Дебора Симмонс "Рыцарь"

Вы меня, конечно, простите пожалуйста, но я никак не могу понять тона Ваших постов.
Кто-то (в данном случае Лапочка) в свободное от работы/семьи время переводит, кто-то (в данном случае Солига) в свободное от учёбы время бетила (сейчас, к сожалению, она учиться и бетить не может), а Вы сидите и "ждёте не дождётесь когда кто-то решит свои проблемы и выставит для Вас проду". Это очень странно, имхо, и не приятно читать.

 » Глава 3 часть 2

Выкладываю продолжение ))) 2-ая часть 3-й главы )))
Прошу заметить, что у меня сменился бета-ридер!!!!! Теперь в сборнике бетой будет VikaNika!!! Спасибо ей за такую хорошую работу и помощь ))))

3-я глава, 2-я часть

Если всё дело было в том, что Бэрен хотел лишь её, то он мог бы просто заявить на неё свои права - у него было достаточно времени, чтобы сделать это, ведь ещё в юности она обратила на него внимание и поклялась себе, что именно этот человек станет её мечтой, её половинкой, её судьбой. Но человек её мечты никогда бы не оставил её, он бы обязательно вернулся, торжествуя, он бы кинул весь мир к её ногам.
Женевьева фыркнула с отвращением. Всё прошло мимо неё, пока она так ошибалась и так глупо блуждала в дымке, порожденной слишком многими прочитанными романами. К сожалению, лишь один вид Бэрена грозил снова вернуть её к той старой гадкой привычке, разве не она снова упомянула Парсиваля, хотя вовсе не собиралась делать этого? Женевьева вздрогнула, вспомнив свои последние слова. Так же и Парсиваль относился к своей жене, не занимаясь с ней любовь в течение трех ночей после свадьбы.
Это было бессмысленно, это не имело ничего общего с её браком, который был так далек от истории легендарного героя и его жены. Но, когда она упомянула о той легенде, Бэрен оставил её, рассердившись, что она сравнила его с рыцарем из рассказов. Интересно отчего? Из-за того, что это напомнило ему о нехватки галантности в его поведении, или было что-то ещё? Этого Женевьева не знала, но надеялась, что эти слова спасут её и в будущем, если он снова попробует взять над ней вверх.
А что же будет по истечение трёх ночей? Женевьеву охватила дрожь и она сказала себе, что к тому времени Бэрен уже уедет, вернётся к своим приключениям, оставив Брандет, как и прежде.
Но Бэрен был все ещё в замке, собираясь ужинать, и Женевьева ощущала как натянуты её нервы. Она избегала его весь день, даже ела у себя в комнатах. Но от страха, что он найдет её, смело высказав ей всё, что думает, она едва была в силах есть, особенно после того как Алиса, прямо с порога сообщила о его отсутствии за столом.
Где же он поел и когда? Женевьева задавалась этим вопросом и волнение поднялось в её крови, когда она поймала себя на том, что старые привычки возвращаются к ней. Ей снова было не всё равно, голодал ли Бэрен. Скорее всего простая пища Брандета не удовлетворяла изысканным вкусам Бэрена. И похоже, что не только пища не удовлетворяет его, с горечью подумала Женевьева.
Она нахмурилась, отгоняя от себя эти мысли, чтобы сконцентрироваться на том, каким стал Бэрен. Со слов Алисы, он не проявил большого интереса ни к главной башне замка, ни к надворным постройкам, предпочтя уединиться с Хьюбертом, старым управляющим поместьем, и просматривать счётные книги. Этот факт оценки её работы, раздражал Женевьеву. Неужели он думает, что знает здесь что-то лучше, чем она? К счастью, он сообразил не приближаться к ней со своими дурацкими вопросами о её управлении, иначе она высказала бы ему всё, что о нём думает, и, причём, в значительно более резкой форме чем говорила прошлой ночью.
Охваченная воспоминаниями о прошлой ночи, Женевьева постаралась успокоить свое сердце. Теперь она знала что такое поцелуи, каково это - чувствовать прикосновения его языка к своим губам; эти поцелуи открыли ей так много и она бросила взгляд на двери своей комнаты, боясь, что снова не устоит перед ним. За окном уже сгущались сумерки. Придёт ли он к ней или нет? Женевьева дрожала мелкой дрожью, хотя и не знала чего бояться больше, того что он придет или того что решит не приходить.
Тут он вошел, открыв двери, будто у него было полное право входить в её комнату. Женевьева резко втянула воздух и посмотрела на него, но его глаза были непроницаемы, ни единой мысли не отражалось во взгляде. Схватит ли он её неожиданно? Или начнет ругать за то, что она весь день его избегала? Женевьева расправила плечи и сказала себе, что она ничего и никого не боится, и меньше всего Бэрена Бревера, не зависимо от того, лорд он или нет.
- Я просматривал сегодня ваши счета, - сказал он. Женевьева даже не взглянула на него. - Я смотрю, Вы вполне хорошо справляетесь.
Удивленная его словами, она подняла взгляд и постаралась при этом не слишком пристально смотреть на него. Привыкнет ли она к этому когда-нибудь? Его тёмные волосы, такие густые и гладкие, падали на плечи, такие широкие и сильные, и казалось, что он весь был таким - большим, сильным и невероятно притягательным. Он всегда был высок, но теперь он ещё и возмужал, он не потолстел ни на дюйм, лишь твердые мускулы выступали под тканью его туники. Женевьева с трудом сглотнула и отвела от него свой пристальный взгляд.
- Вы поели? - спросила она, стараясь говорить непринужденно и незаинтересованно.
- Да, - ответил он, а затем удивил её, рассмеявшись. Хотя, смех его не был беззаботным. - Скорее всего Вам не понравиться то, что, не увидев нас за столом, все в замке решили будто мы тут наверху познаем радости супружеской жизни.
Женевьева резко дёрнулась, чуть не задохнувшись от волнения.
- Н-но, Вы!.. Я!.. - пробормотала она, затем сердито отвернулась. - Вы что, подслушиваете в замочную скважину?
- Да нет, - ответил Бэрен. - Просто весь Брандет гудит от слухов и предположений.
Они бы утихли, если бы Вы уехали, подумала Женевьева. Вслух же она сказала:
- Да, я слышала часть этих слухов, в основном относительно того, что у Вас выросли крылья и Вы взлетели к моему окну.
Бэрен рассмеялся. На сей раз звук его смеха был мягок и низок, и настолько неотразим, что Женевьеве пришлось приложить все свои силы, чтобы не рассмеяться в ответ.
- Очевидно, за эти годы, люди здесь забыли про Ваш необычный талант лазанья по стенам, - добавила она.
Ответом ей стала оглушительная тишина, столь долгая и многозначная, что в конце концов Женевьева повернулась, чтобы снова взглянуть на мужа, но обнаружила, что тот, завернувшись в плащ, лежит на полу спиной к ней. Очевидно, его краткий интерес к её очарованию снова угас. Женевьева боролась с охватившим её сильным, граничившим с болью, разочарованием, и попыталась убедить себя, что должна испытывать лишь облегчение.
Она медленно поднялась и направилась в свою собственную постель, плотно закрыв занавеси вокруг кровати, пытаясь отгородиться от Бэрена. Но казалось, что старые привычки вернулись к ней, ибо даже не видя его, она всем своим существом ощущала его присутствие и не могла выкинуть его образ из своей головы.
Бэрен пытался заснуть, но все его попытки были тщетны. Он спал и на более жестких кроватях, на более холодных полах, но ни разу это не вызывало такой боли в его теле и его душе. Весь день он пытался скрыться от прошлого, уединившись с Хьюбертом и сконцентрировавшись на управлении поместьем, переключая мысли старика на дело всякий раз, как тот погружался в воспоминания. Но это место давило на него, словно тисками сжимая его грудь, заполняя его мысли, сбивая его дыхание.
Бэрен вздрогнул, когда нежный аромат роз донёсся до него, вызвав головокружение, заставив его кровь бежать по телу быстрее, пробуждая небывалое возбуждение в его теле. Где его здравый смысл, которым он так гордился? Похоже просто удрал. Иначе почему он лежит здесь и терпит боль из-за женщины, с которой он даже не в состоянии поговорить. Как он мог приехать и жениться на той единственной женщине, которой он совершенно был не нужен? И почему она до сих пор так и не вышла замуж?
Бэрен ухватился за этот вопрос, мучивший его и не позволявший от него отделаться. Ведь Бэрен слышал, что она была с кем-то помолвлена. Что стало с тем человеком? Он умер или расхотел жениться? Чем больше Бэрен об этом думал, тем сильнее распалялся. Наконец он не выдержал, перевернулся и, уставившись в полог её кровати, громко произнёс в полумрак:
- Что стало с вашим суженным? Почему Вы не вышли замуж? - спросил Бэрен, поднявшись и облокотившись на руку. Вопрос прозвучал резко и обвиняюще.
В течение медленно тянувшейся минуты он думал, что она уже заснула или притворялась спящей, лишь бы не отвечать. Рассержанный, он испытывал огромное желание подняться, подойти к ней и разбудить, но, находясь в таком состоянии, он понимал, что это была не лучшая идея. Он не должен даже смотреть на её кровать, думал он, как раз когда занавеси зашевелились и раздвинулись в стороны.
Несмотря на то, что он пытался забыть всё, что связано с хозяйкой Брандэта, Бэрен точно знал, что независимо от того, как долго он проживёт, он никогда не забудет этой картины: как медленно раздвигались занавеси на её кровати. Что бы он там ни думал, но этого он никак не ожидал. Он затаил дыхание в напряженном ожидании и сердце его, словно колокол, громко стучало в груди. Когда Женевьева наконец показалась в тусклом свете огня, он увидел, что она была полностью одета, и всё же почувствовал горячее и необузданное желание быть там, где она стояла на коленях и её волосы струились свободной волной.
- Помолвка была разорвана, - просто сказала она.
И словно подчеркивая окончание обсуждение данного предмета, она взялась за край занавеси. Сердце Бэрена дёрнулось, будто пыталось выпрыгнуть из груди, чтобы остановить её руку.
- Кто её разорвал? - хрипло спросил он.
- Я, - ответила она, потупив взор.
Весь её вид говорил о том, что не хочет обсуждать эту тему, но внезапно для Бэрена стало принципиально важно узнать всё. Что такого сделал этот человек?
- Почему? - потребовал он ответа, готовый, несмотря на всё, встать на защиту её интересов.
Со вздохом, Женевьева спустила ноги и села на кровати.
- Я становилась старше и отец стал волноваться, так как я не отвечала взаимностью ни одному рыцарю, что просил моей руки, - объясняла она ровным голосом, всё ещё не смотря на него. - Так что он решил заставить меня принять решение, обручив с Уильямом Лангбэйном. Я думала, что должна согласиться на это, чтобы не разочаровывать отца.
Она говорила и, пусть даже слова звучали правдиво, желудок Бэрена скрутило в узел.
- Я думала, что смогу сделать это, - сказала она.
Бэрен во все глаза смотрел на неё. А она в это время всё своё внимание обратила на шнурок, свисавший около полога её кровати, перебирая его пальцами, будто он мог помочь ей снова обрести чувство комфорта и уверенности в себе, перед тем, как продолжить:
- Но я не смогла, - пробормотала она. - Наконец я сказала отцу, что не могу сознательно решиться на брак, зная, что буду плохой женой Уильяма и подведу его.
Бэрен проглотил готовый сорваться с губ протест, так как Женевьева никогда и никого не смогла бы подвести. И он не знал ни одного человека достойного её, даже включая его самого.
- Так как мой отец очень заботился о маме и любил её, он отказался заставлять меня вступать в союз без любви, особенно, если бы это разлучило бы меня с ним, - добавила она, встретившись наконец взглядом с Бэреном. - И это был конец моей помолвки. Уильям с пониманием отнёсся к этому и через несколько месяцев женился на Элизабет Троуфорд.
Бэрен знал, что должен был почувствовать облегчение от её слов. Вместо этого его охватила дикая, беспричинная эйфория. Он был рад, что её с тем мужчиной не связывала любовь, слишком рад. И молниеносно за этой радостью на него накатил собственнический инстинкт. В тот момент, Бэрен больше всего на свете хотел подойти к ней, подхватить на руки и заставить её забыть любого мужчину, которого она когда-либо знала.
- А Вы? Отчего Вы всё ещё не женаты?
Бэрен был так погружён в свои эмоции, что лишь уловил её голос, но вопрос Женевьевы проник в его мысли, остановил все его неистовые импульсы и рассеял все мечты, которые роились в его голове. Он накинул на себя плащ и закутался в него.
- Возможно, я столь долго был странствующим рыцарем, что просто не смог изменить своим привычкам, - пробормотал Бэрен.
А затем он снова отвернулся, отгораживаясь от неё и скрываясь от прошлого, чтобы она не смогла вытащить его сокровенные мысли, обнажить его душу и увидеть всю правду.

УРРРААА!!!!!!
Лапочка-дочка, VikaNika, спасибо вам большое!!!!!!

Ура! Темка оживилась!
Лапочка-дочка, ВикаНика, огромное спасибо!
Умницы! Порадовали!
С нетерпением будем ждать продолжение!

ой, прода... девы спасибо за такой замечательный перевод..!!!!!!!!

 » Глава 4

Глава четвертая

Бэрен стоял в дверях замка и смотрел на море, задаваясь вопросом, что он здесь делал, если это было последнее место, где он хотел быть. Он должен уехать. Для его отъезда не было никаких препятствий, даже его жена не была против. И всё же что-то держало его здесь – было ли это его прошлое или будущее, он не знал.
Между тем, он так ничего и не решил, колебался, а ведь пока он разбирался тут со своим прошлым, множество иных обязанностей ждали его в собственных владениях. Вернуться домой. Но как только эти слова всплыли в его сознании, Бэрен ощутил, что новые земли свои он не мог назвать домом, он будто чувствовал, что его судьба находится здесь, где были его корни. Он покачал головой и попытался избавиться от этих мыслей.
- Всё еще здесь?
Бэрену сначала показалось, что это он сам вслух озвучил свои мысли, но потом он понял, что сам не произносил ни слова. Он медленно обернулся и увидел Криспина с издевательской усмешкой на губах.
- Всё это теперь принадлежит мне, Криспин. Или ты попытаешься оспаривать мои права? - спросил Бэрен.
У него не было никакого настроения спорить со старым рыцарем. Терпение Бэрена и так было полностью истощено его женой. На мгновение ему показалось, что Криспин сейчас бросит ему вызов, и рука его сама потянулась к рукояти меча, но Криспин лишь скрестил руки на груди.
- Нет, поскольку я уверен, что достаточно скоро Вы уедете, - сказал Криспин. - Мне интересно, отчего Вы всё ещё здесь? Никто не помнит Вас, а те кто помнят хотели бы забыть навсегда.
Бэрен мог с этим поспорить, так как то, что он видел, полностью противоречило словам Криспина. Все люди Брандета были очень любезны с ним, если не более, что крайне удивляло Бэрена. И будто подтверждая эти мысли один из рыцарей, проходя мимо, поприветствовал его:
- Добрый день, милорд! - сказал юноша, приветливо взмахнув рукой, и этот жест совершенно не выглядел неискренним.
Бэрен склонил голову в ответном приветствии. После он обернулся к Криспину и вопросительно приподнял брови.
- Те кто не знают Вас, могут Вам кланяться и почитать лакея Эдварда, но никто не хочет, чтобы Вы здесь оставались, - брюзжал старый рыцарь. - Я Вам говорил, что многое тут поменялось, так что Вам лучше бы уезжать отсюда! Неужто Вы думаете, что леди Брандета всё ещё будет тосковать по Вам? Она давным давно пришла в себя и проклинает Ваше имя наравне со всеми нами!
Сказав это, Криспин развернулся и пошёл прочь, хотя и не получил от своего лорда разрешения удалиться. Бэрен смотрел ему вослед, слишком ошеломлённый, чтобы подметить эту деталь. Женевьева, тоскующая по нему? Он встряхнул головой, не в силах поверить в это, но он знал, что Криспин не настолько умён, чтобы придумать такую ложь. Несмотря на весь здравый смысл, надежда всколыхнулась в его груди, и Бэрен осознал, что должен узнать всю правду прежде, чем покинет Брандет.
А узнать это был лишь один способ: спросить саму Женевьеву.
Хотя он снова не появился к обеду, этим вечером Бэрен ужинал в зале, и удивлялся, почему раньше он избегал есть в зале со всеми. Кроме Криспина, бросающего на него недовольные взгляды, никто более, казалось, не питал к нему неприязни. И если кое-кто из более старых жителей замка и предлагал вспомнить прошлое, Бэрен просто менял тему разговора. В действительности, это было сделать гораздо проще, чем пытаться объяснить причины отсутствия его жены. Он стойко вынес несколько добродушных, подчас слегка грубоватых, комментариев по поводу её отсутствия.
Он позволил людям и дальше отпускать эти комментарии, которых стало ещё больше, когда он поднялся из-за стола раньше времени и отправился в комнаты жены. И хотя он страстно хотел её видеть, всё же, по мере того как он подходил к её комнатам, шаги его замедлялись, и нетерпение постепенно остывало, а былые сомнения вновь начали грызть его. Что он скажет ей? Задавшись этим вопросом, Бэрен ясно осознал, что прошлое, которое он столь долго отрицал, могло догнать его и ударить со всей силой и болью.
Но он не мог заставить себя уехать из Брандета, не узнав правды, и с этими мыслями он вошел в их комнату. Его жена сидела перед камином, устремив взгляд на огонь, и выглядела так, будто вся тяжесть мира лежала на её хрупких плечах. И в эту секунду Бэрен осознал, сколько боли он принёс ей. Она попросила его о помощи, и дав ей номинально своё имя, он думал лишь о своей гордости, совершенно не беря в расчет её горе и её заботы, то бремя, что она несла с того момента как потеряла отца, всю ответственность за эти земли, что свалилась на неё. И даже если Женевьева совершенно не заботилась о нём, всё равно она заслуживала чего-то большего, чем его раздражительность.
Бэрен медленно приблизился к ней. И на сей раз когда он опустился перед ней на одно колено, это был жест рожденный не обязанностью, а желанием, исходившим из самых глубин его сердца. Воспоминания тёмным роем опять пронеслись где-то в глубине его сознания, но он просто проигнорировал их, глубоко вздохнул и, склонив голову, спросил:
- Чем я могу служить Вам, миледи?
К удивлению Бэрена, Женевьева разрыдалась. В замешательстве, он беспомощно смотрел на неё, а затем протянул к ней руку, не до конца уверенный, как именно он может утешить её. Но она отшатнулась от него до того, как он смог её коснуться. Быстро вскочила на ноги и отошла, утирая слезы, пытаясь успокоиться.
- Не надо надо мной насмехаться! - сказала она, поворачиваясь к нему, и Бэрен был ошеломлён той страстью, с которой она произнесла эти слова. - Вы собираетесь разрушить всё, чем я когда-то дорожила?
- О чем Вы? Что я сделал? - спросил Бэрен, изумлённый и поражённый этой женщиной, которая будто светилась каким-то внутренним пламенем, которого он никогда не видел прежде.
Она и вправду изменилась и повзрослела, причем не только физически, и от этих мыслей кровь Бэрена закипела и понеслась по венам.
Она впилась в него взглядом, кровь прилила к её щекам, она была в ярости.
- Вы? Ну, конечно же, Вы-то ничего не сделали!
Затем, так же стремительно как и появился, гнев исчез из её глаз, оставив в них лишь выражение потерянности и абсолютного несчастья, и, встретившись с ней взглядом, Бэрен почувствовал, будто железные обручи стянули его грудь, не давая ему дышать.
- Я ошиблась, - прошептала она. - Ошиблась, ибо отдала все свои надежды, мечты и любовь в руки человека, который обманул мои ожидания.
Она отвернулась от него и, уткнувшись лицом ладони, снова залилась слезами.
Бэрен стоял и потрясенно смотрел на жену; никогда прежде он не видел Женевьеву плачущей. В юности она была слишком довольной жизнью и слишком сдержанной, чтобы плакать, если вдруг кто-то выказывал пренебрежение к её счастливому существованию. А сейчас, став взрослой женщиной, она казалась слишком холодной и отчуждённой, чтобы её могли коснуться какие-либо эмоции, особенно такие сильные; но горе её было слишком очевидно и не заметить его было не возможно.
Что-то внутри Бэрена снова пробуждалось к жизни, и чувства давным давно похороненные, но не менее сильные, чем её, воскресали. Кто сделал это с ней? Отбросив всякую предосторожность, он шагнул к ней и взял за плечи, прижав её спину к своей груди. Но желанному успокоению мешали его гнев и ревность.
- Скажите мне кто похитил Ваши мечты? Кто обманул Ваши ожидания? Кто… - Бэрен споткнулся на этих словах, - отверг Вашу любовь?
К его изумлению она рассмеялась, но смех её был наполнен скорее отчаяньем, чем весельем.
- Не знаете, Бэрен? Тогда Вы и вправду столь же несведующий и неосведомленый, как Парсиваль.
Бэрен автоматически напрягся при упоминании о легендарном герое, но затем до него дошло значение всех остальных её слов, и это ударило по нему сильнее, чем упоминание средневекового рыцаря. Он резко втянул воздух, чувствуя боль и недоверие, которые были порождены её словами.
- Если Вы считаете, что это был я, то я могу лишь попросить у Вас прощения за нарушенное обещание.
- Нарушенное обещание? - спросила она, как будто удивленная его выбором слов. - Нет, Вы ничего не обещали мне, прежде чем уехать. Это была моя собственная ошибка, ибо я по-дурацки цеплялась за мечты, слишком долго надеялась на что-то.
Пальцы Бэрена, сжимавшие её руки, задрожали, как и весь его мир, разрушая не только его недавние предположения, но и предположения, порожденные годами.
- Когда я услышала о том, что Вас посвятили в рыцари, я обрадовалась вашей удаче, - сказала Женевьева. - Наконец, Вы получили то, о чем так мечтали, то, чего Вы всегда желали! Это была Ваша мечта, а моя мечта, которую я столь долго лелеяла в сердце, моя надежда, что, став рыцарем, Вы попросите моей руки.
Из её груди вырвался резкий и ломкий смех, который разрывал Бэрену сердце, и он склонил голову, прижавшись подбородком к её макушке.
- Но когда отец возвратился, Вы не вернулись с ним. Он сказал, что Вы отправились делать себе имя своими собственными заслугами и усилиями.
Бэрен было открыл рот, чтобы возразить, что отправился он зарабатывать денег, ибо имя его не стоило ничего. Но прежде чем он смог сказать хоть слово, Женевьева продолжила, будто начав, она уже не могла остановиться.
- В течение долгого времени я ждала от Вас весточки. Я знала, что Вы не умели писать и читать, но, тем не менее, я надеялась, что Вы передадите хоть что-то, я изводила проезжавших мимо менестрелей и купцов, выспрашивая новости про Вас. Но от Вас не было ни слуху, ни духу, я даже не знала, где Вы были. И всё же я написала Вам письмо, надеясь отправить его, как только я бы узнала, где Вы. Но месяцы шли, затем шли годы, и моя надежда тускнела с каждым днём.
Она замолчала на секунду, чтобы выровнять дыхание, лёгкая дрожь пробежала по её телу и передалась ему.
- Наконец мы услышали о Ваших делах и заслугах, о рыцаре, что выиграл много турниров, который путешествовал везде и получил славу за свои деяния. Отец был взволнован и горд, но мое счастье и радость за Вас были омрачены моим ущемленным самолюбием. Вы забыли меня в своих странствиях? Вернулись бы Вы когда-нибудь сюда?
Бэрен чувствовал её боль, как свою собственную, её слова вытащили на свет все его надежды и мечты, глубоко похороненные в душе. Он провел ладонями по её рукам, остановив их на её талии, притянул её ближе к себе, словно пытаясь защитить от жалящих слов и воспоминаний.
А она неумолимо продолжала свою исповедь:
- И хотя я никогда не произносила свои надежды вслух, мой отец мирился с моим равнодушием к браку, но, в конце концов, он начал давить на меня. Я понимала его беспокойство о будущем, и всё же уклонялась от принятия решения, часть меня всё ещё не готова была расстаться с этим безумием. И хотя я поклялась не ждать Вас, всё же в глубине души я молилась о моменте, когда Вы приедете в Брандет и потребуете свою леди.
Руки Бэрена, обнимавшие её, напряглись, когда она произносила эти обвинения, которые он не мог отрицать.
- Именно поэтому вы разорвали помолвку, - сказал он.
И хотя он знал, что должен признать вину за всё это, вместо этого он почувствовал, как примитивная волна собственничества затопила его. Он был рад, что она не испытывала любви ни к кому другому, и счастлив оттого, что она ждала его так долго.
- Я не намеревался избегать Вас, - сказал Бэрен. Он глубоко вздохнул, зная, что не может больше игнорировать своё прошлое, ну или, по крайней мере, ту его часть, которая была связанна с Женевьевой, ведь она занимала такое важное место в его жизни. - Вначале, я только хотел выжить в сражениях. Тогда же, когда борьба закончилась, я мог думать лишь о том, чтобы стать достойным звания рыцаря.
Бэрен сделал паузу, тщательно подбирая слова.
- Но вскоре я обнаружил, что этого невозможно добиться будучи бедным, небольшой факт упущенный в романах о рыцарях. - Он снова заколебался, не желая говорить всей правды, даже понимая, что она её заслужила. - Мне были нужны деньги не только для того чтобы жить, кормить себя, но и для покупки доспехов и оружия, и на то, что стоило дороже всего остального – хорошего боевого коня, - добавил он.
- Но у отца был…
Бэрен прервал ее:
- Клемент и так сделал для меня более, чем достаточно. Я сам должен был заработать себе состояние. - Он сделал ещё один глубокий вздох. - Я не мог вернуться к вам без гроша в кармане, будто попрошайка подойти к воротам замка, посвящённый в рыцари, но не имея ничего, что я мог бы предложить Вам.
Бэрен почувствовал, как Женевьева зашевелилась в его руках, но он крепко держал её, не находя в себе сил отпустить её или посмотреть ей в лицо.
- Всё, что мне было нужно – это Вы! - запротестовала она.
Бэрен грустно покачал головой.
- Но как бы я мог потом называться рыцарем и даже просто мужчиной, если бы пришел к Вам с пустыми руками?
- Что за глупые мысли гуляют в мужских головах, - пробормотала Женевьева.
Бэрен улыбнулся её возмущенной реплике, хотя он понимал, что другой реакции быть и не могло.
- Клемент предполагал, что я смогу обеспечить себе жизнь, участвуя в турнирах, и я преуспел в этом, - сказал он. - Я побеждал многих, получая от них деньги за выкуп их лошадей и доспехов; так я смог начать копить и набиралась кругленькая сумма.
- И сколько же Вам было бы достаточно? - спросила его Женевьева, с примесью горечи в голосе. - Когда бы Вы накопили достаточно, чтобы вернуться?
Бэрен не ответил, он и сам не знал ответа. Он никогда, ни на минуту, не забывал о ней. Женевьева всегда была с ним, его якорь и его талисман, причина всего, что он совершал и чего добился. И все же, даже когда Эдвард выбрал его, Бэрен всё ещё оставался странствующим рыцарем, без земель, которые он мог бы назвать своими. Мог ли он вернуться и заявить претензии на Брандет? По какому праву? И таким образом, он всё откладывал и откладывал свое возвращение, думая, что он должен сделать больше, иметь больше, быть чем-то большим.
Он с трудом сглотнул.
- Лорды стали замечать меня и брать в услужение, пока наконец сам Эдвард не обратил на меня внимание, ведь он любит турниры, и не предложил мне присоединиться к нему в войне против Уэльса. Именно тогда я и услышал о Вашей помолвке, - сказал Бэрен.
И именно тогда гнев послал его в самую гущу сражения, заставляя крушить и уничтожать врага, нестись сквозь вражеские ряды точно копьё, зарабатывая себе славу, которой он больше не искал. И когда наконец война была окончена и Эдвард наградил его землями, Бэрен был уверен, что она уже вышла замуж за другого. Он похоронил свои надежды, равно как и часть самого себя.
- Но почему Вы не приехали тогда, когда услышали о моей помолвке? - спросила Женевьева.
- Мы были в самой гуще боевых действий, - ответил Бэрен. Но не это было причиной, и они оба понимали, что это не было оправданием. Бэрен глубоко вздохнул, про себя признавая это. - Какое право я имел рушить Ваше счастье? - спросил он.
- Так что, Вы со спокойной душой отдали меня незнакомцу, избавив себя от любого беспокойства, даже не подумав о том, всё ли со мной хорошо, не нуждаюсь ли я в чем-нибудь? - спросила Женевьева, и под конец вопроса, её голос чуть не сорвался на крик.
- Но и Вы не отправили ни одного из тех писем, которые Вы, по Вашим словам, написали, чтобы хоть как-то ободрить меня, подать знак или просто проинформировать о том, что Вы всё ещё помните моё имя! - возразил Бэрен.
- Была же у меня гордость! - сказала Женевьева.
- Так же как и у меня! - ответил Бэрен.
Комната погрузилась в тишину, пока наконец Женевьева не заговорила вновь.
- И мы оба страдали от этого, - сказала она. - А сейчас уже слишком поздно.
- Так ли это? - спросил Бэрен.
Как он мог поверить в это, если мог опустить свой подбородок на её светлые локоны, ощущая её аромат, и чувствовать её податливое тело прижатое к его собственному? Когда он развернул её к себе лицом, упиваясь чудом её близости, все прошедшие годы будто стёрлись из памяти. И даже если какие-то сомнения ещё оставались в нем, Бэрен их полностью проигнорировал, отдавшись радости, которая затопила его целиком.
Когда она наконец встала лицом к нему, Бэрен поднял её подбородок и увидел, что на ресницах всё ещё сверкали капельки слез. Стирая их поцелуями, он позволил своим губам исследовать её, такие любимые, черты, покрывая поцелуями её брови, её бледные щеки, её губы…
Когда губы Женевьевы встретились с его губами, осторожными, но нетерпеливыми, Бэрен почувствовал, что в его тело, будто толчками, возвращается жизнь. Стон сорвался с его губ, когда он начал привлекать её всё ближе и ближе к себе, пока её руки не сплелись на его шее. Подхватив Женевьеву на руки, он понес её к кровати и опустил на белоснежные простыни. На сей раз, когда он стоял рядом с ней, она потянулась к нему, заставляя лечь рядом.
Когда Бэрен медленно опустился на неё, то понял, что дрожит; он так долго ждал этого момента, так страстно мечтал и почти не надеялся. Он посмотрел в её глаза, где больше не было холодности и укора, а лишь нежность и тоска, и тогда последняя стена, что он возвёл между ними начала рушиться.
- Женевьева, - прошептал он, поглощенный страхом, желанием и любовью, которую он прятал глубоко в себе и так тщательно охранял все эти годы.
И каждый взгляд на неё, каждый звук, что слетал с её губ, каждое прикосновение к ней были настоящим пиром для его изголодавшейся души; она была для него бесценным сокровищем, так неожиданно попавшим в его руки. Он склонился над ней, упиваясь её видом, затем протянул к ней руку, желая коснуться её кожи. На мгновение его пальцы замерли в миллиметре от неё, а затем коснулись её волос. Между его пальцев заскользили шелковистые пряди, с нежностью и мягкостью которых мог сравниться лишь шелк её кожи, который он ощутил, коснувшись её тонкой шеи.
- Бэрен, - ответила она севшим голосом, призывая его к действиям.
И звук её голоса ещё сильнее разгорячил его кровь, заставляя желать её ещё сильнее, ещё неотвратимее, хотя казалось, что сильнее жаждать её было просто невозможно. Она притянула к себе его голову и он поцеловал её со смесью страсти и любви, которые казалось текли по его венам вместе с кровью, заставляя её отвечать ему с не меньшим пылом.
Это было настолько больше того, на что он смел когда-либо надеяться, что Бэрен, наверное, был бы доволен только целуя её на протяжении всей этой ночи, лишь касаясь её губ, мечты о которых поселились в нём ещё с ранней юности. Но она начала двигаться ему навстречу, изгибаясь всем телом и прижимаясь к нему, разжигая пожар в его чреслах, который он безрезультатно пытался потушить.
И тогда вновь прикоснувшись к ней, он пробежался руками вдоль золотых волос, по бокам, и добрался до бёдер, которые прижимались к нему. Он резко втянул воздух, притягивая её к себе ещё сильнее, чувствуя, как её мягкий живот прижимается к его затвердевшему естеству. Он из последних сил боролся с желание снять с неё платье и потеряться в ней, он пытался найти хоть какую-нибудь мысль, которая помогла бы ему вернуть потерянное самообладание.
Именно его любовь к ней заставила его сбавить темп. Тяжело дыша, Бэрен поднял голову и вгляделся в её лицо. Там он увидел удивление и желание, сладкое отражение его собственных эмоций, когда-либо воображаемых или реальных, и его сердце забилось с удвоенной силой, наполняя все тело волнением. Набрав воздуха в грудь, Бэрен взял её руку и поцеловал по очереди каждый пальчик, медленно и глубоко дыша, пытаясь потушить пожар в крови.
- Миледи, Вы принимаете меня? - спросил он. - Как своего настоящего мужа?
Он смотрел на неё, с волнением ожидая ответа, а его губы скользили по её запястью.
- Да, сэр Рыцарь, я беру Вас, - сказала она и улыбнулась, хотя в глазах стояли слёзы и голос её дрожал.
После этих слов Бэрен начал медленно снимать с неё платье, и каждый обнажавшийся кусочек её плоти вызывал у него восторг, был драгоценной находкой, которой он поклонялся своими глазами, своими пальцами, своими губами; и вот наконец она полностью обнаженная предстала перед ним, такая хрупкая, с белоснежной кожей, но у него было лишь мгновение, чтобы полностью насладиться этим зрелищем, поскольку Женевьева с поспешностью начала дёргать его тунику, и пока он стягивал тунику через голову и отбрасывал в сторону, она уже начала покрывать поцелуями его обнажившуюся грудь. Бэрен застонал, поймал её, прижав к себе, и они оба упали на простыни.
Ощущение от соприкосновения их кожи вызывало у него наслаждение, которое он почти не мог переносить; дрожь сотрясала его тело и два желание разрывали его на части: потребность поскорее достигнуть пика и завершить эту агонию, и остаться навсегда в таком положении - тело к телу, сердце к сердцу. Но Женевьева казалось обвивалась вокруг него, точно сирена, зову которой он не мог противостоять. Он перевернулся и навис над ней, готовый заявить свои права на приз, на завоевание которого он потратил всю свою жизнь.
Когда в конце концов он вошел в неё, Бэрен почувствовал, что наконец он попал домой, и это не имело никакого отношения к землям, дарованными ему королем, или даже к незащищённому от ветров Брандэту. Здесь, с этой женщиной, он нашел и покой и вызов, и красоту и разум, и прошлое и будущее.
Бэрен хотел бы заговорить, облечь в слова хоть часть из того, что он чувствовал, но когда Женевьева зашевелилась под ним, все слова вылетели у него из головы и его единственной мыслью осталось доставить им обоим удовольствие, постаравшись при этом как можно безболезненнее лишить её девственности. Когда он попытался пройти чуть дальше, она вскрикнула и он приложил все усилия, чтобы успокоить её и превратить крик боли в стоны наслаждения. Когда стоны Женевьевы заполнили комнату, и тело её начала сотрясать дрожь приближающегося удовольствия, Бэрен присоединился к ней.
Он не торопился возвращаться в реальный мир, столь велико было его наслаждение, но постепенно он пришёл в себя, отодвинулся и лёг рядом с Женевьевой, боясь её раздавить. Теперь пришло время снять с себя груз и рассказать ей всё, что было у него на сердце, но когда его руки обняли её и прижали к крепкому мужскому телу, Бэрен услышал ровное и глубокое дыхание, которое сказало ему о том, что она уже спит.
Пусть спит, подумал он, нежно накрывая её покрывалом. Бэрен тоже был утомлен, но не желал засыпать, боясь проснуться потом и обнаружить, что всё это было сном, и его брак и их прекрасное занятие любовью. Так он и лежал прижимая её к себе, но даже сейчас купаясь в волнах счастья, он почувствовал толчки былых сомнений, отравлявших его существование, и его сердце лихорадочно забилось в груди, пока его тело вновь не пробудилось к жизни.
Бэрен понял, что одного раза ему не достаточно, он снова нуждался в Женевьеве, ему было необходимо отогнать все сомнения, увериться, что она принадлежит ему и только ему, отныне и навсегда. Его руки заскользили по её телу, исследуя каждую его часть, пока она не просунулась, охваченная тем же желанием, которое сжигало и его. И Бэрен был поражен каждым её вздохом удивления и восхищения, а её нежные вскрики, и конвульсивные движения лишь ещё больше подстёгивали его удовольствие.
И он продолжал, все более и более погружаясь в нее, неспособный прекратить после долгого ожидания хотя бы просто прикасаться к ней, просто секундой больше провести у неё в руках. Продолжал снова и снова любить её, не в силах противостоять страсти, и заснул он лишь незадолго до рассвета, заснул и даже не видел снов.

спасибо

Ураа! Спасибо за продолжение!!!
_________________

Лапочка, так скоро следующая глава!
Спасибо!

Спасибо Лапочка!!!

Не забывайте хвалить и редактора, ему тоже приятно будет! А-то он все выходные сидел голову ломал, в ущерб, между прочим, SPA процедурам

ВикаНика, прости нас , мы не забыли - это мы от избытка "чувствс"!
И тебе тоже огромное спасибо, мы все понимаем, что без беточки тексты так красиво не читаются.
ВЫ, с Лапочкой, просто УМНИЧКИ!

ВикаНика
Это мы от большой, большой радости.
Спасибо большое!!!

Редактирование- это большое и трудное дело!! А если еще и в ущерб SPA процедурам...

Прода !!!!!!!!!!!...спасибо огромнейшее!!!!!!!!!!!!

Даже сам переводчик всячески редактора благодарит ))))))