Как рождаются легенды (сборник рассказов о любви)

Такие чудесные сказки! Обожаю творчество этого автора!

 » Сказ о лесной ведьме и Дагмаре-кузнеце

Сказ про лесную ведьму и Дагмара-кузнеца

По ночам, когда месяц косой задевает верхушки осин,
А лохмотья костра улетают в бездонное небо,
Собираются все в тесный круг, и иссохший старик Никодим,
Подкрутив ус седой, вспоминает то быль, а то небыль.

Он, прищурясь, вещает про мудрую древнюю птицу Сирин,
Что своими крылами похожа на грозную тучу,
Про охотника Сандро, который ушел за добычей один
И нашел гномий клад за высокою горною кручей.

А еще – про хозяйку лесную, что прячется в дикой глуши,
С тонким станом и прядями цвета степного заката,
Но, в чащобу глухую попав, ты красотку искать не спеши.
Кто увидит ее – тот теряет покой без возврата.

Вот в соседней деревне, за речкой, недавно жил Дагмар-кузнец.
Две сажени в плечах, сам красив и как солнышко рыжий,
Раз весной, за рудою пойдя, заблудился в лесу молодец,
И вернулся домой через год, неизвестно как выжив.

И с тех пор на себя перестал быть похож здоровяга-кузнец,
Он не ел, не ковал и не пил, лишь стоял на крылечке,
И сжимал в руках дивный, из травок и веток сплетенный венец,
И с тоскою смотрел в темный лес, там, за лентою речки.

Так и лето, и осень прошли, а кузнец все печально глядел,
А потом запуржила метель, и покрыл снег избушку,
Нашли утром пустую ее, и огонь в очаге не горел,
Только длинная нитка следов уводила к опушке.

И не видел никто кузнеца, - завершает старик Никодим.
Все молчат, только нежно воркует с травинками ветер,
Где-то в чаще лесной ведьма кормит могучую птицу Сирин,
Да смеются заливисто солнцеволосые дети.



Большая когтистая лапа махнула прямо перед моим носом.
- Ты что? – возмутилась я. – Сирин, я же тебе помогаю!
В ответ на это громадная птица жалобно испустила мелодичную трель и толкнула меня массивным телом так, что я едва удержалась на ногах. Белый, мирно спавший, свернувшись, в углу, вскочил на лапы и грозно рыкнул, оскалив безупречные белые клыки. Сирин еще раз вскрикнула. По ее человеческому лицу скатились две слезы. Но зато птица замерла, с ужасом глядя на крупного белого волка, позволяя мне заняться тем, чем я и собиралась с самого начала: осмотреть сломанное крыло.
- Где же тебя так угораздило, милая? - грустно пробормотала я, обрезая перья и соединяя разошедшиеся концы плечевой кости. Ответа не последовало, но я и так знала: Сирин не совладала с бурей, упала на дуб и уже пешком добрела до меня, волоча за собой крыло. Впрочем, выглядело все не так и плохо: перелом срастется, перья отрастут, и женщина-птица вновь сможет летать. Правда, на восстановление уйдет несколько недель, а это означает, что зиму она проведет в моем сарае.
Я придавила сломанную кость дощечками, замотала их чистой тряпицей и силой влила в рот Сирин горькое, но чрезвычайно полезное зелье, способствующее сращиванию костей. Птица бросила на меня обиженный взгляд, засунула голову под здоровое крыло, распушила перья и, кажется, собралась спать. Я пожелала ей спокойной ночи, потрепала по шее толщиной в мое бедро и кивнула Белому, все так же стоявшему на страже.
- Пойдем, я закончила.
Волк первым выскочил в приоткрытую мной дверь. Закрывал ее уже ветер. Я еле успела протиснуться сквозь узкую щель, как мощный порыв с силой захлопнул ее, сотрясая не такое и устойчивое строение. С пологой крыши на меня свалился пласт снега, запорашивая непокрытые платком волосы и воротник шубки. Одновременно несомый бураном снег ударил меня в лицо, кусая щеки, нос и губы. Глаза тут же заслезились.
Я подняла воротник, и не обращая внимания, что под шубку с него насыпались фунты холодных снежинок, спрятала руки в рукава, уткнулась носом в мех и побежала к избушке, то и дело соскакивая с протоптанной тропинки в сугроб.
- Белый, где же ты?
Успевший отбежать вперед волк вел себя странно: невзирая на бушующую вокруг метель, он стоял и принюхивался к чему-то. Или прислушивался, чутко поводя настороженными ушами.
Наконец, я добралась до избушки и затопала на крыльце ногами, стряхивая снег с валенок и шубки. Еще немного, и я окажусь в тепле, рядом с жарко натопленной печкой, а на столе ждали крынка с ягодным морсом, мед и напеченные с утра пирожки с грибами.
Подскочивший ко мне Белый рыкнул.
- Ты что?
Еще один рык. Видя, что я не понимаю его, волк легонько ухватил зубами подол шубки и потянул меня в сторону леса.
- Белый, куда? Зачем? Там метель? – жалобно запротестовала я, уже понимая, что что-то случилось, и требуется моя помощь. Волк потянул сильнее и добавил в рычание несколько предупреждающих ноток.
- Дай только мне платок накинуть, - обреченно попросила я. Белый, перебирая лапами от нетерпения, дождался, пока я возьму из сеней платок и теплые рукавицы, и мотнул головой в сторону торчащих из сугроба саней-волокуши. Привыкнув доверять чутью моего верного спутника, я намотала на запястье веревку от них и, тщетно пытаясь спрятать лицо от пронизывающего ветра и снега, поспешила за Белым.
Волк шел впереди, прокладывая дорогу и увязая по брюхо, и поминутно проверял, не отстала ли я. Я шла. Отложила мечты о теплой печке и морсе, тянула за собой сани и торопилась, стараясь не потерять в снежном коловороте пушистый белый хвост.
К счастью, идти пришлось недалеко. Через четверть часа Белый привел меня к оврагу, до которого летом добегал за пару-тройку минут, и, еще раз принюхавшись, начал истово рыть лапами снег. Я бросила сани и присоединилась к нему.
Почти тут же рука наткнулась на нечто холодное и твердое. И одетое. Мы с Белым заработали еще быстрее, добавляя к уже и так вьющимся вокруг нас мириадам снежинок новые вихри.
Мужчина.
Массивный – раза в два шире меня в плечах. Высокий – на голову, если не больше, выше меня. С крепкими руками и небольшой круглой бородкой. И живой - моя бесцеремонно засунутая ему за пазуху рука обнаружила биение сердца.
- Какой ты молодец, Белый, - похвалила я волка. Тот фыркнул, давая понять, что для него это привычное дело, и дернул веревку саней, подтягивая их ко мне. Я с трудом затащила найденыша на волокушу, еще раз искренне поблагодарив Белого. Без саней я никогда в жизни бы не дотащила крупного мужчину до избушки, а оставлять его умирать от холода – не в моих правилах.
Обратная дорога показалась немножко легче, несмотря на тяжелую ношу: то ли ветер стих, то ли изменил направление и теперь подталкивал в спину. Возле дома возникла новая проблема: как затащить так и не пришедшего в сознание незнакомца в избу по пяти ступенькам и через сени? Но мы справились и с этим. Белый уцепился зубами за воротник полушубка и, упираясь всеми четырьмя лапами, помог мне взволочь найденыша в благословенное тепло.
Пару полешек – в печь, шубку – на лавку, воду – в котелок над огнем, платок – с головы, валенки в угол, мясную кашу – Белому – заработал, умница моя, и после всего этого – упасть на колени перед лежащим на половичке незнакомцем. На лавку мы затащить его уже не смогли.
Сердце по-прежнему билось. Белые щеки начинали приобретать розовый цвет и скоро, если судить по собственному опыту, станут малиновыми и начнут щипать. То же самое и с пальцами. Я стащила с найденыша валенки и внимательно осмотрела неожиданно чистые ноги. Нет, отмораживанием тут и не пахнет: теплая обувь и рукавицы избавили меня хотя бы от этой проблемы. Тогда почему же, мил-человек, ты еще не пришел в сознание?
А человек действительно милый. На лице ни рябинки, ни морщинки, ни царапинки, ровный нос, кустистые брови, сходящиеся у переносицы, и волосы цвета предзакатного солнца. Лет двадцать пять на вид. Крепкий и жилистый.
Я сыпанула в кружку пригоршню трав, залила их кипятком, сама вдохнула животворящий аромат и опять присела рядом с найденным мужчиной.
- Ну давай, приходи в себя. Ты же не можешь вечно лежать у меня на полу?
Я подула на ложку, которой зачерпнула настой, и осторожно поднесла к обветренным губам.
- Пей. Ну?
Горячая жидкость частично стекла на бороду, частично проникла внутрь. Мужчина закашлялся, дернулся и открыл глаза. Синие-синие, каким бывает только небо в разгар золотой осени.
Найденыш сжал руку в кулак, сгребая половичок, в его глазах мелькнул испуг, и он резко повернулся ко мне. Как ни странно, мой довольно растрепанный вид и общество белого волка его не встревожили. Страх и напряжение пропали, заместившись удовлетворением.
- Ты, - констатировал мужчина и вновь вознамерился потерять сознание.
- Эй! – возопила я, хватая его за руку.- Не смей! Вернись ко мне!
В чувство найденыша привели не мои испуганные крики – конечно, испуганные, я не могла ни оставить незнакомца валяться на коврике у двери, ни затащить его на лавку – а мокрый и горячий язык Белого. Волк, с интересом наблюдающий за происходящим и попутно выкусывающий льдинки между пальцев, встал, не торопясь подошел к нам и от души вылизал щеки и лоб мужчины.
- Ты, - опять радостно констатировал найденыш, глядя прямо на меня. Может, это такой способ познакомиться?
- Я – Веда.
Мужчина моргнул, нахмурился и посерьезнел.
- Дагмар. Кузнец. Раньше был.
- Так, Дагмар-кузнец… - Я встала и поморщилась: в затекшие ноги вонзились тысячи иголочек. – Давай я помогу тебе перелечь на лавку. На полу, конечно, хорошо, но там лучше.
Дагмар отказался от моей помощи, сам с трудом поднялся с пола, прошел несколько шагов до лавки и тяжело рухнул на нее. Я гостеприимно предложила морс и пирожки. Дагмар только помотал головой, залпом – после некоторого нажима - выпил заваренное зелье и повалился ничком, на этот раз спать. В отвар в том числе входили и снотворные травы. Я заботливо прикрыла могучие плечи стеганым одеялом, устроилась за столом и с аппетитом уничтожила половину пирожков и морса. Завтра надо будет не забыть смазать ему щеки мазью. Узнать, каким буйным ветром занесло ко мне незваного гостя. Потом выпроводить или же подлечить, а потом выпроводить, в зависимости от состояния.
Утром, все утром.
Которое началось со стука. Пока я протирала заспанные глаза и вылезала из-под теплого одеяла, стук повторился еще раз, дверь распахнулась, и в избу вкатился черный взъерошенный комок шерсти с тонкими палочкообразными ручками и ножками.
- Врр. Хрр, - встревоженно сообщил он.
Я мигом посерьезнела и поспешно начала одеваться. Наскоро переплести косу, накинуть вторую рубаху, потеплее, взять дежурную котомку со снадобьями…
- Кто попал? – уточнила по ходу дела я.
- Хрр. Мрр, - пояснил вошедший.
- Сильно пострадала?
- Фрр. Хрр. Трр.
- Ясно.
Я привычно подбросила в печь поленьев - пусть изба без меня прогревается – и замерла, наткнувшись на ошалелый взгляд синих-синих глаз. Отец-Перун, я совсем забыла про Дагмара!
- Кто это? – хрипло спросил мой гость, приподнявшись на локте.
- Ендарь.
- Хрр, - поторопил вышеупомянутый лесной бес.
- Дагмар, я должна идти. Вернусь – объясню.
Я свистнула Белому и выскочила в предутреннюю темноту.
Ветер, к счастью, стих, но снега нападало до… в общем, много. Ленивое зимнее солнце еще и не думало вставать, месяц, наоборот, перетрудился и отправился отдыхать, а звезды зябко кутались в толстые клубящиеся тучи. Нас с Белым спасало лишь острое ночное зрение.
Черный клубок бодро катился по снегу, не проваливаясь. Волк ломился за ним, приминая сугробы. Я замыкала строй, радуясь, что сегодня нам не препятствует пурга.
- Хрр. Мрр, - сообщил ендарь, останавливаясь. На разворошенном снегу лежало и скалило зубы одно из самых красивых лесных существ, какие мне попадались: земляная кошка. Мягкая, бархатная даже на вид золотая шкура в черных пятнышках, кисточки на ушах и ярко-зеленые злые глаза. Странно: эта кошка почти все время проводит под землей, нам, верхним жителям, видны только кисточки ее ушей и иногда глаза. Так что же заставило кошку вылезти наружу?
Кошка не соблаговолила ответить, яростно зашипев и оскалившись.
- Брр. – Ендарь подкатился поближе и показал на лапу кошки, зажатую в капкане.
- Вижу, - проворчала я, осторожно приближаясь к страдалице. Кошка метнулась вперед насколько могла, взмахнув лапой и целясь когтями мне в глаза. Я успела отпрянуть и только поэтому отделалась неглубокой раной на щеке.
- Вот зараза, - от неожиданности выругалась я. Приложенный к щеке снежок быстро окрасился багровым. Кошка утробно рычала, предупреждая, что готова опять напасть.
- Глупая, я же помочь тебе хочу! Белый, придержи ее!
Волк белой стрелой ринулся к кошке, схватил ее за горло и прижал к земле. Зверюга возмущенно шипела, но дернуться опасалась: одно движение, и клыки Белого порвали бы ей артерию.
- Вот так, - удовлетворенно заключила я, наклоняясь к зажатой лапе. Щелчок – стальные зубы раскрылись. Рывок – цепь вырвана из земли. Лязг – капкан отправился в котомку. Потом выброшу в груду таких же около дома. Или отдам Дагмару, он же кузнецом был, кажется… Пусть сделает что-нибудь менее травмирующее и более полезное. Хотя отдаст ведь охотникам, и они снова расставят их по лесу…
Из котомки тем временем появилась лечебная мазь. Я смазала ею пораненную лапу. Даже если кошка потом ее слижет, ничего страшного – внутрь тоже полезно. Хорошо, что кость не перебита, а то пришлось бы тащить зверюгу в сарай на долечивание, а там Сирин, которой вряд ли понравилось бы такое соседство.
- Белый, отпускай ее.
Волк отскочил в сторону. Кошка еще мгновение не двигалась, потом грациозно вскочила на лапы, чуть пошатнулась, задрожала и словно впиталась в землю. На поверхности остались торчать лишь кисточки. Еще секунда – и они двинулись в сторону, зарылись под снег и скрылись из вида.
- Фрр, - заметил ендарь.
- Да, могла бы и спасибо сказать, - согласилась я.
- Грр, - попрощался с нами бес и исчез в предрассветной полутьме. Мы с Белым, не торопясь, отправились домой.
А там нас встретили натопленная печь, горячий травяной настой, подогретые вчерашние пирожки и Дагмар, вполне себе пришедший в себя и даже, кажется, причесавшийся. Увидев рану на моей щеке, он заметно посмурнел.
- Кто это сделал?
- Кошка, - не стала скрывать я, с удовольствием сбрасывая верхнюю одежду.
- Какая кошка?
- Земляная, - терпеливо объяснила я, наклоняясь над ковшиком с водой и изучая свое лицо. Кровь на ране подсохла, стянула кожу, и общий вид умиления не вызвал.
- Как земляная? – удивился Дагмар. – Ее же невозможно увидеть! Она живет только под землей. Смертным не показывается.
Я умылась, приложила к ране чистую тряпицу и села за стол, перебирая зелья в котомке.
- Дагмар, а ты знаешь, кто я?
Кузнец опустился на лавку напротив меня.
- Веда. Лесная ведьма.
- Правильно, ведьма, - подтвердила я, находя, наконец, то, что мне требовалось, и осторожно смазывая рану. – Я занимаюсь тем, что оказываю помощь живущим вокруг существам. Делаю зелье от веснушек для полуденниц. Лечу ревматизм у бродниц. Достаю кость из горла водяного. В общем, помогаю по мере сил всем, кто в этом нуждается. В том числе и вынимаю лапы земляных кошек из капканов, если они в них попадают.
Дагмар кивнул, немного помолчал и спросил:
- А ендарь?
- Лесной бес? Он всегда узнает обо всем первым и, если необходимо, прибегает ко мне и зовет на помощь. Вот, держи. – Я передала Дагмару берестяной коробок с мазью. – Смажь щеки и нос. Боюсь, они вчера слегка обморозились.
Кузнец неловко взял в руки коробок, покрутил его в руках и отложил в сторону. Пришлось лечить его самой. Иногда с мужчинами так же сложно, как и с кошками.
- Кстати, Дагмар, а как ты оказался в моей глуши? Тут на три дня нет ни одного жилья. Только охотники иногда случайно забредают.
- К тебе шел, - просто ответил гость. Я рухнула на табурет, не ожидая такого ответа.
- Ко мне?
Дагмар бережно достал из-за пазухи нечто, при ближайшем рассмотрении очень напоминающее высохший веночек из трав.
- Вот. Это твое.
Ну, может, и мое. Летом я любила плести венки и носить на голове как корону, соревнуясь с летавицами. Но какое отношение это имеет к Дагмару?
- Летом я забрел в лес. За рудой. Случайно увидел тебя, - тяжело, как булыжники, ронял слова гость. – Ты купалась. Я унес венок домой. Все время на него смотрел. Работа из рук валилась. Не выдержал и ушел. Подумал – или найду тебя. Или замерзну. Все равно без тебя не жить.
В глазах его горела такая обреченная привязанность, что я поежилась. Дагмар сильно смахивал на зачарованного, и, по сути, и был им. Кто же наложил на него чары? Не я же. Я его и не видела до вчерашней ночи. Если бы увидела во время купания – никогда бы не забыла эти синие-синие, цвета осеннего неба глаза.
Купания. Русалка. Какая-нибудь из зловредных речных прелестниц, чтоб их отец-Перун покарал! Наверняка их проделки.
- Я не уйду от тебя, - сообщил мне Дагмар без искры сомнения в собственных словах.
Да понятно, что не уйдешь. Просто не сможешь. Даже если и прогоню, ты все равно вернешься, а потом еще и еще раз, пока в один непрекрасный день Белый не учует тебя, и ты замерзнешь в овраге. Я не хочу брать на душу грех смерти ни в чем, собственно, неповинного мужчины. Придется ждать весны, когда сойдет лед и проснутся русалки. Пусть снимают свои чары, и тогда Дагмар вернется в свою деревню.
- Оставайся, - кивнула я. – Лавка вот, печка рядом. С ендарем ты уже знаком. Будет приходить, не удивляйся. Это Белый.
Белый поднял морду и приветственно рыкнул.
- Это волк? – с интересом и без всякого страха уточнил Дагмар.
- Волк. Три лета назад я отобрала крохотного волчонка у разбуянившихся хухликов. Он, видимо, отбился от семьи, белая шкурка не позволила спрятаться в траве, и он еле дышал. У меня как раз недавно погиб мой спутник. Я взяла волчонка, выкормила, и он стал моей семьей. Кстати, за свою жизнь можешь благодарить его – это он учуял тебя во время бурана.
Дагмар подошел к волку, встал на одно колено и почтительно преклонил голову:
- Благодарю тебя, брат.
Белый бережно взял зубами ладонь Дагмара и легко, не до крови сжал ее. Братание состоялось. Я вытерла воображаемые слезы и вернулась к делам насущным, прежде всего к завтраку.
Когда я пошла проверять Сирин, Дагмар увязался за мной. Вернее, не увязался, а сопровождал как само собой разумеющееся. Первым важно шел Белый, принюхиваясь, потом я, а за мной - Дагмар, видимо, прикрывая с тыла.
Сирин встретила незнакомца музыкальной руладой, порозовевшими щеками и полуприкрытыми в истоме глазами. Она даже не отреагировала на мои упреки: за ночь и утро птица умудрилась сорвать повязку и сбить дощечки. И рычать Белому не потребовалось. Дагмар почесал птичке горлышко, перебирая нежные перышки, Сирин положила голову ему на плечо и застыла так, удовлетворенно напевая. Я вновь наложила шины, примотала их покрепче и пропитала повязку горькой полынной настойкой – и для заживления, и для неприятного вкуса, чтобы Сирин больше не вздумалось цепляться в нее зубами.
- Сирин, не трогай больше крыло! Иначе оно не срастется, и ты не сможешь летать.
Птица недовольно курлыкнула и вновь подставилась под руку Дагмара.
- Она больше не будет, - пообещал кузнец, лаская ее. – Умная птичка.
Трель, в которой сквозили согласие и удовольствие, завершила его слова.
- Надо же, - покачала я головой, глядя на такую строптивую со мной Сирин, быстро подчинившуюся незнакомому мужчине. Во мне шевельнулось странное и тягостное ощущение. Мне почему-то было неприятно смотреть на воркующую Сирин, прильнувшую к широкому торсу Дагмара. Неприятно – значит, не буду. Я свистнула Белому и вышла из сарая. Дагмар присоединился к нам, не успели мы отойти и на два шага.
На следующее утро ендарь ворвался вместе с рассветом и сообщил о кашле у лесавок. Я категорически запретила идти вместе со мной гостю. Одно дело – крупная, но, в общем, безобидная женщина-птица. Другое – неуемные детишки лешего и кикиморы, причем мамочка в настоящий момент мирно спит в своем болоте, а изможденный отец редко в состоянии приструнить пострелят. Человек для них – вечный предмет розыгрышей, не всегда безопасных. У меня и так будет достаточно забот, чтобы отловить их по одному и влить в горло подслащенный медом настой. А если придется еще и следить, чтобы они не вцепились в бороду и волосы Дагмару…
Гость неохотно согласился. И правильно. День для меня прошел точно так, как и ожидалось: в беспрерывной погоне за мельтешащими отпрысками лешего, долгих уговорах и в итоге насильственном вливании в них целебного зелья, в попытках понять, кому из лесавок я уже дала порцию, а кому – нет, в повязывании на них тряпочек, чтобы пометить облеченных, и потом обреченном понимании, что бесенята просто-напросто обмениваются ими.
Домой я вернулась усталая, оглушенная писком и визгом, исцарапанная мелкими острыми коготками и липкая от проливавшегося настоя. Хотелось лечь, есть, пить, умыться, переодеться, смазать ноющие царапины, закрыть глаза и прислушаться к благословенной тишине – и все это одновременно. Но я точно помнила, что в печке оставалось лишь немного каши на дне чугунка, и ее наверняка доел Дагмар, так что сначала необходимо быстро соорудить что-нибудь нам троим на ужин.
Из открывшейся двери на нас пахнуло таким вкусным запахом тушеного мяса, что у меня потекли слюнки, а Белый встал на пороге и долго, с наслаждением принюхивался.
- Заяц, - уронил Дагмар. – С овощами, какие нашел. И парой травок.
Скорее, не парой, я пятком – оценила я, распробовав мясо. Тимьян, розмарин, дикий чеснок, петрушка и что-то еще из моих запасов. Очень вкусно, очень сытно и очень неожиданно.
- Спасибо, - искренне поблагодарила я, облизав ложку и борясь с желанием вылизать миску, как Белый.
- Не за что, - пробурчал Дагмар, протягивая мне коробок с мазью. – Намажь свои царапины. Завтра я пойду с тобой.
Я не смогла его отговорить. Он просто не слушал, оделся, при полном одобрении Белого спустился во двор, подождал, пока я выйду, и занял привычное место в аръергарде процессии.
Мне не пришлось спасать его от лесавок. Первая же парочка, вознамерившаяся прыгнуть на голову Дагмару, получила увесистый щелчок в лоб и предупреждение, что так будет с каждым. После чего вся банда уселась вокруг кузнеца и упоенно слушала, как он короткими рублеными фразами пересказывает им одну из человеческих сказок про рябую курочку. Мне оставалось только брать их по одному, вливать в горло зелье и сажать на место. Леший завороженно наблюдал за происходящим и, прощаясь, уважительно пожал гостю руку.
Второе потрясение ожидало меня в сарае. За вчерашний день Дагмар не только успел приготовить нам еду, но и законопатил щели. Теперь в сарае не дуло, и Сирин блаженствовала, распушив перья и мелодично напевая. С повязкой на крыле все обстояло превосходно, она не сместилась, птица ее не трогала, и единственное, что испортило мне настроение – это вид женской головки, примостившейся на плече Дагмара. Это не уменьшило моей благодарности.
- Спасибо, - еще раз поблагодарила я, когда мы вышли наружу в густеющие сумерки. Дагмар бережно сжал мою ладонь.
- Не за что.
Мне начинало нравиться его присутствие в моей жизни. Он сопровождал меня к лесавкам каждый день, пока они не выздоровели, и пострелята мигом обретали благовоспитанность, завидев его. Дагмар вел мужские беседы с лешим на темы, понятные только им одним. Крепко держал анцибала, пока я убирала из его спины занозы и смазывала царапины. Отправлялся вместе с Белым на охоту, пока я хлопотала дома, и возвращался всегда с добычей. Волк полностью признал его и считал равным себе.
Мне больше не приходилось колоть дрова для печки и бани. Приготовленная еда уничтожалась в тот же день здоровым мужским аппетитом, и мне не приходилось по три дня доедать одни и те же ватрушки. Плохо закрывающаяся дверь теперь висела ровно и не скрипела, чем изрядно удивила ворвавшегося с очередным сообщением ендаря.
Мы встретили Солнцеворот огромным костром во дворе и горячей медовухой. Сирин, высунувшись из сарая, пела о приближающейся весне. Белый самозабвенно выл на повисшую в небе полную луну, а мы с Дагмаром, держась за руки, обходили вокруг огня положенные двенадцать кругов. Жаркая мужская ладонь согревала мою руку, наши плечи соприкасались, и сердце сладко замирало от предчувствия чего-то странного, незнакомого и томительно-радостного.
Дни понемногу, на воробьиный скок, прибавлялись, но ночи все еще надолго укутывали мир черным покрывалом. Впервые в своей жизни я проводила их в обществе теплого, живого существа, обладающего членораздельной речью. Правда, сам Дагмар разговаривал мало и скупо, зато спрашивал и слушал. Слушал внимательно, погружаясь в мою жизнь. Его интересовало все: и почему кикимора оставляет лесавок на всю зиму отцу, и почему Сирин только поет, а не говорит, хотя рот у нее человеческий, и почему анцибал говорить может, но исключительно нецензурно…
Я привыкла к Дагмару. К его присутствию рядом, коротким рубленым фразам, зачарованному блеску в глазах, когда я расчесываю по утрам свою длинную косу в руку толщиной, цвета меда. Привыкла, что всегда есть на кого опереться и кого попросить сделать что-нибудь трудновыполнимое для женщины. И все чаще у меня появлялись непривычные желания: отбросить с его лба прилипшую прядь волос, прижаться головой к плечу, как каждый вечер проделывала Сирин, провести пальцами по запрятанным в бороде губам и заглянуть в синие-синие, цвета осеннего неба глаза, чтобы увидеть там горящий огонек нежности, благоговения и нескрываемой страсти…
Я гнала от себя эти мысли. Зима подходила к концу. Скоро закончатся лютеньские метели, придет березеньская оттепель, вылезут подснежники, а потом вскроется лед на реке и проснутся русалки. Одна из них снимет наложенные чары, и Дагмар уйдет. Уйдет к своим, к людям. Найдет себе хорошенькую статную девицу, женится, и она подарит ему детей с волосами цвета закатного солнца.
А я… я останусь в лесу. С Белым, Сирин, лешим, лесавками, анцибалом и полуденницами, и доживу свой век одна, как и положено лесной ведьме. Но это потом. Пока надо брать от жизни все, что она предлагает.
Я отбрасывала в сторону грустные мысли и рассказывала Дагмару что-нибудь веселое, например, как бродница нашла оброненное путником зеркальце и доводила им русалок, пуская солнечных зайчиков. Дагмар слушал, одобрительно хмыкал, что-то вырезал из деревяшки, а в синих-синих глазах плескалась озорная усмешка. Словно бы он знал что-то такое, чего еще не знала я.
Умрун пришел глухой ночью, на исходе лютеня. Первым о его появлении узнал, конечно, ендарь, который ворвался в нашу избушку и истошно заверещал:
- Урр! Урр! Врр!
Меня словно сорвало ветром с кровати. Белый тоже вскочил на лапы и протяжно завыл. В ответ донеслось нечто среднее между ревом, воплем и хриплой нечленораздельной речью – звук, который, услышав, не забудешь уже никогда. Голос умруна.
Единственного представителя нежити, которого я на дух не переносила и боялась до дрожи в коленках. Ходячая смерть, не брезгующая ничем – от крохотных пташек до лосей и медведей. Разумеется, люди и нежить тоже входят в их рацион. Твари особенно ценят сладкую человеческую кровь, но не побрезгуют и лесными жителями вроде лешего или ендаря. Мне приходилось уже иметь с ними дело три года назад. Именно тогда погиб мой предыдущий волк.
Умруна очень сложно убить – для этого надо отрубить ему голову и сжечь останки. Подобраться к нему сложно: когти на длинных, свисающих до колен руках ядовиты. Малейшая царапина от них причиняет мучительную боль, гноится и плохо поддается лечению. Я знала это по собственному опыту. К этому еще добавляются острые как иглы зубы, скользкая маслянистая кожа, выскальзывающая из рук при попытке схватить, и двухметровый рост. Правда, на них действует полынная настойка – а ее, к несчастью, у меня осталось очень мало из-за Сирин, и холодное железо – но, чтобы заставить тварь хотя бы замедлиться, требуется не меньше пяти ударов.
Умрун взвыл еще раз.
По коже пробежал мороз. Мне показалось, что тварь не одна.
- Сколько их?
- Трр! Урр! Трр! – заверещал ендарь, излучая красными глазами дикий страх.
Трое. Отец-Перун, за что нам такое испытание? С другой стороны, они давно не появлялись. Леший рассказывал, что в былые годы их появлялось до десятка за лето, и два – зимой. А сейчас – благодать. Три года ни одной бездушной твари.
Истошно заверещала в сарае Сирин, почуяв бредущую к ней смерть. Я выскочила из дома, зажав в одной руке горшочек с остатками полынной настойки, а в другой – большой охотничий нож. Белый рванулся за мной.
Полынь полетела в ближайшего умруна. Пока он выл и раздирал лицо когтями, мы с волком ринулись мимо него к сараю, к двери которого плелась вторая тварь. Белому удалось наскочить на его спину и повалить ничком на снег, разрывая горло. На умруна это не действовало. Он попытался встать, размахивая руками и стараясь задеть волка. Но тут подоспела я, оседлала жилистую скользкую спину и с размаха вонзила в нее нож. Раз, другой, третий… пока не заболела рука, а тварь перестала шевелиться и бессильно распростерлась на снегу. На какое-то время умрун обезврежен. Потом он придет в себя, но до этого времени мы успеем отрубить его голову и сжечь труп.
Надеюсь.
Воздух прорезал жалобный визг Белого. Я вскочила и обернулась – волк наседал на полынного умруна. Кожа на его лице свисала грязными клочьями, но это не мешало твари реветь, скалить зубы и ловить волка. А чуть дальше… Я до боли прикусила губу. Дагмар дрался с оставшимся умруном. Одна когтистая рука, отрубленная прихваченным кузнецом колуном, валялась неподалеку и то сжималась, то разжималась. Когти старались вонзиться в человеческую ногу. На плече Дагмара рубаха окрасилась багровым, и пятно быстро расширялось. На боку ткань тоже разошлась, но, кажется, коготь не задел тела.
- Голову! – заорала я изо всех сил. – Целься ему в голову! Ах ты тварь!
Полынный умрун отбросил Белого в сторону, располосовав ему бок. Волк, взрыкнув, дернулся и замер, заливая белый сугроб горячей кровью. С криком я бросилась на тварь, втыкая нож в глазницу, из которой брызнула темно-багровая пенистая жидкость, обжигающая кожу.
- Вот тебе! – выкрикнула я, с силой выдергивая нож и вновь втыкая его в плечо умруна. И тут же прыгнула вбок, уворачиваясь от атаки когтистой руки. Мы плясали в смертельном танце. Я била ножом туда, куда могла дотянуться, и изгибалась, уклоняясь от ответных ударов.
Пару раз умрун задел меня, и ранки невыносимо жгли. Снег холодил босые ноги, жар сражения опалял тело, пот заливал глаза, а ярость и тоска, заполняющие душу, выплескивались наружу, придавая силы усталым рукам.
- Отойди! – Меня отбросило к сараю. Мое место заняла фигура в багрово-белой рубахе. Колун опустился на голову умруна, раскалывая ее как переспелую тыкву.
Я дрожащей рукой вытерла пот. Кажется, все.
Нет.
Недобитый мною умрун захрипел, поднялся и неожиданно резко рванулся ко мне, метясь когтями в горло. Шмяк! С противным чавкающим звуком Дагмар вонзил колун в голову последней твари. Вот теперь действительно все.
- Дагмар, тащи дрова. Их нужно сжечь, - скомандовала я, кидаясь к Белому. Волк неподвижно лежал, но грудь его еле-еле вздымалась. Он еще жив. И будет жить.
- Потерпи, малыш, все будет хорошо, - шептала я, протирая рану снегом. Да, глубокая. Да, потеря крови. Но внутренние органы не повреждены. Зашить, наложить заживляющее зелье и ждать, пока молодой сильный организм восстановится.
- Дагмар! Принеси мою котомку! Дагмар!
Молчание. На трясущихся ослабевших ногах я повернулась, боясь того, что увижу, и уже понимая, что именно произошло. Дагмар лежал навзничь возле убитого им умруна, глядя в небо пустыми синими-синими глазами. Рубаха на его груди, залитая кровью, разошлась, обнажая располосованную когтями грудь. По бороде цвета закатного солнца текла тонкая багровая струйка. Скорбно заголосила Сирин.
- Замолчи! – рявкнула я на нее, видя то, что не заметила глупая птица. Дагмар дышал, как и Белый. И если с такой раной он смог выстоять на ногах и убить трех чудовищ, неужели он позволит себе после этого умереть?
- Живи, милый, - прошептала я, наклонившись над Дагмаром, стерла кровь и прикоснулась своими губами к его, вдыхая в него свои чувства, свои желания и свою жизнь. – Только живи. А с остальным мы справимся. Ендарь!
Крутившийся неподалеку черный комок подкатился ко мне и замер, выжидательно глядя.
- Бегом к лешему! Я одна не смогу затащить их домой! Нужна его помощь. Быстрее!
Ендарь умчался в лес, а я занялась самыми неотложными делами. Костер – он и согреет Дагмара и Белого, и уничтожит останки тварей. Смыть кровь, осмотреть на предмет более серьезных повреждений, зашить раны, накрыть теплым. Найти все зелья, мази и настои, которые могут помочь, и сообразить, где сейчас достать ту же полынь. Влить, смазать, забинтовать и ждать, пока они придут в чувство.
Леший появился так быстро, словно бежал всю дорогу. Так, наверное, оно и было. Он с неодобрением посмотрел на огромный костер, плюнул на несгоревшие еще трупы, и помог мне отнести в дом сначала Дагмара, а потом и волка. Я устроила их с максимальными удобствами, поблагодарила лешего и отпустила его к лесавкам, а потом села на крыльце и разрыдалась.
Громко, навзрыд, закрывая руками лицо. Надеясь, что в слезах уйдут боль, тоска, сожаление и то теплое пушистое чувство, наличие которого я так тщательно скрывала от самой себя.
Ничего никуда не делось, но мне стало немного легче.
Белый пришел в себя на второй день. Дагмар – на третий. Они пролежали еще долго, пылая лихорадочным жаром или дрожа от озноба. Леший лично приволок нам бочонок лучшего липового меда. Ендарь заглядывал каждый день, интересуясь состоянием здоровья раненых. Анцибал притащил ведерко страшно целебных водорослей со своего болота и не уходил, пока я не наложила их на раны. Водоросли, кстати, помогли и сняли воспаление. Сирин выходила днем из своего сарая, устраивалась под окном и пела грустные песни, способствующие, по ее мнению, выздоровлению.
Мужчины выздоравливали. К середине березеня я уже точно могла сказать, что кризис миновал, и теперь надо только дождаться полного восстановления сил. Белый уже выходил из дома и ел так, что за ушами трещало. Дагмар садился и понемногу перемещался по избе. Я сняла швы. Раны зарубцевались, оставив после себя безобразные шрамы. Дагмар презрительно пожал плечами, увидев их, и больше не обращал внимания.
Наконец, наступил день, когда он вышел из дома, отобрал у меня колун – тщательно отмытый от всех следов умрунов – и наколол дров на день. Тем вечером я села на крыльцо – одна – и подставила лицо ласковому весеннему солнышку. Тренькала в кустах синица, предвещая скорый приход тепла. По щекам ползли слезы. На душе было гадко и тяжело.
Я больше всего хотела, чтобы Дагмар остался со мной навсегда – и в то же время понимала, что это невозможно. Человек не может жить в окружении бесов и лесных духов. В сражении с умрунами он выжил не иначе как благоволением Перуна. В следующий раз ему может так не повезти, а я…я не хочу его хоронить. Дагмара надо отпустить.
Да, он будет сопротивляться – чары-то еще действуют. Но, может, если мне твердо выразить свою позицию – что я не хочу его видеть… Он какое-то время проведет в деревне, а там вскроется река и проснутся русалки. Дагмар очень быстро забудет про меня. Все образуется. Почти все – потому что я не хочу его отпускать…
Солнце медленно катилось за верхушки осин. Где-то далеко леший созывал расшалившихся лесавок. По щекам все текли слезы, не собираясь заканчиваться.
Пришел Белый, улегся рядом и положил морду мне на колени. Я рассеянно почесала его за ухом. Завтра мы вновь останемся вдвоем. Ну, если не считать Сирин, но и она скоро улетит.
Завтра. Уже завтра.
- Тебе пора уходить, - ровно сообщила я после завтрака, собрав нервы в кулак.
- Чего у нас не хватает? – осведомился Дагмар, потянувшись за теплой рубахой.
- Ты не понял, Дагмар, - покачала я головой. – Тебе пора домой. Ты загостился.
Дагмар встал и медленно подошел ко мне.
- Я не уйду.
- Послушай меня. Ты должен жить с людьми, в деревне, найти себе жену, воспитывать с ней детей...
- Я не уйду, - роняя слова, отрубил Дагмар. В его глазах разгорался упрямый огонек зачарованности.
- Дагмар, - устало выдохнула я, теребя кончик косы. – Тебя здесь держат только чары. Снять их – и ты забудешь меня.
- Какие чары?
- Которые наложила русалка, пока ты за мной подглядывал.
- Там не было русалок.
- Ты мог их не заметить, - терпеливо разъяснила я и тоже встала, прямо перед ним, почти касаясь его исполосованной шрамами груди. – Поверь, я знаю, о чем говорю.
- А я знаю себя, - угрюмо сообщил Дагмар. – Это не чары.
- А что же? – ехидно поинтересовалась я.
- Вот что.
Мужская ладонь легла мне на спину, притягивая поближе. Крепкие пальцы перышком прошлись по лбу, бровям, щеке.
- Люди называют это «любовь», - услышала я. Огонек в синих-синих, цвета осеннего неба глазах, ярко пылал. Я почувствовала, как меня затягивает в водоворот чувств, и решимость тает на глазах.
- Белый, ну скажи ему! – взмолилась я из последних усилий. Волк приподнял морду, зевнул и улегся поудобнее, отвернувшись от меня.
- Я никуда не уйду, - повторил Дагмар. – Голубка моя.
Два последних слова сорвали сжатую пружину. Я вырвалась из объятий Дагмара.
- Тогда уйду я!
Шубка на плечи, валенки на ноги, хлопок двери – и я побежала к реке, проламывая наст. Весна уже совсем рядом. Лед истончился. Его можно пробить и разбудить русалок. Ничего, проснутся чуть пораньше. Меня тоже, бывает, будят по ночам, если дело срочное. У меня очень срочное.
Я бежала, не разбирая дороги, увязая в осевшем березеньском снегу. Коса растрепалась, выбившиеся пряди лезли в глаза, и так заполненные слезами из-за душивших меня тоски, злости и обиды. Обиды в первую очередь на Белого. Почему он, такой преданный друг, поддержал не меня, а Дагмара? Из-за мужской солидарности или он чувствовал, что я неправа? А я могу быть неправа?
Щелк!
В первое мгновение я не поняла, что случилось, почему моя правая нога внезапно брызнула болью и застряла, и по инерции продолжила бежать. Лодыжка заболела еще сильнее, не сдвинулась с места, что-то лязгнуло, и я упала на четвереньки.
Щелк!
Теперь левую руку пронзила такая боль, что в глазах потемнело, а из груди вырвался истошный крик. Отец-Перун! Я могла бы и менее болезненным путем узнать о своей неправоте!
Я убрала со лба мешающие смотреть волосы и оценила обстановку. Плохо. Очень плохо. Будь прокляты охотники, расставляющие повсюду свои капканы! Стоило мне пошевелить застрявшей между страшных острых зубьев рукой, как половину тела заломило, и я чуть не свалилась в обморок. Осторожно, стараясь не делать резких движений, нащупала пружину и попыталась нажать.
Безрезультатно. То ли пружина заржавела, то ли была слишком тугой, то ли мне просто не хватало сил. Очень неудобно давить на капкан, опираясь только на одно колено и зажатую в зубьях руку, когда вторая нога при этом вытянута, напряжена и тоже болит, правда, меньше, потому что на ней валенок.
Я попробовала освободить хотя бы лодыжку, вытянув ее, но та запротестовала, отозвавшись болевой волной. Пришлось извернуться так, чтобы она минимально напоминала о себе, и изо всех оставшихся сил надавить на пружину. Я давила, давила и давила, пока из ладони не начала сочиться кровь, а из глаз не брызнули слезы. Тело бессильно опустилось. Я в отчаянии сжала снег и всхлипнула.
Земляной кошке тогда повезло: у нее была я. Правда, у меня есть Белый и Дагмар. Они придут и помогут мне. Дагмар разожмет капканы, поднимет меня, и я уже никогда не отпущу его. Просто не смогу. Если это действительно чары, то они действуют и на меня. Во мне пылает тот же самый огонь, что и в кузнеце.
Люди называют его «любовь».
Из тучи, нависшей над лесом, полетели вниз белые крупинки, может быть, последние в этом году. Я сжалась как могла, сохраняя тепло и ожидая своего мужчину.
Я не успела ни замерзнуть, ни припорошиться снегом. Дагмар пришел. Точнее, сначала прибежал Белый, радостно прорычал и полез вылизывать мне лицо. После него появился Дагмар. Он без особых усилий разжал железные зубья, вернее, просто разломал их надвое, поднял меня на руки и отнес домой, за все это время не произнеся ни единого слова. Уже позже, перебинтовав мне руки и напоив горячим травяным отваром, он отошел к окну и глухо проговорил.
- Я уйду завтра. Если хочешь.
- Нет. – Я поставила кружку и подхромала к нему, для устойчивости уцепившись за его широкие плечи. – Не хочу.
В синих-синих глазах цвета осеннего неба разгорался огонек, но теперь я уже не боялась раствориться в нем. Наоборот, только приветствовала это.
- Я никуда и никогда не отпущу тебя.
Белый протяжно зевнул и отвернулся, не желая смотреть, как Дагмар целует меня.


Дверь распахнулась, стукнув о стену.
- Мрр! Брр! Дрр! – заверещал ендарь.
- Отец-Перун! – вырвалось у меня. Обхватив одной рукой выступающий вперед живот, я заторопилась наружу. – Демид! Немедленно отпусти!
Двухлетний карапуз с волосами цвета закатного солнца упоенно выдергивал из земли торчащие из нее кисточки ушей. Сердито посмотрев на меня синими-синими глазами, он исчерпывающе сообщил:
- Кися!
- Я знаю, что кошка! Отпусти ее немедленно!
Демид неохотно выпустил из цепких пальчиков кошачье ухо. Из-под земли донеслось возмущенное шипение, и кисточки скрылись под травой. Ребенок обиженно заревел.
Вздохнув, я присела рядом с ним и прижала к себе, шепча что-то утешительное и оглядываясь вокруг. Мой средний сын четырех лет от роду носился по двору за лесавками. Или они за ним. В общей круговерти понять было невозможно.
За ребятней пристально наблюдал Белый, устроившись в тени чубушника. Он следил, чтобы буйные отпрыски лешего и кикиморы случайно не задели Данилу ручками-веточками.
Добрыня, старший шестилетний сын пытался залезть на спину Сирин, соскальзывая вниз по гладким перьям и начиная все заново. Птица мужественно сидела и не шевелилась, но чувствовалось, что терпение ее на исходе, и она вот-вот расправит крылья и взмоет над лесом.
Дагмар вместе с лешим орудовали топорами, сооружая пристройку к избе. В этой нам становилось тесно, учитывая скорое появление еще одного малыша.
- Отец-Перун, пусть на этот раз будет девочка, - попросила я, подняв глаза к небу.
Ребенок внутри протестующе пнул меня ножкой.
_________________

После прочтения хочется постоянно улыбаться. Нежно, светло, радостно, счастливо... Спасибо за чудесную историю!

Нина, я тоже присоединяюсь к читателям!
Очень нравится, как написано! Вдохновения!
_________________

 » Подарок ведуньи

Подарок ведуньи
Мостик тянул к себе и манил по нему пройти. Странно, вроде бы я знала парк до последней тропинки, но никогда не замечала ни этой речушки, ни перекинутого через нее мостика. Может быть, просто редко заходила в эту часть, густо заросшую липами и вязами. И сейчас не пошла бы, торопясь домой к Борису, но в парке по какой-то причине не работало освещение, и я в слабом свете луны и звезд, видимо, сбилась с хорошо утоптанной дорожки.
А здесь свет был. С обеих сторон мостика горели кованые фонари под старину. Да и сам он, казалось, сошел с картин Кинкейда: выгнутый дугой, сложенный из крупных камней, с резными перилами, нахлобучившими на себя пушистые снеговые шапки.
Я нерешительно зашла на кем-то заботливо утоптанный снег и перебралась на другой берег, чувствуя себя Красной Шапочкой, бесстрашно вступающей в темный лес. Или, на худой конец, девочкой Машей, идущей в лес за подснежниками. Хотя нет, кажется, это совсем из другой сказки. Девочка Маша обычно попадала в домик бабы-яги.
Тропинка, начавшаяся сразу же за мостиком, вывела меня к домику. Вот тут я ошеломленно замерла, не зная, то ли плакать, то ли смеяться, и к какому психиатру следует обратиться. Потому что вышла я к самой настоящей сказочной избушке: невысокой, с треугольной крышей, трубой, из которой струился дымок, и квадратными окошками, излучавшими теплый золотистый свет. Палисадник перед домом покрывал все тот же пушистый снег, но не сомневаюсь, что весной и летом в нем буйно цветут самые разные растения.
Из ступора меня вывел скрип двери и появившаяся на пороге женщина.
- Заходи, не бойся, - приветливо помахала она.
А я и не боялась. Так… удивилась.
Все с тем же изумлением я толкнула калитку и окунулась в теплый уютный свет домика.
- Вот и хорошо, - улыбнулась хозяйка, ловко снимая с меня шубку и вешая ее на вбитый в стену гвоздь. – А то застудишь опять почки, будешь полгода по врачам бегать…
Мое удивление, кажется, добралось до максимальной отметки. Действительно, прошлой зимой я простудилась, осложнение перешло на почки, и только к середине лета мне удалось хоть как-то восстановиться.
- А откуда вы…
- Знаю? – поняла меня хозяйка с полуслова. – Так мне положено. Ведунья я, в сто каком-то там поколении. Поэтому уж такие мелочи… - она махнула рукой. – Ты не переживай, милая. Травки я тебе дам. Попьешь с месяцок по утрам – долго еще никаких проблем не будет.
Я перестала слушать после слова «ведунья». Розыгрыш? Но кому потребовалось меня разыгрывать, если я никогда не верила ни в экстрасенсов, ни в колдунов, ни в летающие тарелки. Да еще и таким образом? Домик внутри походил на аутентичную русскую избу в моем представлении: большая печь в углу, добела выскобленный деревянный стол, лавки, домотканые половики, пучки трав на стенах и лукошко под окном, в котором белая кошка кормила смешных черно-белых котят.
Хозяйка полностью подходила домику. Высокая, статная женщина в длинном, до пят, сарафане и вышитой рубахе. Темные, с седой прядью волосы, заплетенные в длинную косу толщиной в руку. В руки хозяйке так и хотелось дать ухват или, на крайний случай, веник, гнать из избы непрошеных гостей. Правда меня, кажется, позвали. Нет, все-таки у меня непорядки с психикой, и все это мне видится, а сама я лежу где-нибудь в сугробе и замерзаю.
- Все в порядке с твоей психикой. – Хозяйка тем временем сноровисто поставила на стол блюдо с поджаристыми пирожками и глиняный кувшин с чем-то. Оказалось, морсом.
- Угощайся, - приветливо кивнула она и сама присела за стол, подперев руками подбородок. – И рассказывай.
- Что я должна рассказать? – уточнила я, осторожно присаживаясь на лавку, потому что стоять посреди комнаты как-то глупо, а бежать без оглядки – невежливо. Меня вроде бы никто не обижает и в печь совать не собирается.
- Понимаешь, - тяжело вздохнула хозяйка, пододвигая ко мне блюдо поближе, - мой домик находят далеко не все. И, если уж кто-то заходит ко мне на огонек, значит, для этого есть какие-то очень важные причины. Поэтому рассказывай, что у тебя за проблемы. Можешь быть спокойна – дальше стен избушки не уйдет ни один твой секрет.
- Секрет… - Я растерянно укусила пирожок – кстати, очень вкусный, с брусникой – и отхлебнула кисловатый морс. Нечего мне рассказывать. Ни этой, впервые встреченной женщине, ни близкой подруге, которой, впрочем, все равно не существовало в природе. Ни даже маме, которая регулярно приставала с вопросами на тему моей личной жизни и очень хотела внуков. Я не могла на них ответить.
Нет, личная жизнь у меня имелась. В виде Бориса, с которым мы съехались года три назад, намереваясь когда-нибудь пожениться, да так и застряли в промежуточном положении. Его устраивала спокойная жизнь в убранной квартире с приготовленным ужином и отглаженными рубашками, и он решительно не намеревался ничего менять. А я – не видела разницы между гражданским браком и штампом в паспорте, разве что для детей. А вот последних мы пока не планировали. Точнее, против них выступал Борис, категорически заявляя, что еще слишком молод для отцовства. Потом, когда-нибудь, когда он морально подготовится и не будет сожалеть о потраченном на пеленки годах, которые лучше посвятить себе любимому.
- У меня нет секретов, - пожала я плечами. – Очень вкусные пирожки. Спасибо. Наверное, я случайно к вам забрела. Заблудилась в парке.
- Нет так нет, - легко согласилась хозяйка. – Будем тогда считать, что ты зашла спросить дорогу. И за травками. – Она грациозно поднялась, чем-то пошуршала на полках и протянула мне холщовый мешочек. – По чайной ложке на стакан кипятка, заваривать пять минут, процедить и пить в течение месяца по утрам. Не забудь. Тебе через год еще сына рожать.
Я мысленно фыркнула, прекрасно понимая, что за год – хотя нет, меньше, ребенка же еще выносить надо – Борис не изменит своего мнения. Но мешочек под пристальным взглядом хозяйки взяла.
- Спасибо. Я пойду, наверное. Знать бы еще, куда.
- Через мостик, по тропинке пятьдесят… - хозяйка, прищурясь, осмотрела меня, - семь шагов и направо. Там главная аллея. Фонари уже горят, не заблудишься.
- Большое спасибо, - более искренно поблагодарила я и потянулась к шубке.

Через пять минут я уже торопилась к Борису, по главной аллее, ярко освещенной, как мне и обещала ведунья. За пазухой копошился и царапался коготками пушистый черно-белый котенок.

- Почему так долго? – заорал Борис, перекрикивая звуки выстрелов и крики убиваемых демонов, когда я – мы с котенком – ввалились в квартиру. Дверь была не заперта – муж постоянно забывал это делать, мотивируя тем, что домофон преграждает проход в подъезд, а до нашего седьмого этажа еще нужно добраться. Я привычно поставила на место валяющиеся на полу мужские ботинки, расстегнула шубку и вытащила нового жильца, ставя его на пол.
- Знакомься пока с новым местом, а я разденусь.
- Я не расслышал! – проорал Борис. – Где ты была?
Шум и выстрелы стихли: очевидно, он поставил игру на паузу и соизволил выйти сам.
- Почему так долго? Я устал как собака и хочу есть.
- В холодильнике рис и тушеное мясо. Мог бы и сам разогреть, - вздохнула я, прекрасно зная, что сам по себе он никогда в жизни не полезет в кастрюльку в холодильнике. В лучшем случае сможет сделать себе бутерброд из заранее нарезанного хлеба и колбасы.
- Я ждал тебя! – обвиняюще ткнул в меня пальцем Борис. – Ты же сама сколько раз говорила, что любишь ужинать вместе.
Говорила, это правда. Ужин – это единственное время, когда можно было оторвать Бориса от игры или боевика по телевизору.
- Подожди еще пять минут, и я все разогрею, - бросила я, переодеваясь и соображая, чем кормить котенка. Кажется, оставался творог и молоко. Может, после ужина сбегать в супермаркет? Есть же там кошачья еда?
- Мя! – пискнул предмет моих размышлений, вываливаясь из ванной комнаты. Вот черт, ему же надо какую-нибудь посудину приспособить для туалета. И чем я только думала, когда забирала котенка у ведуньи?
Этим же вопросом задался и Борис.
- Ты что, с ума сошла? Это что? – сурово вопросил он, показывая на пушистое создание по центру кухни.
- Котенок, - проинформировала я.
- Спасибо, Капитан Очевидность! Не считай меня идиотом! Я вижу, что котенок! Откуда он взялся?
- Мне его подарили.
- И ты взяла? Сашка, ты совсем спятила? Кто тебе разрешил таскать домой животных?
- А кто мне запрещал? – возмутилась теперь и я. Настолько, что сунула обратно вытащенную кастрюльку и развернулась к Борису. – Это моя квартира, ты не забыл?
- Но в ней живу и я, - грозно проговорил он, нависая надо мной всем своим ростом и габаритами. – И мы сколько раз говорили, что пока поживем для себя, а уже потом будем обзаводиться спиногрызами.
- Это котенок, а не ребенок, - язвительно сообщила я.
- Я вижу! Бесполезное животное, которое умеет только жрать, спать и гадить!
«Точно как ты», - чуть не вырвалось у меня, но я вовремя прикусила язык. Борис догадался и сам.
- В общем, так. Выбирай, - рявкнул он. – Или он, или я!
Нисколько не сомневаясь, кого я выберу, он замер с торжествующей улыбкой, упирая палец в свою грудь. Я обошла его кругом и вытащила из шкафа сумку. Борис, не веря своим глазам, смотрел, как в нее летят его носки, футболки и джинсы. Сверху легла аккуратно отсоединенная приставка, джойстик и куча дисков с играми.
- Держи, - протянула я. – И верни мне ключи.
- Сашка, ты в своем уме? – ошалело поинтересовался он, не делая попыток взять сумку.
- Не знаю, - честно призналась я. – Но выбор сделать могу. И выбрала котенка. Ключи верни и можешь уходить.
- Куда?
- А мне откуда знать? К маме, наверное. Она мне все уши прожужжала, с какой печалью отдала мне своего мальчика. Вот и утешь мамочку.
Борис вырвал у меня из рук сумку, яростно блестя глазами, швырнул ключи так, что они ударились о противоположную стену, и вылетел из квартиры, хлопнув дверью так, что в шкафчике зазвенели рюмки.
- Мя? – вопросительно мявкнул котенок. Опомнившись, я налила ему молока, положила на блюдечко творог и решила никуда сегодня не выходить.
- Тебе же пока хватит? А то я боюсь – вдруг он будет сидеть у подъезда и ждать меня?
- Мя, - удовлетворенно сообщил котенок, лизнул творог и полакал молоко.
- Тебя же надо назвать как-то, - задумалась я. Из моих обрывочных знаний помнилось, что кошек надо называть коротко, с ударением на первый слог и со свистящей буквой в кличке. – Барс подойдет?
Котенок не возражал. Он поел, залез ко мне на колени и развалился вверх пузиком, удовлетворенно мурлыкая. Мы с Барсом прекрасно провели вечер вдвоем и отлично выспались. Несмотря на то, что мне, вроде как, надлежало заливаться рыданиями после расставания с возлюбленным. Но или любовь оказалась не такой и крепкой, или мое сердце не настолько нежное и трепетное, но переживания «не накрывали меня могучей приливной волной», как пишут в романах. Значительно больше меня волновало, что делать, если Борис начнет ломиться ко мне в дверь.
Не стал. И утром не ждал около подъезда с букетом и тортиком в руках, готовый принести извинения.
Он встретил меня вечером, когда я возвращалась из супермаркета, увешанная пакетами с человеческой и кошачьей едой в дополнение к большой сумке с мисками, игрушечными мышками, наполнителем и кошачьим туалетом.
- Так и знал, что встречу тебя здесь, - вместо приветствия буркнул Борис. – Ты еще не одумалась? Я могу выслушать твои извинения и вернуться домой.
- Борис, я все сказала вчера, - устало выдохнула я, ставя тяжелую сумку на снег. – Выбор сделан. Ты абсолютно свободен. Дай пройти, у меня сумки тяжелые.
- И что там у тебя? – с подозрением прищурился Борис и рванул сумку к себе так быстро, что я не успела отреагировать и подхватить ее. – Сашка, ты точно спятила. Столько денег на какую-то блохастую тварь!
- Это мои деньги, и блох у Барсика нет, - как можно более спокойно ответила я, хотя чувствовала, что голос предательски подрагивает. – Отдай мне сумку, и я пойду.
- Пойдешь, правильно. Отдашь все обратно в магазин. Надеюсь, чеки ты сохранила.
- С чего ты взял, что я это сделаю? – все-таки мой голос сорвался почти до визга.
- Потому что, Александра, - процедил Борис, - ты не можешь просто так вычеркнуть меня из своей жизни.
- Еще как могу, - прошипела я и дернула сумку к себе. Разумеется, безрезультатно. Борис крепко держал ее, а наши весовые категории не шли ни в какое сравнение. Мне было безумно жаль и сумку, и ее содержимое, но, кажется, другого варианта, кроме как бросить ее и удрать, просто не оставалось.
Помощь пришла совершенно неожиданно.
- Саша, он к тебе пристает? – поинтересовался над ухом незнакомый мужской голос. Я озадаченно подняла голову: это ко мне обращаются? Похоже, ко мне. По крайней мере, поблизости не проходила, не стояла и не сидела ни одна другая девушка. Незнакомый мужчина, остановившийся возле меня и Бориса – а я могла поклясться, что вижу его впервые – подмигнул и повторил вопрос:
- Он к тебе пристает?
- Да, - быстро ответила я, включаясь в игру. – И сумку отобрал.
Незнакомец кивнул, легко вытянул у опешившего Бориса мое имущество и подхватил меня под локоть.
- Эй, ты кто такой? – опомнился Борис. – Ты откуда вообще взялся?
Я не могла объяснить, поскольку не знала сама, но и признаваться в этом не собиралась. Мой спаситель же не удостоил его ни ответом, ни взглядом.
- Прости, я немного задержался, а тебя и на пять минут нельзя одну оставить. Обязательно пристанет кто-нибудь, - наставительно проговаривал он, уводя меня от бывшего сожителя.
- А все потому, что ты не ценишь, какое сокровище тебе досталось, - капризно отозвалась я.
- Ну как же не ценю? Видишь же, пришел и спас прекрасную принцессу от злого и страшного дракона.
- А прекрасная принцесса только и ждала, чтобы ее спасли, и уже отчаялась. Кстати говоря, добропорядочный рыцарь, а откуда вы узнали мое имя? – поинтересовалась я, когда мы отошли на порядочное расстояние от супермаркета, и взгляд назад дал понять, что Борис нас не преследует.
- Услышал, - перешел на нормальный тон разговора незнакомец. – Надеюсь, ты… вы…
- Ты, - оборвала я. – Меня вроде как спасли от дракона, так что можно уже не зацикливаться на условностях.
- Хорошо, - облегченно выдохнул мой спаситель. – Я увидел со стороны, что между вами что-то происходит, и ваш разговор четко дал понять, что оно тебе неприятно, мягко говоря. Поэтому позволил себе вмешаться. Надеюсь, ты не возражаешь?
- Нисколько, - с чувством выдохнула я. – Честно говоря, не знала, как от Бориса отделаться. Большое тебе спасибо.
- Не за что, - повел плечом мужчина. Молодой мужчина, если и старше меня, то лет на пять, не больше. Симпатичный, высокий и сильный – вон с какой легкостью несет тяжеленную сумку. Кстати, пора бы ее и забрать…
- Не стоит, - мужественно отказался незнакомец в ответ на мою настойчивую просьбу. – Я провожу до дома. Вдруг твой приятель будет следить за нами.
- Это бывший муж, так что следить ему незачем, и так знает, где я живу, - пробормотала я, но отказываться не стала. Во-первых, Борис может меня и догнать, а во-вторых, сумка действительно тяжелая. Спаситель довел меня до подъезда, принял положенные благодарности и растворился в ночи. А я весь вечер жалела, что не решилась спросить его имя и номер телефона. Так он и остался в моей памяти прекрасным рыцарем, спасающим попавших в жизненные неурядицы принцесс.
Следующим вечером я, хорошенько все обдумав, возвращалась домой не привычным путем, а по другой тропинке парка. Может, там и более темно и безлюдно, зато я выйду ближе к дому, и, что не менее важно, Борис не будет там меня ждать. Разве что подстережет у дома, но там я как-нибудь справлюсь. Заору, например, и бабулька с первого этажа, которая вечно сидит у окна, вызовет полицию. А может быть, после вчерашних событий он посчитает меня дамой не самого тяжелого поведения, а его мамочка только поспособствует этому убеждению, и Борис забудет про меня навсегда. И будем мы с Барсиком жить вдвоем, не отвлекаясь на собирание носков по всей квартире и варку пятилитровых кастрюль борща по выходным.
- Арс! Стой! – заорал кто-то позади. Я, очнувшись, оглянулась – и застыла памятником самой себе. На меня летело нечто большое, лохматое и белое, выделяющееся на фоне снега только разверстой пастью и черным носом. Нет, собаки, в общем-то, относились ко мне вполне дружелюбно, но кто знает, что в голове у именно этой?
Она – или он – явно желал познакомиться. Пес с разбега налетел на меня, ткнулся мокрым носом в руку и полез в сумку исследовать ее внутренности.
- Стой, кому говорю! – подбежал к нам запыхавшийся хозяин. – Девушка, вы только не пугайтесь, он вас не тронет. Арс, кому говорю, ко мне!
- А я и не боюсь, - улыбнулась я. – Оказывается, у рыцарей бывают не только белые кони, но и белые собаки?
- Саша? – несказанно удивился вчерашний спаситель, оттащил собаку и застегнул на ошейнике карабин. – Тебя опять нужно спасать?
- Полагаю, что нет, - засмеялась я. – Спутники рыцарей обычно не нападают на спасаемых принцесс.
- Но проводить тебя я просто обязан, - твердо сообщил спаситель. – Вдруг по пути опять попадется дракон или банда разбойников?
- Может быть, светлый рыцарь сначала представится даме?
Мужчина торжественно приложил руку к сердцу.
- Игорь. А это – Арс.
- У меня котенка зовут Барс, - протянула я. – Только он еще совсем маленький, черно-белый, но тоже пушистый. Кстати, та тяжелая сумка, которую ты вчера тащил, набита его принадлежностями.
- Надо же, такая тяжесть и для крохотного котенка… А теперь, прекрасная дама, разрешите проводить вас домой.
Игорь церемонно подставил руку, я уцепилась за нее, и Арс резко дернул поводок, намереваясь рвануться вперед.
- Он еще молодой и не умеет себя вести, - виновато признался спаситель. – Но научится, правда, Арс?
Пес – или щенок, если точнее – утвердительно гавкнул.
Мы не торопясь шли до моего дома. Игорь рассказал про Арса – швейцарскую овчарку, умное, доброе, ласковое и немного навязчивое создание. Попутно мне сообщили, что они гуляют в этой части парка каждый вечер, и, если прекрасная принцесса будет настаивать…
Я не настаивала. По крайней мере, не явно. Но и не возражала. С тех пор каждый вечер в парке меня встречал высокий темноглазый мужчина в серой куртке и его белый пес. Мы гуляли. Иногда долго, так, что Барсик дома ревновал и обижался, что его так надолго бросили одного. Я выпила все травки, которые дала мне ведунья, и на самом деле чувствовала себя намного лучше. Пропала бесконечная усталость и сонливость.
Иногда мы с Игорем молчали – уютно, спокойно. Иногда – болтали о всяких пустяках. Скупо делились деталями своей личной жизни, зато подробно – жизни своих питомцев. Барсик рос и осваивал как горизонтальные поверхности квартиры, так и вертикальные. Арс проявлял чудеса послушания и готов был часами носиться за брошенной толстой палкой.
Борис уплывал в глубины моей памяти, и вспоминала я о нем все реже и реже.
Закончился снежный январь, пролетел морозный февраль, и вместе с мартом решительно наступила весна. Вечер накануне восьмого марта о празднике никак не напоминал: промозглый ветер пробирал до костей, сверху лило, а под ногами хлюпала снеговая каша. Я понимала, что в такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выведет, поэтому не удивилась, никого не встретив в парке. Хотя и расстроилась. Зато чуть позже и удивилась, и расстроилась, и ужаснулась: они все-таки ждали меня под грибком на детской площадке возле моего дома. С букетом растрепанных тюльпанов в руке.
- Мы не были уверены, что в такую погоду ты не поедешь на такси, - объяснил Игорь, подойдя ко мне и протягивая цветы. – И завтра могли не встретиться. А поздравить хотели.
- И промокнуть заодно, и простудиться, - дополнила я. – Быстро пошли!
- Куда?
- Ко мне домой, конечно. Сушиться и греться. Арс же не съест моего кота?
- Нет! – кажется, даже оскорбился Игорь.
- Тогда идем, пока вы оба не окоченели.
Оказалось, что спасать надо не котенка, а собаку. Барсик, увидев вошедшее в ЕГО дом чудище, выгнул спину, распушился, став больше в два раза, и страшно зашипел. На самом деле страшно, потому что Арс как-то сразу попятился назад, к двери, и смирно сидел там, пока Игорь вытирал его старым полотенцем. Я в это время утешала Барсика на кухне, уговаривая его быть гостеприимнее. В конце концов, он успокоился и лег спать на батарее под окном.
Я смогла заняться гостями. Арсу досталась миска супа с вермишелью, предназначавшаяся мне на ужин, а Игорю – большая чашка горячего чая и наскоро поджаренная яичница. Он не фыркал, как Борис, указывая на непрожаренность или, наоборот, подгорелость яиц, с благодарностью съев все. А потом мы сидели, пили чай и хрустели давно высохшим печеньем, найденным в шкафчике. Тюльпаны стояли в вазочке и потихоньку оживали. Включенный плейлист в ноутбуке выбирал самые романтические мелодии. Завывал ветер, и бил в окно дождь.
Я рассматривала Игоря, осознав, что впервые за время нашего знакомства вижу его без куртки и шапки и при хорошем освещении. Конечно, он тоже получил такую возможность, но, раз уж не сбежал с воплями ужаса, значит, мой внешний вид его вполне устраивал.
Лично мне, честно говоря, нравилось то, что я видела. Теплая, обаятельная улыбка. Встрепанные, длинноватые волосы, еще влажные после дождя. Карие глаза, искрящиеся смехом, очевидным влечением и смущением.
Мне было удивительно легко, хорошо и комфортно. Пока с крыши не упал большой пласт мокрого снега, ударив по стеклу, я невольно не перевела на окно взгляд и не заметила, что Барсика на батарее нет.
- Черт! – я вскочила на ноги, оглядывая кухню. – Куда он делся?
- Саша, успокойся. Ничего с ним не случится.
- С ним – ничего. А вот с твоей собакой – вполне может. Дадут ему по носу когтистой лапой…
- Тогда бы мы уже услышали шум драки, - пытался утихомирить меня Игорь. Но я уже выскочила в коридор, метнулась к порогу комнаты – и застыла на пороге, не входя внутрь.
Арс крепко спал сном усталой и сытой собаки, свернувшись калачиком под окном. Между его лап так же крепко дрых Барсик, уютно устроившись в длинной шерсти.
- Вот видишь, я же говорил, что все будет нормально. – Игорь, подойдя сзади, обнял меня за плечи.
- И оказался прав. – Я повернулась к нему лицом, не особенно стараясь вырваться из теплых надежных объятий.
- Я всегда прав, - услышала я тихий шепот. Услышала, не увидев движения губ, поскольку прикрыла глаза и едва ли осознанно потянулась к Игорю. Руки как-то сами собой легли на его плечи. Тело прижалось к колючему свитеру. Губы соприкоснулись, и дыхание застряло у меня в груди…
Поцелуй кончился так же неожиданно, как и начался. Игорь неловко отпустил меня, отступил назад и потянулся к куртке.
- Наверное, нам пора. Поздно уже.
Надеюсь, мне удалось скрыть разочарование.
- Завтра в парке в то же время?
- Завтра праздник.
- С собакой все равно нужно гулять, - резонно заметила я.
- Не поспоришь, - наконец-то рассмеялся Игорь. – Тогда до завтра.

Мы встретились и завтра, и на следующий день, и через неделю. Отношения, начавшиеся так неожиданно, медленно и верно перетекали во что-то большее. Дни становились длиннее, воздух – теплее, под ногами – суше. Мы уходили гулять в дальние уголки парка и долго стояли там, обнявшись и упоенно целуясь. Если погода не способствовала долгим прогулкам, Игорь с Арсом поднимались ко мне и… вечер проходил приблизительно так же. Ровно в девять он поднимался, целовал меня на прощание, будил разомлевшего пса и уходил.
Нас обоих устраивал этот уровень отношений. Мы не торопили события, понимая, что все должно идти своим чередом, и рано или поздно оно перейдет на новую ступень. Причем скорее рано, чем поздно.
Наступил апрель, а с ним и мой день рождения. Мы решили слегка изменить сложившуюся традицию. Игорь должен был погулять с Арсом пораньше, а потом оставить вместе с Барсиком, забрать меня и посидеть в каком-нибудь кафе. А что будет дальше – я не загадывала. Будет то, что должно произойти.
Тем не менее, собиралась я как на первое свидание – постоянно роняя предметы одежды и косметику, порвав колготки и в довершение всего наступив на хвост весьма заинтересованному нервозностью хозяйки Барсику. Котенок обиженно мявкнул, вихрем взмыл на стол, опрокинул вазочку с цветами, вода разлилась, попала мне на только что надетую юбку, цветы разлетелись по полу. Виновник беспорядка, оскорбленный в лучших чувствах, устроился на подоконнике и принялся вылизываться.
Разумеется, именно в тот момент, когда я пыталась хоть как-то привести в порядок себя и окружающее пространство, тренькнул домофон. Я ни секунды не сомневалась, что это Игорь. Нажав отпирающую кнопку, я крикнула: - Заходи, дверь открыта, - и спешно вернулась в спальню переодеваться.
- Ты даже не спрашиваешь, кто пришел? – послышался знакомый голос. Новая юбка выпала у меня из рук. Сердце ухнуло куда-то вниз и отказалось биться. – А если это какой-нибудь бандит?
На пол с грохотом полетел сначала один мужской ботинок, потом второй. С шуршанием рядом приземлилась куртка. Я взяла себя в руки, торопливо натянула юбку и вышла в коридор, застегиваясь.
- Борис, что ты тут делаешь?
- Пришел поздравить тебя с днем рождения, - фальшиво улыбнулся он. – А ты сама пригласила меня, дорогая. И, как я вижу, рада меня видеть?
- Не рада, - коротко отрезала я. – Борис, ты зря пришел. Забирай свою куртку и уходи.
- Почему я должен уходить? – хмыкнул он, подходя вплотную. С ужасом я поняла, что он пьян: от него отчетливо разило спиртным. Борис явно выпил не настолько много, чтобы свалиться под стол, но достаточно для того, чтобы захотеть выяснить отношения.
- Потому что мы расстались, - отчеканила я, отходя назад и почти упираясь спиной в стену. – И я сейчас тоже ухожу.
- К своему дружку? – заорал Борис, надвигаясь на меня своей массой. – Которого ты завела, когда еще спала со мной? Мама права – шалавой ты была, шалавой и осталась!
Меня мутило от запаха перегара и возмущения, но я старалась держаться спокойно.
- Тогда зачем ты пришел? Уходи к своей маме. Пусть она найдет тебе приличную девушку.
- Потому что ты моя! – прорычал бывший муж. – И мне плевать, под сколькими мужиками ты лежала, я все равно возьму свое!
Он навалился на меня, прижимая к стене, и впился в мой рот. Я сделала то, что единственное оставалось мне: укусила его за губу. Борис взревел и залепил мне затрещину, такую сильную, что в голове загудело, а на глазах выступили слезы. Сквозь них и затуманенный разум я видела, как из кухни вырвался черно-белый комок, взлетел по джинсам Бориса, свитеру и впился остренькими зубками в его ухо.
- Ах ты скотина! – взвился бывший, с силой оторвал от себя котенка, швырнул его обратно и захлопнул туда дверь.
- Не смей! – вскрикнула уже я, метнулась в сторону кухни и дернула за ручку. Но меня грубо оттащили.
- Я сказал, что ты – моя, - взревел Борис. – И ты выберешь меня, а не блохастую тварь!
Он рванул ворот моей блузки вниз, раздирая ее пополам. Сухо застучали по полу оторванные пуговицы.
- Не смей! – уже почти в истерике приказала я, прикрывая руками грудь.
- Еще как посмею, - осклабился он, опять накрыл губами мой рот и жадно облапал грудь.
Я вырывалась, брыкалась, пыталась пнуть по самому сокровенному месту, кусалась – все безрезультатно. Борис был выше меня на голову и превосходил по массе в два раза. Мое сопротивление только подзадоривало его. В какой-то момент я обнаружила, что лежу на полу в коридоре, остатки блузки и бюстгальтера куда-то делись, юбка задралась до талии, а от колготок и трусиков осталось одно воспоминание. Тело горело от укусов, засосов и жадных, бесцеремонных касаний, если их можно так назвать. На кухне орал благим матом Барсик, царапая когтями дверь. Надрывался домофон. Борис не обращал на шум никакого внимания, одной рукой крепко прижимая меня к полу, а второй – расстегивая джинсы.
Я отчаянно забилась, пытаясь прицельно ударить, и, судя по всему, у меня получилось, потому что бывший зарычал и еще раз врезал мне по лицу. Из меня вырвался громкий крик, перед глазами все потемнело, вспыхнули яркие искры, голова обо что-то ударилась, и, кажется, на какое-то время сознание меня покинуло.
Потому что первое, что ощутила, придя в себя – это невыносимую легкость тела, а где-то надо мной жутко и угрожающе рычала собака.
- Арс? – Я кое-как согнула ноги и села, прислонившись спиной к шкафу. – Арс? Откуда ты взялся?
Пес не ответил и вообще не отреагировал, продолжая грозно рычать, повернувшись мордой к входной двери.
- Еще раз подойдешь к ней – спущу собаку, - проговорили на лестничной площадке. Я с трудом узнала обычно спокойный голос Игоря, теперь погрубевший от несдерживаемой ярости.
Дверь распахнулась. Арс дернулся было вперед, но тут же успокоился и сел. Игорь вошел, пинками вышвырнул наружу ботинки Бориса. Туда же полетела его куртка. Щелкнул замок, и наступила благословенная тишина. Арс лег, опустив морду на передние лапы и настороженно поводя ушами.
- Саша, как ты? – опустился на колени Игорь. Я подняла голову, уткнулась взглядом в желваки на скулах, сжатые губы, озабоченность в глазах – и разрыдалась.
- Девочка моя, - пробормотал он, сел и перетянул меня к себе на колени. Я цеплялась за шею моего спасителя, заливала горючими слезами кожаную куртку, которую он так и не успел снять, и тесно прижималась, чувствуя себя в безопасности только здесь, в надежных крепких объятиях. Меня не волновала ни моя, мягко говоря, полураздетость, ни не очень удобное положение. Все, чего мне сейчас хотелось – сидеть у него на коленях, кутаясь в его уверенность и молчаливое обещание защитить от всего мира.
На кухне душераздирающе взвыл Барсик. Игорь шевельнулся.
- Саша, его нужно выпустить.
- Нет! – Я еще крепче вцепилась в его куртку.
- Саша, я только выпущу кота и приду. Он тоже переживает. Пожалей котика.
Я даже ради котенка не согласилась бы отцепиться от Игоря, боясь, что с его уходом весь мой мир опять рассыплется на кусочки.
Кончилось все тем, что он взял меня на руки, отнес на кухню, посадил себе на колени и отпаивал водой пополам с валерьянкой, поглаживая спутанные волосы и целуя виски. Арс лежал на полу у наших ног, поглядывая на дверной проем. Котенок нагло ходил по столу, принюхиваясь к пузырьку с лекарством.
Через какое-то время я пришла в себя настолько, что смогла слезть с коленей Игоря и принять горячий-горячий душ, смывая с себя ощущения алчных рук, губ и языка. Потом меня вдруг затрясло. Я, даже не выключив воду, поспешно выскочила из ванной, накинув на себя халат – а вдруг Игорь ушел?
Не ушел. Он заварил чай, поджарил нам яичницу и накормил зверье. Я как есть босая, с мокрыми волосами и без макияжа подошла и уткнулась ему в грудь.
- Принцесса моя… - Игорь обнял меня, притягивая к себе. – Ты будешь заявлять в полицию?
- Нет! – резко вскинулась я.
- Саша… Он напал на тебя, почти изнасиловал. У тебя синяк под глазом, ушиб на виске и отметины по всему телу.
- Нет, - вновь затрясло меня. – Он же больше не подойдет ко мне?
- Никогда, - уверенно проговорил Игорь. – Я и так с трудом сдержал Арса.
- Тогда и говорить не о чем.
Игорь вздохнул.
- Хотя бы поешь.
- Не хочу.
- Саша…
Он опять посадил меня к себе на колени, наколол на вилку кусок яичницы и протянул мне.
- Ешь.
Я послушно прожевала и проглотила. Потом еще и еще. В голове стали появляться внятные и разумные мысли.
- А как ты попал сюда
- Дверь была не заперта.
- Борис, - я опять вздрогнула, произнося отвратительное имя, - никогда не запирал ее. А в подъезд?
- Ты не отвечала на домофон. Очень долго. Я забеспокоился и набрал номер квартиры Серафимы Петровны. Той бабульки с первого этажа. Объяснил ситуацию, и она впустила нас. Мы с Арсом взбежали по лестнице, не дожидаясь лифта, услышали твой крик, и…
Теперь передернуло Игоря. Я вжалась в него. Хорошее воображение прекрасно представило, что именно он увидел, ворвавшись в квартиру, и что сделал после этого. Мне было жаль лишь одного – что Арс не оторвал Борису что-нибудь особо ценное.
Игорь неловко шевельнулся.
- Саша, уже поздно. Мне, наверное, пора.
- Нет! – выкрикнула я так громко, что испугалась сама.
- Саша… Уже почти десять, а у тебя был тяжелый день…?
- Нет, - твердо повторила я. – Останься.
- Ты уверена?
Я подняла голову и посмотрела в любимые карие глаза. Такие теплые, такие понимающие, такие любящие…
- Уверена. Останься… Навсегда.

Позднефевральский снежок весело поскрипывал под собачьими лапами, нашими сапогами и колесами коляски. В небе завис бледный месяц, равнодушно смотрящий на мои попытки найти нужный поворот.
- Саш, может, хватит уже? Пора домой. Скоро Димку кормить.
- Подожди… Кажется, сюда. Да, вот, смотри.
Игорь выкатил коляску к красивому полукруглому мостику, припорошенному снежком.
- И правда, красивый. Странно, что я его раньше не замечал. Правда, мы с Арсом гуляли в другой части парка.
Пес, словно услышав, что о нем говорят, выскочил перед нами и потрусил на мостик, оглядываясь – идем ли мы за ним.
- Я тоже всего один раз была здесь и запомнила мостик. А потом как-то некогда было до него дойти и тебе показать.
- А куда ведет тропинка?
- Не знаю, - почти честно ответила я. Почти – потому что один раз тропинка привела меня к домику ведуньи. А честно – поскольку внутри меня сидела твердая уверенность, что на том месте мы ничего не найдем.
И не ошиблась. Мы пересекли речку, прокатили коляску по тропинке метров пятьсот и вышли на оживленную улицу.
Все верно. Ни мне, ни Игорю не требуется помощь ведуньи. Мы счастливы, женаты, а в коляске спит наш сын, всего три недели назад пришедший в этот мир и сегодня выехавший на свою первую длительную прогулку.
- Арс! Ко мне!
Игорь застегнул карабин поводка на ошейнике, передал собаку мне, и мы заторопились домой, где нас ждал Барс, выросший в большого черно-белого кота.
Ведунья знала, что мне подарить.
_________________

Люблю такие истории: преодолев все тяготы и невзгоды, главные герои находят своё счастье. А главное - истинную и чистую Любовь.
Спасибо! Очень понравилось.

 » Вилла «Redemption»

- Только не уходи…
- Не уйду.
- Только не отпускай…
- Не отпущу.
Неторопливо падающие с неба снежинки оседали на головах, плечах, руках двух обнявшихся людей. Подмигивала огнями рождественская ель перед небольшим особняком. Свет, падающий из больших окон, мягко освещал заснеженные кусты, широкую мраморную лестницу и слившиеся в одну фигуры.
- Только люби меня…
- Люблю.

- Вы достигли места назначения, - доброжелательно проговорил мужской голос. Я заглушила машину, похлопала переноску кота, обещая, что только туда и обратно, сразу вернусь, и вылезла наружу. Классический вневременной пейзаж деревни: занесенные снегом крыши, яркие фигурки снеговиков за невысокими заборчиками, елочные венки, украшенные лентами, на каждом доме. В том числе и на двери небольшого местного магазинчика, где мне обещали отдать ключи и показать дорогу. Навигатор туда не доведет: на его картах не указан отдельно стоящий особняк.
С веселым звоном колокольчика я вошла внутрь, сразу очутившись в царстве корицы, кардамона, ванили и прочих праздничных специй. Магазинчик тоже, казалось, застрял во времени: длинный стол, заставленный мисками и подносами с печеньем, карамелью и выпечкой. Позади – высокий стеллаж с разнообразными банками и коробками бакалеи.
- Чем могу служить? – вытирая полотенцем руки, вышла из подсобки хозяйка – невысокая пухленькая женщина с седыми кудряшками.
- Миссис Бакфи? – неуверенно спросила я. – Я Криста. Криста Бейстер. Моя бабушка…
- Боже мой, как же ты похожа на Рейчел! – воскликнула дама, роняя полотенце. – Не помнишь меня? Вы с бабушкой заходили к нам, и ты всегда просила у нее леденец.
- Нет, не помню, - с сожалением пожала я плечами.
- Ну да, столько лет прошло… Марк! Марк, иди же скорее сюда!
Смена темы и повышение тона были настолько резкими, что я тоже вздрогнула.
- Мааарк!
Из той же двери выбрался румяный круглолицый пожилой джентльмен с седой окладистой бородой. Надень на него красный кафтан и колпак – вылитый Санта-Клаус.
- Что такое, дорогая?
- Внучка Рейчел приехала! – радостно сообщила его жена. – Заводи джип, поможем девочке добраться. Одна она ни в жизнь дорогу не найдет!
Давая указания, миссис Бакфи торопливо одевалась сама: меховые сапожки, шубка и теплый платок на голову.
- Пойдем, девочка! Я покажу тебе, где что в доме. Ты ведь, наверное, не помнишь? – просияла она улыбкой. – Хотя нет, погоди.
Миссис Бакфи вооружилась лопаткой и живо насыпала мне большой пакет вкусностей.
- Погрызешь с чаем, милая, а то на тебя смотреть страшно. Правда, современные девицы все такие: кожа да кости, не то что во времена моей юности. Помнишь, Марк?
Мистер Бакфи или не услышал, или предпочел промолчать.
Я уже почти ожидала увидеть во дворе сани с запряженными в них оленями, но мистер Бакфи вывел из гаража массивный «лендровер».
- А как ты думаешь? – подмигнул он, заметив мой взгляд. – Зимой тут такие снегопады бывают, что ой-ой-ой! Не знаю, проедешь ты на своей малышке или нет. Может, сядешь ко мне?
Представив, что придется перетаскивать из моей машины переноску с котом, пакет с его принадлежностями, большую часть веса которых давал мешок с наполнителем, кучу сваленных на заднем сиденье картин, громоздкий мольберт и две сумки с моими вещами, – я отказалась.
- Проеду. Она полноприводная.
Мистер Бакфи еще раз с сомнением окинул взглядом мою «субару» и неохотно кивнул.
- Ладно, лебедку я взял. В случае чего – вытянем.
Воодушевленная таким многообещающим напутствием, я завела мотор.
Доехали мы, в общем, нормально, хотя более низкосидящая машина, вероятно, увязла бы в снегу. Дом бабушки находился примерно в пяти милях от деревни, и самостоятельно дорогу в него, пролегающую между холмов, я никогда бы не нашла. К счастью, современная техника способна сохранить трек движения, что навигатор и сделал, как только машина остановилась перед высокими коваными воротами с витиеватой надписью сверху: «Вилла «Redemption». Теперь я смогу без посторонней помощи выехать отсюда. Если захочу.
Мистер Бакфи уже оттаскивал тяжелую створку.
- Я вчера, как узнал, что ты приезжаешь, почистил снег перед домом, чтобы можно было подъехать.
- Спасибо.
Широкая дорожка, на которой так и представлялись кареты с шикарными дамами в кринолинах и мужчинами с фигурно завязанными шейными платками, вела к мраморной лестнице. Остановив возле нее машину, я вылезла и огляделась. Большой особняк, укрытый снегом. Массивная резная дверь с той же самой надписью поверху: «Redemption». Высокие окна. Кое-где облупившаяся штукатурка. Снеговые шапки на кустах. Большая ель перед левым крылом дома. Все так, как мне помнилось. Разве что за последние… двадцать с лишним лет ель стала еще выше и пушистее.
В машине недовольно мявкнул кот.
- Да, конечно! – спохватилась я, вытащила переноску и пакет Рафа и торопливо понесла их в дом.
Пусто. Гулко и пусто – вот мое первое впечатление. Тепло – включено отопление. Слава всем богам, бабушка не пренебрегала достижениями цивилизации, провела в дом электричество и водопровод, так что проблемы дам восемнадцатого века мне не грозят. И с разведением огня можно не мучиться, хотя, если вдруг захочется – камины в рабочем состоянии, и возле них лежат аккуратной кучкой наколотые полешки.
- Криста! – позвала меня миссис Бакфи. – Я сняла чехлы и протерла пыль в гостиной и одной спальне наверху. Полотенца в ванной. Холодильник забит продуктами, на первое время тебе хватит.
Наверное, хватит не только на первое время, учитывая мой аппетит, который в последнее время редко меня посещал.
- Спасибо, - поблагодарила я добрую тетушку и полезла в сумку. – Сколько я вам должна?
- Что ты, девочка! - замахала руками миссис Бакфи. – Я же помню тебя еще вот такой! – и она опустила ладонь к своему колену. Подумав, что в пятилетнем возрасте девочки все-таки несколько выше, я не стала ни с чем спорить. Боевое выражение лица миссис Бакфи ясно показывало, что никаких денег она у меня не возьмет. Решив, что просто в следующий свой приезд в магазин оставлю сумму побольше, я согласно кивнула.
- Связи нет, - предупредила миссис Бакфи. – Никакой. Стационарный телефон отключен, и раньше, чем после нового года, телефонист им не займется. А сотовая связь сюда не достает.
Я опять кивнула. Отсутствие связи – просто прекрасно. Меня никто не найдет и не будет доставать глупыми звонками с поздравлениями. Однако доброжелательной даме что-то показалось странным. Она внимательно всмотрелась в меня и вдруг предложила:
- Может быть, поедешь с нами? Нехорошо одной девушке оставаться одной в Рождество.
- Нет, - запротестовала я. – Спасибо, но я останусь. Тем более, что у меня есть Раф.
Большой рыжий кот в это время ходил по гостиной, осматриваясь и принюхиваясь.
- Ну хорошо, - смирилась дама. – Если передумаешь – приезжай. Наш дом по соседству с магазином, во дворе – большой трехцветный снеговик, не перепутаешь.
- Я запомню.
Миссис Бакфи уже направилась было к двери, как вдруг остановилась и сокрушенно хлопнула себя по бедрам.
- Я совсем забыла, девочка. Рейчел оставила тебе письмо. Оно в библиотеке, на столе. Ты найдешь, где это?
- Да, конечно.
Хлопнула дверь, взревел мотор «лендровера», и мы остались вдвоем с Рафом в огромном для одного человека и одного кота доме. Пустота, тьма и одиночество – то, что нужно мне в это Рождество.
Мы смотрели в окно, как темная машина удаляется от виллы «Redemption». Redemption. Искупление. Вздохнув, я провела пальцем по запыленной раме – миссис Бакфи, как видно, не особенно усердствовала с уборкой, и нельзя ее за это винить.
Искупление. Искупая грехи, я и осталась одна в пустом особняке между холмов. Знать бы только, чьи это грехи?
Раф осторожно тронул меня лапой, напоминая о своем существовании.
- Да, котик. – Наклонившись, я подхватила на руки тяжелое пушистое создание. – Я не одна. Идем читать письмо.
В библиотеке тоже ничего не изменилось за время моего отсутствия. Большой стол из красного дерева по центру помещения, массивные кресла, сейчас скрытые под чехлами, давно остановившиеся часы, шкафы под потолок, забитые книгами: от старых английских романов до современных детективов. Бабушка любила читать, и по вечерам мы сидели здесь, забравшись в кресла. Я сажала на колени плюшевого мишку и слушала сказки про прекрасных принцесс, вечно попадающих в неприятности, и бравых принцев, спасающих их.
Все те же бархатные бордовые шторы, сейчас раздвинутые и приоткрывающие красивый вид на сад и холмы за ним, сейчас скрытый за непрозрачным покрывалом ночной тьмы. На столе – вполне современная лампа, старинный письменный прибор, стопка пожелтевшей бумаги, прижатая тяжелым стеклянным шаром, и конверт, на котором чернела надпись крупными буквами: «Кристе».
Я спустила кота на пол.
- Погуляй здесь.
Раф послушно отправился исследовать местность, а я стряхнула с конверта пыль и чуть дрожащими пальцами достала листок, исписанный от руки мелкими бисерными буковками.

Милая моя девочка, Криста. Жаль, что приходится разговаривать с тобой вот так, посредством бумаги, но твоя мама… Непонятно, почему Энн решила, что развод с моим сыном автоматически обозначает и развод со мной. Я много раз просила ее привезти тебя ко мне, но она категорически возражала. Мне так хотелось увидеть, какой ты вырастешь, однако Энн… Бог ей судья. Я всегда хотела тебе только хорошего, моя девочка.
Этот дом – твой. Все налоги уплачены, об этом позаботятся адвокаты. Отложена и сумма на его содержание. Ты можешь продать его, сдать в аренду или жить сама. Все в твоей воле. У меня только одна просьба – сохрани хрустальный шар, который ты найдешь на столе в библиотеке. Он уже много поколений передается по наследству в нашей семье. Шар волшебный. Он выполняет одно желание за всю жизнь, но зато самое заветное. Не смейся, моя девочка, я проверила это на себе. Он подарил мне тебя, мою единственную внучку. Я ведь так хотела девочку…
Просто возьми его в руки и посмотри в самую глубину. Будь счастлива, моя девочка, моя Криста.
Бабушка Рейчел

Я задумчиво сложила письмо и убрала опять в конверт. Свет люстры под потолком дробился и отражался в гранях стеклянного – правда, бабушка писала, что хрустального – шара. Я взяла его и поднесла к глазам. Вблизи стали заметны царапины на гранях. Шару, действительно, было много лет: сто, может быть, двести или триста. Надо полагать, легенда об исполнении желаний передается на протяжении всего этого времени. Интересно, какое желание он исполнил в первый раз? Впрочем, неважно. Мое он не исполнит только потому, что у меня нет желаний. Никаких. Ни заветных, ни повседневных. Все во мне словно выгорело, рассыпалось в сухую золу и пушистый пепел. Я не хочу ничего и никого. Только остаться одной, закрыться от всех, не слышать унизительные смешки за спиной и фальшивое сочувствие в лицо.
Надо было давно опустить шар на подставку и заняться делами – перетащить вещи, приготовить ужин, хотя есть не хочется, умыться, наконец. Но по какой-то неведомой мне причине я не могла оторвать глаз от прозрачной глубины в шаре, где, казалось, мерцал крохотный огонек.
Тучи на небе разошлись, высвобождая серебряную тарелку луны. Ее лучи проникли через незашторенные окна, и шар в моих руках замерцал мягким неземным сиянием. Оно осветило меня, добираясь даже до уголков души, и в ее темных безжизненных просторах, кажется, зародилось что-то нежное и трепетное.
Вздрогнув, я опустила шар на подставку.
- Пошли, Раф, - позвала я кота. – Нас ждет завтра сложный день.
Он и вправду был заполнен хлопотами. Я вымыла еще одну комнату на восточной стороне, предназначив ее для студии. Навестила бабушкину могилу. Достала, отплевываясь и чихая, коробку с елочными игрушками и нарядила елку под окном, проваливаясь по колено в снег: хочу я или нет, а традиции надо соблюдать. На Рождество надо нарядить елку и включить на ней лампочки, символизирующие Вифлеемскую звезду. Загнала домой крайне заинтересованного кота – что это там свисает с мохнатых веток?
Впрочем, он и сам скоро вернулся бы домой – после обеда повалил крупный, тяжелыми хлопьями снег, не обещанный ни в одном прогнозе. Исчезло все: и холмы, и сад, и ворота, и даже огоньки на елке еле-еле просвечивали сквозь пляшущую круговерть.
Сунув в духовку индейку, я в сопровождении Рафа поднялась на второй этаж с четким намерением заняться любимым делом – живописью. Но то, что получалось на холсте, мне не нравилось, хотя и полностью отвечало настроению.
Одинокий пустынный пейзаж. Сине-серое море, над ним – серо-черное небо и коричнево-серый берег. Угольно-черные точки птиц вверху и высокий смоляно-черный камень чуть правее центра - обелиск на могиле. Я даже знала, чьей. Моим надеждам и радостям жизни.
Автоматически вымыв кисти и закрутив тюбики, я оставила попытки понять, что именно мне не нравится, и вернулась на кухню, где уже источала ароматы запеченная птица. А еще там пахло печенье с корицей, которая, как утверждается, улучшает настроение.
Однако ни три, ни даже пять превосходных печений миссис Бакфи вкупе с ароматным чаем из ее же запасов ничего не изменили. Приглушив свет, я сидела, поглаживая Рафа, и безразлично смотрела на кружащиеся за окном белые перья из перины госпожи Метелицы. Совсем не таким представляла я себе Сочельник еще три дня назад.
Мы собрались бы у Мардж дружной компанией. Пунш, картонные колпаки, конфетти, серпантин, безобидные и не очень шутки, много-много пиццы и пива – вот так бы начался праздник. А закончился у меня дома, под мигающей огнями небольшой елочкой, и только мы вдвоем – я и Макс. Он получил бы от меня в подарок золотую булавку для галстука, а я в ответ – бархатную коробочку, красную. Нет, лучше синюю. С кольцом внутри. Я бы посмотрела Максу в глаза и сказала «да». Остаток ночи мы провели бы в моей постели, где до того еще не бывал ни один человек, а потом я приготовила бы ему рождественский завтрак, наслаждаясь новым положением невесты и полноценной женщины.
Зрение внезапно расплылось. Я резко вытерла слезы, сердясь на самое себя – нечего расстраиваться. Наоборот, надо радоваться, что узнала об изменах Макса до предполагаемой помолвки, а не после свадьбы, с ребенком на руках. Никаких проблем с разводом и разделом имущества. Только разбитое вдребезги сердце и жестоко разорванный мир розовых мечтаний.
Однако меня не оставляла мысль, что это я сделала что-то неправильное. Может быть, причиной тому являлись слова мамы, к которой я прибежала за утешением, придя к Мардж, увешанная пакетами с лампочками и мишурой, на два часа раньше, чем мы договаривались, и застав ее на диване вместе с Максом в позе, не требующей дальнейших объяснений. Мама, вместо того, чтобы обнять и утешить, подвела меня к зеркалу и приказала:
- Смотри.
- И? – не поняла я, видя в отражении себя: стройную невысокую девушку, кареглазую, с вздернутым носиком, пухлыми губками и русыми волосами до плеч. Не красавица, но и не уродина. Симпатичная девушка с мазком краски на щеке. – Ты про краску? Я не заметила. Сейчас сотру.
- Смотри и думай. Чем ты можешь удержать мужчину? – велела мама. – Тебе следовало бы лечь с ним в постель, как только он предложил, а не строить из себя пугливую девственницу, берегущую свою честь до брака.
Я не стала объяснять, что Макс никогда и не настаивал на переходе наших отношений на следующую стадию, ограничиваясь легкими поцелуями. Горечь и обида захлестывали меня. Наверное, поэтому я не слишком хорошо владела собой, спрашивая маму:
- Это так ты поступила с моим отцом?
- Дрянь!
Пощечина обожгла мою щеку. Не оборачиваясь, я выскочила на улицу, абсолютно не представляя, что делать и куда идти. Уже в машине пришло верное решение. Бабушка со стороны отца оставила мне дом, о чем, как и об ее смерти, я узнала совсем недавно. Там меня никто не найдет.
Созвонившись с адвокатами, я вернулась домой, где меня ждал новый удар. Владелец галереи, где предполагалось после Нового года выставить мои картины наряду с двумя другими молодыми художниками, сообщал, что его планы изменились, и он просит как можно скорее все забрать. Я даже не очень расстроилась, приняв как еще одно подтверждение тому, что Вселенная за что-то сильно на меня рассердилась. Просто быстро собрала вещи, сунула в переноску кота и по пути к дому бабушки заехала и забрала свои картины, побросав их на заднее сиденье машины.
А теперь сидела в полумраке, слушая мурчание кота и размышляя, не стоит ли выпить в одиночку найденную в шкафчике бутылку вина, отмечая тем самым конец своей счастливой и беззаботной - или мне это только так казалось? – жизни. Останавливала неожиданно трезвая мысль: алкоголь еще никогда не являлся решением жизненных проблем, а кроме того, утром будет сильно болеть голова. Придя к компромиссу: от одного бокала мне ни плохо, ни хорошо не станет, я встала. Кот недовольно заворчал. В дверь постучали.
Я тряхнула головой: может, от депрессии у меня начались галлюцинации? На пять миль вокруг нет ни единой живой души, кроме меня и Рафа. Тем более в такой снегопад.
В дверь постучали еще, на этот раз громче. Раф тоже услышал стук, насторожился и повел ухом, а потом с топотом побежал к двери. Я последовала за ним, придя к единственно верному выводу: вернулись Бакфи, решив не оставлять меня одну в такую погоду, а шум мотора я не услышала из-за глубоких размышлений. Уже готовя извинения и объяснения, я открыла дверь.
И уперлась взглядом в чью-то широкую грудь, обтянутую дорогим кашемировым пальто.
- Ради бога, простите, - проговорил незнакомый мужской голос. – Я застрял тут неподалеку. Вы не знаете, как вызвать техническую службу?
- Никак, - вздохнула я. – Здесь связи нет и в ближайшее время не предвидится.
- Черт, - выругался незнакомец. – А как добраться до Суонсов? Они живут не слишком далеко?
- Не меньше чем в пяти милях, если вы про деревню.
- Нет, они живут в отдельном особняке, таком, как ваш, - совсем сокрушенно проговорил незнакомец. Я в это время разглядывала его: широкие плечи, чисто выбритый подбородок с ямочкой, темные глаза и волосы с шапкой снега на них. – Видимо, я не там свернул в темноте. Машина застряла наглухо и без лебедки с места не сдвинется. Я уже думал, что замерзну здесь, в середине нигде, но случайно увидел сквозь снег мерцание лампочек на елке и решил, что найду здесь жилье.
Мы оба синхронно перевели взгляд на весело мигающую лампочками елку. С незнакомца осыпался небольшой сугроб. Раф сунул в него лапу и, фыркнув, отскочил, выгибая спину.
– Может быть, у вас найдется лебедка? И мне поможет кто-нибудь выехать? Я заплачу за беспокойство. – Мужчина полез во внутренний карман, доставая бумажник.
- Уберите, - поморщилась я. – Бесполезно. Дома я одна, лебедки у меня нет, и, даже если бы была, мою машину тоже надо откапывать.
Теперь мы оба посмотрели на сугроб возле дома, который еще совсем недавно представлял собой серо-зеленую «субару». Незнакомец еще больше расстроился.
- И что мне теперь делать? – он задал риторический вопрос. У меня нашелся на него ответ. Его машина вряд ли находится слишком далеко, иначе он не разглядел бы огоньки на елке.
- Вы сейчас берете фонарик, идете к машине и забираете свои вещи, если они есть. Вам придется встретить Рождество у меня дома. Утром разберемся, что делать дальше.
- Э-э-э… - замялся мужчина. – Простите, не знаю, как вас зовут.
- Криста.
Незнакомец как-то неловко дернулся, но быстро взял себя в руки.
- Криста, я бесконечно благодарен за ваше предложение, но вы уверены? Я не очень помешаю вам? Я не вор и не убийца, честное слово.
Вместо ответа я сунула ему в руки фонарик и вытолкнула за дверь. Вор и убийца, надо же! Во-первых, мне сейчас абсолютно все равно, что будет с моей жизнью дальше. Даже если ее заберут – не страшно. А во-вторых, воры и убийцы не бродят в лютый снегопад по холмам, рискуя замерзнуть до смерти, одетые в дорогие пальто и брюки. Макс показывал мне точно такую же одежду и ныл, что его зарплаты на нее не хватает. Поскольку моих гонораров тоже не хватало, я перевела разговор на другую тему, но пальто запомнила. Кто знает, может быть, оно подошло бы ему в качестве подарка к свадьбе?
А теперь этот вопрос отпал сам собой, и я поднималась по лестнице, соображая, где у бабушки могло храниться постельное белье.
Когда я вновь спустилась, незнакомец уже вернулся и знакомился с котом. Раф, обычно не признающий посторонних, в лучшем случае удирающий от них, а в худшем – впивающийся когтями и зубами в протянутую ладонь, сейчас с любопытством обнюхивал гостя, подставлял спину и тихо урчал. Во мне даже взыграла ревность.
Подойдя, я подхватила кота на руки и, нахмурясь, проговорила:
- Наверху, вторая дверь направо.
- Криста, я еще раз прощу прощения за вторжение…
- У вас сухая одежда есть? – смягчилась я. Незнакомец кивнул. – Тогда приходите на кухню. Большой праздничный стол не обещаю, много я не готовила, но индейка для проголодавшегося мужчины найдется. Будем встречать Рождество.
Пригодилась и бутылка вина. Потягивая из своего бокала, я смотрела на своего нежданного гостя, сидящего напротив и с плохо скрываемой жадностью уплетающего индейку и салат. Стряхнув с себя снег и переодевшись в легкий джемпер и джинсы, он, казалось, излучал мужскую притягательность. Глаза при ближайшем рассмотрении оказались синими, волосы – темно-русыми. Даже в тоске и депрессии привычка художника заставляла меня восхищаться правильными, четкими чертами лица, сочетанием прямого носа и узких губ, очертаниями мускулов под тонким трикотажем, длинные пальцы без малейших признаков кольца. Я автоматически начала прикидывать, как бы нарисовала его портрет: вполоборота, с устремленным вдаль взглядом, оттенив легкими штрихами скулы и подбородок.
Доев все, что было на тарелке, мужчина благодарно выдохнул:
- Вы моя спасительница, Криста.
- Предлагаю перейти на «ты», - фыркнула я. – Сложно обращаться на «вы» к человеку, на коленях которого нагло развалился мой кот.
- Я не возражаю, - улыбнулся гость. Я прямо-таки залюбовалась этой открытой улыбкой, прикладывая ее к придуманному мною портрету. – Прости, я так и не представился. Крис. Крис Уоркер.
- Крис? – неожиданно для самой себя развеселилась я, теперь понимая, что привело мужчину в замешательство, когда он услышал мое имя. – Этого джентльмена зовут Раф.
Кот не повел и ухом, продолжая крепко спать на мужских коленях.
- Очень приятно познакомиться, сэр, - серьезно произнес гость, пожимая ему лапу. – И с тобой тоже, Криста. Знаешь, кто-то очень точно подобрал название твоему дому. Она стала истинным спасением для меня. (*Redemption с английского можно перевести как искупление, так и спасение*)
- Наверное, да, - сухо подтвердила я, вставая и начиная собирать грязную посуду. Мне совершенно не хотелось вступать в дискуссию на тему тонкостей семантики англоязычной лексики.
- Я уберу все сам, - поднялся и Крис, бережно переложив кота на свой стул. – Должен же я хоть как-то отблагодарить за гостеприимство.
- Тогда спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Криста.
Засыпая, я не могла избавиться от образа Криса с недоуменным выражением лица. Конечно, любой бы удивился такой реакции на вполне безобидные слова. Ничего страшного. Переживет. Завтра снегопад закончится, Крис уедет к своим друзьям, семье или там девушке, а я останусь одна в пыльном пустом доме, где мне самое место.

Утром снег не закончился, а, кажется, стал еще сильнее. Мрачно окинув взглядом белую крутящуюся пелену за окном, я в сопровождении Рафа спустилась на первый этаж. Пальто и ботинки Криса исчезли. Вещи из сушилки – тоже. Кухня сияла первозданной чистотой и пустотой: вся посуда вымыта и расставлена на место, остатки еды убраны в холодильник. Куда, интересно, девался мой непрошеный гость? Неужели я вчера так обидела его, что он предпочел уйти по-английски, не прощаясь, только бы не видеться со мной? В такой снегопад?
Чувствуя себя злой черствой грымзой, ни за что ни про что обидевшей человека, я покормила вертевшегося у ног кота и достала сковородку для яичницы.
И, с облегчением услышав шум в прихожей, добавила еще два яйца. Нет, лучше все-таки три.
Крис появился на пороге, с мокрыми от снега волосами и разгоряченный.
- Я попытался расчистить машину, - пояснил он. – Бесполезно. Пока я разгребаю снег с одной стороны, с другой наметает еще больше.
- С Рождеством, Крис, - улыбнулась я, на удивление обрадовавшись его появлению. – Завтрак сейчас будет готов.
Кажется, он только сейчас сообразил, что сегодня – рождественское утро.
- Да, конечно, - ошарашенно пробормотал он. – Конечно, Криста. С Рождеством. Одну минуту. Я сейчас вернусь.
Отсутствовал он не одну минуту, а немного больше – яичница как раз успела поджариться до нужного состояния, и я раскладывала ее по тарелкам, когда Крис вернулся.
- Вот. Санта почему-то положил твой подарок у меня в комнате. С Рождеством, Криста.
Он протянул мне пакет, запакованный в праздничную обертку со снеговиками. Растерявшись, я автоматически приняла его, напряженно соображая, что же подарить в ответ. Не банку кошачьего корма же? И не одну из картин – кто знает, любит ли Крис живопись, а если любит – то не посчитает ли мои рисунки оскорблением его художественного вкуса? Да, у меня же есть отличный подарок!
Теперь уже я быстро пробормотала извинение и помчалась наверх. Пришлось вытряхнуть на кровать всю сумку и перебрать ее содержимое, прежде чем найти в куче барахла небольшую коробочку, тоже обернутую бумагой с елочками и снежинками.
За время моего отсутствия Крис успел сварить кофе, и его упоительный аромат разливался на всю кухню. Раф сидел на стуле и примеривался, как бы половчее уволочь лапой кусочек бекона с тарелки.
- С Рождеством, Крис, - положила я перед ним подарок. Он с подозрением покосился на нее, на меня, но взял коробочку.
- Открываем одновременно?
- Давай, - согласилась я и осторожно надорвала край обертки. Мне достался ежедневник в хорошей кожаной обложке, с ручкой в специальном карманчике. Подарок успокоил меня. Такие вещи дарят деловым партнерам, друзьям, но никак не любимым девушкам. Я не лишила знака внимания возлюбленную Криса. Если, конечно, она у него есть.
- Криста? – нерешительно позвал меня гость. Я подняла голову.
- Что?
- Я не могу ее принять. Это дорогой подарок.
- Можешь и примешь, - пожала я плечами, отводя от себя его ладонь, на которой лежала золотая булавка для галстука.
- Она явно предназначалась для другого человека.
- А досталась тебе. С Рождеством, Крис. Наверное, ты хорошо вел себя весь год, поэтому Санта и принес тебе такой подарок. А теперь давай завтракать, пока Раф не стащил весь бекон.
Я согнала со стула кота, села и с внезапно проснувшимся аппетитом принялась за яичницу с оставшимся после наглого нападения беконом. Крис, с видом подчиняющегося обстоятельствам человека, аккуратно убрал коробочку с булавкой в нагрудный карман и присоединился ко мне. Весь завтрак я ловила на себе его осторожные взгляды.
- Кажется, нам придется провести несколько дней вместе, - озвучила я не вызывающий сомнений факт. – Связи нет, интернета нет, телевизора тоже. Зато есть много книг в библиотеке слева от гостиной. Чувствуй себя как дома, а я, с твоего разрешения, пойду наверх.
Раф, предатель, не составил мне компанию, как всегда, а предпочел общество нашего гостя. Обидевшись, я плотно закрыла за собой дверь студии.
Сегодня картина нравилась мне еще меньше, чем вчера. Она навевала такое непреходящее уныние и тоску, что хотелось зарыдать и отвернуться. Может быть, сделать вот здесь чуточку посветлее…
Темно-серые тучи в одном месте разошлись, приоткрывая бок тусклой луны. Ее слабых лучей хватило ровно на то, чтобы высветлить дорожку на море и оставить неяркий блик на обелиске. Стало лучше, но ненамного. Я размышляла, чего же еще не хватает, когда в дверь поскреблись, постучали, и она открылась, не дожидаясь моего ответа.
- Этот джентльмен очень хотел к тебе, - пояснил Крис, осматриваясь. – Ты художница? Рисуешь картины?
- Пишу, - автоматически поправила я в сотый, наверное, раз за жизнь. – Да, я занимаюсь живописью.
- А можно мне посмотреть?
- Пожалуйста, - безразлично махнула я рукой и поспешно убрала стакан с водой от любопытной рыжей морды.
Крис добросовестно перебрал все полотна, кое-как прислоненные к стенам. На какие-то он смотрел долго, какие-то едва удостаивал взглядом. Закончив осмотр, он встал рядом со мной.
- Эта картина нарисо… написана не так, как предыдущие. Криста, что с тобой случилось?
- Ты психолог? – удивилась я.
- Нет. Аналитик в одной крупной фирме.
- Аналитики – это же те мужчины, которые долго изучают столбики цифр, а потом советуют, какие акции покупать, а какие - продавать?
- Приблизительно так. А еще они умеют смотреть и делать выводы из увиденного. Должна же быть причина для того, чтобы красивая молодая девушка на Рождество похоронила себя в огромном мертвом доме? И вместо ярких, светлых рисунков из-под ее кисти выходил темный и мрачный?
Я промолчала. Крис не отходил, не сводя внимательного взгляда с картины на мольберте.
- Криста… Представь, что я – твой случайный сосед в поезде. Обычно таким людям рассказывают то, что не могут доверить даже близким друзьям. Два незнакомых человека встретились – и разошлись, чтобы никогда больше не увидеть друг друга.
- Нет, Крис. Извини, я хотела бы еще поработать.
- Это ты извини меня.
Крис ушел. Раф увязался за ним, гордо задрав хвост. Проводив их взглядом, я решительно сняла картину и поставила другой холст.
Бурное сине-зеленое море с белыми бурунами. Обрывистый берег, покрытый травой, пригибающейся к земле порывами ветра. Одинокое дерево, согнувшееся до земли, но продолжающее стоять. Летящие по небу тучи, и победный луч солнца, пробившийся через них.
Эта картина нравилась мне гораздо больше предыдущей.

Мужчины обнаружились на кухне. Крис довольно умело резал салат и подбрасывал кусочки индейки Рафу. Судя по всему, между ними сложилось полное взаимопонимание, и кота сегодня можно было больше не кормить.
- У тебя хорошо получается, - заметила я, садясь за стол.
- Это не так и сложно, - пожал плечами Крис. Я сдержала напрашивающийся вопрос – кто его научил, девушка или мама, или же он сам вынужден был научиться, чтобы не умереть от голода. Мы – два человека, соединенные волей случая в одном пространстве и времени, как мой гость справедливо заметил. Вскоре мы разойдемся в разные стороны и больше не встретимся. Я ничего не рассказываю ему о своей жизни и, соответственно, не имею права спрашивать у него. Захочет – сам расскажет.
Ужин прошел в тишине, нарушаемой только стуком вилок и негромким мявом Рафа, напоминающим, что он уже доел предыдущий кусок, и ему пора бросить следующий. В таком же молчании мы убрали со стола. Я невесело размышляла, как провести вечер: сразу лечь спать или попробовать немного почитать, отвлекаясь от депрессивных мыслей. Меня отвлек Крис.
- Криста, я нашел на каминной полке в гостиной колоду карт.
- Да, бабушка любила раскладывать пасьянсы.
- Не хочешь поиграть?
- Я не помню ни одной раскладки. Кроме того, пасьянс – игра для одного. Второму нечем будет заняться.
- Нет, я не об этом. Поиграть в карты. В вист.
- Он же на четверых? – наморщила я лоб, извлекая из памяти смутные знания о карточных играх.
- Можно играть и вдвоем. Я научу, если не умеешь. Никаких денежных ставок, если тебя это смущает. Просто игра. Идем?
Так, неожиданно, я провела один из самых лучших не только рождественских, но и обычных вечеров в своей жизни. Какая там депрессия?! Игра увлекла меня. Правила оказались несложными, я быстро уловила суть, и мы прекрасно провели время, хлопая потрепанными картами о стол. За окном сыпал снег, остывал в чашках чай, раскинулся на спине объевшийся Раф. Я искренне смеялась и откровенно ехидничала, забирая взятку у Криса. Он в ответ притворно обижался, хмурился и цитировал разнообразные мудрости и афоризмы, связанные с игрой. Так же раскованно я вела себя только много-много лет назад, ребенком, с бабушкой Рейчел. При маме и тем более при Максе мне приходилось все время строить из себя ту, кем, по сути, я не являлась.
А утром точно поняла, как изменить не нравящуюся мне картину.
Рядом с обелиском появился коленопреклоненный скелет с молитвенно сложенными руками, в лохмотьях средневекового женского платья, а вокруг могилы выросли бледные цветы. Пейзаж сразу перестал навевать тоску и приобрел некоторую трагичность. Хотелось не рыдать, а сочувствовать героине драмы, то ли потерявшей возлюбленного, то ли не дождавшейся его при жизни и не теряющей надежды после смерти.
С чувством глубокого удовлетворения я спустилась в библиотеку, нашла на полках любимого Джерома и весь день провалялась на диване в гостиной, зачитывая Крису наиболее веселые моменты.
Вечером он вновь предложил поиграть, но с одним условием.
- Каждый выигравший партию имеет право задать партнеру один вопрос. Любой.
- Крис…
- Подожди, я не договорил. Если кто-то не хочет отвечать, пожалуйста, но тогда он теряет право раздачи.
Такой вариант меня вполне устраивал.
Первую партию выиграла я, и довольно легко. Крис состроил обиженную мину, откинулся на спинку стула и приподнял бровь, ожидая моего вопроса.
- В какие акции сейчас лучше всего вложиться?
Надо отдать ему должное, растерянным он выглядел только первое мгновение, быстро приобрел деловой вид и сосредоточился.
- Тебя интересуют долгосрочные или краткосрочные вложения? Еще имеет значение то, какую именно сумму ты хочешь вложить. К сожалению, здесь нет интернета, и все рынки закрыты на рождество, но я могу накидать тебе список надежных компаний.
- Надо же, как все сложно, - изобразила удивление я. – Давай сначала я определюсь с первыми двумя пунктами, возьму подаренный тобой ежедневник и все запишу.
- Договорились. Передай мне карты, я раздам.
Мне везло, везло и везло. В область финансов, которых у меня все равно не было, если не считать бабушкиного наследства, я больше не лезла. Мои вопросы напоминали анкету девочки-подростка: любимый цвет, фильм, книга, музыка, знак зодиака, отношение к астрологии… Более интимные стороны жизни я не затрагивала, надеясь, что в таком случае и Крис не будет лезть в мою личную жизнь. Хотя я всегда могу отказаться отвечать.
Цепочка моих выигрышей длилась так долго, что в конце концов у меня возникло четкое подозрение: Крис подыгрывает мне. Оно уже почти превратилось в уверенность, как мой партнер забрал последнюю взятку партии.
- Тааак…
Я храбро выпрямилась и нарочито бодро улыбнулась, ожидая подвоха.
- Почему Рафа так зовут?
От облегчения я даже рассмеялась.
- Он попал ко мне совсем маленьким котенком. Я учила его пить молоко из блюдца, и он смешно фыркал, окунув в него мордочку: «раф, раф». Так и повелось.
Кот, не просыпаясь, перекатился на другой бок и вытянул лапы, заняв собой половину дивана.
Удача перешла на сторону Криса (или же он перестал поддаваться и заиграл в полную силу). Вопросы сыпались один за другим.
- Давно ли я рисую? (С детства).
- Какими красками? (Акрилом).
- Почему именно ими? (Быстро сохнут, никогда не блекнут и дают гораздо большие возможности, чем масло).
- Последняя прочитанная книга? («Трое в лодке» - с нескрываемым удовольствием сообщила я).
- Чем продиктован выбор моей машины? (Возможно, он ожидал услышать «цветом», но меня в свое время привлек слоган «уверенность в движении», и с момента покупки я ни разу не пожалела о своем выборе).
Когда вопросы приблизились к опасной границе: «Кому раньше принадлежал дом?», я уже морально готовилась отказываться отвечать в следующий раз. Крис вдруг собрал карты и отодвинул их на край стола.
- Пора спать, Криста. Смотри, уже час ночи.
- Ой, - воскликнула я, удивленно, обрадованно и разочарованно одновременно. Мне вдруг показалось, что, возможно, на самом деле стоит высказаться. Рассказать обо всем кому-то незаинтересованному, и причем совершенно бесплатно. Случайному попутчику, как выразился Крис. Правда, было у меня ощущение, что такая возможность еще предоставится.
Что, собственно, и произошло следующим же вечером. Крис быстро проиграл первую партию.
- Спрашивай.
- Где ты научился готовить? – соскользнул с языка первый вопрос.
- Дома?
- А…
- А это уже второй вопрос. Я сдаю.
Мне пришлось подождать окончания второй партии.
- А почему ты решил научиться?
- Потому что мне понравилось.
Я со вздохом пододвинула ему колоду, соображая, как лучше сформулировать следующий вопрос, чтобы получить больше информации. Крис сжалился надо мной.
- У меня есть сестра, старше на год. Мы с детства все делали вместе. Когда Сью лет в семь решила, что хочет научиться готовить, я варил суп и запекал курицу вместе с ней. Мама не препятствовала нам, считая, что любое умение в жизни пригодится.
- Где она сейчас?
- Сью или мама? Хотя они обе живут в небольшом городке милях в трехстах отсюда. Мама с отцом, сестра – со своей семьей. У нее два сына, и она подумывает о девочке.
- И работает поваром?
- Нет, воспитателем в детском саду.
- И еще хочет третьего ребенка? – поразилась я. – Ей не хватает детей на работе?
- Представь себе, нет, - рассмеялся Крис. – Сью говорит, что нервничает, когда дома тихо и не шумят дети. Хочешь еще что-нибудь спросить, или я раздаю?
- Хочу, - выдохнула я, собравшись с духом. – Кто такие Суонсы?
- Родители одного моего друга. Он поехал к ним на Рождество и пригласил с собой меня.
- А твоя девушка не возражала?
Крис помолчал. Я поспешно отвернулась, показывая, что любуюсь спящим Рафом.
- У меня нет девушки, - наконец, проговорил Крис.
- И никогда не было? – не поверила я.
- Ну почему, была. Когда-то. Пока не стала моей женой.
Сердце почему-то на миг остановилось, болезненно дернулось и забилось дальше. Я еле сдержала новый вопрос: где тогда его кольцо? Мало ли почему мужчины его не носят или снимают. Мешает, например, вести машину.
- Мы поженились сразу после университета, - продолжал Крис, не обративший внимание на секундную задержку моего дыхания. – По глупости, приняв внезапно вспыхнувшую страсть за вечную любовь. Страсть горела шесть месяцев. Еще полтора года мы пытались зажечь ее заново и в итоге расстались друзьями. Кажется, Кира второй раз вышла замуж.
- А сколько тебе сейчас лет?
- Тридцать два.
Я быстро произвела в голове некоторые вычисления.
- И за все эти годы никто из офисных женщин или подружек не попытался тебя… окрутить? – я чуть не сказала «совратить», что было бы не так прилично.
- Почему же? – усмехнулся Крис. – Еще как пытались. Но, видишь ли, два года семейной жизни научили меня не только видеть красивую оболочку, но и всматриваться в то, что под ней скрывается. А оно гораздо важнее, чем соблазнительное тело.
Мне стало неловко под мягким изучающим взглядом Криса. Я торопливо схватила колоду и начала ее тасовать.
- Не-ет, - протянул партнер и отобрал карты. – Ты узнала все, что хотела. Твоя очередь, Криста. Почему ты здесь одна в Рождество?
Я отошла к окну, обхватив себя руками, словно бы меня знобило. Мне на самом деле стало зябко, хотя отопление работало без перебоя.
- Это дом моей бабушки, как ты знаешь. Она умерла полгода назад, оставив его мне.
Пустым, ровным голосом без всяких эмоций я рассказала Крису всю свою короткую историю и замолчала, глядя в снежную ночь за окном. На мои плечи легли горячие мужские ладони, согревая и утешая.
- Это Максу предназначалась та заколка?
- Да.
- Знал бы – никогда не взял. Теперь, глядя на нее, все время буду думать об этом мерзавце. Он просто идиот, твой Макс.
- Уже не мой, а Мардж.
- Хорошо, - не стал спорить Крис. – Макс, чей бы он там ни был – полный, исключительный идиот. Променять тебя на такую, как Мардж…
- Ты же ее совсем не знаешь, - укоризненно заметила я, не споря, правда, с характеристикой моего бывшего приятеля.
- Прекрасно знаю. У меня таких полный офис. Хочешь, опишу?
- Хочу, - неожиданно хихикнула я.
- Значит, так… Выше тебя примерно на полголовы. Модная стрижка с высветленными прядями. Тощая фигура, подвергающаяся регулярным испытаниям в фитнес-центре. Подведенные черным глаза. Темно-красные губы и такие же ногти. На одном-двух нарисовано что-то мелкое и трудноразличимое. Узкие джинсы или короткая юбка. Высокие каблуки. Обтягивающая футболка или блузка с расстегнутыми пуговицами вверху. Из выреза выступает кружевная кромка белья.
Повернувшись, я потрясенно уставилась на Криса.
- Почти стопроцентное попадание. Ты не угадал только с прической. У Мардж длинные светлые волосы.
Крис пожал плечами.
- При встрече передай, что она отстала от моды. Девицы из моего офиса могут ее проконсультировать.
Я вновь хихикнула, представляя, как сообщаю Мардж – которая вечно ругала меня за небрежность в одежде – что она отстала от моды, и передаю визитку консультанток. Нервный смех перешел в всхлип, а потом сменился натуральными рыданиями. Плотина, которую я так надежно строила, рухнула. Слезы потоком лились на джемпер Криса, и даже мысль о том, что ему придется переодеваться, не приносила результата. Я плакала, выплескивая переживания. Крис бережно обнимал меня, поглаживая по спине. Раф, выдернутый из сна непривычными звуками, изумленно смотрел на нас обоих.

Утром я самозабвенно рисовала. Краски смешивались так, как мне было нужно, мазки ложились на холст один за другим, и получавшаяся картина радовала душу и сердце. Лазурно-синее море, пронизанное солнечными лучами. Золотой песок. Фигура босоногой девушки в центре, в длинной крестьянской юбке, белой блузке с вышивкой и красном корсаже. Я успела наметить контуры лодки на море и мужскую фигуру в ней. В дверь постучали.
- Криста, я не помешаю?
- Нет, - откликнулась я, протирая тряпкой руки. – Я могу прерваться.
- Это хорошо, потому что… Оу. Знаешь, а мне это нравится гораздо больше, чем предыдущая картина.
- Которая из двух? – усмехнулась я, махнув в сторону трагической возлюбленной и стойкого дерева. Крис помолчал, внимательно разглядывая прислоненные к стене рисунки.
- Обе, - заключил он. – Эта… более жизнеутверждающая, что ли. Но я пришел по делу. Криста, ты знаешь… Кажется, у нас дверь завалило.
Даже совместными усилиями мы не смогли отодвинуть входную дверь.
- Придется через окно, - заключил Крис. – Запри кота, что ли, чтобы он не выскочил. Ищи его потом в сугробах.
Раф и так вряд ли стал бы выпрыгивать в глубокий снег, но тем не менее остался запертым на кухне в компании полной миски. Крис тем временем распахнул окно в гостиной и спрыгнул вниз, подняв облако легких снежинок.
- Тут высоко, - предупредил он, принимая от меня лопату.
- Тогда помоги мне, - заявила я, бесстрашно готовясь к прыжку, и угодила прямо в подставленные мужские руки. Крис бережно принял меня, прижав к груди, осторожно поставил на снег и не торопился отпускать. А я не спешила уходить. Было как-то невероятно приятно и романтично стоять в его объятиях, щекой ощущать мягкость кашемира, вдыхать тонкий запах хорошего одеколона и чувствовать себя защищенной от всего и всех.
Маленькая красногрудая птичка села на елку. Потревоженный снег рухнул вниз, поднимая еще одно облако снежной пыли, лезущей в глаза и нос. Мы с Крисом расхохотались, неохотно – по крайней мере, я – расцепили объятия и дружно двинулись расчищать завалы.
К наступлению полной темноты дверь уже свободно раскрывалась, была расчищена лестница, проход к моей машине и сама «субару». Метель сменилась легким снегом, лениво сыплющимся из изрядно похудевших туч. Мы лелеяли надежду, что за ночь вьюга не вернется, и завтра расчистим проезд до ворот, а может быть, даже откопаем «тойоту» Криса. Дальше пока даже не загадывали.
Устав от интенсивных физических нагрузок на свежем воздухе, мы поужинали холодными остатками индейки. Я, собрав последние силы, сделала глинтвейн и, принеся кружки в гостиную, увидела, что Крис разжег в камине огонь и поставил на стол горящие свечи в массивном канделябре.
- Играем?
Я покачала головой.
- Давай просто посидим.
Мы устроились на диване, подвинув кота, и так обиженного на нас. Рука Криса легла на мое плечо и чуть приподнялась в ожидании моей реакции. Я не возражала. Наоборот, сама придвинулась к нему и с удовлетворенным вздохом опустила голову на плечо. Он уже увереннее обнял меня, притягивая к себе.
Уютно потрескивали дрова в камине. Запах пряностей и горячего вина смешивался с легким дымком. Тело, нывшее от усталости, постепенно расслаблялось, заполняясь умиротворением, покоем и дремотой.
Лба что-то невесомо коснулось. Я сонно подняла голову, глядя на Криса, и замерла. В потемневших синих глазах гипнотизирующе мерцали огоньки свечей. Не отдавая себе отчета в своих действиях, я потянулась к ним, приподнимаясь. Четко очерченные губы Криса коснулись моих.
Он еще сильнее прижал меня к себе, сладко и нежно целуя, лаская губами, нежа в объятиях. Зола и пепел в моей душе слепились в комок, и из него, как феникс, выбился росток нового, неведомого мне чувства.
- Криста, - прошептал Крис, оторвавшись от меня, чтобы вдохнуть.
- Молчи, - жалобно попросила я, боясь, что слова повредят этому крохотному зародышу чего-то большого и прекрасного. И, не давая Крису возразить, сама закрыла ему рот губами.
И утонула в поцелуе. Кружилась голова, в теле нарастало странное томление. Я прижималась к Крису теснее, руки зажили своей жизнью. Кажется, кто-то тихо простонал. Кажется, это была я. Или он. Или мы оба.
- Крис, - растерянно пролепетала я, обнаружив себя на его коленях, обнимающей одной рукой за шею, а второй – перебирающей волосы на затылке.
- Молчи, - на этот раз прошептал он, прижимая палец к моим губам. – Все хорошо.
Я уютно устроилась в его объятиях, положив голову на грудь. Тепло, нежные поглаживания по спине и мерное сердцебиение Криса убаюкивали и насылали дремоту. Глаза закрылись сами собой.
- Криста, ты почти спишь, – удивленно проговорили над ухом. Я хотела ответить, но вместо связных слов получилось неразборчивое бормотание.
С раннего детства меня не относили на руках в кровать и не укрывали одеялом, заботливо подоткнув его.
- Спокойной ночи, моя Криста.
Губы легко коснулись виска, пальцы убрали упавшую на глаза прядь. Впрочем, это могло мне и присниться.
В любом случае проснулась я в своей кровати, тепло укрытая, с Рафом в ногах. Комнату заливал яркий солнечный свет. Чистое голубое небо, ни одного, самого крохотного облачка, и искрящийся свет повсюду. Зрелище, радующее глаз не только художника, но и любого человека. Только не меня.
В животе сразу как-то засосало. Яркий красочный мир поблек, приобретя серый оттенок. Конец снегопада означал, что кончилось заключение Криса. Криса, но не мое.
- И останемся мы с тобой опять вдвоем, Раф, - вздохнула я, присаживаясь на кровать и поглаживая кота. Его, кажется, тоже не радовала такая перспектива, хотя про необходимость позавтракать он не преминул напомнить.
От привычных утренних хлопот меня оторвал рев мотора и громкий стук в дверь.
- Криста! Девочка! У тебя все в порядке? Открывай!
В прихожую ввалился мистер Бакфи с большим пакетом в одной руке и запакованным пирогом в другой.
- Все хорошо, спасибо, - уверила я его, принимая ароматно пахнущее угощение.
- Точно? А то такой снегопад! Никогда такого на моей памяти не было! Еле пробился через завалы! Как ты тут одна?
- Она не одна. – Из гостиной вышел Крис, дружелюбно протягивая руку. – Крис. Крис Уоркер.
- Марк Бакфи, - неприязненно буркнул старичок, кидая на меня быстрый взгляд, но руку пожал.
- Его машина застряла в снегу в Сочельник, - поспешно пояснила я. – Так что мы вынужденно составили друг другу компанию.
- Так это твоя машина торчит пнем на дороге? – сменил гнев на милость мистер Бакфи. – Еле объехал ее. Еще думал – что это за сугроб тут, никогда такого не было!
Крис заметно передернулся.
- Ничего с ней не случилось, - успокоил его мистер Бакфи. – Сейчас чаю с пирогом попьем, пока он теплый – и поедем вызволять твою малютку. Ставь чайник, Криста. Роза мне голову открутит, если узнает, что я дал остыть ее выпечке.
Мистер Бакфи долго и со вкусом пил чай, умяв по крайней мере половину пирога с яблоками, попутно делясь подробностями только прошедшего снегопада и всех буранов, которые он пережил за свою жизнь. Мы с Крисом молчали, изредка вставляя короткие реплики. Мне не лез в горло кусок, хотя пирог миссис Бакфи был выше всяких похвал. Крис пил черный кофе и – в те разы, когда я осмеливалась бросить взгляд в его сторону – с непроницаемой маской на лице смотрел на меня.
Потом он с мистером Бакфи ушел расчищать снег. Я же, достав размораживаться бифштексы на ужин, поднялась в студию и вернулась к картине. Правда, вчерашнее настроение меня покинуло, сменившись на противоположное. Я не стала ничего менять в рисунке. Зачем? Крису ведь понравилось. Только вот лодка шла не к берегу, а от него. Мужчина в ней вполоборота повернулся к девушке и с непроницаемым лицом смотрел на нее.
Уже вытирая кисти, я поняла, кого нарисовала. Широкоплечего мужчину с темно-русыми волосами, синими глазами и ямочкой на подбородке. Криса, который навечно уходит от меня.
К ночи сугробы на газоне и по обочине дороги возвысились выше человеческого роста, зато «тойота» Криса стояла рядом с моей машиной, а от виллы до деревни можно было без проблем добраться на чем угодно.
Мистер Бакфи поглотил блюдо отбивных, заев их солидной порцией картофельного пюре, сыто погладил живот и убыл. Молча, не глядя друг на друга, мы с Крисом убрали посуду. В последний раз, если я правильно понимала. Но на всякий случай решила уточнить.
- Завтра ты уедешь.
- Да. – Короткий, невыразительный ответ. Все. Во мне словно бы что-то оборвалось.
- До Нового года еще три дня. Ты успеешь отдохнуть у друга.
- Да.
- Хорошей дороги, Крис.
- Криста, я…
- Спокойной ночи.
Я медленно поднялась в спальню. Вместо Криса за плечи меня обнимало темное облако беспросветной тоски. Мы встретились случайно. Расставание неизбежно. Мы оба это знаем и знали всегда. Но почему у меня перед глазами все расплывается, а на сердце примостился огромный тяжелый камень?
Утром я уехала до того, как встал мой гость, придумав себе предлог: отвезти поднос из-под пирога миссис Бакфи. Истинная причина была, разумеется, совсем другой. Я откровенно боялась, что при прощании или позорно разревусь, или начну упрашивать Криса остаться хотя бы до Нового года, а там, может быть, и удастся продлить наше знакомство.
Самое ужасное то, что я прекрасно понимала – мужчины лучше, чем Крис, мне не найти. Он подходил мне во всем: от имени до любимой музыки. По общению с Максом я поняла, как важно, когда во время поездки или дома играет радиостанция с нераздражающими тебя композициями. Раф с первой же встречи принял его как своего. В отличие от того же Макса, на которого кот постоянно шипел и пытался ударить лапой. Крис любил детей, хорошо зарабатывал, не был женат и обладал привлекательной внешностью – в общем, сочетал в себе все те положительные качества, которые ищет в мужчине женщина. И мне было хорошо с ним. Я чувствовала себя защищенной от всего мира и практически таяла под взглядом синих глаз.
И он собирался утром уехать, не сделав попытки остаться.
Поэтому я трусливо сбежала, оставив на кухонном столе записку и мою последнюю картину, красиво перевязанную ленточкой.

Крис,
Прости, что прощаюсь вот так – запиской, но у меня внезапно обнаружились срочные дела. Хорошей дороги. Надеюсь, ты больше не заплутаешь.
Картина – твоя. Это мой подарок тебе на Новый год. Пусть она напоминает тебе о самом, наверное, странном Рождестве в твоей жизни.
Всего самого хорошего.
Криста
P.S. Коту не верь, он накормленный. Ключ сунь за притолоку.


Телефон раскалился, как только показались первые дома деревни. Я остановилась у магазина миссис Бакфи. Разумеется, куча пропущенных звонков и смс.
Мама.
«Не дозвонилась до тебя. С Рождеством. Надеюсь, ты задумаешься о своем поведении».
Удалить.
Мардж.
«Ты все не так поняла, Криста! Позвони мне!»
Удалить.
«Криста, где ты? Ждем только тебя. Макс уже беспокоится!»
«Ты что, обиделась? Где тебя черти носят?»
Удалить, как и остальные десять аналогичных.
Макс.
Удалить, не читая.
Поздравления от знакомых – отвечу потом, вместе с аналогичными поздравлениями.
Сообщение от владельца галереи с просьбой срочно позвонить по указанному номеру. Не посмотрев на часы, я автоматически набрала его, видимо, разбудила абонента, долго извиняясь, объясняя про снегопад, отсутствие связи и занесенные дороги. Наконец, выслушала предложение выставить свои картины на более выгодных условиях, чем мне предлагали до того. Согласилась, клятвенно пообещав приехать и подписать договор сразу после Нового года. Отключилась и уткнулась лбом в руль.
Стоило бы ликовать и радоваться – а подсознание мне упорно подсовывало образ Криса. Вот он спустился на кухню. Читает записку. Рассеянно чешет за ухом кота и кладет ему в миску пакетик корма, несмотря на предупреждение – Раф умеет убеждать. Кидает в багажник картину и уезжает. Или не берет подарка – зачем ему воспоминание о случайно встреченной девушке?
Я всхлипнула и потянулась за платком.
- Криста? – забарабанили мне в окно. – Господи боже, девочка, ты здесь замерзнешь! Почему ты тут сидишь?
Миссис Бакфи почти насильно вытащила меня из машины и поволокла отпаивать горячим чаем с пышками. Попутно она извлекла целую гору старых фотографий и подсовывала мне по одной, называя по именам всех изображенных на снимках. Я откусывала от имбирного пряника, не чувствуя вкуса. Отхлебывала чай, не замечая, как обжигает чашка руку. Отпускала приличествующие случаю замечания: да, я очень похожа на бабушку Рейчел в молодости. Да, пятьдесят лет назад мода на платья и фигуры была другая. Да, мистер Бакфи совсем не изменился за это время.
А внутри меня тикали невидимые часики, отсчитывая секунды: тик-так, тик-так, тик-так. Крис уезжает, уезжает, уехал. Если бы я не читала сообщения, не созванивалась с владельцем галереи, не пила чай с пряниками, еще можно было бы вернуться, остановить, лечь поперек порога или броситься под колеса. Никуда и никогда не отпускать Криса.
Только вот он собирался уехать, не сделав попытки остаться со мной.
Я выползла из дома миссис Бакфи уже в сумерках, разбухнув от выпитого чая и узнав все местные сплетни за последние полсотни лет. Меня приглашали остаться на ужин и заночевать, и нежелание возвращаться в гулкий пустой дом без Криса подсказывало соглашаться, но его пересилило чувство долга. Раф один, голодный и скучает.

«Redemption» - гласила вывеска над коваными воротами, которые мне пришлось открывать самой. «Спасение», как посчитал Крис. Для него, это, возможно, и так. А для меня - искупление грехов.
Или нет?
Я резко остановила машину перед домом. Чуть правее темнела высокая «тойота». В свете, падающем из окон, стоял высокий широкоплечий мужчина.
Трясущимися руками я заглушила двигатель и медленно пошла к дому. Крис не двигался с места, поджидая меня.
- Ты не уехал, - чужим голосом проговорила я.
- Я не мог, Криста, - хрипло прошептал он. В его потемневших глазах отражались веселые огоньки рождественской ели.
- Крис, - выдохнула я, кидаясь к нему на шею и крепко обхватывая за плечи. Он немедленно прижал меня к себе. Мы молчали. За нас говорили наши сердца.
- Только не уходи…
- Не уйду.
- Только не отпускай…
- Не отпущу.
- Только люби меня…
- Люблю.

Неторопливо падающие с неба снежинки оседали на головах, плечах, руках двух обнявшихся людей. Подмигивала огнями рождественская ель перед небольшим особняком. Свет, падающий из больших окон, мягко освещал заснеженные кусты, широкую мраморную лестницу и слившиеся в одну целующиеся фигуры.
Висящая в небе луна через незашторенные окна осветила хрустальный шар на столе библиотеки. Он простоял в этом доме много лет и простоит еще столько же. Через четверть века – или немного больше – в библиотеку зайдет девушка по имени Рейчел, с вздернутым носиком мамы и ямочкой на подбородке, доставшейся от отца. Она возьмет в руки шар и будет долго всматриваться в прозрачную глубину, гадая: есть ли хоть зерно правды в легенде, рассказанной мамой?
_________________

 » Хрустальный сон. Часть 1

Хрустальный сон
В полной тишине, в предрассветный час,
Слышится вдали слабый перезвон.
То не бьют часы, не ручей журчит,
То приходит он - мой хрустальный сон.
Наполняет он спальню волшебством,
Накрывает все плотной пеленой.
То, что скрыто в нем - ведомо богам,
Шлет виденья сон бурною волной.
Только бы понять и не упустить
Хрупкой сути нить в океане том,
Вдруг он не придет в завтрашнюю ночь,
Будущего знак - мой хрустальный сон?

Я стремглав бежала по знакомым коридорам, подобрав пышную дорожную юбку. Слуги поспешно отступали в сторону, почтительно склоняя голову. Древние гобелены на стенах колебались, словно бы приветствуя меня. Картины в тяжелых рамах угрожающе качались, стронутые с места потоком затхлого воздуха. Так пахла смерть. Смерть моего отца, короля Ламберта Четырнадцатого.
- Отец! – Я ворвалась в королевскую опочивальню. Здесь запах смерти был еще сильнее и смешивался со сладковатой вонью гниющего мяса, приторно-кислым ароматом целебных зелий и смрадом давно не проветриваемого помещения, в котором уже несколько недель лежит неизлечимый больной. В такой атмосфере и здоровый человек с трудом выдержал бы полчаса.
Тем не менее в полутемной комнате, куда с трудом проникали солнечные лучи, толпились люди. Помимо отца, лежавшего в центре огромной кровати под балдахином, среди горы подушек и простыней, тут находились: непрерывно копошащиеся слуги, постоянно что-то перекладывающие или протирающие; два громко спорящих между собой лекаря; личный камердинер короля, нервно оглаживающий окладистую поседевшую бороду; и незнакомая мне красивая белокурая дама в голубом платье, медленно помешивающая ложечкой в золотом кубке. Никто из них не прервал своих занятий при моем появлении. Лишь камердинер прижал руку к сердцу, склонился в глубоком поклоне и прошептал: - Принцесса Элиза…
Кровь многочисленных поколений царственных предков вскипела в моих жилах. Я решительно прошагала к окну и дернула за веревку, раздвигая тяжелые пыльные шторы. Шорох и скрип, с которыми они расходились в стороны, и хлынувший в помещение яркий солнечный свет, прервали научный спор лекарей. Забыв разногласия, они ринулись ко мне.
- Принцесса Элиза, что вы делаете?
- Нельзя! Его величеству необходим полный покой!
- Ему нужен свежий воздух! Вон! - коротко приказала я и повернулась к остальным. – И вы тоже! Все вон!
Слуги, с некоторым облегчением на лице, пятясь, по одному начали покидать спальню. Лекарям пришлось приказать еще раз, и только тогда они, возмущаясь и ворча, вышли. В комнате осталась лишь дама, присевшая рядом с ложем отца и пытавшаяся что-то влить ему с ложечки в рот.
Я раздвинула шторы до конца и распахнула окно, впуская сладкий горный воздух, напоенный ароматами цветущих яблоневых садов.
- Элиза… - еле слышно прохрипел отец. Я порывисто подошла к его кровати.
- Что вы ему даете?
- Лечебное зелье, - мелодичным голосом сообщила дама, показывая мне кубок с серебристой жидкостью.
- Я могу справиться с этим сама. Уходите.
Дама, не скрываясь, пожала плечами, поставила кубок возле кровати, грациозно поднялась и направилась к двери. Я заняла ее место.
- Отец…
- Элиза, - так же хрипло повторил король. – Девочка моя. Ты вернулась…
Я с ужасом смотрела на тело, чудом сохраняющее в себе остатки жизни. Чуть больше полугода назад, в конце осени, уезжая на юг, в королевство бабушки, я покидала здесь крепкого, полного сил короля, ударом кулака убивающего дикого вепря. Сейчас от него осталась лишь тень. Кожа посерела, волосы истончились и выпали, руки и, похоже, все тело покрывали повязки, сквозь которые сочились гной и сукровица. В ужасе и недоверии я потянулась к исхудавшей, покрытой коричневыми пятнами ладони. Отец с трудом отодвинул руку.
- Не трогай меня, Элиза. Не стоит…
- Почему ты не позвал меня раньше? – сквозь подкативший к горлу комок прошептала я. Отец не ответил мне.
- Элиза… послушай меня… Слушай внимательно… девочка моя…
Усилие, с которым он старался донести что-то до меня, вконец истощило его. Король в изнеможении закрыл глаза. Только слегка поднимающаяся грудь говорила, что он еще жив. Я схватила оставленный дамой кубок и влила ложку зелья в приоткрытый рот отца. Это оказало действие – он дернулся, приподнялся на кровати и схватил меня за руку, проливая серебристую жидкость из кубка на кровать.
- Элиза! Не доверяй…
Силы окончательно оставили его. Отец рухнул на кровать и застыл, продолжая держать меня за руку. Но договорить уже ничего не мог. Его глаза, подернувшись пеленой смерти, недвижно смотрели на складки балдахина. Из рта потекла тонкая багровая струйка. Вне себя от ужаса, я закричала:
- Помогите!
В спальню вбежали люди. Меня подняли и отодвинули в сторону, как неодушевленный предмет. Кто-то резким голосом отдавал приказания, кто-то нес таз с горячей водой, кто-то давил на грудь отца, громко считая. Суетились лекари. Дама в голубом, склонившись над кроватью, вытирала разлившееся зелье тонким вышитым платочком. Камердинер отца, с ненавистью бросив на нее взгляд, приложил пальцы к шее своего короля, что-то шепча при этом.
Внезапно все стихло. Все присутствующие в спальне выпрямились и повернулись ко мне. Первый министр королевства, дядя Базиль, как я всю жизнь называла его, прокашлялся и громко провозгласил:
- Король умер! Да здравствует королева Элиза!
Осознание пыльным мешком упало на мою голову. Отца больше нет. Он умер. Теперь его королевство – небольшая страна, затерянная посреди Туманных гор, – моя.
В глазах потемнело. Пол ушел у меня из-под ног.

Черная бесконечность неба над головой, проткнутая тонкими лучиками звезд, почти не видимых в ярком серебряном свете полной луны. Узкая дорога, усыпанная ослепительно-белым песком, серпантином вьющаяся среди высоких гор. Странные прозрачные деревья по обочинам, делающие ее еще уже. Лунный свет дробится и рассыпается искристым сиянием в их ветвях, сплетенных над дорогой и создающих подобие навеса. Ветер, играющий тонкими свисающими веточками, издающими мелодичный хрустальный перезвон.
- Элиза…
Я слышу свое имя и растерянно оборачиваюсь – звук исходит, кажется, отовсюду. Щурюсь, пытаясь рассмотреть мелькнувшую за переплетением хрустальных веток тень.
- Элиза…
Притягивающий, чарующий голос. Я не вижу его обладателя, как ни пытаюсь, ослепленная серебристыми искрами. Путаюсь в хрустальных зарослях, обжигающих при прикосновении ледяным холодом. Теряюсь в лабиринте теней.
- Элиза…
- Где ты?! Кто ты?! - в отчаянии кричу я.
- Ты! Ты! Ты! – отвечает мне хрустальное эхо.
Холод колет тело под тонкой полупрозрачной рубашкой. Отчаяние сменяется такой душераздирающей тоской, что я бессильно падаю на белый песок и закрываю лицо руками. Слезы, стекающие сквозь пальцы, превращаются в хрустальные капельки и звенят, ударяясь о землю. В небе бесстрастно светит луна. Ветки звенят остатками хрустального эха.
- Элиза…

И я просыпаюсь.
В собственной постели, укрытая тонкой простыней. За окном полыхал всеми красками розового и сиреневого рассвет – значит, я пробыла без сознания почти сутки. Как минимум. Прохладный утренний воздух пах дымом, яблонями и хлебом. Тело все еще сотрясал озноб и сковывала неизбывная тоска.
- Вы проснулись, принцесса?
Повернув голову на голос, я заметила сидевшую в кресле даму в голубом. Правда, сейчас она переоделась в черное и вплела в белокурые волосы черную ленту. Действительно, во дворце траур. Король Ламберт умер. Его дочь, принцесса Элиза, скоро будет королевой, и тогда к ней тоже станут обращаться «ваше величество».
Я прикусила губу, чтобы не заплакать, и перевела мысли на другое.
- Кто вы?
- Грельда, ваше высочество. Колдунья при дворе короля Ламберта, а теперь, очевидно, вашем.
Колдунья. Очень странно. Должность придворного волшебника последние полсотни лет занимал колдун Кремер. Добрый, худощавый мужчина, карманы которого были вечно набиты засахаренными фруктами. Он, учитывая продолжительность жизни отдавших свою судьбу магии, мог бы еще воспитывать моих внуков. Что же с ним стряслось? И откуда взялась эта молодая дама? Впрочем, о ее настоящем возрасте могла судить лишь она сама. Обычному человеку это не под силу.
- Он скоропостижно скончался, ваше высочество, - проинформировала Грельда в ответ на мой законный вопрос.
- Почему же отец не сообщил мне об этом? Как и о том, что заболел?
- Не могу знать, принцесса. Его величество не делился со мной своими намерениями.
Еще одна странность. Если отец болел так давно, Грельда могла хотя бы посоветовать ему послать гонца к теще. А сколько, кстати, он болел? Кто вообще может объяснить мне, что происходит и происходило во дворце со времени моего отсутствия?
Я откинула простыню, собираясь вставать. Грельда протестующее подняла руки.
- Одну минуту, принцесса. Вы слишком перенапряглись вчера. Выпейте. - Она взяла со стола кубок. – Это зелье, придающее сил. Рецепт, известный всем ведьмам, я сама пью его каждое утро. – Грельда, показывая пример, отхлебнула из кубка и протянула его мне. Внутри колыхалась темная жидкость, пахнущая имбирем. – Пейте, ваше высочество, вам предстоит трудный день.
Может, я и выпила бы предложенное мне питье. Но в голове всплыли последние слова отца: «не доверяй». Кому я должна не доверять? Людям, верой и правдой служившим нам много лет? Которых я знаю с рождения? Или неизвестно откуда взявшейся даме-колдунье? Не об этом ли хотел предупредить меня безвременно умерший отец?
Где-то далеко-далеко, на краю сознания раздался хрустальный перезвон сплетенных веточек. Моя рука дрогнула. Жидкость из кубка вылилась на пол и мою тонкую сорочку. Грельда не моргнула и глазом.
- Утренний туалет ее высочества! – громко проговорила она, раскрыв дверь спальни и дернув за бархатный шнур возле нее. Вбежало несколько молоденьких служанок, за ними чинно вплыли пожилые дамы-фрейлины. Всех я видела впервые. Меня вытерли, переодели рубашку, натянули жесткие, пахнущие крахмалом нижние юбки, поверх всего – черное траурное платье, после чего напудрили и причесали. В общем, сделали все то, что я преспокойно могла сделать сама с помощью одной-единственной камеристки Камиллы. Кстати, а почему ее здесь нет?
Грельду, очевидно, спрашивать об этом было бессмысленно.
Когда мельтешение вокруг меня закончилось, дамы-фрейлины пристально оглядели меня и одобрительно кивнули.
- Вы прекрасно выглядите, ваше высочество.
Возможно. Мне, правда, мой вид категорически не нравился. Зеркало отражало невысокую девушку, излишне сильно затянутую в корсет, подчеркивающий вылезающие из него холмики груди, с сильно набеленным лицом, на котором выделялись темные круги под карими глазами, и каштановыми волосами, уложенными в непривычно пышную и сложную прическу. Я еле дышала, юбки стояли колом и мешали ходить, кожу покалывало от избытка пудры. Пообещав самой себе в кратчайшее время вернуть прежние порядки, я развернулась к двери.
- Тело его величества лежит в тронном зале, - проговорила мне в спину Грельда. – Я провожу вас.
Я совершенно не собиралась сидеть у тела отца и величественно скорбеть, собирая слезинки в ладонь. Он этого не одобрил бы.
Когда дюжину лет назад умерла мама, и я рыдала у себя в комнате, детским сердечком понимая, что случилось что-то очень, очень, очень плохое, отец пришел ко мне и посадил на колени, вытерев слезы.
- Не стоит плакать, Элиза. Конечно, плохо, что мамы с нами больше нет. Но она будет ждать нас на другом конце радуги.
- И мы встретимся с ней там?
- Конечно.
Слова отца крепко засели в памяти пятилетней девочки. Еще несколько лет спустя я, увидев радугу, зависшую над горами, пыталась добраться до ее конца, чтобы встретить там маму. Потом, повзрослев, оставила эти попытки. Но, столкнувшись со смертью, больше не плакала.
Однако именно этого от меня и ждали, судя по всему. Грельда, шурша шелковым одеянием, проводила меня в тронный зал и застыла в углу, почтительно сложив спереди руки. Ее присутствие уже действовало на нервы.
- Грельда, у вас нет других дел?
- Есть, ваше высочество.
- Тогда идите и займитесь ими.
Возможно, это звучало несколько грубо, но другого способа избавиться от надоедливой ведьмы я не нашла. Впрочем, все можно списать на объяснимую нервозность. Во всяком случае, Грельда недовольно сжала губы и удалилась, что меня вполне устраивало.
Я подошла к гробу. Смерть еще больше истончила черты отца, заострила скулы, подчеркнула худобу. Даже с закрытыми глазами король продолжал хмуриться. Я дотронулась до ледяных пальцев, крепко сжимающих рукоять королевского меча, и поцеловала отца в лоб.
- Прощай, папа. Надеюсь, ты уже с мамой. Встретимся на другом конце радуги.
И, подождав для приличия еще несколько минут, выскользнула из зала.
Прежде всего мне хотелось поговорить с Карлом, личным отцовским камердинером, находившимся рядом с его величеством еще с тех далеких времен, когда новорожденный Ламберт пачкал пеленки. Он должен знать многое о делах во дворце, если не почти все.
Однако в крохотной комнатке рядом с королевскими покоями Карла не оказалось. Пустые шкафчики жалобно поскрипывали полуоткрытыми дверцами, кровать выглядела так, будто на нее не ложились ночью, а на крючке не висела шляпа. Карл ушел, собрав все вещи. Вечером или ночью, сразу после смерти короля. Куда? И почему? Он прожил здесь всю свою жизнь, неужели старый камердинер решил, что я не нуждаюсь в его услугах и выгоню на улицу?
Вопросы множились с каждой минутой. Я со стоном потерла виски, боясь, что голова распухнет, и с неудовольствием обнаружила на пальцах след пудры. Мои следующие действия были скорее безотчетными, чем сознательными. Я подошла к умывальному столику и плеснула из кувшина на руки, а потом и сполоснула все лицо. Мне сразу стало лучше. Я с удовольствием оглядела себя в зеркале, вернув кувшин на место, и вдруг замерла.
Вода была теплой.
Не горячей, словно бы она только что вскипела. Не ледяной, оставшейся с прошлого дня. Теплой, как будто ее принесли с кухни пару-тройку часов назад, для утреннего умывания и бритья камердинера, но не использовали. Но зачем приносить горячую воду в комнату, обитатель которой уехал? А если служанка не знала об отъезде Карла, то состояние комнаты говорило само за себя, и зачем тогда наливать воду в кувшин?
Я еще раз внимательно осмотрела комнатку. Ничего. Пусто и аккуратно. За исключением двух длинных царапин на полу, тянущихся от центра помещения к дверям, словно бы там тащили что-то тяжелое.
И что теперь?
Ответ дал заурчавший желудок. Сообразив, что последний раз я перекусывала прошлым утром, на постоялом дворе, еда которого не отличалась ни вкусом, ни разнообразием, я направила стопы на кухню, вызвав там переполох среди персонала. Пышнотелые дамы в кипенно-белых передниках не знали, что делать: то ли продолжать заниматься готовкой в присутствии без-пяти-минут-королевы, то ли падать в обморок, то ли почтительно приседать, то ли добавлять к этому слова соболезнования. Положение спасла Магда, которая, сколько себя помню, подсовывала мне то пирожок, то засахаренную сливу.
- Ну, чего раскудахтались, курицы выщипанные? Принцессу Элизу никогда не видели? Живо все по местам! А вы, ваше высочество, садитесь сюда, в уголок, пока с голоду в обморок не упали. И платьице я вам распущу слегка, а то вы и проглотить ничего не сможете.
- Магда, - попросила я, когда передо мной возвысилась тарелка с овсянкой в сливках с медом и орехами, свежий хлеб, сыр и масло, только что с ледника. – Расскажи мне, что случилось за последнее время? Я словно бы вернулась в чужое королевство.
- Да разве же я много знаю? – вздохнула повариха, но села, подперев подбородок пухлой рукой. – Мы же, ваше высочество, тут на кухне целый день возимся, а дела – они там! – Она значительно указала пальцем в потолок.
- И все-таки, - настаивала я. – Ты же наверняка знаешь, отчего и когда погиб колдун Крамер.
- В конце осени, почти сразу после вашего отъезда, - немедленно ответила Магда. – Аккурат как первый снег выпал, ночью его башенка и взорвалась. Вспыхнуло, словно бы день наступил, и грохнуло. Земля содрогнулась так, что кастрюли с полок попадали. Все во двор повыскакивали, думали, конец света настал. Кто в одной рубашке, кто в подштанниках, а кто и вовсе без всего. Стыд и срам один, - хихикнула повариха, прикрывая рукой рот и густо краснея. Я ждала, отправляя кашу в рот ложку за ложкой и не чувствуя вкуса. Наконец, Магда справилась с собой. – А на дворе пыль столбом стояла, мелкие камушки сыпались… И башенку колдуна как корова языком слизала. Говорили, что Крамер заклинание не то прочитал, вместо свертывающего – разрушающее, да только не верится мне.
Магда задумчиво прикрыла глаза. На этот раз я не выдержала.
- Почему?
- Потому что я хорошо знала королевского колдуна, - призналась повариха. – Он каждый вечер заходил ко мне выпить чаю и посплетничать. И накануне своей смерти тоже зашел, только даже от сухариков любимых отказался, спать сильно хотел. И вправду, глаза у него так и закрывались. Крамер и чай не допил, к себе торопился. Какие уж тут заклинания…
Магда вытерла краешком передника показавшуюся слезинку. Я хмуро помешивала ложкой кашу в миске. Аппетит куда-то исчез. Конечно, сонный Крамер мог перепутать заклинания, любой может, и самый опытный волшебник, только вот зачем ему вздумалось колдовать в середине ночи?
- А потом появилась эта… спесивая пава, - вполголоса продолжила повариха, нервно озираясь. – Честно говоря, ваше высочество, боюсь я ее. Как зыркнет своими ледяными глазами – того и гляди, в лягушку превратит.
- А откуда взялась Грельда?
- Да кто ж ее знает, ваше высочество? Пригласил кто-то, не иначе, после смерти бедного Крамера. Сами понимаете, негоже королю без волшебника. Только вот… лучше бы никого не было, чем с госпожой Грельдой…
Я отстраненно кивнула. Первое, что сделаю, став королевой – избавлюсь от «спесивой павы», как метко назвала ее Магда.
- А когда заболел отец?
- В начале зимы, на охоте, - вздохнула повариха. – Поранил руку шипом бересклета, и как-то неудачно. Руку разнесло, что твое полено. После лечения Грельды отек спал, но осталась небольшая язвочка. Все уже считали, что и она скоро заживет, как вдруг, аккурат к Солнцевороту, появилась еще одна, потом еще и еще, и вскоре всего короля обсыпало.
- Почему же он не вызвал меня? – горестно вопросила я сама не знаю у кого.
- А он вызвал, - удивилась Магда. – По крайней мере, все служанки об этом болтали, особенно после слухов о вашей…
Повариха внезапно замолчала, вскочила со скамьи и принялась усердно протирать стол тряпкой.
- О чем, Магда? – нетерпеливо спросила я и, не получив ответа, догадалась обернуться. За моей спиной с весьма суровым видом стоял первый министр королевства.
- Дядя Базиль, доброе утро, - привычно поздоровалась я и осеклась. – Наверное, мне теперь следует называть вас иначе, да?
Министр сменил грозный вид на более смягченный и отечески улыбнулся.
- Нам следует безотлагательно поговорить, ваше высочество. Тогда я дам вам ответ и на этот вопрос. Вы уже поели?
- Да. – Я вытерла губы и встала. – Куда мне идти?
- Позвольте, я провожу вас, - поклонился мне министр. – Прошу вас, ваше высочество.
Он пропустил меня в дверь и последовал за мной, на прощание грозно посмотрев на поварих. Женщины, и так безостановочно крутившиеся вокруг плит и столов, задвигались еще быстрее.
Дядя Базиль сохранял молчание, пока мы не дошли до королевского рабочего кабинета, и, все так же не произнося ни слова, жестом предложил мне войти. Внутри у меня защемило сердце Я почти ожидала увидеть отца во главе длинного стола, сосредоточенно изучающего бумаги или выслушивающего доклады министров. Но его кресло, обитое стершимся бархатом, с резными подлокотниками, пустовало. Меня захлестнули боль от потери, страх и тоскливые предчувствия. Мне придется управлять королевством, а я понятия не имею, что делать. Предполагалось, что отец будет править еще долгие годы, за которые я успею перенять от него дела. Или же выйду замуж, и тогда все дела возьмет в свои руки супруг. Но я – одна, и помочь мне некому. Сердце сжималось все сильнее, к горлу подкатил горький комок, а в глазах скопились слезы жалости к себе и тоски по отцу. Скорбно посмотрев на его кресло, я села сбоку, на место, кажется, министра финансов. Пока меня еще не короновали, можно позволить себе такую малость изменения правил.
Первый министр плотно закрыл дверь и уселся напротив меня.
- Так вот, Элиза, касательно твоего вопроса. Когда мы общаемся наедине, ты можешь, как и прежде, называть меня дядей. Не скрою, мне очень приятно это слышать. Ты же знаешь, что я отношусь к тебе как к собственной дочери.
- Конечно, знаю, дядя Базиль, - невольно улыбнулась я, вспоминая все его бесчисленные подарки – мелкие и крупные, по любому поводу и без, и непременно теплое и ласковое обращение.
- На людях же тебе следует обращаться ко мне «первый министр» или же «министр Базиль». Я же, соответственно, буду называть тебя «ваше величество», обращаясь со всем положенным уважением. Таковы правила, девочка, и не нам изменять их. Договорились?
- Безусловно, первый министр, - четко отрапортовала я.
- Тогда перейдем к нашим делам, ваше высочество, - улыбнулся Базиль. - Тело его величества будет захоронено послезавтра, и на тогда же назначена ваша коронация. Необходимые сообщения в соседние королевства отосланы. Все приготовления начаты и будут завершены в срок.
- Хорошо, - не зная, что еще можно сказать, ответила я.
- Элиза, - сочувственно похлопал меня по сложенным на столе рукам министр. – Я понимаю твое положение, девочка. Тяжело потерять отца в таком юном возрасте и ощутить на своих плечах весь груз ответственности. Не переживай, ты не одна. В королевстве его величества Ламберта Четырнадцатого все работало как хорошо смазанный механизм, и мы все – весь кабинет министров – постараемся ничего не развалить, пока ты входишь в курс дела.
- Спасибо, - с благодарностью улыбнулась я. – Правда, я очень ценю вашу преданность. Не у каждого короля есть такие придворные. Но, первый министр, мне все же хотелось бы кое-что изменить.
- Что именно? – выпрямился Базиль, изображая напряженное внимание.
- Пока мелочи, - успокаивающе проговорила я. – Мне не нравится новая колдунья. Я хочу ее заменить.
- Грельда, - протянул министр. – Странно. Мне говорили, что она умелый и компетентный специалист.
- Я хочу ее заменить, - с нажимом повторила я.
- Разумеется, ваше высочество, - опомнился дядя Базиль. – Ваше слово – закон. Я немедленно разошлю запросы по всем королевствам, и потом вы сами выберете того, кто придется вам по душе.
Он взял со стола отца лист бумаги и перо, сделав на нем пометку.
- А до этого времени вам придется мириться с Грельдой, ваше высочество. Нельзя оставлять королевство без защиты магии.
- Меня устраивает, - церемонно кивнула я. – Теперь второе. Я хочу вернуть прежний порядок утреннего туалета, без десятка служанок и фрейлин.
- Но, ваше высочество, таков порядок…
- Я прекрасно обходилась без него все эти годы, с одной Камиллой. Где она? Верните ее и уберите всех остальных.
- Я поговорю с главным распорядителем, - сделал еще одну заметку министр. – Он подумает, что можно сделать. Но Камиллы больше нет в замке. Если не ошибаюсь, она вышла замуж и уехала в деревню.
- Жаль, - откровенно огорчилась я. – Как она быстро сговорилась… Еще осенью Камилла и не заикалась о наличии ухажера.
- Тут я ничем не могу быть вам полезен, ваше высочество, - сухо проговорил дядя Базиль. – Служанки и камеристки не ставят меня в известность, заводя сердечные отношения.
- Да. Конечно… Дядя Базиль, почему отец не вызвал меня раньше?
- Он вызывал, Элиза, - сразу потерял официальность министр, грузно оседая на стуле. – Сразу же, как пошли язвы. Мы посылали даже несколько гонцов, убеждаясь, что предыдущий исчез.
- Как исчез?
- Так, - развел руками Базиль. – Сразу после Солнцеворота мы отправили тебе послание. Примерно за неделю, с учетом зимы, он должен был добраться до тебя. Понятно, что юная девушка с сопровождением ехала бы дольше, чем молодой сильный мужчина, поэтому отвели на путь две недели. Еще одну – на сборы и непредвиденные происшествия. Мы ждали тебя к середине января, но, когда ты не появилась и в начале февраля, отправили еще одного гонца. Он пропал так же, как и предыдущий, и последующий. Только четвертый гонец достиг королевства твоей бабушки, дорогая, и привез тебя. Хвала небесам, ты успела увидеть отца живым.
- Но куда же они пропадали? – растерянно спросила я. - Дорога всегда была безопасна.
- Была, пока там не появился дракон, – серьезно ответствовал Базиль.
- Дракон? – не поверила я собственным ушам.
- Он самый. Появился в начале зимы в горах. Крестьяне уже жаловались, что он таскает у них скот. Он вполне может нападать и на одиноких всадников. Король Ламберт планировал после выздоровления заняться этой проблемой, но не успел.
Базиль скорбно опустил голову. Я тоже.
Наступившую тишину прервал стук в дверь. Потом постучали еще раз, громче и настойчивее. Сообразив, что являюсь хозяйкой кабинета, я крикнула:
- Войдите!
Дверь приоткрылась, и в кабинет вошел красивый молодой мужчина, чем-то смутно мне знакомый. Я озадаченно рассматривала искусно уложенные светлые волосы, аккуратно подстриженную бородку и усы, ледяные голубые глаза. Где я могла его видеть? На одном из балов?
Возможно. Там обычно появлялось огромное количество красивых молодых людей из всех окрестных и дальних королевств. Но в таком случае знакомство с ним было бы поверхностным, тогда как меня не оставляла уверенность, что когда-то мы тесно общались друг с другом.
- Прошу прощения, ваше высочество, - низким бархатным голосом проговорил мужчина. – Мне сказали, что отец здесь. Если вы не слишком заняты, я отвлеку его буквально на пару минут. Дело очень срочное.
- Разумеется, - кивнула я, внутренне возликовав. Конечно же, отец! Родерик, единственный сын первого министра, старше меня лет на пять, вечный спутник моих детских проказ и шалостей. Он уехал учиться, когда мне исполнилось двенадцать, и с тех пор мы не виделись. Надо же, каким он стал за это время… Правда, его светлые кудри, невинные голубые глаза и непреодолимое обаяние всегда могли выманить у поварихи лишнюю булочку или умилостивить разъяренного садовника, у которого обобрали смородиновый куст. Когда-то давно, только вставая на порог отрочества, я представляла себя невестой Родерика, в красивом белом платье, непременно с длинной фатой. Он должен был вставать на колено, целовать мне руку и трепетно приподнимать легкую вуаль, готовясь подарить мне поцелуй…
- Вы невероятно похорошели, ваше высочество, - восхищенно заметил Родерик, передав своему отцу сложенный лист бумаги, который тот немедленно развернул и принялся за изучение.
- Ты тоже, Родерик, - улыбнулась я. – Разрешаю тебе звать меня как прежде, Элизой. И не хмурьтесь так, дядя Базиль, мы сейчас одни, и некому меня упрекнуть.
Министр и не думал сердиться, с отеческой нежностью глядя на нас.
- В таком случае, Элиза, почему бы вам не вспомнить детство и не погулять в саду? Все срочные вопросы мы с вами уже обсудили, и не вижу причины задерживать вас, ваше высочество. Только не таскайте с кухни булочки, - притворно хмурясь, погрозил он пальцем. – Это может вызвать кривотолки.
- Я прослежу за этим, отец, - торжественно поклялся Родерик. – Элиза, не окажете ли мне честь и не прогуляетесь ли со мной по саду?
Погожий весенний денек, опьяняющий аромат яблонь, мелодичное пение пташек и учтивый красавец рядом – что еще нужно юной девушке, чтобы потерять голову? Обаяние Родерика, казалось, многократно умножилось. Я как околдованная слушала его рассказы об университете и далеком восточном королевстве. Об удивительных обычаях, странной, такой непохожей на нашу, архитектуре, невиданных животных и птицах. Нет ничего удивительного в том, что к вечеру Родерик полностью очаровал меня, былые мечтания вспыхнули с новой силой, и, ложась спать, я закрывала глаза с мыслью увидеть его во сне.

Бесконечный купол черного неба. Бледный диск луны. Высокие пики массивных гор. Белый песок под ногами, прикрытый извивающимися плетями тумана. Хрустальный перезвон веточек, сплетающихся навесом над узкой дорогой.
- Элиза…
- Где ты? Кто ты? – бессильно кричу я, озираясь по сторонам и понимая, что все равно никого не увижу.
- Элиза…
В просвете между деревьями, в искристом сиянии, мелькает что-то длинное, белое, громадное. Я бросаюсь туда – и падаю на песок. Туман держит меня, оплетает своими языками, поднимается вьющимися лентами к плечам и волосам.
- Элиза…
Я с трудом выдираю руки из цепких объятий плетей и простираю их к мелькнувшей в облаке искр тени.
- Куда ты!? Не уходи!
В ответ мне доносится лишь хрустальный перезвон…

- Доброе утро, ваше высочество.
Грельда грациозно встала с кресла и раздвинула шторы, впуская великолепное майское утро.
- Я знаю, что вы подыскиваете себе нового придворного волшебника. Но, пока он еще не прибыл, буду выполнять свои обязанности. Выпейте, прошу вас.
Грельда, как и вчера, протянула мне кубок с пахнущим имбирем содержимым. Я села на кровати, принимая его.
- Хорошо, выпью. Но в дальнейшем прошу не заходить в мою спальню, особенно когда я сплю. Целебный напиток можно оставлять в столовой во время сервировки завтрака. Сейчас же прошу покинуть меня.
- Как будет угодно вашему высочеству, - равнодушно отозвалась колдунья. – Утренний туалет ее высочества! – выкрикнула она, дернув за бархатный шнур, и наконец-то вышла. Я облегченно выдохнула, понюхала жидкость в кубке и, не колеблясь, вылила ее в горшок с геранью.
По крайней мере, одну мою просьбу Базиль выполнил. Вместо десятка хлопотливых девушек мне помогали одеться и причесаться всего две, под присмотром одной-единственной дамы-камер-фрейлины. Сухая чопорная старушка сообщила, что приставлена ко мне первым министром, дабы следить за соблюдением правил этикета и добронравия. Она пристально наблюдала за суетой служанок, морщась при каждом моем требовании. Наконец, камер-фрейлина, поджав губы, одобрила внешний вид принцессы (всего одна нижняя юбка, отсутствие пудры на лице и простая прическа) и сопроводила меня в столовую, по дороге прочитав нотацию. Будущей королеве, по ее словам, непристойно посещать кухню и общаться с прислугой, поедая пищу за простым деревянным столом, как простолюдинке.
Во время завтрака она продолжала следить за мной, периодически делая замечания на тему падения нравов при дворе моей бабушки и напоминая о необходимости пользоваться всеми двадцатью четырьмя приборами, разложенными передо мной. Я терпела, понимая, что дядя Базиль хочет для меня только лучшего, но в конце концов не выдержала.
- С сегодняшнего дня я не хочу принимать пищу в одиночестве. Может мне составить компанию, например, сын первого министра?
- Господин Родерик? - растерялась дама. – Разумеется. Если, конечно, все будет в пределах установленных правил этикета.
- Именно в них, и никуда не выйдет, - пообещала я. – Будьте добры, распорядитесь, чтобы стол накрывали на двоих. А теперь, простите, я должна оставить вас, у меня встреча с министром финансов.
Бросив салфетку на стол – а не аккуратно сложив ее, как требовали правила! – я выбралась из-за стола и, высоко подняв голову и сохраняя осанку, удалилась.
Министр финансов мог стать превосходным супругом для камер-фрейлины. Такой же высокий, сухопарый и занудный, он засыпал меня цифрами. Уже в первые минуты я перестала запоминать их и скучающе слушала о бушелях зерна, яйценоскости кур и поголовье крупного рогатого скота. Только когда он заговорил о необходимости срочного поднятия налогов, я стряхнула с себя сонную одурь.
- Оставьте мне все документы, я хочу их посмотреть.
- Но, ваше высочество, ваш отец уже одобрил их.
- Но вам требуется моя подпись. Я хочу знать, под чем подписываюсь.
- Вопрос не требует отлагательств! – возопил министр.
- Первый министр утверждал, что дела в королевстве идут как по маслу. Он был неправ?
- Нет, но…
- Тогда несколько дней повышение налогов может и подождать. Оставьте все здесь. После коронации я разберусь и сообщу свое мнение.
Бледный от ярости министр выложил из пухлого портфеля пачку бумаг и, уходя, еле сдержался, чтобы не хлопнуть дверью.
А меня ждал Родерик. Одетый для верховой прогулки, держащий в руках поводья двух лошадей – серого жеребца и каурой кобылки с женским седлом.
- Это не моя! – возмутилась я. – Разве тебе не сказали на конюшне, что я всегда катаюсь на черном жеребце? И женское седло не переношу!
- Сказали, - вздохнул Родерик. – Даже оседлали его. Но пришла тощая камер-дама и потребовала дать тебе смирную лошадку, подходящую для принцессы, и, разумеется, никаких мужских седел!
- Стану королевой – изменю все дурацкие правила, - проворчала я, исподтишка оглядываясь – не слышит ли меня камер-фрейлина? Иначе не избежать еще одной нотации за непристойный лексикон. Родерик сочувственно усмехнулся, помогая мне устроиться в неудобном седле.
Впрочем, вскоре мое недовольство рассеялось, как дымок под легким ветерком. Сегодня говорила в основном я, а Родерик спрашивал о южном море, то нежном и трепетном, то суровом и беспощадном; о кораблях под отбеленными солью и солнцем парусами; о роскошных цветах и разноцветных птичках, выпрашивающих по утрам крошки от завтрака.
Лошади мирно цокали по каменистой дороге. Пригревало солнце. Распевали птицы. Мы остановились на симпатичной лужайке возле журчащего ручейка с кристально чистой водой, разложив на покрывале еду, выданную Родерику на кухне. Я с аппетитом поедала жареных цыплят, булочки с корицей и фрукты, впервые за несколько дней наслаждаясь едой и компанией.
Родерик нарвал охапку полевых цветов и преподнес их мне, опустившись на одно колено и склонив голову. Я внезапно вспомнила наши детские забавы и сплела из них венок, радуясь, что за столько лет не утратила этого умения. Родерик не дал мне самой надеть его. Он забрал венок и торжественно возложил на мою голову, как корону.
- Моя королева, - хриплым голосом произнес он.
- Пока еще нет, - прошептала я, завороженно глядя на отблески незнакомого мне чувства, пылающего в голубых глазах моего рыцаря.
- Для меня ты всегда была королевой, Элиза, - непреклонно ответил Родерик, сжимая мою ладонь обеими руками. Его дыхание опаляло мою кожу. Близость опьяняла. Безотчетно я придвинулась к нему ближе, прикрыла глаза и подняла голову, с замиранием сердца предвкушая, как его губы сейчас коснутся моих. Стук сердца отдавался в висках, в голове внезапно зазвенели хрустальные подвески.
- Элиза, - простонал Родерик, падая на колено и прижимаясь губами к моей ладони.
Солнце на мгновение померкло, словно бы его закрыло большое облако. Однако, подняв голову, я увидела только чистое голубое небо. Душещипательный момент, о котором я могла бы рассказывать своим внучкам, завершился, не начавшись. Нельзя сказать, что я не расстроилась. Но, с другой стороны, стала еще больше уважать моего спутника. Родерик выпустил мою руку и встал.
- Нам пора ехать, Элиза. Нас скоро начнут искать.
Обратный путь проходил в молчании, пропитанном нотками грусти и остатков сладостного предвкушения. Я не сомневалась, что только пресловутые правила этикета не позволили Родерику поцеловать меня, и прикидывала, какое время должно пройти, чтобы сей поступок перестал быть неблаговидным. Мой спутник, судя по его задумчивому виду и кидаемым на меня пламенным взглядам, размышлял о том же.
Крупная птица вспорхнула из придорожных зарослей, пролетев прямо перед мордой моей лошади. Кобылка вздрогнула, взбрыкнула и понесла. Вырванная из сладких мечтаний, я не сразу успела среагировать, упустила поводья и только чудом удерживалась в седле.
Чудо продлилось недолго. На повороте кобылку занесло, и я, вылетев из седла, покатилась в овраг. По счастью, мне не попались камни ни во время неудачного спуска кувырком, ни на дне. Я всего-то влетела в заросли невысокого кустарника, росшего в овраге, отделавшись порванным платьем, растрепавшимися волосами и несколькими длинными царапинами. Придя в себя, оценив собственное состояние и увидев, на чем лежу, я истерически заорала.
- Элиза? – безмерно встревоженный, по оврагу спускался Родерик. Я кричала, сотрясаемая крупной дрожью, и только показывала трясущейся рукой на кустарниковые заросли.
- Что такое, Элиза? – продолжал беспокоиться Родерик. – О матерь божья!
Я была не первой, кто свалился с коня на крутом повороте. До меня то же самое случилось с другим человеком, но ему повезло значительно меньше. Карл, личный камердинер моего отца, по-прежнему одетый в официальную ливрею, сломал при падении шею.
- Боже мой, дорогая, - бормотал Родерик, подхватывая меня на руки. – С тобой ничего не случилось? Ты ничего не сломала?
Я, наконец, взяла себя в руки и смогла внятно объяснить, что практически не пострадала, если не считать моральной травмы. Родерик, выслушав мои объяснения, раздвинул ветки и осмотрел тело Карла. Я не успела отвернуться, и меня опять затрясло.
- Бедная моя девочка, - успокаивающе прошептал мой спаситель, подхватывая на руки и прижимая к себе. Моих сил хватило, чтобы крепко уцепиться за его шею и уткнуться лицом в надежное мужское плечо. Как ему удалось подняться со мной на руках по склону, как он смог сесть в седло, не спуская меня с рук – не знаю. Наверное, еще одно чудо. Я цеплялась за него, не глядя по сторонам, и изо всех сил старалась стереть из памяти начавшее разлагаться лицо Карла, неестественно повернутое набок, и жирных зеленых мух, ползающих по нему.
Родерик внес меня во дворец, чуть не снеся ногой дверь с петель.
- Грельда! – заорал он почти с порога. – Быстро, найдите колдунью! Принцессе требуется ее помощь!
- Нет! – вскинулась я, пытаясь слезть на пол. – Только не ее!
- Элиза, - мягко, будто разговаривая с ребенком, произнес Родерик. – У тебя шок, нужно выпить успокоительное. Грельда сейчас его принесет.
- Пусть заварят травы. Обойдусь без зелий колдуньи.
Родерик не стал со мной спорить, донес до зеленой гостиной и бережно опустил на кушетку.
- Подожди, дорогая, я сейчас.
Он коротко переговорил с кем-то за дверью и вернулся ко мне.
- Все хорошо, Элиза. Я с тобой, моя королева. Всегда буду с тобой.
Его пальцы нежно, словно крылышки бабочки, порхали по моему плечу, щеке, шее, приглаживали растрепавшиеся волосы, вынимали из них сухие веточки и травинки. Я поддавалась колдовству ласки Родерика, успокаиваясь и расслабляясь. Принесли горячую воду, полотенца и кубок с дымящейся жидкостью.
- Что это? – с подозрением осведомилась я.
- Как ты и просила – подогретое вино с травами, - терпеливо пояснил Родерик. – Подожди, я помогу тебе держать кубок.
Питье отдавало земляникой и смородиной. Теплый летний аромат, навевающий воспоминания о детстве. Медленно, по глотку я осушила весь кубок и вновь удобно устроилась на кушетке. Родерик прикрыл меня вышитым пледом, осторожно протер мои лицо и руки влажными полотенцами, смывая грязь и пыль, и сел рядом, напевая что-то нежное и мелодичное. Его пальцы вновь порхали по моим вискам, волосам, плечам, погружая в спокойствие и умиротворение. Истома накатывала на тело. Я постепенно опускалась…

…на узкую дорогу среди высоких гор. Веточки хрустальных деревьев звенят, тревожимые ветром. Туманные плети танцуют в лунном свете, сплетаясь в призрачном танце.
- Элиза…
Бархатный голос околдовывает, окутывает плечи, ласкает кожу.
- Где ты? Кто ты? – жалобно зову я, вглядываясь в просвет между высокими горными пиками.
- Элиза… - шепчет голос. Впереди мелькает что-то белое, усиливающее и без того яркое искристое сияние.
- Ты моя, Элиза… Только моя…
Туманные плети взвиваются вверх, белой пеленой заслоняя от меня мир, и так же внезапно рассеиваются. Я чувствую щекой обжигающее дыхание.
- Элиза…

Кубок Грельды ждал меня в столовой. Бросив на него безразличный взгляд, я выплеснула содержимое за окно, в клумбу с тюльпанами. Зато вино с травами, предложенное мне Родериком, выпила залпом. Это питье помогло мне продержаться, пока читали надгробные речи, опускали в могилу тело отца и засыпали его землей. Плакали все: многочисленные дамы рыдали навзрыд, утирали глаза платком министры, даже Грельда уронила слезинку-другую. Печалилась и природа – хорошая, солнечная погода сменилась моросящим дождиком. Только я стояла, до боли прикусив губу, и мысленно прощалась с отцом.
Второй кубок вина помог мне пройти через церемонию коронации. С непроницаемым лицом я выслушала длинную, положенную правилами официальную речь и не шелохнулась, когда главный церемониймейстер возложил мне на голову тяжелый венец, украшенный самоцветами.
Я выдержала все слова соболезнования и поздравления с восшествием на трон от придворной свиты и делегаций соседних государств. Они говорили одни и те же слова, одним и тем же тоном – скорбным в начале, торжественным в конце. К концу церемонии я уже с трудом различала, кто передо мной стоит. Очень хотелось забиться в темный угол, обхватить руками колени и побыть одной. Или с Родериком и его волшебными успокаивающими пальцами.
Сын первого министра, разумеется, находился в зале, но, соответственно своему рангу, где-то вдали, так что я не могла различить его в многолюдной толпе. А жаль. На кладбище он держал надо мной зонт и ободрял одним своим присутствием. Будь Родерик принцем-консортом или хотя бы женихом коронованной особы – существуют же морганатические браки! – он сейчас находился бы рядом.
С сожалением расставшись с такой привлекательной мыслью, я сосредоточилась и выслушала все положенные слова от последней делегации из Скавии, произнесла повторенный уже много раз ответ и облегченно выдохнула, радуясь, что пытка кончилась. Однако делегация не торопилась отходить.
- Ваше величество, не могли бы вы прояснить один вопрос? – вне распорядка церемонии полюбопытствовал ее глава.
- На какой? – непритворно удивилась я.
- Где сейчас находится король Тристан?
Я с трудом подавила желание спросить, кто это такой, вытащив из глубин памяти сведения, что он и является монархом Скавии. Зато не удержала второй резонный вопрос:
- Почему я должна знать его местонахождение?
- Потому что в последний раз, когда я видел его, он направлялся в ваш дворец, ваше величество, чтобы заключить с вами брак, - ответствовал вельможа.
У меня голова шла кругом. Какой брак? Какой Тристан? Отец ни словом не обмолвился о моей свадьбе. Правда, он вообще ничего не успел сказать… Но ведь первый министр должен был знать о надвигающемся событии и тоже ничего не сообщил.
Суровые крепкие мужчины с рыжими волосами, плотно сжав губы, ждали моего ответа. Я собралась с мыслями.
- Господа, предлагаю перейти в более удобное для разговоров место.
Поманив ближайшего гвардейца караула, я приказала ему найти первого министра и срочно проводить его в королевский рабочий кабинет. Делегацию же пригласила идти за собой.
Место во главе стола уже по праву принадлежало мне. Я заняла его, жестом предлагая скавийцам сесть на свободные стулья. Они продолжали стоять, исподлобья глядя на меня.
- Я предпочел бы просто получить от вас ответ, ваше величество. Где король Тристан? – недружелюбно высказался глава делегации.
- По этикету вы должны представиться, прежде чем начинать разговор с королевой, - сухо заметила я.
- Лорд Глерван, - выдавил вельможа. – Теперь вы, наконец, ответите нам?
- К сожалению, нет.
Мужчины нахмурились и заворчали, как рой раздраженных пчел. Мне пришлось перекрикивать их.
- Я просто не знаю и не могу этого знать!
- Ваше величество, не давайте мне повода обвинить вас во лжи, - резко проговорил лорд. Его люди затихли, внимательно прислушиваясь к нам.
- А вы ведите себя сообразно приличиям. – В моем голосе зазвенела сталь. - Я прибыла в родное королевство всего три дня назад. Отец умер на моих руках, не успев ничего сказать. Сейчас сюда подойдет человек, который знает больше меня и сможет пролить свет на происходящее.
Суровый лорд промолчал, угрюмо сев за стол и дав знак своим сородичам присоединиться к нему. К счастью, ждать в весьма напряженной атмосфере пришлось недолго. Не прошло и пяти минут, как в коридоре послышались торопливые шаги, и в кабинет ввалился запыхавшийся министр Базиль.
- Что случилось, ваше величество? – задыхаясь, выдавил он.
- Первый министр, эти люди утверждают, что мы прячем его величество Тристана, короля Скавии.
На лице Базиля отпечаталось такое удивление, что любые сомнения, еще остающиеся у меня, развеялись.
- Короля Тристана? – недоуменно переспросил он.
- Да, именно короля Тристана, - ядовито передразнил его лорд Глерван. – Он прибыл сюда около полугода назад, дабы заключить брак с принцессой Элизой. – Он метнул презрительный взгляд в мою сторону. – С тех пор от него ни слуху ни духу.
- Король Тристан? Брак с принцессой? Вы ошибаетесь, многоуважаемый лорд, - твердо произнес министр.
- Ложь! – рявкнул вельможа так, что зазвенели стекла в окнах. – Я сам, лично провожал его до стен замка и видел, как он вошел внутрь!
- Полгода назад король Ламберт был еще в полном здравии и даже не заикался о свадьбе дочери, - не дрогнул ни единым мускулом Базиль.
- Снова ложь! – прогремел лорд, вскакивая с места и роняя стул. – Я получил сообщение от короля Тристана, со словами «дело обговорено»! А после этого он исчез, словно бы растворился в воздухе! Я считаю, что вы – ваш колдун, ваши стражники, ваши придворные – неважно кто – гнусно и вероломно убили нашего короля!
- Лорд Глерван, выбирайте выражения! – возмутился министр Базиль.
- Я и выбираю, - дерзко усмехнулся вельможа. – Иначе назвал бы вас так, как вы того заслуживаете. И вы, королева Элиза, хотя и надели корону всего несколько часов назад, и утверждаете, что не имеете отношения к этому подлому преступлению – тоже несете за него ответственность. Вы не хотели по-хорошему говорить с нами. Теперь вам придется ответить нашим мечам.
Наверное, я слишком сильно побледнела, потому что лорд Глерван расхохотался.
- Не бойтесь, королева, мы не способны всемером напасть на беззащитную женщину. Все будет честно и по правилам.
Делегация Скавии встала и удалилась. Я разжала стиснутые до побеления пальцы и неуверенно уточнила у Безиля:
- Это было объявление войны?
- Кажется, так, Элиза, - с напускной бодростью, словно бы не происходило ничего особенного, ответил министр. Уголки его губ нервно подергивались.
- Собирайте Большой Совет.
- Сейчас? Элиза, уже поздно. У тебя был невероятно тяжелый день, ты еле на ногах держишься.
- Я же не буду стоять, - попыталась пошутить я.
- Завтра! – твердо заявил Базиль. – В девять утра. Несколько часов ничего не изменят, а ты будешь гораздо бодрее. Да и я постараюсь разузнать подробнее про визит короля Тристана, если он вообще пребывал у нас.
- Дядя Базиль, - проникновенно обратилась я к нему. – Вы можете дать слово, что король Тристан жив, и мы его не убивали?
- В том, что жив – нет, - протянул министр и, видя мое вытянувшееся лицо, поспешно добавил: – Кто знает этого короля? Я не могу отвечать за него и те бредни, которые могли взбрести ему в голову. Но в том, что не убивали – готов поклясться своей собственной жизнью. Или жизнью Родерика, если тебя это больше устроит. Ты же мне доверяешь, Элиза?
«Не доверяй…» - всплыли в памяти слова отца. Мог ли он иметь в виду своего старинного друга и верного помощника? Теоретически мог, но практически…
- Доверяю, - торжественно кивнула я. – Министр Базиль, если король Тристан заходил в наш замок, и здесь его нет, то должен был выходить, и кто-нибудь наверняка видел его. Найдите этого кого-то.
- Обязательно, Элиза. Иди отдыхай, девочка, на тебя смотреть страшно.
- Мне и внутри не по себе, - призналась я. – Боюсь, мне и заснуть не удастся.
- Полежи, закрой глазки, выпей своего вина с травами – в общем, сделай все, что делают нервные молодые девушки, чтобы расслабиться. И не волнуйся так. Все будет хорошо. Мы не убивали короля Тристана, и скавийцы вынуждены будут это признать. Правда на нашей стороне.
Базиль отечески похлопал меня по спине, провожая к двери, и убедился, что я иду в сторону своей спальни. Но, пройдя несколько шагов, я решительно развернулась и почти побежала. Плевать на все писаные и неписаные правила этикета! Плевать на мнение дамы камер-фрейлины! Магда, разговаривая со мной, не закончила фразу «все служанки об этом болтали, особенно после слухов о вашей…» Вашей что? Вашей свадьбе, так? О чем еще могут болтать молоденькие служанки?
Значит, все знали – или могли знать – или просто распускали об этом слухи - что в замок приехал - или приезжает – король Тристан, за которого мой отец хотел выдать меня замуж? И никто не удосужился поставить меня об этом в известность? Дядю Базиля спрошу потом, сейчас он просто отправит меня в постель, а вот с Магдой можно поговорить прямо сейчас.
_________________

 » Хрустальный сон. Часть 2

На кухне меня ждало разочарование. Незнакомая повариха, приседая и краснея, косноязычно пояснила, что Магда «третьего дня как уехала к родне». Почти сразу после нашей болтовни за завтраком. Я прикусила губу.
- Хорошо. Есть тут еще кто-нибудь, работающий на кухне больше полугода?
Повариха, оглядев остальных перепуганных женщин, покачала головой.
- Нету, вашество. Мы все здесь, сталбыть, новенькие. Кто месяц работает, кто, сталбыть, неделю, а кто и два дня.
Разочарованно кивнув, я подобрала юбки и заторопилась к главному распорядителю. На половине дороги меня перехватил Родерик.
- Элиза, куда ты?
- К управляющему прислугой, - пояснила я. – Пусть найдет мне любую служанку, садовника, трубочиста – того, кто работал бы в замке полгода назад.
- И зачем тебе это? – изумился Родерик, картинно поднимая бровь. – Поговори со мной, если хочешь. Я как раз примерно тогда вернулся домой. Более того, видел короля Тристана, если он тебя интересует.
- Правда? – почти вскрикнула я, ругая себя за то, что не догадалась сразу спросить Родерика.
- Элиза, не нужно так нервничать, - укоризненно покачал он головой. – Пойдем-ка сюда.
Он, обняв меня за талию, увлек в столовую, где уже стоял приготовленный кубок.
- Пей, а то ты слишком возбуждена. Впрочем, немудрено, после таких передряг. Любая другая девушка уже лежала бы в обмороке, но моя королева бодра и полна сил.
Я смутилась, опустив голову и покраснев. Ни бодрости, ни жизненных сил во мне не чувствовалось. Я действительно очень устала. Правда, ноги еще держали, и голова со скрипом, но соображала.
- Слушай, а почему у вина другой привкус?
- Не знаю, наверное, взяли другой сорт, - небрежно отмахнулся он. - О боже, прошу простить мою забывчивость! Элиза, теперь ты действительно моя королева и останешься таковой до конца жизни. Прими же мои поздравления!
Он церемонно поцеловал мне руку. Я допила последние капли и отставила кубок.
- Спасибо, Родерик. Тебя я выслушала с большим удовольствием, чем все эти толпы расфранченных придворных.
- Пойдем, прогуляемся. Дождь прекратился, и тебе полезно подышать перед сном свежим воздухом.
Родерик предложил мне руку, я оперлась на нее, и мы вместе вышли в сад.
Над горами висела полная луна, заливая мир серебристым сиянием. Почему-то аллея, по которой мы шли, в лунном освещении напомнила мне сны. Я почти услышала перезвон хрустальных веточек. По спине пробежала дрожь. Родерик заметил это.
- Тебе холодно? Вот, надень. – Он стянул с себя камзол и заботливо накинул мне его на плечи. – Так что тебе рассказать?
- Все, что знаешь про короля Тристана.
- Ну, наверное, то, что ему двадцать пять лет, десять из которых он правит Скавией, тебе неинтересно? Он явился в наше королевство в начале зимы, в сопровождении десятка всадников, которые проводили его до ворот и удалились. Король Ламберт в это время уже почувствовал недомогание, но не до такой степени, чтобы терять рассудок. Он выслушал предложение нахального скавийца и выгнал его вон. Куда король Тристан делся после этого, неизвестно. Конец истории.
- То есть это не мой отец хотел заключить брак?
- Элиза, как тебе в голову могла прийти такая идея? Планировать свадьбу без твоего ведома, с грубым, невежественным скавийцем?
Я почувствовала необходимость заступиться за вызвавших у меня уважение мужчин.
- Мне они не показались невежественными. Лорд Глерван, например, выглядел вполне цивилизованным. Грубым – возможно…
- Поверь мне. – Родерик бережно заправил за мое ухо выпавшую прядь волос, приласкав кончиками пальцев щеку. – Твой отец никогда бы не выдал тебя за скавийца. Он выбрал бы тебе в мужья человека воспитанного, красивого, умного, готового носить тебя на руках в течение всей жизни.
Мне показалось, что он явно намекал на себя, но уточнять я не решилась.
- Это было предложение короля Тристана. Разумеется, король Ламберт немедленно отказал ему.
- Но лорд Глерван утверждал, что получил послание от короля со словами «дело обговорено»?
- Ну конечно же, обговорено! – воскликнул Родерик. – Только высокие договаривающиеся стороны не пришли к устраивавшему обоих соглашению. Мой отец знал бы об этом.
- Кстати, а почему дядя Базиль говорил, что король Тристан никогда не появлялся в нашем замке?
- Потому что он понятия не имел об этом. Все происходило в его отсутствие, пока отец ездил по соседним странам в поисках волшебника.
- Нашел кого выбрать, - проворчала я, слегка озадаченная тем, что ради меня Базиль не пустился в путешествия, ограничившись рассылкой запросов. Наверное, после недавних поездок он уже просто знал, где и кого можно пригласить.
- Не ворчи, - мягко пожурил меня Родерик. – Грельда не такая и плохая.
- Все равно я ее заменю, - упрямо заявила я. – Если, конечно, дело не дойдет до войны.
- Не волнуйся так, - уверенно проговорил мой спутник. – Отец найдет свидетелей ухода Тристана, одним из них стану я, мы напишем официальный документ и передадим его завтра посланнику. Скавийцы вынуждены будут признать нашу правоту и уйдут.
- А если нет?
- Тогда…
Родерик остановился и развернул меня лицом к себе.
- Бог знает, как бы мне хотелось, чтобы все происходило иначе и при других обстоятельствах. Но получилось так, как получилось, и не моя в том вина.
Он порывисто опустился на колено, прижимая к сердцу мою руку.
- Элиза, дорогая моя, цветок моего сердца! Окажи мне величайшую честь, которую только женщина может оказать мужчине, а королева – своему подданному! Прими мою руку, сердце и всю ту любовь, которую я испытываю к тебе!
Я ожидала чего угодно, только не такого. Со мной творилось что-то странное: сердце колотилось, грудь тяжело вздымалась, к горлу подкатил комок, а в голове громко звенели хрустальные веточки.
- Элиза, я не равен тебе по происхождению, - горячо продолжал Родерик. – Но поверь мне – ни один другой мужчина в мире не будет любить тебя так, как я! Твой отец, без сомнения, одобрил бы наш брак, услышь он только, как я клянусь любить тебя, беречь, отдать свою жизнь ради твоего спасения! Ты выйдешь за меня замуж?
По какой-то причине я колебалась. Да, когда-то положение невесты Родерика было пределом моих мечтаний. Мне хорошо в его обществе. Он поддерживал и ободрял меня в последние тяжелые дни. Но достаточно ли этого для замужества?
Меня что-то смущало. Я сама никак не могла понять, что именно, но не могла произнести одно короткое слово.
Родерик легко поднялся и обнял меня за талию, прижимая к себе.
- Что ты ответишь мне, Элиза? – прошептал он таким соблазняющим, таким притягательным голосом.
Я не могла ничего ответить: ни «да», ни «нет». Горло саднило и пересохло, в ушах грохотал хрустальный перезвон, в висках словно бы стучал клювом дятел.
- Скажи «да», Элиза, - потребовал Родерик, пристально глядя мне прямо в глаза. Против моего желания губы шевельнулись, и я услышала, как произношу требуемое слово.
- Да.
Родерик торжествующе рассмеялся, прижал меня к себе и поцеловал. Мой первый поцелуй оказался совсем не таким восхитительным, как описано в романах. Усы жестко кололись, настойчивые губы причиняли боль, пальцы слишком впивались в спину. Хрустальный перезвон в ушах перешел в оглушающий стон, исполненный тоски и страдания. Только когда Родерик быстро отстранился от меня и задрал голову, вглядываясь в небо, я осознала, что слышу его в реальности.
Яркий диск луны пересекала огромная тень дракона. Серебристая шкура сияла, образуя радужный ореол вокруг длинного массивного тела и крыльев. Страшное животное заметили не только мы. В саду послышались крики, свист, кто-то требовал заряжать баллисту, кто-то разворачивал гвардейские подразделения.
- Пойдем, Элиза, тут небезопасно, - забеспокоился Родерик, обнимая меня за плечи и уводя во дворец. Он довел меня до спальни и проверил, что все окна закрыты.
- Спи, дорогая моя, - пожелал он на прощание и приник с еще одним не особенно приятным поцелуем. – На рассвете мы поженимся, и тогда я смогу выразить тебе всю свою любовь.
- Как на рассвете? – изумилась я. – Я еще в трауре! Моего отца только что похоронили!
- Так складывается ситуация, милая. Мы не будем пока устраивать пышных торжеств, только скромная официальная церемония с минимумом приглашенных. Только мой отец и твоя камер-фрейлина, для соблюдения приличий. Думаю, этого хватит, чтобы подтвердить законность нашего союза. Завтра, на Большом Совете, я должен буду в полной мере представлять тебя и твои - теперь уже наши общие – интересы. Так, Элиза?
Родерик пристально смотрел в мои глаза. Я не хотела ничего отвечать, но губы вновь шевельнулись сами:
- Так.
- Вот и умница. Ложись спать, дорогая, и пусть тебе приснится наша будущая жизнь.
Родерик лично уложил меня в кровать, подоткнул одеяло и поцеловал в лоб.
- Спи, моя дорогая.
Я не успела даже моргнуть. Сон мгновенно накрыл меня плотным, не пропускающим свет полотнищем.

Черная бесконечность неба над головой, проткнутая тонкими лучиками звезд, почти не видимых в ярком серебряном свете полной луны. Узкая дорога, усыпанная ослепительно белым песком, серпантином вьющаяся среди высоких гор. Хрустальные деревья по обочинам, делающие ее еще уже. Лунный свет дробится и рассыпается искристым сиянием в их ветвях, сплетенных над дорогой и создающих подобие навеса. Хрустальные веточки оглушительно звенят под неистовыми порывами ветра.
- Элиза, ты моя! Моя! Я не отдам тебя! – в бархатном голосе слышатся возмущение, гнев и страдание.
- Но кто ты? – с безнадежностью спрашиваю я. – Где ты?
Ветер взвивает туманные плети, закручивает их и сплетает в непрозрачную пелену.
- Ты хочешь увидеть меня?
- Да!
- Закрой глаза.
- Но тогда я ничего не увижу?
- Закрой глаза и не шевелись, - приказывает голос. Я вынужденно подчиняюсь, плотно зажмуриваюсь и сжимаю в кулаках ткань рубашки, чтобы случайно не поднять руки.
- Ты почувствуешь меня, - обещает голос. – Моя Элиза…
Ветер внезапно стихает. Я чувствую, как кожу начинает покалывать – легко, почти незаметно. Но по телу начинают распространяться странные ощущения, зарождающиеся где-то в низу живота. Волна необычного тепла поднимается к груди – и затвердевают соски. Достигает губ – и они начинают ныть, требуя… чего? Слабеют колени, разжимаются кулаки, запрокидывается голова, словно бы подставляясь… кому? Для чего?
Спины касается что-то невесомое, сухое и теплое – и тут же исчезает, оставляя после себя томительную пустоту. До губ дотрагивается… что? Не знаю. Мой опыт поцелуев ограничивается только Родериком. У того, кто сейчас целует меня, усов нет. Описанные в романах восхитительные ощущения кружат голову. Я бессознательно подаюсь вперед – и меня вновь обдувает сильный ветер.
- Не шевелись, Элиза. Я же просил, - укоризненно замечает голос, вновь окутывая меня бархатным покрывалом.
Все начинается заново: хоровод ощущений, хрустальный звон, головокружение и страстное желание… чего-то большего. В какой-то момент я не выдерживаю и открываю помутневшие от испытываемых эмоций глаза. Взгляд упирается в два огромных изумруда.
- Элиза, - с горечью шепчет голос. Я осознаю, что изумруды – это глаза огромного серебристого дракона. Взмахнув тяжелыми крыльями, он стонет и уносится вверх, в черноту неба.

Я отбросила простыню и соскочила на пол, с наслаждением ощущая босыми ногами дощатый пол. Не хватало воздуха, на лбу выступили бисеринки пота, тело ныло и томилось… по чему? По ласкам дракона? Тряхнув головой, чтобы выбросить из нее глупые мысли, я распахнула окно, жадно вдыхая свежий воздух.
Постепенно образ дракона из сна развеялся, улеглась беспорядочная суета мыслей, и на первый план выступила безысходность моего положения. Над горами уже посерело небо. Значит, максимум через три часа я стану женой Родерика. Если недавно – всего каких-то двенадцать часов назад - это представлялось мне неплохим выбором, то сейчас перспективы ужасали.
И дело не в привычном страхе невесты перед свадьбой. И не в том, что вчера я поддалась порыву чувств, а теперь, «на свежую голову», рассмотрела все «за» и «против». Все возможные возражения – неравенство статусов, несогласие родителей, нарушение траура, в конце концов – дезавуировались бы сложной политической обстановкой и сильными чувствами новобрачных друг к другу. С первым пунктом у меня несогласий не возникало, чего нельзя сказать о втором…
Почему я ответила «да», хотя внутри еще колебалась? Почему Родерик так торопится, не желая соблюдать даже видимость приличий? Почему он так давил на меня?
Отца похоронили только вчера. Чтобы вести переговоры со скавийцами, обладая всеми полномочиями, ему достаточно пребывать в статусе моего жениха. К чему такая спешка – тайная церемония на рассвете, при минимуме свидетелей, без роскошного платья и многолюдного пира? Совсем не та свадьба, о которой мечтает любая девушка, а в особенности принцесса.
Самое главное – сейчас я совсем не была уверена, что хочу ее. Точнее, совершенно уверена, что нет. Меня пугала настойчивость Родерика, его властность и нажим, а поцелуи и вовсе вызвали отвращение. Мало того, я опасалась – и не без оснований – что, даже если передумаю и откажусь от замужества, Родерик вновь заставит меня силой сказать «да».
Обратиться за помощью? А к кому? Министр Базиль отпадает по вполне понятным причинам. Полковник гвардейцев? Лучший друг первого министра. Не знаю, кого он будет слушать - юную королеву, рассказавшую ему невероятную историю, или старого, умудренного опытом приятеля? Грельда? Нет уж, к ней я не обращусь даже в том случае, если на карту будет поставлена моя жизнь. Хотя, фактически, так оно и есть.
Внезапно передо мною раскрылась страшная истина: я не могу доверять никому в замке. Все, кого я знала с детства, либо умерли, либо исчезли в неизвестном направлении, либо представляют для меня опасность.
Что же мне делать?
В отчаянии я прижалась лбом к холодному стеклу. В ушах словно бы звенькнули хрустальные веточки, и решение пришло само собой: бежать. Скавия недалеко. Скорее всего, еще ближе войска лорда Глервана. Он не тронет одинокую девушку – это против правил чести. Я расскажу ему все и предложу самому поискать пропавшего короля: в моем замке или в его окрестностях. Попытаться договориться. Избежать войны. Убрать повод для срочного замужества. Отложить свадьбу по причине траура. А дальше… будет видно.
Может быть, не самый лучший вариант, но другого мне в голову не пришло.
Закрутить волосы в узел. Натянуть амазонку. Сапожки – в руки, чтобы не стучать каблучками по полу, надену при выходе. Успев еще хихикнуть над полным абсурдом ситуации – королева в тайне удирает из дворца, чтобы избежать брака, на который сама и согласилась, я выскользнула за дверь.
Тишина. Та самая предрассветная тишь, когда не поют и птицы, не шелестит листвой ветерок, и не поскрипывают полы. Разве что кое-где раздастся звучный храп крепко спящего человека, да прошмыгнет, попискивая, мышь.
Я беззвучно и торопливо шла по длинному коридору, прикидывая, что и как скажу лорду Глервану, пока женский голос, донесшийся из-за приоткрытой двери, не заставил меня замереть.
- Родерик, хватит там сидеть, иди ко мне.
- Тебе все мало, Грельда? - усмехнулся в ответ мой предполагаемый жених. – Ты просто ненасытна!
Я стояла, не дыша, и разрывалась между необходимостью незаметно прокрасться к лестнице и неуемным любопытством. Второе с успехом пересиливало.
- Я просто хочу разгладить морщинку на твоем лбу, - соблазнительно протянула колдунья. – Не печалься, все будет хорошо.
- Ты все время так говоришь, - проворчал Родерик.
- И в чем я не права? Король Ламберт в могиле, Элиза пляшет под твою дудку. Посмотри, уже светает. Совсем скоро ты станешь королем, и все твои желания исполнятся.
- С Элизой все не так просто, - возразил ее собеседник. – Твои зелья работают не так хорошо, как ты убеждаешь. Мне пришлось дважды надавить на девчонку, прежде чем она подчинилась, и то я совсем не уверен, что свадьба пройдет гладко.
- Не переживай так, - противно рассмеялась Грельда. – Я добавлю в вино тройную дозу экстракта мальчанки. Девчонка даже дышать будет только с твоего разрешения.
Я не шевелилась, словно одна из мраморных статуй в саду, и побелела примерно до такой же степени. Заговор против королевской фамилии раскрывался во всей своей омерзительной красе. Убить придворного колдуна – не сомневаюсь, Грельда способна на такое. Подлить сонного зелья – не зря же Крамер жаловался на сонливость – и, смешав нужные ингредиенты, взорвать его ночью. Занять опустевшую вакансию при дворе. Отравить короля так, чтобы ни у кого не возникло подозрений. Убрать из замка всех, кого я знала, и кто мог мне помочь. Принудить к замужеству юную, неопытную в придворных интригах принцессу - и в итоге получить корону и королевство.
Оставались еще мелочи. К примеру, знал ли обо всем первый министр, или же сын держал его в неведении? Отправляли ли ко мне гонцов, или же они на самом деле гибли в дороге? Убили ли Карла, сбросив тело в овраг, или же это был несчастный случай? Что станет потом со мной? Отравят, как отца, или же задвинут в дальний угол замка? Но эти мелочи никак не нарушали стройность и красоту дьявольского замысла.
Какая-то часть меня восхищалась его простотой и изяществом. Вторая же, бОльшая, требовала бежать, и как можно быстрее, пока еще возможно. Я уже тронулась с места, но тут же вновь замерла, обратившись в слух.
- А скавийцы? – прогремел голос Родерика. – Черт бы побрал этих твердолобых упрямцев, которым вздумалось искать своего короля через полгода отсутствия! Почему они просто не могли посчитать его умершим? И почему ты вообще решила его отравить?
Значит, все-таки король Тристан погиб. И все-таки мы виноваты в его смерти. Нет, не мы – они. Грельда и Родерик, как минимум. Теперь мне есть с чем идти к лорду Глервану – с именами убийц его короля.
- Потому что король Ламберт принял его дурацкие объяснения о предначертанности! – взвизгнула Грельда. – Потому что они уже составляли брачный договор!
- Тогда почему же ты не отравила его окончательно, чтобы мы могли хотя бы предъявить скавийцам его тело и сказать, что он заразился от Ламберта?
- Откуда мне было знать, что король – тоже колдун? – совершенно разъярилась Грельда. В ее спальне что-то шуршало, грохотало и стучало, словно бы колдунья в гневе металась по комнате, круша и громя все на своем пути. – Что проклятый дикарь догадается превратиться в дракона? И мало того, сможет это сделать!
Бум! Сапожки выскользнули из моих ослабевших пальцев. Мысли метались, как рой взбешенных пчел.
Дракон – Тристан – бежать – скавийцы – услышали? – поднять сапожки – бросить их – бежать, немедленно бежать!
- Куда это ты собралась, Элиза?
Выскочивший из спальни Родерик в два прыжка догнал меня и, больно схватив за плечо, поволок в разгромленную спальню колдуньи.
- Ты решила удрать перед самой нашей свадьбой? – издевательски поинтересовался он, приподняв бровь. Я смотрела на него, гордо задрав голову, не понимая, как раньше могла считать его обаятельным и привлекательным. Меня тошнило от одного вида глумливой усмешки и похотливого огня в ледяных глазах. Да и весь его облик – полурасстегнутая рубашка, обнажавшая грудь, взлохмаченные волосы, небрежно завязанные штаны и босые ноги – имел мало общего с лощеным красавцем, ухаживающим за мной на полянке.
- Отпусти меня, Родерик, - гневно потребовала я, пытаясь вывернуться из жесткой хватки.
- Наша королева заупрямилась? – ехидно прокомментировал «жених», еще сильнее стискивая меня. – Я выбью из тебя упрямство, Элиза. Сразу после свадьбы ты будешь ползать у меня в ногах, вымаливая прощение.
- Не дождешься, - прошипела я.
- Еще как дождусь, - гадко ухмыльнулся Родерик. – Грельда, где там твое зелье?
Колдунья вложила ему в свободную руку кубок, приставив к моей шее кончик острого охотничьего ножа.
- Пей, Элиза, - приказал Родерик. Я попыталась отвернуться, но все кончилось тем, что по моей шее потекла кровь, а Грельда визгливо захихикала:
- Наша королева предпочитает покончить с собой, только бы не стать твоей женой, милый.
- Пей, я сказал! - рявкнул на меня Родерик. – Пей, и мы начнем первый день нашей совместной жизни. Жаль, что она будет достаточно короткой. Но ты запомнишь ее.
Он грубо влил в меня зелье. Питье оказало немедленное воздействие: мое тело словно одеревенело и не слушалось приказов сознания. Сколько я ни пыталась пошевелить хотя бы кончиком пальца – не получалось.
- Умница, - проворковала колдунья, убирая нож от моего горла.
- Грельда, ты пойдешь со мной?
- Нет, - лениво протянула она, грациозно опускаясь в кресло и поигрывая ножом. – Не люблю скучных церемоний. Лучше я подожду тебя здесь. – Она многозначительно улыбнулась, опуская ниже вырез кружевной рубашки.
- Тогда, будь добра, разбуди моего отца и попроси срочно подойти в тронный зал, а потом отправь туда же главного церемониймейстера. Я хочу, чтобы все шло по правилам, чтобы никто не мог отобрать корону у моих детей.
Произнося все это, Родерик торопливо приводил себя в порядок: одевался, приглаживал волосы и засовывал за пояс короткий церемониальный меч. Последним штрихом он прикрепил мне на голову белый кисейный шарф.
- Невеста должна быть в фате, - удовлетворенно заявил он. – Идем, дорогая. Сегодня ты сделаешь меня счастливейшим из смертных.
Мои ноги сами собой задвигались. Деревянной походкой я вышла в коридор. Что с того, что сознание кричало и звало на помощь? Губы не размыкались, тело сомнамбулически шло к тронному залу, повинуясь приказаниям Родерика.
Сквозь витражные окна вливалась тусклая предрассветная заря. Шаги гулко отдавались в огромном пустом зале. Никто не мог прийти мне на помощь.
Зевая, поправляя наспех накинутую ритуальную перевязь, вбежал церемониймейстер. За ним торопился запыхавшийся Базиль.
- Родерик, что происходит?
- Отец, королева Элиза согласилась стать моей женой. Тебе оказана высокая честь присутствовать при бракосочетании. Начинайте, - кивнул Родерик церемониймейстеру.
- Элиза, девочка, ты действительно этого хочешь? – не унимался встревоженный министр.
- Кивни, - шепотом приказал мне «жених». Моя голова немедленно повиновалась.
- Начинайте, - нетерпеливо повторил Родерик. Главный церемониймейстер дрожащими руками открыл толстую книгу и, запинаясь, начал зачитывать длинную, положенную ритуалом речь, обращенную к новобрачным. Я безуспешно старалась вернуть себе контроль за телом. Родерик с торжествующим видом посматривал на меня.
Примерно на второй трети монолога главного церемониймейстера где-то за пределами зала послышались крики, шум и оглушающий рев. Первый министр вздрогнул, заозирался и начал прислушиваться. Церемониймейстер запнулся раз, другой и неуверенно посмотрел на нас.
- Заканчивайте, - резко потребовал Родерик. – Переходите к главному.
- Согласны ли вы, королева Элиза, стать женой милорда Родерика, герцога Кантонского?
- Скажи «да», - тихо потребовал «жених». Мои губы приоткрылись, готовясь произнести роковое слово.
Огромные витражные окна со звоном и грохотом рассыпались на кусочки. В зал влетел - или, скорее, ввалился серебристый дракон. Весь окровавленный, истыканный стрелами, как подушечка для булавок скользя когтями по паркету, он подкатился к нам. Базиль схватился рукой за сердце. Церемониймейстер, кажется, упал в обморок.
- Ты опоздал, Тристан, - процедил Родерик дракону в морду. – Она моя!
Дракон сверкнул изумрудными глазами… и легонько дунул на меня. По залу раскатился хрустальный перезвон. Мое тело обрело свободу. Одним порывистым движением я влепила пощечину Родерику, выхватила у него из-за пояса меч и приставила теперь уже к его шее.
- Элиза! – в ужасе возопил Базиль.
- Королева Элиза!
- Дракон здесь!
В зал, топоча сапогами и звеня мечами, ввалился отряд стражников, уже поднимающих луки.
- Не стрелять! – завизжала я так громко, что из окон вывалились остававшиеся в рамах осколки. Гвардейцы неуверенно опустили оружие. Дракон неловко развернулся, процокал когтями по полу, выбрался наружу и, тяжело взмахивая крыльями, улетел.
- Быстро оседлать мне Файра, - приказала я гвардейцам. Один из солдат поспешно выбежал из зала. Я обвела взглядом оставшихся, выбирая наиболее сообразительного. – Ты! Как тебя зовут?
- Капитан Франциск, - бодро отрапортовал молодой офицер, щелкнув каблуками.
- Полковник Франциск, - подчеркивая каждое слово, проговорила я. – Взять этих людей под стражу и не отпускать до моего возвращения. Жизнью отвечаете за них!
- Слушаюсь, моя королева! – преданно поедая меня глазами, рявкнул только что повысившийся в звании Франциск. – Первое отделение, ко мне!
Мельком глянув, как гвардейцы окружили то бледнеющего, то краснеющего министра и злого до безумного блеска в глазах Родерика, я дала последние указания:
- Никого не подпускать к ним! В первую очередь – колдунью! Если она приблизится к залу хотя бы на дюжину шагов – стрелять на поражение!
- Слушаюсь, моя королева, - гаркнул преданный мне до глубины души офицер.
Подобрав юбку амазонки, я стремглав выбежала из дворца. Файр уже ждал меня, оседланный по всем правилам – с мужским седлом. Я взлетела на него, подобрала поводья и пригнулась к шее.
- Пошел, пошел, милый! Быстрее!
Стражники у ворот уже гремели подъемным механизмом. Файр перескочил через ров, не дожидаясь полного опускания моста, и понесся вперед в безумном галопе. Путь нам указывали капли крови на траве. Дракон летел к горам.
Примерно на середине пути мы ворвались в стан скавийцев, в котором и так царила суматоха: крики, бряцание оружием, суета и взнуздывание лошадей. Файр прошел через них как нож сквозь масло и унесся дальше, оставляя за собой отряд рыжеволосых преследователей.
Кровь привела нас в лощину, поднимающуюся к сверкающим под солнцем пикам. У меня закружилась голова: купол неба над головой, белый песок под копытами жеребца, узкая дорога среди высоких скал, переплетенные между собой ветви придорожных деревьев…
Я скакала по дороге из своего сна. Даже длинные концы белого шарфа, развевающиеся за спиной, напоминали туманные плети. Не хватало только хрустального перезвона веточек, но его с успехом заменяли топот и позвякивание упряжи.
Дорога привела нас к небольшому плато в горах, на котором, бессильно раскинув крылья, истекал кровью дракон. Соскочив с Файра, я подбежала к нему и обхватила руками огромную морду.
- Это же ты? Это ты приходил ко мне во сне?
Дракон вздрогнул и приоткрыл подернутые пеленой, но все еще сохранившие изумрудный цвет глаза.
Все ближе и ближе слышались крики и лошадиный топот.
- Все будет хорошо, - шепнула я дракону, ласково погладив высокий лоб, покрытый шершавой серебристой кожей, и выкрикнула выскочившим на плато всадникам: - Не стреляйте! Не трогайте его!
Они то ли не услышали меня, то ли не захотели слышать. В воздух взвились стрелы, летевшие в дракона. Я выбежала вперед, раскидывая руки и заслоняя собой ящера. Дракон в последнем усилии вскинул голову и выдохнул жаркое, ярко-золотое пламя. Стрелы вспыхивали и сгорали прямо в воздухе, оставляя после себя черное облачко пыли и золы. Все, кроме одной. Острый наконечник вонзился в меня над левой грудью. Полыхнула резкая боль, охватившая тело. В глазах потемнело. Колени подкосились, и я упала прямо на дракона, обагряя своей кровью его серебристую шкуру…

- Элиза! Элиза, ты слышишь меня? Элиза, очнись же!
Веки словно были налиты свинцом. Путем невероятных усилий я приоткрыла глаза. И почувствовала непреодолимое желание протереть их.
Надо мной склонился мужчина в самом расцвете сил и красоты. Чеканные черты лица, прямой нос, узкие губы, упрямый, чисто выбритый подбородок, удивительного темно-рыжего цвета волосы и изумрудные глаза.
- Элиза, - с облегчением вздохнул он. – Наконец-то.
- Я что, умерла? – неподдающимися губами прошептала я.
- Еще нет, дорогая, - улыбнулся мужчина. – Правда, была довольно близка к этому. А почему ты так решила?
- Потому что так красивы могут быть только ангелы, - призналась я.
Мужчина мелодично рассмеялся, что только усилило его привлекательность.
- Я далеко не ангел, Элиза. Хотя да, некоторое время крылья у меня были, и летать мне понравилось.
Его слова окончательно вернули меня в реальность. Я осознала, что лежу на песке, устроив голову на мужских коленях. Плечо не отдавало болью, а всего лишь только ныло. Левая сторона платья залита подсыхающей кровью – моей кровью, насколько я понимала. На высоком весеннем небе светило солнышко, горы тянули к нему свои вершины, а дракона нигде не было.
- Ты? – я дернулась, но мужчина придержал меня за плечи. – Ты – дракон?
- Да. Точнее говоря, нет, родился я человеком, но некоторое время мне пришлось пребывать в драконьей шкуре.
- Тристан… Король Тристан, - не спрашивала, а утверждала я.
- К вашим услугам, королева Элиза, - улыбнулся мужчина, церемонно снимая с головы воображаемую шляпу.
Я попыталась приподняться. На этот раз Тристан помог мне встать, бережно придерживая за талию. Колени противно подрагивали, в теле ощущалась слабость, поэтому мне пришлось уцепиться за широкие плечи соседа-монарха, чтобы устоять на ногах.
- Это ты приходил ко мне во снах?
- Да, - не стал отпираться Тристан, честно и открыто глядя мне в глаза.
Вопросы градом посыпались из меня.
- Как? Почему? Каким образом ты снова стал человеком? Вчера я видела тебя?
- Элиза, - шутливо простонал Тристан. – Обещаю, что отвечу на все, но по дороге в твой замок. Кажется, у тебя там остались незаконченные дела.
- Ой! – Я сжала ладонями побагровевшие щеки, вспомнив о Родерике, Базиле и Грельде. Причем последняя больше всего беспокоила меня.
Повернувшись, чтобы подозвать Файра, я еще раз ойкнула. Скавийцы дружно опустились на одно колено, склонив голову и прижав левую руку к сердцу.
- Что это?
Тристан очень серьезно посмотрел на меня.
- Они клянутся тебе в вечной преданности.
- Но почему?
- Элиза, ты спасла их короля, своим телом прикрыв его.
- Тристан…
- Идем, Элиза. Я все объясню по дороге.
Король помог мне сесть на Файра, легко вскочил следом и прижал меня к себе, направляя жеребца в долину. Скавийцы молчаливым эскортом последовали за нами.
- С чего мне начать?
- С самого начала, - попросила я. – Ты сам приехал в наше королевство, или тебя вызвал мой отец?
- Сам. Видишь ли, дорогая, во мне течет кровь северных колдунов.
Я кивнула.
- Да, Грельда упоминала об этом.
- Ей пришлось убедиться в этом лично, - хмыкнул Тристан. – Я учился у одного очень сильного волшебника. Твоей колдунье далеко до него.
- Она не моя! – возмутилась я. – Я хотела от нее избавиться при первой же возможности! Не моя вина, что не успела.
- Хорошо, не твоя, - примирительно проворчал король. – Прости, я ошибся. Так вот, я учился у сильного волшебника. Перед смертью он сделал ряд предсказаний относительно моего будущего. Почти все они, одно за другим, сбылись. Оставалось последнее, и касается оно тебя.
- Он предрек твое превращение в дракона? – недоверчиво фыркнула я.
- Не совсем там. Я привез твоему отцу копию. Возможно, она еще осталась в его бумагах, если никто не позаботился уничтожить. Если вкратце, то в твоем королевстве меня ждала судьба, но по пути к счастью пришлось бы преодолеть смертельные опасности, и путь к спасению – кровь моей нареченной.
Я переварила его сообщение.
- Тристан, поправь меня, если ошибаюсь. Твоя судьба – это я?
- Да.
- И яд Грельды в твоем кубке был предсказан?
- В общем, правильно.
- И твое превращение в дракона – тоже?
- Вот тут ты ошиблась. Это результат, скорее, не пророчества, а моих магических навыков. Мне пришлось превратиться в дракона, чтобы нейтрализовать яд, впитавшийся в кровь. А вот вернуть человеческий облик я не смог.
- И спасла тебя моя кровь?
- О да, королева Элиза, - торжественно произнес Тристан. – Твоя кровь из раны, оставленной стрелой, попала на меня, заклятие прекратило свое действие, и я вновь стал человеком.
Я машинально подняла руку, дотрагиваясь до места ранения, и с удивлением обнаружила там здоровую плоть и дыру в амазонке.
- Я залечил ее, - пояснил Тристан, почувствовав мое удивление. – Как выяснилось, мои магические умения остались даже в драконьем облике, так что уж говорить о человеческом…
- Сны… - протянула я.
- Не только. Мне нужно было каким-то образом дать тебе знать о себе. Поэтому я решил, что позволительно ворваться в твои сны. Но и днем, чувствуя, что ты попала в критическую ситуацию, старался помочь по мере возможностей.
- Хрустальный перезвон…
- Да. К сожалению, я тоже не всесилен и не смог предотвратить твою помолвку, - тяжело вздохнул Тристан.
Я не выдержала и обернулась. В изумрудных глазах короля плескались непередаваемое сожаление и вина. У меня возникло непреодолимое желание дотронуться до его лица, стирая морщинку на лбу, потереться щекой о кожаную куртку, коснуться крепко сжатых губ.
- Все уже закончилось, Тристан. И все хорошо.
- Еще ничего не закончилось, - напряженно отозвался он, вглядываясь вдаль. – Пожалуйста, сиди спокойно и не трогай Файра с места. Не двигайся.
Мы въехали во двор замка. Обычно в это время он кишел народом: суетились слуги, бродили торговцы, расхаживали придворные дамы и маршировали гвардейцы. Но сейчас он пустовал. Никого, даже стражников у ворот.
В центре обширного пространства стояла лишь одна фигура: женщина в красивом синем платье, с убранными в искусную прическу белокурыми волосами. Тристан соскользнул с жеребца и неторопливо пошел к ней.
- Ты проиграл, король! – визгливо выкрикнула Грельда. – Ты никогда не получишь свою королеву! А твоя девчонка – своего короля!
В руках колдуньи возник и увеличивался с каждым мгновением багровый сгусток. Через считанные секунды он вырос до такой степени, что я перестала различать фигуру Грельды – ее скрывала темно-красная пелена. Даже не разбирающийся в магии человек почувствовал бы неладное и попытался скрыться как можно быстрее и как можно дальше. Файр заволновался и переступил с ноги на ногу, встревожено заржав. Я с трудом удержала его на месте.
- Тише, мальчик, нас попросили стоять и не двигаться…
В руках Тристана появился точно такой же сгусток, но ярко-желтого цвета. Золотое сияние вступило в противоборство с багровым. Прикусив губу, я следила, как в первый момент светлая пелена словно бы отшатнулась назад. Колдунья ликующе рассмеялась.
- Видишь, король! Ты проиграл!
Мышцы на спине и руках Тристана напряглись, он что-то гортанно выкрикнул. Золотое сияние на его руках приобрело более насыщенный оттенок, словно бы окрепло и понемногу, постепенно начало давить багровое. Грельда не сдавалась, выкрикивала оскорбления и проклятия, пыталась сделать что-то еще, но в конце концов ее окутала светлая сияющая дымка. Золотая пелена сгустилась, превращаясь в мерцающий шар, и схлопнулась, напоследок ярко вспыхнув.
Проморгавшись и восстановив дыхание, я увидела… ничего. На том месте, где стояла колдунья, не осталось даже мокрого пятнышка. Торжествующе улыбающийся Тристан протягивал ко мне руки. Я спрыгнула с Файра, попадая в крепкие объятия, которые так не хотелось покидать.
- Вот теперь действительно все, Элиза.
- Еще остался Родерик.
- Он мне не страшен. Прошу вас, моя королева.
Тристан предложил мне руку, я оперлась на нее, и мы вдвоем медленно и величаво направились к парадному входу. Двор постепенно заполнялся народом: вернулись на место стражники, подбежал мальчишка-конюх, уводя в конюшню Файра, высыпали придворные, выстраиваясь в две шеренги. Дамы низко приседали, кавалеры кланялись, приветствуя королеву и – если я правильно понимала намеки своего тела, своего рассудка и своего сердца – будущего короля.
Гвардейцы, охраняющие проход в тронный зал, вытянулись и отдали нам честь. Так же важно и неторопливо, рука об руку, мы с Тристаном шли по огромному помещению. Выражение лица Родерика не поддавалось описанию. Изумление сменялось осознанием, потом яростью, и за всем этим следовали паника и беспросветный ужас.
- Родерик, герцог Кантонский, - звонко произнесла я. – Именем короны вы обвиняетесь в заговоре против королевской фамилии, убийстве короля Ламберта, нападении и попытке отравить королеву Элизу. По законам королевства ваши преступления караются смертной казнью. У вас есть что сказать в свое оправдание?
Было. И очень много.
Родерик быстро и многословно начал валить всю вину на Грельду, уверяя, что инициатором являлась она. Именно колдунья, познакомившись с ним в университете, разработала дьявольский план и начала его осуществлять. Сам он якобы находился под воздействием зелий, подавляющих волю, и вынужден был выполнять прихоти и требования интриганки.
Я слушала его со все возрастающим отвращением. У Тристана, кажется, возникло то же самое чувство. В особо душещипательный момент, когда Родерик описывал, как Грельда заставляла его обольщать юную принцессу, то есть меня, мой будущий муж что-то резко выкрикнул, щелкнув пальцами, и вместо вымаливающего прощение преступника на полу появилась крупная сколопендра тошнотворного вида. Она заметалась, нашла щель в стене и юркнула туда, скрывшись с наших глаз.
- Прости, Элиза, - без капли вины в голосе обратился ко мне Тристан. – Но я больше не мог слушать этот лепет.
- Не могу тебя за это осудить, - фыркнула я.
Министр Базиль вел себя более достойно. Он не дал мне заговорить, первым обратившись ко мне:
- Ваше величество, хотя и понимаю, что вы вряд ли поверите мне, но скажу – я не имел ни малейшего представления о проделках моего сына. К тому же, именно я несу определенную ответственность за наем колдуньи Грельды. Готов принять любую участь, которой вы удостоите меня.
- Министр, готовы ли вы поклясться, что Родерик не ставил вас в известность и вы не имеете отношения к заговору?
- Клянусь своей жизнью и жизнью… - он осекся, с опаской глянув на щель в стене. – Своей жизнью и светлой памятью вашего отца – я ничего не знал.
- Министр Базиль… - медленно начала я, подбирая слова. – Вы приговариваетесь к ссылке в ваше имение, с сохранением всего движимого и недвижимого имущества. Вам запрещено приближаться к замку на расстояние пятисот шагов, за исключением специально оговоренных случаев. Даю вам сутки на отъезд.
- Благодарю вас, ваше величество, - поклонился Базиль. Двое гвардейцев вывели его из тронного зала.
С церемониймейстером я расправилась еще быстрее.
- Вы свободны.
- И все, ваше величество? – не мог поверить он своему счастью.
- Вы просто выполняли свои обязанности. Продолжайте и дальше так поступать.
Жестом отпустив и его, и гвардейцев, и бравого полковника Франциска, который все порывался выразить мне свою благодарность, я, наконец, осталась наедине с Тристаном.
- Вот теперь, кажется, все, - выдохнула я, поднимая голову и заглядывая в изумрудные глаза.
- Ваше величество!
Мы оба оглянулись. Ко мне, размахивая пачкой бумаг, бежал министр финансов.
- Ваше величество! Вы обещали рассмотреть вопрос повышения налогов после коронации! Напоминаю, что дело не терпит отлагательств!
До конца дня у меня не появилось ни одной свободной минутки. Решив проблемы министра финансов (поднять налоги на половину от запрошенной величины и со следующего года), я долго общалась с министром канцелярии, которому теперь предстояло искать нового главу кабинета. Выслушала извинения лорда Глервана и приняла от него уверения в вечной преданности. Отправила в отставку полковника гвардейцев, заменив его Франциском. Распорядилась вернуть в замок Камиллу и Магду (если они захотят, конечно) и достойно похоронить Карла. Поговорила с тремя пришедшими претендентами на вакансию придворного колдуна (и всех выгнала). Вызвала художников и стекольщиков для ремонта окон тронного зала. Беседу с камер-фрейлиной на темы приличий и этикета прервал Тристан, в буквальном смысле отнеся меня на руках в столовую и заставив поесть.
- А теперь, ваше величество, не соблаговолите ли вы уделить и мне несколько минут вашего драгоценного времени? – поинтересовался он, когда тарелки опустели, и приоткрыл дверь в сад.
У меня был тяжелый день. Я рано проснулась, подверглась насилию, пережила неудачную свадьбу и ранение, осуществила справедливое возмездие и провела уйму переговоров. Но без колебаний встала, оперлась на предложенную руку и вышла в сад, залитый лунным светом.
Мы молча шли по аллее. Яблони осыпали нас своими лепестками. Мерно цвирикали цикады. Где-то далеко-далеко, на пределе слышимости, звенели хрустальные веточки.
Я невольно сравнивала Тристана с Родериком. Если вчера мой спутник говорил без умолку, излучая вокруг себя напористость, фальшивое обаяние и власть, то сегодня меня окутывала незримая дымка, обещающая защиту, уверенность и счастье. Все было понятно и без слов. И все-таки… приличия требовали дать ответ на один, самый важный вопрос.
Мы остановились под раскидистым вязом, помнившим, наверное, еще мою прабабушку. Тристан бережно сжал мои ладони.
- Элиза… Ты впервые увидела меня сегодня утром. Ты не знаешь обо мне ничего, кроме имени и крови, текущей в моих жилах. Ты можешь не верить в пророчества старого колдуна и в то, что мы предназначены друг другу звездами. Я приму любой твой ответ и немедленно покину пределы королевства, если он окажется отрицательным. Я готов ждать его столько, сколько потребуется, не торопя тебя и давая время подумать. Не буду напоминать о согласии на брак твоего отца – это неважно, значение имеют только твои чувства. Элиза… ты станешь моей женой?
Я ни секунды не сомневалась в искренности Тристана – ясные, чистые глаза не могли лгать. Не колебалась, какой дать ответ, как было вчера. Отчетливо осознавала, что, если произнесу «нет», то Тристан уедет, и больше мы никогда не встретимся, и эта мысль наполняла мое сердце ядовитой тоской.
Мои губы шевельнулись. Я полностью отдавала себе отчет в своих желаниях и действиях, произнося:
- Да.
- Элиза, - только и смог прошептать Тристан. Его лицо осветилось искренним, беспредельным счастьем. Он нежно прижал меня к себе, обнимая, и коснулся губами волос, лба, рта… Под неистовый хрустальный перезвон мы целовались, забыв обо всем на свете. Вяз заботливо прикрывал нас от возможных посторонних взглядов. Луна светила настолько ярко, чтобы мы могли любоваться друг другом, сияя от бурлящего в нас водоворота эмоций.
Поцелуи в романах не имеют ничего общего с действительностью. В реальности они настолько сладостны, романтичны, волшебны и чувственны, что в мире просто нет слов, чтобы описать их.
Конечно, если тебя целует любящий и любимый человек.

Мы поженились ровно через год, когда истек срок траура. Три дня и три ночи жители двух королевств пили, плясали и поднимали кубки с вином, предрекая новобрачным королеве Элизе и королю Тристану долгую и счастливую жизнь.
И я верю – нет, знаю - это пророчество исполнится точно так же, как и предыдущие.
Мы будем жить долго и счастливо.
_________________

Настолько уже приелись однообразные любовные романы, что Ваше творчество прям как глоток свежего воздуха. Красиво, нежно, трепетно, возвращая надежду и веру в светлое будущее и мечту. Спасибо!

Спасибо
_________________

 » Незваный гость. Часть 1

Нежданный гость

Лес за стеной дома жалобно стонал, скрипел и качался под порывами ветра, обещавшего снегопад к утру. По темному небу неслись одна за одной лохматые тучи, из-за которых то и дело выглядывала яркая тарелка луны. Остатки снега, чудом держащегося на крыше и навесе над поленницей, то начинали искриться, то серели и блекли. Нехорошая ночь. Полнолуние. В такое время лучше всего сидеть дома, у теплой печки, и слушать мурчание сытого кота, чем бродить по морозному тракту или же черному зимнему лесу.
Где-то совсем рядом завыл волк. К нему присоединился еще один, и жуткий, свирепый звук, обещающий неминуемую смерть при встрече с его владельцем, с удвоенной силой понесся в ночное небо.
Нехорошая ночь. Полнолуние.
Поежившись, я на всякий случай встала и проверила, насколько крепко заперта дверь. Дом стоит на самом краю селения, почти в лесу, и кто знает, что взбредет в голову хищным тварям, охотящимся сейчас под луной?
- Аста, что там? – донесся с печи сонный голосок.
- Ничего, Танка. Ничего. Спи.
Я подоткнула одеяло на сестренке, пригладила вихры на голове брата и еще раз повторила:
- Спи. Все хорошо.
За крохотным окном из туч начали сыпаться блестящие в лунном свете снежинки. В снегопад, говорят, тяжелее охотиться. Пресвятая Мать, помоги всем путникам!
Я задула огарок, укрылась лоскутным одеялом и уснула.

К утру ветер не стих, и снег все так же продолжал сыпаться крупными хлопьями из перины Матушки-Зимы. Поежившись от утреннего холода, я поспешно обулась, накинула на плечи шерстяной платок и выскочила на улицу. Пора было топить печь, ставить хлеб и вообще начинать обычную утреннюю суету.
Дверь сильным порывом чуть было не вырвало у меня из рук, снег набился в сапоги, леденил ступни, залепил глаза, и в довершение всего я споткнулась о неизвестно откуда взявшееся препятствие. Таник вчера, что ли, полешко уронил и не поднял? О Пресвятая Мать…
Позабыв про все, я упала в снег и начала лихорадочно раскидывать его, не веря своим глазам. Но все сомнения уносились прочь, сметенные бурной действительностью. У моей поленницы, припорошенное снегом, лежало тело. Мужское, залитое кровью, в хорошей – когда-то – одежде. Откуда он тут взялся?
Привстав, я оглядела двор. Конечно, ночная пурга замела все следы, даже если они тут и были когда-то. Так что сам ли приполз незнакомец, или же ему помогли сюда добраться, неизвестно. Но зачем же он умер тут, у моей поленницы? Не мог найти другого места? Вон, целый лес в десятке шагов. Ох, подождите-ка…
Мне показалось, что губы незнакомца шевельнулись, и я поспешно приложила пальцы к его шее. Нет, кажется, он на самом деле еще жив, хвала Пресвятой Матери!
Первое чудо, совершенное богиней, состояло в том, что неизвестный мужчина выжил, несмотря на раны, холодный ветер и метель. Второе – что мне без посторонней помощи удалось затащить его в дом, доволочь до крохотной дальней комнатушки и поднять на лавку. Правда, с последним мне подсобил разбуженный шумом Таник.
- Танка! – скомандовала я, устраивая незнакомца поудобнее. – Неси теплую воду, побольше! И тряпки!
- Аста, кто он? – защебетала сестренка, притащив дубовую бадью. – И кто его так?
- Не знаю пока, - оборвала я ее. – Помогай.
Первым делом я протерла лицо мужчины, с облегчением выяснив, что кровь, заливавшая его, происходила из одной неглубокой рваной раны на лбу. Угрозы она не представляла, разве что шрам потом останется, так мужчины гордятся боевыми отметинами. С остальным дело обстояло хуже.
Отличного качества кожаная куртка, на высоком воротнике и манжетах которой красовались рядами серебряные бляшки, зияла тремя длинными прорехами на груди – словно чьи-то острые когти полоснули. Из рукава вырван клок - это уже поработали зубы. Такая же рана на бедре и боку. Кости на второй руке раздроблены. Пальцы на ногах, похоже, обморожены, но это уже мелочи.
Танка прикусывала губу, стараясь не расплакаться, помогая мне раздевать пришельца и смывать с него кровь. Я и сама едва сдерживала слезы. В зубах и когтях напавшего на незнакомца чудовища, похоже, содержался яд, потому что раны выглядели на редкость плохо, а по краям приобрели зеленоватый оттенок. Я не знала, что с таким делать. Вряд ли и в деревне найдутся умелые люди…
- Вот что у него было. – Таник, успевший сбегать на двор, сбросил на пол тяжелую сумку, явно принадлежавшую чужаку. Металлический грохот при этом раздался такой, что пришелец открыл глаза. Синие-синие, яркого василькового цвета.
- Там… в сумке… - выдавил он. – Пузырек… с красной крышкой. Три… нет, пять капель… на стакан. Выпить…
Таник уже резво копался в содержимом сумки, восхищенно ахая при виде каждой железной штуковины в ней. Я, метнувшись за водой, умудрилась принести ее, не расплескав. Братишка торжественно выудил бутылочку с красной пробкой, мы накапали в воду ровно пять капель и дали ее страждущему. Он пил медленно, морщась от боли и слабости, и, когда стакан опустел, недвижимо рухнул на лавку.
- Аста? – взвизгнула Танка. – Он умер?
- Нет, - покачала я головой, приложив пальцы к шее. Пульс бился, медленно, но ровно, и грудь еле заметно приподнималась. – Он просто спит. Или без сознания. Идем, не будем ему мешать.
Я забрала все окровавленные тряпки, остатки от одежды незнакомца (куртку, по зрелом размышлении, решила не выбрасывать и попробовать починить) и вывела близнецов в соседнюю комнату.
- И вот еще что, - попросила я ребятишек. – Не болтайте о нем на улице, ладно? Пусть никто не знает, что у нас гость.
Они переглянулись и понятливо кивнули.
В деревне не узнали о появлении чужака. Даже Мелисса, первая сплетница на деревне, упоенно рассказывала мне лишь о перерезанных овцах на другом краю селения. По ее словам, какой-то страшный зверь ночью ворвался в кошару и перегрыз горло всем полутора сотням маток, готовящихся к окоту. Не для еды – ни на одном животном не нашли укусов. Просто для удовольствия. Хозяева овечек голосили и мрачно готовили рогатины, а по деревне поползли слухи.
- Ты знаешь, Аста, - трагическим шепотом говорила Мелисса, - это не просто волки. Это волкодлак! Только они могут убивать ради самого убийства! И попомни мои слова - через месяц, в полнолуние, эта тварь доберется до человека. Береги своих близнецов, подружка, ведь вы живете на самом краю, у леса!
- Всенепременно, - искренне пообещала я.
- Нельзя тебе жить одной, - завела Мелисса старую песню. – Мужчина в дом нужен. Для охраны, для тяжелой работы, ну и чтобы не скучно было, - подмигнула она.
- Мне и без посторонних мужчин весело, - пробурчала я чистую правду. Взгляд подруги упал на горшочек с целебной мазью, которую я выменяла на кружевной подзор.
- А это тебе зачем? Кого лечить собралась?
- Таник порезался, - на этот раз соврала я. – Несильно, но лучше перевязать.
- Вот видишь, - с укоризной покачала головой Мелисса. – Говорю же – мужчина нужен, будет кому постреленка разным премудростям научить. Вот Блейз давно на тебя смотрит. И он хорош, и ты красавица - какая бы пара из вас получилась!
Я поморщилась. Как Блейз, так и его младший брат Кадок, высокие, светловолосые, красивые, белозубые и сильные, сыновья одного из самых богатых местных жителей, не вызывали у меня ни малейшего приятия. Этим я отличалась от остальных девушек, проживающих в нашей деревне и соседнем городке. Любая особа женского пола старше определенного возраста заливалась румянцем и хихикала, если на нее падал взгляд одного из братьев. Многие были готовы на все, лишь бы получить от красавцев знак внимания. А Блейз с Кадоком пользовались этим. Поговаривали, что в деревне и городке у братьев уже бегают их незаконнорожденные дети.
Я была одной из немногих, избегающих лишний раз встречаться с ними, и имела для этого очень вескую причину. Как-то раз, в детстве, когда Блейзу не исполнилось еще и десяти лет, а его брату, соответственно, еще меньше, они мучили в лесу кошку, почти котенка. Меня они тогда не заметили, и, наверное, к лучшему, но я, привлеченная отчаянными криками бедного животного, увидела больше, чем хотелось бы. Жуткие вопли долго еще звенели у меня в ушах, а вид исполосованной кошки, распятой на подобии креста из палок, до сих пор приходил в кошмарах. В тот день для меня стало отчетливо ясно – тот, кто может так страшно мучить котенка, не задумываясь, сделает то же самое и с человеком.
- А ведь ты ему нравишься, - завистливо продолжала Мелисса. – Эх, Аста, не понимаешь ты своего счастья. Так и будешь ждать до глубокой старости, когда к тебе на крыльцо свалится рыцарь в сияющих доспехах.
Я не стала сообщать подруге, что уже дождалась одного такого, быстро согласилась с ней и заторопилась домой.

Чужак провел в беспамятстве три дня, не реагируя даже на перевязки. Меня утешало только то, что зеленоватый оттенок с ран исчез, сами они не гноились, и жара у незнакомца не было. Так и не знаю, что этому способствовало больше – лечебный бальзам или же зелье, выпитое незнакомцем.
Он открыл глаза на четвертое утро. Я сидела за привычной работой, пользуясь утренним светом, когда послышался шорох, и хриплый голос спросил:
- Где я?
Коклюшки выпали из моих рук. Я сорвалась с места, бросившись к пытавшемуся сесть мужчине.
- Тихо, не вставай! Ты у меня дома.
Он все-таки смог приподняться и осмотреться, опираясь на стену спиной.
-Так где я? – повторил он уже более спокойно. – И кто ты?
- Я Аста. Ты у меня дома. Дом в деревне близ Маунслица. Где расположен этот городок, уточнять?
- Нет, спасибо. Я все понял.
- Тогда неплохо было бы представиться самому, - ядовито заметила я, быстро прикладывая руку ко лбу мужчины. Жара все еще нет, и, слава Пресвятой Матери, уже и не будет. Кажется, самого худшего мы избежали.
- Прости. Я Рэндалл, Охотник. У меня была сумка…
- Она здесь. Найти пузырек с красной крышкой?
- Нет, - немного удивленно возразил мужчина. – С белой. И стакан воды, если можно.
- Сейчас принесу.
Я вернулась не только с водой, но и с чашкой крепкого бульона, проследив, чтобы Рэндалл выпил все до последней капли, прежде чем добавил в воду еще одно сильно пахнущее зелье и вновь закрыл глаза.
В следующий раз он пришел в себя уже поздним вечером. Я рассказывала детям вечернюю сказку, когда в соседней комнате зашевелились, и хриплый голос позвал:
- Аста!
- Он очнулся! - подскочил Таник. – Танка, пусти меня!
- Куда ты собрался? – удивилась я. – Лежи и засыпай, я сама справлюсь.
- Я хочу спросить, зачем ему эти железные штуки!
- Позже спросишь. Он еще слаб.
Не слушая возмущенное ворчание братишки, я сурово посмотрела на него и отправилась к Рэндаллу. Он сумел самостоятельно сесть и свесить ноги, прикрыв их пледом.
- Аста, мне нужно…
- Я сейчас принесу ведро, - поняла я с полуслова.
- Нет! Я сам. Но мне нужна одежда.
Не став комментировать пресловутую мужскую гордость, я достала из сундука одежду отца и положила рядом с Рэндаллом.
- Одевайся. Выход там.
Он не возвращался долго. Я уже раздумывала, не стоит ли пойти его искать, рискуя растоптать самолюбие, но гость вернулся сам. Медленно, опираясь о стену, побледневший и взмокший от пота.
- Выпей, - я протянула ему бульон. – И ложись. Я перевяжу раны. Или тебе опять найти зелье?
- Нет. Обойдусь пока без него.
Рэндалл послушно опустошил чашку и начал стягивать с себя узкую в плечах рубашку и слишком широкие в талии штаны.
- Надо будет перешить их, - вслух заметила я больше для самой себя, чем для гостя. – Твоя одежда, прости, ни на что уже не годилась.
- Чьи это вещи? – вдруг поинтересовался он, разматывая повязку на руке. – Твоего мужа?
- Отца.
- Он не будет возражать, что я пользуюсь ими?
- Не будет. Отец уже полгода как на кладбище.
Острая, до сих пор не утихшая боль резанула сердце. Рэндалл заметил это.
- Прости. Я не хотел.
- Ничего.
В полной тишине я перевязала его, смазав подживающие раны бальзамом. Рэндалл пристально следил за моими действиями, оценивая величину повреждений.
- А с этой рукой что? – наконец, нарушил он тишину, показывая на лубок.
- Сломана. Похоже, обе кости.
- Плохо, - пробормотал он. – Я должен посмотреть.
- Завтра, - слишком резко возразила я. – И лучше бы ее не трогать еще пару недель, не меньше.
- Завтра, - отчеканил Рэндалл. – И, Аста…
- Что еще?
- Спасибо за заботу.
- Не за что, - пробурчала я. – Добрых снов.

Таник еле дождался утра. Запивая молоком краюху свежего хлеба, он весь извертелся, поглядывая на крепко закрытую дверь в соседнюю комнату. Я строго-настрого запретила ему заходить туда и будить гостя, пригрозив месяц отправлять кормить кур. Таник опасался кудахчущих птичек, поскольку те так и норовили клюнуть его побольнее, поэтому можно было не опасаться, что мальчик ослушается. Однако, когда я вернулась с полным лукошком яиц, дверь была распахнута, а из комнаты доносился восторженный голос брата:
- А это что? Ух, какое острое!
- Осторожнее, не трогай здесь, - ответил ему мужской голос. – Это двойной нож. Видишь, здесь лезвия скрепляются, а при необходимости их можно разделить и орудовать сразу двумя руками.
- Аста! – завопил Таник, увидев меня в проеме. – Я не будил! Рэндалл сам встал и согласился показать мне свое оружие! Смотри, какая штука! Это Хищник!
Штука выглядела жутковато: кривая, с длинными зазубринами, покрытыми чем-то сильно напоминающим кровь.
- Она может разделяться, и тогда становится втрое длиннее! – продолжал делиться своей радостью брат.
- Отдай ее Рэндаллу, - попросила я. – И выйди на время. Его раны нужно перевязать, а потом он покажет тебе остальное.
Таник неохотно вернул страшное оружие владельцу и поплелся к двери.
- Мы недолго, Таник, - окликнул его Рэндалл. – А потом я расскажу, кого убил с помощью Хищника.
- Правда? – обернулся мальчик, сияя от радости.
- Обязательно. Слово Охотника.
Брат убежал делиться своим счастьем с Танкой. Я достала бинты.
- У нас в деревне охотятся почти все мужчины, - как бы невзначай заметила я, разматывая повязку. – Но ни у кого нет такого оружия.
- Я не простой охотник, Аста. Моя добыча – не олени, кабаны или утки. Я охочусь на чудовищ.
От неожиданности я замерла, не докрутив измазанную бальзамом полоску.
- А что тебя так удивляет? – хмыкнул Рэндалл. – Упыри, рыболюди, мозгососы, волкодлаки – кто-то же должен с ними справляться.
- Да, конечно… Но… Я никогда не встречалась с охотниками на чудовищ. В нашей-то глуши…
- И в вашей глуши встречаются страшные монстры, - обыденно сообщил Рэндалл. – В соседней деревне уже года два-три как пропадает скот. Если сначала это была коза или пара-тройка овец раз в месяц, то в последнее время кто-то убивает уже по-крупному. Пяток коров, к примеру. Или, как месяц назад – всех лошадей в конюшне местного богача. Люди не выдержали, собрали денег – причем самую большую сумму внес несчастный коневладелец – и вызвали одного из Охотников. Выпало идти мне.
- И ты знаешь, кто умерщвляет скот? – Я поспешно продолжила сматывать бинты.
- Знаю. Я его выследил. Точнее, их.
Я вновь застыла, с интересом глядя на Рэндалла.
- Волкодлаки. Странно, что их двое – обычно они не терпят себе подобных и, если и собирают стаю, то из обычных волков, которыми могут управлять. Я просчитался и поэтому едва не умер.
Поморщившись, он ткнул пальцем в рану на предплечье.
- Так это тебя волкодлак укусил? – ахнула я и вдруг, осененная внезапной мыслью, невольно отодвинулась. – И теперь ты тоже станешь чудовищем?
- Нет, - рассмеялся Рэндалл. – Это все народные предания. На самом деле волкодлаком можно стать, только если он был в роду. Неважно, у отца или матери, главное, что какой-то предок выл на луну и оборачивался в огромного волка. Мои родственники вели себя исключительно добропорядочно. А вот у кого-то из твоих земляков – нет.
- У нас? – изумилась я. – Не может быть. Я знаю всех в деревне.
- В обычной жизни волкодлаки мало чем отличаются от нормальных людей. Подумай, кто в твоей деревне отличается грубостью, агрессивностью и любовью к сырому мясу?
Мне на ум сразу пришли Блейз и Кадок. Оба мощные, крупные мужчины, жестокие и невежливые. Но волкодлаки? Нет. Я знаю их с детства, и они всегда были такими. И любовью к сырому мясу не проявляют.
- Никто.
Рэндалл принял мой ответ, но не поверил до конца.
- Все же подумай еще, приглядись к односельчанам. Все указывает на вашу деревню. Только в ней никогда не пропадал скот.
- А вот и нет! – горячо возразила я. – Как раз в ночь твоего ранения кто-то перерезал всех овец.
- Надо же, - задумчиво проговорил Рэндалл. – Но все же… Аста, боюсь, мне придется некоторое время пожить у тебя, пока не заживут раны. Ты не могла бы сохранить это в тайне?
- Я уже позаботилась об этом, - фыркнула я. – Иначе в деревне на каждом углу уже шептались бы, что Аста-кружевница пустила к себе мужчину, и неважно, что он едва дышал и истекал кровью. Мне не нужны сплетни. Оставайся, сколько потребуется.
- Прекрасно, - удовлетворенно кивнул Охотник. - Разумеется, я оплачу свое пребывание.
- Нам не нужны деньги. Я справлюсь сама, - оскорбленно заявила я.
- Деньги еще никогда и никому не мешали, - заметил Рэндалл. – Особенно одинокой девушке, зарабатывающей на жизнь себе и маленьким брату с сестрой.
- Я плету кружева. И, пока городские модницы не перестанут украшать ими лифы, юбки, воротнички и платочки, без средств к существованию мы не останемся.
Охотник в ответ достал из сумки три серебряных монеты и положил их на край лавки.
- Будет мало – скажешь.
Я сердито и упрямо задрала подбородок, натолкнувшись на не менее неуступчивый взгляд Рэндалла. У него было одно преимущество – синие-синие, васильковые глаза, и он без зазрения совести им пользовался. Признав свое поражение, я неохотно отвернулась и забрала деньги, мысленно пообещав себе, что у моего гостя будет все, что ему потребуется.
Рэндалл быстро приходил в норму, благодаря своим зельям в первую очередь, и хорошему уходу – во вторую. Уже к концу недели он начал понемногу разминаться, восстанавливая гибкость связок и суставов. Стыдно признаться, но, сидя за рукоделием, я исподтишка подсматривала за завораживающе плавными движениями, словно бы перетекающими из одного положения в другое, а потом сменяющимися резкими выпадами. Таник же не скрывал своего интереса. Он впитывал все, что рассказывал ему гость, копировал его движения и уже начал поговаривать, что вырастет и тоже станет Охотником.
- Славный мальчишка, - сказал как-то Рэндалл. Таник только что закончил разминаться вместе с ним и удрал на улицу играть с приятелями.
- Он тоскует по отцу, - вздохнула я. – В его возрасте всегда хочется брать пример с мужчины. К тому же маму близнецы не помнят. Она умерла, приведя их в мир. Отец вырастил их обоих.
- С твоей помощью.
Я даже не заметила, как Рэндалл оказался у меня за спиной.
- Мне пришлось помогать ему. Я была достаточно взрослой, чтобы взять на себя домашние хлопоты. Мама научила меня всему - готовить, вести хозяйство, плести кружева.
Я показала на узор с диковинными птицами, распушившими длинные хвосты.
- Это ее узор, только я слегка изменила его. Моя работа пользуется спросом. Скоро подрастет Танка, и я научу плести и ее, как когда-то меня – мама. Мы сможем выжить даже без отца.
- Как он погиб?
- Прошлой осенью возвращался с ярмарки в Маунслице, успешно продав урожай тыкв и мои кружева. Дорога проходит через лес, а он ехал практически ночью. На радостях пошел пропустить кружечку-другую в трактир, и, видимо, кружечки оказались размером с ведро. Утром нашли его тело. Точнее, то, что от него осталось после нападения волков.
Мой голос дрогнул. Впервые я связала вместе смерть отца и возможное наличие волкодлака в деревне. Он позволил себе задержаться, зная, что в полнолуние можно ехать и ночью. Его убили не обычные волки?
- Сложно сказать, - задумался Рэндалл. – Если бы я видел тело твоего отца, то смог бы определить. Есть некоторые признаки, по которым можно отличить жертву волка от добычи волкодлака.
- Смерть в полнолуние?
- Не обязательно. Во время полной луны зов природы настолько силен, что волкодлак не в силах ему противостоять и переходит в волчью ипостась. Но он может обратиться и в любое другое время, под воздействием чрезвычайно сильных эмоций: гнева, скорби, оскорбленного достоинства.
Я тяжело вздохнула, стараясь не выпустить на свободу непрошеные слезы. Рана от смерти отца до сих еще причиняла боль, а если его гибель на самом деле связана с чудовищами… И они могут жить в нашей деревне. Я встречаюсь с ними, здороваюсь и разговариваю. Нет, это не может быть Блейз. Каким бы мерзавцем он ни был, но убивать хорошо знакомого сородича?
Слезы все-таки нашли выход. Рэндалл сжал мое плечо сильной горячей рукой. Не знаю, почему, но мне стало как-то спокойнее. Возникло чувство уверенности и защищенности. Комок в горле пропал, на глаза больше не набегали соленые капли. Мне захотелось прижаться к руке Охотника, потереться об нее щекой.
Гася непривычные и неприличные желания, я перевела тему.
- А твои родственники? Они еще живы?
Пальцы Рэндалла разжались, напоследок коснувшись моей щеки, и он сел на лавку, вернувшись к работе – Охотник выстругивал из чурбачка игрушку для Танки.
- Есть. Далеко отсюда, на востоке. Боюсь, ты никогда не слышала название моего родного городка.
- Ты часто там бываешь?
- С тех пор, как стал Охотником – ни разу.
Наверное, я издала слишком громкое удивленное восклицание, потому что Рэндалл отложил нож и деревяшку.
- Мой отец – почтенный купец, сколотивший состояние на соли и специях. Старшие братья пошли по его стопам и стали полноправными компаньонами. Мать делит свое время между протиранием всех свободных поверхностей и вязанием бесконечных шарфов. Когда я сообщил, что не собираюсь просиживать штаны в душном кабинете, а хочу стать Охотником, отец практически выгнал меня из дома. Я ушел и больше не возвращался.
- А мама? – осторожно спросила я. – Ты не думаешь, что она скучает?
- Вряд ли. Для нее я всегда был причиной ранней седины и морщинок. Уверен, что она только рада сбросить такое бремя со своих плеч.
Рэндалл вновь взялся за нож, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Я поймала себя на странном желании – разгладить пальцами складку между бровями Охотника, смутилась и тоже вернулась к работе.

По деревне поползли слухи. Я стала замечать на себе странные взгляды и слышать шепотки за спиной, правда, до прямых обвинений не доходило. Мелисса при встрече со мной хихикала и отворачивалась, игриво подмигивая. В какой-то момент мне надоело это, но на мой прямой вопрос: «Что, собственно, происходит?» - подруга зарделась как маков цвет, пробормотала: «Скоро все сама узнаешь», - и, сославшись на срочные дела, о которых еще пять минут назад и не заикалась, убежала.
Я терялась в догадках. Припертый к стене Таник глядел честными глазами и клялся, что никому не проболтался про нашего гостя.
- Я будущий Охотник! – гордо заявил он. – А они умеют хранить тайны!
Танка в ответ на тот же вопрос фыркнула и замотала головой. Мне пришлось смириться и ждать развития событий.
Развязка наступила довольно быстро. Через неделю после новолуния в нашу дверь заколотили так, что затряслись стены и зазвенела посуда на полках. Я испуганно вскочила, роняя наматываемые нитки. Рэндалл прекратил разминку, напрягся и схватил одну из своих страшных железных штук. Приложив палец к губам в просьбе вести себя тихо, я плотно прикрыла за собой дверь в комнатку.
- Аста, открывай! – опять раздался грохот. Я вздрогнула, но не от громкого голоса, а осознавая, кому он принадлежит. Блейз. Ему-то что от меня потребовалось?
- Аста!
- Что случилось? – Я с трудом справилась с засовом и распахнула дверь. Блейз ввалился внутрь, чуть не задев головой притолоку. В моем доме, и так не поражающем размерами, сразу стало тесно. Закрывая дверь, я заметила прислонившегося к столбу навеса Кадока, лениво поигрывающего охотничьим ножом.
- От кого ты запираешься, Аста? – вместо приветствия осведомился Блейз. Мне очень хотелось ответить: «От тебя и таких как ты», - но я сдержалась.
- Мой дом на самом краю леса. Мало ли кого лихим ветром занесет.
Блейз и не слушал меня, с хозяйским видом обходя дом. Провел пальцем по подоконнику, осмотрев его на предмет пыли, постучал в стену, проверяя крепость дерева, без разрешения заглянул в соседнюю комнатку. У меня сердце упало в пятки. Я уже ожидала услышать гневные возгласы, рев и обвинения в непристойном поведении, но Блейз только бросил внутрь быстрый взгляд и подошел ко мне.
- Ну что. Бедненько и чистенько, - удовлетворенно заключил он. – Придется перестроить. В ту клетушку пойдут жить близнецы, им как раз места хватит, а нам и нашим детям требуется побольше. Вот здесь, - он ткнул пальцем в стену, - прорубим дверь и пристроим еще комнату, а может, и две, смотря как пойдут дела, - похотливо рассмеялся он и потянулся ручищей к моей щеке. Я успешно увернулась.
- Блейз, о чем ты?
- Аста, - недовольно протянул он. – Не делай вид, что ничего не понимаешь.
- Я действительно ничего не понимаю.
- Ну хорошо, - проворчал Блейз. – Вам, женщинам, нужно все разжевывать и объяснять по три раза. Я считал, что ты умнее. Так вот, дорогая, мне пора обзаводиться семьей, и ты вполне подходишь на роль моей жены.
Я только волевым усилием удержала рот закрытым. Вот почему люди смотрели на меня! Вот почему Мелисса краснела и хихикала! А меня кто-нибудь удосужился спросить?
Блейз тем временем распространялся дальше.
- Свадьбу сыграем на Бельтайн. У тебя как раз хватит времени на ее подготовку. А теперь можешь поцеловать своего суженого и сказать, как ты счастлива.
Блейз шагнул вперед, расставив руки и готовясь облапить меня. Еще раз попытавшись его обогнуть и потерпев неудачу, я вынуждена была прижаться спиной к стене.
- А моего мнения ты спросить не хочешь?
- Зачем? – искренне удивился он. – Любая девица с радостью расставит ноги, стоит мне только поманить ее. Тебе я предлагаю кольцо и самого себя в полное распоряжение до конца жизни.
- Блейз, мне не нужно ни твое кольцо, ни ты сам, - отчеканила я, глядя прямо на него. Из груди Блейза послышалось глухое урчание. Мне показалось, что из его пальцев высунулись острые когти, а глаза сверкнули красным огоньком.
- Ты хорошо меня поняла, Аста? – рявкнул он. – Или это обычные женские уловки? Ты не найдешь лучше меня и прекрасно знаешь это!
От ярости, звеневшей в его рычании, меня обуял чистый ужас. Я вжалась в стену еще сильнее, хотя это казалось невозможным, и заговорила, стараясь, чтобы голос не дрожал.
- Я не играю с тобой, Блейз, и никогда не играла. Ты всегда пугал меня, а не притягивал. Я лучше всю жизнь проживу одна, чем с тобой в качестве мужа. Уходи и подари свое кольцо той, кто согласится принять его.
- Мы еще поговорим с тобой, - гневно прорычал Блейз, нависая надо мной всем своим массивным телом, резко развернулся и в два длинных шага убрался из моего дома. Дверь хлопнула так, что с полки слетела и разбилась вдребезги глиняная миска. Дрожащими руками я задвинула засов, повернулась и вскрикнула от неожиданности и страха, уткнувшись в крепкое мужское тело, впрочем, быстро придя в себя.
_________________

 » Незваный гость. часть 2

- Рэндалл! Я боялась, что он заметит тебя.
- Я умею прятаться, - невразумительно ответил мой гость. – Кто это был?
-Так… Один местный… - неопределенно пробурчала я.
- Грубый, агрессивный и жестокий?
Я отвела взгляд.
- Неважно. Аста, - смягчил голос Рэндалл. – Тебе нужно уехать. Вместе с детьми.
- В полнолуние? Я могу переночевать у подруги.
- Нет, ты не поняла меня. Уехать из деревни. Совсем. Немедленно. В Маунслиц, в столицу, к лысому бесу на куличиках – как можно дальше отсюда.
- Уехать в столицу?
- Да. Волкодлаки невероятно мстительны. Твой местный знакомый не снесет нанесенную ему обиду, и мне страшно представить, на что он может пойти.
- Подожди, Рэндалл! – подняла я руки, защищаясь. - Куда я поеду? У меня на руках двое детей. Их надо растить. У них должна быть горячая еда и крыша над головой.
- Ты сама говорила, что можешь прокормить их кружевом.
- Говорила, но… Рэндалл, здесь у меня есть дом и хозяйство. В курятнике куры, значит, к завтраку будут яйца. За домом грядки – будут овощи и зелень. Перед крыльцом растет яблоня, которую отец посадил в день моего рождения – всю зиму будут сушеные яблоки. Я не могу бросить это вот так, просто потому, что Блейз может в лунную ночь ворваться в мой дом.
А может и не ворваться – это я не проговорила, умолчала, но Рэндалл понял меня без слов.
- Аста, ты не слушаешь меня.
- А ты – меня! Я закрою окна ставнями, плотно подопру дверь и не выйду за нее от заката до рассвета. Блейз не будет ломиться в дом – услышат все соседи. И на улице в ясный день не нападет. Он, знаешь ли, заботится о своей репутации.
Рэндалл нахмурился и недовольно покачал головой.
- Аста… Я понимаю, ты боишься одна, с детьми на руках уезжать в неизвестность, невзирая на риск.
- Я рискую точно так же, если уеду, - вставила я.
- Хорошо… Если ты поедешь не одна? Если я поеду с вами?
- С нами? – глупо переспросила я. Сердце защемило. Неожиданно мне так понравилась эта идея, что по телу растеклось тепло, а с языка чуть было не сорвалось «да, хочу!» Только сейчас я осознала, что невероятно привязалась к Рэндаллу. Мне пришлась по душе перспектива и дальше видеть, как он разминается в тесной комнате, слышать приятный мужской голос, который рассказывает детям истории перед сном, чувствовать, как сильные и одновременно нежные руки обнимают, обещая ласку и невыразимое счастье.
Густо покраснев, я разозлилась сама на себя за такие мысли.
- Куда я с тобой поеду? – Голос дрожал, щеки горели, сердце сжималось от осознания того, что каждым словом я забиваю гвоздь в крышку гроба своей надежды на тихое женское счастье и будущее с Рэндаллом. Но просто не могла бросить все и шагнуть в неизвестность, пусть и со ставшим мне дорогим человеком. Я несла ответственность за брата и сестру.
- Ты – Охотник, Рэндалл. Человек без дома и привязанностей. Ты постоянно рискуешь своей жизнью. Бродишь по трактам, летом изнывая от жары, зимой увязая в снегах, а осенью – в грязи. Ночуешь то на постоялом дворе с клопами и тараканами, то в сенях у согласившегося тебя пустить крестьянина, а то и просто под кустом. Я… мы не можем так жить.
- Никто не говорит о риске жизнью, - прервал меня Рэндалл. Я не заметила сквозь затянувшие глаза слезы, как и когда он подошел настолько близко, что наши тела практически соприкасались. Его голос звучал прямо над моим ухом, а синие-синие, василькового цвета глаза притягивали к себе невидимыми нитями толщиной в корабельный канат.
- Никаких опасностей.
Руки Рэндалла легли мне на плечи, еще сильнее притягивая к нему.
- Никаких ночевок в лесу, хотя Таник, как мне кажется, и не возражал бы. Уютный домик с яблоней, огородом и всем, что тебе только захочется.
Я завороженно слушала, не имея ни малейшего желания высвобождаться из мужских объятий. Наоборот, мне хотелось простоять так долго, очень-очень долго…
- Нам будет очень хорошо там.
Нам? Я вскинула голову, не понимая, правильно ли услышала. Рэндалл, воспользовавшись представившейся ему возможностью, внезапно прижался к моим губам. Страстный, нежный, опьяняющий и обжигающий поцелуй вскружил голову, вызвал слабость в коленях и настоятельную необходимость растворяться в нем как можно дольше. Мысли спутались, руки сами собой сцепились на затылке Рэндалла, а тело словно бы пылало в тех местах, где его касалось другое, мужское.
В груди тоже горело, но по другой причине. Воздух неумолимо заканчивался, и все-таки наступил тот момент, когда нам обоим пришлось оторваться друг от друга и вдохнуть.
- Нам? – удалось выдавить мне, найдя в клубке перепутанных мыслей последнюю и самую важную. – Ты останешься с нами? Навсегда? Бросишь Охоту?
- Аста… - виновато начал Рэндалл. Его взгляд договорил остальное. Я, отвернувшись, высвободилась из его рук.
- У меня есть дом, Рэндалл. Уютный, с яблоней и огородом. Этот. Я живу в нем всю свою жизнь и здесь же закончу ее. Он всегда будет открыт для тебя. Если захочешь – приходи. Нам, - мой голос предательски дрогнул, - будет хорошо и здесь.
Рэндалл молчал так долго, что в конце концов я не выдержала и украдкой бросила на него взгляд через плечо. Охотник с непроницаемым выражением лица молча смотрел в стену, но уловил мое почти незаметное движение.
- Ночью я уйду.
Сердце рухнуло куда-то в область пяток.
- Мы не выгоняем тебя. Оставайся столько, сколько пожелаешь.
- Я должен уйти, Аста. Но еще вернусь.
- Мы всегда будем тебе рады, - как можно более безразлично проговорила я и, стараясь сохранять достоинство, ушла в соседнюю комнату к своему рабочему месту. Пальцы сжали коклюшки, в голове появилось привычное «две направо, одну налево», и ненужные мне сейчас мысли укатились в дальние уголки сознания. Я знала, что они еще вернутся – темной ночью, когда дети крепко уснут, и вот тогда можно будет тихо утереть слезы, оплакивая… наверное, свое несостоявшееся счастливое будущее. Но это потом. Сейчас надо сосредоточиться на работе.
Вот только вместо задуманных мною распустившихся цветов пальцы сплетали страшных, раззявивших зубастые пасти чудовищ.
Рэндалл, как и сказал, ушел поздно ночью. Вечером перед сном он рассказал детям не одну, а целых три истории. Танику оставил небольшой охотничий нож, Танке подложил под подушку вырезанную им лошадку. Тихо, не издав ни звука, собрал свою сумку и обернулся на пороге.
- Поцелуй их за меня, Аста.
- Обязательно, - все тем же безразличным голосом пообещала я.
Сумка, негромко звякнув, упала на пол. Одним молниеносным движением Рэндалл метнулся ко мне, и в следующее мгновение я уже таяла в его медвежьих объятиях. Он пылко, горько и отчаянно целовал меня. С такой же горечью и тоской я отвечала ему, прижавшись и обнимая за плечи. Душа страдала и рыдала кровавыми слезами. Мне не хотелось отпускать его, не хотелось расставаться и на миг, и внутри росло и крепло желание все бросить, согласиться на предложение Рэндалла и уехать. Куда угодно, в лес, в поле, к лысому бесу. Немедленно, собрав наскоро вещи.
Поцелуй закончился так же быстро, как и начался. Рэндалл оторвался от моих губ, прижался ко лбу и хрипло прошептал:
- Я вернусь, Аста. Обязательно. Будь осторожна.
И ушел, плотно закрыв за собой дверь. Не осталось даже следа на подтаявшем снегу.
Таник утром очень расстроился, не обнаружив дома Рэндалла. Его слегка утешило обещание вернуться и оставленный ему нож. Тем не менее мальчик вел себя необычно тихо и по большей части сидел, неотрывно глядя в окно и сжимая заветный подарок. Танка тоже не расставалась с лошадкой, повязала ей на шею ленточку и постоянно спрашивала: - Когда вернется Охотник?
Что я могла ответить?
Потянулись длинные томительные дни ожидания. По сути, мы вернулись к прежней жизни, заполненной домашними хлопотами, плетением кружев и вечерними сказками. Вот только я то и дело бросала взгляд в дальний угол комнаты, ожидая увидеть там высокую широкоплечую фигуру, и расстраивалась, не обнаружив оную. К сказкам дети проявляли интерес только тогда, когда в них появлялось какое-нибудь страшное чудище, с которым одним ударом расправлялся герой, спасая принцессу.
В конце концов, мне надоело сидение в четырех стенах и постоянное разочарование, когда взгляд не находил Рэндалла. Я договорилась с Мелиссой, что она присмотрит за детьми, одолжила лошадь у ее отца и повезла в Маунслиц готовое кружево.
Торговец встретил меня с распростертыми объятиями, шутливо укоряя, что ждал меня намного раньше. Я мило улыбнулась, извинилась, промямлив что-то про занятость, и с некоторой тревогой достала свои работы. Мои опасения не оправдались – торговец пришел в восторг от новых рисунков. Он внимательно рассмотрел их, попросил немного подождать и умчался, сказав, что знает, кому их предложить.
Отсутствовал он довольно долго, вернувшись с еще одним кругленьким и важным господином. Впрочем, его высокомерие слетело, как только он увидел работы, накинувшись на них как ястреб на мышь. Постепенно выяснилось, что в моду вошло оторачивание кружевом мужской одежды, и птички с цветами не очень подходили для этой цели. Зато страшные звери были тем, что требуется.
Меня засыпали заказами, заплатили вдвое больше положенного и уговорили остаться на обед. Цель приглашения стала очевидна чуть позже – за столом объявился сын важного господина, которому меня усиленно сватали. Или его – мне. В общем, важный господин явно хотел, чтобы я работала только на него, и для достижения этой цели применял все возможные способы, в том числе семейные узы.
Сын важного господина имел узкие губы, острый подбородок, близко посаженные черные глаза и отвратительную привычку говорить через нос. Ни о каком замужестве и речи быть не могло. Но вот переезд в Маунслиц уже не казался таким неприемлемым. Мне обещали всемерную поддержку, помощь в переезде и обустройстве и даже в заботе о детях. Только добившись от меня обещания подумать и сравнить все «за» и «против», торговцы отпустили меня.
К этому времени уже стемнело.
- Может быть, я провожу? – прогнусавил сын важного господина. Я поспешно отказалась.
Однако, выехав за пределы города в лес, пожалела о своем решении. Каким бы противным и невыносимым ни был мой новый знакомый, все-таки он – мужчина, вооруженный хотя бы кинжалом. Конечно, у меня на поясе тоже висел нож, вот только отбиться им от волка я не смогу. К тому же… О Пресвятая Мать!
Над лесом всходила полная луна. Словно бы в ответ на мои мысли где-то вдалеке раздался волчий вой. К нему добавился еще один. Похолодев, я стукнула кобылу пятками.
- Давай, милая, вывози!
Лошади не требовалось дополнительное поощрение. Она и так рванулась вперед. Мне оставалось лишь прильнуть к ее шее, стараясь не свалиться и следить за дорогой. Получалось плохо, потому что растрепавшиеся волосы и сползший на глаза капюшон сильно ухудшали видимость. Приподнявшись как-то раз, я вскрикнула от боли – низко висевшая ветка чуть не пропорола мне щеку. После этого я уже не решалась отстраняться от конской шеи, крепко обхватив ее. Кобыла, умница, сама прекрасно знала дорогу и неслась вперед, подстегиваемая волчьим воем.
Мне чудилось, что он раздается все ближе и ближе. Что вот-вот спину опалит жаркое дыхание, а в шею вонзятся острые клыки, и утром на дороге найдут лишь мои обглоданные кости. Что тогда будет с детьми? Сестра, которая поклялась оберегать их, погибла так же, как и их отец. А ведь Рэндалл просил меня быть осторожной! Чего мне стоило поехать в город не сегодня, а двумя-тремя днями позже?!
Каким-то чудом и молитвами Пресвятой Матери я промчалась через лес и ворвалась на свой дворик целой и невредимой. Мысль ехать к Мелиссе отпала сразу – во-первых, уже поздно, все спят, и мало кому понравится, если его разбудят. Во-вторых, я до ужаса боялась оставаться на улице. А в третьих… не хотела пропустить возвращение Рэндалла. Полнолуние – самый удачный повод вернуться и защитить нас, правда же?
Я торопливо завела лошадь в сарайчик, обтерла и подсунула торбу с овсом. В процессе с плеча свалилась сумка с полученными деньгами, но даже довольно крупная сумма в ней не заставила меня ползать в сарайчике и искать ее. Я посчитала, что до утра она никому не потребуется, заперлась в доме, завернулась в плед и провела остаток ночи у окна, вглядываясь в лунный свет за окном. Волчий вой за стеной то отдалялся, то приближался, заставляя меня нервно вздрагивать, а кобылку в сарайчике – всхрапывать. В какой-то момент вытье перешло в злобное рычание, потом - в взвизг, а следом наступила тишина.
Ничего. Ни воя, ни хруста снега под ногами, ни тихого стука в окно. До рассвета я всматривалась и вслушивалась и, наконец, устав, задремала, скорчившись на лавке под окном.
А проснулась от странного гула. Складывалось ощущение, что большая толпа идет, яростно выкрикивает что-то и грохочет чем-то металлическим. По мере приближения шума в нем стали различаться отдельные слова: «Убить волкодлака!», «Сжечь ее!», «Отомстить волчице!»
И шла толпа к моему дому.
Я не успела сообразить, что происходит. В окна полетели камни. В дверь грохнули так, что она слетела с петель. В дом ворвалось двое дюжих мужчин – кузнец и его сын, схватили меня и выволокли на крыльцо.
Толпа заулюлюкала, завопила и загремела еще громче. Кто-то выкрикнул:
- Вот она!
Кто-то призывал в свидетели Пресвятую Мать. Кто-то бросил камень, попавший мне в плечо.
Я не узнавала своих односельчан. Их лица обезобразило исступление, глаза пылали гневом, источаемой ими яростью можно было свалить быка, а не то что испугать хрупкую девушку. Кузнец, который всегда бесплатно точил мне ножницы и щедро наливал молока для ребятишек, сейчас буквально трясся от бешенства и выглядел так, словно бы хотел разорвать меня голыми руками.
- Она это, она! – раздался пронзительный вопль, перекрывший весь шум, и через толпу протолкалась незнакомая мне женщина. – Она! Вон и царапина на щеке, это я ее ножом задела!
С трудом подняв руку, я дотронулась до подсохшей крови на щеке – результата тесного контакта с веткой во время безумной скачки по лесу.
- Где мое дитя, волчье отродье?! - завопила женщина, кидаясь на меня. – Где мое дитятко?
Незнакомая тетка неслась, растопырив пальцы, с явным намерением выцарапать мне глаза. Никто из собравшейся во дворике толпы и пальцем не повел бы, чтобы ее остановить. А я даже увернуться не могла – так крепко меня держали кузнецы. Что, во имя Пресвятой Матери, происходит? Что за дитятко? Кто эта женщина? Почему меня хотят сжечь, называя «волчьим отродьем»? Напрашивающееся объяснение мне совершенно не нравилось.
- Не зна-а-аю! – закричала я, пытаясь перекричать гул. Так громко, что тетка даже остановилась, с подозрением воззрившись на меня. Толпа тоже притихла.
– Не знаю, - с отчаянием повторила я. – Какое дитятко? Почему вы спрашиваете меня?
- Значит, не знаешь? – Через людей легко, как нож через масло, пробрался Блейз. Странно, но его вечная тень – Кадок – за ним не следовал.
- Не понимаешь, почему вопросы к тебе? – грозно рявкнул он, встав рядом с теткой. – Спрашиваешь, что за дитя? Дочь Берты. – Блейз положил тяжелую руку на плечи рыдающей женщины. – Они жили в соседней деревне. Вечером Берта, как обычно, уложила малютку, пожелав ей сладких снов, а ночью к ним ворвался волк!
Толпа удивленно охнула и возмущенно загомонила. У меня возникло много вопросов: откуда Блейз знает все подробности, почему Берта пришла именно к нему, а не к старосте собственной деревни, и, наконец, причем тут я? Мне не дали возможности задать их. Дождавшись относительной тишины, Блейз продолжил, упиваясь собственной напыщенностью:
- Но это был не волк, а человек в волчьем обличии! Эта тварь схватила невинное дитя и умчалось с ним в подлунную ночь. Отважная мать грудью стала на защиту своего ребенка и полоснула чудовище ножом по морде. Вот он – след холодного оружия!
Блейз картинно показал на царапину у меня на лице.
- Это ветка в лесу царапнула! – горячо возразила я, чувствуя, как холодеют ноги и в животе закручивается неприятный узел.
- Ветка? В лесу? – передразнил меня Блейз. Его глаза, устремленные на меня, по-звериному блеснули красным. Неужели держащие меня кузнецы ничего не видят?
Не видели. Или предпочитали не замечать. Только вцепились мертвой хваткой в мои предплечья. Если все закончится благополучно, там останутся большие синяки. Вот только, боюсь, ничего хорошего меня не ждет…
- Я заходил к тебе вчера перед закатом. Мне никто не открыл. Дом стоял пустой, - ядовито сообщил Блейз общественности, вновь отреагировавшей на его речь удивленно-гневными восклицаниями.
- Так что же молодая одинокая девушка делала ночью в лесу? Не бегала ли в облике волка?
Народ отозвался на эти слова новым потоком восклицаний и камней. Кто-то, войдя в раж, метнул в разбитое окно горящий факел. Из дома потянуло дымком. Сердце болезненно кольнуло, но пожар – не то, что сейчас волновало меня больше всего. Надо спасать собственную жизнь. Рэндалл, почему же я не послушала тебя?
- Люди добрые, какой волкодлак? – заорала я, надсаживая голос. – Дядька Гнат, ты же знаешь меня с рождения! Невен, мы же играли с тобой в детстве!
Старший кузнец презрительно скривил губы и отвернулся. Младший сделал вид, что ничего не слышит.
- А что же ты на отшибе живешь, как нечисть лесная? – взвизгнула какая-то тетка в толпе. – Негоже одной девице на краю леса вековать, так только оборотни живут!
- Да не одна она, у нее сестра с братом есть, - прогудел отец Мелиссы, дядька Карп, чуть ли не единственный человек, глядевший на меня с сочувствием.
- Тем более! Новые волкодлаки растут! – не сдавалась визгливая женщина. – тащите их сюда!
- Нет там детей, - пробасил Невен. – Пустой дом. Одна Аста там сидела.
- Так она, может, и собственных родных съела! – заверещала еще одна молодуха. – И отца своего! И брата с сестрой! Сжечь волчицу!
Чувствуя, что еще немного – и дело кончится моим сожжением заживо, я с мольбой обратилась к отцу Мелиссы:
- Дядька Карп, я же у тебя лошадь брала! Лошади волков не переносят! Она бы мне в руки не далась!
- Брала! – громко подтвердил он. Народ опять притих.
- Лошадь? – переспросил Блейз. – Сейчас посмотрим, что там за лошадь.
Он толкнул дверь сарайчика, за которым уже давно беспокоилась кобыла дядьки Карпа. Даже я чувствовала звериное начало в Блейзе, что уж говорить о несчастном животном? Лошадь истошно заржала и забила копытами, когда он вошел в сарайчик, чуть не разнеся строение по досочкам. И вышла из него, ведомая волкодлаком, покрытая пеной, нервно косящая глазом в его сторону и норовящая ударить копытом.
-Вот лошадь, Аста! – рявкнул Блейз. Кобыла от испуга присела на задние ноги, а потом рванулась в сторону. Дядька Карп перехватил поводья и повел свою любимицу домой, поглаживая по шее и утешая. Мне стало совсем плохо – ушел единственный человек, который мог меня спасти. Но, может быть, он защитит Таника и Танку? Об их судьбе я даже думать боялась.
- Лошадь чует зверя! – победно крикнул Блейз. – Так ты говорила, Аста? Вот она и чует – тебя!
- Тебя она чует! – не выдержала я. – Ты и есть оборотень! Грубый, безжалостный и жестокий! Именно так описывают волкодлаков!
- Даже перед лицом правды ты пытаешься клеветать! – заорал в ответ Блейз. – Тварь! Убийца! Смотрите, люди добрые, что я нашел в том сарайчике!
Он разжал кулак и помахал разорванной детской рубашечкой, испачканной кровавыми пятнами.
- Мое дитятко! – не свои голосом заверещала Берта, кидаясь на меня. Ей никто не препятствовал. Я попыталась спасти хотя бы глаза, подставляя все остальное – голову, плечи, грудь под удары разъяренной тетки и молилась Пресвятой Матери только об одном – чтобы не пострадали Танка и Таник. Народ гневно требовал сжечь волчицу. Из окна дома клубами валил уже не белый, а черный дым, и изредка выбивались языки пламени. Горел мой дом, мое нехитрое имущество. Сгорала моя жизнь.
- Хватит, Берта. – Блейз нарочито ласково оттащил от меня женщину и передал в заботливые руки сочувствующих деревенских тетушек. – Мы отомстим за твое дитя. Гнат, Невен, волоките эту тварь в дом! Сожжем волчицу в ее собственном логове!
- Стоять! – послышался приказ. Во внезапно наступившей тишине явственно щелкнули пружины арбалета. Точнее, двух арбалетов.
- А вы кто такие будете? – неприязненно поинтересовался Гнат, недобро глядя на двух всадников, направивших на него и его сына готовое к выстрелу оружие. Невен же с явным облегчением остановился и практически отпустил меня, придерживая лишь для вида.
- Охотник, - с готовностью объяснил Рэндалл, спрыгивая с коня. Люди поспешно расступились, давая ему дорогу. Его приятель, крепкий рыжеволосый бородач, продолжал целиться и, насколько я понимала, в Блейза.
- Я охочусь на чудовищ. На упырей, рыболюдей, мозгососов. На волкодлаков.
- Так ты опоздал, Охотник, - хохотнул Блейз, заметно напрягаясь. – Мы справились и без тебя. Подожди немного, и ты увидишь, как это чудовище сгорит в очистительном пламени.
- Подожду, - согласно кивнул Рэндалл. – Но сначала проверю, того ли волкодлака вы поймали. Ты знаешь, что их было двое?
Рэндалл сбросил с плеча мешок. Блейз дернулся, и тут же возле его уха пропела арбалетная стрела, воткнувшись в стену сарайчика.
- Стоять! – прогремел голос приятеля Рэндалла. – Арбалет двузарядный. Вторая стрела полетит в твое сердце. И она серебряная.
- Так вот, волкодлаков было двое. – Рэндалл, словно не заметив происходящего, неторопливо развязывал мешок. – Одного мы поймали, а второй…
Охотник достал из мешка отрубленную голову волка, в котором непостижимым образом угадывались черты лица Кадока. Женщины завизжали, мужики начали цветисто выражать свое мнение, кто-то начал призывать Пресвятую мать, кто-то решил уйти от греха подальше, но все с опаской отступили назад.– А второй сейчас объявится сам.
Рэндалл покачал головой в воздухе, демонстрируя собравшимся, и бросил ее под ноги Блейзу. Я вспомнила его объяснения: «Волкодлак может обратиться и в любое другое время, под воздействием чрезвычайно сильных эмоций: гнева, скорби, оскорбленного достоинства». Именно это и происходило сейчас с Блейзом при виде головы брата.
По его телу прошла отвратительная волна. Казалось, зашевелилась каждая его мышца. Одежда лопнула. Из кожи выбилась серая клочковатая шерсть. Пальцы стали короче, и из них вылезли острые крючковатые когти. Лицо беспрерывно менялось и удлинялось, превращаясь в морду. Уши перебрались выше, покрылись серым пухом и заострились. Все это завершилось за считанные секунды.
Голова Кадока еще раскачивалась, когда щелкнул арбалет, и стрела вонзилась в плечо волкодлака. В плечо, потому что Блейз не мешкал. Едва приняв ипостась волка, он метнулся ко мне, несмотря на полученную рану, двумя ударами разметал кузнецов и схватил меня за горло, прижимая коготь к сонной артерии. Острый край прорезал кожу. Потекла тонкая струйка крови. Я стояла, боясь пошевелиться. События менялись с такой скоростью, что кружилась голова.
Только что я прощалась с жизнью и молила Пресвятую Мать за своих брата и сестру. Потом окунулась в облако надежды. А теперь вновь стояла на краю смертной долины.
- Отпусти ее. Ты уже проиграл, - ровным голосом приказал Рэндалл.
- Нет, - проворчал волкодлак. Точнее, он рычал и хрипел, но каким-то образом эти звуки преобразовывались в подобие человеческого голоса. – Стреляй. Умру я – умрет и она.
Рэндалл не двигался, чего-то выжидая. Рыча и фыркая, что, по-видимому, должно было изображать смех, Блейз начал постепенно отступать назад, по-прежнему прижимая меня к себе. Коготь еще глубже вонзился в шею, кровь потекла сильнее, вызвав у меня невольный крик от боли. Приятель Рэндалла, не выдержав, выстрелил, и стрела оцарапала волкодлаку ухо. Блейз, оскалившись, повернулся в сторону всадника, и в этот момент подкравшийся сзади кузнец опустил на его затылок пудовый кулак. Волкодлак обмяк и рухнул на землю. Невен успел выдернуть меня из его лап (коготь-таки распорол мне шею, оставив длинную, к счастью, поверхностную рану), и в сердце оборотня влетело две стрелы из арбалета Рэндалла. Охотник метнулся к телу и быстро отрезал голову страшного вида железкой из своего арсенала.
Кажется, все закончилось.
Невен виновато посмотрел мне в глаза.
- Прости, Аста. Блейз был очень убедителен. Ему поверили.
Я вяло отмахнулась – сил на разборки с приятелем детства не осталось. Вместо меня ответил внезапно возникший рядом со мной Рэндалл – хорошим ударом в скулу, сбившим Невена с ног.
- Люди добрые, дом горит! – заорал Гнат. Толпа, мигом пришедшая в себя от шока, вновь зашумела. Началась суматоха – кто-то тащил ведра из ближайших домов, кто-то лез в окно и пытался дотянуться из него до еще не сгоревших вещей, кто-то выстраивал цепочку заливать огонь.
- Где дети? – встревоженно нагнулся ко мне Охотник с синими-синими, василькового цвета глазами.
- Там, - еле подняв руку, показала я в сторону дальнего края деревни. – Третий дом справа. С зелеными ставнями.
- Хорошо, - облегченно выдохнул он. – Я боялся, что они в доме.
- Тогда бы я не стояла тут столбом, а лезла в пламя спасать их, - еле слышно проговорила я. Голова кружилась, меня тошнило, болело и саднило в тех местах, куда пришлись удары Берты и вонзились когти Блейза, подкашивались ноги. Рэндалл вновь встревожился, подхватывая меня.
- Кажется, теперь я должен тебя лечить, - мягко проговорил он. Я оценила иронию ситуации и даже попыталась улыбнуться, вот только улыбка вышла кривой и слабо заметной. Меня все глубже затягивало под плотное темное покрывало, приглушающее цвета и звуки.
- Дирк! В моей сумке! – послышалось где-то на краю сознания. Потом к моему рту приставили горлышко фляги.
- Пей.
Я смогла сделать глоток, другой – и ощутила, как по телу потекло тепло, и ноги уже гораздо увереннее стояли на растаявшем снегу. После пятого глотка Рэндалл отобрал фляжку.
- Пока хватит. Тебе лучше?
Я кивнула, уже не боясь упасть от головокружения. Охотник перевязал мне горло полосой ткани, смоченной чем-то пахучим из сумки, и вновь прижал к себе.
- Дирк! Третий дом справа, с зелеными ставнями. Мальчик-сорванец и девочка-тихоня, не ошибешься. Пригляди за ними.
- Сейчас, - проворчал бородач. – Только приберу то, что не должно тут валяться. Нам еще за это полсотни серебрушек должны.
Он засунул головы волкодлаков в мешок, небрежно забросил его на спину своей лошади (та даже глазом не моргнула, видимо, привыкнув к подобной клади) и неспешно тронулся по дороге, объезжая суетящихся на пожаре крестьян.
Усилия Гната и собранных им мужиков вряд ли могли к чему-то привести: пожар не затухал. Дым заволакивал голубое весеннее небо, стены обуглились, крыша почти провалилась.
Только сейчас я осознала, что все-таки осталась живой, правда, не совсем здоровой. Но дом сгорел. Сгорела вся моя прежняя жизнь. Обхватив плечи Рэндалла, уткнувшись в кожаную куртку, починенную моими собственными руками, я зарыдала, выплакивая боль, недавний дикий ужас и несказанное облегчение. Я жива, дети живы, Рэндалл со мной. Все остальное – не так и важно.
Несколько минут Охотник терпеливо выдерживал женскую истерику, но потом вынужден был отвести меня в лес, подальше от догорающего дома.
- Все, Аста, хватит. – Он нежно поцеловал меня. – Все закончилось.
- Знаю, - последний раз всхлипнула я. – Просто только что поняла: еще немного – и сгорела бы в собственном доме.
- Да, - мрачно подтвердил Рэндалл. – Мы успели в самый последний момент. Блейз оказался хитроумнее, чем я предполагал. Даже вдвоем с Дирком – он тоже Охотник, мой старый друг…
- Да, я так и поняла.
- За последнюю неделю мы подготовили несколько ловушек, но Блейз обошел их все, в отличие от своего брата. Пока мы разбирались с Кадоком и проверяли оставшиеся западни, он успел вернуться в деревню и претворить в жизнь свой план. Никогда бы себе не простил, если бы не успел…
Рэндалл сильнее обнял меня. Синяки на предплечьях, груди и прочих частях тела начинали сказываться, и я осторожно отстранилась, хотя ничего так больше не хотела, как вечно прижиматься к Охотнику с синими-синими, василькового цвета глазами.
- Ты успел и все-таки настиг его.
Рэндалл продолжал хмуриться.
- Я недооценил его. Хотя знал, что волкодлаки очень мстительны. Твой отказ невероятно обидел его, и с того дня Блейз и начал разрабатывать свою месть.
Я вдруг передернулась.
- И убил ради этого ребенка?
- Вряд ли, - задумчиво проговорил Рэндалл. – Мы прошли по его следам. Он не подходил ни к одной деревне, так что, скорее всего, история с растерзанной девочкой – выдумка.
- А откуда тогда взялась ее рыдающая мать?
- Из бродячего цирка. Стоит в поле в четырех часах езды отсюда.
Я кивнула, вспоминая, что слышала об этом.
- Блейз, наверное, хорошо заплатил ей.
- В таком случае она отработала свои деньги. Роль страдающей матери удалась. Но это почти привело к трагедии.
Я уже по собственной инициативе, невзирая на боль, вжалась в куртку Рэнда и закрыла глаза.
- Я должна была сразу соглашаться на твое предложение. Оно еще в силе?
- Уехать вместе с вами? – переспросил Рэндалл, заставляя меня посмотреть на него.
- Да.
- Конечно, в силе. Я никогда не забираю назад своих слов. Но ты же хотела остаться в родной деревне?
Я бросила взгляд в сторону руин, в которые превратился мой дом. Вспомнила презрительно поджатые губы кузнеца. Искаженные от ярости лица односельчан, готовых сжечь меня заживо.
- Я хочу уехать с тобой. В Маунслиц, в столицу, к лысому бесу. Куда захочешь.
- Тогда для начала предлагаю отправиться ко мне домой. Должен же я познакомить родных со своей женой. А там дальше видно будет.
- Подожди, - растерянно перебила я. – Женой? Ты сказал – «женой»?
- А ты возражаешь?
Я так отчаянно замотала головой, что она закружилась снова.
- Нет. Нет, нет, Рэндалл. Не возражаю. Я принимаю твое предложение.
- Аста…
Синие-синие, василькового цвета глаза смотрели на меня, излучая тепло и любовь. Сильные руки обнимали, обещая ласку и невыразимое счастье. Губы целовали, заставляя забыть о боли, пережитом ужасе и потерях. И я знала, что вместе с Рэндаллом вынесу все, что угодно.

Мы переночевали в доме дядьки Карпа. Мелисса не сводила глаз с Охотников, кокетничая напропалую и обижаясь, что те не обращают на нее внимания.
Таник и Танка расстроились, узнав о потере дома, но быстро обрели бодрость духа, выяснив, что завтра мы уезжаем, и главное – что Рэндалл теперь всегда будет с нами.
- Ты научишь меня, как стать Охотником? – с горящими глазами уточнил мальчик, забравшись на колени моему будущему мужу.
- Обязательно, - пообещал тот. – Или, хочешь, Дирка попрошу.
Таник внимательно оглядел рыжеволосого бородача и вновь повернулся к Рэндаллу.
- Нет, хочу только с тобой.

Мы уехали на следующее утро. Все наше имущество составляла сумка, найденная в сарайчике (из которой не пропало ни одной монетки), деревянная лошадка Танки и охотничий нож Таника. Перед нами лежала длинная, через поля и леса, уходящая на восток дорога. Нас ждала новая жизнь и встреча с новыми родственниками.
Но это уже совсем другая история.
_________________

 » Меры предосторожности. Часть 1

Меры предосторожности

Пассажирский люк, чмокнув, медленно пополз вверх. В лицо ударил жаркий ветер, обдав медвяным запахом незнакомых трав. Трав первой в моей жизни планеты Дальнего Космоса.
С должным трепетом я спустилась по трапу и ступила на землю Аркаиды. Вернее, не на землю, а на выщербленные ветром и пылью бетонные плиты посадочной площадки. Нагретые местным солнцем, они, на мой непросвещенный взгляд, мало чем отличались от аналогичных на моей родной планете. Да и вообще Аркаида сильно напоминала Землю: сладкий воздух, которым можно дышать без применения спецсредств, теплое солнце, обычная степь за пределами бетона, с редкими вкраплениями одиноких деревьев, скрежет местного аналога кузнечиков. Только и разницы, что непривычный фиолетовый оттенок листвы и серебристый цвет разветвленных колосков травы. Да еще в воздухе витало нечто неподдающееся объяснению, но отчетливо дающее понять – я очень далеко от родного дома.
- Кажется, все погрузил, - послышался резкий мужской голос. – Кроме нового спеца. Где он?
Ему что-то неразборчиво ответили. Из-за посадочной опоры вышли пилот, привезший меня на Аркаиду, и высокий загорелый мужчина с роскошным телом атлета, квадратным подбородком и лицом героя-любовника. Завидев меня, незнакомец резко остановился и присвистнул:
- Подожди, а это что за прекрасное создание?
- Здравствуйте, - холодно отозвалась я. Нет, конечно, на комплименты обычно не обижаются, но «созданием», да еще и «прелестным», меня пока никто не называл. На воздушное, трепетное и восторженное существо я никак не походила. Короткая стрижка, стройная, но никак не хрупкая фигурка, полевой комбинезон и свеженький диплом ксенобиолога в кармане – какая уж тут прелесть? – Я Аста. Прибыла на стажировку.
- Да? – изогнул ровную бровь красавец, не скрываясь разглядывая меня. – Рэнд говорил, что нужно кого-то забрать, но мне казалось, это кто-то вроде Мэтра. Ну что же, поехали, полевая нимфа. Багаж ваш где?
- Меня зовут Аста, - с нажимом повторила я. – Багаж был в грузовом отсеке.
- Тогда уже погружен. Прошу… Аста.
Широким жестом он показал на транспортник, больше всего напоминавший жука, сложившего длинные крылья, с прозрачной головой. Вместо лапок диковинное насекомое опиралось на шесть огромных, почти в половину моего роста, колес. Герой-любовник помог мне забраться в кабину, взревел мотором и покатил по степи, вздымая клубы пыли.
Но золотистое облако оставалось позади, и мне представилась прекрасная возможность любоваться неземными пейзажами. В колышущемся море серебристой травы пестрели яркие пятна полевых цветов, поражающих своими размерами и пышностью. Шум тревожил бабочек, и их красочные облачка взвивались в воздух при нашем приближении, рассыпаясь на отдельные искры, а потом собираясь в плотный комок.
- Красиво? – заорал герой-любовник, перекрикивая шум. – Здесь вообще Эдем. Райские кущи. Тяготение 0.9 g, ровный климат, световой день двадцать пять часов, 30% кислорода в воздухе, никаких примесей и бактерий. Вода пригодна для питья без фильтрации. Местная рыба и злаки подходят для человека, и ни одного хищника крупнее земной кошки. Опасаться некого и нечего. Отпуск, а не тяжелая работа в Дальнем Космосе!
Про отсутствие хищников и схожую физиологию я знала и сама, перерыв на Земле все, что нашлось про Аркаиду. Собственно, в этом и состояла задача экспедиции: понять, что не так с этой планетой. Когда-то тут существовала цивилизация, доказательством чего служили присыпанные песком руины древних городов. Но, к сожалению, это все, что от нее осталось. Служба Дальней Разведки дала год на то, чтобы выяснить, что случилось с аркаидцами, а потом принять решение о колонизации. Такую планету никто не хотел упускать – почти точная копия Земли, с подходящими для жизни условиями и никаких опасностей, на первый взгляд. Впрочем, на второй тоже – первая высадившаяся на Аркаиду десантная группа провела необходимые исследования и ничего угрожающего жизни не обнаружила. Все надеялись, что и с экспедицией ничего не случится, растения культивируются, а животные адаптируются к новым условиям.
Транспортник, рыча и взревывая, несся по степи. Я вдруг сообразила, что так и не знаю имени нового коллеги. Не обращаться же к нему «герой-любовник»?
- А как вас зовут?
- Приношу извинения! Я Блейз, техник на все руки. Если ломается кибер, автоповар или вот эта малютка, - он ласково погладил руль, - все бегут ко мне.
- Понятно, - выкрикнула я. – Если сломается микроскоп, приду к тебе! Блейз!
- Что такое?
- А почему тут такой транспортник?
- Какой?
- На колесах! Почему не антиграв?
Блейз внезапно резко затормозил, так что я чуть не ударилась головой о лобовое стекло.
- Потому что, - веско проговорил он в полной тишине, - здесь, Аста, не Земля. Если сломается что-то в моторе этой крошки, то я смогу починить ее подручными материалами. Если же полетит антиграв, то для его ремонта придется вызывать с базы бригаду обученных ремонтников с набором аппаратуры. Все ясно?
Я кивнула, покраснев. Могла бы и сама догадаться, что в полевых условиях невозможно ремонтировать сложные технические устройства.
Машина опять тронулась в путь.
- Первая экспедиция? – понимающе поинтересовался Блейз.
- В Дальнее Космосе – да.
- Ничего, освоишься, - покровительственно заметил он. – У нас хорошая команда, особенно твой непосредственный начальник, Карп Феофанович, он же Мэтр, химик, врач и ксенобиолог. Возьмет тебя под свою защиту, закормит вкусностями и не будет придираться, если что-то пойдет не так.
Я невразумительно фыркнула. Защита мне не требовалась, вкусности – прямой путь к потере талии, а придирки начальства иногда бывают полезны. Блейз бросил на меня быстрый взгляд и продолжил:
- Дальше – Таники. Таник и Танка. Близнецы, похожие друг на друга как две капли воды, особенно в полевой одежде. Поэтому мы называем их общим словом – Таники. Электронщики, операторы, связисты и специалисты по голографии. Если захочешь поболтать со своим приятелем на Земле – идешь к ним. Только сначала не забудь получить разрешение у Рэнда, иначе они и клавишу не нажмут.
Блейз опять искоса взглянул на меня, проверяя реакцию на «приятеля на Земле». Я безмятежно смотрела в окно, любуясь степными пейзажами.
- Два археолога – Кадок и Невен. Один из них ксенолог и геофизик, второй – эколог, климатолог и палеоконтактер, что бы это ни означало. Постоянно спорят между собой, отстаивая свою гипотезу произошедшего на Аркаиде. И Мелисса, аспирантка Кадока, работает над собственной диссертацией и не лезет в ученые споры.
Судя по тону Блейза, вышеупомянутая девушка относилась к так называемому сообществу «синих чулков» и особенного пиетета у него не вызвала.
- И, наконец, Рэнд. Рэндалл Каминский, начальник экспедиции, официально – профессор археологии, на деле, кажется, специалист во всех областях науки. Суров, но справедлив.
Блейз немного помолчал и добавил:
- Мой совет – постарайся не влюбиться в него. Говорят, у Рэнда на Земле осталась молодая жена, по которой он очень скучает, так что все попытки обречены на провал.
Я постаралась скрыть волну эмоций, с безразличным видом пробормотав:
- Приятно слышать, что еще остались порядочные мужчины.
Блейз с подозрением покосился на меня и явно что-то хотел сказать, но не успел. Транспортник добрался до места назначения: группки фиолетовых деревьев на берегу небольшой речки, под которыми стояли стандартные экспедиционные домики, рассчитанные на двух человек. Чуть в стороне, за высокой, в рост человека, оградкой, кудахтали земные куры, важно расхаживала пара индюков, и деловито щипало траву трое ягнят. Чуть дальше виднелись аккуратные грядки с зеленью.
- Твое будущее хозяйство, - ухмыльнулся Блейз. – Не сомневаюсь, Мэтр поэтому и запросил себе помощницу с Земли. Чтобы она кормила интродуцированных с Земли курочек, индюшек и ягняток, а сам он мог полностью посвятить себя кулинарии. Вот там, тот домик – кухня-столовая. Рядом – медблок, склад и ремонтная мастерская.
- А лаборатории?
- Два крайних дома слева. Одна – биологическая, вторая – аппаратная и пункт связи, но чаще всего там сидят археологи. Таники устроились по соседству с кухней. Дальше – моя обитель. Со мной должен был бы жить Мэтр, но он предпочел поселиться в медблоке, чтобы, цитирую: «не бежать в него сломя голову в середине ночи, если что-нибудь вдруг произойдет». Домик напротив – Мелиссы, а теперь и твой. Заходи в гости, если соскучишься, - с намеком подмигнул он.
- Обязательно, - пообещала я, не уточняя, что вряд ли соскучусь до такой степени, что захочу пообщаться с героем-любовником.
- Так… - воодушевился Блейз. – Остался домик археологов, в который они приходят только спать, и только когда их запихнут туда силой. И последний, бок о бок с аппаратной – обиталище Рэнда.
Я едва слушала его. Сердце колотилось как безумное, дыхание перехватило, ноги почему-то затряслись. Перед дверью последнего домика стоял мужчина. Логика подсказывала, что это и есть его хозяин, суровый, но справедливый Рэнд, в которого не стоило влюбляться. К сожалению, совет запоздал на несколько лет.
Едва мотор затих, я выскочила из кабины, со всех ног помчалась к начальнику экспедиции и, не в силах сдержаться, повисла на его шее. Знакомые сильные руки обхватили меня, приподнимая, губы встретились с моими, и на какое-то время нас накрыло искрящееся облако счастья.
- Как же я соскучилась, - выдохнула я, отдышавшись, и прижалась щекой к такому родному плечу.
- А я нет? – усмехнулся Рэнд, в синих-синих, василькового цвета глазах которого плескалась нежность, едва прикрытая нарочитой суровостью. – Ты бы знала, сколько сил и времени я угробил, добиваясь, чтобы ты стажировалась у меня.
- Вот оно, значит, как, - пробурчал наблюдающий за сценой встречи разлученных супругов Блейз. – Таники! Где вы там! Помогайте разгружать! Кажется, на этот раз нам опять прислали не то, что мы заказывали!
- Ты никому не сказал, - утвердительно проговорила я.
- Что прилетает моя жена? А зачем? Знал только Мэтр. Его пришлось ввести в курс дела, объясняя, для чего ему срочно нужна помощница на стажировку. А остальные сами узнают.
- Не сомневаюсь, - фыркнула я, зная, с какой скоростью распространяются слухи, особенно в замкнутом коллективе. Из аппаратной выскочила пара рыжеволосых, невысоких, молодых – лет на пять старше меня – ребят, на вид совершенно одинаковых, в мешковатых комбинезонах, и понеслась к транспортнику.
- Идем, - обнял меня за плечи Рэнд. – Заберем твои вещи, пока Таники их не прихватили вместе с регулирующей платой или сигма-преобразователем. Кажется, именно это они просили им прислать с Земли.
- А потом на раскоп?
- После обеда. Мэтр с утра возится с автоповаром, готовя в твою честь что-то грандиозное. Не стоит его огорчать, - усмехнулся мой муж.
- И в мыслях не было, - поклялась я.
Обед действительно поражал своим великолепием, особенно в походных условиях. Стол ломился от салатов из свежих местных и культивированных овощей, запеченной рыбы, присыпанной пряными травами, маленьких лепешек, которые следовало окунать в пахучий мясной соус, и вяленого мяса, нарезанного тонкими ломтиками. На десерт ожидался фруктовый салат. Мне, последние недели проведшей на диете из корабельных пайков, пресных и безвкусных, еда казалась восхитительной. Но и остальные отдавали ей должное, даже непрерывно спорящие археологи: невысокий, крепкого сложения, с выступающим брюшком Кадок и рослый, сухопарый Невен. Только Мелисса, презрительно поджав пухлые губки, недовольно ковырялась в салате.
Ее внешность оказалась полной противоположностью придуманному мной образу. Аспирантка представляла собой классический образец черноокой красавицы, с вишневыми губками, нежными щечками, узкой талией и высокой грудью. К этому, и без того впечатляющему образу, добавлялись дикарского вида ожерелье из когтей и зубов разнообразных тварей (которое, как я впоследствии выяснила, Мелисса никогда не снимала, считая, что оно придает ей шарма) и стойкий, буквально осязаемый аромат приторных духов. Судя по неприязненным взглядам, бросаемым на меня, и тоскующим – на Рэнда, совету Блейза она тоже не последовала. Впрочем, рассыпавшиеся в прах надежды на служебный роман не разбили сердечко девицы. Мелисса быстро адаптировалась к ситуации и к концу вечера уже перенесла внимание на Блейза, мило улыбаясь ему и трогательно хлопая длинными ресницами.
Остальной коллектив принял меня вполне дружелюбно, как и обещал техник. Археологи обсуждали свои проблемы, не обращая внимания на нового человека за столом. Таники – кстати, я сразу научилась отличать смешливую Танку от ее серьезного брата – засыпали меня вопросами о далекой Земле. Мой непосредственный начальник – крупный полноватый мужчина с пышной бородой – обращался со мной как с собственной дочерью, подкладывал вкусные кусочки и называл «юной девой».
Я объелась так, что, вернувшись в наш с Рэндом домик, не устояла перед манящим зовом постели. Хотя, конечно, свою роль сыграли и усталость после перелета, и акклиматизация. Я прилегла с намерением буквально на минуточку прикрыть глаза и дать отдых гудящей от впечатлений голове. А проснулась, когда в окно вползали сумерки, и на небе пылал закат. Ахнув от восхищения, я выскочила из домика, погружаясь в феерию розово-малиново-фиолетовых оттенков на сизом фоне.
- Красиво, - одобрительно прокомментировал с порога лабораторного корпуса Мэтр. – Я тоже стараюсь никогда не пропускать сие зрелище. Очень похвально, юная дева, что и вы не гнушаетесь приобщения к прекрасному. Природа, знаете ли, не терпит суеты и всегда готова поделиться знаниями с алчущими их.
- А чем она делится сейчас? – неуверенно поинтересовалась я, не привыкшая ни к такому стилю беседы, ни к общению со светилом ксенологии вообще.
- Тем, что вскоре наступит ночь, юная дева. И если вы стремитесь увидеться со своим супругом до темноты, то следует поторопиться. Рэнд на раскопе, вводит новую программу киберам.
- Спасибо. Я стремлюсь, только не знаю, куда именно идти.
- Вот по сему утоптанному тракту, - махнул рукой Карп Феофанович. – Километра два с гаком, прекрасная вечерняя прогулка. Заблудиться невозможно, дорога тут одна, мы сами ее и натоптали. Но фонарик все же не забудьте, юная дева. Правила обязывают.
- Он здесь, - стукнула я по нагрудному карману комбинезона, в котором лежал стандартный набор выживания – фонарик, мини-аптечка, нож и НЗ. К клапану, как и положено, была прикреплена пуговица экстренной связи. Нажмешь чем угодно, хоть подбородком – и по всему эфиру понесется тревожный вызов, который можно запеленговать и найти пострадавшего. – Только, Карп Феофанович, можно попросить вас называть меня не «юной девой», а Астой?
- Ну что же, - благожелательно прогудел мой начальник. – В ваших словах прослеживается определенный смысл. В свою очередь, и я убедительно прошу вас обращаться ко мне как к Мэтру. Так короче, знаете ли, что в некоторых ситуациях может стать критичным.
- Благодарю за совет, Мэтр, - учтиво склонила голову я.
- Не за что, юн… Аста. Идите, не сомневаюсь, ваш муж уже заждался.
И я ушла.
Заблудиться, действительно, было сложно. Через поле шла прямая как стрела дорога, утоптанная и укатанная. Буйство заката постепенно утихало. На темнеющем небосводе проклевывались крупные незнакомые звезды. Из-за горизонта выкатывалась половинка луны. С речки потянуло сыростью, над головой закружился хоровод светлячков, а в траве пронзительно запели цикады. Не хватало только птиц – плача козодоя или уханья филина. Зато рядом кто-то жалобно пискнул.
- Ой! – от неожиданности я замерла и осторожно опустила поднятую ногу. Писк повторился, еще более жалобный.
Вот и пригодился фонарик. Под широким листом растения, сильно напоминающим лопух войлочный, лежало очаровательное крохотное создание. Пушистая шерстка, треугольные ушки, розовый носик и тоненький хвостик. Если бы не шесть лапок и красного оттенка шерстка – вылитый земной котенок.
Накрепко вбитое в голову правило «Инопланетная фауна может быть опасна, какой бы безобидной она не была на вид» пересилило инстинкт схватить детеныша и приласкать. Котенок жалобно пищал, раскрывал ротик в поисках материнского соска и явно искал родительницу. А поскольку такие малыши с трудом двигаются самостоятельно, то мама должна быть где-то поблизости, возможно, охотится, и я теперь не даю ей возможности накормить детеныша. Лучше бы ей, конечно, унести дитя подальше от дороги. Тут не только ходят, но и ездят, задавят еще ненароком…
Котенок опять пискнул и заворочался.
- Нет, малыш, - с сожалением сказала я. – К тебе скоро мама придет, подожди ее.
Услышав мой голос, малыш оживился, поднял голову и потянулся ко мне. Плотно сжатые веки распахнулись, открывая огромные фиолетовые глаза, еще затянутые мутной пленкой. Котенок впервые увидел мир. И меня.
Я поспешно выключила фонарик, прикрыла детеныша листом и заторопилась дальше, глуша в себе подозрения. Может, все и обойдется.
Темнота за моей спиной все больше сгущалась, а впереди, наоборот, появилось свечение явно искусственного происхождения.
Рэнд сидел на остатках древней стены и через коммуникатор программировал кибера. Свет, замеченный мною, исходил от второго кибера, подсвечивающего моему мужу рабочую область. Услышав мои шаги, Рэнд резко повернулся, насторожившись. Его рука скользнула к подвешенному на пояс станнеру. Но тут же он расслабился и улыбнулся.
- Одну минуту, я уже заканчиваю.
Он еще что-то набрал, отсоединил комм и хлопнул кибера по пыльному покатому боку.
- На подзарядку. Утром – на новый участок.
Кибер послушно покатил в сторону зарядной станции. Рэнд встал, потягиваясь, и поцеловал меня.
- Выспалась?
- Нет, - призналась я. – Даже не знаю, что на меня нашло.
- Избыток кислорода. Первое время у всех так. Только вот жаль, что раскопа сегодня не увидишь. От луны света мало.
- Зато так романтичнее, - не согласилась я, обозревая ландшафт передо мной.
- Тут не поспоришь, - хмыкнул Рэнд. – А вот через полтора месяца будут одновременно вставать обе луны, и тогда романтику можно будет хоть ложкой есть.
- Мне и так хорошо, - вздохнула я, прижимаясь к плечу мужа. Неяркий лунный свет падал на остатки древнего города. Когда-то тут кипела жизнь. По прикидкам ксенологов, около сорока тысяч аркаидцев ходили по этим улицам, торговали, спорили, мирились, ненавидели, любили и воспитывали детишек. Двумя верхними парами конечностей они строили каменные дома, и даже двухэтажные, расписывали керамические вазы, покрывая их глазурью, отливали из сплавов фигурки: может быть, ритуального назначения, а возможно, и просто для украшения. Ноги украшали браслетами, а на шею вешали амулеты.
- Здесь, где мы стоим, жили зажиточные люди, - заговорил Рэнд. – Дома побольше размером, окна пошире, убранство побогаче. Почти все украшения и скульптуры найдены здесь. В этой же части большой общественный бассейн.
- А воду как в него наливали? Река же в стороне.
- Тысячелетия назад река текла через город. Потом она изменила русло и ушла восточнее.
- И поэтому пришлось разбивать базу так далеко от раскопа, - догадалась я.
- Ну да. Река – это вода и тень, что, как ты сама знаешь, немаловажно для выживания.
- Рэнд, - обиделась я. – В конце концов, я - ксенобиолог, третья в рейтинге успеваемости на курсе, а не круглая дурочка. Мне не нужно объяснять прописные истины. Кроме того, у меня хорошая интуиция, иначе я не вышла бы за тебя замуж.
- Ну прости, - покаянно прошептал Рэнд, притягивая меня к себе. – Я никак не могу привыкнуть к тому, что моя жена - дипломированный специалист, а не та хорошенькая наивная студентка…
- Рэнд! – возмутилась было я, но мне очень успешно заткнули рот поцелуем, и обида растворилась в потоке заливающей нас обоих страсти. Я упоенно отвечала жадным требовательным губам мужа, совсем потерявшись во времени и пространстве. Еще немного – и мы, забыв обо всем, перешли бы к более интимным ласкам, но Рэнда не просто так назначили начальником экспедиции. Он всегда и везде, при любых обстоятельствах не терял голову и поэтому с большой неохотой, но отстранился от меня. Мне срочно нужно было переключиться.
- Что же произошло с местными жителями? – больше для себя самой проговорила я, проводя пальцем по остаткам кладки. Рэнд охотно ответил:
- У Невена есть теория – все погибли от вируса, занесенного, например, метеоритом. По его словам, только это могло в кратчайшие сроки уничтожить население всей планеты.
- Но смертельных вирусов на Аркаиде не обнаружили.
- Пока, - подчеркнул голосом Рэнд. – Именно поэтому Аркаида еще не стоит в очереди на колонизацию. Служба Дальней разведки хочет быть стопроцентно уверена, что лет через тридцать-сорок ей не придется осуществлять срочную эвакуацию.
Со стороны реки дунул прохладный ветерок. Я поежилась – то ли от холода, то ли представив себе тысячи аркаидцев, умирающих от неведомой болезни. Рэнд обнял меня за плечи, и мы не торопясь пошли на базу, наслаждаясь чудесной ночью и обществом друг друга.
- Второй версией, которой придерживается Кадок, стало тоже падение метеорита. Очень крупного. Оно вызвало сильное запыление атмосферы, что привело к похолоданию, изменению состава воздуха и воды, и, как следствие, к вымиранию местных жителей. Такое уже бывало в истории.
- Да, я помню… Но должна остаться вмятина на поверхности планеты. Такую нашли?
- Да… На другом полушарии есть огромное озеро, почти море, прямо по центру материка. Вполне вероятно, что оно образовалось после удара метеорита. Но эта гипотеза никак не объясняет одного важного факта. Мы находили в домах останки местных жителей. Не обычные захоронения, целым скелетом, зачастую вместе с предметами культа или быта. Именно останки, разбросанные по полу: тут голова, тут конечности, тут – часть грудной клетки. Вирус или метеорит не умеют так расчленять тела. Тут поработала внешняя сила.
- А после смерти трупы не могли растащить хищники? – задумалась я и тут же осеклась. – Правда, на Аркаиде нет хищников…
- Были, но мы пока не нашли ни их скелетов, ни живых особей, - возразил Рэнд. – На разбросанных костях есть следы зубов крупного хищника. Поэтому я всем рекомендую носить с собой станнер – так, на всякий случай, несмотря на мирную и внушающую ощущение безопасности обстановку. А ты, к слову говоря, гуляешь безоружная.
- Во-первых, мне никто не говорил про необходимость вооружаться, - возмутилась я. – А во-вторых, никто не выдал оружие.
- Вернемся – выдам, - пообещал муж. – Тихо! Ты слышишь?
Я прислушалась, уверенная, что это просто проверка, и, к своему ужасу, услышала слабый жалобный писк.
- Только не это! - Я лихорадочно полезла за фонариком. Рэнд успел первым, и яркий луч осветил красное пятнышко на дороге. Давешний котенок, собрав последние силы, еле шевелил лапками, но настойчиво полз по моим следам.
- Не может быть! Малыш, ну так же нельзя, - расстроилась я, присаживаясь и беря котенка на руки. Теперь это уже было необходимо, иначе детеныш просто умер бы.
- Аста, в чем дело?
Котенок, жалобно плача, начал ловить мои пальцы в поисках еды.
- Ты же голодный… Рэнд, на базе есть молоко?
- Мэтр лучше знает, ягнят выхаживал он, но какое-то питание должно было оставаться. Ты мне объяснишь, что происходит?
- Импритинг, - вздохнула я. – Очередное доказательство гипотезы моего профессора в университете, который полагал, что запечатление справедливо для любой звездной системы и любой жизненной формы. Так получилось, что первой, кого увидел этот котенок, стала я, и теперь он считает меня своей мамой.
- А отдать его настоящей матери не получится?
- Даже если мы ее найдем, котенок все равно потащится за мной.
- И поместить его в зверинец Мэтра тоже нельзя?
- Разве что когда он подрастет.
Ответом мне послужил тяжелый вздох Рэнда.
Коллеги отреагировали на появление нового питомца по-разному. По большей части – безразлично. Мэтр, увидев, а вернее, сначала услышав жалобный писк младенца, немедленно полез на склад за молочной смесью, которой вскармливал ягнят. Таники заинтересовались видовым происхождением котенка, его полом и именем. Ни на один вопрос я пока не могла ответить, детеныша нужно было сначала накормить, а потом уже осматривать. Мелисса засюсюкала и полезла гладить малыша между ушек. Несмотря на крайнюю усталость, истощение и малый возраст, котенок не перенес назойливой ласки и с размаха ударил когтистой лапкой по ухоженной девичьей ручке, после чего заплакал с утроенной силой. Ему вторила потрясенная Мелисса, рассматривающая три кровавые царапины.
- Таники, вы спрашивали, как зовут эту зверушку? – громко вопросил Блейз, отрываясь от своего боевика на экране наладонника. – Сообщаю – Марс.
- Почему Марс? – удивилась я. – Из-за окраса? Как красная планета, да?
- Нет, планета тут ни при чем. Был такой древний бог в истории Земли, отличающийся коварством, воинственностью и вероломством. Вылитый твой найденыш.
- Он не коварный! – возмутилась я. Но имя уже прилипло к котенку.
Марс быстро обучился есть самостоятельно, хотя вначале его пришлось поить из пипетки. Я устроила ему гнездо в углу, пожертвовав одной рубашкой, однако котенок пищал до тех пор, пока мы не взяли его на кровать. С тех пор он спал или у меня в ногах, или на подушке, что зачастую раздражало Рэнда, особенно в моменты интимности. Муж относил спящего малыша в его гнездо, но утром Марс каким-то чудесным образом вновь обнаруживался в простынях.
Меня он любил до самозабвения и не соглашался расставаться ни на минуту, все свободное время предпочитая проводить на моем плече, нежно урча от удовольствия. В конце концов, я пришила на комбинезон кожаную накладку, чтобы коготки не доставали до тела, и привыкла все делать вместе с котенком.
Рэнда и Мэтра Марс признавал, но считал их существами более низкого ранга, чем я. Танку – терпел, позволял ей даже гладить себя, но при первом же удобном случае удирал на мое плечо. Остальных мужчин котенок игнорировал, не замечая их присутствия. А вот Мелиссу откровенно не любил. Почуяв знакомый запах духов, он взъерошивал на загривке шерстку, раскрывал и без того огромные глаза и шипел. Мне приходилось уносить его и утешать чем-нибудь вкусненьким.
За месяц он вырос больше чем втрое, потяжелел, кажется, вчетверо и уже явственно оттягивал мне плечо, устроившись на привычном месте, пока я ухаживала за обитателями зверинца, вглядывалась в окуляры микроскопа или классифицировала собранные данные.
Именно последним я и занималась, составляя каталог живности Аркаиды, когда за окном началось интенсивное движение. Сначала там мелькнула рыжая голова Таника. Хлопнула дверь кухни-столовой, где с банками энергетика спорили над разложенными черепками археологи. Потом она стукнула еще раз, и мимо меня пробежало трое археологов. Таник же метнулся к мастерской и что-то неразборчиво крикнул. Из раскрытой двери выскочил Блейз, рванувшийся к транспортнику. Взревел мотор. Мое любопытство разыгралось настолько, что я уже не могла сосредоточиться на семействе прямокрылых и выбежала наружу. Марс фырканьем выразил свое недовольство и был проигнорирован. Происходило что-то важное и сенсационное. Экспедиционники в полном составе запрыгивали в кузов машины. В кабину, кряхтя, забирался Мэтр. Танка махнула мне рукой:
- Поехали! Могилу нашли!
Естественно, на базе я не осталась. Блейз легко подсадил меня в транспортник, где я тут же наткнулась на неприязненный взгляд Мелиссы. Марс зашипел в ответ, выпуская когти, и пришлось торопливо пробираться по кузову к Танке, подальше от аспирантки.
- Что за могила?
- Не знаю. Рэнд с раскопа передал, просил археологов срочно приехать. Говорит, что-то грандиозное.
Могилу с полным правом можно было назвать массовым захоронением. Мы все сгрудились у экрана, на который проецировались результаты зондирования ничем не примечательного бугорка на окраине города. Под бугорком и находились трупы, сотни тел, по моим прикидкам: мужские, женские, детские. Все лежали вповалку, и за прошедшие тысячелетия их кости перемешались. И у всех – без исключений – отрублена голова.
- Мне казалось, что тот бугорок чересчур подозрительный, - севшим голосом проговорил над моим ухом Рэнд. – Но чтобы настолько…
- Жертвы эпидемии? – с надеждой проговорил Невен.
- А зачем тогда головы отрубать? – ехидно фыркнул Кадок. – Я бы предположил ритуальное захоронение с целью умилостивить силы природы. Своего рода гекатомба.
- Настолько массовое? – язвительно отозвался его коллега. – И какого божества? До сих пор мы не нашли никакого подтверждения тому, что на Аркаиде поддерживался какой-нибудь религиозный культ.
- А статуэтка беременной женщины? – немедленно вскипел Кадок. – Разве ты не помнишь, в каком месте мы ее нашли? И у нее точно так же не было головы, как и у тел в гекатомбе.
- Она просто откололась, - торжествующе захохотал Невен. – И валялась на полу.
- Неправда! Там явно был постамент.
Археологи, яростно споря, отошли в сторону.
- Мда, - погладил бороду Мэтр. – Многое я видел, но такое… Такая мешанина… Вряд ли мы сможем собрать хотя бы один цельный скелет. Разве что… Рэнд, прикажи своим киберам вытащить кости вон того младенца. Они, по крайней мере, отличаются по размерам. Сложим как сможем….
- Прошу понять меня правильно, Карп Феофанович, - необычайно официально обратился Рэнд к биологу. – Но я вынужден настаивать на соблюдении мер предосторожности при обработке образцов, причем по второй форме. Если это действительно вирус…
- Пренепременно, - так же серьезно ответствовал Мэтр. – Всесторонне поддерживаю и, со своей стороны, рекомендую убрать отсюда всех членов экспедиции. Дальше, до особого распоряжения, здесь будут работать только киберы или люди в скафандрах биозащиты.
Рэнд согласно кивнул.
- Блейз, собирай всех и на базу. Если археологи будут возмущаться – говори, что мой приказ. Таник, поможешь мне с киберами.
Мелисса вернулась к транспортнику первая, и, не дожидаясь, пока ей помогут, забралась в кузов. Кадока и Невена Блейзу пришлось тащить за воротники - они порывались раскопать могилу вручную, чтобы найти доказательства. Мы с Мэтром ушли сами, не дожидаясь повторного приказа.
- Это может быть вирус?
- Не знаю, - проворчал биолог. – Надеюсь, что нет, иначе мы все можем быть заражены. В любом случае, сегодня я возьму анализ крови у всех, включая твоего звереныша.
- И пробы воздуха, - предложила я.
- Правильно. И земли, с разных сторон раскопа и на максимальной глубине. Передай Рэнду, пусть отправит за ними кибера. Впрочем, нет, я сам ему скажу.
Ни пробы, ни анализы не показали наличие патогенов. Невен ходил понурив голову, Кадок, напротив, торжествовал и подбирал доказательства своей теории. Рэнд, однако, не снял режим усиления, требуя от нас стопроцентной уверенности в полном отсутствии вирусов. Поскольку таковой ни Мэтр, ни я не обладали, пришлось продолжать исследования, не вылезая из не пропускающих воздух и неудобных изоляционных костюмов. Дни стояли жаркие, лаборатория, закрытая силовым полем, проветривалась плохо, в результате нашу одежду после работы приходилось в буквальном смысле выжимать. Больше всего страдал Марс – он на мое плечо в костюме никак не помещался, поэтому его приходилось оставлять за дверью лаборатории. Первые дни котенок жалобно мяукал и царапал пластик стен, но вскоре смирился и просто неотлучно дежурил у порога, поджидая моего выхода.
Посмотрев в очередной раз в микроскоп, я тщетно попыталась вытереть пот со лба и решила, что перегрелась. Полученный результат в реальности существовать никак не мог.
- Мэтр, посмотрите, пожалуйста, - слабым голосом позвала я. Карп Феофанович оторвался от собственного образца и озабоченно посмотрел на меня.
- Аста, ты слишком красная. Выйди на свежий воздух и выпей чего-нибудь холодного.
- Обязательно, но все же посмотрите сюда.
Мэтр бросил взгляд в окуляр микроскопа и, покрутив головой, припал уже на более долгое время.
- Нет, этого не может быть. Аста, ты ошиблась.
- Так у меня не двоится в глазах? – уточнила я.
- Если и двоится, то у обоих сразу. Иди, девочка, отдохни. Ты просто ошиблась, готовя препарат. Я сам все повторю.
Я в растерянности вышла и с наслаждением сорвала с головы шлем, вдыхая свежий воздух. Марс с громким писком ринулся ко мне, безуспешно норовя забраться на плечо – лапки соскальзывали с прочной гладкой ткани. Я сдернула надоевший костюм и рассеянно подхватила котенка. Где я могла ошибиться? Как вообще можно получить такой результат?
Умываясь, переодеваясь и наскоро перекусывая, я перебирала в памяти проделанные действия и, наконец, пришла к выводу: ошибок не было. Мы получили то, что получили. С этой мыслью я вернулась в лабораторию.
Мэтр встретил меня точно такой же фразой:
- Я получил то же самое. Это не результат оплошности. Там действительно два набора хромосом.
- И как такое возможно?
- Не знаю. Все мои знания, весь мой богатый опыт восстают против такого безобразия. Но факт остается фактом – клетки этого младенца принадлежат одновременно двум существам.
- Подождите, Мэтр… Может быть, дело в том, что это младенец? Он получил наборы хромосом от родителей, а потом, с взрослением, один набор куда-нибудь рассасывается, или же они срастаются?
- Глупости, - проворчал Карп Феофанович. – Такого не может быть. Хромосомы рассасываются – что за ерунда?
- Но в останках, найденных до гекатомбы, в клетках один набор хромосом. Значит, у этого младенца или мутация, или так развивается жизнь на Аркаиде. Или же это и есть пресловутое влияние вируса.
- Вирус не может создать второй хромосомный набор, - фыркнул Мэтр. – Чему только учат сегодняшних студентов! Но мысль здравая. Давай-ка проверим, как обстоят дела с хромосомами у остальных жертв.
Работа закипела с новой силой. Результаты ошеломляли – у всех взятых нами образцов из захоронения клетки содержали двойной набор хромосом. У скелетов, найденных в развалинах домов – одинарный. Теперь торжествовал Невен, Кадок хмурился, а Мэтр напряженно размышлял. Мы с ним буквально поселились в лаборатории, чем вызвали горькую печаль у Марса и остальных экспедиционников, которым пришлось вместо кулинарных шедевров Карпа Феофановича перейти на стандартное меню автоповара. К сожалению, гладкая и четкая теория никак не складывалась.
Мы точно установили, что один набор хромосом был одинаков для всех найденных скелетов – и для закопанных в общей могиле, и для останков в домах. Второй имел нечто общее с ДНК Марса, но явно принадлежал другому виду. Какому – оставалось загадкой. Равно как и то, почему и каким образом он встраивался в клетки хозяина.
Наконец, Мэтр не выдержал. Он решительно отодвинулся от микроскопа, вытащил меня за плечо наружу и содрал шлем.
- Аста, мы заслужили перерыв. Пора на время отвлечься от сего непродуктивного осмысления. Завтра мы идем на рыбалку.
- Куда? – изумилась я, подхватывая на руки котенка, стремившегося громко сообщить мне, как он соскучился.
- На рыбалку. Нет лучшего времяпрепровождения, чем безмятежный отдых с удочкой в руках. В такие моменты и приходят озарения, а именно оно нам сейчас необходимо как воздух. Кроме того, в рыбе содержится много фосфора, улучшающего мыслительный процесс.
Марс внимательно прислушался к словам биолога и одобрительно пискнул.
- Итак, договорились, - не дожидаясь моего ответа, заключил Мэтр. – Утром я жду тебя в столовой. И утро – это когда всходит солнце, а не когда оно приближается к зениту.

Может быть, рыбалка и стимулировала научные озарения, но я заскучала уже через четверть часа. Медитативное рассматривание качающегося на воде поплавка вызывало сонливость и зевоту. Осознав, что еще немного, и сил бороться со сном не останется, я отложила удилище и встала.
- Мэтр, мы с Марсом прогуляемся по бережку.
Карп Феофанович никак не отреагировал на мои слова: то ли действительно задремал, то ли впал в трансовое состояние, то ли крепко задумался. Повторять или пытаться будить я не стала. Будем считать, что обязанность информировать непосредственного руководителя выполнена, и можно идти вдоль речки знакомиться с местной флорой и фауной.
Флора на берегу была представлена главным образом невысоким растением с большими соцветиями мелких желтеньких цветочков, прекрасно сочетающихся с фиолетовой листвой. Берега практически заросли им. Зачастую приходилось буквально продираться через фиолетовую гущу. На самой реке встречались необыкновенно красивые аналоги земных кувшинок – белые корзиночки с широкими, плавающими по поверхности воды листьями. В какой-то момент котенок, упоенно носившийся по берегу за жуками, заскочил на такой лист. Тот задрожал, но выдержал вес Марса, хотя и напугал звереныша до полусмерти. После этого котенок стал вести себя осторожнее. На короткое время. Минут через десять мне пришлось оттаскивать его от большого шара из древесины, из которого исходило громкое сердитое жужжание.
- Не лезь туда! – отчитывала я Марса, с обиженным видом сидевшего у меня на руках. – Укусят осы – оба пожалеем.
Пологий берег постепенно повышался. У меня появился выбор – идти верхом или продолжать шлепать вдоль воды. Я выбрала второй вариант. По редколесью погуляю в следующий раз.
Между высоким крутым берегом и урезом воды оставалась узкая полоска влажного песка. Я бодро шла по ней, любуясь кувшинками и размышляя – может быть, нарвать их и сплести венок? Дать Блейзу повод перекрестить меня из полевой нимфы в речную. Он так и продолжал называть меня не по имени, к легкому неудовольствию Рэнда и сильному – Мелиссы.
Внезапно я уткнулась в относительно свежую осыпь, полностью преградившую мне путь. Одновременно с этим Марс на моем плече забеспокоился, выпустил когти, поднял мордочку и свирепо зашипел. Я тоже посмотрела вверх, желая узнать, что его так напугало. Все мысли на тему того, стоит ли перелезть через груду песка и камней, обходить ее по воде или же возвращаться, тут же исчезли. На высоте примерно трех метров от уровня воды из берега торчало… что-то. Больше всего оно напоминало часть длинного деревянного ящика, обитого полосами черного железа.
Я немедленно вызвала базу. Мне не ответили – ни на первый вызов, ни на второй, ни на третий. Видимо, Таники нашли более интересное занятие, чем сидеть у вечно молчащего коммуникатора. Возвращаться тем же путем – вдоль реки, потом на базу, потом опять сюда - долго. И скорее всего, через лесок сюда можно добраться быстрее, чем по извилистому берегу.
Не колеблясь, я нажала кнопку экстренной связи. На этот раз база отозвалась через считанные секунды встревоженным голосом Танки:
- Аста? Что такое?
- Со мной – ничего, - успокоила я. – Но я тут нашла клад. Запеленгуй мое местоположение и зови Рэнда с киберами. И Блейза, наверное, тоже.
- Он один и не придет, - хихикнула Танка. – Мелисса от него не отлипает. Когда только диссертацию успевает писать.
- Разговорчики в эфире, - ворвался голос Рэнда. – Аста, что там за клад?
- Большой деревянный ящик, окованный черным железом, - отрапортовала я. – Торчит из обрыва примерно на полметра. Его еще откапывать придется.
- Понял. Жди. И не лезь в него сама.
- Я и не собиралась, - сообщила я отключившемуся коммуникатору. И не потому, что не запрыгну на три метра. Марсу категорически не нравился ящик. Он прижимал к голове уши и искоса поглядывал на торчащее черное нечто, вздыбливая шерсть, даже когда мы отошли подальше. Я доверяла котенку. Мне тоже не нравился край черного сундука.
Ждать пришлось недолго. Первым прибыл Рэнд в сопровождении десятка киберов. Он быстро окинул меня взглядом на предмет повреждений, облегченно вздохнул, поцеловал и принялся оценивать поле деятельности. Следом послышался рев транспортника, оборвавшийся где-то неподалеку, и с крутояра бодро спрыгнул Блейз, ссыпались Таники и слезли археологи. На берегу сразу стало тесно.
Последней, медленно, тщательно выбирая, куда поставить ногу, спустилась Мелисса. Где-то на середине пути песок под ее ботинком начал ползти, аспирантка зашаталась и схватилась за первое, что попалось под руку, чтобы не упасть. Выбор оказался не самым удачным. Ее ладонь пропорол обломок торчащего из берега корня. Мелисса громко вскрикнула, взмахнула раненой рукой, из которой текла кровь, и начала падать. Положение спас Блейз, подхвативший рыдающую девушку. Он помог ей встать на мокрую землю, обработал антисептическим спреем рану и утешил. Мелиссе явно нравилась такая забота.
Рэнд испортил ей настроение.
- Можно было и не спускаться, тем более с таким сложностями. Отсюда ящик не достать, очень глубоко зарыт. Добираться будем сверху.
Мелисса жалобно посмотрела на Блейза. Техник, еле заметно вздохнув, оправдал ее надежды.
- Я спущу сверху веревку и помогу подняться.

Ящик оказался солидных размеров – не меньше двух метров в длину и метра в ширину – и пролежал в земле долгое, очень долгое время. Доски успели прогнить почти до состояния трухи, а широкие полосы металла, опоясывающие конструкцию по краям и в середине, стали хрупкими. Киберам пришлось обработать всю поверхность стабилизирующим полимером, чтобы находка не развалилась при извлечении. Несмотря на это, Рэнд заставил всех отойти метров на пятьдесят и проверил направление ветра. И не зря: когда ящик закачался над поверхностью земли, из него посыпались труха и какой-то мелкий мусор. Киберы быстро заделали дыры и уволокли его в транспортник.
- А открыть? – заикнулся было Кадок, наткнулся на жесткий взгляд начальника и осекся. – Ну хотя бы яму осмотреть? Соблюдая меры предосторожности?
Рэнд кивнул и полез за руль, намереваясь один, не подвергая никого опасности, доставить ценный груз на базу. Таники не стали ждать его возвращения и пошли вдоль реки – Мэтр еще ничего не знал, и они собирались лично принести ему весть о нежданной радости. Блейз разлегся под деревом. Археологи, натянув перчатки, спрыгнули в яму, а Мелисса ходила вокруг нее, лениво шевеля носком ботинка траву.
Вдруг что-то привлекло ее внимание, и она, присев, начала пристально всматриваться в землю. Я тоже заинтересовалась и хотела подойти поближе, вот только Марс, почуяв приторный аромат, недовольно фыркнул. Мелисса, вздрогнув, порывисто поднялась.
- Опять ты?
- Опять, - удивленная такой враждебной реакцией, согласилась я. – А что ты там разглядывала?
Мелисса сунула мне под нос раскрытую ладонь.
- Нет там ничего! – после чего отвернулась и спрыгнула в яму к коллегам.
- Нет так нет, - озадаченно проговорила я ей в спину.

Ящик занял почти все свободное пространство в лаборатории. По периметру помещения установили камеры, и мы все набились в аппаратную, наблюдая за Рэндом и Блейзом в гермокостюмах.
- А это, кажется, серебро, - донесся приглушенный голос техника, поскребшего металлическую обшивку. – Окислы серебра на корродированном основании.
- Возьми пробу, исследуем на чистоту, - попросил Кадок.
- Сделано. Рэнд, ты когда-нибудь слышал про сундуки, обитые широкими серебряными пластинами?
- Никогда, - уверенно заявил мой муж. – Давай здесь подденем.
Крышка, уныло скрипнув и частично треснув, открылась. Повскакав на ноги, мы придвинулись к экрану. Таник уже приближал камеру, увеличивая изображение.
- Сундук с этого момента называем саркофагом, - торжественно заключил Рэнд. – Мэтр, вам все видно?
- Да-да, - нервно отозвался Карп Феофанович.
В саркофаге лежал скелет, вот только никто из нас не мог сказать чей. Существо было явно прямоходящее, обладало одной парой нижних конечностей и двумя – верхних. В широкой грудной клетке торчал кол. Отрубленная голова лежала отдельно от туловища, причем между ними просунули серебряную пластину. Лицо – или морда? - вытянуто вперед и заострено. На месте клыков - дыры, словно бы кто-то специально вырвал их.
- Таник, - с дрожью в голосе попросил Мэтр. – Фиксируйте все, что только возможно. Рэнд, за вами стабилизирующий полимер, залейте им кости, пока они не обратились в пыль. О Боги Вселенной, наконец-то у меня есть целый скелет!

Жарить рыбу пришлось мне и Танке. Блейз предложил свои услуги, но его перехватила Мелисса со слезной просьбой помочь ей что-то сделать. Мэтр вместе с Таником заперлись в аппаратной и вечером, после ужина, продемонстрировали нам результаты своей работы – первую голограмму жителя Аркаиды. По центру столовой возникла высокая мерцающая фигура.
Ростом аркаидец превышал, пожалуй, всех нас, за исключением Рэнда и Блейза. Мощью и шириной превосходил и их. С четырьмя верхними конечностями, раскинутыми в стороны, он напоминал витрувианского человека. Коренастые «ноги», слишком короткие для такого длинного торса, имели недоразвитые ступни и несоразмерно крупные острые когти. Точно такие же когти торчали из подобия пальцев на «руках».
Больше всего удивляла голова, казалось, принадлежавшая волку, с вытянутым острым носом, оскаленными зубами и заостренными ушами.
- Мэтр, а почему такие уши? – уточнил Рэнд. – На найденных фресках у жителей лишь едва заметные выросты на голове.
- Я помню, - досадливо отозвался Карп Феофанович. – Так мы тоже попробовали. Таник, покажи.
Фигура на мгновение погасла и появилась вновь, уже с зачатками ушей вместо заостренных.
- Видите, словно чего-то не хватает, - пояснил Мэтр. – Мы долго мучились, пока не подобрали острые волчьи уши.
Голограмма вернулась к прежнему виду.
- Кроме того, этот абориген явно относится к другой… даже не хочется упоминать термин «раса». К другому виду, так будет точнее. Не буду утомлять вас специализированными вокабулами, просто поверьте на слово.
- Верим, - хмыкнул Блейз. – Горожане походили на обычных людей, только с четырьмя руками. Этот же… Анубис какой-то. Бог из древнеегипетского пантеона. Кажется, отвечал за царство мертвых и переход в иной мир.
- Я знаю, кто такой Анубис! – с необычной злобностью отреагировала прижимавшаяся к его плечу Мелисса. Она резко отстранилась и отодвинулась в сторону. – Не надо считать меня непросвещенной красоткой, обладающей лишь узкоспециализированными знаниями! – Она метнула в меня кинжальной остроты взгляд, видимо, подразумевая, что дала точное мое описание. Ни я, ни мой муж и коллеги не нашлись что сказать, ошеломленные внезапной агрессией аспирантки. Наступившую неловкую тишину нарушили размышления Кадока:
- Волчья морда и уши, кол в сердце, серебро… Что-то мне это напоминает. Не могу только вспомнить, что именно. Крутится, крутится, а уловить не могу.
- Информаторий вам в помощь, - ядовито подсказала Мелисса. – И больше не злоупотребляйте забродившим ягодным соком, тогда не будет память шалить.
Она громко захихикала. Мирно спавший Марс вздрогнул, раскрыл огромные фиолетовые глаза и спрыгнул на пол. Вздыбив шерсть, прижав ушки, оскалившись и шипя, он на полусогнутых лапах полз к Мелиссе.
- Аста, присматривай за своим питомцем, - презрительно бросила аспирантка, брезгливо отодвигаясь. – А то однажды ему может не поздоровиться.
Рэнд поднял шипящего котенка и передал его мне.
- Мелисса, с тобой все хорошо? Ты как себя чувствуешь? – нарочито ровным голосом поинтересовался он. – Рука не болит?
- Нет! – надменно ответила девица. – Я прекрасно себя чувствую. Настолько хорошо, что собираюсь прогуляться под двоелунием. Так и манит пройтись по степи и окунуться в яркий серебристый свет. Спокойной всем ночи.
Она издала странный звук, нечто среднее между фырканьем и рычанием, порывисто поднялась и практически выбежала из столовой, проскочив через голограмму.
- Кто-нибудь может объяснить, что здесь происходит? – обвел Рэнд взглядом экспедиционников. – Блейз?
- Причем тут я? – искренне удивился техник. – Если ты про то, что она цепляется за мою шею, так моей вины в этом нет.
- Ты был с ней до ужина.
- И что? – возмутился Блейз. – Ты начал следить, кто и как проводит свободное время?
- Блейз, - начал терять терпение Рэнд. – С Мелиссой явно что-то не то, а ты последний, кто общался с ней, и неважно каким образом. Когда у нее появилась агрессивность?
- Если по отношению к твоей нимфе, то с самого начала, - проворчал техник. – Странно, что ты не заметил. А перед ужином Мелисса была такой же, как и всегда. Пристала ко мне с просьбой заново просверлить зуб астрозавра, который слетел с ее ожерелья. Твердый, как гранит, и острый.
Рэнд задумчиво кивнул.
- Мэтр, утром обязательно осмотрите Мелиссу под предлогом обработки ее раны. Докладывать мне о малейших изменениях.
- Всенепременно, - прогудел Карп Феофанович. Таник отключил голограмму. В столовую заползла прекрасная ночь Аркаиды. Обе луны красовались на небосклоне, затмевая двойным сиянием поблекшие от зависти звезды.
- Аста, пойдем тоже прогуляемся, - потянул меня муж. Разумеется, я согласилась. Мне просто не оставили другого выбора. Впрочем, я и не возражала. Рэнд оказался прав: две луны на небе создавали неповторимую романтичную атмосферу.
Травы, казалось, пахли еще более сладко в нежном волшебном сиянии. Двойные тени перекрещивались и сплетались, образуя запутанный узор-лабиринт. Пели цикады, амфибии у реки орали свое бесконечное «уа-уа». Деревья перешептывались с довольно сильным ветерком. Мир, покой и благолепие.
И напряженный Рэнд рядом.
- Ты Мелиссу ищешь? – поинтересовалась я, когда мы вышли за пределы базы и двинулись к раскопу.
- Нет. Да. Не знаю.
- Она могла удрать куда угодно, не обязательно в этом направлении, - резонно заметила я. – Например, к реке, в лесок или вообще на посадочную площадку. А то и наматывать круги вокруг базы.
- Все правильно. – Рэнд остановился и рассеянно сорвал травинку. – Я просто… Мне все это не нравится.
- Мне тоже. Хотя ее гневная вспышка может объясняться самыми банальными причинами. Гормонами, к примеру. Днем Мелисса тоже вела себя нервно.
- Давай подробности, - потребовал муж, отбрасывая травинку.
- Только идем назад, а то стоять холодно.
Я добросовестно пересказала эпизод у ямы.
- И в ее руках ничего не было, - задумчиво повторил Рэнд.
- В одной руке, - педантично уточнила я. – Вторую ладонь, раненую, она не показывала.
- А потом Блейз переделывал ее ожерелье. Могла Мелисса найти новый зуб?
- Могла, - неуверенно протянула я. – Но голову на отсечение не дам.
- Оставь ее у себя на плечах, - поцеловал меня муж. – Но вот на ожерелье Мелиссы я бы посмотрел. Жаль, что не обращал на него внимания раньше и не помню, каким оно было утром.
- У Таника снимок попроси, - усмехнулась я. – Мелисса обожает делать свои голограммы на фоне развалин, и, конечно, всегда в своих украшениях. Сравним и поймем, есть там новая деталь или нет. А что дальше?
- Дальше… Стой!
Рэнд утащил меня в густую тень, отбрасываемую лабораторией. Осторожно заглянув за угол, я увидела, от кого мы спрятались: перед домиком Блейза стояла обнимающаяся парочка. Мелисса прижималась к своему визави и что-то пылко говорила ему на ухо. Мы слышали только невнятные звуки и не могли разобрать ни слова. Однако Блейзу, очевидно, они пришлись по душе. Техник с тихим рычанием обнял девушку и впился в ее губы. От пары пошла такая ощутимая волна страсти, что мне стало жарко, а в низу живота сладко потянуло.
- Я так и знал, что он не только ожерелье чинил, - севшим голосом прокомментировал Рэнд. – Может быть, ты и права, и это все бушующие гормоны. А может быть, и нет. В любом случае до утра Мелисса будет под присмотром. А мы можем найти себе более интересное занятие, чем подсматривать за другими.
Мне не нужно было объяснять, о чем он говорил. На Рэнда, безусловно, тоже подействовала волна животного вожделения, исходившего от Блейза и Мелиссы.
Утром аспирантка явилась к завтраку бледная, вялая и невыспавшаяся. Она бросила в рот несколько долек местного фрукта, запила энергетиком и встала из-за стола. Мэтр без сопротивления отвел ее в медблок, полностью осмотрел и взял кровь. С последним, правда, возникли проблемы: игла никак не могла проткнуть кожу Мелиссы. Изрядно промучившись, врач, наконец, нацедил три пробирки и отпустил девушку восвояси. На пороге медблока она попала в руки Рэнда.
- Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросил он.
- Хорошо, - вяло отозвалась Мелисса.
- Ты слишком бледная. И без своего ожерелья. А мне так хотелось посмотреть на зуб астрозавра…
Девушка подняла руку. Тонкие пальцы дотронулись до голой кожи в вырезе.
- Его нет, - непонимающе произнесла она.
- Разреши? – мягко попросил Рэнд. Не дожидаясь разрешения, он взял ладонь и развернул ее к себе. Там, где вчера кровоточила рана, сегодня остался только белый шрамик.
- Оно, наверное, осталось на тумбочке, - тихо проговорила Мелисса. – Я схожу за ним, ладно?
- Иди. Тебя, может быть, проводить?
- Не надо, - слабо улыбнулась аспирантка. – Я сейчас принесу.
Рэнд пронаблюдал, как она направилась к своему домику, и зашел в медблок.
- Не могу сообщить ничего определенного, - сообщил ему Мэтр. – Налицо анемия, дерматоз и ускоренная регенерация. Причины неизвестны. Во всем остальном Мелисса практически здорова.
- Причиной может быть заражение вирусом?
- Дорогой мой, - покровительственно начал Мэтр. – Результатом воздействия вируса может стать абсолютно все: от легкого недомогания до полного разрушения организма. Более точно, что с ней происходит, я могу сказать только после исследования крови пациентки.
- Когда?
- Что-то – в течение часа, что-то – ближе к вечеру.
- Сообщайте мне немедленно. Если меня не будет на базе – через Таников. И вот еще что…
Договорить Рэнд не успел. В медблок заглянула рыжеволосая голова Танки.
- Рэнд здесь? На раскопе проблемы. Серьезные.
- Что еще? – помрачнел мой муж.
- Это видеть надо. Даже если я расскажу, ты все равно не поверишь. Блейз уже заводит транспортник.
Словно в доказательство ее слов, прямо за стеной медблока взревел мотор, и разговаривать стало весьма затруднительно. Проще было действительно поехать на место происшествия.
Танка не покривила душой – ее словам все равно бы никто не поверил. Даже стоя над раскопом, хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться – это не сон.
Прошлой ночью кто-то уничтожил всех киберов. Кто-то, обладающий большой силой – корпуса некоторых машин буквально разорвали надвое без применения технических средств. То есть голыми руками. Или лапами?
Часть киберов колотили о землю, пока они не сплющились в лепешку. У каких-то просто оторвали манипуляторы. Эти, по крайней мере, подлежали восстановлению. С остальными еще нужно было разбираться.
- Так, - бесстрастно произнес Рэнд, изучая поле бесславной битвы киберов с неизвестным. – Блейз, вези сюда археологов. Пусть бросают все. Тут работы хватит на всех. Мэтра не трогай, пусть занимается своими исследованиями. И передай ему – пусть возьмет Мелиссу под свое наблюдение. Таники, Аста – собираем весь металлолом в кучу и пробуем собрать из них жизнеспособные экземпляры.
- Кто же это мог сделать? – пискнула побледневшая Танка, прижав ладони к щекам.
- Кто-то очень злой и очень сильный, - мрачно ответил ей брат. – Человек такой силой не обладает. Боюсь, это дело рук какого-то хищника, с которым нам еще не доводилось встречаться.
Мы с Рэндом молча переглянулись.
- Кстати, да. Блейз! – позвал Рэнд. Техник, успевший отойти на некоторое расстояние, обернулся. – У меня в доме ящик со станнерами. Один оставь Мэтру. Остальные вези сюда.
- А Мелиссе? – уточнил Блейз.
- За ней присмотрит Мэтр.
Техник кивнул и, взревев мотором, уехал.
- Теперь так, - обратился Рэнд к нам. – Пока Блейз не вернулся, станнер у нас один. Держи. – Он протянул оружие Танке. Сменяемся каждые полчаса. Задача – смотреть по сторонам и стрелять в случае появления неизвестного существа.
- На поражение?
- По обстановке, - хмыкнул Рэнд. – Маленьких девочек с бантиками убивать не стоит. А вот если на нас будет надвигаться зубастое и когтистое чудовище…
- Слушаюсь, командир, - непривычно серьезно ответила Танка. Она со знанием дела проверила, в каком положении стоит регулятор станнера и устроилась так, чтобы видеть весь раскоп.
- То, что можно отремонтировать сразу – в одну кучу, - командовал Рэнд. – Запчасти – в другую. Металлолом – в третью. Аста, тяжести не таскай, тут мужчин хватает.
Я подняла оторванный с мясом – то есть с торчащими проводами и шарниром – манипулятор, поволокла его в указанное место и вдруг замерла. За остатками кладки, в пыли четко отпечатался след. Больше всего он напоминал отпечаток редуцированной человеческой стопы с длинными когтями.
Часом позже Кадок нашел боковую панель кибера, прокушенную насквозь чьими-то острыми зубами. По внешнему виду – волчьими.
- А вот и Анубис, - восхищенно ахнул Блейз. Танка не разделила энтузиазма техника.
- Они вправду существуют?
- Ну чей-то скелет мы нашли, - утомленно заметил Невен. – И кто-то же устроил все это. – Он широким жестом обвел раскоп, по всему дну которого валялись металлические части киберов.
_________________

 » Меры предосторожности. Часть 2

Когда на небе разлился закатный фейрверк, Рэнд приказал сворачивать работы. Объединенными усилиями мы смогли собрать с десяток киберов. Над остальными – теми, кого еще можно восстановить - еще требовалось поработать. Все устали до полусмерти. Археологи еле таскали ноги, рыжая шевелюра Таников словно бы поблекла, и даже Блейз потерял часть своей живости. Лично я мечтала о горячем душе, горячем обеде и кровати – именно в такой последовательности. Только Марс, весь день проведший со мной, удовлетворенно мурлыкал и терся мордочкой о мою щеку.
С мечтой о горячей еде пришлось расстаться сразу же по возвращении на базу. Ни в одном домике, за исключением лаборатории, не горел свет. Рэнд сразу направился к Мэтру. Я, поколебавшись, последовала за ним, несмотря на усталость.
Карп Феофанович, с воспаленными от долгой работы глазами, рассматривал что-то на экране.
- Рэнд? – переспросил он, не отрываясь. – У меня для тебя две новости, и обе плохие. С какой начать?
- Одну минуту, Мэтр. Где Мелисса?
На этот раз биолог повернулся к нам.
- Надо же, как темно, - удивился он. – Теперь понятно, почему я так устал. Странно, мне казалось, прошло два, максимум три часа…
- Мэтр, где Мелисса? - жестко перебил его Рэнд.
- Как это «где»? Ты сам должен знать. Мы же договорились, что я занимаюсь анализами, а ты присматриваешь за девушкой.
Рэнд, не дослушав, выскочил наружу.
- Блейз!
- Что такое? – высунулся из своего дома полуголый по пояс техник.
- Я просил тебя отвести Мелиссу под присмотр Мэтра.
- Ничего подобного, - возмутился Блейз. – Ты просил ему передать, чтобы он за ней присмотрел. Я передал. Зашел и все сказал.
- Заходил, я видел, - подтвердил Невен.
- Но я ничего не слышал, - запротестовал вышедший за нами Мэтр. – Правда, может быть, чересчур сильно погрузился в работу… До такой степени, что абсолютно отрешился от мира…
Рэнд подошел к темному и тихому дому Мелиссы и распахнул дверь, не постучав. Стук все равно никто бы не услышал. Домик пустовал. Мелисса исчезла в неизвестном направлении, забрав с собой только ожерелье.
- Всем собраться в столовой. Через пять минут, - холодно приказал Рэнд.

Теплый уютный свет в столовой никак не соответствовал мрачному настроению собравшегося в ней коллектива. Я жевала выданный Мэтром сэндвич, не ощущая его вкуса, и только горячий чай хоть как-то примирял с действительностью. Очень мрачный и очень серьезный Рэнд терпеливо выждал, пока все утолят первый голод и смогут внимать ему, а не жалобам собственного желудка.
- Значит, так. У нас чрезвычайная ситуация. Есть основания полагать, что Мелисса подверглась воздействию внешней силы. Вероятнее всего, местного вируса.
- Я же говорил! – с тихим восторгом прошептал Невен.
- Именно вирус и именно с Аркаиды? – громко уточнил Кадок. – Это не может быть мутированная бактерия, привезенная с Земли?
- Я встречаюсь с таким впервые, - вмешался Мэтр, - а у меня богатый опыт клинических исследований. Мы с Астой, конечно, еще пошлем на Землю запрос, но пока с полной ответственностью заявляю: мне неизвестно подобное заболевание.
- Все равно не могу избавиться от мысли, что где-то уже слышали или читал о таком, - проворчал Кадок.
- Поправка: не было известно до момента обнаружения гекатомбы на Аркадии, - добавил Мэтр. – Взятый утром анализ крови Мелиссы показал, что ее клетки содержат двойной набор хромосом, как и захороненные в общей могиле аркаидцы. С небольшим отличием – один набор у нее человеческий. А вот второй, как и у найденных скелетов – чужой. И вторая плохая новость, Рэнд, состоит в том, что этот набор я обнаружил в останках, найденных в саркофаге.
- То есть и местные жители, и Мелисса каким-то образом заполучили второй набор хромосом от Анубиса? – с плохо скрываемым ликованием уточнил Невен.
- Совершенно верно. Можно с уверенностью утверждать, что причиной изменения клеточного состава послужил контакт или с Анубисом, или с существом его вида.
- Но как? – возмутился Кадок. – При всех принятых мерах предосторожности Мелиссу угораздило подцепить враждебный вирус? Как ей это удалось? Или меры не сработали, и мы все тоже заражены?
- Это мне тоже хотелось бы узнать, - мрачно сообщил Рэнд. – Заражены ли мы все, узнать просто. Сразу по окончании совещания Мэтр вновь возьмет у всех кровь и определит, есть ли там чужая ДНК.
- Опять анализы, - недовольно проворчал Блейз. – Скоро все вены будут в дырах. Фея иголок, только в твои нежные ручки я готов отдать свое тело.
- Меня зовут Аста, - устало повторила я поднадоевшую фразу. – И кровь брать будет Мэтр, а я - сидеть у микроскопа.
- Тогда лишь тебе я отдам на изучение драгоценную жидкость, истекшую из моих жил, - с напускной драматичностью проговорил Блейз, простирая ко мне руки. Марс, фыркнув, оскалился и зашипел. Рэнд, с недовольным видом наблюдая за этой сценой, прекратил балаган.
- Хватит, Блейз. Лучше ответь на пару моих вопросов. Ты говорил, что вставлял Мелиссе в ожерелье зуб. Мог он принадлежать Анубису?
- Ты думаешь?.. – техник мгновенно посерьезнел. – Нет. Точно нет. Зуб астрозавра висел на ожерелье и прежде, Мелисса хвасталась, что раздобыла такую редкость. У него отломилось ушко для подвешивания, пришлось делать новое.
- Тогда эта версия отпала. Где же Мелисса могла проконтактировать со скелетом?
- Знаешь, - задумчиво проговорил Блейз, - она ведь не находилась со мной неотлучно. Наоборот, я выставил ее из мастерской, чтобы не стояла над душой, и отдал ожерелье только перед ужином.
- Таник и Мэтр сидели в аппаратной и строили голограмму. – начал вспоминать Рэнд. – Я был на раскопе.
- Мы у себя в доме, - подсказал Невен. – Оба. Обрабатывали полученные данные.
- Хорошо. Аста?
- Мы с Танкой жарили рыбу и не отходили от плиты.
- Значит, за входом в лабораторию никто не следил, - заключил Рэнд. – Туда мог зайти полк гвардейцев в полном вооружении, и ни одна душа не заметила бы. Тогда, за неимением другой версии, пока принимаем эту. Мелисса за каким-то бесом пробралась в лабораторию, пока никто не видел, потрогала кости и подцепила вирус. Никакого инкубационного периода, острый период наступает мгновенно, способ заражения не установлен. Блейз, еще один вопрос. Ты провел ночь с Мелиссой…
- С чего ты взял? – взвился техник.
- Скажем так – вас видели вечером обнявшимися.
- А дальше твой источник перестал подсматривать или умолчал о том, что видел? – продолжал возмущаться Блейз. – Я с трудом отлепил от себя накинувшуюся Мелиссу и отправил ее под холодный душ. Не терплю, знаешь ли, насилия, тем более со стороны женщины. А уж воспользовалась она советом или нет, не знаю. Но к тому, что утром девица выглядела бледной немочью, я отношения не имею.
- Она со злости отправилась киберов крушить, - вставил Таник.
- Что? – Блейз потрясенно замолчал. Как, впрочем, и все остальные. События наваливались с такой скоростью, что мы только сейчас соединили сплющенных и разорванных надвое киберов и стройную аспирантку кафедры археологии. Вот все это кладбище киберов устроила Мелисса?!
- Мда… - нарушил тишину Рэнд. – Вопрос «Что теперь делать?» встал с новой остротой.
- Сообщить на Землю, - предложил слегка побледневший Кадок.
- Сообщить-то мы сообщим, вот только Земля нам сможет разве что советом помочь. Помощь, даже если вылетит немедленно, доберется до нас не раньше чем через две недели. Все это время нам придется искать Мелиссу самим. Таники, у вас есть мысли, как можно это сделать?
- В стандартном оборудовании значились датчики движения. – Таники переглянулись. – Сейчас их можно расставить по периметру базы и подключить сигнализацию. Если Мелисса вернется, мы об этом узнаем. А завтра попробуем собрать биосканер или тепловизор. В общем, что получится из подручных материалов. Но сразу предупрежу, большую площадь мы покрыть не сможем. В лучшем случае пятьдесят-сто метров.
- Можно сделать простейший дрон и навесить на него камеры слежения, - подключился Блейз. – Или датчики, реагирующие на вес и размеры объекта. Какое счастье, что, кроме нас, на Аркаиде нет крупных существ.
- А если и есть, то нам очень интересно на них посмотреть, - подвел итог Рэнд. – План действий всем ясен? Тогда расходимся. И не забываем с этого момента постоянно носить при себе станнеры.
- А я еще считал экспедицию на Аркаиду отпуском, - жалобно простонал Блейз.
- Это – не Земля, - подчеркнул голосом каждое слово Рэнд.
- Именно об этом я и говорил.
Блейз предпочитал оставлять последнее слово за собой.
Под ярким светом двух лун закипела работа. Вокруг базы выставили первую линию защиты, собранную на скорую руку. Таники обещали, что завтра подключат к ней биосканеры и увеличат чувствительность. Рэнд ввел трехчасовые дежурства, взяв себе самую тяжелую вахту – с трех ночи до шести утра. Блейз начал протестовать, ссылаясь на плохой сон по утрам и желание видеть отдохнувшего начальника, который сможет вынести все свалившиеся на него проблемы. Мой муж вынужден был сдаться.
Вообще, техник ничуть не расстроился из-за случившегося с Мелиссой. Казалось, он не осознавал всей глубины трагедии. Мелисса, если наши выводы верны, больна неизвестно чем, и пока никто не может сказать, обратимо ли это. Колонизация Аркаиды под угрозой, как и наши жизни и здоровье. Однако Блейз воспринимал все происходящее как своеобразную игру, в которой ему отвели одну из главных ролей.
Он пришел сдавать кровь самым последним и торжественно принес мне предметное стекло с размазанной по нему каплей багровой жидкости, обозвав феей пробирок и микроскопов. И не уходил, пока я не убедилась, что с ним все в порядке.
- Никогда не сомневался в этом, - гордо заявил Блейз. – Всегда соблюдаю меры предосторожности, но хотелось лишний раз убедиться. Хорошей ночи, прекрасное видение.
- Аста! – гневно рявкнула я. Марс присоединился к моему возмущению, попытавшись ударить техника когтистой лапкой. Блейз рассмеялся и убыл, весело насвистывая.
Утром он уже не улыбался.
За ночь зверинец Мэтра опустел. Ни один из датчиков движения не сработал. Трое дежуривших за ночь – Рэнд, Таник и Блейз - не понимали, в чем дело. Они ничего не видели и не слышали, не раздалось ни одного звука, не включалась сигнализация. Тем не менее всем птицам кто-то свернул шеи, а ягнята исчезли бесследно. На влажной земле возле поилки отпечатался ясный след – редуцированная человеческая стопа с длинными когтями.
Мэтр не скрывал своего расстройства: результаты трехмесячной работы по акклиматизации земных животных на Аркаиде пошли прахом. Таники рылись на складе в поисках всего, что могло пригодиться для создания биосканера. Рэнд объявил своей властью чрезвычайное положение и запретил выходить за пределы базы поодиночке, да и то только в случае крайней необходимости.
Никто, правда, и не рвался в степь. У всех нашлись неотложные дела внутри периметра, ограниченного датчиками. Мэтр, мужественно подавив печаль, занялся изучением крови Мелиссы с целью выявить вирус и, возможно, создать вакцину, убивающую его. Я по мере сил помогала ему и занималась мелкими текущими делами. Невен, не скрывая своей радости, строчил диссертацию. Кадок же, пользуясь отсутствием Таников, засел в аппаратной, закопавшись в информатории. Остальные создавали систему слежения.

Наводя порядок, я нашла подсунутое под металлический бокс предметное стекло с готовым препаратом и ради интереса глянула на него через микроскоп. Ну точно, кровь Мелиссы – четко прослеживались два набора хромосом. Правда, что-то показалось мне странным, но я никак не могла уловить, что именно.
- Мэтр! – позвала я глубоко задумавшегося биолога. – Это вы приготовили препарат и забыли?
Карп Феофанович, не глядя, отмахнулся от меня.
- Потом, Аста. Не мешай. Я только нащупал какую-то здравую мысль, и теперь придется ловить ее заново. И вообще, озаряй своим присутствием какое-нибудь другое помещение. Мне твоя помощь сейчас не требуется.
Обиженно надувшись, я ушла, так и не спросив про найденный препарат.
Поисковая группа как раз начинала ходовые испытания. Таник и Рэнд программировали дронов.
- Пока зададим радиус пять километров. В сторону посадочной площадки тоже не запускаем, там степь и негде прятаться. Раскоп, лесок и река - для первого прохода хватит.
- Сделано, - отрапортовал Таник. Блейз прикреплял к дронам сканеры.
-Я настроил на фиксацию теплокровных объектов длиной не менее метра и весом не менее двадцати килограммов. Правильно?
- Совершенно верно, - подтвердил Рэнд.
- Тогда у меня тоже готово.
- А у меня еще нет! – крикнула из глубины мастерской Танка. – Мне еще не меньше получаса.
- Запустим твой анализатор в следующий раз. Да и на что сейчас он будет реагировать? Откуда мы возьмем запах Мелиссы?
- А ее духи? Они остались в доме, я сама видела. Их ни с чем не спутаешь.
- Еще бы быть уверенным, что она до сих пор ими пахнет, - проворчал Рэнд. – В следующий раз, хорошо? Таник, запускай.
Три дрона с легким шелестом поднялись в воздух и разлетелись по разным направлениям. На мониторах, подключенных к сканерам, возникла координатная сетка, наложенная на нечто неоднородно серое.
- Подпадающее под заданные условия будет выделено другим цветом, чем горячее, тем ярче, - пояснил Таник. – У каждого дрона своя область исследования, которую они облетают по расширяющейся спирали. Но, конечно, Мелисса может забиться в нору, убежать на полсотни километров или сравняться температурой с окружающей средой. Заранее мы ничего не можем предсказать.
- Скорее всего, с первой попытки мы ничего не найдем, - вздохнул Рэнд. - Придется подключать анализатор Танки, звукоуловители или еще что-нибудь придумывать.
- Ловить на живца, например, - весело подсказал Блейз.
Рэнд не ответил, устало обнимая меня за плечи. Мониторы тихо попискивали. На экранах тянулась серая муть. Ничего не происходило.
Я сходила на кухню, приготовила гору бутербродов и принесла в мастерскую вместе с банками энергетика. Таники тепло поблагодарили, с жадностью накинувшись на принесенное. Рэнд заметил еду, только когда я всунула бутерброд ему в руку. Блейз, по своему обыкновению, устроил целое представление.
- О добрая волшебница, - высокопарно воскликнул он, падая на колено. – О несущая людям добро, свет и энергетик! Позволено ли мне будет вкусить сих яств и отхлебнуть питья, дарующих силы и энергию?
Танка за моей спиной фыркнула и подавилась. Марсу то ли не понравился тон Блейза, то ли страсть, с которой он вещал, но котенок зарычал и готов был броситься на техника. Я еле придержала его одной рукой, выронив энергетик, второй сунула Блейзу тарелку с едой и ушла от греха подальше. Марс шипел и вырывался. Мне стоило больших усилий успокоить его. Однако он еще очень долго беспокойно прижимал уши и озирался.
- Никто Блейза не любит, - утешающе шепнула я. – Одна Мелисса к нему липла, и та в чудовище превратилась и сбежала.
Марс фыркнул и потерся носиком о мою щеку.
Время текло. Танка уже давно закончила свой анализатор и теперь тестировала его, запоминая запахи всех присутствующих. Таник высчитывал, сколько еще времени дроны пробудут в воздухе, прежде чем вернутся на базу. Рэнд наконец поддался моим уговорам и сел, прикрыв глаза и, кажется, задремав.
Вдруг один из мониторов изменил тембр писка. Расслабленное ожидание мигом сменилось напряженным вниманием.
- Таник, есть координаты?
- Да, - бросил парень, прокручивая на мониторе запись. – Они автоматически запоминаются. Вот это место.
На мой взгляд, изображение ничем не отличалось от того, что мы наблюдали на других экранах, разве что было более темным, с бордовым оттенком.
- Ты уверен? – недоверчиво уточнил Рэнд.
- Сканер отметил это место, - пожал плечами Таник. – Я не знаю, что он там нашел: Мелиссу, крупную кошку или неизвестного ранее обитателя Аркаиды.
- Или это вообще технический сбой, - подал голос Блейз.
- Не исключено, - согласился электронщик. – Вернется дрон – узнаем.
- Тем не менее я хочу проверить это место, - отрывисто бросил Рэнд. – Таник, Блейз, вы со мной.
Еще один монитор издал громкий звук. Мы все отчетливо увидели, как серость на экране окрасилась в ярко-оранжевый цвет.
- Вот это больше похоже на правду, - воодушевился Блейз. – Рэнд, мне кажется, нужно идти туда. Или разделимся?
Рэнд не успел ответить. Третий монитор оглушительно заверещал, оповещая, что последний дрон тоже нашел нечто крупное и горячее.
- Все-таки программный сбой, - с сожалением проговорил Блейз. – Не могут же все три дрона одновременно в разных местах найти Мелиссу? Возвращаем их?
- Таник, проведи двух последних тем же курсом. Сможешь? – попросил Рэнд.
- Одну минуту.
Мы пристально следили за серостью на экранах. Ровно в тех же координатах мониторы вновь пискнули, и серый цвет сменился оранжевым.
- Придется разделиться, - заключил Рэнд. – Таник, зови археологов. И предложи Мэтру прогуляться, может быть, он захочет оторваться от работы.
- Он слишком сильно занят, - обиженно фыркнула я.
- Посмотрим. – Рэнд повернулся ко мне. – Вы с Танкой останетесь на базе.
- Даже не думай, - резко возразила я. – Без меня ты не уйдешь.
- А я пойду с братом, - поддержала меня Танка, вставшая рядом и гордо задравшая подбородок. Рэнд грозно смотрел на нас.
- И не спорь, - не дала я мужу возразить. – Мы точно такие же члены экспедиции, как и вы. Мы умеем стрелять и не собираемся отсиживаться в безопасности, пока вы ищете Мелиссу. И кроме того, у меня есть кот, который учует ее намного раньше, чем вы все, вместе взятые.
- Хорошо, - наконец, сдался Рэнд. – Аста, ты идешь со мной, Таники вместе. Мужчин слушаться, на рожон не лезть, за котом присматривать. Таник, что сказал Мэтр?
- Что у него есть часа полтора, пока идет какой-то процесс, и он с удовольствием прогуляется. Невен тоже собирается. А вот Кадок отказался наотрез. Сказал, что в его обязанности не входит ненужный риск и преследование безумной девицы.
- Потом с ним поговорю, - проворчал Рэнд. – Пусть пока остается на базе. Тогда Невен идет со мной, Мэтр – с Таниками. Блейз…
- А я пойду один на первую точку. Не верится, что там что-то есть, но для порядка посмотрю.
- Договорились. Связь держим на первом канале. И Таник, включи на всякий случай датчики по периметру.
Мы разошлись. Наша точка лежала в леске и, как скоро выяснилось, в районе обнаружения саркофага. Солнце уже довольно близко опустилось к горизонту. Длинные тени накрывали траву, превращая серебристые колоски в черные. Вкрадчивый шепот листвы, прикосновения ветра к коже вызывали странное ощущение – словно бы кто-то следит за мной. И не только мне так казалось: Невен несколько раз боязливо оглядывался, Рэнд не снимал руки с рукояти станнера. Только Марс свернулся на плече и тихо урчал мне на ухо.
Однако по мере приближения к яме занервничал и он. Я сунула его за пазуху и покрепче завязала пояс, чтобы котенок не вывалился. Так и мне, и ему будет спокойнее.
В яме оказалось пусто. И в точке, указанной сканером, тоже. И вообще все выглядело точно так же, как мы оставили. Никаких следов, меток на деревьях, сломанных веток и примятой травы.
- Я-то надеялся, что мы найдем хоть что-нибудь, - тяжело вздохнул Рэнд. – Ладно. Раз уж мы здесь, Аста, покажи, куда вглядывалась Мелисса.
- Сюда, - показала я. Мужчины, натянув перчатки, присели и приступили к тщательному исследованию указанного мною места. Удача быстро улыбнулась им. Невен, ликующе вскрикнув, потянулся к чему-то в траве. Окрик Рэнда остановил его. Мой муж аккуратно и бережно подцепил находку пинцетом и опустил в пластиковый герметичный пакет.
- Зуб, - авторитетно заключила я. – Верхний клык, правый. Получается, Блейз все-таки соврал?
- Может, и нет, - нахмурился Рэнд. – Если клык нашли мы, то совершенно необязательно Мелисса обнаружила второй и взяла себе.
- Клыков четыре, - наставительно напомнил Невен. – Предлагаю поискать еще, пока не село солнце, Если мы найдем весь комплект зубов, то это означает правоту Блейза. Если же нет…
- То это никак ни подтвердит слова Блейза, ни опровергнет их.
- Предлагаю отложить просеивание земли и мусора, - внесла свою лепту в диалог и я. – И возвращаться. Мне как-то неуютно.
- Неуютно здесь или вообще? – неожиданно уточнил Рэнд. Я добросовестно прислушалась к своим ощущениям.
- Вообще. Мне кажется, я что-то недосмотрела. Или не заметила. Или заметила, но не придала значения. Не могу сказать точнее.
- Но я бы все же настаивал… - начал Невен. Его прервал сигнал коммуникатора.
- База, - бросил Рэнд, отвечая на вызов. – Что случилось, Кадок?
- Это они! – донеслось до нас. Дальше раздались нечленораздельные звуки, шум от падения мебели, рычание… И крик. Душераздирающий, жуткий, нечленораздельный крик.
- Назад! Быстро! – скомандовал Рэнд. Но мы и так уже бежали, чудом обходя внезапные кочки и перепрыгивая через валежник. Но даже если бы мы добирались до базы на антиграве, то все равно вернулись бы слишком поздно.
База выглядела непривычно пустой и необитаемой. Особенно для вечера. Обычно в это время из столовой доносились вкусные запахи, азартно спорили археологи, а Таники перешучивались с Блейзом. Сейчас в предзакатной тишине слышались только скрипочки первых цикад да поскрипывание двери аппаратной, висевшей на одной петле.
Не сговариваясь, мы ринулись туда.
Разгром – слово, которым можно было описать увиденное. Перевернутые стулья и стол, вырванная с корнем стойка аппаратуры дальней связи, на полу - включенный коммуникатор Кадока. От самого археолога осталась лишь лужа крови на полу и цепочка редких капель, уходящая за пределы периметра в степь. А еще – кровавый отпечаток редуцированной стопы человека с длинными когтями.
Рэнд, нечленораздельно высказавшись, вызвал вторую группу.
- Таник? Где вы?
- На реке. Здесь пусто, но мы можем…
- Нет. Срочно возвращайтесь.
Рэнд прервал связь, попробовал вызвать Блейза, но техник не ответил.
- Кто «они»? – озадаченно морща лоб, пробормотал Невен. – И почему «они»? Разве их, кто бы они ни были, как минимум двое? И все это не дело рук Мелиссы?
Рэнд, старательно обходя кровавую лужу, прошел внутрь и поднял экран. Красный огонек сигнализировал, что аппаратура пребывала в рабочем состоянии. Муж присел на краешек стула и попытался выяснить, над чем в последние минуты работал Кадок. На экране появилось изображение Анубиса. Точнее, твари, очень напоминающей найденного нами аборигена, только с пушистым серым хвостом.
- Ликантроп, - прочитал Невен. – Он же оборотень, он же волкодлак, он же вервольф, он же человек-волк. По мифологическим представлениям – человек, на время или навсегда превращенный или умеющий превращаться в волка. Обладает невероятной силой, быстротой и свирепостью. В ипостаси человека отличается грубостью, агрессивностью и любовью к сырому мясу.
- Мифы становятся реальностью, - мрачно прокомментировал Рэнд, просматривая описание дальше.
- Но почему «они»? – настаивал Невен.
- Не знаю. Но мы это выясним, - пообещал мой муж. – Аста, вернутся Таники – обрисуй им положение вещей. Я в мастерскую, надо кое-что сделать.
Таники отреагировали на произошедшее на базе по-разному. Если Танка зажимала себе рот ладонями, сглатывая тошноту, и смаргивала появляющиеся на глазах слезы, то Таник сурово поджал губы.
- Ее нужно поймать. Немедленно, пока никто больше не пострадал.
- И я так думаю, - кивнул Рэнд. – Таник, Невен, вы идете со мной. Мэтр, остаетесь здесь за главного. В случае критической ситуации – вызываете Службу Дальней Разведки для срочной эвакуации, закрываетесь в лаборатории – она под защитой силового поля – и ждете десанта. Постарайтесь выжить, Мэтр. И сберечь девушек. Все записи о происходящем – на сервере под моим именем. Дополните, если я сам не смогу.
Муж повернулся ко мне.
- Аста…
- Даже не думай, - дрожащим голосом пригрозила я. – Ты вернешься. Соблюдай все меры предосторожности, и все будет в порядке.
- Буду, - серьезно проговорил Рэнд. Мы на короткое, слишком короткое время слились в поцелуе, и он ушел, отдав напоследок приказ:
- Вызывайте Блейза. Как отзовется, обрисуйте ситуацию. Пусть возвращается на базу и действует по ситуации.
- Хорошо, - прошептала я уже ему в спину.
Мэтр, который никак не мог восстановить дыхание после длительной пробежки, ушел в лабораторию. Бледно-зеленая Танка попыталась вызвать Блейза. Безрезультатно. На мои вызовы он тоже не отвечал.
- Слушай, мы не можем это так оставить. Блейз может случайно наткнуться на Мелиссу, и тогда…
Она не договорила. Я внимательно всмотрелась в нее. Нет, признаков безнадежной влюбленности не наблюдалось. Танка просто всеми способами старалась отвлечься от лужи крови на полу аппаратной и мыслей о том, что случилось с Кадоком, и может произойти с Таником, и, по всем законам психологии, возвращалась все к той же «белой обезьяне».
- Его надо предупредить, - мягко проговорила я.
- И я знаю, как! – оживилась Танка. – Он ушел не дальше пяти километров. Я помню карту, где сканер отметил точку. В анализаторе остался его запах. Мы быстро найдем Блейза и вместе вернемся на базу.
Я обдумала предложение. Сидеть на базе – значит, доводить себя до невроза мыслями о муже. Заняться делами – невозможно, все будет падать из рук. Прогулка казалась тем, что нужно, чтобы отвлечься и принести хоть небольшую, но пользу.
- Я только предупрежу Мэтра, что мы ушли.
Карп Феофанович, уткнувшийся в микроскоп, рассеянно махнул рукой в ответ на мои слова. После утреннего внушения мне не захотелось проверять, слышал ли он меня и понял ли сказанное. Мы просто взяли прибор и ушли, надеясь вернуться достаточно быстро. В любом случае, ночью, после захода солнца, я гулять не собиралась.
Анализатор, собранный буквально на коленке, работал как часы. Красная бусинка указателя уверенно направляла нас. Только в одном месте она заколебалась, металась из стороны в сторону, но, в конечном итоге, успокоилась и показала на северо-северо-запад.
В этих местах мне бывать еще не приходилось. Редколесье с серебристой травой как-то незаметно сменилось густеющими зарослями кустарника с длинными липкими листьями. Небо уже окрасилось в розово-лиловые оттенки. Из-за горизонта выходила первая луна и вот-вот должна была показаться вторая. Сумеречного света хватало ровно настолько, чтобы не спотыкаться и не лезть в кусты напролом.
- Танка, возвращаемся, - нервно позвала я. – Уже темно, и мне здесь не нравится.
Мне не нравилось все – сгущающаяся темнота, крепнущее ощущение неправильности и неприятный запах, доносимый ветерком.
- Подожди, - отозвалась девушка. – Указатель опять колеблется. Хотя нет, успокоился. Показывает, что до объекта не более десяти метров. Блейз буквально за этими кустами. Пойдем?
- Но если его там нет, то сразу поворачиваем назад, - предупредила я. Достав фонарики, мы двинулись вдоль плотной стены кустарника, выискивая в ней прореху. Запах, кажется, стал еще более тошнотворным и явно усиливался. Анализатор Танки тоже то колебался, то застывал на месте, как прибитый гвоздями. Возможно, вонь действовала и на него.
- Танка, уходим, - наконец, не выдержала я.
- Да… еще десяток шагов, и поворачиваем, - пробормотала она.
И тут кустарник закончился. Мы обогнули раскидистое растение и застыли как вкопанные.
- Аста, меня сейчас вырвет, - прошептала Танка и бросилась назад. Я тоже чувствовала позывы, но, в отличие от коллеги, не могла сдвинуться с места, впитывая все, на что натыкался мой взгляд. За пазухой заворочался Марс, все это время преспокойно проспавший у меня на груди. Я отстраненно прижала его одной ладонью, одновременно нажимая клавишу экстренной связи. Вторая рука легла на рукоять станнера.
На уютной полянке, надежно прикрытой почти со всех сторон плотной стеной кустарника, на мягкой траве, под волшебным лунным сиянием лежала верхняя часть человеческого тела: голова, торс и одна рука, одетая в окровавленные обрывки стандартного полевого комбинезона. Нижняя половина вместе с одеждой исчезла бесследно. Вторую руку, оторванную в плечевом суставе, с жадностью обгрызало остроухое существо с пышной темной гривой, крепкой мускулатурой и округлым женским бюстом. Вытянутая узкая волчья морда, на которой все еще прослеживались черты лица аспирантки, с легкостью разгрызала кости. На покрытом легким пушком теле висело дикарского вида ожерелье из когтей и зубов разнообразных тварей.
Мы искали Блейза, а нашли Мелиссу.
Кажется, она не заметила нашего появления, с упоением предаваясь своему каннибальскому пиршеству. Мне всего-то и нужно было тихо отступить, дождаться Рэнда, и все будет закончено.
Не вышло.
- Как ты сюда добралась, лесная дриада? – поинтересовался смутно знакомый голос. Он принадлежал бы Блейзу, если бы не непривычная хрипота и странное растягивание гласных. Темная тень, незамеченная мною на другом конце полянки, черной молнией метнулась ко мне. Марс взвыл и начал лихорадочно выбираться наружу. Я уже не препятствовала ему. Ужас сковал мышцы и оледенил тело.
Яркой вспышкой пронеслось озарение. Я поняла, что показалось мне странным в найденном препарате. Он принадлежал мужчине – в нем четко виделась Y-хромосома. Эту кровь не могли взять у Мелиссы. Это была кровь Блейза. Каким-то образом он подменил препарат, прежде чем отдать его мне на анализ. Кадок говорил «они» про своих коллег – Мелиссу и Блейза.
- Что такое? – с напускной заботливостью поинтересовался техник, не сводя с меня знакомых глаз. – Ты не рада меня видеть?
Я сглотнула.
Из одежды на Блейзе оставались лишь обрывки штанов, едва прикрывающие пах. Обувь пропала – впрочем, она и не держалась бы на уменьшившихся в размерах ступнях, ставших похожими на звериные когтистые лапы. Обнаженную грудь и живот покрывал короткий мех. На руках из укоротившихся пальцев торчали острые загнутые когти.
- А как тебе понравится вот это, - хрипло рассмеялся Блейз. Его лицо внезапно потеряло свои черты, превратившись в бесформенный комок. За доли секунды из него вылепилась удлиненная морда и вылезли заостренные уши. Даже зрачок в глазах превратился в узкую щель, и это пугало больше всего.
Оцепенение спало с меня. Взвизгнув от ужаса, я отскочила назад и потянула станнер. Проклятая штуковина за что-то зацепилась и никак не вытаскивалась. А ведь Рэнд просил всех проверить оружие! Почему я этого не сделала?
На мой крик отреагировала Мелисса, отбросившая недоеденную конечность и метнувшаяся ко мне со скоростью выстрела. Бывшую аспирантку взял на себя Марс. Выбравшись наружу, он кинулся на Мелиссу, вцепившись когтями на шести лапках прямо в ее морду. Теперь визжала уже она, вертясь на одном месте и пытаясь сбросить с себя рассвирепевшего котенка.
- Не старайся, Аста, - то ли рассмеялся, то ли зарычал Блейз, каким-то образом умудрявшийся сохранить членораздельную речь даже в этом жутком облике. – Твой станнер не работает. Рэнд оказал мне большую услугу, отправив за оружием. Я поработал над ним, прежде чем раздать коллегам.
- Мой станнер выдал мне муж в день приезда, и я не расставалась с ним с тех пор, - мстительно заявила я, наконец, вытащив оружие, и пальнула прямо в голую грудь оборотня. Блейз рухнул на месте как подкошенный.
Мелисса яростно взревела. Отодрав от себя Марса и отшвырнув его в кустарник, она бросилась на меня. Я еле успела увернуться и выстрелить. Бывшая аспирантка замерла на земле, но своей цели добилась: ее зубы задели плечо, вырвав кусок ткани и проделав две глубокие раны в плоти. Комбинезон мигом окрасился багровым. Место укуса онемело, и неподвижность начала медленно распространяться по телу.
У меня затряслись колени, в желудке противно засосало. Из глаз брызнули слезы обиды. Выронив станнер, трясущимися руками я вытащила из кармана аптечку и попыталась перетянуть плечо жгутом.
- Не старайся, - прохрипел голос рядом. Полузатянутый жгут вылетел из моих рук. Ладонь автоматически потянулась к поясу, но станнера там не оказалось – я сама же уронила его.
- Не это ищешь? – вежливо осведомился Блейз, подавая мне оружие. – Держи. Можешь пальнуть еще раз, если хочется. Как выяснилось, это тело прекрасно реагирует даже на смертельные выстрелы из станнера. Кратковременная потеря сознания, и все.
За моей спиной послышались шорох и рычание.
- Спокойно, Мелисса, - поднял лапу/руку Блейз. – Полевая нимфа уже такая же, как мы, родоначальники новой расы.
- Нет! – с отчаянием выкрикнула я.
- Да, красавица, - растянул в ухмылке пасть Блейз. – Вирус, содержащийся в слюне Мелиссы, уже начал путешествие по твоему телу. Сейчас ты чувствуешь онемение. Потом твое тело станет необыкновенно легким и словно наполненным энергией. А к утру оно начнет меняться, и ты превратишься в… - Блейз замялся, подыскивая слово.
- Ликантропом, - с ненавистью выплюнула я.
- Да, наверное, так. Но ты не расстраивайся, Аста. Ты не представляешь, насколько лучше в этом теле.
Он картинно раскинул лапы/руки и поиграл мускулами на груди. Подошедшая Мелисса прижалась к нему и сладострастно лизнула шею. Мне бросилось в глаза ее ожерелье. По центру висел пожелтевший от времени, с обломанными краями, обработанный стабилизатором клык – почти точная копия найденного нами у ямы. Блейз все-таки соврал. Мелисса заразилась через зуб.
Онемение распространялось по телу. Я уже с трудом могла пошевелить пальцами раненой руки. На тело накатывала тягучая истома. Несмотря на все предостережения разума: «Нет! Не поддавайся! Ищи выход!», - хотелось лечь, свернуться калачиком и дремать, пока вирус внедряется во все клетки организма.
- Не сопротивляйся, - посоветовал Блейз, ласково проводя лапой/рукой по моей щеке. Я дернулась в сторону, с ужасом замечая, как плохо двигается тело. – Не пытайся бороться с природой. Скоро, очень скоро все закончится, и мы втроем побежим по степи, вдыхая запах трав и наслаждаясь новыми возможностями, мои грациозные волчицы.
Блейз по-хозяйски обхватил меня за плечи и притянул к себе.
- Отойди от нее, - потребовал сзади голос моего мужа. Я обрадовалась и испугалась одновременно. Не за себя – за него. Если моя судьба уже решена, то Рэнд еще жив и может оставаться таким долгие годы. А сильнее всего я боялась, что, обратившись, забуду и себя, и его, и мой любимый человек погибнет от моих же клыков.
- А то что? – издевательски переспросил Блейз, полуоборачиваясь. Мелисса, предупреждающе рыкнув, развернулась и кинулась на Рэнда. Ее остановил выстрел станнера.
- И все? – ухмыльнулся Блейз. – Жаль тебя разочаровывать, но наше оружие на нас не действует. Разве что захочешь избавить жену от страданий. Хотя замечу, что страдать она будет совсем недолго, зато потом начнет наслаждаться жизнью во всех проявлениях…
- Аста, в сторону! – крикнул Рэнд. Я повиновалась беспрекословно, отшатнувшись, однако ноги не слушались. Я рухнула на траву. Тело блаженно возблагодарило меня за это. Разум мутился. Сознание норовило куда-то ускользнуть. Я еще успела услышать очередную насмешку Блейза, заглушивший ее щелчок станнера, и ощутить тепло рук мужа, приподнимающего меня.
- Рэнд, - из последних сил прошептала я. – Блейз говорил правду. Станнер не работает. Они сейчас очнутся.
- Все будет хорошо, - последнее, что услышала я, проваливаясь в темноту.

Через закрытые веки пробивался солнечный свет. Я осторожно открыла один, потом другой глаз, привыкая к освещению. Белый потолок, стандартная кровать, медицинский монитор рядом. Прислушалась к собственным ощущениям. Ничего: ни онемения, ни упомянутой Блейзом невиданной легкости. Лишь немного ноет раненое плечо.
С некоторой опаской я подняла руки, ожидая увидеть когтистые лапы, и с облегчением опустила их на простыню. Обычные пальцы со слегка отросшими ногтями.
Я попыталась приподняться. Получилось. Только чаще запищал монитор у кровати, да рядом кто-то недовольно проурчал. На подушке рядом спал Марс. По крайней мере, я надеялась, что это он, хотя возле меня лежал почти взрослый кот со шрамом на ухе и проплешиной на средней правой лапе. Сколько же, интересно, я провела в беспамятстве?
В изголовье обнаружилась кнопка, напрашивающаяся, чтобы ее нажали. Я так и поступила. От громкого сигнала кот проснулся, открыв фиолетовые глаза, и, радостно взмяукнув, полез обниматься. В таком положении нас и застал Мэтр.
- Проснулась, Спящая Красавица? – весело осведомился он.
- И вы туда же, Мэтр? – обиделась я и тут же прикусила язык, вспомнив о судьбе Блейза.
- А в чем я неправ? – поднял бровь Карп Феофанович. – Спит тут, понимаешь, красивая девушка… Давай-ка тебя осмотрим.
Марса пришлось спихнуть на подушку при его полном неодобрении. Мэтр быстро проверил жизненные показатели и посветил тонким фонариком в глаза и зачем-то в рот.
- Хочу обрадовать: все в полном порядке. Можно вставать и по мере возобновления сил приступать к работе.
- Так вирус на меня не подействовал? – обрадовалась я.
- Еще как подействовал. – Помрачневший Мэтр присел на краешек кровати. – Когда Рэнд принес тебя… В общем, нам казалось, что процесс уже необратим. Но нам удалось создать вакцину.
- Нам?
- Мне, Рэнду и мальчикам из Службы Дальней Разведки. Ты провела в анабиозе больше двух месяцев, Аста, а потом мы еще две недели держали тебя в искусственной коме, наблюдая за действием вакцины.
- А все остальные? Таники? Невен? Рэнд? С ними все хорошо? – кажется, мой голос дрогнул. Мэтр дипломатично не заметил этого.
- Лучше не бывает. Таники работают и за себя, и за Блейза. Невен заканчивает диссертацию о гибели целой цивилизации от вируса, названного в честь Кадока. Кстати, он вставил целую главу, посвященную гипотезе метеорита. По его предположению, подобный метеорит когда-то угодил и на Землю, но там по каким-то причинам пандемия не развилась. Здесь же, на Аркаиде, она приняла всепланетный масштаб.
- Значит, то массовое захоронение…
- Это жертвы укусов ликантропов. Вирус, попавший в кровь через слюну или другие телесные жидкости, мгновенно начинал свою разрушительную работу. Ну, ты сама знаешь…
Я кивнула.
- Жители Аркаиды не пытались лечить заболевших. Или не могли, или не умели, или просто укушенных было чересчур много. С ними расправлялись радикальным способом – отрубали голову и хоронили всех в одной гигантской могиле. Впоследствии, видимо, укушенных стало настолько много, что они победили в борьбе за выживание. Победили только для того, чтобы сожрать не только своих соплеменников, но и всех крупных животных, а потом вымереть от голода. Возможно, к этому еще и добавилась стерильность. Они просто не могли размножаться.
- Странно, почему тогда Анубиса захоронили отдельно.
- О, на этот счет есть целых три теории, выбирай, какая тебе нравится, - оживился Мэтр. – Версия Таников – это инопланетный гость, привезший заразу на Аркаиду. Его захоронили, но поздно – вирус уже начал шествие по планете. Мне эта версия кажется не особо вероятной – в первую очередь потому, что Анубис имеет шесть конечностей, как и все местные обитатели.
- Ну да, у Мелиссы и Блейза в обличье волка так и остались две руки и две ноги.
- Так что по моему мнению, это местный вождь, заслуживающий богатого захоронения.
- А третья версия?
- Это гипотеза Рэнда. Он полагает, что в саркофаге лежал первый заболевший. Уложив его за рекой – проточной водой – и закрыв серебряными пластинами, аборигены стремились оградить себя от болезни. Но, как мы уже знаем, не преуспели.
- Эта версия мне нравится больше.
- Истины мы, скорее всего, никогда не узнаем, - вздохнул Мэтр. – Как бы то ни было, Мелисса нашла клык Анубиса, сжала его в раненой руке, и вирус, пролежавший в земле тысячи лет, попал в ее кровь. Потрясающая способность к выживанию, надо сказать!
- Но на Блейза он подействовал не так, как на Мелиссу, - заметила я. – Интересно, это разница полов или что-то иное? Блейз сохранил и человеческий рассудок, и получил способность к произвольному изменению облика, в то время как Мелисса стала настоящим зверем.
- А это самое интересное, - воодушевился Мэтр. – Видишь ли, Блейз получил вирус не от Анубиса, а уже его мутировавшую производную, от Мелиссы. Каким образом – остается только догадываться.
Я вспомнила вечерние объятия перед домиком Блейза и подумала, что, наверное, с практически стопроцентной вероятностью знаю ответ. Но произносить его вслух не стала.
- Кстати, сам Блейз не мог никого заразить. На нем разрушительная способность вируса заканчивалась.
- Хватило бы и одной Мелиссы…
- Безусловно, - важно кивнул Мэтр. – Если бы не сообразительность Рэнда, не сомневаюсь, что в настоящее время мы все бегали бы по степи и выли на луны. Пока последний з нас не умер бы от голода, предварительно сожрав всех остальных…
Я вдруг осознала, что очень соскучилась по мужу.
- А где Рэнд?
Мэтр хитро оглядел меня.
- На раскопе. И если хочешь моего совета, то я рекомендовал бы небольшую прогулку для укрепления сил и повышения аппетита. Километра на два в одну сторону, по прекрасно утоптанному тракту.
- Я обязательно воспользуюсь вашим советом, - горячо произнесла я, озираясь в поисках одежды. Мэтр подал мне новенький комбинезон.
- Стандартный полевой набор в кармане, - напомнил он. Я уже одевалась, ставя все рекорды скорости.
Марс на одном плече уже не помещался и разлегся на шее, изображая из себя воротник. Но, пройдя с десяток шагов, я сняла его и поставила на землю. После долгого пребывания в беспамятстве сил на то, чтобы таскать на спине тяжелую тушку, определенно не хватало.
Рэнд сидел на остатках кладки, налаживая что-то в манипуляторе кибера. Услышав шаги, он резко повернулся, кладя ладонь на рукоять станнера.
- Рэнд! – кинулась я к нему на шею. Он обхватил меня, приподнимая над землей, и впился в губы.
Через довольно длительное время, пока я восстанавливала дыхание, Рэнд чуть отстранился, пристально рассматривая меня.
- Проверяешь, не появились ли у меня вертикальные зрачки? – пошутила я.
- Нет, - серьезно ответил он. – Просто в один момент я решил, что уже потерял тебя…
Я прижалась к груди самого лучшего в мире мужчины.
- А я испугалась за тебя. Страшно боялась, что превращусь в чудище, забуду тебя и нападу какой-нибудь лунной ночью.
- Этого никогда не произошло бы, - покачал головой Рэнд. – Меня невозможно забыть. И вот это – тоже.
После еще одного поцелуя я почувствовала настоятельную необходимость присесть, так как ноги уже отказывались держать. Рэнд сел на остатки кладки и устроил меня у себя на коленях.
- Ты пришел на сигнал экстренного вызова?
- Танка привела, - к моему удивлению, ответил муж. – Мы, в общем, были недалеко от лежки ликантропов и скоро сами вышли бы на нее. Кстати, а как вы там оказались? Я же сказал оставаться на базе!
- А еще ты приказал связаться с Блейзом, что мы и выполнили.
- Лучше бы вы ослушались, - пробормотал Рэнд. – В общем, Танка нашла нас с помощью своего прибора и вывела на лежку. Дальше я уже действовал по ситуации, - невесело усмехнулся муж, прижимая меня к себе. – А она, мягко говоря, оптимизма не внушала.
- Но тебе удалось убить ликантропов? Вы им головы отрубили?
- Некогда было, - проворчал Рэнд. – Видишь ли, мне помог Кадок, мир его праху. Я успел просмотреть найденную им информацию по оборотням. В конце упоминалось, что для них смертельно серебро.
- Ну да, саркофаг же тоже обили серебряными пластинами.
- Я приделал к станнеру капсулу с нитратом серебра, и заряды, попавшие в ликантропов, несли в себе ионы серебра.
- Так просто…
- Если бы, - вздохнул Рэнд. – По крайней мере, Кадок погиб не зря.
Мы помолчали, отдавая дань памяти коллеги.
- А что стало с их телами? Законсервировали для науки?
Рэнд почему-то не торопился отвечать. Заинтересовавшись, я подняла голову, посмотрев в его глаза.
- Я сжег их, - признался муж. – Мэтр долго возражал, упирая на несомненную научную ценность, но стоило мне представить, как на Земле какой-нибудь аспирант заинтересуется клыком Мелиссы… Я дождался, когда Мэтр возьмет все необходимые ему пробы, и сжег тела в яме, где мы нашли саркофаг. Вместе с Анубисом.
- Исключительно в целях соблюдения мер предосторожности, - пробормотала я, вновь прижимаясь щекой к такому родному плечу мужа.
- Именно.
Ласковое солнце Аркаиды согревало нас. Руины древнего города напоминали о цивилизации, которая когда-то погибла здесь, потому что не смогла или не сумела справиться со смертельным вирусом. Но теперь здесь вновь расцветет жизнь. Люди будут гулять, смеяться, любить, ненавидеть и растить детей. А если вдруг откуда-нибудь вновь вылезет губительная болезнь, то мы знаем, как с ней справиться, благодаря Рэнду, Мэтру и Кадоку. И немножко - мне.
_________________