ЦАРЬ ОСТРОВОВ. Столица мира

Караул! Она решила меня убить! Я беру назад все свои нечистоплотные намерения, зашнуровываю намертво тесемку на портках, принимаю обет воздержания на два, нет, на три (!!!) дня! Я больше не буду плохим мальчиком, святая Санва и иже с нею, я почти не стану воровать и совсем не буду обманывать собственного помощника, возьму на борт нуждающихся, организую кругосветное путешествие в поисках просветления, пошлю мои нижайшие извинения той Безликой девчонке (хотя нет, на это я точно не пойду), я... я.... карауууууул, чем это она посыпала сверху оливье?! Вызовите нотариуса, я хочу засвидетельствовать свою последнюю волю.
Пампушки?! Батюшки, мне же еще детей рожать! Рози, сжалься, дорогая, убери пампушки, это слишком изощренная пытка даже для тебя.
Пока Рози вертелась туда-сюда, судьбоносно бухая передо мной тарелками, я осторожно оглядывался по сторонам. Искать отходные пути было поздно, теперь нужно было искать другой выход. На камине сидел старый, ободранный кот, явно не обходивший стороной ни одну приличную драку (уважаю!) и следил за Рози не менее пристально. Кончик его хвоста лупил по кладке бесшумно, но оттого не менее громкоговоряще. Нет, он мне точно не помощник. Люди! Вы где-нибудь есть?!
Интересно, где же дочка пекаря? Она всегда умудрялась вырвать последний кусок из моих цепких рук и точно пригодилась бы сейчас со своими талантами всеедения для обеспечения необъятности размеров. Рози смотрела на меня так, что мне совсем некстати вспомнилась одна пошлая песенка. "Не пугайся, не пугайся, детка, заходи в мою большую клетку..." Явственно ощутив, как затягивается на моей шее петля, я скорбно размышляю о том, что гуманизм - это один из основополагающих предметов при обучении палачей. Они хотя бы лезвие оттачивают до идеальной остроты. Несмело подвинув поближе тарелку с борщом, я утыкаюсь в нее носом и вяло взбалтываю бульон ложкой.
Итак, что мы имеем в анамнезе:
1. Оливье. Сдобренный чем-то подозрительным.
2. Тарелку борща странно лилового оттенка. Этот садовник не только шиповник с крапивой кругом разводит, но и свеклу селекционировать научился?! Генные мутации никого до хорошего не доводили!
3. Пампушки, натертые чесноком - 1,5 штуки. Что?! Ах ты нахал! Не кот, а троглодит какой-то. Чеснок, видимо, тоже селекционный.
4. Картошечка жареная. В сале. Без мяса. Ужас. А что это за черные веснушки на ломтиках картофеля? Перец! Садистка!
5. Компот. Из косточек вишни.
Занавес.
- А сметана где? - наморщив нос, заявляю я, глядя на то, как меняется в лице Рози.
Ничего-ничего, ты только отвернись, моя пташечка, а мы с котом как-нибудь договоримся. Он берет на себя борщ и салат, я компот.
_________________

Ах, сметана? Сметана, значит, да? Сам неизвестно какого роду-племени, а все туда же, в аристократы метит. То есть борщ без сметаны мы уже не хотим? У меня Дарьюшка тарелочку за милую душу уговаривает, когда горячую, чтобы дымок от тарелки шел, а этот… выпендрежник! Сметаны ему не хватает.
- Будет тебе сметана!
Разворачиваюсь и открываю дверь кладовой. Там, в прохладе хранится банка самой густой вкусной сметаны, которую я прячу от кота и шута. Вы до сих пор не догадались, почему Дарий порой ест борщ с одними пампушками? Да потому что сметана не успевает дожить до обеда!

Возвратившись из кладовки с банкой, я увидела на столе пустые тарелки. Ну вот, совсем другое дело! Зря ходила только. И он еще будет говорить о том, что Рози посредственная кухарка. Стараясь скрыть свой довольный вид, я поставила банку рядом с корзинкой, в которой лежали овощи для ужина, и поинтересовалась:
- Ты чего пришел-то? Поесть? Так я накормила уже.
_________________

Честно говоря, я уже и не припомню момента, когда в последний раз так волновался. Сначала мне казалось, что кот жует очень медленно, потом я стал подозревать, что он только для вида жамкает продукты давно потерянными зубами и последнюю пампушку мы доедали уже вместе. Притронуться к борщу я не смог себя заставить, и вылил его в бочку с простоквашей под осуждающим взглядом кота, распространяющего на всю округу запах жареной картошки, которую он умудрился закусить хамоном. Прощелыга! Хоть в команду бери. Кадр несусветной ценности.
На самом деле я помню Рози еще совсем девушкой. Ее пытались обокрасть на рынке лица сомнительной национальности, оценившие в процессе кражи волнующие изгибы ее тела и взявшие ее в плотное кольцо. К многоуважаемым стражам порядка, осуществляющим в Столице исполнительную власть, у многих жителей давно накопились вопросы. Когда не надо, они тут как тут, зато когда нужны - не дозовешься. Мы как раз вывалились из какого-то очередного злачного местечка, где доказывали свою состоятельность и необходимость миру. Головы болели не столько от выпитого паршивого вина, сколько от количества опущенных на них стульев. Собственно, это и стало решающим. Те ребята вовремя попались под руку злющим морякам, жаждущим найти место приложения своей обиды на весь свет. Тогда-то и разошлись наши дороги с ее мужем. Он остепенился, вовремя попав под каблук Рози, а мы полетели дальше сбивать колени и подниматься во что бы то ни стало. У него уже седые виски, в прошлом году мы виделись на этой самой кухне, а она все такая же девчонка - руки в боки и не пасовать перед опасностью. Грудью только мужает из года в год. И сводит с ума всех окрестных мужчин.
Зашел зачем? Так говорят, что скоро Совет Десяти, ты же знаешь, что душонка у меня меркантильная, давным-давно растерявшая иллюзии. Поболтать захотелось. Как-никак, кто владеет информацией, тот правит миром, дорогая, а где, как ни на царской кухне можно собрать последние сплетни, которые еще не успели обрасти народными подробностями и имеют свой первоначальных облик? Да вроде как увиденного в коридорах мне пока что хватит, а там может и еще загляну.
- Ладно, Рози, спасибо за шикарный завтрак. Он превзошел все мои ожидания. И уж точно задаток маловат.
Обходя ее кругом, защелкиваю на шее замочек, не отказав себе в удовольствии полюбоваться видом сверху маленького камушка, упавшего на левую грудь. Камни, начавшие дышать - последние чудеса этого мира.
- Мужу привет, дорогая. И учись готовить, учись. Может, тебе повара какого заграничного привезти? Так ты только скажи! Мигом скрутим и пришлем. Хочешь целиком, хочешь частями, соберешь потом, как тебе самой захочется.
И не удержавшись, крепко целую ее в щеку, удерживая плечи, пока она не успела схватиться за половник.

»» 08.11.15 03:32 ЦАРЬ ОСТРОВОВ
_________________

- Я тебе привезу, - пыхчу, - заграничного повара, чтоб глаза мои тебя не видели, наглец!
Нет, то, что поцеловал, ладно, но потом- то подмигнул! Вызывающе так подмигнул, ну я и не удержалась, схватила полотенце и погналась за ним вдоль стола, раззадоренная подбадривающими криками «осторожнее», «почему полотенце мокрое» и «после обеда бегать вредно».
- Проходимец! – верещала я на всю кухню, пока Соль, наконец, не отнял у меня полотенце.
- Забирай свои слова про заморского повара обратно! – угрожала я, идя на таран, и в этот раз вы подумали именно про тот таран. Грудь выступала вперед, как нос боевого корабля, заставляя противника пятиться в угол. Рука нащупала метлу, я опустила голову и … залюбовалась чудесным камнем, поблескивающим на моем декольте.
- Вот хоть ты, Соль, и аферист, каких поискать, а все же… - откинула в сторону метлу, притянула его к себе за уши и смачно поцеловала в губы.
Ну, люблю я моряков, что тут поделать!

После того, как Соль ушел, я с энтузиазмом принялась за приготовление ужина. В руках все горело, душа цвела, глаза любовались сапфиром, губы напевали что-то про розы, благоухающие в садах. Сегодня на стол Правителя будет подан салат «Бескрайние воды» с добавлением каперсов для остроты вкуса, овощное рагу, курочка с хрустящей корочкой, рыба, фаршированная креветками под сливочным соусом, нежнейшее суфле, покрытое горьким шоколадом с апельсиновой цедрой, а перед сном я передам пирог, начиненный перепелиными язычками.
Вот тут-то, пока раскатывала тесто для пирога, я и вспомнила про монетку, что при встрече за мой корсаж опустил Соль. Говорят, если кому-то попадется кусочек пирога с монеткой, то того человека ожидает удача. Ну что же… если повезло сегодня мне, пусть повезет и кому-нибудь еще. Я вынула денежку, внимательно ее рассмотрела. Монета, как монета, ничего особенного. Когда начиняла тесто язычками, положила туда и ее, а потом поставила пирог в печь.
Пирог в меню не значился, но я всегда готовила что-то, что в обход дворцового этикета можно было передать в спальню Правителя. Он порой работал допоздна, а мне было Дария жалко, поэтому отправив пажам и прислужникам все блюда из меню, это я так и оставила в уже остывающей печи, а сама, сняв фартук, отправилась в порт. Может, кто привезет письмо от моего мужа, капитана дальнего плаванья и высокого полета О’Генри Дрейка Колумбуса, который любит говорить: «Рози, цыпочка, обожаю женщин мягких, как перина, пышных, как поднявшееся тесто». Женщина любит ушами, это всем известно, оттого я и жду всегда своего бродягу-капитана, а пока он в водах, бегаю в порт в надежде получить от него весточку, хоть и не прочь порой крепко поцеловать пару-тройку заезжих моряков.

»» 05.10.15 13:04 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Дворец Правителя. Южная Анфилада.

Суламифь так заразительно смеется, что трудно не засмеяться с ней. Трудно. Но не невозможно. Я, по крайней мере, смог. А вот Тербий за моей спиной явно давился смехом – когда кукла перекочевывает в мои руки. Игрушек в моем детстве не было. И вот оно спустя столько лет нагнало меня. Мое детство.
Мне подарили куклу.

Это абсурд. Но я почему-то сразу в это верю. Что эта кукла для меня. Что она меня ждала. Что она мне нужна. И даже почему-то сжимает сердце - кажется, от предчувствия того, что сейчас произошло что-то важное.
Весь пафос и пиетет ситуации сбивает фраза:
Она удирает – и ленты ей не мешают. Тербий перестает сдерживаться и его хохот звонко разбивается о колоннаду Южной Анфилады. Улыбается даже кукла у меня в руках. Но я ей не верю. Я верю слезинке. Как у дочери Санвы.

Дворец Правителя. Покои Правителя.

Датцо в последнее время часто говорил, что к концу жизнь убыстряется, как припевы у песен бродячих борги. Мне кажется, каждый мой день – припев песен борги. Начавшись утром степенно, к концу он набирает такой темп, что только успевай. И заканчивается звенящей нотой захлопнувшейся двери моих покоев. Все. День умер. Да здравствует ночь.
Я пока один. Но скоро нас станет двое. Успеваю расстегнуть и скинуть плеч осточертевший за день узкий черный камзол. И вижу на столике пирог – вечерний подарок от Рози. Эта добрейшей души женщина по-прежнему пытается меня откормить. Хорошо, что у меня есть Дзютте, который доедает все и остается голодным. Но этот пирог… нет, его я не отдам Дзютте. Я отрежу себе один кусочек. Всего один. А остальное – Эве. Вот ее точно надо откармливать.
Нож из голенища – смешной перочинный ножик, подарок Домиинары-эр-Риах – легко разрезает мягчайшую плоть пирога. Один кусок. Дарий, только один. Зажмурившись – потому что так вкуснее – откусываю самый первый, самый сладкий кусок.
Что-то хрустит. Во рту взрывается болью и металлическим привкусом. И одновременно открывается дверь. За нею – Тербий, разведший руки в приглашающем жесте. Этот жест адресован Даэве. И она проходит внутрь.
И только после того, как за ней закрывается дверь, я позволяю себе схватиться за щеку и застонать.
Надеюсь, Льдистые Ведьмы умеют лечить сломанные зубы.

»» 05.10.15 11:37 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Всё в природе так просто,
Всё движется солнцу навстречу.
И ничто не грозит их потомству,
Ведь холод не может быть бесконечным.
Flёur - Тёплые воды

Царь Островов. Столица. Дворец - Покои Правителя.

Так странно быть здесь вот так.
До сих пор странно.
Как впереди открывают дверь, а шепчутся позади, словно я не имею ушей.
Оказывается, слушать можно и так.
Вот только слышать - разное.
Я слишком срослась с Бригитой.
Я Даэва, и одновременно - нет.
Кланяюсь начальнику стражи. Это - наш ежевечерний ритуал. Тербий улыбается. Это - часть ритуала тоже.
- Хорошего вечера, господин Начальник Стражи, - говорю.
- Хорошего вечера, госпожа Птичка, - отвечает.
И открывает дверь, за которой тот, что держит меня незримыми нитями.
Дарий.
Подаренный мне.
Подаренный.
Самой судьбой.
Но что-то не так в выражении его лица.
Хмурюсь.
Позади клацает аккуратно претворяемая дверь.
Стон.
Кажется, мои глаза распахиваются так широко, как не могли вовсе.
Это...
Дарий?!
Кончики пальцев холодеют мгновенно.
Он такой, что я часто забываю о человеческой природе Повелителя Царя Островов.
Забываю, что есть множество недовольных правителем.
Тех, кто предпочел бы видеть престол свободным.
- Дарий?
Слова вылетают с каким-то писком.
Холод повсюду.
Как же... холодно...
Не отвечает, просто выплевывает монету. Она кружит по полу со звоном.
Наступаю, чтобы остановить.
Поднимаю.
Вмятина на металле.
Перевожу взгляд на него - держится за щеку.
- О... - выдох.
Мне жаль.
Очень жаль.
Ладонь на щеку, отняв его руку.
Прохладно, да?
Льдистые Ведьмы не лечат от болезней, прости.
А если бы и лечили - я Бригита сейчас.
- Тебе нужен маг, ты же знаешь?
Но кое-что я могу сделать.
Что-то из того, что подарила мне мать-знахарка.
И из того, что подарила себе я сама.
- Я могу помочь тебе?

»» 06.10.15 08:35 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Выплевываю источник боли и она звенит по полу. Монета. Чтоб ее. Видимо, жалованье кухарки слишком велико. Чтобы рассовывать монеты по пирогам.
Боль стихает. Понемногу, но стихает. Наверное, от прикосновения прохладных пальцев у щеке. Осторожно обследую внутри языком. Зуб на месте. Шатается, но на месте. Авось обойдется. К магу не хочу. Не могу. Нельзя.

Сплевываю кровавой кляксой на приготовленную наутро для умывания холстину. Облизываю губы.
- Подуть на больное место? Или... поцеловать?
Для надежности показываю пальцем - куда именно.

»» 07.10.15 06:23 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Засвети же свечу
на краю темноты.
Я увидеть хочу
то, что чувствуешь ты
в этом доме ночном,
где скрывает окно,
словно скатерть с пятном
темноты, полотно.
Иосиф Бродский.

Царь Островов. Столица. Дворец - Покои Правителя - Дворцовая Кухня.

Подуть на больное место? Или... поцеловать?
Для тебя - все, что пожелаешь.
И поцелуй с привкусом крови - тоже.
- Больно?
По щеке ладонью.
Прохлада скрадывает боль, я знаю.
А еще, знаю, что ее хорошо скрывают закрытые веки. И едва слышный вздох.
- На Севере есть такой обычай, - говорю, - класть в пирог монету или бусину. И тот, кто найдет ее - счастливый.
Боль могут утолить и рассказы, если рассказчик умел.
Наш ли случай?
Не знаю.
Рассказывала только Финновару.
Ему не нужно было утолять боль.
Боль его, как и моя, была иного рода.
- Об бусины многие ломали зубы. А дети глотали иногда. Но тот, кто верил сильно, мог получить то, что желал больше всего. Вот такое счастье. Обычай еще остался. Ты в него веришь? Не отвечай, просто подумай.
Увлекаю Дария за собой, на покрывало, сотканное из солнца.
- Я хочу сходить на кухню и принести тебе лекарство, помогающее от зубной боли. Подожди немного.
Короткий поцелуй, и я выбегаю из комнаты с монетой в кармане.

На кухне никого.
Только поваренок спит в углу.
Поздно.
Немного не по себе, что я здесь без хозяйки. Но мне нужно.
Очень нужно.
_________________

Столица Белокаменная. Не помню тебя.
Не мостов твоих, ни парочек прогуливающихся по мостовым.
Не торговок, что выливают помои прямо под ноги. Бранящих всех кто попадет под руку.
Ни щипача, за зря забравшегося в мои пустые карманы.
Не помню запаха рыбы на рынке. Тошнотворного. Рвотного.
Ни шлюх, желающих обобрать пьяного клиента.
Не помню ни площадей с их сводами.
Ни экипажей сбивающих с ног. Ни удара плетью, что раздвоит шею да часть спины красной линией
"Не суйся под копыта!"
Не помню я тебя, Белокаменная.
Ты всегда размазана как на старых картинках маслом. Ты всегда в старых трещинах облупленной краской.
Ты всегда даешься мне болью в груди. Которое заглушит вино.
Вино в чертогах твоих быстро опьянеет.
Всегда добавляет серости в небе. Всегда горчит.
Столица Белая. Ты как любовница скверная, объятиями своими манишь.
Манишь упасть где-то и заснуть. Замерзнуть от холода твоего вечернего.
Сдохнуть как собака брошенная. Сдохнуть как безродный. Безымянный.
Столица Белая. Помнишь ли ты меня? Я тебя помню. Помню как бежал под покровом ночи.
Помню как спасла. Ты спасла меня Белокаменная. Спасла.
Отпустила блудного сына от себя подальше. Помахав с пристани Изумрудной знаменами великих домов.
Попрощалась.
Думал ли я тогда, что еще вернусь. Нет не думал. Бежал.
Рада ли ты меня видеть?
- От тебя воняет. Как от матросов. - слышу где-то недовольное бурчание Дзютре.
- От тебя не лучше. - плююсь в ответ.
- На кухню в таком виде нельзя. Розик не поймет.
Кто такая Розик не позволяет понять ни желание, ни количество выпитого.
Но то, что этот Розик имеет какое-то значение для моего нового друга, можно понять по количество слюны выдаваемого его ртом.
- Жаркое. Носом чую. Жаркое...- шепчет Дзютре запихивая меня на царскую кухню.- Если будешь вести себя хорошо. Может быть Розик сжалится и над тобой. А я на голодный желудок к Дарию идти не готов. Так, что подождет... с тебя все равно такого ничего путного не взять.
Забиваюсь. Назло от куда-то выскакивает драный с одного бока кот. Приветствую его случайно наступив на хвост.
Царапается сволочь с воплем грозным, чуть не кидается пустить крови еще. Поди бешеный!
Спасаюсь прижавшись с серванту.С которого сверху падает банки да склянки, горшки да другая посуда. С трудом спасаю голову от чугунка.
Мешок муки летит последним...
Красиво.
Чихаю.
Любуюсь на результат моего тихого сидения в углу. На полу валяется все что выловилось из кухоного шафа. припароженного толстым слом муки.
По обреченным глазам Дзю понимаю, что жаркого ему не видать.
Кот ставший белым смотрит с местью в глазах. Видать и ему теперь хрен, а не еда.
- Это все он...- пытаюсь оправдаться и развожу руки в стороны.
- Кто здесь? - не сразу вижу яркое пятно позади голодного и злого товарища.
Рыжуля.
Рыжуля.
Силена.
Наверное я пьян. Я очень пьян. Но рыжие волосы. Тонкая фигура.
Наверное я пьян. Возможно слишком сильно, допился до иллюзий.
Но тело уже идет на огненный свет. Рука тянется к ней:
- Силена...- Улыбаюсь как юродивый. Как дурак. Одергивая грязную руку так и не коснувшись.
- Я не Силена...- от слов словно еще раз получаю по голове чугунком - Я монету принесла. Как можно в еду жестянки всякие бросать. Так правителя и удавите!
В руке оказывается монета. Смотрю то на нее то на Рыжую. Действительно, не Силена. Где-то на губах застывает слова извинения.
- Ой. Да у вас кровь. - Видимо чугунок все же не плохо прошелся по моей башке.
Белый платок касается моей головы. Девица рассматривает следы красного не белом.
Хмурится.
Отходит на шаг назад. Словно в брезгливом порыве:
- Ты Элефтари.
Столько бить по голове нельзя. Столько не живут.
Качаю головой. Нет. Нет. Нет. Не желая признаваться в грехе.
- Да. Я Элефтари.- Говорят губы. Они так и не научились врать хорошеньким девушкам.
_________________

Допустим, ты бросаешь монету: она может выпасть орлом или решкой, и, пока она не легла, ты не знаешь, что выпадет. Если выпал орёл, это значит, что другая возможность не реализовалась. До этого момента оба исхода были равновозможны.
Филип Пулман. Северное сияние (Золотой компас)





Царь Островов. Столица. Дворец - Дворцовая Кухня.

Кровь не лжет.
Никогда не лжет.
Элефтари.
Ненавистное имя, будто нож меж ребер ворочают.
Я боюсь его?
Я его боюсь.
Охотник из клана охотников.
Самый главный.
Самый страшный.
Самый... кровавый.
Как и все они, род проклятый.
Смотрит, будто собака побитая.
ВинИтся.
Так пугает еще больше.
Неужто угадал?!
Нет.
Если б угадал - нож к горлу, и поминай как звали...
- Элефтари... с именем рода своего на губах, со знаменем в руках?
Смотрит на меня, а губа верхняя подрагивает, будто в отвращении.
Или в обиде?
Что сделал ты, сын моих врагов, почему отрекся?
Или от тебя отреклись, а сам ты обиду лелеешь?
Тянет эта тайна, щекочет в грудине.
Ластится.
Откроешь?
Выпустишь слова в мои уши?
Я буду тихой, как падучий белый.
Укрою.
Выслушаю.
Только расскажи.
_________________

Наверное, я сам не понял как признался.
В чем признался?
В грехах отца-деда-прадеда признался.
Вот так, в одну секунду.
Боги любят играть в странные игры. И если где-то есть тот бог, что плетет веретено судьбы. У него странный юмор.
Я признался в самом страшном своем грехе. В одну секунду.
Рыжей девице с кухни.
Смешно. Смешно, да и только.
Если бы где-то в грудине не давил комок, должно быть засмеялся. Может быть даже зааплодировал.
Браво, театру старых Богов. Поклоны режиссерам. Комплименты декораторам и гримерам. Вы меня славно меня рассмешили...
Но стою истуканом на грязной кухне. И кривлю губы то ли в брезгливости к себе. То ли к собственному имени.
Кровь вода - да очистит она все грехи.
Как очистятся мои?

- Элефтари... с именем рода своего на губах, со знаменем в руках?
Считай откупилась.
Монетой малой, звонкой, что отдала при встрече. Та все еще греет руку.
Что ответить девчонке не знаю. От куда она вообще взялась такая.
Осматриваю девицу, что кажется если встанет на носки дотянется мне разве, что до носа.
Видать и Дарий уродился со странным желанием тискать маленьких рыжих дев.
Дева рассматривает меня с подозрением.
Что боится маленькая, рыжая?
И знать не хочу.
Как-то резко в теле почуял тяжесть. Ноги держат с трудом. А желчь поднимается выше по желудку.
Все выпитое желая вытащить на волю.
Надо решить все поскорей.
Я еще не знаю, что сказать правителю. И не даже представить боюсь что скажет мне он.
Но не желаю ждать ни минуты.
Словно на плахе...
- Отведи меня к Дарию. - Говорю Дзютре.
- Голодным?- Возмущается тот.
- Я отведу - Говорит девица - Он ждет меня.
Ждет. Ее.
А Илке-Палка шалун...
Тут надо бы вздохнуть разочарованно. 
Мечты о непорочном бутоне Дария ...зря будоражили и грели мой мозг всю дорогу обратно.
Не судьба - сорвали розу. Обидно...

»» 15.10.15 09:55 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Я обожгусь
Холодным серым льдом,
Остывших чувств
Застынет в горле комната
Без окон и дверей
Так холодна
Тюрьма души моей...
3000 Миль До Рая - Холод

Царь Островов. Столица. Дворец - Дворцовая Кухня - Покои Правителя.

Кровь Элефтари пополам разрывает.
Воет, скрипит, плачет внутри.
Странно, за чистоту войны всю жизнь вели, а внутри взрастили то, что хуже зверя любого.
И пожалеть бы, да боязно.
Что не так - руку оттяпает.
Вместе с головой.
Страх с горечью. Давно такого не вспомню.
Чтобы скрыть - иду искать соты медовые.
Только не они мне нужны, а основа сама - прополис.
Дарию поможет.
Не могу видеть на лице Правителя Царя Островов боли.
Так и тянет морщинки на лбу разгладить, да поцеловать желваки на щеках от зубов тесно сжатых.
Ее, Бригиты, или мое?
Не знаю.
Но все чаще я - она в мыслях и поступках.
Все чаще думаю как дева юная.
Потерялась, Ведьма?
Главное не забудь. Помни.
Помни как вьюга поет песни, тебя ожидая.
Как в чертогах города вечного холод везде проникает.
Как тело сковали льды.
И что душу продала не забывай.
Или напомнят люди... добрые.
Только... и Дарий ведь человек.
Дарий - человек.
Человек.
Выхожу из кладовой.
Ну пошли, Элефтари.
Хоть раз по следу моему род твой по воле собственной пойдет не для того, чтоб убить.
Через гулкие коридоры и анфиладу.
Через пустые помещения, где лишь ветер гуляет вольно.
Мимо стражи.
Мимо Тербия, удивленно поднявшего брови.
К нему.
К Дарию.
Я привела тебе кровавого Элефтари, мой повелитель.
И пришла сама.

»» 17.10.15 10:07 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Особняк семьи Понирос

Я открыла глаза, потом быстро закрыла их вновь, боясь выдать себя, спугнуть Орвика. Его рука обнимала, и сам он не спал, а прикасался губами к моим волосам. Я притаилась, боясь поверить в происходящее, а потом постепенно в памяти стали всплывать события прошедшего дня.
Ссоры, разрыв, как он отрезал волосы, привез меня домой, как любил поздним вечером, как посмеивался, наблюдая, с какой жадностью я набросилась на еду, называл "прожорливой Доми". А я против воли краснела в ответ, но не могла остановиться, уплетая мясо с овощами и запивая все отваром из ягод.
Вздохнула.
Можно не притворяться спящей, все хорошо, он не отпрянет.
Открыла глаза и повернулась к Орвику лицом.
- Доброе утро.
- Выспалась? - прошептал он, убирая с лица короткие пряди волос.
- Да, - улыбнулась в ответ.
- Доми, - мы лежали, глядя друг на друга, а руки Орвика продолжали гладить мои отстриженные локоны. - Я сегодня утром, пока ты спала, думал о нашем браке и обо всех словах, что ты вчера говорила.
Я хотела его прервать, хотела сказать, что многие вещи сказала сгоряча и зря, но он не дал встрять, приложив палец к моим губам.
- Тсс... Мы не будем возвращаться к ссорам и ворошить то, что произошло. Я просто хотел сказать, что не жалею о браке с тобой, не сомневаюсь в своем решении. Ты моя жена, Доми, и я хочу начать все сначала. Чтобы все было правильно.
У меня перехватило дыхание. Это было почти... Признание.
Между нами никогда не звучало слов любви, не было их и в этот раз, но вчерашняя внезапная вспышка ревности, необыкновенная по нежности и чуткости ночь, слова о том, что он не жалеет о нашем браке, все это вместе … Комната наполнилась вдруг теплым струящимся светом, и дух перехватило от невероятной надежды, что, может быть однажды... не сейчас... потом... Я стану для него так же дорога, как и он для меня... И он мне скажет об этом... когда-нибудь...
Я была настолько взволнована, что резко села, Орвик тут же поднялся следом и обеспокоено спросил:
- Доми, что не так?
Потребовалось поднять глаза на него, чтобы понять, что Орвик ждал ответа на сказанное, а я вместо этого его напугала. Сердце колотилось сумасшедше, я никак не могла собраться мыслями и ответила совсем невпопад:
- Орвик, я хочу иногда, не каждый день, а когда у тебя будет время, выходить из дома вдвоем, я хочу показать свое любимое место у моря, потому что я по нему скучаю, одну ты меня туда не отпустишь, а с охраной... Разве можно насладиться прогулкой, когда за твоей спиной стоит охрана? Я хочу по утрам спускаться с тобой рука об руку к завтраку и вместе подниматься в спальню по вечерам, как муж и жена, а не по очереди, как мы делали все это время.
Он некоторое время молчал, а потом осторожно проговорил:
- Доми... я не знал, что для тебя это важно – совместные выходы на завтраки. Ты не говорила.
Я грустно улыбнулась:
- Я много чего не говорила. Просто удивительно, какую роль в нашей жизни играют вот такие мелочи, как они... Могут обижать и разъединять.
- Я хочу быть для тебя хорошим мужем. Помоги мне.
Ладони потянулись к нему и замерли - взгляд наткнулся на шрам. Я прикоснулась кончиком пальца к шее и аккуратно провела вдоль рубца.

Метка Санвы.
Моя метка.

- И ты, - все никак не могла отвести глаз от шрама,- помоги мне быть хорошей женой. Знаю, что по твоим обычаям все это время я была супругой. Я вписала свое имя в твою книгу, надела кольцо, приняла венок и слушала священную песню. Но по моим... Ты не был мне мужем, Орвик. Мы из разных земель, у нас разные обряды и разные обычаи, и все это время... Мне было тяжело. Я не чувствовала, что ты мой муж, понимаешь? Мы просто старались жить под одной крышей, но не общей жизнью. А вчера... вчера ты обрезал мои волосы и разделил постель. Мы много раз были близки, но как любовники. Вчера ты впервые коснулся меня как муж, не потому что я позволила, а потому что имел на это право. После того, как отсек вместе с волосами мое прошлое. Мы начали сначала, Орвик, уже начали. Ты стал моим мужем, и я склоняю свою голову в знак того, что признаю твое главенство в семье.
Я опустила голову, чтобы через несколько мгновений поднять вновь. Голос дрожал от волнения, от того, что происходило, но казалось, сама Санва вкладывала слова в мои уста. Слова, которые я должна была произнести перед тем, как взойти на брачное ложе, перед тем, как лишиться косы, но, не смотря на то, что говорились они с опозданием, важность свою не потеряли, и голос прерывался, дыхание сбивалось, а сказанное навеки сплетало два пути в единый.
- Отныне твой дом станет моим домом, твоя судьба - моей судьбой, твои радости и горести - моими. Я вручаю себя тебе, господин мой, стань же моей опорой и защитой, введи в свою семью с любовью и уважением, возьми в залог преданность моего сердца, будь добрым мужем, а я буду доброй женой и рожу тебе столько детей, сколько подарит нам пресветлая Санва.
Нарисовала в воздухе между нами солнце - знак богини и прошептала, глядя прямо в глаза любимого:
- Мой муж... Мой господин...

Вот так, посреди развороченной постели, освещенная солнечным лучом с танцующими в нем пылинками, взъерошенная от сна бывшая жрица Санвы принесла мне брачный обет.
И это было самое прекрасное утро за последние несколько лет.
- Знаешь, за что я люблю твою богиню? – я придвинулся ближе и потянул за край простыни, который она прижимала к груди. – За то, что она позволяет своим дочерям приносить клятвы… голыми.
Доми фыркнула, сжала губы, но не выдержала и рассмеялась, и повалилась на постель вместе со мной. А после недолгой борьбы она выпустила простынь и обвила руками мою шею. Я перестал смеяться и посерьезнел.
- Я принимаю твою клятву. Пусть будет все так, как ты сказала. Я очень хочу… чтобы у нас все получилось. Вот только… - между пальцев скользнули короткие пряди, - твои волосы жаль.
- А вчера было не жаль? – тихо спросила Доми.
- Вчера… я не слишком хорошо соображал, что делал. Увидев тебя с другим мужчиной, я… Вообще плохо помню, как отрезал тебе волосы. Очнулся, лишь когда мы вышли на улицу.
- Ты все не так понял, - мягко упрекнула она.
- Возможно. Но ты не должна была там быть. Только представь, как это выглядело!
- Прости. Я не думала, что все так выйдет. Просто сэр Чарльз...
- Тсс, - я приложил палец к ее губам. – Ни слова о нем. Не хочу омрачать это утро.
- Хорошо.
- Зато ты теперь моя. Вся моя, - против воли руки жадно сомкнулись вокруг нее.
- Да, - Доми потерлась щекой о мою и вздохнула. - А ты помнишь, что я говорила о…ммм… совместных завтраках?
- Ты хочешь есть?
- Хочу, - смущенно подтвердила она.
- А мне говорили, что леди едят как птички!
- Какая ложь!
- Ладно. Сейчас пойдем. Только еще один вопрос, м?
- Говори.
- Мне кажется, ты кое-что упустила. Там к твоей брачной клятве… случайно не полагается поцелуй?
- Орвик!..
…Завтрак все же получился очень поздним.

Пока Доми умывалась и приводила себя в порядок, я собрал с пола разбросанную вчера вечером одежду. Ни к чему лишний раз будить фантазию прислуги.
Нагнувшись, поднял сюртук и вдруг увидел, как из его кармана свешивается конец косы. Оглянулся зачем-то на дверь ванной, из-за которой доносился плеск воды, вытянул косу из кармана – длинную, толстую, растрепанную по краям пушистыми локонами, - и положил на кровать.
Что теперь с ней делать? Нельзя же ее просто выкинуть. Она… часть Доми и… как живая.
Я свернул косу и замотал в платок. Крикнул:
- Сейчас вернусь! – и вышел в коридор.

Спустился этажом ниже, в кабинет. Там было тихо, темно от задернутых штор, пахло кожаными переплетами книг и деревянными панелями обшивки. Нет нужды раздвигать шторы или зажигать свет, я прекрасно знал, где то, что мне нужно.
Скрип потайного ящика стола, звон связки ключей, легкий щелчок – крышка тяжелого ларца открылась. Я торопился: хотел быстро положить сверток с косой и вернуться в спальню, как обещал. Но опустил глаза – и медленно отложил сверток.
На дне, матово поблескивая белым в полумраке, лежали свадебные венки. Я взял один из них в руки и поднес к глазам. Гибкие ветви топорщились резными листьями, мягкими, с восковым налетом. Они выглядели точно так же, как в день свадьбы, не утратив за две с лишним недели ни капли жизни.
Почему… почему они не сохнут? Разве такое возможно? В голове роились догадки, одна невероятнее другой. Я ведь так и не узнал у Роддена, где он достал венки. Надо будет как следует расспросить старика.
Я вытащил второй венок, ветви которого так же выглядели только что срезанными. Нахмурился. Магия? Или…
Где-то в коридоре хлопнула дверь. Я быстро убрал венки и сверток под крышку и убрал ларец на место.
_________________

Я задержалась в ванной дольше обычного, потому что мне потребовалось немного побыть одной, постараться упорядочить в голове события прошедших суток, которые так резко несколько раз за истекшие двадцать четыре часа меняли мою жизнь. Я не хотела вспоминать ту ужасающую сцену в кабинете, после которой казалось, что мы дошли до полного краха. Но ее нельзя было просто взять и вычеркнуть. Забыть. Стереть. И я знала, что еще не раз вернусь к сказанным там словам. И Орвику, закрывшему ладонями глаза. Сейчас, умывая прохладной водой лицо, воскрешая в памяти наш разговор, я понимала, насколько честен он был с самого начала, и становилось страшно вдвойне от осознания того, что наша взаимная замкнутость, неумение разговаривать на важные темы, излишняя неоправданная осторожность из-за страха сделать неверный шаг могли привести к непоправимому. И, как ни крути, а я должна быть благодарна сэру Чарльзу за вчерашнее приглашение на ужин. Если бы не оно…

Что было бы, если бы Орвик не увидел нас вдвоем и не понял превратно мой поступок…

Дальше я отказывалась думать, потому что тогда становилось совсем страшно.
Санва подарила нам с Орвиком еще один шанс, а перед этим преподнесла суровый урок.
Мы не должны повторять сделанных ошибок. Я постараюсь…
Волновалась? Да, конечно. Но теперь я знала, за что борюсь.
За Орвика, который ночью и утром был совсем таким… как на Грехе. За того Орвика, которого я знала, такого… родного.
Волосы совсем не хотели укладываться во что-то вразумительное. Коса была отрезана не под корень, а чуть ниже. В итоге локоны оказались достаточно длинны, но плеч не достигали. Я не могла их ни заплести, ни как-то заколоть, и если, будучи длинными, они распрямлялись под собственной тяжестью, то теперь слегка завивались. Но, почему-то в разные стороны.
- Ай-ай-ай, леди Понирос, - сказала я своему отражению.

Комната оказалась пуста. Орвик ушел. Он вроде что-то кричал, когда я была в ванной, но расслышать из-за воды было сложно. Может, кто-то пришел? Важная встреча?
Подавила легкий вздох разочарования.
С платьем вышла заминка. Вчерашнее требовало замены шнуров, новое… как и все остальные, требовало помощи горничной, так как зашнуровывалось на спине. А мне почему-то совсем не хотелось видеть сейчас в этой комнате посторонние лица Самостоятельно, с крючками под грудью, я могла надеть только домашнее, желтое, отделанное коричневыми атласными лентами. Жемчужина красиво смотрелась на открытой груди и, повинуясь порыву, я нашла в маленькой шкатулке серьги, те самые, что купила на Грехе и одну потеряла потом в Садах Безликих.
Мне захотелось их надеть.
Я покинула комнату, прошла по коридору и остановилась перед лестницей, ведущей вниз, в столовую.
Очень жаль, что сегодня снова придется спускаться одной.