Эника. Алхимия счастья (нф, олр)

Здравствуйте, Натаниэлла!
Продолжаю читать ваш роман. Он имеет сложную структуру, словно в нем несколько уровней, слоев. Но при этом обладает притягательной атмосферой. Хочется некоторые места перечитывать, так они хорошо ложатся на душу.
У меня появилась тревога за Энику. Как я поняла, ей предстоит умереть от руки того, кто ее любит (Селема)?
Я думала, будет счастливый конец. Но выходит, что ничего нельзя изменить? Чувствуется, насколько сильно Эника нервничает. Этот мирный зеленый цвет-он передает ее тревогу и страх.
Неужели вы намереваетесь окончить трагичной нотой, а потом прибавить, что герои вновь встретятся в очередной параллельной вселенной? Это было бы грустно...

Margot Valois, ваш талант и жизнелюбие украшают эту тему! Спасибо за музыку.

Дорогие леди, приветствую вас от всего сердца!

Только что вернулась - и сразу сюда. И сколько замечательных сюрпризов меня здесь ожидало! СПАСИБО ВАМ, милые мои читательницы! Я очень тронута и вашими подарками, и вашими отзывами!

Рита, благодарю за замечательную музыку! Откуда эти отрывки? Какой-то детский спектакль... Похоже, старый еще, советский.
А какой восхитительный баннер для подписи ты сделала! У меня нет слов! Одни восклицательные знаки, передающие мой восторг!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Спасибо, сейчас постараюсь вставить эту космическую картинку в свою подпись.

Вика, спасибо за милый подарок!
Скоро загляну к тебе, я уже дочитала про Ричарда! ))

Лена, привет!
Спасибо за комментарий.

Цвет призван передавать настроение. Не люблю сообщать о чем-то в лоб, предпочитаю намеки ))

Я полагаю, что тут дело не только в классификации как таковой. Альваро имеет перед собой цель и следует к ней каждую минуту своей жизни. И все идет в работу, в том числе и ситуационные наблюдения. Любовь-флирт с Вячеславом - это лишь штрих в его манипулятивной игре с чувствами Эники. Я уверена, что ты права, когда говоришь, что Вячеслав человек основательный, и что все бы у них сложилось при иных обстоятельствах. Но надо ли это Альваро?
и еще. Роман озвучил свое желание джинну - и тот его выполнит. Может, еще и это натолкнуло Альваро на подобную идею?


Вика считает, что все из-за несовпадения энергетики. Наверное, что-то есть в этой гипотезе... но я удивлена, что и тебе Париж не очень пришелся по душе. Но, значит, такое бывает у многих людей, просто не принято это озвучивать вслух. Из-за той самой стены непонимания. Сочтут, что просто кокетничаешь ))

Привет, Надя!
И можно на ты?

Я счастлива, что роман нравится и по-прежнему вызывает интерес и желание продолжать чтение! Для автора очень приятно такое слышать.

Ну, да, такова была задумка ее предшественницы Элеоноры де Вейт. точнее - часть задумки.
Можно ли что-то ей противопоставить? Роман еще не завершен, сюжет продолжает развиваться... посмотрим, получится ли у Эники и ее друзей что-то сделать.
А вообще, я тронута тревогой за мою главную героиню. Если такое случилось, выходит, она получилась живой и понятной читателю. Спасибо!

Нет, трагедий не планируется. И никаких реинкарнаций (если об этом речь) тоже не будет. Хотя про параллельную вселенную... Мысль интересная ))

полностью с этим согласна!

Продолжение будет скоро. Завтра ждите небольшую про парижский Клуб Убийц и страшного доктора Моро. А потом - окончание главы Х.
_________________

Оооо, как клево! Буду ждати)
на несовпадение энергетики я согласна. Но скажу определенно, что на слове Париж и Франция, у меня слюна не капает уж точно)
Шикарный баннер! Спасибо Рите
___________________________________

Нат, привет! поздравляю тебя с 8 марта! Всего тебе самого-самого доброго, счастья и тепла, побольше вдохновения и благодарных читателей!
Прости, что пока не захожу, но надеюсь найти время, чтобы сесть и сразу прочитать много глав, а не урывками
С теплом
_________________

Дорогие читательницы,
поздравляю всех с весенним праздником 8 марта!

Открытка!

Ленарт писал(а):

поздравляю тебя с 8 марта! Всего тебе самого-самого доброго, счастья и тепла, побольше вдохновения и благодарных читателей!Прости, что пока не захожу, но надеюсь найти время, чтобы сесть и сразу прочитать много глав, а не урывками[/color]

Тебе тоже всего самого доброго, Лена!
Не страшно, что пропадаешь, главное - всегда находишься Читай с той скоростью, с которой тебе удобно.

Ниже - обещанная статья про доктора Моро. Продолжение главы (состоящее из одного сплошного флешбэка) будет чуть позже сегодня или завтра с утра. я обещаю кусочек прошлого Эники, который многое прояснить в ее отношениях с Селемом.
_________________

Солнечная петля

 » Справка. Наша Реальность. Опыты доктора Моро

КЛУБ АССАСИНОВ или ЭКСПЕРИМЕНТЫ ДОКТОРА МОРО.

Я хочу рассказать об одном весьма скандальном, но малоизвестном эпизоде французской истории. Хотя все происходило на виду у всего Парижа в середине 19 века и касалось круга очень известных людей, многие из которых оставили яркий след  не только в литературе и искусстве Франции, но и всего мира, об этом факте молчат и критики, и историки. И вы все понимаете, почему. Ведь речь – об экспериментах с наркотическими веществами, которые ставил на живых знаменитостях доктор медицины, психиатр и биохимик Жак-Жозеф Моро де Тур.
Лишь однажды (и то без прямой отсылки к  прототипу) имя зловещего доктора  прозвучало на весь мир в фантастическом романе Герберта Уэллса «Остров доктора Моро», где говорилось об экспериментах по скрещиванию людей и животных. Реальный Моро де Тур не занимался вивисекцией, однако его опыты также  шагнули за грань общепринятой морали, и образованные  современники Уэллса отлично сознавали, на кого намекает  в своем романе английский фантаст.
 
Итак, перенесемся на полтора века назад, во Францию, сотрясаемую политическими переворотами и колониальными войнами. Население страны было готово в любую минуту поднять флаг революции, высшее общество страдало от  болезненных приступов отчаяния и депрессии, а творцы создавали свои лучшие шедевры, наполненные трагедией и романтизмом.
В это время, пожалуй, всю Европу накрывает волна неприкрытого интереса к культуре и обычаям колонизированных стран Африки и Малой Азии. Особое внимание уделяется таким диковинным веществам, как опий, капли лауданума и гашиш.  Европейцам казалось, что эти  волшебные снадобья открывают перед ними двери в объятое туманом неизвестности, потустороннее измерение. Тема воздействия наркотических веществ на психику человека оказалось непаханым полем  и для врачей  той эпохи. В 1822 году выходит рукопись англичанина Томаса де Квинси, поразившая общественность чудной красотой слога и необычайной силой в описании грез и галлюцинаций, порождаемых употреблением опиума, и многие ученые с энтузиазмом принялись изучать данную сторону бытия.



Во Франции  в 1826 году подающий большие надежды молодой доктор Жак-Жозеф Моро прибывает в Париж  из родного города Тур для дальнейшего обучения  психиатрии и химии. Уже в 1830 году Моро защищает диссертацию, а в 1836-м отправляется  в путешествие по странам Африки и Малой Азии. За три года он побывал в Египте, Сирии, Алжире, Палестине, Нубии. Именно там Моро впервые сталкивается с экзотическим наркотиком, употребляемым аборигенами в течении многих веков – гашишем. Он начинает исследовать (по большей части на себе) влияние наркотика на психическое состояние человека и последствия его регулярного употребления. Моро первым из ученых выдвигает гипотезу о биохимической природе психических расстройств и обосновывает оригинальную методику изучения психических болезней с помощью «искусственного безумия». «Чтобы понять обычную депрессию, — объясняет Моро свою позицию, — необходимо пережить депрессию; чтобы постичь бред сумасшедшего, нужно начать бредить самому, но, не теряя осознания своего безумия, не теряя способности оценивать психические изменения, происходящие в мозгу».
Вернувшись в Париж, доктор продолжает свои исследования, кроме того он агитирует некоторых своих друзей присоединиться к нему. И вот, в 1844 году на острове Сан Луи, расположенном в самом центре Парижа напротив собора Нотр-Дам, начинает свою деятельность «Клуб Ассасинов».
С названием клуба связана игра слов.  Ассасинами  во многих странах называют коварных исполнителей заранее спланированных, тщательно подготовленных убийств. Оно происходит от арабского «хашашин» - «опьяненный гашишем». Так на Ближнем Востоке прозвали членов секты мусульман-шиитов под руководством легендарного Старца Горы. Эта секта возникла в XI веке на территории нынешнего Ирана, поэтому ассасины  вошли в историю еще во времена крестовых походов. Отчаянно сопротивляясь крестоносцам, вторгшимся на их территорию, опьяненные гашишем воины-смертники наводили ужас на закованных в латы рыцарей. Впоследствии ассасинов стали использовать как наемных убийц – в том числе и сами европейцы.
Однако «Клуб Ассасинов» (или иначе «Клуб Убийц»), появившийся во Франции в середине 19 века, не имел  отношения ни к убийствам, ни вообще к политике. Это был литературно-художественный салон, который считали за честь посетить представители культурной богемы Парижа – писатели, художники, скульпторы и  музыканты. Среди них  живописцы Оноре Домье и Эжен Делакруа, писатели Жерар де Нерваль, Артюр Рембо, Гюстав Флобер, Теофиль Готье, Шарль Бодлер, Александр Дюма (старший), Оноре де Бальзак и Виктор Гюго.
Еженедельно под крышей старинного отеля  де Лозен  на острове Сен-Луи проводились  собрания,  похожие на карнавал. Посетители нередко переодевались в арабские бурнусы для создания соответствующей атмосферы, пили крепкий кофе, употребляли наркотики, творили под его воздействием, а потом делились впечатлениями, вели беседы на самые разные темы.
Наиболее активным членом клуба был уже упоминавшийся тридцатилетний Теофиль Готье, написавший в 1846 году новеллу «Клуб Гашишистов» (В другом переводе «Клуб Убийц»). Вот небольшой отрывок, принадлежащий его перу, в котором Готье подробно описывает то, что происходило с ним в клубе.
«Приглашение, составленное в загадочных выражениях, понятных лишь членам нашего клуба, заставило меня однажды декабрьским вечером отправиться в далекий квартал Парижа, на остров Сен Луи. Именно там, в старинной гостинице “Пимодан”, также носящей название “отель Лозен”, происходили регулярные собрания нашего общества, и нынче я ехал туда впервые.



Я уверен, что людям, видевшим, как я выходил из дома в обеденный час, не могло даже прийти в голову, что я еду на патриархальный остров святого Людовика, чтобы отведать там таинственного зелья, посредством которого несколько веков назад мошенник-шейх заставлял своих приверженцев совершать преступления и убийства. Моя буржуазная наружность не делала даже намека на такую ориентальную извращенность. Я был больше похож на почтительного племянника, собравшегося пообедать у своей старой тетушки, чем на верующего, готовящегося насладиться блаженством Магометова рая в обществе двенадцати арабов чистейшей французской крови…
Как ни трудно было найти на длинной пустой набережной нужный мне дом, но моему кучеру все же удалось, наконец, разобрать полустертое имя отеля на мраморной доске. Употребление звонков еще не проникло в эту глушь, и мне пришлось потянуть фигурный молоток. Послышался шорох натягиваемой веревки. Я дернул сильнее, и старый, ржавый язык замка поднялся, открывая массивные створки дверей.
Попав в вестибюль, я очутился перед огромной лестницей времен Людовика XIV, на месте которой мог бы свободно разместиться современный дом. Поднимаясь по пологим ступеням в своем убогом черном фраке, я чувствовал себя не в своей тарелке, казалось, я присвоил себе чужое право. Для меня вполне сгодилась бы простая деревянная лестница.
Стены были увешаны картинами – то были копии полотен итальянских и испанских мастеров, по большей части без рам. На высоком потолке смутно вырисовывалась фреска на тему какого-то мифа. Я поднялся на нужный мне этаж. На мой звонок дверь после обычных предосторожностей открылась, и я словно перенесся во времени на два столетия назад.
Я стоял на пороге огромного зала, освещенного лампами, зажженными на противоположном его конце. Белые стены зала были увешаны потемневшими полотнами, носящими отпечаток эпохи, на гигантском камине возвышалась статуя, точно похищенная из аллеи Версаля. На куполообразном потолке извивался набросок какой-то аллегории во вкусе Лемуана, возможно даже его кисти.
Я направился в освещенную часть зала, где вокруг стола сгрудилось несколько человеческих фигур. Когда свет ламп осветил мой силуэт, присутствующие узнали меня и громкое «ура!» потрясло гулкие своды старого отеля.
- Вот он, вот он! – наперебой кричали голоса. – Дайте ему его долю!
Доктор стоял у буфета, где был поднос заставленный маленькими блюдцами японского фарфора. На каждое блюдце, рядом с позолоченной ложечкой, он клал зеленоватую пасту или конфитюр, извлеченный шпателем из хрустальной вазы. Лицо доктора излучало воодушевление – глаза искрились, щеки играли румянцем, жилки на висках надулись, а расширенные ноздри с силой выдыхали воздух.
- Это будет вычтено из вашей порции рая! – сказал он мне, протягивая мою порцию…»
 
Каждому своему гостю доктор Моро предлагал давамеск – пасту зеленого цвета, похожую на варенье. В его состав входила корица, гвоздика, мускатный орех, фисташки, сахар, апельсиновый сок, сливочное масло, экстракт кантарид (шпанской мушки) и большое количество гашиша. Само собой, желающие могли просто покурить гашиш, либо вовсе отказаться от употребления наркотика в этот день.
Обязательным атрибутом каждого собрания был богато сервированный стол, ломящийся от шедевров кулинарного искусства. «Наша трапеза была сервирована причудливо и живописно, – пишет Теофиль Готье. – Вместо рюмок, бутылок и графинов стол был уставлен большими стаканами венецианского стекла с матовым спиралевидным узором, немецкими бокалами с гербами и надписями, фламандскими керамическими кружками, оплетенными тростником и бутылями с хрупкими горлышками. Ни одна тарелка не была похожа на другую, но каждая их них представляла собою ценность: Китай, Япония и Саксония представили здесь образцы самых красивых своих блюд, самых ярких своих красок».
Одним из основных правил клуба было присутствие «ясновидца»: один из собравшихся должен был оставаться в трезвом, ясно видящем состоянии, чтобы «не давать выброситься в окно тем, кто почувствовал за спиной крылья».  Такая мера предосторожности была отнюдь не лишней, гашиш действовал безотказно и стремительно, наполняя сознание людей новыми ощущениями, непревзойденными эмоциями и яркими галлюцинациями.
Готье пишет: «Человеческая оболочка, способная вынести сколь угодно горя, но не справляющаяся с избытком счастья, готова была разорваться под напором восторга. Все кишело. Ползло, скакало, урчало, дышало, как сказал Гете в Вальпургиевой ночи. Я укрылся в темном углу, откуда мне было видно, как они пустились в пляс, какого не знало ни Возрождение при Чикаре, ни Опера при Мюзаре, короле дикой кадрили. Эти танцоры, в тысячу раз превзойдя Мольера, Рабле, Свифта, Вольтера, – выводили своим антраша столь глубокие философские комедии и столь высокую сатиру, приправленную острой солью, что я в своем углу только и держался за бока. Сегодня придется умереть от смеха! – кто-то повторял нарочито жалобным тоном, “Боже, как я счастлив! Какая радость! Я купаюсь в экстазе! Я в раю! Я падаю в пропасть наслаждения!” – восклицания нарастали, сливались, перекрывали друг друга…».

Однако всё происходящее в клубе имело более глубокую подоплеку. Под чутким руководством доктора Моро, безудержный неконтролируемый танец сознания плавно перерастал в воодушевленную беседу – люди делились своими впечатлениями от пережитого, сокровенными мыслями и догадками, они проникали в тайны своего «Я», как в источник райского блаженства или адского мучения. Сами того не понимая, посетители клуба открывали перед собой все преимущества психоанализа (этот метод психотерапии получил широкое распространение лишь в начале ХХ века).

Членство в  «Клубе Убийц»  прямо или косвенно коснулось жизни и творчества каждого из его посетителей. Шарль Бодлер в своем сборнике «Искусственный рай» посвящает две статьи из трех гашишу, где признаёт его воздействие крайне интересным, но неприемлемым для творческой личности (сам Бодлер, как известно, предпочитал  алкоголь): «Вино делает человека счастливым и общительным, гашиш изолирует его. Вино превозносит волю, гашиш уничтожает ее».
Александр Дюма за время посещения клуба издает трилогию о мушкетерах, а самый известный его роман «Граф Монте-Кристо» и вовсе наполнен ассоциациями с клубом: главный герой является знатоком и любителем гашиша, употребляет давамеск, а в одной из глав старый аббат рассказывает Дантесу легенду о древней секте наемных убийц, именуемых ассасинами.
После  революции 1848 года, а точнее – в 1850 году когда смутьяны из студенческой среды прошли по улицам с плакатами, требуя свободной продажи гашиша и эфира, клуб практически прекратил свое существование. Многие участники его заседаний, не симпатизирующие ни единой из форм массовых пристрастий, признавали, что экстракт конопли опасен и бесполезен для общества, ибо, в отличие от вина, в малых дозах поддерживающего человека физически, гашиш является исключительным орудием самоубийства.  «Мы как воры, которые прокрались в чужие владения, и упоение от кражи вдруг сменяется тяжелым разочарованием. Слишком высока плата за вход через запретную дверцу, за которой вовсе и не рай, а хитроумная западня Ибн-эль-Саббаха, дарящая короткое блаженство, лишающая рассудка. Зачем разумному и одухотворенному человеку нужны искусственные средства? Подъем духа и воля, – вот все что от нас требуется для преодоления высот, для служения цивилизованному обществу» – на одном из собраний клуба произнес Барбаро, философ, профессор парижской консерватории.
 
А что же доктор Моро?
В 1845 году, «на основе проведенных исследований», Жак-Жозеф Моро опубликовал трактат «Гашиш и душевные болезни», который произвел большое впечатление на современников.  Более того, многие гипотезы и методики доктора Моро были подробнее изучены и нашли своё применение в науке  20 века, когда были изобретены синтетические психотропные препараты и современные методы биохимического анализа. Особенно этим аспектом интересовалась и (подозреваю) продолжает интересоваться военная медицина.
_________________

Нат, спасибо за чудесное поздравление с 8 Марта и познавательную статью об экспериментах Жака Моро!
У меня сложилось впечатление, что большая часть интеллектуальной элиты Франции 19 века посещала его клуб Ассасинов в поисках искусственного счастья, предоставляемого гашишем. Доктора Моро тоже можно рассматривать как прообраз фелицитологов, я не ошибаюсь? Но в конечном итоге эти эксперименты с рукотворным счастьем вызывали разочарование у его участников, которые назвали экстракт конопли "западней и орудием самоубийства".
___________________________________

Да, Вика, ты абсолютно права: и в том, что доктор Моро в чем-то весьма родственен фелицитологам (мой Альваро в романе даже называет его своим предшественником), и в том, что наркотики, увы, не обошли стороной большую часть творческих людей как Франции, так и других европейских стран (вспомним, хотя бы, Конан-Дойля и его Шерлока, который тоже курил опиум). К счастью, умные люди быстро поняли, что это не несет на самом деле ни свободы, ни успехов в творчестве. Но к несчастью, зараза уже успела проникнуть в самое сердце европейской цивилизации. И, как когда-то с табаком, отклонилась от первоначальной идеи, обернувшись разрушением и болью.
Спасибо за комментарий!
_________________

Прочла с интересом, знаю про Моро только из фильма про его Остров. Но вопрос и проблема воздействия наркотиков на разум человека поднималась всегда. У тех же шаманов как ты писала было нормой одурманивать себя чем-то наркотическим, да и Кастанеда, некогда популярный, писал о том же.
А Шерлок вообще-то опиум не курил, он кокаин колол. Но в одном из рассказов действительно затесался в опиумный притон, где его и нашел Ватсон и журил вельми, и дичил
___________________________________

В том-то все и дело, Лена. Если бы наркотики имели сугубо узкое (медитативное, лечебное) применение - тогда это норма. У тех же шаманов не было наркоманов, потому что все осуществлялось в рамках культуры, выполнялись многочисленные табу, доступно это было подготовленным людям, а не всем подряд и проч. А белые люди рванули в нирвану, не думая ни о чем. Ящик Пандоры открылся, и последствия оказались просто убийственными.
но для меня самой было шоковым открытие, что Дюма писал своих мушкетеров частью находясь под кайфом. Кто бы мог подумать...
_________________

У европейцев увлечение наркотиками оказалось таким губительным, поскольку они желали обрести счастье исключительно потребляя его. Фактически развитие личности останавливалось и было разрушительным не только для организма, но и для души. Жажда неуемного потребительства никогда до добра не доводила. Нат права, говоря, что узкое применение шаманами наркотиками не имело фатальных последствий, поскольку применялось с многочисленными предосторожностями. Настоящее счастье можно только заслужить, а не получить его на халяву. Ошибка наркоманов в том, что они этого не учитывают. Но сейчас много молодых людей из обеспеченных семей становятся наркоманами, чтобы таким путем заполнить пустоту в жизни, полную материальных благ, но бедную духом.
___________________________________

Ната, девушки, спасибо за искренние и теплые поздравления, увлекательную статью и не менее увлекательную беседу - почерпнула для себя новое, и набралась информации, интересной мне, как медику и просто, как любопытному человеку, поклоннице Дюма, Гюго, Бальзака и Флобера.

Нат, я очень рада, что понравились песни и баннер - космос, одна из моих любимых тем.


___________________________________

Абсолютно согласна!

Да! Добавила бы еще : выстрадать, выстроить счастье, но - изнутри. Это работа души, а не что-то, приходящее извне, на блюдечке с голубой каемочкой.
Все такие внешние подарки - это спорное счастье. За него потом приходится платить очень высокую цену.


Рита, спасибо за такую волшебную открытку! Розы просто прекрасны!
_________________

 » Глава Х (часть 2)

***И Н Т Е Р М Е Ц Ц О***
Эника.  6 лет назад
 
То, что называлось «космоточкой № 1410» представляло собой жалкое зрелище. Старый военный космодром был настолько запущен, что с первого взгляда казался полностью нефункциональным.  Ржавеющие под открытым небом старые корабли, трава и даже молодая поросль, пробивающаяся в стыках между плитами, провалившиеся крыши ангаров, стартовые площадки со следами неудачных пусков…. 
                                              
Неуютная и тоскливая картина, чей эффект усиливался хмурым небом и туманом, струящимся по отрогам Восточного Саяна.
Не лучше смотрелась и жилая зона: каждый второй дом зиял выбитыми рамами и был необитаем.  Заборы с гнилыми досками частью валялись прямо в грязи,  что метровым слоем покрывала центральную улицу.
                                                                      
- Печальный вид, - тихо прокомментировал Селем, - мертвая земля.
- То, что надо, - откликнулась Эника.
Он обернулся к ней не без удивления во взгляде.
- Заброшенная, забытая, уединенная, - пояснила она, - к тому же где-то недалеко будет возрожден темпограссор, так что это идеальное место для нашей опорной базы. Я  смогу убедить «Конкет Дэспас» вложиться в реконструкцию  космоточки.
- Это огромные деньги.
- «Конкет»  начинает  проект, касающийся принципиально нового типа двигателей. Им нужна отдаленная площадка для испытаний, к которой трудно подобраться как промышленным шпионам, так и всякого рода журналистам. Долина в Восточных Саянах вполне подойдет под заявленные требования. Что касается инфраструктуры, то работы, конечно, будет непочатый край. Но оно того стоит.
- Когда ты возвращаешься во Францию? – спросил Селем как бы между прочим.
- Завтра.
Он кивнул:
- Я так и подумал.
- Ты со мной?
- Мне нечего там делать.
Эника закусила губу. Да, она знала, что рано или поздно,  это случится. Архонты – одиночки,  их смысл - служить идее, которая ни с кем не желает делить их внимание. Если  она  и сойдется с кем-то,  он все равно не выдержит ее темпа, ее постоянной занятости, и целеустремленности. Любые отношения могут быть  лишь временными и даже в теории не имеют перспектив. До сих пор Эника принимала данное положение вещей как должное:  уходить,  так не оглядываясь,  прощаться - не задумываясь. Но сейчас ей почему-то стало невыносимо больно. Селем и его уроки разбудили ее чувства,  открыли  неизведанные горизонты, где важны  стабильность, надежда и взаимопонимание.  Она  поверила, будто в состоянии  войти в этот новый мир и жить там – если не вечно, то хотя бы долго. Но теперь все встало на свои места. Такой мир не для нее. Все равно  долг не позволит  ей в нем задержаться.
 
Селем почувствовал перемену в ее настроении, но ничего не сказал.
Эника отвернулась к боковому окну. Боль рвалась из нее, как птица, билась о прутья ее стальной воли – и прутья поддавались. Но она сознавала, что на их месте  скоро вырастут новые преграды. Потому что архонт и свобода –  вещи несовместимые.
- Посади карт вон там, пожалуйста, - сказала она, указывая на пустое пространство на окраине жилой зоны, - я хочу пройтись и взглянуть на окрестности вблизи.
Селем молча опустил гравикарт в указанном месте. Они вышли и  сразу же утонули  в пожелтевшей и по-осеннему вялой траве. Унылая тишина окутала их. Не чирикали птицы, не звенела мошкара, и даже ветер не шуршал  в помертвелых зарослях иван-чая. Природа сонно присматривалась к чужакам, редко забредающим в эти глухие края.
Пройдя несколько метров по влажно  чавкающему под ногами полю, Эника вышла на дорогу, которая, впрочем, почти сразу же  закончилась и превратилась в обычную пешеходную грунтовку, уводящую  куда-то за горизонт к далекой горной цепи. Ровная как сковородка долина открывалась впереди, наполняя  чувством  равновесного, но горького  одиночества.
Эника шла по тропе так долго,  что устали ноги. Все это время Селем тенью следовал за ней. Он не выдержал первым.
- Ну и куда ты так несешься?
Она остановилась, подняв взгляд к серому низкому небу.
- Лем, о чем ты сейчас думаешь?
- О том же,  о чем и ты, -  честно признался он, -  что завтра все будет по-другому.
- Но отчего-то это совсем не радует, да? – теперь она  пристально созерцала  верхушки Саян, в преддверии зимы уже покрывшиеся белыми шапками. – Мы сделали то, что планировали. Ты  выполнил свою часть сделки, я выполнила свою. Почему вместо удовлетворения я испытываю грусть и тревогу?
- Может потому, что нечто важное осталось неисполненным.
Эника невесомо вздохнула.
- Без магии мне было проще.
- Жалеешь?
- Нет. Я же не сказала, что проще значит правильнее. Однако я стала излишне эмоциональной, и это причиняет неудобство.  Мне необходимо уметь переключаться.
Селем скинул с плеча непромокаемый плащ и  бросил  на траву, предварительно выбрав место посуше. Сел сам и протянул к ней руку:
- Иди сюда!
Эника послушно  опустилась на плащ рядом с ним, обхватила руками колени и уткнулась в них подбородком.
- Я сдержу слово, - глухо проговорила она. - Я обещала, что, после того, как ты познакомишь меня с основами  магии, ты волен идти, куда захочешь. Так вот, ты абсолютно свободен, и у тебя больше нет  и не будет никаких  проблем с Ареопагом. Только постарайся не особо светиться и вести праведный образ жизни.
- Это уж как получится.
- Мне бы не хотелось всякий раз мчаться на край света, чтобы выручать тебя из очередной заварушки.
Он усмехнулся:
- Ты не обязана.
- Чем ты займешься?
Он пожал плечами, сорвал травинку посочней и засунул  ее стебель в рот.
- А ты? – поинтересовался он.
-  Закончу работы над двигателем Дэвиса,  обустрою  космоточку, займусь детальными расчетами по «хромому маятнику»…
- Слишком много работы для тебя одной.
-  Каникулы кончились.
- И все же. Быть одновременно в Париже, в Лионе и Земном у тебя не выйдет. Тебе нужны помощники.
- Трудно найти кого-то, кому  безусловно доверяешь.
- И что, совсем никого нет на примете?
- С космоточкой мне поможет брат, но проблемы в  жилом секторе он, скорей всего, на себя не возьмет.
Селем выплюнул травинку и тихо рассмеялся.
- Ты чего? – спросила Эника.
- Да вот подумал. Мы с тобой знакомы  несколько месяцев, а я, ведь, по сути, ничегошеньки о тебе не знаю. Оказывается, у тебя есть брат.
- Старший брат, если быть точной. Но мы не слишком близки, у него лишь шестая категория.
- Ты в самом деле  оцениваешь людей согласно их  фелиокатегории?
- Нет, конечно. Но по объективным причинам  первые двадцать лет моей жизни я с братом даже не встречалась. Подобное не способствует развитию тесных родственных связей.
- Наверное, эти двадцать лет у тебя протекали в суровой обстановке.
- Да,  веселья  было мало, - она  расцепила руки и выпрямилась. - Что еще ты хочешь обо мне узнать напоследок?
- Ты любишь цветы?
- Собираешься нарвать  прощальный букет из сухостоев?
- Да ни за что, - он  коснулся  травы, зарываясь  пальцами в  липкую землю.
- Тогда,  в чем смысл вопроса?
- Просто оглянись!
Она повернулась лицом к  долине, которая  уже начала преображаться прямо на  глазах. От того места, где они сидели, во все стороны разбегались изумительно яркие волны света. Под  их действием распрямлялись примятые травы,  наливались зеленью стебли и листья, набухали и распускались бутоны цветов самых разнообразных оттенков. Не требовалось даже обладать астрозрением, чтобы стать свидетелем творящегося волшебства.
- Я сделал много ошибок, но эту допустить не могу, - сказал Селем, -  если я не поделюсь тем, что меня сейчас переполняет, то буду жалеть всю оставшуюся жизнь.
Долина из уныло-зеленой  продолжала превращаться в сияющий пестрый ковер.  Хмурые тучи таяли, открывая пронзительно-голубое небо, опушенное изящными белыми облачками. Солнечные лучи, преломляясь в каплях воды, усеивали траву радужными бриллиантами.
                                              
- Это прекрасно, - прошептала она.
- Как и тот мир, что ты открыла для меня, - ответил он столь же тихо.
- Лети со мной!-  Эника вцепилась в его руку, словно утопающая. - Ты легко можешь стать одним из нас.
- Я никогда не стану одним из вас, - возразил Селем.
- Ты такой же, как мы! Эта картина демонстрирует твой  потенциал, и он значителен. Ты преобразил настоящее, синтезировал необходимые для цветения микроэлементы, понизил влажность воздуха, повысил атмосферное давление. Ты заставил мир измениться вопреки  сложившемуся  в нем балансу.
Он покачал головой:
- Ты ничего не поняла. Я никого не заставлял.
- Хорошо, ты попросил.
- Да нет же, я делился собой. Истинные чувства не рвутся наружу, чтобы улететь безвозвратно. Настоящее прорастает внутрь и становится частью души. То, что ты видишь, это часть меня, которую я дарю тебе – сегодня, сейчас…
 
Мгновение их взгляды соприкасались, отчего по ее телу разлилось странное блаженство. Он впервые опустил перед ней все свои искусно возведенные заслоны, допустил  к себе так близко, что ее подхватило теплой волной и затянуло внутрь. И сразу  не осталось недосказанности. Канули в небытие  сомнения, стерлась боль от неизбежной разлуки, ушла тоска. В это чудесное мгновение между ними не стояло ничего, они были едины и не нуждались в дальнейших объяснениях.  Он знал о ней все, а она знала все о нем. Знала, как быстро бьется его сердце. Знала, что незаметно и вопреки всему сделалась для него дороже всего на свете. Чувствовала, насколько нежными могут быть его  сильные  руки, и что  его губы все еще хранят вкус черники, которую они утром рвали прямо с кустов у подножия Хамар-Дабана.
Селем не шевелясь и не мигая смотрел на нее, а она падала и падала в небо, которое отражалось в его темных глазах, и сине-красные сполохи его личного космоса обволакивали ее  плечи.
Видения прошлого и будущего пестрой лентой ложились ей под ноги. Вероятное и невозможное, тайное и настоящее, пугающее и желанное – все, что было и может быть, расплеталось, разворачивалось, расширялось вокруг до головокружения, до потери пульса.
 
 …Старинная толстая книга  с пожелтевшими страницами, покрытыми рукописными странными знаками …
…Бородатое  лицо старика, изборожденное глубокими морщинами…
…Разбросанные по талому снегу поленья и топор, воткнутый в колоду для колки дров…
… Пышные кусты, облитые пеной цветущей сирени…
…Светловолосая, серьезная не по годам  девочка напротив черного иллюминатора…
 
Эника вздрогнула: она  узнала свою племянницу, застрявшую на «Аиуи». И не смогла пройти мимо. Задержалась, зависла, потянула на себя нить дальнейших событий.
 
- Не бойся меня, Кетлин, я – друг и пришел помочь.
- Ты не с нашего корабля. Кто ты?
- Меня зовут Лем. Я должен тебя предупредить…
- О том, что мы все скоро погибнем? Я это уже  знаю. Наш корабль обречен.
- Не совсем. Я не могу все разом отменить, это зашло слишком далеко,  и уже нет возможности вмешаться. Но я обещаю, что в конечном итоге все сложится хорошо. Ты знаешь, где третий отсек?
- Конечно. Я должна привести всех туда?
- Кого сможешь.
- Маму и папу?
- Их обязательно. А потом возвращайся ко мне, я тебе помогу правильно пересечь Секвану…
 
Эника моргнула и отшатнулась. А в ушах все еще отдавалось эхом:


- Кетлин, слушай меня внимательно. У нас мало времени.  Вот что мы с тобой должны сейчас сделать…
 
- Что с тобой? Какие-то проблемы? – Селем в тревожной надежде смотрел на нее. И с каждым мгновением тревоги становилось все больше, а надежды все меньше.
- Да. То есть, нет. То есть, все нормально.
Он тоже отстранился. Лицо его сделалось неподвижным и скучным. Он вновь был далеко и наглухо заперт в плену недоверчивых и мрачных мыслей.
- Не лги мне. Я сделал что-то не так?
- Пока еще нет, - ответила она, ошеломленная тем, что внезапно перед ней открылось и продолжало открываться, с безумной скоростью складывая разрозненные  кусочки мозаики в целую, но страшную  картину. – Возможно даже,  никогда не сделаешь. Я не хочу тебя разочаровывать, но…
- Все верно, – перебил он ее, -   мы оба знали с самого начала: не стоит менять договоренности в угоду мимолетному соблазну.
- Лем, ты не так понял!
- Да все я понял, -  ответил он абсолютно спокойно, - ты выяснила обо мне нечто такое, что не устроило тебя, и я не могу это изменить. Что ж, пусть все останется так, как есть. Навязываться не стану.
-  Лем, дело в другом. Я замечательно к тебе отношусь. Я бы никогда стала… Я бы наоборот… - Энике малодушно казалось, что если  не думать, не принимать всерьез то, что привиделось, жуткий вариант развития событий  останется нереализованным. И хотя инстинкты кричали ей, что здесь все уловки напрасны, она не могла не попытаться: - Послушай, рядом со мной тебе грозит  опасность.  Ты  любишь жизнь, и было бы жестоко подвергать тебя ненужному риску. Если ты сейчас исчезнешь с моего горизонта, у тебя сохранится возможность жить долго и счастливо. Мое же  присутствие рядом  только все усложнит.  Я не могу ответить тебе согласием, потому что у нас слишком разные цели. 
- Вот здесь ты ошибаешься, - сказал Селем, - цель у нас с тобой  одна и та же: уничтожить темпограссор, созданный нашим общим врагом. Это то, что превыше нас, важнее нас, и мы не посмеем это игнорировать.
- Я справлюсь с ним и без тебя.
- Без сотрудничества не справишься. Так что тебе придется смириться и терпеть меня рядом еще какое-то время. А  потом, если захочешь, мы вернемся к  нашему разговору.
Ей хотелось кричать, но она выровняла дыхание и приказала чувствам заткнуться. И голос ее во всех отношениях прозвучал ровно и безлико:
- Я не могу тебе ничего обещать. Никакого «потом» может просто не случиться.
- Мы выясним это по ходу дела. А пока мы  по-прежнему деловые партнеры. Ты все еще остаешься единственной, кто способен ликвидировать брешь между мирами -  а других кандидатов я не знаю – я не позволю тебе проиграть из-за личных недоразумений.  Признай, у тебя нет иного выхода, чем принять мою посильную помощь.
- И что ты собрался мне предложить? – спросила она.
- Ты летишь во Францию, как и собиралась, а я остаюсь здесь и для начала приведу в порядок  разрушенный поселок. Не бойся, я не стану маячить у тебя перед глазами чаще, чем это необходимо. И, конечно, не буду вмешиваться в высокие материи, в которых ничего не смыслю. Но в остальном можешь на меня рассчитывать. В конце концов, это и мой долг тоже.
- И ты сможешь это выдержать?
- Я – да. А ты?
- Мне не привыкать с аскетизму, - сказала Эника, - хотя  путь синтеза значительно прибавил  проблем.
- Для твоего синтеза так будет даже лучше, - он поднялся на ноги, отряхаясь, -  любая эмоция преходяща. Не стоит  терять концентрацию, когда перед тобой по-настоящему грандиозная задача. А на мой счет не беспокойся. С этой стороны тебя ничто  не потревожит.
 
_________________

Нат, привет! Спасибо за продолжение!
Этот эпизод столь же красив, сколь и болезненен (так по крайней мере мне показалось), эти двое тянутся друг к другу, их связывает отнюдь не только деловое партнерство, но наравне с притяжением происходит и отталкивание, еще не пришло их время, еще не повзрослели оба. Эника изменилась, она чувствует и видит то, что чувствует Селем и не стесняется высказать свои эмоции. Сцена с цветущей долиной прекрасна! И жутковато - видение Эники. Теперь уже становится понятно, что потенциал у Селема был всегда, но у него другой путь, отличный от пути архонтов. В общем, грустная сцена. Но я повторяю как мантру: Нат обещала, что все будет хорошо)
___________________________________