Дорогами судьбы

В вардо.


Вздыхает тяжело Зора, да прав Роман. Но тяжко девушке слушать слова его едкие, бьет правда ее больно в сердце ее пылающее. Глаза на Романа поднимает, да не видит он, как любит она его. Не хочет она жить без него.

Ахает Зора ушам верить отказывается. Глазами своими бездонными, счастливыми, да удивленными глядит на Романа она. Улыбку взволнованную спрятать не может, сама она наружу рвется. Взгляд Романа поймать пытается, да только не смотрит он на нее. Гаснет ее уголек счастья, что в груди разгораться начал. Не нужна она ему. Долг это. Сжимается душа ее в капкане зверином. Только захлопывается капкан тот, когда слова отца она слышит.

С места своего вскакивает Зора, слова сдерживает, что на языке ее крутятся. Разве недостаточно она горя всем причинила? Не будет она отца больше позорить. Умоляюще смотрит на отца она, да на Романа взгляд переводит. Лучше так для него. Не будет Зора глаза ему мозолить, да о долге напоминать и как друга его опозорила однажды. Будет счастливым он с другой цыганкой. С той кого любить его сердце будет. Без кого дышать он не сможет, как Зора не может дышать без него. А Зора любить его не перестанет, тихо она будет чувство это хранить в сердце своем чистом. На замок закроет, да не узнает больше никто о нем.



Скрывается Эйш за занавеской вардо их семейного. Перебирает Зора браслеты, что на руке звенят ее. Пролегает морщинка горестная между бровями ее смоляными. Обрывается ниточка счастья ее, в узелок завязывается

- Рустэм, - смотрит она на друга, что мужем ее станет скоро, улыбку выдавить пытается на губах нежных, но слезы в глазах сверкать начинают. Прячет глаза свои темные за ресницами пушистыми, не дает слезам скатиться. – Отец видеть тебя хочет.
Сделает она, что отец ей повелит. Если велит жениться на Рустэме, так и будет. Так и сделает она. Не пойдет Зора больше против слова отцовского. Научится она законы чтить цыганские, коли раньше не научилась. Да и мужа чтить будет. Хорошей женой станет Зора, стараться будет, чтобы доволен всем Рустэм был. А раз откажется он от нее, так одной ей быть. Холить она свою любовь будет, всю жизнь будет. А Ро ман пусть счастлив будет. Хочет этого Зора, очень хочет.

И тут слышит голос от которого тепло на душе ее делается. И замирает сердце ее. Смотрит она на Романа, взглядом своим нежным ласкает. Сердце глупое колотится так, что не может не слышать он.


- Я любое решение приму, Рустэм. Нет мне выбора. Не спорь с отцом. Пусть будет как он скажет. Не кличь больше беду, Рустэм, да на себя не кличь. Если вайда скажет жениться, я обещаю, быть покорной женой. Чтить традиции буду цыганские. Мужа чтить буду. Не будешь маяться ты со мной, - шепчет быстро Зора, нет выхода другого для них.

Пугают девушку, что изгнать могут Рустэма из-за поступка ее глупого да девичьего.
Опускает Зора глаза в землю да на паучка, что лапками своими длинными перебирает да по земле пыльной бежит, смотрит. Бежит он вперед. Есть ему куда бежать. Да только ей некуда.
Жгут взгляды Зору, кто судьбу ее решает . Не смотрит Зора на Романа, боится того что чувствует она. Бьется сердце ее глупое, как птичка в западню попавшая.
Стоит она да сквозь землю провалиться мечтает. Снова судьба ее решается да ничего она сделать не может. Обсуждают они будущее ее туманное,да только Зора словно приговора ждет.

Помог Рустэм жеребчика спасти, к утру тот уже на ножках прочно стоял, от матери не отставал, когда на водопой их Богдан вел. Джура с ним поехал, в первый раз ему довелось гнать лошадей, крепко в седле держался. Богдан старался в этот день медлить, чтоб молодой поспевал, да хворый, поэтому выехали они вместе с табуном чуть только алое зарево на горизонте показалось.
Перекусили на берегу краюхой хлеба, Джура тут же уснул в тени ивы, убаюканный стрекотанием кузнечиков, да пением птиц, а Богдан в воду ледяную зашел, стянул с себя рубаху, что измазана была, будто он оборванец какой, да омыл плечи. Зимний от хозяина не отходил, взбрыкивая, когда каурая к нему ближе подбиралась, пытаясь за плечо ласково укусить.
В обратную дорогу пустились, когда уже солнце высоко на небосводе висело.
Распрягли лошадей, чисткой Джура занялся, а Богдан к отцовскому вардо пошел.

--
Ну и закрутили вы сюжет, Кармелита нервно курит в сторонке х)

Посмотрел Бар вслед уезжающим гаджо. Как бы не обидели чем и представление не сорвали. Барон хорошо заплатить обещал да и стоянка хороша - не хочется с земли тикать покуда время не пришло.
- Златан, Тагар, в руках себя держите - моё вам слово. - Кулаком погрозил вайда, неужто своих девок не хватает, что гаджо прохода не дают? Женить их надо. Застоялись уже, вот и бродить начали.

Ещё одна дурная новость на утро. Видно и правда, плохой Бар отец - надо было сразу с сыном идти. Ну теперь уж что голову пеплом посыпать.
- Да не знает, поди, Вита, кто любится, от счастья испугалась. У нас девок ладных много, вот и не поверила радости своей - к ней сам сын вайды пришёл! Почёт и уважение. - Кивнул Бар в знак важности своих слов, - а Рубину, ежели по нраву, за косы притащим. Ишь, грозить она нам станет! Талэйта подросла, смотри, красавица. Любая твоей женой станет - только слово скажи!

Слушал вайда и Рустэма, и дочь свою непутевую, слова Романа в сердце проникали, как и Рубины слова. Вздохнул он тяжело.
- Что ж слышал я ваши речи. Кровью моё сердце обливается. Рустэм, почему не пришёл ко мне? Разве не заслужил я в глаза всё услышать? Разве я не был тебе за отца? Ну да не дело упреками нынче сыпать. Как отец я с вами говорю - дети, я прощу ваше непослушание, с чистым сердцем приму я вас обоих в своём вардо. С чистым сердцем позабуду обо всем. Вы молоды ещё, я не дал вам ума, хоть и старался. То моя вина и наказание я понёс уже. Никому в круге адовом такой боли не желаю, то признаю вину. Рустэм, как отец говорю тебе, не можешь ты по цыганскому закону слово нарушить отцом данное, себя опозоришь и семью опозоришь. Хоть и понимаю я твои мучения, но Зора смирится и хорошей женой тебе станет. Коли не сохранила себя, то сам заберу и в ноги кланяться буду, прощенье просить. А за мысли прости её глупую, сама уже себя клянет. Жизнь вас ждёт впереди долгая. Но коли не послушаешь меня, как отца, то будь готов к решению вайды. Оно милостивым не будет уж, не прощает цыганский закон нарушения. Я своё слово держу и отдаю тебе дочь, держи и ты слово отцом данное. Время тебе до вечера. Сам придёшь в этот раз, скажешь всё. А сейчас, рома, нас гаджо ждут. Собирайтесь!

Только Вита всласть порыдала, пожалела себя несчастную, как руки сильные её поднимают, да голос того из-за которого слёзы лила звучит с беспокойством. Отодвинулась она от рук его, юбки обеими руками прижимает к ногам. Не хочет, чтобы Тагар её такой слабой да растрёпанной видел. Сжала губы, да глазами сверкнула сердито
- Монетку заветную потеряла. - Скрестив за спиной пальцы, чтобы на самом деле не потерять ничего, смело ответила, взгляд его встречая. Да мало ему, что ли? За руку потянул, обнял. Задрожала Вита от возмущения, не ведая, что страсть пробуждает в ней развесёлый рома.

А он знай о своём всё. Словно околдовал. Смотрит он на губы её, да сил нет противиться. Вот приблизилось лицо его и видит она даже крапинки в глазах его карих. Словно зачарованная лицо поднимает и вздрагивает, когда его губы её касаются. Сердце замирает. Но руки упёрлись в грудь богатырскую, выскользнула она, сама не зная как. Видно Эйш рядом стоит да помогает.. Глаз не сводит с Тагара, а сама отступает всё дальше.
- Если ещё раз коснёшься меня, вот так, нож в сердце воткну. - Он с бабушкой поговорить должен, если хочет её... Она не гаджо какая-то, она рома!



Девушки беленькие, простите, ничего личного)
Реал(( до вечера

Любáя, да не лю́бая, вот в чём беда. Не смотрится сейчас Арсену на других, вся надежда - что дело молодое, наживное, проходящее.
Вслед за старой пуридаи вошёл в вардо и Арсен, поклонился ей, не ставшей роднёй близкой.
И жалко Арсену обоих - и сестру, и друга. Понимает сам, каково Рустэму будет женатому на любящей другого быть. Но и обещания данные, да слова родительские нарушать негоже. И отцу тяжело ведь, не абы кого, дочь любимую на нелюбый брак отправляет. Ох, затянула ты, Зора, с признаниями, трудно теперь всё исправить, если не невозможно. Знал бы лю́бый её про любовь Зорину, да ответность имел к ней и решительность, мог похитить бы. Тоже не сильно похвальное дело, по голове за такое не погладят, но какой-никакой, а выход. А там бы сладилось. Но таила всё сестра не только от семьи, так что некому теперь её спасти. И хотел бы Арсен помочь, да ведь нечем.

Всё нынче вечером ясно станет, а пока пора собираться. Взял Арсен скрипку свою, да гитару за спину повесил. Пусть сегодня музыка играет, всех от бед отвлекает.

Кузина по дороге говорила мало и Генри это только радовало. Своих мыслей было много. В табор он решил больше не возвращаться, и Рубина то же самое советовала. От неё это было больно слышать. Смешно даже. Три раза всего эту босоногую голодранку видел и так мучается. Он сдержано ответил на вопрос матери, что вернулись быстро потому, что ему нездоровится. Сказал, что у себя побудет и к обеду не спустится. Виконтесса напомнила, что вечером будут гости и намекнула, что сыну нужно быть. Генри вздохнул. Поиск невесты. А он совсем забыл об этом.

Выслушал Бар все сказанное собеседниками в пылу спора. Вздохнул. Оглядел их тяжелым взглядом.

Рустэм понял - сейчас вожак слово последнее скажет. И не ошибся.



- Сам бы и пришел раньше, но не смог, Бар. Что же, приду вечером, ног не жалко.
Поклонился Рустэм ему. Потом поклонился остальным рома.
- Не судьба мне идти выступать с вами. Не до танцев сейчас мне. Но сердцем буду рядом все время, знайте это.

Снял шляпу, выбил ее от пыли и сора, снова надел. Свистнул, повесил куртку через плечо и ушел в лес. Там и дышать хорошо, и спокойно. Можно о жизни поразмышлять и трубочку покурить старую, отцовскую. Редко курит Рустэм, и то - крепкий табак, такой, что дерет глотку. Но зато мысли после трубки такие легкие и светлые.
Да и голод ощутил парень. Шутка ли, со вчерашнего дня крошки во рту не держал.
По пути в лес завернул в родное вардо, вытащил с полки пирог и бутылку вина и за пазуху спрятал.

Хорошо среди деревьев. Птицы изредка поют, ветви колышутся от ветерка, пахнет смолой и цветами. Сел Рустэм на пень широкий, разложил еду, трубку набил.
Все думает о сне и обо всем, что было сказано вчера и сегодня...
_________________

Увидела Талэйта , как Арсен и Бар заходят в свой вардо и не стала к ним идти. Тяжко. Тем более сейчас пора готовится к представлению. Всё равно бы не успели пугало сделать. После представления, если время будет она подойдет. Наберется мужества и попросит помощи. Она откинула полог и вошла в свой вардо, где сестра откладывала свои наряды для сватовства. Ничего не поясняя, Тэли юркнула к своему сундуку и вытащила первое, что попалось под руки. Не для кого ей наряжаться. Оденется так, как придется. Расчесала волосы, надела браслеты, бусы. А потом не выдержала и сказала:
- Не смотри на меня так. Пожалуйста. Не могу я к нему подойти. Ему не до меня сейчас. Может потом. Сейчас надо отбросить все мысли и думать о том, как снова разбогатеть на несколько монет, а может повезет и золотишко потрогаем.

- Прости меня сестра, не гоже мне в твою судьбу вмешиваться. Не ходи к нему, раз не хочешь. А то что за прок, раз без огня в глазах подойдешь. А еще лучше, выкини из головы. Вон сколько у нас женихов красивых, выбирай любого! - послала она сестре ободряющий взгляд, - Да ну этих гаджо. Все равно воровать у господ Бар запретил, а гаданиями с них много не возьмешь. Пойдем за компанию, да в сторонке посидим вдвоем. И еще, птичка моя золотая, не ты у него на сердце, а другая, но она меж двух огней мечется, а ты если хочешь любви, то попытаться должна завоевать ее. Сам он никогда к тебе не подойдет.

Дошивает юбка Зора свою яркую, последние стежки на ней выжигает нитями. Блестит на солнце монисто да радугой переливается. Отводит она юбку свою дальше, вверх поднимает, чтоб на уровне глаз оказалась, любуется, да нос морщит от света слепящего монеток пришитых.

Лежит несказанный ответ Рустэма бременем тяжелым на душе девушки. Не знает она, как слепить улыбкой будет, да улыбаться задорно, с таким сердцем щемящим. Но отцу девушка обещала, что станцует лучше всех, да монеток заработает. Будут громко хлопать гаджо ей. Надолго запомнят они рома у себя на земле.

Надевает она юбку это яркую, крутится вокруг себя, словно в огне танцует, а юбка солнцем вокруг развивается. Звенят браслеты ее да серьги длинные золотые. Сверкает монисто, глаза слепит.
Гребень из волос вытаскивает, да волосы руками взбивает. По спине рубахи ее яркой густой волной ложатся, да всю спину скрывают. Корсет широкий тонкую талию девичью в объятия крепкие обхватывает.
Надевает Зора бусы праздничные, да вокруг шеи обматывает.
Счастливой она будет в этот вечер. Яркой и радостной как подобает цыганке. Никто не заметит грусти в глазах ее бездонных. Как раньше огоньки яркие плясать в них будут. Не подведет она народ свой, да отца своего. Больше не подведет.

Выбегает на улицу девушка, где рома собираться начинают. Нарядные все яркие. Песни звучат и гонит грусть тоску Зора свою. Не время горевать, время развлекать. Улыбается она, когда подруженьку свою любимую видит. Виту. К ней спешит, ногами быстро по траве влажной перебирает. Шуршат юбки ее, да монетки звонко на ней звенят.
- Вита. Ах, красивая какая ты, - радостно подружке Зора своей улыбается. Любуется красавицей. – Я твой медальон надела. Гляди.
Отводит Зора волосы свои черные, что на грудь упали ее, пока к подружке своей она спешила, на спину откидывает пряди смоляные, да медальон с бирюзой показывает.
- Ты подумала об Арсене, что говорила я тебе вчера? Люб он тебе? Иль кто другой сердечко твое тревожит?
Ласково смотрит Зора на подружку свою любимую. Счастья ей желает. Если ей не дано, то Вита обязательно счастливой быть должна. И будет. Молиться Зора будет за подружку свою дорогую.

- Ты, Бар, не серчай на нас, - Джанго голову склонил, уважение к вайде показывая. – Я твой наказ выполню, только думал я, что против сердца своего пойду, а оказалось, что до сегодняшнего утра мои глаза смотрели да не видели ничего вокруг, а после твоих с Эйш слов будто бы прозрел я. И сватов зашлю, только думал немного позже, когда в таборе все успокоится. Чтобы свадьба не только для нас с Симзой праздником была, но и для всего народа вольного. Но коли скажешь, что сегодня сватов послать, так и сегодня пошлю.
Разошлись Джанго с Симзой по своим делам. Джанго к матери пошел. Помнил он, что обещая с Ягори побыть сегодня, да с утра закружился так до сих пор до дочери и не добрался.
- Женюсь я, мама, - Джанго новость матери рассказывает, и с улыбкой наблюдает, как глаза материнские радостью засветились, как надежда в них поселилась, - на Симзе женюсь.
- Хорошо сынок, - обняла старая цыганка сына, лицо к груди прижала, слезы счастья прячет от мужчины, - счастья я тебе желаю и дочери твоей. Все хорошо у вас будет.
- Я знаю, мама. – В макушку мать поцеловал Джанго. – За Ягори я пришел, обещал же погулять с ней.
Забрал цыган девочку, посадил малышку на сгиб локтя, медведя своего с цепи спустил да снова к озеру отправился.
Вард воде играется, Ягори по берегу бегает, звонко смеется в медведя пальцем тыкает да к отцу несется, что-то спрашивает. Ответа не ждет, снова к берегу бежит. Смотрит Джанго да дивится будто два ребенка у него, оба резвятся, плещутся да играются. Улыбается.
Утро вспоминает. Цыганку дерзкую. Губы ее сладкие да руки нежные.

Голос ее колокольчиком в голове звучит, будто рядом она стоит, да на ухо ему слова сладкие шепчет. Улыбается цыган. Знает что жизнь изменится. Не будет больше вечеров одиноких, не будет больше причин хмуриться.

Знает, что цыганка правду сказала. Что будет радовать его, но при этом не подчинится. Да и не будет он тираном и деспотом, больше, что она может дать требовать не станет. Но дразнить ее будет, слишком заманчиво глаза ее блестеть начинают, когда гордая цыганка уверена, что от нее что-то требуют. Губки сладкие свои сжимает, да носик тонкий вверх задирает, отвоевывать готова каждый миг свободы решений своих. Улыбается цыган.Думает, чем еще Симзу свою зацепить, чтоб на личико ее воинственное посмотреть.
Накупался медведь, дочка наигралась да около отца прикорнула. Поднял дочку на руки цыган, к груди своей прижал да в табор отправился.
Нужно к гаджо сегодня отправляться, будет им представление лучше прежнего. Пока к табору шел номер новый придумал. Лишь согласие Симзы спросить нужно, женой ему скоро станет, пусть она и помогает.
В таборе шумно как всегда, дети бегают, смеются, взрослые серьезные, сосредоточены. Непривычно Джанго такими своих сородичей видеть, горько. У него на сердце радость, а вокруг непонятное творится, будто табор его угрюмость себе забрал, а ему радость свою отдал. Вздрогнул цыган от мыслей своих да погнал их из головы своей, чтобы счастье свое не омрачать.
Не нашел цыган Симзу на улице, до вардо ее дошел, огляделся, как проказник какой-то, чтобы Бара поблизости не оказалось да цыганку позвал.
- Симза, ты тут? – Негромко позвал, чтобы дочь спящую не разбудить, - Симза, у меня к тебе разговор есть!

Облегченно вздыхает Рубина, словно с плеч её корзину груженную сняли.. Коли, как отец говорит Бар, то с любовью и прощением, не будет он с наказанием спешить, даст Рустэму время подумать. Пожалеет отец детей своих.... Не сможет Рустэм отказать опекуну в просьбе, верит в это Рубина. Всем сердцем верит. И её за непослушание да слова непочтительные простит. Смиренно голову Рубина опускает. Молитву шепчет. Слово отца поперёд, но и вайда молвит.

Мудр Бар и справедлив, вот поставь вольного цыгана в выбор жесткий, там и решит, что гордость велит. А дай время подумать, так уж мудрость возьмёт своё. Разворачивается Рустэм, уходит быстро, ни взгляда на сестру. Рубина Руку тянет, задержать, но не остановится Рустем. Она ладонь к юбке прижимает, на минуту плечи опускаются. Взгляды пытливые чувствует, потому снова плечи распрямляет и подбородок вверх тянет. Взгляд через плечо бросает, смиряя. Быстро шепот прекращается. Неизвестно покуда, быть ли ей в чести или бесчестии, потому молчать всего умнее людям.

В вардо нет уж Рустэма и снова плечи никнут. Достает Рубина юбку алую, что как зарево пожара сияет, дорога та юбка, уж сколь на неё монет потрачено, то только Рубина и знает. Ленты вплетает яркие, разбавляет ночь волос красными всполохами. Браслеты на руках звенят, сегодня не скупится на ним Рубина, надевает сразу несколько. Ведь не просить, а танцевать идёт. Так танцевать, чтобы дыхание перехватило и взгляд не отвести.

Снова страшно, словно ледяной рукой, кто по спине провел. За Рустэма боится, за выступление, за то что впереди ждет. Надо к Эйш пойти, не откажет ведь, отведет беду от вардо.

Слушала Талэйта сестру и молчала. Думала. Зачем ей кто-то, когда он душу греет. Одна мысль о нем заставляет сердце биться чаще. Когда видит только его. Но не правильно это. Не нужная любовь эта. Ни ему. Ни ей. Болючая. Любовь должна окрылять, приносить радость и счастье, а не слезы и боль. Не быть камнем на шее. Завоевать любовь? Как это сделать, сестренка, научи. Это не карманы гаджо очищать. И да, он не подойдет. Никогда. Она знала это. И не ждала. Вобще ничего не ждала. Может и правда. Выкинуть из головы. Она попробует. Но как больно даже подумать об этом.

Талэйта слышит голос жениха Симзы и улыбается
- Иди, сестренка. - положила расческу на комод, - Как же я рада, что ты счастлива. - сказала во след.

Услышала она голос Джанго и все внутри затрепетало. Вот бы для полного счастья Тэли также радовалась своему мужчине!



- Ты тоже будешь счастлива, - отвечает ей и выходит к Джанго.
Не один он пришел, с дочерью своею. Спит малышка сладко, на руках у отца, словно ангелочек маленький.
- Ягори устала? Не хочешь к нам зайти, на кровать ее уложить? - шепчет тихо.

с телефона, много пока писать не могу. Буду кратенько

Поместье.

Ласточка скачет во весь опор, и мене весело и хорошо. Все дурные мысли прочь уходят, несусь, не разбирая дороги, слышу только, форейтер за спиной громко кричит что-то вроде «Стой!». С трудом осаживаю Ласточку, спешиваюсь и прохожу чуть вперед – мамочки! Буквально в метрах полутора впереди обрыв крутой. Куда же это меня занесло!
Мальчишка уже рядом, лицо бледное, ничего кроме «Мисс» выговорить не в состоянии.
– Все хорошо, ничего не случилось, Господь беду отвел. Возвращаться надобно (вспомнила вдруг, что маменька про гостей говорила, вроде к чаю соберутся). – Берк лошадь под узцы, подвожу к поваленному дереву, через которое недавно перескочила, и забираюсь в седло.
Обратно едем медленнее, и когда спешиваюсь у крыльца, сердце уже совсем спокойно бьется, хоть руки еще немного дрожат – испугалась я того обрыва.
– Хозяину не сказывай про обрыв, – напутствую мальчишку, – и я молчать буду.
В дверях усадьбы налетаю на маменьку, которая не преминула отчитать и за прическу, из которой волосы выбились, и за пыльный подол амазонки, и что раскраснелась, а на щеке – полоса грязная (видимо перчатку испачкала, а после по лицу провела).
– Вы скверно ведете себя, мисс, придется поговорить с вашим отцом, чтобы ускорить вопрос о замужестве, - от этих слов матушки сердце в пятки ушло. – Большую вольницу он вам дает, негоже так девице вести себя. Марш в комнату переодеваться. Мегги, ванну мисс Лилиан и побыстрее. И не смейте задерживаться. – маменька грациозно поплыла в гостиную, а я пошла к себе наверх в сопровождении Мегги.
– Ну вот всегда она так. Накричит не за что. Папенька гораздо добрее. Не выдаст он меня замуж против воли, – бурчу про себя.
Приняв ванну, переодеваюсь в муслиновое платье, отделанное по вырезу кружевом. Лента, шарф и перчатки – в тон. Из украшений назло маменьке надеваю на шею медальон, да на руку браслет.
 
Когда оказываюсь на верхней ступеньке лестницы, отец внизу уже раскланивается с гостями. Приглашены только самые близкие. Ожидается чай и музицирование, хотя я надеюсь, что развлекут гостей египтяне, которые собирались давать представление в усадьбе, и мне не придется садиться за инструмент. Право, я сегодня не только не в голосе, но и не в настроении.
С нетерпением жду приезда лорда Гарри, но когда он появляется в дверях и подходит здороваться, вдруг понимаю, что сердце мое не бьется так сильно, как раньше при одном взгляде на него. Спокойно подаю руку, поцелуй холоден и безучастен и не вызывает трепета.
– Прошу всех к столу, – папенька приглашает гостей, маменька разливает чай, я разношу чайные пары пожилым матронам. Мужчины вместе с отцом отдают должное напиткам покрепче и бисквитам. Кузен о чем-то беседует с лордом Гарри и лордом Майклом Шелдоном. Вспоминаю ,как предполагала, что он приедет с молодым камердинером, и тот влюбится в Мегги, и невольно улыбаюсь.

суарэ началось