Окрестности города Энск

Герда Сполетто:

Палермо – Энск. Вилла на Набережной
 
 
Доверие строится капля за каплей, но разрушается в один момент
Жан-Поль Сартр
 
 
Немного остыв и придя в себя под теплым солнцем родного Палермо, я решила не рубить с плеча, но, естественно, самой в пасть крокодила не соваться и прятать Алекса от Кая как можно дольше и дальше. Это не означало – уехать из Энска, это означало – ходить другими улицами.
На самом деле, в биографии Алекса, которому не так давно исполнилось семь, были свои темные пятна, как и в моем отношении к Каю.
До сих пор считаю, что правильно тогда сбежала – Кай, появившийся на яхте кэпа, был совсем не тем добрым, ласковым и любящим, моим. Он стал нервным, раздраженным, и любви между нами не было. Это было что угодно – соитие, близость, желание получить разрядку, страсть, но не любовь. Мы, если можно так сказать, использовали тела друг друга, чтобы успокоить нервы, забыть страхи и весь негатив, получить положительные эмоции. Раньше – дома, на острове, в Риме, было иначе – легче, тоньше, не знаю…
Только вот была ли любовь? Сейчас, оглядываясь на прошлое, думаю, что это была какая-то магия салюта в день города, магия, заставившая нас увидеть друг в друге не брата и сестру, а мужчину и женщину. Нас словно толкнуло в объятия друг друга. И тот поцелуй, он, скорее всего, впустил эту магию внутрь нас или …выпустил наружу… Не зря мы и от бабушки таились поначалу, и эти мои побеги дурацкие… Потом, на острове были минуты счастья, согласна, но была ли любовь? Да и вообще, что такое любовь? Спасать Кая я кинулась, не задумываясь, еще и Васю в это втянула. И он для меня всегда был родным и близким. Только вот в качестве кого – любимого мужчины или все-таки брата и друга?
Черт, как все запуталось! Секс по дружбе? Если судить по кино, то – почему бы и нет? Во всяком случае, сейчас я совершенно не готова даже встречаться с Каем и о чем-то разговаривать. И при его имени сердце молчит или сжимается от страха. Особенно, когда я вспоминаю наши последние дни вместе. Эта задержка, о которой я ему не сообщила. Его реакция, заставившая меня сбежать…
…Как я оказалась в баре, теперь и не вспомню. Шла – уставшая, в своих мыслях и переживаниях, пребывая в страхе, что найдёт, и в радости, что сбежала. Мне очень надо было успокоиться и выговориться. И тот парень в баре – как нельзя больше подходил для этого – высокий, крупный, с небольшой бородкой и ласковым взглядом синих как море глаз. Темные слегка вьющиеся волосы, к которым сразу потянулась рука… Это было, как наваждение. Но главное, он умел слушать и говорить. Не утешать или жалеть, а сопереживать, и это было искренне. Настолько, что утром я проснулась с ним в одной постели. Запаниковала:  было жутко стыдно, странно и, самое главное, я ничего не помнила, поэтому тихо выбралась из кольца мужских рук и …сбежала.
Потом оказалось, что все мои страхи и задержки были просто страхами и задержками, и я успокоилась, но месяца через три почувствовала неладное – внутри словно бабочки или, не знаю, в общем, какие-то крайне необычные ощущения. Посещение доктора поставило в тупик – беременна, и срок немаленький. Врач сказала, что так бывает, когда видимых признаков нет, а беременность есть…
Так и получилось, что я не знаю, кто отец Алекса. Родила раньше срока, потому что кесарили, но какой был срок на самом деле – неизвестно… Вес и рост – на доношенного, но шесть-семь по Апгар – очень мало…
Какое-то время я вспоминала того парня, он мне даже иногда снился. После рождения Алекса искала в нем черты моего незнакомца, и – не находила, но и на Кая он был совершенно не похож, только на меня, и волосы светлые, и глаза голубые – все мое. Родился с невероятно синими, я даже подумала… но доктор сказала, что у большинства младенцев такие глаза, цвет изменится. Так и вышло, но ореховыми, как у Кая, они не стали… в общем, Алекс только мой сын, но надо себя обезопасить на всякий случай.
После долгого раздумья я позвонила доктору в Париж и получила справку, что кесарили на тридцать шестой неделе, и ребенок недоношенный. На всякий случай, чтобы у Кая не было даже мысли предъявить на него права. Не хочу. Я пока вообще не хочу с ним встречаться. Даже деньги, что он на меня оформил, так и лежат невостребованными. Нам сейчас хватает на жизнь, а зависеть от Кая я не хочу. Слишком долго зализывала раны. Нам было хорошо вместе, до того происшествия в Риме, когда он мне не дал даже объясниться. Недоверие, возникшее там, выросло в то, что случилось на яхте, и оно же стало причиной моего побега. Нельзя быть вместе и не доверять друг другу. Может не быть любви, но должно быть уважение и доверие, а именно это ушло куда-то.
Грустно и больно, все-таки Кай был моим первым мужчиной, а это не забывается, но жизнь идет, и надо мне тоже идти вперед. И сейчас самый главный мужчина в моей жизни – Алекс. А дальше – будем посмотреть, как говорил папа…
Мне последнее время его очень не хватает. Даже больше, чем раньше. Возможно, раньше в какой-то степени мне его заменял Кай…
Так, думая, вспоминая и решая что-то для себя, я прожила эти две недели и решила, что пора возвращаться. Там бабушка, она скучает без нас, надо Алекса собрать в школу и вообще – хватит прятать голову в песок. Просто будем обходить «Снежную Королеву» и «Золотой особняк» другой дорогой… Дальней…
 
Энск встретил ласковым солнцем и теплыми объятиями Дика. Как крестный Алекса он проявлял заботу о мальчике, и я не возражала. Дик и Вася – им я могла доверять. Ну, еще конечно, бабушка, но она уже стара и почти не выходит из дома.
– В ближайший выходной предлагаю прогуляться в Торговый центр, парню явно пора обновить гардероб. – Дик уверенно вел свой Майбах, а я наслаждалась родными видами за окном. По Энску я всегда и везде скучала.
– Мне пойти с вами, или мальчики справятся сами? – улыбнулась я.
– Как хочешь, – пожал плечами Дик. – Мы можем и без тебя полакомиться вкусняшками.
– Ну, уж нет, – покачала я головой, – этот номер не пройдет.
– Тогда договорились, – машина съехала на Набережную и остановилась около нашей виллы. – Созвонимся.
– Ага, до скорого, спасибо, что встретил, – мы забрали вещи из авто и пошли в дом, где уже ждала бабушка, и вкусно пахло пирогами.

...

Кай (Снежок) Карлеоне:

"Снежная Королева".

Та была улыбка похожа на рай
Аромат волос напоминал счастье
На меня напала – это твоя игра
И раздолбала мою душу на части. (с.)

Ох уж этот мальчик.
Он не выходил у меня из головы.
Почему?
Я сам не мог ответить себе на этот вопрос.
Допустим, банальное любопытство.
Ведь, и, правда, кто так любил Дика, что назвал сына в его честь и сделал крестным?
Ответ напрашивался, зудел, как назойливая муха. Но я, желая знать, отмахивался от него, прячась за непроницаемой стеной «все равно». Все равно не было. А что было?
Было горько. До удушливой подкатывающей тошноты. До бездыханного: осознать и принять.
Из-за этой неожиданной и краткой встречи с Диком я несколько потерял покой, постоянно возвращаясь к эпизоду своей «смерти». Каждый раз воспроизводя все мельчайшие подробности испытания, которому меня подверг Боль.
Тогда, на яхте, я не придал словам Герды большого значения. Почему? Да просто больше она никогда не говорила мне о каких-то сложностях. А я малодушно спрятал слова о задержке в темный и дальний угол сознания. Не забыл. Просто не вспоминал. Нет вопросов – нет сложностей. А потом все закрутилось… Но не потому ли я сбежал? Вернее, если признаться, и поэтому. Я не хотел никаких детей. И от Герды тоже. Я вообще не мог никак принять, что вроде как люблю другого человека… А тут понадобилось бы воспринимать и нового другого человека…
Чем больше я «любил», тем больше чувствовал себя каким-то инвалидом. До конца меня не тронули эти чувства. Это как дать ручку ребенку: он будет делать с ней что угодно, только не писать. И если вдруг поймет, для чего она, не сразу сделает правильно. И научится писать лишь тогда, когда захочет. Или его заставят. Я и не знал, и не хотел. А заставить любить разве возможно?
Это было чужеродно. Однако я старался. Может быть, она испытывала тоже самое… допускаю, что тоже старалась и не так уж и любила меня... Потому картинка и распалась, что мы оба не испытывали больше, чем просто страсть, припорошенную неопытностью Герды, моим самомнением, закружившими нас обстоятельствами?
И еще мне хотелось, чтобы это было как в детских сказках, что читала нам бабушка Мирандолина: лилось песней из самой души. Таким уж я был воспитан. Но где она, эта моя Душа?

Так, болтаясь во сне и яви, в горьких мыслях и ежедневной рутине, я начал свой очередной рабочий день. Спасибо, Клото и Александр: я почти не сплю…
– Кай, вы не слушаете меня!
– А, да, Мария, прости. Так что там за брифинг?
– Местные власти крайне рады вашему возвращению.
– Ну да, как же…
– Кай!
– Окей. Рады, и?
– «Снежная королева» имеет стратегически важное место в жизни города. Мы даем рабочие места, достойную заработную плату, бонусы за выслугу …
– Остановись. Прелести бизнес-лозунгов я знаю и сам, ближе к делу.
– Все считают, что ваше возвращение надо обыграть. Распиарить.
– Мне это ни к чему.
– Но «Королеве» и городу это важно. Энск – небольшой город. Каждый житель тут на счету. Однако большинство – «свободные художники». Экономика в упадке. Сама по себе «Королева» – градообразующее предприятие. Если не мы, то кто? Все позорно бегут отсюда в поисках крутых заработков или занимаются своими делами.
Мария прямо прониклась жизнью городка. Еще немного, и заплачу. Сейчас по едкости моей «любви» к родному городу мог сравниться, пожалуй, только наш мэр и его приспешники, что качали деньгу, распродавая активы в виде земель, пляжей и хорошей погоды 364 дня в году, любому, кто давал больше.
– Бар «У Семи гномов», как по мне, более градообразующее предприятие.
– Мне не нравится ваш не деловой настрой.
Машка – дитя. Я улыбнулся. Этот город сожрет тебя и будет жить дальше, как и миллионы других.
– Ладно. Плохо спал сегодня. Так в итоге: что надо от меня?
– Выступить с речью, рассказать о планах. Дать ответы.
– Ясно. Когда?
– Через два дня мэр просит провести конференцию, затем подписание ряда документов (часть на камеры), пожимание рук, небольшой брифинг для местной прессы.
– Не вижу проблем. С мэром все давно решено. Он дает мне кусок земли за приятную сумму, я строю завод по производству ЛСП: новые рабочие места, известный бренд, поддерживаемый правительством страны… и даже – стран, новые технологии, и так далее, и тому подобное… и все довольны.
– Лучшее Средство от Печали только недавно признано во всем мире как БАД, не опасный для жизни и психики людей, и, напротив, способствующий восстановлению и продлению жизни.
– И?
– Все хотят заверений. Пруфов.
– Да уж. Я – ходячее подтверждение тому, что печали нет.
– Кай!
– Маш, созывай. Отвечу: вопросом я владею, но мне нужно иметь список участников, вопросов. Я сам решу: кто и что будет спрашивать. Нам не нужны «неудобные» вопросы. Половина тех, кто пил ЛСП, почти окунулись в детство. По ним психушка плачет. Нам акценты на этом ни к чему. Думаю, мэр не будет против такого расклада. Свобода, мать его, слова.
И все же – кто родители Ричарда?
– Вот список заявленных корреспондентов и спикеров. Тут много блоггеров. Но есть и представители реальных СМИ, – пауза. – Герда Сполетто, к примеру.
Да как же она меня достала! Я еще не успел увидеть эту женщину, а она влезла во все мои мысли!
– Хм, – я встал, прошел к большому панорамному окну. – Ты говорила, у тебя есть информация по ней?
– Думаю, все, что могло бы вас заинтересовать.
Мария кивает. И, как мне показалось, прячет глаза. Делает пометку в планшете с видом: «Ноу квесчинс». Я ухмыляюсь. Никаких вопросов, Маша. Только я вижу, как дрогнули твои пальцы. Как еле заметно усилилось их напряжение при давлении на невидимые сенсорные клавиши. Тема «Герда Сполетто и Кай Карлеоне» давно мучает тебя, а?
Может, Джен права? Возможно, Маша, ты не так равнодушна ко мне и, само собой, к истории с помощницей мисс Сполетто? Женщины всегда чувствуют такое. А уж такие, как Дженифер Тейт… с таким опытом …
– Да, Мария, раз досье готово: перешли мне на почту, будь добра. Я хочу быть готов к вопросам и подтекстам мисс Сполетто. Если, конечно, ей захочется лезть на рожон.
– Я бы не допускала ее.
Вот ты меня и удивила, и убедила, Маша…
– Почему?
– Много личного, уж простите, как бы она не спутала карты своей заинтересованностью в вас.
Просто профи или все же это ревность?
Еще более вопросительно и удивленно смотрю на свою помощницу: надо приглядеться.
– Мария, между мной и мисс Сполетто был лишь мимолетный роман. Такое, знаешь ли, случается, когда люди 24/7 рядом. Начинаешь путать работу и личное. Сейчас ни у нее, ни у меня нет и не может быть интереса друг к другу.
Мария молчит, почти бездумно барабаня пальчиками с накрашенными алым овальными ноготками (как я люблю) по монитору планшета. Смотрит в глаза. Тебе ведь тоже нужны «пруфы»? Ох, Джен, да, я был слеп.
И все же Морозова профи и берет себя в руки, переходя на деловой тон (или я ошибаюсь):
– И все же. ЛСП – неоднозначный проект. Да, мир увлекся им. Многие государства оценили его воздействие на массы. Но в воздухе висит неоднозначность.
– О чем ты? Нет печали – нет забот. Если кому-то такое подходит – это его решение. Противопоказаний и побочек не выявлено. Я лично ни «за» и ни «против». Это просто бизнес.

Да, о проекте. Три года как весь мир узнал о «Лучшем средстве от печали» или ЛСП. Такая пилюля (вернее несколько разных), которая помогает побороть все преграды на пути к счастью.
Вы знали, что утрировано есть четыре типа «счастья»: первое – это счастье от благосостояния, второе – от различных внутренних свобод и достижений (типа личностного роста), третье – что-то смешанное из первых двух, а четвертое – когда нет совсем никаких оснований для счастья.
Последних, конечно, в разы меньше.
Однако и среди трех групп «счастья» хватает пессимистов, и у каждого найдется причина погрустить.
Удивительно, но чем развитее стал человек, тем он более несчастлив и одинок. Перейдя от коллективного, мы закрылись в своих раковинах, варясь в котле из своих и мировых проблем, не разделяя этот груз с кем-то. Депрессия стала постоянным спутником современного человека.
Японцы вон нанимают себе бабушек в семью или фиктивных жен…
Все, чтобы получить объятие, улыбку… серотонин, дофамин, окситоцин и эндорфины.
А что если с помощью вмешательства регулировать все это? Если давать, когда нужно, недостающий гормон счастья? Только капелька крови в специальный прибор и готов ответ: вам не хватает окситоцина. И, конечно, никто не заставляет пить ЛСП. Нет, что вы. Не хватает серотонина – иди прогуляйся, не достаток окситоцина – по* как следует или хотя бы обнимись. Люди сами делают выбор. И, само собой (но иногда, вернее, почти всегда: вынужденно), выбор этот в пользу схемы «раз и готово».
Правда, вот с меня хватит поисков легкого ухода от печали. Как показывает практика, единственное, что может спасти: труд. Может, еще и семья. Вот построю ее и узнаю.
А Мария продолжает:
– На том и стойте. Это просто поручение и реализация. Если пуститься в полемику, можно задеть многие струны, сыграть на руку антагонистам «легкого счастья». В конце концов они кричат: это опасное для здоровья и сознания средство.
И может стоит выбрать название торговой марки посдержаннее, чем «Снежок»? Очень уж оно провокационное, в том числе, в отношениях с мисс Сполетто.
– Мария, если Герда не сумела понять, что «Снежок» – это нет печали, то это ее личные проблемы.
Я смеюсь.
Вот так коллаборация. Может, Герда попробует мой «Снежок» – Лучшее Средство от Печали – и наконец-то побежит обратно с признанием: ты лучший?
– Но вы были ее личным … «Снежком», и печаль стала символом в этих отношениях… как бы это не испортило картину нашего слогана.
– Я смогу заткнуть ее, – почему-то воображение подкинуло картину, как я жестко имею связанную Герду с кляпом из моего галстука.
Где? Да прямо на этом столе. Сжал край стола, к которому вернулся от окон. Да, вот так бы я сжал ее бедро, заставляя открыться, скомкав трусики: творение из тонких кружев и шелка (она всегда любила хорошее и изящное белье). И ей бы нравилось. А может, и нет. Ей никогда не нравился «плохой» я. Но вдруг она повзрослела? Вдруг… Не поэтому я тут. И нас больше нет.
– Закончим. Жду информацию. Ты свободна.
Иначе точно придется либо реализовать свои мечты с подходящей светловолосой заменой, либо напиться в градообразующих «Семи Гномах». Как же меня достала эта Герда!

...

Кай (Снежок) Карлеоне:

Особняк - "Снежная Королева".

„Проблемы надо решать, а не запивать таблетками.“ Джим Керри (с.).


Перед днем брифинга я почти не вспоминал о нем. Так, немного прошелся по сухим цифрам статистики, освежил в памяти заумные медицинские термины и прочел досье Морозовой на Герду. Что ж. Некоторые вещи стали на свои места, но требовали разъяснений. И никто не смог бы дать их быстрее, чем моя бывшая помощница-любовница.
Хм. Все складывается как надо. Нам не далее, как завтра предстоит рандеву длиной в час. Но меня не устроит встреча у всех на глазах. Это для публики. Пусть считают и делают свои выводы. У меня же накопились к Герде личные вопросы.

На завтра, то есть в день брифинга, я проснулся как всегда от того, что вынырнул из черной дыры смерти. Эти путешествия на изнанку мира живых крайне угнетали меня. Я пытался лечить якобы бессонницу, тревожность, депрессию (и что там еще бывает), постоянно ходил на приемы к психотерапевту: все зря. Решение этой проблемы было мне известно. Но я еще ни на дюйм к нему не приблизился.
Несмотря на то, что проснулся я разбитым, по привычке взял себя в руки. Сгреб размазанное ночью без снов тело в душ. Десять минут ледяного, потом контрастный. Затем полчаса занятий йогой, отжимания, подтягивания, планка. Тело привычно противится и также привычно подчиняется. Не новенький механизм моих мышц и сухожилий начинает разогреваться, впрыскивая те самые гормоны, о которых мне придется сегодня говорить. Адреналин дает заряд, кортизол поддерживает нужный уровень стресса от сопротивления, серотонин дарит чувство свободы. А затем внутри рождается удовлетворение от преодоления себя, от выполненной работы: эндорфины и серотонин выплескиваются в мозг и тело, побуждая двигаться дальше и любить этот мир.
Сегодня я без бега, но так надо: могу опоздать на встречу к мэру.
Завтрак уже накрыт. Спокойно и обдуманно вкушаю ароматный кофе из бразильских бобов региона Можиана. Да, он достаточно «коммерческий», но я не люблю этих эстетских кислинок. Кофе должен быть кофе. А бразильский кофе – это всегда уровень. Параллельно читаю новости в телефоне. Просматриваю курсы валют на сегодня и почту. На несколько писем отвечаю сразу, что-то удивляю в спам, некоторые разберу позже с участием Морозовой, чтобы сразу дать ей нужные поручения.
Среди спама насколько приглашай на различные мероприятия. Пролистываю, что-то отправляю Марии: пусть посмотрит с пиар-менеджером, что стоит, а что нет посетить, с целью развития того или иного моего проекта.
Помощница по хозяйству приносит еду: пару тостов, яйцо пашот, авокадо и слабосоленая рыба.
Хорошо, когда кто-то готовит тебе. Не надо заморачиваться этим и тратить время. Впрочем, на вилле я часто готовил сам. Иногда находит вдохновение, как говорится. Тем более, Джен (для которой я готовил чаще всего) была совершенно всеядна и никогда не ныла, что лишний кусочек испортит ее фигуру. Ее философия была в опытном совмещении привычек гедониста и спортсмена. Поэтому, если у нас был ужин, да еще и приготовленный мною, мы объедались до отвала, запивая все шикарной (и не одной) бутылочкой вина.
Так. Ладно, не стоит впадать в меланхолию. В приятном тонусе от проделанных физических упражнений и еды, не выпуская смартфон из рук, перебираю вешалки в гардеробной.
Надеваю один из своих любимых костюмов от гуччи, темно-темно бордового цвета, почти черного, с благородным алым отсветом. Почти как цвет глаз Боли.
Так. Снова я скатываюсь в неделовые размышления. А мне надо брать собранным. К костюму черная рубашка и запонки. Галстук и модные очки. На ноги – удобные туфли ручной работы. Я готов.
Водитель уже ждет. Я сбегаю по ступенькам Особняка. Ну, что ж – в путь и в бой.

Презентация нового отделения завода «Снежная королева» по производству Лучшего средства от печали «Снежок» проходит в специально оборудованном бизнес-зале. Здесь несколько рядов вполне удобных стульев, выстроенных рядами, для прессы. В углу организовано место под кофе-брейк с несколькими столами и слегка закрытое ширмой. Прямо – сцена-помост с двумя тумбами для выступлений: моего и мэра. Потом их уберут и вынесут кресла, сейчас стоящие позади, когда придет время брифинга.
Все в стиле лофт, как это принято во всем здании «Королевы».

Киваю пиар-менеджеру и менеджеру по рекламе. Они приближаются: первый специалист – средних лет дама с опытом работы с самыми крутыми брендами. Мелани Тодд. Она сразу пускается с места в карьер, не дав вступить менеджеру по рекламе.
– Кай, доброго утра. О нашем мероприятии написали все значимые издания города, вчера крутили ролик по местным новостям. Также даны оповещения на телеканалах городов и стран, где располагаются наши основные спонсоры и лаборатории по созданию ЛСП, и, конечно, штаб-квартира «Хэвен». Подключили и онлайн платформы, ряд топовых блоггеров, но не местных, у них почти нулевые охваты.
– Да, я смотрел цифры, нам тут никто не интересен в части сотрудничества по продвижению, однако нам нужны местные, ближе к народу. Отбери для меня пару самых перспективных – попробуем их прокачать.
– Рекламная компания на основе материалов основного разработчика ЛСП «Хэвен Фармасьютикал» уже дала свои результаты, – встревает менеджер по рекламе, немного грузный Мэтью Бронницкий. – Я изучил последние сводки по отношению людей разных слоев и классов к ЛСП. Результаты идут в гору. Положительная динамика в оценке товара – налицо.
– Прекрасно. Материалы «Хэвен» нужно трансформировать под блоггеров.
– Сделаем.
– К концу недели, Мэт.
– Принято.
– Кай, – это Морозова. – Мэр уже тут. Через пять минут начинаем. Еще раз. Брифинг. Затем подписание договора о сотрудничестве администрации города и «Снежной Королевы». Жмете руки. Работаем на камеры. Потом я их разгоняю. Начинаем пресс-конференцию. Потом я их разгоняю.
– Все ясно, спасибо, Мария.
Мария на секунду наклоняется ко мне:
– Кай, прошу, аккуратнее с мисс Сполетто. Мне не по душе эта затея.
– Разберемся. Начинай.
Я отклоняюсь и иду к сцене.
Морозова берет рацию: «Всем готовность номер один, мэр и Кай выходят».

Все проходит ладно и складно. Я недолго, но заумно рассказываю сначала об ЛСП: как родилась и была реализована идея специалистами крупнейшей на рынке фармацевтической компании «Хэвен Фармасьютикал», как проводилось множество тестов, в том числе на добровольцах людях, которые дали потрясающие результаты, показав снижение депрессии, суицидальных синдромов, в целом, свидетельствующих о повышении качества жизни. Ведь счастливый человек способен работать, творить, создавать, не отвлекаясь на ненужные переживания. Затем перехожу к цифрам: сколько стран поддержало проект (более 50 по всему миру), сколько заводов построил «Хэвен» и сколько уже построено и строится по их франшизе (два готовых и три (включая наш) в процессе), далее говорю об объемах и оборотах, но, самое главное: о количестве рабочих мест разного толка – от охранников, грузчиков, поваров до топ-менеджеров, об уровне планируемой заработной платы, о возможности накопления в нашем личном пенсионном фонде, о процентной ставке в нем для сотрудников «Королевы», о дополнительных отпусках за границей от «Хэвен» для лучших работников года. Потом вступает мэр, вещая о пользе городу и экономике со своей трибуны. Мэр, само собой, считает, что для города мы создаем рай. Я слегка улыбаюсь слову «рай». Что-то (опыт) подсказывает мне, что за любые «прелести» приходится платить. Однако для меня это просто очередной бизнес-проект, обещающий стать крайне прибыльным и приносить доход ближайшие лет десять. При этом, как ни крути, львиная доля правды в «хорошести» ЛСП (ну, во всяком случае, на сегодня) и строительстве новой фабрики по его производству (на те самые десять лет) имеет место быть.
Мэр выдыхает последнее восторженное слово.
Заканчиваю я, сообщая о договоре о сотрудничестве с администрацией города, который дает зеленый свет строительству, в обмен на рабочие места, отчисления в бюджет и будущий рост все этого после ввода объекта (и, это я, понятно, умалчиваю, о небольшой доле акций на имя сестры мэра). С нашей стороны все гарантированно значительным залогом со стороны «Хэвен Фармасьютикал» (это, кстати, меня очень подкупило: минимум вложений с моей стороны, и случись что с репутацией ЛСП, в моем распоряжении остается построенный объект).
Мы с мэром подходим к специально организованной трибуне побольше и ставим подписи. Мария дает команду пустить фотографов. Показываем текст соглашения, улыбаемся, машем, жмем руки.
Морозова через охрану оттесняет фотокорреспондентов на ряды стульев.
Начинаем пресс-конференцию. Наши с мэром трибуны убраны, их заменили кресла. Пожалуй, самая сложная часть этого мероприятия.
Первый вопрос прилетает от милой девушки, одетой как хиппи:
– Мистер Карлеоне, Кай, я же могу так обращаться?
– Да, вполне. Слышать свое имя из уст прелестной леди всегда приятно.
Девочка зарделась, смущенно потупив взор:
– Доброго дня. Я блоггер Антонина Савина, в сети больше известна как «Савушка». Скажите, Кай, все знают, что ходят слухи, будто ЛСП вовсе не безвреден. Якобы он порабощает волю, и за его разработкой стоят военные.
– Доброго, мисс Савина. Я бы опасался слухов. Ими, как известно, земля полнится. Я основываюсь (и предлагаю делать это вам) только на реальных данных и цифрах. Ни в моей компании, ни в одной из сотрудничающих с «Хэвен Фармасьютикал», ни в самом «Хэвене» нет членов с государственным участием и/или как-то связанных с вооруженными силами. Эти данные открыты для всех как на сайте налоговой, так и в любых современных приложениях для проверки бизнеса, где можно отследить цепочки акционеров и конечных владельцев. Если нужно – готов лично ознакомить вас с этой информацией, мисс Савина.
– О, это было бы замечательно, – кажется мисс Савина не прочь узнать не только о членах этой компании и совсем забыла о что хотела спросить о том, как все же ЛСП влияет на волю.
– Моя помощница мисс Морозова свяжется с вами. Спасибо за вопрос. Идем дальше.

...

Герда Сполетто:

Набережная – Фабрика «Снежная Королева» – Энск-ТВ – Набережная
 
Я знаю только одну причину разрушившихся отношений, она совсем не связана со штампом в паспорте. Недосказанность. Все начинается с нее. Слова, эмоции, подозрения, сомнения сдерживаются, остаются внутри, гниют. Так может продолжаться несколько лет, потом взрыв – иничего, кроме пустоты.
Эльчин Сафарли «Мне тебя обещали»
 
 
Про брифинг Кая в «Снежной королеве» я узнала от Дика – он решил съездить с Алексом в Аквапарк, ну и сообщил мне новость. Надеясь, что мне там быть не придется, просто кивнула, но тут позвонил Ден и в приказном порядке велел отправляться к господину Карлеоне.
– С тобой поедет оператор, задашь пару вопросов, сделаете небольшой новостной сюжет, – поступило мне предложение, от которого я не могла отказаться.
Ну, сюжет, так сюжет.
В назначенный день я надела строгий костюм, туфли на удобном каблуке, взяла диктофон и отправилась на брифинг. Оператор Лео заехал за мной на виллу, что было весьма удобно – в приглашении, которое прислал с курьером Сажев, было что-то написано про фуршет, и теперь при желании я могла выпить не только кофе.
– Я встаю внизу, ты мне маякуешь, чтобы успел снять и тебя с вопросами, и всех остальных. В общем, как обычно, – Лео открыл мне дверцу машины.
– Да, ок, – кивнула ему, усаживаясь, – все как обычно.
– Интересно, он надолго вернулся? – машина вырулила с Набережной к выезду из города.
– Понятия не имею, – пожала плечами. – Да и какая разница?
– Вы не общались с тех пор, как Кай вернулся? – на лице Лео явно было написано удивление.
– Пока не пришлось, – улыбнулась, глядя на бурю эмоций на его лице.
– Ну да, ну да, может, так и лучше, – пробормотал оператор и замолчал.
Дальше ехали под какие-то мелодии нашего радио.
 
В бизнес-зале все уже было готово для брифинга. Вроде, как и раньше, при мне, но, одновременно, все иначе. Я б сказала – холоднее.
Беру кофе, потому что начинаю вдруг мерзнуть, и как раз успеваю выпить его до начала мероприятия.
На сцене Федор Михайлович и Кай. А он изменился. Я это заметила еще в ТЦ, но тогда была слишком взволнована и напугана. Кай как-то немного раздался в плечах, стал носить бороду, а в его глазах появился холодный блеск. Впрочем, это было еще на яхте, и тогда меня испугало. Да что я себя обманываю – я и до сих пор его боюсь. И если раньше он был для меня самым близким и родным, и таковым его до сих пор считает бабушка, то сейчас я бы предпочла вообще с ним не общаться, или только по делу.
Он что-то рассказывал про ЛСП и «Хэвен Фармасьютикал», про тесты и прочее. «Снежок» повышает качество жизни – так и вижу рекламный слоган в «Волчьей Хватке» – журналист тут есть, так что завтра будет и там статья.
Потом выступает господин Синий, вижу, что Лео все снимает, будет из чего сюжет смонтировать. Мэр как-то слишком восторженно говорит о ЛСП. А мне это не очень нравится, но кто я такая, чтобы решать?
Начинается собственно пресс-конференция. Молоденькая блогерша задает вопрос о вреде ЛСП.
Кай отвечает уверенно и четко. Его улыбка по-прежнему сражает юных девиц и заставляет их краснеть, и неудобный вопрос о том, как «Снежок» влияет на волю, быстро нивелируется. Ответа на него давать не желают. Интересно…
– Моя помощница мисс Морозова свяжется с вами. Спасибо за вопрос. Идем дальше, – отвечает девушке Кай. И все, она сникла и села на свое место.
Я киваю мальчикам, бегающим с микрофонами, и мне тут же передают один из них.
– Герда Сполетто, Энск-ТВ, – говорю спокойно и уверенно. – Хотелось бы тоже задать несколько вопросов.
– Прошу, мисс Сполетто, – Кай смотрит на меня и произносит мое имя как незнакомое. Такой расклад мне на руку.
– Я бы хотела узнать, что со старой продукцией «Снежной королевы», в частности, с ромом, хватит ли у завода мощности на все сразу?
– Вам ли не знать, мисс Сполетто, как тщательно продумываются все бизнес-планы Королевы, – отвечает Кай со снисходительной улыбкой, – ничего не изменилось, мы все также стараемся просчитать все минусы и плюс, за и против. Ну а касательно мощностей: для выпуска ЛСП будет строиться новый корпус, городу нужны рабочие места, – Как смотрит на меня не зло, не сердито, а как-то строго, словно говоря, чтобы не путалась под ногами. – В общем – ром отдельно, ЛСП – отдельно. – Он втолковывает мне это все с той же улыбочкой, от которой холодно и неприятно. – Проект по рому в том числе пойдет в гору: у нас появятся дополнительные активы для развития сети. Я удовлетворил ваше любопытство?
– По этому вопросу – да. И теперь о ЛСП. Тут прозвучал вопрос о том, как он влияет на волю, но вы ушли от ответа. А хотелось бы его получить. Думаю, это важно. Для всех. В прошлом веке морфий употребляли как обезбол, а кокаином лечили, еще раньше делали белила из ртути, а совсем недавно радием увеличивали потенцию, – по залу прокатываются смешки. – Хотелось бы понять – каковы, так скажем, «побочки» у вашего такого замечательного продукта.
– Что ж, поговорим о воле и побочках. – Кай жестом успокаивает публику, и смешки стихают, журналисты буквально ловят каждое его слово, а он упивается этим вниманием. – Я читал массу заключений по ЛСП. Проводилось немало испытаний, в том числе, на добровольцах. Все данные с большим перевесом говорят о пользе препарата. Впрочем, у любого хорошего изобретения есть обратная сторона. Вспомним мирный атом… во что он вылился? И до сих пор является угрозой всему миру! – он ненадолго замолкает. – Прочтите аннотацию большинства лекарств… о, больше всего мне нравится «простыня» опасностей в отношении антибиотиков. Но что было бы с нами без изобретения пенициллина? Да. Да, побочное действие есть: бывали случаи, когда ЛСП становился своеобразным наркотиком, полностью завладевая сознанием. – Он снова замолкает, потом смотрит на меня и спрашивает, – мисс Сполетто, вы когда-то были в депрессии? Нет, не в том состоянии временного расстройства из-за личной неудачи, а в постоянном чувстве вины и подавленности?
Я честно думаю и вспоминаю, мысленно перебирая разные ситуации, а потом отвечаю, чувствуя, что все ждут этого моего ответа.
– Нет, постоянного чувства вины и подавленности не было. Точно не было.
– Тогда вы не знаете, как действует на человека это состояние? Может быть, такое было у подруги? Кто-то рядом с вами, кому поставили клиническую депрессию, и вы видели это?
– Нет, не припомню. Мне казалось, такие состояния лечатся в стационаре, а не на глазах у других, – меня начинает раздражать и сам Кай, и его вопросы. Такое ощущение, что он хочет уйти от ответа, что-то скрыть, явно не договаривает.
– Нет, конечно, мы же не про психов говорим, – улыбается он и продолжает, – тогда я скажу вам: мне пришлось повидать много таких людей и, порой, как и ранее с морфием, их близкие, да и они сами, будут согласны на все. Но это не значит, что ЛСП «все», это просто наиболее современный способ вернуть людей из-за грани. Меж тем, даже транквилизаторы назначают для лечения тревожности, хотя это продукт, изобретенный для более суровых болезней. Однако врачи считают, лучше предотвратить на старте и дать человеку вздохнуть здесь и сейчас, чем ждать, когда он окажется в яме.
– А не наступит ли привыкания? – я все еще пытаюсь что-то выяснить, ощущая, как он скользит, как жива рыба в руках или у, угорь. И ускользает вместе с правдой. – Человек – существо слабое и зависимое. Любое пограничное состояние требует работы над собой, а вы предлагаете таблетку. Просто и быстро, и трудиться не надо
– Не знаю, ответ на этот вопрос как всегда даст время. Оно лечит, знает и расставляет все на места. Разве, нет? Мы-то с вами точно знаем это, а еще время выдает неожиданные сюрпризы! – заканчивает он, а у меня такое ощущение, что у меня в мозгу покопались и в теле тоже. Эти намеки, которые считывают окружающие, это очень неприятно. Тут много моих коллег и друзей. Много тех, кто знает о наших с Каем прошлых отношениях, тех, кто любит жареные сенсации. И я вижу, что они прячут глаза, замечаю ехидные улыбки, знаю, что эти смешки и шепотки за спиной перерастут завтра в заметки в желтой прессе, где нам все кости перемоют, особенно мне – мужчина не виноват априори, тем более такой мужчина.
– Благодарю за ответы, – срывается с мох губ. Я сажусь на место и в пол-уха слушаю продолжение конференции. Едва она заканчивается, поднимаюсь, выхожу в проход к Лео и, уцепившись за его руку, почти бегу к выходу из здания. Большая спина оператора закрывает меня от публики…
В телецентр едем молча, там вместе быстро монтируем сюжет и отдаем его редакторам. Спасибо, Лео отвозит меня домой, и мне удается проскользнуть к себе незамеченной. Очень тяжело. Ощущение, что меня вымазали в грязи и еще – липкий страх. Непонятно откуда он взялся, и чего именно я боюсь
Поздно вечером, когда все засыпают, я спускают на задний двор и подхожу к мои розам, глажу лепестки и листья, кто-то ласковое шепчу им, и они, как всегда, начинают расти. Прихожу в себя, стоя в беседке из роз. Надо остановиться, иначе они вырастут выше дома… В прошлый раз розы росли так быстро перед тем, как случился Гонконг…

...

Кай (Снежок) Карлеоне:

Cause it's a bittersweet symphony that's life
Trying to make ends meet
You're a slave to money then you die
I'll take you down the only road I've ever been down
You know the one that takes you to the places
where all the veins meet yeah.

No change, I can't change
I can't change, I can't change
But I'm here in my mould
I am here in my mould
But I'm a million different people
from one day to the next
I can't change my mould
No, no, no, no, no! (c.).

Вопросы сыпались и сыпались. Скучно.
Ничего нового. Господи, ну постарайтесь.
Герда берет слово. Ну вот с ней интересно. Знает, где «укусить». Но не про мой «бочок».
Она быстро сдается, даже жаль.
Это все закончилось? Ура.
Морозова объявляет концовку. Подзываю ее, крепко держа за локоток.
– Мисс Споллето приглашена на личное интервью. Сделай так, чтобы она была в максимально короткий срок в моем кабинете.
– Кай! – в ее словах больше боли, чем осуждения. Да, это безрассудно. Но я устал бегать от призраков:
– Мария, ты поняла меня?
– Да, Кай. Все будет сделано.
– Отлично, – киваю журналистам, слегка кланяюсь, сложив ладони домиком, благодаря за проделанную (хреново проделанную) работу. Прощаемся как лучшие друзья с мэром, впрочем, после того самого небольшого пакета акций – я ему (вернее, его сестре) как отец родной. Улыбаюсь.

По пути в кабинет я уже представляю, как все будет:
Не знаю, что сказала Герде Морозова и как заманила ко мне в логово. Улыбаюсь, разворачиваясь в кресле и встречаясь с ней взглядом. Она удивлена. Даже обескуражена. Мне того и надо:
– Привет, Герда.
Она молчит, шагнув назад к двери. Но ты не выйдешь, пока я не решу:
– Не хотела лично поболтать со мной?
– Нет.
– Жаль. Присаживайся, – указываю рукой на кресло у стола переговоров. Я решил не давить «статусом», сажая ее как подчинению перед моим столом.
– Выпьем? – не дожидаясь ответа, наливаю себе и ей виски, кидаю льда (ей, побольше).
Герда, похоже, что-то решив для себя, садится в предложенное кресло:
– Я не пью виски, Карлеоне.
– Хм, да. Исправим.
Достаю бутылку шампанского, вскрываю и подаю ей наполненный шипящей золотой жидкостью бокал:
– За встречу?
– Твоя помощница, похоже, не сильно понимала, зачем зовет меня… или, напротив, слишком переживала из-за этого…
– Она хороша, да? – отпивая виски из стакана, с которым она так и не чокнулась своим фужером. – я не хотел посвящать ее в тонкости. Все, что НЕ личное, я мог спросить или ответить – спросил или ответил там, на конференции.
– Пф-ф-ф… разве это конференция? Отобрали людей и вопросы…
– Ну, не без этого, тебе ли не знать?! – черт, это все же очень классно общаться с ней.
– Ясно. – Герда пригубляет-таки шампанское. – Что тебе от меня надо?
– Ого, с места в карьер?
– К чему экивоки?

Но она сбежала. Сбежала! И что Герда ответила бы мне на главный интересующий меня вопрос: остается только гадать. Этому разговору в моей голове не дано родиться. Сейчас. Сегодня и здесь. А может этот разговор и не был бы таким. Со злой обескураживающей уверенностью понимаю, что мои слова на брифинге задели Герду. Вернее, задели всех. Каждому захотелось покопаться в грязном белье. Мне ли не знать? Зачем это было нужно мне? Хотелось ли задеть за живое или просто привлечь ее внимание? За что я мог мстительно «кусать» ее каждым своим словом? Почему просто не сказал: «Привет». Почему был холоден и насмешлив? Наверное, я не слишком умею себя контролировать и сильно преувеличиваю свои возможности. Зачем она мне в принципе? Я жил и куражил, наращивая состояние, почти забыв былое чувство. Потом жил более спокойно и тоже почти не вспоминал о мисс Споллето. Я прекрасно знал, где она, но не искал встреч. Почему? Понимал, что Герда и я не могли бы быть вместе. Да и тогда было тяжело. Я был в подавленном состоянии от горы сложных решений (принятых и принимаемых). Мне хотелось крушить. И хотелось совета и поддержки. Не хотелось быть якорем, в кои-то веки мне нужен был свой икигай. Зацепиться в реальности и услышать: «ты все сможешь». А тут эта ревность, побеги Герды, мое непонимание и неприятие собственных чувств (что в других ситуациях не было мне свойственно: я всегда трезво оценивал себя и окружающих). Я мёрз изнутри. Чем больше мне хотелось слиться с Гердой, тем больше хотелось ее оттолкнуть. Может быть, моему сердцу нужно больше огня? Или опыта? Или … Да и слишком долго притворяться паинькой невозможно. И закрывать глаза на очевидное несходство тоже. Зачем тогда я почти издевался над ней сегодня (хотя она-то знала, что ступила в клетку ко Льву…)? Что же тогда?
Я вспомнил салют на день города. И ее глаза. И то, как она отдавалась мне: вся, без остатка. И как от осознания этой власти у меня вышибало дух, будто в прорубь прыгал. Но была ли это любовь или сладость обладания? Очередная успешно реализованная господином Карлеоне акция по захвату того, что ему не принадлежит, но очень хочется? Не переступил ли какие-то невидимые границы, обманув в некотором смысле (да что уж - похоже, во всех смыслах) ее доверие? Не плачу ли за самодовольство и самоуверенность поисками той, кто держит нить моей судьбы?
Я не хотел это вспоминать. Не желал анализировать. Не хотел корить себя за то, что дал нам надежду. За то, что в душе считаю, в этом сложно признаться даже себе… считаю, что в некотором смысле совратил ее…
И еще. Теперь ее сын волновал меня… я чувствовал, что мне нужно разобраться в этом, и все может оказаться непросто. Ответы: вот что она должна мне. И плевать, что она сбежала. В этом городе и во все мире нет места, где Герда скроется от меня. И если утаила правду – ей же хуже.
А в голове звучит горько-сладкая мелодия вечности, подаренная "смертью" и перед глазами момент, когда я увидел того, ребенка...

Звонит телефон:
– Кай.
– Да.
– Корреспондент «Волчьей хватки» просит интервью. Личное.
– Отлично. Я согласен.
– По анонсу они хотят пригласить мисс Фрог.
– Пресса не спит. – ясно, им хочется каких-то жареных фактов. Но мне нечего скрывать об отношениях с Василисой.
– Я иду.

Меня встречает интересная брюнетка мисс Щукина. Глаза светятся умом и неподдельным интересом к собеседникам. Любит свою работу, таких я вижу за версту. Как ее занесло сюда? Явно же профи со стажем и с огромным потенциалом. Когда с формальностями покончено, усаживаюсь рядом с Василисой. Она повзрослела. Что-то в ней неуловимо изменилось. Все также притягательна для таких как я.
– Вася, привет.
– Привет, Кай.
– Я рад, что ты пришла.
– Это работа и пиар моего нового проекта, сам понимаешь.
Отшила.
– Понимаю.
Через час все кончено. Василиса тоже сбегает. День удался! Два побега. Две женщины.
Что ж, между нами всегда стояло слишком много «если», «было» и «может быть».

...

Анна Алисия Додсон:

Окрестности города Энск.

“Oh, you can’t help that, we’re all mad here.” (с.)

Сколько бы я не думала над тем, что послужило поворотным событием, начавшим отсчет сумасшествию Эл, никак не могу найти правильное. Все, включая моих любимых старших братьев (предатели!), считают, что открывшийся доступ к деньгам. Но это, конечно, лишь сотая доля не сложившейся в пазл картинки. Деньги, оказывается, такая штука: надо уметь управлять ими, чтобы они не правили тобой.

Ветровое стекло зло и грустно сечет ливень. Дворники еле справляются. Ехать осталось недолго, судя по тому, что пишет мне навигатор. Делаю глоток уже холодного паршивого кофе с заправки.

Выруливаю на автостраду. Хорошо, хоть «мустанг» остался со мной. Эту потерю я бы уже не пережила. Я влюбилась в эту марку машин с первого взгляда, когда увидела еще совсем девчонкой в знаменитом «Бриллианты навсегда». И тащусь с нее также, как и до сих пор тащусь с Шона Коннери. Господи, ну почему бы мне не мог встретиться вот такой вот настоящий герой…? Спас бы меня, увез на свою виллу (или куда там возят возлюбленных Бонды?). Я, кстати, как мне кажется, очень даже похожа на главную героиню того фильма Тиффани Кейс. Грустно улыбаюсь. От «Тиффани» у меня только кольцо, в знаменитой мятной коробочке, закинутое в дальний угол самого большого чемодана. Его подарил мне Эндрю на помолвку. Маме еще тогда показалось, что такой богатый парень (хоть за это его можно уважать, но спорт – это разве профессия?) мог бы раскошелиться на что-то большее… Но чего ожидать от футболиста? (мне-то все равно, но моя мать, безусловно, не могла не заценить размеры и чистоту камня из знаменитой коробочки, и не попенять мне на глупость). А, нет. Моя мама сказала тогда: «Это опрометчиво давать согласие человеку, у которого нет вкуса и который зарабатывает на жизнь своим телом!». Ха, ха, ха! Опрометчиво было терпеть все это три года. А кольцо, его размеры и производитель … меня это никогда не волновало, что я - колец не видела?

Ненавижу его! Кольцо в смысле. Но продавать его рано, надо приберечь на «черный день». И, когда мне нечего будет есть, я, в слезах от счастья, наконец-то продам ненавистное колечко и пойму, на кой черт вышла замуж за этого ублюдка.

Так, Эл. Стоп. Хватит. Сейчас эта унылая погодка и все эти рассуждения снесут тебе крышу. А там, я знаю, начнешь рыдать как белуга.
Сосредоточимся на Шоне Коннери. Вот мужчина что надо. Боже, какая у него улыбка. Сколько харизмы и обаяния! Мог бы даже не спасать меня. Я бы и так согласилась погостить на его вилле (или куда там возят возлюбленных Бонды?). Улыбаюсь. Ладно. Шон всегда умел поднять мне настроение.

Как и мой «конь». Вдавливаю педаль в пол. Опасно. Погода не располагает к гонкам. Сбавляю скорость. В целом и машина эта «не для меня». Но, Пол, мой младший из старших братьев, не устоял и подарил мне мой «Форд», правда, сказал: "Пусть хотя бы красненький и кабриолет! Ну ты же девчонка, Эл!". Моя мама чуть не упала в обморок, когда обнаружила его в гараже: «Леди на таких не ездят!».
А кто-то вообще спросил, хотела ли я ею быть? Эл ты должна уметь танцевать вальс. Элли, крошка, ты еще не прочитала труды Аристотеля? Алисия, как можно бояться лошадей, они очень милые и умные животные!
Леди. Да где «леди» и где я, выросшая с двумя братьями, гонявшая в футбол, лазающая по деревьям и набившая фингал Бекки Ричардсон, которая сказала, что Пол вообще не красавчик.
Правильно. Никто не спрашивал! А я хотела ездить на «мустанге» (и поспортивнее, чем мой!) вместо послушных лошадок, писать картины, а лучше разрисовывать стены высокохудожественным граффити, вместо чтения «Искусства цвета» Иоганнеса Иттена (ну, окей, это читала с удовольствием). Еще десяток лет назад все плевались, видя стрит-арт. А теперь все молятся на Бэнкси. Он вон сжег свою картину и заработал кучу токенов. Или Эш? Чем их работы плохи? Ну, ладно, спорить не буду, целующихся мужиков я бы рисовать не стала. Фу, брр. Но в остальном-то – очень неплохо. Можно было не впадать крайность и остановиться на мурале.
Теперь, чего уж причитать? Никто бы меня не спрашивал! Рисуй, Эл красивые дома и интерьеры по всем канонам. Вот и все.

Поэтому, когда весь такой сексуальный Эндрю, находящийся тогда на вершине карьеры, взрослый, уверенный, четкий, резкий, как пуля дерзкий (при этом, полностью подпадающий под мой идеал мужской красоты: высокий, сложённый как греческий бог, блондин (я же выросла на трудах Аристотеля (ахахаха)), не переставая, восхвалял мои творения, которые я мало кому вообще-то показывала.... Пожалуй, только Лео всегда поддерживал меня в этом. Но Лео – это же Лео. В общем, я влюбилась. В Эндрю. Видимо (иначе как это назвать? Сбрендила?). И решила вот он, тот, кого я искала всю жизнь. Человек пусть и не творческий, но увлекающийся, стремящийся к высокому. Ценящий и понимающий МЕНЯ.
Почему МНЕ тогда показалось, что он хоть что-то понимает в «мазне» (как он позже именовал мое творчество) или хоть немного меня? Почему я решилась показать ему картины? Может быть, потому что была дурой?
Ииииии … у нас есть победитель: это красотка Эл с немалым айкью, который она не решилась применить почти четыре года назад.

«Мустанг» пронесся мимо вывески: «Добро пожаловать в Энск». И дождь прекратился.
Выводы? Пока один точно: никаких блондинов в моей жизни.

...

Анна Алисия Додсон:

Дорога - Особняк Карлеоне.

Ahh!, there's a world without you
I see the light.
Living in a world without you.
Ahh!, there is hope to guide me
I will survive!
Living in a world without you (с.)

Интервью с Щукиной разбередило во мне то, что казалось давно ушло.
Влекомые волнами надвигающегося личного цунами, на поверхность всплывали отрывки моих счастливых улыбок и горьких слез.
Шторм тащит затонувшие воспоминания вверх и топит меня.
- Сукааааа! – я кричу, вдавливая педаль в пол и на полном заносе торможу у дома Карлеоне, взметнув гравий.
Кай согласился приютить меня на пару дней, пока я не встречусь с арендодателем, который вечно где-то пропадает.
А я с дуру согласилась на интервью. Это же лучшая реклама. Весь город заговорит обо мне и поток клиентов, с обожанием, любопытством, пренебрежением, но с желанием посмотреть на чертову Элли, которая даже в постель тащит планшет, не иссякнет.
Идиотка хренова.
Помощница Кая по хозяйству, выбежавшая на порог, в ужасе от визга моих колес, посмотреть, кто тут куролесит, завидев мое перекошенное лицо, тут же шмыгнула за дверь.
Роняю голову на руль, упираясь лбом в кожаную оплетку. Ну почему же так больно?
Хотя нет, боли я уже не чувствую, только обиду и досаду.
Причем на себя. Дженнифер говорила, что самая моя большая проблема, что я беру всю вину на себя, хотя ни в чем не виновата. Это не я чудовище…
Не я. Повторяю, как мантру.
А перед глазами встают картинки моих окровавленных рук.

О, нет, Эндрю никогда не бил меня.
А может, лучше бы он сделал это один раз, и тогда бы я ушла раньше?
Не бил. Но всячески третировал. Он знал, как сделать больно и словом, и делом. С моих плеч не сходили синяки, от того, как он сильно сжимал их. Почти до хруста. Я постригла волосы короче, чтобы он не таскал за них. В этой лишённой логики ревности ко мне и ненависти к себе и нам, Эндрю не утрачивал разума, прекрасно понимая, что любые побои кончатся для него катастрофой. Впрочем, Редквин и так был на ее краю. Его карьера клонилась к закату, крупные клубы покупали себе семнадцатилетних пацанов, а он… все чаще пил, может и употреблял (сути дела это не меняет), и кутил… пару раз пришлось выгонять его подружек прямо из нашей спальни. Тогда Редквин чуть не задушил меня подушкой в гневе за то, что я посмела ему мешать, тогда как сама кручу своей задницей перед каждым.
Но «чуть» ведь не считается? Додсоны не разводятся. Держи лицо, Элли. Тем более он извинился. Что-то там из серии «был не в себе». Купил мне порше (как оказалось за мои деньги), который сам же потом и разбил в очередном загуле.

В тот день я снова взбесила его. Я могла понять это без слов: по глазам, наливающимся злом и досадой.
В тот день вышла статья о полученной мной премии: гранд-при за лучшее архитектурное решение в отношении одного здания, идущего под снос. Тем самым я дала ему вторую жизнь. Интернет пестрил. Хотя премия не модная и не популярная. И участвовала я только ради удовольствия. И потому, что избавляться от старого - проще всего, а надо пытаться сохранять…
Как я хранила наш идущий трещинами никому не нужный брак.

И в тот день Редвкин тоже не бил меня. Я просто неудачно приземлилась на бок от его толчка, крепко приложившись головой о пол. Но сначала. Между мной и полом был стеклянный столик в гостиной. Мой любимый от Лалик, подаренный обожающим мужем на первую годовщину свадьбы… Вот так я, в прямом смысле, разбила напоминание о самом счастливом годе нашей совместной жизни.
Знаете, как бьются стаканы из Икеи? Вдребезги на тыщу кусочков. Оказывается, столы Лалик тоже так бьются.

И все эти тысячи осколков впиваются в мое тело. Я по глупости пытаюсь встать и, оскальзываясь, еще сильнее раню руки и снова падаю на бок. Руки дрожат. Мне очень страшно. Кажется, только сейчас я поняла, как рисковала все это время, живя с ним. И что казнь неизбежна. Потому что мои слезы и слабость всегда бесят Редквина еще больше. От извращенных угрызений совести он делает мне в разы больнее. Как-то так.

Кстати, на правом боку у меня до сих пор огромный шрам.
Лео, когда увидел меня в платье с открытой спиной (хотя, скорее с прикрытой грудью), чуть ли не в слезах умолял сделать пластику, чтобы вернуть моему телу былую красоту.

Но я отказалась. Это напоминание. Я выжила в той битве, и это мои шрамы. Мне с ними жить.
Впрочем, выжила - это весьма относительно. По удивительной случайности в тот день к нам домой приехал Энтони (мой старший из старших братьев). Хотел поздравить с премией. Он знал, как я трепетно относилась к этому проекту. И вот пока, видимо окончательно решивший казнить меня, Редквин, тащил по осколкам и полу гостиной мое, пребывающее в полусознании от удара головой и потери эритроцитов, тело, оставляя влажный алый след на дорогом ковре, и вслух обещая все муки ада, мой брат буднично звонил в дверной звонок и на мой сотовый.

Каким-то чудом, наша служащая решилась открыть ему дверь, не побоявшись гнева хозяина.

И вот картина маслом.
Я часто ее вижу. И часто писала. А потом жгла. Жаль токены как Бэнкси мне никто не даст…

Итак. Картина.
Энтони замер на пороге гостиной с огромным пушистым букетом моих любимых белоснежных эустом, как сейчас помню: обернутых алой ленточкой, а Редквин замер напротив, держа меня пятерней за окрашенные в алое светлые волосы.
Я как сейчас вижу глаза брата. Эту бурю чувств невозможно забыть. Мы смотрели друг на друга, казалось бы, секунду, а перед глазами бежало наше детство: когда он спасал меня от стаи бродячих собак, как снимал с дерева, когда я, в свою очередь, снимала котенка, как обнимал, когда я получила диплом, как приносил чай, когда болела, как танцевал со мной на моей свадьбе…

И я выдохнула. Потому что поняла, что спасена. Что мой брат не даст мужу больше тронуть меня. Он меня спасет. Даже ценной, как оказалось, своей свободы…

На ватных ногах захожу в дом Кая. Тишина. Все распуганы моей истерией. Я одна. Опять. Мне так хочется, чтобы кто-то был рядом и сказал, что я не виновата. Может быть, я рано покинула «Дом»?
Почему? Чем я хуже других женщин? Потому что получила сразу бонус из красоты и богатства? Но ведь я этого себе не просила! Где мой Айвенго на белом коне?! Вот его я просила. Пока не поняла, что, очевидно, к моим годам нам с ним не по пути. Рыцарь умчался спасать золушек, а острые на язычок охренительные ведьмы пусть выкручиваются сами.
…
Кай находит меня на полу своей гостиной. Рыдающую, с весьма початой бутылкой самого дорогого в этом доме виски (если уж напиваться, то красиво), которой я, потрясая за горлышко, приветствую его.
- Элли. Мне позвонила моя… а ладно, - он подходит и садится на корточки, чуть поддернув брюки (хренов педант). - Я так и знал, что ты зря это все затеяла.
Закрываю глаза. Что тут сказать. Стыдно. И плохо. И, наверное, зря.
Чувствую невесомость. Что за хрень?
Открываю глаза и вижу упрямо выдвинутый подбородок Кая, который, судя по всему, несет меня на руках.
- В душ, потом крепкий чай.
- Ну что ты за милаш, Кай, - отвечаю заплетающимся языком. - Просто мой принц. Потрешь спинку, ммм?
- Принц-принц, - ворчит он. - Со спинкой – сама. Потом в постель.
- И ты со мной? – улыбаясь, вопрошаю я, все также чуть шепелявя от количества выпитого на душу населения виски. – А что? Переспать с другом – это вообще часть обязательной программы любой красотки. Я вот ни с кем никогда…
- Боже, Эл, уволь меня от подробностей. Ты будешь спать одна. Во всяком случае, в моем доме.
Надуваю губы:
- Старовер хренов. Мог бы, по дружбе, нет-нет, да и «да»!
- Посмотрим, согласишься ли ты перепихнуться со мной завтра, милая Элли. И если уж так – придется лишить тебя дружеской девственности, - он смеется, но по глазам вижу: боится за меня.
Эх, Кай, я сама за себя боюсь.

...

Кай (Снежок) Карлеоне:

Мой дом.

В голове ни бум-бум, малолетка, дура-дурой. (с.)

Затаскиваю Эл в душевую.
- Не хочу я в душ!
- А надо, дорогая, - бесцеремонно заталкиваю девчонку в кабинку и включаю на полную тропический душ. Температура – максимально холодная.
- Аааааа! – она верещит, брызгая в меня водой. Закрываю дверцу. Она колотит по ней руками. Потом затихает. Еще через пять минут Эл, похоже, приходит в себя:
- Все. Я уже в порядке. Вали давай отсюда.
- Вот тебе и спасибо! – усмехаюсь. – Полотенца в тумбе под раковиной. Халат на вешалке.
- Иди, иди! – слышу, как на пол кабинки шлепается мокрая одежда. - И не вздумай за мной подглядывать! Извращенец!
- Нужна ты мне!
- Конечно, конечно! Признавайся, садист, где твоя «Красная комната»?
Смеюсь и закрываю дверь в ванную комнату.

И вот я, допивая бесцеремонно вскрытую ею бутылку виски (это же надо было столько выпить! и как только влезло), по десятому кругу слушаю в исполнении Эл:
«I can buy myself flowers
Write my name in the sand
Talk to myself for hours (Yeah)
Say things you don't understand
I can take myself dancing (Yeah)
I can hold my own hand
Yeah, I can love me better than you can (с.)».

Ну как в исполнении Эл. Это она подпевает Майли во все свое девчачье горло. Между прочим, у нее хороший голос, даже не знал.

Даааа, Джен права, эта девчонка скорее купит пистолет и пристрелит своего бывшего, чем сотворит что-то с собой.
Конечно, я позвонил Джен. Ведь она знает об Алисии (об этой взрослой и претерпевшей насилие) больше меня. Тейт заверяет, что ничего удивительного в этом срыве нет: Эл рано или поздно должна была пройти через это, ведь она достаточно публичная личность. Конечно, ее история, стараниями семейства Додсон, почти не трепалось в таблоидах, однако, кое-что, безусловно, стало известно. Еще бы. Был достаточно громкий процесс. Жаль, Редквин смог выкрутиться, и отбывает свой срок на лечении по факту невменяемости. Короче говоря, я переживал: вдруг Эл из-за срыва что-то сделает с собой. Верить не хотелось, но мало ли. Вздыхаю и отпиваю виски. Джен заверила, что она не из таких. «Она боец, Сандр. Так просто не сдастся. Да и она боится смерти, для нее это не выход, а скорее – проблема».
Вроде как я уверился в трезвомыслии Алисии. Правда, сейчас в это мало верилось. Я имею в виду количество проигрышей на повтор вышеупомянутой песни. Но лучше пусть орет, что она сама может все, чем плачет.
На десятом проигрыше «мисс Майли» замолкает. Ну наконец-то. Оторвалась.
Еще минут пятнадцать сижу в тишине. Так, ну теперь, наверное, точно вырубилась.
Поднимаюсь в отведённую ей комнату. Ну так и есть. Эл лежит в махровом халате посреди кровати, совсем по-детски подложив обе ладони под голову. Подхожу, достаю плед, потому что вытащить из-под нее одеяло не представляется возможным. Качаю головой: «Элли-Элли». Укрываю, оставляю ночник и, притворив дверь, ухожу. Пора и мне баиньки.

Утром, завтракая, прошу помощницу позвать мисс Додсон.
Спустя несколько минут она является в столовую. Ну и чертовка!
Одета в одну мою рубашку (и где только взяла, вроде в гостевой комнате нет моих вещей), волосы в продуманном творческом беспорядке и, кажется, даже блеск для губ нанесла.
- Привет, дорогой, - она садится на стул, закинув длинные ноги на стол как когда-то Вивиан во всем известной «Красотке», и поправляет, вернее, приоткрывает края воротника за неимением галстука.
Ну хоть не голышом явилась, и на том спасибо.
- Это что за показательные выступления, Алисия?
- Кажется вчера, мы остановились на «дружеском сексе» и, поскольку, я тебе задолжала за мое спасение, считаю, есть смысл реализовать задумку!
Выдает на одном дыхании, томно обмахиваясь салфеткой.
Ну и зараза! Внимательно смотрю на нее, но такая не потеряется под моим взглядом. И потому отвечает мне ответным: «Клала я на все». Делаю глоток кофе, допивая.
- Дура, - констатирую очевидное, и иду к мойке с пустой кружкой.
Спустя пару секунд, слышу позади себя шлепанье босых ступней по плитке. Она обхватывает меня за спину, полуобняв, а по факту повиснув на мне как обезьянка (всегда так делала в детстве!), и шепчет на ухо, сдерживая смех:
- Ты не Бэтмен, Кай Карлеоне!
Так, ну сейчас что-то выдаст.
- Ты настоящий Капитан, мать его, Америка!
Выдав это, Эл заливисто смеется своей шутке и чмокает меня в щеку:
- Спасибо.
- Пожалуйста. Иди ешь, все стынет.
Алисия возвращается на стул, уже сев по-человечески и, смотрю, застегнув воротник рубашки: представление окончено.
Она жадно пьет воду, потом откусывает круассан, как следует намазав его сливочным маслом (и как только не толстеет от такого аппетита?!). Я, меж тем, накидываю пиджак, собираясь на работу.
- Бубубубу, - она, не прожевав, пытается мне что-то сказать.
- Не говори с набитым ртом.
Она проглатывает кусок, запивает кофе:
- Кай.
- А?
- Может хотя бы дружеский минет? Ну я прям чувствую, что должна тебе, а я в должниках ходить не люблю.
У меня от такой наглости глаза на лоб лезут. Один из тех редких моментов, когда я теряю дар речи. Понятно, рано ты, Кай, расслабился, «шоу маст гоу он».
- Обойдусь.
- Зря, зря, - она откусывает очередной кусок выпечки и показательно проглотив, продолжает. – Говорят, мне в этом равных нет.
Так. Я ее сейчас задушу. Если она так донимала Редквина, то, может, и неспроста он сошел с ума!
- Мисс Додсон я сейчас вымою тебе рот с мылом! Веди себя прилично и завязывай валять дурака!
Она улыбается, снова отпив кофе:
- Да, Кэп, - салютует мне чашкой. Бесенок. Но лучше так, чем слезы.
- Я ухожу и повторяю: веди себя прилично.
- Хорошего дня, дорогой!
Эл, Эл.
- И тебе, Алисия.
- Иди и кусай локти: больше я тебе такого не предложу, это была разовая акция по доброте душевной, чисто: по дружбе! – прячет улыбку, пытаясь сделать серьезный вид.
Киваю, посмотрев на часы:
- И как я теперь буду ночью спать? – парирую ей, но, конечно, последнее слово будет за Алисией:
- В горьких слезах и с правой рукой в обнимку!
Смеется, чуть не завалившись со стула.
Все, с меня хватит. Выхожу и вдогонку слышу:
- А, нет, прости, ты же левша! С левой, Кай, с левой рукой!

...

Кай (Снежок) Карлеоне:

Давши обещание – держи. (К.А. Карлеоне).

Уезжаю из дома с тяжелым сердцем. Конечно, эскапады Эл: всего лишь защитная реакция. Я прекрасно знаю, какая она может быть. Это любопытный внутренний психологический тандем роскошной женщины и «своего парня». Наверное, все творческие личности такие.
Пятьдесят процентов времени Эл ходит в подранных джинсах, растянутых майках, с бабкиной гулькой на голове и постоянно рисует. Да, именно так. Причем рисует везде, где ее застигнет вдохновение. Поэтому история с планшетом в интервью мисс Щукиной далеко не шутки. С детства Алисия портила обои, гардины, стены и документы отца своими творениями. Кстати, намалевала что-то и на моих накладных.
Остальные пятьдесят она проводит в роскошных платьях и деловых костюмах. Однако здесь дела обстоят хуже… Потому что, надевая платье, Эл, бунтуя и все же примиряясь с неизбежностью, выбирает такое, что глаза лезут на лоб у любого. Даже у меня. Сложно оценивать ее как женщину. Ну, с точки зрения сексуальности. Однако не отметить ее красоту и эпатажную подачу, нельзя. Так это я: друг детства. Представляете, что творится в умах и отражается в глазах мужиков, что приходят на согласование проекта с ней? Пока она самозабвенно рассказывает, почему проем нужно перенести (потому что лучи солнца будут удачно отражаться от огромного зеркала, что уже решено установить в коридоре и бла-бла-бла), женатые и не очень дядьки представляют, как в этом дверном проеме будет смотреться она (желательно обнаженная), когда закатные отблески светила отразятся в огромной амальгаме, которая запланирована ею в целях расширения пространства.
Я такое бы терпеть не стал. Но то я. А то эта мелкая бестия. И ее будущий избранник. Он пусть и разбирается. Главное, чтобы не делал это как Редквин, казня Эл за ее индивидуальность. Так и не поняв, что кошек нельзя гладить против шерсти. И что Эл не умеет предавать, потому что страдает от этого в миллионы раз сильнее.
Ох и баба. Хорошая порка в профилактических целях ей, пожалуй, не помешала.
Вот даже сегодня утром: явилась пред очи взрослого мужика считай «в чем мать родила» и рада-радёханька. Понятно, что это «шоу» показано мне исключительно с целью, чтобы, обескуражив, не дать коснуться темы ее вчерашней истерики. Но елки-палки, так можно либо до инфаркта довести, либо напроситься на упомянутый дружеский секс. Дурёха.
Улыбаюсь своим мыслям. Впрочем, не могу не отметить, рваные джинсы не лучше, чем эпатажные платья. Когда Эл делала дизайн у меня в «Королеве», все рабочие буквально впадали в ступор, лицезрея два огромных разреза на джинсе под каждой ягодицей ее длиннющих ног, когда та делала замеры лазером.

Пока я думаю об Эл, машина медленно въезжает на территорию фабрики.
Пора бы вспомнить, что у меня тоже куча дел. В том числе личных.

Подумав о нас с Гердой, я решил не гнать с места в карьер. Чтобы задать ей вопросы, нужно быть уверенным в том, что ее ответы не будут ложью.
Набираю руководителя службы безопасности, заменившего моего великого Иваныча. А именно: его сына Егора. Удивительная способность у этой семьи уметь организовывать вопросы безопасности, охраны и решения всяких «сложных» вопросов.
- Егор, здравствуй, - выслушиваю ответное приветствие, - зайди ко мне по возможности быстро.
Спустя минут десять в дверь кабинета раздается стук: Егор, как и все работники Королевы, знает, что я больше всего на свете не люблю ждать.
- Шеф, вызывали?
- Да, Егор, проходи, присаживайся.
Он проходит и устраивается в указанном кресле напротив моего стола, в которое я мысленно не усадил Герду.
- Егор. У меня есть личный вопрос, который нужно решить в ключе: «как можно скорее».
- Слушаю.
- Судя по этим документам, - кидаю на стол перед Егором досье Морозовой на Герду, - ты уже негласно выполнял поручение по мисс Споллето.
- Да, шеф. Но Мария сказала, это важно, и вы не будете против.
- Морозова не твой начальник.
- Кхм, да, но…
- Ладно, опустим, потому что это поручение действительно было сделано и полезно. – я помолчал, глядя в высокое окно. - Сделано хорошо. – уточняю, чтобы парень немного расслабился за потакание самовольных решения Морозовой.
- Но раз я здесь, значит, не очень, - опечалено констатирует Егор. Что мне нравится в этом парне: это, в хорошем смысле максимализм и острый ум.
- Нет, хорошо. Просто ты и Мария не знали, что меня может реально заинтересовать. Некоторые, важные для меня, личные вопросы жизни мисс Споллето
- Я весь внимание. - Егор подбирается, в ожидании указаний от шефа.
- Мне нужна информация об Ричарде Александре. Её сыне.
Егор несколько озадачен. Конечно, как ему предположить, что этот мальчишка может быть моим сыном. Хотя, думаю, чуть позже, вникнув, он сложит «два плюс два»:
- Я подробнее скину свой запрос тебе на почту. Там будет то, что меня интересует. Главное, сделай точно, четко и с максимальной уверенностью в ответе. И… как всегда: желательно не затягивать.
Егор, все еще озадаченно, неуверенно кивает.
- Ты понял?
- Да. Будет сделано в лучшем виде.
- Вот этого нам и надо. Спасибо, Егор. Ты свободен.
Мы пожимаем руки, и он уходит. Теперь ждём. Я хочу знать ответ на один вопрос. Кто такой Ричард Александр. И хочу узнать это не от его матери. Хочу, слыша ее ответ, знать правду. А потом. А затем. Я очень хорошо помню, что показала мне Клото. И если то, о чем я думаю, это то, о чем стоит думать: сделаем все красиво. Мы поедем знакомиться в Испанию. И пусть только мисс Сполетто попробует снова от меня сбежать!

...

Анна Алисия Додсон:

Особняк Кая - дорога.

… Hurts…I need to find some redemption…

Открываю глаза, и реальность жгучим комом головной боли накатывает на меня. Ох, чего ж так-хреново-то? Этот чертов Карлеоне ни черта не смыслит в виски. Накупил себе какой-то палёнки! Только ром свой и знает. Ухуху. Как же болит голова.
Но как не пеняй на Кая и якобы паленный виски, от себя не убежишь. Полная угрызений совести перед Карлеоне и миром, вспоминаю количество выпитого из той гигантской бутылки и мысленно интересуюсь у Бога, почему он отвесил мне так мало рассудительности?
Тааааак. Главное встать и не рухнуть. Кое-как спускаю ноги на пол. С меня сползает одеяло. Вчера я точно вырубилась, не позаботившись о комфорте и не разобрав кровать. Просто отключилась, наоравшись. Это Кай. Ясное дело, долбанный «Капитан Америка» в действии.
К глазам подступают злые слезы от мыслей, в каком состоянии он вчера меня застал. О том, как заботливо нес, как терпел все мои тупые, наглые и пошлые шуточки, как поил крепким чаем, как, очевидно, слушал мои вопли под Сайрус. Божееее. За что?!
Увидев на краю тумбочки две шипучие таблетки, стакан и графин, полный воды, я закрываю лицо руками, проклиная и обожая этого человека.
Не плачь. Но стыдно просто неимоверно! Сдерживаю вредные слезы…
Выпиваю таблетки, опрокинув два стакана воды (не знаю даже, что меня больше мучало: жажда или головная боль?!). Поэтому Карлеоне угадал и позаботился обо всем. Небось еще и к завтраку меня ждет, чтобы убедиться, что я пришла в адекватное состояние.
О да, я помню его вчерашний взгляд. Столько жалости, да, Кай? Боишься за меня?
Страх и жалость в глазах близких: два преследующих меня весь этот год демона. Бестиарий Эл.
Но нет. Это не сильнее меня. Нет. Я же здесь и пытаюсь снова стать собой. Хотя той Эл уже не вернуть. Как там у автора: «It’s no use going back to yesterday, because I was a different person then». Да, я не вернусь во вчера и стану лучшей версией новой себя (передаю привет всем психологам мира!). Можно за меня не опасаться.
И жалости мне не надо. Клянусь. Если я когда-либо еще впаду в такое состояние из-за Редквина, то лучше найму киллера. И потом на похоронах Эндрю, пряча улыбку, буду слушать сетования: «Как же такое могло произойти? Ушел в расцвете лет от пули в лоб, а ведь у него не было врагов...». Далее в кадре: мой адский смех в стиле «Доктора Зло». И «Хэппи энд», где я в своем красном кабриолете уношусь в закат с красавчиком на все сто!
И вообще, хрен еще я буду плакать и истереть из-за какого-то мужика! Может переквалифицироваться на девочек? С виду выглядит очень привлекательно. И кто поймет женщину лучше, чем другая женщина? Впрочем, у меня и так есть лиловый «друг» … подружка к нему, пожалуй, не требуется. Я и сама неплохо управляюсь. Эл, о чем ты вообще думаешь? Ох уж эти одинокие женщины…
Улыбаюсь сама себе: ну что ж, раз ко мне вернулось чёрненькое чувство юмора, значит таблетки подействовали, и я готова к встрече с новым днем. Алисия на выход.

Но вот к встрече с Каем надо еще подготовиться. Я не вынесу участливых взглядов, которыми этот «Капитан Америка», наверняка, меня закидает. Не стерплю заботы и нежности. Снова буду плакать. От досады, что не я его Пегги Картер…
Итак. Душ и … поиски наряда. Захожу в спальню Кая. Никого. Осматриваюсь. Ну как есть: педант. Идеальный порядок и чистота. Я тоже «за», но не так стерильно же. Может нам вместе сходить к психологу, дорогой? По-моему, за этой чистотой кроется полное нежелание рассказать о себе даже домработнице. Вздыхаю и захожу в гардеробную, легким движением скинув халат на пол и оставшись в одних трусиках. Слышу приглушенное оханье и встречаюсь взглядом с помощницей Кая по хозяйству. Мать твою ж! Она по стеночке ретируется из гардеробной, почти выбежав из спальни. Ну все. Звание «еще одна сумасшедшая любовница Карлеоне» мне обеспечено… Кай-то переживет… Да и серьезно: это ему только на пользу, а то давно не видела его с женщиной. Тю! Притворно прижимаю ладони к щекам: может он тоже того - переквалифицировался? Ой, не приведи Бог!
Начинаю, еле сдерживая хохот, выбирать себе рубашку.
Все так аккуратно! Ну ничего, дорогой! Элли тут, мамочка поможет. Выдвигаю шкафчик. О, а это у нас что? Запонки. Боже, боже! Сколько линий и выверенной сумасшедшей геометрии! Мамочка не одобряет! Выкладываю из блестящих пуговичек Английскую «L» (Эл). Вот так. Если уж не дружеский секс, то дружеский привет!
И все же. Грустно усмехаюсь. Ласково провожу рукой по полированному дереву. Как же мне хочется всех этих полочек …, своего Дома, где я с трепетом разложу, к примеру, любимые трусишки Своего мужчины (ну не быть же ему таким занудой как Карлеоне с этими его запонками?!)... И спрячу лилового друга … Как намек. Смешно, конечно. Если бы не было так грустно. И дело не в контактах с «другом» (он, кстати, даже точно не знаю где… надо бы найти, вспомнить молодость, а может и прикупить что-то новенькое, говорят нынче эти гаджеты творят такоооое).
Вздыхаю. С того дня, как Энтони вынес меня на руках из моего (теперь бывшего) дома к карете скорой, я боялась даже мыслить об отношениях. Как на них решиться, если самое надежное, казалось бы, взаимоотношение мужчины и женщины (брак) ушло ко дну быстрее, чем «Титаник» (а я без бриллианта и даже с Лео не спала!!!)? А уж тем более не мыслю о каких-то случайных романах (впрочем, никогда не нуждалась в подобном). Джен уверяет, что это временно, что такая как не может и не должна быть одна. Горько усмехаюсь. Но пока только сама, да Майли? Плакать точно нельзя. Какая же «секси леди» с красными опухшими глазами. Образ портить не допустимо!
Одно я знаю точно, если что-то такое теперь случится со мной, то только с проверенным человеком. Который будет меня любить. И которого полюблю я. Мэтч. Иначе … В общем, я очень очень очень на это надеюсь. И на меньшее я не согласна! Буду как там учат: визуализировать…
Дурочка Эл, все еще верящая в любовь…Так. Хватит. Шон Коннери, ты мне нужен, ну где ты?

Все. Продолжим. Рубашка. Белая или черная? Черная или белая?
Черный лучше подчеркивает мою красоту. Отлично сочетается с цветом волос и кожи, и глаза кажутся ярче. Но! Помнится, меня сегодня обещали лишить «дружеской девственности», значит: только белый. Какая тут будет самая немнущаяся и дорогая? Еще не хватало портить представление какими-то дешевыми складками.
Закатываю рукава и, порывшись в валяющемся на полу халате, достаю из кармана предусмотрительно захваченный бесцветный блеск с эффектом, как я его называю, «самые влажные губы в мире».
Может надеть бюстгальтер с пуш-ап? Все же грудь у меня откровенно маловата. А, ладно, в данном случае и так сойдет. Да и кого удивишь сиськами?!
Ну все я готова.

Само собой, Кай сразу же охреневает от увиденного. Но не в том смысле, что вы подумали. Я для него маленькая девочка Эл. Всегда была и буду. Пусть между нами не катастрофическая разница в возрасте, но как и для меня, так и для него мы как брат и сестра (какие-нибудь там пятиюродные). К счастью, я это понимаю, потому могу разгуляться по полной без опаски все же быть лишенной «дружеской невинности». Зато, потеряв дар речи от моей наглости, он забывает меня жалеть. И, по-моему, даже кайфует от нашей пикировки. Правда, к середине эскапады, похоже понимает, ради чего это все затеяно. Ладно, так тоже сойдет. Глупо было бы думать, что такой «умница» как он, не расставит все точки над «и».

Ушел. Шоу окончено.
Снова одна. Что ж. Ничто так не отвлекает от грустных мыслей как работа. И вообще. Больше я в этот дом не вернусь. Не смогу. Во всяком случае пока. Не предлагать же Каю перепихнуться утром и вечером, чтобы тот не успевал вспомнить, что меня надо пожалеть?! Так и допроситься можно! Чур-чур-чур.
Поднимаюсь наверх. Собираю вещи. Одеваюсь. Кремовая блузка, любимые белые джинсы. А теперь вопрос о работе и жилье. Но арендодатель не берет трубку. Это уже который звонок. Записываю ему аудио: «Уважаемый Л.К. Это мисс Анна Алисия Додсон. Со всем уважением к вашему времени, но не кажется ли вам, что не отвечать на звонки в течение как минимум десяти дней - это перебор? Предлагаю вам в кратчайшие сроки разрешить вопрос вашей доступности…, иначе придется беседовать в правовом поле. И поверьте, юристы Кролопулоса оооочень злые. Сильно отличающиеся от доброй меня!». Через пять минут раздается звонок. Еще бы! Фирменный, не терпящий апелляций стиль самого старшего братца Энтони сработал. Отвечаю. На другом конце блеющий голосок приносит мне извинения.
- Мистер Л.К., доброго дня, да. Мне в самом деле все равно, где вы и что делаете. По условиям договора я могла въехать в помещение еще вчера. Как вы понимаете, сделать это я не смогла из-за вас. А значит, вы нарушаете свои обязательства, что, - я открываю планшет, нахожу электронную версию договора, - дает мне возможность предъявить вам пени, - озвучиваю размер и продолжаю самым ласковым голосом для дурачков. – Если вдруг вы плохо переводите проценты в деньги, то могу помочь.
Мистер Л.К. уверяет меня, что это недоразумение больше не повторится. Но его нет в городе.
- Конечно, какая разница, кто передаст мне ключи?! Ваша помощница - так ваша помощница. Ну окей. Скиньте мне адрес офиса и ее телефон по смс. Я не знаю города, но думаю, в течение часа буду у нее.
Арендодатель интересуется, что я намерена делать на своей части гаража:
- Разве это имеет значение? Договор заключался с условием о возможности свободной планировки. Если для этого потребуется получить какие-либо согласования и разрешения: данный вопрос я беру на себя, - прижимаю телефон к уху и убираю планшет, застегиваю молнию сумки-чехла для него. - И да, если это необходимо, все перепланировки будут узаконены. Нет, не переживайте я занимаюсь дизайном больше десяти лет и прекрасно понимаю, что потребует вашего согласия или согласия властей, а что нет.
Мистер Л.К. льстиво подтверждает, что не сомневается в моей компетенции. И напоминает мне, что помещение мне сдается не полностью.
- Да, я в курсе, что там есть второй арендатор. Но, при чем тут я? Или с этим могут быть какие-то проблемы? – на том конце странная пауза. - Давайте проясним сразу. - снова пауза и уверения, что все в порядке. - Ну и прекрасно, что никаких проблем. Спасибо. Жду смс.
Кладу трубку. Выхожу из дома Карлеоне, по пути набираю сообщение: «Кай спасибо тебе большое за все! Извини за сегодняшнее утро… но я уверена тебе понравилось)) p.s. я немного похозяйничала у тебя в гардеробной: будь-ка чуть блее открытым миру, дружище. А то потащу тебя к своему психологу! Целую. Элли». Чуть позже пообщаюсь с Каем лично. Но не сейчас. Не могу. Побуду чуть-чуть «Золушкой». Закидываю чемодан, один из трех, который я забрала, чтобы не разгуливать в доме Кая голышом. Достаю из сумочки ключи от «мустанга». Что ж. Пора посмотреть, какой новый дом ждет меня стараниями Лео.

Он всегда умел помочь. И ничего не требовал взамен. Жаль, что он развелся. Мне нравилась его жена, хоть она почему-то и перестала общаться со мной после их свадьбы... Их развод случился почти сразу после моего «расставания» с Редквином. Тогда я пытала Лео, что произошло. Он, как всегда, таинственно ответил, ласково держа меня за руку: «Элли я понял сколько времени потерял…». Мой дорогой друг детства. Еще более близкий, чем Кай. Мы со школьной скамьи были вместе практически с утра до вечера. Помню, как Лео заставил своего отца построить для меня домик на дереве (ну как «отца», строили, конечно, нанятые рабочие). И все же. Как чудесно мы проводили время. Ах, эти наши безумные чаепития. И ох уж эта ностальгия. И все же. Мы чудесно проводили время …втроем. Обожающая приключения Алисия Додсон, скромный и вечно опаздывающий Лео Кролопулос и его, теперь уже бывшая, жена, придумывающая всё новые и новые сюжеты для чаепитий, наша подруга Мэдисон (или проще – Мэдди) Хэттер.

...

Александр Хэйдс:

Из царства мертвых в Испанию

В основе человеческой плоти податливая и мягкая глина, бессмертными особым образом измененная, наделенная всем необходимым для того, чтобы отпущенный срок служить хрупким, несовершенным пристанищем для души. По отношению к физическому телу душа рабыня и госпожа – граница эта лежит на тонком острие ножниц беспристрастной слепой пряхи. Они всегда в костлявых пальцах старшей из сестер – неотвратимой*1, перерезающей нити и тем самым обрывающей жизни. Атропос завершает истории людей, рушит империи, в пыль и пепел превращает память о цивилизациях.

Чувствуешь ли ты, Кай, как лезвия касаются колючих волокон, и надрезают их, оставляя тонкий след, расчерчивающий прекращение и продолжение? Как огрубевшая от бесконечного труда рука замирает, словно в нерешительности? Будто бы Атропос в задумчивости или отвлеченности. Мгновения эти кажутся тебе долгим, полным напряжения оцепенением, словно само время загустевает и застывает, подобно лаве после извержения вулкана. Состояние это Аид соотносит с понятием лимба.

«А что же вы не берёте его к себе, в свет?» – спрашивает Воланд.
«Он не заслужил света, он заслужил покой», – отвечает Левий Матвей. (с.) МиМ

Испанский юг красно-желтый, зноем и сухими ветрами пронизанный до скальной породы и песчаных пляжей Коста-дель-Соль. Дивный «Берег солнца» пахнет остропряными специями, кофе по-арабски из перемолотой арабики с кардамоном и морским бризом, не спасающим от жары из-за близости Сахары. Это не край ойкумены*2, но в определенной степени все же конец цивилизации, где у самой кромки воды черепахой цвета жженого сахара высится вилла смертного.

Сколь многое еще ты, душа, не заберешь с собой в подземное царство?

Мир живых как всегда суетный. Возле бортика голубого бассейна тело, окруженное медиками. Их движения быстрые, отточенные, словно дуэль с Атропос. Однако ее дрогнувшая рука, уже выпустившая кольца ножниц, не торопится закончить начатое. И нить, уже готовая оборваться, получает новое продолжение – Аид разжимает пальцы, не удерживая более душу возле себя. Рождение, жизнь и смерть не в его воле, вечный лишь возвращает все на круги природного баланса.

В античности это явление – хорегия второго дыхания. Клото вновь поднимает веретено, добавляя в нить новые волокна, создавая светлый, почти сияющий участок судьбы. Пространство второго шанса уплотнено стежками остро ощущаемой ценности, как воздух перед дождем насыщен озоном. С моря накатывает буря, затемняя небеса, к которым отправляет молитвы женщина с сединой в некогда жгучей, как ночь, копне волос. Она спешит за бригадой скорой помощи, торопящейся отвезти в больницу мужчину и запустившееся сердце к аппаратуре подключить. Ночь будет долгой, наполненной вспышками молний и раскатами грома. К сожалению вечного – беззвездной.

Утром колесница Гелиоса появляется из-за горизонта, златогривые лошади бьют копытами по крышам корпусов медицинского центра, возвещая новый день. Палата на одного пациента полна звуков: плавное дыхание, ровный стук сердца, мерное пиканье приборов. На первый взгляд мужчина не выглядит больным, измученным, едва держащимся за соломинку жизни, но Аид понятия не имеет о том, какие ощущения владеют едва не разлученными навсегда телом и душой. Он мало, непростительно мало для вечного правителя царства мертвых знает о тех, кто спускается в чертоги подземного мира. Упущение впервые для бога столь явно.

Проснись, Кай. Теперь ты должен понимать ценность мгновения, ведь видел его исчезновение. Проснись же и исполни то, что я хочу.

– Кто вы? – он оборачивается на голос и в дверях палаты видит женщину, которую помнит по вчерашней сцене у бассейна. Она спокойнее, сдержаннее на эмоции, вероятно, знает уже от врачей, что пациент стабилен, но кажется уставшей, щеки обветрены из-за соленых слез, тени залегают под глазами, будто после бессонной ночи. – Вы пришли к Каю?

– Да, узнал, что он в больнице, - гость коротко отвечает на вопрос женщины, что видит перед собой темноволосого и кареглазого мужчину в районе тридцати. На нем скроенный по фигуре темно-синий костюм с тонкой вертикальной строчкой из эксклюзивной линейки Brioni и белая рубашка с расстегнутым воротом. Галстука нет, хотя по прошлому визиту в верхний мир он помнит о качестве шелка от Stefano Ricci.

– Видимо, вам позвонила медсестра. Не знала, что он вписал в страховку еще одно доверенное лицо, - даже историю сочинять не нужно, смертная сама находит причину появления незнакомца в палате. От него требуется лишь кивнуть головой, не уточняя, что такое страховка. – Я Джен, Дженнифер Тейт, друг и домоправительница.

Джен тактично не задает встречный вопрос, но он повисает в воздухе, словно липкая осенняя паутина. Отмахнуться можно, но смысла нет, внимательные глаза смотрят на мужчину с едва скрываемым любопытством. Разве это не один из смертных грехов? Он не настолько хорошо разбирается в теории христианства, чтобы судить наверняка. Либо же в состоянии покоя она не так религиозна, какой казалась вчера, соединив ладони в характерном жесте.

– Меня зовут Александр, - произносит он, наконец, возвращаясь к привычному для себя имени, и поворачивается к пациенту. Его ровное дыхание и ритм сердца сбиваются на не фиксируемую приборами величину, предупреждая о пробуждении. Веки Кая дрожат, он открывает глаза, цвет которых в свете ясного дня на мгновение отливает болотно-зеленым, и фокусируется на Аиде. – Здравствуй, Кай. Как себя чувствуешь?

1* – неотвратимая – дословный перевод имени мойры Атропос
2* – ойкумена – «заселённая земля», изначально обозначает обитаемую часть света в представлениях древних греков
3* – хорегия – в Древней Греции один из видов натуральной повинности или общественной службы, в контексте хорегия второго дыхания – метафорическое возвращение к жизни после испытания.

...