PoDarena:
09.06.19 12:16
Добрый день!
Кроме шуток, для меня болезнь - зачастую самое продуктивное время для творчества. Если сидеть могу, конечно) Правда, написанное под "веществами" (сопли в голове - тоже вещество!) надо потом подвергать тщательной редакции)
Базилик, спасибо за стихотворный посыл. Тронута!
Все-то вы знаете) 3-ю пришлось перекраивать и переносить в нее события, которые я планировала вводить позже. Но шеф-редактор сказал твердо: "Переноси на пораньше, иначе рояль!"
В общем, Батю обсудим и вернусь сюда. В 3-й главе будет явление, не побоюсь этого слова, весьма харизматичных героев второго плана.
Да вообще! Дискриминация по носовому признаку, я так считаю!
"А метлой по хребтине - ауч как больно!" - злорадно припомнил Ростислав Игоревич.
Тогда вы пришли по адресу!
Зато такие книги очень мощно поляризуют твою внутреннюю систему ценностей. Если где-то что-то сбилось, съехало, затерлось.
И из экранизации этой этой книги есть фраза, которой я себя регулярно мотивирую: "Но я хотя бы попробовал это сделать, черт побери!".
Вообще, можно вспомнить ахматовское "Когда б вы знали, из какого сора..." А практикующие сказкотерапевты по странному стечению обстоятельств любят читать лютые зубодробительные и мозговыносительные книги. Но на всегда - ради справедливости)
Спасибо большое всем за внимание к этой истории.
NattyKov:
10.06.19 17:50
ДарьСанна, я Вас очень понимаю в плане того,что мозговыносительные книги и фильмы стимулируют и мотивируют. Недаром, видать, Джек Николсон на долгие годы стал моим любимым актером. Но лично я предпочитаю все-таки "практикующих сказкотерапевтов" и их умиротворяющие "сказки", в процессе которых душа сначала разворачивается, бурлит, а потом сворачивается котенком и утешающе мурлычет
(не сочтите за мелкий подхалимаж)))
Ведь дело не только в сюжете (хотя он все-таки первичен), но и в языке, которым этот сюжет нам преподносится, в фразах, словах и словечках, которыми Вы одновременно травмируете и лечите наши нежные женские души
CRAZyDIVA:
10.06.19 22:02
Кто злорадно припоминает тот преждевременной эякуляцией маразмом страдает! Крекс пекс фекс
Nastaska:
10.06.19 22:53
Всем привет!
Даша, спасибо!
Глупая баба эта Елена Прекрасная. Образ антиматери, женщины, которой быть матерью абсолютно противопоказано. «Я ль на свете всех милее?», самовлюбленная эгоистка, зацикленная на себе. Такое поведение не есть уверенность в себе, скорее напротив, говорит о желании самоутвердиться, в том числе за счет Туры, унижая ее. Нарциссизм вкупе с нимфоманией, общение с такой особой опасно, не убьет, так затопчет. И сделать ничего нельзя. Если живешь в одной квартире - лучший выход научиться как-то сосуществовать, чтобы не причинять себе боль, не расковыривать раны, Тура пытается держать дистанцию, не поддаётся на провокации и даже умудряется жалить в ответ, но пробивает... Именно близкие люди наносят самые страшные удары.
Родить ребенка - это не гарантия того, что ты будешь хорошей матерью. Мама и папа, самые нежные и теплые слова, которые согревают душу ребенка. Самые нужные, самые главные люди. В голове не укладывается, как можно бросить своего ребенка в чужой стране, как можно оставить на улице!!!
Никудышний отец и никчемная мать. Преданная двумя самыми близкими людьми, выросшая с осознанием, что никому нельзя верить. Мысль о том, что родители тебя не любили, просто невыносима. 
Елена прекрасна в своей ужасности. Живо представляла ее голос, манерность, томность, спасибо точно подобранному образу. Неужели родители Елены не смогли донести до дочери простую истину, что красота изнутри. Что ее отталкивающее поведение моментально обесценивает внешнюю привлекательность. Есть такая поговорка: «Не родись красивой, а родись счастливой». Не верится, что она счастлива. Вышла замуж (или не вышла?) за иностранца, погналась за лучшей обеспеченной жизнью. Не удивлюсь, если она и забеременела специально, чтобы за рубеж сбежать. Искала себя, прыгала из постели в постель, но так и не нашла, да и что можно найти, если внутри пустота.
Я упорно искала в ней что-то хорошее, или что-то такое, за что можно было зацепиться и сказать, она плохая мать, но зато.... Чем занимается, кто она по жизни, есть за что ее уважать?
Человек живет, ошибается, исправляет ошибки, просит прощения... Дети умеют прощать, если попросить у них прощения. Но кредит доверия не бывает вечным. Самое страшное, Елена искренне верит, что поступила и поступает правильно, разрушая жизнь дочери, не осознавая всей мерзости своего поступка и поведения, не ведает, что творит. Какое-то нравственное уродство, духовная незрелость. У таких легкомысленных эгоистичных дамочек своя правда о морали, женской сущности, они способны только наслаждаться и потреблять.
Даша, ты всколыхнула столько эмоций. Может, я что то не понимаю в этом мире, но откуда столько матерей, которые оставляют детей в торговых центрах, запирают на несколько суток в квартирах, и сердце у них не болит. И ведь это не алкоголички. Как в таких ситуациях можно понять и простить родителей, как их любить. Мне показалось, Тура не простила. Внутри боль, обида, которая разрушает личность, такие эмоции, даже запрятанные, страшно выматывают и не дают спокойно дышать. Эта обида выжигает изнутри. Все мы родом из детства. Плохое и хорошее - всё из детства. Когда самые близкие люди делают тебе больно, не замкнуться в себе очень сложно. Появляется страх привязанности - фобия любви. И ожидания деда не оправдала. Тура как цветок, не распустившийся без солнца и тепла. Колючка, надевшая защитную маску. Ранимая, но стойкая.
Степан, как свежий ветер, если бы не его перлы, пережить такую главу было бы в сто раз тяжелей. Его семья впечатлила. И знаете что, какие бы скелеты там ни оказались, чашу весов уравнивает любовь к своим детям, как умилительно отец называет их Степашкой и Леликом.
PoDarena:
11.06.19 08:00
Добрый день.
Вот! Вот такого эффекта я и хотела. Но как ты, Настя, приложила Елену Палну. Не, все по делу! Я тоже не понимаю, как это происходит. Но происходит же( Могу пока только зафиксировать факт. Ответы - если они нам по силу - будем искать вместе.
Фраза затасканная, но от этого не переставшая быть верной. Есть еще такое на первый взгляд парадоксальное утверждение - из современных. У вас есть родители? Значит, вам нужен психоаналитик.
Вот эта стойкость я не знаю откуда в ней. От деда, что ли?
Аркадий вообще дядька своеобычный. У него такая внеха шикарная.
Я довольно скептически и даже пессиместически на это смотрю. По моему наблюдению, никому это не нужно - я имею в виду метод подачи материала. Ну, за редким исключением) Но я с достойным лучшего применения упорством упрямо работаю на формой.
Работайте над формой - содержание подтянется (с) не помню чей.
Ну все. Ракитянский достал свой адвокатский портфель на стол и подтянул галстух. A la guerre comme a la guerre
Спасибо за внимание к роману.
NattyKov:
11.06.19 13:35
Здравы будьте, милые дамы))
Ох Настя, как же много душераздирающих мыслей вложила ты в свой пост!
Никудышний отец и никчемная мать. Преданная двумя самыми близкими людьми, выросшая с осознанием, что никому нельзя верить. Мысль о том, что родители тебя не любили, просто невыносима. Наверное, так закаляется сталь
PS
Гугл сказал, что это Бертольд Брехт
PoDarena:
12.06.19 13:09
Добрый день.
Точно! Брехт! Я помнила, что там Б и Д, но грешила на Бегбедера. Однако засомневалась)
Дорога ложка к обеду. В определенные периоды своей жизни, во время интенсивного, роста, развития, формирования человек должен получать необходимое для всего этого количество всего. Включая КБЖУ и витамины с микроэлементами и положительные искренние эмоции. Тогда потом любые оплеухи будут иметь тот эффект, какой они и должны иметь. Учить жизни, но не калечить. Я так считаю. А неокрепшее деревцо сломать проще простого. Или искривить на всю жизнь.
Малинка:
16.06.19 23:31
Дарья, спасибо за главу!
PoDarena:
22.06.19 13:50
» Кадр третий. Акира Куросава
Кадр третий. Картинка снова черно-белая. И в ней, как в шедевре Акутагавы и Куросавы - у каждого своя история и своя правда.День задался с утра бодро. К семи вечера Тура не чувствовала ни рук, ни ног, ни спины. А самое главное - себя не чувствовала. Ей иногда казалось, что холеные дамы, клиентки элитных салонов красоты, все сплошь энергетические вампирши. И красоту себе не за счет дорогостоящих бьюти-процедур получают, а кровь сосут из работников этих заведений. И слова поперек не скажешь ведь.
Тура на работе на хорошем счету. К двадцати семи она поняла, что для всяческих манипуляцией с женским лицом и телом у нее руки вот прямо точно из того места, которое надо, растут. И любыми новыми техниками и аппаратурой она овладевала мгновенно и безошибочно. Только вот выливалось это в то, что работы становилось все больше. В деньгах это тоже, конечно, выражалась, хотя и не в той мере, в какой Туре считалось справедливым. Но тут уж если работаешь не на себя, а на дядю – а в ее случае, на тетю – терпи. Она мечтала о своем деле, набиралась опыта и знаний. Только вот мечты эти, скорее всего, так и останутся мечтами. Денег на свое дело такими темпами не заработаешь. Особенно если тебе приходится содержать еще и деда. Всю свою пенсию он тратил не пойми на что. По крайней мере, Тура никогда не спрашивала. И денег на ведение домашнего хозяйства не просила никогда – так повелось после смерти Клары Корнеевны – к тому моменту Тура уже работала. И после ухода из жизни двоюродной бабушки как взвалила на себя все – так и тащила. Первое время дед давал деньги, а потом перестал. С памятью у него становилось с каждым годом все хуже.
До дома, с учетом очередной душеспасительной беседы с хозяйкой салона о необходимости усердного труда на ее, хозяйкино, благо, Тура добралась уже к восьми. Вот и парадная родная. С Турой поравнялся шедший навстречу упитанный молодой человек с уже тронувшими лоб залысинами. Вид он имел страшно довольный и даже, кажется, насвистывал. Было что-то в его внешности, показавшееся Туре смутно знакомым. Она даже остановилась, не дойдя метра три до парадной. А он прошел мимо. Почти. Но за спиной Тура услышала, как шаги замерли. И обернулась.
Они сообразили одновременно. И воскликнули тоже одновременно.
- Трубадура!
- Боцман!
Спустя секунду они уже обнимались. Потом, спустя еще секунд десять, смущенно отстранились и теперь смотрели друг на друга, устыдившись своего порыва.
- Ты… похудел.
- И полысел, говори уж сразу, - хохотнул Яшка Больцман, ее одноклассник. – А вот ты вообще не изменилась. Вообще. Странно, что я тебя сразу не узнал.
Они стояли у парадной Туры, смотрели друг на друга и вспоминали.
*
С первого и до последнего класса эти двое торжественно пронесли звание белых ворон всей школьной параллели.
Маленькая худенькая Тура стала объектом насмешек сразу же. Необычный цвет волос, еще более странная речь – она к семи годами все еще говорила тихо, невнятно, неуверенно и с акцентом. Имя странное. Когда всех детей просили назвать имя, она встала, едва видная из-за парты и пробубнила себе под нос: «ТураДурова». Прозвище «Трубадура» тут же прилипло к ней. Иногда его сокращали до просто «Дуры».
Яшка Больцман, круглый отличник, игравший на фортепиано и домбре, которого до седьмого класса водила в школу бабушка, был тоже классическим кандидатом в парии. Подружились они только в четвертом классе, но сохранили свою дружбу до конца школы. А потом Яшка поступил в ИТМО (1), через два года по обмену уехал в Калифорнийский Университет, и пути их разошлись.
*
Сейчас перед Турой стоял совершенно другой человек. Не тот Яшка Больцман по прозвищу «Боцман», которого она знала в школе. Он больше не был круглым – скорее, слегка перекачанным, а не упитанным, как ей показалось в начале. Высокий лоб, переходящий в начинающуюся раннюю лысину, его не портил. Живые глаза, улыбка и общий вид крайне уверенного в себе и довольного жизнью человека.
- Яша, ты какими судьбами тут? – с чего-то надо было начинать разговор.
- Бабушка умерла. Приехал вопрос с квартирой решать.
- Мои соболезнования. А родители?
- Они давно в Израиле, - пожал плечами Больцман. – Не, они на похороны приехали. Но уже обратно свалили. Бабку сколько раз с собой звали, - Яша вздохнул. – Но она наотрез, в глухую несознанку. А теперь вот… квартиру мне завещала, я и расхлебываю.
Тура внимательно разглядывала молодого мужчину напротив. Ну надо же. Яшка, Яшка, ты совсем другой.
- Ты… там же… на втором этаже?
- Да ну тебя! – Яшка только что руками не замахал. – Там ужас что творится! Там жить невозможно. Я на Английском квартиру снимаю. А эту, бабушкину, надо сначала в порядок привести, ремонт хотя бы косметический. А потом уж продавать. Да еще кошки эти, - закатил глаза. – Слушай, Тура, тебе кошка не нужна? Рыжая есть, и полосатая, и какая-то белая, но она со сломанным хвостом…
Тура рассмеялась.
- Нет, спасибо, мне и без кошки проблем хватает.
- Дед? – понимающе кивнул Больцман. – Жив еще, курилка?
- Жив, - кивнула девушка. – И, надеюсь, еще поживет. Знаешь, не готова я морально к похоронам и… Ой, извини!
- Да нормально все, - махнул рукой Яша. – Дело житейское.
- Ты с родителями живешь? – ей на самом деле было интересно. И усталость вдруг спряталась, и мелкий дождь вперемежку со снегом, сыплющийся сверху, не мешала.
- Я в Канаде сейчас живу, - с легким оттенком самодовольства сообщил Яков. – А до этого в Штатах работал.
- Тебя так надолго отпустили с работы? – Больцман говорил о каких-то свершено удивительных для нее вещах. И было правда любопытно ужасно.
- А я, знаешь, решил тут пожить, - усмехнулся Яша. – Уже и работу нашел. И по деньгам нормально, без потерь. Одноклассников этих ваших буду админить. Потусуюсь тут полгода-год – как дела с наследством решу. А там видно будет.
Туре оставалось только уважительно кивнуть. Видели бы сейчас Яшу-Боцмана те, кто над ним смеялись в школе. Тура была уверена, что никто из них не добился того, что имел сейчас Яша – высокооплачиваемую работу, которая позволяла ему легко перемешаться между странами и жить там, где удобно.
- Ты с кем-то из наших общалась? - Яшка словно угадал ее мысли.
Тура отрицательно покачала головой.
- Как на личном фронте? – вдруг спросил Больцман.
- Отступаю и несу потери, - сказалось неожиданно и грустно.
- Тура… - а взгляд у него тот же. Жалостливый взгляд Яши Больцмана, который в школе гладил ее по голове и рассказывал, как побьет ее обидчиков.
- Ай, ерунда, - отмахнулась она. – Знаешь любимую присказку лаборантов: «Все дерьмо кроме мочи. А у некоторых и моча – дерьмо», - Яшка слегка смущенно хохотнул, а она продолжила: - А у тебя как на этом фронте?
Следующие пять минут Туре на экране навороченного смартфона демонстрировали фото подружек бывшего заучки и толстячка Яшки-Больцмана. Судя по фото, Яша питал страсть к брюнеткам с пышными формами и пухлыми губами. Девушек было примерно шесть или семь, и, судя по комментариям Яшки, они скрашивали его одиночество на протяжении последних лет пяти. Кажется, последовательно. А, может быть, и параллельно.
Экран телефона вдруг щедро присыпало каплями, и Тура поняла, что замерзла. Пальцы – особенно.
- Сволочная тут погода, - буркнул Яков.
- В Канаде лучше?
- В Канаде примерно так же. А вот в Лос-Анджелесе куда как лучше. Слушай, Тура…
- Да?
- Может, встретимся как-нибудь, посидим, поговорим в нормальной обстановке. Где-нибудь в кафе или ресторане.
- Давай, - легко согласилась она. - К себе не приглашаю, сам понимаешь, дед, а вот в кафе – с удовольствием.
Они обменялись номерами телефонов. И она еще какое-то время смотрела на Яшкин силуэт, который то и дело пересекали серые росчерки ветра с дождем.
Так, пора домой. Там еще дел по приготовлению к приему нового жильца - вагон и маленькая тележка.
*
Она стояла в темном проеме двери, сложив руки на груди.
- Это все твои вещи?
Степа поправил на плече лямку спортивной сумки и шевельнул ногой.
- Вот еще.
В проем выдвинулась огромная спортивная же «Атомик».
- Уже больше похоже на правду, - кивнула девушка. На ней снова были черная футболка и черные джинсы. – Ну, заходи, коли пришел. Только паспорт сначала давай.
- Что, прямо тут, на пороге?
Она отошла вглубь квартиры и протянула руку.
- Паспорт.
Требование было справедливым и ожидаемым. Степка пристроил сумку у дверей, вторую опустил на небольшой деревянный стульчик – кажется, детский.
- А расписку в получении денег дашь? – паспорт он пока не выпускал из рук.
- Обязательно! – пообещала Тура и потянула на себя документ. Степка с неохотой, но выпустил из пальцев черный кожаный прямоугольник.
- Надо же… - она листнула странички. – И правда Кузьменко Степан Аркадьевич. По гороскопу – Овен.
- Не знал, что гороскоп в паспорт вписывают.
- Ейск… - хмыкнула девушка, дойдя до странички с регистрацией. – Это где?
- У самого Черного моря. Там, где зреет золотой виноград, - и, поскольку его не поправили, исправился сам. – На самом деле, на Азове это.
- Занесло тебя, Степан Аркадьевич, - усмехнулась она. - А ты у нас малыш, оказывается.
- Я-то малыш? – он демонстративно поглядел на нее с высоты свои ста девяноста трех.
- Такой большой и… - она тоже демонстративно запрокинула голову, глядя на него. – И совсем маленький. Всего двадцать пять годков.
- Ты вообще выглядишь так, будто вчера школу окончила.
- Внешность обманчива. Неполных двадцать семь. Так что, как младший по званию, будешь слушаться всех остальных.
- Елену Пре… ужасную тоже?
Ответом ему стал звонкий смех. Кажется, Степка выбрал правильные тон и реплику.
- От нее тебе лучше вообще держаться подальше!
- Понял, - он снова подхватил сумку. – Пошли?
- Пошли, - кивнула Тура.
Комната выглядела лучше, чем при первом знакомстве. Но не отель, конечно. Ну да ладно – главное, чисто и рядом со всеми нужными объектами. Помимо комнаты, Степке выделили стол на кухне, и две полочки – одну в холодильнике, другую в ванной. Щедрость неслыханная просто.
- Эту полку не трогай, - под «полкой» подразумевался, судя по жесту Туры, целый стеллаж, уставленный всевозможными банчками, бутылочками и еще всякой непонятной хренью. – Это Елены Павловны.
- Даже смотреть не буду в ту сторону, - пообещал Степка.
- Молодец. А теперь пошли на кухню, покажу, как газом пользоваться.
- Я умею, - немного обиженно отозвался Степа. – У нас дома в Ейске газовая плита.
- Отлично. Не жилец, а подарок просто.
- А я тебе сразу говорил! - не остался в долгу Степан. И тут их перепалку прервал звонок его мобильного. Степа принял вызов и выдернул разъем наушника. Своевольный смартфон принял этот знак по-своему и вывел звук на динамик.
- Кос, на треньку сегодня не опаздывай! – раздался бодрый голос Дерягина. – Матуш в ударе, все оглохли уже.
- Понял, - коротко ответил Степа. Переключать звук уже смысла не было. – Сейчас вещи брошу и через полчаса буду на месте. Я сегодня переезжаю, забыл?
- Ну с новосельем, Кос! – хохотнул Данька. – Давай, дуй в темпе.
- Кос? – Тура проявляла умеренное любопытство. – Как это соотносится с Кузьменко Степаном Аркадьевичем? Что, у тебя два паспорта?
- Паспорт один, не переживай. Потом рассажу, я на тренировку опаздываю.
- Беги, деловой, - усмехнулась она. – Держи, - на узкой белой ладони лежали ключи. – Твой комплект.
- О, спасибо!
Ладонь убрали за спину.
- Деньги вперед.
Степка пару секунд выжидающе смотрел на девушку. Да ладно, все нормально, видно же, что люди порядочные.
В ее руки легли несколько купюр, в его – ключи.
- А расписку?
- Ты же не тренировку торопишься, - сладко улыбнулась Тура. – Вечером будет расписка. В обмен на рассказ, почему ты Кос. А не Кокос.
Степка чертыхнулся. Так его тоже иногда называли. Ладно, это все не срочно и можно отложить на потом.
- Давай тогда. До вечера.
- Удачи, - кивнула она.
Тура смотрела вслед высокой стройной широкоплечей фигуре, удалявшейся по длинному коридору к входной двери.
- Погоди! - вдруг бросилась вслед.
- Чего? – он обернулся. У него девичьи кудри и девичьи же глаза. На контрасте со всем остальным чисто мужским - рост, плечи, рот, вся фигура - смотрится… странно. Забавно.
- Покажу, как замок отрывать-закрывать. Он у нас капризный.
Уже запирая дверь за их новым – хотя у них ранее и не водилось других – жильцом, Тура подумала, что он - перемена все-таки со знаком плюс. Во-первых, деньги. Во-вторых, в квартире появился человек, на которого просто приятно посмотреть. А в-третьих, он нормальный. Какой-то удивительно и по-хорошему нормальный. А этого в жизни Туры ой как не хватало. Не хватало с самого рождения. Чего-то простого, нормального и правильного. Так что может быть, ее падение на серый асфальт и слезы от усталости и обиды оказалось переменой к лучшему. Небольшой, но все-таки позитивный вектор в ее сплошной, без перерыва, борьбы. То ли с чем-то, то ли за что-то.
Главное, чтобы у Елены кукушку не сорвало. А это может случиться запросто. Ну да ладно, жизнь покажет.
*
Вернулся Степка с тренировки аккурат к вечернему чаепитию. Он тогда еще не знал, что таковое чаепитие было не просто вечерним, а с приставкой «еже-».
- Степан Аркадьевич, здравствуйте!
Как и все люди с ослабленным слухом, профессор говорил громко.
- Добрый вечер, - вежливо ответил Степан, осторожно спуская сумку с плеча. Плечо ныло - Матуш их сегодня гонял с особым цинизмом.
- Проходите к столу, мы как раз вас и ждем!
Степке удалось не показать своего изумления.
- Спасибо большое. Сейчас только сумку разберу – я после тренировки.
- Понимаю, - энергично кивнул Дуров. – Пять минут мы легко еще подождем.
За спиной деда Тура развела руками.
Стол был сервирован именно для чаепития – заварочный чайник под уже знакомой тряпичной птицей, чашки, масленка, сыр, печенье, конфеты. Степка с тоской оглядел всю эту красоту и поправил от шеи влажные волосы. Ему бы сейчас чего-нибудь посущественнее.
- Знаете, я там курицу купил по дороге…
- Куру, - поправил его Дуров.
- А, ну да, куру, – все никак не мог привыкнуть к местному диалекту. – Так я сейчас разогрею, хорошо?
- Вы же после тренировки и голодный? – проявил чудеса сообразительности старый профессор. – Турочка, предложи молодому человеку ужин.
И спустя десять минут Степан с отменным аппетитом уминал гречку с тушеной говядиной и овощами и слушал пространный рассказ Дурова. Если так кормить будут – готов каждый вечер слушать – и все равно про что. Сегодня, например, в честь новоселья, Степу знакомили с научными и иными достижениями Павла Корнеевича. Степан даже пару знакомых слов услышал - все же курс общей физиологии человека им читали.
В общем, Степка ел, профессор вещал, Тура молчала. И молча же выдала Степану добавку - когда он поймал себя на попытке вычистить тарелку с густым соусом куском хлеба. Давно просто не ел такого простого, вкусного и домашнего.
- А вы это зря постеснялись, Степан Аркадьевич, - заметил Дуров, когда внучка со Степиной тарелкой вышла из комнаты. – Дочиста все съесть – это не стыдно.
- Я тоже так считаю, - согласился Степан. – Особенно если очень вкусно.
Он обратил внимание, как Павел Корнеевич сметал крошки от печений себе в ладонь и отправлял в рот.
- И правильно, - кивнул Дуров. – Нельзя еду оставлять на тарелке. У нас в роду, знаете, все мужчины были как вы – ростом, я имею в виду. Флотских много было. А я - изволите видеть, – развел руками. – Метр пятьдесят девять. Потому что тридцать третьего года рождения. Блокада. Голод.
Степан не нашелся, что сказать. А тут ему принесли добавки. Тарелку он вычистил хлебом до блеска.
За чаем разговор шел о семье Дуровых. Сначала Павел Корнеевич рассказывал о женщинах старшего поколения – своей супруге и сестре, в самых теплых выражениях. Потом переключился на дочь.
- Леночка сегодня на дежурстве, увы, не составит нам компанию.
Степа этому только рад был – впечатление Елена Преужасная пока произвела такое, что общение с ней хотелось свести к минимуму. Тура при упоминании имени матери и вовсе заметно поскучнела.
- А дежурство – это где? – проявил Степа вежливый интерес. Хотя, честно сказать, мрачное лицо Туры было явно сигнальным, но тут уж выбирать – профессор-то явно был настроен на общение.
- Леночка в третьей городской работает.
- Врач? – в общем-то, ожидаемо. С таким-то отцом.
- Да нет, знаете ли… - неожиданно стушевался Павел Корнеевич. – Она, в некотором роде не совсем врач, и…
Тура фыркнула.
- Елена Павловна охранником трудится. Сидит на входе и проверяет, чтобы все были в бахилах. У нее даже табельное оружие есть, угу. Резиновая дубинка. Она ее даже применять умеет, - и, после паузы, и прямо глядя в глаза Степе, добавила с отчетливой глумливой интонацией. – По прямому и особенно косвенному назначению.
Степа подтекст уловил отчетливо и покосился на профессора. Дуров смущенно прокашлялся. Но смолчал. Понял ли неприличный намек – сказать трудно. Вероятнее всего, нет. Поправил галстук, отпил чаю. И продолжил разговор уже о следующем поколении.
- Самая моя большая беда и боль – это знаете что, Степан Аркадьевич? Что Турочка не стала поступать в медицинский. А ведь у нее способности. Но вбила себе что-то… - Дуров сокрушенно покачал головой.
- А моя самая большая печаль – это то, что ты меня в мореходку не пустил поступать! – деланно веселым тоном произнесла Тура – кажется, ей было неловко за свою недавнюю резкость.
- Тура, это совсем не женское дело! – сердито насупил брови дед.
– А во мне, может, дуровские флотские корни заговорили, - парировала внучка. Разговор был явно с давней историей, но Степа никак не мог поймать интонацию – шутят или нет? – Или рённингеновсие капитанские гены прорезались.
- Тура! – отчего-то сердито одернул девушку Павел Корнеевич. – Подлей-ка лучше гостю чаю.
Привычку помогать Туре убирать со стола можно было уже считать закрепившейся. Ему буркнули «спасибо» и выдали полотенце - вытирать посуду.
- Слушай… - Степа пристроил кружку на примеченное ранее место. – А ты, правда, что ли, в мореходку хотела поступать?
- Была такая блажь, - пожала тонкими плечами девушка. – Тогда как раз второй год как стали девчонок принимать. Мечтала, да. Но дальше мечты дело не пошло. Там же математику надо знать, физику. А у меня с этими предметами как-то не сложилось в школе. – Вручила Степке кастрюлю и вдруг тихо добавила. – У меня отец – капитан.
- Настоящий? – почтительно поинтересовался Степан. Он сам вырос у моря, и уважение к морскому делу впитал с соленым воздухом.
- Настоящее не придумаешь. По морям ходил – Балтийское, Северное, Норвежское, Баренцево. Потом списали на берег.
- Почему? – вопрос вылетел сам собой.
- Пил, - после паузы. – Сильно. – А потом без паузы. - Кастрюлю в тот шкаф. Там, на верхней полке расписка лежит. И ты про Кокоса обещал рассказать.
- Не кокос, а Кос, - вообще, на «Кокос» Степка реагировал обычно бурно и обидчиво, но тут – почти не задело. – Я в греческом клубе играл два года. Фамилия – Кузьменко, Кузьма – это от греческого Косма. Так меня и перекрестили в Коса.
Она рассмеялась - мягко, без издевки.
- А ларчик просто открывался. Греция, значит. Надо же…
Степка потрогал рукой на предмет надежности и устойчивости древний на вид стул, оседлал его и неожиданно пустился в откровения.
- У меня там родственники. Дальние. Дед был греком. Константинас Георгадис. А меня что-то после армии никуда не брали – играть, я имею в виду. Тухляк был, короче. И я поехал с родней знакомиться. А там, - щелкнул пальцами. – Р-р-раз – и сложилось. Понравился я «Олимпиакосу» - и два года за них играл.
- Ого, - Тура вручила ему пригоршню ложек и вилок. – А как тут оказался?
- Продали, - пожал плечами Степка, методично вытирая между зубчиками.
Она звонко рассмеялась.
- Продали?! В Греции не в курсе про отмену крепостного права?
- Ладно, поймала, - ответно улыбнулся Степан, укладывая столовые приборы в ящик. – Это называется трансфер.
- И как тебе после трансфера тут?
- Нормально. Мне тут привычнее. А по деньгам даже выгоднее.
- Знаешь, - она выключила воду и обернулась от раковины. Оглядела его всего – верхом на стуле, копна черных кудрей, большие глаза и тонкий ровный нос. – Ты похож на грека. Я вот греков себе именно так и представляла.
- Знаешь, - в тон ответил он, разглядывая ее тонкую фигуру в неизменном черном и белые волосы. «Цвета льна» - вылезло откуда-то в голове. – Ты тоже похожа на норвежку. Я норвежцев именно так и представлял.
- Здорово, когда люди не обманывают твоих ожиданий, верно? – сказала она тихо вдруг. И, пока Степка от удивления округлял глаза, поспешно добавила: - Ты в душ идешь? Я хочу принять ванну, раз Елены нет.
- Нет, - качнул головой Степа. – Я после тренировки у нас там сходил.
Девушка кивнула и вышла с кухни. Степка сладко потянулся. Чистый, сытый, довольный. День определенно стоит считать удачным.
От этого оптимизма мало что осталось, когда Степа устраивался спать. Не койка - финиш полный. Жесткая, короткая. И одеяло до середины икр. Надо будет у Туры спросить завтра – может быть, у них есть одеяло подлиней. С этой мыслью Степан заснул.
*
Вопрос с одеялом был поднят утром на кухне.
- Тура, а у вас одеяла другого нет?
- Мерзнешь, что ли? – девушка торопливо допивала кофе и доедала бутерброд с сыром.
- Ноги… торчат.
Она смерила его с ног до головы. Кивнула. А потом прыснула.
- А в кровати ты как? Помещаешься?
- С табуреткой нормально, - буркнул Степка.
Тут уже зазвучал звонкий беззастенчивый смех. А потом Тура посмотрела на часы и смех оборвался.
- Черт! Опаздываю! Степаша, овсянка на плите, ешь, пока теплая.
- А… Э… Спасибо, - никак не ожидал, что ему предложат завтрак. И назовут Степашей. Спасибо, что не Хрюшей.
- Про одеяло вечером поговорим! – донеслось из коридора.
Вечером до одеяла дело дошло не скоро. Сначала был ужин. Ароматнейший рассольник, и жареная скумбрия с рисом. Ничего особенного, но вкусно – не оторваться. И почему в этом доме, за этим столом, Степан чувствовал, что его постоянно зверский аппетит не является предметом для насмешек? Павел Корнеевич утверждал, что здоровый мужчина, занятый физической работой, должен потреблять не менее трех тысяч килокалорий в сутки, громил новомодную систему дробного питания, приводя в помощь себе медицинские термины, из которых Степа опознал три. Тура с улыбкой, но молча приносила добавку. И Елены снова нет – это счастье, однако – Степан уже оценил.
После он привычно помог Туре убрать со стола. И так же привычно вытирал посуду, расставляя ее по уже примеченным местам. Заодно и время есть – поговорить.
- Слушай, Ту, может быть, мне вам денег добавить? А то обжираю вас регулярно.
- Как ты меня назвал? - она резко обернулась от раковины.
Как, как… Как в телефоне записал – так и назвал. Ему трудно давалось это имя – Тура. Оно было каким-то грозным и чужеродным, как рокот холодного северного моря. Нет, с учетом ее норвежских корней, оно, может, и подходит. Но не ей – с ее тонкостью и бледностью. Ту – живее как-то. И короче.
- Извини, Тура, - он старательно вытер чайную чашку профессора и поставил ее на блюдце с таким же рисунком. Это называется, как Степе объяснили, чайная пара.
- Нет, повтори, как ты меня назвал!
- Ту, - решил не вступать в пререкания. – Я тебя так в телефон записал – торопился. Ну и это… по привычке.
- А, знаешь, ничего, - она наклонила голову, словно прислушиваясь. – Ту-ту-ту… Мне нравится. Называй. Разрешаю.
- Премного благодарен, - Степан перекинул через плечо полотенце. – Так что там с одеялом?
- Ничего, - Тура вздохнула и снова принялась за посуду. – Пока то, что есть под рукой - все короткое вашей длинности будет. А ты как обычно выкручиваешься?
- Никак, - мрачно буркнул Степан. – Так и мерзну всю жизнь. Дома только – и кровать отец сделал сам под мой рост. И одеяло Василиса сшила.
- Ну раз Василиса сшила, значит и я сошью, - беспечно пожала плечами девушка. – Одеял дома куча, из двух одно сделаю как-нибудь.
- Спасибо, - слегка ошарашено ответил Степан. Такого участия к своим проблемам никак не ожидал. И вспомнил, с чего был начат разговор. – Слушай, Ту, может, я доплачивать буду? Раз уж вы все равно меня кормите?
И еще как кормят. И завтрак, и ужин, и чай. Просто. Но вкусно и сытно. Как дома.
- Перестань, - плечом отмахнулась от предложенных щедрот дочь норвегов. - Хоть кто-то есть будет. А то дед любит каждый день свежее. И не терпит, чтобы еду выкидывали – блокадник, ты же сам все видел.
- И как ты это совмещаешь? – Степке и в самом деле было интересно.
- Часть Елена забирает с собой на сутки. Они мнит себя великой кулинаркой, но только на словах больше. А так - исправно подчищает все кастрюли. Я, правда, выслушиваю регулярно про то, откуда у меня растут руки в плане готовки. Ну ест – и ладно. А что остается – то собаками отношу. У нас там есть песики прикормленные. У помойки.
На это Степка не знал, что и сказать. Чем его Тура неизменно удивляла – так это своей предельной честностью. Он любил, когда говорят прямо. Но не настолько же…
- Как-то неловко… песиков объедать.
Снова смех. Звонкий. Немного обидный – но самую каплю. Посуда вымыта, и Тура оборачивается.
- Не переживай. Ты же на косточки не претендуешь?
Степан отрицательно покачал головой.
- Ну вот видишь! – она забрала у него из рук сковороду и пристроила в шкаф. – Все будут довольны.
- Угу, - тут как не согласиться-то? И почему-то душа требовала продолжения банкета, поэтому Степка, дежурно оседлав кухонный стул и так же дежурно устроив полотенце на шее, продолжил беседу.
- Ту-у-у… - протянул нараспев, словно дразня. Или бросая вызов.
Она улыбнулась, демонстративно сложила руки на груди и так же нараспев протянула от шкафа:
- Ко-о-ос…
Он рассмеялся. Черт. Вот совсем не ждал, что вместе с жильем в удобном месте получит в дополнение нормальное питание и вполне себе интересную компанию. Жизнь в одиночку на съемных квартирах за последнюю пару лет Степку порядком утомила. Он вырос в доме, где постоянно шумели. Отец орал на Лелика, брат огрызался, Василиса орала на всех. И тишина и невозможность перекинуться вечерами хоть словом угнетала. Теперь только понял, как соскучился по простым разговорам обо всем подряд.
- Скажи, а где сейчас твой отец-капитан?
Улыбка тут же поблекла. Так явно и быстро, как будто ее выключили. И Степану так же мгновенно стало неловко.
- Извини. Если я лезу не в свое дело, то… Просто я тебе про родственников-греков рассказал, а у тебя тоже вон как… необычно… Мне стало любопытно и… - Тура молчала, и он закончил совсем неловко: - Не отвечай.
- Да отчего бы не ответить, - тихо и после паузы проговорила она. - Чаю хочешь? – чиркнула спичка, загорелся газ. - Секретов никаких нету. Точнее есть, но уже гриф секретности с архивов снят. Наверное. Да и если нет… - махнула рукой. – Ты, главное, деду не проговорись, что знаешь, ладно?
Степка ошарашено кивнул. Кажется, семейная история Дуровых была не такой уж и простой. Но он не жалел, что спросил. Потому что чай Ту заваривала вкусный, на кухонном столе стоят тарелки с остатками бисквита и сыра, а по беседам за чаем Степка очень уж стосковался.
*
Елена Дурова всегда была девушкой любвеобильной. Ее коронная фраза: «Я создана для любви, а не для работы». Именно поэтому после семейных мучений всех – Павла Корнеевича, Марии Фоминичны, бабушки Туры, и Клары Корнеевны – двоюродной бабушки и сестры деда – в общем, всех, кроме самой Леночки, был брошен на втором курсе мединститут. Пару раз Леночка сходила «взамуж» - но без печати, а так, на вольные хлеба. Хлеба все на поверку оказались худые, и ничего кроме аборта в двадцать лет, Леночке не принесли. Пока, наконец, не выпал ей счастливый билет в виде белокурого викинга Ларса Рённингена. Капитан сухогруза, косая сажень в плечах, яркие голубые глаза и трубка – все как полагается. Да еще и не наш, а импортный!
Окрутила его Елена в три дня. И укатила с ним в Норвегию.
Северная сказка оказалась с суровой изнанкой. Может быть, Елена рассчитывала, что будет жить в уютной квартирке в Осло, вести веселую жизнь и ждать мужа из плаванья. Вышло совсем иначе. Ларс почти сразу отправил жену к родне на север страны, в деревеньку в Финнмарке (2). Через полгода после переезда родилась Тура. Из развлечений, помимо возни с ребенком – вязание и радио. Спустя год Ларса списали, и он присоединился к семье.
Оттуда Елена и сбежала с первым попавшим в поле ее зрения моряком. Оставив полуторагодовалую дочь норвежским родственникам.
*
- Ничего себе! – только и выдохнул Степан. При их внешней с Турой совершенной разности и даже некоторой полярности судьбы оказались более чем схожи.
- Да уж, - криво усмехнулась девушка. – Ничего себе, все вам.
- А как ты тут оказалась? – Степа уже забыл про свое великодушное «Не отвечай». История Туры таила в себе еще много интересного.
- А вот тут, Степа, и начинаются государственные тайны, - вздохнула Ту. – Тебе чаю подлить?
- Ага. Только я это… - Степан виновато покосился на пустые тарелки. Ни следа бисквита и сыра. И это, похоже, его рук… то есть, рта… дело.
- Что найдешь – все твое! – Тура махнула рукой в сторону холодильника. – Только печенку не трогай, я ее завтра пожарю.
С очередной чашкой чая Степа уминал творожную массу и слушал продолжение рассказа Ту.
*
Леночка вернулась в отчий дом. Там ее приняли - куда деваться. Обогрели, приласкали, пожалели. Но когда был задан вопрос: «Что с ребенком?»… когда не было получено внятного ответа… Павел Корнеевич влепил дочери пощечину. За то, что ребенка бросила. И бушевал потом долго. Но совершенно безо всякого практического результата.
Добиться того, чтобы дитя вернули матери, не получилось. Ни сразу. Ни потом. Законодательство Норвегии было всецело на стороне отца, гражданина страны. Получать удавалось только скупые отчеты о том, что ребенок жив, здоров, благополучен и растет. Так шли годы. Елена почти сразу получила развод, и у нее вовсю крутились новые романы. Менялись мужчины, цвет волос, места работы. О дочери, растущей где-то в Норвегии, она преспокойно забыла.
Павел Корнеевич не забыл.
А Тура росла с все больше и больше пьющим отцом и молчаливыми тетками, которые приходили, чтобы приготовить еду и произвести уборку. Еще зашивали отцу одежду – он почему-то постоянно рвал штаны и прочее. Иногда забирали девочку к себе. Впрочем, помнилось Туре об этом очень-очень смутно. Ни лиц, ни слов, ни событий. Только ощущение холода и одиночества. Словно не люди вокруг – тени, темные и безголосые.
Жизнь ее с отцом прекратилась в тот день, когда он заснул в доме, закрывшись. А Тура осталась на улице. Она специально вышла – не любила его пьяным. Ей тогда было пять.
Почему не пошла к соседям – не знала, и объяснить потом не могла – ни себе, ни кому-то еще. Села в сугроб и начала присыпать себя белым, красивым, пушистым снежком. Там и нашла ее соседская собака. И лай подняла. А потом уж и соседи подтянулись.
Так Тура оказалась в приюте в Вадсё (3). До русских родственников эта информация дошла с огромным опозданием. Но дошла. И тут дед, за три месяца до этого известия похоронивший жену, просто как с ума сошел. И пошел в Большой дом (4).
Профессор Дуров работал на ФСБ. Ну, в то время название было иным - КГБ. Разумеется, никто об этом тогда не подозревал - государственная тайна, все дела. Что-то, связанное с мозгом – вот все, что было известно Туре. Да и знать не хотела, что стояло за теми событиями. Как дед выторговывал помощь самой могущественной организации страны. Не знала она, каких усилий, нервов и переживаний это все стоило Павлу Корнеевичу. Но был один непреложный свершившийся факт: в возрасте пяти с половиной лет она оказалась в России. Как это произошло – неизвестно.
*
- Как это – неизвестно? – Степка поймал себя на том, что сидит с открытым ртом. – Телепортация, что ли?
- Почти, - Тура выплеснула остатки остывшего чая в раковину. Подошла к плите и снова зажгла огонь. – Я не знаю, как эти люди проводят свои операции. Вывезли. Как-то. Как – я не в курсе.
- Ты что… а ты… А что ты сама помнишь?
Она отвернулась.
- Ничего.
Степан с все возрастающим изумлением разглядывал тонкую спину – сегодня футболка ради разнообразия серая. Как это – ничего?!
- В смысле… Ты… тебя чем-то накачали? В ковре вывезли? В футляре от контрабаса?
- Смешно, - тем же тоном и так же тихо.
- Извини! – спохватился Степан. – Я просто… не то хотел… извини.
Она все-таки обернулась.
- Меня потом несколько лет дед таскал по разным врачам, специалистам – у него же много знакомых в этой среде. В психушке лежала два месяца. Я не говорила. Совсем. В постель мочилась каждую ночь лет до девяти. И ни чер-та не помню о своем детстве там. Помню только, что все время было холодно. И одиноко. И страшно. Последствия стресса, так считали врачи. Такая вот история, Кос.
Неожиданно Степа осознал, что у него тоже холодная спина. Холодная и влажная.
- Слушай…
- Не говори ничего, - девушка махнула рукой. – Даже не знаю, зачем я тебе это все рассказала. Наверное, чтобы ты понимал, что за человек Елена. И дед. Тебе же тут жить сколько-то. А одеяло я тебе завтра сделаю, ага?
Он лишь рассеянно кивнул, когда она вышла из кухни. Смотрел на пустые тарелки около себя и ерошил волосы на затылке. И вспоминал собственную мать.
__________(1) ИТМО – Университет Информационных Технологий, Механики и Оптики
(2) Финнмарк – самая северная административно-территориальная единица Норвегии.
(3) Вадсё – административный цент Финнмарка
(4) Большой дом – неофициальное названия здания на Литейном проспекте, где находится управление ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленобласти
Наядна:
22.06.19 15:21
Всем доброго времени суток!
ДарьСанна , огромное гранд мерси за кдр третий!!!
Да уж..Вот и Елена... вахтерша.. а мнит то мнит..
И профессор Дуров оказывается из "органов"... 
И пока для меня непонятный персонаж.. бывший сосед... мутный он какой.... котов навяливает..
А Степа то "цветет и пахнет".. и комют до отвалу... и поют.. и общаются... И одеяло сошьют...
ну и что что младше на 2 года.. это мелочи... 
А вот Тура... хех...ревела навзрыд... за что ребенку такое детство...
.. И капитаном она не стала... Вот только чужие "мордашки улучшать" пусть и прибыльно.. но по сердцу ли это... 
olri:
22.06.19 16:55
Спасибо большое! Да уж, история у Туры... Веселое детство, ничего не скажешь....
Лена Кулёминатор:
22.06.19 19:01
Ту и Кос по ходу очень даже нашли общий язык...
Легко им друг с другом и даже интересно...
И как-то на откровения потянуло с ходу...
А Елена конечно задавака
Даша,
Жасмина:
22.06.19 19:56
ПРИВЕТ всем и Даше!!Спасибо за продолжение!!
Очень тяжело восприняла рассказ Туры о ее норвежском детстве 
Хорошо, я понимаю, что отец пил, а - тетки? Неужели не нашлось у них доброго слова для ребенка?? Видимо, они даже с ней не разговаривали!! Бедное дитя!! Ничего не помнить о той жизни... Мне кажется, что стресс заблокировал ее память о тех днях!! Теперь я понимаю отношение Туры к дедушке, он ведь фактически ее спас!! И даже его эгоизм меня больше не злит!! Честно говоря, в этой главе как-то хорошо дышалось без Елены Ужасной, которая на поверку оказалась "следящей за бахилами!! 
А гонору-то сколько!!Кос довольно хорошо чувствует, как квартирант, сблизился с Турой настолько, что она рассказала ему то, что, как мне кажется, не каждому она доверитНемного насмешили их препирания по поводу паспорта и расписки!! Да! И последние слова Степана о его матери дали понять, что он довольно близко знаком с подобными Елене матерями!! 
Спасибо, Дашенька!!
Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение