Демоны ночи (ЛФР, вампиры)

Узнаем уже в следующей главе

Вот же интересно! Кто же эта незнакомка? Адель? Сомнительно... С нетерпением жду продолжения!
_________________

Кто она узнаем в следующей главе, приоткроется зачем она все это затеяла

Спасибо за главу!
Вот так встреча! Видимо, эта девушка очень сильно ненавидит его семью.

Таня, привет. Ненавидит, исильно.

Выкладываю еще одну главу, так как сегодня уезжаю на море.

 » Глава 4. Первая осечка

Глава 4. Первая осечка.
Стрелы, одна за другой пробивая кожу и впиваясь в тело, обжигали и лишали сил.
Острая боль вместе со жгучим жжением сковывала еще секунду назад подвижные мышцы.
Казалось бы, любое живое существо, очутившееся на краю гибели, должно начать бороться. Пытаться отодвинуть вероятность смерти, подчиниться одному из самых древних инстинктов – выживанию.
Но он не мог.
Стоящая перед ним девушка с ожесточением выпускала в него стрелы, а он, не отрывая взгляда от ее полных непонятной ненависти глаз, не мог даже пошевелиться. Она словно загипнотизировала его, подчинила себе его волю, у него даже мысли не возникло воспротивиться ей, позволяя причинять себе вред.
Когда боль стала совсем невыносимой, перед глазами пошли непривычные круги. Предательская слабость завладела телом. Это было так не свойственно ему, он никогда не испытывал ничего подобного.
Устраивал войны с друзьями, импровизированные побоища, лживые ранения, проводил время в тренировках, наказывал мятежников, даже привел в исполнение парочку смертных приговоров. Но впервые вот так вот пробовал на вкус, что такое грань между жизнью и смертью.
Ему было скучно? Не хотелось жить в мире? Хотел иллюзорной войны?
Что ж, его желание воплотилось с лихвой. Говорят, что мысли имеют свойство притягиваться. Его притянулись. Да так, что он не мог отвести взгляда от объекта их воодушевления.
Когда он осел на землю, и глаза непроизвольно закрылись, она отступила на шаг. Секунду, словно раздумывая, что делать дальше, она разглядывала распростертое тело.
Затем, бросив напоследок на уже не способную сопротивляться жертву брезгливый взгляд, злобно оскалилась и направила арбалет в сторону решетки.
Этан буквально вжался в металлические прутья. Он жадно ловил ртом воздух, руки дрожали от неудержимой злости на мятежницу. Словно одержимый, он дергал на себя неподдающееся железо. В конце концов, понимая тщетность попыток, прислонился лбом к холодному металлу.
Он не мог поверить собственным глазам: сначала вся эта пропавшая группа, затем Грейс, а теперь еще и Кристофер. Это было слишком. Они настолько привыкли к своей неприкосновенности, силе, бессмертию, что, столкнувшись с чем-то опровергающим их устои, оказались абсолютно неподготовленными к подобной реальности.
Этан видел смерть во множестве ее обличий. Но никогда она не приходила к его семье.
И эта невысокая, хрупкая на вид девушка, призванная разрушить все его стереотипы, направляла арбалет прямо ему в сердце.
Она не собиралась с ним церемониться, один четкий выстрел – и миф о вечности развеется в прах. Этан не боялся умереть и даже с вызовом смотрел в ее черные жестокие глаза. Властный взгляд приковывал к себе, гипнотизировал, приказывал подчиниться. И он подчинялся.
Жаль было одно. Грейс! Он так и не успел рассказать ей о своих чувствах. Все те долгие годы, проведенные рядом, как-то не решался, затем не было возможности, а теперь и времени.
И жаль было, что его смерть не оставляла ей надежду на спасение. В милосердие целящейся в него мятежницы он не верил, а так хотелось дать Грейс шанс. Закрыть ее тело своим от ядовитых стрел.
Он даже не понял, как оторвался от решетки, укрывая лежащую на полу девушку. Машинально сгреб ее в охапку и приготовился к боли.
Сосредоточившись на ожидании, развернувшись спиной к мятежнице, он не видел, как глубокая складка прорезала ее лоб. Рука дрогнула и опустила арбалет.
Нахмурившись, Мария смотрела на спину пасынка Патрика и не понимала, что происходит.
Этан, она знала, что его именно так зовут, каким-то чудом смог преодолеть воздействие ее силы и нарушить мысленный приказ.
Этот факт сбил ее с толку и спас ему жизнь. Она не собиралась оставлять мальчишку в живых, ей нужен был лишь Кристофер. Получив желаемое, планировала избавиться от ненужных свидетелей.
Открытие внесло сумятицу в ее мысли. Лишь одно существо на этой проклятой планете могло блокировать ее дар: предательница Адель, защищающая и оберегающая Патрика.
И то, что появился еще один антидот ее силе, заставило ее нервничать.
Подчиняясь здравому смыслу, она должна была немедленно разделаться со столь опасным противником, но какое-то затаенное шестое чувство не позволило ей поднять арбалет.
И она отступила. Не понимая, зачем это делает, зачем малодушничает, решила их отпустить.
Минус две души из списка ее прегрешений.
Поспешно делая знак рукой ожидающему приказ Калебу, молча смотрела, как тот взваливает на плечо застывшее в оцепенении тело врага.
И повинуясь странному, щемящему грудь чувству, повернулась обратно к решетке.
Этан, уставший ждать кончины, решил проверить, что происходит. И с ужасом наблюдал, как кочевники уносят его брата. Кинувшись было к решетке, он тут же застыл, остановленный ее яростным рычанием.
А она с тоской всматривалась в его лицо. Было странно, но она видела в нем больше черт Патрика, чем в Кристофере. Как пасынок мог быть большей копией, чем родной сын? У него были те же светлые роскошные кудри, такой же разрез глаз, нос, подбородок. Да все, в нем было все от Патрика. И это было невозможно.
Мария проверяла историю рождения каждого из них: Этана отобрали у пары мятежников через несколько лет после рождения Кристофера. В те времена Патрик настолько опекал Радмилу, оберегал ее от всяческих стрессов, потакал ее прихотям о большой семье, что начал наполнять ее приемышами.
Мария со злостью сжала кулаки, представляя наполненный детским смехом и счастьем дом. Они жили в любви, в то время как она, словно раненый зверь, гонимая и преданная, зализывала раны.
Мария бросила последний взгляд на пару, принадлежащую к семье врага.
И с тяжелым сердцем поспешила прочь. У нее было дело. Был план, на выполнение которого положила жизнь. Она продумала все до мелочей, и ничто не спасет Патрика.
Он ответит ей за все: за предательство в человеческой жизни, за предательство после трехсот лет совместной вампирской жизни, за ее разрушенную жизнь, в конце концов.
Бесшумной тенью она скользила вслед за долговязой фигурой Калеба. На его плече равномерно покачивалось бессознательное тело. Все шло хорошо. Все, как задумала. Правда с небольшой погрешностью, но что бывает идеальным?
Вся ее жизнь была сплошной погрешностью. Она не находила себе в ней места. Ее существованием руководила лишь жгучая, неудержимая жажда мести. Вместе с жаждой крови она стала приоритетной.
Мария убивала людей, прерывала их жалкие жизни, наслаждалась их агонией, и еще больше погрязала в своей собственной.
Ее проклятая жизнь напоминала замкнутый круг. Все ее мысли сводились к Патрику. Она не видела никого, кроме него. Вот только если раньше эти мысли были наполнены любовью и теплотой, то последние сто лет они были черны от злости и ненависти.
Возможно, стоило отпустить ситуацию, переосмыслить и начать жизнь с нуля, с чистого листа. Но Мария была не из тех, кто прощает.
Однажды простила. Получила пощечину, и что? Через триста лет подставила вторую щеку. Ей до сих пор было больно вспоминать, как она бежала навстречу к Патрику с самой замечательной новостью. А он, сухо кивнув, поджал недовольно губы, прокашлялся и вывел из-за своей спины ее. Радмилу. Новую и официальную жену.
Ей не хотелось копаться в воспоминаниях, но они, словно надоедливые августовские мухи, облепили ее память и безжалостно жалили.
Она думала, что ей будет легко.
Что весь тот груз цинизма, сковавший ее душу железной броней, не даст ей усомниться ни на минуту.
Так почему в самом начале ее рука дрогнула, и она не смогла убить жалкую пару загнанных в угол вампиров?
Мария была зла на себя, на непростительную в ее мире слабость, которую себе позволила. Возможно, пока не поздно, стоит вернуться и завершить начатое?
Нет, возвращаться было опасно. Их могли заметить, а они и так наследили. Густая, темно-бардовая кровь вампира оставляла за ними тягучий след.
Мария молча ругалась. Похоже, в своем желании обезвредить Кристофера она слегка перестаралась. Но ничего, подольше поваляется в беспамятстве. А у нее будет время навестить предательницу Адель.
Калеб занес сына Патрика в заранее подготовленную пещеру. И сбросил на неширокий выступ скалы, служивший им чем-то наподобие лавки. Обмякшее тело с глухим стуком ударилось об камень и неестественно вытянулось.
Мария скривилась, разглядывая бесчувственного врага. И даже на мгновение залюбовалась.
Неплохой типаж самца. Она любила таких. Смазливое личико, ровные, без единой погрешности черты, слегка полноватые губы, но они не портили его. Нет, совсем нет. Мария протянула руку, и прикоснулась пальцам к лицу пленника. Провела контуры мужественного подбородка.
Забавно будет с таким поиграть. Что ни говори, а отпрыск у Патрика получился довольно аппетитный. Даже получше, чем сам отец.
Криво усмехнувшись, Мария стала обшаривать его карманы, не хотелось неприятных сюрпризов.
Ее нож. Документы. Фотография Адель.
При виде последней она хищно усмехнулась. Бедный мальчик, он даже не подозревал, насколько влип.
И судя по его удивленным глазам в тот момент, когда он почувствовал тягу к Марие, ему ничего не рассказали о природе этой зависимости. Патрик, Радмила, Адель – они все решили утаить правду, словно все пропадет само собой. Не пропадет. И его неведенье ей лишь на руку. Она сможет им манипулировать, как захочет.
Лекарства. А вот это было то, что ей нужно. Раскрошив в руке спасительные для него флакончики с искусственными заменителями крови, Мария скинула осколки на пол. Без них он продержится от силы неделю. А дальше, дальше начнется жажда. Дикая и неконтролируемая, и тогда посмотрим, куда денутся все его принципы.
И она его подтолкнет в нужный момент к нужному решению. Осталось только завершить дела с Адель.
Резким рывком она сорвала с него рубашку, не заботясь о причиняемой боли. И невольно залюбовалась открывшимся ей торсом. Лежащий перед ней мужчина был сложен идеально, и даже раны и кровоподтеки были не в силах этого испортить.
С трудом заставив себя отвести от него взгляд, она сорвала внезапно возникшую злость на сообщнике.
- Почему я должна делать все одна, Калеб?
- Но, Мария?!
Он даже не мог ей возразить. Мария зло рыкнула, она сама не понимала почему так вспылила.
Схватив окровавленную рубашку Кристофера, выбежала из пещеры. Ей вслед смотрел сбитый с толку Калеб.
А она упорно отодвигала навязчивые мысли и не могла понять, как ее могло вывести из равновесия пусть и красивое, но тело врага. Она его ненавидит. Лютой, всепоглощающей ненавистью. Так какое, к черту, очарование?
Она была настолько зла, что не сразу заметила притаившуюся в тени фигуру.
Элена выскользнула из укрытия, зашипела, преграждая ей дорогу.
Мария неохотно остановилась и, пряча за спину окровавленную рубаху, зашипела в ответ.
Все, что дикая вампирша хотела ей сказать, Мария знала. Она говорила, нет, требовала это миллионы раз, и по вполне определенным причинам, Мария не собиралась ей это давать.
- Ты теряешь время, Элена, я не собираюсь отдавать тебе Калеба.
Мария не желала тратить время на эту бесполезную выскочку, которая возомнила себе, что она ей что-то должна. Ну и что, что Калеб и Элена любили друг друга. Когда-то, пока она их не нашла. Ну и что, что она разбила их пару, внушив Калебу неземную любовь к своей персоне. Ей нужен был преданный пес, а Калеб хоть немного подходил под стандарты мужской красоты. А такая мелочь, как наличие Элены, ее не волновало.
Посмел же Патрик выкинуть ее, как ненужный мусор. Тогда почему она должна быть щепетильной с чувствами других?
- Верни мне его! – надломленным, полным боли и обиды голосом попросила Элена.
На что Мария лишь зло оттолкнула ее в ответ.
- Пошла прочь!
И, не обращая внимания на девушку, побежала дальше. Не замечая, как та зло стиснула зубы, как неистово сжимаются ее кулаки.
Марие было плевать на всех. Ее ждала главная встреча, от исхода которой зависело многое. А вот и заветная пещера.
Она стремительно летела сквозь запутанные коридоры подземных лабиринтов, несколько раз на пути попадались заброшенные штольни, сменялись яруса. Пока она не остановилась у нужной ей подземной камеры.
Секунду постояла, собираясь с мыслями, и уверенно нажала секретный скрытый механизм. Каменная плита с легким треском отъехала, освобождая проход.
Мария уверенно вошла в пещеру, заранее смакуя скорую победу.
Возле дальней стены что-то пошевелилось. Маленькая стройная фигурка, позвякивая сдерживаемыми ее цепями, пришла в движение. И с надеждой посмотрела на вошедшую.
Мария криво усмехнулась и присела на корточки перед обессилевшей от голода темноволосой девушкой.
- Я принесла тебе подарок!
И кинула ей в лицо окровавленную рубашку. Девушка со стоном втянула воздух и сдавленно прошептала:
- Кристофер…
- Кристофер! – торжествующе подтвердила Мария и дернула рубашку обратно.
- Что… что ты с ним сделала? – ей было тяжело говорить. Голод лишал сил, а новая тревога и вовсе убивала последние.
- Пока ничего, – и заметив, как облегченно выдохнула пленница, добавила, усмехаясь: – Ничего смертельного!
В глазах девушки зажглась тревога и вместе с ней незримая надежда. Она понимала, что мучительница не пришла просто так, чтобы позлить ее. Ей что-то нужно, и это хотя бы вселяло веру, что хоть что-то можно исправить.
- Что ты хочешь? - тихо, почти беззвучно прошептала она, с трудом поднимая голову и встречаясь с насмешливым взглядом.
- Сними защиту с Патрика, и я пощажу Кристофера.
Адель напряглась от ее слов. Ее плечи разочаровано поникли. Вот оно что! Как она сама не догадалась!
И обреченно замотала головой.
- Нет…
- Нет? – зло прошипела Мария, и схватила девушку за ворот рубашки. – Тебе дороже эта тварь, чем любимый человек?
Адель беспомощно всхлипнула. Мария ставила ее перед сложным выбором, не понимая, что его у нее нет. Она поклялась Патрику, что всегда, при любых обстоятельствах будет защищать его своей силой, делая неуязвимым. И она не могла нарушить данную клятву.
- Дороже!
Секунду Мария с недоверием рассматривала Адель. Разочарование поглощало ее разум. Как же она ошиблась в ней. Наивно поставила на нее главный козырь, думала, что та за последние годы смогла раскусить всю низость и мерзость гнилой душонки Патрика.
Нет! Адель всегда была слепой по отношению к нему, всегда свято верила всем его словам.
Мария решила все же не отступать.
- Я буду убивать его медленно, мучительно… – зловеще прошептала она, растягивая слова, добиваясь хоть какого-то эффекта.
Адель молчала. Закрыв глаза, она пыталась отгородиться от ее слов, чтобы они рикошетом отлетали от нее, не проникая в душу.
- Я выкину его мертвое тело на растерзание воронью…
- Я не передумаю! – тихо прохрипела Адель.
Слова давались ей с трудом. Глубоко в душе теплилась вера, что Мария не выполнит своего обещания. Несмотря на то, кем стала.
Ведь ее она еще не убила. Хотя знает, что все вопросы можно решить, убив ее. Нет человека, нет силы. Значит, не может. Значит, не все хорошее погибло в ее душе.
Мария зло выпрямилась, раздраженно посмотрела на сгорбленную фигурку девушки, на упрямое выражение ее лица, и поняла, что проиграла. Пока. Отбросила от себя ненужную рубашку, оставляя ее, как напоминание и яростно процедила сквозь зубы:
- Его смерть будет на твоей совести!
Поспешно вышла из пещеры. Привела в действие скрытый механизм и зло смотрела, как плита скрывает от нее пленницу.
Удача ускользала у нее из рук. А ведь было все так просто. Испугавшись, Адель перенесла бы защиту с Патрика на Кристофера.
В Лондоне ее доверенное лицо легко бы разделалось с Патриком. И конец вековой вражде.
И что теперь? Когда она просчиталась? Где допустила ошибку?
Что теперь ей делать? Как сделать Патрика уязвимым? Как убить его?
Выход напрашивался сам собой, и он не был простым. Нужно было убить Адель.
После ее смерти защита спадет, и тогда Мария лично сможет расправиться с мерзавцем.
От предвкушения расправы у нее затряслись руки, но вместе с тем обреченный вздох вырвался из груди.
Она знала, что не смогла бы убить ее, несмотря на всю свою жестокость.
Однажды хотела и заплатила за это слишком непомерную цену.

Ей было тогда три. И она была маленькой человеческой девочкой. Жила с родителями в небольшом домике с крышей, крытой камышом. Бедность, разруха, болезни – все это царило среди покосившихся от старости хижин крестьян.
Но их словно не касались чужие горести.
Мама всегда заботилась о ней. Несмотря на бесконечный, изнуряющий труд, она находила время приласкать ее, рассказать сказку.
Беда пришла, когда ее не ждали. Мама как-то незаметно стала грузнее, для трехлетнего ребенка это не значило ничего. Кроме того, что она меньше стала уделять ей внимания.
Папа все объяснил.
В их семье ждали еще одного ребенка. Мария обрадовалась, наконец-то и ей будет, с кем играть.
А затем соседские дети, те, что постарше стали рассказывать ей, что младших любят больше, что о ней забудут, что она всегда будет виновата.
Она не верила, но с опаской стала наблюдать за растущим животом матери.
А той с каждым днем становилось все сложнее управляться по хозяйству, прислуживать в доме местного богача, и естественно все меньше сил оставалось у нее на Марию.
А Мария, видя все детскими глазами, обделенная вниманием, с обидой смотрела, как мать с любовью гладит живот, а ее даже не замечает. И тогда в ее детской душе впервые вспыхнула ревность. Ей до боли захотелось, чтобы этот живот исчез, чтобы этот ребенок умер.
Она тогда не понимала, какая сила в ней живет. Какую власть ее мысли имеют над судьбами других. Тогда за свое желание она заплатила жизнью матери. Ребенок же к сожалению выжил.
Отец не выдержал и запил. Новорожденную девочку назвали Адель, заботиться о них было некому, и их обоих отдали на воспитание в семью священника.
Вот тогда она и познакомилась с Патриком. Шестилетним сыном святого отца.

Мария с тяжелым сердцем уходила от сестры. Нет, несмотря ни на что, она не могла ее убить. У нее просто не поднималась рука. Даже попросить никого не могла. Возможно, если бы та умерла сама, например, запертая в пещере, от голода, ей было бы легче?
Или нет?
Ведь Патрика можно было наказать совсем по-другому. Хоть это и не входило в ее первоначальные планы. Убив его единственного сына.
Заставить его грязную душонку захлебнуться от боли и горя.
Решение пришло само. И оно казалось ей единственно верным. Она убьет Кристофера без жалости и угрызений совести. Патрик был злом. Кристофер его порождением. А зло нужно было искоренять с корнями.
На предельно доступной ей скорости она неслась туда, где оставила пленника, мысленно смакуя способы расправы над ним. И все казались ей недостаточно жестокими. Она хотела, чтобы тот изрядно помучался. Ответил перед ней за все грехи отца.
Знакомый, но несвойственный для ее пещер запах заставил резко остановиться.
Стефан! Паника стала медленно закрадываться к ней в душу. Что понадобилось королю мятежников в ее пещере? Какая нелегкая привела его в места, которые даже он старался избегать?
Вывод напрашивался сам собой. Торопливо приближаясь к пещере, отгоняла нехорошие мысли.
Злой рык вырвался из ее груди, когда она увидела пустующий выступ скалы и виновато горбящегося Калеба.
- Кто? – яростно скалясь, прошипела она.
- Элена…
Грязно ругаясь, пиная все подряд, Мария проклинала всех на свете и спускала пар.
Снова! В который раз за день ее планы нарушили. И кто? Какая-то рыжая дрянь!
И как ей теперь добраться до Кристофера? Как убить его? Как? Когда он теперь находится под личной охраной родного деда. Который вряд ли добровольно его ей отдаст.

Классный сюжет,я с открытым ртом три главы прочитала,такие виражи и столько тайн
Спасибо за продолжение
___________________________________

Ого! Вот это разворот сюжета... Стефан дед Кристофера и отец Патрика? тот самый святой отец? И теперь сын с отцом воюют? Интересно-интересно! Жду продолжения!
_________________

Добрый вечер, Ира! Читала, затаив дыхание! Браво! Так закручен сюжет, ух!!! Но, тем не менее очень легко читается. за это отдельное спасибо! Наконец у дьяволицы появилось имя. Так еще и Адель оказалась ее родной, нелюбимой с детства сестрой! И Кристоффер... его тяга к Адель это неспроста? Этан так же полон тайн... неужели он не приемный ребенок, а родной? В связи с этим вопрос - у Этана будет своя история? Мне бы этого хотелось... Он довольно интересный персонаж
Марию, не смотря на ее тягу к садизму жалко. Ее мотивы даже в чем то понятны. Тяготы с детства и предательство любимого (дважды!!!) Надеюсь это он вырвал ее из огня и сделал тем ем она стала. Это во всяком случае послужит хоть какой-то причиной ее возвращения к нему. Но он гад - это еще мягко! В общем вопросов море. Эмоции прут. Спасибо за главу С нетерпением жду продолжения!!!
_________________

Спасибо за главу!
Интрига закручивается, чем дальше, тем интереснее!

Спасибо, рада что нравиться.

Стефан дед Кристофера, но не по линии отца

Спасибо. Тяга Адель не с проста, но об этом будет позже в главах.

Этан - да, будет его история, но он второстипенный персонаж

А Мария, в итоге ее будет жалко, не смотря на все ее коварства

Таня, спасибо

 » Глава 5. На пороге нового

Глава 5. На пороге нового

Пробираясь сквозь густые заросли можжевельника, Мария настороженно сканировала окрестности. Будь она человеком, непроглядная мгла безлунной ночи позволила бы слиться с чернотой многовекового леса.
Но, увы, ни для нее, ни для тех, к кому она направлялась, ночь не являлась помехой.
Ночью она видела даже лучше. Днем солнце нещадно палило слизистую человеческой оболочки, слегка затуманивая зрение. Ночь же все упрощала. Темнота освобождала истинную сущность, позволяла стать самой собой.
Пусть не полностью, Мария все же томилась, скованная человеческим обликом. Ожидающее ее дело не давало возможности сбросить груз человеческого тела. Этой ночью она вынуждена была остаться в подобной ипостаси.
Она могла не бояться быть замеченной, могла с легкостью задурить голову вставшим на ее пути стражам. Никто из них не вспомнил бы, что видел ее. Но все же… ее истинный облик был для нее чем-то интимным. Чем-то, не предназначенным для чужих глаз. Нет, она не стеснялась своего истинного облика. Не раз наблюдая свое отражение в водной глади озер, она находила его прекрасным. В сто, нет, в тысячу раз лучше человеческого.
И все же, в отличие от других вампиров, становилась сама собой лишь в полном одиночестве.
Не выставляла себя на показ.
Другие же беззаботно скидывали по ночам надоевший облик, превращаясь в настоящих демонов тьмы. Прекрасных и жестоких в своей смертельной красоте. Не похожих ни на одно живое существо, описанное в человеческих книгах. Ибо никому еще не удавалось увидеть вампира в его истинном обличии. А те, кому удавалось, вряд ли мог хоть кому-то рассказать.
Мария же большую часть времени оставалась в человеческом облике.
Она отчетливо помнила свой первый шок, когда поняла, что может меняться.
Она была еще совсем юным вампиром. Жажда крови заполняла все ее мысли, была главной. Ничто и никто не существовал для нее в первые годы после перевоплощения.
Она с упоением наслаждалась новой жизнью. Радовалась открывшейся в ней силе, новым возможностям. И даже забыла о тех, кто предал.
Пока не встретила в одном из безымянных городков Европы парнишку с белокурой копной на голове. Она уже собиралась вонзить клыки в его ароматно пахнущую шею, как резко остановилась и выпустила из рук обомлевшего от страха юношу. Недоверчиво оглядывая его с ног до головы, сглатывая наполнившую рот ядовитую слюну, она активно пыталась понять, что же так привлекло ее в нем. Что заставило остановиться?
Парнишка между тем, пятясь на руках, пытался убежать. У него плохо получалось. Страх делал его тело непослушным, да и Марие было достаточно одной лишь мысли, и несчастный остался бы на этой мостовой навсегда.
Но Мария не торопилась его убивать. Она с интересом разглядывала его. Задержалась взглядом на белокурой копне. И внезапно поняла. Кровавый дурман в глазах развеялся, вызывая воспоминания.
Он просто напоминал ей кого-то. Того, кого так быстро позабыла, погрязая в убийствах и дурмане чужой крови.
И в ее душе словно что-то щелкнуло. Впервые с момента превращения она отпустила жертву, впервые дикая жажда не взяла вверх, позволяя разуму заработать.
Она вспомнила все, что с ней произошло до перевоплощения. Вспомнила костер, молчаливое предательство Патрика, и сдавшую ее в лапы инквизиции сестру.
Вспомнила, как клялась, что отомстит каждому из них.
Забытое чувство вспыхнуло в душе подобно спичке, и, не колеблясь, не задумываясь ни на секунду, подчиняясь единому порыву злости, гнева и ярости она понеслась туда, где оборвалась ее жизнь.
Достигла конечной цели лишь глубокой ночью. И затаившись у раскрытых настежь окон хижины, пристроенной к церкви, секунду обдумывала, что сделает дальше.
Убьет однозначно. Вопрос в другом. Как это сделать? Быстро прервать их жизнь или заставить пострадать? Дать взглянуть в лицо смерти? Свершить возмездие?
Она хищно усмехнулась и решила помучить.
Ее ждало разочарование. Кроме старика священника, отца Патрика, в домике никого не было. Тот спал в одежде, наполовину свиснув с кровати. В правой руке была зажата глиняная бутылка. Характерный запах дешевого сидра пропитал помещение. Брезгливо поморщившись от едкого, неприятного запаха, Мария с отвращением толкнула обрюзгшее тело.
Тот, упав на пол, проснувшись, не сразу сообразил, где он. А она, не желая быть деликатной, снова пнула его носком ботинка, и, склонившись над распростертым у ног телом, спросила:
- Где Патрик?
Глаза священника раскрылись в блаженном ужасе.
Рука непроизвольно полезла к груди в попытке отыскать нательный крест, и, выпячивая его, лихорадочно крестясь, он отползал подальше.
Его губы шептали: «Чур тебя, изыди, сатана, чур тебя!»
На что она лишь холодно рассмеялась и жестко повторила свой вопрос:
- Где Патрик?
Но так и не дождалась ответа. Погрязший в пьяном угаре, воспринявший ее как проявление белой горячки, он лишь судорожно крестился и обещал Богу, что завтра отслужит мессу за упокой ее души.
Марию разозлил весь этот бред, исходящий из его пьяного рта. Молился Богу, значит?
Где же была вся его вера, когда ее клеймили? Где была его сила, когда жгли девочку, выросшую у него на глазах? Он побоялся отстоять ее, побоялся воспротивиться тем, кто стоял выше по служебной лестнице. Просто позволил им ее сжечь. Он, называвший ее дочерью, всегда учивший Марию чтить церковь и ее законы. Где был он и его Бог, когда она умирала?
Злость, обида на его беспомощность в тот роковой для нее момент, сыграла для него решающую роль сейчас. И то, что она пока не нашла Патрика, лишь подлило масла в огонь.
Она не хотела мараться в его крови, ей хватило одного резкого движения рук, что бы для него все закончилось.
Мария вышла из хижины. Ее сердце стучало словно сумасшедшее, жажда мести душила, не давала покоя и заставляла тенью скользить от одной хижины к другой.
Он убила всех. Не пропустила ни одну дверь. Не пожалела ни одно живое существо.
Насытилась до предела. И лишь после того, как ее сердцебиение стало единственным в этой глуши, стала стаскивать тела в центр деревни.
Обложила сухим хворостом и подожгла.
Хотела насладиться зрелищем, как непривычная боль прорезала тело. На глазах,
человеческая кожа разрывалась и сбрасывалась, словно ненужная мишура. А вместо нее образовывалось нечто совсем иное. Не веря тому, что видит, Мария вытянула вперед руку, и с ужасом увидела ряд мелких чешуек на месте ранее идеально гладкой поверхности.

Тогда она впервые увидела себя. Как узнала позже, обильное количество человеческой крови позволило ей свершить метаморфозу быстрее, чем положено. Лишь опытные и взрослые вампиры могли меняться быстро и безболезненно.

Прислонившись к покрытой лишайником сосне, Мария невидящими глазами смотрела вперед, туда, где в приглушенных огнях уличных фонарей спал древний замок.
Много веков назад, одержимая лютой ненавистью, она уже совершила одну фатальную ошибку.
Нет, она не жалела обо всех тех крестьянах. Они заслужили…
Отец Патрика. Вот кто был пятном на ее окровавленной совести. Она пожалела о его смерти. Позже. Но, увы, оттуда еще никто не возвращался. И она ничего не могла исправить. Сгорая от мести сыну, она погубила отца.
Сейчас все было наоборот. Из-за отца она хотела убить сына.
Имела ли она на это право? В своих мыслях и поступках она всегда себя оправдывала.
Да и когда дело касается мести, сантиментам в них нет места. Когда свершается правосудие, не всегда страдают лишь виновные. Маховик репрессий затрагивает и тех, кто ни причем. Вот только хотела ли она иметь и этот груз на своей совести?
Ведь изначально не хотела его убивать…
Мария задумчиво покачала головой. Нет, убийство не выход. Патрика можно достать и по-другому, и она обязательно придумает как. И его сынок, станет главным орудуем мести.
Бросив напоследок задумчивый взгляд на замок, Мария унеслась обратно в ночь. Обдумывать и вынашивать новый план мести.


Было странно не ощущать своего тела. Существовать отдельно от него. Вроде бы знаешь, что где-то там должны быть ноги, руки, сильные и накачанные, но при этом, как бы не хотел, ты не можешь пошевелить даже пальцем.
И как бы не старался, какие усилия не прикладывал, все было впустую. Мысли, словно бестелесный дух, не имеющий оболочки, бродили по разуму, возвращая то, что мы называем личностью, в реальность.
Кристофер приходил в себя. Природная осторожность, которая так подвела его в прошлой ситуации, обострила органы чувств.
Сейчас же, когда любая мелочь имела детали, когда не знал, где находится, прежде чем разлепить тяжелые веки, он собирал информацию.
Вокруг него было тихо. Ни шуршания, ни малейшего движения в радиусе десяти метров. Можно было предположить, что он один, если конечно слуховой анализатор его не подводил. Быть уверенным на все сто в своих ощущениях после того, как накачали тело ядом, он не мог.
Радовало одно – жив. Кем бы ни оказалась та странная девушка, убивать в ее планы не входило. Это немного обнадеживало, хотелось верить, что и Этан с Грейс в безопасности.
Хотя кто может судить о безопасности? Разве он? Не знающий, где он, что с ним?
Он пытался прислушаться. Все та же тишина. Только один новый звук, неуловимое колебание. Такое бывает, когда легкий ветерок, соприкасаясь с легким шелком портьер, врываясь в раскрытые окна, колышет ткань. В повседневной жизни на такую мелочь не обратишь внимания, сейчас же даже она наводила на мысли.
Вопреки ожиданиям оказаться где-то глубоко в пещере, похоже, он находился в комнате.
Терзаться сомнениями больше не было смысла. С трудом раскрывая словно налитые свинцом глаза, он уставился в темноту помещения. Секунду его глаза адаптировались. Голова повернулась к интересующему ранее шуму, и взгляд сфокусировался на портьерах.
Легкое, почти неуловимое колебание. И поток свежего воздуха, заставивший поежиться.
Прохлада, еще не типичная для этой поры года, была еще одной подсказкой. Кристофер никогда не был глупым.
И даже то, что за окном непроглядная ночь, не объясняло подобного снижения теплового уровня.
Вывод напрашивался сам собой. Они находились высоко в горах. Конечно, недостаточно высоко, ведь Карпаты не отличались высотой и в своем величии не дотягивали даже до Альп. Но даже тот незначительный скачок между подножьем и вершиной его организм отличал четко.
Постепенно пазл незнания слаживался. Его перенесли куда-то высоко в горы, и быстрее всего находится он в одном из замков, которыми славится мятежная Румыния.
В голове моментально замелькали картинки. Замков было много, и без чужой помощи он вряд ли поймет, где он.
Да и пустое ожидание ничего не даст. Не хотелось лежать бесчувственным бревном и ждать милости. Нужно было вставать и как можно быстрее разузнать, в положении кого он находится в этом замке.
Кристофер попытался пошевелиться.
Сначала мысленно, рука отозвалась на призыв. Секунда, и он сдвинулся с мертвой точки. Попытался приподняться, сел, ожидая, когда былая сила вернется в атрофированные ядом мышцы.
Босые ноги коснулись холодного каменного пола.
Кристофер неловко поежился, обнаружив, что и остальные части его тела обнажены. Поспешно натянув на себя простынь, огляделся в поисках хоть какого-то намека не одежду.
На прикроватном столике лежала аккуратно сложенная рубаха, брюки. Чуть поодаль стояли туфли.
Потянувшись за одеждой, одеваясь быстрее обычного, словно боясь, что в любой момент могут войти, Кристофер уже через секунду был готов к встрече с хозяйкой замка.
Почему-то был уверен, что это она. Девушка, подстрелившая его.
Его раздирали противоречия.
С одной стороны, ему нужно было срочно, без лишних разговоров покинуть пределы этих стен. Вернуться к пещерам, попытаться спасти Этана и Грейс. Мысль, что уже возможно поздно их спасать, неприятно саднила сознание. Основываясь на том, что жив сам, он верил в лучшее и для них.
С другой стороны, он хотел еще раз увидеть странную незнакомку. У него к ней было ну просто до безумия много вопросов. Интуиция подсказывала ему, и не только она, да и все имеющиеся на лицо факты, что именно с этой девушкой связаны все похищения. И не только похищения. У него к ней были вопросы и личного характера. Его передернуло, стоило только вспомнить, каким беспомощным он стал, лишь увидев ее.
Благоразумие кричало, что стоит держаться от нее подальше. Что девчонка чрезвычайно опасна. Но признать он этого не мог. Не мог струсить перед женщиной. Признать ее превосходство.
И поэтому решил. Сначала встретиться с ней, узнает все, что ему нужно.
Кристофер уверенно опустил вниз тяжелую ручку. Замок со скрипом поддался, и дверное полотно слегка отошло от проема, образуя узкую щель.
На мгновение он застыл. Дверь открыта – значит, не пленник.
Его уверенность разлетелась в прах, как только он переступил порог. Огромных размеров детина преграждал ему путь, заслоняя своей громадной тушей весь проход.
Значит, все же пленник!
Детина почтительно поклонился, приводя Кристофера в еще большее замешательство.
- Меня зовут Франс. Стефан ожидает вашего пробуждения. Позвольте провести вас в его кабинет.
Подобная почтительность сбивала с толку. То, что перед ним стоит мятежник, было видно по характерной черной радужке глаз. С чего вдруг тот проявлял подобную любезность? Встреча с мятежницей достаточно четко показала ему, чего стоит ждать от этих дикарей.
И никакая мнимая учтивость не могла перечеркнуть его истинное мнение про их сущность: подлые, жестокие, не имеющие ничего святого в душе.
Вампир молча ждал его решения.
Кристофер же понимал, что, несмотря на внешнюю любезность, ему вряд ли предоставят выбор хоть что-то решать. Мятежник произнес имя Стефан.
Это имя немного вносило ясности в его положение.
Конечно, только если тот, о ком говорили, не носит одно и то же имя с вождем мятежников. Но это вряд ли.
Его положение было еще хуже, чем он предполагал. Он не просто пленник у взбесившейся девицы.
Его удерживали в самом логове врага. И последствия этого могли быть самыми непредсказуемыми. Возможно, стоило быстро вернуться в комнату, закрыть дверь, что конечно же не стало преградой для стоящего перед ним монстра, и попытаться хотя бы сбежать через окно.
Мысль о побеге Кристофер отмел, как только та зародилась. Нет, он не станет убегать от опасности. Негоже сыну короля уподобляться крысе, бегущей с тонущего корабля.
Он встретит опасность, гордо расправив плечи, и будь что будет.
Принимая свою судьбу, Кристофер так же молча кивнул и отправился вслед за огромной спиной.
Он не смотрел на сводчатые потолки, не замечал строгих готических линий замка. Погруженный в собственные невеселые мысли, он не в силах был оценить окружающую его красоту.
И лишь перед одной фреской он застыл, словно вкопанный. На ней была изображена женщина с волосами цвета вороньего крыла, ее взгляд поражал непривычной для него чернотой.
Он не ожидал здесь увидеть ее. Был поражен и обескуражен находкой.
Эта женщина, которую он любил больше, чем саму жизнь, предстала перед ним сейчас не совсем в том облике, что он привык. Сколько он себя помнил, она учила его, что выпить человеческой крови – значит, убить свою душу, превратиться в монстра. Радмила учила его ненавидеть не таких, как он.
- Она красивая, правда? – вкрадчивый голос за спиной застал его врасплох.
Он быстро развернулся и встретился с прищуренным, изучающим взглядом Стефана Мареша.
И не само присутствие рядом короля мятежников поразило его. А то, с какой любовью тот смотрел на ту же фреску, что и сам Кристофер.