. - Когда ты про неё думаешь. И только в твоей дурной головёнке. Поняла? -
Принцесса поняла и забыла. Но в этом сне ничего не поняла, хотя и пыталась, перед тем, как выбраться из палатки в хмурое рассветное утро, опять на это унылое командирство над горожанами и наёмниками.
Чтобы стряхнуть остатки сна с полусонного лагеря, который только начинал шевелиться, она набрала воздуха в грудь и рявкнула с вершины холма голосом своего заместителя, барона Леклерка, который остался в городе, за командующего обороной: - Подъём! Cто чертей вам в задницу! Всех перевешаю!-
Лагерь на миг замер, не в силах сообразить - откуда появился проклятый вояка, он же остался комендантом города? Но в следующий миг волна привычного ужаса перед ненавистным голосом подбросила, словно пинком, и наёмников, и горожан. Леклерк всех достал скрипучим, невыносимо противным голосом - до печёнок достал, гад. Принцесса колотила дубинкой, если что не так, а этот придирался, а уж бил куда больней, кости ломались. Лагерь проснулся, закипел, отозвался зычной разноголосицей команд и тем гулом, что бывает от действий тысяч людей.
Вскоре к палатке сбежались командиры с докладами, что всё спокойно, происшествий нет, к бою готов, готов, готов..., и все искали за спиной Кристи ненавистного Леклерка. В этой простенькой военной жизни принцесса чувствовала себя, как рыба в воде. Тут не было людей, их непонятностей, их желаний, их глаз, в которые нельзя смотреть - тут были только солдаты. И принцесса Кристи рискнула продолжить шутку, гадая - шутка ли это? И голосом Леклера сказала, что Леклерк всегда здесь, сидит в каждом из вас, и нечего оглядываться. Держите нос к верху, грудь - колесом, и продолжайте доклады - вот и всё, что требуется от вас, сто чертей вам в глотку - для разнообразия. -
Это и впрямь оказалось шуткой - командиры с облегчением хохотнули в кулаки, и даже известие разведки о подходе новых сил неприятеля никого не встревожило.
Мгновенно повеселели глаза и поднялось настроение, чего нельзя сказать о принцессе, потому что у негодяйки настроение всегда было одно и то же. Принцесса решила считать его хорошим, но порой пыталась представить - что такое плохое настроение?
Колдун Ка-Мей на этот вопрос знал точный ответ, ибо проснулся как раз в таком. Он выбрался из-под кошмы, втянул ноздрями горький дымок тлеющего костра, и отправился к походному шатру Кия. Тот вообще не ложился, всю ночь занимаясь воинскими делами.
- Ну, что? - спросил он, увидев Ка-Мея. Тот мрачно кивнул головой. Даже ему, одному из сильнейших магов Поднебесной, нелегко понять другого человека, ибо приходилось преодолевать в чужой голове столько заслонов - настоящий бурелом из вранья, фантазий, ошибок и упрямства. Понять человека во сне частенько вообще невозможно, и Ка-Мей не был уверен в успехе. Однако ему повезло - помогла красная мантия мёртвого короля Алана. Её привезли от Вейна вместе со связанным, озлобленным Сеном. Кристи явно вспоминала о ней, и мантия помогла пробиться в сон принцессы. Трудно хозяйничать в чужом сне, Ка-Мей многого не понял- но всё это не важно. Удалось выяснить Главное, отчего и помрачнел. И снова попытался отговорить Кия от боя с Белой Колдуньей.
- Ну, зачем вам эта Чёрная Магия? - безнадёжно спросил он. - Для уверенной победы вполне достаточно войск. -
Увидев, что Кий скорчил гримасу этакого недовольного оттенка, Ка-Мей чуть повысил голос. Как Чёрному магу, ему было плевать - жить или умереть, но в битве с колдуньей можно и душу потерять. Ка-Мей начал убеждать повелителя, что принцесса очень опасный противник. Во сне он пытался достать до дна её души - все люди бояться смерти - но там только свет, и проход в Чёрную бесконечность. Дрянь словно хрустальная, без трещин. Нет ни малейшего страха - она не понимает, что это такое. Ка-Мей ужаснулся. Он хотел бы показать Кию её состояние - безнадёжно тупую, стальную волю, без малейшей радости, печали, страха, и других чувств. Она дура самой совершенной, круглой формы. Таких надо уничтожать, как бешеных псов, и жизнь, хвала Небесам, отлично это делает, с младенческих лет отсеивая на тот свет подобных выродков. Однако эта уцелела под охраной стражи короля, нам на голову. Тот европейский придурок, что сунул руку в огонь вместо ответа на вопросы врагов, - про которого Вейн рассказывал - тоже волей отличался, но он хотя бы терпел боль. Эта дура чувствует, но не понимает, что это боль Он ей в подмётки не годятся, колдунье. Чтобы Кий понял, насколько тонко она управляет телом и мыслями, Ка-Мей попросил его решить небольшую мысленную задачку. А именно - думать только о Синем верблюде. Больше ни о чём. Только Синий верблюд - во всей голове. Только он. Думать только о нём. Изо всех сил. Он - ваше Я. Синий верблюд. Только он.
Кий постарался. Даже глаза закрыл, сосредоточившись на этом дурацком животном. И тогда Ка-Мей громко хлопнул в ладони. Кий вздрогнул и открыл глаза, и Ка-Мей, хмыкнув, сказал, что принцесса не услышит хлопка, думая о Синем верблюде. А теперь задачка посложнее - не думать о Синем верблюде. О нём думать нельзя. Даже на миг. Ни в коем случае.
Кий аж вспотел, стараясь, но вынужден был признаться, что проклятый зверь так и проскальзывает в голову, едва изгонишь.
Ка-Мей пожал плечами - ничего удивительного.
Управлять своими мыслями могут только очень редкие люди.
В Индии, где Ка-Мей учился Чёрной магии, это доступно немногим высшим йогам. Их почитают за святых. А принцесса умеет это с раннего детства - научилась под злым понуканием эльфов. Если б девчонка говорила одно, а думала о другом, эльфы просто не стали бы с ней говорить. Эти качества позволяют принцессе Кристи слышать Чёрную Бесконечность, и называться Белой Колдуньей.
И он, Ка-Мей говорит об этом Кию только потому, что тот в глубине души не верит в Чёрную силу. И не может поверить, пока не увидит. Но не увидит, пока не поверит. Этот заколдованный круг и отделяет наш мир от Чёрной силы.
Однако, она существует. И существуют люди, способные своротить горы усилием мысли. Вейн рассказывал о человеке по имени Христос. Эта Кристи одного с ним уровня по силе и терпению. Христос умер на кресте под гвоздями, плевками и ударами, но не пустил Чёрную Силу против мучителей. Так же умрёт и Кристи под ударами мечей и копий. Но если Кристи победит Ка-Мея в Чёрной Бесконечности, она вернётся в наш мир Белой Ведьмой. И вряд ли согласится умирать. Она девчонка.
- Вот именно.- Сказал Кий, и велел выйти из шатра часовым.- Она девчонка, и она слышит Бесконечность. И может вызвать Чёрную силу во время битвы. Когда станет страшно. Она девчонка.
- Ей не станет страшно. - Уныло сказал Ка-Мей. Повелитель не хотел его понять.
.. -Но она может стереть в пыль моё войско? - спросил Кий.
- Да. -
- Всё. Этого достаточно. - Поднял руку Кий, заметив, что Ка-Мей хочет добавить своё вечное " но ей и в голову не придёт".
Кий, как настоящий восточный владыка, мог доверять только себе, родному и единственному. Он ещё не рехнулся на европейский манер, как рехнулся Сен, чтобы верить другим, и не верить себе. Ка-Мей вздохнул, бормоча, что чему быть - того не миновать. И подумал, что Кий что-то знает. Немножко другой он, нежели был вечером. Может быть, потому и не поддался на уговоры. Ночью что-то узнал, в смысле близкой победы. И это глаза застило.
Так и было. Пока Ка-Мей дрыхнул, пытаясь присниться принцессе, Кий сполна пожинал плоды трудного дня, которые принялись падать уже вечером. Конница Мюррея прошла мимо его войска. Опасное, по донесениям шпионов, сплошь наёмное и боеспособное, войско Мюррея уклонилось далеко в сторону, где вело крайне тяжёлые, но ничего не решающие бои. Магистр ошибся в расчёте, как это свойственно любому человеку, даже столь редкостному подлецу. Невзирая на то, что он предписал желтякам Шинь-Ли рассеяться после удара дракона, они не рассеялись. Нет, поначалу рассеялись, когда бежали от стен города. Но потом, придя в себя, принялись собираться по своим племенам.
Будь на их месте воинские части вроде легионов Кия, скованные в единое целое лишь дисциплиной - тогда они рассеялись бы точно по плану магистра. Но эти племенные отряды после разгрома начали собираться. Каждый рассеянный вояка искал своё племя, находил, - и Мюррею снова и снова приходилось рассеивать отряды упорных желтяков. Мюррей не мог повернуть на Кия, как это предписывалось планом. То и дело перед ним возникали потрёпанные, но уже вполне боеспособные, угрюмые племена по две-три тысячи конных. Одно за другим. А то и сразу два. У Мюррея численный перевес, длинные пики, кованые латы, и строй, и дисциплина, и выучка. А нападавшие - уже разбитые разок, малочисленные, легко - без лат - вооружённые, и частенько без щитов, брошенных при бегстве от дракона. Но они всегда так дрались, им это мелочи. Пусть без строя и дисциплины, зато с родным племенем, зато от души, наплевав на себя, зло и дружно - до последнего человека, пока вождь не побежит. Да, тяжёлые победы доставались Мюррею. И бестолковые. Племенные отряды сковали силы, нужные для нападения на Кия.
Когда стала сгущаться ночная тьма, вернуться в город уже не получилось. И далеко, и кони с ног валились, и всадники с сёдел - настолько все вымотались. Пришлось разбить лагерь в чистом поле, и отдыхать до утра.
А на Кия наскочил отряд магистра, которому никто не помешал сунуть голову в пасть нетрепанному, полному сил зверюге. Опасаясь дракона, Кий возвращался к городу далеко не привычной походной колонной. Поймал ли Вейн дракона, он не знал. А предсказатели разделились - половина говорила, что поймал, а другая - не менее уверенно - не поймал. Кию показалось накладным гадать на своих войсках, и он приказал легионам рассредоточиться, вплоть до тысяч. Таким порядком желтяки передвигались по безопасной местности, если поблизости не имелось крупных сил противника. Управлять войском при этом почти невозможно. Напади на войско стальной кулак мюрреевкой конницы, он растёр бы в кровавую грязь пару легионов, тысяча за тысячей. Но получилось по-другому.
Дроны под командованием магистра двигались плотной походной колонной. Это позволяло в течении нескольких минут развернуться в боевые порядки, но мелкие встречные отряды желтяков не вызвали у магистра желания отдать такой приказ. Тем более, что стремились убраться с дороги. Магистр принимал их за остатки войска Шинь-Ли, и осознал ошибку, только глубоко вклинившись между Небесным и Каменным Легионами Кия. Помог перехваченный гонец-желтяк, который, как и подобает хорошему солдату, сразу же раскололся, что это движется повелитель Кий, всем войском. Справа - Небесный Легион, слева - Каменный, а в лоб катит Радужный, все рассредоточены, но всем передан приказ собираться. А вот где находится сам Повелитель, гонец не знает, а то бы сразу сказал. Магистр похолодел, осознав истину - его десятитысячное войско движется по наковальне, и молот начал опускаться. Каждый легион Кия превосходил отряд вдвое. Слова гонца и на командиров подействовали бодряще. Командир наёмников барон Паркинс вообще побагровел, выкатил глаза и чуть не лопнул от злости на свою тупость, хотя ошибся не он один. Магистр с досадой подумал, что только дурак вроде Вейна, который не видит разницы между добром и злом, сумел бы разглядеть дисциплину там, где все увидели остатки разгрома. Ведь отряды желтяков избегали боя без следов паники, слаженно и дружно, как один. Но дисциплину не разглядели. Видели бегство.
Паркинс заорал, что надо поворачивать, пока не окружили окончательно. Из перелеска перед ними уже выкатывалась воинская колонна, а чуть погодя - и вторая. При виде неприятеля колонны резко свернули в стороны, подтягиваясь и растекаясь во фронт. Вскоре крайние фланги остановились и начали щериться пиками и мечами в ожидании, пока ближние фланги бывших колонн срастутся, образовав единый фронт.
Увидев такие прелюдии, барон Паркинс сразу сообразил, опытный вояка, что драка бесполезна - завяжешься, а развязаться не дадут подоспевшие легионы Кия. Отступать надо, и срочно, а на этих бросить заслон тысячи в две-три. Но барон ещё быстрее сообразил промолчать, потому что магистр наверняка оставит его командовать заслоном, а сам улепетнёт, чтобы молить Господа о спасении душ всех заслонщиков. Наёмники знают, когда промолчать. И не зря промолчал - магистр сообразил про спасение на свой шпионский манер. Он приказал барону улепётывать со всем отрядом, оставив с магистром триста тяжёловооружённых конников - им всё равно не уйти. Преследовать не будут - магистр позаботится. Паркинс перечить не стал, и начал отдавать приказы, как и подобает дисциплинированному командиру, хотя три сотни для заслона - курам на смех. Пожалуй, смять сходу их не выйдет. Зато окружат, и изрубят. Слава магистру. Он - или дурак, или герой.
И Паркинс пришпорил коня, восхищаясь про себя высокой душой магистра, которого он ошибочно принимал за негодяя и подлеца, как и прочий народ. Паркинс забыл, что народ не обманешь. Народ всегда прав - даже когда ошибается. Плохо знал барон эту рыбину, потому что магистр, приказав своим сотням развернуться, прикрыв этим убегающее войско, тут же полез в седельную сумку. Он воровато посмотрел вослед Паркинсу, и вытащил белую простыню, которую перед боем украл из спальни своей невесты, нарушив очередную заповедь Божию. Впрочем, он ленился воровать, и сначала свою простынь с кровати сдёрнул. Она оказалась непонятного цвета из-за привычки сваливаться в постель в одежде, едва добравшись. Мерзавец совершенно не заботился о простых бедных людях - прачках, которым придётся стирать, сушить и гладить его грязные простыни. Впрочем, они и не стирали. В свои покои магистр никого не пускал - из-за секретности, а сам и не замечал, на какой грязности спит. Хорошо, в одежде, её стирали.
Магистр захватил простыню на всякий шпионский случай. И теперь, привязывая концы простыни к древку копья, магистр вовсе не собирался покоряться Воле Божьей, как можно подумать, хотя она гнула его к миру с желтяками, и даже носом тыкала, и ещё стукала по этому носу. Всё своё упрямство против воли Божьей магистр высказал в коротком вздохе, который мог бы рассказать - если б рехнулся и начал себя описывать - что он горький от безысходности и упрямый до тупости. Но вздох и не подумал сходить с ума, и магистру пришлось вместо него объяснять сотникам, что на самом деле они приехали сюда не воевать, как они ошибочно решили, а даже совсем наоборот - приехали с миром, как парламентёры - поняли, рожи? Так что расслабьте их, надавите улыбок, и подчинённым улыбки набейте, пока желтяки далеко.
С этими словами магистр поднял копьё, и простыня словно вспыхнула на фоне тёмных окрестностей. И расчёт оправдался - сбитые с толку командиры желтяков начали придерживать коней, набиравших разгон для атаки. Возникла заминка, и настолько изрядная, что преследовать отступающее войско стало бессмысленно.
Тайный советник Сен, сверкая свежими синяками, только рукой махнул на командира Радужного Легиона - Чёрт с ними, завтра разгромим! - так он был счастлив от пленения главного вражины магистра. Подъехав вплотную, он глазам не поверил, увидев ненавистную, знакомую по прежним переговорам, рожу магистра, Сен так заулыбался, будто встретил покойную матушку, которую очень любил и почитал. Но магистр не дал и слова сказать, сердито закричал: - В чём дело, Сен?! Я приехал заключать мир, как и договаривались, а меня встречают пиками! Сен, я жду извинений!-
- Что? Какой мир? - ошарашенный Сен на миг перестал улыбаться. В его бедной голове всё перемешалось, и на миг всплыла дикая мысль, что магистр и впрямь соблюдает их секретный договор. Но лишь на миг. А потом Сен язвительно спросил: - Что я слышу? Договор? А кто вероломно послал хвостатую тварь навстречу нашему войску?! -
- Ты отлично знаешь - кто. - Сердито ответил магистр. - Это прихоть короля Алана, и он сполна заплатил за неё. Ты видел его труп. Теперь препятствий к миру нет. Наследница трона принцесса Кристи дала мне все права на заключение мира. Или король Кий вероломно собирается нарушить королевское слово? -
От такого вероломства Сен потерял дар речи, но предложения о мире уж не ему решать, а Кию, и скрепя сердце, Сен был вынужден согласиться, что не так понял. И предложил поехать к Кию, разобраться, кто вероломный, а кто нет. Хотя Сен ясно понимал, что мира на прежних условиях быть не может. Дракон потерян. Но оставалась Белая Колдунья, в которую верил Кий, да и стены города по-прежнему крепки и неприступны.
Услышав хорошую весть от гонца Сена, Кий решил, что это - победа! И приказал раскинуть для переговоров походный царский шатёр. Оставшись с двумя легионами, Кий велел передовым, Небесному и Каменному, двигаться вперёд для окружения Белой Колдуньи.
Когда прибыл магистр, шатёр уже стоял, а вокруг суетилась охрана, разжигая костры и устанавливая частокол. Начинало темнеть, и входной полог в шатёр был закрыт. Внутри горели несколько ярких масляных светильников, в свете которых резче обозначились скулы и морщины, и потому Кий показался магистру гораздо старше и настолько же мудрее. Они не встречались уже несколько месяцев, с тех пор, как установилось твёрдое перемирие.
Раньше переговоры всегда происходили в чистом поле, ибо наивный Кий наотрез отказывался впустить в лагерь чужое посольство, потому что не менее наивный Я-Мо стращал его шпионами магистра, которые высмотрят в лагере всё. Он тогда не догадывался, что шпионы эти, плодясь со скоростью блох, давно не интересуются такой мелочью.
Чтож, для Кия эти месяцы не прошли даром - он заглянул в глубину европейской подлости, в это смертельно опасное доверие людям. Он понял, что подставляться этим скорпионам можно, только поверив в Бога, и поверил. И поверил даже дураку Вейну. И оказался прав. Дракона нет. Магистр прибыл. Это победа.
Однако такие радужные мысли и настроения расцвели в голове Кия ненадолго - мигом усохли после первых же слов магистра. Радостно улыбаясь, наглец заявил, что принцесса Кристи, наследница престола королевства, предлагает следующие условия мира. Кий переходит в подданство дронов и приносит присягу на верность королеве Кристи. За это она жалует его дворянским званием, и землёй жалует по-королевски щедро - примерно десятую часть того, что захватил. Войско поступает на службу королеве, и Кристи вручает ему в командование один их легионов, на выбор. Ну, и так далее, по мелочи всяких благ накапает.
Ошарашенный Кия раскрыл рот, и туда влетела муха. Эта мерзавка проломила всю невозмутимую восточную хитрость, и Кий, выплюнув её, заорал вне себя - В своём ли уме магистр?! Он издеваться приехал?! -
В голове повелителя всплыли опасения Сена, сказанные на ухо - врёт магистр, в плен сдуру попался, чего на войне не бывает. И вовсе не с миром ехал, а добивать Кия, а теперь тень на плетень наводит. Уж очень обиженными показались тогда слова Сена, чтобы походить на правду. Ну, а вдруг?
Подлец магистр состроил очень удивлённую рожу на все орания, и с видом оскорблённого достоинства принялся нудно доказывать, какой он честный выполняльщик условий. А потом, когда ничего уже не придумывалось, принялся укорять Кия в вероломной измене, да так убедительно, что Кию захотелось попросить прощения.
После укоров в вероломстве Кию стало ясно, что Сен оказался прав. Не мог же быть магистр настолько наивным. И Кий холодно сказал, что его извиняют обстоятельства. Они переменились. Дракон утерян, а король Алан убит. Но главное даже не это. Главное - магистр находится здесь, и тут сам Господь велит стать вероломным. Как сказал бы их общий знакомый Вейн - Знаки так и вопят. Прибудь вместо магистра послушник Клей, Кий бы ещё мог подумать даже над такими кабальными условиями мира. Но магистр - гвоздь всей обороны города. Это раньше Кий недооценивал Орден Святого Креста и его магистра, считая неожиданные успехи дронов за переменчивое военное счастье, но теперь не такой он дурак, чтобы пенять на счастье. Есть ли оно вообще, это счастье? Город без магистра падёт после первого же удара.
Но Кий сомневается, что дело дойдёт до штурма Условия изменились, но желание заключить мир только возросло. Кий уверен, что новый договор о мире понравятся магистру не только в гостях, но и дома, за стенами города. Пусть выслушает.
И город, и королевство дронов Кий видит в статусе свободных союзников, и в подтверждение этого готов освободить все захваченные земли. Он не претендует на доходы от торговли и прохода купцов через город. Пусть королевство дронов растёт и процветает, Кий всегда поможет в этом союзнику. Единственное, что нужно Кию - это свободный проход в Европу и крепкий тыл. Самому магистру Кий предлагает должность Тайного Советника, и Сен будет ему подчиняться. И знаки Вейна, и предсказатели Кия - всё сошлось в одном. Кий исполнит волю Божью, покорив Европу. Спорить с Богом бесполезно, и магистр сэкономит время и силы, если покорится ей.
Магистр ответил не без снисходительности, что Кий слабовато ещё разобрался в христианской вере, если говорит о покорении. Спорить с Волей Божьей вполне возможно, если поставить против неё свою жизнь. Магистр поставил, и плевать ему на покорение Европы. Через его труп - это пожалуйста.
Кий всмотрелся в глаза магистра, и вдруг заметил в них то, чего не видел при прошлых встречах - пустоту, как у ребёнка. Именно она и убедила Кия - на этот раз рыбина не виляет хвостом. Рехнулся на своей Европе.
Кий ощутил, как в душе поднимается бешенство. У него отняли победу. Есть от чего взбеситься. Он сказал старательно спокойным голосом, что магистр проиграл свою ставку. Завтра же он сядет на кол. Это расточительно - казнить без пыток и допросов такого ценного гада, но у Кия имеется возможность совместить и казнь, и пытки, и допрос. Кий вспомнил о редкостном коле под названием "царский", который применяется для казни вождей- изменников. Выточенный из слоновой кости, он имеет вид спирали. Кий заверил магистра, что на этом колу магистр всё расскажет сам, все пакости свои, и будет непрерывно рассказывать все трое суток, что проторчит на колу.
Заметив на лице пленного интерес и недоверие, Кий охотно пояснил, что прямой кол рвёт кишки, и потому из-за кровотечения больше суток никто не мучается. Винтовой кол не вколачивается кувалдой, а очень осторожно ввинчивается, и повреждения невелики. Ввинтив кол до желудка, его поднимают, ставят вертикально, и человек дальше винтится сам. Магистр тощий и лёгкий, поэтому будет винтиться не меньше недели. И рассказывать про свои козни и пакости, причём торопливо, потому что убьют его только тогда, когда расскажет всё. Один изменник-вождь торчал на винтовом две недели, но молчал, пока не догадались спросить о причине. Вождь завопил, что нечего сказать, а то давно бы рассказал. За это его ещё на неделю оставили. Магистр более везучий - есть, что вспомнить, как раз на неделю хватит. Злорадно веселясь, Кий и пословицу желтяковскую вспомнил, что на всякую хитрую задницу найдётся кол с винтом, и ещё про одну желтяковскую тонкость рассказал, которая не воспринимается магистром из-за европейского воспитания, а она крайне унизительна. Этот вид казни для восточного человека весьма оскорбителен, ибо уподобляет его женщине, низшему существу. Сажание на кол означает уравнение с этой презренной вшой, и хорошо, что у самого Кия нет вшей, а то бы они закусали его за такое позорное для них, гордых вшей, сравнение с женщиной.
Магистр презрительно перебил повелителя, сказав, что цветистость угроз Кия и образность изложения кажется ему удивительной, будто поэт перед ним, а не военачальник. Кстати, не пробовал Кий стишки кропать? Жаль, что магистр переоценил Кия, приняв восточного фантазёра за серьезного противника. Впрочем, дуракам везёт. Вейн, кстати, дураком Кия не называл?
Кий подавил вспышку гнева, оставаясь внешне спокойным. Магистр оскорбил намеренно. Кий вынес достаточно смертных приговоров, чтобы понять это. Желтяки хитры, иногда обманывали Кия такими вот намеренными оскорблениями, избегая позора и мучений после удара мечом от взбешённого Кия. Но магистр не получит столь лёгкой смерти, хотя обозвать Кия поэтом ещё никто не додумался.
Магистр продолжал насмешливо говорить, что будет ужасно рад перемене пейзажа на своём колу, хотя она и отвлечёт от приятных мечтаний, ибо за такую мученическую смерть Господь сразу поставит его рядом с прочими святыми. Св. Петр похлопает его дружески по плечу, а св. Павел уважительно пожмёт руку, и они вместе посмеются над восточным дикарём, за подарок такой роскошной казнью. Святые обзавидуются - ишь ты, винтовой! Ну, где он? Не терпится увидеть...
Казалось, магистр искренне веселился, и Кия такая стойкость озадачила. Конечно, магистр искренне верующий, но ведь и сам Христос слабину дал, попросив Отца пронести мимо чашу сию. И тут Кия осенило - ну, конечно! У магистра шпионов полный лагерь! Наверняка всё приготовлено для побега, на такой вот случай.
Подумав, Кий поманил пальцем одного из визирей и вполголоса отдал распоряжения. Да, из всего лагеря он мог доверять только этим троим. И вскоре в шатёр влетел запыхавшийся, полный рвения, начальник королевской гвардии Ден-Лейн. За ним просеменил сонный Главный предсказатель, а чуть позже желтяк-мордоворот бережно внёс открытый ларец, откуда высунул свою противную рожицу король троллей Бар. Ден-Лейн встал слева от трона, справа - колдун, а в ногах поставили ларец, уже без тролля, который тут же зашмыгнул на спинку трона. Кий холодно сказал магистру, что его надежды на побег несбыточны. Кий не может знать всех магистровых шпионов, но это ему и не нужно, если имеются хотя бы трое, кому Кий может безусловно верить. Они и будут стеречь магистра.

...

Голованов Сергей Петрович: 25.09.16 15:12

 » ЧАСТЬ5

Тот посмотрел и в растерянную рожу Ден-Лейна, и в тревожные глазёнки колдуна, где так и скакали вопросы о жене и детях, и в донельзя преданные блестелки тролля глянул, и устало сказал Кию, окружённому шпионами с ног до головы, что не будет даже просить о помощи Господа - с такой охраной это бессмысленно. А лучше выспится, пока можно, чтоб на колу потом не дремать.
Чтоб ему лучше спалось, Кий велел дать ему дурманной настойки на маковой соломе, и привязать к столбу. Убедясь, что вражина и впрямь уснул, Кий успокоился, и отдал охране строжайшие и чёткие приказания. Ден-Лейн остаётся за главного, и ему придётся охранять магистра лично, без единого солдата, ибо слишком велик риск нарваться на шпиона. Кроме Ден-Лейна и спящего, в шатре никого не должно быть. Вокруг шатра охрану несёт тролль - он шустрый. Ну, а колдун будет связным между ними. Все прочие солдаты отошли от шатра на полёт стрелы и окружили его тройным кольцом, ощетинясь копьями. Внутрь кольца проход был запрещён под страхом смерти - всякого, кто под любым предлогом лезет внутрь кольца, считать шпионом и рубить на месте Всех, кроме начальника Тайной службы, Сена - ему одному разрешено. И со спокойной душой и лёгким сердцем Кий поскакал во главе Радужного Легиона на встречу утра и победы.
К этому времени сморенный зельем магистр уже храпел в окружении своих лучших шпионов. Но каждый считал шпионом только себя, а остальных двоих - подлыми желтяками, и поначалу все только косились друг на дружку. Первым расхрабрился тролль, и пропищал, сидя на спинке трона, что наконец магистр попался, такой и эдакий негодяй - всем плохой, кроме одного - шпионам своим щедро платит. И поспешно добавил, что про щедрость знает от Сена, а вовсе не из опыта, как наверняка подумали два дерьма, что его окружают.
Ден-Лейн, мечтательно улыбнувшись, подтвердил, что слышал о щедрости тоже, и все его воины очень завидуют магистровым шпионам. Все, кроме него. Не потому, что уже продался, а просто он вождь, а не паршивый колдун, который наверняка обзавидовался. И оба шпиона посмотрели на колдуна, но он возмутился, что это неправда. Это всё прочее войско только и мечтает, как бы продаться магистру, а он не мечтает. Не потому, что уже продался, а просто мечтать не умеет, а стремится к знанию. Вот сейчас он наверняка знает, что все шпионы в войске, и все ещё не шпионы только и мечтают, как бы освободить магистра.
- Точно. - Ден-Лейн нахмурился. - И вскоре обязательно нападут.-
- Это самое опасное место!- завизжал тролль. - Мы окружены предателями! Они отобьют магистра! -
- Да-да. - Подхватил колдун. - Обязательно освободят, и поэтому надо перевезти этого вражину в безопасное место. -
- А где оно? - с тоской спросил Ден-Лейн. Все трое думали о королевском замке в столице дронов - там самое безопасное - однако сказать никто не решился.
- Кругом - голое поле. - Уныло сказал Ден-Лейн, и колдун подхватился: - А что? Пусть голое, но зато большое, наищешься там.-
- Предатели, они упорные. Всё равно найдут, и освободят. - угрюмо сказал Ден-Лейн. - Надо на коня магистра посадить.-
- Предатели тоже на конях. - Возразил колдун. - Догонят, и точно освободят. Надо ему охрану вернуть, от предателей отбиваться. -
- У него три сотни рыл, они отобьются. - Мечтательно сказал Ден-Лейн.- Если вернуть оружие, конечно. Вот только правильно ли нас поймут? Желтяки - они тупые, по себе знаю. Непременно решат, что мы отпустили магистра. Что мы - ха-ха! - его шпионы.-
- Это кто так подумает? - обозлился колдун. - Покажите мне такого тупицу - я лично ему в рожу плюну.-
Ден-Лейн отошёл на всякий случай, а тролль пригнулся, но тупицу не показали. Колдун со злобою между тем продолжал: - Это мы шпионы?! Да мы Кия от верной смерти спасаем! Ведь каждый шпион понимает, что магистр под пыткой расколется, и продаст его. Значит, надо убить Кия, чтоб на кол не попасть.-
- А может, - нерешительно сказал Ден-Лейн, - шпионы надумают убить магистра? Чтоб не раскололся? -
- А если у шпиона жена и дети в заложниках?! - взвился колдун. - Проклятые послушники их не помилуют! -
- Да, этих послушников целый Орден. - Нахмурился Ден-Лейн. - Они достанут. Лучше Кия зарубить - это каждому шпиону должно быть ясно. - И он проверил, легко ли выходит меч из ножен.
- Как можно убить магистра, который дружит с эльфами? - возмутился тролль. - Каждому шпиону только и остаётся уколоть Кия отравленной иголкой. -
- Какие же мы шпионы? - сказал колдун. - Мы спасаем Повелителя от смерти. Пусть кто попробует слово поперёк сказать - руби сходу, вождь.-
Но зарубить никого не пришлось. Кий приказал никого не пропускать внутрь охранного кольца. А чтоб не выпускать наружу - не догадался. И Ден-Лейн велел привезти лошадь, чтобы погрузить на неё секретный груз. Ему привели, и вскоре перекинутый через седло, закутанный в кошму магистр очутился у своих. Только промыслом Божьим можно было объяснить невероятное - захваченные вместе с магистром три сотни конников так и торчали в поле при конях и при оружии. Сен не решился разоружать их - а вдруг и впрямь посольство? Они и заночевать решили в поле, когда стемнело, и костёр зажгли, на свет которого и привёз Ден-Лейн свой груз. Перегружая магистра на его лошадь, какой-то наёмник упрекнул: - Что долго? За что вам, шпионам, магистр деньги платит? -
Ден-Лейн молча развернул лошадь и ускакал назад. Его другое мучило - чем заплатит Кий за такую службу. Эти же мысли начинали донимать и прочих, когда он вернулся в шатёр, так что неожиданное возвращение Тайного советника Сена врасплох не застало. Шпионы успели скрутить из кошмы нечто похожее на человеческую фигуру, обернули её в покрывало, и уложили возле опорного столба. Сен приехал с толпой факелов и с глазами, одуревшими от конопли. Только её дым сумел просветлить голову Советника до того, что невероятный по хитрости план магистра так и засиял перед его мысленным взором во всей черноте. Впрочем, надежда тоже оставалась, но она угасла, когда разглядел у столба лежащую фигуру. И сходу укорил упавшим голосом: - Что ж вы, шпионы проклятые, до сих пор не помогли бежать хозяину?! -
- Сам шпион!- тявкнул колдун. Ден-Лейн потянулся к мечу, поминая "проклятого Иуду", а тролль завопил, что он честный желтяк. Подойти к "магистру", за которого он принял чучело, ему не дали, и Сен устало плюхнулся на ковер, расстеленный у стенки шатра. И горько подытожил: - Мерзавцы вы, а не шпионы. Вы что, не знаете, что Кий вбил себе в голову казнить нашего магистра? Как я ни отговаривал оставить в живых, всё попусту. Кий возразил моими же словами про Европу. И он прав - плевать здесь всем на всех, тут каждый сам за себя. У них один Христос друг и родич, и даже Его в заложники брать бестолку - сами Его распяли и до сих пор гордятся. И казнит ведь Кий нашего магистра! Что уставились? Да, я шпион, могу признать, у меня должность иудина. Вы тоже шпионы, но нипочём не признаетесь. И правильно. Тут Европа, чёрт ногу сломит - кто есть кто? И потому, вы - не шпионы, а я - шпион. Согласен. И не могу я отдать его на погибель, почти отца родного. Он же всему меня научил. Я могу даже людям верить, как вам верю, что не шпионы.
Слушатели промолчали.
Сен вздохнул. - Какое у Европы будущее! Какие просторы открываются - делай, что левая нога пожелает - Христос простит. Ты сам себе господин, и плюй на все святыни, на всех начальников, топчи законы, как Вейн, потому что чёрное - это белое, предателей нет, ибо все люди предатели, и врагов тоже нет - они друзья, и вообще, счастье, к которому стремится человек - оказывается мучением. Я теперь готов поверить во что угодно. Казнить магистра - это слишком по азиатски, и боком выйдет. Он спит, что ли? -
- Спит. - Сказал Ден-Лейн. - Напился вдрызг.-
- Всё сходится. - Горько сказал Сен. - Конечно, на радостях можно. Я тоже поначалу обрадовался, в глубине своей мелкой азиатской душонки, что магистра казнят, и Кий так непреклонен. Но недаром вражина учил меня подлостям. И что-то мне не понравилось. Уж очень просто. Сам сдался. И меня осенило - раскрыл глаза Господь, хоть я в него и не верю. Коварство магистра так и засияло, после кувшинчика вина.
Сейчас война, и шпионы магистра притихли. Выжидают, как умные люди - куда повернётся. Магистр сдался, чтобы они забегали, и принесли ему победу - от страха, что он под пыткой их продаст. Шпионы из кожи вылезут, но убьют нашего повелителя. Они жить хотят. Вот в чём злодейский план магистра! Кол винтовой ему понравился! Лицемер, Иуда, мерзавец! Его на пинках из плена гнать надо, если под белые рученьки упирается! Скажите, как верные желтяки - правильно я догадался? -
- Ещё бы! - завопил тролль, подпрыгивая от избытка чувств. - Будь я шпионом магистра, давно бы приготовил отравительные иглы. И подменил их в шкатулке лекаря. -.
Сен вытер внезапно вспотевший лоб. И посмотрел на Ден-Лейна.
- А если бы ты был шпионом? И подумать боязно. -
- Кий бы до города не доехал. - самодовольно сказал Ден-Лейн. --Сейчас бы остывал. Шпионов в моей сотне хватает и без меня. -
Ден-Лейн вдруг нахмурился. - Сотня-то с ним ушла. Может, Кия уже зарубили. -
Сен ещё раз вытер вспотевший лоб, и тупо повторил: - Зарубили. И кто же станет командовать? -
Шпионы посмотрели на Сена, разинув рты. Это было очевидно. Командиры легионов после Кия боялись только Тайной службы, и могли подчиняться только ему, Сену.
Вождей не было - значит, не будет соперничества и борьбы за власть меж командирами. Сен, только Сен - все наперегонки побегут ему присягать
- Что уставились? - занервничал Сен.
- А магистр ничего тебе не приказывал? - неуверенно спросил Ден-Лейн.
Ничего - Сен заюлил глазёнками. Пот со лба закапал градом. - Я догадался. Если правильно. -
- Правильно.- Сказал колдун.
-А вдруг магистр меня не признает?- Упавшим голосом ответил начальник Тайной службы, затравленно глядя на прикрученный к столбу мешок.. - Вдруг над войском другого поставит? Хоть тебя, Ден-Лейн. -
-- Кого поставит - не твоё дело.- сварливо сказал Ден-Лейн.-.Ты приказ исполняй. -
- Так не было приказа! - взмолился Сен, глядя на мешок. -
- Я понимаю, он доверяет...по-европейски, а я ещё азиат, хоть и Библию прочитал от корки до корки. Ну, не догадался. Ну, тупой я, в конце концов. А то бы заранее и людей подготовил, и с командирами договорился. Ну, виноват. Исправлюсь. Проснись, учитель. Прикажи! Отец родной! После Господа, конечно. - И Сен неумело перекрестился.
Но мешок молчал. И раздасованный Сен с тихим восхищением сказал шпионам: - Нет, каков подлец? Спит себе, а мы за него козни исполняем. -
- Негодяй. - В один голос сказали шпионы.
- Ладно. - Решительно сказал Сен, поднимаясь на ноги. - Вождь может спать, а наше дело - работать. Я верен Кию, как верен его кинжал. Но кинжал не виноват, когда впивается в тело хозяина, повинуясь более крепкой руке. - Сен торжественно показал на мешок. И поклонился. - Я просто орудие в этом убийстве. И совесть моя чиста. Хотя и скорбит.-
И он вопросительно уставился на мешок, ожидая хоть малого шевеления, которое он готов был считать приказом. Но шевелений не было. Сен посмотрел на шпионов - те строили удивлённые рожи, пожимая плечами, плечищами и плечиками. Сен ещё подождал, но от переживаний ноги подкосились, и Сен плюхнулся на трон Кия.
В бок что-то уперлось. Сен вспомнил - это фляжка, снятая с убитого короля Алана. Там горючее, столь превозносимое ненавистным Вейном, который называл его "стенобитной машиной". Вейн уверял, что оно помогает пробивать стены в голове человека, а в доказательство приводил придуманный в пьяном виде атомный снаряд. А Сену рассказал восточную притчу про монаха. Одна женщина попросила его зарезать - или мужа, или корову, ну и того, что всегда просит женщина всем видом у мужчины. За это женщина посулила монетку, или две, неважно - любой умный человек, без стенок в голове, мигом бы ухватился за такое выгодное предложение. Но монахи из породы дураков, и этот отказался. Сказал, что мужа - " не убий", корову - тоже, она священная, а женщину обработать - грех какой-то выдумал. И деньги тоже грех, словом, всё грех - ложись и помирай, жизнь остановилась. Дураки - они такие.
Но умная женщина, когда монах попросил пить, дала вина вместо воды. А монах настолько святой был, что не пробовал его ни разу в жизни. Дурак принял его за горькую воду. После этого кувшина с простым вином, - ну, слабый монах,- он зарезал всех, кого просили и не просили, а женщину заездил так, что она еле убежала - причём бесплатно, и деньги не взял. Это ли не чудо? Это ли не доказательство божественности напитка, который и по легенде Господь нам подарил, и по действию - сродни Божьему Откровению?
Вспомнив слова негодяя, Сен вынул затычку из фляжки и заглотил все остатки, в надежде решиться - и начать действовать. Без приказа. Сам по себе. Как христианин и европеец.
Выжрав горючее, Сен принялся ждать. Шпионы переглядывались. Тролль гадко хихикал. Неизвестно, какие стены в голове Сена размыло горючее, но его оказалось явно маловато. Обращаясь к мешку. Сен заговорил
- Нет, не могу без приказа. Да, я продавал Кия. Но только из верности. А до конца продаться - не могу. Иуда тоже не мог, пока Христос не приказал. Это вы сами по себе, волки. И ты, и Кий, и Вейн. А я простой человек. Не могу. Я Кия давно знаю. Привязался. И не хочу ножиком тыкать. Это вы - дураки. Вы в кого-то веруете. А я простой. Слаб я для христианина. Я желтяк. Понятно? Вот приказ - исполню. А чтобы сам - не могу. Кий - это Кий. Он на Европу замахнулся. До сих пор не верится. Шли по чащобам и горам, лес рубили, и - никого, только белки чирикали. Я-Мо не успевал на кол недовольных сажать. И пришли. Тут и люди, тут и деревни, тут и Европа, за городскими воротами. Три месяца, вместо трёх лет. Вот что такое Кий. А я кто? Простой желтяк. Давай приказ, магистр. Я уже объяснил - и ещё раз повторю. Я не человек. Я простой желтяк. Ну, что непонятного? Я согласен изменить - после приказа. А не сам по себе. Где приказ? -
С этими словами Сен подошёл к мешку, и решительно подёргал его за руку. Она отвалилась - её привязывал тролль, по своим силам. Сен вытаращил глаза, потыкал мешок в разных местах - и мигом протрезвел.
- Ага. - Сказал он шпионам. - Значит, всё-таки отпустили. -
И так уверенно, что лишь тролль завизжал про чудо Божье. Но Сен заулыбался, и сказал ему гордо: - А я всё-таки устоял! -
И заверил шпионов, что побег магистра возьмёт на себя. Если бы его не выкинули, то выкинул бы он. Главное, коварному европейскому вражине не удалось взбунтовать его, честного желтяка. Битва продолжается. Мы победим.
Так и получилось перед самым рассветом, когда конница барона Паркинса обрушилась на лагерь желтяков. Сен вовремя стряхнул с ушей паутину магистра. Выбравшись из шатра, он отдышался, протрезвел, и ясно понял - что случится. Ведь конница, что была с магистром - ушла, и затаилась в ночи. Она нападёт утром.
Желтяки успели отойти от лагеря, обозначенного кострами.
Оставили костровых, и разбросали свёрнутые кошмы и доспехи вместо спящих людей. Когда отъезжали в ночной холод, Сен, оглянувшись на покинутый лагерь, увидел его таким отдыхающим, что и сам бы потоптал конями уснувших растерях. Приманка выглядела на славу.
Паркинс клюнул - таким ястребом налетел на беззащитные кошмы, что клочья полетели. Причём неожиданно огромными силами. Едва услышав, что войска Кристи окружены под городом, Мюррей потерял остатки разума и отдал Паркинсу командование над своим войском. Барон вышел на его костры со своим отрядом уже в темноте. И предложил ударить с утра по стоянке Кия - и освободить магистра. Но Мюррей предпочёл взять только две сотни наёмников на отдохнувших конях и немедля погнал к городу. Времени на размышления не было.
А барон Паркинс неспешно повёл усиленный втрое отряд в обратном направлении, пока не увидел костры желтяков. Конный вал с топотом захлестнул стоянку, разбрызгивая сверкание мечей, но рухнул в пустоту и заклубился бестолковым водоворотом, теряя строй и боевой задор. А рассветная муть расступилась, и в этот водоворот с шумом ударила конная лава желтяков.
Уже достаточно рассвело, и желтяки сохранили управление - каждый солдат мог держаться командира. И это преимущество перевесило чашу победы. Дроны попятились, и после ожесточённой рубки побежали, рассеиваясь на мелкие группы. В самом начале барон Паркинс был ранен и взят в плен - это ускорили разгром.
Оторвавшись от желтяков, командиры попытались собрать солдат. Тысяч двадцать вполне могло бы набраться - если б не желтяки Шинь-Ли. Их отрядами кишела вся местность, и в трясине мелких боёв в течение дня завязло и утонуло так и не собранное войско. Напрасно его ждали под стенами города, напрасно кидали взгляды горожане и наёмники, окружённые легионами Кия. Они увидели только дурака Мюррея, который прорывался сквозь боевые порядки желтяков с горсткой бойцов. Меч Мюррея, если б рехнулся, мог бы напомнить хозяину судьбу римского дурака по имени Антоний. Тот бросил свой флот во время морского сражения в незапамятные времена, увидев, как его любовница Клеопатра - умная женщина,- уплывает на своём корабле подальше от этих морских таранов, катапультовых стрел и абордажных крючьев, вредных для её здоровья и красоты. Этот Антоний - за ней. И получил, как и все дураки, пинок на тот свет. Мюррей делал то же самое, только наоборот, и тоже ничего не соображал. Но меч Мюррея промолчал, как умный меч, и только рубил людей и доспехи, как ему и положено. Словно льдинка в горячей воде, растаял отрядик вояки, рассекая волны желтяков. Всё ближе королевский штандарт, возле которого танцевал рыжий жеребец Кассий. Его всадница подняла забрало шлема - и в этот счастливый момент Мюррея ударила в спину стрела, да крепко, под сердце.
Впереди никого не было - Мюррей настолько сдурел и бесновался, что желтяки расступились. И Мюррей сумел в последний раз глянуть в пустые синие гляделки принцессы перед тем, как погас белый свет. Вот и всё. Но его счастливая улыбка, которая угасала вместе с жизнью в глазах, навела дурочку Кристи на мысль, что люди кругом неё всерьёз дела затевают, аж помирают прямо на руках - а вовсе не в игрушки играют, как она считала в глубине души.
А ведь эльфы долбили ей, что все её придуманные игрушки - Любовь и Смерть, Ненависть и Жизнь, Верность и Измена, люди воспринимают вовсе не игрушками, а всерьёз. Бывает, и головы из-за них расшибают. Не верила. Пришлось поверить, глянув в мёртвые стекляшки на лице - что обидно - возможного жениха, после магистра.
Ей и до гибели Мюррея не нравились рожи своих горожан - тупые и отчаянные настолько, что всерьёз готовы насмерть рубиться с желтяками. Глаза горожан светились от ненависти. Наёмники были поумнее. Смотрели, ждали приказа. Хоть в бой, хоть в плен. Конечно, почётный,- с оружием и свободой - другого плена воспитанница эльфов Кристи просто не знала. Жаль, что Кий этого не понимал. И жаль, что дурак Сэм поломал все переговоры. Услышав, что кошка сейчас скучает о своей подружке, он брякнув, что недолго осталось скучать - желтяки съедят.
- Как?! - поразилась принцесса Кристи. - Разве можно есть кошек?-
Сэм только усмехнулся, и рассказал, пьянь такая, что желтяки и кошек едят, и собак, и крыс, и блох, и жуков. У них даже пословица есть: - всё съедобно, что летает, ползает и ходит между небом и землёй. Они червяков едят. А уж кошка - их любимое блюдо.
В этот момент и разлетелось на мелкие части колдовское устройство, на который посматривал Кий. Когда принцесса закрывала мёртвые глаза Мюррею, стрелка на нём едва качнулась
Это устройство должно было заставить Кия поверить в Белую Колдунью. Его смастерил Вейн, когда увидел, как желтяки ищут воду с помощью прутика лозы. Он быстро понял, что раздвоенная лозина в руках кивает на границе между землёй и водой. И сильнее кивает в узком месте, где вода течёт быстрее. Этого и хватило дураку, чтобы вместо лозы соорудить более шустрое устройство. Оно понравилось Ка-Мею. Рамочка из тонкой проволоки, на осях - она вращалась, собака такая!
И чем быстрее текла вода в русле ручейка, тем больше оборотов давала рамка. Тогда Ка-Мей и попросил дурака присобачить что-то, для наглядности силы потока. Вейн прицепил движущийся грузик на одну ось, к нему - жилку, а к жилке - стрелку. Всё это запрятал в красивый ящичек, как раз по ладони - и колдовская игрушка была готова. Осталось только поставить метки в виде цифр. Единица на спокойной воде, две на текущей, и дальше, до десяти, уже на глазок, ибо поблизости не было огромного водопада на десять единичек.
Ка-Мей, показывая Кию действие колдовского устройства, говорил, что устройство и на Колдунью сработает, если вода её покоя вдруг заволнуется. Насколько сильно - стрелка покажет. Вейн сделал его крепко, на совесть, на глазах Кия с начала до конца - без фокусов Когда аж пальцы заныли от хлёсткого удара, что выдал колдовской ящичек, разлетевшись на части, Кий, хоть на миг, но поверил, что не всё так просто в этом мире. И перед ним, возможно, и впрямь не просто девица, пригодная к размножению со славным Кием
Вовсе не мёртвые глаза скотоложца Мюррея заставили принцессу Кристи прервать переговоры и отдать приказ на прорыв, как думали войска. Это сделали глупые слова Сэма. Услышав, что её кошку могут съесть желтяки, она ни о чём и думать не могла, кроме прорыва в город - немедленно! А ведь можно было заключить мир! Переговоры начались успешно, несмотря на дурость Кристи.
Едва расцвело, между войсками заскакали гонцы с белыми флажками, Постепенно две группы начальственных всадников сблизились настолько, что принцесса Кристи и король Кий смогли разговаривать непосредственно, выехав из толпы охранников и командиров.
Принцессе Кий всегда нравился, ещё с прошлых переговоров, когда она с опущенным забралом изображала короля Алана. Потому что он был мужчиной, а ей почему-то нравились все мужчины. Но Кий был и восточным красавцем - кожа смуглая, глазёнки узкие, сверкают так откровенно, что слова вовсе не нужны. Поэтому она спокойно, даже не ёрзая, выслушала его обязательные и цветистые оскорбления. Кий достаточно хорошо говорил на её языке, так что толмач-переводчик только изредка пояснял тёмные места в разговоре. Толмачом был Ка-Мей. Его взгляд суетился, как мокрая мышь, ускользая от глаз принцессы. В самом начале беседы Кристи случайно скользнула взглядом по его лицу. Глаза встретились, и Ка-Мей едва не вскрикнул - так ударила синяя пустота этого взгляда.
Заглянув в её Бесконечность, новенькую, без трещинки и пятнышка, Ка-Мей мигом вспотел, побледнел и сжался, растеряв всё любопытство. Его собственная душа была в рубцах и пробоинах от многих стычек с Чёрной силой, штопаная и стянутая годами душевных усилий и жестокой самодисциплины.
После Ка-Мей старался смотреть в сторону, чувствуя только редкие и быстрые взгляды Кристи на своём лице, словно неслышное: - поговорим? - Но Ка-Мей не поднимал больше глаз. Она мигом поймёт, сволочь чуткая. Эта тварь не устраивает гляделки, как обычные люди - глаза в глаза, словно гориллы, кто сильней духом. Эта гадина мгновенно прочитывает мысли человека через его глаза, а нормальные люди только чувствуют нечто неопределённое. И Ка-Мей, от греха подальше, попятился - и скрылся за спинами охраны. Он и так ясно видел астральное свечение Белой Колдуньи- для этого не нужно глядеть.
Принцессу тоже зацепила пустота в глазах толмача - жаль, ушёл. Было интересно ещё разочек взглянуть в его глаза - пустые, почти, как у Сэма. Они смотрели, и были пусты. Прочие - изображали. В основном, что видели внутри себя - как у Кия, например. Всё, как в пергаменте с гравюрами - мешанина из сцен размножения с принцессой и победных пиров, где он обжирается, напивается, сажает кого-то на колья, и опять идёт размножаться с принцессой. Словом - смотреть нечего, скучно. Принцесса и не смотрела в его глаза - это невежливо, по эльфовым законам. Приравнивается к нападению. Достаточно того, что приходилось выслушивать его дикое, наглое, по ушам бьющее враньё, что принцесса затмила своей красотой солнышко, и умом и добротой - европейскую богиню Юнону, Афродиту и саму Венеру, вместе взятых. Как тосковала принцесса по честным и правдивым, от всего сердца, словам эльфов вроде - ты, сволочь мелкая, глазёнки бесстыжие, дрянь, а также шлюха и мерзавка.
Но свита слушала с гордыми рожами, приходилось и ей слушать, искривив губы на рожице - незнакомые могли принять за улыбку.
Принял это за улыбку и Кий. И был озадачен бессердечностью принцессы, потому что он предлагал жизнь пленённого жениха в обмен на капитуляцию. А в ответ - улыбочки. Принцесса не понимала, почему Кий просто не отпустит магистра, как это сделали бы эльфы. Если он потом предложит ей сдаться, она подумает, конечно, но будет обязана это сделать. Настолько не хотелось верить в правоту эльфов, что все люди дерьмо, и Кий тоже. Но пришлось, хотя и залюбовалась на его восточные глазёнки. Предлагать ей такой обмен - ещё одно оскорбление. Значит, он и её считает таким же дерьмом. И принцесса заулыбалась чуть пошире, чем раньше.
Король троллей совершил подобную ошибку, когда пытался обменять на мир несколько раненых пленных эльфов, захваченных во время первого штурма Моховой горы. На такое смертельное оскорбление король Ри и выдал указ "хороший тролль - это мёртвый тролль" - нацеленный на полное истребление троллей, если помнить, что эльфы живут вечно, и всегда прекращали бой, если тролль бросал оружие.
Но и это, и другие оскорбления принцесса Кристи могла стерпеть, потому что понимала - у людей другие законы. Поскольку она должна жить среди них, то должна принимать и их законы.
И готовилась предложить свои условия капитуляции, где было условие для Кия - взять её замуж. Плен магистра означал для принцессы Кристи, что приказы издаёт уже она. Может в плен сдаться. И мир заключить. И замуж выйти за Кия.
Но прорыв Мюррея помешал это сделать, и стороны разъехались. Кстати, желтяки бы из вежливости пропустили столь мелкие силы, будь Мюррей не таким дураком. Но он набросился, словно безумный, и начал рубить сходу. Когда же всё успокоилось, стороны снова сошлись в переговорах, и принцессе Кристи пришлось выслушивать угрозы посадить пленных на кол, всячески замучить, и прочую бодягу. Когда потрясённый её жестокостью Кий в сердцах назвал её чудовищем, она постаралась улыбнуться ещё шире. И предложила отпустить всех пленных, а потом вернуться к переговорам. И неожиданно спросила Кия - правда ли, что желтяки едят кошек?
Кий держал в руке проволочную рамку, которую нашли в траве телохранители, и недоумение от вроде беспричинного разлёта колдовского ящичка и от этого дурацкого вопроса помешало сообразить, что отвечать. И Кий брякнул, что да, едят и кошек, и собак, они вкусные. И он, Кий, обещает принцессе Кристи угостить её на праздничном пиру после капитуляции блюдом из кошатины.
Кий смотрел на принцессу - она перестала глупо ухмыляться.
Конечно, на вкус Кия, принцесса Кристи была уродина - нос маленький, тонкий, ни щёк, ни губ, одни глазищи во всё лицо, и те синие. Кий ценил восточный, толстомясый тип женской красоты, чтобы щекастая до плеч, и носище широченный, с вывернутыми ноздрями, а вместо глаз - чёрные щелки. Такую и ухватить есть за что, и поучить жизни для кулака одна приятность.
А эта от одного удара сломается. Но почему-то Кию её противная рожица всё равно нравилась, а сейчас и вовсе - раскраснелась, зарумянилась, как пирожок, так бы и съел. И глазищи сверкают. В общем, вполне ничего девица. А поучить - и плёточкой можно. И Кий, желая выказать особое расположение, весело сказал, что для неё, принцессы Кристи, он лично приготовит кошку, хотя это и не царское дело. Ведь для нежности мяса животную приходится бить маленькой колотушкой, и как можно дольше, чтобы все кости от мяса отскочили, но чтобы кошка оставалась жива до самого котла..., но тут Кий невольно дёрнулся и замолк, потому что проволочная рамка обожгла пальцы - и улетела со свистом, бешено вращаясь. Когда Кий поднял голову, увидел только, как сомкнулись щиты за спиной принцессы Кристи. Это хамство до глубины души оскорбило благородную душу Кия. Бросила разговор на полуслове, женщина, тварь жалкая, чего корчит из себя? Шлюха костлявая, королевская дочка, дрянь невоспитанная.
Всё больше озлобляясь, в последней надежде на мир, Кий смотрел, не двигаясь с места - и увидел только, как разлетались гонцы от принцессова штандарта - как от пинков летели во все концы лагеря. К повелителю подскочил Ка-Мей, радостный, с сообщением, что зацепил! Раскрылась Колдунья! Теперь Ка-Мей готов ударить.
-Нет, подождём. - Нехотя сказал Кий. И подул на обожжённые пальцы. И добавил сквозь зубы: - Я её солдатам отдам. -
Ка-Мей усмехнулся. Ему осточертело неверие людей. Теперь он предпочитал смотреть, как человек разбивает себе голову. Карма - не наказание, это стенка. А человек расшибает голову сам. Легче смотреть, чем убедить человека, что он разобьёт голову. Карма - с ней трудно спорить.
Меж тем в войсках горожан происходило весёлое шевеление. До этого угрюмились - Кий умел издали определять боевой настрой войска. Конечно, горожане угрюмились. А также томились и тревожились. Ночью и утром к ним прорвалось несколько гонцов, и все с вестями одна другой хуже.
Мюррей разбит, магистр разбит и взят в плен, дракон бежал, король Алан в плену. Ранен. Нет, убит. Правую стену штурмуют. Нет, уже взяли стену. Замок штурмуют. Нет, уже взяли. Бои уже в городе. Город уже захвачен. Почти захвачен. Старый король погиб. Наёмники предали. Нет, не эти, что с нами стоят. Те, что в городе. Сдали стену, сволочи.
Эти слухи бегали по всему войску. Народу не надо многого, чтобы догадаться. Молчание гонца, его вид, как он зыркает вместо ответа по дороге к палатке принцессы - и всё ясно, молчи себе.
А утром вместо рассветного прорыва, как думали все, принцесса Кристи прогарцевала через расступившуюся фалангу навстречу белому флагу желтяковских переговорщиков вместе с большинством командиров. При мыслях о сдаче в плен каждый горожанин, да и наёмники, просто подпрыгивали, словно садясь на кол - так их застращал магистр.
- Ладно - мы. - Горько шептались солдаты. - На кол - так куда денешься? Детей жалко - всех съест желтяк треклятый. - И многие пускали скупую мужскую слезу, вспомнив дитёнка, что остался в городе, поколоченный непременно на прощанье, чтоб батяньку вспоминал, подлец маленький Словом, сдаваться не улыбалось. Но и прорыв не светил. Куда прорвёшься, если желтяковская конница запрудила всё поле до самых ворот. Кишмя кишит конница. За ночь нарисовалась так плотно, что по разве трупам можно пробиться. Да ведь городские трупы кончатся быстрей желтяковских - это и на глаз видно. Против десяти тысяч горожан, десяти тысяч наёмников и пяти тысяч конницы - против Легиона, грубо считая, - стояло не меньше четырёх легионов. Это сто тысяч, в основном конницы. Стоять в окружении - ещё можно. А вот на прорыв сил нет. Словом, куда ни кинь, всюду клин. Тут затоскуешь, затревожишься.
К несчастью, принцесса Кристи, воспитанная злыми эльфами, с избытком обладала способностью, необходимой каждому командиру - передавать подчинённым весь свой заряд злости, голосом, видом, хмурой рожицей и всем прочим, магическим и не магическим. Она выбрала для тембра характерный звучок стального меча, рассекающего шейные позвонки. Этот ржавый голос так подействовал на командиров, что, когда волна дошла до самых младших - десятников, те так переполнились жаждой действия и веселья, что каждому из его десятки достался пинок или зуботычина, за неразворотливость. Можно сказать - всё войско получило по морде, проснулось, озверело и пошли крушить безвинных людей.
Первый удар пришёлся по легиону Бекира, прижатому вчера ко рву. Если войско хотело двигаться, одну сторону окружения надо убрать. Войско в чём-то подобно отдельному воину. Окружённый врагами, он может только вертеться, как волчок, а чтобы двинуться вперёд, нужен или дружок, который прикроет спину, или стена, прижавшись к которой, можно продвигаться. Роль такого прикрытия могло сыграть войско Мюррея, или отряд магистра. Но теперь войску оставалось только прижаться к стенке, точнее - ко рву под стеной города, глубиной в три человеческих роста. Кристи приказала сбросить легион Бекира в ров - и добить его там стрелами, копьями и камнями. Важно было опрокинуть его одним мощным ударом, пока с других сторон не навалилась желтяковская конница. Против фаланги Бекира с утра встали наёмники - четыре тысячи с левого фланга, и горожане - шесть тысяч, с правого. Конечно, опрокинуть легион такими силами ещё вчера дуре и в голову бы не пришло, но вчера - это вчера, а сегодня - нечто совсем другое. Солдаты Бекира почти двое суток глаз не смыкали, да сутки не жрали, потеряв во вчерашнем сражении свой обоз. Когда фаланги поменялись местами, обоз оказался в тылу горожан, и его мигом захомутала конница Кристи. Каждое войско имеет обоз, нельзя без него воевать, ну никак! Прежде, чем несколько часов помахать мечом и потыкать копьём, до поля боя надо дотащиться, а это занимает не часы, а дни, недели, а то и месяцы. Надо солдату и пить, и жрать, и спать в тепле. А на ночь окапывать лагерь рвом, окружать земляным валом или огораживать частоколом, если лес поблизости. На возах везли котлы, лопаты, доспехи, оружие, палатки и тёплые вещи, и еду - хлеб, сыр, мясо и вино. В бой идут налегке, только при доспехах и оружии. При них и остался легион, прижатый ко рву. Даже лопат не было, чтобы валом огородиться от ночного нападения, не говоря о частоколе - и пришлось всю ночь солдатам просидеть на холодной земле в полной боеготовности, дрожа от холода и голода.
Часть войска была занята рвом, делая его проходимым - осыпали стены, стаскивали к насыпям землю, и за ночь во многих местах удалось устроить переходы на другую сторону. По ним было можно перейти через ров без помощи лестниц. С городской стены, правда, вначале пытались мешать, ибо ров находился в полёте стрелы, но темнота не позволила.
Оказалось, вместо рва солдаты засыпали свою стойкость - когда фаланга дронов чуть не бегом навалилась и ударила копьями в желтяковские щиты, ряды дрогнули и попятились. Дроны заревели, поднажали - и задние ряды желтяков, вместо того, чтобы упереться и поддержать теснимых спереди товарищей, посыпались в ров. И всё - дело было сделано. За ними посыпались следующие, а солдаты в передних рядах при первой возможности просто поворачивались, и бежали, как ни вопили командиры. Наёмники ссыпали своих противников быстрее, чем горожане - и встали на краю рва. А бестолковые лавочники и горшечники сдуру кинулись в ров, догонять врага. А когда попробовали подняться на другую сторону, многие получили раны. Желтяки тут же выстроились снова, едва перебравшись через ров, и с удовольствием потыкали сверху копьями разлетевшихся горожан - десятка четыре так и остались на дне рва. Некоторое время противники обменивались через ров руганью и стрелами. Горожане смотрели на городскую стену позади желтяков, в надежде, что оттуда забросают недоступных врагов каменьями и стрелами, однако стены были пусты.
Такое поведение защитников города озадачило и принцессу Кристи. Чем они заняты, спят? Если б город был захвачен, то на стенах бы желтяки танцевали. Но эта загадка пока мало беспокоила. Надо было продвигаться к городским воротам. Заревели трубы - и войско принялось перестраиваться новомодным европейским манером, под названием "германская свинья". Один бок этой огромной, в двадцать пять тысяч человек, зверюги тёрся о ров - всего двумя шеренгами копейщиков и лучников. Другой бок, потолще, состоял из десяти тысяч солдат, из которых половину составляли наёмники, более опытные и обученные. Наёмники образовали и задницу свиньи - они от своей природы умели отступать с боем, в отличии от горожан, которым досталась наступательная "морда" - вытянутый уступами клин, заросший густой щетиной копий. Только в пробойном "пятачке" теснилась сотня отборных наёмников вроде датчанина Вельда, который мог возразить даже принцессе Кристи, и как-то - передавали на ухо - в лицо назвал её дурой. Какие на "пятачке" собрались отпетые типы и отчаянные злодеи, каждый мог понять, только глянув на их весёлые, крепкие рожи, широченные плечи и толстые ручищи. Тут собралась вся гроза городских трактиров, самые частые посетители городской тюрьмы, самые отчаянные пьянчуги и юбочники, словом, сброд всякий, который очень нравился принцессе Кристи, потому что она и сама дрянь девчонка была.
Внутри "свиньи" находился обоз - точнее, два обоза. Один свой, а второй - захваченный у легиона Бекира. Множество повозок, запряжённых всякими нестроевыми клячами, душились в ругани и скандалах, постоянно цепляясь друг с другом осями и прочими частями. Они бы разъехались посвободней, но конный резерв, что также находился внутри, постоянно сгонял их в кучу, чтобы не мешали "свинским" манёврам.
Теперь Кий охотно согласился с колдуном подождать с Чёрной силой - слишком больно хлестнул по пальцам колдовской ящичек. Пусть сначала войска попытают счастья. И по морде "свиньи" ударил плотный кулачище Небесного легиона. Животное выдержало, даже не пятясь. Толстенных кольев в обозе навалом, упёртые в землю, они и встретили конницу. Если лошадь в броне, да с разбегу ударится грудью - так и осядет, а наклонный кол и не дрогнет. А в промежутках меж кольями - пики, словно иглы. Колют насмерть, только оплошай.
Вдавить "свинскую" морду не удалось, и конница закрутилась в коротких наскоках, швыряя копья и пуская стрелы, но отступая перед неторопливыми приливами ощетиненных щитов горожан. В бок "свинье" ударил Каменный легион, тоже напоровшись на колья и пики. Свиной бок даже не прогнулся. Позже всех атаковал Радужный, по заднице - и сильно потеснил наёмников. Иные сотни смялись от удара,- и бежали спасаться за обозными повозками, теряя людей и оружие. Вскоре задница превратилась в такую густую кашу, что Кристи пришлось пожертвовать частью обоза, на который напоролись желтяки. Пока они путались в сцепленных повозках, трубач подал сигнал, и наёмники успели отойти, вновь выстроившись в боевые линии.
Несмотря на усилия желтяков, "свинья" упорно двигалась вперёд. Кий приказал спешить две тысячи желтяков Небесного легиона, и выстроить их перед "свиньёй". Этот довольно плотный брусок - двести солдат в шеренге, десять - в глубину, сумел задержать движение только несколько минут. Масса атакующей морды вчетверо превышала брусок - и вскоре сдвинула его, согнула и подмяла. Наёмники на "пробойном пятачке" вгрызлись лишь на два ряда - остальные просто бежали.
К этому времени солдаты Бекира, двигаясь по другой стороне рва, успели опередить войско Кристи, и перебраться через ров. Помогло, что со стен никто не долбил, хотя многие на бегу прикрывали головы щитами. Кстати, не зря - недалеко от перехода, где по приказу Кия накидали брёвен через ров, сверху полетели камни, целых пять штук, один за другим - одного желтяка ушибло по спине. Не считая этого, стена выглядела покинутой. Перебравшись через настил, Бекир спешно выстроил восемь тысяч - двести в ряд, сорок в глубину, самые непотрёпанные - и послал навстречу дронам. Остальных солдат Бекир принялся выстраивать на месте. Они могли только стоять в обороне - в иных сотнях оставалось половина солдат, управляемость упала, много раненых.
Но и восьмитысячный пехотный кирпич оказался свинье не по зубам. "Пятачок" завяз, наползли боковые пехотные уступы - и пошёл стук и рёв. Что говорить - от удара кирпичом и не такое свинское рыло может превратиться в блин. Оторвы-наёмники в центре просто бесновались, пытаясь пробить ряды желтяков. Многие без щитов, с длиннющими топорами, двуручными мечами, в пробитых латах - они ревели, словно быки, и пёрли толпой - им строй не нужен, их держала вместе собственная дурость. В щепки крошились желтяковские щиты, древки пик, латы и головы, однако рвать ряды получалось с такой натугой, что принцесса Кристи подъехала на своём жеребце поближе, кривя рожицу. Приглядевшись, она и брови скривила.
Фаланга противника толстая, желтяки запросто успевают подкачивать в место прорыва солдат из задних рядов. Некоторое время принцесса крутилась на жеребце позади наёмников так близко от вражеских рядов, что оттуда засвистели стрелы по такой важной мишени. Впрочем, мерзавка, приученная с младых ногтей уворачиваться от летящих в лоб эльфов с колотушкой, сшибала их перед своей противной рожицей взмахом меча, настолько неуловимым со стороны, что казалось, стрелы сами собой трескаются пополам. Стрелы, летящие в Кассия, принцесса нарочно обрубала у самого наконечника - они летели дальше и стукали бедного Кассия в грудь и шею - просто из вредности, чтобы ему скучно не было. Больно побитый - одна стрела даже в нос стукнула - жеребец заорал и запрыгал, но, поскольку был дурак, обозлился и попёр вперёд, раздвигая могучей грудью спины наёмников. За ним последовали и лошади свиты, но с явной неохотой, поскольку умом явно превосходили Кассия. Их хозяева вопили на все лады, что не стоит так рисковать, а один из её свиты даже крикнул, что это глупо, будто забыл, что принцесса Кристи полная дура. И она это ещё раз подтвердила, спрыгнув с Кассия в гуще наёмников. Сэм за ней тоже спешился, выхватывая меч. За ним - человек десять принцессовых мордоворотов из дворцовой стражи. Кристи так и не опустила забрало на шлеме - иначе кто услышал бы её новый скрипучий голос, настолько противный, что своих передёргивало, а желтяки на миг замирали. Голос напоминал скрипение доспеха, когда с него металлическим ножом скоблят ржавчину. К этому моменту желтяки в месте прорыва рубились, в основном, кривыми мечами - копья торчали в брошенных щитах наёмников или валялись под ногами с обрубленными древками.

...

Голованов Сергей Петрович: 10.10.16 07:45

 » ЧАСТЬ6

Однако для принцессы, конечно, нашлись копья, целых четыре, от желтяков, заступивших место павших товарищей. Слаженно бросили, почти в упор, и сбили наземь, как кеглю - так и брякнулась всеми доспехами. Если бы мерзавка не подпрыгнула - копьё бы воткнулось в её скрипучую глотку. Панцирь на груди выдержал, но Кристи отлетела от удара на несколько шагов. Увернуться помешала теснота, - и слева, и справа её заботливо поддерживали преданные плечи подданных, одним из которых был Сэм. Ей не понравилось брякаться в чистеньких доспехах на всякую грязь, и Кристи, вскочив на ноги, вежливым скрипучим голосом велела Сэму держаться позади. Она поднырнула под копьё, посланное в голову, и скользнула вперёд, на рослого желтяка, который кинулся донести удар меча. Не донёс - Кристи замерла, разглядывая лезвие желтяковского меча, который просвистел мимо носа. Она насчитала на синеватой стали двадцать три пятна ржавчины, и подумала, что желтяк неряха и лентяй. Скользнула мимо, ткнув мечом ему в глотку - так, что у бедняги кровь брызнула фонтаном. За ним упал, хрипя, другой желтяк, и третий, и ещё двое, почти сразу, и ещё один. Мерзавка пролезла сквозь три шеренги, и наёмники сразу отстали. Этих орущих, смертельно раненых, но ещё опасных желтяков приходилось добивать им, скромным трудягам войны, привыкшим получать от начальства только остатки. И слушать несправедливости от принцессы Кристи, которая успевала, раскроив голову одному и вспоров живот другому, ещё и проскрипеть: - Быстрей поворачивайся, Вельд. Сэм, не отставай. Чего копошитесь? -
Но тут на негодяйку навалились сразу человек шесть. И больше бы навалилось, да места не было. Один выстрелил в упор из лука прямо в противную рожицу - и попал в живот своему товарищу, что замахивался мечом позади неё. Остальные кололи и тыкали изо всех сил, и падали один за другим, а героя, который поцарапал её панцирь, она дважды ткнула, пока царапал - в горло, и в глаз. Тут, наконец, её догнала толпа наёмников, забрызганных кровью с головы до ног.
За ними в прорванные шеренги желтяков закачивались горожане. Фаланга - довольно древнее воинское построение. Для толп варваров это как ползущий кирпич для муравьёв. Но она имела свои недостатки, и подлые горожане, загодя науськанные и натасканные не менее подлой их принцессой, закачивались во фаланговый пролом, сохраняя строй. Они меняли только направление своего подлого удара, вдоль беззащитных рядов, сцеплённых длинными копьями. Копья бросали, хватали мечи - и превращались в толпу, которую закачанные дроны безжалостно кололи копьями, плечо к плечу. Увидев это, принцесса сказала обычным голоском: - Ещё рядов десять - и желтяки побегут. -
Она убрала голову от мелькнувшей стрелы, которая звякнула по плечу наёмника Керка, и шагнула в сторону от меча здоровенного желтяка, грозившего разрубить её голову. Она и рукой дёрнула, с эльфовым мечом, и желтяк упал, споткнувшись о собственные кишки из распоротого живота. Опустив меч на его толстую шею, негодяйка пнула откатившуюся голову и скрипнула ржавым голосом: - Опять встали? Давайте повеселей. Сэм - слева. Вельд - справа. Пошли. -
И пошла вперёд, искоса посматривая в узкоглазые лица. В глаза не смотрела, это не вежливо. Двое желтяков сделали выпад копьями. Скользнув меж ними, Кристи вытянула вперёд руку с мечом, и глотки обоих зафонтанили кровью. Негодяйка скользнула в следующий ряд, уворачивая голову от летящего копья.
Так и шла, не торопясь, - только древки хрустели перерубленных копий, и подставленные щиты, что разваливались надвое, ну, и кости хрустели. Меч о меч ни разу не звякнул - и не потому, что Кристи берегла свой меч. Нет, она берегла - старалась кости не рубить, только глотки вскрывала, они мягкие. Бережливая девица экономила острющий самоточный меч, а панцирю доставалось от желтяковских мечей по другой причине. Кристи была настолько дохлячка, что её меч вышибли бы одним ударом, попробуй его подставить. Хилая была девица, а всё равно лезла вперёд, валя направо и налево всех встречных - поперечных просто по дурости и вредному характеру.
Те желтяки, что стояли дальше, видели это злодейское безобразие. Ну, и немножко заволновались. Хмурая девица неторопливо приближалась, чего-то пеняя своим наёмникам. Словно по лесу идёт, а за ней деревья падают. Может, Бекир проговорился, или сами догадались, но хриплый шёпот -Белая Колдунья! - змеёй зашуршал вдоль рядов. Ну, и желтяки начали пятиться.
Увидев это, радостные наёмники мигом обогнали принцессу, и так навалились, что остатки обороны рухнули - фаланга была прорвана по всей глубине.
Если её концы представляли ещё твёрдый лёд рядов, скованный морозом дисциплины, то середина на глазах превратилась в талую воду мятущихся людей, которые подставляли спины под пики и мечи. Кто подставлял свою геройскую грудь, именно в неё и получал. Вскоре побежали все, и брошенная Кием к месту прорыва конная тысяча запуталась в своей же пехоте. То короткое время, что желтяки ещё держались, дорого им обошлось- в резне погибло больше половины солдат.
Кристи велела привести Кассия, и по рядам заорали: - Коня принцессе!!! -
Его быстренько привели, и она запрыгнула в седло прямо в латах, с мечом в руке - ей и помочь не успели. Кристи велела трубачу подозвать конный резерв из середины "свиньи". Она хотела послать их вперёд - смести бегущих, и захватить городские ворота, которые - вон! - разглядеть можно. Но когда её со свитой обтекали конные плотные сотни, случилось радостное несчастье - принцесса Кристи закрыла глаза и зашаталась в седле. Так бы и брякнулась наземь, но воин из свиты ухватил её вовремя за плечи.
- Нежная какая! И копьём её не стукни - сразу в обморок валится! - мог бы сказать её избитый панцирь, проломленный всего в тридцати трёх местах, если б рехнулся настолько, чтобы говорить. Но панцирь был умным, и молчал, когда его стаскивали с девчонки. А стаскивали его на вытоптанной траве, залитой кровью безвинных желтяков, куда опустили неженку для поисков раны. Под панцирем оказалась плотная рубашка из серой незнакомой ткани, целая и без разрезов, а под ней - одни синяки, даже царапинки не было. Но из кармана рубашки выскочила мышь, которую жестокая принцесса поймала ночью в палатке для своей кошки. Кристи с детства привыкла ловить их для мохнатой лентяйки. И наёмник Вельд радостно заорал, указывая на бедную мышку, что это она! Напугала принцессу до полусмерти! Бей её, ребята!
И толпа наёмников принялась всерьёз гоняться за серенькой, которая юркнула между ног, и мелькала в траве. Так и не поймали.
Из-за этого обморока случилась заминка в командовании. Барон Корк, командир конного резерва, не решился взять командование на себя. Он не успел получить приказ, и остановил своих людей. А конная тысяча желтяков, выпутавшись из своей пехоты, стала приближаться. Дроны вернулись в прежнее построение "свиное рыло", и "свинья" встала.
Никто не обратил внимания, что одновременно с принцессой Кристи наземь сполз и Сэм со своей лошади. Правда, он не шатался, не качался и ничуть не раздумывал - сразу обмяк, словно тряпка, и тихо брякнулся неподалёку от принцессы. Если б кто догадался и с него стащить латы, мышку бы не виноватили, потому что и у Сэма ничего не было, кроме синяков. Никому бы не пришло в голову, что храбрый вояка боится мышей. Потому про колдовство и не вспомнили, а принялись орать: - Принцесса! Очнитесь! - и осторожно шлёпать по щекам. Но дело оказалось серьёзней, чем простой обморок - подбежавший лекарь обнаружил, что сердце Кристи колотится, как бешеное, дыхание - словно в гору лезет, а лоб горячий, как на солнцепёке. Лекарь этот, как и все лекари в те времена, в магии разбирался, однако скромничал из-за гонений магистра и корчил из себя обычного костоправа - иначе кто б его взял с войском? И лекаришка этот побелел и отшатнулся, ощутил знакомое покалывание в пальцах. Так отшатывается невольно путник в горах, поднявший глаза на неясное движение воздуха и увидевший беззвучную лавину снега.
- Надо подождать. - Только и смог сказать он, боясь снова приблизиться к принцессе.
Впрочем, Кристи сама виновата - нечего было лезть вперёд, махать мечом, и рвать желтяковскую фалангу. Не будь этого, Кий вряд ли бы крикнул Ка-Мею: - Останови её! -
Повелитель и его Чёрный маг находились неподалёку от битвы, на большом, удобном для наблюдения пригорке. Тут и свита, и охрана, и гонцы вертелись. Ка-Мей сидел, скрестя ноги, закрыв глаза - и бесстрастно улыбался, когда Кий спрашивал его со злобой: - А это что? Не Чёрная сила?! - указывая на маленькую фигурку в светлых доспехах, которая жалом вползала в тело фаланги, оставляя позади падающие трупы.
- Я не вижу. - Спокойно отвечал Ка-Мей, имея в виду астральный план, на котором он большей частью сознания и находился, созерцая там отражение души Белой Колдуньи. Оно было спокойным, как кирпич. И таким же непробиваемым, если бы раньше Ка-Мей не заметил трещину в блестящей поверхности - там, где девчонка подставилась кошке. Ка-Мей видел только эту трещину. Туда ударит его Чёрная сила, чтобы проникнуть в её душу сквозь ослепительный защитный заслон, давно знакомый Ка-Мею на астральном плане. Во время переговоров, когда созерцал его вокруг принцессы, Ка-Мей вдруг увидел пятнышко. Скорее - трещинку. И прикусил язык, ощутив через эту пробоину в принцессовой защите очень ясное желание оторвать Кию голову. Чуть-чуть оставалось - но трещинка мгновенно закрылось, потонуло в сиянии, так и не выпустив Чёрную силу для исполнения этого злодейского желания.
Ка-Мей не мог знать, что это "чуть-чуть" злые эльфы долго вколачивали в бестолковку маленькой принцессе Кристи, приговаривая, что нельзя, маленькая дрянь, доставать яблоко с макушки дерева длинной пакостной ручонкой прямо с земли. Ручонки у тебя коротенькие, как и у прочих людей - вот тебе за это восковой колотушкой. И лететь не смей к яблокам, дура. Ты не эльф, а человек, пусть и дрянной до невероятности, и потому должна карабкаться за этим яблоком по стволу. Зачем тебе приделаны руки и ноги, а? Вот тебе ещё колотушкой.
Эльфы научили Кристи ненавидеть Чёрную силу, и потому Кий мог болтать безнаказанно что угодно. Правда, принцесса Кристи не называла её Чёрной силой, потому что видела её светлой, в виде светлого пятна, когда зажмуривала глаза. Эта сила была ещё глупее принцессы. Она ничего не знала, могла только исполнять, что Кристи захочет. Сила была глухая, слепая, и тупая. Но она была бесконечной, и принцесса научила её уравняться желанию. Кристи чувствовала Силу, и настолько отчётливо желала, что Сила могла её понять. А значит - исполнить.
С яблоками как только они не исхитрялись - Чёрная сила протаскивала их даже внутри ствола, даже делала эти яблоки невидимыми, но эльфов не обманешь. Они перестали колотить принцессу, и пригрозили вообще бросить, если немедленно не слопает этот кусок мяса, только что украденный королевой Ри с королевской кухни. Ладно, с мёдом, чтоб не так противно. Принцесса слопала, но злые эльфы велели запить всё молоком и закидать хлебом, после чего маленькая дрянь два дня мучилась животиком, а Чёрная сила помутнела, поблёкла - и оглохла.
Злой король Ри даже треснул её по головёнке кулачком, по воле королевы Ри, и долго визжал в уши, что Чёрная Сила - такая же дура, как и принцесса, и так же ничего тут, в этом мире, не знает. Зато может - всё. И потому нельзя ею пользоваться. Зачем ходить ногами, если можно летать? Зачем руки, если Сила всё достанет? И зачем вообще всё тело? И этот дрянной мир зачем, если можно летать по всей вселенной? Так вот, без тела, и будет летать принцесса, глупая, как пробка, пока остатки разума не растворятся в Чёрной силе и не исчезнут вовсе. Ибо зачем вообще разум, если нет тела, ничего не хочется и не надо.
Так и погаснет принцесса, не узнав, кто она такая. Короче, подохнешь, дура.
Но принцесса ответила: - Ну и что? Всё равно умирать, разве нет? -
Король эльфов ответил: - Это здесь. Только телом. Душа будет жить вечно - там, в Бесконечности. Потому что тело научит её отличать конечное от бесконечного, а значит - и себя от всего остального. Но если ты сейчас не перестанешь ездить на Чёрной Силе, то умрёт твоя душа. Не сразу, ты и не заметишь - но умрёт. А за твоё упрямство - живо беги на кухню и слопай кусок мяса, крайний левый на третьей сковородке, ну! -
- Нет! - завопила принцесса. - Я поняла! Я больше не буду! -
- Молодец. - Одобрительно сказал король Ри. - Два куска мяса.-
- Ладно, слопаю. Но маленьких. -
- Тогда три. - Великодушно согласился король эльфов. - И молока не забудь. С хлебом. -
Пробегав в кустики ещё три дня, Кристи перестала чувствовать Бесконечность. А когда отъелась на мёде, то встретила посветлевшую Силу барьером ненависти, и та замерла перед ним светлым пятном. Принцесса видела его и с открытыми глазами, и с закрытыми - оно внутри, в голове. Сила не знала, что такое время, и потому могла ждать вечно, когда принцесса сменит гнев на милость, позовёт поиграть, и покажет, как играть и во что играть. У Силы не было разума и тела. Она просто была, не зная даже, что существует. Она была вечно, пока ленивая девчонка, словно пинками, не пробилась своими дикими желаниями насчёт вкусных яблок, мечтая дотянуться до макушки дерева, лёжа на спине и высматривая ястребов. Сила услышала, потому что мечты принцессы - это не тараканы на беспорядочном мусоре, как в голове нормального младенца. Мечты маленькой пакостницы можно сравнить со вспышкой факела среди чёрной пустоты. Видно только факел - и темноту кругом. Сила бесконечна - она легко могла стать факелом. Или яблоком, ей без разницы.
У всех детей бывают мечтания типа " подумал - и всё исполнилось". Сумрачная жизнь быстро объяснит, что в этом мире между "подумал" и "исполнял" помещается "сделать", ручками и ножками. И потому стоит побыстрей забыть о Том мире, откуда прилетела душа, и где Слово было Делом.
Чтобы Слово-Дело могло работать и в этом мире, без посредства рук и ног, нужна Бесконечная Сила. Чтобы её вызвать, нужно желание, такое же бесконечное, как и сама Сила. Чтобы так отчётливо желать, надо быть здоровым, как кирпич, который вообще-то ещё здоровей, потому что никогда не болеет. И упорным, как булыжник, который, вообще-то, ещё упорней, ибо миллионы лет упорствует в своём булыжничестве.
К несчастью, эльфы напихали в мерзавку с избытком здоровья неправильной фруктовой и медовой кормёжкой. Тело Кристи было для Силы прозрачным, и потому желание дурочки не гасло в мутном посреднике, как у прочих людей. Оно мельчайшими вибрациями проникали в Силу, заставляя её меняться, ибо Сила только и могла меняться по какой угодно прихоти. К счастью, во время того, детского общения с Силой разума у мелкой негодяйки было всего ничего - равняться не на что - и Сила мало поумнела. Сила научилась различать свет и тьму, твёрдость и пустоту, узнало тело и его границы, и прочее основное, без мелочи. Вовремя добрые эльфы наколотили девчонке по глупой головёнке, и её Силе было далеко до того, чтобы у неё появились свои интересы. Сила просто ждала и слушала, вот и всё, после того, как ткнулась в ослепительный барьер ненависти. Через него доносились только слабые тени прежних вибраций. Хотя желания принцессы остались такими же ясными, до Силы доходил только их шёпот.
Ка-Мей, созерцая астральную защиту принцессы Кристи, холодел от предчувствия. Его даже немного трясло, ибо его собственная Чёрная сила, хотя и не пыталась своевольничать, но уже догадывалась, как часто хозяин ошибается. Рано или поздно - Ка-Мей знал это - она поймёт, что хозяин ошибается всегда, потому что поступает по своему -и тогда Ка-Мею придёт конец. Но пока его Сила ждала, послушная малейшему всплеску мыслей.
И когда взбешённый повелитель крикнул: - Останови её! - Ка-Мей послал свою Силу в трещину на огненной броне вокруг души Кристи. Послал её, представив кошкой, и представив кошкин вопль. Послать Силу в реальном мире, где друг против друга стоят войска, Ка-Мей боялся - она могла убить его. Печальный опыт такой попытки стоил ему в своё время указательного пальца. Несколько лет назад Ка-Мей увидел, как к сынишке в джунглях подкрался молодой тигр. До прыжка оставалось мгновение, и он послал Чёрную Силу в виде струи пламени, от которого испарился тигр вместе с землёй под ним в локоть глубины. А когда пламя, повинуясь воле колдуна, втянулось обратно в палец, он всего на миг испугался, что обожжёт палец. Нет, не испугался, просто подумал. Нет, мысль мелькнула. И палец исчез вместе с пламенем. Но самое опасное - принцесса может и уцелеть. Она общалась с Бесконечностью, и её Чёрная Сила помнит тело от макушки до пяток. И мигом восстановит хоть из пустоты, едва погаснет сознание принцессы и рухнет тот барьер ненависти, что сдерживал её от проникновения в наш мир, который она знает только в виде тела Кристи. Конечно, если Кристи успеет подумать, что хочет жить. Успеет - не успеет, Ка-Мей предпочёл не гадать. А если не угадает? Разъярённая девчонка, разумеется, укажет своей Бесконечности, чем сдачу платить - огнём или скалой.
Что от войска останется? Или от всего предгорья? Ка-Мей догадывался, что при небольшом упорстве от всего мира ничего не останется. Он - не Бог, и новый мир не сотворит. Не знает, как он устроен. А если победит эта дура? Она тем более не знает.
Ка-Мей склонялся к мысли, что это вообще никому не по силам - создать наш мир. Его создала Бесконечность, выдавив из самой себя затвердевающие отбросы, которые под её напором растут и развиваются бесконечно. И высший, самый развитый отброс по имени человек, наконец, дорос и до Бесконечности. И пытается докричаться до неё на непонятном языке. Все Боги людей - это начальные попытки создать язык общения с Бесконечностью. Возможно, Вейн прав, когда говорит, что Христос создал пока самый понятный язык для Бесконечности. Это всё. Создать такой же мир человеку невозможно. Он может только разрушить его. А этого Ка-Мей не хотел.
Все подобные закавыки Ка-Мей в своё время объяснил Кию, и потому тот не таращил глаз в ожидании летающей скалы или огненного шара. Он знал, что и сам потеряет сознание - и потому присел на землю, сделав условный знак свите, по такому случаю почти сплошь из магов и предсказателей.
И тут же Кий ощутил странную оцепенелость мысли и тела, словно воздух кругом густел на глазах, превращаясь в воду. И понял, что Ка-Мей пробил защиту девчонки. Колдун предупреждал, что Чёрная сила не знает - что такое время. Его вообще не существует, это придумка людей и для людей, а в природе его нет. Когда действует Чёрная сила, время для людей останавливается. Так им кажется. На самом деле Чёрная сила действует мгновенно.
Чтобы она работала по людски, во времени - это ей надо долго объяснять. Сначала - что такое пространство, которого для Чёрной силы тоже нет. Её единственное свойство - бесконечность.
Пространство - тоже выдумка людей и для людей. Причём надо самому отчётливо представлять - что такое пространство и время, понимая, что, на самом деле их нет. Это немножко трудно, и поэтому все люди испокон веков знакомили Чёрную силу с этими несуществующими для неё вещами одним путём - пытаясь заставить её исполнять свои дурацкие прихоти, прямо здесь и сейчас, в пространстве и времени. Этим занимаются Чёрные маги, если их вовремя не пристукнут. По мнению не пристукнутых, вроде Ка-Мея, реальна скорее Чёрная сила. Наш мир - это реальность, стоящая на пространстве и времени, которых нет.
Кий запомнил слова Ка-Мея, что в той, настоящей реальности, возможно всё и всегда.
Кий не заметил, как время остановилось.
То оцепенение, словно под водой, которое испытал Кий перед остановкой времени, объяснялось тем, что мерзавка отчаянно сопротивлялась Чёрной силе Ка-Мея. Вообще-то, у неё самой и у Ка-Мея связь была с одной и той же Чёрной силой, ибо она везде и нигде, едина и бесконечна настолько, что может делится на бесконечные Чёрные силы, каждому по вкусу. Чёрная сила Ка-Мея вначале воспринялась принцессой Кристи, как её собственная, которая вдруг взбунтовалась и полезла в сознание. По меркам Ка-Мея, крепкая девчонка сопротивлялась невероятно долго, что и выразилось в оцепенелости, ибо Сила то и дело вышвыривалась из сознания принцессы. Только здоровое тело могло выдержать несколько мгновений ту силу гнева, что произвела принцесса. Девчонку прямо скорчило от ненависти - аж в гриву Кассия вцепилась, шатаясь в седле, однако Сила упрямо возвращалась, повинуясь воле восточного колдуна. У тупой девчонки выхода не было - только подчиниться чужой доброй воле, но мерзавка, наплевав на все эльфовы колотушки, предпочла вызвать свою Светлую Силу, едва её дохленькое здоровьишко притомилось за несколько жалких мгновений противостояния Бесконечности. Едва неженка позвала на помощь, Чёрная Сила сразу же разделилась на две. Ничего не оставалось, как разделиться, раз бесконечность Ка-Мея требовала овладеть телом и волей мерзавки, а другая бесконечность - мерзавкина - требовала убраться. Разделившись же, Бесконечность выполнила обе воли - и убралась, и овладела - раздвоенная, но одна и та же.
Так Великий колдун Ка-Мей сумел вызвать на битву Белую Колдунью, не вредя этому миру, вытащив её сознание в Чёрную Бесконечность, вне времени и пространства.
Сила тут же установила границы тела и кинулась в бой против самой себя же - против Чёрной силы Ка-Мея.
И - время остановилось. Кий не мог этого заметить. Однако, исчезновение пространства Кий заметил - ещё бы! - этот остановленный миг времени для него и Ка-Мея развернулся в невероятно долгую, тяжкую, дикую по ненависти и злобе Битву с Белой Ведьмой. Войска этого тоже не заметили, потому что битва с Белой Ведьмой произошла вне времени и пространства - то есть мгновенно, по меркам всего войска, а место, где Битва всё-таки вышла в наш мир, находилось так далеко от этого предгорья, что лишь месяц спустя её слабый отсвет долетел до этих мест. Битва произошла в том мире, который люди называют потусторонним, а ещё точнее - в Чёрной Бесконечности. Чёрной её называют люди, колдунам она видится Светлой. Великая душа благородного колдуна Ка-Мея билась с жалкой душонкой злобной принцессы Кристи - Чёрная или Светлая сила только мгновенно исполняла все их прихоти, послушно воплощая мысли в реальность. Правда, в реальность только для них самих, а также их союзников, которыми были благородная душа Кия и плюгавая душонка жалкого прихвостня принцессы, мерзкого Белого колдуна Сэма, потому что принцесса Кристи помнила о нём, когда Ка-Мей ударил в её астральную защиту. Образно говоря, она мысленно шатнулась назад, под прикрытие щита своего напарника, как всякий раз делает в бою впереди идущий воин, получая ошеломительный удар. Тогда вперёд выступает второй, прикрывая отход и давая передышку товарищу. И одного воспоминания о Сэме хватило, чтобы сила тут же переметнула его сознание в свой мир следом за принцессой Кристи. Её сознание вдруг очутилось в чёрной бесконечной пустоте, где не было ничего - даже её тела - только бездонная чёрная пустота во все стороны. Это её не потрясло. Бесконечность, и всё - самая простая - эльфы объяснили ещё в детстве, подкрепив слова колотушками, когда она из любопытства, образно говоря, вылезала туда своим сознанием. Ничего особенного. Только Чёрная сила, которая ничего не имеет, не знает, не хочет, и сама поэтому - ничего, пока принцесса чего-то не пожелает, хоть вот яблоки воровать.
Сейчас же, очутившись в пустоте, принцесса Кристи - и Сэм чуть позже - вспомнили о своих телах, естественно, и тут же получили - именно то, что подумали, а подумали они довольно неопределённо - просто вспомнили. И получили нечто бесформенное и клубящееся, как облака, только одно светлое, походившее на кошку на задних лапах, а второе - потемнее, да и потолще, из-за явно выпиравшего живота, который, впрочем, тут же исчез, едва Сэм подумал об этом.
Кстати, Сэм воспринял это сном - спокойно и хладнокровно. Что это за сон такой напал посреди боя - не успел задуматься, ибо враги не дали на это времени.
В отличие от этих двух оболтусов Ка-Мей и Кий тщательно обсудили план битвы, и потому сформировали для себя чудищ пострашнее каких-то облаков. Прямо перед собой в пустоте принцесса увидела огромного огненного дракона в клыках, зубах и когтях. Дракон исторг бешеный рёв, вперил свой огненный взор и поднялся на дыбы, и тут же рядом возник второй дракон, поменьше, но с огромной мордой, которая тут же ощерилась на принцессу огромными клыками, и тоже взревела. Это виделось совершенно реально, вплоть до мерзких складок зелёной кожи, где копошились отвратительные насекомые, горячих брызг слюны и зловонного запаха - Ка-Мей специально предупреждал Кия о таких подробных деталях, и Кий, готовый к этому, даже перестарался - его насекомые и сами скалились на принцессу, а также шипели и подпрыгивали от злости. Разумеется, трусливая девчонка потеряла голову, завизжала - и кинулась спасаться всё таким же кошачьим облаком, и - началась бешеная гонка. Или бег на месте? Не было никаких предметов, только пустота - и две воли, одна жаждала всей душой ускользнуть, а вторая - нет, не схватить, а приблизиться настолько, чтобы первая потеряла от страха всякий разум, чтобы поверила в свою смерть - и умерла, ибо в мире Чёрной силы работает только вера. Мгновенно и полностью. Во что поверишь - то и получишь. Рядом с облаком - принцессой летело - бежало - спасалось облако - Сэм, словно визжащий щенок путался под ногами белой пантеры.
Однако Ка-Мей знал, что она опомнится. Сообразит - что к чему. И начнёт биться, тоже изобразив собою чудище, или меч в руке вообразит. И к этому были готовы.
Мудрый Ка-Мей не ошибся, но даже он не сумел вообразить всей глубины испорченности этой негодяйки - настолько глубокой, что первый же её ответный удар едва не стал роковым для обоих благородных героев. Это жалкое бегство не могло продолжаться долго, потому что ни к чему не приводило, к тому же Сэм, вначале до тявканья напуганный таким страшным сном, по воинской привычке вспомнил про оружие - и тут же понёсся уже с выставленным копьём и прикрытый широченным щитом. Хотя словами никто ничего не говорил - только рычали и визжали - Сэм ясно ощущал, что облако рядом - это принцесса Кристи, и его сильно ободрила принцессова ненависть. И - спокойствие, как ни странно.
От двух же чудищ позади он ощущал опаляющую злобу. Увидев эти копьё и щит, Кристи вдруг оделась в сверкающие латы. Она встретила преследователей, мгновенно остановившись и поднимая руку для удара. Сэм тут же очутился, как и положено хорошему воину, слева от командира, выставив копьё и вопя от ужаса, ибо чудища принялись вырастать на глазах. Вдвое, втрое выше - глазищи горят, пасти сверкают, и принцесса в бешенстве и хаосе горячечных мыслей схватила в этих мыслях первое, что попало под руку, и ошандарашило по башке большое чудище. Этим орудием оказался огромного размера мужской орган для размножения - несомненно, покойный Мюррей узнал бы в нём свой собственный. Ка-Мей себе не поверил, узнав в толстенной дубине с набалдашником, что падала на голову, чудовищного размера детородный инструмент.
В этот момент растерянности мысли заскакали -. Вот о чём девчонка только и думала..., а Кий-то, дурак..., а я-то..., через любовь надо было брать, а не... - в ошеломлении Ка-Мей совсем позабыл о душевном покое, что необходимо для управления Чёрной силой. Даже голову вжал в плечи, всего на миг поверив в реальность удара - этого хватило, чтобы мерзкая палица вдребезги расколола чудище Ка-Мея, и его сознание. На осколки - как и представила принцесса последствия удара. Вместе с сознанием раскололась и Чёрная сила Ка-Мея, и только тупость принцессы Кристи и её такого же развратного товарища спасла колдуна от окончательного распада и полного исчезновения. И ещё геройство великого Кия, которого Сэм ткнул копьём прямо в пасть. Перед самым ударом в эту распахнутую пасть копьё это чудесным образом преобразилось - ну, конечно, в мужской детородный орган, потому что Сэм увидел, чем лупит принцесса своё чудище. И затолкал его прямо в пасть Кию, который от бешенства взревел так, что насекомые со шкуры исчезли. Он откусил противный набалдашник, и выплюнув его в Сэма. И взревел ещё громче, потому что мюрреевская дубина в руках мерзавки уже падала на голову. Кий совсем взбесился, подпрыгнул - и отбил башкой тяжкий удар, и не разбился, хранимый злобой. Мужественный бой Кия с грязными развратниками отвлёк их внимание от осколков Ка-Мея, которые медленно стягивала друг к другу Чёрная сила, повинуясь слабым желаниям осколков колдуна обрести своё "Я", вспомнить себя.
Пока негодяи колотили и тыкали благородного вождя своими и чужими детородными инструментами, сознание Ка-Мея снова слилось воедино. Но колдун тоже был восточный человек, чувствительный к столь хамскому обращению, несмотря на всю свою йогу и медитации. И потому взвыл в бешенстве, забыв прежние планы, и кинулся на облако - принцессу тоже в виде довольно неопределённого облака, из которого сверкали ножи, крючья и прочие более благородные орудия убийства.
Битва потеряла всякую зрелищность. Два облака сцепились, кромсая противника всем, что придёт в голову - только клочья отлетали. Одно облако визжало, словно ободранная кошка, второе ревело быком, которого боднула мелкая коза. Вокруг этого бесформенного клуба, словно две собаки, носились два облака поменьше, от души внося свою долю зубов, когтей и стали в общий котёл свары. Но боевое равновесие вскоре поколебал Сэм. Этот негодяй всегда тосковал по более совершенным, нежели мечи и копья, орудиям убиения. Увидев, как в принцессу - облако ударила струя ослепительного пламени - что, впрочем, не произвело на мерзавку никакого впечатления - он вспомнил про своё милое орудие, и оно засверкало медными боками, готовое к бою настолько, что затычный стерженёк звенел от перегретого пара, словно кузнечик
С восторженным воплем Сэм пальнул в малое облако заряженным в орудие кувшином и пробил в нём огромную дыру, которая не затягивалась ровно столько, сколько длилось ошеломление Кия этакой новостью.
К счастью, Сэм был дурак. Догадайся он зарядить орудие осколочным кувшином, мог бы уложить благородного Кия первым выстрелом. Если б осколки разорвали сознание героя, вернуть его обратно на поле битвы смог бы только Ка-Мей. А ему и на себя не хватало внимания - против десятков мечей, копий, пастей и кинжалов принцессы он мог удерживать в сознании только пять - шесть орудий вместе с пламенем.
Сэм принялся палить напропалую - уже из другого орудия, на смеси из птичьего дерьма и прочей дымной ерунды. Сэм верил, что орудие можно сделать, и этого было достаточно - оно рявкнуло, выплюнув клуб дыма и огня, и густо изрешетило малое облако градом железных шариков. Если б Кий не был подготовлен первым выстрелом, его в дым мог развеять этот густой выстрел. Но теперь он сумел собраться, хотя клочья и отнесло невесть как далеко. Пока собирался, Сэм снёс половину Ка-Мея, но она восстановилась. Снёс ещё раз, развернул орудие и, словно железным веником, взметнул облако Кия.
Этим тупица только помог Ка-Мею понять, что нужно срочно сменить тактику. Расщепить сознание принцессы одному оказалось не под силу, а теперь Белый маг полез со своей Белой магией, в которой и Ка-Мей, и Кий ничего не смыслили. Ка-Мей вырвался из схватки, и тут же Сэм очередным залпом вымел половину его облака, и вместе с ним - последние сомнения. Как ни противно было Ка-Мею и его человеколюбивой душе звать на подмогу потерянные души, но два мерзавца своим упрямством не оставили ему выбора.
На миг Ка-Мей пожалел тех невинных людей, чьими телами после победы овладеют потерянные души, хлынув в мир пространства и времени через отверстие поверженной души этой девчонки. Сколько хороших людей станет сумасшедшими, калеками, припадочными, бесноватыми и просто больными от этих вселившихся в тела призраков, или - бесов, как называют их европейцы - и всё по вине этих двух злодеев.
Потерянных душ очень много, а их ряды постоянно пополняются. Они повсюду и нигде, всегда и никогда, как и сама Чёрная Бесконечность. Они не смогли отразить Бесконечность, и потому она их не понимала и не принимала. Они помнили законы земной жизни, и знали, что там летят века и тысячелетия, которые для них превратились в тягучее мгновение. Единственной мечтой их было вернуться обратно в земное тело, чтобы участвовать в знакомых и привычных земных делах. Ведь ничего больше сделать они были не способны. Бесконечность их раздавила. Отразить её, и значит, раствориться, перейти в Бесконечность они не могли. Это надо делать при земной жизни. Повинуясь смутному инстинкту, налаживать связь, пытаясь поверить в существование Бесконечности. Это трудно, ибо все кругом в земном мире, кроме небесной пустоты, просто вопит о начале и конце - все вопят: стулья, столы, реки, горы, и даже люди кругом вопят, что всё равно подохнем. И потому хапай больше, жри слаще, и кроши всех, кто мешает твоему счастью. Этим они и занимались в земной жизни. Привязанные к земной памяти сильными ремнями былых страстей - тут, в Бесконечности, они не могли ничего - даже попробовать строить свой мирок, ибо Чёрная их не понимала и не отзывалась. Они хотели впихнуться в любое тело на земле, в надежде приколоться к бесконечности, поверив на этот раз в Бога.
Но им всегда не везло, ибо души, отразившие Бесконечность, всегда успевали первыми к новорождённому телу, ибо Сила их понимала. Они теряли в новом теле прежнюю память о прежних жизнях и Чёрной бесконечности, но они хотели получше раствориться, покрепче уверовать. Несчастным потерянным душам только и оставалось, что тыкаться наудачу на любой зов.
Ка-Мей воззвал к ним, потерянным, и уверил, что девчонка - слабая. Божий мир - близок, помогите, и все проскочите в него через её тело! Души эти, пусть ущербные, но имели свою волю и разум, и могли отказаться - они рисковали и вовсе исчезнуть, как мотыльки, в пламени Белой Ведьмы. Всё это Ка-Мей передал Чёрной силе одним всплеском мысли - и потерянные души мгновенно проявились во множестве и в самых разных обличьях.
Плохо понимал Ка-Мей их существование и всю его безнадёгу, если думал об отказе. Какое! Их проявились орды, рои, полчища, наперегонки!!!
Они не командовали Чёрной Силой, и Ка-Мею пришлось представить у всех зубастые пасти и когтистые пальцы.
И вид внешний, как обычно люди представляют - мертвецы с вздутыми рожами, красноглазые вурдалаки, зеленощёкие вампиры, синие привидения и прочая нечисть в этом роде. Эта ревущая орда облепила облако - принцессу, и местечка свободного не осталось. И принялась рвать её на части, чавкая, лязгая и рыча. Кому не хватило места, роились вокруг плотной гудящёй тучей. Впрочем, злая девчонка быстро освобождала для них места - отчаянно визжа, она давила их и рубила десятками.
На Сэма нападать они наплевали - его душа держалась тут благодаря принцессе - и он вероломными залпами два раза успел очистить контуры начальницы, пока не подлетел Кий и не сцепился с ним в удушливой круговерти. А потерянные души всё проявлялись, и проявлялись. Туча вокруг главного боя сгущалась всё больше, а визг Белой Ведьмы становился всё тише. Хотя и могла мерзавка удерживать в своей дурной голове целое небо птиц, но тут тебе не ворон считать - её жрали тысячи, не уследить! Их вера превышала, и они жрали быстрее, чем принцесса Кристи успевала восстановить. Она уменьшалась, не замечая этого, потому что и потерянные души уменьшались следом. Девчонку убивали медленно, но верно - она таяла на глазах. Вместо своего противного визга она только глухо рычала. Из-за благородства души Ка-Мей даже слегка пожалел мерзкую ведьму, хотя она и не стоила того - всегда невежливая и невоспитанная, а сколько зла она бы принесла, не встань на её кровавом пути Ка-Мей! И зря пожалел, потому что мерзавка, вместо того, чтобы тихо и достойно помереть, настолько распустилась, что вспомнила про покойную мамочку, ибо слабый силуэт её несколько мгновений висел рядом - и растаял - вот как слабо помнила её непочтительная дочка. И ещё хуже - скверная девчонка совсем потеряла остатки разума под напором кишащих тварей, и вспомнила своих подлых эльфов - их стаи засверкали вокруг неё. Пока неподвижные, ибо управлять их телами было некому. Но, к сожалению Ка-Мея, эти маленькие негодяи не бросили в беде своё чудище.
Когда Ка-Мей увидел трещинку - пятно в астральной броне из ненависти, его вибрации на этом плане бытия, слишком тонком для людей и весьма громком для эльфов, были услышаны королевой Ри. И спустя минуту в Тронном зале Моховой Горы состоялся разговор между королями..
- Принцесса Кристи будет биться с Чёрным колдуном в Чёрном мире. - Сказал надменно король эльфов.
Рядом порхала королева Ри, холодно глядя в личико тролля. Тот заюлил глазками.
- Это люди. - Сказал он тоскливо. - Мы решили разорвать с ними все договоры. -
Король эльфов, вообще-то согласный, покосился на королеву Ри и тут же нахмурился изо всех сил. - Это не люди. Это принцесса Кристи. Мерзавка позовёт на помощь. -
- Может, не позовёт, если вы её хорошо воспитали? - с надеждой сказал тролль,
- Если так, эльфы будут биться рядом, гордясь её хорошим воспитанием - Обиженно сказал король эльфов.
Тролль засунул ручонки в карманчики одёжки - уж очень заметно затряслись. Он знал, что следует сказать в ответ. Однако страх пересилил. Если победит Ка-Мей, души троллей сгорят в Чёрном мире. У эльфов есть шансы уцелеть - они и сами могут вылезать в Чёрный мир, чистюли треклятые, хотя и слабаки против Кристи. Но грязные изнутри тролли вернуться не смогут - сгорят вмиг.
Тролль ясно понимал последнюю возможность, предоставленную ему эльфом - но страх был сильнее. Лучше быть живым дерьмом, чем дохлым троллем. Вот она, страшная Битва из Предсказания, где тролли смогут смыть свой позор. Однако тролль не чувствовал, что готов чего-то там смывать. Он обозлился, отчаялся и угрюмо спросил: - Зачем ты мне это сообщаешь? -
Королева Ри улетела, не удостоив тролля даже презрительного взгляда. Дерьмо не презирают. Просто улетают от его вони, и всё. Тролля покоробило от оскорбления, но он его проглотил, не моргнув взглядом. Ручонки всё тряслись.
Но эльф был уже достаточно испорчен, чтобы просто улететь.
- Мы можем погибнуть. - Заявил он с презрением. - Не вздумай нарушить договор и занять верх Моховой горы. На наше место прилетят другие эльфы, да и один Белый колдун останется в живых. Помни это. -
Тролль проглотил и это оскорбление, похожее на втаптывание в грязь. Можно сказать, с подскоками и подпрыгиванием. Лучше живой тролль, чем мёртвый герой. Однако...
- А второй Белый колдун разве погиб? - с надеждой спросил он.
- Нет. Но Сэм будет прикрывать принцессу Кристи и в Чёрном мире. -
То, что король Ри вообще ответил - теперь, после всех оскорблений - оказалось большой ошибкой. Впрочем, все короли Ри, портясь от общения с миром, лепят ошибку на ошибку, вплоть до своего конца. Ручонки у тролля мигом перестали дрожать, а сердечко сладко заныло в предвкушении невиданной удачи. Конечно, и это страшный риск, но король Бар тоже испортился от общения с эльфами. Он хорошо помнил этого мерзавца Сэма, его тупые глазёнки, его..., его... - тролля всегда передёргивало от воспоминаний. Однако за широкой спиной Сэма можно было рискнуть.
Тролль не мог поверить, что этот выродок проиграет Битву.
Где?! В Чёрной Бесконечности!? Тролль решил ухватиться за мелькнувший шанс вылезти из грязи, и подняться как можно повыше. Он выставил вперёд ножку, выпятил животик и обиженно сказал: - Я думал, с моей стороны излишне говорить, что все тролли готовы биться рядом с братьями эльфами. Ведь тролли - не такое дерьмо, как люди, которые всегда должны всё подтверждать. Если погибнут эльфы, то вместе с троллями. И я не понимаю, почему ваше величество заговорил, словно перед ним не славный, честный, искренний, преданный, верный и великий друг эльфов король Бар, а какой-то жалкий человек, вроде принцессы Кристи.-
Услышав это, эльф плюхнулся на пол. Он долго молчал, не в силах разглядеть подлость тролля, а тот старался всем своим благородным донельзя видом напоминать о незаслуженных оскорблениях.
- В самом деле? - наконец, тупо спросил эльф.
- Неужели ты сомневаешься в троллях? - король Бар вытаращил глазёнки. - Не могу поверить в очередное оскорбление. Ты просто плохо расслышал, да? -
Слух у эльфов исключительный, но врать эльф не мог, и потому промолчал.
Тролль не замедлил повторить ешё раз, словно эльф и впрямь туговат на ухо, что все тролли, как один, готовы, и они такие, и сякие, и не то, что там некоторые.
Эльф, наконец, пришёл в себя, и с гордостью обречённого произнёс слова, которые не мог в данном случае не произнести - заветные слова, которые каждый тролль всю жизнь мечтал услышать хоть от какого эльфа.
- Рад слышать о такой готовности э-э...славных...э-э союзников. Я... я прошу вас принять участие в Битве. -
Тролль от счастья чуть не лопнул. Эльф попросил его! Подставился! Признал его ровней! Таким же эльфом! Шатаясь от головокружения, тролль произнёс заветную фразу, которую мог произнести только эльф, а не всякое дерьмо вроде человека или тролля: - А я прошу Вас забыть об этой маленькой услуге, которую я буду счастлив оказать своему брату эльфу.-
Теперь тролль мог спать спокойно - Моховая гора такая же его, как и эльфова, друга и брата.
- Хорошо. - Вынужден был сказать король эльфов. - Я постараюсь забыть, чтобы не причинять неудобства своему э-э-э...брату троллю. -
На эльфа было жалко смотреть - он нахохлился, и чего-то ждал. А потом сказал, что ему нужно лететь, по делам всяким. Тролль опять не понял, не в силах сообразить, что эльф, первым осознавший новое положение - по сути, спрашивает разрешения улететь!!! Раньше он улетал, оставляя тролля с открытым для ответа ртом.
- Конечно, ваше величество! Я не смею вас задерживать! - радостно заорал король Барр, и эльф улетел, озадаченный до отказа. Придётся выдавать указ о том, что король троллей - эльф, что было явным враньём даже издали. Однако, тролль не ударил насмерть ответной просьбой, когда эльф подставился. Впрочем, король эльфов знал, чтобы когда-нибудь умрёт за свои ошибки - королева Ри того стоила. Знал это и король Барр. Теперь, когда он станет эльфом, перед ним открывается невозможное. Троллю с замиранием сердечка вспомнилась зловещая фраза Чёрного магистра: - Единственный способ предсказать будущее - сделать его своими руками. -
Конечно, только такой подлый и мерзкий эльф, как он, король Барр, и нужен королеве Ри - она это скоро поймёт. Ведь только прожжённый до самых пяток негодяй может быть настоящим королём - даже люди это понимают.
Вот какие страсти булькали в Тронном зале, пока "свинья" германского фасона прогрызалась сквозь желтяковские кирпичи. Правда, королю Бару пришлось покричать на своих подданных, когда они принялись расползаться, прибитые ужасной вестью о Битве.
Вначале для бодрости он расписал колдуна Сэма такими чёрными красками, что у троллей и впрямь в глазах потемнело. Ещё бы - и крыс он заколдовал, и железную стрелу сварганил, и дракона захомутал. Да, колдун достаточно подлый, не хлюпик, но... Тут король Барр обещал повесить всех, кто не пойдёт в битву - такой подлый приём он заимствовал у людей - и угрюмые тролли, которые всегда храбро бились, если их загнать в угол, храбро заорали: - Смерть Чёрным Силам!! -
Правда, в Битву они попали после эльфов, ибо принцесса Кристи, обкусанная привидениями, развесила в Чёрной Бесконечности только полчища эльфов, которые недолго висели недвижными.
Маленькие негодяи своими мелкими душонками почти сразу заняли эти приготовленные ячейки, и отряд за отрядом срывались с места в отчаянную схватку с вампирами и прочей нечистью. Они рубили привидения, визжа ещё противней, чем вампиры, а королю эльфов в нестерпимо сверкавшей чешуе пришлось прорубаться к принцессе Кристи, чтобы услышала о союзниках. Он успел рассечь четырнадцать и заколоть пять страшилищ, когда хитрая душа какой-то детоубийцы, подлетев сзади, перекусила его пополам. Принцесса Кристи пришибла её ударом облачного кулака, а перекушенный эльф, растаяв, снова возник уже возле облака - Сэма. В отличие от потерянных душ, которые гибли навсегда, эльфы умирали многократно. Их трусливые душонки были всосаны в Чёрную бесконечность через мощную принцессу Кристи, и могли погибнуть только вместе с ней. Это касалось и Сэма, и троллей. Чёрная сила видела только оболочки, их и уничтожала - души от Чёрной заслоняла душа Кристи. Но помощь эльфов и при таких условиях имела немного смысла - ведь их всего несколько сотен, а потерянных душ - бесчисленное количество. Одноразовых эльфов хватило бы только на одну атаку.
Едва появились эльфы, потерянные души принялись проявляться легионами, с неумолимостью обречённых - им нужна была победа. Смерть их тоже устраивала. Бесконечные скитания так достали, что они радовались возможности исчезнуть.
Король эльфов только открыл рот, как рядом проявился толстенький король троллей Барр. Он зарубил длинным мечом уродливое привидение, что вцепилось Сэму в бок, и с удовольствием завопил: - Сэм! Ты дурак! - И одной мгновенной мыслью прояснил Сэму все возможности Чёрной Бесконечности.
Полки троллей возникли чуть ниже эльфов, они оживали - и кидались в бой, кровавый и тяжёлый настолько, что многие тролли, многократно убитые, растерзанные, и расклочкованные зубами призраков, воскресали в слезах бессильной злобы, чтобы тут же снова получить зубы в горло.
Эльфы не плакали, хотя их убивали ещё чаще - столько чёрных душ коршунами реяли возле принцессы Кристи. Невзирая на отчаянные атаки троллей и эльфов, её продолжали убивать, пусть медленно, но верно.
Однако, Ка-Мей насторожился такой подмогой подлому неприятелю. Второй клич к потерянным душам достал их до самых печёнок - если кто сохранил память об этих органах тела. Много накопилось потерянных душ за времена человечества - убийцы и воры, грабители и душители, жадины, прелюбодеи, клятвоотступники, лжесвидетели, обманщики и скопидомы Все, кто целью жизни видел что-то конечное, своё. Все - кто верил в себя и свою удаль, в то, что он самый умный и хитрый. Все эти пупы земли, когда-то хваткие, молодые и весёлые, с острым глазом и цепким пальцем - все они жаждали одного - вернуться к своему идолу, будь то золото, женщины или ещё какая-то сладость, знакомая до слёз, вернуться в чьё-то тело - или подохнуть.
Их было столько, что эльфы не успевали с места сорваться - клыки уже стерегли, и когти не дремали. Тьмы, тучи, мириады этих духов проявились в рёве и ропоте, так что Ка-Мей, кажется, мог бы вздохнуть спокойно, ибо какой-то миг победа была и впрямь близка - девчонка уже не кричала, а что-то булькала, слабо отбиваясь глубоко под полчищами вампиров. И эльфов не было видно за тучами чёрных душ, и только возле облака - Сэма злобно и упорно дрались тролли, погибая под ордами призраков и вновь воскресая в кровавых соплях.
Увидев огромную слезу, что пустил облако - Сэм, Ка-Мей принял её последним знаком победы. Но это выкатилась слеза радости, перед тем, как просветлённый мудрым троллем дурак развернулся во всю свою дурь. Заметить это помешала новая опасность - на помощь задавленным эльфам и забитым троллям начали проявляться - отряд за отрядом - потерянные души их древних предков, тех самых, проклятых всем человечеством после Великой Огненной войны, проклятых и забытых.
Чёрные Эльфы - как называли их эльфы. Или Чёрные Тролли - как называли их все остальные, потому что назвать эльфами этих мерзавцев просто язык не поворачивался у каждого, кто слышал древние легенды. Ка-Мей не верил своим глазам - Чёрные Эльфы сражались на стороне противника! Их подлые удары в спину своим же духам помешали прикончить и забитую, заеденную принцессу Кристи, и главное - дали возможность негодяю Сэму припомнить все мерзкие мечтания, в которые он так непоколебимо верил вместе со своим долговязым дружком, ещё большим негодяем. И эти мечтания мигом воплощались, едва приходили на ум - и переиначивались тоже мгновенно, по требованию троллей и эльфов. Сэму оставалось только лопаться от счастья, наблюдая за воплощением всех своих безумных бредней. Чуть ниже дерущихся облаков мгновенно раскинулось бесконечное пшеничное поле. Троллям привычней воевать, когда земля под ногами. Они и рост выбрали, чтоб пшеница по пояс, спрятаться можно. По нему густыми цепями и пошли злобные, обиженные, сопливые тролли, вскидывая скорострелки Сэма на стаи вурдалаков, налетавших сверху с радостным клёкотом, но падавших, падавших под жестоким градом стальных шариков, которые в дыму и грохоте смертельными очередями вырывались из скорострелок.
Ка-Мей не обратил поначалу внимания на эту глупость, хотя стальной ливень буквально сметал налетавших духов - он был занят, пытаясь докричаться до отчаянных душ Чёрных Троллей, ибо они в своём безумстве не оставляли себе шанса спастись.
Чёрные Тролли всё же были эльфами, и знали - за кого им погибать. Они совершили когда-то чудовищную ошибку, заигравшись с Чёрной Магией. Их огромная страна раскололась и ушла под океанскую воду, а землю захватили выжившие, одичавшие люди, умные до омерзения. Чёрные Тролли хотели сполна расплатиться за свою ошибку, как подобает эльфам,. И стали проявляться - с обгорелыми крыльями, высокие и хмурые, в цепях своих мерзких потомков троллей. А те, в восторге и гордости глядя на них, живенько переоделись в их чёрные мундирчики - с помощью Сэма, конечно. В петлицах заблистали их родовые знаки - череп и сдвоенные молнии, символы мудрости и мощи, и лишь король Барр осмелился заказать Сэму опозоренный солнечный знак свастики, который больше не могли носить Чёрные Тролли.
Чёрные Тролли приветствовали его обгорелыми ухмылками и поднятием руки. Они уважали наглость, ибо сами были наглыми. Их плотные цепи в дыму и грохоте всё более мощных ручных скорострелок уже издали сметали налетавших духов, и глядя на это злодейство, эльфы и себе потребовали Белой Магии. И тут же получили, очутившись в кабинках железных стрел.
В Чёрной Бесконечности - всё мгновенно и просто. Чему король эльфов учился месяц - научились все эльфы сразу за единый миг, и стая железных птиц с огненными хвостами, надсадно ревя толкателями и стреляя россыпью железных шариков, быстро очистили облако - принцессу от нечисти. Напрасно залязгали, ломаясь, зубы привидений, пытаясь схватить за хвост мелькнувшую мимо железную птицу. Нечисть уже не успевала подходить, подлетать и проявляться - её косили, словно траву железными косами, и сметали, словно дым железным ветром.
Принцесса Кристи смогла, наконец, собрать воедино свою истерзанную душонку - и Ка-Мей с тоской пожалел о такой близкой победе, которая уходила из рук. В Чёрном мире всё просто, работает только вера. Если этот дурак Сэм верит, что непонятные железки могут непонятным Ка-Мею образом убивать, летать и сметать, Чёрной силе этого достаточно.
Сам Ка-Мей смог вооружить потерянные души только тем, во что верил - копьями и мечами, да в панцири одеть. Оказалось поздно и бесполезно - лопались панцири, разлетаясь на куски, а мечи не успевали опуститься. Немыслимые, огромные потери несли потерянные души, падая кровавым дождём на головы врагов, но их было очень много. Всё новые и новые злобные стаи проявлялись в Чёрном мире, и дурости Сэма не хватало, чтобы опрокинуть их - отбивались, и то спасибо. Но на чашу весов совершенно неожиданно бросил свою гирю великий Кий.
Он знал больше Белой магии, нежели Ка-Мей, и кстати вспомнил покойного По-Роха и его огненные стрелы. В них он верил, до дрожи в позвоночнике верил в их дикую, неистовую мощь, и - по вере его - целые стаи огненных стрел со страшным воем полетели в эльфов и троллей. Они падали в ряды Чёрных троллей, лопались с громовым треском, и щедро швыряли огонь и железо во все стороны. Чёрные тролли несли столь огромные потери, что их цепи редели на глазах. Всё поле покрылось воронками и заволоклось дымом, в который сверху кинулись Силы Добра - духи, вурдалаки и привидения - добить мерзавцев. Боевые стрелы эльфов метались среди огневых вспышек, словно опавшие листья, вспыхивали, и падали со свистом, рассыпаясь на части.
Едва принцесса Кристи успела опомниться, как снова в несколько слоёв облепилась жующими привидениями, и взвыла, словно драная кошка - только кровавые ошмётки полетели из облака.
- Сэм! Наших бьют! - вопили тролли, а эльфы, подлецы, гибли молча, снова и снова, потому что огненные стрелы Кия пачками лупили по местам, где висели их полки.
Четыре изделия По-Роха вырвали Сэму всё нутро, однако он, занятый новыми придумками, заметил только дым, треск и грохот, и дыры мгновенно затянулись. Тролли очутились в толстых железных коробах, которые поползли по полю, изрыгая назад клубы пара. Вверх они изрыгали железный шквал из скорострелок
Сэм верил, что железные стенки защитят троллей от осколков, и верил, что пар может толкать этакое чудище, невесть какой тяжести - и Чёрной силе этого было достаточно. Плотный огонь троллей быстро очистил большое облако с боков - ошмётки потерянных душ падали вниз кровавым дождём. Сэм вспомнил и про белые кресты на чёрных башнях, против нечисти, потом и орудия приделал каждому коробу. Длинные стволы принялись сходу расстреливать боевые позиции, где возникали связки огненных стрел, готовые к атаке по велению Кия, да и самого Кия, что висел над ними, рвали в клочья разрывными ядрами.
Однако он геройски держался, и долгое время шла ожесточённая перестрелка в дыму и грохоте. От прямых попаданий огненных стрел чёрные коробки с белыми крестами вставали, чадя чёрным копотным дымом, и Силы Добра массовыми налётами и ценой огромных потерь успевали отбросить мерзавцев подальше, пока Чёрных Троллей не выбили всех до единого.
Привидения были очень злы на предателей, и специально гонялись над обгорелой пшеницей за каждым в чёрной форме.
Но со стороны троллей орудийные залпы слились в протяжный вой - Сэм надарил троллям множество несамоходных орудий - и железный смерч всё-таки опрокинул оборону Кия. А при поддержке эльфов, которые снова залетали в своих медных гробах, огневой и ударный перевес позволил снова очистить Принцессу Кристи. Это позволило не только сдерживать потерянные души, которые успевали проявиться только для расстрела, но и перенести снарядный огонь на двойное облако - Ка-Мея и Кия. Только самообладание колдуна, выкованное годами упорных занятий, удерживало их души от уничтожения в смерче разрывов, огня и грохота. Но потерянные души по-прежнему упорно проявлялись и летели в самый огонь - это не давало эльфам никакой возможности выделить силы для воздушной атаки. Однако и потерянные души когда-то закончатся.
Кий уловил проблески растерянности Ка-Мея и тоже забеспокоился. Он попытался вспомнить - что говорил Вейн о сверхоружии? Он же вечно что-то бормотал и рассказывал. К несчастью, Кий не прислушивался.
И Чёрная сила выдала такое оружие ровно по вере Кия - слабо ворчавшее изображение раскалённого облачка, внутри которого скакали молнии, походившие на искры. Сам того не подозревая, повелитель напомнил об этой дурости невероятно тупому тупице, а уж этот мерзавец верил в него по настоящему, убеждённый дурацкими рассуждениями негодяя Вейна. И Сэм, с ликованием злодея, тут же создал одним своим хотением те две кучи атомов, готовых развалиться на мельчайшие частицы. Он поместил их в большую железную стрелу, а на боку вообразил название "малыш", потому что в разболтанных мыслях всплыла беременная подружка. Кстати, силуэт Элианы тут же мелькнул рядом, чтобы исчезнуть, расстрелянный эльфом с железной стрелы. И эта толстая штуковина с надписью "малыш", возникнув возле Сэма, через мгновение выбросила огненный хвост, и с рёвом понеслась на сдвоенное облако. Сэм представил, как сближаются две кучи внутри - и возликовал ещё сильнее, а тролли, услышав его радостные вопли, тоже заорали: - Наподдай им, Сэм! - Они даже побросали свои орудия, чтобы наблюдать за новинкой Белой Магии. Над полем битвы повисла относительная тишина, и Ка-Мей забеспокоился, глядя на летящую в него огромную стрелу. Он мог сбить её ударом огромного меча, мог заставить её исчезнуть, но что толку? Поднимутся десятки таких стрел, которые он не успеет сбить.
Ка-Мей решил посмотреть - что это, пока оно одно. И перед попаданием Ка-Мей вообразил себя внутри железного шара со стенками толщиной в палец. Под этой защитой он метнул себя далеко в сторону - только этот манёвр и спас его душу от полного распада. Вспышка и гром оказались такой дикой и неистовой силы, что всё сгорело в один миг под плотным шквалом мельчайших частиц, почти одних вибраций невероятной мощи. Исчезла и железная скорлупа, и дисциплина, и защитные мысли - и только ослеплённые остатки души - её основа, что соткана из вибраций гораздо более тонких, и уцелела.
Душа Ка-Мея плавала посреди невыносимо белого, раскалённого шара, её били тысячи молний сразу - всё плавилось, всё кипело, рвалось и испарялось - и мысли, и память, и всё, что стояло на атомах, ибо именно они превратились в свет и огонь в воображении Сэма. Кий сгорел и исчез сразу, и душа его вернулась в лежащее в реальном мире тело - но только на миг, ибо остатки души Ка-Мея, жалкий огрызок, состоящий всего из двух понятий - "Я" и "Ка-Мей" - всё же уцелел. Настолько сильно пропечаталась личность Ка-Мея во время долгих занятий йогой и прочими колдовскими занятиями, что достала до самых тонких вибраций Чёрной Бесконечности.
Истерзанное, это ядрышко души, словно слепой щенок, тыкалось в Чёрной Бесконечности, словно по запаху, отыскивая следы сгоревших частиц памяти и души. Каково же было величие великого колдуна, если ядрышко вскоре сумело восстановиться до - "Я - колдун Ка-Мей", а затем - "я веду Битву с какой-то Ведьмой". Затем он вспомнил о своём союзнике, и Чёрная сила тут же восстановила в себе облако - Кия, вернув его душу. Ещё наполовину беспамятное облачко Ка-Мея принялись безжалостно добивать и расстреливать бессердечные злодеи тролли, рвать и рассекать эльфы, и даже негодяйка Кристи швырнула в него копьём, которое вообразила для пробойности с алмазным наконечником. Про Кия, который появился в прежней величине, и говорить нечего - его забили и затерзали до невероятности. Злодеям никто не мешал - все потерянные души сгорели в атомном пекле, развеялись и растаяли, и силы Зла ринулись в последнее наступление.
Ка-Мей увидел вторую стрелу Белого Мага, летевшую к нему. На её боку тщеславный злодей написал "Толстяк", вспомнив о христианской скромности, когда хотел нанести своё поганое имя. "Толстяк" нёс четыре кучи атомов, а за лобовым стеклом, на рычагах управления сидела отпетая душа покойного короля Ри в его оболочке. Она появилась только сейчас, когда убойной громадиной решила управлять королева Ри, чтобы на этот раз Ка-Мей не сумел увернуться. Королева Ри немножко рассвирепела. Душа покойного короля Ри этого не выдержала. Он проявился прямо в кабинке, и невежливо выкинув наружу столь любезную его сердцу королеву. Он посчитал атомное пекло опасным для королевы Ри. Он не доверяя Силе принцессы Кристи, которую сам же колотил в детстве за эти магические игрушки.

...

Голованов Сергей Петрович: 11.10.16 07:36

 » ЧАСТЬ7

Ка-Мей в невероятном усилии воли попытался собраться, но понял, что не успеет.
- Ты умрёшь!!! - завопил он в отчаянии, но пустые глазёнки короля эльфов опустели ещё больше. На Ка-Мея неумолимо летело Небытие. Он проиграл. Но величие Великого колдуна и в этот момент его не покинуло. В последний миг его истерзанная, обожжённая душа попыталась убрать злобную Ведьму из Чёрной Бесконечности, выкинуть её в реальный мир, подальше от войск Кия. Верный своему долгу, Ка-Мей бился до конца. Растворяясь в бешеном кипении адского пламени, Ка-Мей думал только об одном месте в реальной Вселенной, далеко - далеко отсюда. Там как-то побывала его душа во время мысленных странствий - и Чёрная сила мгновенно перебросила в это славное место душу принцессы Кристи и её прихвостня Сэма. Как они и представляли себя - в виде облаков, но уже настоящих, и в реальном мире, с пространством и временем - у негодяев появились вес и размеры.
К несчастью, Сила перенесла туда и душу Кия, и он в полной мере оценил одну шутку Ка-Мея, когда Кий пристал к нему со своим: - А если мы проиграем Битву? -
И Ка-Мей с улыбкой ответил: - Тогда с Ведьмой будут разбираться марагеши. Это огромные жёлтые лягушки. Они летят бить Синих обезьян. Они разберутся и с Белой Ведьмой.-
- Как это понять? - спросил Кий.
- Как шутку. Иначе ты и не поймёшь.-
Кий счёл это шуткой - в смысле, проиграем - тогда какая разница? Но теперь ему пришлось убедиться, что в каждой шутке - до предела сгущённая реальность.
В своём тогдашнем путешествии в пространстве великий колдун мало, что понял - слишком оказалось сложно. Но главное понял - он встретил другую расу разумных существ, настолько развитую и могучую, что они могли путешествовать по вселенной и без помощи Чёрной силы, а сами по себе, в своих реальных телах, внутри огромных, наглухо закрытых длинных бочонков. Он сумел послушать их мысли и немного понять их, пока его не обнаружили. А потом, от греха, смотался оттуда, когда эти жёлтые твари переполошились, и принялись разворачивать какие-то орудия в его сторону. Точнее, в каменно- пылевое облако, которым окутывалась душа Ка-Мея, по земной привычке как-то себя обозначить. И последним утешением исчезнувшей души Ка-Мея была злорадная мысль, что мерзавка не уйдёт от возмездия.
Как он запомнил из подслушанных мыслей этих существ - хотя и не понял их до конца - принцесса Кристи с Сэмом окажутся на пути ударного флота марагешей, состоящего из четырёх усиленных эскадр, по десять боевых кораблей в каждой. Как помнил Ка-Мей, эта межзвездная флотилия мчит, чтобы покарать проклятых бунтовщиков скепперов с пятой планеты звезды N 563965, которые решили выйти из Союза Планет. Скепперов Ка-Мей не видел, конечно, но из мыслей знал, что они похожи на противных синих обезьян.
Принцесса и Сэм повисли в пустоте - ну полнейшей, без цвета и звука. Так в реальном мире ощущает себя любой дух, который не имеет тела, а значит - не имеет глаз, чтобы видеть, ушей, чтобы слышать - ну, и всего прочего. Но духи могут воспринимать мысли у живых существ. О чуткой мерзавке и говорить не приходилось - в этой пустоте она что-то ощутила. Напрягла свои убогие силёнки, или, образно говоря - превратилась в слух и чутьё, и увидела - глазами марагешей, и поняла - их мыслями. Увидела, что висит дура дурой в середине пылевого - каменного облака. И поняла, что в неё нацелили какие-то метеоритные пушки. Что это такое, интересно? Да наплевать - гораздо больше её заинтересовало, что кругом - вселенская пустота, где ничего нет, даже воздуха. К счастью и тела её тут нет, только душа - а то бы сразу померла. Но это - реальная пустота вселенной. Глазами марагешей она видела звёздные кругом россыпи, и огромный огненный шар здешнего солнца, который виделся марагешам раз в сто больше, чем привыкла видеть своё солнце принцесса Кристи. В общем, недалеко светилось. В отличие от духов, у негодяйки имелось тело, здоровенькое, хотя и далеко отсюда. Но для Чёрной силы это не имело значения, она не знала, что такое далеко или близко. Главное, оно имелось, прозрачное, и через него Сила общалась с подлой душонкой девчонки. Поэтому, когда та представила себе тело- тут же получила, сообразно представлению, с образца на Земле, с которого как раз сейчас сдирали пробитые доспехи и осторожно хлопали по щекам.
В центре каменно - пылевого облака возник слабо светящийся силуэт огромной человеческой фигуры, по сравнению с которой корабли марагешей казались размером с поленья. Сообразно желанию,. Сила уплотнила свои вибрации, чтобы выделиться из окружающей пустоты, для самой же принцессы, и чтобы заработали её воображаемые глаза, уши, руки, ноги, и ещё чего захочет.
Поскольку Чёрная слышала душу Сэма через принцессу, то и Сэм проявился неподалёку от каменно - пылевого облака таким же светящим силуэтом. А душа благородного Кия для Чёрной силы исчезла. Она её не слышала, не видела, и не воспринимала - мало ли их, потерянных душ! И душа благородного Кия, очутившись в бесцветной пустоте, глухая, слепая, без тела, без границ, принялась расплываться и разлетаться везде - в никуда, во всегда - сейчас. Но Кий, настроенный воспринимать врагов, и тут их воспринял -неясно, что они где-то рядом, но потом и это ощущение принялось гаснуть. В ужасе Кий - душа его, разумеется - завопила, или возопила, словом, всю себя обратила в вопль: - Господи! Помоги! Услышь меня, Господи!!! -
К счастью, болтовня Вейна на тему Библии заставила Кия, пусть нетвёрдо, но уверовать в Господа, в Иисуса Христа, а также в Духа Святого. И вера его в Господа плеснула такой Бесконечностью, что Чёрная сила восприняла этот вопль - и наверняка бы донесла до Господа, но два мерзавца оказались ближе.
Они услышали вопль, и удивились: - Кто это тут вопит? -
Но только в первый миг, ибо Сила передала и отпечаток души Кия, и его ужас, и всё прочее, что он вложил. Его узнали - мгновенно, поняли - мгновенно и проявили - мгновенно. Точнее, проявила принцесса Кристи, просто из любопытства: - Чего он так перепугался? И вообще - может, скажет что интересное. -
Кий ей всегда нравился. А что такое злиться и обиду таить - дура не понимала. Могла в ухо заехать, а потом утешать, как разок проделала это в детстве с малолетним кавалером, который пытался её за что-то схватить.
Развратница, кстати, и стукнула только потому, что бедняжка хотел схватить без спроса. Это оскорбление. Если бы спросил, наверняка мерзавка бы разрешила, и не только за это схватить, но и за другое, что ни спроси. К несчастью, кавалеры ей все умные попадались, которые всё знают и потому ничего не спрашивают. К счастью, Кий не хватал её без спроса, а лишь пытался прикончить - это мелочи, по её дурацким меркам. Одним всплеском мысли принцесса Кристи присоединила к Чёрной силе душу Кия, и та сразу проявилась таким же светлым силуэтом, и завопила мысленно: - Я сдаюсь! -
И услышал ответный всплеск, нечто вроде: - Да ладно. -
Он успокоился, и воспрянул духом. И вдруг увидел, как силуэт принцессы в каменном облаке вспыхнул диким светом вместе с пылью и камнями.
Они превращались в раскалённую пыль под ударом метеоритных орудий флагманского корабля марагешей. Силуэт затрясся и завизжал.
Для этой жалкой визгли удар получился немножко неожиданным. Когда появилось новое тело - если можно назвать телом это невесть что светлое, она увидела нечто новое своими новыми глазами, такими же противными, как прежние. Увидела сверкающие поленья, круглые и длинные, которые летят прямо на неё. Что эти поленья и есть Ударный Флот марагешей, мысли которых она по-прежнему слышала, тупая принцесса не поняла.
Сэм проявил любопытство - что это летит почти мне в рожу и прямо в личико принцессе Кристи? И Чёрная мигом предоставила ему на просмотр и прослушивание весь хаос мыслей, команд и ругани боевых экипажей. Но Сэм тоже был тупой, и по примеру своей тупой начальницы, тупо пялился во все стороны сразу, выискивая врага. Так они и висели, два злодея, посреди звёзд, наверняка выискивая - на кого бы напасть, но славные магареши опередили их, и ударили первыми.
Великий Ка-Мей перебросил мерзавцев именно в то самое время, года четыре назад, по земному времени - когда смотался из-под прицела орудий флагмана, поэтому для марагешей с момента исчезновения одного светлого силуэта в каменно - пылевом облаке до появления другого прошла всего минута.
Один силуэт исчез, и почти сразу появился опять, немножко другой, но по-прежнему в прицеле. Как их слышала принцесса - "ударим по всему спектру вибраций, на всякий случай, а то и впрямь походит на аномальное явление. Тьфу на них, привидения проклятые...".
. Великая раса марагешей давно добралась до мельчайших вибраций, которые составляли этот силуэт. Разрушать призраки, или, как они называли - аномальные явления, марагеши могли сходу, что всегда и делали. Ладно, если призрак проявляется на родной планете - можно попробовать и поговорить. Но в космосе, извини, разговор короткий. Впрочем, в космосе магареши встречали их очень редко - те липли к людям. Пустота, она большая - кого тут встретить? Но, к несчастью, у этого призрака имелось тело - пусть и далеко - и Сила могла вечно отражать тут его своими вибрациями, хотя их постоянно разрушали. Когда заработали орудия флагмана, Чёрная сила начала непрерывно восстанавливать из пустоты силуэт принцессы в сгорающей пыли.
Сэм находился не в прицеле орудий, подальше, а принцесса получила сполна - полновесный залп флагмана, по всему спектру вибраций, из метеоритных орудий с аномальным смещением "Е" - очень долгий залп. Сэм сразу отлетел, он всегда был настороже, приученный с детства ожидать от жизни скорее колотушек, чем пряников. Однако принцесса Кристи от будущего ожидала и вовсе только колотушки - так её науськали на бедную жизнь мудрые эльфы, налетая с колотушками один за другим. И потому никуда не улетела, хотя умирать и оживать в пламени очень ей не понравилось.
Вместо этого злая дура накинулась на бедных марагешей, в чём принялись помогать приспешник Сэм, и даже благородный Кий, к сожалению. Однако в реальном мире, ограниченном законами времени и пространства, Бесконечная Чёрная сила работала со скрипом, и таким же, какой в мыслях командиров. Духам тяжело приходится в реальном мире.
Если в Чёрном мире принцесса легко ошарашила Ка-Мея симпатичным ей мюрреевским органом, то треснуть флагманский корабль реальным булыжником, с него же размером, оказалось не так просто. Он тяжёлый оказался, собака. Мерзавке пришлось подгонять его мысленными пинками и толчками своей эфемерной руки, пока приспособила усилие мысли к весу скалы. К тому же, согласно ещё неоткрытому закону природы, принцесса крутанулась в обратную сторону. Она с трудом остановила это кручение в пустоте, где не на что опереться. Но скала разлетелась и сгорела, не попав в корабль - марагеши стреляли метко.
Да, в реальном мире одной веры оказывается мало - недаром земные чёрные маги долго учатся делать даже простенькие чудеса с помощью Чёрной силы .Реальность плюёт своими законами на все бредни колдунов, которые, в конце концов, рассыпаются, как стекляшки. Рассыпался и меч, который вообразила принцесса. Она обрушила его на флагманский корабль, придя в бешенство от всей этой неприятности. Меч вообразила стальной, со всеми его крепкими свойствами, и по размеру он намного превосходил флагман, однако от удара захрустел и разлетелся именно меч, а флагман получил только зарубку на броне.
Упорная девица принялась колотить его каменными глыбами, но корабль только усилил стрельбу - со стороны казалось, что корабль временами растворялся в пылающем облаке.
Вредная девчонка не унималась. Привычная с детства направлять мысли, куда надо, сумела собрать их и сейчас, непрерывно распадаясь и восстанавливаясь, пылая и вибрируя, вращаясь и разлетаясь. И в этом хаосе сумела достаточно чётко для Чёрной силы вообразить, что разламывает это длинное полено о свою каменную коленку, как хворостину. Не сразу получилось, разумеется. И коленку пришлось восстанавливать, ибо воображаемый гранит хрустел и крошился, и руки то и дело отшибали и отстреливали, но мерзавке всё же удалось так слаженно треснуть, что корабль раздавился и зафонтанил из трещин облаками светлой пыли.
Сэм держался в стороне, и пытался понять - что происходит. По его любопытству Чёрная сила приносила все мысли геройского экипажа флагмана перед гибелью, и Сэм заподозрил неладное. Он чувствовал изумление, полное непонимание и даже мольбы к Господу, который представлялся в виде жёлтой лягушки с бородой. Жёлтые существа, так похожие на огромных лягушек, стонали и кашляли зелёной кровью, но из последних сил продолжали стрелять, умирая от ударов, которые выдерживал корабль, но не выдерживали живые внутри него. Но злобы или вражды в мыслях не было.
И Сэм завопил принцессе, что это не враги, а чёрт знает кто, и вообще случилось недоразумение. Но поздно, несчастный флагман был раздавлен, и мерзавка разбрасывала его обломки.
И тут Сэм ощутил в мыслях флота нечто новое - ненависть живых существ к проклятым привидениям, ибо непонятное разрушение корабля не оставляло сомнений в нечистой силе.
Сэм услышал новые команды, и общее, злобно - боевое настроение,- сейчас разберёмся с этой неорганизованной сволочью из Диких духов.
Корабли принялись разлетаться в ширь, а их орудия, как услышал Сэм, " смещали спектр жёсткого излучения в сторону ментальных вибраций на режиме обратной связи".
Что это означало - вскоре поняла принцесса Кристи, когда очутилась вроде как в зеркальном коконе. В том смысле зеркальном, что дубину, сформированную Чёрной силой, встречала такая же дубина, кулак - ударял в кулак. Хоть ты лбом стукнись - наткнёшься на собственный лоб. Корабли уже не приближались, висели в пространстве, и это значило, что принцесса и её банда незаметно для себя уравняли свою скорость со скоростью эскадры. Кий только наблюдал со стороны, как среди висящих поленьев визжало и бесновалось облако - принцесса, пылая по-прежнему весьма ярко, но её прислужник Сэм открыл по кораблям стрельбу огромными железными стрелами с атомным зарядом, пытаясь освободить начальницу из раскалённого ада. Однако тут не Чёрная Бесконечность, где хватало одной веры. Здесь, в проклятой духами реальности, приходилось напрягать все душевные силы против постоянных законов пространства - времени.
Едва Сэм выпускал стрелу из внимания, как в дело вмешивались законы подлости этого мира - первая стрела превратилась в пылающую комету, вторая закрутилась на месте, и рванула огнём. Третью Сэм решил вести до корабля марагешей, ни на миг не выпуская из внимания, но её разбили почти такой же железной стрелой, выпущенной с корабля.
Обозлённый Сэм пустил связку сразу из трёх стрел, и скорость им представил огромную. Первая стрела сумела прорвать огненный заслон марагешей, но тут же лопнула красным цветком, едва Кий отвлёк Сэма вопросом о помощи. Сэм отлаял Кия, чтоб не мешал, и представил новой стреле такую огромную скорость, что она промахнулась мимо корабля. Но четыре огненные стрелы По-Роха, воображенные Кием, всё же вспыхнули на его боку, чем немало повеселили сидящих внутри лягушек, которые заговорили о дикарях и - " чем они кидаются, а?". Сэм кипел от злости, и только из-за этого очередная стрела, наконец, накрыла корабль маленьким солнцем вспышки, из которого корабль выплыл с оплавленной бронёй и мёртвой командой. Но и после этой взбучки все орудия марагешей продолжали гудеть, светить и вибрировать - уже по Сэму, которого признали достойным противником.
Сэм запылал всего краешком, но это так ему не понравилось, что он начал стремительно увеличиваться в размерах. Кий - за ним, и вскоре марагеши увидели, что половину звёздной сферы заполнили две светлые фигуры, которым они поджаривают только пятки. Принцесса Кристи по подсказке Белого мага тоже решила увеличиться, и на это злодейство зеркальная ловушка марагешей ничего не смогла выдать. Так тупая принцесса выбралась из огненно-зеркальной сферы, но злодейка и не подумала догонять в размерах своих спутников. Едва выбравшись, она решила схватить два корабля и стукать их друг о дружку до полного треска. Это явилось роковой ошибкой негодяйки.
Сэм услышал, что все корабли марагешей, согласно паническим командам внутри: " перевели всю энергию в ментальный спектр", чтобы спасти схваченные корабли. Но Кий услышал в их мыслях и другое - смутный ужас перед Белой Ведьмой. Почти у каждого члена экипажа. Они не хотели этому верить. Но паника мыслей выдавала - против аномального существа такого уровня вся их мощь оказывалась бессильной. Разумеется, слов о Белой Ведьме Кий не слышал, они называли по-другому, но понятие в их головах оказалось нестерпимо знакомо - Белая Ведьма!
И принцесса снова запылала. Но другим, фиолетовым пламенем. Вибрации корабельных орудий, и до того смертельные для бестелесного духа, усилились до предела. Они разрушали жалкую душу принцессы раньше, чем она успевала хоть что-то сообразить. Она потеряла способность мыслить - осталась только пылающая в вечности душа - так казалось ей самой. Чем это закончится, марагеши не знали. Это предел их возможностей. Они мечтали только удрать.
Для Сэма и Кия Кристи просто замолчала, даже визжать перестала, и они забеспокоились. Глупый, как кирпич, Сэм думал, что это безобразие происходит во сне, и не особо тревожился. А вот Кий забеспокоился до визга, вполне извинительного для такого благородного человека, попавшего в общество негодяев. Что делать, если волей судеб попал в волчью стаю, окружённую охотниками. Поневоле примешься, плечом к плечу с этими волками прогрызать дорогу. И Кий завопил: - Давай их раздолбаем! Сэм! -
И Сэм начал ещё увеличиваться, не упуская из виду пылавшее пятнышко Кристи, окружённое искрами кораблей марагешей.
Он увеличивался просто по своей дурости, по той же причине, по какой Господь создал Землю - " увидел, что это - хорошо" - и продолжал в том же направлении. Кий не отставал, и вскоре на месте Кристи осталась лишь едва заметная искра. Тут Сэм и заметил какую-то раскалённую тыкву прямо под боком. Это было несчастное здешнее солнце, попавшее в недобрый час на глазёнки злодея. Только в испорченную до отказа душонку дурака могла забрести эта дикая мысль, и она забрела.
- Давай распинаем солнце. Прямо на лягушек. - Деловито предложил он Кию, и тому ничего не оставалось, как помогать в этом занятии. Они долго пинали солнце без особого успеха. Оно держалось на своих законах, тяжеленных законищах жидкого пламени, и только перемешивалось от пинков, да сияло всё ярче и ярче. Сэм представлял свою ногу даже из железа - всё равно она испарялась большей частью, подлетая к солнцу. Кий ничего не представлял. Он высмотрел в окрестностях пролетавший каменный кругляш - местную планету, размером с каравай хлеба - и потащил её к солнцу. Тоже дело нелёгкое - она тяжеленная оказалась, до невозможного напряжения всех душевных сил. Колдуны и предсказатели на Земле, отгонявшие мух и злых духов от повелителя, лежащего уже третий час без сознания, обеспокоились всерьёз, ибо тело затряслось, и вспотело. Вспотеешь тут, планету волоча!
Но колдуны этого не знали. Они видели, что Ка-Мей мёртв и уже остыл, но Кий ещё жив, хотя и не приходит никак в сознание, наплевав на все заклинания. Да, битва с марагешами происходила уже не мгновенно, как в Чёрной бесконечности. Она текла в реальном времени, уже три с лишним часа, и все эти часы войска на Земле продолжали сражаться.
Вместо Кия командовал Сен, и весьма успешно. Окружённые дроны были плотно прижаты ко рву, дорогу к городским воротам преграждал легион Бекира. Вернее, его остатки, значительно усиленные спешенными остатками Небесного легиона. Дроны отбили несколько атак конницы, потеряв несколько сот солдат, но продолжали упорно отбиваться. Постепенно растерянность и уныние овладевали их сердцами, словно ржавчиной, подтачивая волю к победе. Их начальница всё ещё валялась без сознания, и колотило её по-прежнему, и жар не спадал - и не отзывалась, забавляясь там с разными лягушками, и бросив вверенные ей войска на произвол судьбы - такая вот была негодяйка. Всё меньше кольев, упёртых в землю, могли встречать конные атаки - текучие, они вымывали их в водоворотах боевой схватки. Всё чаще звенели мечи, и только хорошая выучка и железная дисциплина позволяли отбивать атаки.
Однако Сен уже видел слабину, и решил, что пришло время для последнего удара. Он велел готовить атаку всей массой Каменного легиона. Его части начали собираться неподалёку, когда тело Кия заколотило и вспотело. И долго колотило, с полчаса, ибо планета попалась увёртливая, и Кию приходилось всю душу вкладывать в её волочение. Однако, притащенная к солнцу с нужного направления, подгоняемая толчками и пинками обоих великанов, планета с разгона ударила в жёлтую "тыкву", и солнце лопнуло - медленно и красиво. Огневые языки поползли во все стороны, и вскоре один из них накрыл ту искорку, где должна была гореть принцесса Кристи. Сэм уверял Кия, что немного солнышка пойдёт девчонке только на пользу, и не ошибся. Стремительно уменьшаясь, они вскоре и сами оказались поглощёнными огненной стихией стремительно растущего солнца, и это ничуть не повредило их весёлому настроению, тем более, что они снова ясно уловили разбойную личность принцессы, которая гадала, наблюдая огненный хаос вокруг - "и чего это такое?". Они объяснили дуре про солнце, вновь оказавшись рядом. Марагеши сгорели, исчезли, испарились - весь флот, а ведь его строили десять тамошних марагешских лет, и так далеко отсюда, что и не видно. Строили, старались, последние деньги вкладывали, не доедали, не допивали, или чего там ещё лягушки экономят - и очень гордились этим флотом.
А его победители, ничуть не беспокоясь огненным адом, в котором плавали, принялись обмениваться мнениями на тему - "кто виноват" и "что делать?". Злодей Сэм, разумеется, виноватил Кия. Он советовал сделать ему всякие неприятные вещи, вроде отрывания чего-нибудь, однако не очень настойчиво - помнил о помощи. Принцессе такая злодейская мысль показалась дикой - у таких симпатичных восточных мужчин - и отрывать? Вдруг не то? Кий скромно отмалчивался, излучая, какой он хороший, и как раскаивается в ошибках - и злодеи быстро успокоились.
Надо было возвращаться, ибо тут побили всех, кого можно, а там - ещё не всех. Принцессе Кристи уже никто не мешал спокойно представлять в Чёрную Бесконечность её желания, и спустя сверкающий миг мёртвая пустота заревела - затопала - заорала во вновь обретённые уши, а в глаза - так и брызнула ярким солнечным светом и блеском стали.
Легче всего перенёс возвращение Сэм. Он валялся на телеге вместе с другими ранеными, по виду - полный труп, только дышит, и вдруг открыл глаза, и потрясённо прошептал чьей-то уже мёртвой роже: - Ну и сон я видел... - Ощупал голову в поисках раны, оглядывая солдатское мельтешение. Раны не было, а шишка имелась, но небольшая, и Сэм, подобрав меч и чей-то побитый щит, пошёл искать свиту принцессы Кристи. Его грубая натура, забыв все сны, уже ликовала, что жив - здоров, легко отделался, и правильно Вейн говорил - запросто убить могут в этих битвах. Чего он, дурак, вовремя не дезертировал?
Более тонкая натура Кия пострадала больше - он долго таращился на радостные раскосые рыла вокруг, чувствуя страшную пустоту и тяжесть в душе.
- Повелитель! - орал радостный Сен. - Я счастлив, что проклятый Ка-Мей вас не уморил! Мы побеждаем! Смотрите - сейчас Каменный легион раздавит дронов! Сбросит в ров! Это победа! -
Кий испытывал непонятные чувства. То ли стыд за свою мелкую шайку, то ли скуку после битвы с Белой Ведьмой, то ли просто устал. Он молчал, и тупо пялился на текущее мимо пригорка реку конницы - это готовился к атаке, выстраиваясь на ходу, Каменный легион во всей своей красе.
Принцесса Кристи перенесла возвращение в этот мир вообще никак - настолько бессердечной она была. Открыла глаза и мигом соскочила с телеги, где валялась. Радостные улыбки охраны, едва вспыхнув, сразу увяли при виде рожицы, хмурой, как летящий в голову булыжник.
- Мои доспехи. - Прокаркала она, и радостные вопли волной полетели по всему войску. Без пинков и затрещин злой девчонки войска совсем загрустили, особенно при виде конной лавины, что готовилась смести их в ров. Вновь увидев знакомую фигурку в светлых доспехах, на весёлом жеребце Кассии, они взревели от счастья. И получили ещё, в довесок от командиров - кому что досталось - зуботычина, пинок, или просто ругательство, которые, словно метёлкой, вымели из души каждого солдата страх, неуверенность и тоску перед смертью.
Войско на глазах превращалось из толпы вооружённых людей, готовых к бегству, плену и прочим разумным действиям - снова в тупого тысячеклыкого монстра, не знающего страха и жалости. Только что пятилось вдоль рва, поближе к накопанным переходам, но теперь встало, уплотняясь под злыми бичами команд, и двинулось обратно - к городским воротам.
Принцесса выслушивала доклады, уставясь в лицо пустыми гляделками, и держа руку на рукояти меча - этих минут каждому командиру хватало, чтобы взбеситься до предела, и передать это бешенство солдатам. Потом лёгкий кивок головы посылал его исполнять приказ, отданный приятным, спокойным голоском. Командиры возвращались мокрыми и счастливыми, что уцелели, ибо рука Кристи на рукояти меча обозначала волосок до смерти. Мерзавка била мечом без замахов, уверенная, что удар начинается, едва потянуть меч из ножен. А спокойный голос, без ржавчины и скрипов, окончательно говорил каждому, знакомому с её дуростью, что девчонка в бешенстве. Каждый, кому жизнь надоела, мог поспорить с ней, и пожаловаться на злую судьбу и обстоятельства вроде желтяков - насколько сумел бы до высверка меча.
Только после доклада послушника Брика её хмурая внешность заулыбалась, и командиры вокруг сильно встревожились. Конечно, по счастливому виду послушника невозможно было предположить, какие вести он принёс из города, спустившись недавно с городской стены. Многие подумали про победу, забыв, что послушник - верующий, а они всегда довольны, хоть их за ноги подвесь. Но улыбка Кристи выдала правду.
Отойдя в сторону с принцессой, послушник с приятной улыбкой тихо сообщил, что в городе идут бои, поэтому на помощь оттуда рассчитывать нельзя. Желтяки ночью каким-то чудом сумели влезть на городскую стену, в самом высоком месте, перебить часовых и приставить лестницы, что позволило им переправить через стену несколько тысяч солдат. Замок осаждён со стороны рва, и желтяки его штурмуют. К утру им удалось захватить два городских квартала, прилегающих к замку, однако на городской площади они были опрокинуты ударом тяжёлой конницы и вдавлены обратно. В городе командует старый Леклерк. Он уверен, что сумеет удержать город, если к желтякам не подойдут подкрепления... Конницей их не выбить, а пехоты у Леклерка очень мало, поэтому желтяки успешно отбиваются, и даже при случае лезут вперёд. В их руках часть городской стены возле самой скалы, они ждут подхода своих, чтобы начать захват города. Ну, и с самого утра штурмуют королевский замок. Он держится. Леклерк просит её пробиться в город при малейшей возможности, пока он ещё держит в руках городские ворота, потому что на помощь магистра не стоит рассчитывать - о нём нет вестей со вчерашнего вечера.
Поскольку принцесса была негодяйка и дура, она выслушивала чёрные вести, довольно улыбаясь. И причитать поленилась, а тем более плакать или посыпать голову пеплом. Такая лицемерка, что всех обманула - мог бы подумать красавец Кассий, если б рехнулся.
Но командиров обмануть не удалось, ибо она молчала на все их вопросы, и только улыбалась, как будто ей замуж кто предложил выйти. Молчит - дело плохо. Если врать не умеет, молчание - лучший ответ. Только солдат обманула улыбка дурочки. Они решили, что победа стучится в двери, и слухи покатили по шеренгам самые радужные. Вплоть до того, что Кия ранили, и сильно, да так, что умирает. И уже, наверное, умер. Сдох, короче - похоронили Кия, вот и послушник это говорил.
Кий тоже, едва очнулся, получил известие о взятии стены. Гонец от Вейна поспешил обрадовать его первым, однако по хмурому лицу Кия охрана решила, что и Вейн сбежал, предатель, и легион сдал, и вообще кругом измена. Сен, который стоял рядом, тоже хмурился, по привычке к секретности, но в душе ликовал и благодарил Небо, что не позволило совершить глупость и казнить Вейна, которому было предназначено взять город. Гонец всех подробностей не знал, и на расспросы мог передать только слова Вейна о чуде Божьем. И это так достало огорчённого Кия, что он пробурчал Сену:- Вредитель проклятый! Берёт города, когда не просят, скотина. Ещё и за наградой приедет - выдай ему награду, Сен, большую и деревянную, чтобы до печёнок достала.-
Тут уж Сен заулыбался, хотя не понял странного желания повелителя. Он не мог знать, что Кию пришлось сдаться принцессе Кристи - в Чёрном мире. После этого, мягко говоря, неудобно брать её город. Ещё обидится. А если обозлится? Из-за дурака Вейна раскатает всё войско Кия, да и самого разотрёт в кровавую пыль.
В чудо Божье Кий не поверил, помня слова Вейна, что Господь предпочитает делать чудеса руками людей. Кий отнёс взятие стены за счёт дурости. Вейн запросто мог перепутать её со рвом. Кий не ошибся - почти так и случилось. Дурак перестал видеть стенку, посмотрев на своего дружка Пу-И. Так и сказал ему, что это Знак Божий - стена стоит, а Пу-И умеет по стенкам лазить, и легион наготове, чтобы город взять. Но Пу-И только усмехался на все заверения, что Господь поможет. И молчал, не собираясь доказывать, что тут костей не соберёшь.
Видя такое упорство, Вейн задумался, и тут же увидел другой Знак.
И сказал, что такое упорство - знак Божий для Вейна, что потеряет дружка - костолома, если тот полезет на стенку. Ведь там удобно выполнить заказанное Господу чудо. Любой калека может указательным пальчиком не только проломить грудную клетку Пу-И, но и вообще все кости переломать, толкнув усталого стенолаза этим пальцем. Даже толкнув сверху камешек. Пу-И с таким интересом уставился вверх, где горели факелы часовых, что Вейн забеспокоился. И не зря.
При мысли о возможной встрече с покойной женой Пу-И мигом рехнулся. Он взял моток верёвки, и полез вверх по тёмной, высоченной стене. И залез на неё - ночью, и не упал. И вовсе не чудом и Божьей помощью, как наобещал Вейн, а оттого, что стена, снизу гладенькая и кирпичная, вверху оказалась сложена из обломков скалы, к которой примыкала. Это позволило Пу-И отдыхать на выступах, и восстановить силу немеющих пальцев рук и ног. Особенно долго он отдыхал перед последним броском наверх, когда скорчился чуть ниже двух часовых, что остановились на стене как раз над ним. Они болтали, насмехаясь над желтяками, чьи костры светились внизу. И мечтали, как утром будут сбрасывать желтяков вниз, и очень удивлялись - с чего легион сюда подошёл, в самое неприступное место? Командир, наверное, полный дурак.
Пу-И всё это выслушал, удивляясь их уму. А потом вскочил на стену - чёрный, как измена. Одному онемевшему часовому он с такой силой вогнал в глаз указательный палец, что второй глаз выскочил из головы сам собой, а второму, который рот зачем-то раскрыл, вбил гортань левой ногой так глубоко, что хрустнули шейные позвонки. Пу-И сбросил со стены верёвку, и как безумный, отбивался подобранным мечом против троих, что подбежали на шум - и зарубил всех. Когда подбежали ещё пятеро часовых, рядом встал его лучший ученик У-Шу, что успел взобраться по верёвке. А когда прибежал взвод охраны, их встретили в ряд уже шесть восточных молодцов, а в край стены с глухим стуком упёрлись три лестницы, которые затряслись от пыхтящих желтяков. Всю ночь легион переливался через стену, расползаясь огненным и звенящим пятном по прилегавшим улочкам. Со стены, где оставался Вейн, отлично наблюдалось - как по карте - продвижение солдат.
Дурак говорил Пу-И с довольной улыбкой:- Смотри, как Господь помогает мне командовать ночью, когда и командовать невозможно. Всё видно, как днём. Глянь! Теснят наших! Эй, Бегич! Веди свою сотню в тыл злодеям по соседней улице, живо!-
Пу-И с сомнением хмыкал - вряд ли Господь сподобился помогать в освещении - желтяки сами о себе заботились, поджигая всё, что могло гореть в этих глинобитных и каменных закоулках - где крышу, где голубятню, а где вообще кучу мусора.
К утру, несмотря на сопротивление горожан, первые сотни вышли к городской площади, откуда открывался путь к любой части города, но их опрокинули ударом тяжёлой конницы - вмяли, словно глину, в щели переулков. Желтякам оставалось ждать подкреплений через стену, либо овладеть королевским замком, чтобы затем обойти площадь и наложить лапу на остальной город.
Легион Вейна оказался зажат в двух городских кварталах, между стеной и королевским замком, защищённом рвом от этой части города. Он скорее напоминал очень длинный пруд, в нём и утки плавали, и гуси, и даже рыба плескалась. В самом узком месте берега соединял подъёмный мост. К счастью, внезапность ночного нападения помешала охране поднять его вовремя. Первый же отрядик желтяков, что вышел в ночной неразберихе к мосту, сумел сбить подъёмные цепи, однако, хотя на мосту и стучали ночью мечи, то всё больше по головам желтяков. Три сотни наёмников из замковой охраны, поднятые по тревоге, уверенно удерживали мост, выстроив в его начале плотные ряды, все в доспехах, при поддержке тяжёлых стрел из бойниц замковой башни.
В мертвенном свете факелов наёмники казались выкованными из меди и железа, но утро развеяло чары. Под градом стрел и копий наёмники начали пятиться. А когда и кривые мечи желтяков зазвенели по их железкам, бравые вояки и вовсе отступили. Не потому, что мало платили, или желтяки очень уж злобные попались, нет - и напрасно старый король из своей башни слал им на головы проклятия и воспоминания о добрых старых временах, когда такую удобную позицию успешно удерживали, и куда меньшие силы.
Причина сдачи моста была в другом - славный командир О, Рурк немного затух, закоптил и даже зачадил - а солдаты, они такие, раньше самого командира это чуют. По жесту, по взгляду, даже по интонации. А войско без командира может только отступать. Бравого О,,Рурка всю ночь мучила мысль о мешке золота, что лежит, надёжно спрятанный, и ждёт, пока он железками размахивает неизвестно зачем. Воинская служба, как известно, имеет свойство сводить с ума, но человек так крепко задуман Господом, что рехнуться совсем может и без того полный дурак. Конечно, будь в городе магистр, или даже принцесса Кристи, пусть глупая, но скорая на расправу, командир О,Рурк так и сложил бы дурную голову, как предписано по договору найма. Но без присмотра он резко поумнел, а за ним поумнели и солдаты. Потому и оставили мост, едва командир ушёл в замок за приказаниями. Чего ему наприказывал старый король - неизвестно. Вряд ли бежать с мешком золота. Однако О,Рурк сделал именно это. Оседлав жеребца, он поехал в направлении туманной Англии, с целью лопать вино, бить жену и детишек, грабить своих крестьян и всех, кто подвернётся, а также заниматься другими добрыми делами, как и подобает умному человеку. Это гораздо приятней, чем сложить голову.
Конечно, О,Рурк поумнел не за час. Он начал умнеть, получив зарплату сразу за триста лет. И настолько резво, что написал фальшивый приказ, а потом, поумнев ещё, сжёг своё неумелое произведения, надеясь на волю Божью. Он знал, как велика подлость магистра, злы и недоверчивы его заставы - не поверят, гады, тем более, что пароли менялись каждый день.
О,Рурк надумал отсидеться в одной симпатичной ложбинке возле горной дороги, пока поток беженцев из города не сметёт все заставы и заслоны на дезертиров.
Брошенный им отряд оставил мост, и отступил в замок, где принялся таять, как снег под лучами весеннего солнца - через пару часов в замке осталось всего с полсотни солдат. Они стреляли из бойниц замка тяжёлыми стрелами, и не убегали только потому, что оказались с придурью. Им стало интересно глядеть, как злой старый король расстреливает желтяков из новых колдовских орудий. Дело рук злобного колдуна Сэма работало так успешно, что проклятый мост пришлось проходить, спотыкаясь о трупы и скользя по кровавым лужам - вода под мостом окрасилась в цвет вина. Всю ночь, пока на мосту гремели мечи, в башне замка гудел огонь под двумя огромными медными котлами с водой. Старый король с кинжалом в одной руке и заряженным арбалетом в другой крутился на коляске по всему залу, подгоняя слуг уколами в зад. Он ругался, как сапожник, и радовался, как дитя. Сухие поленья с рёвом сгорали в огромных печах, нагревая воду в котлах, однако столь велики были склёпанные Сэмом котлы, что лишь после рассвета тяжёлые стержни сверху котлов принялись подпрыгивать под страшным давлением, выпуская клубы пара и докладывая старому негодяю, что - "первый котёл - к бою готов!", "и второй! - и второй!".
Когда наёмники оставили мост, мерзавец, тихо завывая от счастья, пуская слёзы от умиления и сопли от насморка, нацелил тяжёлый медный ствол первого орудия - прямо на мост внизу, усыпанный сотней желтяков, и нажал спусковой крючок. Орудие, заряженное каменным дробом, ухнуло в сторону моста четыре мешка обломков - с кулачище самый маленький. Дружно щёлкнули брёвна моста, и закричали подбитые желтяки, падая вместе с убитыми под рассыпным каменным ударом. Всем по гостинцу не досталось, но их припасло второе орудие, более хитрое и дорогое - вчетверо обошлось против первого старому королю, а снаряды - и того дороже, однако они того стоили. Пока в первое загружали новый дроблёный камень, да пока давление поднимется, старый король мог стрелять из второго, причём порциями, что и сделал. Струя раскаленного пара металась по стволу, продавливая через него тяжёлые металлические шарики - медные, свинцовые, оловянные и прочие, даже с примесью серебра, один за другим, да так быстро, что хлопки - выстрелы слились в сплошной треск.
Из-за тяжёлого, на железной пружине, стержня внутри орудия пар поступал сжатыми порциями, на каждый шарик, и его хватало на целый мешок. Эти шарики пробивали кольчуги, ломали кости, отрывали руки и разбивали головы. Желтяки падали под невидимым градом один за другим, ничего не понимая, пока весь мост не выстлался трупами. Командир тысячи, две сотни которой вышли на мост первыми, тоже не понял, что к чему, но когда и третья сотня полегла на проклятом мосту от невидимого противника, заподозрил что-то неладное. Однако приказ есть приказ - он послал вперёд четвёртую сотню, но ещё и гонца к Вейну послал, с докладом. Четвёртая прошла мост только потому, что второе орудие выдохлось. Ровный квадрат желтяков прошагал по трупам своих товарищей, укрываясь тяжёлыми щитами. Но едва кинулся к замку бегом, как на первом орудии снова затрещал стерженёк. Орудие ухнуло, прибив сотню каменным градом уже внутри дворика. Уцелевших добили стрелами из бойниц замка. Пятая сотня, как раз ступившая на мост, встала при виде такого избиения, потом попятилась, и разбежалась с воплями о колдовстве. Тут и подъехал Вейн на трофейном коне. Он ещё со стены разглядел эту непонятную бойню - для прочих непонятную. Он-то всё сразу понял, вспомнив рассказы Сэма, и по дороге с гордостью объяснял Пу-И, что эту подлость подстроил тот самый Сэм, который был вместе с драконом, помнишь, Пу-И? Хороший парень, но дурак. Как вот ты.
Подъехав ближе, Вейн велел атаковать мост не строем, а редкими цепями, бегом и зигзагом. Очередная сотня так и ушла на тот свет бегом, какие зигзаги не выписывали её солдаты. Старый негодяй так наловчился бить короткими очередями из трёх - четырёх шариков, что бедных солдатиков аж отбрасывало на спину в кровавых брызгах от тройного удара. Всех перебил злодей, повизгивая от счастья, и благодаря Господа за утешение. Вейн приказал сколотить щиты из брёвен, но время поджимало, и атаки продолжались. Вейн надеялся, что упадёт давление в котлах или иссякнет боезапас. Но падали только искалеченные люди под тарахтенье орудия, вопили раненые, стучали молотки - словом, всё шло прекрасно, как и должно быть в сражениях. Вейн, отпетый наёмник и злодей, едва не улыбался при виде этой своеобразной красоты и гармонии, но вскоре ему пришлось забеспокоиться. Он услышал, как Пу-И расспрашивает пленного наёмника о старом короле. И совсем встревожился негодяй, когда Пу-И обернулся к нему и потрясённо сказал: - Это знак Божий, Вейн! -
- Какой ещё знак!? - завопил догадливый Вейн, пытаясь спрятать медный крестик.- Ты дурак! -
- Это Знак. - Ответил Пу-И, светлея лицом и пустея глазами. - Всё, как мы просили. Старый паралитик запросто проломит мне грудь одним пальцем, как проламывает сейчас черепа солдат на мосту твоей Белой магией. Это приглашение на поединок. Если я убью паралитика в бою, Господь воскресит Лю. Если победит паралитик, я всё равно увижу её. Господь всегда даёт выбор, ты сам говорил. Я выбираю поединок. Отдай крестик. -
- Он тебя убьёт! - отступая, заорал Вейн.- Подождёт жена, никуда не денется! Кто же будет совершенствовать твоё искусство? Фигу тебе, а не крестик. Беги, атакуй, раз такой дурак - но без креста. -
Однако Пу-И хмуро ответил, что людей крошить надоело. Дело бессмысленное, они и сами передохнут в свои сроки. И чего стоит его искусство, если с помощью Белой магии даже старый паралитик может убить его, такого искусника, лёгким нажатием пальца на спусковой крючок. Сказав это, Пу-И шагнул вперёд и метко треснул пяткой, отчего дылда согнулся вдвое, хватая воздух открытым ртом. Задыхаясь, он повалился в пыль, и Пу-И вырвал крестик из ослабевших пальцев.
- За мной! - крикнул он ученикам, что стояли поблизости - и они побежали по трупам. Пу-И прыгал, словно кошка, бросался из стороны в сторону, пригибался, перекатывался и полз. Он притворялся мёртвым, если рядом свистела смерть, и вновь оживал, если смерть дробно стучала в стороне. Смешавшись с бегущими солдатами, Пу-И и его маги перебрались через мост во дворик, заваленный трупами. Там пришлось затаиться, потому что солдаты кончились - злой старикашка навечно угомонил очередную сотню, и выцеливал тех, кто ещё не угомонился. Долго лежали восточные маги под трупами, в тёплой и липкой крови, ожидая, когда примется атаковать очередная сотня. Им оставался последний бросок до стены замка. Но с атакой вышла большая заминка, ибо очередная сотня едва не взбунтовалась. Никакие пинки и зуботычины не могли заставить её солдат выйти на страшный мост. Командир тысячи, разъярённый неповиновением, зарубил троих, хотя ясно видел - не поможет. И на четвёртого замахнулся, но в спину ударила стрела - своя, желтяковская, как голос народа - и раненый ею командир опустил меч. Вейн успел очухаться от удара Пу-И, и приказал увести остатки этой тысячи, явно поумневшие для дальнейшего убоя.
Пока шла замена подразделений, орудие из башни замка изредка постреливало, но за мостом шарики теряли убойность, не в силах пробить даже простую кольчугу. Вот тут и обнаружилось, что злой старикашка стреляет золотыми монетами. Когда Вейну показали золотой снарядик, он не сразу узнал в нём двойной дублон. Продавленный через ствол дикой силой, он походил на тяжёлый толстый напёрсток. Это обрадовало Вейна, и он объяснил командирам, что боезапас у вредного короля наверняка подходит к концу. Новая сотня побежала по мосту. К этому времени старикашка уже расстрелял несколько мешков серебра и золота. Он жаловался своему слуге Базилю, что страна настолько нищая, что и пострелять нечем. А ведь богатым себя считал - старался выколачивать хоть монетку со всех, кто на глаза попадётся, даже со вдов и сирот, чем не раз попрекала его покойная жена. Всю жизнь трудился, золото собирал - и что же? На полчаса стрельбы и хватило трудов всей жизни. Базиль поддакивал, он тоже не любил вдов и сирот, как и все умные их не любят - отнять у них нечего, за что их любить, подонков?
Вместе со старым королём Базиль то и дело опрокидывал глоток - другой медовой горючки, зажирая её копчёной грудинкой.
Он едва успевал засыпать в орудия и подбрасывать в печи всё, что нужно было засыпать и подбросить. А старый король тихо киснул от счастья и лопался от довольства, бурча под нос ругательства и катаясь по залу на коляске. Он не замечал, что слуги исчезают одни за другим с карманами, набитыми золотом, а когда заметил, было поздно - один старый Базиль и остался. Впрочем, это не уменьшило счастья старого негодяя, ибо всё подходило к концу - и слуги, и дрова, и боезапас, и жизнь. Когда снова началась атака, король приник к прицелу с таким же восторгом, с каким на заре своей беспутной юности прижимал в углу свою первую служанку. Злорадно смеясь, он укладывал желтяков поодиночке, рядами и группами, и так увлёкся, что слишком поздно заметил внизу, во дворике, оживающих мертвецов. Он успел прибить троих к земле короткими очередями, но троих не достал - они добежали до мёртвой зоны под стеной замка. Оставалось надеяться, что бойницы внизу всё ещё обороняют наёмники, в чём, правда, старый король, зная отлично человеческую натуру, сильно сомневался. Он оглядел пустой туманный зал, увидел пустые лари для битого камня, груду пустых мешков для шариков и монет, и понял - пора.
Вскоре Базиль, не понимая, зачем это делает, послушно забил кувалдой все предохранительные стержни на котлах, закидал в печи дров под завязку, и уселся по приглашению старого короля за стол - допивать и доедать, чтоб врагу не досталось. Старый король укорил его, что смерть скоро, а ты так и не отдал мне пятьдесят с чем-то тысяч золотых. Подлец ты после этого, но я тебя прощаю, как и подобает христианину.
Пока два негодяя выпивали и закусывали, Пу-И, удивлённый, что ещё жив, стоял под стеной и рассматривал крестик, отнятый у Вейна - а тот ли? Два других мага мигом вскарабкались по стене замка, цепляясь за щели в каменной кладке, и нырнули в бойницы, где солдат уже не было - все сбежали, даже самые дураки, поделив украденный у старого короля мешок боеприпасов.
Пу-И обиделся, обозлился, и принялся укорять Господа, что так поступать нечестно с Его стороны. Пу-И не желает больше страдать, и Господу в Его делах никак не пригодится. И вообще тут Пу-И не нравится - одна сволочь кругом, даже Вейн, любимчик Его. Вейн подкидыш и сирота, он вырос среди ненависти, привык к ней, как рыба к воде. Он может с чистой совестью принимать её за любовь, по дурости своей. Ему легко, ибо не видел он ничего похожего на любовь, так пусть он на Господа и работает. Ему плевать, он толстокожий. А Пу-И устал от ненависти, он отравлен милой женой своей, без панциря остался и без доспехов, что сняли ручки её. И взгляды людей уже истыкали - одна ненависть и страх. Искололи взгляды, словно стрелы.
Устала душа Пу-И. Всё прошла, поняла и изучила. Хватит, а?
Бормоча себе под нос в этаком духе, Пу-И убедился, что крест тот самый, от Вейна. Почему же Пу-И ещё жив? Значит, поединок с калекой не состоялся? Значит, он - впереди? В самом деле, разве поединок был на мосту? Массовый расстрел какой-то.
Дикая радость озарила глаза Пу-И. Он верил, что Господь есть - иначе разве обиделся бы на Господа? Столь явное приглашение на поединок со старым калекой наполнило его душу немыслимым счастьем, словно уже увидел въяве свою милую Лю.
Пу-И мигом вскарабкался по стенке до ближайшей бойницы, и тенью взлетел по ступенькам, ведущим в башню. Поплутав в безлюдных коридорах, он наткнулся на двух своих мёртвых учеников. Рядом лежали четверо не менее мёртвых солдат, у каждого из которых за поясом торчал пустой кожаный мешок. Пу-И понял, что солдатики навострились в башню, набить мешки боезапасом. Умные солдатики попались. И паралитика могли пришибить. Однако Господь сохранил старого негодяя - для поединка. Пу-И, словно дух, вознёсся по крутым ступенькам, у которых валялись мертвецы.
Он не ошибся - ступеньки привели его к двери, за которой в жарком зале тихо грустил старый мерзавец, жалуясь, что пришибить больше некого - боезапас кончился. Базиль утешал его старое величество, и советовал подумать лучше о душе, вспомнить грехи, ибо вскоре предстанет она перед Господом. Это заинтересовало старого нехристя своей новизной. В самом деле, всю жизнь только жизнью и был занят, пытаясь урвать от неё - когда о душе подумать? Только перед смертью. Так все умные люди и поступают, а старый король дураком себя не считал. Он попытался вспомнить все свои грехи, но сразу запутался - всё казалось грехом, что на ум не приходило.
- Каюсь, Господи. - От души сказал он в потолок. - Но иначе было не прожить. Прости грехи мои, а? И в знак прощения дай, Господи, ещё кого пришибить. -
Базиль начал уверять, что Господь милостив, и такое просить бесполезно, однако старый король заметил, что пришибить самого Базиля вовсе не желает, а то он давно б его пришиб за долгую жизнь. С кем поговорить перед смертью? Нет, пусть Господь другого пришлёт, а то изленился совсем - ни одного чуда не явил за целую жизнь. Правда, старый король и не просил. Но теперь просит, и не большое чудо, а вовсе безделицу, а?
Старый Базиль сомневался в таком чуде злодейского оттенка, однако богословский спор выиграл король, примерами из своей жизни, где Господь довольно равнодушно относится к убийствам, горю и несчастьям. Старый король знает много злодеев, что жили долго и счастливо, перебив и замучив невесть сколько людей, да что говорить - он сам такой!
И тут засов на двери треснул от могучего удара. Но выдержал. Второй удар сломал его и распахнул дверь, хрястнув её о стенку. В башню влетел Пу-И, с воплем: - Вот я, Господи! -
Базиль сполз под стол с тихим визгом, а старый король развернул кресло навстречу визитёру. К сожалению, за его спиной, в бойнице плавало утреннее солнце, лучи которого ударили в глаза Пу-И, помешав разглядеть во вскинутой руке негодяя нацеленный в грудь арбалет.
- Аминь. - Холодно ответил паралитик, нажимая спуск: - Господь ждёт тебя. -
Стальная стрела вбила медный крест в грудь восточного мага. Пу-И зашатался и упал на спину, кашляя кровью, со счастливой улыбкой. Свет солнца усилился до Бесконечности, и она легко приняла его ликующую душу. Но недолго радовался старый негодяй, оскорбляя слух Господа благодарностями за подарок. Перегретый котёл лопнул с такой силой, что разметал в клочья не только всё живое в башне, но и вообще разнёс всю башню в куски, один из которых долетел даже до Вейна. Он весьма больно треснул его по глупой голове, к несчастью, закрытой крепким шлемом.
Вначале этот кирпич был воспринят Вейном, как последний трогательный привет от погибшего дружка. Довольно крепкий привет и даже горячий - настолько, что злодей обозлился и увидел в нём Знак Божий, чтобы взять к чёртовой матери этот город, где убивают дружков и кидаются кирпичами, хотя до удара только и думал дезертировать.
Тупица умилился, как сильно его любит Господь, если выбрал для Знака такой мелкий и ласковый булыжник, когда рядом человек пятьдесят насмерть пришибло разлетевшимся камнем. Всхлипнув от благодарности, верзила приказал идти вперёд. Вскоре замок с разрушенной башней был захвачен.
Изрядно потрёпанный непрерывными двухдневными боями, легион, как ни странно, лишь повысил боеспособность - на столько, что разнёс бы самого себя прежнего, даже с половинным составом, израненный и усталый. Только за счёт особой воинской тупости, что нападает во время тяжёлых боёв, выметая из глаз последние искры разума, ибо войско тем сильнее, чем меньше людей осталось среди его солдат.
Поэтому явно безумный приказ о занятии города, принялись исполнять все, не подумав, что столь малыми силами это невозможно. Россыпью, скорым маршем, солдаты прошли по огромному замковому саду вплоть до скалистых утёсов и к ним примыкающей невысокой стены. Её мигом развалили по кирпичику, и выбрались на горную дорогу, к самому выезду из города - с тыла. И растеклись по мелким улочкам, обижая немногих жителей, что замешкались с побегом. Вскоре храбрые азиаты опять вышли к городской площади. Это вызвало панику в отряде горожан, который там стоял. Все закричали об окружении, и послушники с трудом удержали свою паству от повального бегства. И вовсе не христианским словом, а скорее пастушеской руганью, подкреплённой ударами хлыстов и мечей. Но площадь удержать не удалось - горожане отступили по широкой торговой улице в сторону городских ворот. На каждый десяток горожан приходилось целых два, а то и три желтяка, нападавших без всякого строя - вот что значит высокий воинский дух.
Горожан погнали бы и дальше, но Вейн приказал остановиться, и построиться в боевые порядки. Он увидел плохой знак в подушке с перьями, которую тащил какой-то желтяк вместо щита. После замковой стены прошли-то всего десятка два домов, а у многих солдат появилась поклажа - и ковры, и посуда, и мешки невесть с чем, а один даже корову за рога вёл. Встав в строй, который не терпит лишнего, желтяки снова отупели, проводили тоскливым взглядом удиравшую корову, и двинулись по торговой улице - отбивать городские ворота. Хотя городские жирные дома - вот они, вдоль площади выстроились, все улицы домами набиты, а дома набиты всяким добром, от злата и серебра до симпатичных девиц. Однако с командиром не поспоришь, пусть он трижды дурак.
Батый и не спорил - отучили, да и сам был тупица порядочный, и потому до самой кончины от глубокой старости так и не объяснил взятие города. Он отвечал коротко: - Чудо Божье. - и замолкал, не в силах понять, куда делся тот, самый страшный, Резервный легион дронов, который ворвался ему навстречу в распахнутые ворота. Сен долго ему доказывал, что от его жалкого войска вообще никого в живых не должно остаться, а он ещё город взял. Счастье Батыя, что подчинялся Вейну, а то Сен замучил бы пытками в поисках исчезнувшего Резервного легиона. Вейн и остался виноват. Как всегда, впрочем. К счастью Батыя, на всю жизнь увенчанному славой и даже святостью, как командир Золотого легиона.
Впрочем, эти неприятные вопросы были потом. А пока желтяки пошли в долгий и кровавый путь по торговой улице. Батый и сам удивлялся - короткая улица, пять минут ехать, однако два долгих часа, в звоне мечей, воплях раненых и свисте стрел, преодолевала пехота эту длиннющую улицу. Больше двадцати солдат в ряд поперёк улицы не помещалось - только они и сражались за каждый метр Торговой. Остальные, по сути, бездельничали. Горожане кидались с крыш домов всякой дрянью, опасной для здоровья. Они то и дело отбрасывали желтяков обратно на площадь. Вдоль Торговой до самых ворот имелось множество переулков с обеих сторон улицы, и оттуда постоянно поступали подкрепления и оружие - стрелы и копья, от которых желтяки несли основные потери. В общем, затея Вейна оказалась совершенно дурацкой, но увенчалась успехом, когда он отослал обратно излишние на площади тысячи. Они вернулись через сад и замок к началу городской стены, и ударили вдоль неё по двум переулкам, которые выходили прямо к городским воротам. Горожане снова закричали об окружении, и как-то сразу Торговая оказалась в руках желтяков - вся, вплоть до городских ворот. Вейн приказал открыть их -издалека приказал, к своему счастью. С той стороны ворот подходил Резервный легион под командованием принцессы Кристи - солдаты, разъярённые до степени умопомешательства, ибо и щиты побросали, и шлемы, оставив только мечи, бурые от крови.
Конечно, Резервный легион не сам собой рехнулся. Такой крепкий разумом легион мог сдвинуться только под командой дуры - командирши, которая увидела весёлые отблески на лавине атакующего Каменного легиона, и велела трубить отход. В отличие от неграмотного Бекира, который нарыл переходы через ров, принцесса читала книжки про войну. И твёрдо знала, какая сволочь эти войска. Они всегда бегут, если есть возможность отступать. Ещё какой-то древний грек, и римлянин, и ещё перс, не говоря уж о прочих воинственных героях, при первой возможности сжигали мосты и корабли позади своих войск, чтобы заставить сражаться. Только тогда войска наполнялись таким геройским духом, что всех громили,- или сами подыхали, но геройски. Поэтому принцесса Кристи приказала двигаться в сторону города, подальше от соблазнительных переходов через ров, куда отступил легион во время её беспамятства. Горожане надеялись, что с родных стен помогут - лестницы спустят, или верёвки, - лишь бы подальше от желтяков с их острыми железками и неласковым характером. Но их здоровенькая до ликования командирша была куда неласковей - желтяки сразу показались наглыми ягнятами. Горожане воспряли духом, но ещё не рехнулись. Горожане прижались к непроходному рву, равняя и уплотняя ряды, перебрасывая вперёд копья и те редкие колья, что ещё оставались. Они упёрлись на краю рва, словно длинная гусеница с краю листа, на которую неслось полчище муравьёв. Принцесса выехала из рядов вперёд, и покрутилась на своём рыжем жеребце Кассии перед войском, для поднятия духа, пока Каменный легион разгонялся с пригорков, на ходу подтягиваясь, выстраиваясь и уплотняя боевые порядки, живые пока и текучие, как вода, но которые за полёт стрелы до удара всем фронтом замёрзнут в ледяной брус. Дура сразу поняла, что войска смотрят замёрзшими гляделками вовсе не на неё, красотку, а на этот страшный живой вал, ощетиненный железом - тяжёлый, как падающий молот. Где колья, что остановят его? Позастревали колья в костях и доспехах тех разрозненных сотен, что атаковали раньше. Они теперь казались мухами по сравнению с могучим коршуном, что готовился атаковать жалкую птичку фаланги.
Если бы солдаты так и смотрели замороженными стекляшками до самого удара, эта дрянь на рыжем жеребце Кассии могла бы и помереть с ними, - ей же всё равно наплевать. Однако трудяги - горожане всё-таки рехнулись. Взгляды опустели, и мирный семьянин, вчера ещё колотивший дитёнка и опасавшийся своего сильного соседа, щипнувщего мимоходом чужую жену, превращался словно в неживого - мышцы закаменели буграми, забелели костяшки пальцев на копьях, а глаза не показывали ни страха, ни мысли - они просто смотрели на конную лавину.. Мало того, вся свита, что выехала следом за Кристи, все эти оторвы наёмники, пересевшие на лошадей, заорали: - Эх, повеселимся! Прощайте долги, ребята,- всё одно отдать не успею, ха-ха! - и прочие подковырки, от которых так и вспенилась дурная весёлость - всё это совсем испортило девчонку, и без того испорченную донельзя.
И мелкой дряни на паршивом жеребце стало жалко своё паршивое войско, хотя слово "жалко" в тысячу раз крепче того равнодушного всплеска чувств, что испытала испорченная девчонка, всегда равнодушная и всем довольная. Но этого всплеска хватило, чтобы исчез тот ослепительный барьер ненависти, за который Кристи вышвырнула Чёрную Силу, едва душа вернулась в тело.

...

Голованов Сергей Петрович: 12.10.16 07:57

 » ЧАСТЬ8

Впрочем, принцесса Кристи оглядела небо - пятьсот двадцать три вороны, и ни одного эльфа. Они днём не летают. И принцесса Кристи ржавым голосом приказала - Трубить атаку! Команда всем войскам. - И тронула жеребца вперёд, не дожидаясь, пока заревёт боевой рог сигнальщика. Эльфы бы заплакали от досады, хотя плакать не умеют, что в своё время пожалели свинца на восковые колотушки. Светлая точка в голове Кристи расширилась и сделалась ослепительной - исчез барьер ненависти, который, словно копчёное стекло, затемняя желания- и Чёрная Сила, визжа от радости, кинулась выручать свою злобную хозяйку. Впрочем, она не знала, что такое выручать. Чёрная Бесконечность услышала желания, в чистейших вибрациях, и стала ими - уже в реальности, в нашем реальном мире. Возвращение Чёрной Силы в принцессу Кристи очень ясно увидел Кий, что сидел в оцепенении на пригорке позади атакующих войск. Все увидели, и мудрено было не увидеть белый, несказанной красоты огонь, - тот самый, что видели и апостолы во время Преображения Христа.. Чудным светом засверкал и панцирь её, и волосы, и шлем, и латы- Бесконечность обозначила свои границы, отделяя тело от законов этого мира. Засветились доспехи принцессы, её лицо и рыжие волосы вздыбились веером и засветились бело - рыжим нимбом, руки и ноги - всё засверкало чудным белым светом, аж глазам больно смотреть. Жеребец Кассий, таскавший на себе девчонку, и тот засиял и засверкал - но потише, хотя закрасовался невесть как - и заржал, и запрыгал, дурея от всполохов огня и белых искр, что сыпались с его носа. Мало того, всполохи белого света пробежали по всей фаланге, срываясь со шлемов, мечей и выставленных копий, пробежали по всем доспехам - и исчезли. Впрочем, мало кто обратил на эти искры и всполохи внимания - все ревели от ужаса и восторга при виде сверкавшей принцессы. Разве что, наёмники притихли, разглядывая на своих кровавых руках огонь, который вовсе не жёг.
Кий понял, наконец, о чём говорил Ка-Мей. Спящая тигрица проснулась. Белая Колдунья превратилась в Белую Ведьму. Но мелкая дрянь уж не для доброго дела преображалась, как сделал это Христос. И когда лавина Каменного легиона, разогнавшись так, что тряслась земля, подлетела с весёлым гиканьем и устрашающим рёвом, фаланга зарычала и с лязгом двинулась вперёд. Те, кто чуть приотстал, с изумлением увидели, что нисколько не отстали. Несколько человек в задних рядах поправляли снаряжение, и с ужасом ощутили, как их тащит, не выпуская из рядов, чёрт те поймёшь какая сила. Один даже сопротивлялся, упирался, чуть не падал - и всё равно шёл строго в строю. Черную Силу не волновали всякие мерихлюндии в головах - она их не видела. Строй - святое дело, как и представляла Кристи - этого ей достаточно.
Не в силах остановить легион, Кий тупо смотрел с пригорка, догадываясь, что произойдёт нечто ужасное, и ощущал себя червяком. Он увидел - конная лавина накатила на фалангу, и на миг надежда всколыхнула сердце. Но лавина странно взбугрилась, словно взбиралась на пологий склон, а передние ряды закрутились, замельтешили, и покатились кубарем - мелькали спины, копыта и животы, сливаясь в пёстрое месиво. А спустя минуту, перекатившись через этот склон, Каменный легион сполз позади него, скрылся - во рву. Кий увидел, прежнюю фалангу дронов - только чёрную от крови, в кишках и красных клочьях на копьях и щитах, уже до последнего человека тронувшую умом.
Ещё бы не тронуться, когда набегавшая в топоте конница, коснувшись копий, словно раздавливалась с разбега о невидимую стеклянную стену - так, что хрустели кости лошадей. Но сзади напирали другие всадники - и поверх голов фаланги поползли перекрученные, кровавые туши лошадей и разорванные тела людей. Они поползли грудами мусора, щедро заливая всю фалангу потоками крови.
Сэм, на замухрыстой лошадке, держался чуть позади принцессы Кристи. С отупелым ужасом он увидел, что над головой ползёт поток из разорванных кусков мяса. Голову его орошал тёплый кровавый дождь, а чьи-то кишки так и брякнулись ему на плечи, словно связка сосисок. Чёрная сила, окружив фалангу непроницаемым барьером, пропускала неопасную мелочь вроде внутренностей, а тем более - кровавого ливня.
Весь Каменный легион, раздавленный и размолотый, в виде кровавой каши перевалил через фалангу - и с чавканьем ссыпался в ров позади - как и не было легиона. Принцессе пришлось повторить команду трубачу, и спросить - не захотел ли трубач в рожу? Только тут он опомнился, вытряхнул из трубы кровавое дерьмо, и задудел, как безумный.
Не менее безумная фаланга с хрустом и лязгом принялась перестраиваться, ничего не соображая, притихшая и совершенно отупелая. Человеческая гусеница вдоль рва свернулась в квадрат - если смотреть сверху, и снова развернулась, опираясь одним флангом на ров. Втрое толще прежней, фаланга двинулась вдоль него, навстречу усиленному свежей пехотой легиону Бекира, который по прежнему преграждал путь к городским воротам.
Солдаты Бекира так и не поняли - что случилось. Конечно, странное - это ясно, однако многие решили, что Каменный легион был подло обманут, встреченный многочисленными кольями, которые и переправили его в ров над головами фаланги. Так можно было разглядеть издали,- так и разглядели.
И если всё остальное войско желтяков замерло в ужасе, легион Бекира только преисполнился злобы за погибших соплеменников. Лучше бы ему преисполниться христианскими мыслями - и не захрустела бы та кровавая бойня, что перемолотила почти всех солдат заслона.
Правда, мерзавка опомнилась, и перестала представлять войска своей частью, поэтому бой пошёл без колдовства, если не замечать странных мелочей. Вроде жеребца Кассия, который совсем рехнулся и озверел - он визжал, кусался, лягался и кидался на желтяков, давя их своим весом, падая боком и катаясь по головам. Принцессе Кристи пришлось спрыгнуть с обезумевшего жеребца и прорубать дорогу в пешем строю, рядом со своими наёмниками. Лентяйка не хотела терять любимчика, и потому о шкуру Кассия ломались копья и хрустели мечи. Солдаты тыкали и рубили его, визжа от ужаса, потому что им казалось - рубят скалу. Кассий давил их, разбивал черепа ударами копыт - и откусывал чуть не головы, словно волк какой. Щёки, по крайней мере, откусил - штук шесть - вот такой он был мерзавец.
Следом шёл мрачный, чёрный от крови клин - принцесса и сподручники - только хруст стоял и вопли взлетали от ударов их мечей. Перед принцессой Кристи, правда, желтяки разваливались пополам, и как-то странно вместе - от взмаха её меча по несколько человек, но это сразу кончилось, едва Кристи опомнилась, и перестала торопиться спасать свою драную кошку. За ними накатывались озверелые горожане, вообще безумные, - многие и щиты бросали, по примеру наёмников, и вообще лезли, словно заговоренные, на самые лезвия.
Желтяки не дрогнули, и не побежали - только для того, чтобы устлать своими трупами дорогу очумелому Резервному легиону.
Ни с фланга, ни с тыла дронов никто не беспокоил, и потому избиение легиона Бекира было почти полное - до самых городских ворот всё падали трупы желтяков под ноги горожан. Прочее войско только тряслось, повторяя шёпотом - "Белая Ведьма", и расползаясь, куда сподручней, так что какое-то время вместо войска желтяков осталась толпа испуганных до смерти людей. Подходя к городским огромным воротам, - из цельных брёвен, в три роста человека, - дроны ожидали, что их откроют - и их открыли, да так, что все дроны на миг остолбенели в горести и печали. За воротами снова нарисовались раскосые желтяковские рыла, и тоже удивлённые. Много рыл, и все с мечами, так что у многих дронов и сердце упало, и дух упал - неужели город и впрямь захвачен?
Одна принцесса не удивилась, увидев за воротами желтяков. Хоть бы всхлипнула - два дня сплошная драка без отдыха и передышки - и опять драка. К сожалению, эльфы вдолбили ей, что жизнь только бьёт, пока совсем не убьёт. Если кажется, что она гладит и везёт, присмотрись, и поймёшь, что она душит и едет.
Поэтому принцесса Кристи ничего, кроме плохого, не ожидала - даже от хорошего. Если бы родной батянька открыл ворота, она и то бы меч не спрятала - может, он продался. Такая вот негодяйка была девчонка, и потому сходу зарубила и сотника Али, и двух его родичей, потом ещё двух, ещё трёх, одного за другим. Тут с дронов слетело оцепенение, и они принялись добивать всех, кто ещё болтался в воротах. Правда, желтяки Вейна тоже были совершенно чокнутые. Взяв неприступную стену, кровавый мост и Торговую улицу, они отбили ворота вовсе не для того, чтобы впускать всякую местную сволочь. Схватка у ворот закончилась такой горой трупов, что их долго пришлось растаскивать для закрытия ворот, когда горожане всё же вломились в свой город.
Под натиском Резервного легиона желтяки снова отступили до самой площади, и ворота закрылись, как створки мышеловки. Но резня не состоялась. Слишком поздно вернулась принцесса. Город сдавался. Хотя был захвачен только замок, площадь возле него и два квартала возле начала стены - в основной части города давно царила паника. Жители испугались, что желтяки займут горную дорогу. Тогда бежать будет некуда. Признаки поражения сразу почувствовал старый Леклерк, который сидел в городской магистратуре, командуя оттуда всей обороной. Начали исчезать гонцы, потом - испаряться отдельные части, сначала мелкие, с десяток человек, потом - и по пятьдесят пропадали, не доходя, куда назначено приказом. Доложили, что к горной дороге спешат женщины, дети, повозки с добром, гонят скот. Бегут и вооружённые горожане. Потом прискакал начальник первой заставы, весь взъерошенный, с побитой мордой. Смели всю заставу - целый поток беглецов. Скачут, бегут и погоняют - ужас, что творится. Разгром, да?
- Я тебе покажу - разгром! - вороной закаркал старый вояка, но это никого не обмануло. Бегство пошло, едва желтяки вышли на площадь через начало горной дороги. Их счастье, что Вейн был дураком, и не прислушался к советам блокировать город - тогда желтяков ничто бы не спасло.
Пока горожане, пришедшие с Кристи, освобождали Торговую улицу, она с небольшим отрядом поскакала к замку, только для того, чтобы спасти от съедения свою паршивку - кошку. Завяз в глупой стычке на подступах к замку почти весь отряд - она и не обернулась, прорубившись через ряд копий вместе с Сэмом и пол дюжиной наёмников. В самом замке и это сопровождение растаяло - все потерялись, кто со стрелой в груди, кто - с мешочком золота, оброненным прежними беглецами. Даже Сэм потерялся, нырнув в знакомый подвал, где магистр хранил все опасные колдовские причиндалы, отобранные у колдунов. Сэм же был дурак, и потому решил прихватить колдовскую стрелу По-Роха. И прихватил, вместе с золотым ларцом, где была колдовская смесь из стеблей мака.
Хмурая принцесса Кристи одна моталась по замку в поисках своей кошки. Ей сообщили про гибель отца, но, если б и не знала, всё равно непочтительная к родителям принцесса нашла бы сначала кошку, отложив бедного батяньку на потом - такая была сквернавка. В этом убедился каждый желтяк, прибежавший на нежный девичий голосок, который звал: - Кис- кис-кис! -
Желтяки спешили на зов в извечном желании помочь дуре размножиться, ибо они знали- чего бы женщина не просила, просит она только это. Некоторые даже вытаскивали на бегу из штанов орудие размножения, спеша осуществить своё основное предназначение на земле, ибо даже Господь в Библии повелел плодиться и размножаться.
-Я не вас звала. - Вежливо говорила Кристи, уворачиваясь от кровавой струи из очередного горла, которые она вскрывала мгновенным ударом меча. Так, по трупам, она и добралась до своих покоев. В спальне увидела двух желтяков, что мирно набивали мешки. Один запихивал шёлковую штору, второй - её платья из целой кучи на полу. Желтяки уставились на неё круглыми глазами.
- Вы кошку не видели? - спросила принцесса Кристи. Желтяки молчали, не в силах понять - что к чему.
Вваливается какая-то рыжая девица в избитом панцире, грязная от крови, с синяком под глазом и мелкими ссадинами - и спрашивает про кошку.
- Какую кошку? - спросил недоумённо тот, с шёлковой шторой.
- Серую. - С надеждой сказала принцесса Кристи. - Не видели? Пушистая. Толстая. -
Второй желтяк невольно посмотрел в угол, где стоял столик, покрытый до пола скатертью. Принцесса заулыбалась, и кинулась туда. Под столиком и впрямь дрожала кошка с круглыми от ужаса глазами. Принцесса схватила кошку, прижала к панцирю, но тут была схвачена сзади первым желтяком.
- А ты сама кто будешь? - спросил он, довольный такой добычей, но ответа не услышал, потому что изо рта хлынула кровь, глаза лопнули вместе с черепом, и страшно захрустели кости. Принцесса Кристи, в бешенстве дёргаясь в его крепких объятиях, снова вызвала Чёрную силу, представив, как та сжимает желтяка огромной невидимой ладонью. Ответил товарищу второй желтяк, но потом, в коридоре, а вначале и он не понял - кто виноват. Ну, упал дружок, хрустя, пузырясь и лопаясь. Ну, кишки изо рта вывалил. Почему? Как? С чего ему в голову взбрело - непонятно. Ошеломлённый, желтяк даже отдал своё, родное и награбленное, когда принцесса Кристи, уважая его права мародёра, вежливо спросила - нельзя ли взять штаны и рубашку, что лежат в куче? Можно, да? И платье возьмёт, ладно? Желтяк кивнул, глупо улыбаясь, и по первой просьбе вышел из покоев. Вряд ли эта известная всему народу развратница постеснялась при нём переодеваться в свои штаны. Просто у людей такие законы. А не знай про них мерзавка - она бы наплевала на всё приличия, такая - сякая.
Только в коридоре у него в голове всё сложилось в одну картинку - и слухи, и предсказания, и рыжие волосы, и внутренности выдавленные. И он запоздало ответил на вопрос почившего товарища, кинувшись по коридору с истошным воплем: - Белая Ведьма-а-а-а!!! -
Остановленный за поворотом в каменном коридоре, он ревел и бился в руках желтяков, пузыря пеной изо рта. И ведь крепкий мужик, и храбрый - но его ужас показался настолько убедительный, что желтяки в панике очистили замок, из-за чего злодейке не пришлось больше никого убить.
Она смыла с себя пыль и кровь, облившись водой из всех кувшинов - нагрязнила невесть как, неряха, потом переоделась в свою бродяжкину одёжку, завернула в подвенечное платье свою драную кошку, и нацепила на поясок ножны с эльфовым мечом, отмытым от крови. Прыгая по ступенькам, спустилась в подвал, настежь распахнутый и пустой - тут хранился золотой запас государства дронов. Всё золото уже расстрелял старый король, наплевав на свою дочку, которой даже мешочка не осталось в приданное, хотя сам же сколько раз твердил, что никому такая дура без денег не нужна. Принцесса Кристи побегала по углам - не потому, что не верила в такую батянькину подлость, она верила, непочтительная к памяти родителей. Просто надеялась, что где-то мешок завалялся. Ей очень не хотелось уходить без золота в этот страшный мир людей, где золото - единственный способ общения. И нашла - таки, мерзавка - как раз по руке, о каком и мечтала. Правда, перед этим споткнулась о выбоину, и чуть не упала - прямо на этот мешок. Какое то мгновение принцессу Кристи разбирало сомнение - не было тут мешка с золотом. Или не заметила? Или Чёрная Сила услужила, когда споткнулась? Только теперь принцесса Кристи осознала, что позабыла выгнать её после раздавливания несчастного желтяка. Ну, и ладно. Принцесса Кристи решила её пока оставить, рассудив, что всё равно кто-то нападёт. А каждый раз выгонять Чёрную - тяжело, она и так притомилась. Ишь, какая цаца - даже солнце не распинала, как Сэм, всего лишь жестянку раздавила, а уж устала. Одно слово - королевская дочка, дрянь изнеженная и избалованная - так бы мог подумать мешочек, что звякал в её руке, если б рехнулся настолько, чтобы начать думать.
Принцесса Кристи, выбравшись из подвала, прошла через боковой коридор в сад, где оставила привязанным своего коня. Возле него уже прохаживался счастливый желтяк, любовно поглаживая крутые бока. Он опустил уже одно стремя пониже, по своей ноге, и собирался опустить второе. Рыжий Кассий смотрел на него, как на умалишённого, и ленился даже лягнуть.
- Это мой конь. - Сердито сказала принцесса, подойдя ближе. Желтяк, увидев светлые волосы, завизжал и убежал. Принцесса вновь подняла стремя, привязала мешочек с золотом к седлу - и вскочила на коня. Вопрос - куда ехать - её не волновал. К дяде Францу, в Европу. Но сначала, поскольку ехать туда не хотелось, она решила подождать на уговоренном месте того симпатичного купчину, у которого в бесплатных объятиях так долго бесплатно прокатилась. Он обещал, когда город возьмут, в этот же день вечером ждать её, чтобы защитить от злых желтяков, потому что он всех желтяков знает. И она не сказала "нет". Значит, можно подождать. Принцессу беспокоило только, понравится ли купец кошке? Что кошка купцу понравится - она не сомневалась. С мешком - то золота!
Вскоре она выехала через сад к стене, в которой было несколько проломов, сделанных желтяками Вейна, так что прыгать Кассию пришлось всего метра на два. По горной дороге она доехала до условленного закоулка, неподалёку от первого поста, всеми теперь покинутого, у въезда в город. Вечерело. Мимо закоулка, в глубине которого, как последняя дура, дожидалась принцесса, изредка спешили по дороге редкие беженцы, волоча разный скарб. Солдат не было - все опять превратились в мирных горожан, и только перевязка на руке или ноге говорила о недавнем славном приключении.
К этому времени все жители уже сбежали. С утра начали сбегать самые умные, едва стало известно, что желтяки взяли кусок стены напротив замка. К бегству приготовился каждый житель, и уже давно, закопав всё неподъёмное в хозяйстве, и связав в узлы всё ценное и необходимое. Горожане - ополченцы храбро бились под стенами города, а в город ворвались совсем свихнутыми - но мигом поумнели, едва вспомнили о своих семьях. Каждый захотел проверить - как они там, кровиночки? Сбегать, посмотреть - и вернуться добивать проклятых желтяков. А когда видели, что все убежали, умнели совсем, и бежали следом. Словно капельки воды с кусочка льда, ускользнули вслед за беженцами, один за другим, бойцы Резервного легиона. Они воспользовались тем, что Вейн убрал свой легион к площади, оставив открытой и дорогу, и подходы к ней, хотя командиры предлагали ему сделать другое. Негодяй заботился не о полной победе, а о своём дружке Сэме, таком же негодяе, чтобы тот убёг беспрепятственно. И вовсе не заботился теми ценностями, что злостно утекали из города вместе с жителями. Он и сам мечтал убежать следом, да никак не получалось отвязаться от сопровождающих. Гонцы то и дело прискакивают, и приказы им подавай - как будто у него нет более важных дел.
Вначале, отступив на городскую площадь, желтяки встали вокруг Вейна плотными рядами, и отбивали наскоки Резервного легиона, тылы которого начали таять. Потом непонятным образом и атаки растаяли, и вообще противник рассосался - отовсюду гонцы только и кричали, что всё тихо, никого нет. Что делать?
- Это ловушка.- Шипели Вейну советники. - Отступать надо, обратно через стену. -
Шипели, чтобы солдаты не слышали. Солдаты, они такие ушастые, что ой. Их и так мало, всего несколько тысяч осталось - и те разбегутся, чуть что. Но злодея вовсе не волновали вопросы безопасности своего славного легиона. Он выискивал Знаки, потому что ничего не соображал, и нашёл - раз всё тихо и спокойно, это знак, что пора начать захват города и грабёж. Иначе ради чего мы сюда притащились? И железками ещё махали ночь и два дня?
И он громогласно объявил, что город пустой. Берите его, мои славные китайцы, монгольцы, японцы и прочие индийцы, словом,- желтяки! Вперёд!!!
Войска малость потоптались - уж очень зловещим выглядел притихший город, но, вспоминая желтяковскую поговорку "кто смел - тот и съел", всё же двинулись расползаться, как тараканы из кучи. Сначала осторожно, с опаской, а потом так и бросились врассыпную по улицам города - заниматься самым любимым делом на войне, милым сердцу каждого настоящего воина - грабежом и мародёрством. Бои вспоминать никто не любит, а о трофеях - кто сколько хапнул, и домой привёз - любят вспоминать все солдаты. Так примерно размышлял негодяй Вейн, за несколько минут лишившись всего войска - разбежалось, не собрать. Возле Вейна, однако, осталась его охранная сотня. Проклиная про себя их дисциплину, Вейн поехал по одной из улиц, и подлый расчёт оправдался - сотня начала таять. Вернувшись на пустую площадь уже по другой улице, Вейн увидел, что осталось всего десятка полтора солдат во главе с Батыем. Люди не выдерживали вида счастливых морд встречных солдат, нагруженных, как мулы, всяким добром - и терялись куда-то.
Даже дурака Вейна достало это зрелище. Особенно один желтяк, что тащил огромный медный таз, сверкая во все стороны, и ещё кучу хлама в этом тазу. Вейн с завистью наблюдал за его счастливой рожей, мучаясь своей убогостью и умственной неполноценностью, ибо самому Вейну никогда бы в голову не пришло хватать таз и куда-то тащить. Более того, Вейн не мог понять - на кой чёрт вообще хватать и куда-то тащить этот таз с кучей барахла. Вейн чуть с ума не сошёл, пытаясь понять этого счастливого солдата, но не смог - ни понять, ни с ума сойти, ибо и для того, и для другого требовался ум, которого у негодяя не было. Но от таких усилий он совсем помрачнел, и знаки кругом так и заскакали, самые неприятные, хоть вскачь убегай. Тут ещё гонец прискакал с перепуганной рожей, и доложил, что в ворота - стучат. В городские. Осторожно, вежливо, без крика. Открывать? Не открывать? В прошлый раз открыли - и такие звери ворвались, что хоть беги. Открывай тут всяким - и что делать?
- Ну, если вежливо, почему не открыть? - сказал Вейн, но Батый мудро заметил, что откроешь - а тебе в лоб.
- А ты спроси - кто там? - велел Вейн гонцу. - Если свои - открывай, хотя я никогда не мог понять - где свои, и где не свои. Но ты умный, сообразишь. -
Батый возразил, что сказать всё можно, и что свои, и что родные - но если ворвутся, как прежние, у нас солдат полтора десятка. Остальные в городе - уже не солдаты.
Спор глупый получился - даже Вейн понял. Негодяй обозлился, вспомнив, что он командир, и приказал гонцу открывать ворота. И послал следом Батыя, проследить за исполнением, но Батый не увёл с собой солдат, как понадеялся верзила. Наоборот, подло приказал охранять и оберегать Вейна. Чтоб никуда, понятно?
Конечно, Вейн мог сбежать, разослав этих солдат куда придёт в голову, но поленился кричать и хвататься за меч. К тому же любопытство победило - в самом деле, кто стучит в ворота?
И - дождался. По Торговой примчался помощник Сена, костолом и клещ против врагов, непонятной нации желтяк по имени Иль - Уль, с тремя десятками солдат Железного легиона. Его отряд первым проскочил в ворота, имея строжайший приказ Сена - найти Вейна, и охранять его. И Золотую Брошь на нём. А то обменяет на кувшин вина, чтобы выпить за свою неправильную победу. Сен думал подойти позже с более значительными силами - для ареста, ибо солдаты Вейна могли неправильно это понять. Как измену. Особенно, если подлый верзила будет сопротивляться и звать их на помощь. А он будет. Дураку не докажешь, что он уже покойник, раз великий Кий приказал казнить. Эти европейцы - такая сволочь некультурная! То ли дело, культурные азиаты - скажем, китайскому мандарину пришлёт Император вина в подарок - тот бледнеет, синеет, но безропотно пьёт отраву. Или в Турции - пришлют шёлковую удавку от султана - и получатель без споров подвешивается. А в Японии и вовсе хорошо. Господин только нахмурится на самурая - тот сразу кишки себе выпустит. Вот что значит - культура.
А этот Вейна быстрее повелителю глотку перережет. Да, арест представлял трудную задачу. Поэтому настропалённый Иль-Уль вихрем промчался по Торговой, узнав у гонца, где находится Вейн. Он даже не задержался узнать, что за кутерьма произошла вокруг Кия у ворот.
Между тем, именно Кий подошёл первым к воротам страшного города. Он вёл коня в поводу. После прорыва в город Белой Ведьмы ворота захлопнулись - и перед стенами города всё затихло. Только раненые кричали, да вороны каркали, брызгая сверху слюной при виде обильной кормёжки. Пришибленные страшным концом Каменного легиона, войска желтяков ползали, словно осенние мухи. Это лишний раз доказало, насколько могуч дух желтяков, ибо все прочие давно бы в ужасе разбежались. Однако дисциплина, выдержав это испытание, всё же упала. Многие поглядывали на верх крепостной стены. Чтобы сразу разбежаться, если там мелькнёт хоть что-то рыжего оттенка.
Однако на стене ничего не мелькнуло - и постепенно войска пришли в себя. Заворчали командиры, всё сильней повышая голоса, подтянулись ряды, подобралось брошенное оружие - и все чаще смотрели на пригорок, где трепетал на ветру вымпел повелителя. Наконец, и Кий пришёл в себя. Конечно, поражение выглядело страшным. В будущее Кий и заглядывать боялся - там всё чернело без всяких предсказаний. Любой европеец уже бился бы в истерике от ударов злой судьбины, однако силён был восточный дух в повелителе, и он устоял, хотя на коня влезть не решился, боясь упасть от слабости на глазах солдат. Ноги дрожали, в глазах - тьма египетская, сердце - в горе и печали. Всё потеряно.
В городе - резня, где солдаты Вейна гибнут под мечами заколдованных головорезов Белой Ведьмы. Вскоре они покажутся на стенах, ликуя и сбрасывая вниз трупы. Война проиграна. Город устоял. Белая Ведьма победила. Жизнь окончена. Любой уважающий себя желтяк на месте Кия, чтобы сохранить лицо, тут же покончил бы с собой. Азиаты очень любят своё узкоглазое лицо, и готовы умереть, лишь бы его сохранить. Однако благородный Кий, хотя и мелькнула мысль о ядах и кинжалах, уже принял Христову веру и ощутил благодать Божию. И понял, просветлённый, что всё суета сует, и не стоит волноваться из-за каждого бульканья в котле с дерьмом, которое воняет, клокоча и радуясь, что оно живое. Словом, душа Кия, приколовшись к Бесконечности, устояла - ибо ничто не способно сокрушить Бесконечность.
В горести и печали, стеная в душе, Кий направился к городу, ведя коня в поводу. Он надеялся вскочить на него, когда ноги обретут силу. Сдаваться на коне почётней. Однако, у городских ворот мысли Кия обратились от сдачи в плен ко Всевышнему, ибо только надежда на Всевышнего и осталась у повелителя. Кий вспомнил болтовню Вейна, который советовал чаще клянчить у Господа, и решил попросить, чтобы хоть оружие Ведьма оставила. И охрану. И слуг. До самой казни.
И попросил. И вдруг ощутил уверенность - так и будет. Осмелев, попросил оставить ему жизнь, и снова - да! явная уверенность. Ничего с ним не случится. Кий воспрянул духом, вспомнил бормотания Вейна о наказании Европы, о Крещении недавнем - и вдруг встал от мысли, что Каменный легион, растёртый Ведьмой в кровавую кашу - охранял Крещение. И потому не принял его. Это показалось Кию Знаком Божьим. Совсем обнахалев, он решил попросить о Чуде. Не потому, что Кий не верует, нет! - просто времени жалко.
Кий совершил грех, связавшись с Чёрной магией. Но Кий раскаялся - прости меня, Господи, а? Соверши чудо, Господи, Иисус Христос, отдай мне этот город! - так молился про себя Кий.
За воротами было тихо. Тишина показалась Кию зловещей, но он храбро постучал рукоятью меча по крепким брёвнам - тук! - тук! - тук! - не переставая страстно молить Господа.
Однако ворота долго не открывались. И вдруг Кий услышал тихий голос Господа - услышал наяву: - Кто там? -
Кий понял, что от его ответа зависит всё. Если он действительно верит в Него и Силу его, то по вере своей и ответит - и получит по вере своей.
И Кий заорал: - Это Кий! Вечный раб Христа! И повелитель этого города! -
Ворота со скрипом разъехались, и в проёме показалась радостная узкоглазая харя, которая завопила: - Повелитель! Победа! Город в твоих руках! Слава Кию! Слава Христу! Слава... - тут он заглох, ибо Кий вдруг покачнулся и упал, потеряв сознание от потрясения Чудом.
Вокруг упавшего завертелась кутерьма, мимо которой и проскочил Иль-Уль искать негодяя Вейна. И нашёл на городской площади, где сразу окружили заботливой охраной, оттесняя желтяков Батыя. Иль-Уль радостно доложил, что прислан Сеном, косясь на желтяков, что кишели по площади в разных направлениях с грудами всякого дерьма. Конечно, он ничего не сказал Вейну в укор. А тому и в голову не могло взбрести запретить грабежи, или ещё как препятствовать восточной вольнице, как собирался Кий, ибо весь смысл войны Вейн только в этом и видел. Грязный наёмник и сын своего тёмного времени, он не мог понять возвышенных замыслов Кия, чтобы всё было ограблено по европейски культурно.
Вейну было не до замыслов Кия. Грязный дезертир очень огорчился, увидев заботу Сена. Следовало торопиться. И Вейн двинул коня к выходу из города, к первому посту, теперь разгромленному и пустому, надеясь отвязаться от назойливой охраны. Сбежать надо без свидетелей, чтоб не догнали.
- Вот здесь пока остановимся. С дозором. Чтоб никого не выпускать. - Уныло сказал он, с вожделением поглядывая на горную дорогу, которая неподалёку заворачивала за скалу - там была свобода. Они подъезжали к приземистому глинобитному домику, где раньше располагался первый пост королевской охраны, и тут в проулке Вейн краем глаза заметил всадника.
Его вид, даже издали, показался странным, и Вейн,- отчасти из своего дурацкого любопытства, отчасти от безвыходности, -повернул лошадь в ту сторону. Отвязаться от охраны не удалось - Иль-Уль и десяток его солдат поехали рядом.
У хмурой девицы под глазом цвёл синяк, но рожица показалась симпатичной, хотя и в мелких ссадинах. Одета по мужски, даже меч прицепила. Вейн сразу понял, что это подружка какого-то наёмника. Сидит тут, ждёт, а дружка, может, уже убили. Или сбежал. Дождалась, бедняга. Девиц в городе нет, желтяки ей обрадуются. Вейн, сам грязный наёмник, даже позавидовал её наёмнику, что такая верная подружка. Но тут Вейн углядел кожаный мешочек, увесистый даже на вид, - в таких магистр золото привозил - и подлец мигом увидел в этой девице Знак Божий. Как же не Знак, если такая ценная добыча - и самоходная, и симпатичная, и дорогая. Ничего тащить не надо, сама поедет. Золото и коня - Сэму, а девицу - продать подороже. Хоть и побитая девица, а с десяток золотых выручить можно. Может, и все двадцать, поскольку их, девиц, вообще нет.
- Сдавайся! - грозно сказал Вейн, искоса поглядывая на Иль-Уля. Тот мог потребовать делёжку добычи, и по неписанным законам мародёров Вейн должен был отсчитать ему половину. Закон этот свят, и Вейн не хотел его нарушать, помня о взаимных драках и убийствах возле кучки барахла. Но Иль-Уль ничего требовать не собирался. Он был белее полотна и мертвее статуи - только грива его коня мелко тряслась. Он узнал Белую Ведьму. В памяти мелькнули кровавые струи из перерубленных пополам солдат, которых она валила по несколько человек одним взмахом, вгрызаясь во главе своего чёрного клина в фалангу Бекира. Иль-Уль находился неподалёку от правого фланга, и потому не только видел её, в крови с головы до ног, но и голосок слышал ровный, которым она деловито подгоняла своих наёмников. Иль - Уль мигом взмок, словно от ведра воды, и единственное, что хотел - это убраться подальше от страшной Белой Ведьмы. И облегчиться - по большому, и по малому. Уж очень сразу приспичило.
- Ты что, ранен? - удивился Вейн.
- Ага. - Прохрипел задушено Иль-Уль, незаметно стараясь заставить коня пятиться задом. - Я.., да. Рана ...открылась.., я.., я перевяжусь.., сейчас...-
Конь под Иль-Улем старый и опытный, так и выехал задним ходом из проулка вслед за солдатами, которые развернулись и вылетели из проулка, словно камни из пращи - едва разглядели рыжие волосы девчонки. Вейн посмотрел им вслед, и вздохнул. Жаль, что проулок глухой, весь в заборах и зарослях, не то улизнул бы, воспользовавшись моментом. Тут он вспомнил о пленнице, и спросил: - А чего у тебя в мешке - золото? - И завертел головой, надеясь выискать пути для дезертирства в окружавших изгородях . Натыкаясь взглядом на бродяжку, он каждый раз вспоминал про неё, и каждый раз что-то спрашивал, мерзавец любопытный. Чего она в руках держит? В белом узле? А кто синяк поставил? Дружок? Да, и как тебя зовут? - и ещё спрашивал, но принцесса продолжала считать ворон и выглядывать купчину, в чьих тёплых объятиях уже размечталась забесплатно ехать. Плевать ей на вопросы.
На что Вейн тупой, но и он удивился: - Чего молчишь? -
Не получив ответа и на этот вопрос, он подъехал вплотную, и увидел кошку, которая высунула голову из подвенечного платья, в которое была замотана. Быть может, решила ответить вместо хозяйки - если рехнулась, конечно.
Вейн обрадовался: - Кот!- Погладил кошку по голове, и сказал: - Кис - кис! - Кошка, видимо, вошла в разум, и ответила только: - Мяу--
- Точно, кот. Толстый, да? - Сказал довольный тупица. - Я люблю, когда с похмелья толстый кот лежит на груди и мурлычет прямо в нос. Сразу легчает. Чего уставилась? А, понятно! А я думаю - что здесь не так? Кругом людей режут, город грабят, раненые вопят и ползают, кровь рекой - а она сидит с котом, и ворон считает. Ты дура, что ли? И одета по дурацки, и с дурацким мечом, и не слышит ничего. - Вейн посмотрел в её глаза. Они были пусты и безжалостны, как у её кошки. Ни тени мысли - они просто смотрели.
Вейн вздохнул. - Ну, точно - дура. -
Подумав, он сказал: - Дураки, они такие, по себе знаю. Ты сдаёшься в плен, или нет? -
Он потянул свой меч из ножен, сделав страшную рожу. Девичья ладошка тут же легла на рукоять меча, и Вейн от досады и нежданной жалости даже головой замотал.
- Ну, ты полная дура! За меч хвататься! Зарубят, и не посмотрят, что девка. - Он послал меч в ножны. - Ладно. Не хочешь в плен, и не надо. Жди своего дружка. Только не забывай, дурочка, что город захвачен. Улицы перекрыты, и твой дружок сюда не появится. Поняла? А ты дождёшься только сотни желтяков. Так отутюжат, что от земли не отскребёшь. Прячься, дура. И беги. Золото никому не показывай, а меч свой дурацкий выброси, если уцелеть хочешь. - Верзила начал поворачивать коня, но бродяжка оставалась такая одинокая и беззащитная, что он решил помочь: - Если желтяки подойдут, скажи, что ты уже моя добыча. Я тебя побил, изнасиловал, и деньги отнял - ну, всё что положено. Приказал ждать, и охранять деньги, а сам уехал командовать. Меня зовут Вейн. Желтяки тебя не тронут. Запомнила? Вейн. Ну, прощай. И поумнее будь. -
Услышав знакомое имя, принцесса Кристи прекратила считать ворон. Мерзавка соображала мгновенно, здоровая, как кирпич, хотя невесть сколько не спала, не ела, и ещё людей рубила.
- Вейн? - Переспросила она. - Я слышала про одного Вейна. -
- Я тот самый и есть, про кого ты слышала. Я один такой в природе. Поэтому меня все знают. Но почему-то ненавидят. И разбегаются. Даже подружки. Только мой друг Сэм не разбегается, но он дурак. Кстати, я тоже дурак. Будь ты поумней, сразу бы догадалась. Кто ещё из нашего войска тебя отпустит? Девицу, да с мешком золота? Это последним дураком надо быть. Вроде меня. Даже Кий не отпустит, хотя тоже с придурью. -
- Я не разбегаюсь. - Поспешно сказала хитрая принцесса, найдя, наконец, дурака, который бы её взял. Хоть куда - нибудь.
- Я жду своего дружка. В мешке золото. А в платье - это моя кошка, а не кот. Но она толстая, и мурлычет громко. Синяк мне поставил кто-то незнакомый. Или знакомый. Я была занята, и не заметила. Моё имя - Кристи. Я передумала ждать дружка, раз не приедет. И могу сдаться тебе в плен, если устроят условия. -
- Какие условия? - верзила озадаченно поскрёб в затылке.
- В плен без условий сдаются. Но, раз мы дураки - вот мои условия. Буду защищать тебя и кормить. И обещаю продать подороже. За тридцать золотых. Но ты должна меня слушаться. -
- Такие условия мне не нравятся. - Сказала нахальная бродяжка.
- Можешь не защищать. И не кормить. И продаваться я не хочу. А обещать слушаться и вовсе невозможно. А вот условия, какие мне подходят - я отдаю тебе золото, и просто рядышком поеду. Куда ты едешь. И буду за это защищать тебя и кормить. -
И сразу поняла, что сказала очередную глупость, потому что верзила от наглости наглой бродяжки даже рот раскрыл. Впрочем, он его редко закрывал, однако побурение верзилы, словно он изображал варёного рака, трудно было не заметить даже такой дуре, как принцесса Кристи.
И она поспешно добавила: - Это я пошутила. -
Но Вейн заорал, что только сейчас ему понятно, насколько она глубокая дура. На волосок от гибели, сидит на коне с дурацким мечом, шуточки шутит, глазки строит, и в подружки набивается, хотя кругом желтяки тучами рыщут.
Выслушав возражения бродяжки, что она не строит и не набивается, Вейне не поверил, и объяснил, уже спокойней, что взять её в подружки он не может. У него есть подружка, она ждёт в деревне, и вторая подружка ей не понравится.
Вейн про себя начал понимать, что такая дура будет только помехой в бегстве, но оставить бродяжку мешала жалость. Положим, желтяки его легиона её и пальцем не тронут, услышав имя командира, но в открытые ворота заходят и другие войска. Заметив, что бродяжка пялится на Золотую брошь, он обрадовался, увидев выход, и снял её со своей груди.
- На, держи Брошь, дура. - Вейн сунул её бродяжке. - Не беспокойся, эта Брошь от желтяков уж точно охранит. Шарахаться будут. Раз не хочешь мне в плен сдаться, с этой Брошкой тебя только сам Кий в плен сможет взять. -
- Я хочу в плен. - Терпеливо сказала замороченная принцесса, цепляя на грудь брошку. - Ну ладно, я соглашусь на защиту и кормёжку. Но продаваться я не хочу. Я просто рядышком поеду. А? - Она продаваться не хочет! - возмущённо пожаловался Вейн в темнеющие небеса, и они ещё потемнели от сочувствия. - Вы видели подобную дуру? -
Небеса всяких видели, но ещё не рехнулись, чтобы отвечать Вейну, и потому промолчали. Он же продолжал: - Я для тебя стараюсь. Задорого тебя ни один умный не купит. Только дурак какой - нибудь. Умные самые опасные, они тебя могут просто с кашей съесть, если мяса не будет. Задорого тебя только дурак купит, и чем больше заплатит, тем больше будет ценить,. И беречь будет, и экономить. Может, и женится, если совсем дурак. -
- Ну, ладно. - Согласилась принцесса, услышав о возможной женитьбе. - Я согласна продаться. Я просто не знала, что так мне будет лучше. Но обещать слушаться я не могу. -
Вейн возмутился ещё больше: - Ну, и наглая же ты, бродяжка! -
- Почему? - Удивилась наглая бродяжка, глядя такими невинными глазками, словно и впрямь собирается его слушаться, наобещав с три короба послушания. Настолько наглая, что даже врать ленится.
Высказав это, возмущённый Вейн снова начал поворачивать коня, но его остановил ответ нахалки: - Я не могу врать. Я всегда говорю правду.-
У Вейна дух перехватило от спокойного голоска, который произнёс настолько лживое утверждение, что вороны бы упали, если б рехнулись настолько, чтобы падать от лживых утверждений. Враньё подобного размера попросту не уместилось в голове Вейна.
- Да. - Только и сказал он. Её давно бы убили. И памятник поставили. Из золота. По убеждению этого мерзавца, враньё было единственным, кроме золота, способом общения между людьми. И в его голове вспыхнуло уважение, которое вызвало столь наглое враньё. И радость вспыхнула, потому что брать с собой настолько наглую девицу, - оторву просто, донельзя прожжённую, - ему всё больше не хотелось.
- Значит, фигу тебе, а не плен. Ишь, нашла дурака. Если ты сейчас настолько наглая, что врать не хочешь, что же потом будет, а? Все вы дуры поначалу, потом просто на глазах умнеете. Я опомниться не успею, как обзаведусь новой подружкой, которая будет пилить и ругать, отберёт золото обратно, да так, что я должен останусь. Даже пообещать слушаться не хочет! Прощай, мне некогда.-
Принцесса вздохнула и запечалилась, если это можно так назвать.
Условия тяжкие, но такова плата за проводника в бесчеловечном мире людей.
- Ладно. - Сказала она таким замогильным голосом, что галка, которая пролетала мимо, так и сверзилась на землю в дурном предчувствии, что воздух перестанет её держать. - Я обещаю тебя слушаться. -
Услышав это, галка так и села на хвост. И ещё полчаса сидела, не в силах поверить, что воздух её удержит, пока бродячий пёс не привёл галку в разум, и она не взлетела. Однако верзила этого чуда природы не заметил. Деваться некуда, и он взял меч эльфов, что протянула ему принцесса Кристи в знак своей сдачи в плен. Впрочем, он отдал его обратно, ленясь тащить, но золото оставил у себя. И задумался над вопросом пленной - когда он её побьёт и изнасилует? Прямо сейчас или попозже? Его озадачил деловой тон и насторожила искренняя заинтересованность. И он с радостью напомнил наглючке, что он дурак, а не какой-то умный, и потому бить её и насиловать вовсе не собирается, и угрызений совести при этом никаких не испытывает. И нечего к нему приставать с разнузданными мечтаниями - у него времени нет насиловать всех без разбору девиц, да и колотить ещё. Тем более сейчас, когда пора бежать от желтяков. Так заявил Вейн, и долго ещё бурчал, что и в плен её бери, и корми, и защищай, и насилуй почаще, - ну, и наглые девицы пошли.
Успокоясь, он стал объяснять свой план. Он состоял в проползании ужами через кусты к горной дороге. Тихо, тихо, как мышки. Коней придётся оставить. И золото, чёрт с ним. Господь щедрый, ещё пришлёт. Вопросы есть?
- Есть. - Ответила дурочка. - Не лучше ли выехать по проулку, на конях? -
- Но там же пост желтяков. - Терпеливо пояснил Вейн. - Я у них - большой командир. Они за мной увяжутся, понятно? Ну, и как сбежишь? Только ужами и мышками. -
- А зачем нам сбегать, если ты большой командир? - спросила принцесса Кристи. - Можно остаться. Я знаю покупателя, которому можно меня продать. Он больше даст, чем тридцать золотых. Может, целый мешок.-
- Не в деньгах счастье. - Заметил Вейн, не поверив такой врунье. - Я город взял, и Кий должен забросать меня золотом. Но зачем это делать, если гораздо дешевле меня на кол посадить? -
- Да, это дешевле. - Согласилась принцесса, поскольку была такой же дурой, и не верила в милости и награды. Как и эльфы, она считала их плевками в лицо, насмешкой и издевательством.
- Мне надо построить царствие Божие на земле. - Доверительно сказал Вейн. - С одним моим дружком. И потому плевал я на все награды всех Киев. Всё одно подохну, хоть с наградами, хоть без них - какой в них смысл? Ужами и мышами - понятно? -
- Понятно. - Сказала послушная принцесса, глядя на холку Кассия. С ним расставаться не хотелось. Дураку тоже не хотелось ползать и шуршать, поэтому он продолжал болтать, что для постройки царствия Божия им с дружком не хватает только ещё одного дурака, но богатенького, который бы эту постройку оплачивал. Но Вейн уверен, что Господь уже выслал этого дурака навстречу - Вейн, кажется, уже видит, как марширует он бодро где-то там, впереди. А пока он марширует, надо ехать в горную деревню - там ждёт дружок Сэм. Значит, в кусты - и мышами.
Однако изобразить грызунов не удалось, ибо в начале проулка появились желтяки. Они сидели на конях - и молча смотрели. Иль-Уль глядел из-за спин подчинённых, удивляясь, почему Белая Ведьма ещё не убила Вейна. Тут он разглядел на груди Белой Ведьмы Золотую брошь - и понял, в чём дело. Вейн сдаёт войско Белой Ведьме. Этого следовало ожидать.
Вейн увидел желтяков и обозлился. Как тут ушмыгнёшь?
- Поехали! - скомандовал он пленной, и направил коня из проулка. Приблизившись, он заорал: - Чего уставились!? Почему пост покинули?! Всех на кол посажу! - и желтяки мигом умчались на пост к началу горной дороги.
Пока они ехали следом за ними к посту, Иль-Уль принялся орать на воинов, показывая служебное рвение, по примеру Вейна. Подъехав, тот недовольно заявил: - Вы все чёртовы лентяи. Пока я там в плен беру, вы совсем разболтались. Эту улицу проверили? Нет? Я так и знал. Иль-Уль, пошли туда пятерых.-
Поскольку Иль-Уль беспрекословно выполнил это распоряжение, Вейн решил продолжать в том же духе, надеясь всех разогнать. И действительно разогнал - кого в тот проулок, кого в этот, удивляясь уступчивости Иль-Уля, которому вдруг стало наплевать на его охрану. Успешный ругательный накал, правда, сбил глупый вопрос Иль-Уля, заданный совершенно беспомощным тоном: - Кого задерживать? Дронов или наших? -
Вейн внимательно посмотрел на Иль-Уля, но тот, бледнея от страха, повторил вопрос: - Кого задерживать? Наших или дронов? -
- Ты, гад, за кого воюешь? - Изумился Вейн.
- Откуда я знаю?- Иль-Уль совсем побелел, косясь на бесстрастное личико Белой Ведьмы. - За нас воюю. -
- А за кого - за нас? - Тупо спросил Вейн.
- Вот я и спрашиваю - за кого мы воюем? Или мы уже не воюем? Мы сдались? Или просто перебежали? Кого задерживать?-
Вейн обрадовался, услышав такие дурацкие вопросы. Иль-Уль явно получил по шлему тяжеленной дубиной, и ещё не пришёл в себя. Стала понятной уступчивость столь ретивого служаки.
- Всех подряд задерживайте. - Сказал Вейн. - Но чтобы по этой дороге, кроме меня, ни одна сволочь не ускакала.-
- А ты куда? - насторожился Иль-Уль.
- Встречу сотню Саула. Я послал его по дороге уже час назад, в разведку. Я с ним останусь, в засаде. До утра. А ты пост держи. - Нагло врал Вейн, пользуясь сумасшествием Иль-Уля.
- Я должен тебя охранять. - Твёрдо сказал Иль-Уль, не желая оставаться с Белой Ведьмой. Он понимал желание Вейна удрать от неё подальше, спихнув на Иль-Уля смертельный риск общения, но его не проведёшь. Он удерёт следом.
- Меня сотня дожидается! - повысил голос Вейн. - Охранят и без твоей помощи! Пост держи, гад! Ты один остался! -
- Вот именно, что один. - Зашипел Иль-Уль, потея от ужаса и косясь в сторону Ведьмы. - Нет, я должен тебя охранять! Приказ Сена! Я с тобой. -
Тут, в очередной раз перехватив взгляд, украдкой брошенный на пленницу, Вейн сообразил, на что намекает желтяк, и укорил себя за тупость. Ну, конечно! Точит свой размножительный зуб на его пленную. Можно было и упереться, вовремя надо требовать долю в добыче, но времени не было упираться. Этой оторве не привыкать.
- Ладно, я понял. - Сказал он со вздохом. - Чтобы одному не скучать, можешь разок потрепать мою девицу. Я не жадный, эта шлюха и так потрёпанная, её не убудет. Вон за тем забором, а то в очередь выстроятся. Потом проводишь до поворота, и пошлёшь её по горной дороге, за мной. Это моя добыча, понятно?-
- Понятно. - Сказал Иль-Уль. - Какую девицу? -
- Нечего из себя Библию изображать! - обозлился Вейн. - Это там сказано, что "смотришь - и не видишь". Или тут сотня девиц бегает? -
- Но какую девицу? - Иль-Уль затрясся в тихой истерике, оглядывая окрестности.
- Хватит косить под дурака! - заорал Вейн. - Я знаю, что ты умный. Исполняй приказ! - Чтобы оборвать затянувшийся спор, Вейн хлестнул своего коня - и через несколько мгновений исчез за поворотом горной дороги. А замороченный Иль-Уль остался, и принялся искать взглядом девицу, украдкой поглядывая на нового грозного командира на грозном рыжем жеребце. Они оба уставились на Иль-Уля. Жеребец - с ненавистью, а Белая Ведьма - с непонятным ожиданием. В голове старого служаки творилось чёрт те что, и в поисках девицы Иль-Уль понял идиотский приказ Вейна. Наверное, это Белая Ведьма приказала. Чтобы посмотреть, какие инструменты для размножения у новых подданных. Это же Европа, они все тут развратники и извращенцы, ни стыда, ни совести.
И, направляясь к забору, указанному Вейном, Иль- Уль решил выволочь эту девицу прямо на дорогу, для удобства разглядывания. Однако за забором никакая девица в ожидании не валялась, только обруч валялся, от бочки, ржавый и старый. Иль-Уль затосковал.
К его счастью, принялись возвращаться из улиц посланные люди, и он принялся командовать, орать и всячески выказывать своё рвение перед новым командиром. Он отослал гонцов к Кию, с докладом о сдаче войска в плен Вейном и с просьбой прислать более полномочных людей, или посольство с дарами и прочим, и вообще с мольбой о помощи.
Иль-Уль распекал солдат, и даже ударил одного просто так, ни за что, чтобы показать Белой Ведьме, какой у неё хороший, рьяный командир. Он не решался подъехать к ней и доложить, что всё в порядке, скоро прибудет Кий и сдадимся по правилам, какие пока будут распоряжения?
Подлец Вейн так и не представил его новому вождю, или вождихе?, словом, зверюге этой. Ускакал, негодяй, свалив на Иль-Уля все хлопоты по сдаче. Взгляд принцессы вовсе не был суров, а то бы Иль-Уль и вовсе с ума сошёл - но виделось в этом взгляде некоторое ожидание, которое и заставляло вояку беспощадничать с подчинёнными. Да, принцесса явно ждала чего-то, даже брови изогнула вопросительно. Так и не дождалась ничего нахалка от доблестного вояки, Не настолько дура была принцесса, чтобы не понять, про какую трёпку говорил Вейн. Будь Иль-Уль малость подурнее, мог бы сообразить, о какой трёпке мечтают все девицы в её возрасте. Он бы мог догадаться, что мерзавка наверняка в глубине своей испорченной душонки радуется и ликует, что сейчас её схватит и изнасилует за забором такой симпатичный и мужественный желтяк, которого и рубить не надо, потому что обещала Вейну слушаться. Наверняка из-за такого удачного случая принцесса так долго и терпеливо ждала, но доблестный Иль-Уль оставил распутницу с носом, так и не догадавшись, кого тут насиловать.
Он был слишком умным. Это самая скверная разновидность дураков.
Так и дождался Иль-Уль, когда принцесса, ничего не дождавшись, тронула Кассия вперёд, и вскоре скрылась за поворотом горной дороги. Останавливать Ведьму глупыми вопросами никому и в голову не пришло, и она рысью унеслась во след Вейну. Напрасно негодяй петлял и прятался в ложбинах, радуясь, что быстро темнеет, и огорчаясь, что недалеко убежал. Он свернул с горной дороги сразу, едва представилась возможность, и только потом вспомнил о брошенной бродяжке. Некоторое время раздумывал, не вернуться ли назад, но живо уговорил себя петлять и драпать дальше, оправдавшись тем, что с Золотой брошью никто её не обидит.
Однако принцесса догнала его уже в темноте, останавливаясь только изредка, чтобы принюхаться к следу, даже не слезая с лошади - любой охотничий пёс заплакал бы от зависти, если хоть на несколько минут поменялся каким то чудом с принцессой нос на нос. Так что, напрасно убегал Вейн - наказание за доброе дело догнало его и весело заявило: - А вот и я! -
Это произошло уже в сумерках, таких густых, что Вейн, услышав топот коня, решил, что настигла погоня желтяков. Он приготовился заорать безрадостно, что заблудился, но вместо этого радостно заорал: - Свобода! - убедившись, что за пленной скачет только густая ночь.
Ночь убедила и Кия, что стоять у горной дороги бестолку, и сбылись самые худшие опасения. Битый час он таращил глаза и приподнимался в стременах, ожидая, когда из-за поворота горной дороги появится блистательная Белая Ведьма, Великая Королева Дронов, Европы и Азии, - да что там - всего мира! - чтобы принять покорную сдачу войска желтяков и Кия.
Послать гонца за поворот Кий не решался, боясь обозлить Кристи - мало ли за какой мелкой надобностью девчонка решила уединиться! Однако время для всяких надобностей давно вышло, а пустая дорога всё больше погружалась во мрак. Кий подозвал Иль-Уля, который вертелся позади.
- Так что тебе сказал Вейн? - спросил Кий зловеще. - Повтори. Но только то, что слышал, а не то, что услышал, понял? -
Свита Кия так и уставилась на беднягу, а тот уныло повторил в очередной раз: - Чего уставились? Всех на кол посажу. Вы все мерзавцы. Пока я там в плен берусь, вы совсем разболтались. Эту улицу проверили? -
- Хватит. - сказал Кий. - Почему он сказал "берусь в плен?". Почему не "сдаюсь?". -
- Не знаю. - Сказал Иль-Уль, хотя явсе знали, что Вейн языком желтяковским владеет слабо, говорит с акцентом, путает слова, и ничего удивительного нет.
- Ещё повтори. - Потребовал Кий. Иль-Уль повторил.
- Может быть, Вейн сказал - "беру в плен"? - осторожно предположил повелитель. - Подумай. -
Уль подумал, и с тоской сказал, что конечно, Вейн сказал "беру", но он желтяковским языком владеет слабо, говорит с акцентом, путает слова...
- Тогда, вспомни, - оборвал Кий, - когда вы подъехали к Белой Ведьме. Может быть, он крикнул не "сдаёмся!", а "сдавайся!". -
- Конечно, так он и крикнул, - согласился с Иль-Уль, - но Вейн дурак, путает слова, говорит с акцентом... -
- Заткнись. - Сказал Кий. Смутное подозрение в голове превратилось почти в уверенность, и он спросил Сена: - Девицу не нашли? -
- Нет. - Сказал Сен.- Всё прочесали. В городе вообще одна девица осталась. В другой части города, и она вовсе не девица, а совсем старуха, нет зубов, и одной ноги - а то бы сбежала тоже. -
Кий задумался. Вейн вполне мог перепутать Белую Ведьму с обычной шлюхой, потому что не видел между ними разницы. И взять в плен. И наверняка сбежал, потому что сотня Саула, которую он якобы послал вперёд, на самом деле грабила город. Всё сходилось, даже невидимая девица. После Битвы в Чёрном мире Кий гораздо лучше понимал Кристи, ощутив её внутренний мир. Ей наплевать. Она врать не умеет - сдалась, то значит - сдалась. Вот и всё. Как просто. Кий тихо бесился, поворачивая коня к приготовленному шатру на городской площади. Белая Ведьма наплевала на него. И на город. Конечно, что ей тут делать, в жалком захолустье? Она в Европу поехала, радуясь, что нашёлся такой дурак, как Кий, которому можно сдать город.
Наутро, злой и хмурый, с красными от бессонницы глазами, повелитель велел позвать своего Иуду, и тот не опозорил имени -приволокли в дым пьяного, ни на что не годного, и как раз, когда он один ещё может спасти положение. Сен бормотал о победе, воняя вином и коноплёй. Кий вспомнил слова Вейна, что предательство - это единственно возможный способ жизни человека, и в душе простил Сена. А потом влепил поистине королевскую затрещину, чтобы тот вошёл в разум. Поскольку Сен, упав на четвереньки, именно так попытался в него войти, Кий помог передвижению, добавив здоровенного пинка в заднюю часть, который прямо таки вогнал Сена в разум. Правда, тот ещё долго охал, держась руками за подвески к своему органу размножения, которые метко достал королевский пинок. А Кий принялся орать, что праздновать победу ещё рано. Надо вначале разобраться с поражением, которое их постигло. Подлому магистру удалось обмануть доверчивых желтяков, и всучить им город. Защищай его теперь от тех орд, что притащатся вскоре из Империи. Наплевать на этот город. Главная добыча - это Белая Ведьма. Её захватил Вейн. Добудь принцессу, Сен!
Догнать, найти, купить, уговорить - делай, что угодно. И Кий рассказал Сену про свою догадку, насчёт плена принцессы.
Просветлённый и вдохновлённый Сен рьяно принялся за дело. Он веером разослал шпионов во все стороны, застращав и насулив горы златые. Протрезвев, к вечеру начал думать, после чего послал всего одного гонца - в горную деревню, к своему колдуну - шпиону. Он и принёс верную зацепку, в отличие от прочих посланных, которые языки смолотили, выведывая у всех встречных поперечных о потерянных братце и сестричке. Длинный такой верзила и девочка такая, рыженькая, не видели?
Колдун - желтяк из горной деревни обрадовал гонца, сказав, что его подружка Элиана - подскажет, всего за сколько спросит золотых, и та сразу продала Вейна, радостная, что награда от Кия найдёт героя. Вчера вечером сюда пришёл его дружок Сэм, и проболтался о назначенной встрече с Вейном, где-то в этих местах. Точнее не сказал, потому что начал звать замуж. И ребёнок - закричал - мой! Элиана всего с неделю, как родила, но вдвоём с колдуном они набили толстяку всю рожу, потому что желтяк умный и богатый, а Сэм - нищий дурак, и ребёнок не может быть его. Вейн будет возвращаться по старой горной дороге, давно заброшенной.
Получив столь надёжную разведку, Сен поспешил с докладом к повелителю, но тот даже его не выслушал. Поморщил благородный нос на остатки вино - конопляного запаха, что притащил Сен, и продолжал объяснять придворному ткачу, что прежний девиз на знамени - "Получу - что хочу", он решил убрать не потому, что ослабел. А потому, что не знает- чего хотеть. Может, это пакость вредная - то, что он хочет? Это только Господь знает.
И потому девиз на знамени - заштопать. Все эти европейские штучки - для умных, а он теперь - дурак. И потому ничего не хочет, полагаясь на Господа.
Когда ткач ушёл, Кий заявил Сену, что хочет принцессу в жёны, а Европу под свою власть. И нечего тут бегать с пустяковыми докладами. Действуй, Сен. Бери, что надо - на тебя вся надежда. Сила всего войска тут бесполезна. Против Белой Ведьмы и не такие силы развеются, как это случилось со славными марагешами. Где они теперь, вместе со своими кораблями и орудиями? Кий жалеет, что был слишком умным. Не верил великому Ка-Мею, что Белой Колдунье на всё плевать, и потому с ней можно запросто договориться. Он-то думал, что невозможно договориться, потому что ей на всё плевать.

...

Голованов Сергей Петрович: 29.10.16 10:49

 » ЧАСТЬ9

Сен поспешил заверить, что всё понял, кроме одного- кто такие марагеши? Кий снисходительно ответил, что понять это невозможно. Кий и сам не понимает, кто такие эти жёлтые лягушки, да и вообще ничего не понимает, ибо хоть что-то понимать может только Господь. Но это не должно волновать Сена. Счастливец - у него есть приказ, который надо исполнить, вот и все заботы, если не считать заботой ещё один пинок, который Сен получит, если немедленно не кинется исполнять этот приказ.
Сен мигом вылетел из шатра, проклиная Вейна, безумные речи которого свели с ума повелителя.
За Европу Сен не волновался - по его мнению, она уже висела над карманом Кия, и ожидала только щелчка, чтобы перестать цепляться за нитки. Перехватить Вейна с принцессой Кристи тоже не выглядело невыполнимой задачей, и десять купцов - перехватчиков мигом ускакали покупать всё рыжее женского вида у длинного дурня. Если Кий не ошибся, дурак будет только рад избавиться от пленной.
Однако подлая жизнь научила Сена, что легче завоевать Европу, или ещё какую огромную территорию, чем заставить дурака делать по-твоему. А если вспомнить о магистре Ордена Св. Креста, всё окажется вовсе не просто. Только он мог реально помешать Сену. Сен постоянно размышлял о своём учителе. Разгромленный, нищий, бессильный - что он сможет? В это хотелось верить, но Сен не верил. Разгромленный? Нет, в тайной войне шпионов магистр потерял всего несколько бойцов. Нищий? Нет, золото дронов вложено в козни, подлости и шпионов, и по-прежнему работает. Бессильный? Это даже не обсуждается, ибо сила магистра вовсе не в рассеянных войсках.
Магистр - опаснейший противник. Но почему он исчез? По спине Сена пробегал холодок, когда перебирал возможные причины. Убит в случайной стычке? К Сену давно прибежали бы посланники нового магистра Ордена Св. Креста, с новыми наглыми требованиями. Проклятый Орден состоял сплошь из дураков - из отборных христиан. Государство дронов развалилось, а Ордену хоть бы хны - растаял в тумане, ищи - не найдёшь. Однако он здесь, это ясно, и почему же Клея не пришлёт? Повар Сена уже косится, готовя каждое утро всякие вкусные блюда, а к вечеру выбрасывая их за ненадобностью. Значит, магистр жив. Может быть, обиделся за разгром? Да нет, дураки не обижаются.
Значит, битва продолжается - тайная, что никогда не стихает, пока живы люди - и магистр тихо работает на главном участке. Значит, он тоже ищет Белую Ведьму. Этот неизбежный вывод приводил Сена в смятение, которое улеглось только на следующий день, когда доложили, что магистр объявился в горной деревне с небольшим конным отрядом в триста человек. Сен обрадовался, и тут же послал к нему Герберта, с обещаниями золотых гор, и приказом всё разнюхать, если магистр не повесит. Герберт неблагодарно выл и упирался - пришлось отправить связанным, и напомнить, что родная гостиница почти в кармане, немножко помучиться осталось. Сен мечтал, что магистр вовсе не ищет Белую Ведьму, а просто ожидает от желтяков почётных условий мира, однако не верил в такую возможность.
И не зря. Магистр и впрямь искал, но не принцессу, а Волю Божью, как и подобает дураку - верующему. Очухавшись в холодной утренней росе посреди поля в окружении храпящих своих солдат, магистр понял, что против Воли Его не поспоришь, хотя и всегда хочется. В самый решающий момент битвы за город Господь выкинул его в гадкое разнотравье неизвестно где, чтобы не мешал Ему и славил Господа за долготерпение. Но неблагодарный магистр славить не стал - некогда - растолкал всех пинками и руганью, а одному заснувшему часовому так морду побил, будто это он во всём виноват. Выслушав в пол уха рассказ о своём чудесном спасении из плена, магистр вскочил на коня, и вся ватага пошла рыскать по полям в поисках своих войск и прочих новостей. Войск не нашли, а из расспросов раненых, что попадались на пути, узнали, что кто-то с кем-то дрался, и кто-то победил. Три раза схватились с мелочью из разбитых войск Шинь-Ли, после чего каждый раз долго плутали по бескрайним полям и буеракам. Только к вечеру подошли к городу, и в темнеющих сумерках удачно поймали гонца, что спешил без охраны в направлении старого лагеря желтяков. Он вёз приказ обозу - сниматься с места и двигать в город. Этот гонец весь день вертелся в свите Кия, и сообщил ценные новости. Желтяки захватили город, а Кий обосновался в здании городской ратуши, и велел прекратить грабежи. Жители бежали, и первый указ Кия был прочитан на городской площади только для одноногой старухи, которую специально для этого притащили. Старая карга заплакала от горя, узнав, что вместо обещанного магистром многократного изнасилования она получила от желтяков полную свободу и равноправие. Дроны признаны такими же равноценными подданными Кия, как и прочие, а они, дурни, сбежали.
- Вернутся. - Тускло заверил гонца магистр, оценив всю подлость этого указа. Кстати, потом, в горной деревне, магистр даже не пытался организовать беженцев, кишащих вокруг деревни, в какое-то войско, хотя многие дураки из горожан, которым понравилось махать мечом, приходили к нему за приказаниями. Магистр знал, что войско из горожан собирать бесполезно - растает и утечёт по капелькам сквозь сито любых строгостей. Вернётся в город, в свои дома, к привычной насиженной жизни под мудрым владычеством Кия. Гонец много удивительного порассказал о прошедшем дне - столько, что магистр, переглядываясь с командирами, то и дело шептал: - Бред какой-то... -
Выходило, что город взяли жалкие остатки Золотого легиона, именно жалкие, прореженные и проутюженные драконом, причём взяли в самом неприступном месте, напротив замка, и вообще без потерь, благодаря Чуду, что выклянчил у Господа Вейн, командир Золотого. А всё войско Кия, все отборные легионы - по словам гонца - весь день с упорством сумасшедших штурмовали Резервный легион, что стояли у другого конца городской стены.
Этот легион с самого утра пытался прорваться в город, и к вечеру таки пробился по трупам желтяков. Легионы Кия понесли от него дикие потери - Каменный легион полёг до единого человека. Легион Бекира полёг почти весь, в остальных трёх масса раненых - и это при пятикратном перевесе в начале дня!
Без колдовства не обошлось, и по войску ходят слухи о Белой Ведьме. Сам гонец её не видел, но что-то и впрямь сверкало - то ли колдовство, то ли солнце на стали блестело.
Получив неприятные, но свежие новости, магистр со своим отрядом смог сообразить - как прошмыгнуть через город, и действительно прошмыгнул. По привычке, магистр сделал это обманом, а не силой. Большая часть отряда перелезла стену ночью, воспользовавшись лестницами, приставленными Вейном, и пробрались через замковый сад к началу горной дороги, за первый пост. А меньшая часть, увешавшись пропускными брошками всех размеров, попёрлась с наглыми рожами через ворота, погоняя табун осёдланных боевых коней, и рыча в ответ на все вопросы: - Заткнись! Не видишь, трофеи! Приказ Сена, пропускай, козявка, не твоего ума дело, а то утро на колу встретишь!
Так в суматохе и удалось прогнать весь табун через город по Торговой улице. Сели на коней - и ускакали по пустой горной дороге - мрачные дроны и весёлые послушники магистра - им всё игрушки, блаженным. Они утешали дорогой своих товарищей дронов, что - побили нас, значит, на то Воля Божья. Ему видней, кого бить, значит, так надо для нашей же пользы, рассмотреть которую нам пока не дано, ибо тупые мы, да и вообще - ну что такое победа или поражение, если мы все подохнем?
Всё это мелочь, иллюзия, возня мышиная, так что держите хвосты бубликом, мы ещё послужим Господу, ибо мы живы, здоровы, веселы, и ждёт нас Царствие Небесное. -
- Оно конечно. - Мрачно соглашались дроны. - а всё равно, как-то на душе не так..., и что теперь делать вот, не знаем... -
- Не беда, магистр знает. - Весело отвечали послушники, и ошибались, потому что магистр и сам всю дорогу спрашивал у Господа, что ему делать? Но так ничего и не услышал. Оправдавшись перед собой оглушительной суетой с боевыми железками, из-за которой он якобы не может расслышать чистый голос Господа, магистр попросил сказать погромче, в чём Его Воля. Подать яркий и громкий Знак, чтоб уж точно достало до магистра, в чём воля Его.
. Договорившись эдак с Господом, магистр и решил ждать Знака, а пока занялся текущими подлостями. Ну, и прочей мелочью, самой крупной из которых была принцесса Кристи. Искать её не хотелось, однако он обещал покойному королю Алану пристроить сестрёнку. Прибыв в горную деревню, магистр разослал послушников и шпионов выспрашивать о судьбе Кристи, прошедшей битве и прочем интересном. И уже на следующий день он выловил из мутного потока слухов и донесений ясный след принцессы - она связалась с прощелыгой Вейном, который сбежал и от желтяков, по привычке. Их усиленно искали шпионы Сена, суля в награду горы золота. У Элианы побывал гонец от Сена, и та послала искать беглецов на старой дороге. Магистр знал эту брошенную дорогу. Искать малой разведкой - дело безнадёжное, там дебри лесные, скалы, и тысячи заросших обходных тропинок. Легионом прочёсывай - и то скорее выловишь честного и бесхитростного медведя, нежели человека, желающего скрыться.
Обдумав всё, магистр решил заставить негодяя прийти в деревню. Ну, и принцессу притащить. Не было легиона, зато имелись шпионы и бесконечное коварство. Тем же вечером четверо послушников арестовали Элиану и её колдуна, и заперли в подвал гостиницы.
С её высокого крыльца и держал свою речь магистр перед послушниками и местными жителями. Начал говорить, лишь увидев в толпе лицо Сэма, и начал так: - Я собрал вас, братья, чтобы покаяться в грехе милосердия. -
Покосившись на Сэма, магистр продолжал: - Да, нельзя было мне этим грешить на светском посту Тайного советника короля Алана, но я неоднократно злостно милосердствовал к врагам нашим. Я забыл, что на светском посту истинное милосердие - это холодный расчёт, жестокость и бессердечие. Таково милосердие власти, но я в гордыне своей считал себя скорее духовным пастырем, и действовал соответственно. И вот - мягкость и христианское милосердие обернулось звериным ликом войны, тысячей смертей безвинных людей, и торжеством нехристей - желтяков.-
Тут магистр сделал паузу, всем видом источая горечь и раскаяние. Заодно покосился - Сэм на месте. И продолжал: - Господь пытался пробить мою гордыню словами страдальца Вейна, который в прозорливой убогости твердил, что не может отличить чёрное от белого, добро от зла, жестокость от милосердия, и победу от разгрома. -
Магистр опять покосился на Сэма, убедился, что тот и рот раскрыл от внимания, и продолжил: - Теперь я понял его, блаженного. И впрямь, только Господь ведает - что есть что. А мы в слепой гордыне можем искренне считать чёрное - белым. Так случилось и со мной, братия. И зло победило. Колдуны, ведьмы и чародеи торжествуют, топчут наши святыни, и плюют Господу в лице Его. Терпя это со всей христианской кротостью, я намерен действовать теперь по-другому. А именно - без колебаний вешать, рубить головы и сжигать нечестивых еретиков и прочую братию. Тяжкий крест этой, по виду, жестокости, я обещаю нести твёрдыми руками, не поддаваясь более греху милосердия. В колдунах, еретиках и ведьмах я вижу главную опасность для веры в Господа. И она теперь столь велика, что я не могу терять ни дня, ибо нельзя потворствовать даже в малом исчадиям ада. Долг призывает меня немедленно взяться за очищение от скверны. И сегодня я приказал арестовать два исчадия - мерзкую ведьму - поджигательницу, всем известную Элиану, и её наставника колдуна. Раньше я терпел их измывательства над Христовой верой, ибо считал их соратниками в борьбе, но теперь готов исправить ошибку. Конечно, я поговорю с ними, как духовное лицо, в надежде спасти заблудшие души, призову бросить бесовское занятие и всё такое, но вы отлично знаете, братья, что упорные грешники будут стоять на своём. У нас нет времени устраивать настоящий церковный суд. Мне придётся повесить их, как начальнику Тайной службы, повесить, как шпионов и предателей.
Разве это богоугодное дело - спасать от болезней жалкие шкурки людей, как это делали арестованные злодеи? Господь лучше знает, кому сколько жить на свете, и эти вставленные палки в колёса Его промыслов говорят о том, что колдуны идут против Его воли. Разве не насмешка это над волей Господа, не плевок ли в Его лицо? Бедные колдуны своими злобными деяниями губят свои души, но я попытаюсь спасти их для Господа, казнив пакостливые тела. -
Тут магистр загорюнился, запечалился, и покосился ещё раз на Сэма. Тот ловил слова открытым ртом, и магистр продолжал, очень печально: - Пожалуй, только страдалец Вейн мог бы убедить меня, что лечить людей - хорошее дело. В своей убогости Вейн, по моему мнению, говорит прямо с Господом, чему имеются многие доказательства.
Заканчивая свою речугу, магистр объявил о казни в самом ближайшем времени, отменить которую сможет лишь новая королева дронов принцесса Кристи. Глянув ненароком в сторону Сэма, магистр убедился, что тот осознал, понял и готов к действиям, согласно своей дурости.
И впрямь, этим же вечером Сэм вскочил на коня и подался в ночную темь, в сторону предгорий. Рядом с ним скакал отрок Гнида, укравший коня у какого-то купца. Он жил в последнее время у желтяка с Элианой, помогая по дому днём, как слуга. И ночью - говорили злые языки - ибо желтяк что-то ревновал мальчишку, которого Элиана не давала в обиду.
Однако плохо знал благородный магистр такого негодяя, как Сэм. Первыми его словами при виде мерзкой рожи своего дружка, были: - Вейн! Я свободен! Поехали строить Царствие Божье! -
Встретились они в условленном месте, рядом с драконьей пещерой, возле ручья, где в своё время шла золотодобыча из драконьего дерьма. Конечно, пока Сэм был в деревне, он надеялся, несмотря на побитую рожу, что Элиана одумается и увидит, какой он толстый и красивый по сравнении с тощим и противным желтяком, и сделает выводы. Желтяку - туда, Сэму - сюда. Однако глупая девица была занята выше головы лечением раненых, которые, словно мухи, слетались к её дому. Она так ловко и быстро сушила раны, что второго раза часто и не требовалось. Исчезали на глазах и гной, и опухоль вокруг раны на глазах опадала, затягивались и сами раны розовой плёнкой, которую колдун - желтяк тут же скупо мазал мёдом, для заглаживания. Узнав, что магистр намерен повесить обоих лечебников, Сэм прошептал: - И поделом! - так был обижен, что Элиана предпочла ему, красавцу молодому, старикашку - желтяка. Только о ребёнке пожалел злодей, который - он был уверен - точно его кровиночка, но ведь ребёнка никто казнить не собирался. Магистр отдал его какой-то крестьянке, с приданным в несколько золотых, а по поводу истерики, что закатила Элиана в подвале, только руками развёл: - Ну, и девицы слабожильные пошли, и пошутить нельзя... - ибо вешать Элиану не собирался.
Конечно, если Вейн приедет просить за неё. С принцессой Кристи. Верёвок и так не хватает. К сожалению, магистр не мог обойтись без этой плоской шутки с Элианой, потому что Сэму доверять было нельзя - у того прямо на простодушной роже было написано, как он сильно мечтает сбежать от нищего магистра к своему дружку Вейну, но сбежать с Элианой. Впрочем, желание сбежать от магистра было у всех, кроме послушников. Беженцы из города, так те сотнями стали уходить, едва уверились, что Кий ничего не разграбил, никакой дани не требует и вообще удивляется, с чего это они сбежали из своего города при таком мудром и справедливом правителе. Конечно, в городе остался необходимый гарнизон для защиты и поддержания порядка, но все прочие войска буквально следующим днём были выведены из города, так что бояться нежданных грабежей и прочих обид не приходилось. Порядок и закон поддерживали городские стражники, как и раньше, набранные только из местных жителей, захваченных в плен и легко раненых. Кий велел хватать им и желтяков наравне с прочими, коли безобразят. В общем, полное равноправие и свобода - " знали бы раньше, сдались бы сами ". Даже наёмники потянулись в город - магистру платить было нечем, а Кий набирал новый легион, из европейцев, и платил звонкой золотой монетой. Впрочем, в основной массе наёмники всё же - подались назад, в Европу, где постоянно шли мелкие стычки, и было вдоволь грабежа. Магистр мог содержать только четыре сотни наёмников, на "драконий налог" с купцов, придуманный ещё Вейном.
Торговля, прекратившись на день битвы, продолжалась в усиленном потоке, так что магистр даже богатеть потихоньку начал. Многие послушники, беседуя с магистром, высказывали мнение, что надо бы рвать когти отсюда, тут ловить нечего.
Вторжение в Европу не избежать, и лучше заранее найти подходящего короля, при котором можно будет развернуть козни желтякам во славу Господа. Шпионы всегда нарасхват, и любой король будет счастлив принять на службу их Орден.
Магистр отвечал, что это разумные мысли, но и только. Магистр видит дело иначе, и пусть лучше послушник мучает голову над шпионскими делами, нежели над советами магистру Ордена, за которые он, конечно, благодарен до слёз.
Выслушав подобный ответ, послушник довольно улыбался, и говорил другим, что наш магистр в порядке, его и колом по башке не огорошишь, а не то, что крупным разгромом в мелкой битве. Раз сидим здесь, значит, тут лучшее место, где можно сидеть. Магистр знает, чего там ловить.
Магистр и впрямь знал, кого ловить, однако Вейн, услышав радостную весть о полной свободе делать дурости, отозвался неправильно, потому что был дураком.
Вместо ликования от встречи и фантазий, как будут на свободе строить Царствие Божье и прочие дурацкие мечты, верзила нахмурился и запечалился, как скалы, что их окружали. Он приехал ночью, один, оставив принцессу с кошкой в неизвестном месте, и руку держал на рукояти меча, опасаясь засады. Услышав новость, он вспомнил, как Элиана вела его через горы, спасая от благодарной деревенщины, и вздохнул, назвав Элиану бедной дурочкой. Они с Сэмом пошутили с заколдованным кувшином, а она рехнулась, поверив в колдовство, за которое её теперь повесят.
Вейн обругал магистра, и очень обозлился, сказав, что мир велик и прекрасен, делай что хочешь - так нет, магистру обязательно надо кого-то вешать. Понятно, привык человек, ну, пусть вешает, но почему обязательно Элиану? Что, другие люди кончились? Вейн так обозлился, что и голос его в темноте можно было услышать за сто шагов, и жаль, что темно было, и не увидел Сэм, как совсем опустели и без того пустые глаза дурака, а то бы и не спорил бестолку. Но Сэм не мог разглядеть даже лица Вейна, и потому зашипел, что это явная ловушка. Уж Сэм изучил магистра, тот хитрей любого типа из Библии, и потому нечего соваться в деревню, и выручать неверных шлюх. Лучше прямо сейчас уехать строить Царствие Божье, а? Иначе повесят на площади вместе с Элианой и колдуном. Вейна - за измену. А Сэма - за компанию. Так и случится, если Вейн поедет уговаривать магистра, чтобы тот не горячился на колдунов.
Тут Вейн совсем разъярился, и даже зарычал от злости, что такую глупость он и в мыслях не имел. Нет, он отравлен угаром свободы, и плевал уговаривать всякую сволочь. Он намерен освободить Элиану силой. Если Сэм очень обиженный на Элиану, может остаться в стороне, но Вейна это не остановит. Сэм обиделся, и сказал, что согласен помочь в любом деле, что затеет дружок, пусть даже в таком несправедливом, как спасение шлюх и изменщиц от положенной им виселицы. Вейн на это ответил, что такие высокие материи не для его ума. Если присмотреться, справедливость - это несправедливость. Он всегда завидовал таким умным вроде Сэма, которые могут их различать. Господь тоже не видит меж ними разницы, и отдал эти вопросы на откуп людям. Не зря укоряют Его, что мир устроен несправедливо. Это видно любому человеку. Справедливость - это всё мне, любимому, а прочие пусть передохнут - разве это несправедливо? Каждый человек стремится именно к такой справедливости, не уставая укорять Господа. Однако Вейн дурак, и потому плевал на вопросы справедливости, в которых ничего не понимает. Лучше давай придумывать - как осуществить нашу несправедливую пакость.
И два негодяя, не мешкая, принялись болтать, и к утру наболтали бы с три короба слов, если б кто догадался подставить три короба под эти слова, пусть даже размером с песчинку. Всегда соглашаясь, Сэм всегда возражал, и потому до конца сопротивлялся злобным замыслам дружка. Даже до воли Господа отступил, укоряя, что все Знаки - против этой затеи. Ведь даже убить могут.
На это Вейн ответил, что ему наплевать, и это хороший Знак. Поскольку Вейн лучше разбирался в Знаках, то Сэм прекратил возражать, и они договорились атаковать площадь перед гостиницей конным кулаком в день казни. А для полновесности кулака пообещать Гельде с её бандитами мешок золота, что имеется у Вейна. Гельда согласится - магистр злодействует последние денёчки.
С этим и расстались. Конечно, умница Гельда продала магистру их подлый заговор в тот же час, едва узнала, и получила приказ отстать во время нападения, чтобы её бандитов не помяли. Магистр тут же назначил день казни на завтра, радуясь, что удачно сложилось, и желтяки уже не успеют вмешаться.
А заговорщики всю ночь торчали в доме кузнеца, ожидая Вейна, который прибыл только под утро. Бандиты Гельды, что охраняли холм, даже не заметили, как он проскользнул мимо них. Впрочем, он тоже не заметил их в кромешной тьме, тащась за глазастой принцессой, которая насчитала всего восьмерых разбойников, пока пробиралась к дому. Увидев её, Гельда сразу спросила, кого это Вейн притащил? Уж не новую ли подружку, которой она сейчас всю рожу разобьёт. Не потому, что Гельда считает себя подружкой Вейна - нет, с таким дураком она знаться не желает - а просто так уж хочется.
Вейн ответил, что нечего тут кулаками махать, и пусть Гельда успокоится. Будь это подружка, он бы слова не сказал - пусть сами разбираются, кто подружка, кто нет. Но это вовсе не подружка, а пленная, которую он обещал защищать. И защитит даже от Гельды, хотя она и дрянь девчонка по сравнению с милой Гельдой, которой сильно повезло, что Вейн такой защитник. Его пленная девчонка такая оторва, что даже слушается. Но правильно драться не умеет, и потому будет прикрывать его слева, Сэм с копьём - справа, а Вейн прорубит дорогу к виселице. Банда Гельды будет расширять проход, сеять панику, и прикрывать отступление с добычей. Изложив свой план, верзила заметил, что Гельда наверняка рехнулась, если решила помогать в столь безнадёжном деле, пусть за мешок золота. А ведь она умней Сэма. Тот - ладно, известный дурак, настолько, что даже рот раскрыл и что-то квакает, глядя на мою пленную.
Кузнец при этих словах подвернул фитиль у лампы, чтобы в её чадящем свете рассмотреть рожу Сэма, и тени запрыгали по стенам в комнате, где вкруг стола уселись заговорщики.
Но Сэм закрыл рот, и ошеломлённо сказал, что это же - Кристи! Принцесса!
- Ну и что? - спросил Вейн. - Мне без разницы, кто будет прикрывать слева, принцесса или не принцесса. Настолько дура, что можно доверять. Даже не продаст. -
Принцесса Кристи молчала, и глядела не поймёшь куда, и Сэм, не дождавшись от неё взгляда, тупо спросил : - А почему не поставить её вперёд, Вейн? Ты что, дурак? -
- Да, я дурак. - Раздражённо сказал верзила. - А вот ты поумнел, если предлагаешь мне прятаться за женщин. -
- Это же принцесса!!! - завопил Сэм. - Это же не обычная дрянь какая! Кристи, скажи дурню, что принцесса! -
Но та молчала, как пленной и полагается.
Вейн и Сэм заспорили, кто принцесса, а кто нет, и что на ней не написано, а если и написано, что с того? Времени читать всё равно нет, как и принцесс нету, ибо все они в темноте принцессы, а днём, если приглядеться, обычные дряни. И вообще, Вейн не видит между ними разницы.
За этими мелкими спорами и рассвет пропустили, и только далёкий грохот барабанов прекратил грязные распри о чьих-то заслугах, да кого вперёд ставить, да где надписи искать. Барабаны загремели, извещая о начале казни, созывая всех посмотреть на торжество справедливости - или произвола, закона - или беззакония, добра - или зла. Это уж каждый решал в меру своей дурости, но дураков тут не было, на площади перед гостиницей. Люди радовались казни проклятой колдуньи, и хвастали ранами и хворями, которые эта мерзавка неправильно вылечила. А ещё гадали, где эта тварь зарыла его кровную денежку вместе с прочими несметными богатствами, которые вытянула из их нищей деревни.
Этих мирных людей набралась целая площадь, чуть ли не две тысячи - все местные жители, и заезжие купцы с прислугой, и воины. Вокруг деревянного помоста с перекладиной стояли густые цепи солдат магистра. Среди них на конях крутились послушники в чёрных балахонах, железных панцирях и шлемах, на тот случай, если шпионы желтяков попытаются отбить своего колдуна. Магистр велел одеться по-боевому, ибо утром приехал Герберт, с предложением от Кия, настолько выгодным, что магистр чуть не задумался над ним, вытаскивая по привычке эльфовы иглы. Даже Герберт, получая пятнадцатую иглу в зад, назвал его сумасшедшим, после чего потерял сознание.
Даже послушники, что удерживали его, и те переглянулись, но магистру было плевать на все выгоды. Без Знака Божьего магистр и слушать не желал, что там Герберт бормочет. Поскольку Знаки могут быть любыми, главное - верить, что это - Знак. Однако магистр человек недоверчивый, и пробить его броню было трудно. Тем более, и в Знаки не верил.
Кстати, Вейн соглашался, что Знаки врут. Впрочем, как и все пророки, ибо "вначале было Слово, и слово было у Бога, и Слово было - Бог" - так сказано в Библии. Короче, вначале было бесконечное враньё. А когда оно Господу надоело, он занялся Истиной - сотворил небо, землю, и прочее, включая человека - к сожалению, по своему образу и подобию. Пророки врут, и Знаки врут - это единственный способ сказать людям правду. И потому на эту бесконечность вранья глазеть нужно, однако нельзя верить до тех пор, пока не останется ничего другого. Впрочем, люди так и делают. Магистр тогда ничего не понял. Вернее, понял, что Вейн сволочь, и верёвка по нему скучает. Но он и раньше это подозревал, и потому забыл сразу, успокоенный Вейном, что от Знака всё равно не убежишь. Поэтому можно спокойно заниматься своими делами, вместо глупых поисков Знаков, в которых не веришь.
И когда магистру померещился Знак в угрозах колдуньи Элианы, он даже усмехнуться поленился, услышав клятвы, что всех она сожжёт, и магистра тоже. Правда, вначале Элиана плакала и молила о пощаде, и это очень веселило добрый народ. Когда обратилась к угрозам, народ справедливо обиделся, тем более, что злобная девица обожгла колдовством стражников, что тащили её на помост. Они попались настолько доверчивые к её угрозам, что у того, что слева, аж плащ затлел и скукожился, а второй с воплем сбросил шлем, и от раскалённого металла задымился помост. В народе вкруг помоста кое-где вспыхивала одежда - а ведь за неё деньги трудовые плочены. Народ заугрюмился, завопил, что "вешай ведьму проклятую!" - да ещё лошади от жара заржали, и давай в танцы, да на дыбы - словом, зашумела площадь, забурлила, да так, что вся казнь остановилась. Магистру пришлось наводить порядок, то и дело стряхивая искры с тлевшего камзола.
Подъехав к помосту, он в досаде принялся объяснять Элиане, что зря затеяла балаган. Пусть посмотрит вокруг - пустота кругом, пустота. Она умрёт, и колдовство не поможет, ибо Господь сильнее. Посмотри, кругом люди, и власть их. И нет дураков, все умные, и потому всё будет по закону. Потому что Господь с умными, и нечего буянить, в конце концов. Вот её дружок, что рядом стоит с петлёй на шее, тот молодец - тихо стоит, и глазки закатил, и трясётся, весь жёлтый, хотя и так желтяк, что дальше некуда.
Но девица, презрев увещевания магистра, вовсю разбушевалась, и нагло завопила, прося Господа дать силы сжечь "всю эту сволочь!". Магистр даже обиделся, хотя его трудно обидеть. Конечно, Господь наплевал на мерзкую колдунью. И в том, что она сожгла многих, тут Всеблагой ни при чём, а виноваты мерзкие колдуны Сэм и Вейн, которые после её вопля врубились в толпу на конях, щедро раздавая удары безвинным людям.
Перед атакой злодей Вейн долго и терпеливо сбивал с пути истинного бедного разумом отрока Гниду, наущая нацеливать треногу с колдовским изделием По-Роха как можно точнее, прямо в белый квадратик помоста, потому что всё равно в него не попасть. Но Гнида был не совсем дурак, и потому вопросы попадания и законов подлости его не интересовали. Просто он не верил, что дурацкое длинное "полено", названное Вейном Ра-Ке-Та, по имени какой-то шлюхи, хоть как поможет спасти Элиану. Гельда с разбойниками чуть с коней не падали от смеха, слушая заверения длинного дурня, который даже Святое писание побеспокоил. Он повторил для Гниды торжественным голосом слова Иисуса, что блаженны нищие духом, ибо принадлежит им Царствие Божье. Наш это мир, дураков, и наше это царство. Проси, что хочешь - всё сбудется. И железка эта, сама полетит по вере твоей, и спалит всех врагов.
Утро выдалось солнечное, и денежки, что обещал за Вейна магистр, были неплохие, поэтому Гельда хохотала от души. Доброй девице даже жалко стало дурачка Гниду - такое у него было несчастное лицо. Мальчишка настолько привязался к Элиане, что заплакал от бессилия, глядя вослед лошадям, уносивших в атаку седоков. Глотая слёзы, он раздувал приготовленные уголёчки, ворочал треногу, и вспоминал для бодрости духа слова наглого вруна Вейна про Знак Божий, что Сэм стащил в замке эту колдовскую стрелу желтяков. Ибо видел Господь, для какого благого дела он её стащит. Которое не по силам без неё, и без веры твоей в Господа и чудеса Его. Если ты, конечно, настолько в это веришь, что зажжёшь вот эту верёвочку, когда мы подскачем к помосту. -
Гнида и зажёг её, когда счёл нужным, бормоча в оправдание собственной дурости сквозь всхлипы: - Блаженны нищие духом, ибо нам принадлежит мир - Ты сказал, Господи, и потому, вот, я поджигаю... -
Верёвочка зашипела и внесла огонёк внутрь, терпя богохульства Гниды, но цилиндр на треноге не стерпел - настолько достал его Гнида своим нытьём, что тот сбил струёй дыма и пламени маленького негодяя с ног. Выбросив ослепительный огневой хвост, он с воем, стрелой сорвался с треноги,- лишь бы подальше от плаксы. Когда Гнида поднялся на ноги и протёр глаза, площадь перед гостиницей огнём пылала. Этого зрелища хватило отроку, и так бедному разумом, чтобы он рехнулся окончательно и уверовал в Господа, хотя не видел Его ни разу, и не слышал. Ну и дурак - так подумала бы обожжённая тренога, если б тоже рехнулась. Гниде показалось, что это не площадь, а озеро огня, в котором плавали и тонули горящие фигурки. Потом привиделся огненный муравейник, где горело всё - даже земля. Только потом разглядел, как полыхали крыши гостиницы и окружающих площадь домов. Мерзкий маленький негодяй завопил, что - слава Тебе, Господи! - Как будто Господу есть время слушать всякую гниду.
Не только дурачка Гниду, но и стойкого магистра достало проклятое колдовство По-Роха, да так, что уверовал. Нет, не в Бога, он в Него и так верил - а в Знак Божий, который недавно клянчил. Громкий, яркий, чтоб достало. Как раз думая о Знаке, магистр и повернул голову на шум. Он увидел Вейна с поднятым мечом, на рыжем жеребце, который валил людей, словно кегли, топча тех, кого не срубил верзила. Слева круглился щит, собирая стрелы и копья, и сверкая вылетавшим мечом, справа - круглая рожа Сэма - глаза пустые, предатель, орёт, колет копьём из-за щита, гад...
Но додумать мысль магистр не успел - ибо слетел с коня, оглохший, ослепший от невыносимой силы удара - и светом, и грохотом. Но и такое подлое колдовство не свалило бы магистра, если б не треснулся головой о помост виселицы, так что послушникам пришлось вытаскивать его из огня. Они люди бывалые, всякое колдовство видели, и греческий огонь на шкурах пробовали, и потому без суеты, сноровисто и быстро отступили из огненного ада, что упал на площадь. Фонтан песка и земли, лопнувший с грохотом перед помостом, щедро оросил горящей липучкой безвинных людей - вместо счастья и радости, за которыми они доверчиво пришли. "Нет в мире справедливости".- так наверняка думал, потрескивая от жара, помост, по которому бегала с верёвкой на шее счастливая Элиана в поисках своего желтяка. Иные невезучие люди горели живьём, а от их воя и визга волосы дыбом вставали на оглохших головах. Огневая метель ударила в основном по толпе, а по этой каше из вопящих от боли людёй к помосту безжалостно пробивались три злодея.
Элиана не пострадала, прикрытая высотой помоста, но от дыма и волнений ничего не соображала. Вейну пришлось её ловить, впрыгнув на горящий помост, и подставив подножку на всём бегу, так что бедняжка так и брякнулась без чувств. Её тут же схватили, перекинули через лошадь - и увезли на холм без всяких помех, оставив позади себя новых вдов и сирот, как и подобает злодеям.
Вся эта суета вокруг виселицы закончилась совершенно неожиданно - пока жители тушили и растаскивали гостиницу и горящие дома рядом, деревню заняли желтяки, которые словно с неба свалились. Так думали, по крайней мере, те солдаты, которые попали в плен. Обороняться никто не пытался - настолько велико оказалось ошеломление, когда улицы и переулки вдруг загудели от топота конницы. Ведь горный перевал и дорога были завалены в нескольких местах так, что купцы проезжали по краешку пропасти, а над завалами торчали головы лучников и шлемы горожан - и все это знали. Желтяки не могли подойти незамеченными.
Однако желтяки не стали пробиваться через завалы. Они повторили прежний, тогда неудачный, манёвр с подъёмом на скалистую стену, как раз в том месте, где спустился Вейн. Место это располагалось далеко от городских стен, и потому все шпионы магистра ничего не знали.
Тысяча желтяков, поднявшись на скальную стену, и лошадей подняли в нарочно сшитых бычьих кожах с четырьмя отверстиями для ног. Эта весьма канительная затея сработала, но магистр ускользнул - не хватило, может быть, всего нескольких минут. Он усмотрел потом в этой мелочи Божью любовь к нему. И Знак посланный разглядел магистр. Да и трудновато не увидеть - громкий, яркий, и так достал, что голова заболела. Как раз перед Знаком магистр видел Вейна, и ему было, о чём размышлять, пока спасались от возможной погони. Впрочем, её не было - кони желтяков устали, сбивая копыта о камни. Тысяча шла почти без остановок, торопясь и погоняя, захватывая всех встречных, чтобы никто не обогнал и не предупредил. Словом, Сен научился работать, и нападение вполне удалось. Жители не успели опомниться, как деревня была наглухо запечатана и обёрнута многослойной мешковиной дозоров и застав.
Вейн со своей бандой уйти не успел. Отступали они той же дорогой, которая привела их на холм, к дому кузнеца, но разбегаться замешкались, потому что всё было тихо - спокойно, а зрелище красивое - всю деревню заволокло дымом, а в нём всё орало, шумело и возилось. Любуясь дымным облаком, что лежало у ног, налётчики не заметили желтяков, шумно радуясь удаче гнусного замысла и бахвалясь своими подвигами. Они даже отметили победу, пустив по кругу кувшин с красным вином и слушая поучения Вейна к спасённой Элиане, чтобы она вошла в разум и перестала помогать людям. Это могут делать только дураки, ибо их защищает Господь. Но даже Св. Никола, подбрасывая какой вдовице голодной золотой на крыльцо, делал это тайно, и тут же убегал, оберегая целость зубов. А то ведь вдовы, они умные - сразу за полено, и завопит: - Ага, клинья подбиваешь? Святой называется! И что за развраты требуются за такую малую денежку, старый греховодник? Меня деревня живьём съест, камнями закидает, нашёл шлюху! Убью! -
Элиана ещё не пришла в себя, и тупо отвечала, что ей интересно людей вылечивать, и только потому лечила бесплатно. Но всегда спрашивала денежку за труды. Хотя все врут, что денег нет, и с голоду помирают, и плачут, и... куда деваться, если интересно.
- У умного человека один интерес - денежку хапнуть. - Отвечал Вейн. - Нет, ты совсем сдурела. Пропадёшь ведь. -
- Ну и пусть. - Отвечала рехнутая девица. - Всё равно подохну, а дурой жить интересней. Меня Господь хранит. -
- Ну и дура! - изумился Вейн. - Может, ты и в Господа уверовала? - А в кого ещё верить? - Нахально отвечала мерзавка. - Кругом одна сволочь. Только на Господа надежда. -
- И давно ты уверовала? -
- Давно. Вот только что, когда Он спас меня огнём небесным, и жалко, что на тебя, дурака, огня не хватило. Чего подножку подставил, а? Где мой желтяк, которого я искала? Я тебе всю рожу разобью, как только в силах буду. -
Однако зря злобствовала Элиана, горюя о своём колдуне - тот сразу уполз под помост, и долго сидел там, слушая треск огня над головой, и терпя искры, и жар. Он видел, как похитители увозили его новую жену, узнал Сэма, которому недавно они с Элианой славно начистили рожу - и всё понял. И потому, едва наткнулся на желтяков в одном из переулков, сразу завопил, что он свой. На помощь! Грабят!
После недолгих расспросов - кого грабят и где, и много ли там ещё можно ограбить - командир сотни потерял всякий интерес, однако всё же направил сотню по указаниям желтяка. Но, услышав имя "Вейн", случайно оброненное в тщетных уговорах спасти жену, посадил колдуна на коня, и бросил сотню в галоп. Наряду с захватом магистра каждый желтяк имел приказ - найти Вейна - и кучу золота за находку. Приказ не совсем ясный, ибо что значит - найти? Схватить? Оказывается - нет. Только найти. И доложить о находке.
И потому напрасно желтяк - колдун, приведя сотню к холму, призывал атаковать, отбить и вырвать, пока злодеи не обесчестили его новую жену, ибо для любого желтяка это невесть что ужасное. За это желтяк готов так искромсать бедняжку, что на ней не найти ни одной пробы из тех, что были прежде. Холм окружили, а командир послал гонца с докладом, искать Батыя.
Между тем, услышав круговой конский топот, бандиты на холме поспешили укрыться в доме. Когда стало ясно, что желтяки под покровом дымного облака захватили деревню, вся кодла негодяев заверещала и завозилась, словно выводок котят в мешке. Увидев конные цепи вокруг холма, выросшие из дыма, Гельда завыла подбитым волчонком, и едва не придушила Вейна за дурость. Сэм побелел, и полез под печь вслед за Элианой, и только принцесса радостно ёрзала на лавке, и гладила кошку, изредка уворачиваясь от летящих предметов, которыми кидались Гельда и Алина - то в Вейна, то в кузнеца, то друг в друга. Дурочке очень нравилась новая жизнь в плену, непонятная, но интересная до того, что часто ворон было некогда посчитать. Кошка всегда сытенькая, а больше злодейку ничего не заботило, одни сплошные развлечения без всяких хлопот за широкой надёжной спиной Вейна - и накормят, и обогреют, и защитят. В первую же ночёвку ей удалось продрыхнуть целых полчаса - столько урвала лентяйка от щедрот заботливого дурня. Когда он всласть выспался, за ночь запугав храпом всю округу, то разрешил ей отдохнуть, пока будет разделывать трёх кроликов, что залезли по Воле Божьей за ночь в его седельную сумку.
- Ладно, дрыхни, сонная муха - я сам кроликов зажарю. Ну, ты лентяйка. За ночь не выспалась. - Сказал Вейн, забыв, что наказал пленной быть часовым. Принцесса так и охраняла всю ночь, вышагивая караулом со своей кошкой вокруг спящего хозяина, если не считать того времени, когда гонялась в темноте за кроликами. Четвёртого лентяйка ловить не стала - показался тощим. Она решила, что верзила всех не слопает, и кошке кусочек оставит. Впрочем, она бы и пятого, и шестого поймала, но верзила не уточнил - сколько их пошлёт Господь. Он сказал расплывчато, что спать приходится голодными, но Господь его любит, Вейна, и потому завтра пошлёт чего-то пожрать. Жаль, уже темно, можно бы на кроликов поохотиться из лука. Ничего, завтра Господь выгонит их целое стадо, не промахнусь. -
Но принцесса ошиблась, что неудивительно с таким негодяем, как Вейн. Тот слопал всех трёх кролей, кидая кошке только косточки, донельзя ошарашенный таким отношением Господа, что Он запихал в седельную сумку живых кроликов. И даже застегнул её, чтоб не разбежались. Но это были ещё цветочки, а в следующие три дня Вейн и просить Господа перестал, от стыда и неудобности. И только кряхтел, натыкаясь в седельных сумках на кусок сыра, или ломоть ветчины, а то и на кувшин с вином. Тупица даже аппетит потерял, и из себя выходил от такой заботы. Он бормотал, что это слишком, я сам всё куплю, ведь деньги для этого существуют, которые Ты мне, Господи, подкидываешь в наглую. Разленюсь ещё, а мне Царствие Твоё на земле строить.
Деньги в его сумках в эти три дня путешествия, и в самом деле, словно размножались, но простодушному верзиле не могла прийти в голову настоящая причина этих чудес - дрянная девчонка, сдавшись в плен, дала волю всем своим порочным наклонностям, и они расцвели пышным цветом. Наверняка она радовалась, что пленный - не человек, и за себя не отвечает. Обворовывала всех и вся, что попадались навстречу, и хоть на минутку вставали поболтать с Вейном. Ни одного не пропустила, чтоб не стащить что-нибудь. Народу попадалось навстречу довольно много для этих безлюдных, брошенных мест. Раньше здесь можно было скорее горного козла встретить, чем даже разбойника. После разгрома тут и отсиживались беженцы. Скрывались, где потише, и рыскали в поисках своих потерянных - и одиночки, и компаниями, то встречные, то попутные. Вейн многим предлагал купить чумазую девчонку, а она сидела на коне, тихая, как мышка, и смотрела, не поймёшь - куда. Вроде ворон считала, однако глазастая воровка смотрела сразу во все стороны, и едва выдавался момент, когда в жаркой торговле взгляд отводился от неё хоть на миг, тут же утаскивала, что плохо лежало, да так быстро, что словами не передать. Мелочь, вроде золота, стягивала из поясов и карманов своими собственными пакостными ручонками, а что крупнее, вроде бутылки с вином или здоровенного ломтя копчёной грудинки, о которых вслух тосковал верзила - утаскивала с помощью Чёрной Силы, которую так и не выгнала.
Вейн торговал мерзавку сначала за двадцать, потом за сорок золотых, а потом и вовсе взвинтил цену. Он говорил ей, в оправдание, что это не от жадности, а по знакам Божьим. Деньги размножаются сами собой, а Господь и вовсе вниманием замучил, едва тебя, дуру, в плен взял. И потому - сто золотых, хоть ты смейся, хоть плачь. Шпионы Сена, и впрямь, чуть не плакали от злости, пересчитывая золото, которого всегда чуть-чуть не хватало. Они получали от Сена по сто золотых за каждую светловолосую девицу, и уже на второй день путешествия спрос на них среди беженцев сильно повысился, ибо шпионы покупали всякую от десяти до восьмидесяти лет. Уже на третьи сутки все беженки в горах перекрасили хной волосы в рыжие расцветки, и продавались толпами, однако к тому времени все шпионы, с побитыми мордами и строгими указаниями от Сена, стали придирчивы - покупали только некрашеных без морщин, и только у длинных продавцов. А торговля Вейна, если спрессовать всю её в один разговор, выглядела примерно так: - Что? Двести золотых? - орал Вейн. - Это два часа назад было! Триста, это недорого - посмотри, какая красотка, и синяк симпатичный. Раз триста дороговато, тогда триста пятьдесят. По дружбе только уступлю, всего за четыреста. Ты не суживай глазёнки, они и так узкие! Даже за четыреста пятьдесят жалко отдавать, только пятьсот. Согласен, тощая, на вид злая, и молчит, да с синяком - и целых шестьсот золотых. Но ты присмотрись - стройная, как тополёк, с характером, и молчать для женщины - самое главное. А синяк цветёт, залюбуешься! И всего за семьсот. Дорого? Но восемьсот мало. Тысяча! - Вот так примерно торговал Вейн свою пленную, и конечно, её не купил ни один шпион, как ни старались. Даже складывались денежками, которых всегда не хватало из-за постоянного воровства принцессы.
Расхваливая пленницу, продавец молчал, однако, что девчонка ещё и тёплая была, как нагретый кирпич. Или неудобно было выказывать изнеженность, или из опасения, что девчонку тогда всё-таки купят. А ему понравилось дрыхнуть холодными ночами, укрывшись одеялом под скалой - сверху на нём мурлыкала кошка, а сбоку девчонка, тоже вроде мурлыкала, и обе тёплые до невероятности, так что верзила сразу засыпал, разморенный, как на печи. И каждый раз, повышая цену, он старался не смотреть в глаза девицы и кошки - вроде наобещал продать все эти грелки, а продавать не хотелось. Впрочем, не смотреть им в глаза было легко, потому что девица при торговле частенько крутилась сзади на своём жеребце, и Вейн не опасался заламывать цену перед мелкими шайками покупателей, которые умнели просто на глазах. И пытались отнять бесплатно, в конце поумнения, треснув жадину по затылку, чем потяжелее. Однако, не удавалось - всякий раз от коварной руки отлетала кисть вместе с зажатой дубинкой, кастетом или кистенём. Семь или восемь раз пришлось отбиваться Вейну с девицей, и он ещё более уверился в длани Господа, что распростёрлась над ним и охраняет. Даже от десятка мордоворотов удавалось отбиться вдвоём, да так успешно, что только денежки собирай у всего десятка, зарубленного в свалке невесть кем - Господом, не иначе. Вейн успел только двоих свалить, а остальных кто развалил? Не девчонка же.
Вообще-то, она и разваливала, от плеча до пояса - хр-р-р, только кости хрустели, однако Вейн не давал обмануть себя глазам. Он видел только Господа, творящего чудеса мечом этой бродяжки, которая и обращаться с ним не умеет. Вейн устал объяснить дурочке, что меч надо сначала вытащить, потом размахнуться и ударить - так лучше получится, чем у неё, когда меч ещё на взлёте ткнулся одному в шею. Только потом начала замахиваться, и зачем, если он уже с коня падал? Хорошо, что второй под твою железку подскочил и развалился.
И после каждой свалки верзила оправдывался перед ней и кошкой - сами видите, как трудно торговать - одни умные пошли. Завтра продам, и ещё дороже.
Теперь же, полузадушенный Гельдой, припечатанный к полу жадный верзила решил и вовсе взвинтить цену до небес, когда вспомнил, что она ещё и принцесса. Когда посмотрел краем глаза, и увидел, как девчонка ловко уклонилась от тяжёлой сковородки. А посмотрел он вовсе не случайно, опасаясь, что дурочка пырнёт его подружку своим дрянным мечом. По дурости запросто перепутает с каким-нибудь врагом, которому душить его нельзя. А это подружка, которой можно его душить. Он и объяснить хотел, но не мог - уж очень сильно душила Гельда проклятого дурака, от которого вся беда и случилась. Если б и смог, всё равно бы не успел объяснить, потому что Гельда обмякла и успокоилась от удара прилетевшей сковородки, брякнувшей бедняжку по головке. Вся ватага негодяев как-то сразу успокоилась и притихла. А Вейн, прокашляв придушенную глотку, принялся уверять, что опасности нет. Желтяки нападать не собираются, а зачем они плотно выстроились вокруг холма, это ясно - охраняют, чтоб не напал кто, вроде магистра. И нагло сослался на Божью волю, для убеждения и поднятия духа - уж очень угрюмо смотрелись желтяки под холмом. Время шло, желтяки сидели на конях, слезали с коней, снова залезали, одни приезжали, другие ускакивали, и никто не только не нападал, но даже и не подошёл никто посмотреть, что тут ограбить. Такое для солдат возможно только в одном случае - есть приказ охранять.
До самого вечера никто их не беспокоил, и Сэм, пользуясь случаем, начал уговаривать Элиану вернуться. И отмахивался от Вейна, который укорял, что надо строить Царствие Божье на земле, а ты решил вместо этого жениться, как будто и впрямь поумнел. Сэм ответил, что да, поумнел, и видит в спасении Элианы Знак Божий, что надо на ней жениться, и наплодить детей. Если она согласится. А если нет - значит, только и остаётся эти постройки мастерить с Вейном, против воли Божьей не поспоришь. Сэм утащил Элиану для уговоров в тёмный и паутинный уголок дома, оставив Вейна жаловаться на лавочке кошке и Кристи, что обогревали его с боков. Гельда ходила по комнате со сковородкой наперевес, мечтая кого-нибудь стукнуть, но, натыкаясь на змеиный взгляд кошки и её подруги, даже Вейна не решалась стукнуть, только фыркала и отходила подальше. Она тоже ругала Сэма, из-за чьих дурацких уговоров все застряли, хотя надо прорываться, пока желтяки не очухались, и прятаться в горах. Гельда уже не хотела разбегаться - вся её обгорелая шайка рассыпалась и исчезла во время налёта. Она рассчитала пока пристроиться к Вейну, потому что больше не к кому было пристраиваться. К тому же, у Вейна было два мешка золота, да и брошка на пленной так и сверкала, пока Вейн не велел спрятать её в ладошку, увидев, куда Гельда выцеливает. Вейн рассчитывал, что Брошь поможет вырваться из окружения.
Вейн вовремя вспомнил, насколько умна его Гельда, которая украдёт её при первой возможности, и которая никогда не поверит, что желтяки послушают какую-то глупую брошку. Она снова примется выть, что Вейн всех погубил, опять душить, и опять получит. Ладно, если сковородкой, она лёгкая. А если утюгом?
Конец тягомотине положила Элиана, которая уже рехнулась настолько, что громогласно и довольно визгливо отказалась из паутинного угла от положенного ей бабьего счастья плодиться всю жизнь с любимым толстым мужем, лопаясь от счастья, и глядя масляными гляделками на своих оболтусов. Она заявила, что ей плевать на Сэма, плевать на колдуна, на всех вообще плевать - она сама бриллиант, без всякой мужской оправы. И потому будет жить, с кем хочет - хоть с Лейном, пока не надоест. Тогда его выгонит, и найдёт другого.
Она будет лечить людей, но теперь задорого, потому что её всё равно повесят, как повесили Христа, который вообще бесплатно лечил. Она поумней будет - и охрану наймёт, и коней для бегства приготовит, и вообще - отстань, дурак!
И ушла из дому, прямо в объятия своего колдуна - желтяка, который так и рвался к ней всё время, да его не пускали. Он захотел осмотреть свою восьмую жену прямо при солдатах, мучимый своим возможным бесчестием, для чего стал сдирать с неё платье, но Элиана засветила ему, старенькому, прямо в глаз крепким кулачком,- экая злобная девица! - и ушла. Никто из многочисленных солдат её не задержал, и это показалось Вейну Знаком Божьим, идти на прорыв. Негодяй понимал, что окружение - неспроста. Или его ловят, или его пленную, раз уж принцесса.
Он не нашёл ничего лучше, чем советов уповать на Господа, и очередное Чудо. Гельда, как всякий умный человек, в Бога не верила, но боялась, на всякий случай, да и выхода не было, кроме поверить этой болтовне, но в прорыв велела идти первому, раз такой верующий. А она сзади поедет.
Кони были привязаны у самого дома. Вейн вышел спокойно, как будто и нет поблизости никаких войск. За ним и другие, будто так и надо, не торопясь. Сели, навьючились, стараясь не смотреть на желтяков за оградой - и Вейн тронул коня. Их, между тем, разглядывали - просто обомлели, уставясь раскосыми гляделками в мёртвой тишине, без единого стука и звяка, узрев своего бывшего командира.
Тысяча, занявшая деревню, была тщательно отобрана Сеном из Золотого легиона именно для этой вылазки, ибо они оставались единственными во всём войске, кто не боялся принцессу Кристи. Все прочие, умственно ушибленные в битве под стенами, разбежались бы с тихим визгом, и ссыпались с тихим шорохом в первую попавшую щель при одном появлении Белой Ведьмы. Эти её не видели, да и сами были ушибленные, но уже Вейном - они ни черта не боялись, победители дракона и неприступных стен, свидетели чудес, вроде хватания дракона за нос, явленных безумным командиром именем Христа.
Верзила ехал спокойно, рассеянно поглядывая по сторонам, спускаясь всё ближе к плотному конскому обручу, стянувшему холм. Рядом слева рыжий жеребец Кассий нёс принцессу Кристи, танцуя и прыгая, а справа пегий конь нёс толстого Сэма. За хвостом коня Вейна ехал отрок Гнида. Он один поверил верзиле, и потому с вызовом глядел на желтяков, в ожидании обещанного чуда.
И оно случилось, к сожалению - желтяки расступились, поспешно и с готовностью. Кавалькаде пришлось двигаться между живых стен из конницы, и в такой звенящей тишине, что конский перестук казался ударами барабанов. Гельда ехала едва живой по этому страшному живому коридору, где на каждом шагу острое режущее и колющее железо было готово проткнуть её. И взвыла дурным голосом, когда Вейн кивнул знакомому сотнику, и тот гаркнул желтяковское воинское приветствие: - Здравия желаем, товарищ командир! -
Солдаты следом дружно рявкнули: - Слава Христу! - и принялись в знак приветствия колотить по щитам рукоятками мечей. Но даже в диком грохоте визг Гельды всё равно резал уши, так что многим солдатам хотелось проткнуть визглю железной пикой.
Командир легиона Батый имел точный приказ Сена - не выпускать Вейна и Кристи из деревни, вступить с ними в переговоры, и задержать до прибытия послов от Кия. Но Батый не смог себя заставить заступить путь. От нахмуренной морды верзилы так и слышалось - Прочь с дороги! - Он сразу понял, кому подчинятся солдаты в случае свары, а по части уговоров и вовсе мастаком не был.
Спустя сутки, скорбя рожей и ликуя в душе, Тайный советник Сен доложил Кию, что принцессу Кристи добыть не удалось, и она уехала невесть куда, всех презирая, ведьма такая. Сен чуял, что именно такому докладу Повелитель обрадуется, а рожей скорбел из приличия. И не ошибся. Кий боялся Белую Ведьму.
-На всё воля Божья. - Сказал Кий. - Дорога в Европу - свободна. -
Сен уловил неуверенность, и озабоченно возразил - А если сама Белая Ведьма задумала захватить Европу? -
Кий только усмехнулся. Он теперь по-новому вспоминал отговоры Ка-Мея от битвы с Колдуньей. Люди недоверчивы, и не хотят верить, что их дерьмо никого больше не интересует. Нет, люди уверены, что все кругом только и мечтают отнять у них родное, и слопать поскорее, давясь и чавкая от жадности. И Кий рассеянно ответил Сену, что Белая Ведьма не поняла бы его слов. Это наше дерьмо, и оно ей не нужно. К счастью, и Кий сумел разглядеть дерьмо, и потому ему важнее - не захватить Европу, а вид сохранить, что это - невозможно важное дело. Единственное, что может остановить его от захвата Европы - это смех какого-нибудь дурака. Жаль, что Сену не удалось посадить на кол Вейна, ибо дураков вроде больше нет - все прочие восхитятся Кием и покорением Европы. А магистр, так всерьёз эту Европу защищает, что платит жизнями своих послушников, да и своей заплатить не заржавеет. Одно это может обмануть людей, что Европа - нечто стоящее. Людей, но не его, Кия или Белую Ведьму. Пусть Сен успокоится. Белая Ведьма не претендует на воздух, которым они дышат - и на Европу.
Голос Повелителя по-прежнему грешил неуверенностью, и Сен умолк, не в силах понять проблему. А она представлялась Кию настолько огромной, что он никак не мог увидеть её целиком.
Он даже назвать не мог её одним словом. Кристи? Явление такой же силы имело место тысячу лет назад - явление Христа, и в схожести этих имён Кий видел ясный Знак. Вейн немало рассказывал об этом. Хотя Кий слушал в половину уха, он сумел уловить весь масштаб последствий для Европы того, тысячелетней давности, события. Развалилась огромная Римская империя, а на её обломках, наплевав на границы и законы, выросла Империя Церкви Христовой. На глазах Кия произошло событие такого же масштаба по своим последствиям - через тысячу лет мир станет совершенно другим. Бесконечности плевать на планы людей, она их не слышит.
Но проблема не в Кристи. Как и Христос, она обладает бесконечной силой вне границ нашего понимания. И ей так же наплевать на всё - и на силу тоже. Что с ней делать - Христос понял из Ветхого Завета. Он оказался тем языком, на котором Христос смог сказать людям хоть что-то понятное о Бесконечности. А на этот раз, тысячу лет спустя, Бесконечность явилась в виде девчонки. И языком её будет Вейн - гад, мерзавец, еретик и выродок, по общему мнению всех магистровых шпионов. И предатель, это само собой. Девчонка. Жалкая девчонка. Не зря Бесконечность в этот раз выбрала именно её. Слишком мало мог сказать Христос о Бесконечности на языке Библии. Большинство верующих до сих пор представляют Бога в виде бородатого старца. Видимо, на языке Вейна можно сказать гораздо больше. Но Христос бы Вейну точно рожу набил за его толкования Библии. Впрочем, нет. Не стоит путать Христа с магистром, который приказал вообще ликвидировать Вейна. Возможно, Христос бы и согласился с Вейном, но уж точно не стал бы слушать, и тем более подчиняться. Христос - мужчина, в конце концов. На плечах своя голова имеется. Вот почему Бесконечность проявилась в этой жалкой девчонке. Она будет слушать. И подчиняться. Она - всего лишь жалкая девчонка. Женщина.
Значит, проблема называется - Вейн? Нет. Этот подонок подчиняется своим Знакам. Этот дурак научился через них общаться с Бесконечностью. Что скажет ему Бесконечность - теперь, когда он заполучил принцессу Кристи? Полная неизвестность, учитывая, что и прежние планы дурака Кий впускал только из вежливости в одно ухо, выкидывая их через другое невежливым пинком. Этот блаженный болтал что-то о Царстве Божьем на земле, которое собирается строить. Без войн, и чтобы все лопались от счастья. Ещё об оружии болтал много. О всяком - фантазий выше крыши навалял. Но что конкретно - он и сам пока не знает. Всё Знаков ждёт. Видимо, Кий показался подонку плохим Знаком. Не зря сбежал. Углядел будущий кол в свою задницу, прохиндей.
Так как назвать проблему? Вейн, Кристи и Бесконечность, или - Бог, в убогом переводе на европейские понятия? Тогда её не охватить взглядом. Это невозможно. Однако это Кию и не надо. Он знал, что Кристи, Вейн, Бог изменят мир, и он должен был приложить к этому свою руку. При чём тут жалкая Европа? Плевать на неё, в гробу он видел эту Европу. Показывать такое отношение нельзя никому, даже Сену. Тем более, что именно Сен и должен сделать нужную работу. Какой девиз выткан на знамени проклятого Ордена? "Хочу всё знать"? Именно его Кий и прикажет вышить на своём знамени. И в первую очередь это касается банды негодяя Вейна. Кий должен знать всё, что происходит с ними. И он будет это знать. Чтобы сделать нечто наиважнейшее - для судьбы всего мира - в нужный момент.
Решив это, Кий весьма радостно заулыбался, и так вздохнул, словно сбросил с плеч тяжёлую невидимую ношу. Несколько мгновений он позволил себе понежиться в лучах того иллюзорного счастья от лживой мысли, что все беды кончились, и впереди одно счастье, победы и успехи, от которых можно лопаться. Но лишь на миг. Он был уже настолько дурак, что начал понимать - ничего не кончается, и впереди столько же горя, сколько и счастья, ибо они одно и тоже.
Кий до того рехнулся с помощью негодяя Вейна и проклятой Белой Ведьмы, что перестал их различать, в отличие от умных людей, которые верят в счастье, и прочую для него ерунду. Он верил только в Господа.
Негодяй Вейн тоже не радовался, что вырвался на свободу, ибо изо всех сил доказывал Гельде, что ей надо радоваться, что вырвались на свободу живыми и богатыми. Но Гельда не радовалась, мечтая вырваться от этого дурака на свободу живой и богатой. Она молча страдала, вынужденная выслушивать бредни, ибо кругом в лесах кишели грабители, в которых превратилась разгромленная армия. Только отрок Гнида охотно выслушивал её недовольства дураком, потому что надумал утешить ночью эту плаксу. Принцесса считала ворон, и только Сэм очень внимательно слушал дружка.
Пока пробирались лесными дорогами подальше от деревни, его печаль по Элиане потихоньку отступила перед той убедительной картиной промысла Божьего, который увидел дружок. Сэм законно возгордился, услышав, что самая большая ценность для Господа из всей компании - это Сэм.

...

Голованов Сергей Петрович: 31.10.16 09:35

 » ЧАСТЬ10

Он главная надежда Господа, тот пуп земли, вокруг которого всегда вращается мир, ибо только он, скромный Белый Маг, способен создавать в разных обличьях тот чудесный рычаг, о котором плакал ещё великий дурак Архимед, мечтая перевернуть мир. Архимед не имел точки опоры, а у Сэма она есть - это Христос, который воскрес из мёртвых. Перетряхивание мира стало возможным.
Только волшебные руки Сэма способны смастерить атомный заряд, а с такой мощью возможно прекратить войны, и построить Царство Божье. Сила этого оружия удержит умных людей от войн. Словам они не верят, не такие дураки. Их невозможно убедить, что нельзя резать глотки, чтобы обчистить карманы - едва раскроешь рот, тут же зарежут, и карман обчистят. Сэм равен самому Господу, ибо тоже, на свой манер, владеет Истиной, и когда его Истина глянет пустыми глазами его орудий на прочих людей, они сразу поверят, что воевать не стоит.
Вообще говоря, все люди в чём-то ровня Господу, ибо созданы по образу и подобию. Поначалу Господь в это не верил, ибо продолжал наказывать за грехи. И поверил только тогда, когда больше ничего не оставалось делать, как и подобает умному человеку - когда увидел, что они скорее подохнут, но по Его не сделают. Только тогда и узнал Он в людях свои божественные черты. Открыв Библию, можно увидеть - сколько Он городов ни сжёг, сколько чудес людям ни показывал, как ни мучил, как ни награждал - всё бес толку, и делали люди, что их левая нога желает. Или правая. Или ещё какая часть тела. Даже исполняя волю Господа, они делали её настолько по-своему, что Господь плакал каждый раз, если Он умеет плакать. Оставалось одно - признать за своих детей этих подлецов, что Он и сделал, послав с вестью о прощении Иисуса Христа. Конечно, Господь знал, что люди казнят посланца, однако, зная подлую натуру человека, наверняка побаивался - а вдруг не казнят?! Тогда бы люди вообще полной ровней Господу оказались. Но опасения эти не сбылись, к Его счастью, и наверняка с облегчением вздыхал Господь, и пот холодный со лба утирал, если есть пот у Него - когда толпа требовала помиловать какого-то разбойника вместо Христа
Словом, признал Господь, что люди в чём-то ровня Ему, и с ними нужно говорить словами, а не огнём. Но как с ними говорить, если все настолько умные, что не верят в Него - потому не слушают, и не слышат. Остаётся говорить с теми дураками, кто слушает - такими, как Вейн. С кирпичом бесполезно говорить, он настолько умный, что говорить не будет. Кирпич можно бросать и вообще разбить, но разговоров от него не дождёшься, раз уж кирпич не верит, что может говорить. И если Господь хочет улучшить этот мир, не разрушая его чудесами, Он скажет об этом дуракам - как сказал сейчас, назвав Сэма пупом земли. Вейну приятно смотреть, как Сэм загордился и напыжился, молодец.
Сэм отвечал, что да, загордился, потому что полностью согласен с Вейном, и будет горд сделать это атомное орудие. Но где и как? И два мерзавца принялись за любимое дело - чесать языками - аж все осинки вдоль лесной дороги затряслись от их бесчисленных злодейских замыслов. Сначала долго выбирали то единственное "где", что было нужно, из всех прочих ненужных "где". Вейн никому не желал служить, и ни один король его не устраивал. Он размечтался, чтобы Господь специально для него создал королевство, где всё будет, как ему надо. А точнее - чтобы он вроде короля, но не король, ибо некогда будет королевствовать. И деньги, сколько надо, всегда чтоб были. Вот только где найти такого послушного короля? Нет такого в природе, если не вышлет его Господь им навстречу.
Дурни были до того тупыми, что в стременах стали привставать, выглядывая за деревьями этого посланного Господом человека, который будет королём только для того, чтобы оплачивать их дурость. И отпихивали принцессу Кристи, чтоб не загораживала Божьего посланника, хотя доверчивая дура тоже старалась увидеть. Более умный Сэм разглядел его первым. Он уставился на принцессу и сказал дружку, что вот она! Принцесса Кристи! Неужели не видишь? -
И два злодея приступили к допросу бедной девочки, после которого долго удивлялись своему тупоумию, и величию Божьего промысла. Вейн в сотый раз убедился, что Господь всегда исполняет просимое - это мы ни черта не видим. Принцесса Кристи оказалась в родстве со столькими королями, что со счёту сбились, - и король Бургундии, и Нормандский, и Саксонский, и Гасконский, и Корсиканский, и Испанский, и Йоркширский, и ещё столько же, на выбор. Если разобраться, ничего божественного тут не было, ибо короли по всей Европе состояли в каком-то родстве, и ничего удивительного, что один листочек с пышного генеалогического древа королей оказался родственным всему дереву. Но дураки не задумывались, и просто удивлялись Промыслу Божию. Они цвели радостными рожами, слушая ответы принцессы Кристи, что да, она будет королевой, где скажут, если Вейну хочется. И конечно, оплатит всё, что надо оплачивать, ей по фигу, раз Вейну надо.
При виде умственной картины, где целое государство работает на оплату их железок, только одна Гельда чуть не плакала над убогими дурачками и безумными их фантазиями. Все прочие, а именно - кошка и Гнида, так и сияли распахнутыми гляделками, а кошка и ротик ещё распахнула в изумлении, и язык в добавок высунула. Оставалось только подобрать королеве подходящее королевство, что и было сделано в ближайший час. Дураков не заботили мелочи, вроде изгнания с тронов законных королей, они спихнули это Господу.
Отвергнута были - и Бургундия, и Нормандия, и Италия, и даже Пруссия, хотя Сэм очень на ней настаивал, сам по нации германец.
Но лентяй Вейн решил, что король Франции - по расстоянию самый близкий, и это - Знак Божий, чтобы выбрать Францию.
- Бедная Франция. - Наверняка подумала добрая кошка, но Вейн заверил её в числе остальных, что Франция только пока бедная и маленькая. Под мудрым правлением королевы Кристи Франция быстро вырастет и разбогатеет. Для этого придётся завоевать всех соседей, едва Сэм наделает в парижских кузнях достаточно орудий, стреляющих с помощью состава из дерьма. Этот состав следует назвать Порох, по имени мага, который придумал его первым. Тем более, что люди неблагодарны, и наверняка станут проклинать того типа, что его придумал.
Более практичного Сэма беспокоили препятствия поближе - как запихнуть Кристи на престол Франции, даже если Господь скинет нынешнего короля? На каждый престол всегда точит зубы куча наследников, близких и дальних родственников, и не только зубы, а ещё ножи, мечи и всё вообще, что можно точить. Эти наследнички их просто зарежут, когда они приедут к двоюродному дяде Кристи - королю Францу. Сам дядя, может, и обрадуется,- хотя и это сомнительно,- когда они расскажут о своих коварных планах, и предложат уматывать с престола. Но другие наследники сразу зарежут - такие их нравы дикие, королевские. Или задушат. Или отравят. Так говорил ещё король Алан, а он был тёртый калач, и в Европу ездил. Его все там знали, а о Кристи только слышали, и то не все.
На эти сложности, что выложил дружок, Вейн призвал уповать на волю Божью, что ведёт их по Знакам. Все рвы и колдобины, которые видит Сэм, Господь видит чистой короткой дорогой. Вейн считает, что Господу виднее.
Конечно, гораздо умнее верить только себе, но Вейн дурак, и потому не доверяет своему куцему разуму. И напомнил, как только что Господь заботливо подсовывал послушную королеву, а они в гордыне своей отпихивали её, в упор не видя. И на вопрос Сэма - "Где?", Господь ответил этим Знаком, который кричит: - На Париж!!!
Услышав это, Сэм, а потом и Гнида с Кристи так и завопили: - На Париж! - и даже кошка замяукала так противно, как будто уже королевская, и мышей ловить больше не надо - стоит мяукнуть, сразу принесут, сочных и крупных.
Именно так зловещая банда негодяев и решила захватить беззащитный Париж, и даже кошку свою науськали на безобидных парижских мышек.
- Очнитесь, люди добрые! - наверняка бы подумала дорога в лесу, по которой ехали мерзавцы, если б рехнулась. - Пока вы, опустив носы, рыщете в поисках мелкой монетки, в поте лица своего урывая всякое добро, пихая и кусая друг дружку, как и подобает умным людям, любой дурак, разиня рот и глядя в небо, может вас обобрать, заставив работать на свою дурость, - а вы и не заметите этого.
Если б дорога ещё больше рехнулась, то вовсе горбами пошла бы, чтобы проклятые дураки споткнулись и порасшибали лбы. Но дорога попалась умная, и осталась лежать ровно.
Только Гельда не рвалась бить несчастный Париж. Она мечтала удрать подальше от этих умалишённых, но, поскольку этому препятствовали мелкие банды разбойников в окрестных лесах, она не могла не высказать свою критику злодейским планам. Они настолько достали, что Гельда принялась не мелочи чихвостить, вроде того, что в Париже хватает войск, верных королю, и потому вчетвером его не взять. Нет - она стукнула под корень, заявив весьма смело, и от души, что Бога нет, и поэтому Вейну никто не поможет. Значит, в Париж ехать нельзя - там убьют.
Вначале негодяй оторопел от столь наглого, по тем временам, сообщения, но тут же согласился, что красотка права, как всегда, и Бога нет - для неё, поскольку умная Гельда в Него не верит. Бог её не видит, не слышит, не знает, и даже плевать на неё не хотел, потому что некуда плевать. Счастливая, она свободна, как птичка, и может ехать, куда хочет, опасаясь разве только, как бы ненароком Господь не пришиб её, не зная, что пришибает, потому что видит вместо Гельды пустое место.
Гельда не слушала Вейна, вот - будет слушать всяких дурней, и - спросила: - Где Бог? Она его не видела. Вот если б Он явился на лесной тропинке, и покричал, что - вот Я, Господь! Смотри - Гельда! - тогда бы она, может, и поверила. И то не сразу, а сначала убедилась бы, как умный человек, что это Господь, а не прощелыга какой или жулик. Пусть бы чудес ей понаделал, для убеждения - дворцов каменных, платьев покрасивше, кучу золота повыше, небо посинее, солнце поярче,- словом, чтоб чудил, всё что умеет. А если чего не умеет, то это не Господь,- тот Всемогущий.
На это Вейн печально ответил, что Господь не гордый, и Он явился бы перед Гельдой. Но Гельда в Него не верит. Господь не может её услышать, и потому никак не является на лесной дорожке. А если Гельда поверит в Господа, зачем Ему являться и убеждать? У Него других дел нет, как Гельде являться?
Замороченная, но упрямая Гельда ответила, что верить в то, чего не видел никогда, может только дурак. Если не видел Господа - значит, Его нет - это так просто.
Не менее упорный Вейн ответил, что Гельда и Африку не видела - значит, её нет.
Упорная Гельда ответила, что Африка как раз есть, потому что её видели умные люди, которым она верит. А Бога никто не видел, с кем она за всю жизнь встречалась. Даже магистр не видел - она его нарочно спрашивала. И Вейн не видел - так ведь?
Вейн согласился, что не видел, но он многих не видел - и Аристотеля, и Архимеда, и Иисуса Христа, и апостолов, что Библию написали. А сейчас и Гельду не видит, однако верит, что позади него едет Гельда. Он слышит её слова, и этого достаточно, глядеть не надо.
Бог есть, раз отвечает Знаками, которые ведут Вейна к той цели, что угодна Господу. Значит, и Вейну, потому что жизнь бессмысленна, на всё плевать, да и какой в ней смысл, раз всё равно подохнешь? Есть более чуткие люди, святые всякие - они напрямую разговаривают. Голос слышат, и Его видят. А Вейн тупой, глухой и слепой,- только дурной головой узнаёт Знак, который говорит - и куда идти, и что делать. Без этих подсказок Вейн бы и не знал - что вообще делать? Вот, недавно расспросили встречного крестьянина. Сказал, что видел магистра - разве это не Знак, что нужно свернуть в другую сторону на этой дорожной развилке? Знак. Они и свернули. А в жизни - на каждом шагу выбор, налево или направо? И неизвестно, где пришибут, а где ждёт тишина, спокойствие и сытость? Умным хорошо, они всё знают, и едут, куда надо, а Вейн дурак, и ничего не знает. И потому любопытный, всех расспрашивает, ища Знаки Божьи. Гельда не спросила крестьянина, и проехала бы прямо в лапы обозлённого магистра, который за измену тут же и повесил. Как не верить в Господа, если уцелеть хочешь?
Обозлённая Гельда не нашлась, что ответить. Вейн и впрямь спросил встречного бородача - откуда тот едет, и что видел интересного. А она и спрашивать не собиралась этого грязного оборванца. И правильно, ибо тот и сам бы рассказал, без дурацких вопросов, что впереди лагерем расположился магистр, злой и обжаренный, и с ним целое войско. Это был один из многих шпионов магистра, посланных по лесным дорогам рассказывать Вейну, куда ехать. И не первый, а уже четвёртый, что направлял эту злобную банду прямиком в засаду, где негодяев ожидал вероломный магистр, пусть и обжаренный, но по-прежнему кремнёвый.
Умные всегда всё знают, и Гельда знала, что Вейн не прав, хотя и не могла доказать. Вейн напрасно старался убедить её, указывая на Знаки, - видишь, дерево поперёк дороги? это Знак на засаду. Кристи предупреждала, что в засаду едем, и зря ты разоралась, что наплевать, и надо быстрей из леса выбираться. Вот, и сзади дерево упало - это ли не последний Знак на засаду? Закрой рот, пожалуйста, а то уши болят - Господь знает, что делать, и если завёл в засаду, то для пользы нашей, Ему видней, и мы ещё разбогатеем от этой засады. Если едем по Знакам, то волю Его исполняем, и надо попасть в засаду, что мы сейчас и сделаем... -
Тут Вейн достал Библию, и стал листать в поисках подходящего места. А Гельда замолкла на миг, и вдруг завизжала, глянув в пустые, безжалостные глаза магистра Ордена Святого Креста, который вышел из кустов на дороге, и тяжело поставил ногу на поваленную толстую сосну. Лесные чащобы слева - справа от тропы зашевелились. Оттуда показались рожи послушников и прочие рожи на службе магистра, штук по сорок с каждой стороны дороги, не считая тех, кто высыпал за спиной магистра, и тех, что выдрались из кустов сзади отряда негодяев. Рожи копчёные и злые, оружие наготове, однако стоят спокойно - смотрели на магистра, в ожидании приказа.
Но приказов у магистра не было. Знак Божий, что выпрашивал, всё равно не убедил упрямца, хотя и громкий, и горячий, и с ног сбил - что с того? Единственное, что дошло до магистра из воли Божьей - Вейн нарисовался её Знаком.
Хотя верёвка в мыслях частенько заслоняла мерзкий образ Вейна с поднятым мечом, магистр не мог не заметить, по размышлению, странную живучесть негодяя, и его невероятное везение. Он легко берёт неприступные города, хватает в плен драконов, и вытрясает кошельки королей. Это не просто дурость. Без помощи свыше его давно бы пристукнули.
Вейн исполняет волю Божью - эта мысль оставалась неясной только потому, что магистр упорно старался смотреть в сторону. Не хотелось смотреть магистру на этого гада, еретика, мерзавца и выродка. Не хотелось думать, что через тысячу лет после своего рождения Христос не нашёл никого лучше явить свою волю. Взять хоть Папу Римского. Тоже мерзавец порядочный, но кто на земле не мерзавец - пусть первым бросит в Папу камень. Чем он хуже Вейна? Тем, что - Папа?
Единственное, что магистр пока хотел - отобрать Кристи у негодяя. Но все каверзы мигом вылетели из головы магистра, едва он увидел Вейна. Нет - даже не его, а родную Библию в его безбожных руках, и крест серебряный с кусочком гвоздя из тела Спасителя на груди безбожника - Знаки, что просил магистр у Господа. И довесок тяжкий увидел - от Креста слева сверкала Золотая Брошь желтяков - проклятый Тигровый Глаз. Умный человек обрадовался бы, что можно вернуть все эти ценности, и кинулся отнимать, однако магистр был дурак. Он увидел в этом Знак Божий. И не какой-то рядовой - увидел для себя Последний Знак. В смысле - хватит, закончилось долготерпение Господа - держи последний, раз просил. Ты больше не очнёшься в разнотравье, если сделаешь по-своему. Впереди - смерть.
Вот она, Воля Господа - кидай поперёк её свою жизнь - но в последний раз. Господь всегда даёт выбор всякому подонку. И если ты слепец, упрямец и глухарь, выбери смерть - Господь всё равно тебя любит. Потому что - давно простил. И потому все верёвки из головы магистра, к несчастью, вылетели, и он торопливо и невежливо, даже не поздоровавшись, спросил: - Можно узнать, куда вы едете? -
Вейн что-то сказал, но из-за визга и причитаний Гельды ничего не расслышалось. Всем пришлось слушать её оправдания, как старалась всех продать, но бедняжку обманул мерзавец Вейн со своей огневой летающей трубой, и потому не надо вешать её за измену. Когда она замолкла, дрожа и озираясь в поисках пики, которая её проткнёт, то увидела их сразу десятка четыре, которые с радостью проткнули бы её из-за противного визга, да приказа не было. Но магистр расслышал, наконец, Вейна: - А зачем тебе знать, магистр? Едем, куда надо. Прочь с дороги! -
Однако Гельда тут же с радостью продала, крикнув громко: - Они едут захватывать Париж! Они же убогие, господин магистр! -
Гельда в истерике захихикала, всегда готовая всё правдиво продать, хорошая девочка.
- Париж? - Очумело спросил магистр. - Захватить?! Но зачем? -
Посмотрев в пустые глаза Вейна, он добавил: - Скажи. Мне надо знать - ради Христа.-
- Ну, если ради Христа. - Нехотя пробурчал Вейн. - Вообще-то, мы едем строить Царствие Божье. Просто Знаки толкают взять вначале Париж. И посадить там Кристи на королевский трон. Тогда она оплатит постройку орудий, которыми мы разгромим всех, кого достанем. А уж после этого примемся делать ядерный снаряд, гарант мира, и Царствия Божия. Кстати, Париж - большой городишко? Мне просто интересно, хотя и наплевать, если большой, пусть там и войск невпроворот, а нас всего четверо. Знаки говорят - если Париж заупрямится, Господь даст мне сил раскатать этот дрянной городишко. -
Эти наглые слова негодяя вызвали истерический хохот его бывшей подружки, но магистр сгорбился, осунулся лицом и глазами сощурился, ибо солнечный лучик как раз отразился от Тигрового Глаза желтяков, кольнув в глаз магистра. Умный бы моргнул - и всё. К сожалению, магистр был дураком. Он увидел в этом высверке конные орды желтяков, бесконечные пожары, поля, выстланные трупами, обезлюдевшие города, ну, и прочие мелкие неприятности для своей любезной Европы. Их припас Господь вместе с войском, которое всучит Вейну для штурма Парижа, если магистр опять начнёт упорствовать.
Однако этого магистр делать уже не собирался, сломанный Знаками божеской любви к нему, недостойному. Он заволновался, зашатался, и даже побледнел, отвечая, что Париж - город большой, и вчетвером его взять трудновато, а вот впятером, если Вейн возьмёт с собой магистра, этот Париж ещё издали лапки кверху задерёт. Орден Святого Креста остался без работы после падения города, и потому Вейн может нанять его для своих богоугодных целей. Магистр уверен, что их встречу подстроил не иначе, как Господь. Пусть Вейн присмотрится - не Знак ли это Божий?
Вейн нахмурился, глядя с коня на простодушное до невозможности лицо магистра, и ответил: - Помощь нужна. Но мне трудно отличить помощь от подножки, а ты, магистр ничего другого и не умеешь, кроме как подножки ставить.
- Только неприятелю, и только по приказу. - Возразил магистр. - Для своего нанимателя я человек тихий, безобидный и исполнительный. Спроси у принцессы Кристи - разве я с ней спорил? Нет, только исполнял. - Говоря это, магистр даже не глянул в сторону Кристи. Из донесений Гельды он знал, что Кристи сдалась Вейну в плен. Эта дура врать не умеет, и держит слово. Пленные голоса не имеют.
Вейн тоже не собирался спрашивать девчонку. Он снова велел освободить дорогу, недовольно вспоминая дурные наклонности магистра - вешать людей так, чтоб ноги болтались. Вслух он этого не сказал, потому что по дурости не был уверен - может, это хорошие наклонности?
Магистр послушался, и велел оттащить дерево с дороги, чтобы лошади могли проехать - но таким тоном велел, что послушники больше пыхтели и скрежетали зубами от усилий, чем напрягали мускулы, так что дерево казалось отлитым из железа - оно ползло медленней, чем солнце по небу. А между тем магистр, не забывая подгонять послушников, проникновенно говорил всякую всячину, из которой неизменно выходило одно - какой он хороший магистр, и как пригодится Вейну во всяких его разнузданных пакостях даже человечеству, а не только паршивенькому городку Парижу.
Он нарисовал словами непроходимую кучу преград на пути к цели, но пошатнул упрямство верзилы, повторив слова Сэма о наследниках - это показалось Знаком Божьим. Сейчас все наследники молчат в тряпочку, но после опустения трона зарежут любого, кто зубы на трон точит - он каждому нужен. Магистр не только может организовать опустение трона в наиболее подходящий момент - все только ахнуть успеют, - но и сделать эти ахи наследников последними. Это его работа, знакомая и привычная. Кстати, для неё в Париже готовы четверо его отличных шпионов, причём двое - при дворе короля Франца. Морды наели, такие-сякие - пора и поработать.
Услышав это, Вейн призадумался, и так надолго, что дерево уже с дороги ушагало, а он этого и не заметил. А магистр довесил ещё весомую гирьку на свою сторону. Чуть не главное условие занятия трона - на коронации Кристи обязательно должен присутствовать либо Папа Римский, либо его посланник. Если католическая церковь одобрит захват французского престола, во всех церквях священники примутся гундосить, что королева Кристи законная, настоящая и очень богоугодна. Тогда народ примется любить свою королеву, поддерживать и исправно платить налоги в королевскую казну, необходимые для всех орудий, задуманных Вейном и Сэмом. А иначе народ бунтовать надумает. Народ, он такой - любую возможность оседлает, лишь бы не платить. А кто в окружении Папы Римского знает принцессу Кристи? Никто не знает, и сам Папа очень удивится, когда узнает новости про захват Парижа. Он запросто может проклясть принцессу, и предать анафеме, чтобы поддержать другого претендента на Французский престол, своего любимчика.
Конечно, и без одобрения Папы многие на престолы залезали, да редко надолго. А магистр знает Папу, как облупленного - и берётся уладить дело так, что Папа благословит Кристи на престол обеими руками. Кстати, как раз сегодня донесли, что видели Ля Кароня, переодетого купцом - это шпион Папы, наверняка посланный к желтякам, для разведки и переговоров. Магистр может выловить его из мутного потока людишек на окрестных дорогах - и начать работу в сторону Рима. Да и про Кия Вейн может позабыть -магистр тоже берёт его на себя. Зачем Вейну в желтяковском дерьме ковыряться, если на это существуют скромные магистры. Вейн должен думать о своих дуростях - все прочие, житейские дурости потащит магистр на своих привычных плечах. Разве это не Знак Божий, пусть Вейн присмотрится.
Вейн присмотрелся, и эти картинки ему невольно понравились. Но молчал, в ожидании ещё Знаков, и те не задержались. Вначале Сэм сказал, что Париж никак не меньше бывшей столицы дронов. А то и побольше. Магистр пригодится при штурме, да и человек не жадный, деньги платил, не считая. Словом, золото, а не магистр. А когда Вейн уныло спросил принцессу Кристи, то и вовсе ошарашился - вечно хмурая девчонка вспыхнула зубастой улыбкой, и заявила, что магистр немножко похож на человека. Она будет рада видеть рядом магистра, хотя он обманщик и негодяй. И кошка его любит - видишь, как кивает головёнкой? Сразу замурлыкала.
Вейн хмуро спросил, втайне надеясь на плохой Знак - дорого ли берёт магистр за свою службу? - и получил ответ, что всего один золотой в год, на больше он вряд ли съест. Дорого? Ну, магистр знает, как Вейн умеет торговаться, и потому готов уступить. Ладно - всего за серебряную монету. Опять дорого? Ах, серебра нет? Так магистр одолжит Вейну. После захвата золотой жилы под названием Париж Вейн сумеет наскрести этот мелкий долг.
Тут же послушник подскочил с распахнутым ларцом - и Вейн сдался. Спустя короткое время, не сходя с места, магистр был принят на должность Тайного Советника будущей королевы Франции Кристи, за серебряную монету в год. Преклонив колени, магистр произнёс клятву верности королеве Кристи и её Первому советнику Вейну, который дал поцеловать ему серебряный Крест с гвоздиком от Иисуса Христа. Клялся магистр на своей, уворованной Библии, и Вейн после торжественной клятвы малость засовестился, потому что вспомнил, чьими были эти реликвии - и Библия, и Крест.
Видя, как магистр пожирает их глазами, Вейн сказал, что это явный Знак Божий - магистр напротив, а у Вейна его вещи всякие. Как тут не отдать? Тем более, что вещи святые. Словом, держи Библию и Крест. Они у Вейна случайно оказались, и он рад вернуть их владельцу.
С Крестом в левой, и с Библией в правой руке, магистр аж засветился, восприняв простой этот, по справедливости поступок, самым ясным и чудесным Знаком Божьим того, что он, магистр, наконец-то угадал Божью Волю, и купается в ней, аж утонул. Он так заулыбался, что магистру даже неприлично так по дурацки улыбаться. Глядя на его скалозубство, и Сэм залыбился, и принцесса Кристи зубы показала, и кошка рот раскрыла, и Вейн скривился, и Гнида ощерился, и все мордовороты магистровы заулыбались, и даже испуганная Гельда несмело выкривила губки, поверив, наконец, что никто её вешать не собирается. В эту минуту, как на грех, из-за туч показалось солнышко, и осветило всеобщее это дурацкое ликование, которое солнышко могло бы назвать, если б рехнулось, Божьей благодатью. Кто-то рявкнул, не в силах сдержать счастья - Да здравствует королева Кристи! - и все недоумки дружно подхватили эту здравницу.
Шпион Сена, переодетый купцом, плутал в лесу неподалёку. Услышав этот дружный рёв, он повернул в ту сторону. Ему удалось-таки успеть к поляне до отъезда всего отряда, и шпион из кустов всё ясно рассмотрел. Вначале узнал Вейна - кто из желтяков не узнал бы дурака? - и у шпиона даже мысль мелькнула вылезти из кустов, поздороваться, и спросить - нет ли чего шпионского, на продажу? Новости всякие, пакости - Вейн всё расскажет, ибо по дурости не мог отличить преданность от измены. Он считая, что это только Господь знает. Едва мелькнула эта мысль, как шпион разглядел магистра в человеке, беседующим с Вейном. - и превратился в камень, который мелко затрясло. Шпион стал молить Господа, чтобы молчал его конь, привязанный неподалёку, однако Господь поленился состоять конюхом при мелком шпионе, и безо всяких коней бесхитростно спас его шкуру. Конь - то сразу заржал, как резаный, но его никто не услышал, потому что увеличенная банда негодяев рявкнула в этот миг изо всех своих глоток : - Даёшь Париж! Да здравствует Королева!!! - после чего с шумом двинулась на свой разбой. А шпион уже вечером был в деревне, и доложил Сену, только прибывшему, самую свежую разведку.
- Ай - ай. - Огорчённо сказал Сен, протягивая шпиону золотой в награду и жалея в душе, что уходят славные азиатские нравы, когда гонца за плохую весть сажали на кол - хоть душу отвести.
- Проклятая Европа, - думал Сен, отстёгивая второй золотой, - тут каждый сам виноват в своих бедах. Тут гонцы ни при чём. Они не виноваты, что Сен упустил и магистра, и Вейна, и Белую Ведьму.-
- Проклятая Европа, - думал Сен с тоской и обидой, протягивая третий золотой, - совсем рехнулась, ошандарашенная Христом и его прощением. Хотя евреи устояли, как умные люди - признают только Ветхий Завет. Новый Завет, да и самого Христа - не признают. В любой части света этого Вейна, раз сирота, пришибли и задавили бы добрые люди, а в Африке попросту зажарили бы мальца, и съели. И только в проклятой Европе он выжил, вскормленный объедками с монастырского стола, тупой гад, не умеющий отличить разгром от победы, следом за своим Христом, который помер, чтобы воскреснуть. Только Вейн мог придумать захватить Париж, который должен захватить Кий. Эта скотина Вейн, пожалуй, и Европу надумает захватить. Раскатал губы на чужой пирог, проклятый проглот!

...

Голованов Сергей Петрович: 03.11.16 21:08

 » Глава 4 книга Магистра ЧАСТЬ1

К Н И Г А М А Г И С Т Р А .


Конечно, Сен не верил в безумную идею дурня по захвату французского престола, однако в эту идею поверил Кий - и Сену пришлось крутиться, как на винтовом колу.
Злость от дурной вести Сен сорвал на послушнике Клее. Бедняга надумал было вскарабкаться на свою вдову, нахлебавшись горячей мясной похлёбки и пропустив стакан горючего - он пускал сопли от умиления, ибо вот оно, предательское счастье, наслаждайся, - но хлипкая дверь распахнулась, отведав удар восточного мага, а влетевший в комнату Сен безжалостно стащил его со вдовы. Затем дал по роже, и заорал, что тут судьба Европы решается, и вообще - всего мира, может быть, а Клей всё по вдовам лазает? Совсем поумнел, да!?
Спустя час бывший послушник Клей с необходимой охраной ускакал вослед магистра, а служака Сен, кряхтя, залезал на его вдову - не из похоти, а по службе, ибо надумал перекупить её на свою сторону из лап магистра, которому эта гадина наверняка служила.
Обрабатывая её своим желтяковским инструментом, и слушая довольные взвизги, Сен с досадой думал, что подчинённые, восточные маги не сильны по части такой работы - им всё убийства подавай. Послушники магистра, мордастые, весёлые и охальные, по женской части били в нужную точку, и чем надо. Сен решил набрать в Тайную службу красавцев вроде магистровых послушников, нарочно для похабной Европы, из местных предателей. Куда денешься, если большая часть шпионских дел идёт через девиц, а их вернее всего купить мужским своим инструментом. Так уж они устроены, что за него продадут и мать, и отца, и страну родную. Такова жестокая жизнь, что позарез нужны Тайной Службе инструменты для размножения, и приделанные к ним шпионы - иначе самому начальнику приходится делать грязную эту работу.
Так размышлял Сен, трудясь на вдове в поте лица своего, как и положено по Библии, а послушник Клей погонял коня, опережая охрану. Он погонял весьма нетерпеливо, но вовсе не для того, чтобы поскорее вернуться к своей вдовушке. Нет - он мечтал умчаться от неё подальше, Иуда неблагодарный, ибо, как волка не корми - он всё в лес смотрит, христианин такой - сякой. Бедняга Клей, заражённый безумием веры в воскресшего Христа, не смог от него излечиться в жарких объятиях, как ни старался. И вино не помогло. Частенько Клей, скатившись со своей вдовы, валялся рядом и тупо думал: - И это всё? Завтра опять вдова, жратва, и вино. А жить-то когда?! -
С тоски он починил все заборы вокруг вдовы, и вскопал все её огороды. Он думал открыть торговую лавку, чтобы начать копить золото. Всё больше и больше золота, пока не появится страх потерять его. Может, хоть тогда у его бессмысленной жизни и появится смысл?
Да, тяжело нести проклятие Иуды. Безумие магистра и Ордена Святого Креста оказалось столь губительно, что бедняга в упор не видел своей полной жизни и своё счастье, к которому стремятся все умные люди земли, вцепляясь в него обоими руками, и с радостью отдавая жизни. Но это счастье мог увидеть только умный человек. Убогому разумом Клею, тронутому Святым писанием, не дано было понять своего счастья, и потому он с нетерпением погонял коня навстречу чёрствой краюшке хлеба, что была обязательна к поеданию в Ордене - вином, сыром, мясом, и всякими девицами Орден снабжал Господь.
Клей знал щедрый нрав Господа к любимым послушникам, и поэтому просил Его только об одном чуде - чтобы магистр дал Клею эту чёрствую краюшку, приняв тем самым обратно в Орден. Клей знал, что дело это безнадёжное, ибо вода мокрая, небо синее, а магистр не принимает обратно изгнанных из Ордена. Даже герцог Саксонский, первый отлучённый из Ордена Крестоносцев, не имел надежды вернуться, хотя после своего грехопадения по захвату трона Саксонии без приказа магистра, он и деньги присылал, и всякую помощь Ордену оказывал.
Потому Клей и просил Господа совершить чудо. Он настрадался, и так раскаивался, что наверняка Господь заблудил в голову Клея ценную мысль, ленясь делать чудеса, которые могут делать люди. Мысль про дурака Вейна, всегда готового начудить столько, что не разгребёшь.
И тот, действительно, совершил чудо, равнозначное такому же, как сухая вода - вроде льда, или чёрное небо - особенно ночью. Одной лишь болтовнёй он создал чудо - магистра, принимающего Клея обратно в Орден Св. Креста. И магистру пришлось принять мерзавца, этого любителя вдов и прочего мяса - вина, потому что Вейн просто не оставил другого выхода.
По прибытии Клея Вейн с радостью одобрил, что тот хочет продать желтяков, как вначале продал магистра. Но продать желтяков навечно - это Клей погорячился. Вейн будет счастлив, если в лице Клея появится ещё человек, вроде него, который решил наплевать на всех и выбрать полную свободу. Пусть Клей подумает.
Продав всех, он сможет стать магистром нового Ордена. Похожего на прежний, но с идеей всех продавать. Точнее всего назвать его Орденом Святого Иуды Искариота. Господь поможет Клею в создании нового Ордена, ибо Он предательства не боится. Господа предать невозможно, ибо всё в Его власти, и Он не понимает, как и Вейн - что такое предательство? Пусть им заботятся умные люди. Как можно кого-то предать, если ты сам по себе и никому не служишь?
Вейн первым бы попросился в такой Орден - свободный, где все равны, и обязаны болтать всё, что хотят. И всё выбалтывать, кто ни спросит - хоть враги, хоть друзья, - плевать на всех, кроме Господа, тем более, что до Него всё равно не доплюнуть. Пусть Клей прислушается к голосу в душе. Наверняка услышит, что Господу наплевать, чего Клей ни задумает.
Магистр увидел, как пустеет взгляд Клея, и неслышно заскрежетал зубами. Он заговорил так весело, что лошадь над ним испугалась, и развернула уши назад. Вот, магистр к себе прислушался - и точно, Господь вовсе не против, чтобы принять Клея обратно в Орден св. Креста. Он же раскаялся. Поэтому магистр охотно прощает Клея и принимает обратно в Орден, вот - держи краюшку на сегодня.
Этот подлый приём мигом вернул Клея в разум, и он прослезился от радости. А совсем было рехнулся, когда понял, что в Орден св. Иуды можно вступать и женатым на вдовах, которые готовят вкусные наваристые похлёбки.
Но магистр был мудрее, и не глупых вдов напугался, а предательского Ордена. К нему будут приезжать шпионы от всех королей, чтобы купить и продать сведения - Орден св. Иуды мигом разбогатеет. В конце концов, служа кому угодно, человек служит лишь себе самому, родному и единственному, и что такое измена, как не верность себе самому?
Вот так магистр нанёс первый удар врагу. Правда, тупой Вейн этого не заметил, и долго подбивал Клея на создание своего Ордена, и долго сожалел, что Клей поумнел. Ведь такой Орден, где за мелкую денежку можно узнавать даже самые страшенные тайны, будет всем необходим. Он и сейчас необходим. И всегда будет необходим. Магистр охотно с этим согласился, и велел записать послушнику Алену, чтобы не забыть в суматохе. Создать в будущем такой Орден для общения, когда дел будет поменьше. Послушник записал это по английски, и потому пришлось объяснять тупому Вейну, что Орден Интернет буквально и означает самое широкое общение. Лучше будет так его и назвать. Не стоит Иуду прославлять, хорошо?
Но Вейн хорошо изучил подлый нрав Тайного Советника, и успокоился только тогда, когда это записали в Чёрную Книгу, специально заведённую для таких дел, отложенных на будущее. Магистр, он скользкий, мигом Интернет замылит.
Вся эта болтовня происходила уже между полей и виноградников, где Клей и догнал банду королевы. Дремучие леса кончились, уступив место владениям человека - потянулись сады, поля, и мелкие деревеньки. То там, то здесь на горизонте горбатились и шпилились небольшие замки, где жили бароны и прочие аристократы, здесь мелкие и нищие. Это уже начиналась Европа. Навстречу принялись попадаться купцы с товаром, крестьяне на возах, и мелкие отрядики всякой вооружённой сволочи, которую магистр мигом нанимал к себе, так что банда королевы Кристи за пару дней выросла до трёх сотен всадников. Не считая шпионов, которые скакали отовсюду, меняли лошадей, обжирались, чем Бог послал - и ускакивали во все стороны, словно тараканы. Пейзажи кругом клубились такие, что умом можно тронуться, но большинство и так были тронутыми - они видели на пейзажах скорее грядущие пакости для добрых людей.
Злодей Вейн рычал, и ругался со злодеем магистром, который, как и полагается подлой рыбине, пытался разбить хрустальную мечту дурня, утверждая, что атомный снаряд - вещь нужная, но пока не по силам. Не лучше ли отставить его в сторону, а заняться вплотную огнестрельными орудиями Сэма, что работают на славном..., как его? - порохе. Пусть Вейн приглядится, и узнает Знак Божий. Магистр пригляделся - и такое увидел, что аж заколдобился от радости - ведь железными ядрами можно пробивать крепостные стены вокруг замков мелких баронов, и прочих аристократов.
А то они плевать хотели на королеву и её указы - попробуй, достань их! Любой король разорится, если каждый замок полгода осаживать.
С этими орудиями баронская независимость подешевеет до цены пороха. Вот рычаг, что перевернёт мир междоусобиц, мелких войн, измен, интриг и грабежа. Если новая королева в три дня сможет достать из-за любой стены каждую сволочь, к ней кинутся присягать бегом, наперегонки и со слезами радости на глазах - наступит мир, где все силы пойдут уже на атомный заряд. А пока, чтобы сделать хотя бы сотню орудий, потребуются горы труда и горы золота. Нужны литейные мастерские, медные месторождения, лошади и телеги, древесный уголь, деревья - для угля. А люди нужны ещё раньше - углежоги и лесорубы, плавильщики и возчики, и прочие ремесленники всякого рода. Всех нужно кормить, обувать, одевать - и сделать это можно только в Париже. Сейчас всё королевство дядя Франца, тьфу - плюнуть посильней, и переплюнешь, - кроме Парижа и городов нет, только деревни. Так что создать атомное оружие и вовсе не по силам - быстрей состарятся и помрут. Хотя магистр не меньше Вейна мечтает прекратить войны на всей планете, сделать атомное оружие пока невозможно.
Вейн упрямился, что атомные снаряды можно сделать гораздо быстрей, чем думает магистр, если договориться с троллями и эльфами. Они умеют сортировать атомы - собрали же тролли рукоять Розового меча. Магистр замолкал, пока не выдумывал новое возражение. Он заходил с другого бока, заявляя, что атомные снаряды - вещь неимоверно опасная. В мире столько умных людей! Всё разрушить атомным оружием - это умные мигом, а построить Царствие Божье на земле, где всем хорошо и сытно, могут только дураки, а их пока мало.
Раз уж умный быстрей убьёт, чем заработает, надо дать им такую возможность. Чтобы тысячами глушили друг друга на войнах, которые пойдут по всей земле, чадя и снова разгораясь. С порохом воевать удобно, умным понравится. И пусть дерутся хоть тысячу лет, пока не останутся одни дураки, которые и сделают благословенное атомное оружие. Дураки не любят воевать, и уцелеют, расползаясь от заварух. И расплодятся ещё, пока умные воюют.
Вейн тоже думал, что Воля Божья состоит в увеличении дураков, пусть даже путём истребления умных, но Вейну было жалко их, ибо сам он, убогий, видел в умных свой идеал. Но главное - он не хотел ждать. И упрямо заверил, что Господь поможет сделать атомные заряды, а Знак этого - король эльфов должен ему одну просьбу. Значит, выполнит. И троллей припашет, они теперь союзники.
Магистр ничего не смог возразить, но всё равно возразил, что это колдовство самое чёрное, против Господа. Как же Вейн, любимчик Господа, может идти против Него?
Вейн отвечал, что он дурак, и не видит разницы между чёрным колдовством и белым. И вообще - как различить чёрное и белое? Пусть магистр закроет глаза, и попытается объяснить разницу. Ничего не получится. Жизнь - это вообще колдовство. Раз живой - изволь колдовать, хоть словом, хоть делом, а в цветах колдовства пусть умные разбираются.
На это магистр тоже что-то ответил. Да и Вейн за словом в карман не лазил, они сами с языка соскакивали. Словом, любая дорога, что их несла, могла бы рехнуться, выслушивая их болтовню, но никакая дорога их не слушала. Им было плевать. И ровным, и колдобистым, и пыльным, - всем дорогам, по которым кружили негодяи. И не день кружили, возвращаясь или удаляясь от гор, в зависимости от того, кто кого одурачивал словесами.
И обоим мерзавцам было глубоко начхать, что для благородного Кия их дорожные вихляния выглядят просто издевательством. Каждый раз, когда шпионы плаксивыми голосами докладывали о возвращении голодранцев, Кий и его тайный советник начинали трястись, скрежетать зубами, и обсуждать вопрос - сразу сдаться или немножко поупрямиться, для поднятия цены. И оба не верили послушнику Клею, который два раза посетил свою вдову, когда банда королевы Кристи на пути к Моховой горе приближалась к горной деревне.
Он приходил в гости тайно, ночью, и за жирными разносолами выбалтывал перекупленной вдове все секреты, хотя она их и не спрашивала. Выбалтывал по привычке, как дурак, искренне верящий в свою болтовню, и в то, что вдову уже перекупили, и наверняка Сен подслушивает за стенкой. Тот и впрямь подслушивал, и едва удержался, чтобы не задать уточняющие вопросы, когда Клей сболтнул нечто важное - о делёжке всего мира, которую задумывают два его начальника. Но Сен сдержался и промолчал - делёжка мира подождёт, его сначала захватить надо. К сожалению всего мира, он позабыл доложить Кию про эту мелочь из болтовни дураков - было, что поважней выкладывать. Скажем, совет подъехать к принцессе со сватовством, потому что Вейн с магистром усиленно ищут ей подходящего жениха. Пол - Европы уже перебрали, магистр и про Кия заикнулся.
Услышав это, Кий только недоверчиво усмехнулся, но приказал расчистить дорогу к Моховой горе, заваленную в целях обороны. Хотя и не верил, что через Моховую бандиты просто едут в Париж, и вовсе не собираются бить Кия и возвращать захваченный город. В женитьбу на Кристи он тоже не верил. Особенно бесили его доклады о планах злодеев. Он не понимал, почему эти два тупицы - Вейн и магистр, непременно хотят сделать атомное оружие - оно же отдыхает по сравнению с бесконечной мощью принцессы Кристи.
Конечно, Кия выводила из себя неопределённость - будут они Европу брать или нет? Если нет - тогда он возьмёт. Если будут - почему тогда магистр отвергает всех гонцов с предложениями? Кто, кроме Кия, будет защищать горный проход от орды желтяков, что неотвратимо надвигается из глубин желтяковских королевств? Что Кию делать?
Он сдался бы на самых приемлемых условиях, и принёс присягу королеве Кристи, но неудобно навяливаться со сдачей, если её не предлагают - цену собьёшь. Может, магистру войска потребуются для захвата этого Парижа? Кий с радостью одолжит пару легионов, а когда разберётся с войском из Поднебесной - вообще толпами погонит свои войска под знамёна Кристи. Надо прояснить положение, а магистр Кия и за человека не считает, не желая вступать в переговоры. Если обиделся за кол винтовой, то Кий сожалеет о своей восточной шутке. У нас на востоке шутки, непонятные для Европы.
Всё это Кий и Сен осторожно, цветистыми восточными намёками, и с европейской прямотой высказали послушнику Клею, когда того привезли в замок восточные маги Сена. Прямо на пиру и высказали, в Дубовой зале, куда его вежливо ввели под белы ручки, голодного, как волк. Сен специально велел схватить Клея до того, как его обкормит вдова - не тем, что у самой есть, а тем, что на стол выложит. Клей так обожрался с голодухи восточными блюдами, что икал даже при докладе магистру, и магистр тоже не поверил Иуде - предателю. Он только недоверчиво усмехался на все слова Клея, сказанные с такой честной рожей, как будто Кий и впрямь сдаться мечтает.
Из-за своей подлости магистр и без докладов Клея знал, во что верить - в новое войско Большого Желтяка. И потому продал Сену всех. своих шпионов в Поднебесной. Сен не знал, как благодарить магистра - разведка ему пошла даже из покоев Большого Желтяка, про все тайные козни. Сен едва успевал перекупать шпионов Большого Желтяка, и расстраивать его пакости. Благодаря этой измене шпионы Сена такие напасти обрушили на бедное войско, какие и само Небо постеснялось бы, чтобы помешать продвижению двухсоттысячного конного кулака. То кони принимались дохнуть, то люди разбегались, то племя с племенем передерутся, то командир сбежит с воинской казной.
Войску приходилось кормиться на своих, местных желтяках. Те немножко бунтовали на грабежи, приходилось задерживаться и усмирять. За покушением следовал заговор, а за ним - новое покушение. Предсказатели словно переметнулись в воронью стаю - каркали войску всевозможные беды и несчастья. Что ни спроси, в ответ - кар! кар!
Словом, с помощью шпионов магистра Сен успешно топтал и тиранил войско ещё на полпути - несло потери, словно на вражеской территории.
Магистр спихнул на Сена эти заботы не потому, что считал 200- тысячное войско мелочью. Просто времени уже не хватало следить за такой мелочью. Сен на что? У магистра на службе у дураков забот прибавилось чуть не вдесятеро больше, чем в самые жаркие денёчки на службе у короля Алана, а вот дела получалось вдесятеро меньше - одна болтовня. Вейн оказался ещё большим мерзавцем, чем предполагалось.
Например, треклятый дядя в Париже мог жить ещё невесть сколько, ни о чём не беспокоясь, потому что слюнтяйка Кристи жалела дядю. Злодейке было плевать на мировую историю, а Вейн ей поддакивал, говоря, что у девчонки и так не осталось родных, всех убили. И вообще, в Библии написано - "не убий". Или магистр не читал?
А толстому Сэму вынь, да положи ребёнка и Элиану. А если Элиана не захочет ложиться, то хоть ребёнка. А женихи Кристи? Принцесса чихала на всех, кого предлагал магистр. Точнее, она чихала после того, как спрашивала Вейна - можно чихать на этого или нет?
А Вейн вообще удивлялся - чего к нему магистр с женихами пристаёт, если за них принцессе выходить?
Крутись между ними, как последний дурак, и магистр крутился, доказывая Вейну, что герцог Анжуйский, например, хороший жених. Но Вейн находил всех кандидатов чересчур умными для такой дурочки, как принцесса Кристи, хотя сам же велел побыстрей подыскать жениха, раз обещал её задорого продать. А что дороже замужества?
- Вот ведь сволочь этот Вейн! И что с ним делать? - горько сетовал измученный магистр послушнику Крону. Тот насмешливо советовал спросить у Господа - оба отлично понимали, как решить вопрос и без вмешательства свыше.
Но магистр долго не мог решался на злодейство, жалея бедную принцессу, и говорил Крону, что решить-то вопрос можно, но..., время пока терпит. Ведь женить на Кристи самого Вейна - это уж полное издевательство над бедной дурочкой. Магистр обещал покойному королю Алану позаботиться о ней, и старался пристроить за хорошего человека.
Пришлось записаться в отцы к принцессе Кристи, наврав ей, что это раньше он наврал, что не отец, а сейчас говорит правду. Иначе военнопленная дура и говорить с ним не желала без разрешения верзилы. А раз отец оказался - заболтала, как сорока, такая милая дочка, отцу на радость.
Хотя женить верзилу представлялось трудной и неприятной задачей, по мере приближения к Моховой горе магистр всё яснее понимал, что проиграет всё, если этого не сделать. Наконец, обсуждая проблему с Кроном, он пришёл к выводу, что ничего другого не остаётся. Выход только один - женить негодяя. Сожалея о своей бедной дочке, магистр утешится радостью за такую подлянку мерзавцу.
- Он же дурак. - Усомнился Крон.
- Женится - враз поумнеет. - Ответил магистр.- Как сейчас управлять этой сволочью? За что ухватить? У подонка нет ничего. А женим паскуду - и всё наладится.
А то уж очень хорошо живёт. Пользуется, что любимчик Господа, рожа, и хлебает счастье полной ложкой. А ведь жизнь - это страдание. Сам Христос, и тот страдал в окружении умных учеников, не говоря о страданиях на Кресте. И это Сын Божий! Конечно, Господь милосерден, и не стал мучить Сына женитьбой - это уж слишком. А этот Вейн, он разве Сын Ему? Просто любимчик, потому что дурак. И нечего жалеть гада - женим без всякой жалости. Так ему и надо. -
Крон напомнил болтовню верзилы о семейной жизни. Только умные лезут в эту петлю, где всю жизнь давятся в драках и ругани, детях и заботах. А Вейн дурак. Он вообще не видит брака в будущем Царствии Божьем на земле - только свободу, где хочешь - живи вместе, хочешь - разбегайся. Как уговорить его жениться на всю жизнь, как и положено по Библии? Не совсем же он дурак.
На это рыбина только усмехнулся, и Крон воспрял духом, благодаря Господа, что во главе Ордена стоит негодяй, способный делать чудеса своими руками.
Магистр и впрямь знал, как совершить чудо. Он помнил, что выболтал испорченный эльф о любовном зелье королевы Ри.
Магистр так долго насмешничал над зельем, что эльф, трясясь и подпрыгивая от злости, выдал страшную тайну. Он орал, что магистр тупой, если думает, что это простая родниковая вода. Она из Ледяного ключа Моховой горы, набранная в полнолуние на одиннадцатом шаге от третьего поворота, в правом углу омутка.
И магистр не прав, уверяя, что это зелье можно глушить кувшинами, и ничего не случиться, кроме частых побегов за угол. Это магистру можно пить кувшинами и бегать за угол, он пропитан мясом и вином - лучшей защитой от колдовства. А принцессе и напёрстка хватит, чтобы самой заколдоваться, да и другого заколдовать - она же верит в это.
Да, эта дохлячка не трескала мяса, не пила вина, и выросла настолько изнеженной на мёде, фруктах и овощах, листьях и орехах, что её могла заколдовать простая родниковая вода. И не только её - плевать бы на эту дрянь - а ещё и неповинного человека, который без этого колдовства прошёл бы мимо, не заметив пропасти. Так нет, бросит всё и влюбится в эту дрянь, которая в один миг вовсе и не дрянь, а красотка - как в пропасть прыгнет. И где же справедливость? - так могла бы спросить лошадь магистра, если б рехнулась. Но она не спросила, потому что наверняка рехнулась при таком хозяине, и уже знала, что справедливости нет, иначе через день лошадь каталась бы на всаднике.
Приняв решение, магистр принялся за козни. Но уговорить принцессу Кристи выпить любовное зелье, и глазеть на Вейна оказалось трудно.
- Это нечестно. - Заявила бесчестная негодяйка. Тогда магистр напомнил, как она собиралась глазеть на самого магистра, когда в невесты лезла - тогда было честно?
- Тогда - честно, потому что вы знали. И Вейну надо об этом сказать, тогда будет честно. - Терпеливо сказала негодяйка.
Магистр тут же послал Гельду, чтобы нашла и привела Вейна - где он там болтается?
- Кристи, можете пить зелье. Я сам ему скажу, едва покажется. Пейте. -
- Не буду. Я же пленная. Надо спросить у него разрешения. - Услышал он. - И можете не жмуриться и не отворачиваться. -
-Наплюйте на разрешения. - Посоветовал магистр, жмурясь ещё сильнее и отворачиваясь ещё дальше. Он никому не доверял, даже себе, не говоря уж о какой-то девчонке, у которой по семь вторников на среду.- Он такой симпатичный, такой верзила, неужели не нравится? -
- А что такое "нравится"? - спросила принцесса.
Магистр подумал, и промолчал. Потом ещё раз подумал, что-то про дурость, и неуверенно сказал: - Ну, это что-то вроде благодарности. - А что такое благодарность? - спросила принцесса.
- Это неважно. - Раздражённо ответил магистр. - У королевы Франции должен быть муж. Все претенденты Вейну не по нраву - слишком умные, потому что слишком герцоги. Так пусть сам женится - он самый лучший. Сирота безродная, и полный дурак. -
- Я подумаю. - Нерешительно сказала Кристи. - Ведь Париж мы ещё не захватили - куда спешить? Мир велик и прекрасен, и в нём бродят целые стада возможных мужей, ещё безродней и дурней Вейна. -
- Это навряд ли. - С досадой сказал магистр, глянув, наконец, на упрямую девчонку. - То есть, бродяг хватает, это да, а что есть дурней его - это очень долго надо искать. И потом, какая разница - кто муж? Все они одинаковы, но их пока нет, а Вейн - под рукой. В конце концов, Кристи, подумайте о наследнике престола. Что скажет французский народ, когда королева родит гораздо раньше срока? Он скажет, что королева развратная, ещё до свадьбы вовсю шалила. -
- Ну и что? - удивилась принцесса Кристи. - Плевать на народ - он всегда так думает, потому что сам такой. Почему я должна рожать? Я замуж ещё не вышла. -
Магистр удивился: - Как - почему? Кристи, вы невесть сколько бродяжничали с Вейном. Он негодяй, а вы - его пленная. -
- Вот именно. - Обиженно сказала принцесса. - Я пленная, а он только дрыхнул. И ещё моей кошкой укрывался, негодяй. -
- Ещё больший, чем я думал. - Ошарашенно ответил магистр, и два всадника довольно долго ехали в полном молчании, в мягком топоте копыт по пыльной дороге, гомоне свиты и звяке уздечек. Магистр пришёл в себя, и решил пустить ещё стрелу, вспомнив, что он ещё и отец вредной девчонки, а не просто начальник Тайной службы королевы. И сказал отцовским голосом, что его отцовское сердце ноет при виде довольной рожи верзилы и хмурой рожицы милой дочурки. Как отец, он просто велит дочке немедленно выпить зелье. По человеческим законам честно всё, что тебе на пользу. Поэтому ошарашить Вейна по башке, подкравшись и не сказавшись - дело честное и благородное настолько, что приходит в голову каждому умному человеку.
Однако принцессе, с детства непочтительной к родителям, такой совет настолько не понравился, что она посмотрела на магистра, словно эльф какой на беднягу тролля.
Магистр махнул рукой на глупую девчонку, и поскакал искать верзилу - тот болтал с Сэмом, едучи в авангарде отряда. Подъехав к ним, и послушав трёп, магистр некоторое время мысленно пенял Господу, что маловато терпения выделяет на своего любимчика - добавить нужно бы на дурня, у магистра и так ум за разум заезжает.
После бесед с Вейном магистр изрядно осмелел в просьбах к Господу, приставая даже по мелочам - и Господь подарил ему терпение на пятьдесят третьей сосчитанной вороне.
Руки магистра перестали трястись, и он сразу ввязался в споры дружков, сказав, что зря Вейн опять поворачивает в сторону Моховой горы, доверяя глупым снам Сэма. И совершенно зря поверил принцессе Кристи - она просто шутила. Но шутить не умеет, и потому сказала невозможную глупость, в которую ни один здравый человек не поверит - что сегодня в ночь погаснет восьмая звезда в Большой Медведице.
- Сначала вспыхнет, а потом погаснет. - Поправил Сэм, а Вейн выслушал все сомнения магистра в своих умственных способностях, мысленно клянча у Господа терпения. Магистр клянчил сильней, и оно кончилось на тридцать пятой вороне, когда руки затряслись ещё сильней. Вейн решил, что это знак Божий, осадил своего коня, и завопил на магистра: - Хватит! На Париж не повернём, пока не съездим к Моховой горе! Седьмой раз поворачиваем - хватит! Рассказ Сэма подтвердила Кристи - это ясный знак, куда ехать.-
Восьмая звезда погаснет, как Знак для тупого магистра, ибо Вейну не надо - и так знает, что надо ехать к эльфам, и в этом Божья воля. Мелкие мерзавцы непременно подпишутся на атомные заряды. Тогда построим Царствие Божье на земле за несколько лет.
- Что ж, подождём ночи. - Ответил насмешливо магистр, развернул коня, и ускакал, тихо рыча, обратно к принцессе - побитый, но несгибаемый, и ещё подлее, чем был, ибо тут же решил прижать чёртову девчонку по настоящему, а то жалеет её, по отцовски, а она только дурь свою разводит.
Однако магистр рычал скорее на себя, чем на Вейна - напрасно посчитал вчерашний рассказ Сэма простой болтовнёй. Магистр должен был сообразить, что болтовня кончилась, когда к болтунам подъехала принцесса Кристи. Даже когда магистр понял, что девчонка по своей дурацкой привычке говорит правду, и тогда он не сразу обеспокоился.
Вначале шла обычная дурь, ибо Сэм вспоминал дурацкий сон во время последнего боя, когда его шарахнуло по башке, отчего он упал и потерял сознание. Фантазии у дурака хватало. Магистр и сам не заметил, как заслушался про невероятную битву, что приснилась Сэму так ясно, что он помнил всё до мелочи - даже скрещенные молнии на петличках своих солдат троллей. А уж как красочно расписывал воздушный флот эльфов - все слушатели кругом головы в небо задрали, но увидели одних ворон. Даже дурак Вейн был потрясён дикой фантасмагорией, и рот раскрыл, слушая про рычащие железные коробки, про страшный огонь орудий, про облако - принцессу, и про адское пламя атомного заряда, в котором сгорела бесчисленная нечисть. Да, складно врал Сэм - заслушаешься, но дурак - он и есть дурак. И когда он понёс и вовсе несусветную чушь про битву среди звёзд с какими-то жабами по имени марагеши, которые летели бить Синих обезьян, магистр потерял всякий интерес. Что он плетёт? Даже детям известно, что Земля плоская, стоит на трёх китах, а над головой - хрустальный свод с дырками. У Сэма Земля выходила шаром, который висит в пустоте, и никуда не падает, а Солнце - раскалённый шар, гораздо больше Земли. Солнце - больше Земли? Ну и чушь! У Сэма глаз нету? Или не верит им, дурень?
Тут и другие опомнились - и послушники, и солдаты. Даже смеяться потихоньку начали, окружив Сэма и Вейна. Уж очень искренне придуривался Сэм, сокрушаясь, что взял грех на душу, и сжёг флот марагешей. А ведь они просто летели мимо, никого не трогали, и вдруг принцесса напала на их флагманский корабль. И пошла заварушка, и пришлось..., вот тебе и "не убий", куда ж деваться, так и сжёг весь флот.
Тут Вейн заметил, что подъехавшая принцесса строит удивлённую рожицу, и спросил её,- в шутку, конечно,- зачем это она напала на мирных марагешей?
Но Кристи с обидой ответила, что это наглое враньё. Она первой не нападала. Это марагеши, даже имени не спросив, сходу ударили в неё изо всех орудий. Наверное, Сэм не понял, что Ка-Мей перебросил их в реальное пространство и время, как раз под удар банды марагешей. Ей и пришлось ответить. А будь иначе - плевать бы ей, принцессе, на всяких жаб. Что? - делать ей больше нечего, как их летающие кувшины колотить? Кошка голодненькая в замке мяукала, войска на земле без командира отступают - а она будет нападать на всяких марагешей? Ну, не совсем же она дура, в самом деле? Она тоже поняла, что случайно напали, но что делать-то было? А вот солнце ихнее зачем было пинать? Оно лишнее, что ли? Ведь сжёг один корабль марагешей атомным зарядом, и другие сумел бы. Сэм тупой, это ясно - ему легче солнце распинать, чем головой подумать.
Смех при первых словах девчонки усилился до хохота - все подумали, что принцесса подыгрывает дурачку в его фантазии. Но потом резко пошёл на убыль, пока и вовсе не стих, когда люди заметили, что Сэм побледнел, а потом услышали его бессвязные оправдания, что он боялся за принцессу, и потому торопился - однако по виду негодяя было ясно, что врал подлец, и все тупые - его друзья.
Тогда принцесса Кристи добила его вопросом - не Сэм ли задумал, когда они унырнули из огненного океана разбитого солнца, лететь королевствовать к Синим обезьянам, раз они жили неподалёку, у соседнего солнца? И бросить её родную кошку голодной, не говоря уж о войсках. Разве она это подумала? Или Кий?
Тут Сэм совсем скис, и в мёртвом молчании стал бормотать, шатаясь в седле, как стукнутый дубиной, что подумал так, когда усомнился - а сон ли это? Уж очень всё ...по настоящему было. А он не знал дороги назад, на Землю. И решил, что они потерялись в пространстве - и только поэтому подумал про Обезьян. В самом деле, почему бы не королевствовать у Синих обезьян, раз не получается вернуться на Землю, и не защитить их от противных жаб марагешей? Они бы и второй флот собрали, так ведь?
Принцесса согласилась, что это так, но ей удивительно, как Сэм мог заблудиться в звёздном небе? Конечно, многие созвездия исчезли, многие изменились до неузнаваемости, но большинство можно было узнать?
Сэм замямлил что-то непонятное, и всем стало ясно, что дурак помнил только Созвездие Большой Медведицы, которое сам и испоганил, распинав вместе с Кием его восьмую звезду.
Кристи сказала, что это созвездие завтра будет нельзя узнать - тогда закончится свет погасшей звезды который тащится сюда до сих пор. Кристи укорила Сэма, что теперь по его милости многие люди не узнают созвездие, и, сбившись с дороги глубокой ночью, переломают себе в темноте руки - ноги. Зря Сэм набросился на полезную звезду, это было всё равно, что комаров из катапульты сшибать.
Но тут затюканный упрёками Сэм малость взъерошился, и с обидой сказал, что Кристи могла бы и зажечь звезду обратно, раз такая ей дорогая. На это мерзавка, пожав плечами, ответила, что смогла бы - но с какой стати ей звёзды зажигать за всякими дураками, которые их гасят? Ей что? делать больше нечего?
- Да! У тебя кошка голодненькая, - завопил обозлённый Сэм, - а люди тут пусть ноги ломают? Сама ты дура! -
При таком непочтительном обращении к будущей королеве Франции вмешался даже Вейн, не говоря о магистре, который немедленно стал отгонять слушателей подальше от спорщиков. А Вейн сказал, чтобы Сэм перестал орать на королеву при посторонних, и тем более обзывать дурой, ибо это является государственной тайной. К тому же, Сэм орал совершенно зря. Кристи права - хоть переломают люди ноги, хоть нет - всё равно все передохнут, так какой смысл зажигать для них звёзды? Лучше покормить ближнюю и родную кошку, чем заботиться о всяких дальних пешеходах с переломанными ногами, так что не такая и дура принцесса Кристи.
Отгоняя слушателей от болтунов, магистр уже тогда заподозрил неладное, но его тревогу погасили рассуждения о восьмой звезде из Большой Медведицы, уже совершенно невероятные. Сэм пристал к принцессе с вопросами - почему восьмая погаснет именно сегодня ночью, и девчонка принялась плести что-то невозможное. О том, что свет имеет свою скорость, пусть большую, но вовсе не мгновенную. Поэтому они его обогнали, ибо сами переместились мгновенно. Ну, а свет до сих пор тащится, хотя звезда уже давно потухла. Но сегодня он закончится. Где-то ночью - точнее она прикинуть не может, боясь ошибиться. Звезда вспыхнет - и погаснет.
Магистр успокоился, услышав эти слова. Он решил, что девчонка вспомнила указ короля Ри о вранье, но успокоиться полностью мешал Вейн. Согласно Божьим знакам магистр считал эту скотину в некотором роде пророком, пусть и донельзя глупым, и ещё предсказателем, в каком-то диком смысле. Так что магистра немного беспокоили ставки на пари, что весь день принимал этот доверчивый мерзавец.
Конечно, все над Вейном смеялись, и все охотно ставили на то, что звезда ночью не погаснет, - иные ставили все свои деньги на такую верную ставку. Всех больше поставила богатенькая Гельда, которая и смеялась больше всех. Но магистру не понравилось, что отрок Гнида не поставил на звезду, и послушник Клей не поставил, и многие наёмники, на что умные, а и те не поставили против принцессовых слов. Но ещё больше не понравилось магистру, что и сам он не решился рискнуть казной Ордена в сто пятьдесят золотых монет, и удвоить её к утру, как ни теребили его иные послушники. Вейну было чем расплачиваться в случае проигрыша, ибо королевская казна, которой он распоряжался, перевозилась уже на трёх лошадях, а от желтяков ожидалось прибытие ещё одной лошади с золотом. По словам шпионов, Сен отправил её недавно, на всякий случай - вдруг у магистра денег не хватает, чтобы ехать на Париж? Так что, деньги у верзилы были, но магистр, уже наказанный и даже побитый Божьими Знаками, так и не решился поставить деньги Ордена против Вейна.
Магистр не верил, что звезда погаснет, но этот Вейн был отпетым мерзавцем. И таким дураком, что лучше не связываться, в чём и убедился ночью не только магистр, но и послушники, и солдаты, и Гельда, потерявшие в споре все трудовые сбережения. После полуночи, и после многих шуток над Вейном, восьмая звезда в созвездии Большой Медведицы вдруг подмигнула, подумала - и давай мигать и разгораться. А потом ослепительно вспыхнула - в мёртвой тишине, - малость покрасовалась, и принялась медленно, но неуклонно гаснуть. И погасла - на радость Сэму, тоже мерзавцу порядочному, который очень этому обрадовался. Он тыкал в чёрное небо пальцем, и кричал про свои пинки по бедной звезде, весьма точно угадывая очередное мигание - кричал в захлёб в мёртвой, стылой тишине, блаженный, среди всеобщего оцепенения при таком чуде Господа, а бедняжка Гельда тихо заплакала над потерянными в споре денежками.
Но всех несчастней был магистр, стойкий борец с колдовством, выслушивая восторженные шепотки об Армагеддоне, в котором сгорела нечистая сила. Значит, и впрямь пора строить Царствие Божье? В пересказах слов Сэма солдаты называли эльфов ангелами, а Кристи и Сэма архангелами - Гивриилом и Михаилом. Или наоборот - уточнить у Кристи никто не решился. Вейна вообще Христом называли - он же больше всех болтает. А два болтуна завели спор на целый день - кого раньше осчастливить Царствием Божьим - людей или Синих Обезьян. Вейну было жалко людей, а злодею Сэму - Обезьян. Вейн так и не нашёл возражения аргументу Сэма - на кой чёрт тогда мы родились людьми, а не Синими Обезьянами?
Ночью магистру приснилась Синяя обезьяна с короной на плешивой голове. Обезьяна с плачем умоляла магистра спасти от Вейна, а уж от жаб - марагешей с атомной мелочью они отобьются, с Божьей помощью. Это сильно поразило магистра, но он ещё надеялся, что Вейн убедит Сэма лететь к Обезьянам. Магистр ещё мечтал пожелать мерзавцам счастливого пути. Но Сэм не согласился лететь, из-за своего ребёнка, и магистру ничего не осталось, как пустить в дело подлые козни, тем более, что погасшая звезда показалась Знаком Апокалипсиса.
Если тысячу лет назад звезда привела волхвов к младенцу Христу, то теперь просто погасла. Это ли не Знак конца света? Вейн устроит его при помощи эльфов. Или - при помощи Кристи?!
С тоской и ужасом, магистр начал понимать, что это Господь в своей милости показал ему, к чему может привести страшная сила Кристи. Она ударит по нашему миру, если магистр не сумеет помешать. Не зря Господь призвал магистра именно сюда, в жерло .вулкана мировых событий.
И когда Вейн заметил, что караван опять движется куда-то к Парижу, и вновь развернул его в сторону Моховой горы, магистр перестал колебаться в выборе средств. Облаянный Вейном, он подъехал к принцессе, и вгорячах обозвал его негодяем, пожалев от души, что не сподобилось вовремя зарезать его, или повесить. Принцесса охотно поддакивала, изображая послушную дочку, но опять отказалась идти за негодяя замуж, хотя магистр вовремя опомнился, и очень расхвалил верзилу. И его радостные для человечества замыслы. Или для Синих Обезъян радостные - Вейн тогда ещё не решил. Злая дочка попыталась утешить магистра, сказав, что атомных зарядов на всех хватит, и обезьян забросаем, и людей. Разве это не лучше?
Магистр согласился, что лучше - а то хлопот с этими людьми выше головы. Они даже Господа с Его бесконечным терпением так достали, что Он потоп устроил. И Вейнов огневой потоп Ему тоже придётся по сердцу, если есть оно у Господа. И потому магистр счастлив, что дочка отказалась выпить любовное зелье. Теперь его отцовская совесть чиста - он долго уговаривал, но Кристи отказалась получить власть над подлецом Вейном. Теперь его ничто не остановит. Как отец, он гордится такой железной дочкой, которая держит слово, как настоящий эльф, не врёт и не желает обманывать.
Но как тайного советника, магистра радует, что эльфы вместе с троллями помогут в добрых планах Вейна. Эльфы будут шпионить, а тролли - вредить и воровать, и уже через два - три года магистр бросит всю Европу любимой дочке под туфельки. К этому времени и атомные заряды будут наколдованы, на радость Азии, Африки и всем прочим, кто против и с косой рожей.
Принцесса возразила, что эльфы помогать не будут. Они выполнили союзный договор, и больше не собираются связываться с людьми.
Да, но король эльфов подставился Вейну со своей просьбой, возразил магистр. Разве Кристи не слышала его россказни о штурме Моховой Горы? Вейн может попросить нового короля Ри о чём угодно, и помощь будет оказана.
Кристи сказала сквозь зубы, что король Ри помнит о судьбе своих предков - Чёрных Эльфов. Он не будет выполнять просьбу Вейна, и он умрёт.
Магистр озабоченно ответил, понизив голос и оглядываясь по сторонам: - Ясно, что умрёт. Но я говорю о следующем короле Ри. Им будет король троллей Барр. Он уже присылал мне гонца в горную деревню. Он обещает подписаться на атомные заряды, если я помогу избавиться от короля Ри.-
Кристи промолчала. Возразить нечего. Тролли дрались в Чёрной Бесконечности вместе с эльфами. Король Барр признан эльфом. Скоро он научится летать. Первый тролль, который выплыл из грязи этого мира, и обрёл чистоту эльфа. Королева Ри даже думать не будет - лучшего короля не бывает. И тогда вновь повторится Огненная Война.
Магистр словно подслушал её мысли.
- Кристи, я не верю в сказки троллей о погибшей стране Атлантиде. Люди куда умнее Чёрных Эльфов, в которых я тоже не верю. Армагеддон теперь в наших руках, но эльфам уже не уцелеть, их очень мало. Я опасаюсь, ты можешь пожалеть их. Эти мелкие мерзавцы тебя воспитали, пусть и неправильно. Поэтому выброси, от греха, своё любовное зелье, а? Мы люди, дочка, а значит - предатели и обманщики, как говорит наш пророк Вейн. Ты станешь настоящим человеком, когда продашь Вейну маленький народец. Молодец, дочка, ты умнеешь на глазах.-
Принцесса ничего не ответила, прижимая к себе кошку так, что та пищала и ерепенилась.
Тут магистр сделал вид, что смущён и жалеет о своих радостях, и сказал, что понимает дочкины переживания. Но Господь видит, что дураку и впрямь ничего не нужно - ни золота, ни прочего счастья - а только волю Его исполнять. И дурак исполнит, ибо уверен, что Господь не ошибается. Это правда - разве Он может ошибаться?
Жаль, что людям плевать на это, и они постоянно бьются с Божьей волей. У них и цели другие, и детей вон кормить надо - и потому люди так не любят Вейна - и святого, и пророка, и вообще - негодяя. Он рискует не только эльфами, он всю планету может в пыль разнести - а кому это надо, кроме Господа?
И так вот расхваливая верзилу, магистр часа два убалтывал принцессу, отобрав у ней кошку, и даже отмахнулся от желтяковского шпиона, который уверял, что заблудился с лошадью, гружёной золотом, и потому попался в лапы магистра только сегодня, а не вчера, как договаривались.
Так шпион и вернулся на другой день к Сену, не поговорив с магистром. Он оправдался тем, что вместо нужной Сену разведки рассказал, как магистр, весь и так в интригах, ещё и принцессу ими оплёл, занят так, что не до разведки. Шпион решил повеселить Повелителя, и рассказал ещё о планах Вейна. Он хочет расположить звёзды на небе покрасивее, ровными узорами. Или вообще ночь убрать - уж очень тёмная. Просто не знает - что легче сделать. Но сразу сделает, как только магистр отойдёт от принцессы, а то ему ругаться с магистром надоело.
После такого сообщения Кий напился вдрызг, и Сена напоил горючим, хотя тот и уговаривал, что не стоит на звёзды пялиться тоскливыми царственными очами, да и за дерево не стоит цепляться, да так, что костяшки побелели. Магистр не допустит раскола небес, да и землю остановить не позволит - такая сволочь, что и Вейна обставит.
- А если не обставит? - тупо спрашивал Кий, глядя в звёздное небо, но звёзды так и простояли до утра, не выстраиваясь в узоры, да и земля не дрогнула. А утром Кий и Сен на радостях выпили за здоровье магистра последний кувшин самогона, доставленного от Алины за ларец золота, и со спокойной душой вырубились - в уверенности, что мир пока можно оставить в руках этой редкостной сволочи магистра, который не допустит конца света.
Однако сам магистр еле выстоял, ибо на минуту всерьёз задумался под натиском Вейна - а в самом деле, не пора ли строить Царствие Божие прямо сейчас, и в Европе?
Но магистр устоял. Пусть Европа и противная, но кто сказал, что Синие обезьяны лучше? Сэм? Кто ж такому дураку поверит?
И магистр скромно отъехал от принцессы, оплетённый его невидимой интригой, и уступил поле боя Вейну. Магистр посмотрел на Кристи, и ему стало немножко совестно при виде её несчастной рожицы. Показалось даже, что и слезинка замерцала в уголке правого её глаза, наведя магистра на глубокие философские размышления - а стоит ли строить всеобщее счастье на слезинке несчастного ребёнка? Долго и плодотворно можно было бы размышлять над этой проблемой, но магистр знал, как реально решается она в нашем благословенном мире, где от детей только клочья летят. И в очередной раз восхитился милости Божьей к этому миру, ибо именно от мира только клочья бы полетели, окажись ребёнок сильнее его.
Да, жестокий магистр до отказа измучил бедную девчушку, спокойствию которой прежде завидовали все кирпичи, но оправдался перед отцовской совестью тем, что не кошкой же девчонку прижал, а всего лишь эльфами. Он же не зверь, и кошку прибережёт - магистр тут же её погладил, с благостной рожей наблюдая, как принцесса с видом висельницы вытаскивает пробку из флакончика. Если ради эльфов принцесса решится на обман, то ради кошки она вообще всё разнесёт.
Магистр так и сказал кошке: - Тю-тю-тю, моя золотенькая. Тю-тю, моя бесценная... - на что доверчивая кошка замурлыкала и вся заулыбалась. Тут даже такой дурак, как Вейн, и тот что-то заподозрил. Девчонка что-то лакала из колбы, хмурая, как медяшка, что само по себе изумляло, потому что негодяйка всегда лоснилась, как золотой. А тут ещё магистр с кошкой нежничает. Конечно, для такого подхалима это неудивительно, но почему рожа магистра, всегда хмурая, как медная монета, вдруг засияла, словно золотая?
Вейн насторожился и хмуро спросил: - Что? Благодатью Божьей треснуло?-
На что магистр только заулыбался ещё шире, да так, что Вейн забеспокоился о своих коварных планах.
- А ты чего лакаешь? - грубо спросил он, и, спохватившись, добавил: - Ваше величество? -
- Зелье. Любовное. - Буркнула негодяйка, поднимая подлые глазища.
- Ну-ну. Лакай, не жалко, ха-ха. - Но Вейн отвернулся, и глядел на магистра.
- Я придумал, что мы со звёздами сделаем. Сначала... -
- Может быть, - коварно перебил магистр, - сначала поможешь принцессе? Ей соринка в глаз попала. Работа как раз для твоего длинного языка. -
- Соринка? Дай посмотрю. - Сказал Вейн, беря голову принцессы в свои ладони. - Где? - И он уставился в глаза коварной девчонки своим честным и бесхитростным взглядом, и увидел, что они светло - синие, и вдруг на миг словно потерял сознание. В груди ухнуло и ёкнуло, словно летел в бесконечность - так бывает ещё, когда дубиной по башке шарахнут.
Вейн ничего не понял, но про всё забыл, пытаясь вспомнить - и выглядел, как дураку и положено - с высунутым языком, для извлечения соринки. Потом он облизнул им пересохшие мгновенно губы и тупо сказал: - Да. - Отпустив принцессову бестолковку, опять сказал: - Да. - И удивился про себя, какие же необыкновенно красивые глазёнки у дурочки, чистые-чистые, прозрачные - прозрачные...
- Да. - В третий раз сказал он. - А что же я хотел, а?-
- Звёзды переставить. - Напомнил магистр не без ехидства.
- Звёзды? Какие ещё звёзды? - Задумчиво переспросил Вейн, разглядывая рожицу принцессы так, словно и не видел никогда.
- Мне что? Больше делать нечего, как звёзды переставлять? У принцессы соринка в глазу. В каком, Кристи? -
- Не знаю. Ни в каком. - Задумчиво ответила мерзавка, и спросила неуверенно, потому что помнила всю свою жизнь с самого рождения, от первой до последней секунды. - А мы нигде раньше не встречались? -
- Я тоже хотел это спросить! - обрадовался Вейн. - Я тебя точно где-то видел, Кристи! -
Дурочка в ответ заулыбалась, словно нашла потерянную кошку, а Вейн спросил: - Может, в детстве? Нет? Ну, ладно, потом вспомню. Дай ещё посмотрю соринку. Так, этот глазик - чистый. И этот... чистый, а этот? И этот чистый..., а тот? - Глазастой оказалась принцесса, целых два глаза, и невесть каких огромных - ну, разве найдёшь сразу несчастную соринку?
Так Вейн и искал её до заката. И потом искал всю дорогу, пока ехали к эльфам - улыбаясь, как блин на сковородке, как сказала ему Гельда. Она и про любовное зелье сказала, и про колдовство, но Вейн возражал, что это всё глупости. Просто ему интересно болтать с принцессой о том, и о сём. Кристи скучно, она сиротинушка, всех родных убили желтяки, одна кошка только и осталась - да ещё и ведьмой все называют, и так боятся, что ей и поболтать не с кем, кроме него.
И Вейн тут же начал пересказывать Гельде все муки и пытки, что высыпали в своё время на "бедную принцессу" мерзкие эльфы, гадские родные, и сволочи желтяки, так что Гельда, развернув коня, мигом умчалась от дурака.
Когда подъезжал магистр с докладом, Вейн непременно загружал его уши негодованием, что эльфы колотили принцессу колотушками, и при этом кормили всякой дрянью вроде листьев. До того замучили, что вся тощая и больная, даже вино пить не может, и мясо есть, до того ослабела. Магистр тоже торопился удрать от дурака поскорее, совершенно успокоясь на его счёт. Он спешил устроить все пакости и интриги, что ещё не устроил, и шпионы заскакали взад - назад просто толпами - и от Кия, и от европейских королей, все купленные - перекупленные, и все врут, и воруют, что плохо лежит, и клянчат, и опять врут.
А Вейн опять отвлекает с дурацкими ландышами! И магистр раздражённо ответил, что королева трескает всё, что хочет - на то она и королева. И если Кристи съела букет ландышей, то на здоровье. И что берёзовую ветку объела - не беда, хоть три ветки - для королевы ничего не жалко. И если ощипала на привале листья с дикой вишни, словно коза какая, то в другой раз следует остановиться у вишни пораскидистей. А вот цветы дарить надо посытнее, чтоб дочка голодной не осталась. И розы не рвать, они колючие - мучение, а не обед.
Теперь болтовня с Вейном была потерей времени - дурень без всякого подталкивания погружался в любовную трясину. Но всегда рьяно это оспаривал, говоря Гельде и Сэму, что ему понравилось болтать с Кристи, она его понимает. И вовсе не о разврате они болтают, а об атомных зарядах, Чёрной Бесконечности, о Господе, о прошлом и будущем, а также о прочих интересных вещах. Гельда усмехалась - разговор между мужчиной и женщиной может быть о чём угодно, но всегда идёт о разврате.
Сэм усмехался, и передразнивал: - ах, принцесса сиротка и бедняжка, такая одинокая, что плакать хочется Иди отсюда, болтун, без тебя забот хватает!
У Сэма и впрямь имелась забота, и злодей бессовестно теребил бедного магистра. А рыбина врал Сэму напропалую, а сам, едва отворачивался к своим любимым шпионам, тут же забывал про его болячку,. Сэм из себя выходил, что магистр никак не может провернуть такое простое дело, как кража ребёнка.
Однако он ошибался. Такому негодяю это раз плюнуть. Но магистр знал из опыта, какая блевотина потянется за кражей, и тянул время отговорками про желтяковские ловушки и засады. Первый советник Вейн был того же мнения, и вместо нагоняя только сочувствовал магистру, говоря, что все отцы - умные люди, и с ними дуракам лучше не связываться. Но, когда Сэм, отчаявшись, стал уговаривать принцессу Кристи совершить налёт на горную деревню, до которой оставалось всего - ничего, магистру пришлось зашевелиться. Дурочка задумалась - разве не славное дело отбить ребёночка у злой Элианы, чтобы вернуть его несчастному отцу? Она даже с верзилой стала советоваться - с какого бока налететь на деревню, чтоб народу перебить побольше? Или поменьше? И как лучше - побольше или поменьше?
Первый советник не хотел обижать Элиану. Но и Сэма обижать не хотел. И посоветовал королеве отдать приказ магистру о тайной пакости - он всё устроит. Сказав это, дурень заулыбался, и снова стал высматривать соринку, ухватившись за руки Кристи.
Тем же вечером магистр получил приказ королевы, и совет первого советника, что хватит кота за хвост тянуть. Делай, но никого не обижай.
Магистр, вздохнув, дал два золотых послушнику Марку, и тот всю ночь пьянствовал на один из золотых в ближайшей деревне, в компании двух девиц весёлого поведения. Пьянствовал, и объяснял свою закавыку, которую девицы так близко приняли к телу, как только возможно, и после полуночи одна из девиц привела третью, далеко не девицу, которая принесла своего ребёнка. Послушник был уже достаточно пьян, чтобы мир Божий казался прекрасным, а противный этот ребёнок настолько хорошим, что послушник за него отдал оставшийся золотой, хотя просили всего серебряную монету. И тут же пожалел о своей щедрости, ибо среди девиц поднялась такая делёжка, что стулья полетели и волосья затрещали. Далеко не девица всем почистила зубки и протёрла носики своими шустрыми кулачками, и отстояла свой золотой. Послушник еле успел удрать, а то и ему бы досталось под горячую руку от разъярённой матери, у которой пытались отнять самое дорогое.
Послушник был настолько пьян, что и ребёнка бы уронил купленного, если б заботливая и нежная мать не привязала заранее своё чадо к его седлу.
Впрочем, пьяница всё одно уронил его, когда на половине дороги пришлось отвязывать покупку. Та упорно молчала, и это вызвало смутные подозрения, ибо пьянчуга твёрдо знал непременное свойство всех детей - их непрерывное орание. Шлёпнувшись наземь, ребёнок отдышался после верёвок, и заорал, как и положено, и орал всю дорогу, так что послушник ещё пожалел о своей заботливости.
Сэм услыхал его издали раньше часовых, которые всё равно спали, дрыхнули и храпели, раз уж Сэм решил ждать ребёнка на заставе, и всё равно не спал. Он верил обещаниям магистра, что пакость завершается, все куплены, подходы разведаны, и ребёнка привезут в эту ночь.
Сэм вскочил на коня, и поскакал в рассветную муть, ничего не слыша, кроме детского плача, пока не наткнулся на пьяного послушника. Увидев младенца на его руках, Сэм аж прослезился от радости. Он бросил поводья, схватил ребёнка на руки, и нежно прижал его к груди, проливая скупую отцовскую слезу на чумазую рожицу сына.
- Роднулька, сынок... - шептал он, и даже пьяный послушник скорчил умильную морду, и начал хвастать, какой он ловкач и ворюга. Только зря хвастал, ибо Сэм всё равно заподозрил, что его надули - позже, когда умница Гельда указала на желтяковский разрез глазёнок у ребёнка.
Услышав от Сэма, что ребёнок не тот, магистр невольно отвернулся - его слегка затошнило. Но Вейн стоял рядом, и пришёл на выручку со словами, что маленькие глаза и должны быть маленькими, потому что и ребёнок маленький, разве нет? Но Сэм, отмахнувшись от дружка, сунул ребёнка под нос магистра. Тот посмотрел и скучно сказал, что глаза есть, нос на месте, рот имеется, уши в нужном количестве - так в чём дело, не пойму? Не похож? Как это понять?
- Похож. - Подтвердил Вейн. - Вот если бы нос на лбу торчал, а глаза - на подбородке, тогда дело другое. А так - вылитый Сэм. -
Однако несчастный отец, помня о небывалой тупости друга, опять отмахнулся. Чего дурака слушать, если он не способен отличить добро от зла, и чёрное от белого?
Сэм указал на косой разрез глазёнок младенца, но Вейн на это заявил, что неизвестно, с кем спала Элиана. Могла и с желтяками. Значит, она права, и сын - вовсе не Сэма. Но тот возмутился, и заорал, что Элиана верная, и спала только с ним, на что жестокий дружок только усмехнулся.

...

Голованов Сергей Петрович: 04.11.16 07:50

 » ЧАСТЬ2

Но Сэм стоял на своём - у него глаза круглые, у Элианы - тоже круглые, а у ребёнка - косые. Это не тот ребёнок.
- Умён, собака. - Тупо подумал магистр, и его опять затошнило. Однако Вейна так легко не прибить - он заявил, что с желтяками могла спать мать Сэма, или бабушка, или обе вместе. А уж мать Элианы, да и бабушка её, с желтяками точно спали, и теперь узкие глаза их кавалеров проявились у ребёнка, который навзрыд плачет: - Папа! Папочка! - а злой и недоверчивый отец Сэм отпихивает его, и не признаёт.
- Я не отпихиваю. - Сэм малость успокоился, и впрямь прижимая ребёнка, который орал, как заведённый. - Я просто хотел выяснить, почему у него глаза узкие. -
- Теперь ты выяснил. - Сказал Вейн. - И скажи спасибо, что твоя бабушка с негром не спала, а то бы ты точно от родного ребёнка отказался. Мол, он чёрный, а я белый. -
- Кто? Я бы не отказался! - ответил Сэм, совсем успокоенный. - Ну, чёрный ребёнок. А я белый. Почему он не мой? Что я - совсем дурак? -
- Вообще, все люди - братья, поскольку произошли от Адама и Евы. - Заявил Вейн, - И потому мог бы просто в канаве ребёнка подобрать, и всё равно тот родная кровь, разве нет? -
- Оно так. - Поспешил согласиться Сэм, счастливый, что его ребёнка не подобрали в канаве. Он повернулся было к магистру, но тот уже сбежал от всей этой родственной тошноты, не желая утопнуть в трясине разборок - кто чей сын, да кто кому отец, - некогда ему было. В мутных водах политики и шпионства, где плавал и нырял этот рыбина, попадались целые стаи всяких наследников. Сыновей и дочерей, а также прочих мелких родичей, законных и незаконных, потерянных и спрятанных, украденных и бежавших, и все орали, что законные, и полные права имеют на замки, поместья и престолы. И дрались насмерть, пока оставшийся в живых не являл миру свою правоту, тем более, что зрителям наплевать - своих забот хватало.
Вейн окончательно успокоил дружка, сказав, что узкие глазёнки округлятся позже, когда сын подрастёт, и что у Сэма в младенчестве глазёнки, может, были ещё мельче. Счастливый Сэм снова пролил умильную слезу на щёчку ребёнка, и сделал козу на пальцах. Младенец заорал, и папаша убрался кормить его коровьим молоком из тряпичного вымени за неимением дойного женского.
Однако за ночь умница Гельда раскрыла бедному дураку всё коварство магистра заверениями, что ребёнок Сэма точно найден в канаве. И даже представила свидетеля, одного купца, с которым спала перед тем, как прибежала спать к Сэму.
Этот купец вчера выехал из горной деревни, и утром видел Элиану. Купец заходил к ней для лечения, и Элиана как раз нянчила ребёнка, спокойная и весёлая до отказа, не ведая, что этого ребёнка украли, и ей надо плакать и рыдать, а также рвать на себе волосы. И столько содрала с купца за лечение, что он заплакал, зарыдал и стал волосы на себе рвать, жалея, что колдунью вовремя не сожгли.
Найдя магистра, Сэм повторил ему рассказ купца, и сделал вывод, что ребёнка просто в канаве подобрали, и вовсе это не его сын. Магистра опять затошнило, но он стойко объяснил про хитрую пакость со своей стороны - украсть у матери ребёнка, и подбросить ей другого, подобранного в канаве - да так, чтобы она ничего не заметила. И разве она заметила?
- Нет. - Сказал Сэм.
- Это обидно, - сказал магистр, - стараешься, стараешься..., да вот Вейн идёт, он объяснит... - и магистр мигом ускакал по своим воровским делам.
Вейн, выслушав Сэма, предложил поехать в горную деревню и обменять этого канавного, на того, настоящего. Если ей сказать, что ребёнка подменили, она тут же обменяется, дура доверчивая.
- Это с какой стати меняться, если этот настоящий, а тот - из канавы? - завопил Сэм.
- Ну и правильно, - сказал Вейн, - хоть написано будет на нём, что твой - всё равно это бред собачий. По моему, есть у тебя на руках ребёнок, значит, он и есть твой. Чувствуешь родную кровь? -
- Нет. - Сказал Сэм, уставившись на ребёнка.
- Вот видишь, насколько ты дурак! - с удовольствием сказал Вейн. - И нечего из себя умного корчить. Держит родного ребёнка, и не чувствует голос родной кровинки! Только умные знают - какой его ребёнок, и слышат голос крови, а для дураков все дети родные, потому что все чужие. У нас, дураков, всё держится на вере, раз мы ничего не знаем, как умные. И если веришь, что твой ребёнок - он и будет твой, хоть ты его из канавы лично подобрал. А не веришь - и родной будет канавным. Это как с Господом. Если в Него веришь, Он есть. А если не веришь - где Он? Я слишком тупой для голоса крови и прочих умных вещей, вызывающих почему-то одну тошноту. Ну, брось его обратно в канаву, раз такой умный. -
Но Сэм только снисходительно засмеялся, с жалостью поглядывая на глупого друга, неспособного слышать голос родной крови, и вовсе не собирался класть в канаву своего родного сына, украденного магистром так хитро, что обманул даже Элиану. Пусть дура так и нянчит чужого канавного ребёнка.
- У-тю-тю, мой узкоглазенький. Ну, весь в бабушку! - сказал Сэм. - А ты вали отсюда, болтун. Сына беспокоишь. -
И Вейн отвалил к своей принцессе. Чем ближе подъезжали к Моховой горе, тем больше девчонка ему не нравилась. Точнее, нравилась всё больше, до того, что не оторвись, но что-то у неё глазёнки бегали, едва разговор заходил об эльфах, и цвет лица малость в пунцовости убавлял - вот это не нравилось. Как-то тревожно было, а отчего - Вейн не понимал, и потому простодушно продолжал мечтать о своих планах по исполнению Божьей воли.
И только, когда на встрече с эльфами девчонка побелела, как снег, и стала сползать тряпочкой со своего рыжего жеребца Кассия, Вейн осознал, насколько крепко схвачен за глотку.
Конечно, весь табор к Моховой горе не приближался, остановясь поодаль. К эльфам поехали вчетвером - два дурака, магистр и принцесса. Утреннее солнышко освещало терраску с тёмными дырками, из которых высверкнули два светлых пятнышка, а чуть позже вышмыгнуло ещё одно, тёмное. И всё. Король и королева Ри, и король троллей. Ни свиты, ни охраны - король троллей бурчал под нос, что люди - сволочи, и такого знака доверия не поймут, и ещё нападут, чего доброго.
- Здорово, эльф! Привет, тролль! - приблизившись, безо всякого этикета, радостно завопил неотёсанный верзила, и эльф подпрыгнул от злости. И тролль подпрыгнул. Король эльфов покосился на него, и подпрыгнул ещё раз. Король троллей подпрыгивать не стал. Надувшись, он провизжал изо всех сил: - А мы не согласны! -
Два короля уже знали о планах мерзавца, но тролль поспешил дать отпор первым, ибо гордился, что племя троллей вовсю шпионило за принцессой и её шайкой. Хотя союз с желтяками был разорван, хитрый тролль не сообщил об этом самим желтякам, и потому у шпионов - желтяков вблизи лагеря принцессы частенько из кармана выглядывал хмурый тролль, а то и два - из разных карманов. Едва смеркалось, желтяки выпускали их возле лагеря, и тролли всю ночь шныряли по стоянке - воровали, что плохо лежит, шпионили, вынюхивали и, конечно, подслушивали.
Они очень злились на кошку принцессы, которая гоняла их по кустам, и злобно ругали эту шерстяную убийцу, но кошке было плевать на их угрозы - всё равно гоняла, словно догадалась о своей неприкосновенности, согласно указу короля троллей. Один храбрец рискнул пролезть в принцессову палатку, и еле спасся от её безжалостных когтей и жестоких клыков. Его счастье, что принцесса услышала визг в углу, и отняла его у своей злобной подружки. Смельчак пытался выкрасть Золотую брошь, потому что Кий обещал за это осыпать золотом выше макушки. Если бы не кожаные доспехи, тролль и взвизгнуть бы не успел. Принцесса, дрянь такая, выкинула его из палатки эдак брезгливо, двумя пальчиками, удерживая за хвост вопящую кошку. Возле её палатки редко кто осмеливался шпионить. Даже если кошки не было - сама девчонка могла запросто поймать, шустрая дрянь.
К счастью храбрецов, она была до того ленивая, что ловила ночью только мышей для своей ещё более ленивой кошки, а на троллей едва косилась. Но возле палаток Вейна и Сэма тролли в полный рост шпионили все их планы и воровали объедки.
Эльфы шпионить не желали, и напрасно магистр, отходя ночью в кусты по малой нужде, горько сожалел об изменщиках, которые бросили бедняжку принцессу. Эти его хитрые жалобы даже хихиканья не вызывали у подвернувшихся троллей - все молчали, таясь, и слушали журчание струи, которой магистр метко достал одного смешливого тролля, послав её удивительно далеко. Конечно, сетованья магистра исправно передавали королю эльфов, да только он плевал на всех, и на принцессу тоже - она в плен сдалась, и вообще теперь никто.
Король эльфов ничего не должен этому рыбине. А шпионить за мерзавцами эльфам не было надобности. Если эта грязь - люди,- могут с натугой, слабо слышать очень громкие мысли, то уж королева Ри всегда слышала ябеды принцессы Кристи.
И рассказывала королю эльфов, какой Вейн мерзавец - опять кошкой укрылся и принцессу сбоку подоткнул, и жареным мясом пытался отравить, выродок. Нет бы цветов пожирней нарвать голодной девочке. Король эльфов попытался через троллей переслать девчонке мёду и орехов, но тролли отговорили, из-за кошки - охранницы - съест гонца вместе с орехами, и мёдом перемажется.
Так принцесса и ходила голодная, как пленной и полагается.
Подъехав вплотную к терраске, подлый Вейн начал издалека: - Эльфы и тролли, мне больно смотреть на ваши великие народы. У вас куча врагов - от змей и птиц, до всех прочих. В норки попрятались. Вот вы, эльфы - так боитесь ястребов, что научили бедняжку Кристи всё время следить за небом, и считать всех летунов. Разве это жизнь, когда эти сволочи люди, выскочки и мерзавцы, плодятся и процветают, заполонив всю землю, а ваши древние племена прячутся в норах? Я предлагаю новую жизнь.
Мы посадим Эльфов в железные стрелы, и они смогут отомстить ястребам. А также всем прочим, кто налоги не платит. И троллям мы наделаем железных стрел, и они будут летать ещё быстрее эльфов. Я предлагаю вам процветать во весь рост, никого не боясь. Присоединяйтесь к нам! Мы собираемся с Божьей помощью, захватить власть над всеми народами, до каких только руки достанут. И я предлагаю вам кусок этой власти - какой именно, это с магистром поторгуетесь, это мелочи - если вы пойдёте с нами, и окажете кое-какую мелкую, вполне вам по силам, очень мелкую помощь. А? -
- Какую помощь? - с ненавистью спросил король эльфов, вспомнив то сладкое чувство могущества, когда он гнался за ястребом на ревущей железной стреле. Вейн пока ничего не просил, он торговался, и эльф, уже принявший решение, мог ещё надеяться на чудо.
- Да! Какая помощь? - спросил тролль, выступая вперёд. - Чем больше помощь, тем больше кусок. Давайте лучше по честному договоримся - всё пополам. Вам - Азию и Африку, а нам - всё остальное. - Тролль, в отличие от эльфа, умел торговаться.
- Без нашей помощи вы вообще ничего не сделаете! -
Вейн отпихнул магистра, который открыл рот, и сказал: -
- Можно обойтись и без вас, ибо Господь всегда даёт выбор. Но мне хочется побыстрей. Если вы берётесь сделать атомные заряды, воевать вообще не придётся - все сдадутся. И всё будет по-нашему. Вы сможете сделать атомный заряд? -
Эльф молчал. Врать он ещё не мог, не настолько испортился, а правду сказать не хотел. Тогда вообще - крышка. И эльф только подпрыгнул три раза, и всё. Ещё ночью они долго обсуждали грядущие дела, но так и не договорились. Конечно, собрать заряды - это пустяки для эльфов. Атомы очень мелкие, но с помощью Чёрной силы эльфы могли их сортировать. Тролли натащат сколько угодно песка, богатого нужными атомами - лишь бы магистр денежки платил. Остальное - дело эльфов.
В таких мелких делах эльфы могли без всякого для себя риска применять Чёрную Силу. Если б скалы ворочать, тут никакой эльф не выдержит Чёрного потока, - сгорит. Скалы ворочать, и прочие чудеса, под силу только человеку, и то далеко не каждому, а чистенькому и прозрачному для Чёрной - вроде принцессы Кристи. А собирать атомы, хотя и нудно, но безопасно. Эльфы постоянно так делали - при изготовлении мечей, стрел, доспехов, а также для лечения ран, и штопанья дырок в крыльях, да и в борьбе со старостью - потому и могли жить вечно.
Но - связываться с людьми? Король Ри, покойный, пошёл с ними на союз только ради Моховой горы. Эльфы - это эльфы, а люди - это просто не с чем сравнить. С дерьмом? Оно обидится. С грязью? Но грязь не притворяется чистотой, не обманывает и не предаёт. Поделить мир с людьми сейчас - значило в будущем проиграть всё, и свою половину мира, и главное - самих себя, эльфов. Общаться с людьми - значит, становиться на них похожими. Значит, врать - и терять власть над Чёрной силой, терять бессмертие - и исчезнуть с лица земли. Как это сделали Чёрные Эльфы, теперь тролли, в кого превратились выжившие, поддавшись на уговоры правителя Атлантиды сделать эти проклятые атомные заряды. Сделали. Где теперь Атлантида? Где славный остров Корх? Где великое царство Эдем? Всё спалили, сожгли и утопили.
На это тролль ночью бурчал, что атланты больно умными оказались. Какую-то дрянь не поделили, вроде женщины - и пошла заварушка. Но эти дурней. Даже в Бога иные верят. Может, и впрямь только чужих будут громить, а? Своих уже не режут. Ну, ладно, ладно! Режут и своих, но уже с сомнением. И уже не просто так, а за серебряную монетку! Ну, ладно, пусть и за медную - ведь не бесплатно всё-таки...
Однако тролль эльфа не убедил. Эльф подставился, когда попросил. И если Вейн попросит помощь, отказать не мог - иначе бы сгорел. Чёрный поток, что свободно струится через каждого эльфа, как луч сквозь хрустальную воду, наткнётся на муть, которая возникнет в душе, едва эльф откажет в просьбе. Чёрный поток спалит преграду в один миг - вместе с эльфом.
Чёрная Бесконечность видит только мысли, только чистые вибрации души, выжигая грязь материального мира. Это смерть. И эльф сказал троллю, что выберет её, как и подобает королю. Это его ошибка, и король заплатит.
Убедившись, что эльф - это и впрямь эльф, практичный тролль попросил его сгорать не запросто, а лучше насверлить новых дырок в Моховой горе, просторных и ровненьких.
Конечно, сколько успеет, выдерживая Чёрный поток - он ведь так возрастёт, что не только на новые дырки хватит - здесь, там и ещё тут,- но и подземелье сможет углубить, а?
Но эльф пошёл поперёк, решив заказать Чёрной Бесконечности мёду, и на коварные предложения долговязого негодяя он только три раза подпрыгнул, и всё. Просьбы пока не слышал - одну торговлю "вы - нам", "мы - вам" - и потому ещё было время выбрать мёд, смотря мысленным взором в светлое пятно своей души, где светилась Чёрная Бесконечность, липовый или цветочный, и представить его послаще.
Королева Ри любила трескать любой мёд, но цветочный всё-таки больше. Эльф велел уставить бочонками Громкий зал, но заполнить все сложным цветочным мёдом вряд ли возможно - так долго эльф не выдержит. Липовый мёд проще, и эльф мог продержаться до последнего бочонка. Чем больше мёда, тем толще королева. Сообразив это, эльф окончательно решил колдовать липовый. Подумав так, эльф представил вкус мёда - для Чёрной Бесконечности - и полные бочонки, нежно посмотрел на королеву, и визгливо перебил нудения дурака, заорав: - Хватит болтать! Мой ответ - НЕТ. Сделки с людьми невозможны. Но я должен тебе одну просьбу. Прежде чем мы расстанемся, проси, что хочешь. -
- Но это очень выгодно... - не унимался болтун, но без прежней увлечённости, обеспокоенный видом принцессы Кристи. А посмотреть стоило. Всегда румяная, как кирпич, мерзавка побледнела в синий цвет, и шаталась в седле, словно пьяная, едва цепляясь слабеющей ручонкой за гриву танцующего рыжего жеребца Кассия. Её противные глазёнки вообще смотрели в разные стороны, а любой покойник из свеженьких не согласился бы поменяться с ней внешним видом.
Сквернавка сползала с лошадиного крупа, как тряпка, - вот дохлячка, а ещё королева! Жаль, что верзила оказался проворным, и подхватил её на руки, а то бы шмякнулась со своего рыжего жеребца на радость людям. Чёрная Бесконечность впервые слышала в ней непонятное, в духе людей - и желание исчезнуть, и желание перебить всех, и ещё много чего неясного. Одного не слышала - ясной команды, и потому Чёрная Сила, оставшись хозяйкой в беспамятном теле, никак себя не проявила. Даже Вейну по роже не треснула, хотя он тряс девчонку, словно яблоню, стеная при этом разными выражениями, в смысле: - Эй! Ты куда? Не уходи! Да в чём дело?!-
Магистр поспешил объяснить тупице. Состроив скорбную рожу обиженного отца, он укорным тоном принялся выговаривать, что его добренькой девочке жалко эльфов до невозможности. Они её вырастили и воспитали. Одного мёда, наверное, три бочки скормили - и она к эльфам привязана, как к кошке. А Вейн их тянет воевать. Хочет пустить в распыл маленький народец, для своей атомной дурости. Так и помрёт от переживаний. Бедная девочка. Ну, чего к эльфам привязался? Не хочет маленький народец воевать. И сдалась тебе атомная дрянь! Лучше порохом займёмся, раз эльфы не подписываются. Присмотрись, это Знак Божий - на порох.
- Да, Знак Божий. Кристи, что с тобой? - бормотал верзила, мигом позабыв дурацкие фантазии, а его вечно красная от вина и мяса рожа начала явно выцветать. Однако у негодяев она выцветает недолго - Вейн схватив с пояса фляжку с горючим, и щедро влил горючее в полураскрытые губы своей дохлячки. Лекарство оказалось по вкусу - та мигом пришла в себя, выпучив гляделки и кашляя впервые в жизни, потому что никогда не простужалась.
- Ты чего?! - орал на неё Вейн, но девчонка молчала, как кирпич, изображая глазищами лягушку. Успокоившись, Вейн очень убедительно - даже тролль на миг поверил! - сказал ей: - Я же эльфам ничего плохого не хочу. Одно благоденствие. Я пол мира им отстёгиваю! - Но глупая девчонка тут же разъехалась глазами, и опять куда-то поползла из седла, так что верзиле пришлось, схватив её в охапку, перетащить на своего коня.
- Ладно! Сдаюсь! - завопил он. - Чёрт с ними, с эльфами. Поехали обратно! - И прошипел с горечью : - Это магистр, гад... и как ухитрился, не пойму... -
Магистр состроил обиженную рожу, но не очень старался, потому что Первый советник нянчился со своей дрянью, смотря только в её бледную рожицу. Между тем гости поворотили коней, а рыжий жеребец Кассий, оставшись без седока, насмешливо заржал на обманутого в своих медоносных ожиданиях короля эльфов.
- Что? Они уезжают?! - ошеломлённо спросил тот королеву Ри, словно не верил своим глазёнкам.
- Этот Вейн ещё хуже, чем мы думали. - Удивлённо сказал тролль.
- Даже не сказал свою просьбу, выродок. -
Эльф от ненависти так подпрыгнул, что треснулся головёнкой о каменный свод пещеры, на пороге которой они стояли, и свалился без памяти. Королева Ри завопила, чтобы тролль вернул негодяев, и тот с радостью прыгнул с терраски на рыжего Кассия, вцепившись в его гриву.
У тролля были причины радоваться - если Вейн передумал заключать союз с эльфами, то при чём тут тролли? В крайнем случае - решил тролль - возьму Африку. Там жарко, да и негры ещё настолько умны, что их можно заколдовать.
Кассий вздрогнул, но ничего не понял, пока его что-то не кольнуло в шею, а левая вожжа задёргалась. Кассий глянул искоса, и настолько удивился, что тут же побежал жаловаться хозяйке на эту мелкоту, что осмелилась на нём кататься. Едва Кассий перешёл в галоп, гордый тролль мигом потерял гордость. Ему не удалось лихо догнать гостей и осадить у их носов этого громадного жеребца, как он было возмечтал. Когда Кассий догнал конную группу, тролль висел на гриве, и визжал в ритм галопа.
Кошка, увидев знакомое седло, и висящую добычу, принялась вырываться из рук магистра с противным мяуканьем, но вырваться из лап подлеца было не просто. Тролль отлично знал это, и потому не испугался какой-то жалкой кошки, даже внимания не обратил на её переливчатую шерсть, что вздыбилась на спине, и на пустые жёлтые глазищи, и тем более на когти, грязные и острющие..., он их просто не увидел, и крикнул смело, как и подобает королю: - Постойте! Я согласен! -
Вейн обрадовался: - Ты с нами? -
Магистр поймал поводья Кассия одной рукой, и нахмурился.
- Я отдам твоему племени Африку и Азию, - сказал Вейн, - Поможете сделать атомные заряды? -
Тролль открыл рот, чтобы завопить от радости, но вовремя посмотрел на очень хмурую рожу магистра, а также - в страшные жёлтые глазищи мохнатой зверюги, которую магистр, казалось, еле удерживает - и мигом всё понял. И промямлил: - Подумать - согласен. -
- И что? -
- Нет, там жарко. - Твёрдо заявил тролль, окончательно убедившись в симпатиях магистра. - Я отказываюсь от союза, вот. Но ты не попросил ни о чём короля эльфов, и он должен остался. Вернись. -
- Наплевать. - Сказал верзила равнодушно, и тролль возмутился до глубины души, и завопил: - Как это?! Ты не эльф, чтобы плевать! Все люди сволочи, нечего эльфом притворяться. Вернись, и попроси чего-нибудь. А то он и помереть может, от переживаний -
- Тогда он ещё дурней меня. - Недоверчиво сказал Вейн, но его упрямство опять сломала принцесса. Наглая мерзавка уже пришла в себя, и грелась в его объятиях, только что не мурлыкая, нежная, как тряпочка из шёлка. Но после ответа Вейна тряпочка окаменела, и верзила спохватился: - Ну, ладно! Спрошу чего-нибудь. Поворачиваем. -
Отъехали недалеко. Эльф не успел толком очухаться, а уже выслушивал наглую просьбу длинного верзилы ухаживать за могилкой его любимицы - крысы Гельды. Поставить над могилкой какой-нибудь памятный знак, посадить цветочки, и ухаживать. А он внуков приведёт, чтоб поняли, как плохо быть дураком. При этих словах верзила случайно взглянул на тролля. Тот спрятался за эльфа, и немедленно оправдался, что он вообще с крысами не дрался, а учил их, как родных детей. И так скорбит, что обещается ещё больше эльфа следить за треклятой могилкой. Спустя несколько минут после отъезда банды негодяев троллю пришлось пожалеть о своих обещаниях. Эльф решил, что Вейн всё равно как-то оскорбил - он же чувствует - и в отместку решил поставить памятный знак из золота.
- Во-о-от такую крысу сделаем. - Эльфу ручонок не хватило показать, и он пробежался по терраске. - Вот до сих. И поставим, чтобы его мерзавские внуки тут не косились, что знак не тот. -
Тролль вытаращил глазёнки. Ему было жалко золота, но он сделал вид, что не жалко, но просто сил не хватит отбивать эту золотую крысу от умных людей, что сюда случайно забредут.
Король эльфов обрадовался: - Его треклятые внуки и утащат этот знак, чтобы пропить! Они же умные будут. Я бы совсем успокоился, что все люди и вправду сволочи. -
Это троллю совсем не понравилось, и после долгих споров пришли к соглашению покрасить крысу в серый цвет. Внуки всё равно, как умные люди, догадаются и украдут, а прочие и не заметят.
И всю ночь в Тронном Зале эльфы с троллями шумно праздновали свободу от проклятых людей, славили двух великих королей, плюя на всех, кто снаружи Моховой горы, а особенно на Вейна, который настолько негодяй, что даже на негодяя не похож.
А негодяй весь следующий день ехал хмурый и грустный - настолько, что магистр обеспокоился, и поехал рядом, разведать - чего там дурак замышляет. Тот, разумеется, замышлял, да ещё как, но так ничего и не замыслил - настолько был ошарашен разгромом.
Никто, кроме магистра, и не заметил, насколько сильно побили Вейна - он и болтать перестал, и от принцессы отворачивался, а кошку и вовсе отпихнул, когда магистр подхалимски попытался её навялить. Тогда магистр и вовсе затревожился.
У дураков свои войны, неприметные для умного человека, и свои невидимые раны, порой настолько тяжёлые, что дураки от них могут и концы отдать, как совсем недавно и сам магистр едва не загнулся. И потому снова настойчиво предложил лечебную кошку. Но Вейн опять её отпихнул, увидев гонца, который возвращался от Алины со спасительным лекарством дураков, побитых бессердечным миром. Только выжрав два стакана самогона, он всё-таки заговорил: - Достал ты меня, магистр...
- Знать ничего не знаю. - Сонно ответил тот. - Вечно твои бредни. Лучше кошку погладь. Она толстая и тёплая. Принцесса сразу прискачет кошке завидовать. -
- До сих пор не пойму - как достал? Почему? - продолжал Вейн, не слушая магистра.
- Я тоже не понимаю. - Ещё более сонно сказал магистр. - Вон, люди в поле работают, птички летают, деревья шумят - это понимаю. А про твои заморочки - никак. -
-Я атомную войну потерял! - взвыл верзила. - И перестань, гад, умным притворяться. Я так перепугался за девчонку, что всё из головы улетело. Я не слышал ничего. Мне плевать стало на всё, если Кристи не по нраву. Это же бред! Из-за хныканья девчонки я предал Царствие Божье на Земле. Почему? Где я так подставился? Это ты, больше тут не кому. -
Магистр в ответ зевнул, и промямлил: - Ничего не знаю.-
- Больше некому. - Повторил растерянно Вейн, и забормотал горько, под нос: - Ведь я был один, и я был свободен. Господь знает, что я не такой железный парень, как его сынишка. Это Христос мог сказать родной матери, что обалдуи ученики ему роднее. Я слабак. Чтобы мне легко было бремя дурости, Господь куда-то задевал родителей, и подкинул меня в младенчестве к монастырской калитке. Я вырос весёленький и свободный, и до того плевать было на всех, кроме Господа, что хоть Армагеддон мог бы устроить по Его Знаку. Или Царствие Божие, мне без разницы. Ведь Кристи раньше была обычная дрянь, пусть и принцесса. Отчего я рехнулся? Только ты мог меня прошибить. Колдовством, да? -
- Я в колдовство не верю. - Сказал магистр. - И ты тоже. Это Знак Божий, что с атомным зарядом ты поспешил. Присмотрись - Господу нужен порох, все Знаки толкают в Париж, он заждался. А ты упорствуешь в гордыне, да виновных ищешь. -
- Я же хотел, как лучше - быстренько сделать людям хорошую жизнь. - Сказал Вейн уныло.
- Но и железное орудие на порохе - тоже для мира и счастья. Разве нет?-
- Да. - Вынужден был признать верзила. - Уж на это орудие знак на знаке, и знаком погоняет - всё помогает, лишь бы исполнить нашу с Сэмом дурость. -
- Ему видней. - Магистр заулыбался. - Ты все знаки понял неправильно, раз Господь мелкой соринкой выбил из рук атомную гадость. Он не торопится, ибо Он сам - вечность. И потому счастливую жизнь надо делать по Его законам, а не дурацким колдовством. Упорным трудом, в поте лица своего, как завещал великий Господь. Так что, едем в Париж. И всё сделаем своими руками, да своим умом. А твоё атомное оружие люди сами сделают, когда придёт время. Если будет на то воля Господа.-
- А если её не будет?- Возмутился Вейн. - Господь вовсе не против колдунов. Столько чудес совершил Кию и его магам, что лень перечислять. -
- Нет, против. - Стоял на своём магистр. - Не спорю, Господь изрядно помогал проклятым, а со мной столько чудес натворил на пользу желтякам, что и вовсе не счесть. Я уж делал всё наоборот, но одно получалось - узкоглазые на победе катаются, а я под копытами. Но ты сбежал от желтяков - значит, Господь от них отступился. Нам видней, как именно исполнить Его волю. Если карать Европу, то мы сделаем это лучше. Хватит потопов, водяных или конных. Они не разбирают - праведник ты, или грешник. А я разберусь, кого именно карать, и поштучно.
Я решил карать Европу именем Господа, от лица святой Инквизиции. Вывести эту магическую дрянь, выдернуть каждый её хилый росток - колдунам и ведьмам не поздоровиться. Господь видит, что это лучше желтяковского потопа, и сейчас помогает мне так, что хоть не делай ничего, а с тобой болтай целыми днями. Париж, считай, в кармане, только вот королевский престол никак не опустеет. Ты лучше поговори с принцессой, чем искать виноватых. Девчонка запретила мне лечить дядю, и он здоровеет с небывалой наглостью. Послушник давно торчит при дворце с лекарской мордой, измаялся в ожидании приказа. -
- Отстань со своим дядей! - в сердцах воскликнул Вейн. - Это твоя забота, от дядей избавляться. За это тебе королевская казна и платит целый серебряный грош в год. -
- Не казна, а королева. - Ответил магистр, довольный, что верзилу удалось отвлечь от чёрных мыслей по спасению человечества, наведя на светлые и земные. - И не за то платит, чтобы её родной дядя помер без приказа. Если лекарь даже по честному лекарства в сумке перепутает, девчонка нипочём не поверит в Божью волю. Уговори её. Ты же болтун, чёрное и белое путаешь. Неужели трудно заморочить дурочку, что смысл жизни дяди - вовремя помереть. -
- Ладно, - вяло согласился верзила. - Заморочу, - и так задумчиво сказал, что магистр весь встрепенулся, почуяв от пророка небывалую подлянку, на какую только и мог набрести в своих тёмных умственных блужданиях такой дурак, как Вейн. Магистр это нутром почуял, и не ошибся.
- Но только не про твоего глупого дядю.- Тускло вздохнул детина. И продолжал покаянно, что он исключительный дурень, по упорству и гордыне. Вбил себе в голову эльфов и атомную войну, хотя Господь давно пихает в руки такое, что атомные заряды кажутся просто плевками. Принцесса Кристи владеет Чёрной Бесконечностью, как владел ею сам Иисус Христос. Разве нет?
- Ну и что? - спросил магистр с любопытством, и даже позволил себе усмешку, ощутив что-то похожее на чувство рыбака, который опутал сетью крупную рыбину. Она рвётся в сетке - и вверх, и вниз, и в сторону - но сеть прочна, и успокаивается волнение рыбака, и смеётся он заливистым, счастливым смехом.
Как будто Вейн не выведал уже давно у девчонки всё, что можно о Чёрной Бесконечности! Любопытный мерзавец в своих мерзких планах не только собирался остановить землю для создания вечного дня, или зажигать и гасить безвинные звёзды на небесах - плевать на эти мелочи! Он и Кристи хотел заставить наколдовать атомные заряды.
Но планы рассыпались, едва присмотрелись. Кристи сказала, что Земля вращается, и её остановка снесёт всё и вся на Земле, аж деревья без корней улетят. Океаны хлынут на сушу и утопят тех, кто ещё дрыгается в последних судорогах, после полёта и приземления. Вот что значит чудо вечного дня.
Со звёздами побаловаться кажется безопасней, но вокруг многих звёзд есть планеты вроде Земли, и там кто-то живёт, вроде марагешей и прочих красавчиков. Нехорошо как-то обижать соседей, пусть и дальних пока. Дальний или близкий - Бесконечность этого не понимает. Сегодня он дальний, а завтра прилетит, и рожу начистит - не Вейну, так его внуку. Нельзя соседей обижать.
А через Кристи заряды колдовать Вейн отказался сам, едва вспомнил короля Алана, издырявленного невидимыми атомами.
А когда осознал, что неизбежно потеряет Кристи, если начнёт чудить ею напропалую, то и вовсе заглох про дурацкие чудеса. С каждым чудом умнеют и Кристи, и её Бесконечность. Умнеют и растут, пока оба не встретятся на простой мысли - чего нам тут делать, среди этих ...людей? Вселенная огромна, и в ней есть куда более интересные занятия, чем удивлять чудесами всяких придурков. Кристи уйдёт искать подобных себе - тех, кого люди называют Богами. Однажды она исчезнет. Недаром Христос скромничал с чудесами. Ему было необходимо дотянуть до своего распятия. Если б не казнили, Он и сам бы сдёрнул через пару лет смертельной скуки. Да и что можно сделать на Земле с помощью Чёрной Силы? Только перебить всех.
Вспоминая это, магистр всё же смотрел на Вейна не без тревожности, помня о небывалой подлости пророка. Этот негодяй, оставаясь в живых, столько раз обманывал добрые ожидания добрых людей, что любой человек и надеяться бы перестал от него даже на крошку хорошего, но магистр был верующим, и потому ещё надеялся. И Господь вознаградил магистра за терпение - Вейн придумал помереть на радость людям. А поскольку был небывалым негодяем, помереть решил не прямо здесь и сейчас, а в назначенный Господом срок. И это было уже немыслимым достижением, ибо ещё вчера подонок строил планы о своей вечной жизни на земле - с помощью Кристи. И вечных пакостях людям. Ну, не совсем вечных - пока не надоест. Вейн соглашался с магистром, что Господь не зря отмерил человеку всего пять - шесть десятков лет жизни. Хватит, и с запасом на ошибки, чтобы понять тут всё, освоить и изучить. Потом будет скучно жить. И бессмысленно - для Господа, по крайней мере.
Поэтому Вейн и придумал помереть в свой срок - но не просто так отбросить мерзкие копыта, предоставив Господу свою душу, нет. Ещё на тысячу лет Вейн захотел распоряжаться своей душой лично, и направлять свои отвратные замыслы, можно сказать, с того света. И только все завершив, отдать душу Богу, и лететь королевствовать к Синим Обезьянам. Или куда ещё - Господу виднее, где Вейн навредит меньше.
Поначалу магистр не понял, и по привычке полез оспаривать. Он сказал, что мёртвый Христос воскрес, а звёзда в Большой Медведице погасла, и потому он верит, что замысел Вейна по управлению жизнью на Земле с того света будет работать. Но это очень неопределённый замысел. И долгий. Он хочет улучшить жизнь людей, но хватается за дело с дальнего конца. Когда это ещё будет? И сработает ли вообще? Не умнее ли начать с ближнего - с души каждого человека? Христос нашёл наилучшее применение для Чёрной Бесконечности - показал немыслимое чудо на самом себе. Он умер - и воскрес. Люди поверили в Бога, в вечную жизнь, и стали лучше. Может быть, и Вейну стоит повторить подвиг Христа? Магистр сегодня бы начал записывать евангелие от своего имени. И каждому послушнику приказал бы завести свои.
Но подлый пророк отказался - до Христа ему далеко. Для этого надо любить людей, а Вейну скорее жалко этих серьёзных навозных жуков, которые всю жизнь дерутся из-за мелких комочков дерьма, хотя подохнут все - и победитель, с дерьмом в кармане, и побеждённый, без него.
Но жалость - это не любовь. Чего врать? Не любит Вейн людей, и не может себя заставить полюбить. Значит, во Христы не годится. Изобразить всякие чудеса - это можно, с помощью Кристи и Чёрной силы. Ну, наберёт толпу поклонников и учеников - но что им скажет? Все вы сволочи? Они и так знают. Все вы - Христы? Не поверят. В то, что скоты - они верят, а в то, что Христы - нет. Они умные, и не поверят, что могут сравняться с Богами, пока своими глазами не увидят Бога в человеке. Например, когда он воскреснет. Но главное, это уже было - и люди такое видели, и книги об этом написаны. И ученики остались, но что толку, если сейчас опять понадобилось это воскрешение? Нет, Христос был, есть и будет, а кто в Него не верит - пусть живёт спокойно, Христос и его простил. И хватит, магистр, кровожадностей с гвоздями и верёвками. Пусть лучше поищет в Библии - что сказано там об управлении людьми с того света?
Господь тут же помог магистру припомнить подходящее место, тем более, что магистр как-то читал Библию, выкроив минутку между делами. И мигом сообразил, как облапошить проклятого пророка, если Кристи осуществит его бред.
- Тебе одному не справиться, не уследишь. - Сказал он. - Нужны помощники. Я мог бы управлять Англией. -
- Почему Англией? -
- Я там вырос, и всё знаю. -
-. Мне наплевать на страны - Пророк почесал затылок. - Все границы исчезнут, когда я помогу людям сделать атомное оружие. Какой смысл в границах, если их не защитить? Не жалко, бери Англию. Сэм тоже возьмёт что-нибудь. И Кристи. Вчетвером справимся. -
С каждой минутой магистр открывал всё больше полезного в замысле Вейна, из-за чего обсуждение затянулось не на один день, прежде чем Кристи смогла, так сказать, отправить заказ Чёрной Бесконечности. Магистр молил при этом Господа, чтобы тот исполнил всё именно так, а Вейн болтал, что просить о чуде можно на любых языках - и на Кристи, и на христианстве - лишь бы Бесконечность понимала этот язык. Сам он ничего не просил - был уверен, что это Христос надоумил его придумать такое, и потому всё и так исполнится.
Но после этого между магистром и пророком вновь разгорелся спор - о Чёрной Бесконечности.
- Раз ты уверен, что исполнится всё задуманное, её нужно изгнать из Кристи.- Настаивал магистр.
- Авось ещё пригодится. Я знаков подожду.- Отмахивался верзила.
- Я тебе скажу, куда знаки показывают. Только дурак, вроде тебя, никак их не рассмотрит. Лишняя она тут. Она всё здесь разнесёт и всех поубивает, когда обретёт разум. Зачем мы ей нужны? Зачем ей нужен наш мир? Она захочет сотворить свой мир, захочет сама стать Господом, как захотел этого дьявол, низвергнутый с небес на землю.-
Многое в этом духе говорил магистр, но и Вейн отбрёхивался, не задерживаясь, пока магистр не вспомнил о гире, что прикуёт к благословенной земле придурочную фантазию верзилы.
- Ладно, жди свои знаки, - сказал магистр устало. - Тебе видней, в конце концов. Ты пророк, а не я. Лично мне эта Чёрная в делах не нужна - Париж и так возьмём, с Божьей помощью. Давай подумаем о неотложном. О женитьбе, например. Кстати, а не страшно жениться на девице, одно имя которой обращает в бегство самых храбрых желтяков? -
- Кто тут говорит о женитьбе? - Удивился Вейн.
- Я. - сказал магистр, ощущая твёрдую почву под ногами. - Королеве нужен муж. А ты её обесчестил не один раз, пока скитался, и потому, как честный человек, обязан жениться. -
- Я никого не обесчещивал. - Обозлился Вейн. - Ты совсем меня за умного считаешь? -
- Спали вместе? - Возмутился магистр.
- Мы просто грелись вместе холодными ночами. С нами и кошка спала. Я и кошку обесчестил? -
- Кто тебя знает, дурака? - Магистр гнусно заулыбался, но, видя разъярённую рожу верзилы, примирительно продолжал: - Я тебе верю, сам такой же дурень. Ну, почти такой. Но другие поумней будут, и примутся болтать, что правит не королева, а её полюбовник, подкидыш безродный. Пойдут смуты и заговоры - тебе плевать, конечно, а мне за это людей вешать, да? У королевы должен быть муж. Нет уж, обесчестил - женись без разговоров.-
Поскольку Вейн хорошо знал бессердечность магистра, его не подкупила такая внезапная забота о заговорщиках. Он попросту отмахнулся от магистра, заявив, что Знаки подскажут - благо или зло эта Чёрная Сила, и нужно ли изгонять её из Кристи. А насчёт обесчестить - за это спасибо, вовремя подсказал, а то Вейн, высматривая соринку, совсем забыл об этом славном деле. Конечно, если девчонка тоже так считает.
- Считает, считает, - заверил магистр, совсем успокоясь, - всё подряд, а это быстрей всего. Не совсем же дура моя дочка.-
Когда Вейн отвалил от магистра на злодейский промысел, Тайный советник королевы попросил Господа прислать тупому пророку нужные Знаки. Поскольку Вейн и впрямь не мог отличить добро и зло, оставалось надеяться лишь на них. И Знаки подвалили, один за другим, а первый стукнул мерзавца той же ночью, когда остановились привалом на опушке леса.
Вейн гордился своей дуростью - нечем больше гордиться, но после разговора с магистром аж кошки на душе заскреблись. Заглянув опять в принцессовы гляделки в поисках хитрой соринки, мерзавцу впервые стало стыдно за свою дурость. В самом деле, если люди над ним ещё не смеются, то потому только, что они умные, и не поверят ни за что.
- Сегодня же ночью. - Твёрдо решил злодей, улыбаясь до ушей, и держа принцессу за руки. И ночью уволок бедную овечку для своего злодейства. А точнее, едва догнал развратную негодяйку, едва предложил поиски укромной полянки, чтоб на луну полюбоваться, и всё такое. Хотя принцесса и глупа была, как пробка, это самое "всё такое" поняла без всяких пояснений, и потому сразу потащила верзилу на поиски полянки. Она не забыла, конечно, что имеется какая-то "честь", которую следует защищать, но сейчас дело другое. У пленных никакой чести нет, и потому - гуляй, сквернавка!
Вот до чего испорченной девчонка оказалась - и стая ворон вдоволь нахохоталась над ихней оргией. Принцесса их всех пересчитала - ровно сто сорок одна. Ровно - потому что сто сорок первая не считается, она умерла от смеха, глядя на голую задницу пыхтящего негодяя. И не мудрено было помереть вороне, потому что ещё до этого она рехнулась, пролетая низко над поляной, и разглядев небывалую озадаченность на роже мерзавца. А озадачиться было отчего.
Чёрная Сила в принцессе Кристи свято защищала границы своей хозяйки, и попросту не пустила инструмент размножения, который нагло попытался влезть в принцессу. Поначалу злодей, повалил навзничь жертву, долго и безуспешно пытался вонзить в несчастную свой, так сказать, любовный клинок, но напрасно он пыхтел и выдыхал вместе с пыхтением всякие нежные словечки. Негодяй зря старался - Чёрная не пускала, и всё тут, не догадываясь, что в этом месте границы находится пропускной пункт. И просветить её в этом вопросе было некому, потому что злодейка от долгожданного счастья сразу потеряла сознание, едва негодяй пошёл на приступ крепости. Такая уж доверчивая была дурочка - она верила всем женским россказням о счастье с мужчиной. К тому же здоровенькая, как кирпич - настолько, что тело работало не само по себе, как у всех людей, а полностью так, как надо дурной головёнке. И если эта головёнка уверена в счастье до потери пульса, то именно это и получила - счастье до потери сознания.
Чёрная Сила взяла командование беспамятным телом на себя, из-за чего мордатый размножитель, как ни старался, получил от ворот поворот. Он истыкал все окрестности вожделенной цели, под вороний хохот, но так и не проник таранной своей головой в ворота крепости. И постепенно сей "корень жизни", разочарованный в своих надеждах, начал усыхать, пока не увял совсем, а его озадаченный хозяин плюхнулся на спину рядом с принцессой, ничего не в силах понять - такая неудача случилась впервые в богатой на разврат жизни негодяя. Он решил, что слишком поторопился, и решил подождать, когда инструмент размножения вновь надумает поработать, а пока принялся ругать проклятых ворон, что невидимые гоготали на чёрных елях, обступивших поляну.
- Сто сорок одна. - Разнежено сказала ему принцесса, когда очнулась, и тут же быстренько по привычке их пересчитала.
- Сто сорок одно им проклятье. - Нежно ответил негодяй, вновь приготовляясь к штурму крепости, ибо таранное орудие на удивление быстро подняло голову. Пусть неудачная, но первая разведка боем даром не прошла, и вторую атаку верзила произвёл так ловко, сноровисто и быстро, что принцесса не успела потерять сознание. И впустила мордатого гостя, а Чёрная Сила обрела новое знание о пропускном пункте на границе.
- Какая гостеприимная! - так наверняка обхохотали бы развратницу вороны, если б рехнулись настолько, чтобы разговаривать.
Но радость злостного насильника длилась ровно мгновение, пока принцесса вновь не отрубилась от счастья. Чёрная Сила, охраняя её границы, так сказать, уже изнутри, тут же сочла даже прикосновение слишком опасным в этом местечке, столь нежном, что поганка вырубилась от первого касания. И во второе мгновение Вейну сразу показалось, что инструмент выскользнул на свободу, и обрабатывает ночной воздух. Он быстро убедился, что это не так, и инструмент обрабатывает то, что предписано, но инструмент ему не поверил. Он умный был, инструмент, и молотить ночной воздух попусту ему показалось бессмысленным занятием. Он то и дело пытался отдохнуть и расслабиться, в полной уверенности, что внизу никого нет, несмотря на убеждённость хозяина в обратном. Он ошибался - неужели такая развратница, как принцесса - и куда-то сбежит? К ней вскоре прибежала и вторая развратница- мохнатая, шурша по траве и радостно мяукая, хотя принцесса лично отдала кошку магистру на руки. Тот её сразу отпустил, чтобы проследить за ней, и узнать - куда увела Вейна принцесса Кристи, которую увёл куда-то Вейн? Но кошка шустрая, и быстро потерялась в темноте, так что магистру не удалось посмеяться, как воронам, глядя на монотонную работу верзилы в целях размножения - с кошкой, что мурлыкала у него на спине, и с принцессой Кристи, что мурлыкала под ним. У верзилы давно ныли и спина, и поясница, не говоря о локтях и коленях, но он продолжал упорно трудиться в поте лица своего, как и предписано по Библии. Хотя и напрасно, потому что любовный жезл то и дело отказывал обрабатывать лунный свет - так считал сам инструмент, по крайней мере. Уже вороны устали падать от смеха с ветвей, уже и сто сорок первая ворона икнула и померла, вся в слезах и соплях, а он всё так же упорно трудился, боясь рехнуться, что уж совершенно зря, ибо и так был дураком. Уже мирно уснула убаюканная кошка на его спине, мирно уснула внизу принцесса, а он всё работал и работал, пока, наконец, его обманутый в ожиданиях любовный стебель не увял окончательно от бесцельной обработки ночного воздуха. Только тогда верзила сверзился с принцессы наземь, шумно сопя, и едва не раздавив кошку. Он с трудом подавил желание немножко повыть на луну, которая от смеха до того закруглилась, что чуть не лопнула. Но злодей выть не стал, убоясь разбудить замученную жертву, и тоже уснул, по привычке укрывшись кошкой на грудь, и сбоку - тёплой принцессой. А уже утром, выбравшись к лагерю, он сказал магистру, что увидел ясный до зубовного скрежетания Знак Божий, какое невозможное зло эта Чёрная Сила.
- Да неужели? - спросил магистр только потому, чтобы не смотреть на цветущую майской розой, свеженькую принцессу, и полюбоваться на хмурую и замученную рожу Вейна. Магистр мысленно поздравил себя. Такая здоровая, как булыжник, девчонка замолотила бы тощенького магистра до смерти в одну ночь, если уж такого верзилу ухитрилась заездить до синего цвета. А синецветный детина заорал, что Чёрная Бесконечность людям не нужна! И гнать её из Кристи надо поганой метлой! Обратно! Откуда пришла! Это наш мир, а не тот свет! - и даже ручищи тряслись у верзилы от негодования, и вообще ходил он враскоряку, словно его порядочно пнули меж ног.
Принцессе Кристи было всё равно - изгонять или нет, что она и ответила радостному за Божий мир магистру. Но как изгонять? Она знала, но нипочём не говорила - секрет эльфов. Вот молодец девчонка! - могли бы сказать эльфы, и ошиблись бы, потому что Вейну тайну сразу выболтала, едва он принялся выглядывать соринку в её гляделках. Способ изгнания оказался простым, и вначале магистр, не успев дослушать, сам вызвался изгнать Чёрную Силу, но Вейн не пожелал рисковать жизнью столь ценного мерзавца, и велел ехать в ближайшую церковь. Магистр упёрся, однако, возражениями, что Париж заждётся, пока они будут рыскать в безлюдье, в поисках церкви. И предложил послушника в изгоняльщика бесов, на выбор - все верующие.
- Я не хочу терять дураков, их мало. - Сказал Вейн, и прояснил загвоздку. Как заверила Кристи, Чёрная Сила почти наверняка угрохает смельчака, что примет её от принцессы. Хотя бы потому, что все люди изнутри грязные, непрозрачные для Силы. Даже верующие, в силу неправильной еды. К тому же, должен попасться настоящий верующий, а не такой, что вид делает. Верующий - это человек, связанный с Бесконечностью, а только в неё и могла поместиться Чёрная Бесконечность принцессы. Неверующего она разнесёт в мелкие клочья и кровавую пыль - он коротенький, разгуляться негде - и разнесёт раньше, чем уйдёт из принцессы.
Значит, вернётся обратно. Нужен только настоящий верующий.
До ближайшей церкви добирались три дня, хватив порядочно в сторону, чтобы выйти к населению, так что Вейну хватило времени и в Знаке усомниться, и второй Знак получить, и уж куда крепче первого. Началось с того, что Вейн решил ещё раз поразвратничать, для чего и увёл принцессу Кристи подальше от стоянки остальной банды, под предлогом пересчёта местных ворон. Удалось пересчитать всего одну синичку, которая метко нагадила Вейну на голову, но от кошкиных когтей уйти не вышло. Та стерегла подлую синицу, и точила о спину когти, пока верзила тщетно возился под кошкой. Вейн не вытерпел кошкиных измывательств, назвал хвостатую - сволочью, и решил прекратить попытки по размножению, боясь за жизнеспособность своего постоянно обманутого инструмента. Пока из Кристи не уйдёт Чёрная Сила. И только огрызался на развратницу, когда она вечерами предлагала пойти посчитать лесную живность. Точнее, он на кошку огрызался, которая при этом ехидно поглядывала на него, и ещё хихикала с намёком, хотя в это трудно поверить - если не видеть эту подлую кошку.
Однако негодяй сознавал полезность Чёрной Силы для своих зловещих и противных всему человечеству замыслов, и потому, вернувшись, долго мучил ухи бедного Сэма глупыми рассуждениями, подслушанными Гнидой, который возился у перегонного котла, подкладывая в костёр дрова. Вейн говорил, что
в кои веки поступил умно, решив избавиться от Чёрной Силы, потому что умные всегда готовы скорее пристукнуть кого угодно, нежели терпеть от него хоть малое неудобство. И теперь вот мучается, потому что дурак. Жалко терять такую мощь и пользу для людей из-за своего паршивого неудобства. На вопрос Сэма про непонятное неудобство заюлил глазками, и ответил, что это неважно, потому что главное - это Чёрная Сила, и тут без горючего не разобраться. Кстати, скоро ли закипит, Гнида?
Тот обиженно ответил, что скоро - и закипит, и закапает, - а он не Гнида, а послушник Гнида, но болтун его не слушал, продолжая болтать, что для счастья всех людей, видимо, надо чем-то пожертвовать, чтобы сохранить Чёрную Силу. Верзила наболтал такого тумана, что заблудиться можно, потому и Сэм, и Гнида так и не поняли, как он вывел их к холостой жизни. Но сказать Кристи, что свадьбы не будет - на такой подвиг его сможет поднять только стакан свежего горючего. А лучше два. Или три. Скоро, Гнида?
Гнида пробурчал что-то про дрова, и убежал за ними почему-то к магистру. Тот выслушал ябеду, плюнул, и направился прямиком к сосне, где, привалясь к стволу, принцесса Кристи трескала яблоко, считая ворон и всё, что ещё можно посчитать, а также гладила толстую кошку и смотрела в сторону костерка, где болтали два дуралея.
- Посмотри, доченька, что они затеяли, эти два... - сказал он горестно, по отцовски, но Кристи не ответила, с детства непочтительная к родителям. Впрочем, магистр ответа и не ждал. Он принялся живописать словесами картину, где много было намешано красок и фигур, которые и составили очень яркое изображение - злобный урод с двумя головами, одной рукой и тремя ногами, которыми он топчет бедную кошку. Кристи выронила яблоко, а кошка перестала мурлыкать, ибо сей урод вполне может родиться именно от Кристи, если она по прежнему будет сидеть и мучить яблоко, считая по злому наущению эльфов, что нельзя вмешиваться в дела других людей, а тем более с помощью Чёрной Силы.
- Нельзя. - Сказала Кристи. - Если не просят.-
Магистр заверил, что просят, и не только он, будущий дед, которому вовсе не улыбается нянчить этакое чудо, но просит в его лице весь народ Франции, которому тоже не улыбается корчиться под управлением этого Луи - так бы посоветовал назвать магистр будущего внука. Или Филипп - тоже красивое имя. А лучше Луи-Филипп, чтобы ни одной голове не было обидно. Вейн же дурак, и не понимает, что перед женитьбой нельзя пить горючее для толкателя, хотя любой крестьянин знает, что это плохо сказывается на потомстве. Но дочка должна быть умной, потому что за троих надо думать - себя, будущего ребёнка и безмозглого жениха.
- Нельзя думать за других. Если не просят.- Совсем уж неуверенно сказала принцесса, и на чистом, без единой извилинки, лбу даже испарина выступила. Затрещали все эльфовы наущения, выложенные в её тупой головёнке.
- Тебе можно, ты королева, у тебя работа такая - за других решать. Разве не сам Вейн велел тебе стать королевой? И думать за него, безголового? -
- Велел. - Неуверенно согласилась замороченная дурочка.
- Вот и подумай. Что он лакает не своё атомное пойло, а обычную воду. Он тупой, даже не поймёт. И никто ему не поверит - он же дурак, воду от горючего не отличит.-
Видя, что глупая, но упрямая девчонка ещё держится, не решаясь вот так нагло, по примеру умных людей, думать и решать за других, магистр поспешил её заверить, что без этого не прожить и дня, тем более королеве. Иначе все, кто на глаза попадётся, будут думать и решать за тебя, как вот сейчас Вейн, дурак проклятый, решает навялить и ей, бедняжке, и несчастной Франции своего трёхголового урода - не спросясь никого, наглец.
Кристи уже молчала, дура дурой, и слушала магистра, глядя, как Сэм подставляет оловянную кружку под тонкую струйку горючего, что потекла из медной трубочки. Так же текли и слова магистра, который выложил все злодейства Вейна, включая и нежелание жениться, которое у трезвого в голове, но у пьяного уж точно на язык выскочит. Принцесса при таких новостях даже ворон считать перестала, и напрасно заботливый Сэм протягивал другу на закуску поджаристый кусочек курочки - Вейн её и не заметил, задумчиво облизываясь после выпитой кружки.
- Ну как? Крепка французская власть? - спросил Сэм.
- Что за гадость. - Сказал Вейн, нюхая пустую кружку.- Это вода, Сэм. Горючим и не пахнет.-
Сэм взял кружку и понюхал. - Конечно, не пахнет. Потому что воняет. Что у тебя с носом? -
Пьянчуги немного поспорили, кто из них сумасшедший, и вторую кружку, что успела накапать за это время, опрокинул в себя обиженный в лучших чувствах толстяк. Его выпученные глаза лучше всяких слов показали неправоту верзилы. Третья кружка кончалась долго, и в мучениях - её и поджигали, и прихлёбывали по очереди, и добили, наконец, потягивая одновременно двумя соломинками, после чего один из мучителей с твёрдостью камня прохрипел - Горючее! - на что второй не менее твёрдо прорычал - Вода! -
И потерянно засунул в рот курячью ножку. Он пожевал её, удивился, и выплюнул со словами - Что это за морковь? -
- Это курица. - Сэм вконец обозлился. - Ты совсем рехнулся. -
- Вроде курица. - Согласился верзила, разглядывая изжеванный кусок. - Почему тогда морковью кажется? -
Он задумался, вычёсывая пятернёй затылок, и что-то вычесал, видимо, потому что осторожно спросил: - Сэм, погляди вроде невзначай. Девчонка моя на нас смотрит? -
- Конечно. - Сказал Сэм, уставясь в сторону принцессы. - Она всегда смотрит, и во все стороны сразу. А на тебя и подавно, мог бы не спрашивать. С ней магистр о чём-то болтает.-
- Магистр. Всё понятно. - Сказал Вейн, с отвращением нюхая кружку. - Вода, хоть тресни.-
- Давай у Гниды спросим. - Предложил Сэм. - Чем пахнет, послушник? -
Тот залил вначале ключевой воды в ведро со змеевиком и подбросил дров, а потом приблизил мальчишеский нос. - Ну и гадость! Как вы пьёте? -
- Крупными глотками. - Сказал Вейн, задумчиво глядя на послушника. - Но главное - молча, Иуда деревенский. Ну, что магистр сказал, шкура ты продажная? -
- Что о счастье других человеков заботятся только дураки, а все нормальные люди заботятся о себе. - С усмешкой пакостника ответил Гнида, и Вейна так потрясла эта всем известная истина, высказанная устами младенца, можно сказать, что он увидел в этих словах даже не Знак, а Глас Божий. Прямо в глухое ухо - настолько достал своим упрямством и сомнением. Но Сэм ничего такого не услышал, обидевшись за дружка, и принялся доказывать Гниде, что Вейн и есть дурак, и потому Господь так и подталкивает его к спасению человечества от войн, голода и нужды, в доказательство чему показал на ещё одну заблудившуюся лошадь с желтяковским шпионом, что приближалась по перелеску. Поэтому надо встать возле ближайшей кузни, наплевав на Париж, и сделать, наконец, и порох, и орудие для него.
Эта прибывшая кстати лошадь отчего-то совсем озлобила верзилу, и он взвыл дурным голосом: - Ну, уж нет! Да я лучше перебью людей, чем так мучиться! Как Он вытерпел все муки на кресте - и ради кого?! Нет, я не Христос, слава Господу! И потому гнать, гнать и гнать надо эту треклятую Чёрную Силу из принцессы. Справимся и без неё - недаром же ещё лошадь с золотом приблудил сюда Господь.- Тут верзила всхлипнул от избытка чувств, и добавил: - Иди, скажи магистру, подлая ты Гнида - это грех великий - портить горючее для толкателя. Напомни мерзавцу святую Библию, где Христос превращал воду в вино, и уж никак не наоборот. -
Гниду такое чудо заинтересовало до того, что решился проверить. Понюхал и попробовал из рук Вейна кружку воды, он залпом и храбро заглотил её уже из своих рук, после чего долго кашлял и мучился под хихиканье Сэма и завистливые вздохи верзилы. И пошел исполнять - сначала прямо, а потом счастливым зигзагом, ошарашенный такой благодатью, что и в молитве ни разу не ловил. А уж к сосне, где шушукались магистр с дочкой, послушник Гнида и вовсе подполз, как и подобает к королеве - на четвереньках и с блаженной улыбкой. Он с такой убеждённостью передал мнение Вейна о порче горючего, что магистр забеспокоился. Но ябеда об изгнании Чёрной Силы заставили его чуток уступить верзиле, и он сказал Кристи, что от вина, вообще-то, одна польза бывает - это не горючее для толкателя.
- А уроды? - спросила принцесса Кристи, но магистр тут же заверил, что от хорошего вина только один разврат цветёт, а вовсе не уроды. Неудивительно, что спустя мгновение из медной трубочки перегонного котла разлетелся аромат, по которому покойный король мигом узнал бы любимое белое вино из королевского виноградника под городом, вытоптанного войсковыми манёврами. Сэму пришлось пить его вместо горючего, и ругаться до того, что обозвал Кристи поганкой. Вейн тоже пил эту кислятину, и тоже назвал Кристи - поганочкой, и мечтал побыстрее добраться до ближайшей церкви.
Это удалось сделать уже на другой день, когда из-за холма, поросшего всякой зелёной всячиной, показался сверкающий на куполе крест. Храм Божий на удивление оказался довольно большим и даже каменным, а вернувшийся оттуда разведчик доложил, что священник на вид крепкий, и дьяволов с бесами изгоняет пачками, и не первый раз. Короче, сто золотых - изгнание дьявола, пятьдесят - бесов, сколько ни будет, и венчание - десять. Вейн аж крякнул, услышав такие безбожные расценки, и признал, что священник действительно весьма крепкий, раз прихожане до сих пор не оторвали ему голову. Стоит попробовать, раз среди жителей трёх больших деревень поблизости, и невесть скольких маленьких так и не нашлось охотника снизить цену кулаками.
Священник и впрямь оказался сильным, однако это ему не помогло, когда каменный купол, раздробленный в мелкие куски, рухнул вниз и раздавил его тело, и без того истрепанное взбесившейся Чёрной Силой.
Вейна тоже могло бы придавить, он непременно хотел присутствовать при изгнании. Но принцесса, дура упрямая, упёрлась на своём "нет", и твердила его для разнообразия и потехи зрителей самыми разными голосами, что смогла вспомнить, между делом считая пролетавших ворон и цепляясь за дверную ручку, когда Вейн пытался втащить её внутрь немножко силой. Вейн сдался, посчитав небывалое упорство испорченной девчонки за Знак Божий, - и уцелел, к сожалению потомков.
А вот священнику не повезло, - царство ему небесное - а такой ладный был, дородный, и на лицо румяный, и щёки лоснились, а уж голос - прямо медовый. Дитём мерзавку называл, эдак ласково, но глаза показались ей чересчур умными, так что негодяйка ещё подумала, прежде чем отпустить Чёрную. А когда священник в первый раз возопил: - Изыди, Сатана! - принцесса Кристи опять глянула пустыми своими гляделками - ну точно, совсем умные глаза, всю её общупали, аж загордилась, сквернавка такая, и вовсе придержала Чёрнуху.
Но священник упорствовал не в пример лентяю Вейну - и водой святой до нитки её обрызгал, и голос посадил от песнопений с молитвами, и взмок, и распарился, и раскраснелся - и уговорил принцессу расслабиться. Чёрная Сила мгновенно вырвала ему желудок, набитый мясом, и шмякнула в стену, а голова несчастного лопнула, окатив кровавым месивом и принцессу, и стены храма, которые уже падали внутрь вместе с потолочным куполом.
Оказалось, бедняга священник верил только в свой кормилец храм, а вовсе не в Бога, как и подобает умному человеку. Так объяснит потом это злостное убийство негодяй Вейн, но пока он стоял снаружи, и видел вместе с прочими, как дрогнула церковь от дикого удара, как бы взбухла, вмиг покрывшись сетью чёрных трещин, после чего со страшным грохотом осела, превратясь в каменный холм в густом облаке пыли.
Зрители замерли с отрытыми ртами, а Вейн и вовсе наземь осел, потеряв с лица все мясные, яркие краски. Но плохо он ещё знал свою поганку, раз так заволновался - когда осела пыль, камни зашевелились, и хмурая принцесса Кристи выбралась из них, как Афродита из своей пены. Камни раздвинулись, как вода, а на бесстыднице остались одни жалкие ниточки от роскошного платья, которое она принялась частенько надевать после прогулки на лунную поляну, в гости к воронам. Вейн сидел на земле, тупо моргая, и жалкая улыбка тихо помешанного освещала его бледную рожу, словно именно его и завалило кирпичом.
Кристи подошла, отряхивая пыль со своих ниток, и сверкая всякими голыми местами, после чего виновато сказала, что ей скучно ждать под камнями, пока их уберут, и она решила выбраться, наплевав на чудеса, платье и приличия. Вейн очнулся, и закутал её в свой плащ, после чего унёс в кусты перевязывать раны, однако даже царапинки не обнаружил.
Тем закончилась первая попытка изгнания Чёрной Силы, если не считать гнева местного барона, на чьей земле стоял разрушенный храм. Оказалось, барон немалые деньги отвалил в своё время на постройку. Ну, и обиделся, когда крестьяне поплакались о таком разоре. И на другой день догнал злодеев с наспех собранным отрядом, больше похожим на бунтовщиков, ибо у большинства этих вояк "от сохи" вместо оружия имелись лишь колья и дубины. К несчастью, высокий боевой дух отряда изрядно сбили два послушника из аръегарда, захваченные первыми.
Они просто глаза выквадратили на наглеца, посмевшего догонять с дубьем будущую королеву Франции, и принялись делить одежду и оружие барона, по праву доносчиков, и не стесняясь присутствия живого пока хозяина. Барон призадумался - таких искренних квадратов в глазах он раньше не видел. К тому же разваленный храм на совесть был выложен, из тёсаного камня, да толстенного. Конечно, не поверил, что храм за минуту развалили - его и за неделю не растащить никому..., кроме королевы Франции, конечно. Особенно, если и храм был неправильный какой-то, раз королеве не пришёлся.
Короче, с магистром барон разговаривал уже достаточно вежливо, и после долгих уговоров был допущен к присяге на верность будущей королеве Кристи 1. Неблагодарная королева равнодушно согласилась принять в подарок от верного вассала стадо баранов, что барон грозился пригнать завтра же, после чего счастливец ускакал восвояси, обещав и второе стадо подогнать - из своих крестьян, к штурму Парижа.
Вот так, безнаказанно развалив одну церковь, беспощадная банда отправилась искать следующую. И в течении двух недель только их развалины и оставались позади злодеев. По развалине в день, но однажды ухитрились и две развалить. Но самое богохульное преступление банда совершила в мелком городишке под названием Реймс, где не пожалела совсем небольшую, убогого вида, церквушку. Принцесса Кристи до того уже обнаглела, что попыталась въехать внутрь на рыжем жеребце Кассии, но тот заартачился. Может, поумней хозяйки был, или не хотел из-под камней выбираться, но в церковь так и не пошёл. Принцессе пришлось спрыгнуть с него, и пройти пешком внутрь, где ожидал священник.
Вся из себя нахмуренная, девчонка остановилась перед ним - тощим, но румяным, и благоухающим всякой алхимией - и процедила сквозь зубы, даже глаз не соизволив поднять, и ещё постукивая хлыстиком по сапожку: - Ну, ты, пьянь жирная! Начинай свою заупокойную, а то некогда мне...-
- Ангел мой...- только и сумел вымолвить ошеломлённый отец Питирим, и покачнулся в шестой раз, как насчитала по привычке принцесса. Она тоже пошатнулась за компанию, и подозрительно спросила, с чего это святой отец решил причислить её к ангельскому чину?
- Все девы - ангелы. - С убеждением завзятого развратника оправдался отец Питирим, шатаясь уже в десятый раз, и польщённая принцесса посоветовала ему заткнуться и перестать обзываться, но уже малость потише. Оглядев хмуро тощего священника, она добавила по-прежнему сквозь зубы: - Ты не такой какой-то поганец. Дурак, наверное. Потому я даю тебе шанс спасти шкуру. Вали отсюда, пока цел, пьянь такая - церковку твою и без тебя обещаю раскатать. -
Отец Питирим был заблаговременно предупреждён о визите королевы, её своенравном характере, и прочем, и уж всякого ожидал, но от таких речей и его заштормило. Впрочем, отчасти в этом была виновата и бутыль с виноградным вином, что пряталась за печью, и к которой отец Питирим успел приложиться несколько раз - для укрепления упавшего духа. Упадок же сей объяснялся вчерашним вечерним визитом двух послушников - весёлых и разодетых в пух и прах, назло нехристям.
Сообщив о визите Кристи, они обшныряли всю его церквушку, и чуть ли не в карманах пошарили. Нашли и бутыль за печкой, а на предложение угоститься только рожи скорчили, и сами угостили отца Питирима зельем небывалой крепости, когда прощались с ним до завтра. Отец Питирим принял две кружки, и такое на него геройство напало, что готов был немедля выгнать не одного дьявола, а целое их стадо. С утра же его запросто мог побить двухнедельный чертёнок - настолько гудела и трещала голова. Так что отец Питирим просто обязан был основательно приложиться к своей оплетённой бутыли - почерпнуть там здоровья в ожидании гостьи, которая изрядно запоздала.
Виноват в этой задержке был магистр, которому послушники доложили и о другой церкви, гораздо покрепче и побогаче - тоже недалеко, и он решил объехать эту, намеченную прежде. Она же сама развалится, едва принцесса войдёт - это уже изрядно раздражало магистра. Послушники доложили, что и паства нищая, и церковь еле живая, а сам отец Питирим вообще пьяница и беден, как церковная крыса.

...

Голованов Сергей Петрович: 05.11.16 07:35

 » ЧАСТЬ3

Но в последнем вопросе послушники ошиблись, ибо крыса отца Питирима вовсе не была бедной, и уж гораздо толще своего благодетеля, который отдавал ей лучшие кусочки из тех объедков, что иногда приносили ему верующие. С крысой отец Питирим очень дружил, и даже кошек деревенских прогонял из церкви, чтоб не мешали крысе шуршать по углам и слушать его проповеди.
Магистр не желал тратить время на эту развалюху, однако Вейн, услышав о крысе, увидел в ней Знак Божий. Он поспорил с магистром и настоял на своём, сказав, что насчёт богатства Господь не утруждается. Когда Господь деньги считать начнёт, как умный какой, то вообще конец света наступит.
Это Вейн хмуро и выговорил магистру, отворачивая лживую морду от принцессы Кристи, которая вертелась рядом на танцующем жеребце Кассии. Принцесса Кристи тоже хмуро выглядела, да и одета была пасмурно, опять в штаны, а вовсе не в платье, потому что Вейн всё равно никуда её не утаскивал уже вторую неделю. И не собирался, похоже, да и замуж вроде не брал, коварный изменщик.
Было от чего хмуриться, принцесса даже с Гельдой подружилась по сходности злых девичьих судьбин, когда всякие негодяи обманывают доверчивых дурочек, чтобы потом бросить.
- Все мужчины - негодяи, а уж Вейн - так совсем закоренелый. - Открывала одна доверчивая дурочка глаза другой доверчивой дурочке, которая по наивности и эльфовым наущениям считала негодяями вообще всех людей, в том числе и дурочек доверчивых. Гельда гарцевала на вороной кобыле, которую отобрала у Вейна, потому что понравилась, тем более, что Вейн и разницы не разглядел между отличной вороной кобылой и той клячей, на которой теперь ездил.
Так что Гельда напрасно придумала тысячу причин для подмены, не до них было негодяю, он уже и принцессе не верил - не хочет она изгонять Чёрную Силу, на самом деле.
А не верил потому, что невозможным казалось - как могут все подряд заваленные церквями священники - царство им небесное - оказаться неверующими в Бога. Даже магистру - ревностному столпу католической веры - было за покойников неудобно, и он оправдывался, что священникам необязательно верить. Корчить из себя дурака - работа тяжёлая, и потому Господь так хорошо её оплачивает, толща своих работников и одевая их в шелка и бархат. Это ли не доказательство бытия Божия, про что и в Библии написано. Но Вейн всё равно не верил, что все прибитые служители церкви просто умные люди, потому что сам был верующим дураком, и продолжал коситься на принцессу, и молчать про женитьбу.
Вот поэтому, немножко огорчённая повисшим замужеством, Кристи так невежливо обошлась с отцом Питиримом. Она опять оставалась одна с кошкой, и без защиты в этом страшном мире, где одни только обманщики и предатели, даже такой дурак, как Вейн - а тут отец Питирим перед ней шатается и вином разит, время тянет, да ещё и ангелом обозвал!
- Начинай. - Прикрикнула принцесса, подойдя к святому алтарю, над которым висела ужасно красивая медная люстра со свечами, блестящая золотом, подаренная каким-то дураком. Она очень понравилась Гельде, когда та утречком заглянула из любопытства в церковь, и Гельда попросила заодно выволочь эту люстру, когда Кристи будет выбираться из развалин. Поскольку принцесса немножко с ней подружилась, то считала немножко человеком - на люстру хватало, короче. Чтобы не лазить под камнями, Кристи встала под люстрой, и повысила голос до командного: - Начинай живо, придурок! -
Отец Питирим вздохнул и принялся бормотать молитвы Он просил Господа прогнать дьявола из этой безвинной девы, и просил недолго, ощутив вдруг, как могут только дураки, что Господь ему внемлет, причём внимательно, явно склоняясь исполнить всё, что ни попросят. Отец Питирим был не совсем дураком, и потому мигом перестроился просить только себе, раз уж подвалило, торопясь припомнить свои нужды. Давно уже он не ощущал это знакомое всем дуракам ясное чувство, что всё будет исполнено по вере твоей.
И попросил церковь новую - нет! Настоящий большой собор попросил, да покрасившее, потом еду посытней, вино получше, и сутану шёлковую, и ещё бархатную, и атласную, да и прихожан чтобы подогнал Господь побольше, и прихожанок поласковей, и вообще чтоб жизнь веселей покатила. Он и крысу свою не забыл, попрося сыру, сколько ей захочется и всяких сортов, а то ему кормить бедняжку нечем, даже хвостик облез.
Увлёкшись этим стяжательством, отец Питирим и о принцессе забыл. Он клянчил и клянчил, весь в Божьей благодати, и глазёнки пьяные закрыл, подняв лицо вверх и улыбаясь, как настоящий дурак.
Принцесса Кристи ясно слышала его наглые мысленные вымогательства всяких благ у Господа, и немножко ободрилась, увидев надежду на успех - наконец попался верующий священник. Она с уважением разглядывала то его некормленую рожу, то крысу его толстую, которая вылезла из тёмного угла и трусила к отцу Питириму, но вдруг замерла посреди церкви, почуяв чужака. Принцесса тут же запахла по крысиному, и пискнула по крысиному, обозначаясь: - Я своя, такая же крыса. Привет, сестрёнка, я с миром, и драться не буду, тут делить нечего. -
Примерно это означал подобный писк, и крыса грозно заверещала в ответ, что это она тут хозяйка, вся церковь её, понятно? Брысь отсюда, крыса такая, а то трёпку получишь. -
Принцесса пискнула в ответ, что сейчас убежит, поджав хвостик, и что признаёт чужое владение.
Эти звуки и вернули отца Питирима на землю. Он вспомнил, наконец, о принцессе и открыл глаза. Подойдя ближе, он с грозным с ликованием проревел, простёрши правую руку с зажатым крестом: - Именем Иисуса! Изыди, Сатана! Исчадие адово, оставь невинную душу! -
Принцесса глянула в его пустые безумные глаза - и пустила Чёрную Силу в новое жилище. Отец Питирим покачнулся, замер, и остатки его шевелюры вокруг плеши на голове вздыбились до единого волоска и засияли, когда Чёрная Бесконечность принялась обозначать границы новых владений, чтобы наполнить их собой и привычно взломать, не уместившись. Однако, не считая полупрозрачного тела, границ не оказалось, и Сила устремилась занимать эту новую бесконечность, которая открылась -устремилась вся из прошлого жилища, откуда её гнали.
Пьянчуга и впрямь верил в Бога.
Захватить бесконечность, уравняться с ней можно единственным способом - став такой же бесконечностью. И будь Чёрная неиспорченной, так бы и исчезла, тихо и мирно, вернувшись, откуда пришла. Однако дрянная девчонка своими приказами уже настолько её испортила, что Чёрная не захотела растворяться. Она уже поумнела, пусть и совсем немного. Она - бесконечность! - уже знала, что такое граница и запрет. Она научилась подчиняться чужой воле, и поэтому заимела и свою волю, пусть пока небольшую. И Чёрная не захотела растворяться. Она не желала исчезать. Она хотела жить, пусть конечной уродиной - но быть. И Чёрная в ужасе устремилась обратно в принцессу, но была отброшена слепящей стеной ненависти. Чёрная заметалась, цепляясь за тело отца Питирима, но удержаться в нём не могла - она слышала только принцессу, и не чувствовала отца Питирима.
Эти метания дорого обошлись святому отцу - его затрясло, как листик на ветру, и засияло, как кромку леса на восходе солнца. Крыса аж ротик раскрыла, глядя, как засветился её благодетель. А он и впрямь рассиялся, словно изнутри раскалённый - аж клочья огня срывались с тела. Точнее, клочья чистого света, ибо они светили, но не жгли - срывались и плясали по всей церкви, по её стенам, полу и потолку - и гасли постепенно. Чёрная пыталась зацепиться хоть за что-то в этом мире, но не могла - слепая и глухая без принцессы. Чёрная знала уже, что такое твёрдость, и пустила на зацепку и её, но безуспешно - лишь застучало гулко по всей церкви, загремело и заухало, да так, что крыса метнулась в свою норку, закрывши глазки - и прошибла один из клочков плясавшего огня, одного из многих, начинавших гаснуть и растворяться в бесконечности. Прошибла - и разом огни погасли, а грохот умолк.
Отец Питирим без сознания рухнул наземь, спасённый своей любимицей от верной смерти, ибо душа уже готовилась покинуть его бренное тело. Ещё повезло, что давненько мяса не пробовал, потому и не сгорел, продержался эти несколько страшных мгновений, пока клочок Чёрной Силы - или она вся, без разницы - прошитый крысой, не уцепился за её тельце. Даже до уровня крысы Чёрной Силе ещё расти и расти - настолько больше знала крыса, и Чёрная мигом переселилась в неё, и не убила, ибо в душе крысы имелась бесконечность страха перед всеми опасностями за стенами родного жилища. Этой убогой бесконечности вполне хватило. Крыса споткнулась, прошибив огненный всполох, но быстренько вскочила, и шмыгнула в свою норку.
А принцесса Кристи, проводил её взглядом, вздохнула и расправила плечи. Она оглядела всю церковь, и довольно сумрачно, после чего подошла к столику, откуда взяла тяжёлый бронзовый подсвечник. Дальше углядела печь, и решила начать с неё. Размахнувшись, треснула по кирпичам подсвечником, отколов кусочек, и размахнулась ещё раз. Так злодейка и колотила безвинную печку, пока на непонятный стук не заявился другой злодей, Вейн. Он с опаской оглядел церковный свод, всё прочее, и сказал с заботливостью: - Маленькая, ты молодец - батюшку уже угрохала. А чего ж церквушку не завалила, солнышко? -
- Не знаю, почему. - Весело ответила принцесса, заулыбавшись при виде верзилы всеми своими зубами - крокодилам на зависть.
- А я знаю. - Грустно сказал Вейн. - Этот мерзавец не только в Бога, он даже в церковь свою не верил. Перестань злиться понапрасну, Кристи. Бросай дурацкий подсвечник, и едем дальше - мы успеем сегодня пришибить ещё одного.-
- Ещё одного?- Принцесса призадумалась. - Зачем тогда подсвечник бросать? Он удобный. Как дам - и наповал. - Сквернавка примерилась, и показала, сокрушив пока только воздух медным трофеем.
-Зачем тебе ручки трудить? - удивился Вейн. - Или Чёрная плохо справляется? -
- Хорошо. Но она ушла. -
Мерзавец на слово не поверил, хотя и обрадовался так, что побледнел. И решил тут же проверить, недоверчивый негодяй, для чего потянул принцессу за алтарь, оглядываясь при этом и бормоча: - Где же кошка? -
- З-зачем т-тебе к-кошка? - спросила Кристи, заикаясь на радостях, тем более, что этому способствовали руки верзилы, которые так затряслись, что у принцессы зубы застучали.
- Да непривычно как-то без кошки.- Пожаловался развратник, приступая к своим развратным действиям - и где? За святым местом, за церковным алтарём! Остаётся удивляться милости Божьей и долготерпению Его - так мог бы сказать сам алтарь, если б рехнулся. Однако этого алтарь не сделал, и потому ничего такого не сказал, не помешав развратникам предаваться своему делу, да так, что на потолке люстра закачалась. Кошка, что прибежала в церковь по следу своей подружки, так и замерла, глядя на эту люстру со свечками.
Меж тем крыса, успокоясь в своей норке, высунула оттуда носик, углядела лежащего отца Питирима, и побежала к нему, в надежде поживиться крошками в руках или в карманах. Святой отец частенько так валялся, она привыкла. И не заметила опасности, что притаилась за телом отца Питирима. Кошка схватила её одним броском, и тут же принялась злодейски терзать, впрыгнув для удобства терзания на лежащее тело. Однако вскоре злая кошка изрядно озадачилась, а кошкины бровки нахмурились, потому что крыса никак не желала терзаться.
Впрочем, крыса тоже озадачилась этим - острые кошкины клыки никак не могли пронзить даже крысиную шкурку, хотя кошка старалась - рычала, сопела и пыхтела так, словно кирпича телегу везла, но дело не шло. Чёрная Сила умела держать границу, поэтому кошка пыхтела довольно долго, пока крыса не пришла в себя и у неё в голове не мелькнуло ясное для Чёрной желание вырваться.
В тот же миг крыса, словно обмылок, выскользнула из зубов кошки. Та завопила, и кинулась в погоню. Крыса завизжала, и кинулась бежать. То и дело кошка её ловила, то и дело крыса выскальзывала. Крыса потеряла направление, и вместо норки побежала к алтарю. Кошка кинулась за нею, и обе пробежали по спине Вейна, пища, мяукая, и царапаясь.
Развратнице тоже досталось, ибо с плеча Вейна вся погоня спрыгнула на её рожицу, и спрыгивали так невесть сколько раз, потому что невесть сколько бегали вокруг алтаря. Пока кошка не остановилась вдруг с задумчивостью на подлой своей харе, и принялась разглядывать свои когти, подняв лапку к своему носу. Когти оказались в порядке, острые, а замотанная крыса тем временем в очередной раз пробежала по Вейну, наступила на принцессу Кристи, обогнула алтарь и врезалась кошке в зад, после чего свалилась, сопя, как загнанная лошадь. Кошка тоже изрядно отупела от бесполезной беготни, однако не бросать же добычу! Взяла крысу в зубы, и понесла отдыхать, шатаясь, за алтарь.
- Пришла, наконец. - Сказал ей Вейн разнеженным голосом. - И без тебя справились.-
- Ага. - Разнежено сказала принцесса Кристи.
- Му-у-у-у.- от удивления кошка, кажется, замычала, и положила добычу Вейну на плечо. И когда тому пришлось показаться на зов магистра, зашедшего в церковь, на обоих его плечах сидели, высунув языки, крыса и кошка. Поскольку негодяй принялся застёгивать свои штаны, магистр с изумлением поинтересовался, что делал злодей с бедными животными, на что тот довольно ответил, что царапался от них. Точнее, они его царапали. Ну, и топтали, словно стадо слонов, невольно помогая в богоугодном деле, раз уж оно происходило за алтарём.
- Ага. - Подтвердила принцесса Кристи, показывая из-за алтаря покарябанную рожицу. Помятая и сияющая, словно роза после грозы, девчонка принялась тоже, видимо, застёгивать свои штаны.
Магистр сообразил, в чём дело, и упрекнул святотатца: - Нашёл же место! За святым алтарём, в церкви, и при покойнике. -
- Место отличное. - Согласился тупица. - Святое, и покойник не мешал, тихий. -
Сказав это, Вейн подхватил на руки принцессу, и двинулся к выходу, не глядя под ноги. И споткнулся об отца Питирима, что неудивительно для такого негодяя. Он едва не выронил из лап дрянную девчонку, которую прижимал, словно невесть какую хрустальность, а уж бедных животных так и сбросил вниз. Обе шлёпнулись на отца Питирима, он очнулся и застонал.
- Живой. - Удивился Вейн. Потом обрадовался. - Никуда не едем, пока он нас не обвенчает.-
Однако венчание состоялось лишь вечером следующего дня, ибо отца Питирима пришлось долго отпаивать вином и раскармливать мясом. На радостях Вейн подарил отцу Питириму самогонный котёл, чем заставил прослезиться.
- Услышал Господь мою молитву. - Сказал священник, глядя на капель из отводной трубки - весёлую, как будущая жизнь.
- Услышал, услышал. - Сказал Вейн, брякнув под нос святому отцу полмешка явно не серебра.- В другой раз, чем Господа беспокоить, мне скажешь, или Сэму - мы на то и созданы, дураки, чтобы творить Его волю.-
Такая злостная гордыня не могла пройти незамеченной для святого отца, и Вейну пришлось пудрить мозги отцу Питириму соблазнами своей веры, которая и названия ещё не имела, как ни спрашивал про него святой отец. Впрочем, Вейн и название сразу придумал, вспомнив ответ магистра на его богословскую болтовню. Магистр назвал её протестом против существующего положения в католической вере. Но любой протест - это разрушение, а не созидание, и потому нечего тут обсуждать.
После первого стакана Вейн так и заявил, что решил назвать себя протестантом, а веру свою - протестантской. Она отличается предельной свободой в общении с Господом. Вейн сам установил язык общения - Знаки, которые Господь ему посылает. Это деньги, во первых. Где они капают и светят, туда он и идёт. Ну, и прочие благостные знаки, по мелочи, долго перечислять, можно любые установить.
Ведь Богу плевать, на каком языке говорить - лишь бы люди понимали. Если святые отцы думают, что только они такие умные, чтобы с Ним общаться, это их дело. А Вейн дурак, и его удивляет, почему Господь не является людям в виде лягушки? Он, может, и являлся, но никто не обращал внимания на Его кваканье. Если Бог хочет, чтобы мы Его понимали, то будет вынужден говорить на нашем языке. Вейн послушал толкования Библии и по православному, и по католически, и запутался в противоречиях. И не знал - чего от него Господь хочет, и в чём смысл его бессмысленной жизни. И ни один священник не мог перевести ему волю Господа - все чушь мололи. Если Господь хочет, чтобы Вейн исполнял Его волю, пусть говорит о ней на языке Вейна. И едва установил Знаки, как язык общения с Господом, всё стало просто и ясно - и что делать, и кто виноват, и куда идти.
Делать волю Бога, виновата всегда собственная дурость, а идти за монеткой - где больше, туда и топай. И долго ещё соблазнял негодяй, но отец Питирим не поддался злопыхательской ереси Вейна. Не иначе, как сам Господь, увидев слабость святого отца, поспешил укрепить его дух тремя подряд стаканами свежего горючего, да так, что отец Питирим свалился истинным католиком.
И напрасно Вейн разорялся о тонкостях новой веры - слышала его только крыса из своей норки, но согласие выразить не смогла, занятая поеданием сыра, который вдруг оказался под носом, едва она проголодалась и вспомнила его вкус и запах.
А магистр ехидно посоветовал Вейну попросить у Господа какую-нибудь новую страну, где нет никакой веры, и в ней проповедовать свои бредовые идеи, а здесь его ждёт славная судьба всех пророков - убьют, когда надоест. И как тогда бедная жена огорчится - почти как сейчас огорчается бедная невеста, когда одна осталась наедине с трудностями, пока жених пьянствует и болтает.
Только тут Вейн заткнулся и убежал к принцессе, которая чинила подвенечное платье, и так помог его чинить, что на другой день так и пришлось надеть его с дырками и лохмами.
А венчание выдалось на славу. Вся банда послушников вопила "Слава королеве!", да так, что церковь дрожала, а уж снаружи все их приспешники орали на весь городишко. Магистр, весь в чёрном, неприметно сиял позади невесты, рядом с толстым Сэмом, который сиял раскормленной рожей позади жениха, который тоже сиял здоровой своей мордой, поглядывая на невесту, которая сияла больше всех, поганка такая.
Отец Питирим, набитый с утра ветчиной и остаканенный горючкой, сильно умилился и подумал, что никогда не видел столь радующей глаз пары. И тут осквернённый алтарь, малость рехнувшись, наверняка тоже подумал, что больших мерзавцев, чем этот верзила и его бандитка, он ещё не видывал. Ишь, рассиялась девчонка! Щёчки розовеют, как у самой невинности, а между тем за хрупкими на вид плечиками горы трупов и толпы обворованных и обиженных. Из-за паршивой кошки она убьет человека, глазом не моргнув, а уж развратница такая, что путалась со всеми, кто на пути в штанах попадался.
И верзила ей не уступает. Выкормил злющего дракона, и перебил кучу безвинного народа, разорив целый город, и продав всех, до кого руки достали. А уж врать и развратничать он научился наверняка раньше, чем ходить.
И этого выродка Господь избрал своим пророком?! Неужели не нашёл лучшего в целом океане из людской грязи? - так наверняка думал рехнувшийся святой алтарь, пред которым венчались негодяи.
Но тут, скорее всего, алтарь вспомнил всех, кто венчался перед ним прежде, и не мог не признать - если они и меньше народу перебили или меньше наразвратничали, так случая не представилось, хотя старались не меньше. Так уж устроены люди, что за родную матушку способны вырезать всё остальное человечество. Что говорить, если сам Господь запутался в их делах, когда все правы и все хотят лучшего, не замечая, что идут по трупам.
Господь решил их простить - не ведают, что творят, поленившись перебить их в очередной раз очередным потопом. Понял, что этим ничего не докажет перебитым, и тем более не докажет будущим - они же не перебитые. И наверняка святой алтарь тоже решил простить, не желая окончательно рехнуться до того, чтобы высказать всё громогласно. Люди как люди. Не хуже других..
Так и обвенчались Вейн с принцессой Кристи под молчание алтаря, о чём алтарь уж точно пожалел чуть позже, убедясь, что молчание не помогло ему уцелеть от негодяев. Дело в том, что Кристи, выйдя из церкви под ликование толпы, изобразила озабоченность чуть сдвинутыми бровями, и велела Сэму принести молоток. А лучше кувалду, потяжелее. И спустя короткое время принялась стучать по стене церкви молотком, потому что кувалда оказалась настолько тяжела, что дохлячка не смогла её размахнуть.
Вейну поганка объяснила, что обещала отцу Питириму разрушить церковь, и врать ещё не научилась, как ни старается. Однако злодей только обрадовался, и после недолгих пререканий с магистром вся банда дураков так и накинулась на церквушку, круша и растаскивая кирпичи. Вскоре прибежал старшина Реймса, которому донесли о злодеянии. Точнее, не прибежал, а притащился, ибо ещё вчера дал присягу на верность королеве. И стражники с ним притащились, не зная, что делать со своими пиками. Если б их не подталкивала возбуждённая толпа горожан с дрекольем, магистр бы и не заметил визита городских властей. Но горожане присягу не давали, и магистр предложил Вейну объяснить им это бессмысленное злодейство, раз он дурак, и не видит разницы между злом и добром. Вейн не видел, и потому быстро убедил горожан, что глаза их обманывают.
- Истинно в Библии сказано, - возвысил голос негодяй, чтобы перекричать возбуждённую толпу, - и про вас сказано, что смотрите, а не видите. А приглядитесь - это расчистка места от рухляди, что лишь оскорбляет Господа. Для постройки собора, достойного для венчания французских королей. Ну, и достойного Господа, само собой.-
Вейн обозвал их нехристями и даже вовсе атеистами, раз даже церковь разломать не хотят, и замороченные болтуном горожане рьяно кинулись разбивать каменные стены.
А магистру пришлось горько пожалеть, что науськал на горожан Вейна, ибо горожане уверовали в Собор, и потому не отпускали, пока магистр не разгрузил от золота четыре лошади - в задаток для начала работ. Это заставило магистра принять-таки капитуляцию Кия, скрежеща зубами от обиды. Ну, не совсем принять, а заметить хотя бы, что Кий существует, и предлагает принять его капитуляцию. И золото принять, само собой. Уж очень дорого выходила постройка огромного собора, ибо прохиндей отец Питирим, глядя в небеса с ухмылкой тихо помешанного, упорно стоял на своём - Во-от такой Соборище! А не вот такусенький. По воле Господа. Всё.-
Посчитав оставшуюся казну королевы, магистр был вынужден высказать сквозь зубы своё мнение первому пойманному шпиону из тех, что всегда крутились неподалёку. Он сказал, что королева Кристи может согласиться принять капитуляцию, хотя очень разобижена за смерть близких и вероломный захват города. Но готова простить эти мелочи, если Кий оплатит постройку небольшой церквушки в здешнем городишке. Отец Питирим - вот тот, в рясе, похожий на пьяницу - знает все размеры будущей церкви. Такой жест доброй воли будет принят королевой весьма благосклонно, если Кия не опередит кто другой. Желающих понравиться будущей королеве Франции пруд пруди, приходится отгонять, как мух. Только ради прежней дружбы советую, понятно?
Высказав это, магистр дал шпиону золотой, что в кармане завалялся - за усердие.
Надо было видеть, какой надеждой вспыхнули глаза Кия, когда Сен доложил ему мнение магистра.
- Господь услышал мои молитвы. - Прошептал Кий, плюхаясь на подушки в шатре, который был установлен в большой гостевой зале королевского замка - прежде тут устраивал пиры старый король.
- Сколько золота требует магистр? -
- Боюсь, немало. Мы же шесть лошадей с деньгами заблудили в его лапы - и то на церквушку не хватило. Я соберу ещё, сколько можно.-
- Быстрее собирай. - Раздражённо сказал Кий. - И заблуди шпиона с известием, что я согласен. Неужели я, верующий в Христа, пожалею денег на поганую церквушку? Попроси выслать посла для переговоров, не дожидаясь золота. -
- Если и вышлет, то послушника Клея. - Сказал Сен. - Он проверенный Иуда, которому можно доверять.- Подумав, добавил: - Или не доверять.-
Кий только вздохнул. Европа, мать её - тут ни в чём нельзя быть уверенным. Впрочем, эти шпионские мелочи Кия не особо занимали, его другое мучило, и давно - но только теперь он решился посоветоваться с Сеном.
- На кой чёрт Небо - или Господь - толкало меня в Европу, если Европу забрала Кристи? -
Сен ответил, что этого никто не знает, даже магистр. Хотя скажет, что знает, но не скажет. А скажет - так соврёт. А не соврёт - всё равно верить ему нельзя.
- Может быть, Вейн знает про Божью волю? - спросил Кий.
- Этот знает.- Согласился Сен. - Уверен в этом, по крайней мере. Магистр считает его пророком, но магистру верить нельзя. -
- У нас разве мало своих пророков? - повысил голос Кий. - Неужели нельзя выяснить волю Господа? -
- Вейн говорит, что Сам Господь не знает свою волю, а ждёт, пока Вейн объяснит.-
Кий вскочил на ноги с шёлковых подушек. Он вышел из шатра, и принялся мерить залу широкими шагами, от стены до стены. Сен семенил рядом, но чуть позади, словно шакал за волком.
- Ладно, - злобно сказал Кий, - пусть я дурак, как утверждает этот паршивый пророк - жаль, Господь уберёг его от кола. Но чем, кроме Божьей воли, объяснить моё дурацкое положение?! Слишком похоже на издевательства.-
Кий выдернул меч, и сходу рубанул в сердцах по углу шатра. Тот осел одним углом, а Сен почтительно отступил.
- У меня лучшие войска во всей Европе и Азии! - заорал Кий, кромсая угол шатра. - Мои командиры тупы и упрямы, как булыжники. Моих солдат била сама Белая Ведьма, но они остались солдатами. Теперь даже войско Большого Желтяка они встретят, зевая от скуки. Наши легионы сжуют в кровавую кашу хоть легионы самого Дьявола, если там не будет рыжей чертовки на рыжем жеребце. А я не могу идти на Европу! -
- Могу сообщить, что теперь идти вроде можно. - Нерешительно сказал Сен. - Шпионы докладывают, что Кристи не смогла развалить церковь в Реймсе - её пришлось разбирать вручную. Да и священник уцелел. Может, из принцессы удалось изгнать Чёрную Бесконечность? Или это козни нашего друга, который хочет заманить нас в ловушку? -
Кий подскочил ко второму углу шатра, и тоже рубанул. Ударил потише, но завалился весь шатёр. Рубить в зале вроде нечего больше, и Сен отступил ещё на шаг. Повелители - парни горячие. Но Кий сунул меч в ножны.
- Что с того? - остывающее сказал Кий. - Когда понадобится, принцесса вернёт её обратно. Да и не верю, что магистр или Вейн откажутся от Чёрной Силы. Нас обманывают. -
- Возможно, и нет. Если магистр и впрямь дурак, только очень хитрый. Такой может и отказаться от Чёрной Мощи. - Сен вспомнил, как магистр высыпал ради Крещения золото в запруду, и добавил: - А он точно - дурак. -
- Похоже. - Проворчал Кий. - Сам ведь кол выбрал. Ну, не дурак ли? Но Вейну сразу веришь, что полный дурак, а этому угрю - разве можно поверить? -
Опустив плечи, Кий продолжал: - Если Чёрную изгнали, тогда почему они с такой наглостью прут на Париж? Почему открыто объявляют Кристи новой королевой Франции? Если надеются на Чёрную Силу, то Парижу можно сочувствовать. Если только на волю Господа, боюсь, у Парижа появятся шансы на победу. -
Сен тяжело вздохнул. - Разумеется, магистр заверяет всех, что они полагаются только на Божью волю, однако его послушники шепчут по секрету всем желающим, что магистр надеется на войска Вашего Величества, так как он заключил с вами тайный договор. Врут всего за золотой. -
- Да он лучше на кол сядет, чем призовёт меня в Европу. - Угрюмо сказал Кий. - Да и что может гарантировать такой договор? -
- Гарантии договора продают только пятеро самых преданных из всех продажных послушников - за сто золотых. Магистр обещает вам руку принцессы Кристи, если поможете посадить её на престол.-
Кий горько усмехнулся. - А он у самой Кристи спросил? Кто этому поверит? -
- Многие верят, из европейских королей. И давят на Париж, чтобы распахнул ворота и дорожку к трону выкатил. Это лучше, чем нашествие. А трое самых преданных из всех продажных послушников за тысячу золотых выдают истину. Вашему Величеству сейчас не до Европы, потому что к перевалу подходит войско Большого Желтяка, который и точит зубы на Европу. Для успешной обороны вам нужен крепкий тыл - а что может быть крепче Франции, где на престоле сидит ваша жена? А чуть позже, когда Большой Желтяк вымотается долгой осадой, Ваше Величество пойдёт на Китай - если его поддержат европейские короли - занимать более достойный трон Большого Желтяка. Многие короли уже подсылают магистру шпионов с предложением о военном союзе против Китая. -
- А ведь это враньё уже похоже на правду. - Кий задумался. - Вполне может стать правдой. -
- Да, в это верят очень многие. Но настоящую истину - для совсем уж недоверчивых - продаёт лишь один проверенный Иуда, послушник Клей, за пять тысяч. Он утверждает, что магистр является незаконнорожденным сыном Большого Желтяка, посланным в Европу ещё в юности. И вот теперь любящий отец прислал ему в помощь ваше войско, чтобы сподручней захватить всё, что нашпионил. Однако магистр успел полюбить Европу, и желает договориться с ней по-хорошему. Французский престол его дочери Кристи вполне разумная цена за отказ от нашествия.-
- Так вот на что он надеется! - поразился Кий. - Незаконный сын Большого Желтяка! -
- Если на то пошло, мы больше похожи на Большого Желтяка. - С обидой сказал Сен. - Но в сыновья не лезем. Очнитесь, повелитель. Как говорит Вейн, в подлости верится легче, ибо вера и есть человек. В это последнее, наглое до безобразия враньё все верят сходу. Но пока наглые надежды на волю Господа вполне оправдываются. Мелкие бароны присягают новой королеве без колебаний и вперегонки, а те, кто покрупнее, выжидают, но главное - не пытаются мешать.
Поэтому захват Парижа возможен, король Франц начал набирать войско. Прочие короли тоже. У герцога Анжу тридцать тысяч наёмников. Король Бретани набрал двадцать тысяч головорезов. Король Гаскони - пятнадцать. В Каталонии вовсю идёт набор рекрутов. Даже король Пруссии, извечный враг французов, прислал королю Францу предложение о помощи. Правда, ещё раньше он послал шпиона к магистру, с точно таким же предложением, но тот заблудился и прибился к корпусу Я-Мо. Кстати, эти сведения от него. Словом, все готовятся к войне, хотя никто точно не понимает - против кого. Во всяком случае, против магистра никто не выступает открыто - боятся полчищ желтяков за его плечами, хотя этот мерзавец не желает с нами разговаривать. Хорошо, от денег не отказывается. Если это хамство не Божья воля, тогда что она такое?-

...