Nadin-ka:
Александр Блок СИЕНА
В лоне площади пологой
Пробивается трава.
Месяц острый, круторогий,
Башни — свечи божества.
О, лукавая Сиена,
Вся — колчан упругих стрел!
Вероломство и измена —
Твой таинственный удел!
От соседних лоз и пашен
Оградясь со всех сторон,
Острия церквей и башен
Ты вонзила в небосклон!
И томленьем дух влюбленный
Исполняют образа,
Где коварные мадонны
Щурят длинные глаза:
Пусть грозит младенцу буря,
Пусть грозит младенцу враг,
Мать глядится в мутный мрак,
Очи влажные сощуря!..
Nadin-ka:
Афанасий Фет
***
Италия, ты сердцу солгала!
Как долго я в душе тебя лелеял, —
Но не такой душа тебя нашла,
И не родным мне воздух твой повеял.
В твоих степях любимый образ мой
Не мог, опять воскреснувши, не вырость;
Сын севера, люблю я шум лесной
И зелени растительную сырость.
Твоих сынов паденье и позор
И нищету увидя, содрогаюсь;
Но иногда, суровый приговор
Забыв, опять с тобою примиряюсь.
В углах садов и старческих руин
Нередко жар я чувствую мгновенный
И слушаю — и кажется, один
Я слышу гимн Сивиллы вдохновенной.
В подобный миг чужие небеса
Неведомой мне в душу веют силой,
И я люблю, увядшая краса,
Твой долгий взор, надменный и унылый.
И ящериц, мелькающих кругом,
И негу их на нестерпимом зное,
И страстного кумира под плющом
Раскидистым увечье вековое.
Nadin-ka:
Борис Чичибабин ХЕРСОНЕС
Какой меня ветер занес в Херсонес?
На многое пала завеса,
но греческой глины могучий замес
удался во славу Зевеса.
Кузнечики славы обжили полынь,
и здесь не заплачут по стуже,
кто полон видений бесстыжих богинь
и верен печали пастушьей.
А нас к этим скалам прибила тоска,
трубила бессонница хрипло,
но здешняя глина настолько вязка,
что к ней наше горе прилипло.
Нам город явился из царства цикад,
из желтой ракушечьей пыли,
чтоб мы в нем, как в детстве, брели наугад
и нежно друг друга любили…
Подводные травы хранят в себе йод,
упавшие храмы не хмуры,
и лира у моря для мудрых поет
про гибель великой культуры…
В изысканной бухте кончалась одна
из сказок Троянского цикла.
И сладкие руки ласкала волна,
Как той, что из пены возникла.
И в прахе открытом все виделись мне
Дворы с миндалем и сиренью.
Давай же учиться у желтых камней
Молчанью мечты и смиренью.
Да будут нам сниться воскресные сны
Про край, чья душа синеока,
Где днища давилен незримо красны
От гроздей истлевшего сока.
Nadin-ka:
Рахман Кусимов
На Васильевский остров я приду умирать...
И. Бродский
То ли небо проколото Адмиралтейской иглою,
То ли плачет оно, вспоминая про время былое,
То ли белая ночь, слишком сильно увлёкшись игрою,
Создала антураж, и не знает, что делать теперь –
В общем, дождь всё никак не торопится угомониться;
Сделать фото нельзя, так как выйдут расплывчато лица;
Только школьникам радость – размыть в дневнике единицу,
Впрочем, школьники спят, и у каждого заперта дверь.
Петербург без дождей невозможен, немыслим, и всё же
Слишком трудно не впасть от воды в состояние дрожи,
Так что ежели чьи-нибудь губы воскликнут «О, Боже» –
Это чтоб не использовать мата, не более чем.
Город выглядит в дождь очень скромно и как-то неброско,
Оставляя в душе ощущение просто наброска,
Где и все постовые, стоящие на перекрёстках –
Часть пейзажа, как в слове, к примеру, «чердак» буква «ч».
Это блажь – приходить умирать на В.О.,
Ибо смерть своенравна, и с ней сторговаться непросто –
Это дама сама выбирает без всяких вопросов
Где, к кому и когда без звонка заявляться на чай,
Только если бы жизнь мне сама предоставила выбор
Места, где б я хотел, чтобы тихо однажды я выбыл,
Я бы тоже, наверное, выбрал Васильевский, ибо
Его линии в линию жизни слились невзначай...
Nadin-ka:
Инок Всеволод (Филипьев)
Баллада о Корчеве
В палисадниках-заборах,
Где по грудь густынь-трава,
Жил на Волге тихий город
По прозванью Корчева.
Колокольцев перезвоны
Раздавались вдоль реки.
А под берегом зелёным
Пели песни бурлаки.
Милый город, свет в окошке!
Рай в воскресной тишине,
Где оранжевые кошки,
Словно вазы, на окне.
И за что, скажи на милость,
Повернулась так судьба?
Что на свете приключилось,
Что исчезла городьба?
Над ковром зелёным улиц,
Где вишнёвые сады,
Волны грузные сомкнулись. –
Видно, мало нам воды!
Волны медленные бродят
Над родимой Корчевой.
Бурлаки по дну проходят
Узкой тропкой-бичевой.
Храма нет. Но и сегодня
Там звонят колокола.
Воскресение Господне!
Золотые купола!
Там, под волнами крутыми,
Тихий берег так же крут.
Над престолами святыми
Слышно: ангелы поют.
Так же девушки красивы –
Сутки целые гляди!..
Только боль невыносимо
Тлеет выстрелом в груди.
То ли слёзы очи застят,
То ль речная синева...
Где ты, маленькое счастье,
Добрый город Корчева?
Nadin-ka:
Татьяна Щепкина-Куперник
Петербургский Ноктюрн
Петербургский, серый, громадный,
Похожий на тысячи - дом,
С угрюмым колодцем-двором;
И полон тоски безотрадной
Ряд клеток, устроенных в нем.
Окна днем - словно взгляд незрячий;
С темнотой в них зажгутся огни;
Под каждою лампой висячей
Умирают скучные дни.
Живут там усталые люди;
О, как низки у них потолки!
Мне кажется - тесно их груди,
Мало воздуху - много тоски.
Спит серого дома громада,
Ее окна зловеще темны;
Лишь кой-где мерцает лампада...
Людям снятся тяжелые сны.
Отчего ж, когда ночь немая
Все охватит, скроет кругом -
К темным окнам глаза поднимая,
Я смотрю на сумрачный дом
С светлой радостью в сердце моем?
Пусть скрывает ночи бесстрастье
Очертанья серого дома, -
Но мне и во мраке знакомо,
Что таится в этих стенах.
Там живет мое светлое счастье,
Там прячется нежная сказка,
Там доверье и тихая ласка
Мне сияют в любимых глазах.
И мне веет весною отрадной,
И мне кажется чудным дворцом
Петербургский, серый, громадный,
Похожий на тысячи - дом.
Peony Rose:
Уго Фосколо
К Флоренции
Хвала тебе, о брег, — тебя в долине
Ласкает Арно столько лет подряд,
Степенно покидая славный град,
В чьем имени рокочет гром латыни.
Здесь вымещали гнев на гибеллине
И гвельфу воздавали во сто крат
У твоего моста, который рад
Прибежищем служить поэту ныне.
Ты, милый берег, мне милей вдвойне:
На эту почву поступью небесной
Ступала та, что всех дороже мне,−
Здесь я впервые встретил чистый взгляд,
Здесь я вдохнул − мне прежде неизвестный
Ее волос волшебный аромат.
Перевод Евгения Витковского
Nadin-ka:
Борис Чичибабин
РИГА
Как Золотую Книгу
в застежках золотых же,
я башенную Ригу
читаю по-латышски.
Улыбкой птицеликой
смеется сквозь века мне
царевна-горемыка
из дерева и камня.
Касавшиеся Риги
покоятся во прахе -
кафтаны и вериги,
тевтоны и варяги.
Здесь край светловолосых,
чье прошлое сокрыто,
но в речи отголосок
священного санскрита.
Где Даугава катит
раскатистые воды,
растил костлявый прадед
цветок своей свободы.
Он был рыбак и резчик
и тешил душу сказкой,
а воду брал из речек
с кувшинками и ряской.
Служа мечте заслоном,
ладонью меч намацав,
бросал его со звоном
на панцири германцев.
И просыпалась Рига,
ища трудов и споров,
от птиц железных крика
на остриях соборов...
А я чужой всему здесь,
и мне на стыд и зависть
чужого сна дремучесть,
чужого сада завязь.
Как божия коровка,
под башнями брожу я.
Мне грустно и неловко
смотреть на жизнь чужую.
Как будто бы на Сене,
а может быть, на Рейне
души моей спасенье -
вечерние кофейни.
Вхожу горбат и робок,
об угол стойки ранюсь
и пью из темных стопок,
что грел в ладонях Райнис...
Ушедшему отсюда
скитаться и таиться
запомнится как чудо
балтийская столица.
И ночью безнебесной
услышим я и Лиля,
как петушок железный
зовет зарю со шпиля.
Гори, сияй, перечь-ка
судьбе - карге унылой,
янтарное колечко
на пальчике у милой.
Да будут наши речи
светлы и нелукавы,
как розовые свечи
пред ликом Даугавы.
Nadin-ka:
Булат Окуджава
АВГУСТ В ЛАТВИИ
Булочки с тмином. Латышский язык.
Красные сосны. Воскресные радости.
Все, чем живу я, к чему я приник
в месяце августе, в месяце августе.
Не унижайся, видземский пастух,
пестуй осанку свою благородную,
дальней овчарни торжественный дух
пусть тебе будет звездой путеводною.
Не зарекайся, видземский король,
ни от обид, ни от бед, ни от хворости,
не обольщай себя волей, уволь:
вольному - воля, а гордому - горести.
Тот, кто блажен, не боится греха.
Бедность и праведность перемежаются.
Дочку отдай за того пастуха,
пусть два источника перемешаются.
Между удачей, с одной стороны,
и неудачею жизнь моя мечется
в сопровождении медной струны
августа месяца, августа месяца.
1989
Nadin-ka:
Александр Дольский
Удивительный вальс мне сыграл Ленинград
Удивительный вальс мне сыграл Ленинград,
без рояля и скрипок, без нот и без слов.
Удивительный вальс танцевал Летний сад,
удивительный вальс из осенних балов.
Вальс - всегда на Вы, вальс - речной волны,
вальс мостов Невы, дальних стран,
вальс растерянный, вальс расстрелянный,
вальс растреллиевый, вальс - туман.
В удивительном вальсе кружились дома,
и старинные храмы несли купола,
и на лучших страницах раскрылись тома,
и звонили беззвучные колокола.
Вальс пустых дворцов, вальс былых венцов,
вальс к лицу лицо, без прикрас,
вальс военных дней, смерти и огней,
вальс судьбы моей, жизни вальс,
Вальс старинных дам, вальс клаксонных гамм,
вальс огней реклам, вальс дождей,
вальс недвижных поз, вальс больших стрекоз,
вальс травы в покос, вальс людей.
Nadin-ka:
Владимир Набоков
Ut pictura poesis *
М. В. Добужинскому
Воспоминанье, острый луч,
преобрази мое изгнанье,
пронзи меня, воспоминанье
о баржах петербургских туч
в небесных ветреных просторах,
о закоулочных заборах,
о добрых лицах фонарей...
Я помню, над Невой моей
бывали сумерки, как шорох
тушующих карандашей.
Все это живописец плавный
передо мною развернул,
и, кажется, совсем недавно
в лицо мне этот ветер дул,
изображенный им в летучих
осенних листьях, зыбких тучах,
и плыл по набережной гул,
во мгле колокола гудели —
собора медные качели...
Какой там двор знакомый есть,
какие тумбы! Хорошо бы
туда перешагнуть, пролезть,
там постоять, где спят сугробы
и плотно сложены дрова,
или под аркой, на канале,
где нежно в каменном овале
синеют крепость и Нева.
* Поэзия как живопись (лат.).
1926
Nadin-ka:
Георгий Иванов
Петроградские волшебства
Заря поблекла, и редеет
Янтарных облаков гряда,
Прозрачный воздух холодеет,
И глухо плещется вода.
Священный сумрак белой ночи!
Неумолкающий прибой!
И снова вечность смотрит в очи
Гранитным сфинксом над Невой.
Томящий ветер дышит снова,
Рождая смутные мечты,
И вдохновения былого,
Железный город, полон ты!
Дрожат в воде аквамарины,
Всплывает легкая луна…
И времена Екатерины
Напоминает тишина.
Колдует душу сумрак сонный,
И шепчет голубой туман,
Что Александровской колонны
Еще не создал Монферран.
И плющ забвения не завил
Блеск славы давней и живой…
…Быть может, цесаревич Павел
Теперь проходит над Невой!..
Восторга слезы — взор туманят,
Шаги далекие слышны…
Тоской о невозвратном — ранят
Воспоминанья старины.
А волны бьются в смутной страсти,
Восток становится светлей,
И вдалеке чернеют снасти
И силуэты кораблей.
Nadin-ka:
Светлана Павлова
ВЕЧЕРНИЙ ГОРОД
Вечерний город не даёт уснуть.
Пушистый снег под фонарём искрится.
От храма светел и опрятен путь.
Морозец кружевом на тополя ложится.
Я прохожу вдоль белоснежных улиц,
Украшенных гирляндами огней,
Желая, чтобы все домой вернулись,
И дети встретили отцов и матерей.
Чтоб молодые, обретя друг друга,
По жизни шли, не расставаясь никогда.
Чтоб берегла покой семьи супруга,
Произнося лишь добрые слова.
Наш город в тишине зимы сомлеет,
Когда ушей его коснётся нежный зов,
И, милосердствуя, сердца людей согреет,
Долготерпимая, как истина, Любовь.
Над Москвой во всю ширь синева,
Тут и там рвутся ввысь купола,
Золочёны кресты до небес.
А когда-то здесь рос только лес.
Птичьим гомоном радуя дни,
Лес прохладой упиться манил,
А внизу пробегала река,
Отражая и мир, и века.
Сам Господь тот простор освятил
И знаменным крестом осенил.
Благовестному слову внемля –
Зачала Русь Святую земля.
По прошествии долгих времён,
Разрастался и свят, и умён.
Перед божьим перстом преклонясь,
Русским духом и силой гордясь.
Словно витязь из пены морской,
Стольный град поднялся над землёй.
Всей Великой Руси голова
Православная наша Москва.
Nadin-ka:
Моисей Ефимов
Ода вечной мерзлоте
Край таёжный, край родимый мой,
Дивная якутская равнина!
Воздух здесь и летом, и зимой
Свеж, как нельмовая строганина.
Если здесь ты прежде не бывал –
Знай, читатель мой и собеседник:
Здесь, как в доме, есть внизу подвал –
Мерзлота, природный вечный ледник.
Там чистейший лёд пластами сжат,
Там, на удивленье поколеньям,
Словно в холодильнике, лежат
Мамонты, не тронутые тленьем.
И восходит свежесть от земли,
И гуляют ветры на просторе,
Чтобы здесь прижиться не смогли
Всяческие гнилостные хвори.
Ну, а если всё-таки за год
Наберётся грязи и отбросов –
Всё сметёт весенний ледоход,
Смелет всё — и никаких вопросов!
Ничего не смыслят в жизни те,
Кто твердит в досужие минуты:
Мол, живут на вечной мерзлоте
Эти разнесчастные якуты.
Да, земля суровая у нас,
Жизнь трудна и нелегка работа:
В недрах превращаются в алмаз
Пролитые нами капли пота.
Но одну заветную мечту
Берегу в душе, пока живу я:
Сохранить бы эту чистоту,
Молодость и свежесть вековую!
Перевод с якутского И. Фонякова.
Nadin-ka:
Елена Пушкова
ПОСВЯЩЕНИЕ ЗЕМЛЕ САРАТОВСКОЙ
Ой, ты гой-еси, губерния Саратовская!
Про тебя нашу песню сложили мы,
Про твою столицу, про Саратов-град,
Да про двести лет твоей истории.
Мы сложили её на старинный лад,
А споём под современный звон,
И причитывать будем да присказывать,
Пусть народ в зале ею потешится!
А случилось всё, ох, давным-давно,
При самом ещё царе Фёдоре…
Беспокоила его тогда Волга-матушка,
Где хозяином была орда ногайская.
Не давала торговать орда, смуту сеяла –
Вот и было решено строить крепости.
Так, уж боле четырёхсот лет назад,
Возведён был на горе город рубленный,
А от имени горы пошло название:
Назван город не иначе как Саратовом.
До тех пор, пока Саратов был лишь крепостью,
Не могли пройти ни крымцы, ни ногайцы вглубь!
Постепенно возросло его значение
И в торговом для России отношении:
Славился Саратов рыбным промыслом,
Продавал мануфактурные изделия,
Строились заводы в нём да фабрики
И впервые появились мельницы,
Развивалось быстро хлебопашество,
Но особенно в то время богатели все
На торговле солью: соль везли тогда
С озера Царицынской губернии.
Над Саратовом великим, хлебосольным
Колокольный звон рассыпается,
Заря от фейерверков занимается!
То ведётся праздничное шествие
В честь обоснования губернии!
Учреждён и герб её, как водится,
Выглядит он, как и герб Саратова:
Синий фон, на нём лежат три стерляди,
А вокруг – венок дубовых листиков!
Говорит сей герб о том, что издавна
Этот край бывал богат своею рыбою.
Стали шириться саратовские промыслы,
Развивалась в нём культура, и промышленность,
И из маленького городишки-крепости
Возродился град «столицею Поволжия».
Через город сей свои пути прокладывал
Как речной, так железнодорожный транспорты,
Провозились, продавались грузы разные
Для России-матушки полезные,
Веялось зерно на элеваторах,
Масло делалось из семечек подсолнуха,
Были здесь табачные изделия,
Не отстала и тяжёлая промышленность:
Обрабатывать металл и делать двигатели,
Строить баржи нефтеналивные, –
Всё могли саратовские жители,
Жители саратовской губернии.
Быстро рос Саратов как культурный центр,
Появились в нём свои учёные,
Славные известные политики,
Знаменитые актёры да художники,
Музыканты и да литераторы!
Всё бы было хорошо, да трудности
Самой бедной части населения
Не давали жить всем беззаботно весело,
Привело всё это к революции.
Поднялась страна, а с ней – губерния,
Выражая чаянья народные,
Всё прошла: и голод, и гражданскую,
Тылом прочным стала для Отечества
При защите от фашистов Родины!
И, как весь народ, народ губернии
Поднимал своё хозяйство заново…
* * *
Не забыть нам подвигов саратовцев,
Не стереть из памяти истории,
Что позволила нам жить светло и счастливо
В нынешней Саратовской губернии!