Карен Рэнни "Дьявол в килте"

и я тоже терпеливо жду!!!!!!
___________________________________

а есть новости ? радостные? не очень? поделитесь...

вучпа ждем!!!!!!
___________________________________

Девочки как у вас дела?
___________________________________

 » глава 11

Ну-с, дорогие дамы, леди, девушки, женщины, преданные читательницы и все-все-все, кому нравится этот роман, и кто следит за развитием событий: не прошло и двух лет, как мы со Stacing вернулись, чтобы радовать вас и дальше! Простите нас за длительное отсутствие, продолжить работу над книгой нам мешали различные жизненные обстоятельства. Но теперь мы снова с вами!


Глава 11

Дэвина проснулась на рассвете с нехорошим предчувствием. Что же разбудило ее? Дневник, который она читала, прежде чем забыться беспокойным сном? Или то, что Маршалл так и не пришел к ней ночью?

Она потянула за шнур колокольчика, но спустя пять минут Нора так и не появилась. Как, впрочем, и слуга, всегда готовый помочь.

Дэвина дернула за шнур еще раз, но не стала ждать, пока Нора придет одевать ее, просто обошлась без кринолина на металлических обручах, выбрав менее пышный – на плотных лентах, надела пару нижних юбок и довольно слабо зашнуровала корсет, чтобы не сковывал движения. Затем она выбрала удобное платье, которое, впрочем, было слишком новым для намеченного занятия. В любом случае, ни одно из ношеных нарядов Дэвине просто не дала привезти тетя, уверяя, что у нее не будет повода надеть платье с обтрепавшимся подолом или истертым воротничком.

«Ты собираешься стать графиней, Дэвина, а графини не ходят в лес по грибы и ягоды. Если ты пойдешь прогуляться по лесу Амброза, то возьмешь с собой разве что зонтик от солнца и пару слуг, которые будут раздвигать ветви кустов на твоем пути».

Но у Дэвины не было ни малейшего желания гулять по окружающим Амброз лесам, хотя она с удовольствием исследовала бы чердак. Вместо уличных ботинок девушка надела обычные домашние туфли. Может быть, потом она об этом пожалеет, но высокие кожаные ботинки с боковой шнуровкой до самого верха были не только неудобными, но еще и довольно тяжелыми. К концу дня у нее болели натертые большие пальцы, а пятки оказывались натоптанными. Ей больше нравилось ходить в домашних туфлях, хотя это было, наверное, было столь же неприлично, как если бы она ходила босиком.

Единственное, что Дэвина могла сделать со своими волосами без Норы – это собрать их в неплотный пучок и закрепить на затылке. Так она и поступила – а затем стала разглядывать себя в зеркале. После вчерашней ночи под глазами залегли тени, а выражение лица было встревоженным. Спала Дэвина плохо, потому что едва собралась ложиться, как ей показалось, что она слышит какой-то странный шум, будто какое-то животное визжит от боли. Дэвине стало настолько не по себе от этого звука, что она потом еще долго не могла уснуть.

Девушка открыла дверь в коридор, соображая, где может находиться комната горничной. Нора всегда была очень ответственной и если уж не явилась на вызов, это могло означать только одно: она заболела. Дэвина надеялась, что это просто легкое недомогание, которое пройдет через пару проведенных в постели дней.
Есть ли в Амброзе доктор? Сразу же возникла сотня вопросов, но все они тут же вылетели из головы, когда Дэвина увидела, что в покоях Маршалла что-то происходит.
Она прижалась к стене, когда мимо нее в сторону комнат графа пробежал слуга. Двери были нараспашку, и множество людей постоянно входило и выходило, некоторые сильно торопились.

Дэвина протиснулась мимо толпы в дверях. Ее случайно задел слуга, и она нетерпеливо оттолкнула его с дороги. Тот толкнул ее в ответ и выругался, а повернувшись, увидел хозяйку, сильно покраснел и поклонился ей чуть ли не до пола.

– Приношу свои извинения, ваша светлость, – пробормотал он, отходя с ее пути.

Дэвина обязательно сказала бы все, что она думает о его поведении, но неожиданно увидела Нору. Девушка опиралась о стену, оббитую плотным слоем войлока. Одной рукой она обнимала забрызганную кровью вазу, а другой сжимала запятнанную кровью ткань. Лицо Норы было бледным, как полотно.

Страх комком свернулся в желудке Дэвины, а колени сильно дрожали, пока она пробиралась сквозь толпу.

Случилось что-то ужасное.

Она подошла ближе к кровати. Маршалл лежал на спине, двое мужчин стояли по бокам от него. Одним был его дядя, а вот второго Дэвина не знала.

Правая рука ее мужа была перевязана. Кровь запятнала простыни, кровавая дорожка тянулась до разбитого окна.

– Что случилось? – спросила девушка. В другое время она удивилась бы спокойствию своего тона и поздравила бы себя с этим, а сейчас ей было трудно говорить – мешал комок в горле.
– Вас не должно здесь быть, Дэвина, – ответил Гарроу Росс и кивнул тому самому слуге, который был так невежлив с ней. – Томас, проводи графиню в ее покои.

Слуга вышел вперед и собирался вновь ей поклониться, но Дэвина вытянула руку, останавливая его.

– Я не собираюсь уходить, – возразила она. – По крайней мере до тех пор, пока на мой вопрос не ответят. Что здесь произошло?
– Есть такие вопросы, которые нельзя задавать, женушка, – произнес Маршалл. – Ответы могут не понравиться.

Они обменялись долгими взглядами.

– Это был один из тех самых приступов, да? – спросила Дэвина, коснувшись его ноги под покрывалом. Самая неподобающая вещь, которую только можно было сделать, да еще в присутствии такого количества людей, но ей нужно было удостовериться, что Маршалл в порядке. Этого секундного прикосновения было достаточно.

Гарроу выглядел удивленным:

– Так вы знаете о приступах?

Она кивнула.

– А что вы видели? – поинтересовалась Дэвина, обращаясь к Маршаллу и игнорируя Гарроу.
– Так-так, это что еще за истерика?

Девушка оглянулась и увидела экономку, укоряющую молоденькую служанку, вытирающую глаза фартуком.

– Мисс, вернитесь в свою комнату и не покидайте ее до тех пор, пока не приведете себя в порядок. А это время отработаете в свой выходной. Ступайте.

Горничная мигом исчезла, и только после этого миссис Мюррей посмотрела на графиню.

– Слуги должны помнить свое место, что бы ни происходило, ваша светлость.

Это высказывание было столь же ужасным, как и все остальные слова в адрес слуг, которые Дэвина слышала всю свою жизнь. Но она промолчала – сейчас было не время устраивать сцену. Вместо этого девушка повернулась к незнакомцу:

– Кто вы такой, сэр?
– Это мой друг, – ответил Гарроу на ее довольно грубый вопрос. – К счастью он врач, приехал на вашу свадьбу и согласился остаться у меня погостить на недельку. Если бы не он, мне было бы очень трудно в одиночку ухаживать за племянником.
– Хотя ты неплохо справлялся с этим раньше… – добавил Маршалл. – А теперь все могут расходиться. Джейкобс проводи графиню в ее покои.

Камердинер вышел вперед и остановился рядом с Дэвиной, обменявшись взглядами с хозяином и кивнув, прежде чем обратиться к графине:

– Ваша светлость, прошу вас.

Дэвина посмотрела на мужа, но тот избегал ее взгляда.

– Маршалл?
– Идите, женушка, – совершенно бесстрастно откликнулся граф.
– Так будет лучше, Дэвина, – снова заговорил Гарроу. Он колебался какое-то мгновение, а потом добавил, достаточно тихо, чтобы его не услышали: – Думаю, что пока Маршалл не поправится, вам не стоит оставаться с ним наедине.

Да что за ерунда!

Нет, она не сказал этого вслух, просто промолчав. Иногда пожилые люди, особенно мужчины, принимают молчание за согласие, им кажется, что женщине не пристало с ними спорить. А Дэвина так могла игнорировать их желания и требования и делать то, что нужно было ей самой.

– Маршалл?

Он упорно смотрел в потолок:

– Я хочу, чтобы вы все вышли из моей комнаты. Сейчас же.

Джейкобс еще раз поклонился ей, и на этот раз Дэвина позволила ему проводить себя в покои.

Но, прежде чем уйти, она остановилась напротив миссис Мюррей:

– Нет ничего неправильного в том, чтобы иногда проявлять эмоции, миссис Мюррей. Сдержанность – это замечательно, но человечность – тоже хорошее качество. Не все мы каменные.

Обе женщины какое-то время молча, в упор смотрели друг на друга. А затем Дэвина просто ушла, сопровождаемая Джейкобсом и плетущейся позади него Норой.
У дверей покоев девушка поблагодарила слугу и отправила горничную в ее комнату, чтобы та привела себя в порядок, переоделась и отмыла руки от крови.

Дэвина закрыла дверь и уткнулась в нее лбом, мечтая о том, чтобы этот день начался сначала. Она бы проснулась и увидела Маршалла рядом. Он поцеловал бы ее, посмеялся над чем-то вместе с ней, они распланировали бы день,.. Жаль, но она не могла просто взять и все исправить так, как ей того хотелось бы. Если бы она могла, Дэвина обязательно оживила мать и отца. А вот замужество… Она бы все равно вышла замуж за Маршалла, и это в полной мере свидетельствует о ее глупости.

***

Приятель Гарроу внимательно вглядывался в его лицо:

– Ваша светлость, вы помните, кто вы?
– Конечно же я знаю, кто я такой, – огрызнулся граф, чувствуя удовлетворение из-за того, что память вернулась к нему сразу же. – Я Маршалл Росс, граф Лорн. Этого достаточно? Или нужны еще какие-то доказательства?

Он заметил взгляд, которым его дядя обменялся со вторым мужчиной. Неужели они принимают его за ребенка? Правую руку до сих пор жгло огнем, а ребра болели так, будто по ним чем-то ударили.

Впрочем, Маршалл, хотя и полностью осознавал себя, понятия не имел, что с ним происходило последние двенадцать часов. Память обрывалась на мысли, что не следует этой ночью навещать жену.

Дэвина. Взгляд у нее был испуганным. Чем он мог напугать ее? Да ничем, у нее самой хватало ума, чтобы бояться его.

Маршалл сел на кровати, оттолкнув заботливые руки доктора и не слушая его объяснений.

– Выйдите из моей комнаты, – приказал он слугам, все еще топчущимся вокруг его кровати.

Лакеи немедленно подчинились приказу, горничную вывел за дверь один из слуг, а у экономки был такой вид, будто она предпочла бы остаться. Только после долгого взгляда Маршалла она подчинилась, кивнула и вышла из комнаты.

Граф повернулся к врачу:

– Спасибо за вашу помощь, сэр, но, как вы можете видеть, я в ней больше не нуждаюсь.
– Меня зовут Полониус Марш, ваша светлость, – представился врач, картинно поклонившись. – Думаю, мне стоит рассказать вам, как ухаживать за пораненной рукой.
– А что с моей рукой? – Маршалл посмотрел на бинт.
– Вы порезались, ваша светлость. Оконным стеклом. Очень неприятная рана.

Граф вытянул шею, чтобы посмотреть на окно в попытке вспомнить произошедшее. Иногда он начисто забывал о том, что делал. Иногда он помнил все детально, даже то, какие именно демоны к нему являлись и в чьем обличье. Иной раз наутро его разум был чист, как первый снег.

Он поднялся – комната покачнулась и поплыла перед глазами.

– Вам нужно отдохнуть, ваша светлость. Вы потеряли довольно много крови.
– Сомневаюсь, что я умру от кровотечения.
– Вам лучше отдохнуть. Восстановить силы и дать крови самой восполнить потерю.
– Я не хочу оставаться в этой постели, – заявил Маршалл, неожиданно осознавая, что полностью одет. Неужели он не раздевался прошлой ночью? Боже, вчера демоны навестили его слишком рано.
– Я сейчас дам вам обезболивающее, ваша светлость. Рука будет болеть.

Маршалл с трудом удержался от улыбки.

– Не нужно, спасибо. Лучше уж пусть болит, чем я потеряю контроль над собой.
– Уверяю вас, ваша светлость, лучше какое-то время не вставать с постели.

Маршалл прошел к гардеробу, благодаря про себя Бога за то, что комната больше не плыла перед глазами.

– Со мной все будет хорошо, доктор. Спасибо за заботу.
– Маршалл!
– Дядюшка, не начинай читать мне мораль, – откликнулся тот, снимая рубашку. Он уже привык к виду собственной крови – вдоволь насмотрелся в Китае. Но в то же время вовсе не обязательно было демонстрировать ее слугам.

Маршалл прошел мимо дяди, снова вознося хвалу Богу за то, что его походка была ровной и уверенной. Краем глаза он посмотрел на окно. Крупные осколки, до сих пор торчавшие в раме, могли легко отсечь ему голову. Возможно, стоит подумать о том, чтобы вставить решетки на окна с внутренней стороны.

Если бы собственное уединение не было настолько ему дорого, Маршалл оставил бы в своих покоях слугу в качестве телохранителя. Или позволил бы Джейкобсу спать в смежной комнате. Но после того как семь месяцев бок о бок с ним жили еще сорок человек, он стал ценить уединение.

Граф подошел к двери и встал рядом с ней. На этот раз дядя понял намек, а до врача дошло не сразу.

– Ваша светлость, я возражаю. Вам нужно оставаться в постели.
– Спасибо за добрый совет, доктор Марш.

В его голосе явно слышалось «до свидания». Гарроу кивнул, подтверждая, что все понял. Доктор Марш уедет домой сразу же после обеда, но прежде с ним проведут серьезную беседу о конфиденциальности всего увиденного в этой комнате.

Когда дверь за ними закрылась, Маршалл прислонился к двери левым плечом и негромко выругался. Правая рука чудовищно ныла, а голову разрывала пульсирующая боль. Но физические ощущения были не самым страшным, гораздо сильнее его мучило сожаление, которое он испытывал.

Когда же это закончится? Однажды утром он просто не проснется. Или проснется в аду – вечным пленником дьявола.

***

– Лорд Мартинсдейл, должна заметить, мне не нравится делать то, что вы поручаете, – сказала Тереза мужчине, сидящему напротив нее за огромным столом красного дерева.

Она всегда думала, что лорд Мартинсдейл вызывает людей с докладом в свой кабинет, желая смутить и припугнуть их, но эта комната не произвела на нее должного впечатления.

Портрет королевы висел на стене позади хозяина кабинета, и казалось, будто Виктория наблюдает за происходящим. Книжные полки вдоль трех стен были сделаны из красного дерева, узор на резных карнизах повторял резьбу на ножках стола. Бордовые шторы закрывали окна на четвертой стене и обрамляли дверь. Коротко говоря, это был кабинет власть предержащего человека, который и не думал это скрывать.

– Не поздновато ли использовать это слово, миссис Роул? Вам и раньше частенько не нравилось делать то, что требовалось. К тому же, ситуация просто идеальна для человека с вашими талантами.
– Я бы так не сказала, лорд Мартинсдейл. Этот человек теперь мой родственник.

Хозяин кабинета обратил на нее тяжелый взор, словно мог одним взглядом заставить ее подчиниться.

– Этот человек опозорил себя, – возразил он. – И это все, что я могу о нем сказать, – лорд взмахнул рукой над документами на столе, теми самыми, которые показывал Терезе буквально пять минут назад. – Да вы и сами все видите. Я готов сделать все, что угодно, даже заплатить вам, чтобы вы вступили с ним в отношения, лишь бы поймать его.

– Но не вы ловите его, милорд. Вы перекладываете эту задачу на меня, – Тереза заставила себя улыбнуться.
– Вы подходите для этого как нельзя лучше, миссис Роул. К тому же я располагаю информацией, что он предпочитает умных, хорошо образованных женщин, – лорд чуть наклонился, – я даже не говорю о красивых.

Викторианская Англия была очень странным местом. Тереза явно шокировала бы Мартинсдейла словом «кобель», вместо того, чтобы употребить нейтральное «самец собаки», но при этом для него было совершенно естественным принуждать ее к проституции.

– Вы хотите, чтобы я его соблазнила. А если этого будет недостаточно, то я должна буду шпионить за ним?

Тереза знала, что у нее горят щеки. Она пребывала в том возрасте, когда жар мгновенно охватывает тело, а это означало, что она превращается в старуху и вот-вот сойдет со сцены.

– Да, миссис Роул, именно так. Корона оценит ваш патриотизм.

Пятнадцать лет назад Тереза овдовела – муж погиб в Балаклавском сражении (27). С тех самых пор она пыталась обрести цель в жизни, что-то такое, ради чего стоило просыпаться по утрам. Тереза все еще скучала по Джеймсу, ей будет не хватать его до самой смерти, но теперь у нее была цель.

В общем-то, она не так уж много сделала для Короны. Несколько перспективных знакомств в Лондоне, присутствие на важных раутах. Когда Терезе удавалось услышать кое-что интересное, она докладывала об этом лорду Мартинсдейлу. Иногда она подозревала, что эта информация действительно ценна, но по большей части не знала, каким образом используются эти сведения.

А сейчас Мартинсдейл хотел, чтобы Тереза выступила в роли соблазнительницы:

– Мне всегда казалось, что мы не используем все ваши возможности, миссис Роул.

Тереза поднялась, замерла напротив Мартинсдейла, опираясь руками на крышку стола по обе стороны от вычурной чернильницы из меди и хрусталя – место этой легкомысленной вещицы было в женском будуаре, но никак не на столе могущественного чиновника.

– Я не могу сделать это, ваша светлость, – Тереза читала мораль о благопристойности Дэвине каждый день с рассвета до заката. Как же она сама после этого станет падшей женщиной? Господь всемогущий, а если Дэвина узнает об этом?

Мартинсдейл откинулся в кресле и мрачно уставился на нее:

– Честно говоря, этот план пришел нам в голову, когда ваша племянница вышла замуж. Очень своевременно, должен сказать. Могу только поздравить вас – вы умны и предприимчивы.

Тереза не знала, стоит ли ей уйти прямо сейчас или остаться в надежде на менее идиотское и более ценное предложение. Она решила остаться.

Мартинсдейл стал рыться в бумагах на столе, складывая их стопкой и делая вид, что ужасно рассеян. Но Тереза знала, что за этим широким лбом скрывается холодный и острый ум.

– Миссис Роул, ситуация действительно идеальна. И вы идеально подходите на эту роль. Раз вы отказываетесь действовать на благо страны, подумайте хотя бы о сотнях людей, которые из-за этого негодяя станут рабами!

Она резко опустилась в кресло:

– Другого способа нет?

Лорд улыбнулся, и на этот раз Тереза была уверена, что он не ответит. Но Мартинсдейл ее удивил:

– Мы отследили его последний корабль, но кто-то, должно быть, предупредил капитана. Трюм был пуст, и если там кто-то и был, сейчас все эти бедняги, скорее всего, на дне океана. Мы не можем и дальше позволять ему пиратствовать, миссис Роул. В конце концов мы – Британская империя!

Он выглядел таким самодовольным, что женщина просто не сдержалась:

– Хотелось бы мне, чтобы вы в свое время так же переживали за племянника Гарроу. Граф Лорн сильно пострадал из-за своего патриотизма. Знает ли ее величество то, чем закончилась для Маршалла служба Короне?

Впервые с тех пор, как она вошла в кабинет, лорд Мартинсдейл смутился:

– Я так не думаю. Несмотря на то, что ее величество – фигура очень значительная…
– Не продолжайте вашу мысль, – Тереза подняла руку, прерывая его. – Не говорите мне о том, что ее величество – женщина и поэтому нуждается в защите. Только мужчинам может прийти в голову, что женщин нужно защищать от окружающего мира. Нельзя спасти от неизбежного, лорд Мартинсдейл, – Тереза уставилась на него так зло, что тот смешался и уставился на стол.
– Я признаю, что это было неподходящее замечание, и я приношу вам свои извинения.

За те десять лет, что Тереза работала на этого человека, она впервые слышала, чтобы он перед кем-то извинялся.

Она кивнула, прощая его ошибку.

– И все же признайте, королева не знает, что случилось с Маршаллом на службе, – упрямо повторила женщина.
– Ее величество знает эту историю, но без подробностей.
– Без подробностей? – Тереза изумленно посмотрела на лорда Мартинсдейла. – Так вы называете пытки? Мужчина промолчал. – Почему Гарроу никто не остановил, когда его племянника похитили из-за него же? Тогда никому не было дела до его деятельности?

Лорд откинулся на спинку стула и уставился на Терезу изучающим взглядом:

– Мы действительно не знали о степени вовлеченности Росса в торговлю рабами, пока графа не схватили. Мы узнали об этом официально, от Китая. Они посчитали, что назначение послом графа Росса – это дипломатическая пощечина их стране. И только после того, как мы сумели их убедить, что не знаем о торговле Гарроу Росса живым товаром, они согласились отпустить Маршалла, – он улыбнулся. – Ну и в качестве одной из мер убеждения мы сожгли Летний дворец (28) в Пекине.

Тереза встала, схватила свою сумочку и сердито нахмурилась:

– Какого рода доказательства вам нужны?

Мартинсдейл быстро ответил:

– Достаньте мне любую информацию о том, что укажет на контакты Гарроу в Макао (29) или на то, что он знает о грузе на своих кораблях, и тогда, я вам обещаю, он ответит за все.

Тереза кивнула:

– Как именно?

Лорд Мартинсдейл снова смутился:

– У нас есть соглашение с Китаем, что мы передадим Гарроу в руки тамошних властей.

Тереза на секунду задумалась об этом признании.

– Скажите своему начальству и королеве, если вы ей отчитываетесь, что я сделаю все от меня зависящее.

Лорд Мартинсдейл осмелился улыбнуться Терезе, когда она уходила.


_____________________________________
(27) Балаклавское сражение – битва при Балаклаве (сейчас район г. Симферополь) состоялась в 1854 году, во время Крымской войны (1853–1856).
(28) Летний дворец – дворец в Пекине, был построен в 1790 году, во время Второй Опиумной войны 1860 года был сожжен французскими и английскими войсками. Восстановлен в 1886 году.
(29) Макао (Аомынь) – автономная территория в составе Китайской Народной Республики. До 1999 года – португальская колония.
_________________

Fidelia, Stacing, ура! С возвращением! Спасибо за долгожданное продолжение.

Fidelia, Stacingспасибо за главу и за то, что нас(читателей) не бросили.
Вот только придется мне вернутся слегка назад.
Что-то моск отказывается вспоминать перипетии предыдущих глав.
_________________

Спасибо за продолжение перевода!
_________________

Ну, девчонки! Спасибо, что вернулись и продолжили!
_________________

Fidelia, Stacing! Спасибо за продолжение.

Девочки, спасибо за то, что вернулись к переводу романа. Желаю дальнейших успехов в вашей работе!!
_________________

Большое спасибо за перевод новой главы!!!
Уволокла к себе на склад...
_________________

Fidelia, Stacing спасибо за великолепный перевод!!!!!!!!!!!!!!
___________________________________

шоти,
janemax,
MinaMurray,
Rinaa,
Танюльчик,
Medik,
Moonlight,
asta,
Arven,
очаровашка,

девочки, спасибо, что дождались!

Для вас новая глава!
_________________

 » Глава 12

Глава 12

Вернувшуюся в комнату Дэвины Нору все еще трясло, хотя она сменила платье и переодела передник. Слава Богу, на ее одежде больше не было пятен крови.

– Я шла в ваши покои, чтобы разбудить вас, ваша светлость, – голос Норы дрожал, – но меня перехватил доктор и сказал, что в комнатах графа нужна моя помощь. Я никогда такого не видела… – вся эта кровь и граф, который так себя вел, будто не понимал, что происходит.
– Ну-ну, все уже закончилось. А вот исследование чердака придется отложить на другой день. Я хочу, чтобы сейчас ты пошла в свою комнату, Нора.
– В свою комнату, ваша светлость?
– Отдохни денек, – посоветовала Дэвина. Вид у Норы был обеспокоенный, и графиня поспешно сказала: – Не волнуйся, я не вычту эти деньги из твоего жалования. Не в том случае, когда я сама предлагаю тебе отдохнуть. Ступай же.

Казалось, Нора собирается возразить, но только кивнула, вышла из комнаты и бесшумно закрыла за собой дверь.

Дэвина была рада передышке. В присутствии Норы ей пришлось бы притворяться, что все в порядке, а так она могла наплакаться всласть или же просто сидеть и смотреть в окно, думая, что ей делать.

…И на протяжении двух часов именно этим она и занималась.

Маршалл честно признался ей в своем безумии, но Дэвина не захотела верить. Что же ей теперь делать? Довериться ему?

«Ты слишком упрямая, Дэвина», – в мыслях голос ее отца слился с голосом тетки.

Она всегда втайне гордилась своим упрямством, считая его неотъемлемой частью своего характера. В конце концов, упрямство указывало на идейность, крепкие убеждения, знание, чего человек хочет от жизни, на умение контролировать свои мысли. Неужели она ошибалась? Неужели это являлось не достоинством, а недостатком? Неужели она замечала только то, что хотела, а не то, что являлось истиной?

Даже если и так, она не могла избавиться от мысли, что человек, чьи прикосновения были так нежны, в следующее мгновение превращался в опасного безумца. Это казалось невозможным, хотя сегодня и произошло на ее глазах.

Так кем же был Маршалл – нежным любовником или одержимым? Могли в нем уживаться два человека? Но при этом он все же был ее мужем. Нет, Маршалл не может быть сумасшедшим.

Почему тогда она трясется в своей комнате как глупая школьница? Если она верит в собственного мужа, то почему позволяет ухаживать за Маршаллом его дяде, врачу и армии слуг, вместо того, чтобы делать это самой?

Дэвина умылась, разгладила складки на платье, изучила собственное отражение в зеркале перед тем, как покинуть комнату, а потом отправилась к покоям графа.
Она ожидала, что придется столкнуться с сопротивлением слуг, но в коридоре никого не было. А когда Дэвина открыла дверь в спальню, оказалось, что ушел даже Маршалл.

В комнате остался только один человек – плотник Майкл, который аккуратно вынимал осколки стекла из оконной рамы.

Постель уже успели поменять, положили другое стеганое покрывало, нигде не было ни пятнышка крови.

– А где его светлость? – спросила Дэвина.

Майкл повернулся на голос и отвесил ей полупоклон, не прекращая, впрочем, своей работы.

– Этого я не знаю, ваша светлость. Утром он обычно уезжает на конную прогулку. Попробуйте послать за главным конюхом.

Дэвина не собиралась ни за кем посылать, тем более что она могла и сама сходить и найти нужного человека. Она поблагодарила Майкла и спустилась вниз по лестнице, вышла за дверь и отправилась по дорожке, ведущей в конюшни, которые находились в некотором отдалении от Амброза.

Пока Дэвина добралась до конюшен и нашла там главного конюха, она окончательно перестала тревожиться и уже начала сердиться.

– Вы видели графа? – спросила она.

Сначала старик растерялся, но быстро пришел в себя.

– Нет, миледи, сегодня не видел. Впрочем, как и вчера. Вот мистера Росса я посадил в карету минут пять назад. Тот счастлив был убраться – так и сказал. Я не удивлюсь, если он еще год здесь не появится – засядет у себя в Эдинбурге. Да мы вообще не так часто его здесь и видим. Только если что-то важное происходит, – конюх улыбнулся. – Навроде вашей свадьбы, если позволите.
– И вы не знаете, где может быть мой муж?
– Нет, миледи, как я и сказал, второй день его не вижу.

Дэвина повернулась, чтобы уйти, когда конюх крикнул ей в спину:
– А вы искали его в том доме?

Она обернулась через плечо:
– Каком доме?
– Ну там, где статуи и другие странные вещи. Игла Айдана. Там он обычно отсиживается. Он его называет Египетским домом.
– Это здание за обелиском? – уточнила девушка.
– Да, оно самое. Попробуйте поискать там. Его светлость там много времени проводит. Особенно такие дни, как сегодня – гроза и все такое.

Только сейчас Дэвина обратила внимание на начинающийся дождь. Тяжелые капли разбивались о землю, оставляя круглые отметины в пыли, превращающейся в грязь.
Египетский дом был на другой стороне холма. У нее нет выбора, придется бежать под дождем. И настроения ей это явно не улучшит.

…Дэвина беспокоилась о Маршалле. Она плакала из-за него. Час или два она провела в попытках разобраться в себе, сомневаясь в своих эмоциях и даже в своем здравомыслии. На этот раз все будет в порядке. В полном порядке, раз у него хватило сил встать с постели и куда-то еще отправиться.

Девушка остановилась посреди лужайки и посмотрела на тучи, не обращая внимания на то, что дождь заливает лицо. В этот момент ей хотелось погрозить кулаком небесам. А может быть, и Маршаллу.

Игла Айдана была почти черной – залитый дождем камень потемнел.

Дэвина повернула к Египетскому дому. Где в этом обширном строении может находиться Маршалл? Стоит ли ей искать его? Он ведь ясно сказал, что общаться они будут по тем правилам, которые установил он сам. Какой будет ее жизнь? Придется ли ей проводить свои дни в поисках того, чем бы заняться, а ночи – в ожидании супруга?

Дверь в Египетский дом оставалась закрытой – символ стены, отделяющей ее от мужа в их странном браке. Сквозь нее не пробиться. Дэвине придется стать терпеливой и неприхотливой, верной женой со слабым характером и без твердых убеждений.

Она подошла к двери и повернула ручку, удивившись тому, как легко открылась дверь. Никто ее не встретил. Никто не сказал, что здесь ей не рады. Никто не возразил против ее присутствия. Тишина была настолько полной, что Дэвина сильно удивилась бы, найдя в здании хоть кого-то.

Но загадка местонахождения Маршалла отошла на второй план, стоило ей повернуть голову и окинуть взглядом здание. Теперь она пыталась осмыслить увиденное.
Внутренняя структура здания была нарушена. Второй и третий этаж исчезли, от них остались только широкие балконы, выходящие в напоминающий пещеру зал, весь заполненный реликвиями из Египта. Высокие каменные статуи, колонны от пола до куполообразного потолка, глиняные чаши всех размеров и форм, странные деревянные фигурки мужчин с головой шакала, сотни статуэток кошек.

В центре располагались четыре больших саркофага.

Дэвина отступила на шаг назад, схватившись за юбки и постаравшись справиться с дыханием.

Широкий солнечный луч пронзил тучи и проник в Египетский дом, озарив часть фрески. Четыре мужчины в церемониальных позах, с натертыми маслом эбонитово-черными телами, подносили богам кусочки янтаря, золотые бусины, дюжины страусовых яиц и амфоры цвета меди. Бочонки с миррой, оправленные в золото кинжалы, черный виноград – все это было до того красочным, будто художник закончил работу всего лишь вчера.

Дэвине показалось, будто она попала из Шотландии в Египет. Или будто волшебным образом время повернуло вспять, унеся ее на несколько тысячелетий назад.
Она промокла насквозь, с юбок на каменный пол текла вода, отмечая путь Дэвины. В здании было прохладно, и она начала замерзать. Девушка обняла себя руками и пожалела, что вышла из дома без шали. Зря она отправилась сюда под дождем. Зря позволила гневу руководить своими действиями. Возможно, ей вообще нельзя было здесь находиться.

Что же ей делать? Уйти? Вернуться в свои покои, как послушной и нелюбимой жене? Начать вести свой дневник, как это делала Джулианна? Мудрая женщина так бы и поступила. А еще мудрая женщина не стала бы повсюду искать своего мужа.

Черт возьми. У ее послушания гораздо больше последствий, чем у грехопадения. Дэвина была кроткой и смиренной, но все, что она получила за это – мужа, которому не было до нее никакого дела, который был не прочь поместить ее в уютную маленькую клетку, где она не хотела оставаться.

Впрочем, Дэвине должно было быть стыдно. Когда она потрясла всех эдинбургских матрон своей выходкой, путь в высшее общество стал ей заказан. Зато никто не лишал ее общества книг, и ей больше не приходилось ходить на скучные однообразные балы.

– Маршалл… – прошептала она едва слышно, но звук ее голоса эхом разнесся по безлюдному помещению. Дэвина снова произнесла имя мужа, на этот раз чуть громче. Звук отразился от стен и растворился в мертвой тишине, будто его поглотили многочисленные статуи и остовы колонн.

Ни ответа, ни звука, лишь ее испачканные грязью домашние туфли шлепают по полу.

Дождь перешел в мелкую морось; покидая Египетский дом, Дэвина чувствовала странное разочарование. Ее настроению сейчас соответствовал бы ливень с грозой. Ей хотелось грома, сверкания молнии, опасности, она обязательно выскочила бы из дома в сад, бросая вызов стихии. Возможно, она стояла бы на самом высоком холме, моля Бога, чтобы тот поразил ее молнией. Дэвина чувствовала себя странно безрассудной, отчаянной и дерзкой.

Не самое лучшее настроение для столкновения с миссис Мюррей.

Дэвина вошла в замок, кивнув в знак благодарности горничной, которая помогла ей закрыть тяжелую дверь. Миссис Мюррей стояла на лестнице, делая вид, что изучает картины в поисках пыли на рамах. Она отвела глаза, когда Дэвина взглянула на нее.

– Миссис Мюррей, – сказала графиня, поднимаясь по лестнице мимо экономки. Сначала она сомневалась, не проще ли проигнорировать эту неприятную женщину, но проблема, которую не замечаешь, не решится сама собой.

Миссис Мюррей просто кивнула в ответ, обозначив тем самым, что заметила Дэвину.

– Мне нужно переговорить с вами, – сказала Дэвина. – По поводу Амброза.

Миссис Мюррей ничего не ответила.

– Может, завтра утром?
– Если у вас какие-то проблемы, я могу помочь вам сейчас, ваша светлость. А свои ежедневные дела я обсуждаю с графом
– Это было до того, как он женился, – отрезала Дэвина. Ей хотелось сцепиться с кем-нибудь, а экономка стала бы достойной противницей. – Как графиня Лорн теперь такие вопросы решаю я, – сказала она твердо. Но, к ее сожалению, миссис Мюррей только кивнула и улыбнулась.

Секундой позже экономка ушла, оставив Дэвину смотреть ей вслед. Девушка немного поколебалась, раздумывая, не пойти ли за миссис Мюррей, но все же решила этого не делать. Вместо этого она вернулась в свою комнату и обнаружила там Нору.

– Ваша светлость, я не могу оставаться в своей комнате, в то время как вы во мне нуждаетесь.

Может быть, тетя Тереза отдала ей именно эту горничную, потому что та была такой же упрямой, как сама Дэвина?

– Мне немного нездоровится, – сказала молодая графиня в надежде на то, что Нора поймет намек и оставит ее.
– И ничего удивительного, – воскликнула горничная, схватила полотенце и принялась отжимать волосы Дэвины. – Вы так до смерти простудитесь, ваша светлость.
Через несколько минут Дэвина уже была переодета в теплый халат, в котором она вряд ли привлекла бы внимание собственного мужа, и этому была сейчас очень рада. Она больше не могла выносить все эти парижские платья, которые превращали ее в облако пастельных тонов.

Нора склонилась над камином, чтобы растопить его, и Дэвина не стала ее останавливать. Треск пламени сейчас был как нельзя кстати. Несмотря на то, что на улице было лето, она промерзла насквозь.

Девушка села спиной к окну и повернула голову, рассматривая стекающие по стеклу потоки воды. Силой воображения она без труда могла перенестись в эти ухоженные сады за аккуратно подстриженной лужайкой. Но вот покинуть поместье она не могла, как бы ни желала этого.

Здесь был он. Ее муж. Ее интересный, загадочный, очаровательный и удивительно красивый муж.

– Мне кажется, нам надо послать за вашей тетей, ваша светлость, – вдруг сказала Нора.
– Это почему?
– Я здесь чтобы следить за тем, чтобы вам ничего не угрожало, но мне кажется, что в этом месте вы в опасности.
Дэвина обернулась к горничной, которая все еще стояла на коленях перед камином. На лице Норы было написано такое раздражение, что нетрудно было понять: оно не имеет никакого отношения к медленно разгорающемуся огню.
– Твоя прилежность похвальна, Нора, но меня вовсе не нужно охранять. И тем более не нужно посылать за моей тетушкой. Я уже взрослая женщина.

Служанка встала и положила спички на каминную доску, продолжая настаивать:

– Я думаю, нам нужно уехать отсюда, ваша светлость. Вернуться домой.
– Мой дом здесь, – ответила Дэвина. – Нравится тебе это или нет, но Эдинбург мне больше не дом. Теперь это Амброз.

Нора огляделась вокруг с таким видом, что не оставалось никаких сомнений в том, что она думает по поводу поместья. Впрочем, когда горничная начала говорить, оказалось, что она думала не об Амброзе, а о его хозяине:
– Говорят, что временами он становится совершенно диким, и никто не знает, когда это произойдет.
– А кто-нибудь знает, почему это происходит? – спросила Дэвина. Она все так же пристально смотрела в окно. Дождь стих, но день так и остался хмурым и серым.
– Что именно вы имеете в виду? – удивилась Нора.

Вместо того, чтобы обсуждать мужа с собственной горничной, Дэвина только покачала головой:

– Это неважно. Забудь.
– Вам нужно переодеться, ваша светлость, – напомнила ей служанка.
– Да, сейчас… – из окна открывался вид на холмы и лес, которые примыкали к идеальным лужайкам Амброза. Осенью, когда деревья облетят, будет видно обелиск и крышу Египетского дома.

Впрочем, Нора еще не закончила перечислять свои открытия.

– Граф не любит слуг. Он предпочитает уединение. Каждый раз, когда в поместье нанимают нового человека, граф лично с ним разговаривает и предупреждает, что ни слова о происходящем в Амброзе не должно покинуть его пределов, иначе виновника ждет наказание.
Дэвина повернула голову:

– И какого рода наказание?
– Этого я не знаю, миледи. Из Амброза очень редко уходят слуги, потому что платят тут лучше, чем в Эдинбурге. Да еще его светлость дает при увольнении немного денег на будущее. Здесь хорошо работать, если не обращать внимания на всякие разные странности.
Наверное, таков должен был быть девиз ее брака: Хороший союз, если не обращать внимания на всякие разные странности .

– Поместье Амброз – таинственное и загадочное место.

– Я нахожу, что мужчины тоже таинственные и загадочные существа, Нора. Я совсем их не понимаю.
– Так мне послать весточку вашей тете, миледи?
– Нет, Нора, не нужно, – ответила Дэвина твердо. – Ты не станешь ей ничего сообщать. Если тебе здесь неуютно, я могу отослать тебя в Эдинбург и буду рада дать тебе отличные рекомендации. Думаю, что ты быстро сможешь найти другую работу.
– Я не хочу вас оставлять, ваша светлость, – голос у Норы был обиженным. – И без вас, мадам, я из Амброза не уеду, – впервые с самого замужества Дэвины она не использовала ее дурацкий титул. – Мне доверили заботу о вас, и я не оставлю вас на произвол судьбы.
– Но мне не нужно, чтобы обо мне заботились, Нора, – сказала Дэвина мягко. – Я прекрасно могу и сама это делать. Но спасибо тебе за это. Ты всерьез воспринимаешь свои обязанности, и это достойно одобрения.

Впрочем, Дэвина не была маленьким щенком, оставшимся без матери, или бедной забитой бродяжкой с улицы. Она – молодая графиня, недавно ставшая женой завидного жениха-лорда и живущая в огромном поместье с целой армией слуг. Она по первому требованию получит все, что ей понадобится. Любое ее задание выполнят быстро и надлежащим образом.

Так почему же Нора смотрит на нее с жалостью?

– Ты уверена, что не хочешь вернуться в Эдинбург? – уточнила Дэвина.

Горничная упрямо сжала губы и покачала головой.

– Что ж, отлично, – закончила Дэвина разговор.

Это была самая откровенная беседа между хозяйкой и служанкой за все это время. Годы теткиных лекций о правильном обращении с прислугой пришли Дэвине на помощь. Графиня задрала подбородок и изобразила легкую улыбку:
– Спасибо, Нора, это все.

Горничная еще раз кивнула, повернулась и вышла из комнаты, не сказав ни слова. Дэвина смотрела на то, как открылась и закрылась дверь. Куда сейчас пойдет Нора? На кухню к своим новым друзьям – жаловаться на хозяйку? Или в свою комнату?

Дэвина внезапно ощутила ревность к Норе. Сейчас она с удовольствием поменялась бы ролями с горничной, которой, вероятно, всю жизнь придется прислуживать другим, но при этом та никогда не страдала от недостатка общения и всегда улыбалась. Жизнь для Норы всегда была прекрасной и удивительной. Разве не грустно было осознавать, что Дэвина завидовала собственной служанке?

Девушка вновь посмотрела в окно. Края туч были рваными и растрепавшимися, словно у страниц зачитанной до дыр книги. Они сталкивались боками и принимали все оттенки серого.

Верхушки деревьев раскачивались под яростными порывами ветра. Живые фигурные изгороди и бережно выращенные цветы в английском саду трепало шквалом. Ливень начался как обычный летний дождик, готовый прекратиться через пару мгновений, разве что успев освежить воздух да прибить пыль к земле.

Внезапно шум дождя заглушил все остальные звуки. Водостоки по краям крыши наполнились водой. Небо потемнело еще сильнее и стало как будто ниже.

Это был уже не милый английский летний дождик, это была настоящая шотландская буря, готовая продемонстрировать всем неверующим изменчивость погоды на островах. Неожиданно молния разорвала небо и ударила в верхушку дерева, словно сам Господь явил свое могущество. Грохот грома сопровождался неприятным тонким скрипом – дерево, в которое попала молния, расщепилось пополам.

Дэвина любила бури, и казалось символичным, что эта началась именно сегодня, как будто сама природа – или сам Господь – отвечали настроению Дэвины и воплощали ее эмоции в дожде, ветре и грозе.

…Когда Дэвина была маленькой, такие дни казались ей волшебными. Небо слово разверзалось и становилось угрожающим, полным мощи и вызывающим благоговение. Почему-то Дэвина никогда не боялась гроз. Она помнила, как маленькой сидела на кровати, скрестив ножки, обняв себя и закрыв глаза – она слушала грозу, надежно укрытая от непогоды в родном доме. Грохот грома или блеск молнии никогда не вызывал у нее ужаса. Сила Господа ее скорее занимала, чем пугала.

Уже позже, когда Дэвина поняла, что Бог был не только защитником, как рассказывал ей отец, и что плохие вещи все равно случаются, сколько бы она ни молилась, – только тогда она научилась бояться. Не гроз конечно, а тех вещей, которые она не могла контролировать. Когда ее отец однажды утром не проснулся. Когда ее тетя не вернулась из Лондона в срок. Когда ее ближайшим будущим стал брак с незнакомцем. Все те события, на которые Дэвина не могла повлиять.

Ей хотелось злиться, а не испытывать грусть, но тоска не проходила. Да и на кого ей было злиться? На Маршалла, за то, что он такой, какой есть? На себя, за то, что так глупо и непредусмотрительно вела себя в Эдинбурге? На свою тетку, которая настояла на этом браке?

Даже если Дэвина будет срываться на всех и вся, это не улучшит ее настроение. И не поможет ощутить себя более нужной.

***

Тереза смотрела на себя в зеркало, ожидая, что ее вот-вот позовут. Через мгновение войдет горничная со словами, что прибыл Гарроу Росс.

Она послала ему записку, приглашая на обед. Да, они познакомились на свадьбе ее племянницы. Они даже сидели рядом.

Сегодня она будет флиртовать на грани приличия и хихикать как девчонка. Слава Богу, этот человек считал себя привлекательным и умеющим очаровывать женщин. Она выяснила это во время свадебного обеда.

Терезе предстояло сыграть нелегкую роль. Она уже давно не ложилась в постель с мужчиной. Как женщина изображает удовольствие? Жаль, что у нее нет ни одной знакомой, которую можно было бы расспросить об этом. Тереза почти улыбнулась своим мыслям: спроси она такое – стала бы героиней скандала покрупнее того, что произошел с Дэвиной.

Как она и предполагала – в дверь постучала горничная.

– Проводи мистера Росса в гостиную и предложи ему виски. Я сейчас спущусь.

Тереза была готова. Она выглядела отдохнувшей и привлекательной, в ее глазах отражалось, возможно, слишком большое нетерпение, но все произойдет довольно ожидаемо.

«Ради Империи и Короны». Странно, но эта мысль совсем не придавала Терезе уверенности в себе…
_________________