, к вопросу о провокаторах. Действовали не только революционеры, агенты полиции тоже активно отметились в этом деле.
И еще. Согласно статье диакона Кураева полицейские были убиты выстрелами не из толпы, а со стороны войск. и сама трагедия Кровавого воскресенья объясняется прежде всего неправильностью плана действий военно-полицейских сил, принятых у министра внутренних дел.
Пишет диакон Андрей Кураев (diak_kuraev)
2012-01-09 15:13:00
Назад Поделиться Вперёд
Кровавое воскресенье
Авторизуйтесь, чтобы не видеть рекламы в этом блоге
Считаю нелишним напомнить материалы, собранные Синодальной комиссией по канонизации святых при рассмотрении вопроса о жизни и конце последнего русского царя:
ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ II И СОБЫТИЯ 9 ЯНВАРЯ 1905 ГОДА В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ
Среди череды трагических событий, сопровождавших царствование последнего российского Государя, Императора Николая II, особое значение для изменения отношения российского общества к монархической государственности имело подавление правительственными войсками в январские дни 1905 г. массового выступления рабочих Санкт-Петербурга, фактическая сторона этих трагических событий, в общих чертах известная уже современникам, благодаря многочисленным исследованиям историков последующих десятилетий представляется к настоящему времени практически полностью выясненной. Поэтому как раньше, так и теперь главные вопросы, поднимающиеся в связи с событиями 9 января 1905 г. в Петербурге, касаются возможности различных интерпретаций и оценок деятельности тех или иных, вольных или невольных участников данных событий, в том числе и государя Николая II.
Однако, прежде чем обращаться к вопросу о мере участия в событиях 1905 г. и мере ответственности за них Императора Николая II и выносить суждение о значении этих событий для обсуждения возможности канонизации Государя, следует в общих чертах обозначить основные обстоятельства и действия исторических лиц, сделавших неизбежной трагедию 9 января 1905г.
Летом 1903 г. завершавший свое обучение в Санкт-Петербургской Духовной Академии священник Георгий Аполлонович Гапон возглавил один из рабочих кружков в Петербурге, основанный по инициативе начальника Особого отдела Департамента полиции С.В.Зубатова, который стремился создать в России сеть легальных рабочих организаций, действовавших при поддержке властей и сочетавших в своей деятельности отстаивание социально-экономических прав рабочих с воспитанием их в духе преданности монархической государственности (7,19). Официально зарегистрировав свой кружок 15 февраля 1904 г. в Министерстве Внутренних Дел в качестве "Собрания русских фабрично-заводских рабочих" (7,23), священник Георгий Гапон сумел превратить его в крупнейшую рабочую организацию в Петербурге, насчитывавшую уже осенью 1904 г. около 10 тысяч человек (12,63), имевшую своим главным покровителем Санкт-Петербургского градоначальника генерала И.А.Фуллона (3,24). Следует подчеркнуть, что в течение 1904 г. изменился не только количественный, но и качественный состав "Собрания русских фабрично-заводских рабочих". Как отмечал сам Г.Гапон, "в начале ноября все агенты Зубатова были единогласно исключены из общества, и им был запрещен даже вход в наше учреждение" (3,22). При этом наряду с осведомителями Департамента полиции из организации начали постепенно вытесняться те монархически настроенные рабочие, которые критически относились к перспективе вовлечения организации в политическую борьбу и не склонны были безраздельно доверять священнику Г.Гапону. В то же время в результате общения с представителями крайне левых рабочих организаций Петербурга, таких, например, как группа А.Е.Карелина, являвшегося одним из "зачинателей социал-демократического движения в России" (5,264), произошла политическая радикализация еще недавно склонного к аполитичной лояльности властям священника Г.Гапона. Он все чаще начинал видеть себя в качестве политического вождя петербургских рабочих и поэтому стремился опереться на наиболее политизированных членов своей организации, усиливая их позиции в "Собрании русских фабрично-заводских рабочих". Показательно, что содержавшая в себе некоторые весьма радикально сформулированные политические требования к властям петиция гапоновских рабочих от 9 января 1905 г., представляла собой проект программы "Собрания русских фабрично-заводских рабочих" и рассматривалась еще в марте 1904 г. на конспиративном совещании свящ. Г.Гапона с четырьмя его ближайшими сподвижниками по организации (5,269-271).
Таким образом, "Собрание русских фабрично-заводских рабочих", образованное в конце 1902 г. по инициативе Департамента полиции и являвшееся отнюдь не единственным среди легальных рабочих организаций, призванных отстаивать только социально-экономические права рабочих без вовлечения их в политическую борьбу, превратилось в течение 1904 г. под руководством свящ. Г.Гапона в официально признанную, но ориентированную как на радикальную социально-экономическую, так и на радикальную политическую борьбу массовую рабочую организацию, которая, благодаря своим связям с Министерством Внутренних Дел и верноподданническому характеру своих заявлений, не только не контролировалась властями, но и могла действовать совершенно неожиданно для властей, исполняя лишь указания своего признанного вождя свящ. Г.Гапона.
Необходимо подчеркнуть, что отношение церковных властей в лице митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Антония (Вадковского) к деятельности свящ. Г. Гапона в "Собрании русских Фабрично-Заводских рабочих" на всем ее протяжении было отрицательным. Назначив в январе 1904г. свящ. Г.Гапона на служение в Петербургскую пересыльную тюрьму и тем самым, приняв во внимание его желание участвовать в решении социальных проблем, митрополит Антоний категорически запретил ему возглавлять "Собрание русских фабрично-заводских рабочих" (14, 4), что было проигнорировано свящ. Г.Гапоном, пользовавшимся тогда покровительством со стороны некоторых крупных чиновников Министерства Внутренних Дел и Санкт-Петербургского градоначальства.
Не приходится сомневаться в том, что имевший на основе докладов министров внутренних дел В.К.Плеве и кн. П.Д.Святополк-Мирского лишь общее представление о противоречивых попытках Министерства Внутренних Дел контролировать рабочее движение, Император Николай II вплоть до 1905 г. не имел никакой информации о деятельности свящ. Г.Гапона, прежде всего потому, что оба названные министра весьма неоднозначно относились к перспективе поддержки Министерством внутренних дел зубатовских рабочих организаций (сам Зубатов уже летом 1903 г. был удален из С.-Петербурга по распоряжению Плеве и вскоре был отправлен в отставку) (5, 222-224).
В декабре 1904 г. представители "Собрания русских фабрично-заводских рабочих" вмешались в конфликт, имевший место на Путиловском заводе между заводской администрацией и несколькими рабочими— членам гапоновской организации. 27 декабря 1904 г. на совещании представителей районных отделов "Собрания русских фабрично-заводских рабочих" под руководством свящ. Г.Гапона и при участии представителей революционных партий была принята резолюция, обращенная как к администрации Путиловского завода, так и к петербургскому градоначальнику генералу И.А.Фуллону. Включая в свои первые четыре пункта жесткие требования администрации Путиловского завода, эта резолюция заканчивалась открытой угрозой городским властям: "Если эти законные требования рабочих не будут удовлетворены,— подчеркивалось в пятом пункте резолюции,— союз слагает с себя всякую ответственность в случае нарушения спокойствия в столице" (3, 28).
3 января 1905 г. началась забастовка рабочих Путиловского завода, 4 и 5 января к ним присоединились рабочие франко-русского судостроительного завода и Семянниковского завода. Сам Г.Гапон впоследствии следующим образом объяснял начало всеобщей забастовки в Петербурге рабочими именно этих заводов. "Мы решили, — писал Гапон, — ...распространить стачку на франко-русский судостроительный и Семянниковский заводы, на которых насчитывалось 14 тыс. рабочих. Я избрал именно эти заводы, потому что знал, что как раз в это время они выполняли весьма серьезные заказы для нужд войны" (3, 30). Таким образом, к 5 января 1905 г. забастовка, начатая по инициативе свящ. Г. Гапона, охватила многие тысячи рабочих нескольких крупнейших петербургских заводов, при этом ряды забастовщиков пополнялись как рабочими, не входившими в гапоновскую организацию, так и революционными элементами, а требования забастовщиков уже не ограничивались решением конфликта на Путиловском заводе (3,30).
5 января 1905 г. митрополит Санкт-Петербургский Антоний дважды вызывал к себе свящ. Г.Гапона, требуя объяснения относительно его деятельности, не совместимой с саном священника (14, 5). Однако свящ. Г.Гапон не явился ни к митрополиту Антонию, ни в Санкт-Петербургскую Духовную консисторию, и в ночь на 6 января скрылся из дома и перешел на нелегальное положение (3,31).
Уже днем 6 января свящ. Г.Гапон провел совещание со своими ближайшими помощниками в "Собрания русских фабрично-заводских рабочих", на котором им было принято решение организовать 9 января массовое шествие рабочих к Зимнему Дворцу для передачи рабочими своих требований непосредственно Государю. Эти требования должны были быть выражены в форме особой петиции, которую предполагалось составить немедленно. "Я попросил моих друзей составить проект петиции к Царю, в которую вошли бы все пункты нашей программы, — писал в своих воспоминаниях Гапон. — Ни один из составленных проектов не удовлетворил меня; но позднее, руководясь этими проектами, я сам составил петицию, которая и была напечатана. Также я решил, что народ должен сам подать эту петицию Царю" (3, 31).
В этот же день свящ. Г.Гапон принял участие в совещании с представителями революционных партий "о возможности каких-либо совместных действий" между бастовавшими рабочими и революционерами во время подготовки и осуществления шествия к Зимнему Дворцу (5, 346). На этом же совещании вновь обсуждался текст петиции рабочих Царю, радикализировались ее требования, перенося основной смысл ее содержания с экономических нужд рабочих на политические требования к власти. "...Во всей груде воспоминаний и документов не зафиксировано ни одного случая правки петиции ... непосредственно рабочими, — справедливо отмечает один из современных исследователей гапоновского движения,— все известные нам варианты и поправки— результат работы ряда узких совещаний. ...Именно там рождалась петиция как политический документ, там она вырабатывалась как общая платформа, равно приемлемая для либеральной общественности; левых партий и самого Собрания. Результаты этих поисков и компромиссов закреплены в последней части петиции" (5, 371). Таким образом, окончательно составленная, вероятно, уже 7 января, петиция бастовавших рабочих, несмотря на содержавшиеся в ней выражения верноподданнических чувств рабочих к своему Государю, представляла собой жесткий политический ультиматум власти, предъявлявший Государю такие заведомо не выполнимые требования как, например, радикально изменявший всю систему государственной власти созыв Учредительного Собрания; способное разрушить экономическую жизнь страны немедленное введение 8-часового рабочего дня; подрывавшее устои государственной и общественной жизни отделение Церкви от Государства (10,30).
Следует отметить, что безусловная неприемлемость для государственной власти содержания петиции, составленной под руководством свящ. Г.Гапона, усугублялась правовой недопустимостью подобных действий по отношению к Царю, ибо российское законодательство не предусматривало права подачи Императору такого рода петиций кем бы то ни было, кроме представителей дворянского сословия, и "Уложение о наказаниях" предполагало привлечение к суду составителей подобных петиций. Поэтому, как отмечает один из современных историков, "существовала... юридическая возможность объявить гапоновскую петицию, даже безотносительно к способу ее подачи, преступлением, а Гапона и других руководителей общества арестовать" (2,64).
Каково же было отношение представителей высшей государственной власти и самого Императора к перспективе беспрецедентных для русской истории массовых выступлений рабочих Санкт-Петербурга? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо представить весьма сложную ситуацию, сложившуюся в начале января 1905 г. в ближайшем окружении Императора Николая II и притом именно в среде тех представителей высшей государственной власти, которые должны были иметь непосредственное отношение к событиям, происходившим в Санкт-Петербурге.
Как отмечал в своих воспоминаниях Председатель Комитета Министров С.Ю.Витте, к началу 1905 г. в правительственных кругах сложилось убеждение, что "центральным местом проявления смут или, выражаясь более современно, революционного настроения, революционного движения была все время Москва" (1,320). Поэтому развитие событий в Петербурге, несмотря на свой явно революционный характер, на какое-то время оказалось вне сферы основного внимания соответствующих ведомств российского Правительства, каковыми в это время являлись Министерство Внутренних Дел и Министерство Юстиции. В то же время руководители этих ведомств князь П.Д.Святополк-Мирский (II, 271) и Н.В.Муравьев в начале января 1905 г. находились в ожидании своих отставок с министерских постов и ограничивали свою деятельность подготовкой дел к передаче своим преемникам (1, 320).
Вплоть до 5 января руководители этих министерств не предпринимали никаких конкретных мер, адекватно реагировавших на забастовочное движение в Санкт-Петербурге, и не ставили Государя в известность о происходивших в столице событиях. И только 5 января министр финансов В.Н.Коковцов, в ведомстве которого находилась фабричная инспекция, рассматривавшая конфликты между рабочими и работодателями, обратил внимание министра внутренних дел П.Д.Святополк-Мирского на опасный характер деятельности "Собрания русских фабрично-заводских рабочих" в Петербурге. В этот же день министр финансов отправил соответствующее письмо Императору (5, 532).
Однако последовавшие на следующий день в Петербурге события, имевшие непосредственное отношение к Государю, который приехал в столицу на празднование Крещения Господня, не позволили властям сосредоточить свои усилия на разрешении все обострявшегося конфликта между рабочими и предпринимателями столицы. Эти события были следующим образом описаны их непосредственным очевидцем генералом А.А.Мосоловым, занимавшим должность начальника канцелярии министерства императорского двора. "В день Крещения, 6января, Государь с блестящей свитой, предшествуемый духовенством и митрополитом, вышел из Зимнего Дворца и отправился к беседке, устроенной на Неве, где происходило водосвятие. Началась торжественная служба, и был дан с Петропавловской крепости обычный салют орудийными выстрелами. Во время салюта неожиданно для всех упали — как на павильон, так и на фасад Зимнего Дворца — крупные картечные пули. В беседке было насчитано около 5 пуль, из коих одна упала совсем рядом с Государем. Ни Император и никто другой из свиты не дрогнули... Только пред самым уходом я и еще несколько лиц свиты подняли с пола павильона по одной пуле. Крестный ход возвратился в Зимний Дворец, и, проходя мимо Николаевского зала, мы увидали несколько разбитых оконных стекол. Кто-то из начальствующих лиц Петербургского округа подошел к Государю и объяснил, что в дуле одного из орудий оказался забытый картечный снаряд. Государь молча прошел дальше... Конечно, никто не верил, что это случайность, все были уверены, что это покушение на государя, исходящее из среды войск" (8,34).
Восприняв происшедший инцидент со свойственной ему в острых ситуациях сдержанностью, Государь, после запланированного на этот день приема иностранных дипломатических представителей в Зимнем Дворце, в 16 часов того же дня уехал с семьей в Царское Село.
Однако артиллерийский выстрел 6 января, наконец, активизировал действия военно-полицейских властей в Петербурге. Рассматривая его как возможную попытку покушения на Государя, свидетельствовавшую о существовании в столичном гарнизоне тайной террористической организации, и предполагая связь между этой попыткой покушения и массовыми забастовками в Петербурге, руководство Департамента полиции было склонно рассматривать эти события в качестве результатов деятельности хорошо законспирированной, действующей во всероссийском масштабе революционной организации, приступившей к реализации своего плана по захвату власти в столице. Один из ведущих современных исследователей событий 1905 г. следующим образом характеризует точку зрения Департамента полиции на причины событий, происходивших в январе 1905 г. в Петербурге. "Некоторый свет на представления властей, — пишет он, — проливает письмо директора Департамента полиции Лопухина начальнику Петербургского жандармского управления 14 января 1905 г., ... из него явствует, что с конца 1904 г. полицейское начальство разыскивало некий комитет, который, по агентурным сведениям, был образован революционерами в России и в эмиграции "из представителей всех действующих в империи противоправительственных фракций" и "должен был приступить в конце текущего января к руководству одновременными действиями всех • подпольных организаций, непосредственно направленными к ниспровержению самодержавной власти, одновременными возбуждениями стачек и беспорядков, волнениями в учебных заведениях, предъявленьями Правительству разными кружками самых крайних требований о реформе государственного строя и т.п."... Лопухин имел в виду, скорее всего, посредническое бюро для обмена сведениями между партиями, созданное состоявшейся осенью 1904 г. в Париже конференцией либеральных и революционных партий... На деле посредническое бюро ничем себя на практике не проявило" (2, 62-63).
В то время как Департамент полиции продолжал поиски следов деятельности тайного революционного комитета в происходивших событиях, военные власти столицы попытались предотвратить возможность революционных выступлений в воинских частях Санкт-Петербургского военного округа и вооруженного восстания в городе. Вечером 6 января был организован военный штаб во главе с командующим петербургским военным округом и императорской гвардией великим князем Владимиром Александровичем, который разбил город на 8 секторов. В каждый сектор был назначен отдельный командир, началось составление ежедневных диспозиций воинских частей (5,358). Таким образом, даже активизировав свои действия к 7 января, военно-полицейские власти Петербурга по-прежнему не усматривали главной опасности для положения в столице в массовом забастовочном движении, вдохновляемом свящ. Г.Гапоном, а значительная доля обязанностей по поддержанию порядка в городе стала переходить к войсковым частям округа, которые не имели никакого опыта по предотвращению массовых выступлений гражданского населения.
Утром 7 января министром юстиции Н.В.Муравьевым была предпринята попытка вступить в переговоры с находившимся в подполье свящ. Г.Гапоном, который, по убеждению знавшего его уже не один год петербургского градоначальника генерала И.А.Фуллона, мог внести успокоение в ряды забастовщиков. Переговоры Н.В.Муравьева со свящ. Г.Гапоном состоялись днем в Министерстве Юстиции. По свидетельству самого Гапона, после того, как министр юстиции ознакомился с содержанием петиции ,"он ...простер руки с жестом отчаяния и воскликнул: "Но ведь вы хотите ограничить самодержавие!" "Да, — ответил я, — но это ограничение было бы на благо как для самого Царя, так и его народа. Если не будет реформ свыше, то в России вспыхнет революция, борьба будет длиться годами и вызовет страшное кровопролитие... Пусть простят всех политических и немедля созовут народных представителей" (3, 32). Ультимативный характер радикальных политических требований гапоновской петиции сделал бессмысленным продолжение переговоров, но, выполняя взятое на себя во время переговоров обязательство, Н.В.Муравьев не отдал распоряжения о немедленном аресте свящ. Г.Гапона.
Вечером 7 января у министра внутренних дел П.Д.Святополк-Мирского состоялось совещание, в котором участвовали министр юстиции Н.В.Муравьев, министр финансов В.Н.Коковцов, товарищ министра внутренних дел, шеф корпуса жандармов генерал К.Н.Рыдзевский, директор Департамента полиции Лопухин, командир гвардейского корпуса генерал С.И.Васильчиков, Петербургский градоначальник генерал И.А.Фуллон. После сообщения министра юстиции о неудачных переговорах со свящ. Г.Гапоном на совещании рассматривался вопрос о возможности ареста последнего. Однако "во избежании дальнейшего обострения положения в городе было решено воздержаться от выдачи ордера на арест свящ. Г.Гапона" (5,264).
В этот же вечер свящ. Г.Гапон и его ближайшие помощники собрались на совещание с представителями социал-демократической и эсеровской партий о координации совместных действий во время массовых выступлений 9 января. Сам свящ. Г.Гапон следующим образом описал свое выступление перед представителями революционных партий. "Решено, что завтра мы идем, — сказал я им,— но не выставляйте ваших красных флагов, чтобы не придавать нашей демонстрации революционного характера. Если хотите, идите впереди процессии. Когда я пойду в Зимний дворец, я возьму с собою два флага, один белый, другой красный. Если Государь примет депутацию, то я возвещу об этом белым флагом, а если не примет, то красным, и тогда вы можете выкинуть свои красные флаги и поступать, как найдете лучшим". "В заключение я спросил, есть ли у них оружие, но социал-демократы ответили мне, что у них нет, а социал-революционеры — что у них есть несколько револьверов, из которых, как я понял, они приготовились стрелять в войска, если те будут стрелять в народ. Выработать какой-либо план не было времени" (3, 33).
Утром 8 января свящ. Г. Гапон составил письмо министру внутренних дел П.Д.Святополк-Мирскому, которое было передано одним из его сподвижников в Министерство Внутренних Дел. В этом письме свящ. Г.Гапон заявлял следующее: "Рабочие и жители Петербурга разных сословий желают и должны видеть Царя 9января, в воскресенье, в 2 часа дня на Дворцовой площади, чтобы ему выразить непосредственно свои нужды и нужды всего русского народа. Царю нечего бояться. Я, как представитель "Собрания русских фабрично-заводских рабочих" города Санкт-Петербурга, мои сотрудники товарищи-рабочие, даже так называемые революционные группы разных направлении гарантируем неприкосновенность его личности... Ваш долг перед Царем и всем русским народом, немедленно, сегодня же, довести до сведения Его Императорского Величества как все вышесказанное, так и приложенную здесь нашу петицию" (5,367-368).
Письмо аналогичного содержания было направлено свящ. Г.Гапоном Государю. Однако, в связи с арестом рабочего, доставлявшего письмо в Царское Село, оно не было получено Императором (13).
В этот день количество бастовавших рабочих достигло 120 тысяч человек, и забастовка в столице становилась всеобщей. Вечером 8 января приехавший из Царского Села министр Императорского Двора барон В.Б.Фредерикс передал министру внутренних дел П.Д.Святополк-Мирскому Высочайшее повеление об объявлении в Петербурге военного положения (II, 273). Вскоре министром внутренних дел П.Д.Святополк-Мирским было созвано совещание, в числе участников которого находился министр финансов В.Н.Коковцов, следующим образом описавший его в своих воспоминаниях: "Это было около 9 1/2 часов вечера. Я застал в приемной министра: градоначальника генерала Фуллона, товарища министра Трепова, начальника штаба войск гвардии и Петербургского округа генерала Мешетича... совещание было чрезвычайно кратким и имело своим предметом только выслушать заявление генералов Фуллона и Мешетича о тех распоряжениях, которые сделаны в отношении воинских нарядов для разных частей города с целью помешать движению рабочих из заречных частей города и Шлиссельбургского тракта по направлению к Зимнему Дворцу... Все совещание носило совершенно спокойный характер. Среди представителей Министерства Внутренних Дел и в объяснениях начальника штаба не было ни малейшей тревоги. На мой вопрос, почему же мы собрались так поздно, что я даже не могу осветить дела данными фабричной инспекции, кн. Святополк-Мирский ответил мне, что он думал первоначально совсем не "тревожить" меня, так как дело не имеет вовсе серьезного характера, тем более, что еще в четверг на его всеподданнейшем докладе было решено, что Государь не проведет этого дня в городе, а выедет в Гатчину, полиция сообщит заблаговременно рабочим, и, конечно, все движение будет остановлено, и никакого скопления на площади Зимнего Дворца не произойдет. Ни у кого из участников совещания не было и мысли о том, что придется останавливать движение рабочих силой, и еще менее о том, что произойдет кровопролитие" (6, 61-62). Тем не менее, на совещании было принято решение об аресте свящ. Г.Гапона (8,36).
Товарищ министра внутренних дел генерал К.Н.Рыдзевский подписал распоряжение Санкт-Петербургскому градоначальнику генералу И.А.Фуллону о немедленном аресте свящ. Г.Гапона и 19 его ближайших сподвижников. Однако генерал И.А.Фуллон счел, что "эти аресты не могут быть выполнены, так как для этого потребуется слишком значительное количество чинов полиции, которых он не может отвлечь от охраны порядка, и так как аресты эти не могут не быть сопряжены с откровенным сопротивлением" (5, 368).
После совещания министр внутренних дел П.Д.Святополк-Мирский отправился с докладом о положении в Петербурге к Государю. Поскольку устные доклады министров Императору не протоколировались, некоторое представление о характере этого последнего накануне трагических событий 9 января разговора между Государем и министром внутренних дел можно составить лишь на основании дневниковых записей, сделанных после этого разговора женой министра внутренних дел княгиней Е.А.Святополк-Мирской и самим Государем. Княгиня Святополк-Мирская писала: "В 10 ч. П. (П.Д.Святополк-Мирский. — Г.М.) поехал в Царское, чтобы просить, чтобы Петербург не был объявлен на военном положении, так как... Коковцов в ужас пришел. Он говорит, что и без этого курс пал так, как ни разу за всю войну, и что в Париже все русские бумаги на предложении, и никто не покупает. П. тоже возил петиции Гапона и компании... П. говорит, что Государь совершенно беззаботен, согласился не объявлять военного положения, был очень любезен с П. и боялся, что он простудился. П. вернулся около 12-ти". В дневнике Государя за 8 января 1905 г. можно обнаружить следующую запись: "Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие до сих нор вели себя спокойно. Количество их определяется в 120000 ч. Во главе рабочего союза какой-то священник-социалист Гапон. Мирский приезжал вечером для доклада о принятых мерах" (4,246).
Таким образом, можно сделать вывод, что доклад министра внутренних дел, ставивший своей целью добиться от Государя отмены военного положения в Петербурге, имел успокоительный характер и не давал представления об остроте и сложности положения в столице накануне беспрецедентного по масштабу и радикальности политических требований массового выступления рабочих. То обстоятельство, что, не ознакомившись с текстом петиции рабочих, Государь счел возможным согласиться с предложением министра об отмене военного положения, свидетельствовало о том, что Император не только не был осведомлен ранее о характере и масштабе деятельности свящ. Г.Гапона в рабочей среде, но и не был поставлен в известность о намерениях военно-полицейских властей столицы на предстоящий день.
Однако, несмотря на отмену военного положения, министр внутренних дел П.Д.Святополк-Мирский после возвращения из Царского Села в Петербург созвал около полуночи совещание с участием командира гвардейского корпуса в Петербурге генерала князя Васильчикова, начальника штаба гвардии генерала Мешетича, шефа корпуса жандармов генерала Рыдзевского, директора Департамента полиции Лопухина, градоначальника генерала Фуллона для обсуждения диспозиции войск в городе 9 января (II, 273). По свидетельству Председателя Кабинета министров С.Ю.Витте разработанная на совещании тактика противостояния массовым выступлениям рабочих сводилась к тому, чтобы "эти толпы рабочих не допускать далее известных пределов, находящихся близ Дворцовой площади. Таким образом, демонстрация рабочих допускалась вплоть до самой площади, но на нее вступать рабочим не дозволялось" (1,237).
Отмена Императором военного положения в Петербурге отнюдь не означала отмену им распоряжения об аресте свящ. Г.Гапона и его главных сподвижников по организации всеобщей забастовки. Поэтому, исполняя поручение министра Императорского Двора В.Б.Фредерикса, начальник его канцелярии генерал А.А.Мосолов в ночь на 9 января позвонил товарищу министра внутренних дел генералу К.Н.Рыдзевскому для получения информации по этому поводу. "Я спросил его, арестован ли Гапон, — вспоминал впоследствии генерал Мосолов, — он ответил мне, что нет, ввиду того, что он засел в одном из домов рабочего квартала и для ареста пришлось бы принести в жертву не менее 10 человек полиции. Решено было арестовать его на следующее утро, при его выступлении. Услышав, вероятно, в моем голосе несогласие с его мнением, он мне сказал: "Что же, ты хочешь, чтобы я взял на свою совесть 10 человеческих жертв из-за этого поганого попа?" На что мой ответ был, что я бы на его месте взял бы на свою совесть и все 100, так как завтрашний день, по моему мнению, грозит гораздо большими человеческими жертвами, что и действительно, к сожалению, оказалось..." (8, 36).
То, что военное положение, режим которого позволил бы полиции при содействии войск не допустить в различных частях города скопления людей и их произвольного движения по улицам, было отменено, то, что на совещании у министра внутренних дел было принято решение допустить массовое уличное шествие и лишь воспрепятствовать их движению к Дворцовой площади, наконец, то, что свящ. Г.Гапон, который должен был 9 января объединить вокруг себя вышедшие на улицы группы бастовавших рабочих и возглавить массовое их шествие к Зимнему Дворцу, не был арестован — все эти обстоятельства делали практически неизбежным столкновение бастовавших рабочих, которые собирались следовать по улицам за свящ. Г.Гапоном, с войсками, которые при этих условиях должны были взять на себя основные функции по недопущению рабочей демонстрации на Дворцовую площадь. Следует отметить, что вечером 8 января свящ. Г.Гапон, ясно осознавший неизбежность кровопролития в случае, если возглавляемые им рабочие попытаются пройти к Зимнему Дворцу, обратился к представителям либеральной интеллигенции с просьбой убедить Правительство не препятствовать прохождению рабочих к центру столицы (3, 33). Однако сам свящ. Г.Гапон даже перед перспективой неизбежного кровопролития не предпринял никаких мер, чтобы удержать распропагандированных им рабочих от попыток пройти к Зимнему Дворцу, тем белее что представители революционных партий накануне 9января определенно стремились превратить шествие гапоновских рабочих в революционное выступление против власти.
Проведя ночь в одном из рабочих кварталов за Невской заставой под охраной своих телохранителей (II, 274), свящ. Г.Гапон утром 9 января отправился в юго-западную часть города, за Царскую заставу, где находилась одна из наиболее многочисленных групп рабочих, которые одновременно и с разных концов Петербурга собирались двигаться к Дворцовой площади. Начало массового шествия рабочих Петербурга в той части города, где находился сам свящ. Г.Гапон, он в своих воспоминаниях описывал следующим образом: "Я подумал, что хорошо было бы придать всей демонстрации религиозный характер, и немедленно послал нескольких рабочих в ближайшую .церковь за хоругвями и образами, но там отказались дать нам их. Тогда я послал 100 человек взять их силой, и через несколько минут они принесли их. Затем я приказал принести из нашего отделения царский портрет, чтобы этим подчеркнуть миролюбивый и пристойный характер нашей процессии. Толпа выросла до громадных размеров... "Прямо идти к Нарвской заставе или окольными путями?" — спросили меня. "Прямо к заставе, мужайтесь, или смерть или свобода," — крикнул я. В ответ раздалось громовое "ура". Процессия двигалась под мощное пение "Спаси, Господи, люди Твоя", причем когда доходило до слов "Императору нашему Николаю Александровичу", то представители социалистических партий неизменно заменяли их словами "спаси Георгия Аполлоновича", а другие повторяли "смерть или свобода". Процессия шла сплошной массой. Впереди меня шли мои два телохранителя... По сторонам толпы бежали дети..., когда процессия двинулась, полиция не только не препятствовала нам, но сама без шапок шла вместе с нами... Два полицейских офицера, также без шапок, шли впереди нас, расчищая дорогу и направляя в сторону встречавшиеся экипажи" (3,35).
Как явствует из приведенного выше описания, уже с самого начала шествия рабочих под предводительством свящ. Г.Гапона православно-монархическая атрибутика в этом шествии сочеталась с весьма активным стремлением представителей революционных партий, участвовавших в нем, направить действия рабочих по пути их жесткого противостояния с представителями власти, даже несмотря на то, что среди рабочих присутствовали женщины и дети. В то же время действия полиции, стремившейся на первоначальном этапе гапоновского выступления лишь упорядочить характер движения шествующих рабочих, свидетельствовало не только об отсутствии должной координации в действиях полицейского и военного ведомств в столице, но и неправильности принятого на совещании у министра внутренних дел плана действий военно-полицейских властей, предполагавшего допущение массовых шествий рабочих на окраинах Петербурга с одновременным запрещением для них двигаться к центру столицы. Весьма показательно, что уже при первых выстрелах последовавших по рабочим со стороны войск у Нарвской заставы, наряду с рабочими были убиты или ранены полицейские, сопровождавшие гапоновское шествие (3, 35-36).
После того как шествие рабочих у Нарвской заставы было с многочисленными жертвами остановлено и рассеяно несколькими ружейными залпами преградивших ему дорогу войск, свящ, Г.Гапон, который избежал даже ранения, скрылся и непосредственного участия в уличных шествиях 9 января не принимал. Однако основные массы рабочих продолжали двигаться в сторону Дворцовой площади с Васильевского острова, Петербургской стороны и Шлиссельбургского тракта. На всех направлениях, кроме Шлиссельбургского, на котором значительной части рабочих удалось обходными путями дойти до Дворцовой площади, как только группы рабочих подходили к центру города, войска, после безуспешных требований прекратить движение и малоэффективных атак кавалерии, ружейными залпами рассеивали толпы рабочих, действуя со свойственными в таких ситуациях войсковым частям неумением, а подчас и нежеланием, сохранить при выполнении приказа как можно больше жизней гражданского населения. Тем не менее, решительность забастовщиков и недостаточная четкость в действиях властей позволили части рабочих подойти к Дворцовой площади, где они были остановлены и рассеяны теми же жестокими мерами, что и в других частях города. По мере развития событий революционные агитаторы стали определять настроения оказавшихся на улицах рабочих, призывая их к вооруженному сопротивлению войскам. Начались нападения на полицейских и ограбления оружейных магазинов (3, 37). К вечеру свящ. Г.Гапон выпустил несколько прокламаций, в которых проклинал офицеров и солдат, стрелявших в рабочих, освобождал их от присяги "царю-изменнику" и призывал перейти на сторону восставших рабочих (3,40).
К вечеру 9 января основные очаги вооруженного сопротивления войскам, находившиеся на нескольких баррикадах, были подавлены (11, 274).
Общее количество жертв трагических событий 9 января по окончательным подсчетам составило от 150 до 200 убитых и от 450 до 800 раненых (9, 55-57).
После назначения генерал-губернатором Петербурга генерала Д.Ф.Трепова, которому удалось жесткими мерами прекратить дальнейшие уличные столкновения практически в течении одного дня (8, 42-43), уже 11 января войска были возвращены в казармы, и порядок на улицах города вновь стала контролировать полиция, усиленная казачьими патрулями (3, 40).
14.09.18 23:59 
, которая в отличие от некоторых - коСю в сторону своего, не выходящего из спячки без волшебного пенделя муза , - достойна всяческих похвал.
Сейчас посмотрела в сети, есть открытки, в основном репринт.
