Энн Стюарт, Любить темного лорда

Нравится этот автор.С удовольствием почитаю.Огромное спасибо за переведённые главы.

Ну, долготерпеливые наши страдалицы....

lilya-mog, эти глаза не дают мне покоя и по сей день (особенно часто те, которые первые; а вот с типажами навроде третьего - фи! можете и не стараться - не действует ).

Жестокая вы, всё-таки, леди... Ну, да ладно.

Даже не боюсь сглазить.

Скоро, скоро... И даже не одна глава. Две. (Хотелось бы и побольше, но пока не получается).

Правда, имеется у нас там в одном месте с Обломовой такая... непримиримость

Но зато какие это главы! Просто объедение. Надеюсь (нет, пусть это и не скромно, но - уверена), вы все будете вознаграждены за ваше долготерпение.
_________________

Москвичка, какая шикарная новость!!!!
_________________

да это вдохновляюще-праздничная новость!
Мока! Спасибо!
Настроение в понедельник поднялось на сто пунктов!
_________________

Рада поднять вам настроение в такой ужжжжжасный день - первый рабочий день после перевода часов
_________________

 » Главы 16, 17

Глава 16

Отсюда не было спасения. Она знала, что из этой освещённой огнём камина комнаты не сбежать. По правде говоря, Эмма понимала, что если бы она заставила себя оказать ему сопротивление, он бы её отпустил. Если бы она была сильной и стойкой, то смогла бы от него убежать.
Ах, но её отнюдь нельзя назвать сильной, когда это касается Киллорана, а стойкой она была лишь в саморазрушении. Даже если бы она от него сбежала, всё равно никогда не освободилась бы от него.
С таким же успехом она могла подчиниться, ведь именно этого в глубине души к стыду своему хотела она с той самой минуты, как только впервые его увидела. В конечном счёте кузина Мириам оказалась права: Эмма одержима дьяволом и порочными, необузданными страстями. Дьяволу она и отдастся – здесь и сейчас.
Она вынудила себя обмякнуть в его объятиях. Если она не способна заставить себя помешать ему, то, по крайней мере, может приложить все усилия, чтобы не затягивать дело. Если она будет просто лежать, позволяя ему делать с её телом то, что он пожелает, всё скоро закончится. И больше он её не захочет. Кузина Мириам и даже Герти более чем ясно дали это понять: как только мужчина добьётся своего, девушка теряет для него ценность. Подчиниться Киллорану – самое разумное решение, учитывая обстоятельства.
Его рука скользнула ей в волосы, и, обхватив ладонью её затылок, он приблизил её лицо к своему. В отблесках огня он был похож на Сатану, опасный и жестокий, и она затихла в ожидании.
– Девственница на заклание, да, Эмма? – промурлыкал он. – Я думал, у вас больше гордости.
– Я не буду сопротивляться, – голос ее был тих и слаб. – Мне жаль, если вы любите, чтобы вам оказывали сопротивление, но я больше не могу. Вы всё равно победите. Вы всегда побеждаете, будь то карты, игра в кости или жизни других людей.
Киллоран провёл большим пальцем по её щеке.
– Мне сопутствует дьявольская удача, – согласился он мягко.
Его тело было очень твёрдым и горячим по сравнению с её телом. Это снова напомнило Эмме, насколько он силён. Силён физически. Силён эмоционально. Над ней начинал брать власть страх, и она попыталась уйти в себя, представить, что она где-то далеко, где темно и тихо.
Но он не собирался ей этого позволять. А сама Эмма прекрасно знала, что боится не его. Она боялась себя.
Его губы дотронулись до её века, и это было первым предупреждением. Под лёгким, словно пёрышко, прикосновением она с трепетом опустила ресницы. Эмма чувствовала, как колотится её сердце, выбивая сумасшедшую барабанную дробь, и попыталась заставить себя успокоиться и смириться.
Она никогда не была так близко от мужчины. Никогда не чувствовала его силу и жар.
Неудивительно, что она оказалась не в состоянии выкинуть его из мыслей. Как только она пыталась заглушить рассудок, сеять смуту начинали её чувства, и все усилия взять себя в руки оказывались тщетны.
Киллоран поцеловал другое веко, хотя Эмма никогда бы не подумала, что он мужчина, который любит целоваться. Он поцеловал её висок, скулу, кончик носа. И затем в темноте ночи его рот стал искать её губы.
Это были свет и тьма, грех и всепрощение, ад и избавление. Она обвила руками его талию, стараясь притянуть как можно ближе. Она чувствовала тепло его крепкой спины через тонкую льняную рубашку, чувствовала вкус бренди на его губах. Его рука оказалась между их тел, у её груди, и Эмма возненавидела все те покровы, что их разделяли.
Он завладел её жизнью, душой, дыханием. Всё это не имело значения. Она охотно отдала их, играя со смертью и впадая в отчаяние ради божественной пытки – чувствовать его губы на своих губах. В бездумном желании она льнула к нему изо всех сил, пока не поняла, что он пытается высвободиться и отстранить её от себя.
Она прижалась к нему, в отчаянной потребности вцепившись пальцами в его тело, но он был намного сильнее её и не стеснялся использовать силу. Он оттолкнул её, она отлетела к стене и, испытывая потрясение и стыд, уставилась на него.
– Скажите мне «нет», Эмма, – тихо, с горечью в голосе проговорил он. – Скажите, чтобы я отставил вас в покое.
– Прикоснитесь ко мне, – сказала она.
– Неужели у вас нет никакого здравого смысла? Никакой гордости? Я погублю вас так же верно, как если бы приставил нож к вашему горлу. Эмма, скажите мне «нет».
Это был не Киллоран – элегантный, хладнокровный соблазнитель. Это был мужчина, испытывающий боль, испытывающий желание. Это был её мужчина, и не важно, на сколь короткое время.
– Да, – сказала Эмма просто.
И в ожидании протянула к нему руки. Они немного дрожали, и девушка ничего не могла с этим поделать. Он может повернуться к ней спиной и уйти, и она никак не сможет ему помешать. Всё, что она могла сделать, – это предложить себя и ждать.
Его лицо снова закрыла маска, и Эмма чувствовала, как её заполняют отчаяние и горе. Боль, желание – всё исчезло. Взгляд направленных на неё глаз стал непроницаем, тонкий рот скривила насмешливая улыбка.
– Что ж, быть посему, – пробормотал Киллоран. – Кто я такой, чтобы отказывать леди в удовольствии?
Эмма опустила руки, как будто они горели, но было слишком поздно: его сильные бледные пальцы обхватили её запястья.
– А вы ведь знаете, что это будет удовольствие, – продолжал он голосом низким и завораживающим. – У меня редкий дар – вы сами говорили об этом. Я никогда не проигрываю, женщины вьются вокруг меня стаями, а лошади слушаются как по волшебству. Я знаю, как лишить состояния мужчину, укротить жеребца и совратить мать аббатису, ублажив её так, что она будет кричать от наслаждения.
Эмма попыталась отступить, но он неумолимо притягивал её всё ближе и ближе, и она не могла избавиться от чувства, что это не Киллоран. В него вселилось другое, тёмное существо, и доверять ему нельзя.
Но всё зашло уже слишком далеко. Он заставил её отойти к кровати, и в неверном свете свечей ей больше не видно было его лица.
– Повернитесь, – слегка хриплым голосом приказал он.
Эмма как в тумане подчинилась и подставила спину, не отводя взгляда от кровати и от слабо белеющего мехового покрывала.
Он убрал её волосы со спины, прижался ртом к её шее у затылка. Дьявольски проворные руки начали расстёгивать несметное число крошечных пуговиц, что шли по всей длине чёрного шёлкового платья. Оно скользнуло вдоль её рук, и, целуя её лопатки, он избавил Эмму от корсета намного быстрее и с гораздо большей сноровкой, чем любая камеристка.
Он развязал ленты, на которых крепились её обручи, затем тесёмки трёх кружевных юбок. Её одежда плавно опустилась на пол, и Эмма осталась в тонкой сорочке, дрожа в тёплом воздухе комнаты.
Он поцеловал её через батистовую сорочку – через почти прозрачную ткань она чувствовала, как горяч и влажен его рот. Он стал на колени позади неё, и, обхватив ладонями её бёдра, приникнул губами к её талии.
Она с изумлением услышала слабый, варварский вскрик, зная, но не веря, что звуки эти вырвались из её собственного горла. Его ловкие руки скользили вверх по её бедрам. Горячие на её горячей плоти, теперь они двигались по её обнажённой коже. Эмма горела словно в огне, языки ледяного пламени лизали её тело, и ей захотелось накрыть его руки своими и притянуть к груди, натянувшей тонкий хлопок. Вместо этого она сжала пальцы в кулак, стиснула зубы, чтобы не вымолвить ни слова, в то время как его ладони, скользнув вдоль по внешней стороне её ног, начали подниматься по внутренней. Наконец его руки вновь оказались на её бедрах и сжали их, заставив её запаниковать. Он отстранился от нее, и, услышав его тихий смех, она внезапно испугалась, что он передумал.
Но он нежно надавил ей на плечи, и девушка опрокинулась на мягкий как облако мех, устилающий кровать. Она утонула в тепле, распростёртая поперёк кровати, а он сел верхом на её лежащее ничком тело.
Он уже успел поднять её сорочку до талии, и, прежде чем Эмма смогла понять, что он делает, стянул её ей через голову. Он сидел на её бедрах, его шёлковые бриджи холодили голую кожу Эммы. Его руки двигались по её телу – по ягодицам, вдоль линии спины, и она как кошка выгибалась от удовольствия, неспособная помочь себе сама.
– Вам это нравится, не так ли? – пробормотал Киллоран. – Кажется, нравится. Вы чувственное создание, душа моя, как бы вы не пытались бороться со своей природой. Вы созданы для наслаждения.
Ей хотелось возразить: она создана не для этого – она создана для него. Но она знала, что он не будет слушать. А если и выслушает, то вполне может оставить её, убрать эти сильные, ловкие руки с её тела, и тогда, подумала Эмма, она, наверное, умрёт.
Поэтому она молчала, пряча лицо в мягком белом меху, пока его руки двигались вверх по её бокам, поглаживая, исследуя, почти – но только почти – касаясь её полных грудей. Руки сменил его рот, осыпая поцелуями каждую клеточку ее тела: поясницу, шею у затылка, основание её грудей и ямочки на ягодицах, а всё это время его руки не прекращали успокаивать, разминать, возбуждать.
– Я мог бы взять вас и так, – сказал он мечтательным тоном. – Я уже делал это раньше. И мне не нужно будет видеть ваше лицо. Не нужно будет смотреть в ваши проклятые карие глаза и видеть этот беззащитный жаждущий взгляд. Я мог бы притвориться, что вы такая же прожжённая шлюха, как Барбара Фитцхью, и что у вас не получится оплести меня своей коварной паутиной.
– Ах, но нельзя забывать, что вы девственница. Для вас это первый раз, и такая поза может вас испугать. Хотя, пожалуй, вы бы просто сделали вид, что всё в порядке. Может быть, вы и думаете, что хотите, чтобы я лишил вас девственности, но вы не знаете, о чём просите. Вы отдаёте единственную ценность, которой обладаете, не получая ничего взамен.
Слова были грубыми, а голос – ровным и обволакивающим. Эмма была словно во сне, в оцепенении, неспособная бороться с ним, неспособная опровергнуть ни слова из того, что он сказал.
– Я хорошо лишаю девственниц невинности, – проговорил он у её уха. – Я потерял им счёт. На это нужен определённый навык, и, хотя прошло довольно много времени, с тех пор как я растрачивал своё внимание на кого-то, кроме самых опытных и искушённых любовниц, уверен, всё это воскреснет в памяти.
«Нет», – беззвучно прошептала Эмма, но слушать её было некому. Он приподнялся на мгновение, перевернув её на спину, и девушка оказалась распростёртой поперёк кровати, подняв взгляд на сидевшего на ней верхом мужчину.
Он был всё ещё полностью одет, а она – нага и беззащитна. Его взгляд медленно скользил по её телу, не пропуская ничего. Он увидит её чересчур пышные формы, родинку в форме сердца под левой грудью, шрам на бедре, оставшийся после падения с дерева. Он увидит то, что никогда ещё не видел ни один мужчина: её груди, живот, её...
Повисшее между ними молчание затягивалось. Эмма крепко зажмурилась, на мгновение избавившись от той чувственной апатии, что он ей внушил. Но в конце концов она не смогла больше переносить эту тишину, и вновь открыла глаза, чтобы взглянуть на него и попытаться оценить его впечатление.
Несколько секунд она не могла ничего понять. Он смотрел на неё из-под полуприкрытых век, и ей неожиданно стало страшно – ведь её оценивает знаток и, видимо, находит непривлекательной. Неудивительно, что он с ней не спал. Невелико достижение, что она сохранила невинность. Достижением будет её потерять.
А затем он наклонился вперёд, и с его глаз, с его лица спала маска, даже если только на мгновение, и желание вернулось.
– Настоящая рыжеволосая, – пробормотал он. – Любовь моя, вы прекрасны.
Кое-как она всё же обрела дар речи.
– Я не ваша любовь, – проговорила девушка страдальческим шепотом.
Его лицо снова превратилось в маску.
– Верно, – согласился он. – Но на сегодняшнюю ночь – да. – Его руки приподнялись над её грудями и застыли, накрыв их кружевными манжетами рукавов. – Разве нет, любовь моя?
Она хотела возразить. Хотела отказать ему в этой единственной частице себя, ведь она отдавала всё остальное. Но Эмма слишком хорошо знала Киллорана. Он не удовлетворится ничем, кроме полной капитуляции, и будет ждать, пока она не уступит.
– Да, – сказала она.
Его руки накрыли её груди, и Эмма прикусила губу, чтобы сдержать рвавшийся из горла ответный крик. Но он слегка задел большими пальцами твёрдые, ставшие чувствительными вершинки, и она всё равно закричала.
– Вам ведь это нравится, моя лапочка? Я знал, что понравится. Хоть один мужчина касался ваших грудей прежде? Скажите мне «да», и я отрежу ему руки. Хоть один мужчина гладил вас так? – его пальцы угрожающе медленно обводили болезненно напряжённые полушария её грудей, и она почувствовала, как её бедра приподнялись в непрошеном ответе.
– Нет, – прошептала девушка, вжимаясь в его руки.
– Конечно, нет, – сказал он. – Если вам нравится это, то так вам понравится ещё больше, – и, наклонившись вперед, он втянул глубоко в рот её грудь и начал сосать, словно младенец.
Она вцепилась в покрывало, но ладони просто скользнули по шелковистому меху. Казалось, всё её существо сосредоточилось в её груди. Его длинные волосы разметались по её телу, и, выгнувшись навстречу Киллорану, Эмма запустила пальцы в его пряди, чтобы притянуть его ближе, предлагая свою грудь.
От кончиков её грудей, захваченных в сладкий плен его ртом, тянулась цепочка огня вниз – туда, где сходились её бёдра, к центру её тела, пылающему, горячему, влажному. Она нетерпеливо и беспокойно шевельнулась, немного изменив положение. Он поднял голову и посмотрел на неё. Её грудь, влажная от щедрого внимания его рта, потяжелела и увеличилась, и ей снова захотелось притянуть его к себе.
– Проявляете нетерпение, Эмма? – пробормотал он. – Хорошо. – И обхватил губами другой сосок, легко и нежно прикусив его зубами.
Застонав, она дёрнулась, и он отстранился. Отодвинувшись, Киллоран растянулся рядом с ней, ведя своими длинными, жёсткими пальцами вниз по её телу. От каждого его прикосновения по ней мгновенно пробегала сладкая судорога, и Эмма обнаружила, что покрыта тонкой плёнкой пота. В комнате витал запах горящих поленьев и бренди, её духов и возбуждения, её кожи и его, и Эмма думала, что сойдёт с ума, если он не возьмёт её. И он это знает.
Он провёл рукой по её животу, скользнув ей между ног. В безотчётной панике девушка сжала их, но он просто крепко поцеловал её, проталкивая язык ей в рот, пробуя на вкус и выпивая до дна её сопротивление – так чтобы её бёдра открылись для его руки, и она позволила к себе прикоснуться. Его пальцы пробрались через её влажные волосы, и проникли глубже. Эмма скорчилась от испуга и неловкости, а затем – от внезапного, молнией пронзившего её всеобъемлющего удовольствия. Всё её тело содрогнулось от силы этой вспышки, и к тому времени, когда первое напряжение спало, она лежала в полном изнеможении и, с трудом переводя дыхание, ошеломлённо вглядывалась в тёмно-зелёные глаза Киллорана.
Он улыбнулся, и в этой мимолётной улыбке было что-то странно уязвимое. И затем, заслонив весь оставшийся свет, он поцеловал её снова, и два его пальца скользнули глубже.
Потрясённая, она протестующе дёрнулась, но он не обратил на это ни малейшего внимания, его язык проник в её рот, поглаживая, возбуждая, пока то же самое делали его пальцы. Она снова содрогнулась всем телом и, прежде чем волна наслаждения оставила Эмму, её накрыла следующая, а затем ещё – каждая всё сильнее и сильнее, накладываясь одна на другую. Его губы больше не прикасались к ней, но он продолжал держать её ноги своими, и убирать их он не собирался.
Она не могла дышать. Она дрожала в исступлении, её тело билось об него. Он не делал усилий остановить её, а просто поглощал удары её тела своим и неумолимо ускорял движения этих ловких умелых пальцев, которые ласкали её, владели ею, вели к дикому безумию, что могло достигнуть апогея только в жизни или смерти.
– Остановитесь, – взмолилась она в отчаянии. – Я не могу...
– Дай это мне, Эмма. Покажи мне. Не борись с этим. Я заработал это. Кончи для меня, Эмма. Позволь мне услышать твой крик.
Она закричала – резко и сдавленно. Громкий, неистовый крик огласил комнату, её тело забилось в конвульсиях, и последний ничтожный оплот самообладания и независимости пал под его безнравственными, нежными руками.
У неё кружилась голова, когда она упала на меховое покрывало. Киллоран наклонился над ней и, взяв в ладони её лицо, прошептал что-то у её рта, но слова, не задержавшись в её голове, унеслись прочь. Она изо всех сил пыталась открыть глаза, но не могла. И всё ещё немного дрожа от слабых конвульсий, провалилась в глубокий живительный сон.

***

Какое-то время Киллоран неподвижно лежал около неё. Он видел, как под её веками скапливаются слёзы. Скорее всего, она даже не сознавала, что плачет. Ей бы это не понравилось, подумал он. Она не любила признавать свои слабости. Особенно в том, что касалось его.
Он посмотрел на её роскошное, цветущее тело. Потное и порозовевшее от любви – и всё ещё девственное. Наверное, он мог бы кончить только от того, что смотрит на неё, но он не собирался этого делать. Он не собирался снова к ней прикасаться.
Обладание ею и без того было уже более полным, чем если бы он просто лишил её невинности. Тонкий барьер из плоти может уничтожить любой. Он же взял нечто намного более важное: частицу её души, которую она никогда не сможет потребовать обратно. Теперь эта крошечная нетронутая частица принадлежала ему. И этого будет достаточно.
Осторожно, чтобы не разбудить её, он поднялся с кровати. Он был так чертовски сильно, до боли возбуждён, что секунду стоял неподвижно, чтобы успокоить пульсирующую плоть, затем наклонился и укутал Эмму белым меховым покрывалом. Она продолжала крепко спать, но в подсвеченной огнём темноте он заметил следы от своей щетины на её груди.
Камин в гостиной давно потух, оставив лишь тлеющие угольки, и воздух был довольно холодным, что Киллоран мог только приветствовать, закрывая за собой дверь в комнату Эммы. Это не намного ослабило его болезненно сильное возбуждение, но полностью удовлетворяло его холодную душу.
Он провёл рукой по волосам. На его коже остался её запах, и ему захотелось ударить что-нибудь – и посильнее. Вместо этого Киллоран заключил себя в скорлупу ледяного самообладания и устало сел за грубо сколоченный стол, от души пожалев, что не остался на вечеринке у Сандерсона. Если бы только он решился утолить свою похоть с той рыжей. В темноте все женщины одинаковы. Он мог бы закрыть глаза и притвориться, что это Эмма. Мог бы закрыть глаза и поставить её на колени у своих ног, чтобы она обслужила его, и, возможно, тогда бы он остался отрешённым и неуязвимым.
Но всё, что он делал, чтобы держать Эмму на расстоянии, только ещё больше приближало её к нему. Он думал, что, соблазнив её, показав, какую власть он действительно над ней имеет, он избавится от собственных демонов.
Но ничего не вышло. Господствуя над её телом, её чувственностью, извлекая из неё страсть и заставляя разрываться от желания, он просто ещё крепче стянул свои путы.
Так он, не двигаясь, сидел не одну минуту, а может, и не один час. Но едва лишь услышав донёсшиеся из спальни звуки, он чуть не бросился бежать.
Киллоран не мог заставить себя так поступить, пусть даже это и было самым мудрым решением. Он просто сидел, привычно нацепив на лицо насмешливую улыбку, и ждал, когда она появится снова. Другие женщины испытывали бы стыд и растерянность. Другие женщины зарылись бы под покрывала, прячась от него.
Другие, но не Эмма. Она встретится с ним лицом к лицу. Он знал это так же хорошо, как и то, что его сердце пусто. Когда открылась дверь, он не повернул головы. С непринуждённым как будто бы видом Киллоран развалился на стуле, закинув длинные ноги на стол. Он ждал, когда она подойдёт ближе, приготовившись повернуться и посмотреть на неё, но вдруг почувствовал, как что-то с треском обрушилось на его скулу, едва не сбив со стула. Это был её кулак.
– Чёрт бы вас побрал! – яростно выпалила она. И снова его ударила. – Я вас ненавижу!
Киллоран без труда перехватил её мельтешащие руки – он был не в том расположении духа, чтобы позволить избить себя разгневанной женщине. Он вообще был не в духе. Он силой усадил её себе на колени, крепко прижав к своему телу.
– Полагаю, мне следует радоваться, что при вас ни рапиры, ни кочерги, – с иронией заметил он.
При напоминании об этом Эмма мгновенно побледнела и беспомощно забилась у него на коленях. Это ни в малейшей степени не помогло его состоянию, и где-то глубоко в сознании Киллорана зародился вопрос, как вообще он переживёт этот день.
– Если бы были, я бы вас убила, – произнесла девушка тихим, напряжённым голосом. Она снова была в сорочке – не слишком надежная защита от его любопытных глаз, но она об этом не знала.
– Мне не привыкать к женщинам, которые хотят меня побить, – сказал он. – Но обычно это происходит не так скоро. Эмма, сердце моё, вы должны проявить ко мне больше милосердия. Я просто из кожи вон лез, чтобы подарить вам приятный опыт, и к тому же оставил вас девственницей. Не у многих мужчин хватило бы на это благородства.
– Благородства! – в гневе воскликнула она. – Благородство не имело к этому никакого отношения! Вы никогда не хотели меня – и вы более чем ясно дали это понять. Иначе вы взяли бы меня. Вы ведь из тех, кто никогда ни в чем себе не отказывает! Для вас всё было лишь игрой, а я – средством ловли заклятого врага и игрушкой, которая вас развлекала. Вы хотели мне доказать, как сильны вы и как беспомощна я, и вы это доказали, не так ли?
Он не дал себе труд опровергнуть её слова.
– В ваших диких обвинениях есть доля правды, – с притворной усталостью проговорил он. – Я уже забыл, сколь утомительны могут быть девственницы, когда оскорблено их достоинство. Что ж, прошу прощения. Очевидно, вы не желаете допустить, что я получил удовольствие от вашего совершенно дивного тела. Я просто избавил вас от неприятностей. Вам следует быть мне благодарной: вы всё ещё можете выйти замуж за какого-нибудь приличного, честного йомена и прийти к нему девственницей.
Эмма продолжала молотить по нему, и он столкнул её со своих коленей. Она отлетела на несколько шагов и остановилась. Её роскошная грудь вздымалась, горящие пламенем глаза впивались в него свирепым взглядом.
– Как любезно с вашей стороны, – ледяным тоном произнесла она.
– Именно так. Вы же, по-видимому, не согласны, – ответил он мягко. – Не хотите объяснить, чем вы недовольны? Конечно, мне бы вообще не следовало к вам прикасаться, но вы были неотразимы.
– Ха!
– Ха?
– Если бы я была неотразима, то вы не сидели бы здесь полностью одетый, а я не проснулась бы голая и в одиночестве.
Несколько мгновений Киллоран просто растерянно моргал.
– Милое дитя, вы недовольны тем, что я не лишил вас девственности?
– Нет! – в тихой ярости выдохнула Эмма.
– Тогда из-за чего столько шума?
– Из-за того, что вы никогда не хотели меня. Из-за того, что вы взяли и использовали меня, унизили, не испытывая ко мне ни наислабейшего желания. Вы просто хотели высмеять меня и опозорить, и…
Киллоран вскочил со стула так быстро, что напугал её, и, оказавшись рядом с ней, схватил за плечи и толкнул к столу.
– Я вас не высмеивал, не позорил и не унижал, – процедил он сквозь зубы.
– Вы не хотели меня...
– Боже, смилуйся надо мной! – выдержка, наконец, ему изменила. Он схватил её руку и притянул к своему паху, прижав к горячей вздымающейся плоти. – Вы знаете, что это?
Эмма попыталась убрать руку, но он не позволил. Киллоран не знал, делает он ей больно или нет, но его это не заботило. Он прижимал её руку всё сильнее, ритмичнее, неспособный помочь себе сам.
– Могу предположить, – сказала она.
Её прозаический ответ остановил его лишь на мгновение.
– Чертовски хорошо можете, – почти прорычал он. – Это член, любовь моя. Бедный, до боли напряжённый член. И я нахожусь в этом состоянии исключительно из-за вас, ангел мой. У меня действительно приступ благородства, как бы ни было трудно в это поверить. Я берегу вашу девственность для того, кто этого заслуживает. Того, кто её оценит.
Эмма просто стояла и смотрела на него. Она тяжело дышала, и ему были видны её соски, темнеющие сквозь тонкий батист.
– Вы выбрали очень странное время, чтобы проявлять благородство, – медленно проговорила она.
– Чёрт бы вас побрал, – Киллоран резко отстранился от неё и встал около стола, повернувшись к ней спиной. – Возвращайтесь в кровать, Эмма.
Он спиной чувствовал её взгляд. Чувствовал запах лаванды и роз, запах тёплой женской плоти. «Уйди, – молил он. – Ради бога, просто уйди».
Она шагнула мимо него, и он направил всё своё внимание внутрь себя, стараясь вообще ни о чём не думать. Он бы так и сделал, если бы её сорочка не задела его руку. Если бы она не замешкалась всего на одну, роковую, секунду дольше.
Он схватил её, больше уже не беспокоясь о том, что делает. Вытянувшись всем телом, Эмма взяла в ладони его лицо и поцеловала в губы. Это стало последней каплей. Словно обезумевший зверь он разорвал на ней, на себе одежду, толкнул её на деревянный пол, накрывая своим сильным телом.
Киллоран грубо развёл ей ноги и вошёл в неё, на мгновение забыв обо всём, кроме собственной дикой жажды. Она была влажной и скользкой, и он сломал барьер её невинности прежде, чем смог остановиться. Он услышал её крик – краткий, полный боли звук, – но когда он попытался прекратить движение, выйти из неё, она просто обвила его тело руками и крепко-крепко обняла.
Он вскинул её ноги себе на поясницу. Теперь уже слишком поздно. Он боролся с этим, боролся с нею – и он проиграл. Он признал эту потребность, столь мощную, что она подавляла остальные, и всё, что он мог сделать, – это упиваться ощущением её горячего, напряжённого тела вокруг своего, наслаждаться яростным биением её сердца у своей голой груди, чувствовать, как её пальцы впиваются ему в спину, царапают, раздирают его плоть, пока он вонзается в неё снова и снова, пытаясь найти ту часть себя, которую потерял много, много лет назад.
Пол под его коленями был жёстким, ещё жёстче он был для её спины. Киллоран перевернулся вместе с нею, так чтобы она оказалась сверху. Она выглядела потрясённой, но всё же торжествующе чувственной, и его руки дрожали, когда он обхватил её бёдра, показывая ритм движений. Её длинные рыжие волосы струились вокруг неё, струились вокруг него, и он видел, как исказилось её лицо, когда она, сама того не понимая, достигла высшей точки.
Его рука проникла между ними, лаская её там, где соединялись их тела, и из неё вырвался дикий, пронзительный крик. Её тело сотрясалось и сжималось вокруг него, втягивая в себя и не отпуская, и у него не осталось выбора – он затопил её, извергаясь всё дальше и дальше, заполняя её своим семенем.
Она рухнула на него, безвольная, как тряпичная кукла. Киллоран лежал под ней в этой холодной тёмной комнате, поглаживая её длинные волосы, – сейчас он был слишком пресыщен, чтобы подсчитывать ущерб. Она кончила так, как и можно было от нее ожидать - сильно, бросившись в чувство, будто в омут с головой, а её полнейшее, абсолютное изнеможение после всего заставило его испытать и удивление, и нежность.
Эмма лишь шевельнулась, когда он сел, осторожно разъединяя их тела. Он снял с себя разодранные бриджи, поднял её на руки и отнёс в спальню. И уже когда он положил её на меховое покрывало, она внезапно схватила его за руку. В её широко открытых глазах застыл испуг.
– Не оставляйте меня, – прошептала девушка. – Никогда больше не оставляйте меня.
Киллоран посмотрел на неё, уже зная, что отошлёт её так далеко, насколько возможно.
– Не оставлю, – солгал он. И лёг около неё, заключив в объятия её дрожащее тело.
Глупая, она ему верила. За какие-то мгновения тепло их тел смешалось, и, прижавшись к нему, она опять уснула – мягкая, тёплая, пахнущая удовлетворённой страстью и цветами. Казалось, её место было именно здесь. Опасная мысль.
Никому нет места ни в его объятиях, ни в его постели. Он должен помнить об этом. И лёжа около неё, нежно и рассеянно поглаживая рукой её волосы, Киллоран до зари смотрел в таявшую темноту.


Глава 17

– Не уверена, что это очень хорошая идея.
Стремительно шагавший по заросшей сорняком дороге Натаниэль остановился и уставился на леди Барбару.
– Я не просил, чтобы вы меня сопровождали, – напомнил он, в его всегда вежливом тоне промелькнула тень непочтения.
– Я тоже участвую в этом деле, – холодно ответила она. – Вы волнуетесь об Эмме, а я – о Киллоране.
– Конечно, – проворчал он себе под нос.
– Кроме того, я не знаю, почему вы думаете, что Эмма не сможет с ним управиться. Ведь пока же она держала его в узде, не так ли? И сюда он её привёз вряд ли ради того чтобы с нею развратничать. – Леди Барбара с гримасой лёгкого недовольства посмотрела на домик. – Если бы он хотел её, то мог бы овладеть ею в своей собственной комнате, а не в этом убогом месте. Кровать у него там большая и очень удобная.
Она сказала это нарочно, желая посмотреть, как на Натаниэля подействуют её слова. Его лицо на мгновение потемнело, но он не поддался на провокацию.
– Я считаю, что заботиться о благополучии невинных молодых женщин – это обязанность джентльмена.
– Меня это не касается, – сказала она, вызывающе манерно растягивая слова. – Я не была невинна уже тогда, когда только-только научилась ходить.
Это утверждение Барбара бросила весьма беспечным тоном, но она недооценивала Натаниэля. Он остановился в дверях и посмотрел на неё.
Боже, для мужчины грешно быть таким красивым и таким дьявольски благородным! Ей не о чем было бы беспокоиться, если бы он был просто подлецом, как и большинство мужчин. Но стоит ему посмотреть на неё этими участливыми синими глазами, и она начинает мечтать о том, о чём не может быть и речи. Ну почему бы ему не быть уродливым или жалким? Или и то, и другое?
– Барбара… – начал он, но она быстро проследовала мимо него.
– Леди Барбара, – поправила она его самым ледяным голосом, на какой только была способна. – Не думаю, что Киллоран будет слишком доволен нашим появлением на пороге с утра пораньше. И незачем было мчаться сюда очертя голову посреди ночи.
– Вам – незачем.
– Мне нужно защищать свои интересы. Я не хочу, чтобы эта рыжая простушка стала объектом расположения Киллорана вместо меня, – натянуто проговорила она.
– А вы и не объект его расположения. И я искренне сомневаюсь, что таковой вообще существует.
– Верно, – согласилась она. – Но с вашей стороны бестактно напоминать мне об этом. Тогда, скажем так, я не хочу, чтобы она заменила меня в постели Киллорана.
Эту шпильку Барбара подпустила намеренно, но на сей раз она зашла слишком далеко.
– Если вы и спите с Киллораном, то не в его постели, – отрезал Натаниэль. – Я живу у него больше месяца, и ещё не видел, чтобы он приводил в дом женщину.
– За исключением милой, безгрешной Эммы, – парировала Барбара язвительным тоном. – Кроме того, Киллоран может быть очень осторожным.
– Едва ли это будет его волновать. – Он взглянул на неё. – Что вы имеете против Эммы?
Она одарила юного героя своей самой сдержанной улыбкой:
– Ревность. Киллоран ею очарован, а вы ради неё готовы сражаться с драконами.
– Ради вас я буду сражаться с драконами и даже с чем-нибудь похуже!
– Слишком поздно, – безучастным голосом сказала она. – Посмотрим, сможем ли мы поймать их in flagrante delicto[1]?
– Он поклялся, что не тронет её. Я ему верю.
– Тогда вы ещё больший глупец, чем я думала. – Барбара открыла дверь и остановилась, на какое-то мгновение сбитая с толку.
Киллоран в одиночестве сидел у камина, одетый в одни только чёрные бриджи и рубашку. В его совершенно невыразительном лице не должно было быть ничего пугающего, но Барбара ощутила холодок недоброго предчувствия.
– Вы довольно громко там шумели, – спокойно произнёс он. – Мне было интересно, собираетесь ли вы проспорить так весь день. Чему обязан удовольствием этого визита?
Натаниэль подтолкнул Барбару через порог, зашёл сам и закрыл за собой дверь.
– Мы беспокоились.
– В самом деле? О чём же?
Первоначальная нервозность Барбары начала утихать.
– Киллоран, не стройте из себя тупицу. Натаниэль беспокоится о своей маленькой любимице. Хотя нельзя сказать, что она такая уж маленькая, – ехидно добавила она. – Он боится, что вы соблазнили его невинное сокровище.
Казалось, температура в прохладной комнате опустилась на несколько градусов, когда Киллоран повернулся и обратил пугающе мягкий взгляд на Натаниэля:
– Не подозревал, что вы влюблены в мою сестру.
– Она вам не сестра, чёрт побери! – выпалил Натаниэль сдавленным голосом. – И я в неё не влюблён. Меня беспокоит её благополучие.
– Нет, – согласился Киллоран, излучаемое им опасное напряжение несколько ослабло. – Она мне не сестра. И её благополучие не ваша забота.
– Где она?
– Ещё в постели, – лениво сказал он, однако взгляд его оставался настороженным.
– Нет.
Они все обернулись, чтобы посмотреть, причём Киллоран – медленнее остальных. В дверном проёме стояла Эмма в опрятном чёрном платье, её длинные рыжие волосы были свободно заплетены и перевязаны узким лоскутом ткани. Барбаре хватило одного взгляда, чтобы всё понять.
– Вы ублюдок, – бросила она Киллорану.
– Не будьте утомительны, Бабс. С каких это пор вы стали ревностной заступницей женского пола? – Его голос внезапно стал жёстким: – Не сметь. – Последнее относилось к Натаниэлю, который с разъярённым лицом приближался к нему.
– «Ублюдок» – слишком хорошее для вас слово, сукин вы сын! – прорычал Натаниэль.
– Оскорблять моих родителей – пустая трата времени, – проговорил Киллоран холодным как лёд голосом. – Но на вашем месте я бы не заходил слишком далеко. Мне было бы жалко вас убивать.
– Вы думаете, я боюсь драться с вами на дуэли?
– Я думаю, что вы достаточно молоды и достаточно идеалистичны, чтобы считать, что правое дело вам поможет. Вы прожили еще не настолько долго, чтобы знать, что молодыми умирают только хорошие люди. У вас нет против меня ни шанса.
– Прекратите! – громким разгневанным голосом оборвала его Эмма, ступив в комнату. – Вы ведёте себя, как дети. Натаниэль, что заставляет вас думать, будто есть необходимость защищать мою честь?
– Бог мой, она всё ещё невинна, – с отвращением сказала Барбара, с размаху опускаясь на один из хрупких стульев. – Душой, если не телом. Эмма, дорогая, уж поверьте мне: стоит бросить взгляд на ваше лицо и станет ясно, как вы провели предыдущую ночь. Не говоря уже про след от укуса на вашей шее. Потихоньку становишься вампиром, Киллоран?
В другой жизни заливший Эмму румянец развлёк бы Барбару. В другой жизни она наблюдала бы за этой маленькой мелодрамой с равнодушным интересом, чтобы узнать, чьей победой закончится схватка за честь красавицы. Но праведный гнев Натаниэля, и нешуточная опасность в лице такого опытного дуэлянта как Киллоран, делали ситуацию в высшей степени серьезной.
А ведь она завидует, подумала вдруг Барбара, шокированная внезапным открытием. И не следам на шее Эммы, не разбуженной страсти в её потрясённом взгляде. Даже если Киллоран первый и единственный мужчина, который когда-либо сопротивлялся авансам Барбары, не о нём она сейчас тревожилась.
Слепое благородство Натаниэля – вот что заставляло её сердце биться и сжиматься от тупой боли. Никто и никогда не защищал её, а ведь она так отчаянно нуждалась в защите!
– Господа, – громко произнесла она. – Вам не кажется, что мы поднимаем шум на пустом месте? У Эммы вовсе не такой вид, будто её принудили сделать что-то, чего она не хотела. Я думаю, милый Натаниэль, мы должны откланяться. Мы здесь не нужны, и...
Что-то её остановило. Что-то в лице Киллорана. Никто больше в комнате не заметил бы этого, но Барбара знала, что это такое. Знала то отчаяние и пустоту, которые всегда скрываются за сдержанной улыбкой, холодноватой отстранённостью и предельной искушенностью.
– В самом деле, – протянул Киллоран. – Натаниэль, если вы так беспокоитесь об Эмме, можете, не стесняясь, вырвать её из моих когтей. Заберите поскорее её с собой в Лондон. Или ещё куда-нибудь. – Он откинулся на спинку стула, вертя в тонких изящных пальцах полупустой бокал с вином. – А Барбару можете оставить со мной.
Киллоран недаром слыл таким опытным манипулятором – он сумел заставить их ошеломленно замолчать. Все трое уставились на него, в разной степени шокированные.
И именно Эмма заговорила первой. Уязвимая, глупая Эмма, которая совершенно очевидно его любила. Почти все женщины влюбляются в своего первого мужчину, цинично думала Барбара. А Киллоран к тому же очень искусен.
– Вы меня отсылаете? – спросила она.
Киллоран скользнул по ней ленивым взглядом.
– Прелесть новизны прошла, моя лапочка. Время от времени потерявшая от любви голову девственница вносит некоторое оживление, но вообще-то я предпочитаю опыт. Я подумал, не взять ли Бабс с собой в Париж? Если задаться целью, можно воспламенить даже её ледяные страсти.
– Держитесь от неё подальше! – сквозь сжатые зубы процедил Натаниэль.
– Милый мальчик, вы собираетесь защищать от моих непомерных аппетитов каждую знакомую мне женщину? Вас это весьма утомит. Если не вынудите меня сначала вас убить. Спросите Бабс. Она вешалась мне на шею последние несколько месяцев. Наверное, пришло время над нею сжалиться. Если хотите, можете взять на себя обучение Эммы радостям плоти. Она полна энтузиазма и схватывает всё на лету. Держу пари, через несколько месяцев она будет намного более искусной, чем когда-либо сможет стать такая убеждённая шлюха, как Барбара.
Натаниэль бросился на него с потемневшим от убийственной ярости лицом. Отскочив с его пути, Барбара завизжала, уверенная, что мужчины собираются убить друг друга. Оба с грохотом упали вниз, и если у Натаниэля было в избытке ярости и юности, то Киллоран брал своё опытом и холодным рассудком. Не прошло и секунды, как оглушённый ударом Натаниэль неподвижно растянулся на деревянном полу.
– Вы убили его! – воскликнула Барбара, кидаясь к юноше.
– Вряд ли. – Киллоран поднялся и сделал несколько неуверенных шагов. – Я никогда не убиваю случайно.
Он с лёгким удивлением огляделся вокруг:
– Куда ушла Эмма?
Натаниэль всё-таки дышал, и Барбара с облегчением поняла, что тот просто никак не может прийти в себя. Она подняла глаза на Киллорана.
– А вас это волнует? Вы же её отослали.
– Верно, отослал, – проговорил он рассеянно. – Кажется, для этого был более чем подходящий момент.
– Неужели нужно было быть таким жестоким?
– Сомневаюсь, что иначе она бы ушла. Эмма – весьма отважное создание, и чтобы лишить ее мужества, нужно приложить немало сил.
Он подошёл к столу. Вино пролилось, но на дне всё ещё плескалось немного. Киллоран поднёс бутылку ко рту и влил в себя оставшееся:
– Вы не думаете, что пришло время дать Натаниэлю отставку?
– Прошу прощения? – она присела на корточки и посмотрела на него долгим взглядом.
– Учитесь у меня, моя дорогая. Великодушные праведники не для таких, как мы. Вы только разобьёте бедному мальчику сердце. Ну и себе тоже – или что там у вас слева вместо него. – Он с грохотом уронил пустую бутылку. – Поезжайте со мной в Париж, Бабс, и посмотрим, не смогу ли я переменить ваше отношение к плотским удовольствиям.
– Зачем? Вам ведь плевать и на меня, и на себя, – сказала она тихим спокойным голосом. Она поняла, что продолжает с силой стискивать руку Натаниэля.
Киллоран улыбнулся ей холодной улыбкой:
– Точно.

***

Эмма вылезла из окна. Она поступала так не из-за того, что думала, будто Киллоран или кто-то ещё собирается ей помешать. Киллоран отослал её в самых жестоких выражениях, и леди Барбара может теперь торжествовать. Если бы Натаниэль поддался желанию помочь ей, то всё, несомненно, стало бы только хуже. На её руках и так слишком много крови. Она не может рисковать еще и Натаниэлем.
Нет, из окна она выбралась просто потому, что не знала, сумеет ли найти в себе силы ещё раз взглянуть в спокойное, отстранённое, порочно красивое лицо Киллорана. Эмма не знала, попытается ли она его убить. Или разрыдается. Всё, что она бы ни предприняла сейчас, закончилось бы для нее тупиком, и, поскольку её достоинство, похоже, исчезло вместе с её девственностью, ей ничего не оставалось, кроме как сбежать.
Первой её мыслью было украсть одну из упряжных лошадей. Эмма понятия не имела, в состоянии ли она ещё ехать верхом, или куда ей вообще направиться, она лишь знала, что лошадь довезёт её туда быстрее. Конечно, всегда можно было взять огромного чёрного мерина Киллорана, но если зверюга не сбросит и не убьёт её, то его хозяин, скорее всего, – да.
В конце концов, она была избавлена от необходимости делать выбор – её ждал Вилли.
– Вот вы где, мисс, – сказал он, подходя к дверце экипажа и открывая её для Эммы.
За неимением лучшего беглянка направилась к карете.
– Куда вы меня повезёте?
– Его светлость сказал, что это вам решать. Вы можете возвратиться на Керзон-стрит, если желаете, или куда-нибудь ещё. Он дал мне указания доставить вас в целости и сохранности туда, куда вы изволите.
– Пусть лучше меня зажарят в аду, чем я вернусь на Керзон-стрит, – с наигранным спокойствием произнесла Эмма. – Хотя Лондон, пожалуй, меня устроит.
– Хорошо, мисс. Значит, в Лондон.
В карету она поднялась скорее быстро, чем грациозно. У нее болело всё тело, а то, что она знала, какое занятие являлось причиной этой боли, было Эмме словно нож в сердце. Она откинулась на стёганую спинку сиденья, и секунду спустя экипаж тронулся. Она ни разу не выглянула из окна, чтобы посмотреть на охотничий домик – она знала, что никто не станет её провожать.
Эмма закрыла глаза и судорожно выдохнула. Она всё ещё чувствовала его рот на своих губах, чувствовала изменения там, где он в неё проник. «Прелесть новизны прошла», – сказал он, и ей ничего не оставалось, кроме как верить ему.
Почему она продолжала надеяться, что под этой холодной, порочной оболочкой скрывается раненый ворон? Почему она думала, что он способен на любовь или заботу? Прошлой ночью он смотрел на неё с желанием и отчаянием, пытаясь её прогнать. И она, дура, не устояла, влекомая его душевной болью и красотой. Довольно глупо было думать, что она сможет его излечить.
В конце концов именно её душа оказалась безжалостно растоптана.
Она выздоровеет. Конечно же, выздоровеет. Она сильной породы: её отец происходил из йоменов – порядочный, трудолюбивый, на таких всегда держалась Англия. Её мать была нежной и любящей, преданной и верной. Развратник дядя Хорас не был ей кровным родственником, и кузина Мириам похожа на своего отца, а не на тётю Эммы.
Она сможет это пережить. Вряд ли, лишившись девственности, можно удачно выйти замуж, но сейчас это была самая малая из её забот. В настоящее время ей не хотелось выходить замуж, да в этом не было и нужды. Что ей действительно было нужно, так это её деньги.
Не все. Оружейные фабрики её отца приносили огромный доход – на подобный товар всегда хороший спрос, и своё наследство Эмма едва ли смогла бы истратить даже за всю жизнь. Кузина Мириам может оставить себе бóльшую часть. Всё, что Эмма хотела, – это чтобы ей хватило на маленький домик, в котором она будет чувствовать себя в безопасности. От Киллоранов и Дарнли этого мира. От собственного уязвимого сердца.
Как бы там ни было, Эмма не могла представить, что вернётся в Кроуч-Энд, в этот мавзолей, и просто потребует отдать свои деньги. Только от одной этой мысли её ладони начинали потеть. Но выбора у неё не оставалось. Ей не к кому возвращаться и не к кому обратиться за помощью. Не к кому, кроме Джаспера Дарнли, который выдвинет собственные, намного более опасные требования.
Она свернулась в клубочек в углу кареты и обхватила себя руками. Меховое покрывало осталось в домике, и на мгновение Эмма вспомнила, как лежала на нём обнаженная, а Киллоран склонился над ней, глядя ей в глаза, так словно она ему не безразлична. Его руки ласкали её тело, и от воспоминаний всё внутри у неё сжалось от безысходной боли и тоски. Боже, как же она его ненавидит! И, Боже, как же хочет, чтобы его руки прикоснулись к ней снова…
Время от времени она забывалась беспокойным сном. Когда она проснулась в последний раз, в карете стояла непроглядная тьма. Эмма замёрзла, а её лицо покрывала солёная влага. Она вытерла щёки тыльной стороной ладони и выглянула в окно.
Эмма знала, что они в городе – она слышала, как изменился перестук колёс по дороге. Она не могла понять, в какой именно части города они сейчас находятся, хотя в одном была уверена: это не Керзон-стрит и не Кроуч-Энд.
Она постучала по крыше кареты, но Вилли не откликнулся. У неё мелькнула мысль, не открыть ли дверь и не выпрыгнуть ли на мощёную дорогу, но что-то её всё же удержало. Несомненно, на свете найдутся места и похуже, чем дом кузины Мириам, но сейчас Эмма не могла о них думать. Волей-неволей она получила отсрочку.
Экипаж остановился. Она сидела и ждала, крепко сцепив руки на коленях и вслушиваясь в шум голосов снаружи. За окном виднелись огни приближающихся факелов, и к тому времени как дверь открылась, их свет стал таким ярким, что она закрылась от него рукой, хмуро глядя на взволнованное лицо Вилли.
– Где мы? – требовательно спросила она. – Это не Кроуч-Энд.
– Его светлость сказал, что я не должен отвозить вас туда. Также как и к лорду Дарнли, даже если бы вы об этом попросили.
– Я думала, что он приказал отвезти меня туда, куда я хочу. Почему его должно это волновать? – с горечью проговорила Эмма.
– Он сказал, что, если вы ничего не придумаете, я должен буду отвезти вас сюда.
Ей ничего не оставалось, кроме как выйти из кареты. И в самом деле, что до неё, то она до конца жизни не возвратилась бы ни в одно из знакомых ей мест. Эмма подняла глаза на ярко освещённый дом и силуэт в проёме открытой двери.
– Что это? – спросила она, начиная медленно подниматься по широким ступеням крыльца. Слуга в ливрее попытался поддержать её под локоть, но Эмма оттолкнула его руку. – Дом терпимости?
– Введите девочку, – громко протрубил знакомый голос.
Эмма была слишком близорука, чтобы разобрать детали, но необъятные формы женщины не дали ей ошибиться. Она споткнулась внезапно охваченная нетерпеливым волнением.
– Леди Селдейн, – прерывающимся голосом сказала она.
– Введите же её, – снова приказала её светлость. – Неужели не видно, что бедняжка почти мертва от голода и усталости? Чёрт бы побрал этого Киллорана, почему ему нужно было всё испортить? Идите сюда, дитя.
Эмма взлетела на последние ступеньки, и тут силы оставили её. В следующий момент она почувствовала, что прижата к массивной благоухающей духами груди и странным образом начинает успокаиваться под оглушительно рокочущий ей на ухо голос старухи:
– Ну, полноте, дитя моё. Всё будет хорошо. Обещаю, мы всё исправим.
Она плакала. Как глупо, думала Эмма, она же никогда не плачет. И уж тем более не в объятиях такой грозной фурии, как леди Селдейн. Но, тем не менее, она плакала, а её светлость лишь обнимала её, как мать, которой Эмма никогда не знала.
Но наконец поток слёз иссяк. Наконец она смогла выбраться из сердечных объятий леди Селдейн и выдавить жалкую улыбку.
– Так-то лучше, дитя, – одобрительно сказала её светлость. – Время от времени каждому из нас бывает необходима сильная истерика, но потом следует взять себя в руки и продолжать жить. Я распорядилась о ванне и лёгком ужине, а комнаты для вас уже давно готовы. Я хочу, чтобы следующие сутки вы отдыхали. Я хочу, чтобы вас баловали, холили и лелеяли.
– Но что мне делать?..
– Не волнуйтесь сейчас об этом. Рано или поздно мы что-нибудь придумаем. У меня есть кое-какие идеи. Доверьтесь мне, дитя моё. Мы всё исправим.
– Мне нельзя здесь быть, – слабо возразила Эмма. – Вы не понимаете, что я натворила.
– И что же?
– Я... то есть... Киллоран...
– Он затащил вас к себе в постель, не так ли? Счастливица. Будь я на двадцать лет моложе и стоуна на два легче, уж он бы от меня не спасся! Насколько я понимаю, вас это не слишком ободряет. Неудивительно. Он всё испортил, а это хороший признак. Действительно, очень хороший признак.
Эмма взглянула на неё сквозь застилавшие глаза слёзы.
– Что вы имеете в виду?
– Киллоран знает, как решать подобные дела с изяществом и тактом. Было бы проще простого лишить вас девственности и затем избавиться от вас так деликатно, что вы едва бы заметили. Вместо этого вы в истерике мчитесь сломя голову в Лондон – и вот вы на моём пороге вместе с короткой запиской от их высокомерной светлости с просьбой позаботиться о вас. Это, я бы сказала, вселяет большие надежды.
– Надежды на что?
Леди Селдейн улыбнулась таинственной улыбкой.
– На то, что для парня ещё не всё потеряно. А теперь идёмте, Эмма. Давайте вас устроим. У нас ещё будет время со всем этим разобраться.
Она хотела возразить, но приступ глупых, ненавистных слёз лишил её последних крох самообладания. И она с готовностью пошла в отведённые ей просторные элегантные апартаменты – к ванне, к подносу с изысканным лёгким ужином, к кровати с шёлковыми простынями. А потом она уснула.
Только для того, чтобы ей приснился Киллоран.

***

– Вам повезло, что он вас не убил, – решительно заявила Барбара.
Натаниэль посмотрел на неё. Он лежал на кровати, хотя и неудобной, и день был уже в самом разгаре. В комнате было холодно, его мучила самая ужасная головная боль на свете, а на матраце около него на коленях стояла Барбара, благоухая цветами.
– Вот и я удивляюсь, что не убил. Где он?
– Уехал на какую-то вечеринку. К Сандерсону, кажется. Мы не были приглашены.
– Никогда бы не подумал, что вас могут куда-нибудь не пригласить.
– Киллоран особо указал, что я не должна приезжать. Насколько я понимаю, это довольно дикое сборище.
– Разве вы не привыкли к подобным вещам? – спросил он горько.
«Ну, вот и началось», – отстранённо подумала Барбара. Наконец он смирился с тем, что она из себя представляет.
– Разумеется! – оживлённо сказала она, поднимаясь с кровати. – Но, поскольку он решил взять меня с собой в Париж, полагаю, он чувствует себя немного собственником.
– И вы собираетесь с ним поехать?
– А почему бы и нет? – она отошла к закрытому ставнями окну, стараясь держаться спиной к Натаниэлю. Она не вполне доверяла своему тщательно отрепетированному выражению лица. – В конце концов, у Киллорана репутация изумительного любовника. Было бы глупо с моей стороны отказываться от шанса стать его любовницей, не так ли?
– Значит, вы признаёте, что вы ему ещё не любовница?
– Отрицать это – пустая трата времени. Вы очень наблюдательны, Натаниэль. – Она обернулась и одарила его своей самой очаровательной улыбкой.
– Вы его не любите.
– Я никого не люблю. Я в это не верю. В этом мире любовь существует только для невинных. Возвращайтесь в Нортумберленд, Натаниэль. Найдите себе другую мисс Поттл. Неужели вы ещё не поняли, что мы с Киллораном одного поля ягоды? Мы не для таких, как вы.
Он замолчал на мгновение, и она снова отвернулась, чтобы не видеть презрение и разочарование на его лице. Всё к лучшему, напомнила она себе. Киллоран только что преподал ей полезный урок, как быть жестоким в благих целях. Она сумеет справиться не хуже.
– Думаю, он убьёт меня, – вновь заговорил Натаниэль, в его голосе послышалась неожиданно горькая насмешка.
Она повернулась:
– Несомненно.
– Тогда должен быть другой способ.
– Другой способ для чего?
– Изменить его намерения насчёт вас. Я не могу возлагать надежды на ваше чувство самосохранения – вы, очевидно, рвались прямиком в ад, с тех пор как... что вы говорили? Только-только научились ходить. Когда-нибудь вы мне расскажете, почему.
– Никогда.
Он пропустил мимо ушей её яростный протест.
– Поэтому мне ничего не остаётся, кроме как надеяться, что Киллоран вас бросит. Я собираюсь жениться на вас, Барбара. И я полюбил Киллорана, несмотря на его ужасный характер.
– Вы слишком сильно ударились головой и уже начали сходить с ума, – категорическим тоном произнесла она.
Он сел, вздрогнув от боли, а затем улыбнулся ей. Улыбнулся той пленяющей улыбкой, что всегда вызывала в ней глубокую печаль и требовала сопротивления всех её сил.
– Нет, любимая. Я думаю, что Киллоран вбил в меня немного здравого смысла. Вы полюбите Нортумберленд – он дикий, красивый и неприрученный. Такой же, как вы.
– Я люблю город. Я люблю магазины, театр и веселые вечеринки.
– Вы любите меня, – сказал Натаниэль. – И рано или поздно вы это поймете.
Ах, но она уже это поняла, удручённо думала Барбара. Она просто не собиралась в этом признаваться.
– Вы довольно молоды, – ответила она. – Вы забудете обо всём этом.
– Забуду о вас? Никогда.
И Барбара спросила себя, осмелится ли она ему поверить.
– Идите сюда, любимая, – нежно попросил он.
Она не двинулась, полная подозрений:
– Почему?
– Я хочу, чтобы вы легли около меня.
Она почувствовала, как её губы изгибаются в мерзкой ухмылочке.
– Конечно, хотите, – с притворной бодростью сказала она. – Мне было интересно, сколько времени вам потребуется, чтобы передумать. – С опытной улыбкой на лице она подошла к нему, поднимая юбки.
Он схватил её руку, вынуждая отпустить тяжёлый шёлк и подойти поближе.
– Нет, Барбара. Я хочу, чтобы вы полежали со мной. И всё.
– Не валяйте дурака, – с издёвкой проговорила она. – Вы что, вообще не мужчина? Я готова сделать для вас всё, что бы вы от меня ни захотели, а вы…
– Я хочу, чтобы вы лежали со мной. Около меня, в моих объятиях. Всю ночь напролёт. И больше ничего.
Она уставилась на него. На его сильную руку на своём тонком запястье, на его горящие неистовым огнём голубые глаза. И её охватила неуверенность.
– Вы не хотите меня? – спросила она тонким, испуганным голосом.
Его улыбка была способна разбить её хрупкое сердце.
– О, любимая, – тихим голосом промолвил Натаниэль, – я хочу вас больше жизни. Но только после того, как в вас не останется никаких сомнений.
Он мягко потянул её к себе. Она с готовностью поддалась ему и легла. Кровать была узкой и расшатанной, его тело – сильным и тёплым; он обвил её руками, крепче прижимая к себе, и повернул её лицо к своему плечу.
Барбара лежала, напряжённая – она не привыкла ни к мягкости, ни к нежности. Но когда Натаниэль ласковым жестом убрал волосы с её лица, и, прикоснувшись поцелуем ко лбу, со вздохом откинулся на спину, она поняла: он имел в виду именно то, что сказал. Он был твёрдым от желания, но не собирался брать её, пока она не будет готова.
В комнате стало темно – незаметно подкралась ночь. Барбара чувствовала себя в совершеннейшей безопасности – в такой безопасности, что решилась предупредить его.
– Это время наступит нескоро, – прошептала она, уткнувшись в его сильную шею.
– Я терпелив, – нежно сказал он. – И я подожду.
_____________________
[1] in flagrante delicto (лат.) – во время совершения преступления
_________________

Девочки, моему счастью нет границ!!! Спасибо, спасибо, спасибо!!!
_________________

ООООООООООООО, ААААААААААААААААААААААаа Я не верю своим глазам!!!!
Девочки, я вас люблю!!!!!!!!!!!!!
Огромное СПАСИБО!!!!!
_________________

Уже ни на что не расчитывая и смирившись с неизбежным ожиданием... неожиданно обнаружила Целых ДВЕ.... ДВЕ!!!!!! ДВЕ!!!!!! главы, я чуть не упала в обморок от щастья... а после прочтения... пока слишком много эмоций, приду домой, перечитаю ещё раз. Какие же вы молодцы, девочки. Спасибо вам большое.
Обломова, Москвичка

Только сейчас наткнулась на этот роман. Очень понравился. Спасибо за отличный перевод, девочки.

у меня такое чувство, что я умерла и попала прямо в рай!
Обломова, Москвичка,
какие главы!
_________________

ура, продолжение!!!
спасибо!!!
_________________

Обломова, Москвичка, спасибо за две новые главы.
Замечательный перевод. Бодрящее содержание. Ух.

СПАСИБО!!! ДОЛГОЖДАННЫЙ ПЕРЕВОД!!! И СРАЗУ 2 главы !!! УРА!!!