Маковки (сборник рассказов)

Жил-был один матерый вор. И было у него три дочери: две старшенькие – завистливые и некрасивые, и младшенькая – прекрасная телом и душой, но только местами вспыльчивая и слегка строптивая. И вот однажды собрался вор на дело. И спросил он у своих дочерей:
– Что принести вам, любы мои?
Старшенькие заказали шелка, меха да брильянты. А младшенькая – всего лишь «цветочек аленький». Почесал вор репу, да отправился в путь...


– Зара, выключи свой будильник, достал уже! – кричала Зина с соседней кровати.
Вслед за ее словами в меня полетел плюшевый заяц. Дотянувшись до часов, я отключила сигнал и перевернулась на другой бок. По настоящему разбудил только запах вареного кофе, который приготовила матушка. Этот запах по утрам всегда наполнял нашу квартиру вместе с ароматом свежей выпечки. Но к тому моменту, когда я добралась до кухни, мне остались одни крошки.
– Мы бережем твою фигуру, – сказала мне в оправдание Зоя, доедая последний оладушек.
– Зарочка, деточка, давай я еще напеку, делов-то, – говорила матушка, вытирая со щеки муку.
– Не надо Ма, не суетись, просто попью кофе с сухарями.
Сестрицы злорадно заулыбались, но я не стала обращать на то внимания. Уже привыкла. Пока они посещали СПА-салоны и якобы потели в тренажерных залах, сгоняя наеденные килограммы, я работала горничной в престижном отеле города. И мне вполне хватало суеты, чтобы поддерживать себя в форме. Я совершенно на них не злилась. Это мои сестрицы, какими бы они ни были.
Сегодня выдалось обычное утро. Ничто не предвещало беды. Я гладила форму и пританцовывала под песню:

Неистовый зверь – мой повелитель,
Моя колыбель – твоя обитель,
И ты уже решил, что будет делать
Все наверняка, плохая девочка...

– Все мечтает о чем-то, гляди, – поддела Зоя. – Зин, ты слыхала?
– Да с такими закидонами вечно в девках ходить будет, – поддержала разговор Зина. – Кто на такую позарится? Ишь ты, выдумала!
– Вообще-то я ни на что не претендую, – ответила я им.
– Вот и правильно. Пока мы замуж не выйдем, даже не смей об этом думать.
– Я и не думаю.
– Вот и хорошо. На вот, погладь мою кофту, раз уже у станка.
И это мои сестрицы. Они, конечно, бывали излишне грубы со мной, но я все равно их любила.
К тому моменту, как я собралась и была готова выходить, на пороге нашей квартиры оказался человек в форме, который сухо оповестил:
– Ваш отец под арестом.

– Это все ты виновата! – ругалась на меня старшая сестрица.
– Цветочек ей аленький захотелось! – поддерживала вторая.
– Ой, горе-то, горе! – убивалась матушка, всплескивая руками.
– Но я же не имела ввиду... – пыталась я оправдаться со слезами на глазах.
– Что?! Что хочешь подвеску «Цветочек Аленький», которая существует в одном экземпляре и хранится у чудовища, живущего в пентхаусе твоего отеля?
– Нет! Я всего лишь попросила обычную розу в горшке! – не унималась я.
– Ой како горе-то-о-о!
– Маменька, прекратите истерику! – крикнула Зоя.
– Да он всегда тебя больше любил, чем нас. Вот он и пошел добывать тебе это сокровище.
– Дура ты, Зара!
– Нет, подождите, я обязательно что-нибудь придумаю. Я... я схожу к этому... этому...
– Ой, что же теперь будет-то-о-о...
– И не побоишься? Ты же говорила, что он уродлив, как сама смерть.
– Такие ходят слухи среди нашего персонала, но я сама его лично не видела. Но говорю вполне серьезно, что пойду к нему и попрошу помиловать нашего отца.
– Вот и иди. И только попробуй вернуться без результата!

Так через час я оказалась на шестьдесят пятом этаже своего отеля перед массивной резной дверью. О мистере Кларке ходило много нехороших слухов. Он очень богат, но при этом уродлив, по ночам ест детей, превращается в монстра, а возможно, вообще вампир, и еще жестоко насилует проституток, которых заказывает едва ли не каждый день. И он никогда не выходит из своего номера. Обычный персонал сюда не пускали, только избранных, и я не входила в их число. Признаться, мне было очень страшно решиться позвонить в эту дверь. Но у меня не было иного выхода.
После третьего звонка дверь открылась, и на пороге оказалась миловидная седая старушка с тонкими губами.
– Да-да? Милочка, вы по какому делу? Не помню, чтобы Киран сегодня кого-то вызывал.
– Простите, но я по личному вопросу. Можно ли как-то поговорить с мистером Кларком?
– Он не принимает гостей, кроме ночных бабочек, прости, дорогая.
Она уже собралась закрывать за собой дверь, но я вовремя подставила ногу.
– Это очень важно, передайте ему, пожалуйста.
– Вот упрямая. Ну, подожди минутку, я попробую хотя бы спросить.
Она пропустила меня в холл. Здесь было просторно, аскетично, но со вкусом – белые стены, мрамор под ногами, картины Дали на стенах, напольная ваза в углу со свежими белыми лилиями. И свет лился, будто с потолка.
Наконец вернулась старушка.
– Проходи дорогая, но говорю сразу, не жди конструктивной беседы.
Меня провели в кабинет. Здесь было более обжито. Массивная мебель, целая библиотека на полках книжных шкафов, и современный ноутбук на шикарном дубовом столе. Но самого хозяина я так и не увидела. Он сидел в кресле, повернутом ко мне спиной, и читал газету. В иной ситуации я посчитала бы это за невежество, но в данной – была даже рада такому обстоятельству.
– Мистер Кларк, я дочь того вора, который пытался украсть у Вас одну дорогую вещицу. Понимаю, что с моей стороны это наглость, заявляться к Вам вот так. Но поверьте, произошло ужасное недоразумение. Мой отец сделал это по глупости. И знаете, он конечно не идеален, мать давно просит его сменить работу, но он очень нужен своей семье. Не могли бы Вы забрать свои обвинения? Я Вас очень прощу.
Но Мистер Кларк остался нем. Он лишь медленно перелистнул газету. Я видела только руки и часть макушки с темными густыми волосами. Пока я сверлила глазами эти руки, они неспеша перелистнули очередную страницу. А вот это уже походило на невежество!
– Мистер Кларк?..
А в ответ снова тишина...
– Мистер... кхм, – нет, ну надо же. – Похоже, то, что о Вас говорят, это правда.
– И что же обо мне говорят? – вдруг оживился он, заставляя меня задрожать от неожиданного звука его басистого голоса. – Хотя не важно, я и так знаю. И да, это правда.
– И Вы мне не поможете?
– С какой стати?
– Но отцу так и не удалось у Вас ничего украсть. Вы остались при своем.
– Мне наплевать на Вас и на Вашего отца.
Его слова меня разозлили. Я могла простить грубость сестрам, но не постороннему человеку.
– Да как?!.. Да Вы!.. Да чтоб Вы в аду горели! – выпалила я прежде, чем развернуться.
Пока я шла к двери, услышала за спиной какое-то движение. Обернулась невольно, даже не знаю, зачем. Но то, что увидела, потрясло так, что я припала к стене и выронила сумочку. Люди не врали. Мистер Киран Кларк оказался чудовищно уродлив, изувечен так, что больно было смотреть. Всю правую половину его лица покрывали рваные шрамы, они задевали и кончик губ, и висок, и глаз, ну, просто все. Тогда как вторая половина выглядела идеально гладкой. И взгляд такой пронзительный и суровый, что у меня затряслись колени.
– Скажите-ка мне, милая хамка, разве не похоже, что я там уже был?
– Простите.
Пока я поднимала свою сумку, он внимательно меня разглядывал, словно крупный ленивый хищник трепетную лань. Неужели он меня съест? Или и того хуже!
– Насколько вам важна жизнь и свобода вашего отца?
– Достаточно.
– Достаточно для чего?
– К чему Вы клоните? Я не буду с вами спать! – выпалила я, чуть ли не в истерике, напрямую предупреждая, так, на всякий случай.
Бровь на здоровой части лица поползла вверх, на вторую часть я старалась не смотреть, хотя это было чертовски сложно, и все равно не понятно.
– Об этом нет и речи. Тебе нечего мне предложить.
– Да Вы...
– Еще одно слово, и твой отец сядет пожизненно.
– ...вообще уже! Как Вы смеете меня шантажировать? Вам нужно, чтобы я вымолила прощение на коленях?
– Твой отец своим поступком нанес мне оскорбление. Обычно такое я не прощаю.
Тут я подобралась и собралась с духом.
– Хорошо, что Вам нужно?
– Моя гувернантка уже достаточно стара, как ты, наверняка, успела заметить. Ей уже пора на отдых, но я никак не могу подобрать нужную кандидатуру.
– И? Вы предлагаете мне ее заменить?
– Думаю, это будет вариантом, который меня устроит.
– Но у меня уже есть работа, причем, в этом же отеле.
– Еще лучше. Я смогу без проблем договориться с твоим шефом. Как вижу, мою внешность ты выдержишь, выдержишь и характер.
– Потому что у меня нет выбора, верно?
Он улыбнулась. И на его лице это выглядело отвратно.
– Жду тебя завтра в девять утра.


Этим же вечером отец вернулся домой. По такому случаю мать запекла утку в яблоках и приготовила пирог из шпината. Вся семья очень радовалась воссоединению. Я тоже старалась праздновать, но не могла не думать, какую цену придется за это заплатить. Нет, я не жалела, что согласилась. В любом случае, мне придется очень непросто.


– На завтрак он любит омлет с помидорами и хорошо прожаренный стейк. Пьет кофе и апельсиновый сок, но только свежий, никаких покупных или в пакетиках, – объясняла мне Фекла Петровна, горничная Кирана, шаркая тапочками по мраморному полу. – А вообще я тебе лучше распишу все на бумаге, так будет проще. Первое время жить будешь тут. Готовить иногда тоже придется самой, и не вздумай его злить невкусной едой. Не умеешь – так и скажи. Также оставлю телефоны борделей, где нужно будет заказывать девушек. Это где-то через день.
– Это нужно будет делать мне?!
– Ну, а кому же еще?
– А он сам не может? И вообще, вдруг я закажу ту, которая не в его вкусе.
Фекла повернулась и посмотрела на меня:
– Милочка, в твоих интересах ему угождать. Иногда он говорит, какую ему хочется сегодня, одну или две.
– Две? И вы так просто к этому относитесь? – не могла я поверить.
– У Кирана, как и у любого мужчины, есть свои потребности. Тут нечему удивляться. И тебе не советую. Он достаточно щедр и хорошо платит, если делать все так, как он просит. Большего от тебя не требуется. Все.
Мой инструктаж длился до самого обеда. За это время я так ни разу и не увидела этого Мистера Вселенная, чему была несказанно рада. Лицезреть такое чудовище с несносным характером особого желания не было.
– А почему он не сделает пластику? – спросила я у бабули. – У него же столько денег.
– Не хочу, – ответил за спиной мужской голос. Я так испугалась, что выронила плетеную тарелку с фруктами.
– Проблемы с руками? – вдруг сурово спросил он.
– Извините, – я расторопно принялась собирать яблоки.
– Не забудь их снова помыть.
– Всенепременно, Ваше Величество.
На пол полетел открытый пакет с орехами. И следом посыпались слова:
– Это тоже уберешь.
– Ох, непросто тебе тут придется, – посетовала Фекла, когда ушел Киран.
– Ничего, справлюсь.


Про то, что справлюсь, я, конечно, погорячилась. С мистером Кларком оказалось очень тяжело. Он нисколько не облегчал мне работу, а всячески пытался ее усложнить. Я зашивалась, исполняя его поручения и капризы. Он даже заставил меня сделать ему десерт из сметаны с орехами, после чего попросил заказать к вечеру брюнетку. Я попросила прислать самую дешевую. И девушка меня не разочаровала. Она оказалась очень худа, едва ли не плоская, и уже такая... потрепанная. Под глазами явно виднелся слой тонального крема, которым она пыталась скрыть черные круги, так же были замазаны и синяки на теле.
Наверное, я зря злила опасного зверя, но его закидоны вызывали во мне ответного бесенка. Если будут последствия, тогда и попытаюсь пробудить в себе покорность.
Когда девушка скрылась за дверью Кирана, я ожидала, что она сейчас оттуда вылетит пулей, либо это будет он с криками: «Какую паршивую овцу ты для меня заказала?» Но вопреки моим ожиданиям, время шло, а никто не выходил. Только чуть позже послышались крики. Поначалу я даже испугалась, решив, что он ее там убивает или просто берет силой. Уже почти собралась вызывать службу безопасности или полицию. Но очень скоро по крикам стало ясно, что девушка вполне довольна происходящим. Но как так?..
Через пару часов брюнетка покинула квартиру со счастливой улыбкой на губах, пересчитывая пачку денег, какую я не зарабатываю и за месяц. С этого момента я перестала понимать, с кем имею дело. Это стало загадкой, а загадки имеют свойства манить желанием их разгадать. Плохо.


– Отвратительный кофе, – сказал Киран на следующее утро. – Переделай.
– Что-то еще? – спросила я, забирая чашку и натягивая на лицо улыбку.
Он оторвал глаза от ноутбука и посмотрел на меня. Боже! Каким же образом та девица так радовалась сексу с таким чудовищем?
– Пожалуй, да – еще раз закажешь мне дешевку, окажешься сама на ее месте.
– Хм, а мне она показалась интересной. Тем более вы вчера не особо переживали по этому поводу, да и она почему-то... кхм... – Тут я замолчала, понимая, что меня не туда несет.
– Продолжай, – потребовал он.
– Нет, не буду. Извините.
Я уже хотела уйти, но поняла, что все равно не успокоюсь, поэтому повернулась и выдала:
– Вы им что, глаза завязываете?
– И не только.
– О, нет, это не мое дело, даже ничего не хочу знать.
В этот раз безразличия не было. Я уходила под пристальным взглядом в спину.


Через день все повторилось. Только в этот раз я заказала ему более-менее приличную особу. Это оказалась пышногрудая дама с копной рыжих волос. Она задержалась чуть дольше. Все это время я с любопытством следила за дверью спальни, попивая кофе. А чтобы не слышать охи-вздохи, просто погромче включила плазменный телевизор. Эта красотка удалялась не менее счастливой, чем предыдущая. Нет, конечно, разгадка, скорее всего, была на поверхности. Если он завязывал девушкам глаза, то те просто не видели его уродства, а он сам вполне мог быть неплохим любовником. Хотя... мне в это было очень сложно поверить.


Но в одно прекрасное утро раздался звонок в дверь. Когда же я ее открыла, в квартиру бесцеремонно ворвалась черноволосая шикарная красотка, с ходу удивив меня вопросом в лоб:
– Ты кто?
– Я – вместо Феклы, временно.
– Отлично. Где Киран?
– В столовой, завтракает. А Вы кто? Он не принимает посетителей.
– Я не посетитель. Держи.
Кинув мне в руки норковую шубу, она уверенным шагом направилась в столовую. Я так опешила, что не сразу сообразила ее остановить. Но было уже поздно. Ворвавшись в комнату, она дернула Кирана за ворот рубашки, заставляя подняться, и впилась ему в рот глубоким поцелуем. Дальше у меня загорелись уши, и не только. Но я просто не могла не смотреть, с какой страстью это чудовище укладывает ее на стол, одновременно сбрасывая одежду. Будто меня тут и не было. И ей было все равно, есть ли у него изъяны или нет. Она горела под ним, охотно раздвигая ноги, чтобы потом крепко ими обнять. И он взял ее с такой дикостью, какую я в жизни не видела и уж точно никогда не испытывала.
Я думала, что поседею. Сцена меня ужаснула, но кроме того вызвала и иные эмоции. Она просто потрясла своей откровенностью. Этой девушке глаза никто не завязывал, а она ворвалась в его дом, как ветер, и просто настояла, чтобы он ее трахнул. Причем уродец в тот момент не показался мне таким уж уродливым. Он выглядел таким чудовищно-красивым, что невозможно было отвести глаз.
Но право, какая бестактность! Надо будет попросить компенсацию за моральный ущерб.


– В столовой нужно убраться, – сухо приказал Киран спустя час, зайдя ко мне в каморку, где я забилась в угол.
Не сразу, но я выползла из своего убежища. И молча поплелась выполнять очередное поручение. Будто я и без него не знала, что в столовой бардак! Вооружившись пакетом для мусора, я начала собирать испорченный завтрак.
– Я помогу, – сказала вдруг девушка, появившись рядом со мной.
– Не нужно, я сама.
Но она все равно начала помогать. Тогда уже я решила промолчать.
– Как тебя зовут? – спросила она вдруг.
– Зара.
– А меня Ольга. Давно ты тут?
– С неделю.
– Слушай, извини за это все, у нас бывает.
Я фыркнула.
– Это не мое дело. Я вообще ничего не видела.
Она хмыкнула и изрекла:
– Знаешь, а ты в его вкусе.
– Чего?
– Я серьезно.
– Зачем ты мне это говоришь?
И вообще, как мне теперь спать по ночам?
– Просто так, – пожала она плечами. – Чтобы ты знала.
– То есть, мне есть чего опасаться?
На это она почему-то громко рассмеялась, но ничего не стала пояснять.


К моему удивлению эта мадам собралась остаться на ночь. Вечером, когда мне оставалось только вымыть посуду, ко мне нагрянула эта самая Ольга в банном халатике.
– Пойдем со мной, – схватив за руку, она уверенно повела следом за ней.
– Куда?
Мой вопрос остался безответным, но ответ я узнала меньше, чем через минуту. Ольга привела меня в ванную комнату. И ладно бы та была пустой, так нет же – в просторной ванне восседал Мистер Киран. Раскинув руки по бортику, он посмотрел на меня суровым взглядом. Я забыла, как дышать.
– Вы серьезно? Что сами не можете добавить пену или спинку друг другу потереть?
– Мы с Кираном поспорили, – сказала она. – Я ему говорю, что он способен быть притягательным таким, какой он есть, а он мне не верит. Говорит, что я исключение из правил.
– Ну, а я чем могу в этом помочь?
– Решить спор. Тебе же он нравится?
– С чего ты взяла? – усмехнулась я на слова сумасшедшей, но эта усмешка была скорее нервного характера.
– Значит, ты трусиха и лицемерная лгунья.
– Что? – от такого хамства я даже зарделась, а в итоге меня это просто вывело. – Да идите вы со своими... Я не подписывалась на такое, когда сюда шла. И знаешь еще что, – обратилась я к Кирану, – Вы – п!... Ты – п!.. Да я готовлю самый лучший в мире кофе, который никак не может быть отвратительным!
Я уже порывалась выйти, но девушка схватила меня за руку:
– Зара, я очень не люблю проигрывать.
– Мне какое дело?
– Оставь ее, – потребовал вдруг мужчина.
Но вместо этого Ольга меня толкнула. Я попятилась назад, оступилась о бортик ванной и плюхнулась прямиком в нее, на самого мистера Кларка. Он даже не дернулся. С испугу и в шоке не сразу удалось отскочить по скользкой ванне к другому бортику, но наконец, мне это удалось.
– Вы что, тут совсем спятили?
– Помнишь, что я говорила? – спросила с улыбкой Ольга, сбрасывая банный халат и шагая в ванную. – Что ты в его вкусе.
Она подплыла ко мне. Близко-близко. И вдруг коснулась губ поцелуем. Это было что-то невесомое, но очень неправильное. Я даже не поняла, что почувствовала в тот момент.
– А теперь его, – сказала она мне. – Попробуй, тебе понравится.
Я посмотрела на Кирана. И увидела только его шрамы. Сглотнула. И тут он зашевелился, но лишь для того, чтобы встать. К ужасу, мне удалось увидеть его внушительную эрекцию. Все! Теперь я точно плохо буду спать по ночам. Тем временем мужчина набросил халат и вышел из ванной комнаты.
– Эх, как же ты жалкая, – сказала мне девушка. – Да еще и меня подставила.
Вылезла из ванны и она. А я осталась сидеть, мокрая и плохо понимающая, что это сейчас такое было.


Оставаться на ночь Ольга уже не стала. Она ушла, но на прощанье почему-то решила мне кое-что сказать:
– Он не такой, каким кажется. Довольно ранимый, и ему очень нужна чья-то любовь, понимаешь?
– Конечно, – кивнула я, делая вид, что полностью прониклась ее словами.
– У него даже есть фонд помощи детям-инвалидам. И это не единственное, что хорошего он делает для людей. Только чем они ему за это платят? Посмотри хотя бы на себя...
Вот тут мне уже оказалось нечего ответить.


Как и предполагала, спала я плохо. Меня преследовала Ольга и все ее слова, преследовали пикантные образы и эрекция Кирана. Несмотря на все его изъяны, он стал казаться притягательный и интересным до отвращения. Это сложно объяснить, но невозможно не чувствовать. Вдруг захотелось узнать его лучше. И не только на расстоянии. «Вот кому я вру?!» – подумала, застонав в подушку. Мне хотелось понять, чем же он делает женщин такими счастливыми, чтобы они возвращались, как эта Ольга. Как? Он же такой... Да он чудовище! А характер!


– Желаете ли еще чего-нибудь? – спросила я у Кларка, когда ставила чашку кофе поутру на его рабочий стол, упорно пытаясь отводить глаза в сторону.
– Посмотри на меня, – потребовал он.
Честно, я не хотела его слушать, вышло само собой, как рефлекс.
– Может, хочешь что-то сказать? – спросил он.
– Нет.
Черты его лица вмиг огрубели. И тут он произнес:
– Тогда пошла отсюда!
– Что?!
– Показать, где дверь?
Я вспыхнула, раскраснелась и была готова его убить.
– Да и пожалуйста! И вообще, мне это все надоело – я увольняюсь!
Но у самой двери я вспомнила, почему вообще тут пребываю и терплю этого гада.
– Что насчет моего отца?
Он не ответил. Уставился в компьютер и перестал меня замечать, будто я была предметом мебели. Тогда я подошла ближе и захлопнула крышку ноута.
– Я спросила, что насчет отца?
Но он и тогда отвернулся. Поднялся и вышел из кабинета. Я поспешила за ним.
– Ты еще и оглох до кучи?
Широким шагом мужчина двигался к своей комнате.
– Эй! Я с тобой разговариваю!
И перед самым моим носом закрыл дверь. Я было схватилось за ручку, но замок щелкнул раньше, чем мне удалось ее повернуть.


Я так и не смогла уйти. Попыталась собрать вещи, но так все и оставила. У меня не было гарантий, что Киран новь не захочет что-то предпринять по поводу отца.

– Как ты там, рыбка моя? – спросил он по телефону.
– Ничего, не переживай за меня, у меня все хорошо.
– Прости за это.
– Ой, ну папа...
– Нет-нет, я виноват. Мне так хотелось сделать тебе приятное, а видишь, как вышло.
– Лучше пообещай мне, что найдешь новую работу и перестанешь попадать в неприятности.
Он вздохнул, но честно сказал:
– Я постараюсь. Ради тебя.
– Вот и хорошо.


В тот день я увидела Мистера Вселенная только вечером, когда он вышел на ужин. Мы не обмолвились ни словом. Поел он плохо, можно сказать, что вообще весь ужин пришлось выкинуть. А у меня сложилось такое чувство, что вместо еды наелся мной – уж очень внимательно следил за каждым моим движением. Но, так или иначе, а посуду все равно нужно было мыть. Подпевая музыке из телевизора, я как обычно танцевала у раковины. И очень испугалась, когда чья-то рука коснулась бедра. На пол полетела напененная тарелка.
Он оказался очень настойчив. Несмотря на мои трепыхания, Киран не позволил обернуться, а прижав к столу, удержал в одном положении. Но первый же порыв ударить его был быстро подавлен волной других эмоций. Я возбудилась просто потому, что так близко, и именно он. Этому невозможно было сопротивляться, когда шумное тяжелое дыхание возле уха, уверенные движения рук, которые поглаживали бедра, нежно, медленно уходя вниз и снова вверх, стремились под подол формы. И когда он туда попал, то резко и грубо выругался, скользя пальцами по влажному лону.
– Как ты смеешь? – тихо спросил мужчина.
– Что? – с трудом выдохнула я.
Теплая ладонь подлезла под одежду и коснулась поясницы. Я выгнулась, сама от себя не ожидая, насколько готова к любому повороту событий. Его дыхание участилось, он даже шумно сглотнул.
– Как ты?.. – повторил он, запинаясь.
Я же покорно ждала. Медленно подсунув пальцы под край трусиков, Киран резко натянул их, сжимая ткань в кулаке. Я вцепилась в бортик раковины, чтобы не упасть. Поняла, что он опускается вниз, на корточки, вместе с моим бельем. А потом его ладони смяли ягодицы, а язык врезался в лоно. И все, я пропала. Мне стало все равно, как он выглядит, главное, чтобы не останавливался. А он и не собирался. Казалось, что он пытается вылизать меня досуха, но вместо этого увлажнял еще сильнее, пока я не начала требовать, пока не стала неосознанно насаживаться на его язык. Когда же стало этого мало, я снова попыталась развернуться. Но он опять не позволил, поднялся и придавил к мебели, да еще схватил за волосы, заставляя запрокинуть голову и оставляя трепетать под напором его власти от жажды обещанного.
– Как ты смеешь так возбуждаться в моем присутствии? – зло проговорил мне на ухо.
Вот это претензия! Но в чем я виновата, когда стояла себе спокойно и никого не трогала?
– Так нечестно. Я ничего не сделала.
– Ты!.. – рыкнув в висок только это, он замолчал, потерся об щеку гладкой стороной лица, и чуть погодя добавил, прежде чем уйти, – убери за собой.


Следующее утро поначалу оказалось обычным. Мы оба попытались сделать вид, что ничего не было.
– Что-нибудь еще, мистер Киран?
– Нет, спасибо, – бросил он, не отрываясь от каких-то бумаг.
Но я бы не была женщиной, если бы меня после всего ничего не тревожило. Я хотела поговорить. Только на меня даже не смотрели. Тогда я призвала свою порочность со смелостью и, стоя рядом с ним, стянула с себя нижний предмет белья. Киран быстро оживился и поднял глаза.
– О, это не намек, просто подумала, что так хотя бы привлеку твое внимание. И надо же, – сказала я, размахивая перед его носом белым клочком ткани с рюшами, – получилось. Мы можем поговорить?
Он отшвырнул документы. Одной кнопкой закрыл тяжелые шторы, так что в комнате стало темно.
– Хорошо, но уверен, ты не поговорить хочешь, – соизволил наконец подать голос.
После чего расстегнул брюки и невозмутимо вытащил из них уже готовое орудие женской пытки. Я опешила, потеряв дар речи. И чуть не упала в обморок, когда он приказал:
– Садись.
Когда же дар речи вернулся, влепила Кларку пощечину своими трусами и попыталась обозвать, да хоть земляным червяком, но последние слоги пропадали в глотке. Чтоб я?! Сама?! Да я что, какая-то там, кого он к себе заказывает?! От возмущения развернулась и направилась к двери. Но выйти так и не смогла. Потому что он был прав. Это чудовище притягивало меня, будило пороки и вынуждало подчиняться, потому что именно в этом была та изюминка, которая сейчас так манила.
И я отошла от двери. Он победил, как и было положено мужчине. Подошла к нему и села на тугую плоть, держась за крепкие плечи. А он молча смотрел, не помогая и не выдавая каких-то эмоций, хоть я чувствовала, в каком напряжении находился сам, видела, как играют на скулах жилы, как в глазах собирается буря. Даже когда начала двигаться, он лишь окинул сдержанным взглядом. Можно было бы разозлиться, но нет, это заводило и подстегивало. Чтобы растопить лед, хотелось дать жару, опалить его огнем, чтобы он откликнулся, запылал вместе со мной. И он это сделал. Словно взорвавшись при моем очередном скользящем «па» и скромном стоне, он сжал талию и дернул вниз, и его губы оказалась на моих губах. А дальше я уже была не хозяйкой положения, а скорее, жертвой, которую заставляют испытывать неизведанное ранее.
Но даже после этого никакой разговор так и не состоялся. Киран оставил меня на своем рабочем столе, приказав убрать весь погром. Это могло значить одно – все произошедшее ничего не значило. Только секс, и ни капли личного.


С этого момента мой привычный мир перевернулся. Нет, все осталось так, как и было – он хозяин, я его горничная, все та же холодность и прочее-прочее. Но теперь я начала лучше понимать Ольгу – почему изъяны перестают казаться таковыми. Мне, конечно, до сих пор было неприятно смотреть на уродство мистера Кларка, но это не вызывало отторжения. Он был обычным мужчиной со своими потребностями и желаниями, со своими увлечениями. За время работы мне удалось узнать его чуть лучше. Я знала, что он любит на обед и завтрак. Что следит за значимыми датами всех своих близких сотрудников, хоть и никогда не входит с ними в прямой контакт. У него три фонда помощи. Он даже любит смотреть мелодрамы, помимо, конечно. более серьезного кино. Часто о чем-то думает на террасе, вглядываясь в огни города, который простирается перед ним с высоты птичьего полета. Он очень замкнут и одинок.
Но один момент все-таки изменился крайне. Киран перестал заказывать себе девочек. Он стал нагло пользоваться мной. Что бы я ни делала, где бы ни была, он приходил и брал свое. Не спрашивая, не уговаривая, и даже не заставляя, потому его страсть вмиг превращала меня в готовую на все самку. Спала ли я, убиралась или готовила – это все было неважно. Тело словно ждало этого, каждый день пребывая в режиме готовности. И его ничего не останавливало.
– Подожди, – выпалила я мужчине на ухо, который уверенно сдергивал с меня белье. – Я сейчас не могу... такие дни...
Он остановился. Прошелся гладкой щекой по моей. Его тяжелое дыхание опьяняло. И я уже не сказала нет, когда он потащил меня в ванную комнату. Как всегда молча и в потемках, но в этот раз необычно нежно и осторожно, в теплой воде, окутанная его поцелуями. И это несмотря на то, что он мог попросить меня заказать ему девушку, которая будет готова на тот секс, который ему так нравится.
С этого дня я начала в него влюбляться. Плохо.


Мир, конечно, изменился, стал насыщеннее и увлекательнее, но когда прошла первая пора, за ней пришла другая, более трезвая и рассуждающая. Меня стал мучить вопрос – кто я для него? Игрушка? Горничная с режимом «все включено»? Кто? Мы никогда не беседовали, не обсуждали Фрейда, не пили шампанское под луной. Только жили вместе и занимались сексом. И я начала понемногу злиться. Это не то, о чем я всегда мечтала. Да и ему, посмотрите, как удобно – я всегда рядом и на все готова. Здесь попахивало тем, что мною пользовались. Пусть иногда и приятно для меня, но факт оставался фактом. И последней каплей стал очередной приход Ольги.
– Где он? – спросила она, кидая мне в руки свою норку.
– В кабинете, – сухо бросила ей.
В этот раз я проследовала за девушкой со всей решительностью.
– Ты не позвонила, – сказал со своего места Киран вместо приветствия.
– А должна была? Ты же любишь сюрпризы.
На этом Миссис Дрянь отодвинула ноут в сторону и села перед Мистером Кобелем, раздвинув ноги.
– Не хотите ли чаю? – напомнила я о себе, закипая вместо чайника.
– Попозже, – ответила Ольга, даже не глядя в мою сторону.
Киран смолчал.
Фыркнув, я захлопнула дверь и швырнула шубу на пол. Надоело! Если он думает, что я буду такое терпеть, то ошибается. Сегодня я, потом Ольга, потом снова я, а там и новые девицы, отчего просто потеряюсь в этом калейдоскопе женских тел. В этот момент мне впервые захотелось сбежать из клетки, несмотря на все последствия. Я так и сделала. Просто оделась и вышла. Лифт полз нарочно медленно. Я успела искусать все губы в его ожидании. А еще было обидно. И нет, не больно... а очень больно. И это из-за того человека, о котором я ничего не знала. Хотя нет, знала, но больше заочно, со стороны, и в то же время безумно близко. Я знала о нем столько, сколько не нужно было знать для душевного равновесия. Это совершенно было лишним, потому что не принадлежало мне.
Уже в лифте слез сдержать не удалось. Но пока я приехала на первый этаж, даже удалось успокоиться и взять себя в руки. Выход из отеля был прямо передо мной. Всего несколько шагов, и я на свободе. Но внезапно ко мне подбежал Питер, носильщик.
– Привет, эй, ты куда так бежишь? Погоди секунду.
– Питер, я... извини.
Он схватил мен за руку, крепко.
– Зара, что-то случилось? Мы не виделись с того дня, как тебя перевели в пентхауз. Что, там совсем плохо? Может, водички?
– Да, наверное, не откажусь.
На смену Питера пришел управляющий, начал спрашивать о моем самочувствии, довел до ресепшена, к Нику. Принесли стакан воды. Мне тут же стали рассказывать последние новости отеля. Я даже улыбнулась, начиная забывать свои проблемы. Но, как известно, если Магомет не идет к горе, то гора приходит к нему сама. Раздался звонок лифта, и постепенно шум холла стал утихать. И когда я повернула голову, то увидела Кирана, который шел прямиком на меня. И тогда сразу стало ясно, отчего весь персонал так в меня вцепился – просто он приказал задержать.
– Мама, смотри! – крикнул рядом какой-то мальчишка. – У дяди лицо помятое.
– А ну тихо и убери палец...
Эта беседа заставила меня обратить внимание на окружающих.
Кто-то смотрел на Кирана в упор, кто-то отводил глаза, но все равно возвращался. Его ужасались и строили брезгливые гримасы. Мне вдруг захотелось его защитить. Как они смеют, когда совсем его не знают! Но локомотив под названием «злость» остановить было не так просто.
– Ты зачем спустился? – прошипела я на эмоциях, подскочив к нему навстречу.
– За тобой, – проревел он. – Не помню, чтобы я тебя отпускал.
– А я не помню, чтобы спрашивала разрешения. Убирайся в свой пентхаус, пока твой «сюрприз» еще не остыл.

– Ревнуешь?
– Ты спятил?
– Похоже да, если мне есть до тебя дело.
– Да неужели? В перерывах между остальными?
– Назови хоть одну.
Я открыла рот, но сказать оказалось нечего.
– Не важно. Я все равно не игрушка, Мистер «не-пойти-ли-бы-вам»! Всего хорошего! Чаевые можете оставить себе!
Я развернулась, но тут же оказалась возвращена в другую сторону. Подхватив меня на руки, Киран пошел к лифту.
– Поставь, – зашипела я. – Или пожалеешь, что вообще со мной связался!
Мои угрозы ни на кого не подействовали. Я была впихнута в лифт самым грубым образом. Рывок ладони за шею, пока губы не слились в поцелуе: жарком, властном и порочном. И наглые слова:
– Ты остаешься. Надеюсь, я сказал ясно?
Я всхлипнула, застонала ему в рот, позволила развести колени, пристроить ногу на его талии. Подалась бедрами вперед, навстречу, чтобы было удобнее в меня вонзаться. И в очередной раз отдалась этому безумию, потому что совершенно неожиданно полюбила это чудовище, еще заочно. Немного странно было осознавать, но уже случилось так, что до пропасти этого чувства оставался один лишь шаг.


Когда мы вернулись в квартиру Кирана, то нашли Ольгу за его рабочим столом. Закинув стройные ноги, она листала мужской журнал.
– Вижу, мне нашли замену, – произнесла она. – Ох, нет, дорогой, не утруждайся мне что-то объяснять. Ты ведь прекрасно знаешь, что я не стану возражать, хоть и буду скучать по нашему сексу.
– Так просто сдаешься? – не могла я не спросить, плохо веря в ее искренность.
Она встала и подошла ко мне.
– Посмотри на меня. Никого не напоминает?
Я не поняла, потому просто похлопала глазами.
– Хотя да, в нашем случае могут быть сложности, – сказала она и добавила: – Мы с Кираном двоюродные брат и сестра.
От удивления я присела на пуфик.
– Думаешь, я стану желать вреда своему брату? Нет. Я успешна, красива, здорова и полна сил, чтобы осуществлять все свои мечты. И буду только рада, если у Кирана появится та, кому не придется закрывать глаза во время секса, кто не будет воротить от него нос, потому что он этого не заслуживает.
– Ольга, хватит! – потребовал он.
– Хорошо, милый, дальше разбирайтесь сами.
Поцеловав его в «помятую» щеку, она плавной походкой покинула комнату.


Чтобы переварить услышанное, мне потребовалось время. Кларк в этом не мешал. Он сидел напротив и просто смотрел на меня. Наверное, ждал.
– Чего ты от меня хочешь? – наконец спросила я.
– Чтобы ты была рядом.
– Зачем?
– Потому что другие перестали быть интересными и нужными. Такой ответ тебя устроит?
– Ты злишься?
– Да.
– Почему?
– Потому что ты задаешь слишком много вопросов, на которые я не хочу отвечать.
– Помню, ты не любишь разговаривать. Но как мне тогда тебя понимать, если я не читаю мысли? Я не знаю, что и о чем ты думаешь. И ты ни о чем не спрашиваешь. Да ты вообще меня не знаешь!
– Ты любишь кофе с молоком, танцуешь под музыку, подпевая бредовые строчки, кусаешь губы, когда нервничаешь, что, кстати, дико меня заводит. Долго ворочаешься в кровати, когда не можешь заснуть. И спишь в моей футболке, которую я никак не могу дождаться из стирки.
Я едва верила своим ушам.
– Ты... ты следил за мной?
– Временами.
Я закусила нижнюю губу, куда тут же переместился его хищный взгляд. И мне показалось, что последний шаг в пропасть уже сделан, и совсем не мною первой.


Вот и сказочке конец, а кто слушал, тот кто? Конечно же – молодец! Но вдвойне тот молодец, кто понял, что изъяны лишь тогда выглядят изъянами, когда на них показывают пальцем, а внешность порой ой как обманчива. Что же до наших молодых, то все у них сложилось прекрасно. И родились у них детки, и жили они долго и счастливо. Правда, умерли не в один день. И отец Красавицы профессию-то свою не сменил, так и остался вором. А сестрицы-то как волосы на себе рвали, когда о счастье младшей прознали, любо было смотреть. Сухари для папеньки в Магадан сушили, лук на свадьбу резали и плакали. Но история наша не о них:


П.С.
День уже давно начался, но вставать с кровати совсем не хотелось. Теплая рука Кирана нежно гладила спину, все чаще спускаясь к ягодицам. Хотя на самом деле он был занят чтением финансовой газеты. Я перевернулась за спину и потянулась, точно сытая кошка. Киран перевел на меня взгляд и улыбнулся в ответ. Потом протянул руку и поправил цепочку, на которой висела подвеска «Цветочек Аленький», вытягивая ее меж обнаженных грудей.
– Забыла вчера снять, – сказала в свое оправдание.
– И правильно. Это единственное, что я могу на тебе вынести.
– Почему?
Он промолчал. Еще не научился выражать свои мысли откровенно так часто. Тогда я забралась на него, уселась на плоть и с томным стоном поерзала попой, удерживаемая сильными ладонями.
– Скажи это, – потребовала от него.
Он с шипением выдохнул и тихо произнес в лицо:
– Потому что люблю.
– Кого?
– Тебя.
– И только меня?
– Даже не смей сомневаться.
От удовольствия я закусила губу, которую тут же поймал его жадный рот. Пусть мое Чудовище и не превратилось в Прекрасного Принца с поправкой на внешность, но я точно знала, что любовь существует без всяких поправок, когда он – самый лучший и только мой.

Мое любимое Чудовище...

Каждый город хранит свои секреты. Вот, например, Лондон. Его дождь смоет все следы с мостовых, туман проглотит силуэты, ветер унесет за собой крики, а стены смолчат о том, чему стали свидетелями. Здесь убийцы спокойно ходят по улицам, где совершали свои деяния. Здесь каждый вечер герои Шекспира оживают и умирают под стоны женской услады порой скандальных связей. А механики нового века одержимо пытаются воплотить в жизнь идеи, куда совершеннее, чем мог только вообразить когда-то Леонардо Да Винчи. Секреты есть и у каждого жителя этого города. Например, у Элли и Джека есть один секрет на двоих, - так они считали. И так было, пока не случилось непоправимое. Но вот дождь опять смыл все следы, а туман проглотил силуэты, оставляя городу хранить новые тайны...


Действие первое


Любовь всесильна: нет на земле ни горя – выше кары ее,
ни счастья – выше наслаждения служить ей.
У. Шекспир



***

Зал театра «Глобус» погрузился во тьму под всеобщие восторженные либо испуганные вдохи. Раздались шумные аплодисменты. Заиграла музыка. Вновь загорелось тусклое газовое освещение, озаряя хор на авансцене. Все присутствующие: дамы и господа, старики и дети; замерли в ожидании.

Влюбленных смерть, любви их страстной сила, -
Вот то, что мы теперь вам здесь изобразим,
Прося у вас на два часа терпенья,
И если что пропустим, то дадим
Мы к действию на сцене объясненья.
У. Шекспир, «Ромео и Джульетта»

Когда их глаза встретились, мельком, украдкой, сердце Элизабет затрепетало, и зачастила ее рука с раскрытым веером, задевая черными рюшами румяную щеку. Но то было не от стыда неверной невесты, а от жара влюбленной девушки. Джек улыбнулся ей с противоположного балкона, едва уловимо кивнул и снова откинулся назад, скрываясь в тени. В отличие от нее он был один.
– Не уверен, что выдержу это в третий раз, – сказал рядом Виктор, доставая из кармана жилета круглые часы на серебряной цепочке.
– Я говорила, что тебе не обязательно идти со мной.
– Напомнить, о чем пестрили утренние заголовки «Таймс»?
Элли покосилась на жениха. Нет, она прекрасно помнила, что в городе вновь дал о себе знать Карнаби – маньяк-убийца, жертву которого первый раз нашли на Карнаби-стрит. И который был падок на молоденьких брюнеток с зелеными глазами – ее типаж.
– Можешь прислать за мной паромобиль.
Виктор напряженно вздохнул. Посидел вместе с ней еще с полчаса, периодически нетерпеливо тарабаня пальцами по ноге. И наконец-то не выдержал:
– Будь здесь. Через час я за тобой заеду сам.
На лице Элли появилась искренне счастливая улыбка.
– Как скажешь, дорогой, – ответила она, целуя мужчину в щеку с холодом льда на губах.
Стоило тому уйти, как девушка потеряла всякий интерес к происходящему на сцене. А ведь она очень любила эту пьесу Шекспира. К тому же запретная любовь двух молодых сердец была знакома не понаслышке.
Еще год назад Элли затаила в душе обиду на своего отца и Виктора за то, что они не оставили ей выбора. Она презирала обоих. Азартные игры папеньки довели семью до банкротства. Их путь пролег в трущобы и без того жестокого Лондона. Как вдруг на пороге дома появился Виктор Эшли и вызвался помочь, попросив взамен старшую дочь в жены. Отец, конечно же, согласился. Для Элли же это оказалось ударом. Хотя все так и твердили, как ей крупно повезло. Мистер Эшли был не только богат, будучи владельцем завода по производству паровых двигателей, но и хорош собой. Этот высокий темноглазый и статный мужчина пользовался популярностью у противоположного пола. Видимо, у всех, кроме Элли, потому что ее сердце уже давно было занято Джеком – давним другом, человеком из семьи среднего класса, которая владела самой лучшей пекарней во всем городе. Да, через неделю они пойдут на «Суинни Тодда». А сегодня будет Шекспир и любовь, отвергаемая обществом.
На сцене разгоралось второе действие пьесы. Сложив веер, Элли убрала его в сумочку. Достала салфетку и стерла с лица губную помаду. Затем сняла шляпку, набросив вместо нее на голову капюшон накидки, поднялась со своего места и вышла из зала, напоследок замечая, как уходит и Джек. Кажется, они выждали достаточно. Да и не было уже сил сидеть в стороне, когда любимый находился так близко. Даже путь к нему преодолевала шагами вприпрыжку. Юркнула мимо всклокоченного старичка, который притворился, будто ничего не видит. Тому было чем заняться: он пробовал на зуб сегодняшний куш, полученный за сохранность их тайны.
Джек уже ждал. Стоял у входа в темную комнату, где хранились декорации. Стоило тяжелой ткани сомкнуться за спиной Элли, как мужчина рванул ее к себе и опалил поцелуем губы. Соскучился. Конечно, она знала это, потому что чувствовала то же самое.
– Джек... – шепотом выдохнула девушка, с наслаждением запуская пальцы в его жесткие волосы.
– Я здесь, – ответил любимый севшим от страсти голосом. – Подожди немного, малыш, сейчас...
В его суетливых руках зашуршали юбки. В такие моменты она ненавидела того, кто придумал кринолин. Корсет, впрочем, тоже, однако с ним было проще – стоило лишь опустить вырез, и вот уже ее грудь во власти жадного рта, щедрого на ласки.
– Лиззи... – позвал Джек, скользя горячей ладонью по обнаженному бедру, – ты настоящая негодница.
Право, какая приличная леди выходит в свет без панталон? Только та, которая рассчитывает на тайное свидание с пикантным продолжением. И ей нечего было стыдиться. Не тогда, когда рядом мужчина ее жизни. Зато, лишь задрав пышные юбки, он смог беспрепятственно добраться до ее лона. Ворваться внутрь разгоряченного тела, изнывающего по привычной наполненности. И ей было все равно, что он брал ее как шлюху, стоя и тайком в общественном месте, потому что при этом шептал искренние слова о любви. И каждый толчок бедер, как ярое заявление об этом, выбивающий насильно задушенный стон согласия. Джек будто хотел, чтобы Элли кричала об их любви в голос. Но так было нельзя. Поэтому стон бился в его рот, когда он целовал с голодной страстью. В его шею, когда она опускала голову, не помня себя от сладкой муки. В его ладонь, когда та накрывала губы, стискивая пальцами пылающие щеки. Когда все в такт биению сердец, словно спеша куда-то, пока оба не взлетела к небесам, рассыпаясь на созвездие. Когда в это время Ромео на сцене произносил свои последние слова:

Смотрите же в последний раз глаза;
Раскройтесь рук последние объятья;
Вы, губы, дверь дыханья моего,
Запечатлейте честным поцелуем
Со смертью мой бессрочный договор.
У. Шекспир, «Ромео и Джульетта»

– Ты все равно моя, моя... – шептал Джек, нежно целуя Элли в висок.
Любимый ревновал. Терпеливо, сдержанно, завистливо, но не донимая этим, за что она благодарила.
– Конечно твоя, твоя...
– Я что-нибудь придумаю, обязательно.
Джек говорил так каждый раз. Но Элли не винила его в том, что у них пока не получалось воплотить мечты в реальность. Так или иначе – они все равно вместе. И так будет всегда. Никакая свадьба и никакой Виктор не заставят их бросить друг друга. Пусть чувство долга и стояло на первом месте, но лишь на первом после любви. Да, сложно, но непременно с надеждой на общее будущее.
– Не переживай. Я никогда не лягу с Виктором. Придумаю кучу предлогов, какую-нибудь болезнь, но он меня не получит. А какому мужчине нужна такая жена, которая не собирается давать наследников? Вот увидишь, вскоре после свадьбы он сам передумает, – говорила она, расчесывая пальцами его волосы, приятные ей на ощупь. – Я верю, что у нас все будет хорошо.
– Я тоже, малыш. Не забудь выпить отвар, который я тебе дал, – напомнил он о том напитке, который не позволял ей забеременеть.
– Конечно, – с грустью ответила она.
– Обещаю, когда-нибудь тебе не понадобится его принимать.
Они прощались под овации публики долгим поцелуем. Расставаться совершенно не хотелось. Джек держал пальцы Элли до последнего и сжал ладонь в кулак после, словно пытаясь подольше сохранить тепло руки...
Паромобиль Виктора сложно было не заметить. Изящная машина с плавными изгибами кузова и именной гравировкой на передке стояла неподалеку от входа. Но когда Элли подошла, внутри сидел только водитель. Где же?..
– Где ты была? – настиг ее за спиной голос Виктора, заставляя подпрыгнуть.
– Я... я отходила в уборную. Еще до конца пьесы, чтобы не стоять потом в очереди.
Мужчина придирчиво оглядел ее лицо цепким взглядом. Но затем открыл дверь машины и галантно пригласил внутрь. Они заняли свои места на заднем сиденье, и водитель повез к дому. Ехали молча, за исключением короткого разговора.
– Где твоя шляпка? – спросил Виктор будничным тоном, глядя в окно на скупо освещенную улицу уже почти ночного Лондона, который нещадно окутывал серый смог.
Элли резко вскинула руку к своей голове. Шляпки и правда не было. Забыла. Видно выронила где-то.
– Кажется, я оставила ее в уборной, возле зеркала.
Потеря была досадной. Но больше всего беспокоило то, что ее так называемая «измена» могла читаться на лице. Опять же не потому, что стыдилась, а потому, что переживала за близких и за них с Джеком. Виктор был вежливым и заботливым человеком, но при этом и достаточно влиятельным, чтобы испортить жизнь неугодным. Так что когда жених потянулся к ее руке и сжал ладонь в своей, Элли дрогнула.
– Не переживай, я куплю тебе новую, – сказал вдруг он и улыбнулся.
И тогда она заставила себя ответить ему той же улыбкой.

***

Она была с ним. Виктору даже не нужны были какие-то доказательства, чтобы знать это. Их встречи не прекращались, а наглость и оплошность уже выходили за рамки. Долго ли еще закрывать глаза? Видимо, нет, потому что ему это надоело.
Он помнил тот день, когда впервые увидел этот редкий цветок по имени Элизабет. То было год с лишним назад. Светский вечер, богатый дом, полный джентльменов и леди, гомон голосов и смеха. И Элизабет Смит – яркая, юная, полная жизни. Поначалу она просто привлекла его внимание, потому что была похожа на одну девушку, довольно сильно. Потом был первый танец: тепло ее взволнованного дыхания, чистота смущенного взора, взмахи пышных ресниц, хрупкость тонкого стана – точно кукла в его руках. Знакомая кукла. Тогда он еще не знал, насколько порочна эта невинность, но возжелал так, что подобный нюанс даже сейчас не имел значения. Виктор привык добиваться своего. Он обладал стальным терпением, хитростью, властью. Жестокостью, когда на то вынуждали. И лишь иногда милосердием, очень редко, – так он считал сам.
Интересуясь Элизабет, вскоре Виктор узнал о некоем мужчине в ее жизни по имени Джек Норман. Это был ее друг детства и единственный претендент на место будущего мужа. Это был соперник. Еще молодой, но достаточно серьезный, чтобы принять меры. Здесь Виктор не стал мелочиться. Благодаря отцу Элизабет не составило труда ухудшить положение семьи Смит, а потом так же благополучно оказать нужную помощь в троекратном размере. Юная мисс Смит стала его наградой. Все оказалось просто и выглядело идеально. Соперник же должен был отсеяться сам. По расчетам Виктора, ссоры и ревность должны были сделать свое дело. Но время шло, а этого не происходило. Он где-то просчитался. И теперь его «рога» с каждым днем только увеличивались в размерах. Что было неприемлемо.
– А это передать лично в руки, – приказал Виктор своей помощнице.

***

В это ранее и серое Лондонское утро опять шел дождь. Уже в третий раз на бумагу упала тяжелая капля. Стоя под крыльцом пекарни «Норманские бублики», Джек делал на листке пометки. Мимо него рабочий в очередной раз торопливо пронес мешок с мукой. Уже третий. Слегка мерзли руки, поэтому Норман поднес пальцы ко рту и дыхнул. А взгляд опять уткнулся в фигуру, застывшую на противоположной стороне улицы. Это определенно была женщина – слишком тонкий нос и черты скул. Она неподвижно стояла, укутанная в длинный серый плащ, с накинутым на голову капюшоном, приподнятым воротником вплоть до самого носа, и в гогглах с темными толстыми линзами. Почти сливаясь с обстановкой в утреннем тумане, стояла и смотрела в его сторону. Может, ей что-нибудь нужно? Впрочем, женщина казалась больше враждебной, нежели нуждающейся в помощи.
Наконец рабочие прыгнули в повозку и поехали прочь. Но Джек не спешил уходить с улицы. Видимо, не зря. Женщина сошла с места, пересекла дорогу и направилась непосредственно к нему. Остановилась напротив и сказала:
– Мистер Норман, вам от мистера Эшли.
Услышав ненавистную фамилию, Джек на мгновение опешил. И не успел опомниться, как странная женщина сунула ему в руку письмо и поспешила уйти, оставляя за собой шлейф духов, перемешанных с едва уловимым запахом машинного масла. Проводив незнакомку взглядом, Норман посмотрел на письмо: лист желтой бумаги был герметично упакован в прозрачный пакет. В такой упаковке вряд ли находилось благое послание. Разорвав пакет, Джек достал листок и развернул его.

Сегодня в полночь на южной заброшенной пристани. Без опозданий. Будьте один. Нам давно пора поговорить, мистер Норман. Думаю, о причине разговора догадаетесь сами.
В.Э.

Он едва успел прочитать послание, как листок бумаги начал быстро тлеть, пока не рассыпался в руках вовсе.
Нутро Джека враз похолодело. «Он все знает. Этот проклятый индюк все знает! Лиззи в опасности?! Нет, вряд ли, Эшли вряд ли причинит ей вред», – пронеслось в голове Джека. Залетев в пекарню, он побежал в жилую часть здания будить младшего брата.
– Тим, вставай!
– Чего? – спросил полусонный мальчишка семнадцати лет.
– Нужно срочно позвонить Элли.
Вот-вот откроется телеграф, что располагался неподалеку от их дома. У них же телефона не было. Эту роскошь могли себе позволить только обеспеченные люди, даже не такие, как Джек. Кто такой он, и кто – Виктор Эшли? Он – владелец обычной пекарни, а этот – «паровой король». Впрочем, Джек не чувствовать себя столь ущемленным. Элли любила его, это очевидно. И он был способен предложить ей безбедное, счастливое будущее. Просто обстоятельства требовали повременить.
На голоса со скрипом механизмов в комнату забежал Кекс – лохматая дворняжка. Все лапы Кекса состояли из механизированных протезов, повторяющие форму отсутствующих конечностей. Тим иногда забывал их смазывать.
– Зачем так рано?
– Надо. Вставай.
Дело в том, что Джек не мог позвонить Элли сам. Трубку всегда снимала гувернантка. Узнай она его, это вызовет скандал, который может навредить любимой. С того момента как Эшли стал покровителем семьи Смит и женихом Элли, Джек превратился для них в неугодную персону. А Тим прекрасно умел копировать голоса, в том числе девичьи.
Пока Джек ждал брата, мимо комнаты медленно прошел взъерошенный, грязный и сонный Норман-старший, шаркая дырявыми тапочками по половицам. Джек вышел в коридор и посмотрел в спину сутулого мужчины с гогглами на макушке. Отец опять провел ночь в мастерской, в подвале дома – обычное дело. И, как обычно, от него разило машинным маслом, потом и, что еще хуже, падалью. И это в пекарне, где воздух был пропитан запахами свежей выпечки и сладких специй. Тетя Бет, которая вела все фамильное хозяйство, когда-нибудь его точно выгонит.
– Отец, – окликнул он. – Не забудь снять гогглы, а еще лучше помойся, прежде чем ложиться в кровать, иначе Бет опять расстроится.
– А! – махнул тот рукой. – Понимала бы что, женщина.
За отцом захлопнулась дверь. Но тут же снова открылась.
– Джек!
– Да.
– У меня почти получилось, сынок, уже почти.
– Я знаю.
– Нет, ты не понял. Я покажу тебе. Завтра.
– Хорошо. Иди пока, отдохни.
Отец уже давно находился в состоянии «почти», продвигаясь к цели запутанными тропами. Некогда один из лучших биологических механиков во всей округе, после смерти жены стал изгоем и затворником. Для него словно перестал существовать окружающий мир, были только идеи и пути их достижений.
Наконец появился Тим, и два брата поспешили к телеграфу.
– Юная леди, да как у вас совести хватило, звонить в столь ранний час! – отчитала Тима по телефону гувернантка.
– Это очень срочно, – ответил паренек почти идеально девичьим голосом.
– Мисс Элизабет еще спит. Будить ее было не велено до восьми утра. После чего у нее тоже не будет времени на праздные разговоры. Мистер Эшли пригласил всю семью на месяц за город, в свое новое поместье.
«Значит, он ее увозит, – подумал Джек, – подальше от меня».
Хотелось сорваться и отправиться к Лиззи, забрать, выкрасть у всего мира. Но этого хотелось постоянно, каждую тоскливую минуту. Только вот подобный поступок ничего не решит. Бессмысленно.
Когда же они позвонили после восьми, Элли оказалась занята. А еще чуть позже: «Ее нет дома и еще долго не будет!» И только тайная записка, переданная подругой к обеду, как-то успокоила.

Дорогой Джек. Совершенно неожиданно для меня мы уезжаем на месяц за город, в поместье Виктора. Где оно находится, мне, к сожалению, пока не говорят. Обязательно напишу тебе это, когда узнаю, и передам, как обычно, через Тришу. А так все хорошо, не беспокойся обо мне. Только скучаю очень и с нетерпением жду нашей новой встречи.
С любовью, твоя Лиззи.


***

Частный дирижабль, словно железный ленивый кит, не спеша рассекал воздушные волны на малой высоте. Он будто крался, пробираясь по ночному небосводу. Стоя на небольшой платформе у перил судна, Виктор смотрел на простирающийся внизу город, расписанный мрачными красками. От него так и веяло холодом. Все сильнее клубился пепельный смог, лишь кое-где блекло горели огни, и Темза вилась черной ядовитой змеей.
За спиной мужчины раздался свист. Виктор достал из кармана часы и посмотрел на циферблат – стрелки отмеряли очередной день. И вскоре к ним на борт по веревочной лестнице взобрался ожидаемый пассажир.
– Доброй ночи, – поприветствовал его молодой человек кивком головы, снимая цилиндр.
– Мистер Норман! Оказывается, в вас наглости столько же, сколько и смелости. Присаживайтесь.
Мужчины прошли в сторону и заняли места в креслах за невысоким столиком.
– Скотч, сигару? – спросил Виктор, откидывая крышку деревянной коробочки.
– Нет, спасибо. Предпочитаю сразу перейти к разговору.
– Торопитесь?
– Немного.
– Если домой, то мы как раз направляемся в вашу сторону. И не переживайте, разговор будет коротким.
– Чего вы хотите?
Виктор не торопился отвечать. Он достал сигару, откусил кончик острым лезвием ножниц и раскурил ее.
– Очевидно, чтобы вы оставили Элизабет в покое. Думаю, из вас двоих – именно вы должны сделать этот правильный шаг.
– Не понимаю, о чем вы? Мы с Элли старые друзья и только.
Не церемонясь, Виктор взял со стола плотный открытый конверт и швырнул ближе к собеседнику. Внутри были записи агента, который следил за молодой парой, а также несколько порочных черно-белых рисунков вместо фотографий.
– Если бы я был настолько глуп, как вы считаете, мистер Норман, то никогда не занял бы то положение, какое занимаю сейчас.
С хмурым выражением лица молодой человек бегло просмотрел листки. Признаться, Виктор ожидал несколько иной реакции. В глазах же напротив не было ни страха, ни стыда, ни сожаления.
– Так ваш ответ?
– Раз скрывать больше нечего, то хочу напомнить вам, мистер Эшли, одну простую истину – мы с Элли любим друг друга. И этого факта ничто не сможет изменить. За вас она выходит замуж лишь по долгу, но не по любви. А я знаю Элли, как самого себя – ваш брак обречен.
Выслушав глупца, Виктор затянулся дымом сигары и выпустил его по небу.
– Вы не сказали мне ничего из того, чего бы я не знал. Но, увы, мне все равно, какие у вас отношения. Я дал вам шанс расстаться самостоятельно, не заставляйте меня идти на крайности. Очень скоро Элизабет станет моей женой, и я больше не намерен позволять эту связь между вами.
– Вы угрожаете мне?
– Если вам так кажется, видимо, так оно и есть. Однако если исполните мою просьбу, готов щедро вознаградить вас как угодно. Может быть, вы хотите что-то взамен?
Наглец рассмеялся:
– Теперь вы пытаетесь меня купить?
– Я пытаюсь договориться с пользой для обеих сторон. При том что я еще достаточно щедр. Вы же понимаете, что в моих руках власти куда как больше, чем в ваших? Я мог бы не говорить с вами, а просто сделать так, как угодно мне одному.
Норман рассмеялся снова. И тогда Виктор не удержался:
– Что смешного вам кажется в моих словах?
– Знаете, мне жаль вас. Имея такую власть и богатство, вы так ничтожны, что даже не в состоянии добиться от женщины искренней любви. Вы можете только заставить, чтобы она притворялась, или купить ее. Элли не хочет выходить за вас замуж, и вы это прекрасно знаете. Отпустите ее, и тогда уже я буду вашим должником.
Виктор усмехнулся.
– Что мне может предложить простой пекарь? – Развел руками и резко ответил: – Нет.
Норман опустил голову. О чем-то подумал и, поднимаясь из кресла, сказал:
– Тогда, видимо, нам больше не о чем говорить. Прошу меня извинить. Всего доброго.
Эшли не стал останавливать своего соперника, не было смысла. Очевидно, глупец не собирался отходить в сторону. Не проблема. Просто придется добиться этого другим способом.
Снова затянувшись, мужчина выпустил изо рта клубок едкого дыма. Невзначай заметил, что смог стал плотнее, такой, что мистер Норман скрылся из вида раньше, чем покинул воздушное судно. Были слышны тихие голоса и некоторые звуки. Но вдруг слух прорезал мужской крик, резко стихая где-то за бортом. Виктора осенила неприятная догадка. Поднявшись, он устремился вперед. У посадочной части борта стояла его помощница, направив вниз взгляд, скрываемый гогглами, как и длинный плащ скрывал ее несовершенство, тем не менее обтянутое дорогой тканью.
– Что случилось?
– Мистер Норман. Он оступился.
– Вместе с лестницей?
Она врала, просто ублажала слух, потому что оба понимали, что тут произошло. Виктор слишком хорошо знал Анну. Вскинув руку, он ударил ее по щеке тыльной стороной ладони.
– Ты хоть понимаешь, что натворила?! Разве я просил об этом?!
Голова девушки дернулась, после чего Анна схватилась за щеку. Больно? Вот и хорошо.
– Он слишком давно мешает. К тому же оскорбил вас. А ночь такая темная, – закончила уже с улыбкой.
– Это не повод, чтобы убивать его, – прошипел он тихо ей на ухо, потому что рядом уже набежали люди из команды судна.
– Ты еще скажешь мне за это спасибо. Нет конкурента – нет проблем.
Ее улыбка приобрела ехидный оттенок. А ведь Анна была права. Да-да, этого он не мог не признать. Хотя в целом Виктору было просто наплевать на судьбу этого молодого человека.
Так что, развернувшись, он обратился к команде:
– По местам. Курс все знают. И забыть о том, что вы сегодня здесь видели. Всем ясно?


***

– Загадочная смерть «принца бубликов»! – кричал мальчишка, проезжая по улице на паровом велосипеде и размахивая свежей газетой. – Презентация нового двигателя «Эшли ин корпорейтед»! Очередная жертва маньяка Карнаби! А также...
Мимо прохожих, мимо домов, ловко лавируя по дороге. Мимо здания «Норманские бублики», которое сегодня было закрыто, а на ручке двери от порывистого ветра развевалась черная траурная ленточка.

***

Последний раз Морти Норман проронил слезу, когда умерла любимая Джейн. То была утрата всей его жизни. Но тогда поселившаяся в душе скорбь натолкнула на новые пути исследований. И именно тогда Морти впервые задумался над вопросом: как можно обратить смерть в жизнь? Год за годом он трудился над этой задачей. Новые технологии буквально неслись вперед, словно бы опережая свое время: паровые машины, летающие дирижабли, железные протезы. Казалось, возможности человечества безграничны. Так благодаря заслугам в сфере биологической механики, добившись звания магистра, Норман имел в своем распоряжении все необходимые ресурсы. Но неудачи словно преследовали его.
До определенного момента.
Однако сейчас главное исследование Морти находились на стадии тестирования. И меньше всего в жизни он хотел бы проводить важнейший и сложнейший из тестов на собственном сыне.
– Джек, Джек... – с сожалением проговорил мужчина сухими губами, качая головой и проводя мозолистой ладонью по макушке своего сына. – Ты не оставляешь мне выбора.
Джек лежал перед ним, погруженный в ванную, полную воды и льда. Искалеченный. Мертвый.
– Морти! – услышал он голос сестрицы Бет, который донесся через закрытую дверь мастерской. – Отдай нам Джека, прошу тебя! Мы должны похоронить его!
– Нет! Уходи, Бетти. Я сказал, что сделаю все сам! Уходи!
Взявшись за ручку, ученый покатил тележку с ванной вглубь подвального помещения, где ему точно никто не будет мешать.


***

Сегодня выдался тревожный день. Несмотря на то, что после дождя пахло свежестью, а сквозь серые тучи пробивались солнечные лучи, Элли ощущала на сердце тянущую тревогу. Ее беспокоил внезапный отъезд, обещающий возможно долгое расставание с любимым, а также изоляция от внешнего мира. Виктор словно специально привез ее в этот роскошный дом, будто поместив в клетку. Здесь она была под его контролем, в полной власти. Как кукла, вещь. Или домашний питомец. При том что в этом дорогом доме не работали телефоны, хотя находилось два аппарата. И вся прислуга, все были его людьми, так что и письма Джеку или Трише было не отправить.
– Все уже внизу, мисс, – сказала чернокожая служанка, зайдя к ней в комнату.
– Спасибо, Берти. Уже иду.
Зачесав последний непослушный локон, Элли спустилась вниз, в столовую, где завтракала вся семья. Пока она шла, слышала какую-то оживленную беседу. Но стоило переступить порог комнаты, как все разом стихли и даже замерли. Девушка не придала бы этому особенного значения, если бы не лица присутствующих. На лице матери читался страх, отца – тревога, сестры – ужас. Только Виктор был беспристрастен, как и всегда.
– Что случилось? – спросила Элли.
– Ничего, дорогая, иди к нам, – ответила мать, заставляя себя улыбаться. – Твой завтрак остывает.
Отец прокашлялся, сложил газету, которую читал, и убрал к себе на колени, словно спрятав ее.
– Она должна знать! – неожиданно громко выкрикнула Мелисса. – Рано или поздно все равно узнает.
Элли так испугалась подобных слов, что ее пульс участился, а голова начала кружиться. Внезапно раздавшийся бой часов заставил вздрогнуть.
– Знать что?
– Замолчи сейчас же! – зашипела мать на младшую сестру.
– Знать что?! – уже громче повторила встревоженная девушка.
Но ей снова никто не ответил. Тогда Элли подбежала к отцу и вырвала у него из руки газету. Интуиция подсказывала, что ответ находился на страницах свежей прессы. Но при взгляде на первую полосу увидела то, от чего едва не разорвалось сердце. А перед глазами уже поплыли черные буквы: «...найден мертвым Джек Норман...»



Действие второе

Быть или не быть – вот в чем вопрос.
Достойно ли смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
У. Шекспир, «Гамлет»

***


Агония. Не смерти – жизни. Стремления к ней.
– Джек! Джек, ты слышишь меня?..
Чувствовать боль каждую секунду. Восстанавливать память по крупицам, по мере того как восстанавливался сам мозг. Заново учиться ходить, есть, пить, спать, говорить. Собирать себя воедино по кусочкам, как прибор по схеме. Хотеть истошно кричать без причины. Привыкать к своему отражению в зеркале, постепенно лишь понимая, насколько оно отличается от прежнего, насколько уродливо теперь.
Джек прошел через все это.
А еще он часто думал о ней. Поначалу как о незнакомке, которая почему-то тревожила мысли. Пока не вспомнил.
– Лиззи... – прошептали тогда его губы.
– Что? – спросил отец, на секунду отрываясь от дела.
– Ее зовут Лиззи.
– Забудь о ней, Джек. Не для тебя она больше.
Хотел бы он послушать. Но как, если она так часто ему снилась и появлялась в воспоминаниях?
От забавных казусов:

– Подлец! – выкрикнула Лиззи, запуская в него откусанное яблоко со второго этажа гостиной. – Я все знаю о тебе и этой малолетней мисс Джонсон!
Поймав яблоко, которое летело точно ему в голову, Джек поднес его ко рту и откусил.
– Я всего лишь пытался быть вежливым.
– Вежливым?! Целовать ее у всех на виду – это значит быть вежливым?!
Кусок яблока едва не встал поперек горла. Глупышка сама не знала, о чем говорит.
– Откуда ты это взяла?
– Триша вас видела. Она мне все уши прожужжала о вашем поцелуе на улице!
Джек усмехнулся над женским талантом приукрашать действительность и откусил еще кусок от яблока.
– Она ошиблась. Мисс Джонсон в глаз попала ресничка. Я просто пытался помочь.
– Языком?! – выкрикнула Элли, следом запуская в него вазу. – Лжец! Как ты мог? После всего, что у нас было?
– Ну все! – сорвался он, злясь на такой вздор и собираясь во всех чувственных красках доказать Лиззи, как она ошибается. – А ну иди сюда...

До пикантных сцен:

Вот его пальцы медленно ослабляют шнуровку корсета. Он не спешит, хотя у самого уже пересохло во рту от нетерпения. Просто Джек хочет насладиться вдоволь ее томлением. Еще такая неопытная, Лиззи следует за каждым его вдохом. Она доверяет ему, позволяя упиваться той сладостью, которую дает власть над женщиной. Не насильная, а добровольная. Когда под этим иллюзорным слоем видно, кому на самом деле принадлежит истинная власть. Когда начинают выполняться ее желания, включая те, которые она не произносила вслух.

Вот его губы находят вершину груди. Кожа нежна и сладка на вкус. Платье уже у ее ног, как и он сам. Целует впадинку пупка. Пытается удержать любимую, когда та опускается к нему. Торопыжка опять рушит все его планы.

Вот он смотрит в ее зеленые глаза, самые красивые, пока вбивается плотью в лоно. Джек уже знает, как ей нравится: быстро, глубоко, неистово. У него самая смелая, открытая и страстная малышка. Огонь в обличии нежности. Когда уже не просит, а добивается сама. Когда выгибается под ним или подталкивает, оставляя царапины на плечах и пояснице. С такой невозможно блюсти правила приличия. О такой невозможно не мечтать, не ревновать ее, когда она вдруг начинает принадлежать другому...

В конечном итоге Джек вспомнил все, кроме момента собственной смерти. Жизнь началась заново, но такая, которая была не нужна и даром. Он даже дал себе новое имя – Айрон*, но сомневался, что то когда-нибудь понадобится. В сознании поселилась мысль о самоубийстве. И лишь одно останавливало от этого шага. Вернее, одна.
Укутавшись в плащ, он выходил на улицу каждый вечер. Затем, чтобы увидеть свою Лизи. Просто посмотреть на нее, не решаясь теперь показаться на глаза и нарушить покой. Он мог часами простоять в переулке напротив ее окна. Неосознанно царапал камень стены пальцами, когда видел ее мельком. И злился, когда замечал залегшую грусть на ее лице или Виктора рядом с ней.
– Зачем ты вернул меня? – спросил Джек у отца.
– Тебе еще рано уходить, сын. Ты еще слишком молод для этого.
– Не ври мне! – выкрикнул он, железной рукой сметая с ближайшего стола предметы, а вытянув ее, ткнул в отца указательным пальцем. – Ты сделал это для себя. Из-за своих экспериментов. Иначе, если бы ты хоть на мгновение подумал, каким станет мое существование, то оставил бы все как есть!
– Я дал тебе вторую жизнь, Джек! Не будь настолько неблагодарен.
– Жизнь?! Какая это жизнь без нее?!
В этот раз Морти нечего было сказать. Здесь он слишком хорошо понимал сына.
– Кто я теперь? – тихо спросил Джек отца. – Подопытный образец? Подобие человека? Урод, вынужденный скрываться в тени. Люди на улице пугаются меня. Я теперь изгой, отец!
– Ты мой сын! Ты первый человек, кому выпал шанс обмануть смерть. Так живи теперь так, как если бы каждый день – последний.


Запись в дневнике Морти Нормана:
«Имя: Джек Норман.
Вторая дата рождения: хх.хх.хххх года.
Состояние: стабильное, все органы находятся в норме, протезы прижились успешно. Сердце заменено на образец №25. Сработало с третьего запуска. Также заменены конечности и позвоночник в виду сильного повреждения оного.
Наблюдается частая раздражительность, местами проявляет агрессию.
Тем не менее он – мое лучшее творение из всех».


***

В который раз по щеке скатилась молчаливая слеза и упала в вырез декольте. Но Элли это совершенно не заботило. Она смотрела на сцену, где снова разгорались шекспировские страсти. Виктор хочет запретить ей посещать театр. Уже пытался, но она не послушала. Говорит, это место слишком плохо на нее действует. Неужели не понимает? Нет, он все понимает. То, что она потеряла любимого человека и теперь страдает. И почему-то все равно хочет на ней жениться.
Но ей все равно.
Пусть женится.
Все равно...

Я слышу шум. Синьора, уходите
Из этого гнезда заразы, смерти,
Оцепененья. Власть, которой мы
Противиться не можем, наши планы
Расстроила. Иди же, дочь моя,
Твой муж лежит здесь мертвый...
У. Шекспир, «Ромео и Джульетта»

Вот сейчас закончиться пьеса, и она вернется домой. Выпьет снотворное и немного поспит. Как всегда к ней в комнату зайдет Виктор, поправит на ней одеяло и, возможно, останется до утра.
Зачем только с ней так нянчится? Пусть уходит! Вон из ее жизни! Все вон!


***

– Оставьте меня в покое! – кричала Элизабет, вырываясь из объятий Виктора.
У жены случился очередной приступ истерии. В этот раз она больно ударила его по ноге. Даже попыталась укусить. Иногда это пугало, если не удручало в целом. Виктор представлял себе все немного иначе. Он думал, что она поплачет да успокоится. В лучшем же случае – найдет в нем утешение. Ведь он заботился о ней так, как не делал этого ни для одной души. Сносил все истерики, позволял себя отталкивать, на многом не настаивал, готовый исполнить любой нормальный женский каприз. Он был рядом, пока она убивалась из-за смерти другого мужчины. Подставлял свое плечо. Все понимал, ждал и верил, что когда-нибудь его старания будут вознаграждены.
– Тише, Элли. Все, все... – шептал Виктор, крепко удерживая ее в своих руках. – Успокойся. Все хорошо. Ш-ш-ш...
Вскоре она утихала. Даже порой засыпала в его объятьях. А он гладил ее по щеке и тихо завидовал тому другому, которого так сильно и искренне любил этот нежный цветок.
Но однажды Элизабет пришла к нему сама. Села на колени и несмело обняла за шею.
– Ты так добр ко мне. Прости меня, Виктор. За своим эгоизмом я не заметила, сколько всего ты для меня делаешь.
За этим признанием последовал первый поцелуй. А еще чуть позже он наконец обладал ею так, как и должен муж обладать женой. Его старания возымели плоды. Элли открылась ему, впустила в свои мысли, позволила быть любящим мужчиной и страстным любовником. Он так привык играть роль заботливого мужа, что именно быть таковым не составило труда. Ведь знал, что выбрал верную тактику по завоеванию этой крепости. Победа оказалась так сладка, что вскружила ему голову, в его-то не молодом возрасте. Элли даже не пришлось обучать любовным премудростям: она уже все знала. Такая юная и такая порочная, словно созданная для него. Так что оставалось только сказать спасибо Джеку Норману за этот дивный подарок.

***

– Лиззи, ты не поверишь, что я сегодня услышала, – тараторила Триша ей на ухо, когда две подруги прогуливались по улицам Лондона.
Лиззи – так звал ее Джек.
– Триш, я же просила так меня больше не называть.
– Прости, вырвалось. Так вот. Говорят, что миссис Бэтуэй изменяет своему мужу. И знаешь с кем?!
На самом деле в последнее время Элли мало волновали подобные сплетни. Поэтому она просто слушала. А подруга все говорила, и говорила.
Попрощались девушки только возле пекарни «Норманские бублики». Триша поспешила к жениху. Элли же впервые за долгое время наконец-то решилась переступить порог с детства знакомого дома. Миссис Бет встретила ее очень приветливо и упаковала с собой целый пакет свежей выпечки. А также подала стакан воды, когда девушка расплакалась неожиданно для себя. Нет, в ее жизни все шло на лад – Виктор очень помогал с этим. Теперь она хотя бы могла свободно дышать, без скрывающей ребра боли. Но, Боже, как же она скучала по Джеку! До сих пор думала о нем каждый день, так что время до сна становилось пыткой. Тогда она вспоминала все проведенные вместе минуты. Теперь еще эта пекарня напомнила самое ценное: ведь именно здесь состоялась их первая встреча.


Стоя посреди комнаты, маленькая Элли отсчитывала монетки. Чтобы купить сладкий рогалик, не хватало еще три. Это было очень досадно. Облизнув губы, девчушка принялась считать по новой. Вдруг она ошиблась?
Внезапно ее внимание привлек местный мальчишка. Он находился в стороне у стены и в упор смотрел на нее. Элли стало не по себе. Зажав монетки в ладошке, она стыдливо убрала их в кармашек платья. Захотелось убежать, но витающий запах выпечки словно не отпускал без покупки. Может, у нее хватит на что-нибудь другое? Только заглянуть на прилавок теперь мешала очередь, а взрослые такие большие. Один из них даже чуть не сбил ее с ног, когда разворачивался. Да еще этот мальчик, который не спускал с нее глаз. И Элли не выдержала. Насупившись, она выбежала на улицу.
Но почти сразу же за спиной кто-то крикнул:
– Эй, подожди!
Это оказался тот самый мальчишка.
– Чего надо? – дерзко спросила она.
– Держи. Это тебе, – ответил тот, протягивая ей сладкий рогалик.
У Элли зарделись щеки.
– Я ничего не беру из рук незнакомых людей.
– А как тебя зовут?
Посмотрев на него подозрительным взглядом с прищуром, она все-таки сказала:
– Допустим, Элли.
– А меня Джек. Вот видишь – мы уже знакомы. Держи.
Опустив глаза, Элли посмотрела на рогалик. Он был таким пышным, свежим, обсыпанным сахарной пудрой. И ведь такой вкусный, что потекли слюнки. Но взять его теперь не позволила гордость.
– С чего ты взял, что он мне нужен?
– А разве нет?
– Думаешь, я не могу себе позволить купить его? А вот и могу! Просто мама не разрешает есть много сладкого.
Мальчик чему-то улыбнулся, видно, совсем не разделяя ее трагедию.
– Обещаю, я ничего не скажу твоей маме.
– Правда?
– Правда. И это... подарок, так что платить за него не надо.


Да, Элли до сих пор помнила, как это произошло. Джек был очень милым мальчиком и уже тогда покорил ее сердце. Как было бы здорово вернуться в то безоблачное время и начать все сначала...
Так, предаваясь щемящим душу воспоминаниям, девушка и не заметила, что застыла на улице в охапку с пакетом выпечки. А в трех шагах прямо перед ней кто-то стоял так же неподвижно. Мужчина. Ее взгляд медленно поднялся от крупных сапог вверх по тяжелому плащу и остановился на глазах, что единственное было открыто, когда голову прикрывала шляпа, а всю нижнюю часть лица – вязаный шарф из грубой пряжи. Этот мужчина внушал опасность, при том что слишком откровенно на нее глядел. Молча, пронизывающе, нагло.
Прижав к себе пакет, Элли поторопилась отойти. Но по дороге не смогла не обернуться. И увидела, как мужчина шагнул в ее сторону и что-то сказал. Он преследует ее? В разгар вечера на оживленной улице города? Она, конечно, была не последней трусихой, но сейчас ей стало страшно, так, что припустила шаг.
Вдруг кто-то крикнул:
– Стой!
И уже тогда Элли увидела, что в ее сторону на всех парах несется паромобиль. Но вместо того чтобы отскочить, она оцепенела и словно приросла к асфальту. Уже крепко закрыла глаза, приготовившись к неизбежному, как вдруг за плечи дернули назад. Со свистом напротив нее встал паромобиль, на крышу которого посыпались пирожки и булочки. Сердце участило биение пульса. А не успела Элли опомниться, как ее резко развернули и толкнули спиной в машину.
– Ты что делаешь?! – закричал незнакомец, который почему-то был зол и трясся.
– Ш-ш... Что?!
– Совсем оглохла и ослепла? По сторонам надо смотреть!
Боже, этот голос... И глаза, ведь до чего же знакомые...
Но этого не могло быть! Нет!
– Джек?! – слетело с женских губ задушенным шепотом.
От пережитых потрясений перед глазами все поплыло. Последнее, что она помнила: как собственные пальцы впиваются в ворот его плаща и как подхватывают твердые руки. А еще почему-то сильно заболели плечи, где он стиснул ее ладонями...


***

Слабость – теперь непозволительная для него роскошь. Джек убедился в этом, когда не смог пройти мимо любимой девушки. Обычно искал ее, а в этот раз встретил случайно, когда просто шел купить выпечку у своей тетушки, теперь как обычный покупатель. Судьба словно потешалась над ними. Возможно, он посмеялся бы вместе с ней, если бы не утратил эту способность. Не было причин. Сейчас и подавно, когда Лиззи его узнала. И как только сумела? Что же ему теперь с ней делать?
Благо на шум из лавки Норманов выбежала тетя Бет. Нет, она не узнала его, ни по голосу, ни как-то еще. Она даже не знала, что он жив. Поэтому поспешила забрать у него Лиззи к себе в дом. Ей помог Тим, который также пребывал в неведении. Не узнавал даже Кекс, хотя всегда смотрел на него с особым любопытством. И Джека это вполне устраивало. Он не хотел омрачать жизнь близких своим присутствием. Оставалась позаботиться о том, чтобы любимая не принялась его искать. Она должна забыть о нем и жить полной жизнью.
Долго искать того, кто смог бы помочь, не пришлось. В трущобах за монеты можно было купить что угодно и кого угодно, едва ли не любую услугу. Как не понадобилось много времени и на то, чтобы сменить одежду: все было там же, в подвале пекарни, куда всегда для Джека был открыт потайной ход.
– Иди туда и стой под вывеской, – сказал он парню, схожему с ним по комплекции и росту, местному рыбаку. – Как выйдет девушка, брюнетка с зелеными глазами в синей шляпке... заговори с ней, извинись за то, что напугал. Скажешь, что это был ты.
Парень угукнул, надевая его плащ, после чего набросил еще шляпу и шарф.
– И чтоб все аккуратно, Боб. Иначе ничего не получишь.
– Как скажешь, Айрон. Ты платишь – я делаю.
Отправив парня ко входу лавки Норманов, Джек остался стоять в тени переулка. Вскоре появилась Лиззи в компании Тима. Боб недолго что-то ей говорил. Повертев головой по сторонам, Лиззи улыбнулась ему и кивнула. На этом они и разошлись.
– Поверила? – спросил Джек у рыбака.
– Само собой, век в море не ходить, – ответил тот и сплюнул на землю.


***

– Простите... – обращалась Элли к прохожим на улице, недалеко от «Норманских бубликов». – Простите, вы не видели или, может, знаете одного человека? Он ходит в длинном плаще...
Ее игнорировали, бурчали в ответ что-то неясное или вежливо отвечали «нет». Констебли просто советовали идти домой. Когда же она пришла с вопросом о Джеке к мистеру Норману, тот прогнал ее. Когда сказала миссис Бет о том, что видела Джека, женщина расплакалась, переживая, что Элизабет от горя сходит с ума. Поэтому и оставалось искать на улице. Но Элли была уверена, что видела именно Джека. Это действительно казалось безумием даже ей, однако интуиция не могла обманывать.
Но хорошая интуиция была не у нее одной.
– Что с тобой происходит в последнее время? – спросил Виктор, стоя за спиной и поглаживая пальцами обнаженное предплечье.
Элли как раз готовилась ко сну, когда муж вернулся домой раньше обычного. Их взгляды встретились в зеркале трюмо. Она попыталась улыбнуться.
– Прости, сама не знаю, что на меня нашло.
– Я могу помочь исправить это?
Его губы мягко коснулись шеи, пробуждая отвращение в этот раз. Джек не оставлял ее в покое. Видела ли она его или нет, он всегда находился в ее мыслях и в сердце. Просто сейчас случилось обострение тоски.
– У меня небольшая мигрень.
Эта отговорка не сработала. Виктор взял ее силой. Грубо, настойчиво, доставляя боль, прогибая под себя и дергая за волосы, как не делал раньше. Но она терпеливо выдержала даже это.
– Прости за вчерашнее. Признаю, что сорвался. Но я не хочу видеть тебя в таком состоянии, – сказал Виктор за завтраком следующего дня. – Либо скажи, чем я могу это исправить, либо решай проблему сама, но чтобы я тебя такой больше не видел.
Элли кивнула, натянуто улыбнулась, а после обеда снова вышла на улицу.
– Простите, вы не видели или, может, знаете одного человека?..
– Я снаю, кого ты исесь, – ответила ей как-то пожилая, грязная и беззубая нищенка. – Скасу за монетку.
Не жадничая, Элли дала ей три монетки.
– Пойдем со мной, милоска, пойдем.
Как назло, начался моросящий дождь. Пройдя вниз по улице, они дошли до трущоб и устремились вглубь. Только тогда Элли занервничала. В этой части города в своем хоть и простом по меркам ее общества платье, которое выглядывало из-под темно-зеленой накидки, она смотрелась неуместно. Слишком богато. Как легкая добыча. Но призрачная надежда упорно вела вперед.
– Простите, а вы уверены, что мы говорим об одном и том же человеке? – решила она уточнить, натягивая капюшон на лицо и тем самым пытаясь спрятаться не только от холодных капель, но и от посторонних любопытных глаз.
Старушка махнула рукой и ответила:
– Конесно. Пойдем.
Пройдя еще немного вперед, нищенка повернулась к обшарпанному дому и ступила на лестницу.
– Сюда.
Но на первой же ступеньке Элли замерла. Интуиция все сильнее сигналила об опасности. Но что если старушка не врет? Ведь так хотелось ей поверить, как и в то, что видела именно Джека.
– Пойдем, он сдет тебя, давно сдет, – сказала та с верхней ступеньки.
Тут Элли заметила, как в окне с разбитым стеклом дернулась грязная, дырявая шторка. Внутри и правда кто-то был. Джек?.. Не успела она об этом подумать, как вдруг ее схватили за руку и сдернули с лестницы.


***

Она искала его. Джек даже не сомневался в том, что так будет. Ему даже довелось наблюдать со стороны за ее тщетными поисками. Это было жалкое зрелище, которое бесило до злости. Поэтому в один из дождливых вечеров он не выдержал, когда глупышка совсем обезумела от своей идеи. Поверив какой-то старухе, Лиззи пошла за ней. Джек тенью следовал по пятам, надеясь, что любимая одумается. Когда же понял, что ее безумие вот-вот достигнет апогея, он подошел к ней, стащил с лестницы и, не разбираясь, потянул за собой. Старуха даже не пикнула, поспешив согнуться еще ниже, чем была, и оказаться незаметнее. И правильно сделала, потому что у него было стойкое желание лишить убогую жизни, за одно то, что она собиралась навредить любимой девушке.
Затащив Лиззи в неосвещенный переулок, Джек толкнул ее спиной в стену, не специально, просто так сильно злился. И обхватил хрупкий подбородок пальцами, затянутыми в перчатку.
– Да что с тобой?! Какого черта ты пошла за этой старухой? Неужели не видишь, что она обманывает тебя? Хватит! Хватит меня искать!
Он так взбесился, что поначалу не обратил внимания на то, как испугал ее. Просто не мог больше выносить этих метаний. Но Лиззи будто не слушала его.
– Джек... – выдохнула девушка. – Джек, это ты!
Она потянулась к нему. Бросилась обнимать. Он так и замер, не решаясь обнять в ответ. До чего же упрямая заноза!
– Лиззи, ты должна уйти, – уже сдержаннее попросил он, понимая, что сам же не хочет этого.
– Нет! – выкрикнула глупышка, поднимая к нему лицо. – Джек, что с тобой случилось? Где ты был?
Он не ответил. Просто смотрел на нее, до сих пор любимую и нужную. Все время издалека, а сейчас так близко.
– Где ты был, Джек? – повторила снова. Когда же он не ответил и в этот раз, Лиззи разозлилась: – Где ты был?!
Закричав, она ударила его кулаком в грудь. Но тут же ойкнула, потому что попала в район сердца, где был металл и толстое стекло. Он же на это никак не среагировал.
– Ну что ты стоишь?!
Тогда она толкнула его в плечи, снова ударяясь о металл, снова делая себе больно.
– Перестань, – попросил он.
Протянув руку, Лиззи сдернула с него шляпу. И ахнула, когда увидела на выбритой голове металлические пластины. Джек не стал препятствовать ее любопытству. Возможно, когда она увидит, каким он стал, то тогда уйдет наверняка.
– Нравится? – зло спросил он. – Это еще не все, малыш.
Распахнув плащ, Джек сделал то же самое и с черной рубашкой. Лиззи снова ахнула, закрывая рот ладошкой, когда увидела сердце – в небольшом окошке внутри тела, железное, механическое, качающее кровь по пришитым к нему венам. Ее затошнило, чего он и добивался. Отбежав, она согнулась возле стены. Но ее желудок оказался пуст – только желчь.
– Перестань меня искать, слышишь? Джека больше нет. Он умер. Меня зовут Айрон.
– Зачем ты говоришь мне такое?
Она сползла по стене вниз. Уставшая, разбирая, жалкая, мокрая, со слезами на глазах, которые сливались с каплями дождя. Но Джек ведь не хотел видеть ее в таком состоянии. Не поздно ли об этом вспоминать? Каким бы он не стал, а по-прежнему все еще чувствовал и испытывал эмоции. По-прежнему любил эту зеленоглазую глупышку.
Подойдя к Лиззи, он взял ее на руки. Хотел сначала доставить домой, но вместо этого понес к себе в каморку, которую не так давно нашел в трущобах города, лично для себя. И только там заметил, что у любимой сильный жар.


***

– Загадочное исчезновение «королевы паровых двигателей»! – кричал мальчишка, проезжая по улице на паровом велосипеде и размахивая свежей газетой. – Спешите! «Паровой король» приготовил награду за любую информацию! Куда пропал убийца Карнаби? А также...
Мимо прохожих, мимо домов, ловко лавируя по дороге. Далеко от трущоб, в которых люди пытались выжить любой ценой. И где в крохотной комнате метался от волнения за любимую человек с железным сердцем.


***

Элли ничего не понимала. Да и сложно было думать, когда тело горело огнем. Ее лихорадило, то и дело прорывался кашель. Она то засыпала, то просыпалась, в каком-то полуподвальном помещении – скудный свет пробивался лишь через единственное окошко под потолком. Иногда приходил какой-то дурной мужчина в очках и лез осматривать ее. Но рядом всегда был Джек. Он кормил и поил ее, заставлял принимать какие-то лекарства. И не отталкивал, когда она засыпала на его твердом плече.
– Расскажи мне все, – просила Элли сквозь дрему.
– Потом. Спи.
В тот день ей наконец-то стало лучше. Она проснулась лишь с чувством слабости. Напротив кровати сидел Джек. Сидел и смотрел на нее. Теперь без верхней одежды и перчаток, так что она смогла увидеть еще кое-что из того, что он прятал, и чего не было раньше, а именно руки: механические, сплошь из металла, где в щелях между защитными пластинами виднелись шестеренки и прочие детали. Элли сглотнула. И все-таки это был Джек, ее любимый мужчина.
– Что с тобой случилось? – попыталась она аккуратно спросить заново.
– Я умер.
– Но ты здесь и говоришь со мной.
– Я умер, Лиззи, – твердо повторил он.
– Не говори так. Я вижу те же глаза. А кто заботился обо мне все это время?
Он не ответил. Поднялся и подошел к ней. Протянул руку и провел по щеке холодным металлом пальцев.
– Что ты чувствуешь?
Элли подняла к нему глаза. Был только холод. И ничего больше. Джек отдернул руку. И Элли резко втянула воздух.
– Теперь, когда стало лучше, тебе нужно возвращаться домой. Эшли ищет тебя.
– Я не хочу возвращаться. Можно я останусь с тобой?
– Нет, потому что рано или поздно ты все равно захочешь уйти.
Она начала злиться. Почему он так упорно ее отталкивает?
– Ты не можешь отвечать за меня, Джек! Я хочу остаться с тобой. Я думала, ты умер. Все так думают. Ты хоть представляешь, как я переживала это?
Он снова протянул руку и попытался стереть слезинку с ее щеки.
– Я знаю. Прости.
– Не прогоняй, прошу тебя.
Она вцепилась в его рубашку, поднялась и крепко обняла за шею. Обхватила лицо ладонями и принялась целовать: глаза, щеки...
– Я ведь люблю тебя, Джек Норман. Неужели ты забыл это?
И губы... Стоило ей коснуться их, как Джек отдернулся, будто она обожгла его. Он словно бы растерялся. Словно не ожидал от нее подобного. Но когда она повторила, уже не стал отталкивать. С ее именем на устах Джек прижал Элли к себе. И тут она ощутила знакомую твердость в районе живота. Потянулась к ней рукой, но мужчина перехватил, больно стискивая запястье.
– Что такое? – спросила она. – Неужели там тоже...
Джек улыбнулся, слегка криво, будто не умеючи, будто в первый раз.
– Нет, малыш, назло року, там все в порядке. Но я не уверен, что смогу себя контролировать. Новое тело этого требует, иначе могу сделать тебе больно.
– Перестань. Я помогу.
– Лиззи...
Она не дала ему договорить. А он не стал больше заставлять ее ждать. Тела слились в одно целое, подошли как две выточенные друг под друга детали. Элли и не мечтала об этом. Слишком долго оплакивала. Было наплевать на его дефекты, было наплевать на разрядку, лишь бы только чувствовать этого мужчину: внутри, рядом, везде. Она смотрела в глаза любимого и не могла поверить, что это происходит. А он сдерживался, стараясь быть аккуратным, словно она состояла из фарфора, когда ее руки то и дело ложились на холодный металл. Но ничего, она привыкнет. Они что-нибудь придумают. Ведь это такая мелочь, когда он жив.
– Так можно мне остаться? – спросила снова Лиззи.
– Конечно, – уже ответил Джек. – Разве я могу тебе в чем-то отказать?..


***

Ночь снова укутала город вместе с туманом. В воздухе стояли сырость и запах смрада. Трущобы. Анна ненавидела эту часть города, свой бывший дом. Нищета уродовала, напоминала о том, где ее место – здесь, среди ей подобных. Если бы только не мистер Эшли. Несколько лет назад Анна попала под паровоз, лишилась руки и глаза, в который неудачно влетел камень из-под колес. Если бы не Виктор, она закончила бы свое существование в вонючей канаве. Он спас ее, дал кров бездомной дикарке, окружил роскошью. Ее хозяин, ее возлюбленный, ее идол.
К несчастью, Виктор не отвечал ей взаимностью. Он всячески баловал, щедро благодарил за преданность, но и только, когда она любила его всем сердцем. Так, что простила увлечение этой Элизабет.
Тварь!
Анна столько для нее сделала, позволила быть его женой, едва ли не уступив свое место. Позволила спать с ним, дарить ласку и свое красивое идеальное тело. А она взяла и забрала его всего! И после этого еще играла на его нервах, часто огорчала и портила настроение. А с Виктором нельзя было так поступать. Эта Элизабет недостойна его. И поэтому должна умереть так же, как и ее любовник.
По просьбе хозяина Анна искала девушку уже вторую неделю. Но только затем, чтобы убить. Так она решила сама. А уж ей виднее, как для него будет лучше.


Действие третье

Так создан мир: что живо, то умрет
И вслед за жизнью в вечность отойдет.
У. Шекспир, «Гамлет»


***

Бархат нежно скользил по разгоряченной коже. Это было приятно. Уже потому, что такую ласку давал Джек. Теперь он надевал бархатные перчатки, когда был с ней. Потерянная для всех, Элли обрела покой рядом с тем, кого так безмерно любила. Никаких обязательств, лжи и притворства, только общее желание на двоих. Наконец-то они нашли свое счастье. Пусть даже в каморке, которая превратилась в их любовное гнездо. Зато здесь было место смеху и жарким стонам без ужимств и осторожности. Здесь все лишнее казалось таким неважным, когда она смотрела в глаза любимого и слушала знакомые строчки, спетые интимным шепотом родного голоса:

В тебе наука вся. Твои глаза – родник,
Где можно почерпнуть все радости ученья.
Тот, кто познал тебя, познания достиг;
Тот мудр, чей ум сумел тебе воздать хваленья.
Лишь неуч не придет в восторг перед тобой.
Коль горд я смею быть, горжусь, что обожаю
И пламя глаз твоих, и голос гневный твой,
Который музыкой небесной почитаю.
О неземная, я простить меня молю
За то, что языком земным тебя хвалю.
У. Шекспир, «Бесплодные усилия любви»


А потом Элли с благодарностью целовала те губы, которые говорили ей такие красивые слова. Она верила, что для них двоих все преодолимо, даже и особенно сейчас. Больше не было причин для отсрочек. Жизнь слишком коротка и может оборваться в любой момент. И теперь Элли привыкала к запаху машинного масла и мерному щелканью шестеренок в механизмах любимого. Привыкала ощущать металл под пальцами вместо теплой кожи. И любить Джека таким новым, какой он есть.
– Кто это сделал? – спросила она как-то.
– Отец. Он гений, не правда ли?
– Ты наконец-то поверил в него?
– Поверил, – сказал с улыбкой. – Думаю, он скоро снова возобновит практику, ведь нужно кому-то передавать свои знания.
– А ты?
– Я помогаю и так, но мои руки теперь не такие ловкие, как раньше.
– Неправда, – подбодрила она, оставляя на губах поцелуй. – Так что с тобой случилось? Расскажи мне.
– Я знаю столько же, сколько и остальные. Все то, что было написано в газетах.
– Тебя нашли на улице, запутавшимся в веревочную лестницу. Говорят, будто ты упал с дирижабля. Но свидетелей так и не нашли. Был слишком густой туман.
– Видимо, так и есть.
– Но разве ты не помнишь, что это был за дирижабль? Что ты вообще там делал?
– Не помню, малыш. Тот день выпал из памяти. Хотя нет, помню одну странную особу в то утро и...
Джек задумался, видимо копаясь в закоулках своего сознания.
– И что в ней было странного?
– Ничего. Не хочу тебя беспокоить напрасно. Расскажу, когда вспомню все.
В то утро они отправилась на рынок. Благо было на что купить еду, с чем им помогал Морти Норман. Элли пошла за фруктами и сыром, а Джек решил взять немного рыбы. Несмотря на ранний час, ранок был переполнен. Люди пытались купить все самое свежее и подешевле.
Они сновали туда-сюда между лавками торговцев, которые пытались перекричать друг друга на всю улицу:
– Рыба свежая!
– Мясо молодого ягненка!
– Спелые яблочки!
Остановившись у прилавка с фруктами, Элли взяла в руку румяный персик и поднесла к лицу. Он пах божественно – это был запах свободы.
– Я возьму, – сказала она торгашу.
Расплатившись, Элли отправилась за виноградом. Пришлось протискиваться между людьми. До прилавка оставалось пару шагов, когда на ее пути неожиданно появилась незнакомка в гогглах. Элли почти что врезалась в нее, вздрогнув от неожиданности. Хотела обойти, но тут предплечье больно сдавили металлические пальцы. А в следующий момент в районе сердца что-то очень больно резануло, когда девушка приняла ее в свои тесные объятья.
Хотелось спросить «за что?», но слова так и застряли в горле.
– Доброе утро, миссис Эшли, – тихо-тихо на ухо произнесла та. – Передавай привет на том свете своему любовнику. Мне было приятно его туда отправлять...


***

Джек не мог поверить в то, что произошло. Сколько еще судьба будет над ними издеваться? Неужели они обречены? Теперь умирала Лиззи, а у него не было возможности ей как-то помочь. У него не было.
– Отец, спаси ее, – попросил Джек, когда забежал в мастерскую Нормана, занося на руках безвольное тело возлюбленной. – Сделай что-нибудь! Что угодно, но только верни ее мне.
Отец пощупал пульс на тонкой девичьей руке и покачал головой.
– Пульса нет.
– Только не говори, что не сможешь, – произнес Джек с угрозой в дрожащем голосе.
– Я попробую что смогу.
Следующие несколько дней Джек ходил словно по чреву ада. Лиззи отчаянно боролась за жизнь, но смерть то и дело тянула ее к себе когтистой лапой. Отец заменил девушке сердце, установив такой же металлический протез, какой был у Джека. Однако тело Лиззи отказывалось принимать эту штуку. Новое сердце заводилось, но останавливалось по нескольку раз за сутки. На третий день отец уже начал отчаиваться. Морти слишком устал еще до того, как на него свалился сын с умирающей возлюбленной.
– Я не могу ее потерять, – сказал Джек, сжимая хрупкую ладонь железными пальцами. – Если она уйдет, то я пойду вместе с ней.
Отец цокнул языком, покачал головой и продолжил колдовать над девушкой. Когда же наступило время стабильности, а Морти ушел отдохнуть, Джек взял из отцовской библиотеки потертую, но единственную здесь рукопись Шекспира, которая когда-то принадлежала матери, открыл ее и начал читать Лиззи:

Но если для влюбленных неизбежно
Страданье и таков закон судьбы,
Так будем в испытаньях терпеливы:
Ведь это для любви обычной крест,
Приличный ей, — мечты, томленья, слезы,
Желанья, сны — любви несчастной свита!
У. Шекспир, «Сон в летнюю ночь»

Нет, он отказывался сдаваться. И запрещал это делать Лиззи. Она не имела права оставлять его, не тогда, когда счастье стало так возможно. Но снова нависала тишина, когда в комнате пропадали щелчки ее работающего сердца.
– Она не дышит, отец... Да сделай же что-нибудь!
В такие моменты бессилие убивало, когда для Джека не было места во всей вселенной. Не было без Лиззи. Вот бы повернуть время вспять и все исправить.
– Прости, сынок, но я больше ничего не могу сделать, – сказал ему уставший и измученный Морти.
– Нет, Лиззи... нет! – Взяв девушку за плечи, Джек встряхнул ее. – Не смей, слышишь?!
Почему она посмела уйти, не спросив у него?! Он же запретил!
– Джек, – позвал отец, кладя руку на его плечо. – Оставь ее... Джек...
Но тут он вздрогнул и куда-то провалился, выныривая из сна.
– Джек, – позвал отец с улыбкой на морщинистом лице, пока тряс за плечо. – Лиззи пришла в себя.
Шестеренки в его сердце на мгновение запнулись, но потом возобновили ход. Дурной сон сняло рукой. Сон и ощущение безнадежности. Рукой очень талантливого человека, колдуна нового времени, когда стало возможным назначить отсрочку самой смерти. Свидания с нее будет достаточно. Пусть ждет дальше.
Подбежав к Лиззи, Джек схватил ее за руку, в которую девушка крепко вцепилась, как за якорь. Тонкий стан выгнуло дугой, изо рта вылетел болезненный вскрик, и широко раскрылись зеленые глаза. Но это было только началом.


***

Такой болезни, как «смерть», Элли еще не знала. Не иначе, ее придумал дьявол, чтобы измываться над грешниками себе на потеху. И он творил это руками Морти Нормана. Такие мысли внушала в нее боль, которая мучила несколько дней подряд. Лишь одно спасало Элли от сумасшествия: присутствие Джека. Он был рядом, заботился и помогал прийти в норму. Часто читал ей Шекспира:


Хотел сказать я, что любовь чудесно
В одно слила два наших сердца тесно
И клятвою их так связала оба,
Что верность в них одна живет до гроба.
У. Шекспир, «Сон в летнюю ночь»


Не сразу, но Элли привыкла видеть свое железное сердце в маленьком окошке под грудью. Теперь оно не стучало, а мерно щелкало, в такт сердцу Джека. Это была идиллия живой механики. Адам и Ева нового времени, будущего, полного очередных открытий, творимых рукой человека, способного вопреки всему любить слепо, страстно, истинно.
– Это тебе, – сказал любимый, вручая ей небольшую квадратную коробочку.
– Что там?
– Посмотри.
С нетерпением Элли открыла подарок. Внутри оказался железное глазное яблоко с зеленым зрачком, на цепочке.
– Что это?
– Трофей. От девушки в гогглах.
– Которая убила меня?!
– Нас обоих.
– О! Но как ты?..
– Я узнал ее, жаль поздно увидел тогда на рынке. А еще все вспомнил: именно она в ту ночь отцепила лестницу от дирижабля.
Элли ахнула от возмущения. Презент же посчитала очень милым. Видимо, железному сердцу чуждо сострадание, чего нельзя сказать о любви, которая в их случае принимала крепость закаленной стали.
– Сама или по чьей-то просьбе? Зачем она это сделала?
– Сама. Как я понял из слов девушки, мы сильно обидели ее возлюбленного мистера Эшли, этого зажравшегося гав...
Вскинув руку, Элли быстро накрыла его рот ладошкой.
– О нет, ничего не хочу о нем слышать. Больше никогда не произноси этого имени!
Джек мягко убрал ее руку с губ и поцеловал пальцы.
– Это о ком ты сейчас говоришь? – подыграл он с улыбкой, на что Элли улыбнулась в ответ.
– Наденешь? – попросила она любимого, поворачиваясь к нему спиной.
Он сделал это с удовольствием, после оставляя на ее плече влажный след нежного прикосновения губ.

***

«Сегодня ночью на берегу Темзы найден труп некой молодой девушки. Утопленница или жертва Карнаби – пока не установлено... – читал Виктор статью в утренней «Таймс». – ...тело опознано не было».
Отшвырнув газету, он плеснул себе в стакан новую порцию скотча. Тело... Много ли они все понимают?
– У нее есть имя! – выкрикнул он в пустоту.
Виктор узнал Анну по фотографии. Хоть одна из девушек нашлась. Что же случилось с Элизабет, до сих пор оставалось загадкой. Она словно растворилась в лондонском тумане. Ни следов, ни зацепок. Нужно будет послать на ее поиски кого-то еще. Хотя семья уже смирилась с ее утратой. Они все думали, будто девушка стала жертвой маньяка. Глупцы. Маньяк всегда оставляет следы, чтобы весь мир узрел последствия его деяний. Лично он всегда делал именно так. Со всеми, кто напоминал сестрицу, горячо любимую Дороти, но не как родственницу, а как женщину, убитую им случайно в пылу. Но ведь он не хотел. Она знала это. Да-да, знала. Ведь эту скандальную связь отрицало общество, из-за чего они с Дорой часто ссорились. И теперь все похожие на нее женщины вызывали в нем интерес, чем страшно бесили, так что он предпочитал стирать их с лица земли. Чтобы не было так мучительно больно, чтобы более не тянуло к ним. Исключением стала лишь Анна, которую было достаточно держать рядом. Виктор будет скучать по ней.
А еще юная и пылкая мисс Смит.
Кто бы знал, как сложно встретить подобную Дороти, похожую и в тоже время неповторимую. Кто бы знал, как он хотел начать все заново с Элизабет, как мечтал исправить все свои ошибки. Ведь время не ходит вспять.
«Прекрати! Элизабет все равно тебя не любила», – говорил в нем внутренний голос, один из.
«Значит, надо было убить ее, как и всех остальных. Зачем ты столько времени терпел ее?» – поддерживал второй.
– Заткнись!
Но разговор был прерван боем старинных часов...


Ах! Полночь языком своим железным
Двенадцать отсчитала. Спать скорее!
Влюбленные, настал волшебный час.
Боюсь, что утром так же мы проспим,
Как незаметно за ночь засиделись.
Нам пьеса сократила ночи ход.
В постель, друзья, — еще нам две недели
Ночных забав и новых развлечений.
У. Шекспир, «Сон в летнюю ночь»


Всякое препятствие любви только усиливает ее.
У. Шекспир


*Айрон – Iron (в пер. с англ.) – железо, черный металл.