Александр Вертинский

ОЛОВЯННОЕ СЕРДЦЕ

Я увидел Вас в летнем тире,
Где звенит монтекрист, как шмель.
В этом мертво кричащем мире
Вы почти недоступная цель.

О, как часто юнец жантильный,
Энергично наметив Вас,
Опускал монтекрист бессильно
Под огнем Ваших странных глаз...

Вот запела входная дверца...
Он — в цилиндре, она — в манто.
В оловянное Ваше сердце
Еще не попал никто!

Но однажды, когда на панели
Танцевали лучи менуэт,
В Вашем сонном картонном теле
Пробудился весенний бред.

И когда, всех милей и краше,
Он прицелился, вскинув бровь,
Оловянное сердце Ваше
Пронзила его любовь!

Огонек синевато-звонкий...
И под музыку, крик и гам
Ваше сердце на нитке тонкой
Покатилось к его ногам.
_________________

"Спасение"

Она у меня, как иконка -

Навсегда. Навсегда.

И похожа она на орлёнка,

Выпавшего из гнезда.



На молодого орлёнка,

Сорвавшегося со скал,

А голос её звонкий

Я где-то во сне слыхал.



И взгляд у неё - как у птицы,

Когда на вершине гор

Зелёным огнём зарницы

Её озаряют взор.



Её не удержишь в клетке,

И я ей сказал: «Лети!

Твои непокорные предки

Тебя сберегут в пути».



Но в жизнь мою сонно-пустую

Она спокойно вошла,

Души моей книгу злую

Она до конца прочла.



И мне ничего не сказала,

Но взор её был суров,

И, точно змеиное жало,

Пронзила меня любовь.



И в песнях моих напрасных

Я долго ей пел о том,

Как много цветов прекрасных

Увяло в сердце моём.



Как, в дальних блуждая странах,

Стучался в сердца людей,

Как много в пути обманных

Манило меня огней.



Она сурово молчала.

Она не прощала. Нет.

Но сердце уже кричало:

«Да будет, да будет свет!»



Я понял. За все мученья,
За то, что искал и ждал, -

Как белую птицу Спасенья

Господь мне её послал...

1940 Шанхай

УБИВШЕЙ ЛЮБОВЬ

Какое мне дело, что ты существуешь на свете,
Страдаешь, играешь, о чем-то мечтаешь и лжешь,
Какое мне дело, что ты увядаешь в расцвете,
Что ты забываешь о свете и счастья не ждешь.

Какое мне дело, что все твои пьяные ночи
Холодную душу не могут мечтою согреть,
Что ты угасаешь, что рот твой устало-порочен,
Что падшие ангелы в небо не смеют взлететь.

И кто виноват, что играют плохие актеры,
Что даже иллюзии счастья тебе ни один не дает,
Что бледное тело твое терзают, как псы, сутенеры,
Что бедное сердце твое превращается в лед.

Ты-злая принцесса, убившая добрую фею,
Горят твои очи, и слабые руки в крови.
Ты бродишь в лесу, никуда постучаться не смея,
Укрыться от этой, тобою убитой любви.

Какое мне дело, что ты заблудилась в дороге,
Что ты потеряла от нашего счастья ключи.
Убитой любви не прощают ни люди, ни боги.
Аминь. Исчезай. Умирай. Погибай и молчи.

1939
_________________

"То, что я должен сказать"

Я не знаю, зачем и кому это нужно, 

Кто послал их на смерть недрожавшей рукой, 

Только так беспощадно, так зло и ненужно

Опустили их в Вечный Покой!



Осторожные зрители молча кутались в шубы,

И какая-то женщина с искаженным лицом

Целовала покойника в посиневшие губы 

И швырнула в священника обручальным кольцом.



Закидали их елками, замесили их грязью 

И пошли по домам — под шумок толковать,

Что пора положить бы уж конец безобразью,

Что и так уже скоро, мол, мы начнем голодать.



И никто не додумался просто стать на колени

И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране

Даже светлые подвиги — это только ступени

В бесконечные пропасти — к недоступной Весне!



Октябрь 1917

Москва

МЫШИ

Мыши съели Ваши письма и записки.
Как забвенны «незабвенные» слова!
Как Вы были мне когда-то близки!
Как от Вас кружилась голова!

Я Вас помню юною актрисой.
Внешность... Ноздри, полные огня...
То Вы были Норой, то Ларисой,
То печальною сестрою Беатрисой...
Но играли, в общем, для меня.

А со мной Вы гневно объяснялись,
Голос Ваш мог «потрясать миры»!
И для сцены Вы «практиковались»,
Я ж был только «жертвою игры».

Все тогда, что требовали музы,
Я тащил покорно на алтарь.
Видел в Вас Элеонору Дузе
И не замечал, что Вы — бездарь!

Где теперь Вы вянете, старея?
Годы ловят женщин в сеть морщин.
Так в стакане вянет орхидея,
Если в воду ей не бросить аспирин.

Хорошо, что Вы не здесь, в Союзе.
Что б Вы делали у нас теперь, когда
Наши женщины не вампы, не медузы,
А разумно кончившие вузы
Воины науки и труда!

И живем мы так, чтоб не краснея
Наши дети вспоминали нас.
Впрочем, Вы бездетны. И грустнее
Что же может быть для женщины сейчас?

Скоро полночь. Звуки в доме тише,
Но знакомый шорох узнаю.
Это где-то доедают мыши
Ваши письма — молодость мою.

1949
_________________

"Femme raffinee"

Разве можно от женщины требовать многого?
Вы так мило танцуете, в Вас есть шик.
А от Вас и не ждут поведения строгого,
Никому не мешает Ваш муж-старик.

Только не надо играть в загадочность
И делать из жизни «Le vin triste».
Это все чепуха, да и Ваша порядочность -
Это тоже кокетливый фиговый лист.

Вы, несомненно, с большими данными
Три — четыре банкротства — приличный стаж.
Вас воспитали чуть-чуть по-странному,
Я б сказал, европейски — фокстрот и пляж!

Я Вас так понимаю, я так Вам сочувствую,
Я готов разорваться на сто частей.
Восемнадцатый раз я спокойно присутствую
При одной из обычных для Вас «смертей».

Я давно уже выучил все завещание
И могу повторить Вам в любой момент:
Фокстерьера Люлю отослать в Испанию,
Где живет Ваш любовник... один... студент.

Ваши шляпки и платья раздать учащимся.
А «dessous» сдать в музей прикладных искусств.
А потом я и муж, мы вдвоем потащимся
Покупать Вам на гроб сирени куст.

Разве можно от женщины требовать многого?
Там, где глупость божественна, ум — ничто!

1933
Париж

* * *

Ты сказала, что Смерть носит
Котомку с косой — косит,
Что она, беззубая, просит:
«Дай ему, Господи, срок!»

Но Она — без косы, без котомки.
Голос нежный у ней, негромкий.
Вроде той Она — Незнакомки,
О которой писал Блок.

Знаешь, много любимых было.
Горело сердце. И стыло.
И ты бы меня позабыла.
Если бы шли года.

Но скоро с Дамой Прекрасной
От жизни моей напрасной
Уйду я в путь безопасный.
Чтоб остаться с ней навсегда.

А ты и спорить не будешь!
Отдашь ей меня, забудешь
И где-нибудь раздобудешь
Себе другого «меня».

Соперницы Ты и Дама.
Слышишь, девочка, — Ты и Дама!
Но она верней, эта Дама,
Что уводит в мир без огня.

Вот придет. Постучит тревожно.
Ласково спросит: «Можно?»
Уведет меня осторожно,
Чтоб разлуку с тобой облегчить.

Ну а разве ты поручишься,
Что ты придешь, постучишься?
Ты ведь, маленькая, — ты побоишься
С этой Дамой меня разлучить!

1 Марта 1941
_________________

"Jamais"

Я помню эту ночь. Вы плакали, малютка.

Из Ваших синих подведённых глаз

В бокал вина скатился вдруг алмаз...

И много, много раз

Я вспоминал давным-давно ушедшую минутку...



На креслах в комнате белеют Ваши блузки.

Вот Вы ушли, и день так пуст и сер.

Грустит в углу Ваш попугай Флобер,

Он говорит «Jamais» и плачет по-французски.

1916 Москва

ЛИЧНАЯ ПЕСЕНКА

Что же мы себя мучаем?
Мы ведь жизнью научены...
Разве мы расстаемся навек?

А ведь были же сладости
В каждом горе и радости,
Что когда-то делили с тобой.
Все, что сердце заполнило,
Мне сегодня напомнила
Эта песня, пропетая мной.

Я всегда был с причудинкой,
И тебе, моей худенькой,
Я достаточно горя принес.
Не одну сжег я ноченьку
И тебя, мою доченьку,
Доводил, обижая, до слез.

И, звеня погремушкою,
Был я только игрушкою
У жестокой судьбы на пути.
Расплатились наличными
И остались приличными,
А теперь, если можешь, прости.

Все пройдет, все прокатиться.
Вынь же новое платьице
И надень к нему шапочку в тон.
Мы возьмем нашу сучечку
И друг друга под ручечку,
И поедем в Буа де Булонь.

Будем снова веселыми,
А за днями тяжелыми
Только песня помчится, звеня.
Разве ты не любимая?
Разве ты не единая?
Разве ты не жена у меня?

1934
_________________

"В синем и далеком океане"

Вы сегодня нежны,

Вы сегодня бледны,

Вы сегодня бледнее луны...

Вы читали стихи,

Вы считали грехи,

Вы совсем как ребенок тихи.



Ваш лиловый аббат

Будет искренно рад

И отпустит грехи наугад...

Бросьте ж думу свою,

Места хватит в раю.

Вы усните, а я вам спою.



В синем и далеком океане,

Где-то возле Огненной Земли, 

Плавают в сиреневом тумане 

Мертвые седые корабли.

Их ведут слепые капитаны,

Где-то затонувшие давно. 

Утром их немые караваны 

Тихо опускаются на дно.

Ждет их океан в свои объятья,

Волны их приветствуют, звеня. 

Страшны их бессильные проклятья

Солнцу наступающего дня...



1927

Польша, Краков


"Дым без огня"

Вот зима. На деревьях цветут снеговые улыбки.

Я не верю, что в эту страну забредет Рождество.

По утрам мой комичный маэстро так печально играет на скрипке

И в снегах голубых за окном мне поет Божество!



Мне когда-то хотелось иметь золотого ребенка, 

А теперь я мечтаю уйти в монастырь, постареть

И молиться у старых притворов печально и тонко

Или, может, совсем не молиться, а эти же песенки петь!



Все бывает не так, как мечтаешь под лунные звуки.

Всем понятно, что я никуда не уйду, что сейчас у меня

Есть обиды, долги, есть собака, любовница, муки

И что все это — так... пустяки... просто дым без огня!



1916

Крым, Ялта

ИНАЯ ПЕСНЯ

Скоро день начнется,
И конец ночам,
И душа вернется
К милым берегам

Птицей, что устала
Петь в чужом краю
И, вернувшись, вдруг узнала
Родину свою.

Много спел я песен,
Сказок и баллад,
Только не был весел
Их печальный лад.

Но не будет в мире
Песни той звончей,
Что спою теперь я милой
Родине своей.

А настанет время
И прикажет Мать
Всунуть ногу в стремя
Иль винтовку взять,

Я не затоскую,
Слезы не пролью,
Я совсем, совсем иную
Песню запою.

И моя винтовка
Или пулемет,
Верьте, так же ловко
Песню ту споет.

Перед этой песней
Враг не устоит.
Всем уже давно известно,
Как она звучит.

И за все ошибки
Расплачусь я с ней,-
Жизнь свою отдав с улыбкой
Родине своей.

1943
_________________

"Концерт Сарасате"

Ваш любовник скрипач, он седой и горбатый.

Он Вас дико ревнует, не любит и бьет. 

Но когда он играет «Концерт Сарасате», 

Ваше сердце, как птица, летит и поет.



Он альфонс по призванью. Он знает секреты

И умеет из женщины сделать «зеро»...

Но когда затоскуют его флажолеты,

Он божественный принц, он влюбленный Пьеро!



Он Вас скомкал, сломал, обокрал, обезличил. 

Femme de luxe он сумел превратить в femme de chambrc.

И давно уж не моден, давно неприличен

Ваш кротовый жакет с легким запахом амбр.



И в усталом лице, и в манере держаться

Появилась у Вас и небрежность, и лень. 

Разве можно так горько, так зло насмехаться? 

Разве можно топтать каблуками сирень?..



И когда Вы, страдая от ласк хамоватых, 

Тихо плачете где-то в углу, не дыша, — 

Он играет для Вас свой «Концерт Сарасате», 

От которого кровью зальется душа!



Безобразной, ненужной, больной и брюхатой,

Ненавидя его, презирая себя,

Вы прощаете все за «Концерт Сарасате»,

Исступленно, безумно и больно любя!..



1927 
Черновцы

ДЕТСКИЙ ГОРОДОК

Строили дети город новый
Из морских голубых камней.
Догорал над ними закат лиловый,
Замирал в лесу соловей.

И один сказал: «Мы тут вал нароем,
Никого не допустим к нам —
Ни людей, ни зверей, и дома построим
Мы для тех, кто без пап и мам!

А другой ответил: «Нас очень много,
Этот город нам будет мал.
А давайте мы лучше попросим Бога,
Чтобы он нас к себе забрал.

Мы из солнца костер разведем над небом,
Будем шапкой луну тушить
И Большую Медведицу черным хлебом
Будем мы по ночам кормить.

Там есть ангелы. Вроде как люди, но- птицы.
Пусть они нас научат летать...»
«А ты знаешь, что там надо много молиться,
А когда же мы будем играть?»

Это третий сказал. И добавил строго:
«Этим ангелам я не рад.
Вот они мне уже оторвали ногу —
Бомбу бросили с неба в ребят...»

Они замолчали. Умолк в печали,
Захлебнувшись от слез соловей.
И, шипя как змеи, волны смывали
Недостроенный город детей...

1946
_________________

"Сумасшедший шарманщик"

Каждый день под окошком он заводит шарманку.

Монотонно и сонно он поет об одном.

Плачет старое небо, мочит дождь обезьянку,

Пожилую актрису с утомленным лицом. 



Ты усталый паяц, ты смешной балаганщик

С обнаженной душой, ты не знаешь стыда!

Замолчи, замолчи, замолчи, сумасшедший шарманщик,

Мои песни мне надо забыть навсегда, навсегда! 



Мчится бешеный шар и летит в бесконечность,

И смешные букашки облепили его,

Бьются, вьются, жужжат и с расчетом на вечность 

Исчезают, как дым, не узнав ничего. 



А высоко вверху Время - старый обманщик, 

Как пылинки с цветов, с них сдувает года...

Замолчи, замолчи, замолчи, сумасшедший шарманщик,

Этой песни нам лучше не знать никогда, никогда!



Мы - осенние листья, нас бурей сорвало.

Нас все гонят и гонят ветров табуны.

Кто же нас успокоит, бесконечно усталых,

Кто укажет нам путь в это царство Весны? 



Будет это пророк или просто обманщик,

И в какой только рай нас погонят тогда?..

Замолчи, замолчи, замолчи, сумасшедший шарманщик, 

Эту песнь мы не можем забыть никогда, никогда! 



1930

Румыния

ПТИЦЫ ПЕВЧИЕ

Мы - птицы певчие. Поем мы, как умеем.
Сегодня — хорошо, а завтра — кое-как.
Но все, что с песнями на Родине мы сеем,
На ней произрастает в хлебный злак!

Без песни жить нельзя. Она нужнее хлеба.
Она в сердцах людей, как птица, гнезда вьет,
И с нею легче труд, и голубее небо,
И только с песней жизнь идет вперед.

Нас, старых, мудрых птиц, осталось очень мало,
У нас нет голосов, порой нет нужных слов,
Притом война, конечно, распугала
Обидчивых и нежных соловьев.

А мы... А мы поем! Дыханье нам не сперло,
От Родины своей нам незачем лететь.
Во все бесхитростное наше птичье горло
Мы будем радостно, мы будем звонко петь!

Мы- птицы русские. Мы петь не можем в клетке,
И не о чем нам петь в чужом краю.
Зато свои родные пятилетки
Мы будем петь, как молодость свою!

1946
_________________