Доминика из Долины оборотней (Фэнтези)

Спасибо большое . Как всегда впечатляет ваше продолжение. Жду с нетерпением следующей главы.

Irisska, привет!

Пожалуйста!

Конечно же, Кайла вылечат, может ли быть иначе?

Да, еда у них практически вся своя. Это сейчас можно всё, что нужно, привезти, а раньше приходилось самим всё выращивать, так с тех пор и осталось.
И всё натуральное, из удобрений разве что навоз, от своих же коровок, со своих же лугов. Идеально!

Лишний повод устроить небольшую вечеринку точно не помешает!
_________________

Lytik, привет!

Пожалуйста!

Я рада.

Уже совсем скоро! Собственно - послезавтра.
_________________

 » Глава 14. Деревянные солдатики и водяная мельница. Часть 2.

Глава ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ДЕРЕВЯННЫЕ СОЛДАТИКИ И ВОДЯНАЯ МЕЛЬНИЦА
Часть 2

29 октября 2020 года, четверг

– Кстати, куда теперь?

– Вообще-то это место там, – я махнула рукой вдоль реки. – Но давай сначала зайдём ещё кое-куда?

– Конечно. Мы пойдём, куда ты скажешь.

– Тогда нам туда, – я ткнула рукой в скопление строений, расположенных на другой стороне просторного луга, по которому мы шли. – Смотри, в том здании – цеха по переработке мяса. Мы делаем свои колбасы-сосиски-паштеты и прочие копчёности. В соседнем – перерабатывают молоко. У нас своё масло, творог, сметана, несколько сортов сыра. А в тех трёх строениях хранится и перерабатывается то, что мы выращиваем в садах и на полях.

– А у вас тут всё устроено с размахом, – заключил Фрэнк, одобрительно осматривая строения.

– Фрэнк, тебе ли не знать, какие мы все обжоры. Чтобы прокормить такое количество оборотней, нужно много продуктов. К тому же часть мы отправляем в магазин Зака.

– Тот, который вроде перевалочного пункта?

– Да. Понимаешь, если мы за каждой ерундой будем мотаться в Огасту – это будет выглядеть подозрительно. К Заку и его габаритам там привыкли, но если по городку, в котором всего-то населения пара сотен человек, будут шляться десятки одинаковых гигантов – это определённо будет выглядеть подозрительно.

– И не особо будет соответствовать вашей «религиозной» закрытости и отстранённости.

– Точно! Но и мотаться за каждой шоколадкой или пачкой салфеток в Грейт-Фолз тоже не особо удобно. Поэтому в магазине у Зака есть все мелочи, которые бывают нужны в хозяйстве, плюс разные продукты, которые мы тут не можем производить. И если нам что-то понадобилось: чай или специи, туалетная бумага или зубная паста, апельсины или газировка, ну, ты понял...

– Конечно. Всё то, что сами вы не производите.

– Если совсем точно – то, что мы не производим ЗДЕСЬ. Большинство товаров в магазине Зака – с наших предприятий. Это очень удобно. Например, в нашем магазинчике в Литл-Роке вся продукция из папиного издательства и его же фабрики канцтоваров. Наш магазинчик – такое же прикрытие, как и магазин Зака. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

– Мы тоже так делаем. Управляем своими компаниями через подставных лиц. То, что именно мы – владельцы, знают очень немногие посвящённые. Иногда так забавно занимать не самую высокую должность в своей же компании. Начальник орёт на тебя, а ты стоишь и думаешь – знал бы ты, что орёшь на босса босса своего босса. И становится так смешно.

– Угу, наверное. Хотя я бы не сдержалась, если бы на меня зря орали.

– А с чего ты решила, что на меня орали зря?

– Ой, да ладно, Фрэнк! Я в жизни не поверю, что ты можешь сделать что-то неправильно.

– Могу, если очень постараюсь, – ухмыльнулся Фрэнк.

Я внимательно пригляделась к его загадочной улыбке, и до меня дошло.

– Ты нарочно? Нарочно, да? Специально делал ошибки, чтобы начальник на тебя орал?

– Да. Люди совершают ошибки время от времени, нельзя быть совсем уж идеальным, это подозрительно.

– Поэтому тебе и было смешно, – поняла я. – Ты сам режиссировал собственную взбучку. А начальник играл тебе на руку.

– Да. Но, знаешь, было весело ещё и потому, что это в каком-то смысле был тест на профпригодность. Не мне. И если начальник орал по делу, если устраивал мне разнос заслуженно – то и ладно, я шёл и всё исправлял. Но если он оказывался самодуром, самоутверждавшимся за счёт подчинённых – мне было смешно уже по другому поводу. Потому что такие руководители у нас долго не задерживались.

– Ты на них ябедничал? – захихикала я.

– Вроде того, – ухмыльнулся Фрэнк. – У меня были очень хорошие связи на самом верху.

Мы, смеясь, проходили мимо одного из зданий, когда вышедшая на крыльцо женщина окликнула меня.

– Ники, как я рада тебя видеть. Это и есть твой спаситель?

– Привет, Айрис! – радостно воскликнула я. – Да, это мой Фрэнк! Он меня спас. Два раза. Фрэнк, это Айрис, моя племянница.

– Очень приятно познакомиться, мэм, – Фрэнк вежливо склонил голову.

У меня было чувство, что не держи он меня на руках, поклонился бы. Впрочем, это вряд ли удивило бы Айрис – за свои четыре сотни лет на кланяющихся мужчин она насмотрелась.

– Мне тоже, – улыбнулась она, а потом обратилась ко мне. – Ты хочешь показать Фрэнку своё любимое место?

– Да, – кивнула я, слегка удивлённая. Вообще-то в данный момент мы от него удалялись.

– Тогда вам не помешают сэндвичи.

Это не было вопросом. Айрис спустилась с крыльца и протянула нам весьма увесистый пакет.

– Ветчина свежайшая, только что принесли на фасовку. Я нарезала потолще, как ты любишь.

С этими словами Айрис сунула мне свёрток и исчезла за дверью. Чтобы удержать его, мне пришлось отцепить одну руку от шей Фрэнка, и я тут же испытала иррациональное чувство потери. Но сэндвичи нам действительно пригодятся.

– Теперь куда? – проводив Айрис глазами, поинтересовался Фрэнк.

– Туда, – одной рукой я придерживала лежащий у меня на животе свёрток, а отцеплять от шеи Фрэнка и вторую руку не хотела, поэтому ткнула в нужном направлении локтём. Обойдя здание, Фрэнк удивлённо поднял брови.

– Теплицы?

– Да! Нам вон в ту, вторую слева. Сейчас на полях и в огородах не осталось ничего, кроме поздней капусты. Но свежие овощи мы едим круглый год! И не только овощи! Вкус, конечно, немножко другой, но всё равно – это намного вкуснее, чем то, что можно купить сейчас в супермаркетах. Идём, сейчас я покажу тебе место, откуда в детстве меня с трудом удавалось увести. Дай мне волю – я бы тут жила почти весть год, кроме июня с июлем.

– А чем эти месяцы хуже?

– Они лучше! Идём, сейчас всё поймёшь!

Быстро преодолев оставшееся расстояние, Фрэнк подошёл к указанной мною теплице, дверь которой тут же распахнулась перед нами. Мы вошли и словно бы очутились в другом мире. Нас окутали запахи – влажной земли, зелени и ещё один, самый вкусный на земле.

– Клубника? – Фрэнк высоко поднял брови.

– Да! – восторженно воскликнула я. – Обожаю клубнику!

– Я не сомневалась, что первым делом ты придёшь сюда, – с улыбкой произнесла женщина, закрывающая дверь теплицы за нашими спинами. – А вот Гидеон поставил на завтра.

– Я собирался вечером занести тебе мисочку ягод, – послышалось из противоположного конца теплицы. Стоящий там мужчина аккуратно прищипывал у кустов лишние усы, свисающие слишком низко.

– Как видишь, Ники уже здесь, – довольно потирая руки, сказала женщина, – а значит ты, дорогой, проспорил мне три желания.

– Я знал про ранение Ники, – вздохнул Гидеон. – Но как-то не подумал о тебе, парень. Это ведь ты спас нашу Ники?

– Да, он. Два раза! Саманта, Гидеон, познакомьтесь с моим Фрэнком! – Мне никогда не надоест так его всем представлять – «мой». – Фрэнк, это Гидеон, мой кузен, а это Саманта, его жена, они выращивают самую вкусную клубнику на свете. Посмотри вокруг, здесь же настоящий рай.

Самой мне в детстве именно так и представлялся рай, когда я слышала это слово. Вдоль всей длинны теплицы, на высоте груди, располагались узкие длинные ящики, из которых свисали густые грозди цветов и ягод разного размера и цвета – от крохотных светло-зелёных завязей до больших, в половину моей ладони, бордовых спелых ягод. В детстве я не могла до них дотянуться, и дядя Реймонд специально для меня смастерил лёгонькую, но прочную табуреточку с тремя ступеньками сбоку. Потому что я желала непременно сама, своими руками, рвать самые, на мой взгляд, вкусные ягоды. И мне позволялось торчать в теплице столько, сколько захочу. Я и пропадала здесь порой часами. Мой взгляд упал в дальний угол теплицы, и сердце сладко защемило – моя табуреточка так и стояла там, в углу, на своём привычном месте. Возможно, теперь ею пользуется кто-то ещё из детей.

В этот момент Саманта достала откуда-то большую пластиковую миску.

– Будешь набирать ягоды сама или сегодня всё же доверишь это ответственное дело мне?

– Доверю, – улыбнулась я. Сегодня у меня была иная цель, да и не особо удобно будет Фрэнку расхаживать вдоль «воздушных грядок» со мной на руках – не так уж много там свободного пространства.

Быстро, так что человеческий глаз не уловил бы её движений, Саманта пробежала вдоль грядок, и, спустя несколько секунд, уже вручала мне миску, наполненную отборными ягодами. Не удержавшись, я схватила одну из них и сунула в рот. Блаженство! До этой минуты я даже не понимала, как же мне не хватало этого в Литл-Роке, где в супермаркете продавались какие-то совершенно безвкусные ягоды. Взяв другую клубничину, я сунула её в рот Фрэнку.

– Теперь ты понимаешь, почему я могла пропадать здесь часами? – спросила я, видя, с каким явным удовольствием он проглотил лакомство.

– Теперь понимаю, – улыбнулся Фрэнк.

– Спасибо, Саманта. Пока, Гидеон, – пристраивая миску с ягодами на животе, рядом с пакетом с сэндвичами, сказала я. – Мы пойдём.

– Хочешь показать Фрэнку своё любимое место? – понимающе кивнула Саманта.

– Да.

– Я думал, что ЭТО твоё любимое место, – поднял брови Фрэнк.

– Это моё третье любимое место, – помотала я головой.

– То есть даже не второе?

– Второе у неё – грядки с клубникой, – засмеялся Гидеон. – Грунтовая ягода гораздо слаще и ароматнее. Но, к сожалению, доступна лишь пару месяцев в году.

– Помню, как Ники ползала по грядкам, ещё даже ходить не умея. И закатывала истерику, стоило попытаться её оттуда забрать. Элоиз приходилось дожидаться, пока она уснёт, чтобы унести её. Счастье, что у наших малышей лужёные желудки и никакой аллергии или диатеза у них просто не бывает.

– Иногда мне казалось, что она съедала ягод больше, чем весила сама, – засмеялся Гидеон.

– Ну, это вряд ли, – слегка смутилась я.

– Он шутит, – успокоила меня Саманта. – Но, знаете, Фрэнк, что меня всегда удивляло. Даже будучи двухлетней крохой, едва научившейся ползать, она выбирала исключительно спелые ягоды. И, в отличие от других малышей, никогда не совала в рот зелёные ягоды, листья или земляных червей. Уникальная малышка!

– Да, моя Ники самая уникальная малышка на свете, – с обожанием глядя на меня, сказал Фрэнк.

– И ты тоже. Самый-самый уникальный, – я счастливо вздохнула, глядя в его прекрасные синие глаза и прижимаясь щекой к его мощной груди. На какое-то время мы замерли, не в силах отвести глаза, пока не услышали покашливание Гидеона.

– Шли бы вы, ребятки, куда-нибудь, где будете одни. Не смущайте нас, стариков. Ой!

При его первых словах я отвела взгляд от Фрэнка и успела увидеть, как локоть Саманты врезался в ребра её мужа. Быстро поняв, что именно ляпнул, он примиряюще забормотал.

– Прости-прости, дорогая! Это я себя имел в виду, а ты у меня – самая молодая и самая красивая, клянусь!

– Ладно, ты прощён, – Саманта легонько чмокнула проштрафившегося мужа, который тут же сгрёб её в охапку, а их лёгкий поцелуй перерос в страстный.

– Нам, пожалуй, и правда пора, – смущённо пробормотал Фрэнк и, пятясь, выбрался из теплицы, благо дверь открывалась наружу. А пара в клубничном раю, похоже, даже этого не заметила.

– Нам туда, – кивнула я в нужном направлении, с лёгкой завистью глядя на двойной силуэт сквозь полупрозрачную стену теплицы. Как бы я хотела оказаться сейчас на их месте – вот так открыто проявлять свои чувства. А мы с Фрэнком… Мы ведь так ни разу ещё и не поцеловались. Поцелуи в лоб – это же совсем не то…

Раньше, когда мы ещё не вернулись домой, Фрэнк казался мне немного… другим. Я не знаю, как это объяснить, но после нашего возвращения Фрэнк стал чуть иначе себя вести. Он был всё таким же невероятно заботливым и буквально лелеющим меня, он всё так же смотрел на меня обожающим взглядом. Но… Если не считать того случая возле клиники… Я не понимала, что происходит, но я просто чувствовала это изменение. Он стал словно бы… сдержаннее. Да, это слово очень подходит. Но почему? Что изменилось? Это его сказанное у клиники: «Не сейчас»… Тогда я восприняла это как: «Немного позже», но, похоже, ошиблась, поскольку уже было и «немного позже», и «намного», а Фрэнк даже не попытался меня поцеловать. В чём же дело?

И вдруг, в какой-то момент, меня осенило. Этот его разговор с моим отцом! Неужели Фрэнк на полном серьёзе собрался ждать ближайшие двадцать пять лет до моего перерождения, ограничиваясь лишь поцелуями в лоб, словно я ребёнок. Но это ведь не так, я уже достаточно взрослая. И вовсе не собираюсь ближайшие четверть века ограничиваться отеческими поцелуйчиками в лоб. Похоже, придётся брать дело в свои руки.

Ничего не подозревая о моих планах, Фрэнк спросил:

– Саманта ведь тоже оборотень, верно? Но при этом она – жена твоего кузена… И так на него похожа…

– Угу, – кивнула я. – Все, кто входит в нашу семью, я имею в виду людей, точнее – человеческих жён, тоже удивляются подобному сходству бессмертных супругов. Да, Саманта тоже оборотень, да, она тоже из нашей семьи. Но пусть тебя не смущает её сходство с Гидеоном. На самом деле между ними – восемь колен родства. Он кузен её прапрадеда, она одна из потомков дяди Ричарда, и приходится Эндрю родной тётей. Я тебя совсем запутала, да?

– Есть немножко. Впрочем, меня скорее ошеломило то, что Эндрю – настолько дальний потомок Ричарда. Как-то не ожидал…

– Ха, у самого Эндрю уже внуки есть! У дяди Ричарда восемь поколений потомков, больше всех в нашей семье. Но, учитывая, что ему более трёх тысяч лет – ничего удивительного в этом нет.

– Эбби ждёт сюрприз.

– Определённо. А помнишь, она назвала его слишком юным, чтобы понять её. Я тогда чуть не захихикала, несмотря на всю серьёзность момента. Так хотелось назвать ей его точный возраст, но я решила, что для неё и так на тот момент достаточно шокирующих новостей. Пусть дядя Ричард сам ей скажет.

– Верно, пусть сам её подготовит, сам скажет… Впрочем, поскольку она его половинка – это ни на что не повлияет совершенно. Половинки не могут друг друга разочаровать – они друг для друга идеальны.

– Да, я в этом не сомневаюсь. Но, знаешь, в наших семьях пусть и нет половинок, но всё равно – только любящие пары. По настоящему любящие.

– Я заметил, – усмехнулся Фрэнк. – Взять хотя бы эту «клубничную парочку». Они не половинки, но несомненно любят друг друга. Как давно они женаты?

– Лет пятьсот, наверное.

– А можно подумать, что совсем недавно поженились, – улыбнулся Фрэнк.

– Они такие, сколько себя помню. Подшучивают друг над другом, дурачатся, даже вроде как ссорятся, но всё всегда заканчивается примирением и страстными поцелуями.

– Они, похоже, очень тебя любят.

– Да. Но они вообще всех детишек любят. Своих-то нет. Ну, то есть у Гидеона есть две дочери, но давно взрослые, а рассчитывать на внуков-правнуков, как ты понимаешь, не имея сыновей, не стоит. Вот Саманта и изливает свою нерастраченную материнскую любовь на всех наших ребятишек. И не только она. Айрис, например, старается всех накормить. И вообще – дети в нашей семье немножечко общие. Их все любят, балуют и опекают. Надеюсь, когда Айрис выйдет замуж, у её мужа будут сыновья – хотя бы внучат понянчить шанс появится.

Я вздохнула и, поскольку обе руки у меня были заняты, а прижаться посильнее к Фрэнку хотелось, я прислонилась к его щеке своей. Жаль, что я затеяла этот разговор – лишнее напоминание о том, что и сама я не смогу подарить Фрэнку ребёнка. Впрочем, он прекрасно это знает, но его это, похоже, вообще не волнует. Как он там сказал? «Половинки не могут разочаровать друг друга»? Дело в этом?

Ладно, я подумаю об этом завтра. Или через неделю. В принципе, вопрос о детях не будет актуальным до тех пор, пока Фрэнк держит себя так… отстранённо. И что бы там отец ему не наговорил – у меня на этот счёт есть своё мнение и свои планы.

В этот момент мы приблизились к небольшой рощице, расположенной возле Речки. Следуя моим указаниям, Фрэнк прошёл по чуть заметной тропинке и вышел к плотине, перегораживающей реку. Небольшой водопад крутил колесо старой водяной мельницы, расположенной на противоположном берегу, в пруду, образовавшемся над плотиной, плавали утки.

– Вот оно, моё самое любимое место, – я обвела окружающий нас идиллический уголок взглядом. – Знаешь, я очень люблю свою семью, правда, очень. Но порой хотелось побыть одной. Подумать, помечтать… И я приходила сюда. Я обнаружило это место совсем крохой, лет в восемь.

– Это значит… Тебе же, выходит, по-человечески и трёх не было?

– Физически – да. Но разум-то был уже не ясельный. Я лет с пяти свободно гуляла по Долине, это нормально. Конечно, теперь я понимаю, что кто-нибудь всегда пристально наблюдал за мной издалека. Но в то время я чувствовала абсолютную свободу, и это было здорово.

– И ты сама нашла это место?

– Нет, не сама. Я притащилась вслед за Кристианом и Брайаном, они иногда ходили сюда ловить рыбу. Вообще-то у нас есть пара прудов, где её разводят специально, выводят мальков, прикармливают и так далее. В тех прудах её хоть руками лови. А здесь рыба завелась сама, понимаешь. Ну, почти сама. Сюда выпустили какое-то количество, давно, и всё, живи, как можешь. Вот мальчишки и приходили сюда порой порыбачить ради самого процесса.

– Я их понимаю. Нет, сам я не фанат рыбалки, я вообще рыбу не особо люблю, но помню, как в детстве любил охотиться вместе с братьями. До того, как я переродился, это было захватывающим приключением. И кролик, собственноручно подстреленный, да ещё и зажаренный на костре, был вкуснее любых подаваемых дома деликатесов, даже полупрожаренный и несолёный.

– Ребята тоже иногда запекали свой улов в золе, обмазав глиной. И меня угощали. Было действительно, очень вкусно, я помню. Но потом они охладели к рыбалке, приходили сюда очень редко, и я стала ходить сюда одна.

– И тебе разрешали?

– Да. Я же говорю – за мной присматривали. А отец научил меня плавать, как только узнал, что я таскаюсь за мальчишками к пруду. Так что… В этом месте прошла половина моего детства. Вон под той ивой был мой «домик». Собственно, это был шалаш, но мне он казался дворцом. Вон в той развилке очень удобно сидеть с книжкой или просто мечтать. А вон с той ветки, что нависает над прудом, я кормила уток. Они дикие, в том смысле, что не домашние, сами прилетели и поселились тут, но они не боятся людей. Их никто не обижает, даже наоборот, иногда подкармливают. Если бы не лисы, они бы так размножились, что не уместились бы во всей Речке.

– У вас есть лисы?

– Да, есть несколько штук. Они тут водились ещё до нашего прихода. Мы контролируем их поголовье, не позволяя слишком размножаться, а они контролируют поголовье уток.

– А они не могут нанести урон на ферме?

– Попытались бы они! Там всегда есть кто-нибудь днём – даже одного оборотня достаточно, чтобы не позволить им хотя бы приблизиться к ферме. Ну, а ночью и куры, и кролики под надёжной защитой стен. Да и потом – лис тут достаточно мало, и им хватает утят и мышей, зачем покушаться на кур, до которых практически не добраться?

– Кстати, одна сейчас сидит вон там и наблюдает за нами.

– Где? – я завертела головой, но, конечно, ничего не смогла разглядеть в высокой траве и кустарнике.

– Хочешь, я её для тебя поймаю? Посмотришь, а потом отпустим.

– Не надо. Зачем её зря пугать.

Ещё не хватало, чтобы Фрэнк начал гоняться за какой-то лисой, в то время как у меня были на него другие планы! Нет уж!

– Давай присядем вон там, на берегу, – предложила я. – Там удобно.

Фрэнк прошёл в указанное мною место, аккуратно опустился на траву и устроил меня у себя на коленях. Это было даже лучше, чем я рассчитывала – мне почему-то казалось, что он посадит меня рядом с собой. Я положила на траву свёрток с сэндвичами и миску с ягодами, чтобы освободить руки. Как бы я ни обожала клубнику, мне сейчас было немножко не до неё.

Устроившись поудобнее, я взглянула в лицо Фрэнку. Я собиралась играть нечестно, но стыдно мне не было.

– Помнишь, тогда, в убежище, когда я задала тебе вопрос, а Дэн не хотел, чтобы ты отвечал, ты сказал, что не можешь мне отказать? Это на самом деле так?

– Да, Солнышко. Я не могу отказать тебе, о чём бы ты меня не попросила.

– Тогда поцелуй меня, Фрэнк. По-настоящему! Пожалуйста…


Вот мы и узнали, что за любимые места были у Ники. А 30 июня, в следующей главе, выясним, что же изменило поведение Фрэнка, и удастся ли Ники раскрутить его на поцелуй.
А пока - жду ваших впечатлений на форуме.
_________________

Спасибо за проду. Жаль что не все жены могут стать мамами. Надеюсь гаргульи помогут оборотням с этой проблемой.
___________________________________

приветики айайай как нечестно Ники играет спасибо за проду

pahistahis, привет!


Пожалуйста!

Ну... Помочь могут только те гаргульи, которые найдут среди оборотней-женщин своих половинок.
_________________

Лаен, привет!


А что же ей делать? Ждать 25 лет?

Пожалуйста!
_________________

Привет. Спасибо за проду. Ники решила взять ситуацию в свои руки... А то кто-то наверное решил дождаться перерождение ... а до этого еще столько ждать...

Irisska, привет!

Пожалуйста!

Больше никто что-то не спешит, придётся ей самой.

Это лет двадцать пять, может и больше. Ужас-ужас!!! Не, она столько ждать не собирается!
_________________

 » Глава 15. Поцелуй и Миссис Клювдия. Часть 1.

Глава ПЯТНАДЦАТАЯ
ПОЦЕЛУЙ И МИССИС КЛЮВДИЯ
Часть 1

29 октября 2020 года, четверг

Фрэнк посмотрел на меня каким-то перепуганным взглядом, а потом медленно, невероятно медленно наклонился, и я ощутила легчайшее прикосновение его губ к моим. Словно бабочка крылом задела. Я закрыла глаза и приготовилась к долгому поцелую, которого уже очень давно ждала, но губы Фрэнка исчезли. Я потянулась, надеясь самой коснуться их – никак! В чем дело?! Я открыла глаза и увидела, что лицо Фрэнка уже в добром футе от моего. Похоже, продолжать он не собирается.

– Это... это что, всё? – не в силах осознать происходящее, заикаясь от шока, воскликнула я.

Это что, был наш первый поцелуй? Да покойника в лоб – и то более страстно целуют. Он же просто... просто... коснулся моих губ своими и всё! С таким же успехом он бы мог сделать это... ну, например... травинкой. И я не заметила бы разницы. Фрэнк так явно отстранился, отгородился от меня, что не заметить этого было невозможно. Как же так! Почему? Я ничего не понимала.

– Солнышко, – практически простонал он. – Я не могу...

– Не... не можешь? – я ничего не понимала. – Как это – не можешь? Разве это так сложно?

– Ты не понимаешь, – он отвёл глаза, и желваки заходили по его скулам – так сильно он стиснул зубы.

– Так объясни! – я едва не кричала. Глаза налились слезами от обиды. – Вчера ты был совсем другой. А сегодня...

– Я не думал, что ты заметишь, – пробормотал он.

– Чего я не должна была заметить? Что ты весь день нянчишься со мной, как с ребёнком, а не как с любимой девушкой? Я заметила, Фрэнк. Ты нежен, невероятно заботлив, ты носишься со мной, как с величайшей драгоценностью...

– Ты и есть для меня драгоценность. Величайшая в мире!

– Но при этом между нами словно бы стена. Невидимая, неосязаемая, но она есть. Тогда, на крыльце, мне вдруг показалось, что она исчезла... Но стоило Томасу вмешаться – и она рухнула назад. Что случилось?

– Там, на крыльце, я едва не нарушил свою клятву, – пробормотал Фрэнк, отводя глаза.

– Клятву? Какую клятву?

– Твоему отцу.

– О чём ты говоришь? И когда ты успел ему поклясться? И в чём?

– Этой ночью. Я ведь не ушёл, остался с тобой. Он не мог этого не заметить, и пришёл выяснить, в чём дело. И когда я объяснил... В общем, он не стал прогонять меня, но взял с меня клятву…

– Какую? Ну же, Фрэнк, скажи, наконец!

– Что я не прикоснусь к тебе до твоего перерождения.

Я сидела, открывая и закрывая рот, но слова не шли. В голове билось только одно слово: «ЧТО?!»

Как мог отец потребовать такую клятву? Как Фрэнк мог её дать? «Не прикасаться!» Да, сейчас я ещё не такая крепкая, какой стану после перерождения, и, возможно, кое-в-чём нам придётся себя ограничить. Наверное. Но вообще не прикасаться? Я же не настолько хрупкая, чтобы развалиться от прикосновения? Нет, это невозможно! Мне что, даже поцелуя придётся ждать ещё двадцать пять лет? Нет! Я сойду с ума раньше!

Я внимательнее взглянула на Фрэнка. Господи, да у него же в глазах самая настоящая боль. Почему? Он смотрел на меня так... Я даже описать этого не могла, но мне тут же захотелось забрать эту боль себе. Мысль о его странной клятве как-то сразу отошла на второй план, потом разберусь, сейчас важно другое – моему Фрэнку больно. Протянув руку к его лицу, я осторожно погладила его щеку, опасаясь, что он в любой момент отшатнётся. Но он лишь закрыл глаза и прижался щекой к моей ладони. Это обнадёжило.

– Фрэнк, что с тобой? – прошептала я. – Почему у тебя такое лицо... Словно тебе больно...

– Мне больно, Солнышко, от того, что я разочаровал тебя. Прости, прости. Если бы ты попросила луну с неба, я бы, наверное, её для тебя достал. Но я связан клятвой, и эту твою просьбу исполнить не могу. И это разрывает моё сердце.

Так, вот мы и вернулись к этой клятве. Отца, конечно, понять можно. Для него я и в пятьдесят – малышка, и в пятьсот останусь ею же. Но требовать подобной клятвы от Фрэнка! Запретить любые прикосновения!

Стоп! Любые?

Та-ак, кажется, выход найден! Нужно точнее формулировать свои требования, папочка!

– Фрэнк, не мог бы ты точно сказать, в чём именно поклялся моему отцу? – спросила я.

– Что я не прикоснусь к тебе, пока ты не станешь бессмертной, – ответил Фрэнк, похоже, несколько настороженный моим изменившимся тоном. А как же ему не измениться, учитывая, какое облегчение я испытала.

– Так и сказал? Что ты не прикоснёшься ко мне? И всё? Без уточнений?

– Да. Но какие тут нужны уточнения, и так всё ясно.

– Ой, не скажи. Фрэнк, если ты не заметил – я сижу у тебя на коленях.

– Да. На траве может быть роса, ты промокнешь...

– Фрэнк, а держать меня на коленях – это разве не значит прикасаться ко мне?

– Но... Роса...

– Ты сегодня полдня таскал меня на руках. Разве это не означает прикасаться ко мне?

– Но твоя рана...

– Скажи, когда отец застал тебя в моей комнате, что ты делал?

– Я лежал рядом с тобой и не давал тебе перевернуться на живот.

– Угу. И когда папа брал с тебя клятву, что ты делал?

– То же самое.

– И когда дал эту клятву – встал и отошёл?

– Нет. Стоило мне отпустить тебя, как ты начинала ворочаться.

– А папа велел тебе отодвинуться от меня?

– Нет, я же тебя держал, чтобы ты не сделала себе больно. Солнышко, я не понимаю, к чему ты ведёшь.

– А к тому, что, даже дав клятву моему отцу не прикасаться ко мне, ты продолжил ко мне прикасаться прямо у него на глазах, и он не имел ничего против. И когда ты принёс меня в клинику – тоже. Тогда в чём смысл этой клятвы?

– Он имел в виду другие прикосновения.

– Мало ли что он имел в виду!

– Твой отец старался защитить тебя, и я его понимаю.

– Да, но от чего именно он старался меня защитить? И тут мы переходим ко второй части твоей клятвы. Как долго тебе нельзя ко мне прикасаться?

– Пока ты не станешь бессмертной.

– Ага! Обрати внимание – он не сказал: «Пока она не вырастет», потому что я, к счастью, больше не вырасту!

– К счастью?

– Я и так уже оглобля, хватит!

– Как по мне – ты просто кроха.

– Ну, ещё бы, – пробормотала я себе под нос. Насколько я успела заметить, Фрэнк был примерно одного роста с дядей Гейбом, самым высоким в нашей далеко не мелкой семье, а это значит, что он был выше меня более чем на фут! Конечно, для него я была крохой. – И мой отец не сказал: «Пока она не станет взрослой», что тоже было бы логично. Я, кстати, уже вполне взрослая, мне пятьдесят, если ты не в курсе.

– Я в курсе, – улыбнулся Фрэнк.

– Но отец сказал: «Бессмертной». Как ты думаешь, почему он выбрал именно этот критерий?

– Ники, но это же любому понятно. Сейчас ты слишком хрупкая, а после твоего перерождения мы станем равны.

– То есть, отец считает, что сейчас ты своими... кхм... прикосновениями можешь мне навредить?

– Я не могу навредить тебе, Солнышко, – голос Фрэнка стал очень серьёзным. – Физически не могу. Я скорее умру.

– Я знаю, – улыбнулась я. – Но всё же давай резюмируем: запрещены не все прикосновения, а только те, которые могут причинить мне вред? Так?
– Стоп, Солнышко, погоди. Твой отец имел в виду не совсем это...

– Наверное. Точнее – я в этом уверена. Но ему нужно было формулировать, так чтобы «разночтений» не возникало. А теперь скажи, Фрэнк, чем поцелуи могут мне навредить? Да, ты гораздо крепче меня и в сотни, в тысячи раз сильнее. Но если тебе удаётся носить меня на руках так, что я не испытываю при этом ни малейшего дискомфорта, если твои руки могут прикасаться ко мне настолько осторожно и бережно, то что не так с твоими губами? Они могут раздавить меня или поранить? Обжечь или заморозить? Или они вообще ядови...

Закончить свою мысль я не успела – мне помешали губы Фрэнка, прижавшиеся к моим губам. Вот теперь я их прекрасно ощутила – это не было прикосновение травинки или крыла бабочки. Нет, я чётко чувствовала их, нежно и бережно исследующих мои губы. В это же время ладони Фрэнка охватили мои щеки, удерживая моё лицо неподвижно, видимо, все ещё опасаясь сделать мне больно неловким движением, но это было уже не важно – я с энтузиазмом окунулась в новые для меня ощущения. Я прижималась губами к губам Фрэнка, исследовала их, неумело пыталась повторить их движения, и, похоже, у меня получалось. Его губы были плотными, даже жёсткими, но при этом умудрялись касаться меня с такой нежностью, что я не замечала разницы между нами – это был мой Фрэнк, и он был идеален!

Поначалу ощущения были для меня совсем новыми, и чувство удовольствия было скорее у меня в голове, от самого осознания – это же наш первый поцелуй! Но, постепенно, я стала чувствовать, как реагирует всё моё тело – крохотные электрические разряды зарождались в месте нашего соприкосновения и разбегались по всему моему телу, под ложечкой появилась лёгкая, тянущая, но приятная боль, скорее – спазм, от которого щемило в груди. Моё дыхание участилось, я испытывала странное чувство незавершённости. Мои руки обхватили голову Фрэнка, ероша короткий ёжик его волос. На долю секунды я пожалела о его роскошной шевелюре, пострадавшей в огне, но мысль была едва уловимой, и тут же исчезла, стоило языку Фрэнка пройтись по моей нижней губе. Новый взрыв тактильных ощущений заставил меня застонать и попытаться повторить его движение. И в этот момент Фрэнк отстранился от меня, удерживая мою голову, не позволяя продолжить это невероятно приятное для меня занятие.

Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза, тяжело дыша и пытаясь выровнять дыхание. Наконец я смогла-таки пробормотать.

– Спа... спасибо…

– За что? – голос Фрэнка звучал тоже не особо ровно.

– За то, что выполнил мою просьбу, – улыбнулась я.

– Это тебе спасибо.

– За что?

– За то, что дала мне возможность выполнить твою просьбу. Я действительно разрывался между своей клятвой и твоей просьбой, которая, вообще-то, полностью совпадала с моим желанием.

– Значит, теперь мы сможем целоваться без проблем? – выпалила я.

– Определённо, сможем. – И, в подтверждение своих слов, Фрэнк снова поцеловал меня, коротко, но очень сладко. – Но со всем остальным нам всё же придётся подождать твоего бессмертия, тут твой отец прав.

– Ладно, – кивнула я, соглашаясь.

Но данный момент мне достаточно было поцелуев и того, что мой вчерашний Фрэнк вернулся. Эта невидимая стена меня сильно напрягала, я даже не понимала – насколько, пока она не исчезла. Пока удовлетворюсь этим, а там будет видно. Что-то мне подсказывало, что двадцать пять лет ни я, ни Фрэнк не выдержим.

Теперь, когда «программа-минимум» была выполнена, я смогла расслабиться. Поскольку я продолжала сидеть на коленях у Фрэнка – ну, роса же, полуденная, ага, – то решила этим воспользоваться и расположилась с удобствами, привалившись плечом к его груди, а голову пристроив на его плече – так было очень удобно любоваться его точёным профилем.

– Ты такой красивый, – выдохнула я, понимая, что за какие-то неведомые заслуги получила от судьбы удивительное сокровище.

– Ну что ты, Солнышко, – скулы Фрэнка слегка окрасились румянцем. – Я самый обыкновенный.

– Ладно, продолжай в это верить, – захихикала я. – А почему «Солнышко»?

– Потому что ты, своим появлением озарила мою жизнь, которая проходила весьма... тускло. После твоего появления она засияла ярким светом и заиграла всеми цветами радуги. Я так долго тебя искал и уже практически отчаялся встретить.

– Долго?

– Очень долго. В нашей семье мы сотни лет ищем своих половинок, это вроде как нормально. Но ещё никто не искал так долго, как я. Пятьсот лет – максимум. Все мои братья и племянники давно встретили своих половинок. Их нашли даже правнуки одного из моих братьев! А я всё ждал. И не находил. Совсем уже отчаялся...

– Фрэнк, – я поняла, что этот вопрос возник у меня впервые. – А сколько тебе лет?

Я, конечно, понимала, что ему уже много. Но для меня возраст никогда не был чем-то особо важным. Точнее – возраст взрослых. Дети всё же росли, менялись, взрослели. Им праздновали дни рождения, поскольку годы были вехой в их жизни. Взрослые не менялись вообще. Дед Алекс, которому было уже намного больше трёх тысяч, и его сын Тобиас, девяноста четырёх лет, переродившийся всего три года назад, выглядели ровесниками. Поэтому прежде мне как-то в голову не приходило спросить у Фрэнка его возраст. Это не было чем-то важным. Но сейчас мне просто стало любопытно.

– Мне девятьсот пятьдесят девять, – ответил Фрэнк, чуть насторожено. Наверное, не знал, как я отреагирую. Может, он ждал испуга или удивления – число всё же было огромным. Вот только я росла среди обладателей гораздо бо́льших возрастов, так что меня подобным было не удивить, и уж тем более – не испугать. Так что моя реакция стала для него полной неожиданностью – я захихикала.

– Ты старше моего отца на двести шестьдесят пять лет! – Фрэнк слегка нахмурился, не совсем понимая причину моего веселья, и я пояснила: – А он называл тебя «сынок».

– Да, действительно, забавно, – Фрэнк заметно расслабился, убедившись, что у меня вовсе не истерика или шок. А я продолжала хихикать.

– Он даже выглядит моложе тебя, – продолжала я веселиться. – И от этого его «сынок» звучит ещё смешнее.

– Думаю, он не хотел этим словом продемонстрировать своё превосходство, скорее уж то, что принимает меня в качестве твоей половинки. Ты ведь понимаешь, что это значит?

– Мы поженимся, – кивнула я, не раздумывая.

– Да. И твой отец словно бы показал, что понимает и принимает этот факт. Спасибо Коулу, он действительно взял твоего отца в оборот, как только узнал, что моей половинкой оказалась его дочь-школьница. Не думаю, что предстань мы перед ним без подобной моральной подготовки, он бы принял всё это так просто. И я его понимаю.

– Пусть я всё ещё школьница, но я уже не ребёнок!

– Для твоего отца эти слова – синонимы. Возможно, было бы лучше, встреться мы уже после твоего обращения. Думаю, так бы и случилось в итоге, но события повернулись несколько иначе. И я безумно этому рад. Пусть в чём-то мы должны пока себя ограничивать, но мы всё равно вместе, рядом. Я нашёл тебя. Я искал тебя почти тысячу лет, но нашёл. Даже не знаю, как бы я прожил без тебя эти годы, оставшиеся до нашей, запланированной судьбой, встречи…

– Теперь мы вместе. – Я обняла Фрэнка крепко-крепко, изо всех своих, пока небольших, человеческих силёнок, и уткнулась носом ему в шею. – И я тоже рада, что не пришлось ждать дольше.

Какое-то время мы так и сидели, прижавшись друг к другу, пока Фрэнк тихонько не шепнул мне на ухо:

– Похоже, у нас появилась компания.


Вот это и случилось - Ники получила свой первый поцелуй и надежду на множество последующих. А что же за компания у них появилась, мы узнаем во второй части главы, 2 июля, в четверг.
А пока - жду ваших впечатлений на форуме.
_________________

Привет!
Ники молодец, нашла таки лазейку и догадалась, как обойти клятву. Ох уж этот папочка, на ее месте, я бы высказала ему все и послала подальше, или вообще пригрозила уйти из дома и переселится жить в семью Фрэнка Это надо такое придумать ждать первого поцелуя двадцать пять лет, с ума сойти! Да за кого он ее держит, за младенца несмышленого? На дворе уже не средневековье и надо понимать, что запреты не помогут, Ники уже как никак пятьдесят лет! Нужно понимать, что так он только настроит дочь против себя, ведь каждый кто пытается строить преграды на пути истинной любви, становится врагом. Так, что к папочке мой праведный гнев и негодование, и я бы ему за это припомнила и жестоко наказала за такое поведение. Простите за такое мое к нему отношение

Хм.. а кто это такая миссис Клювдия? Имя мне сразу напомнило один добрый и приятный персонаж из старого мультика. Сразу появилась ассоциация, этакая очень добрая и заботливая любящая тётушка. Надеюсь скоро узнаем кто это интересно, верна ли моя догадка.

Спасибо большое за новую главу! Очень здорово увлекательно и интересно. Буду с нетерпением ждать продолжение!

S Gal, Галя, привет!


А как иначе? У хитрого папы не менее хитрая доча.

Зачем открыто демонстрировать неповиновение, если можно тихо-мирно обойти запрет?

Он бы предпочёл, чтобы она ещё лет пятьсот оставалась его невинной малышкой. Папы - они такие папы...

Угу, пусть не за младенца, но за ребёнка - определённо.

Ники пятьдесят. По меркам оборотней - подросток. Папа, конечно, со своим запретом и требованием клятвы явно перестарался, но... Он её папа, и этим всё сказано. Тем более, что никто его слушать всё равно не собирается.

Мультик ты вспомнила правильно, только вот ассоциация уплыла в другую сторону.

Пожалуйста! Очень рада, что тебе понравилось.
Продолжение совсем скоро.[/quote]
_________________

Привет,ну не дурацкое ли обещание 25 лет ждать поцелуя папочка там что совсем с головой не дружит что то мне кажется никто ждать 25 лет Френку ждать не даст Ники и тут что то придумает спасибо за главку

Лаен, привет!

Дружит папа с головой. С его точки зрения он всё правильно делает, ибо дочка маааленькая совсем.

Не знаю, как Ники, а я уже кое-что придумала. Я ж не садистка, заставлять их столько ждать.

Пожалуйста!
_________________