Четвертый месяц зимы. Книга вторая (фэнтези)

Спасибо, Аня, за продолжение.

У Эдана миссия?? Не верит, но все же искать будет. Найдет? Помогут камни вернуть Лаю? Ух, чем дальше, тем вопросов больше..



Славе все неймется, долго еще вмешиваться будет в жизнь Огнезора? Когда он ее на место поставит, наконец, пусть не для своего спокойствия, а хотя бы для удовлетворения нашего читательского эго?


Слов нет! ЗдОрово! Я хихикаю вместе с Лаей.

Жду продолжения.

Скоро уже, скоро
_________________

 » Глава девятая

Глава девятая, посвященная интригам и планам.
 
 
Верхние Покои встретили Огнезора негостеприимным холодом. Тщательно убранные, вымытые и выскобленные, потрясали они ощущением пустоты: не было тут привычно разбросанных свитков и стопок гербовой бумаги; не валялись повсюду Златодаровы перчатки, которых имел он великое множество, а терял и того больше; исчезли раздражающие золотые статуэтки, коими заставляла все полки Вера; да и сам воздух – стылый, без обычных запахов кожи, древесного масла, свечей и пыли – казался нежилым. Всякий предмет, всякое напоминание о предыдущем владельце вынесли и вымели отсюда, каждую мелочь убрали – словно очищающее пламя последнего костра, забрав тело Гильдмастера, прошлось и по его жилищу. Даже портьеры, бархатную обивку глубоких кресел, балдахин и покрывало широкой кровати сменили с темно-зеленых на серебристо-белые – совсем, как в бывших Огнезоровых комнатах.
Прежнюю одежду мастера уже перенесли сюда, аккуратно развесили в огромном шкафу; вещи тщательно и безлико разложили, расставили на новом месте. В кабинете теперь и следа не осталось от Златодаровых любимых книг – вместо этого Огнезор узнал на полках свои собственные.
Верхние Покои ждали нового хозяина. Однако вовсе не обещали ему уюта или радостей – скорей уж тяготы, необходимость быть настороже да много-много нелегкой работы.
Пока осматривал новоиспеченный Гильдмастер свои владения, без стука и доклада отворилась входная дверь, тяжелый – такой знакомый! – грохот больших сапог замер у порога. Вошедший остановился, плечами подперев высокий дверной косяк. Выжидая...
Огнезор на миг замялся, не торопясь покинуть кабинет и выйти навстречу гостю. Впервые за последний безумный год шевельнулось в нем нечто, смахивающее на чувство вины. Но скрываться и дальше от предстоящего разговора было недостойно, даже трусливо. Мастер выступил вперед, жадно вбирая взглядом застывшего в дверях гигантского мужчину – единственного из живущих, кому он все еще мог доверять. Его наставника.
– Ну здравствуй, пропажа! – как-то очень тихо и устало, не в пример обычному своему рявканью, обозвался Ледогор. – Вернулся, значит?..
– Вернулся…
Тягостное молчание надолго повисло меж ними – затаившими дыхание, внимательно изучающими друг друга, будто два волка из одной стаи, знакомящиеся заново...
– Всегда знал, что ты вернешься! – наконец, бодро рыкнул гигант. В два шага пересек комнату и развалился без дальнейших церемоний в кресле.
Невольная улыбка расплылась у Огнезора на губах. Он огляделся вокруг, обнаружил знакомый поднос с серебряным графином и парой кубков, ловко подхватил его, опустив на столик, подсел к наставнику. Повел взглядом в сторону камина, заставляя вспыхнуть язычки пламени на сложенных кучкой дровах.
Было в этом жесте что-то от мальчишеского хвастовства – но Ледогор подыграл: взвел удивленно брови, раскатисто, одобрительно окнул. Огромной лапищей подхватил кубок, рискуя смять тонкое серебро, доверху налил вина, залпом опрокинул в себя. Налил еще.
Огнезор тоже выпил – без особого желания, просто, чтобы чем-то себя занять.
Он ждал расспросов и внутренне готовился к ним.
После третьего кубка наставник довольно выдохнул, откинулся в кресле. Взгляд его, однако, не стал расслабленным и веселым. Ледогор смотрел серьезно, выжидающе.
– Рассказывай, – коротко бросил, почти приказал, он.
И бывший ученик по старой привычке повиновался.
Говорить он старался отстраненно, сухо – но с предельной откровенностью. Наставник заслуживал правды. Весь прошлый год, пока предавался молодой мастер своему безумию, Ледогор, как мог, прикрывал его спину. И, в отличии от Славы с ее «я знаю, как для тебя будет лучше», никогда не опускался до подлости...
Коли уж действительно решился Огнезор взвалить на себя долг Гильдмастера, понимал он – рядом нужен хоть кто-то по-настоящему надежный.
Боевой мастер выслушал историю с задумчивой миной. Угумкнул пару раз, ероша короткую, прибавившую седины шевелюру. И вдруг сказал совсем неожиданное:
– Я, честно говоря, опасался, что ты дольше пробегаешь…
Огнезор уставился на него в полной растерянности. Выглядел он сейчас, наверное, дурак дураком, но наставник его и в худшие моменты видел, так что вряд ли переживать об этом стоило.
– Что? – отметил Ледогор его изумление. – Думаешь, мы не замечали, насколько тебе вся эта владетельная чепуха не нравилась? Но старик Златодар с самого начала избрал тебя в преемники и изо всех сил вел к этому! Конечно, он понимал, что ты не готов еще, совсем не готов… Но смерть ведь не спрашивает! Златодар вынужден был довериться тебе, как и все мы! Хотя, согласен, худшее время для этого сложно было выбрать... Но, знаешь, я уверен, что не случись год назад всей этой истории с охотницей – ты бы нашел другую причину взбеситься! И придумал бы еще не один повод сбежать! Потому что всегда ненавидел принуждение – так же сильно, как, будем откровенны, ненавидел Гильдию... Тогда ты не был готов взвалить ее на себя, но я вижу, что ты готов теперь! И, прости за то, что сейчас скажу, Огнезор, но… Все, что произошло с тобой и той бедной девочкой, тебе, лично тебе, пошло только на пользу...
Лицо Огнезора окаменело, однако, по справедливости, ему нечего было возразить.
– Знаешь, как называют тебя ученики? – невозмутимо продолжал боевой мастер.
– «Ужаснейшим из темных мастеров»? – предположил Гильдмастер с кривой ухмылкой.
– И это тоже, но нет. «Ледяным дьяволом».
– Как? Не слышал раньше.
– Вот теперь услышал. «Ледяной дьявол»! И знаешь, они почти правы. Мне даже страшно становилось, как представлял, каким ты можешь стать лет через десять. Безжалостным, подминающим под себя все и всех...
– Разве не таким должен быть Гильдмастер?
– Не знаю. Может, и должен. Но я не хочу, чтоб таким был ты. Поэтому то, что случилось, к лучшему.
– Правда? Что же во мне так изменилось, наставник?
Ледогор мешкал, будто пытаясь подобрать нужные слова.
– Из настоящей сволочи ты опять человеком стал, – наконец, отрезал он. Грубо и прямолинейно, как всегда.
Лая, хранившая до этого восторженное молчание, почти взвыла от смеха.
«Я знал, что тебе он понравится, Снежинка!» – довольно хмыкнул Огнезор.
Меж тем боевой мастер невозмутимо влил в себя остатки вина, легко вскочил, поражая удивительной для такого гиганта (да еще и выпившего!) проворностью.
– Теперь же, – рыкнул наставительно, – тебе, мой мальчик, стоит привести себя в порядок, подкрепиться, одеться по форме – да ждать приглашения от господ высоких мастеров! А к ночи, коль окажешь любезность, спускайся в тренировочные залы! Давно уж я не разминался с достойным противником…
Последнее он пробасил уже с порога – лениво махнул на прощанье рукой да, сил не рассчитав, громко хлопнул дверью.
Одинокая тишина Верхних Покоев после Ледогорова громыхания показалась просто ошеломляющей.
Огнезор вздохнул, устало потер переносицу – но тут же встряхнулся да решил последовать совету наставника. Хоть и было здесь не слишком уютно, кое-что могло все же вызвать восхищение.
Конечно же, здешняя купальня! С теплой в любой час водой и черным мраморным бассейном вместо ванны. Истинное наслаждение после года скитаний по лесам да болотам!..
К полуденному гонгу молодой Гильдмастер был полностью одет, собран – и готов предстать не только перед Советом Семерых, но и пред темные очи всех десяти дьяволов.
Тускло блестела на свету изукрасившая рукава его рубашки вышивка – серебро с черным. Холодила кожу скользкая серая – цвета грозового неба – ткань. Что ж, может подмастерьям в провинциях и позволено облачаться в мягкую, теплую шерсть, потакая нуждам слабого тела, но столичным мастерам о таком и думать нечего! Лишь тонкий, гладкий шелк в любую погоду. Да еще легкий мех парадного плаща, годного разве что для торжественных выездов – но никак не для дождливой осени иль суровой зимы с морозами и метелями... Зато не было больше в Огнезоровом наряде черной, пугающей мрачности, свойственной привычной форме. Не было помпезности и блеска, присущего Белым Одеждам... Убранство Гильдмастера казалось строгим и торжественным. Печальным. Неизбежным.
Как сама смерть.
Не зря все же серый испокон веков считался цветом траура!
Давным-давно, наверняка, показалось сие кому-то символичным и возвышенным – Огнезор же не видел в своем нынешнем наряде ничего, кроме иронии. Ритуал Посвящения, на котором так и не пришлось мастеру побывать, знал он наизусть – и говорилось там, и правда, об одной лишь смерти: смерти его прежнего «я», исчезновении для мира; смерти его пристрастий и желаний в угоду служению; власти, что дается лишь палачу, – над чужой не жизнью, но смертью…
Прежний человек действительно умер в нем за этот год. На смену же пришел кто-то новый – и кто именно, предстояло еще выяснить.
Огнезор знал, что будет нелегко, – но чувствовал себя на удивление спокойным, почти отстраненным. К тому же – достаточно в себе уверенным, чтоб заставить Совет подождать. Позаламывать пальцы. Понервничать.
Он не войдет к ним, как проситель, по первому зову.
Он не станет изображать любезность и оправдываться.
И, уж точно, он не покажет им слабости.
 
***
 
Мрачная тишина воцарилась в Черном Зале Совета с появлением Гильдмастера. Взглядом обвел он каждое лицо, холодно кивнул в знак приветствия. Опустился на серый каменный престол – единственный среди семи черных.
Пять пар глаз смотрели на него, не отрываясь. Выжидающе. Оценивающе. С вызовом.
Огнезор выдерживал их навязчивость легко и расслабленно, без толики напряжения в развернутых плечах и ровной спине. Сохраняя царственную невозмутимость. Молча.
Это они должны были заговорить первыми. Он не ответчик здесь – он судья.
– Слышала, тебе устроили… необычную встречу? – наконец, решилась подать голос Злата.
– Кто бы мог подумать, правда? – то ли скромно, то ли с издевкой отозвался молодой Гильдмастер.
Лицо ее стало задумчивым.
– Знаешь, впервые за много лет меня почти не злит, что я была той, кто нашел тебя…
От желчной этой женщины подобные слова были как признание в любви и вечной верности.
– Что? – тут же огрызнулась она на шипение враждебной Гильдмастеру троицы. – Я не пытаюсь прыгнуть выше собственной головы! Места в Совете и спокойной столичной жизни мне с лихвой хватает, так что делите кости покрупнее без моего участия!
Зная Злату, такой исход можно было предвидеть – и тем более странным казалось видеть на лицах остальных злость и удивление.
– Что бы там за представление ни устроили подмастерья, это не снимает всех наших подозрений! – вдруг вскочил со своего места Сребноглав. – Тебя ведь все еще обвиняют в нарушении десятой статьи!
– И кто же меня обвиняет? – в деланном изумлении Огнезор взвел брови, вопросительно оглядел собравшихся.
– Тебе ли не знать, что живых свидетелей не осталось! – гневно бросила высокий мастер Рада. – Однако все здесь слышали эту историю!
– Слухи, слухи, – лениво отмахнулся мужчина. – Раз никто не предъявляет доказательств, должен ли я считать эту грязную сплетню личным оскорблением? Может, есть смельчак, готовый постоять за нее в поединке чести?..
Члены Совета неловко притихли – в воцарившейся на миг тишине слышно было лишь довольное хмыканье Сизобора. Тот, впрочем, всегда молодого мастера поддерживал: не из личной симпатии, а просто потому, что остальные здешние «старые пни», по его словам, занудством своим и всех десятерых дьяволов могли свести в могилу... 
Какие бы мысли сейчас не ворочала в голове враждебная ему троица, Огнезор понимал, что деваться им некуда: сами ведь назвали его имя в день Посвящения. И надеяться по-настоящему теперь могли только на свое большинство в поредевшем за последний год Совете.
Но молодой Гильдмастер уже знал, как с этим справиться.  
То, что намерен был он совершить, у кого-то могло вызвать гнев и отвращение – своей наглостью, почти неслыханным цинизмом...
Но Лая поймет – на остальных же ему было плевать.
Огнезор собирался использовать смерть любимой женщины для возвышения ее убийцы.
 
***
 
Слава вновь увидела Гильдмастера только через два дня. Он не звал ее к себе, а сама девушка, после провала с кругом десяти, не спешила показаться на глаза. Исполненная чувством собственной правоты и все еще ужасно злая, она не собиралась бегать за Огнезором и уж тем более – просить прощения. Да и за что? За то, что дважды спасла его от худшей в жизни глупости?
Светловолосый, впрочем, объявился сам.
Зашел в ее комнатушку без стука и приветствия; придирчиво, словно пред торжественным смотром, изучил всегда аккуратную ее форменную одежду. Одобрительно кивнул.
– Пойдем со мной, Слава, – приказал сухо.
Девушка молча побрела следом, унылая и почти покорная. Огнезор поднялся по лестнице в Верхние Покои, но не свернул к личным комнатам, вместо этого приглашающе открыл перед Славой дверь в зал собраний.
«Так, значит, теперь и будет? – с горечью подумала она. – Только официальные встречи?»
– Ты войдешь? – раздраженно поторопил он.
– Как прикажет мой мастер, – отозвалась Слава чопорно, не без опаски переступая порог.
Огнезор за ее спиной, кажется, фыркнул.
По комнате нетерпеливо кружил Ледогор, а со скамьи для посетителей скучающе пялился щуплый, худой человечек – высокий мастер Сизобор, коварный боец и отменный оратор. В углу незаметно устроился Мечеслов, держа наготове свои неизменные перо и бумагу.
Слава застыла в недоумении.
Заметив вошедших, Ледогор тоже присел на скамью. Огнезор приветственно кивнул собравшимся, прошел в конец зала, опустился, поморщившись, в широкое резное кресло на возвышении, больше напоминающее трон.
Девушка невольно улыбнулась, представив, как он с куда большим удовольствием устраивается прямо на полу. Но тут же пресекла подобные мысли, нервно огляделась – и осталась стоять в центре комнаты, почему-то чувствуя себя преступницей перед лицом судей.
– Все в сборе, – начал Огнезор. – Мастер Мечеслов, можешь начинать записывать.
Мечеслов сосредоточенно кивнул и усердно заскреб пером по бумаге.
– Три мастера Сражения собрались здесь ради вновь посвященной, – начал произносить традиционные слова Огнезор, и Слава застыла в изумлении. – Мы должны решить, принять ли Испытание, признать ли посвященную достойной, позволить ли ей подняться на одну ступень с нами.
Девушка слушала, глупо и растерянно. Понимание того, что происходит, толкалось на краешке ее сознания, все еще отказываясь принять осмысленную форму.
– Согласно Уставу Гильдии, три признака должны быть учтены для полного, единогласного признания: знание, навыки, выполнение. Мастер Ледогор, ты проводил ежегодную проверку знаний два месяца назад. Признаешь ли результаты посвященной убедительными?
– Военную науку знает она идеально, – ворчливо откликнулся Ледогор.
– Высокий мастер Сизобор! Ты лично занимаешься тренировками посвященной. Признаешь ли ее подготовку достаточной?
– Да, да, – скучающе ответил Сизобор.
– Согласно положению 43 Устава Гильдии практическое испытание на ранг мастера Сражения может быть зачтено при выполнении приказа повышенной сложности, – продолжил Огнезор.
Слава напряглась, всматриваясь в лицо Гильдмастера, безуспешно пытаясь поймать его взгляд. Что он задумал?
– Таким был приказ на Насмешницу, – спокойно произнес он: даже голос ничуть не дрогнул, только дернулась едва заметно складочка в уголке рта. – Предлагаю считать испытание пройденным.
– Согласен, – отозвался Ледогор.
– Согласен, – эхом повторил со своей скамьи Сизобор.
– Мастер Слава! – объявил Огнезор, выдержав паузу. – Отныне тебе присваивается ранг мастера Сражений и высокого мастера. Ты будешь представлена Совету и войдешь в Семерку.
Как деревянная, опустилась Слава на колени, бормоча традиционные слова благодарности.
Нетерпеливо хмурясь, дослушал светловолосый все положенные фразы, резко дернул рукой, подзывая девушку к себе. Слава подошла – и едва успела поймать брошенный ей в ладонь серебряный кругляш.
– Держи!
Растерянно покрутила она монетку в руках, присмотрелась, с удивлением обнаружив знакомый оттиск на серебре, чересчур похожий на ее собственную новенькую золотую лицензию.
Кончики двух пальцев на правой Славиной перчатке были срезаны, оставляя кожу открытой – удобно, если ты мастер Разума, умеющий работать лишь прикосновением. С опаской провела она по рифленой полоске цифр – и вздрогнула, зашипев, чуть не вышвырнув монетку прочь.
– Зачем это? – спросила напряженно, с подозрением всматриваясь в невозмутимое Огнезорово лицо.
– Доказательство.
– Все и так наслышаны, что Насмешницу убила я!
– Ты знаешь, как работает система, Слава! – властно пресек он все возражения. – Либо твой наблюдающий свидетельствует, что на теле жертвы есть знак твоего имени, либо мастера Боли считывают след смерти, оставшийся на убийце... На лицензии сохранился отпечаток личности. Сомневающимся будет с чем сравнить.
– Как скажешь, – скрипнула девушка зубами. И запихнула серебрушку в карман.
А Гильдмастер, казалось, уже утратил к предмету спора всякий интерес.
– Сизобор, завтра же введи Славу в Совет, – переключился на другое он. – Проблем не будет?
– Злата не пойдет против тебя, – отозвался тот. – С завтрашнего дня нас будет трое – против них троих. Вопрос теперь только в том, кто быстрее найдет четвертого.
– У них есть варианты? – спросила Слава и тут же покосилась на Огнезора: как он отнесется к ее вмешательству? Тот лишь отстраненно кивнул, затем приглашающе указал ей на скамью. Девушка села.
– Им понадобится лет пять, не меньше, чтоб подготовить кого-то из нынешних мастеров к Испытанию, – пояснил для нее Сизобор. – Если поторопятся. А они поторопятся... Сама знаешь – не так это просто. В последний раз место в Совете шесть лет пустовало. Так что с тобой нам, можно сказать, повезло невиданно!
– Три года, – спокойно вмешался Огнезор. – Через три года у нас будет четвертый. Слава, начинай искать подход к Злате: она понадобиться в тройке при Испытании на мастера Разума. Мечеслов, нам нужны три мастера Боли – в своем уме, если ты понял, о чем я...
– Это непросто, – хмыкнул старик.
– Поищи в провинциях. Темнослов в свое время многих выжил. Я не прошу от них услуг или снисходительности – только объективности. Думаю, кое-кто за этот шанс ухватится.
– Ты хочешь провести два Испытания сразу? – догадалась Слава. – Но кто это будет?
– О! – мстительно улыбнулся ей Гильдмастер. – Тебе точно не понравится! Как насчет юного дарования, маленькой беглой лекарки?
– Кого-о?
– Ну, не притворяйся, что не помнишь Милу! – язвительно продолжал он. – Ее способности стремительно развиваются. Я передам ее в хорошие руки, и, уверен, она прекрасно пройдет Испытание!
– Да кто потерпит эту неуклюжую девчонку в Совете?! – всерьез разозлилась Слава. – Ей хоть есть восемнадцать?
– Будет. Через три года.
Девушка зашипела, на миг забыв даже весь свой немалый запас ругательств. Сизобор же громко рассмеялся.
– Клянусь, это станет самой забавной вещью за последние много лет! И ведь главное – наверняка получится!
– Еще и как получится! – заверил его Огнезор. – У девчонки редкой силы двойной Дар. Она быстро освоит все, что надо. А, проведя над ней Испытание Боли раньше срока, Совет во многом развязал нам руки...
– В твоем изложении все кажется таким простым! – ядовито скривилась Слава.
– Это не будет простым, – серьезно возразил он. – Мы играем против всяких правил и должны быть готовы к отпору! А ты, кстати, – даже больше малышки лекарки!
– Почему это? – взъерошилась девушка.
– По многим причинам! Мастера Боли сейчас обезглавлены и обескровлены. Любой человек у них на счету, а за «своего» в Совете они горло перегрызут! Милу и так готовили Темнослову на замену, она, как обладатель самого сильного Дара, должна была проводить Испытание Боли, а значит – со временем стать главным лекарем. К тому же, о моем в ее судьбе участии пока неизвестно почти никому! И я вовсе не стану кричать на каждом углу, что сам намерен стать ее наставником в искусстве Разума: Златодар обучал меня своему мастерству тайно, и, думаю, я последую его примеру... Так что наши с Милой имена свяжут далеко не сразу... Я уверен, что на Испытаниях Мастерства ей не будут чинить препятствий. А вот ты, Слава, – другое дело! Нет в Гильдии человека, кто о нас бы с тобой не сплетничал! Даже с двумя подтвержденными Испытаниями Совет примет тебя далеко не сразу! Формально им не к чему придраться, но уж поверь – нам предстоит выдержать серьезный бой!
– Я способна за себя постоять! – гордо выпрямилась девушка.
– Ну коне-е-ечно! – протянул Огнезор уже с откровенной издевкой. – Ты самоуверенна и тщеславна, но совершенно не умеешь держать себя в руках! И вряд ли хоть приблизительно представляешь, с чем предстоит столкнуться уже завтра! Так что, будь хорошей девочкой, умерь свою гордыню и прислушайся, если не ко мне, то к высокому мастеру Сизобору!
Слава вспыхнула, уязвленно притихла – да так и просидела до конца собрания, внимательно во все вникая, пытаясь разобраться в незнакомых интригах и хитростях. Полная злой решимости доказать, что и она чего-то стоит.
Но лишь распрощавшись со всеми, уже на пороге своей комнатушки, мастер поняла вдруг, что все-таки на самом деле там случилось. Огнезор не мог больше ее удерживать на крючке слепого обожания – и он нашел новый способ. Гордость. Самолюбие. Всегдашнее желание быть лучшей…
Он снова поймал ее.
_________________

Как метко выразился Ледогор. Хорошо, что есть в окружении человек, который не постесняется сказать правду, несмотря на высокий чин гильдмастера.


Наверное в этом что-то есть... Посмотрим.


Надеюсь, Огнезор не совершил ошибки таким маневром.

Спасибо, Аня, за продолжение. Жду, что будет дальше.

 » Глава десятая

Глава десятая, в которой Лая встречается со своей убийцей.
 
 
Худшее, что может случиться с любым охотником, – забрести в одиночку в логово к хищникам. Ленивые и сонные, исполненные высокомерного самодовольства, присущего всякому сильному, страха не знающему зверю, они могут щуриться на несчастного смельчака – желтоглазо и, в общем-то, равнодушно, слегка подергивая хвостом в бессловесном предупреждении. Могут потягиваться – красиво и напоказ, играя под драгоценной шкурой бугристыми мускулами; даже сладко зевать, невзначай обнажая острые зубы... И все же... какими бы спокойными они не казались, какими бы расслабленными не делала их теперешняя сытость – рано или поздно, то ли вновь проголодавшись, то ли просто решив поиграть, звери запустят в теплую плоть забредшего к ним глупца свои грозные, в боях проверенные клыки.
А коли жертва, к тому же, пахнет наглецом, пытавшимся подрезать им когти да надеть ошейник, то даже ждать особо не придется!
Лишь столкнувшись с высокими мастерами в Зале Совета, Слава поняла, насколько прав был, предостерегая ее, Огнезор. Чем дальше, тем больше чувствовала она себя – нет, даже не охотником! – наглым козленком, с размаху влетевшим в пещеру к зимним барсам.
Ее не отвергли открыто. Даже приняли – любезно и покровительственно. Рассыпались поздравлениями, расплылись приторными улыбочками... Но с первых минут определили новому мастеру место неразумного ребенка, с чьим мнением никто не будет считаться. Когда же решилась Слава все-таки подать голос – оплели затейливой сетью фраз, утопили в словесном кружеве, засыпали правдой и ложью, так что, растерянная, совсем сбитая с толку, она не сразу поняла даже, отчего змеятся губы оппонентов ухмылками, и лишь спустя бесконечный миг тишины вдруг вспыхнула, уловив, наконец, в шелухе слов тщательно, тонко вкроенную издевку...
И с каждым днем становилось все хуже. За всяким звуком, слетающим с ее уст, приходилось теперь внимательно следить. Всякий взгляд или жест – опасливо сдерживать. Вновь и вновь высмеивали ее, выставляли глупой, путали в простом и очевидном – чтоб затем беспощадно выпороть за мельчайшую оплошность. Любую фразу перекручивали, перевирали, извращали настолько, что порой Слава даже не успевала заметить, как из ярой противницы очередной светлой идеи Совета превращалась внезапно в защитницу. И вот уже имя ее стоит под утверждающей печатью – а она лишь бессильно открывает рот, не понимая, как такое случилось, и почему ее здравые, крепкие аргументы куда больше пригодились не ей, а сопернику, лишь доказав то, что должны были опровергнуть...
Это было хуже любой смертельной драки – постоянная битва слов, непрекращающееся испытание риторикой, которое, чувствовала мастер, она раз за разом проваливает. Все ее выступления оказывались невпопад, доводы – слабы и нелепы, любая попытка интриги приводила к провалу.
Вновь и вновь оставалась Слава обманутой. Униженной. Смешной и глупой.
Проигравшей.
На десятый день в своем новом статусе хотелось ей господ советников искромсать да изрезать с особой жестокостью – а после запереться в непривычно роскошных покоях и кричать, ругаться, рыдать в подушку...
Но она сжимала кулаки и сцепляла зубы, долго и зло лупила противников на тренировках, всласть орала на неумелых учеников да подмастерьев – делала все, что угодно! Кроме жалоб и просьб о помощи...
Огнезор никогда больше не увидит ее раздавленной!
Никогда!..
Слава сдалась на тринадцатый день.
За полчаса до обеденного гонга стояла она на последней ступени перед арочной дверью в Верхние Покои и, сгорая от стыда, ожидала, пока мальчишка-караульный доложит о ней Гильдмастеру. Посланник не спешил, позволив вовсю расцвести ее сомнениям, – и, словно издеваясь, вернулся лишь тогда, когда мастер готова была уже сбежать, позорно и трусливо пустив все беды на самотек.
– Господин готов принять тебя, – равнодушно, совсем без почтения к новому ее рангу, сообщил наглый рыжеволосый паренек, чем-то, видимо, симпатичный здешнему хозяину, ибо чаще других замечали его в карауле под Верхними Покоями. Славу такие пронырливые, бесшабашные нахалы лишь раздражали, но необъяснимая склонность Огнезора к подобным личностям всех возрастов и званий вынуждала ее до сих пор смирять свою неприязнь.
«А ведь проклятая охотница из того же теста была!» – шевельнулась где-то глубоко неуютная мыслишка, но мастер поспешно двинула ее подальше, на самое дно сознания, да к тому же тщательно присыпала ворохом повседневной какой-то ерунды и забот.
Огнезор выглядел слишком занятым и усталым. Удивляться нечему: только серых, невзрачных конвертов с донесениями из разных концов Империи громоздилась перед ним огромная куча. А здесь же еще были и всяческие жалобы, и приказы да назначения, и еще дьяволы ведают что! Не будь Слава настолько взвинчена, она даже посочувствовала бы светловолосому – ведь знала, насколько ненавидит он подобную работу.
На какой-то миг пришло девушке в голову странное подозрение, что вовсе не из-за Насмешницы он тогда сбежал, а из-за этой вот тоскливой, ожидающей в Гильдии, рутины... Мастер даже замялась у порога, пригляделась внимательней, вскинула на сидящего за столом выжидающий взгляд, словно силясь подтвердить свою фантазию каким-то безумным образом – но, конечно, ничего не обнаружила.
Огнезор, казалось, был таким, как раньше. Уверенным в себе, собранным, аккуратным... Лишь непривычно короткие волосы все время норовили залезть ему в глаза – и он хмурился со знакомым раздражением, смахивал их нетерпеливым жестом левой руки, ни на мгновение не оставляя своего занятия.
А Слава вдруг поймала себя на досадной мысли, что все еще готова пялиться на этого мужчину часами, как благородная идиотка, которых множество было в списке его придворных побед. На короткий вздох это открытие почти отвлекло девушку от неловкого, саднящего чувства стыда за свои неудачи – чтобы тут же вернуть его, да с удвоенной силой ударить по и так изрядно пострадавшему самолюбию.
– Что у тебя стряслось, Слава? – сухо осведомился Гильдмастер, не спеша оторваться от бумаг.
Она молчала, сердито кусая губы, безуспешно пытаясь подобрать слова, что сделали бы ее признание менее унизительным.
Огнезор поднял, наконец, глаза, присмотрелся к ней, надутой и взъерошенной, понимающе хмыкнул.
– Высокие мастера не так просты, как ты думала? – спросил почти весело.
– Будешь издеваться – так я пойду! – немедленно разозлилась Слава. – Насмешек и без того уже наслушалась…
– Сядь! – резко, без тени сочувствия приказал он. – Вот тебе первый урок: сдержанность. Коли вывел оппонент тебя из равновесия – считай, он на полпути к победе! Эмоции в споре хороши как часть игры, способ влияния на других, но никак не на тебя саму! Искренне переживать то, что играешь, нужно лицедею, а вовсе не политику!.. – он вздохнул, видя мину оскорбленного непонимания на ее лице. – Надеюсь, ты уже пришла к мысли, что должна брать уроки у мастера Слова? – спросил напрямик. – Поверь, того, что давали нам в ученичестве, для Совета совсем недостаточно! Хочешь, чтобы я учил тебя? Или поищешь другого наставника?
– Не думаю, что смогу стать прилежной ученицей тебе, – буркнула она почти обиженно.
– И то правда! – кажется, вздохнул светловолосый с облегчением. – Я попрошу Сизобора. Он ведь уже учит тебя боевому искусству, значит, как с наставником, вы с ним сработаетесь. В мастерстве Слова, к тому же, он куда меня опытней!
– Как прикажешь, – стиснула зубы Слава, больно задетая его реакцией.
И тут же наткнулась на внимательный прищур синих глаз. «Ты же не думала, что все у нас будет по-прежнему?» – холодом танцевал в них немой вопрос, еще больше выводя из терпения. Ибо девушка как раз думала, где-то глубоко и совсем по-глупому надеясь, – хотя одно только воспоминание о страшном его лице над телом зеленоглазой ведьмы давно должно было убить в ней всякие иллюзии...
– Неужто, обязательно зубрить мне все премудрости словоблудия? – скорей из чувства протеста огрызнулась она. – Кое-кто из высоких мастеров совсем не блещет острым умом и проницательностью!..
– Они могут быть недальновидны, – перебил Огнезор, – могут быть слишком самонадеянны, но даже в пьяном угаре, Слава, каждый из них сумеет заболтать тебя да полусмерти! Убедить, что черное – это белое! Что Первый Бог спал со всеми Светлыми Богинями! И что сами господа высокие мастера – сей божественной оргии священные внебрачные отпрыски!.. Ты не научишься бороться с ними никаким оружием, кроме их собственного! Так что – да! Освоить все, что получится, обязательно!
– Какие грозные, по твоим словам, у нас в Совете звери обретаются! – криво усмехнулась девушка. – Как же ты свою собачонку малолетнюю, беглую подмастерье, на съеденье этим дьяволам бросишь? – не удержалась она от сарказма.
– Если ты о Миле, – нахмурился мужчина недовольно, – то, хочу напомнить, что у нее перед тобой огромное преимущество. Никакого болезненного самолюбия! Никакой чрезмерной гордости! Эту девчонку так же легко уязвить, как каменную ступень у храмового алтаря!..
– И так же, как та ступень, она будет служить лишь одному богу! – не удержалась Слава от злой горечи. – Конечно же, тебе… Спасибо за полезный урок, Огнезор!
– Иногда слепая преданность ценнее многолетней дружбы! – не остался он в долгу. – Впрочем, это бессмысленный спор! Думаю, тебе стоит знать, что не только Мила может освоить мастерство Разума, но и ты, если захочешь, добьешься успехов в целительстве...
Слава даже не сразу нашлась, что сказать. Подобное заявление с ног на уши ставило все, чему учили ее в Гильдии, – но Огнезор сообщил об этом так спокойно, буднично, что невольно возникло подозрение: уж не издевается ли.
– Как такое может быть? – нахмурилась она недоверчиво.
– Гильдия похоронила в себе множество тайн, Слава. Пора бы к этому привыкнуть!
– Но зачем? Зачем предавать забвению что-то настолько… важное? – все еще не в силах была она поверить.
– Потому, – раздраженно отозвался светловолосый тоном родителя, уставшего от глупости родного чада, – что лишь развив обе стороны данных от природы способностей, возможно достичь первого уровня. А Высший Дар, как известно, опасен! В момент перехода он всегда несет безумие и гибель...
– Правда?
– Уж поверь мне! Гильдия ведь для того и создавалась, чтобы простой люд защитить от одаренных безумцев, заносчивых и все вокруг разрушающих! Ограничить, истребить или взять под контроль самых сильных – в этом был ее смысл. И, как видишь, затея не стала напрасной. Слабенькие целители – почти всё, что осталось нам с прежних времен. И тех – всего один на тысячу. А уж таких, как мы, Слава, способных без усилий влиять на человеческий разум, вообще один на миллион!
– Ну, не знаю, – уже позабыв о своих обидах, крепко задумалась мастер. – Одаренные не могут иметь детей, – принялась рассуждать она, – не передают кровь по наследству, а значит, рождение нам подобных – только случайность.
– Почему же тогда в одних семьях способности проявляются каждое поколение, а в других – никогда? – возразил светловолосый. – Я вот уверен, что кровь имеет значение. Когда-то, наверняка, сам род следил за этим, но теперь… Большинство из нас даже не знают своих матерей. Куда же подевались древнейшие Дома Крови, Слава? Не Гильдия ли приложила руку к их гибели?.. – он многозначительно замолчал.
А девушка вперилась в одну точку, перетряхивая его слова в голове, – пока не осознала вдруг, как ловко увел он разговор он зарождающейся нелепой ссоры. Поняла и гневно вспыхнула.
– Странные вещи волнуют тебя! – желчно выплюнула она.
– А я вообще в последнее время увлекся… древностями, – загадочно, словно одному ему понятной шутке, усмехнулся Огнезор. И вдруг оборвал себя, резко вернувшись к тому, с чего начал. – Так тебе подыскать среди лекарей наставника?
Слава опять растерялась.
– Вряд ли я смогу хоть кого-то из них вынести, – поразмыслив, призналась с отвращением.
– Как знаешь, – безразлично пожал мужчина плечами. – Если решишься, сообщи... – да погрузился опять в свои бумаги.
Будто и не было рядом его собеседницы, будто не сидела она в жестком деревянном кресле перед заваленным столом, раздумывая над всем услышанным и вновь себя накручивая!
– Я пойду уже, – в конце концов, не выдержала Слава, боясь заново разозлиться и выставить себя дурой.
Огнезор только слабо кивнул.
– Тебе не обязательно в следующий раз ожидать на пороге доклада, – все же бросил он напоследок, не поднимая головы. – Можешь, как и раньше, приходить в любое время.
«Значит ли это, что ты опять доверяешь мне?» – так и хотелось девушке спросить. Но она сдержалась, ибо знала: он не ответит – и это будет красноречивее любого «нет».
 
***
 
Слава уверена была, что приглашением Огнезора заглядывать в любое время без доклада не воспользуется еще долго. Слишком напряженным и болезненным выдался последний их разговор. Однако и трех дней не прошло, как стояла она вновь на знакомом пороге, отчаянно выдумывая какую-нибудь, хоть немного вескую, причину, чтобы зайти. И дело в этот раз было вовсе не в сентиментальных глупостях, все еще тревожащих дурное ее сердце, – просто за годы дружбы мастер успела настолько привыкнуть к их беседам, что не знала теперь, куда деваться. В ее жизни происходило столько всякого – но высыпать этот ворох полезных наблюдений, раздражающих происшествий да нелепейших слухов оказалось не на кого. Удивительно, как даже самая сильная гордость уступает порой обычному желанию поболтать!
А она еще считала себя одиночкой!
Не желая больше морочить этим голову – и давать своей заминкой караульному лишний повод для сплетен – Слава решительно переступила порог Верхних Покоев.
Вряд ли стоило бояться не застать хозяина дома. Насколько слышала девушка, Огнезор выбирался отсюда лишь на рассвете, по-прежнему не собираясь отказываться от ежедневных тренировок с Ледогором. Остальное же время, дни и, скорей всего, ночи напролет проводил он в кабинете, разбирая груды поднакопившихся за прошедший год дел.
Сейчас, однако, там было пусто. Аккуратные, перевязанные разноцветными лентами, стопки бумаг возвышались повсюду, покрывали всю широкую поверхность огромного стола, теснили книги на полках, громоздились на двух деревянных креслах для посетителей и даже на холодном мозаичном полу, красиво отражающем блики оконного витража. Большинство из них поверх изящных Мечеслововых завитушек уже украсились пометками, сделанными рукой Гильдмастера, а то и его тяжелой утверждающей печатью.
Сам же Огнезор нашелся в спальне – он рухнул на кровать поверх покрывала, даже не попытавшись раздеться – и теперь крепко спал. Хорошо изучив этого ненормального, Слава могла лишь удивляться, что не заснул он прямо в кресле, уронив голову на ворох бумаг, – наверняка ведь не давал себе передышки все последние недели!
Девушка фыркнула, с любопытством оглядываясь по сторонам, – и вдруг дернулась, пошатнулась от странного головокружения. Уголок глаза поймал то ли движение, то ли тень...
«Ну, привет тебе, грозная убийца!» – раздался чужой голос у нее в голове.
Мастер развернулась так стремительно, что ветром сбило свечи на прикроватном столике, – а нож ее уже летел в неизвестного врага, но… лишь вонзился в вытканного зимнего барса на стене...
Пройдя сквозь прозрачную женскую фигуру по пути.
Слава грязно выругалась.
«Полностью с тобой согласна! – ехидно отозвался бесплотный женский голос. – Эдану нравился этот гобелен. Он будет очень зол, когда проснется».   
– Что это, к дьяволам, такое?! – чуть не возопила во весь голос мастер, но в последний миг ей удалось сдержаться, перейдя на тихое шипение.
Огнезор, впрочем, так и не проснулся, что было само по себе очень странно.
«О, не волнуйся так! – продолжал издеваться голос, пока прозрачная фигура перед ней обретала все более знакомые черты. – Ты же умная женщина, и не веришь в духов! Это только небольшая иллюзия. Ну, и мой недавно обретенный навык мысленного общения».
Славу, однако, это ничуть не утешило – ибо теперь «призрак» смотрел на нее глазами проклятой ведьмы-охотницы и скалился ее же, ненавистной до зубовного скрежета, ухмылкой.
– Ты, вроде, сдохла? – огрызнулась мастер, злясь на саму себя за прозвучавшую в этом вопросе неуверенность.
«Неужели жрец не рассказал тебе о маленьком побочном эффекте обряда, за которым ты с таким любопытством подсматривала?»
– Как ты?..
«Как узнала, что ты была там? Видишь ли, с людьми вроде нас с тобой, – одаренными – происходит странная вещь в момент смерти... На миг – всего на миг – мы видим целый мир».
Слава так и вытаращилась на «призрака», пораженно пересыпая ее слова в голове.
– Целый мир?! – выдохнула, наконец, даже позабыв ненадолго, с кем именно ведет беседу. – Погоди-ка! «Древние правители в час бедствия убивали одареннейшего из жрецов, дабы получить от него истинное прорицание…»! Это часто встречается в старых хрониках, но до сих пор никто не мог растолковать смысл подобной дикости!..
«Боги! Я вижу теперь, почему Эдан так к тебе привязался! Да вы же говорите и мыслите одинаково! – с отвращением прошуршал тихий голос, а прозрачная девица закатила глаза. – Но вообще-то, не понимаю, о каком «истинном прорицании» может идти речь! Я вот мало что запомнила… Да почти ничего! Жаль, конечно... Эдану могло пригодиться! Хотя бы знал, кому не стоит доверять…»
Высокий мастер зло поджала губы, услышав столь прозрачный намек.
– Ты ко мне поболтать явилась? – прошипела раздраженно, вмиг утратив интерес к любым философским изыскам.
«Нет, вообще-то… – Насмешница вдруг как-то сникла, даже ее призрачное «я» подернулось дымкой. – У меня… просьба».
– Что еще за просьба? 
«Ты ведь по-прежнему хочешь от меня избавиться?»
– Еще как! – не сдержала восклицания Слава, затем, опомнившись, опасливо покосилась на Огнезора.
«Не волнуйся, он не проснется, – правильно истолковала ее взгляд охотница. – В моем положении есть свои выгоды, – и, не утерпев, поддела. – Можно сказать, сейчас мы ближе, чем когда-либо прежде!»
 Мастер скрипнула зубами.
– Чего ты хочешь?
«Освободи его от меня».
– Что-о? – это было так неожиданно, Слава даже решила, что ослышалась.
«Согласись, в браке с призраком нет ничего нормального! А он не сможет просто забыть и жить дальше, пока я здесь…».
– Не думаю, что возможно вот так просто отменить связующий обряд, – с сомнением протянула девушка.
«Медальон у него на шее. Уничтожь его – и Эдан меня больше не услышит».
Руки Славы так и зачесались от предвкушения, но она вовремя себя одернула.
– Почему же Огнезор сам этого не сделал? – спросила с подозрением. – Уверена, твоя нынешняя полужизнь мучительна достаточно, чтоб его дурацкие принципы не позволили ему тебя удерживать! 
«Может, он все еще ищет какой-нибудь безумный способ вернуть меня?» – мысленно пожала тень плечами, и иллюзорная Насмешница с опозданием повторила этот жест.
– Врешь! – отрезала мастер. – Я последние шесть лет вожусь с лодырями-учениками, так что вранье знаю на вкус и на запах! Если хочешь помощи, говори правду!
«Правду? Хорошо. Я в любом случае останусь здесь на все годы, что Эдану отпущены. Без медальона только прервется наша связь, но душа моя не отправится к богам, дьяволам, или куда там ей положено, – просто застрянет в полной пустоте и мраке».
– И ты, наверняка, свихнешься, – подытожила Слава, впервые почувствовав к сопернице толику уважения. – Зачем тебе добровольно идти на такое?
«Я ведь уже сказала, зачем, – от призрачного голоса повеяло холодом. – Просто сделай это!».
– Да ни за что!
«Но почему?»
– Я похожа на идиотку? Огнезор никогда не простит мне этого!
«Очень тебе нужно его прощение! – язвительно протянула охотница. – Или ты думала, что первая моя смерть его обрадует?»
– Считай, я учусь на своих ошибках! – огрызнулась мастер. Душащая злость опять поднималась в ней. – И, вообще, тебя это не касается!
«Последние месяцы у Эдана были очень тяжелые, в основном, по твоей милости, убийца! Так что, думаю, меня это все же касается!»
А Слава искренне пожалела, что не может воткнуть в Насмешницу что-нибудь острое… еще раз.
– Если ты все сказала, я, пожалуй, откланяюсь! – сквозь зубы процедила она.
И действительно поклонилась – резко, издевательски. После же вынеслась из спальни да из Верхних Покоев до того разъяренная, что чуть не спустила с лестницы изумленного караульного.
В тот же день поползли по Общему Дому слухи: мол, Гильдмастер дал, наконец, отставку своей давней любовнице.
 
***
 
Огнезор проснулся, дернувшись, неловко и болезненно – будто разорвав разом вязкую, державшую его паутину. И тут же сильно скривился, сглотнул нахлынувшую горькую тошноту. С минуту он лежал, стараясь не двигаться, борясь со знакомым чувством истощения, болезненно щуря выцветшие глаза.
– Дьяволы, Лая! – наконец, прошипел сердито. – Ну почему я опять чувствую себя, будто дюжине учеников память стирал? Признавайся! Что на сей раз?
«Извини, – с подозрительной покладистостью отозвался тихий голос. – Немного с иллюзией перестаралась».
«Да?» – Огнезор с трудом оторвал от подушки тяжелую голову, огляделся…
Непонятное напряжение завладело ним.
«Здесь Слава была. Что ей понадобилось?»
Насмешница виновато притихла.
– Эй? Что тут случилось?
«Ничего», – старательно принялась Лая возводить мысленную стену.
– Это ей ты показывалась? – повысил мастер голос.
Она молчала.
– Лая! – паника вдруг проснулась в нем. – О чем вы говорили?! Лая?! – трясущейся рукой Огнезор дернулся к вырезу рубашки, схватился за медальон…
Хвала богам – на месте!
«Не волнуйся так, все хорошо…»
«…не сможет просто забыть, пока я здесь… – коснулась Огнезора тень чужой мысли. – Освободи его от меня…»
– Что ты хотела сделать?! – от ужаса затошнило его. – ЧТО?!
Животный страх и ярость туго натянули нервы, в любой миг грозя вытолкнуть в знакомую черноту безумия.
«Не надо, Эдан, все хорошо, – почти с отчаяньем уговаривала Лая. – Ничего я не сделала, ты же видишь… Все хорошо!»
– НИКОГДА… БОЛЬШЕ… НЕ СМЕЙ! – до боли сжал он кулак с медальоном. – Никогда, слышишь?! Обещай мне!..
«Я обещаю! Тшшш… Я обещаю…»
_________________

Стефания Анна, привет!
Не успеваю я за вами
Прочитала пока только 6 глав
Всё нравится!

Эдан хоть не потерял Лаю насовсем, радует. Интересно, сможет ли она когда-нибудь обрести плоть и каким образом.
Новые персонажи, Юлия и Риэ, неплохие Юлия, правда, наивняк... и сначала она меня даже раздражала малясь))
Милу жалко...

Спасибо!

Привет! Рада, что пока не разочаровала!
Вторая часть уже почти написана, я только перечитываю и кое-что исправляю, потому и получается здесь выкладывать так быстро. А пишу я, на самом деле, ме-е-едленно: хорошо, если главу за две недели
_________________

А вторая часть окончательная? Сколько частей предполагается, если не две?

Спасибо за продолжение. Завтра прочитаю - отпишусь.

Будет еще одна книга в продолжение, уже отдельная и с другим названием. А еще на СИ потихоньку пишется предыстория (сложно мне вот так быстро расстаться с любимыми героями!). Надеюсь, это вас не испугает .
_________________

С удовольствием буду следить за развитием событий. Пишите Аня, у вас очень хорошо получается.

Спасибочки! Буду стараться !
_________________

 » Глава одиннадцатая

Глава одиннадцатая, где Риэ навещает столицу, Огнезор же находит следы древних камней.
 
 
Вязь оконной решетки, шероховатая плита подоконника по утрам уже покрывались инеем. Ветер все так же колотил в стекло, грохотал черепицей на крыше, звенел ломкими, вымерзшими ветвями в неухоженном старом парке, скрывающем от посторонних глаз громадину Общего Дома.
Наступала зима.
Снега еще не было. Или, может, был – где-то там, далеко в горах: щедро устилал северные перевалы, мягко укутывал ахарские шатры и тайные звериные логова. Здесь же, в Имперской столице, только сухой морозный ветер, налетавший с окрестных полей, подметал грязные мостовые, уныло свистя в сточных желобах да печных трубах. И лишь порой отступал он перед морским своим собратом – сырым, зябким, промозглым – и тогда погружался город в липкий зимний туман.
В этом году прихода зимы Огнезор даже не заметил. Изо дня в день утопал он в тягучей рутине многочисленных гильдийных неурядиц, с готовностью отдавая им все силы – будто наказывая себя за месяцы бессмысленных метаний. Права была Лая, уговаривая его вернуться! Теперь нашлось, куда деть каждую свободную минуту – на злость же, вину и жалость к себе просто не осталось времени. Так уж заведено, что мертвые рано или поздно уходят, а живые возвращаются в круг своих забот. Огнезор понимал, что, наконец, смирился. Но открыто в этом признаться пока не был готов.
Лая же… оставалась Лаей. Ее неунывающее, насмешливое жизнелюбие могло вызвать зависть у всякого живого; незатейливая, не из книг, но от самой природы, мудрость придавала сил и помогала держаться; даже раздраженное брюзжание казалось умиротворяюще теплым. Свой разговор со Славой раз и навсегда Насмешница вычеркнула из памяти; с готовностью, почти с облегчением, поклялась больше не делать глупостей – и тут же восторженно погрузилась в изучение своих новых умений. Без труда она теперь могла проникнуть в Огнезоровы сны, но пользоваться этим не спешила – из осторожности и страха. Боялась нарушить его шаткое душевное спокойствие, соблазнить иллюзией прикосновений, затянуть в обман несуществующей жизни, ничем не лучший призрачных сказок, даруемых дурман-корнем. Потому держалась Лая отстраненно, ничего, кроме обычной болтовни, себе не позволяла, – а дальше и вовсе решила взяться за кого-то другого.
И кого же могла избрать Насмешница для первых опытов, как не свою убийцу? Самой ей казалось это очень забавным. Огнезор скорее любопытствовал и чуточку… злорадствовал. Славу же никто не спрашивал.
Вряд ли, конечно, понимала новоиспеченная высокий мастер, что с ней происходит, но, похоже, догадывалась, ибо на светловолосого при встрече щурилась с плохо скрытым подозрением – втайне же кипела от злости. Еще бы! Еженощные душеспасительные беседы с призраком своей жертвы кого угодно лишат спокойствия! Простой имперский обыватель уж давно отирался бы у дверей храмов – с покаянием, или у целителей – в поисках спасения от напасти. Темному же мастеру, да еще одаренному, служили полночные видения лишь источником постоянной досады – что, впрочем, Славе шло только на пользу: воспитывало силу духа и выдержку, так необходимые в Зале Совета. Потому и отговаривать Лаю от ее ночных подвигов Огнезор не спешил, с интересом ожидая, что из всего этого выйдет...
Вот и сегодня потихоньку приглядывался он к черноглазой злючке, делая вид, что слушает ее монотонный доклад о делах последнего собрания высоких мастеров, во все подробности которого еще накануне посвятил его Сизобор.
«Хорошо спалось?» – вдруг ехидно вмешалась Снежинка, заставив Славу замолчать на полуслове да резко вскинуть подбородок. Гневный взгляд черных глаз поверх кипы бумаг обжег Огнезора, но мужчина лишь поднял брови, изобразив спокойное недоумение: мол, коли слышатся кому-то голоса, он-то здесь причем?
Слава ядовито скривилась.
– Знаешь, – вдруг заговорила она совсем иным тоном, без тени нудной официальности, вкрадчиво и с угрозой, – у меня ведь есть неплохая защита для снов. Вот только… вышвырну-то я ведьму твою, а голова будет еще два дня у тебя болеть...
Огнезор приглушенно рассмеялся.
– Поздравляю! Ты делаешь заметные успехи в искусстве переговоров! Продолжай в том же духе – и Совет падет к твоим ногам!
– Жду не дождусь! Учти: я тебя предупредила. И больше не буду осторожничать, – она встала, с неприятным скрежетом дернув по каменным плитам толстыми ножками деревянного кресла. Небрежно шлепнула на стол исчерканный лист с отчетом.
– Ты все равно не слушаешь, – ответила на его вопросительный взгляд. – Мог бы и сказать, что Сизобор уже донес обо всем...
– Мне, может, интересен был твой взгляд на ситуацию…
– Еще скажи, что хотел побыть в моем обществе! – Слава скептически фыркнула.
Непочтительный, веселый стук вовремя отвлек Огнезора от колкой отповеди. Дверь тут же приоткрылась, а в проем безо всякого смущения протиснулась лохматая рыжая голова нахального караульного.
– Можно, мой мастер? – запоздало спросил он разрешения.
– Что там еще, Огнеглав? – с трудом удержал мужчина тяжелый вздох. Очень уж не хотелось сейчас возиться с очередным посетителем. Да и время как раз подходило к обеду...
– В Черном переулке оставили письмо для лорда Таргела, – полностью пролез в кабинет мальчишка. – Дежурный лекарь уже проверил: ядов или чего другого нет...
– Это было необязательно, – поморщился Огнезор. – Я и сам бы отлично справился… Давай сюда!
Парнишка выложил на стол серый дешевенький конверт с восковой печатью без герба. Поклонился – как-то небрежно, почти развязно – и вышел.
– Малолетний негодяй совсем распоясался! – нашла, на ком сорвать свое недовольство, Слава. – Никакого почтения! Зачем ты ему потакаешь?
– Тебе бы самой приятно было целыми днями терпеть рядом трясущихся, угодливых истуканов? – отмахнулся Гильдмастер, ломая печать на послании. – И потом, Мечеслов уже стар. Я присматриваю ему помощника, а впоследствии – замену... – глаза его пробежались по корявым строчкам. – Не хочешь сегодня выбраться в город?
– Зачем это? – с подозрением осведомилась девушка.
Огнезор протянул ей письмо.
«Если твое предложение еще в силе, я с радостью им воспользуюсь. Остановился на три дня в «Пристанище» на улице Магистров.  Риэ».
– Вот, встретить и провести надо бы, – пояснил он Славе. – Я обещал ему доступ к нашей библиотеке.
– Ты спятил?! – от души возмутилась та.
– Ничуть. Со всяким людом Гильдия сотрудничает.
Это было правдой. К примеру, господин Урд с Золотой улицы занимался денежными делами, ибо выбрать кого-то из своих на подобную должность темные мастера опасались – очень уж влиятельным стал бы избранник. Господин Лодо, глава кузнечного цеха, поставлял и чинил оружие, а подчиненные его нередко дневали и ночевали в здешних подвалах, приводя в порядок то водопровод, то механизмы секретных дверей, то еще какую-нибудь полуразваленную древность. О многочисленных мастеровых, поставщиках, осведомителях даже вспоминать не стоило!.. Почему бы и талантливому молодому ученому не поработать с пользой? В гильдийной библиотеке почти три сотни книг, не поддающихся расшифровке и переводу! Вот пусть займется!
Все это Огнезор терпеливо высказал Славе.
– Так что, приведешь моего гостя? – настойчиво повторил свой вопрос. – Конечно, втайне. А я здесь нужным людям дам распоряжения…
– И как я, по-твоему, его через всех караульных протащу? – ничуть не воодушевилась девушка. – В мешок завернуть да сказать, что труп для лекарей?
– Зачем же? – подивился ее фантазии Гильдмастер. – Вспомни, мы ведь нередко когда-то в коридоре под оружейной лавкой дежурили, и Златодар там ни разу не появлялся! Из Верхних Покоев есть свой выход.
Он сдвинул что-то на книжных полках – и часть стены, прямо у Славы под боком, отползла в сторону, открывая взгляду узкую винтовую лесенку. Шаткие чугунные ступени, подвешенные на толстых, смазанных цепях, еле-еле, почти бесшумно, покачивались от сквозняка, круто убегая вниз.
От их вида девушку передернуло.
– А нормальную лестницу, что под ногами не прыгает, построить нельзя было? – ругнулась она в адрес неизвестных умельцев.
– Зато места мало занимает, и снаружи никак не заметишь, что стена не цельная, – возразил Огнезор, как показалось Славе, с насмешкой.
Знал ведь, негодяй, что она подобных конструкций на дух не переносит! Мастер скрипнула зубами. Потолочные балки, крыши, перила, даже толстые древесные ветви – запросто! Главное, чтоб не шаталось, не плясало из стороны в сторону, не норовило под тобой перевернуться…
– Плащ захвачу и вернусь, – буркнула девушка, почти смиряясь с неизбежным.
Радовало одно: будет у нее вскоре возможность отыграться. Конечно же, на любопытном госте.
 
***
 
Славы не было часа четыре. Уже и сумерки успели подобраться к вытянувшейся на оконном витраже в мольбе богине – вычернить по краям прозрачные белые крылья, зажечь светлый лик отблеском мягкого свечного пламени. Давно в сторону были отложены надоевшие до тошноты донесения – и рыжий Огнеглав споро перебирал их да стягивал цветными лентами, безумолчно болтая об ученическом своем житье-бытье.
Огнезор слушал его с мягкой улыбкой, устало жмуря глаза. Как-то очень быстро нашел он с парнишкой общий язык: почтительный страх испарился у того еще на второй день дежурства под Верхними Покоями, а официальное «мой мастер» звучало в устах рыжего теперь почти фамильярно. Все оттого, наверное, что чересчур уж походил мальчишка на давно потерянного Огнезором друга – и с легкой тревогой вспоминал каждый раз Гильдмастер, что помощнику его меньше года осталось до Испытания Боли, и что какой бы мерзостью не был покойный Темнослов, но был он мерзостью умелой, а вот преемники его – еще и неучи…
Если б успел в свое время Огнезор выведать у Иши тонкости обряда Перерождения, гнусную гильдийную традицию враз удалось бы перевернуть с ног на голову. Но, чего не было, того не было – и приходилось пока довольствоваться смутной надеждой на Риэ да раскопанные в древних руинах таблички. А там – может и навестит Гильдмастер старую ахарскую Хранительницу. В конце концов, немало у него собралось за последний год к ней вопросов. И некоторые из них совсем не были приятными…
Тихий скрип ушедшей в сторону потайной двери вырвал его из раздумий.
Огнеглав тоже оторвался от своего занятия, с интересом уставился на открывшийся проход.
– Ану кыш отсюда! – беззлобно отогнал его светловолосый. – И если хоть слово кому скажешь…
– Обижаешь, мой мастер! – фыркнул мальчишка, подхватил стопку бумаг для Мечеслова да резво умчался восвояси.
– И все же слишком многое ты ему позволяешь! – недовольно пропыхтела, ввалившись в кабинет, Слава. Но тему развивать не стала. – Вот, принимай гостя! – ехидненько протянула вместо этого, и втащила за собой нескладную, с трудом переставляющую ноги, фигуру.
Голову вошедшего скрывал широкий черный мешок, но даже это неудобство не смогло бы сделать движения несчастного настолько деревянно-сонными. Приглядевшись, Огнезор понял: на парня наложили оцепенение.
– Обязательно было измываться? – перевел он сердитый взгляд на Славу. – Могла бы и после память подчистить!
– А я вот как-то не додумалась! – злорадно соврала девушка, грубо толкнула Риэ к креслу и, усадив, сорвала мешок, являя свету сонные, недоуменно моргающие глаза да растрепанную темно-русую шевелюру.
– Подъем! – щелкнула перед его носом пальцами и, убедившись, что взгляд юноши стал осмысленным, без спросу раскинулась в соседнем кресле.
Огнезор только хмыкнул, вовсе не удивляясь ее наглости.
На пару минут воцарилось молчание. Гость любопытно таращился по сторонам, с трудом удерживая при себе тянущиеся ко всему подряд руки. Огнезор раздумывал, как начать разговор. Слава скучающе пялилась в потолок.
– Ты выбрал удачное время для визита, Риэ, – наконец, заметил Гильдмастер вместо приветствия.
Взгляд юноши неохотно оторвался от старинного витража, переместившись на собеседника, – и тут же уткнулся в серебристую вязь вышивки на его форме, зацепился за мудреные символы. Лоб прорезала морщина, губы беззвучно шевельнулись, по одному читая знаки, рука опять дернулась, видно, желая ухватиться за высокий воротник да подтянуть поближе. Но Риэ вовремя опомнился, вжался в кресло, неловко улыбнулся.
– Я смогу выкроить для тебя пару свободных часов, – невозмутимо продолжал Огнезор. – Почти уже разделался с внутренними делами, но пока не успел влезть в интриги Императорского Двора.
– А ты и туда нос сунешь? – с интересом посмотрел на собеседника студиозус. До сих пор ощущалось в нем какое-то удивленное неверие, словно никак не мирился в его голове знакомый образ сумасшедшего лорда с этим вот серьезным, властным господином в сером облачении, а оттого не знал Риэ, как с ним себя вести.
– Конечно, суну, как ты изволил выразиться! – казалось, удивился такому вопросу Гильдмастер. – Со дня воцарения наследника сменилось уже три придворных советника. И все – ставленники Амареша. Думаешь, я могу просто остаться в стороне?
– Зачем ты мне это говоришь? – услышав имя тестя, тут же помрачнел юноша.
– Потому, что к сварам Домов Крови, Риэ, ты теперь тоже причастен. Привыкай! Придется тебе разбираться в хитростях не только прошлого, но и настоящего! А то ведь сожрут вас с Юлией – не заметят…
Слава вдруг оторвалась от скучного созерцания потолочной лепнины, покосилась на Огнезора – да тут же взгляд перевела на Риэ, одарила его ласковой усмешечкой, соблазнительно и загадочно сверкнула черными глазами. Польщенный студиозус, сразу позабыв о придворных интригах, с интересом покосился в ответ. Девушку это позабавило. Она довольно зажмурилась, с трудом сдержав гаденькую ухмылочку, так и норовящую растянуть бледные губы.
– Как там твоя молодая супруга, Риэ? – язвительно прервал Гильдмастер их переглядывания.
Парень стушевался и пристыжено вспыхнул.
– С ней все в порядке, – неловко выдавил в ответ.
– Вот и прекрасно! – издевательски покивал светловолосый. – Слава, попрощайся с Риэ! – подпустил он в голос стальных ноток. – У тебя же, вроде, «урок словоблудия»? Сизобор не любит ждать.
От приказного его тона девушка сердито дернулась, но все же неохотно встала.
– Я провожу, – непреклонно сообщил Огнезор, подталкивая ее к выходу.
Удивленный студиозус так и остался сидеть в своем кресле.
– Оставь Риэ в покое, Слава! – предупреждающе зашипел мужчина за дверью.
– С чего это? Тебя, вроде, моя личная жизнь не касается!
– У него есть супруга, и я возлагаю большие надежды на прочность этого брака!
– Только не говори, что пожалел его знатную дурочку! – издевательски фыркнула мастер.
– Конечно, «пожалел»! – ядовито выделил он последнее слово. – В тот же миг, как узнал, кто у нее папочка… Не смеши меня! Я очень редко делаю что-нибудь просто так! Риэ – единственный, кто сейчас может держать Юлию у меня под боком, так что найди себе другую игрушку, а его отвлекать не смей!
Слава сверкнула глазами, сердито выдохнула – и вдруг успокоилась. Удивленно хмыкнула, покачала головой.
– Иногда я поражаюсь, как это у тебя выходит! – сказала примирительно. – Наткнулся вроде на никчемного человечишку – а вскоре, глядишь, от него сплошная польза! А тебе особенно! И не поймешь, чего тут больше: гениального расчета или удачи?
– Всего лишь интуиция, Слава! Любой одаренный обладает ею! Моя помогает мне отыскивать нужных людей... А, на твоем месте, я бы действительно поспешил: своего наставника злить не стоит!
Она лишь раздраженно дернула плечами и хлопнула напоследок дверью, сильно озадачив лопоухого парнишку, что пришел на смену рыжему караульному. Огнезор же вернулся в кабинет – чтоб поймать своего гостя, с интересом роющимся в бумагах на столе.
– Любопытство – верный путь на тот свет, Риэ! – заметил, будто невзначай.
Студиозус вздрогнул, выпустил из рук вощеный гладкий лист с узорами гильдийных знаков – и теперь тот белой бабочкой медленно опускался на мозаичные плиты под ногами.
– Это… то, что я думаю? – шевельнул юноша побледневшими губами.
– Приказ на убийство? – невозмутимо уточнил Гильдмастер. – Он самый. Как видишь, там даже подпись моя стоит. Все еще интересно? Может, направишь свою любознательность в более безопасное русло? Библиотекарей я предупредил, так что тебя ждут.
Риэ был задумчив всю дорогу – даже по сторонам не смотрел. Наверное, вспоминал слова светловолосого о чрезмерном любопытстве и осторожничал. Впрочем, идти им было недолго, коридоры в такой час пустовали, да и не видно было лица юноши под широким капюшоном накинутого нарочно плаща. Зато библиотека разогнала все его страхи – стоило только войти в огромный, пахнущий книжной пылью, зал. Когда же сообщила старушка-подмастерье, что это лишь первая из семи комнат, студиозус почти впал в экстаз.
Ему говорили что-то о каморке за соседней стеной, где он сможет пожить неделю-две, не отрываясь от любимой работы и никому не показываясь, – но, кажется, Риэ уже не слушал. Глаза его разбегались, а руки тянулись к полкам.
Огнезору даже пришлось его встряхнуть.
– Прежде, чем ты положишь на алтарь науки себя и молодость своей несчастной, брошенной в одиночестве, супруги, – ядовито проговорил Гильдмастер, – давай кое-что обсудим.
– А? – словно ото сна очнулся юноша. – Ты что-то говорил о Юлии?
– Говорил, что опасно оставлять юную жену надолго, да еще и под охраной такого прохвоста, как Горо! – не удержался от насмешки светловолосый.
Упоминание о молодом командире Риэ очень не понравилось. Кажется, он вообще впервые чем-то подобным озаботился – но принял все серьезней некуда, тут же в сомнении уставился на входную дверь, борясь с желанием немедленно ринуться домой, к своей легкомысленной леди. Даже таинственная Слава, похоже, была напрочь забыта, чем Огнезор остался очень доволен.
– Полторы недели, Риэ, – утешающе произнес он. – Выберешь себе парочку самых интересных талмудов, да увезешь в имение для работы.
Искушенье было слишком велико – и студиозус, конечно, сдался.
– Так что ты обсудить хотел? – буркнул он, неспешно топая вдоль книжных полок, от которых не отводил больше жадного взгляда.
– Как успехи с переводом тех пластин, что я оставил тебе?
Лицо Риэ мгновенно загорелось.
– О, как я сразу не вспомнил! – радостно затараторил он. – Отлично, просто отлично! Я почти закончил…
– И что там? – нетерпеливо перебил Огнезор.
– Похоже на отрывки храмовых летописей, легенды о святых и чудесах, рецепты зелий, описания празднований... Точнее сказать сложно: более-менее разборчиво лишь одно сказание: «О рождении великой жрицы Итафии». Вот послушай!
Риэ вытащил из кармана, развернул мятый, исчерканный лист дешевенькой серой бумаги, уткнулся близорукими глазами в свои каракули.
– «В год Черного Солнца, – начал читать он, – пришла к жрицам Храма молодая вдова. Ведунья из ее деревни рассказала, что носит женщина во чреве двух сыновей и что вырастут оба великими воинами. Но весть не обрадовала, а лишь напугала несчастную – ибо муж ее также был воином и погиб на поле боя... Оттого и пришла вдова в Храм Аттишши, богини предназначения, с мольбою сделать ее детей хлебопашцами иль ремесленниками. В ту пору подобное было не редкость – со всех краев стекался народ к жрицам с дарами и просьбами изменить судьбу их нерожденных чад. Чьи-то дары принимали святые девы, чьи-то отвергали, тем самым отказав и в прошении. Золото молодой вдовы жрицы не приняли, ее же саму, однако, пожелали увидеть. «Коль и правда желаешь ты того, чего просишь, – сказали они, – заплатить придется иную цену. Одному из детей в твоем чреве даруем мы, милостью богини, здоровье, силу, долголетие и талант необычайный к кузнечному делу. Не будет в этом ремесле его искуснее! …Но второго ребенка заберет Храм себе в уплату. Родишь ты, по нашей воле, не двух сыновей, но сына и дочь. И наделим мы девочку великим Даром Аттишши, станет она Светлой Девой, преданнейшей и сильнейшей нашей жрицей». Не день, не два думала женщина над словами служительниц, но, в конце концов, согласилась. И в тот же год появились близнецы на свет, и были сразу разлучены. Остался сын с матерью, дочь же, нареченная Итафией, в час рождения прошла посвящение Храму и увезена была жрицами»... Примерно так, – студиозус оторвался от бумажки, выжидающе уставившись на Огнезора. – Интересная легенда. Не скажу, что понял, какой в ней прок и зачем она тебе понадобилась…
– Как думаешь, Риэ, – задумчиво постучал пальцами по корешку какой-то книги Гильдмастер, – действительно ли возможно полностью изменить кого-то еще до рождения?
– Нет, конечно! – удивился вопросу юноша. – Я, как человек ученый, в подобные чудеса не верю!
– Где же я видел похожее имя?.. – будто и не слыша его, продолжал рассеянно бормотать Огнезор, скользя вдоль полок, взглядом пробегая по длинным книжным рядам. – Может, там?..
Непроизвольно потянулся он рукой – и пыльный небольшой томик вдруг прыгнул откуда-то сверху прямо ему в ладонь.
Риэ благоговейно вытаращился на книгу, напрочь позабыв о своем гордом научном скепсисе.
Светловолосый озадаченно нахмурился – словно и видел уже такое, но вот от себя никак не ожидал.
– Хм… Ладно, – кажется, растерялся он. – И что тут у нас? – обратил свой взгляд к книге. – «Житие святого великомученика Итафиана, основателя великого Храма Исцеления, из устных сказаний смиренным послушником Титом записанное», – прочитал выразительно, хорошо поставленным голосом. – Гляди-ка, Риэ! – насмешливо хмыкнул. – Теперь ты можешь доказать, что великий святой, аскет и мученик, отец-основатель Храма на самом деле был женщиной! То-то столичный люд позабавится, наблюдая, как горит на Храмовой площади уже второй твой трактат!..
– Не смешно! – насупился студиозус. – Нынешний настоятель – темный, закостенелый мужлан!..
– Ничего подобного! – уже без тени насмешки перебил Огнезор. – Отец Гутор – человек мудрый и основательный. Вся беда в том, что он, как и я, – заложник устава да традиций. Даже самым сильным правителям нелегко играть против правил. А настоятелю, в этом смысле, досталось худшее из мест… Кстати, о нем… Подержи! – он передал «Житие» юноше, вернувшись к созерцанию полок. Заметно было, что мастер тут частый гость. – Вот, кажется, здесь это было… – еще одна книга послушно скользнула ему в руки, вызвав в этот раз самодовольную ухмылку на лице.
Риэ, впрочем, этот фокус вовсе уже не так впечатлил. Куда интереснее показалась ему сама книга. «Регалии власти» – красовалось на старинной ее обложке золотое тиснение, и юноша мог поклясться, что прежде опуса с таким названием не встречал.
– Итафиан, итафиан, – повторял меж тем Огнезор, поспешно, как-то лихорадочно перелистывая страницы. – Вот оно! – наконец, воскликнул торжествующе. – «Итафиан – большой камень-печатка, вставленный в кольцо Верховного Отца-Настоятеля. Имя свое получил в честь основателя нынешнего Храма Исцеления, которому, по легенде, принадлежал. См. также «Камни с именем»… «Камни с именем», – открыл он нужную страницу, – «существует около дюжины… регалии Домов Крови… самые известные…». Вот! «Самые известные среди них – три «камня власти»: золотой Астериос, венчающий Императорскую корону, синий Итафиан в перстне Отца-Настоятеля, темно-бордовый Чернокровь…», – Гильдмастер с некоторым удивлением перевел взгляд на собственную правую руку, указательный палец которой украшал тяжелый перстень с резным темно-кровавым камнем: малой печатью Гильдии. – «Каждое из имен принадлежало легендарным личностям древности, – очень тихо дочитал он, – кои, по поверьям, оставили в самоцветах с рунами отпечаток своей души…»
Надолго повисло молчание. Риэ был озадачен и сбит с толку, лицо же Огнезора сохраняло странно растерянное выражение.
– Вот так просто, Снежинка… – наконец прошептал он. – И так сложно в то же время… Вряд ли наш безымянный жрец имел хоть шанс добраться до священной Храмовой реликвии, не говоря уж об Императорской короне или перстне Гильдмастера...
_________________

Аня, ну я наконец-то догнала!

Спасибо!
Всё очень понравилось!

Вот и злючка Слава заявилась. Теперь Огнезору пришлось в Гильдию возвращаться, но хоть занят теперь и отвлекается.
Но Славе тоже досталось
Одно меня порадовало в ней, что сразу не кинулась медальон уничтожать, как попросила Лая.

Риэ, конечно, любопытный, в бумажках роется. Так можно и без любопытного носа остаться))
А легенда, которую перевёл студентик, действительно интересная!

Жду продолжения!

Скоро будет
Еще совсем немного политики - а затем сплошные авантюры
_________________

Ну вот - с основным завалом на работе покончено, можно сделать перерыв и прочитать сразу две главы.
Огнезор вернулся и на него навалилась целая куча "гильдийных" дел, некогда стало мучиться душевными переживаниями. Жалко его - испугался, сердешный, когда понял на что Лая Славу подбивала, когда просила избавить Огнезора от медальона и тем самым от себя. Наконец-то Слава не совершила опрометчивый поступок, испугалась, что Огнезор ей голову набок свернет. Поняла, наверное, что и у него есть предел терпения.
Порадовалась за Лаю, ее способности растут, теперь она освоила возможности мысленного общения и практикуется на Славе!!! Что радует меня вдвойне!! А Славе и без Лаи достается. Члены совета издеваются над ней от души. Надеюсь, ей эта "корректировка" характера на пользу пойдет.
А вот и отгадка на вопрос: зачем нам сдался Риэ!! Хоть и не он решил задачку с камнями, Огнезор сам догадался, но без вмешательства этого студиозуса явно бы не обошлось.
А теперь эмоции: ура!!! задача решена, камни найдены (правда, почему всего три???должно же быть четыре???)!!! Лая будет жить не только в голове у любимого, но и, очень-очень надеюсь, в своем собственном теле!!!