Peony Rose:
04.05.20 10:39
» Золото вальравна
за вдохновение мерси
ОльгеЛариной
Джилли уже изнемогла от указаний фотографа. Обычно ей попадались понимающие ребята, которые не зудели над ухом каждые две минуты: «Нет, поза не та. Нет, ты встала против света не тем боком, смотри, как надо. Нет, дорогая, это никуда не годится!»
Этот же старикашка Дарсон, пусть и патриарх в мире моды, вел себя как конченный тиран. Под конец он потерял терпение, подскочил к ней и стал вертеть, как куклу, ставя в нужные позы, наклоняя голову и складывая руки. Словно у Джилли уже не осталось права на свою волю, на свои творческие эксперименты и находки – а ведь она была на них мастерица.
- Хватит, - произнес фотограф, устало махнув рукой. – Будет с тебя. Иди накинь халат и выпей чаю, детка. Роберт, начинаем! Живо на стул! Шевелись!
Тихоня Бобби послушно пошел и сел, как ему приказали. Кипя гневом, Джилли передернула плечами и схватила толстый синий халат. Мужики все одинаковы. Деспоты, мучители, а этот Энди Дарсон – просто маленький краснорожий краб с руками-клешнями. И как он вообще умудряется нажимать на крошечную кнопку фотоаппарата такими жирными грубыми пальцами? Тьфу.
Чая ей сейчас было мало. Черный кофе с коньяком – вот это лекарство в самый раз. Она обшарила всю кухню, мини-бар, и с мстительным удовольствием выбрала самый дорогой арманьяк. Пусть старикашка порыдает над убылью припасов.
- Дом останется доволен. – Из студии до нее доносился ненавистный бас фотографа. – Роберт, с тобой работать – одно удовольствие, не то что с твоей капризулей-кузиной.
Ответа Бобби она не расслышала – от злости в ушах заложило. Значит, она капризуля? Черт возьми, если бы не кризис из-за этой паршивой пандемии, бросила бы она этого краба прямо сию минуту! И Бобби утащила бы с собой.
Но рынок трясло в лихорадке, волна банкротств уже разливалась по всей Англии, многие модные дома сократили производство и уменьшили объемы рекламных кампаний, и пренебрегать заказом знаменитого ювелирного дома «Доминик Лейси» было бы безумием. Только не с ее шикарными запросами и не с мечтой Бобби купить новый гоночный байк.
Сцепив зубы, Джилли вдохнула, длинно выдохнула, досчитала про себя до десяти и залпом допила кофе. Затем она царственным жестом скинула с плеч халат, вернулась в студию и уселась на тахту. Там, скрестив ножки и слегка откинувшись назад, Джилли Сент-Барнс стала наблюдать за тем, как гнусный человекокраб вертел туда-сюда терпеливого Бобби.
Если бы не тирания фотографа, она бы даже получила удовольствие от великолепного белого наряда в викторианском стиле, «вампирского» грима и тех самых украшений, из-за которых все и затевалось. Новая коллекция Доминика была посвящена золоту. Ни камней, ни других металлов - только чистое желтое золото, над которым долго и плодотворно трудились лучшие мастера-дизайнеры и ювелиры. Как там пела Мэрилин: «Лучшие друзья девушки – бриллианты»? А кто сказал, что у девушки вроде Джилли может быть только одна разновидность друзей? Золоту не грозит дефолт, оно всегда в цене. И будь у Джилли сейчас богатый поклонник, она бы попросила его прикупить пару серег в виде миниатюрных чаш весов и совершенно умопомрачительное фигурное колье. Они холодили сейчас ее нежную белую кожу, и снимать их совершенно не хотелось.
Однако избранный в любовники толстосум, который мог бы одарить ее вожделенными вещичками, три месяца назад испугался вирусов и вместе с толстой женушкой и тремя такими же толстыми сыночками уехал в свое шале где-то в горах Швейцарии. На звонки он не отвечал вообще. Подонок.
Прищурившись, Джилли оценила маникюр на левой руке, потом сосредоточилась на правой. Она на миг отвлеклась, растравляя свои раны, и упустила тот момент, когда болтовня Бобби и Энди приняла новый оборот.
- Валентин Равн – самый любимый мой клиент, - как раз сообщал фотограф принявшему новую небрежную позу Бобби. – Поразительный человек. Может показаться грубоватым и порой жестковатым, но… Невероятно умен и делает заказы, от которых мой внутренний художник каждый раз бьется в конвульсиях восторга.
- И что за заказы, например?
Ого, у кузена заблестели глазки. Неужто кокетничает со старым мерзавцем? Джилли снова глубоко задышала и мысленно поклялась удавить наглого мальчишку своими руками, как только они вернутся домой. Ладно, с нетрадиционными замашками Бобби она давно смирилась, но вот с его заскоками в сторону геронтофилии – увольте. Тем более если делает авансы ее врагу. Живет у нее, работает по ее наводкам, так пусть изволит хотя бы уважать сестру!
- О, в прошлый раз это была фотосессия под названием «Падший воин». Знаешь, эдакая картинка из древней истории: величественный муж в шлеме с рогами и меховом плаще стоит на коленях возле трупа младенца, рядом кружит ворон… Гениально. И все это он придумал сам, я был его инструментом, не более.
Бобби округлил глаза и чуть не нарушил требуемую позу, но спохватился и выпрямился.
- Мрачненько. Не хотел бы я побывать на такой сессии, если честно.
- Мы с Равном любим нуар, - вздохнул фотограф, - но я понимаю, о чем ты, мой мальчик. Так, голову чуть выше, опусти ресницы, потом брось на меня призывный взгляд… Отлично. Снято!
Спустя полчаса Джилли уже садилась в такси на заднее сиденье. Устроившийся возле водителя Бобби мгновенно уткнулся в айфон последней модели и растворился в виртуальной реальности. Звать его было бесполезно. Да и не нужно.
Джилли было о чем подумать. Этот мистер Равн… его имя она уже слышала от предателя-любовника. Биография, доступная в сети, открывала очень мало: сорок семь лет, сирота, бизнесмен, сам себя слепивший из того, что было, меценат, ценитель искусства Скандинавии, холостяк-интроверт. О нем ходили слухи один страннее другого – но не более того. Даже папарацци вездесущей «желтой прессы» ни разу не нашли ничего порочащего честь и достоинство Равна. Но все сходились в одном – Валентин Равн был чудовищно богат. И постоянно менял любовниц, выбирая самых восхитительных женщин столицы. Причем ни одна не жаловалась на скудное содержание
Значит, любит нуар. И красоту. Что ж, Джилли была готова предоставить ему и то, и другое. За соответствующую плату, разумеется.
Она бросила взгляд на вытащенную из кармана Бобби визитку Равна, которой поделился чертов краб, и усмехнулась.
Усмешка не сходила с ее прекрасного лица всю дорогу от студии Дарсона до фамильного особняка на Честер-роу.
***
Утро субботы выдалось чудесное: весна еще длилась, до пиковой жары было далеко. В саду цвели пионы – бело-розовый водопад счастья.
Белгравия. Дорогой и престижный район. Ее бы воля, продала бы эту махину в четыре этажа, доставшуюся от аристократических предков. Увы, особняк Сент-Барнсов и так был заложен столько раз, что о продаже не шло и речи, более того - банк уже пригрозил изъятием в случае новой задержки платежа.
Да, деньги нужны срочно. Решившись, Джилли набрала номер, указанный на визитке.
- Равн слушает.
Голос миллионера звучал не то, что сухо - безжизненно. Словно отвечал автомат или компьютер. Это неприятно царапнуло чувствительные уши девушки, но впереди маячил куш, и она благоразумно «выключила» внутреннего критика.
- Это Джиллиан Сент-Барнс, модель из агентства «Лаки соул». Мистер Равн, вчера мы с братом слышали рассказ о вашей потрясающей фантазии от Энди Дарсона. Признаться, он разжег мое любопытство, захотелось посмотреть его… то есть ваши совместные фотоработы. Но, кажется, эти шедевры у вас в домашней коллекции, и цифровых копий нет нигде в сети? Не посчитайте за навязчивость, - Джилли перешла на мягчайший тон «кошечки», - если я попрошу разрешения взглянуть на них. Хоть одним глазочком. Может, как-нибудь на недельке это можно будет устроить?
Последовало недолгое молчание. Она уже кляла себя за чересчур примитивный подход, когда Равн таким же безжизненно-механическим голосом сказал:
- Рад знакомству с ценителем подобных сюжетов. Конечно, Джиллиан, приезжайте прямо сегодня. После восьми вечера устроит? Адрес у вас наверняка уже есть.
Раздались гудки. Изумленная Джилли замялась, потом покачала головой и положила трубку в док-станцию.
Хм, если он настолько прямолинеен, то… почему бы и нет? Так даже интереснее. У нее нет времени на долгие игры и утомительную охоту. Кредиторы ждать не станут.
А Бобби она, пожалуй, с собой не возьмет. Маленький паршивец слишком ее разозлил вчера, и потом, стоит появиться симпатичному состоятельному мужику, и этот так называемый братец кидается его соблазнять.
А вкусную, жирненькую добычу она никому не отдаст, хоть брату, хоть свату.
***
Равн восседал в глубоком кожаном кресле. На его коленях лежала трость с золотым набалдашником в форме вороньего черепа. По окнам стучал сильный дождь.
Он наблюдал за маленькой хищницей, устроившейся напротив на пуфике, и ощущал, как течение времени замедляется и пространство искажается, как надзиратели расправляют крылья и нацеливают клювы, как листья шуршат и сгорают в осенних кострах. Столько веков. Судеб, связанных с его судьбой узами крови. И столько скуки.
Самые скучные создания на свете – люди. Предсказуемые до мозга костей. Вот эта особь все рассказала о себе еще на этапе того звонка. А личная встреча подтвердила его версию. При рождении она обладала, как и все смертные, душой, и могла очистить ее, возвыситься до света и неба - но предпочла грязь. Бабочка добровольно оторвала свои крылышки и плюхнулась в навоз, чтобы ползать там червем.
Глупая, жалкая, жадная девчонка. Сама прибежала в ловушку и с радостью подставила точеную шейку под его клыки. Он решил позабавиться ее ужасом и отчаянием. В конце концов, сегодня – день его нового оборота, нового воплощения. Он прислушался: так и есть, роженица в подвале уже не кричала, а тихо скулила, ее младенец почти выбрался наружу. Скиф, его немой слуга, стоял рядом, готовясь подхватить нового человека и положить на алтарь, устланный черным сукном.
Черное хорошо впитывает алое. Когда-то Равн пробовал разные цвета, но потом решил оставить суету смертным. Черное – это цвет ночи, цвет его пустого нутра, значит, так тому и быть.
Подвал был изолирован настолько хорошо, что только уши Равна могли уловить все, что там происходило. И вел он себя вежливо. Пока.
- Так вас интересует источник сюжета? – мягко переспросил он болтливую гостью.
- О да, очень. - Глупышка сделал вид, что увлеклась альбомом с теми самыми нуар-работами Дарсона. – Расскажите, прошу вас, Валентин.
Он чуть вздернул верхнюю губу, из-под которой показались белоснежные острые зубы. И почувствовал, как по нынешнему телу прокатилась истома, предвестница оборота. Скоро человеческие руки начнут растекаться, превращаясь в крылья, ноги станут лапками, нос – клювом, а глаза уменьшатся до черных бусинок. И вот тогда придет черед младенца в подвале.
Чтобы принять облик смертного и укрыться от мести Одина еще на век, нужна кровь невинного.
- Жил-был на свете Бьёрн, берсерк, поклонявшийся великому Одину, - начал он нараспев. – И вот нанялся он на службу к Хрольфу Краке, королю датчан. У того в охране было двенадцать берсерков: Бёдвар, Бьярки, Хьялти, Хохгемут, Цвитсерк, Кюн, Вёрт, Весети, Байгуд и братья Свипдаг. Так что Бьёрн стал тринадцатым. Он был мрачен и оживлялся, лишь когда король приказывал идти в бой, и тогда убивал противников десятками. Уничтожал их, точно серп, косивший пшеницу, или огонь, пожиравший полынную степь. В битве с Хьёрвардом он оставался на ногах, когда всех собратьев перебил враг, и закрывал своего повелителя грудью. Но потом бешенство овладело берсерком до такой степени, что он забыл все клятвы и кинулся в сечу, круша воинов подобно обезумевшему медведю-шатуну. А Хрольфа убили, метнув копье прямо в сердце, и перед смертью он проклял телохранителя – призвал кару Одина-мстителя.
Рот Равна наполнился вкусом крови, ноздри – запахом гнили. Он задрожал и провел пока еще человеческими руками по лицу. Потом взглянул на гостью.
Девчонка забыла про альбом с фотографиями, ее глаза стали совсем коровьими от страха. Кажется, ее приглушенный инстинкт самосохранения все же подсказал, что грядет смерть. Жаль, поздно.
- И Бьёрн изменился. Стал огромным бессмертным вороном, обреченным вечно кормиться падалью, а не пировать в Вальхалле. Только вот разума у него Один не отнял, и однажды Бьёрн подслушал разговор двух ведьм: если в субботу, в полнолуние, ворон найдет раненого конунга и его сына-младенца, и изопьет их крови, то станет человеком и сможет укрыться от гнева своего бога на сотню лет. Так он и поступил. И так продолжает поступать по сей день, ибо вальравну не уйти от проклятия и от стремления хоть на миг обрести все человеческие чувства.
Валентин Равн – точнее, тот, кто скрывался под этим именем, одновременно дразня глупых людишек – позволил себе оскалиться. Его лицо уже начало меняться: скулы заострились, нос увеличился и изогнулся, глаза провалились в ставшие гигантскими глазницы.
- Валь… равн.
Губы глупышки тряслись, она сжала руки так, что костяшки кулаков побелели.
- Да. Валь. Равн. Это я. Итак, - он потянулся, сбросив на пол трость, и ухмыльнулся прямо ей в лицо, - ты пришла за золотом, верно? Что ж, милая Джиллиан, я его тебе дам. Сколько угодно. Но позже, потому что сначала мне нужно восстановить тело. Затем мы насладимся на моем ложе. А после… но я забежал вперед. Иди и жди меня наверху, в черной спальне.
Его тон не оставлял места колебаниям или бунту. Словно под гипнозом, девушка встала и направилась к лестнице, которая вела на второй этаж особняка.
Равн тоже поднялся и направился к другой лестнице – той, что вела в подвал.
***
Джилли металась по огромной комнате, затянутой черным шелком, и лихорадочно шептала нечто бессвязное. Когда паника на миг стихла, она уловила свое отражение в большом зеркале – и опять взвизгнула, как кошка, которой наступили на хвост.
Гипноз развеялся, но выхода не было – все двери сопротивлялись ее попыткам вырваться на свободу.
Монстр, монстр. МОНСТР. Она в одном доме с тварью, которая может сожрать ее с потрохами, даже не поморщившись.
Никогда Джилли не верила в Христа, Иегову, Будду, Магомета или кого-либо еще, но теперь ей остро захотелось помолиться и попросить помощи у высшего существа.
Ее всю трясло от смеси бессилия, ужаса, ненависти к себе. Дура. Нужно было почуять ловушку заранее. Обойти Равна… вальравна… десятой дорогой, и гори кредиторы синим пламенем, жизнь дороже.
Монстр не сказал, что убьет ее, но Джилли в этом не сомневалась. Зачем ему свидетель? Да, если она перескажет его историю, никто не поверит, но зернышко недоверия будет посеяно и может взойти в умах людей, интересующихся тайными учениями и потусторонними явлениями.
А там и до покушения недалеко. И пусть вальравн бессмертен, безостановочной охоты людей испугается даже он. Бессмертного можно схватить, поместить в клетку, колоть иглами, резать скальпелями – и так без конца, без края.
Но бессмертен ли он на самом деле? Неуязвим ли?
Бешеный бег Джилли замедлился, потом она совсем остановилась. «Думай!» - шепнул кто-то невидимый, возможно, ангел-хранитель, в которого она также не верила.
Валентин Равн ошибся. Он назвал своего врага, а значит, у него есть уязвимое место.
Срочно – в гугл, на авторитетный сайт скандинавской мифологии! Счастье, что ее покойный отец Эллиот Сент-Джонс, профессор-историк Кембриджа, когда-то работал с основателем сайта Сванте Свенссоном.
Только бы связь не пропала.
***
Равн уже распахнул пасть, готовясь перегрызть слабое горлышко младенца, когда сверху донесся оглушительный звон. По силе и тону звука можно было сделать вывод: кто-то опрокинул стеллаж, где стояли лучшие экземпляры венецианского стекла. Любимой коллекции более не существовало. И сделать это могла только…
Девчонка!
Знакомое бешенство заволокло разум того, кто некогда назывался Бьёрном-берсерком. Он глухо рыкнул и помчался вверх, грохоча крыльями. Облик его становился все страшнее.
В черной спальне ее не было. Если бы Равн был чуть спокойнее, он заметил бы исчезновение еще одной вещи.
Однако ярость росла, поглощала его целиком, не оставляя места разуму. Его обкрадывали! Его гнездо рушили! Ни один ворон, будь то нормальный или волшебный, такого не перенесет.
Он свернул и понесся из комнаты в комнату, выискивая добычу. Во время очередного поворота, влетая в маленькую гостиную, вальравн словно бы врезался в невидимую стену. Он упал камнем, и крылья раскинулись, точно гигантские темные треугольники.
А на стене напротив висел треугольный черный стяг – кусок шелка из его спальни, на котором чья-то дрожащая рука нарисовала кровью двух воронов.
Хугин и Мунин, вестники Одина. «Знамя ворона» с их изображением, по древнему поверью, было щитом, за которым смертный мог укрыться от гнева вальравна.
Он не успел еще понять, где и как глупая девчонка отыскала единственный способ спасения, как в открытое окно влетел порыв ветра. Свет замигал, снова загорелся ярко. И в этом свете, столь непохожем на почти забытый огонь родного очага, явился старец в синем плаще и войлочной шапке.
В руке его дыбилось копье Гунгнир. С острия капала кровь врагов.
Вальравн пронзительно каркнул и попытался вспорхнуть, но старец кивнул стягу, и уже не нарисованные вороны взлетели одновременно. А после обрушились на крылья бывшего берсерка, ломая их своим весом.
- Долго же пришлось тебя искать, - покачал седой головой Один, колдун, воин и неумолимый мститель.
Мутнеющий взор вальравна искал девчонку, но та забилась в угол и укрылась стянутым с дивана покрывалом. Как ребенок, которому приснился кошмар посреди ночи.
В следующий миг в его голову вонзился Гунгнир – сокрушитель надежд.
Последнее, что услышал тот, кто был Бьёрном – плач младенца в подвале и грохот шагов бежавшего прочь скифа.
***
Машины полиции и скорой уже отъезжали от особняка Равна. Джилли все так же сидела на скамье в саду и смотрела, как детектив-инспектор Ролстон измеряет шагами галечную дорожку.
Подойдя к ней, он скрестил руки и спросил в тысячный раз:
- Значит, вы приятно беседовали, собирались заняться сексом, потом просто поднялись наверх, чтобы принести ему любимые сигары, поскользнулись, упали, ударились головой – и все?
- Да.
- И вы не видели никого, кто мог бы показаться вам подозрительным?
- Нет.
- И не знаете, кто и каким образом убил Валентина Равна? И отчего его… гм, внешний вид сейчас соответствует примерно столетнему возрасту, а кожа полностью почернела?
- Нет.
Детектив-инспектор в отчаянии взглянул на прояснившееся ночное небо. Положительно, эта девушка сводила его с ума своими односложными ответами и деревянным выражением лица. Он заподозрил не только шок, но и частичную потерю памяти. Впрочем, диагнозы пусть ставят специалисты в лечебном учреждении, туда-то свидетельница и отправится.
Он жестом подозвал помощника, констебля Пэрриса:
- Джек, отвезите мисс Сент-Барнс в больницу святой Марии, пожалуйста.
Пэррис помог бледной красавице подняться и бережно проводил ее до машины. Таких девушек он никогда не знал, только видел на обложках глянцевых журналов и в кино. Поэтому, усадив Джилли в салон и нечаянно коснувшись ее пышной груди локтем, юный констебль покраснел, как мак.
Он разговаривал с ней по пути – ласково, помогая справиться со второй волной шока. Он был милым, живым, настоящим.
И когда Пэррис помог ей выйти и довел до двери больницы, Джилли впервые в жизни сделала это – поднялась на цыпочки и поцеловала паренька с доходом меньше пятидесяти тысяч фунтов в год. Совсем кратко, как клюнула.
Сверху прогремел гром, сверкнула молния.
- Ну и погодка, - рассмеялся осмелевший Пэррис.
- Точно, - согласилась Джилли. Вгляделась в его теплые, с лукавинкой карие глаза, в россыпь веснушек на носу и щеках, и вдруг продолжила с легкой запинкой: – У вас же… есть мой номер?
- Ага, - констебль Пэррис отдал ей честь. – Звоните непременно в любо время суток, мэм.
- Зовите меня Джилли.
- А вы меня – Джек.
Он слегка поклонился и подозвал вышедшего навстречу врача. Быстро и четко разъяснил ему ситуацию.
Потом Джек Пэррис улыбнулся ей и уехал.
Она тоже улыбнулась и, перед тем как подойти к врачу, поймала на ладонь каплю дождя.
Пора было очищать душу. И как бы ни тяжело пришлось, она справится. Должна справиться.
Потому что древние монстры существуют. Дремлют до поры до времени во тьме, потом просыпаются – и горе тому, кто нечаянно попадется им в лапы.
А чтобы противостоять им – нужно очень ярко светить. Ярче всех звезд небесных, даже Солнца.
...